Summer 1977

Июль 1976 г. После возвращения на площадь Гриммо я испытал противоречивые чувства. С одной стороны моё отвращение к этому жилищу и всему тому, что с ним связано, а особенно к его обитателям. Но с другой… Мой луч света. Единственная причина по которой я до сих пор не хлопнул этой чертовой дверью. Регулус— мой младший брат и единственный союзник в этом мрачном доме. Несмотря на нашу разницу в возрасте— пусть даже незначительную— во мне очень скоро появился комплекс старшего брата. Ко всему прочему, ещё будучи совсем юным, я почувствовал тот самый бунтарский дух, который я непременно направил против моей «чистокровной семьи» и ее принципов. Мое поступление в Хогвартс и моя репутация на Гриффиндоре были отправной точкой для роста числа побоев и неприязни со стороны моих родителей. Всё же я их старший сын стал позором для древнего рода Блэк и всей магической знати Британии. Шляпа определила Регулуса на Слизерин и родители были им очень горды, поэтому из соображений его безопасности я решил отдалиться. Такая жертва, однако, тяжело далась каждому из нас, но в 12 лет это казалось мне лучшим решением. Было необходимо защитить брата от истерик и вспышек гнева, которыми моя мать никогда не пренебрегала. Я верил, что он поймёт: моя отстранённость, мое поведение— это и есть то самое проявление моей любви и заботы. Тем временем было ясно, что он заступится за меня, заставив тем самым нашу мать думать, будто он похож на меня, а это повлекло бы за собой определённые последствия. За много лет я развил в себе некоторую устойчивость к боли, скрупулёзно пряча многочисленные шрамы, которые исполосовали всю мою спину. Этим летом, мои стремления отгородить брата были сильнее привычных. Шквал боли в тот день обрушился на меня и пригвоздил к земле. Я думал, что умру. Тогда, впервые, Регулус помог мне подняться и сопроводил меня в спальню, заботясь обо мне ровно настолько, насколько ему позволили обстоятельства.  — Ты настоящий глупец, Сириус, — бормотал он сквозь слёзы— ведь знаешь же её методы. Всё могло закончиться твоей смертью. Его слова мгновенно отрезвили мой разум. Однажды наша мать действительно доберётся до меня. Я приподнялся на локтях. — Я должен идти. Рег ошеломлённо и одновременно с тем немного тоскливо окинул меня взглядом. Собиравшись с силами, я смог подняться, чтобы бросить в сумку несколько вещей. Мои глаза поймали его— полные ужаса глаза младшего брата. — Я сожалею, Регги, я больше не могу здесь оставаться… Я не такой, как ты, как они… Она никогда и ни перед чем не остановится… А ты можешь уйти со мной… Он насмешливо фыркнул и сжал губы. — Стой же, Сириус! Ты не можешь уйти! Куда? Прошу, Сири, не бросай меня… Его глаза были наполнены слезами. Я знал, что он ни за что на свете не покинет этот дом, но, несмотря на это, я должен был заботиться о своём будущем и о себе, что было особенно трудно рядом с моей семьей. Я надел свою кожаную куртку, накинул на плечо сумку и положил ладонь на его щёку. — Мне очень жаль, но я не могу иначе. Береги себя. Я не обернулся, боясь изменить своё решение, увидев ещё раз его полные слез глаза. Бегом спустившись по лестнице, я раз и навсегда захлопнул дверь благородного дома семьи Блэк. Тёплой июльской ночью я наконец смог сделать глубокий вдох. Я думал лишь об одном человеке: Джеймсе! Джеймс Поттер- мой лучший друг и товарищ вот уже 5 лет. Казалось, ещё недавно он толкнул меня на перроне Хогвартс-экспресса, ещё недавно произошла наша первая встреча. Он был единственный, кто всегда знал о дурном обращении со стороны моей матери и кто временами давал мне приют, когда она переходила все границы дозволенного. Я люблю Ремуса и Питера всем сердцем, но Джеймс мне все равно что родной брат. Посреди ночи и моих 16-и лет, несмотря на боль и усталость, я прошёл через весь Лондон, чтобы наконец прийти к Поттерам. Юфимия Поттер отворила дверь, моргая сонными глазами. — Сириус? Ох, Мерлин… Что стряслось? — Мне очень жаль, Юфимия, я не знал к кому мне идти. — Нет, нет! Входи, дорогой. ДЖЕЙМС! — крикнула она, стоя внизу лестницы. Она с нежностью огладила мою щеку, когда мой лучший друг спустился и крепко обнял, не задав ни единого вопроса. Мне не хватило сил, чтобы вновь забыть о ранениях, нанесённых мне. Я вздрогнул и начал терять равновесие. Джеймс быстро подхватил меня и довёл до ближайшего кресла. — Ты ранен? — спросила меня Юфимия, — кто так поступил с тобой? Я молчал. Она прекрасно знала моих родителей и отнюдь не любила их методы воспитания. — Неужели это твоя сумасшедшая мать, — прошептала она в ужасе— Джеймс! Поищи сухую одежду и подготовь комнату для Сириуса, пожалуйста. Стоило ему выйти из комнаты, она достала свою палочку. Это был не первый раз, когда ей пришлось меня подлатать. Она не смогла сдержать удивленного вздоха, когда подняла мою футболку. После того, как она залечила несколько кровоточащих ран, Юфимия принесла мазь, которую всегда использовала, чтобы уменьшить мои шрамы. Пока ее руки аккуратно восстанавливали меня по курсовкам, из моих глаз текли слёзы, и я позволил ей себя обнять. — Всё закончилось, дорогой. Я помогу и тебе впредь не придётся возвращаться туда. Ты останешься с нами, здесь ты у себя дома. А теперь поднимайся к Джеймсу! Не задерживаясь ни на секунду, я побежал вверх по лестнице в его комнату. Ничего не говоря, Джеймс обнял меня, а затем помог снять футболку, чтобы надеть чистое, затем уложил в свою кровать и лёг рядом. Не в первый раз, впрочем. В школе мне часто снились кошмары и именно в те ночи я нередко спал возле него. Его присутствие всегда меня успокаивало. Но в эту ночь биение его сердца не помогало усыпить или тревоги. — Поговори со мной, Бродяга, —прошептал он, устраиваясь удобнее возле меня. Я тяжело вздохнул. — На этот раз она собиралась убить меня. Я знаю, что она терпеть меня не может, но… ведь я все ещё её сын. А… — А твой брат? — угадал Джеймс. Я же вопросительно посмотрел на него. — О, ради Мерлина, Сириус… Я тоже из чистокровной семьи, я слышал, что говорят о доме Блэк: об их взбалмошном старшем сыне и об их маленькой гордости на факультете Слизерин. И был он таков: доверяющий мне, несмотря ни на что. Я вздохнул. — Я его оставил… Я всегда считал, что для него же лучше держаться подальше от меня, что так ему будет проще и безопаснее. Он умолял меня остаться, но я не мог… Я не мог, — слёзы потекли из моих глаз, и я позволил другу вновь обнять меня, слишком занятый затоплением своей футболки слезами. — Всё будет хорошо, Бродяга, всё будет хорошо. Ты всё сделал правильно. Ты теперь в безопасности.