Кнок-Кнок

       Путь, естественно, был не близок, однако Скарамучча полностью предал себя раздумьям, так что поездка прошла относительно быстро. Иногда, когда ты перебираешь разные сценарии в голове — время летит словно умалишённое, но разве это плохо? Он едет на банкет, а значит, если у него не получится выцепить Второго, он просто расслабится и проведёт время с пользой. Тем более, он же не один. На торжестве будут минимум Синьора и Тарталья, и если первая была приятным дополнением, что скрасит возможную скуку, став целью для подколов, то второй — мамай, который ну совсем не хотелось встречать на своём пути. Но особняк Второго — не маленькая сторожевая будка, естественно он сможет разминуться, не создавая проблем. Что-то подсказывало, что на данном банкете не стоит испытывать нервы Иль Дотторе, иначе это правда закончится плачевно. Впрочем, как и любая стычка с учёным не на нейтральной территории. А являлась ли его лаборатория нейтральной территорией? Может, ему просто несказанно повезло и Дотторе был в благоприятном расположении духа? Тогда выходит, что все последующие додумки — лишь ошибка и нужно обмозговать ситуацию с другой стороны. Другой стороны быть не может. Не может, да, он мог ему только угрожать, предупреждать о том, что Скарамучча ходит по очень тонкому льду и всё. Второй Предвестник — псих, он не способен на нормальные человеческие чувства. «А Синьора с этим может поспорить.» Синьора не проникала в Его лабораторию, она не оскорбляла Его и не орала на Него в коридоре. «Но она и не получила такой знак внимания.» Ей просто ужасно повезло. Она, возможно, даже переживёт Сказителя, учитывая, что ей удалось построить нормальные отношения с Вторым. «А вдруг повезло далеко не ей?» Скарамучча, не понимая, что он делает, просто ударил себя по щеке, шумно выдыхая, стараясь успокоить бешеное сердцебиение, слепо смотря прямо перед собой. Щека горела, на глазах выступили бусины прозрачных слёз, но Предвестник лишь судорожно вздохнул, выпрямляясь. Ей повезло. Ему — нет. Она более осторожна и выживет, а он — нет. Вот и всё. Тарталья тоже не был осторожен и теперь на его теле есть уродливый шрам. А хочет ли Шестой, чтобы на его теле тоже были шрамы? Нет. Нет, лучше сразу умереть, чем портить этот прекрасный сосуд. Он расправил плечи и уставился в окно, после чего широко распахнул глаза и уставился в окно, понимая, что уже на месте. Он подъезжал к огромному, шикарному особняку на небольшой возвышенностью в три этажа. Зачем ему три этажа??? Скарамучча встряхнулся и выудил из кармана небольшое складное зеркало, оглядев щеку. Порядок, он не перестарался. Стоило карете остановиться, Скарамучча выдохнул и вышел на морозный воздух, поднимаясь по парадной лестнице к двери, возле которой стояли два крепкий агента: один моментально поклонился, второй последовал его примеру, после которого первый грубо прошуршал что-то вроде «Ваше приглашение, Господин Сказитель.» Шестой кивнул и протянул позолоченный билет, улыбнулся вальяжно, проходя в просторное яркое помещение, чувствуя, что обслуживание тут будет на высоте. Он почувствовал чужое прикосновение нежных пальцев и обернулся, с замирающим сердцем приоткрыв губы, но быстро разочаровался — это была обычная служанка, что взяла его шинель. Скарамучча огляделся, понимая, что людей к назначенному сроку подъехало немало, от того он ужом проскользнул между чужих тел, незамысловато покрывая чужие тела непристойностями. Ну и толпа, отвратительно. Тут же его, достаточно аккуратно за локоть поймали другие тонкие пальцы и Сказитель с удивлением посмотрел на Синьору, что сегодня выглядела в разы более восхитительно, чем прежде. Ей ужасно идёт красно-чёрное платье. — Тебе не стоит так шнырять между торговцами, мой дорогой. Тебя могут неправильно понять. Пошли, Предвестники собрались в другом зале. Дотторе внезапно решил себя показать. — Сердце пропустило удар. Как это показать? Явился, что-ли? Слабо выдыхая, Сказитель кивает и следует за Розалиной, так уважительно выпустившая его локоть. Она привела его к двери в другое помещение и слегка поправила платье, после чего бросила через спину. — У тебя волосы растрепались. Поправь, не хочу, чтобы у других были неудобные вопросы. Скарамучча недовольно свёл брови к переносице и пригладил тёмные локоны, проходя в другой зал, значительно меньше главного, в центре которого, на округлом диване, разместились все 8 Предвестников, кроме, разве что, Розалины, что сейчас присядет на своё место, самого Сказителя, что только и пришёл и Иль Дотторе, что стоял перед диваном с широкой, хищной улыбкой. На Шестого не было обращено никакого внимания, чему тот был достаточно рад, размещаясь с краю, рядом с Капитано. Он понимал нежелание других сидеть рядом с Четвёртым, но, ему больше не было так страшно, так как весь ужас перетёк на Второго. — Итак, мои дорогие коллеги, — продолжил прерванный Иль Дотторе, словно выплёвывая милости, переполненные сарказмом настолько изящно, что услышал стёб в словах учёного только Скарамучча и только за счёт того, что был напряжён как струна на лире. — так как сегодня состоится аукцион, тему которого я вам, увы, не раскрою, чтобы не терять шарма перед сладострастным ожиданием, скажу лишь одно: в этот аукцион участвовать в покупке может каждый из вас, ибо то, что получилось в конечном итоге поражает воображение и тяготит ум, но, чтобы не морить вас этими заумными речами, подведу итог. Как только будет оглашена тематика аукциона вы поймёте, почему я так щедр для вас, мои дорогие коллеги. Вы в любой момент можете посетить этот зал, выделенный для отдыха только Предвестников, чтобы расслабиться от суеты в бальном зале. Отдыхайте и наслаждайтесь, мои дорогие коллеги. Сказитель обомлел от уровня обаяния чёртового Доктора. Он, сидя в своей лаборатории, эти речи писал? Откуда такое искусное владение языком? Откуда он вообще такой вылез? Что за праздник? Скарамучча задумчиво поджал губы и сладко выдохнул, не ожидая, что его рука сама поднимется вверх, обращая на Сказителя внимание по меньшей мере половины Предвестников. — Эй, Второй, а что за причины твоего неожиданного появления в люди? Неужели совесть заиграла, и ты вылез из своей дыры? — Все моментально уставились на наглеца, кажется, даже Педролино едва замер, пока сам Иль Дотторе хищно сощурился, испепеляя взглядом Шестого так, словно он только что прилюдно обвинил короля в измене, будучи лишь шутом. Да, об Иль ходило так много устрашающих слухов, что он… «Глупец! Ты хотел не трепать нервы Второму! Что ты творишь?!» — Нет причин беспокоиться о моей совести, дорогой Сказитель. — От бархата чужого голоса захотелось мало что провалиться сквозь землю — удавить самого себя быстрее, чем костлявые, похожие на ветки сухого дерева пальцы учёного сомкнутся на твоём горле и раскрошат все твои позвонки. — Моя работа подразумевает под собой месячные бессонные ночи, дабы выполнить все поручения Её Величества Царицы, а там, где ты как маленькая корабельная крыса шнырял, проводится очень много важных экспериментов, чтобы в критический момент армия Снежной могла дать отпор нападающим и спасти экономику и ваши жизни от угрозы. Я же, в конце-концов, не только лампочки вкручиваю. На моих плечах покоится вся научная стезя Снежной, так что было очень грубо так спрашивать меня о моей совести и работе, тем более, я уже дал вам всем повод расслабиться и отдохнуть, поэтому будь добр свои вопросы оставить при себе и не мешать Старшим работать. Вот так. Как щенка носом в грязь ткнул. Скарамучча невольно весь сжался, будто его отчитывал его родитель за разбитое окно, пока щёки обильно заливала краска. Не будь на лице маски — было бы ещё более неловко. Однако, стервозному характеру сосуда можно было лишь позавидовать: Шестой распрямил плечи и с вызовом уставился прямо в кроваво-гранатовые глаза Старшего Предвестника, чувствуя, как между ними буквально пробегают искры напряжения. Каждый, сидящий рядом, невольно сжимался от давящей атмосферы и все чего-то ждали. Ожидали какого-то чуда, которое скорее всего не произойдёт. Но Скарамучча всё же поднялся с дивана и важно поправил брошь, за которую зацепился внимательный взгляд Иль Дотторе, вынуждая того едва выдохнуть. Выдохнуть как-то рвано, сдавленно и почти беззвучно, казалось, что только Сказитель заметил лёгкое шевеление бледных губ учёного. — Прошу прощения, что я так грубо влезаю, джентльмены, — хриплый, но тяжёлый голос Капитано нарушил тишину, вынуждая Шестого ещё больше сжаться, не сводя взгляда с Дотторе: словно тот вот-вот сорвётся и в одно мгновение и прикончит Скарамуччу, внимательно, к своей чести, слушая Четвёртого. — но мы на пиршестве, не хотелось бы портить пьянку ссорой на трезвую голову. Ты шёл куда-то, Лёсик, вот и иди. Мы тебя не потревожим. Смех застрял в горле, пока Дотторе, вежливо поклонившись Капитано, медленно, вальяжно удалился, поправляя тошнотворно-розовую бабочку, исчезая за дверью и в потоке людей. Скарамучча остался сидеть на месте, краснея уже от сдерживаемого смеха вместе с Тартальей и Синьорой, чему правда был благодарен. Капитано же сурово оглядел каждого сидящего и поднялся, вставая туда, где минуту назад стоял Второй, тут же металлическим с лёгким скрежетом голосом прошумев: — В следующий раз, если кто-то потревожит покой Второго, я самолично запихну тому свой меч в задницу и сломаю его там, а вместе с мечом — позвоночник, понятно? — В совокупности с располосованным боями лицом и ледяными глазами голос Предвестника звучал внушительно, настолько, что многие даже не смогли ответить. Он точно сделает это, сомнений нет. Но Скарамучче показалось что-то странным в речах Предвестника, из-за чего Шестой лишь прикусил внутреннюю сторону щеки, едва справляясь с собой. Не задаст он этот тупой вопрос, не задаст. — Значит понятно. Расходимся и наслаждаемся праздником, пока можем.        Скарамучча не успел и сделать шагу от комнаты отдыха, как тут же его за кисть руки ловит рыжий шторм, который лишь снова лучисто улыбнулся, игнорируя странные шепотки в их сторону. Шестой вскинулся недовольно, после чего вырвал руку и спешно отошёл от толпы, после чего поворачиваясь в сторону рыжего балбеса, недовольно, подобно гадюке, шипя: — Какого чёрта? Что тебе от меня нужно? — Тарталья лишь завёл мозолистую руку за голову, едва сощурив глаза цвета океана в лисьем оскале. Скарамучча похолодел, почувствовав себя так, словно сейчас произойдёт что-то ужасно плохое. — Нет, даже не думай. Я знаю, что ты что-то затеял. — Ну что ты начинаешь, дружище! Я просто хочу предложить тебе размять твои древние кости и кое-куда прогуляться! Я такое откопал, закачаешься! — Скарамучча закатил глаза, стараясь не ловить взгляд Аякса на себе. Слишком заразительный взгляд. — Пойдём! Это поможет тебе узнать о Дотте получше! Ну, что скажешь? Сказитель замер как пойманное животное, с силой сжимая челюсти. Он едва кивнул, после чего последовал за ускользающим в толпе, подобно хищнику на охоте, Чайльдом, мысленно проклиная себя за свой неадекватный интерес. «О да, только этого мне не хватало для полного счастья. Я вывел Второго, точно вывел, теперь, если он меня застукает, убьёт! Мне не выжить, почему я всё равно иду за этим ублюдком?» — Аякс! Аякс, стой! — Куникудзуши схватил Тарталью за кисть руки и повернул к себе, прежде чем прошипеть тому почти в лицо: — Ты должен дать мне гарантию, что мне ничего не будет угрожать, понял? И куда мы идём? Ответ не заставил себя долго ждать. И он принёс с собой лишь морозный ужас, текущий по позвоночнику, почти обретая физическую форму. — Мы идём в лабу Дотторе! Прикинь! … Прикинул.