Кнок-Кнок

      Знаете такое чувство, когда твои лёгкие разрываются от частого бега, а в глазах темнеет, и ты больше не можешь и шагу ступить? Вроде бы, Скарамучча -- лишь кукла, божественный сосуд, который по своей природе не может испытывать усталость, сейчас лишь мог хвататься за обшарпанную стену, скользить по ней своими бледными пальцами, царапать ногтями, в отчаянной, в некой степени глупой попытке выстоять на ногах. Он не знает, где он, не слышит ничего кроме стука крови в своих ушах. Вокруг лишь тьма и сквозняк, который забирается под одежду, скользит по коже, после чего хватает за спину, вынуждая пот, стекающий по ней, похолодеть. Шестой немного озяб. Он выдохнул, сглотнул, после чего нервно огляделся, напряжённо всматриваясь лиловыми, чуть светящимися в данной обстановке глазами в тень впереди. Прислушался, как напряжённая кошка, медленно ступая дальше. Вообще-то, он не видит, куда идёт. Вообще. Не понимает, потому что ни разу не был в доме Второго. Не понимает ещё и потому, что этот дурацкий учёный сам составлял планировку своего дома, а значит тут жопой жуй коридоров, тупиков, лестниц в никуда. Скарамучча уже дважды натыкался на окно в стену. И около пяти, на странные лестницы в три ступеньки, которые также упирались в стену. Странный этот человек, ДоТтОрЕ. Неадекватный. Со своим табуном тараканов в голове. Архонт ему судья, в конце-концов, но кто поможет ему, Скарамучче??? В целом, все ясно. Улавливается какая-то система коридоров и поворотов. К примеру, направо коридор заворачивает только после двух поворотов налево. А все небольшие ответвления лишь ловушка, в которую Шестой по незнанию частенько попадал. Постоянно. Эй, вообще-то, ему нужно делать поблажку, он тут впервые, а уже как-то сориентировался. И, право слово, Шестой бы продолжил вот так носиться по коридорам, но во-первых, он устал, а во-вторых, кажется, за ним нет погони. Воровато озираясь, опасаясь выйти из-за угла, сосуд принялся лишь идти вперёд, вслушиваясь в тихую поступь собственных шагов и шуршащую тишину. Так-то он уже давно должен был выйти к главному залу. Или хотя бы рядом. Однако, вокруг всё так же тишина и темнота, хотя по ощущениям, Скарамучча ходит уже пару часов. А хватился ли его кто-нибудь? Да нет, Тарталья сто процентов должен прийти за ним. Это точно!       Вдруг, Скарамучча улавливает в тени то, что не мог разглядеть чуть раньше и мгновенно спотыкается, падая на пол плашмя, вытянув вперёд руки. Слышит смешок, следом ещё один. Он боится поднять взгляд от пыльного, колючего ковра, а они всё смеются и смеются. Это тихие смешки, словно сама тишина снизошла до того, чтобы высмеять его. Эти... портреты. Они же смотрят, да? Он уверен, что да, иначе и быть не может! Если тебе кажется, что за тобой следят, не обязательно, что никого нет. Да и... эти рожи... Какой нормальный человек будет вешать себе на стену эти уродливые гримасы? Налитые кровью глаза наблюдают за ним, пока он сжимается в комок, закусывая губу. Жутко, пыльно, дышать тяжело... Почему он не может просто убежать?! Мгновение... и всё исчезает. Исчезают смешки, взгляды, картины становятся достаточно адекватными для того, чтобы занимать почётное место на стене Второго. Скарамучча поднимается на дрожащих ногах, чтобы сделать пару неуверенных, дрожащих шагов вперёд, придерживаясь за стену, сглатывая колючий ком в горле. Он не в безопасности. Почему он вообще согласился приехать сюда, зная, что тут небезопасно? Почему купился на едва видимую возможность проследить за Вторым, хотя знает, что этот человек далеко не так безопасен, каким хочет казаться, почему... -- Ты потерялся? -- Раздавшийся над самым ухом голос вынудил Скарамуччу взвизгнуть, а после подпрыгнуть, отмахиваясь от невидимой угрозы. Послышался слабый смех, а после из темноты, в полный рост, вышел мужчина с голубыми, примерного оттенка волос Дотторе, кудрями. Он сложил руки за спиной и только после Шестой заметил, что верхнюю часть его лица скрывает маска, похожая на клюв. От собеседника прямо физически веяло угрозой и опасностью, на что Скарамучча лишь сглотнул. -- Я могу отвести тебя в зал, тебе нечего тут делать. -- Для начала представься. Я не собираюсь идти с кем ни попадя, куда ни попадя. -- Поджимая бледные губы, Скарамучча с нескрываемым раздражением слова услышал лишь смех. Мужчина повёл в воздухе рукой, издевательски улыбаясь, после расправляя плечи. Механическая птица на его плече угрожающе щёлкнула клювом. -- Ты чего, из Фонтейна? Я не думал, что у Дотторе такие связи. Может, ты его родственник, а? Мужчина лишь улыбнулся. И ох, как же сосуду не понравилась эта ухмылка. Захотелось ударить, да так, чтобы этот человек впредь никогда больше не захотел улыбаться. Выбить бы ему все зубы, чтобы ответы он писал на бумаге. Будет более сговорчивым. Однако, что бы там не думал Скарамучча, он бы не посмел и проронить слова против. Почему-то от этого человека чувствовалась запредельная сила. Ужасная, похожая на силу архонтов. Он был словно воплощением Царицы в мужском теле. И не дай Архонт, если это так. Скарамучча же влип. Но даже так, с осознанием силы стоящего впереди, Сказитель умудрялся ловить себя на мысли, что что-то не так. Он медленно двинулся ближе к собеседнику, интуитивно желая приподнять маску с его лица, как тут же получил хлёсткий удар по ладони. Такой... знакомый? Мужчина, по мимике нижней части его лица, нахмурился и скривился, недовольно отступая. Он, своим глубоким голосом прорычал: -- Руки. Кто же тебя, дикаря, воспитал? Обязательно спрошу Педролино... если не забуду. -- Шестой чуть не откинулся. Он отчаянно начал топтаться на месте, не в состоянии вымолвить и слова. Словно из него выкачали все возможные колкости, а после ещё и язык рубанули, чтобы наверняка эта пубертатная язва не оборвала себе жизнь неуместным замечанием о чём-то. Шестой внимательно, несколько испуганно смотрел на мужчину, но гордость заткнула его рот кляпом и больше не позволяла как-либо перечить этому странному человеку. Сказитель покорно следовал за его "спасителем" ровно до тех пор, пока около одной двери не услышал пару голосов. Один звонкий, слишком похожий на голос Иль Дотторе, а второй... Второй буквально копия голоса его проводника. Слишком похоже, слишком. Что происходит? Это сумасшествие? Да нет, нет, это невозможно. Он не может сойти с ума, он же идеален, превосходен, никто и никогда не может свести с ума куклу. Сосуд. Неживого. Значит... это паранойя? Было бы очень глупо поддаваться паранойе с пустого места. Особенно, когда тебе лишь кажется. Настоящий Дотторе сто процентов сейчас сражается с рыжей гнидой, а то, что ему кажется... это не обязательно должно быть правдой. Так ведь? В любом случае, его это не должно касаться. Он занят тем, что спешит выбраться из этого злоебучего коридора, чтобы вдохнуть свежий воздух, собрать манатки и сбежать. Вот он — лучший план, который ничто не сломает. Простой, но такой прогрессивный. Скарамучча пытается заглянуть в чужое лицо — бестолку. Собеседник словно вуаль надел — нереально посмотреть, что находится по его маской, посему Шестой лишь вздыхает. -- Как ваше имя? -- мужчина даже не дрогнул. Спокойно выдохнул, словно всё время до общался с ребёнком, после чего медленно, со вкусом проговорил: -- Фабьен. Меня зовут Фабьен.