familiar stranger

Прислушайся на мгновение. Это я пою для тебя, пока ты бредешь в бесконечной ночи. IU – Love poem

      Сокджин не хочет раздражаться и возмущаться, но когда Седжин звонит ему уже в пятый раз за последние сорок минут, Джину с трудом удается подавить громкий усталый стон. Он закатывает глаза, откидывает челку со лба и отвечает на звонок, настолько спокойно, насколько только может.       - Ну, что, хен? – гаркает он в трубку. Выходит, по всей видимости, слишком громко, потому что девушка на стойке регистрации, оформляющая его на рейс, поднимает глаза и неодобрительно смотрит на него. Сокджин невольно тушуется под этим взглядом и вежливо чуть кланяется ей, безмолвно извиняясь. Девушка хмыкает, строго сведя брови, и возвращается к работе. Джину как-то сразу приходит в голову, что сотрудники аэропорта не должны быть настолько осуждающими. Теперь он чувствует себя «проблемным пассажиром», хотя ничего такого даже не сделал. Сокджин тяжело выдыхает.       - Джин-а, ты не забыл паспорт? Ты проверил, все ли вещи собрал? Ничего не оставил дома? Ты без проблем добрался? К тебе не приставали фанаты и папарацци? - раздается град обеспокоенных вопросов от Седжина, которые заставляют Сокджина устало потереть переносицу.        Это те же самые вопросы, что менеджер задавал ему во время своего прошлого звонка, десятиминутной давности. Сокджин неожиданно ощущает себя таким измученным, будто взбирался в гору три часа. Видимо, это действительно была плохая идея – уговаривать Седжина полететь на день позже, чтобы мужчина мог отпраздновать с семьей день рождения дочери. Никто не предупреждал Сокджина, что доброта нынче так жестоко наказуема.       - Хен, я сейчас стою на регистрации, так что нет, я не забыл паспорт. Ты же помнишь, что сам собирал мой чемодан? И я не настолько знаменит, чтобы каждый мой шаг отслеживали, - призывая все свое терпение, отвечает Сокджин. Он понимает, что Седжин просто очень за него волнуется, но Джин ведь взрослый человек. Он сможет самостоятельно сесть в самолет и долететь до Чеджу, это ведь не ракетостроение, в самом деле. – Все будет хорошо, хен, это всего лишь часовой перелет из Сеула в Чеджу, что может пойти не так? – немного капризно тянет Сокджин, качая головой.       - Сокджин-а, в прошлый раз, когда ты остался один в незнакомом городе, ты потерялся, и все искали тебя полночи, а это вообще отдельный остров! – обеспокоенно фырчит Седжин, Джин в ответ только морщится, потому что эта фраза одновременно и справедлива и воскрешает воспоминания слишком болезненные из-за той волны теплоты, что мгновенно накрывает Джина с головой. Сокджин сглатывает, руки его сами собой прячутся в карманы пальто, чтобы там сжаться в кулаки. Это больно – тонуть в чувствах, которым даже не можешь дать название.       - Йа, хен, это было всего один раз, и я был немного пьян, - натягивая широкую улыбку на лицо, беспечно отмахивается Джин. – Ничего со мной не случится.       Седжин тяжело вздыхает на том конце.       - Не стоило мне отпускать тебя одного, - бормочет он, на что Сокджин фыркает.       - Джухи-нуна ни за что тебе этого не простила бы. И мне заодно, - Сокджина невольно передергивает, когда он представляет это себе. Жена его менеджера хоть и была милейшей женщиной, но Сокджин действительно не хотел навлекать на себя ее гнев. Она часто передавала Сокджину через мужа немного своего фирменного печенья. И Сокджину нравилось это печенье. Он не хотел лишаться привилегии получать его только из-за того, что начало его съемок выпало именно на эти дни.        Седжин согласно вздыхает.       - Да, это точно, - неохотно произносит он. – Джин-а, будь осторожен, хорошо? Напиши, как долетишь.       - Ладно, хен, непременно отчитаюсь, - с губ Сокджина срывается несколько смешков, после чего он с облегчением отключается.       Он поднимает голову и встречается взглядом со все той же сотрудницей аэропорта, которая отчего-то очень выжидающе и нетерпеливо прожигает его взглядом, будто не может дождаться, когда он уже, наконец, закончит разговор. Сокджин озадаченно хлопает глазами, оглядывается, проверяя не задерживает ли он ненароком очередь, и немного настороженно обращается к девушке, когда не находит за собой разъяренной толпы.       - Что-то не так?       Девушка чуть поджимает свои пухлые губы и кивает на табло позади Сокджина.       - С регистрацией все в порядке, но, к сожалению, ваш рейс задерживается. Приношу наши извинения, - она вежливо склоняет голову и протягивает Сокджину его паспорт и билет. Может, Сокджин чересчур мнительный, но отчего-то ему кажется, что этой сотруднице не очень-то его на самом деле жаль.       Джин смотрит на табло и да, в самом деле, его рейс задерживается. Он тяжело вздыхает, мысленно прикидывая, во сколько теперь прилетит на Чеджу. Получается, что уже глубокой ночью. Джину хотелось хорошенько выспаться перед первым днем съемок, но, судя по всему, не судьба. Это его первый проект, где он играет главную роль, ему очень хочется быть в своей наилучшей форме.       - Ничего не поделаешь, - улыбается девушке Сокджин своей легкой и безликой улыбкой. Все же хорошо, что его съемки начинаются только завтра утром, не так уж принципиально важно, во сколько именно он прилетит. А круги под глазами можно будет и замазать.       Сокджин берет свой паспорт и билет, устраивает поудобнее на плечах рюкзак, поправляет маску и направляется к зоне вылета. Он быстро проходит посадочный досмотр и металлоискатели и, оказываясь в дьюти-фри, лавирует мимо многочисленных маленьких сувенирных магазинчиков и кафешек, плотно прижимающихся друг к другу. У каких-то витрин он останавливается, разглядывая причудливые фигурки, снежные шары с башней Намсан внутри, красивые подарочные наборы настоек с женьшенем и аппетитные пирожные. У Сокджина в запасе теперь больше двух часов, ему некуда торопиться, поэтому он все же заходит в маленькую кофейню с симпатичными круглыми столиками и удобными на вид зелеными креслами. Он покупает себе большую чашку согревающего чая и пирожное с клубникой.       Сокджин несколько мгновений смотрит на это маленькое пирожное, а затем хмыкает, невольно вспоминая, как только сегодня утром к нему в квартиру самовольно ворвались Тэхен с Чимином с похожим тортом, распевая поздравительную песню и раскидывая вокруг конфетти. То есть Тэхен раскидывал, а Чимин орал во все горло, пока Сокджин изумленно пытался проморгаться и закончить чистить зубы. Джин не привык, чтобы его поздравляли с днем рождения, поэтому не ожидал подобного вторжения. Максимум чего он ждал – поздравительных сообщений.       Губы Сокджина сама собой растягивает мягкая, но немного грустная улыбка. Это несправедливо, что начало его съемок выпало аккурат на его день рождения, в противном случае он мог бы сейчас сидеть в каком-нибудь небольшом ресторанчике у его дома с друзьями, набивать живот премиальной свининой, неспешно потягивать соджу, подшучивать над Тэхеном и Чимином и просто отдыхать и смеяться. Это был бы идеальный день рождения.       Доев половину своего маленького пирожного, Сокджин откидывается на спинку кресла и задумчиво заламывает пальцы. Он не знает, чем занять себя на эти несколько часов, и Джин решает, что это нечестно, то, что он тут страдает в одиночестве. Кто-нибудь обязательно должен страдать вместе с ним. Поэтому он вытягивает из кармана телефон и набирает первый попавшийся контакт из числа избранных. В этом списке всего несколько имен, поэтому Сокджин не боится, что случайно позвонит человеку, которому не следовало звонить в одиннадцать вечера.       - Алло, хен? Ты еще не сел в самолет? – раздается низкий бархатный голос, заставляющий Сокджина невольно улыбнуться. Совершенно неудивительно, что первым среди его контактов стоит Ким Тэхен.       - Неа, мой рейс задерживается, - жалобно тянет Сокджин, ковыряя десертной ложкой пирожное. Оно оказалось слишком сладким, и теперь Джин не уверен, что хочет его доедать.       - Серьезно? Эхх, хен, если б мы знали заранее… - с искренним сожалением произносит другой голос, звонкий и почти такой же сладкий, как пирожное на тарелке перед Сокджином. Джин хмурится, не из-за того, что удивлен, он бы больше удивился, если бы Чимина не было рядом с Тэхеном в один из редких дней, когда у них обоих образовался свободный день в их плотных графиках, просто...       - Я что, на громкой связи? – спрашивает он.       - Естественно, - спокойно подтверждает Тэхен, словно это сам собой разумеющийся факт. Джин вздыхает и качает головой. Эти дети… Никакой с ними приватности. - Кстати, хен, там вышла новая статья про тебя и Евон-сонбэ, - продолжает Тэхен, тон его становится более серьезным и почти даже озабоченным. Сокджин вздыхает еще тяжелее и устало потирает лоб.       - Еще одна? – совсем невесело хмыкает он себе под нос.       Сон Евон играет вместе с Сокджином в его новом проекте, поэтому неудивительно, что они пересекались на предварительных чтениях сценария, на встречах с режиссером и сценаристом и даже уже репетировали отдельные, особенно проблемные сцены. Сон Евон не в первый раз играет главную роль, она дотошна, трудолюбива и так же, как и Сокджин, очень хочет, чтобы этот проект был успешен.       Она помогла Джину лучше понять и проникнуться своей ролью, разбирала с ним сложные диалоги и сцены, что, на самом деле, далеко не каждый опытный актер с внушительным списком главных ролей за спиной стал бы делать. Никто не любит тратить время на новичков и заниматься их обучением. И хоть Сокджин и не новичок, но главная роль ему достается впервые, и некоторые советы Джину были просто необходимы. Поэтому Сокджин быстро проникся к своей сонбэ благодарностью и уважением. Сложно в их индустрии найти такого отзывчивого и искреннего человека, который на полном серьезе готов тратить на тебя свое время.       Но Сон Евон очень популярна, и следовательно, каждый ее шаг вызывает живой отклик у общественности. Сокджин, честно, понятия не имеет, что именно разглядели пользователи сети на фотографиях, которые тайком сняли папарацци, на этих снимках он всего лишь угощает ее кофе в качестве благодарности за советы и наставления, однако теперь во всех новостных порталах вирусится новость, что они с Евон встречаются. Так что да, Сокджин уже не в первый раз убеждается, что в современном мире доброта и простое человеческое отношение - наказуемы. Люди просто не верят, что за подобными жестами может ничего и не стоять.       И, на самом деле, не то чтобы это очень уж большая проблема. В их индустрии подобные слухи – это частое явление, особенно когда актеры играют влюбленных на экране, просто…       Сокджин не может сделать вид, будто его не напрягает вся эта ситуация, а особенно то, что его агентство не очень спешит давать разъяснения. Конечно, в скором времени они выпустят официальное заявление, опровергающее все эти слухи, но за эти два-три дня его боссы явно собираются выжать все возможное из этой ситуации. И Джин не может притвориться, что его не расстраивает тот факт, что его популярность стала выше в разы только после появления всех этих статей.       - Твое агентство так и не опубликовало опровержение? – с явным возмущением в голосе спрашивает Чимин. – Агентство Сон Евон подсуетилось в первый же день, но из-за того, что твое молчит, люди начинают придумывать всякие конспирологические теории.       - Ага, наверное, на это и был расчет, - произносит Сокджин, и, видимо, в его голосе есть нечто такое, что заставляет Тэхена поспешно хлопнуть в ладоши и перевести разговор в другое русло. Сокджин все-таки очень благодарен, что Тэхен родился таким проницательным и чувствительным, потому что весь этот беспорядок, действительно, последнее, о чем он хочет говорить сейчас.

***

      Сокджин прощается со своими друзьями и вешает трубку, потому что понимает, что не может занимать все их время. Ему, конечно, скучно, но не настолько, чтобы лишать этих двоих редкой возможности побыть наедине. Если его собственная мнимая личная жизнь без стеснения полощется в сети, это не значит, что он может лишать приватности других.       Сокджин действительно последние дни вообще не заходит в социальные сети, потому что устал натыкаться на комментарии, в которых его называют бесталанным жиголо и обвиняют в попытках подмазаться к чужой популярности и успеху. И после действий его собственного агентства, Сокджин не может с уверенностью сказать, что это не правда.       Вот, что делает эту ситуацию по-настоящему отвратительной. То, что она заставляет Сокджина сомневаться не только в собственном таланте, но и в заслуженности всего того признания, что он получал до сих пор.        Это заставляет Сокджина чувствовать не просто неуверенность, эти мысли вновь возвращают его прямиком в детство, наполненное мрачными сомнениями и вопросами, на которые тогда у него не могло быть ответов, потому что они были слишком просты и болезненны для разума и без того одинокого ребенка. Это мысленно возвращает Сокджина в его родной дом, а он так сильно устал туда возвращаться. В место, которое не может оставить, как бы сильно ни пытался. Нечто из нашего прошлого просто остается с нами навсегда, становится частью нашей сути. И зачастую далеко не самой приятной частью.       Джин тяжело вздыхает и устало откидывается на спинку кресла, от всех этих неприятных мыслей ему неспокойно и муторно на душе. Не такие размышления должны скрашивать день рождения, пусть формально он уже почти закончился. Сокджин оглядывается вокруг, а затем замирает на мгновение и настороженно прислушивается, склоняя голову набок. Сначала он уверен, что ему кажется, но спустя некоторое время он вновь слышит это и невольно с любопытством покачивает головой.       Это простая фортепианная мелодия с несложным строением, но Сокджину она отчего-то кажется очень знакомой, хотя он и не уверен почему. Он не часто слушает фортепианные композиции. Джин ничего не может поделать с той фантомной болью, что начинает болезненно заламывать его пальцы, когда он слышит пианино. Он все еще любит этот инструмент, несмотря ни на что искренне любит, но ему тяжело его слушать. Поэтому Сокджин не уверен, где именно мог слышать эту мелодию, однако это не отменяет того факта, что она красива в своей простоте и подкупающей искренности. А Сокджину действительно нравится красота во всех ее проявлениях.       - Простите, - обращается он к единственному официанту в этой миниатюрной кофейне. Парень услужливо подходит к его столику и смотрит на него с вежливым интересом. – У вас часто здесь такую музыку крутят?       Официант чуть приподнимает брови, явно удивленный таким вопросом, парень прислушивается, а затем спустя несколько мгновений глаза его чуть расширяются от понимания.       - А, это… В нашем аэропорту просто стоит пианино, и иногда кто-нибудь из пассажиров на нем играет. В основном дети, - парень улыбается, когда Сокджин кивает, благодарит его и оплачивает счет.       Сокджин выходит из кафе, огороженного стеклянными стенами, и немного нерешительно оглядывается вокруг. Он раздумывает мгновение, но, в конце концов, пожимает плечами и направляется на звук фортепианных нот, неторопливо плывущих по огромному помещению с множеством выходов на посадку. Сокджин рассуждает, что ему все равно пока нечем заняться, поэтому продирается мимо толп людей, спешащих на свои самолеты, мимо стройных рядов скрепленных между собой кресел, оккупированных ожидающими пассажирами, мимо призывно сверкающих разноцветными огнями витрин дорогих магазинов, ярких вывесок и многочисленных табло.       Мелодия, будто дразня, то отдаляется, то приближается, и Сокджину далеко не сразу удается отыскать нужное направление, учитывая, что в аэропорту еще много других посторонних звуков, которые только отвлекают и дезориентируют: из громкоговорителей то и дело доносится информация о рейсах, перекрывающая негромкие ноты, гомон людских голосов сбивает с толку. Но все же Джин нападает на след, и по мере его продвижения мелодия становится все отчетливее, сильнее и увереннее, поэтому он неторопливо идет в сторону, противоположную той, где должна будет проходить его посадка.       Еще издали Сокджин понимает, что не ошибся в выборе направления, когда видит небольшое скопление людей, полукругом обступивших простое белое пианино. Кто-то снимает на камеру, кто-то перешептывается между собой, но Сокджина даже немного удивляет то, что большинство пассажиров просто проходит мимо. Он знает, что аэропорт – не то место, где люди могут расслабиться, однако он все равно не понимает, как можно не остановиться на мгновение, услышав что-то подобное. Не то, что бы это была гениальная игра на инструменте, мелодия действительно довольно простая, но Сокджин слышит в ней эмоции пианиста, его легкую грусть и тоску, которыми пронизаны ноты, а это самое главное и драгоценное, что может передать исполнитель, на его субъективный взгляд.       Сокджин натягивает свою маску выше и продирается через нестройный ряд людей, чтобы встать немного поближе, он вежливо кланяется, безмолвно извиняясь перед теми, кого все же нечаянно задевает широкими плечами, а затем поднимает глаза на исполнителя за пианино и… Сокджин застывает на месте и очень долгое мгновение не дышит, а затем разом судорожно выдыхает весь воздух, что комом застывает в его легких.       Это почти больно. Джин не знает, почему воздух царапает ему горло или почему пальцы его сами собой сжимаются в кулаки, которые по привычке прячутся в карманы его пальто. Сокджин не знает, почему все его тело опаляет нервное напряжение или почему странное тепло разливается в его груди, заставляя глаза слезиться. Почему он чувствует себя так, будто, наконец-то, встретил давнего друга. Или того, по кому давно скучал.       Почему из всех людей это вновь должен быть именно этот человек. И почему Сокджин совсем не удивляется, когда видит эти пепельные волосы, беспорядочно падающие на глаза, эту чуть сгорбленную спину, эти длинные бледные пальцы любовно скользящие по клавишам пианино, это слишком знакомое лицо, которое оказывается в точности таким же, каким он его запомнил.       Будто так и должно было быть. Будто где-то в глубине души Сокджин, сам того не зная, ждал именно этого мгновения. Ждал, хоть и уверял себя, что не делает этого.       Сокджин невольно ловит себя на мысли, что может врать себе сколько угодно, ровно до того самого момента, как видит этого человека. Потому что один его вид как-то мгновенно разрушает все воздушные замки самовнушения, которые Сокджин так тщательно и кропотливо выстраивает в своем сознании. Просто одного взгляда хватает, чтобы снести все внутренние стены Джина, и это нелогично, это странно и почти противоестественно, и Сокджин не понимает, как такое вообще может быть возможно. Он даже не знает этого парня. Совсем.       И в этом человеке ведь даже нет ничего особенного, ничего, что могло бы вызвать все эти странные, сумбурные чувства внутри Сокджина после всего лишь трех встреч. И Сокджин пытается убедить себя в этом. Пытается найти логическое объяснение тому, почему так жадно всматривается в черты лица этого парня, стараясь отыскать все мелкие изменения, которые могли произойти в них за этот месяц, тому, почему его дыхание сбивается, когда эта простая мелодия, наполненная тоской и печалью, заставляет его сердце болезненно сжаться. Тому, почему Сокджину совершенно иррационально хочется обнять этого человека, грустно склонившегося над клавишами фортепиано и играющего, казалось, только для себя одного. Не для всех этих людей вокруг него. Лишь для себя. В попытке выплеснуть собственную печаль, заставляющую его темные густые брови напряженно нахмуриться, а уголки губ скорбно опуститься.       Сокджин с трудом сглатывает и поспешно облизывает пересохшие губы, он не знает, что именно произошло у этого парня, и, по идее, это не должно настолько сильно его интересовать, но Джин обнаруживает, что не в силах уйти, пока не узнает, в чем дело. Пока это печальное, полное тоски выражение не покинет бледное лицо парня. Поэтому Сокджин ждет и внимательно слушает эту странную музыкальную исповедь, которая звучит инородно в таком людном месте, для которого она явно совсем не предназначалась.       Это красивая композиция, которая заставляет, что-то в душе Сокджина дрожать, а его глаза слезиться от щемящей тоски по чему-то недостижимому, чему-то упущенному и промчавшемуся мимо, чему-то необычайно нужному, но ускользнувшему. И Сокджин не знает, как описать это чувство, как словами выразить это раздирающее изнутри острое ощущение потери и одиночества. До этого момента Сокджин и не подозревал, насколько хорошо понимает его, он и не думал, что где-то внутри него живут настолько печальные эмоции. Что он так отчаянно тоскует по кому-то.       Сокджин судорожно выдыхает, его руки, стиснутые в кулаки, дрожат, но он этого не замечает, слишком поглощенный этой мелодией, человеком, ее исполняющим, и собственными чувствами, которым он не может дать название.       Возможно, это бесполезно – искать какие-то логические причины и пытаться найти более сложное объяснение своим эмоциям, чем то, что мгновенно приходит Сокджину в голову. Возможно, Сокджин просто бежит от самого себя. Возможно, Сокджин просто боится.       Потому что Сокджин не уверен, что сможет остановиться.       И это по-настоящему сбивает с толку, ведь раньше страх всегда останавливал его и оберегал. Детство научило Сокджина прислушиваться к своему страху, воспринимать его как сигнал об опасности, но сейчас… Сокджин не уверен, что даже собственные страхи и опасения, которые прежде играли такую важную роль в его жизни, что-либо значат для него. Не в этом вопросе. Не тогда, когда дело касается этого человека.       Особенно четко эта мысль мелькает в его голове, когда мелодия неожиданно обрывается, а парень за пианино резко вскидывает голову. Его руки зависают над клавишами, а сам он растерянно оглядывается, будто только в это мгновение замечая всех этих людей вокруг себя. Сокджин видит, как медленно щеки парня наливаются бледно-розовым румянцем, как смущенно он растирает шею и касается пальцами мочки уха, как поспешно нервно облизывает губы. Ему не очень нравится такое пристальное внимание к своей персоне, Сокджину хватает одного взгляда, чтобы понять это.       Парню нестройно хлопают и благодарят за красивое выступление, на что тот отрывисто кивает, одергивает свою черную куртку и спешно закидывает на плечо потертый, очень внушительный на вид рюкзак, который все это время стоял на полу, прислоненный к маленькой скамейке у пианино. Несколько человек подходят к нему, но парень качает головой и как-то немного напряженно улыбается им всем уголками губ, он явно торопится поскорее нырнуть в толпу и затеряться среди стремительного людского потока. Сокджин стряхивает навалившееся ему на плечи оцепенение и широким шагом преодолевает разделяющее их расстояние в несколько метров. Нельзя вот так просто позволить этому человеку исчезнуть. Не снова.       - Я же говорил, что ты точно музыкант, - произносит Джин, достаточно громко, чтобы его знакомый вздрогнул, но недостаточно, чтобы на них стали все оборачиваться. Сокджин чуть морщится, когда понимает, что его голос немного дрожит, но поспешно стирает с лица это выражение, потому что парень резко оборачивается к нему.       Мгновение или два парень просто смотрит на него удивленно расширившимися глазами, изумление так сильно преображает все его лицо, что Сокджин невольно теряется, разглядывая эти черты. Да, точно, этому парню ведь очень идет растерянный вид, Джин все никак не может уложить эту мысль у себя в голове, поэтому постоянно удивляется, будто в первый раз, когда видит это.       Парень медленно моргает, его рот чуть приоткрывается, словно он хочет что-то сказать, но передумывает в последний момент, поэтому не издает ни звука. Сокджин смущено стягивает свою маску до подбородка и нервно облизывает губы, чувствуя непривычную для себя неуверенность и смятение. Он не знает, что ему делать дальше. Он не уверен, что знает, чего вообще хочет.       - Эм… Да, но это никак не связано с моими руками, - наконец, произносит парень чуть сиплым голосом. Черты лица его разглаживаются, он все еще смотрит на Сокджина удивленными, неверящими глазами, но взгляд его вновь спокоен и прям, каким Джин и привык его видеть. И это как-то сразу невольно успокаивает. Сокджин не может подавить непрошенной мягкой улыбки, что сама собой растягивает его губы, когда он видит это выражение. Все его тело наполняется успокаивающим теплом, которое заставляет его судорожно сжавшиеся в кулаки пальцы разжаться, а напряженные плечи расслабиться.       - В самом деле? Что-то мне не очень в это верится, - чуть усмехается Сокджин, он замолкает, привычно погружаясь в эти темные глаза и… Да, он и не знал прежде, что скучал по этому ощущению, но это действительно так. – Это было очень красиво. Мелодия. Мне понравилось, - тихо произносит он, немного ломано улыбаясь. Сокджин не знает, как передать все то восхищение, которое он испытывает в это мгновение, как донести до этого человека искренность своих слов. Сокджин, в самом деле, плох в выражении истинных чувств, поэтому невольно ощущает болезненную уязвимость и неловкость в это мгновение.       Парень замирает, моргает несколько раз, а затем опускает голову и смущено откашливается. Джин видит, как медленно кончики его ушей становятся алыми.       - Ты… Хм, спасибо, - выдыхает он, спешно проводя ладонью по шее и растирая ее. Он поднимает темные, ярко поблескивающие глаза на Сокджина и чуть закусывает губу. - У тебя скоро рейс, Сокджин-ши? – парень как-то скованно поводит плечом, поправляя лямку рюкзака, и выжидающе смотрит на Сокджина. Джин судорожно выдыхает и поджимает губы.       - Мой самолет задержали. Так что я застрял здесь еще почти на два часа.       Глаза парня расширяются на мгновение, а затем он едва заметно улыбается и задумчиво перекатывается с пятки на носок.       - Вот как… - лениво тянет он себе под нос, чуть прищурившись, в этот момент действительно очень похожий на кота. – Мой тоже задерживается. Говорят, сегодня очень ветрено.        Сокджину с трудом удается не дать разлившейся внутри него волне радости и облегчения затопить себя с головой. Его самообладания не хватает на то, чтобы заставить себя улыбаться чуть менее широко, но он хотя бы удерживается от победного танца, что Сокджин уже считает достижением.       - Тогда не хочешь… подождать вместе? – поспешно спрашивает Сокджин, и если первая часть получается почти беспечной, то вот вторая звучит совсем скомкано и неловко. Джин отчетливо чувствует, как заливается румянцем его шея. – Я… позволь угостить тебя кофе, ты каждый раз… так сильно мне помогаешь. Я хочу хоть что-нибудь сделать для тебя, - горячо произносит он, нервно заламывая пальцы и невольно начиная тараторить от распирающего его волнения. Сокджин судорожно выдыхает и осторожно поднимает глаза на парня, который смотрит на него, чуть нахмурившись. Джину хватает нескольких секунд, чтобы понять причину такой реакции. – Это не только ради того, чтобы отблагодарить тебя! Я действительно хочу провести с тобой время. Я… да, очень хочу, – поспешно машет он руками в воздухе, парень озадаченно склоняет голову набок, но выражение его лица заметно смягчается. Сокджин с облегчением выдыхает.       Знакомец несколько долгих мгновений пристально разглядывает Сокджина, поджав губы, затем вновь задумчиво перекатывается с пятки на носок и мычит себе под нос.       - Ладно, - наконец, спокойно отвечает он и совершенно неожиданно широко и искренне улыбается улыбкой, показывающей зубы и десны.       И на мгновение Сокджину становится нечем дышать, а его сердце совершенно отчетливо еще сильнее сбивается с ритма, хотя и до этого билось в рванном, нездоровом темпе. Сокджин с трудом сглатывает и удивленно улыбается в ответ, не столько даже этому человеку, сколько тому вихрю из облегчения и нового жалящего волнения, что поднимается в нем от одной этой искренней улыбки.       И отчего-то одна конкретная мысль, что на мгновение мелькает в его голове, в этот момент словно отпечатывается в его сознании, и больше Сокджин не может перестать прокучивать ее из раза в раз.       Сокджин хочет видеть эту улыбку чаще.

***

      Они устраиваются в маленьком заведении, Сокджин не до конца понимает, что это - кофейня, ресторан или что-то между. Но здесь из динамиков под потолком негромко играет ненавязчивая фоновая музыка, стоят вполне себе уютные диванчики у столиков, а вид из огромных окон открывается прямо на взлетную полосу. Это самое большее, что можно ожидать от местечка, базирующегося в дьюти-фри.       Сокджин слишком нервничает, чтобы есть, поэтому заказывает наугад какой-то фруктовый чай, не особо вчитываясь в название и состав. Его пепельноволосый спутник, даже не открывая меню, просто просит обычный американо со льдом. Он какое-то время смотрит на то, как за окном в темноте взлетает самолет, но затем скашивает глаза на Сокджина и вопросительно приподнимает брови, заметив его пристальный взгляд на себе. Сокджин закусывает губу и неловко опускает глаза на свои сцепленные вместе руки. Он не хотел пялиться, просто… Просто так получилось, что он пялился на профиль этого парня. Иногда так случается, когда вы хотите начать разговор, но не находите слов, потому что они неожиданно вероломно испаряются из вашей головы и ставят вот в такое неловкое положение.       - Хм, и куда ты летишь, Сокджин-ши, если не секрет? - парень чуть поводит плечом, теперь он смотрит прямо на Сокджина, и Сокджин невольно сглатывает под этим взглядом. У парня действительно странная привычка смотреть собеседнику в глаза во время разговора и Джину, непривычному к такому, не так уж просто не отводить взора.       Джин чуть усмехается и медленно выдыхает. У него действительно нет причин так сильно волноваться, но тогда почему же он не может просто поддержать обычный, самый элементарный диалог?       - Эм, нет, это вовсе не секрет. Чеджу… я лечу на Чеджу, - отвечает Сокджин, чуть небрежно взмахивая руками в воздухе, а затем поспешно откидывая с глаз челку. Парень напротив внимательно прослеживает взглядом этот жест, и через мгновение вновь смотрит Сокджину прямо в глаза. – Завтра у меня там начинаются съемки в новой дораме.       Парень чуть приподнимает брови, выражая интерес, глаза его на мгновение одобрительно загораются.       - Твоя первая главная роль, да? Поздравляю, Сокджин-ши, уверен ты отлично справишься, - мягко улыбаясь краем губ, произносит парень, чуть покачивая головой. Сокджин изумленно охает.       - Не думал, что ты следишь за моей карьерой, - вырывается у него, прежде чем он успевает обдумать эту мысль. Парень прямо смотрит на Сокджина с мгновение, моргает и небрежно пожимает плечами.        - Может, для тебя это новость, но ты вроде как актер и вроде как известен, Сокджин-ши, - невозмутимо отвечает парень. Сокджин усмехается.       - Не так уж и известен, - не соглашается он.       - Достаточно, чтобы я о тебе знал.       Сокджин не уверен точно, что такого особенного в этих словах, но отчего-то они в сочетании с легким румянцем на щеках этого человека, наполняют все его тело теплом и чем-то похожим на нежность, которая заставляет его губы растянуться в довольной и широкой улыбке. Это хорошее чувство. Необычное, но Сокджину оно нравится. И в этом мгновение он полностью согласен с этими словами. Возможно, ему вполне достаточно того, что этот парень знает о нем. Возможно, ему не нужно быть популярным и великим актером. Возможно, его вполне устраивает нынешнее положение, если лишь один конкретный человек знает о его существовании.       - Я искал тебя, - неожиданно, даже для самого себя признается Сокджин, и на мгновение он поджимает губы и крепче сжимает руки вместе, потому что не может предугадать реакцию на эти слова. Он знает, что это может прозвучать странно и навязчиво, и неуместно, и, может, Джину действительно не стоило это делать, но он не мог не попытаться. Просто… не мог.       Глаза парня забавно округляются, а рот чуть приоткрывается. Несколько секунд он не двигается, затем медленно моргает, после чего задумчиво хмурится и озадаченно склоняет голову набок. Он не отводит от Сокджина пристального взгляда темных глаз, но и не бросается с обвинениями и возмущениями, что Сокджин уже считает хорошим знаком.       - Искал? – переспрашивает парень. – Зачем? Я ведь уже говорил, что ты ничего мне не должен, Сокджин-ши, – Сокджин не уверен, но ему кажется, что из-за удивления парень начинает немного шепелявить, и Джин не должен находить это милым, но он находит, и это далеко не первая и, он убежден, не последняя деталь, что покажется ему особенной в этом человеке.       Сокджин немного смущенно поводит плечами, стараясь игнорировать горящие огнем кончики ушей и удушливую волну жара, что наверняка окрашивает его шею алым. Может, это как с монстрами под кроватью? Если он сумет убедить себя, что не смущен, то все остальные не заметят этого? С Сокджином это никогда прежде не срабатывало, но ведь все бывает в первый раз.       - Нет, дело не в… Не только в благодарности, - поспешно качает он головой. Джин глубоко вздыхает, пытаясь справиться с взявшимся из неоткуда волнением. - Я спрашивал на площадке, смотрел списки членов стаффа, что работали в день проведения премии, искал хотя бы имя Чонгука, кажется, вы неплохо знакомы… - видимо, Сокджин очень плохо справляется со своим смущением перед этим человеком, потому что начинает тараторить и немного беспорядочно размахивать руками. Парень напротив хмурится еще сильнее и чуть покачивает головой.       - Сокджин-ши, - зовет он, и Сокджин как-то совсем уж неловко замолкает на полуслове и осторожно поглядывает в его сторону, не зная, что хочет сказать или сделать. Он отчего-то чувствует себя в это мгновение таким беспомощным.       - Но я так и не смог найти тебя. Потому что даже не знаю твоего имени, - тихим, надломленным голосом заканчивает он, обессилено откидывается на спинку своего диванчика и нерешительно закусывает губу.       Им приносят их заказ, и Сокджин отвлекается на то, чтобы немного напряженно, но вежливо улыбнуться официантке и поблагодарить за работу. Он старается успокоить сбившееся сердцебиение и сделать вид, что не замечает пристального взгляда этих темных глаз напротив, сделать вид, что это не заставляет его кожу покрываться мурашками. И Сокджин более чем уверен, что любого стороннего наблюдателя он легко смог бы обмануть, но вот что насчет этого странного знакомого незнакомца… Сокджин ни в чем не уверен, когда дело касается этого парня.       Сокджин дожидается, когда девушка оставит их наедине, затем поспешно облизывает губы и чуть пододвигает парню стакан с его кофе. Это бессмысленное движение, парень вполне мог и сам протянуть руку, это совсем не сложно и даже не требует особых усилий, но Сокджин все равно бездумно делает это за него, а затем нервно сцепляет руки вместе и смотрит на свои искривленные пальцы.       - Ты так и не ответил, зачем искал меня, Сокджин-ши, - произносит парень, и его немного хриплый голос заставляет Сокджина вздрогнуть и неохотно поднять глаза.       И да, этот парень действительно очень внимательно смотрит на него, словно пытаясь прочитать какой-то ответ по его лицу или глазам. Как актер, Сокджин отлично знает, что это не самый надежный источник информации, но, кажется, парень читает как-то иначе, не по тем правилам, что использует Сокджин, потому что пепельноволосый склоняет голову набок и задумчиво поджимает на мгновение губы, словно действительно что-то понимает, находит какой-то ответ. Джин знает, что лицо не могло его так вероломно предать, остаются только глаза. Которые всегда были его слабостью.       Сокджин закусывает губу и оборонительно скрещивает руки на груди.       - А ты так и не назвал мне своего имени, - Сокджин ничего не может поделать с тем, что в его голосе невольно проскальзывают недовольные и капризные нотки, он слишком нервничает и слишком смущен, чтобы быть в состоянии сейчас себя контролировать. – Не все мы получаем то, что хотим.       Парень неожиданно громко хмыкает, и Сокджин видит, как его губы растягиваются в усмешке.       - Это верно, Сокджин-ши. Люди очень редко получают то, чего действительно хотят, - он задумчиво мычит себе под нос, словно тщательно обдумывая свои следующие слова. – Иногда… мне кажется, что я могу получить то, чего желаю. Бывают такие моменты, когда я почти верю в это, - он усмехается собственным словам, словно удивляясь своей наивности, и Сокджин не может не нахмуриться. Он не совсем понимает, о чем парень сейчас говорит, но этот тон и выражение его лица, определенно, не нравятся Сокджину.       - Не верю, что существует что-то, что ты не можешь получить. Только не ты, - Сокджин не знает, откуда в нем такая уверенность, но, когда он произносит эти слова, он действительно в них верит. Ему кажется, что этот парень никогда не стал бы желать нечто, чего не был бы достоин. Сокджин почти ничего о нем не знает, но он убежден, что этот человек, который не принимает платы за свою доброту и раздаривает свои куртки, когда у него самого нет денег, достоин того немного, чего искренне пожелал. В противном случае, Сокджин официально готов признать, что справедливости, как категории, не существует в этом мире и ее просто придумали сами люди, ради собственного утешения.       Незнакомец смотрит на него долгое мгновение, медленно моргает, а затем как-то судорожно выдыхает, с губ его срывается беспомощный смешок. Он качает головой и закусывает губу.       - Юнги, - неожиданно говорит парень, Сокджин непонимающе склоняет голову набок, невольно копируя своего собеседника, тот только усмехается, глядя на это, глаза его как-то странно загораются. – Меня зовут Мин Юнги. Приятно познакомиться, Ким Сокджин-ши.       А затем он невозмутимо протягивает Сокджину свою руку, на которую Джин растерянно пялится несколько секунд, искренне не понимая, чего от него хотят. Парень терпеливо смотрит ему в глаза, не торопя и не подгоняя, словно вовсе и не чувствует себя глупо, удерживая на весу протянутую через стол руку. Сокджин моргает раз, два, делает несколько быстрых вздохов, а затем…       Юнги. Имя. Это его имя.       Сокджин знает, что его глаза расширяются, когда он изумленно впивается взглядом в лицо парня, который в ответ улыбается, явно с трудом сдерживая смех, и поощряюще кивает на собственную ладонь. Сокджин поспешно переводит взор на нее, скользит взглядом по бледному запястью, унизанному тонкими кожаными браслетами, по выпирающим костяшкам и длинным музыкальным пальцам, и невольно сглатывает пересохшим горлом.       Он аккуратно, бережно обхватывает эту бледную ладонь, словно опасаясь, что резким движением может сделать ее обладателю больно. Джин не вздрагивает, как ожидал, но он, в самом деле, чувствует нечто сродни разряду тока, что пронзает кончики его пальцев, когда они соприкасаются с теплой на ощупь кожей парня. Это знакомое ощущение, Сокджин не был уверен, что помнил его, но, кажется, его руки, его пальцы очень хорошо запомнили, потому что сами привычно сжимают чужую руку и самовольно проводят по чужим костяшкам, вырывая удивленный выдох у их владельца. Сокджин пораженно замирает, а затем поджимает губы, он настороженно поднимает глаза на парня, который часто моргает несколько секунд, но в остальном остается вполне себе спокоен.       - Вау, Юнги-ши, как же чертовски тяжело раздобыть твое имя, - произносит Сокджин, и он не планировал это так откровенно демонстрировать, но его голос выдает его с головой, едва ли не фонтанируя высокими радостными нотами. Словно весь его актерский опыт испаряется, когда Джин оказывается рядом с этим парнем. Или он просто забывает о том, что вообще является актером.       Словно он на короткое время перестает быть тем Ким Сокджином, каким привык быть. Тем, кто вечно играет: неплохого, но второсортного актера, всегда приятного и вежливого молодого человека, ответственного и понимающего хена, удобного для всех и каждого, того, у кого всегда все хорошо, у кого нет страхов перед собственным будущим и проблем из прошлого, что преследуют его всю жизнь. Словно он просто… перестает быть кем-то, кем должен быть, кем его хотят видеть, и становится просто… Сокджином. Тем парнем, которого он и сам не очень-то хорошо знает, на самом деле.       - Я не думал, что тебе оно настолько необходимо, Сокджин-ши. Ты никогда прежде его не спрашивал, - отвечает пепельноволосый, и Сокджин невольно замирает… потому что это правда. Он никогда не спрашивал. Казалось бы, что может быть проще, это самое первое, чем интересуешься у человека при знакомстве, однако он каким-то образом умудрился полностью проигнорировать эту пресловутую первую ступень, с которой обычно и начинаются нормальные взаимоотношения.        Может, в этом все дело? Может, по этой причине Сокджин встречает этого человека из раза в раз? Может, таким образом Вселенная дает ему шанс сделать все правильно? Может, так она пытается намекнуть ему на то, что именно он упускает?       Сокджин никогда не был силен в чтении скрытых знаков, поэтому не уверен, что понимает все верно, а это тот самый случай, когда Сокджин не может позволить себе ошибиться. Если Сокджин и сумел понять что-то за свою недолгую жизнь, так это то, что судьба не может быть благосклонна бесконечно. Рано или поздно ей может надоесть. И меньше всего Сокджин хочет испытывать ее терпение. Он не знает, сколько времени у него в запасе, и не уверен, сколько ему необходимо, чтобы… Но Сокджин знает, что его количество ограничено.       Поэтому он широко улыбается и чуть крепче сжимает чужую руку, упиваясь тем, как изумленно чуть расширяются темные глаза напротив.       - Кажется, я и сам этого не осознавал, пока не начал тебя искать, - произносит Сокджин, глядя на своего незнакомца, у которого, наконец-то, появилось имя.       Губы Юнги слегка приподнимаются в неуверенной и немного удивленной улыбке, он привычно склоняет голову к плечу, внимательно рассматривая Сокджина. Словно пытаясь прочитать его мысли, разгадать и понять мотивы, что движут им.       Сокджину и самому хотелось бы быть в состоянии это сделать.

***

      - Ты не смог бы найти меня в тех списках, - произносит Юнги, чуть взбалтывая крупные кубики льда в своем стакане.       Сокджин действительно не в состоянии понять почему, но этому парню однозначно очень нравится кофе, что очевидно по тому, как блаженно заблестели его глаза, стоило ему только сделать первый глоток, ну и по тому, что он буквально не выпускает стакан из рук с той минуты, как взял его. Сокджину никогда прежде не нравился кофе, слишком горький и терпкий для него напиток, но теперь ему кажется, что он не сможет больше морщиться, увидев американо, как делал раньше. Просто потому что эта горькая черная жижа каким-то невероятным образом заставляет бледные щечки на этом обычно невозмутимом лице довольно надуваться. Джину едва удается подавить желание тут же заказать еще с десяток американо. Это, скорее всего, было бы довольно странно и не очень-то хорошо для здоровья Юнги, поэтому он сдерживается.       - Почему? – спрашивает Сокджин, рассеянно моргая и отмахиваясь от всего того потока мыслей, что цунами пронесся в его голове. Юнги хмыкает и неопределенно покачивает головой.       - Ну, я там работал не то чтобы официально, - отвечает он. – Мой друг занимался подготовкой выступлений к этой премии и увидел, что стаффа не хватает, поэтому попросил меня помочь, а я уже притащил с собой Чонгука, этот ребенок все равно ничем не был занят. Сами организаторы нас не нанимали.       Сокджин невольно судорожно выдыхает, а затем с горечью усмехается. Это просто смешно. Он потратил кучу часов, чтобы найти его, а этот парень вот так спокойно говорит ему сейчас, что все эти поиски были напрасны и изначально не могли принести никакого результата. Сокджин немного нервно посмеивается себе под нос, потому что… а что ему еще остается?       - Вау, это очень бы сэкономило мне время, знай я об этом заранее, - негромко проговаривает он.       Юнги невозмутимо пожимает плечами, явно не испытывая ничего похожего на муки совести или на элементарное человеческое сочувствие.       - Ты сам решил потратить свое время на такое бесполезное занятие, - он отхлебывает кофе и спокойно смотрит на Сокджина поверх своего стакана. – Мне казалось у актеров очень плотный график.       - Йаа, именно поэтому тебе стоит больше ценить мои усилия! – возмущенно всплескивает руками Сокджин. Парень едва заметно усмехается и примирительно поднимает руку в воздух, от Сокджина не укрывается, как лукаво поблескивают его темные глаза.       - Хорошо, Сокджин-ши. Ты очень старался, ты большой молодец, - серьезно произносит он, но Джин отчетливо видит веселые искры в его глазах.       Сокджин смотрит в эти поблескивающие глаза и недовольно щурится, он тяжело вздыхает, качает головой и откидывается на спинку своего сидения.       - Это не бесполезное занятие. Не говори, что пытаться найти тебя – пустая трата времени. Потому что это не так. Ты – не пустая трата времени, Юнги, - произносит Сокджин почти сурово, невольно скрещивая руки на груди и впиваясь пальцами в собственные предплечья.       Он не может подавить глухую волну раздражения, что сама собой поднимается в нем, когда этот парень вот так привычно и спокойно принижает себя, когда Джин видит по этому лицу, что Юнги в самом деле так думает. Что он не тот человек, на которого Сокджину стоит тратить свое время и силы. Джин действительно не может понять, почему некоторые люди настолько слепы. Это такая разновидность скромности или что? Если это так, то Сокджин очень рад, что не страдает подобным недугом.       Юнги медленно отставляет свой стакан, мгновение он просто смотрит на Сокджина, не моргая, а затем вздрагивает, словно очнувшись от собственных мыслей, и поспешно отводит взгляд, устремляя его куда-то на взлетно-посадочную полосу за окном. Он выглядит задумчивым и грустным, брови его чуть хмурятся, а уголки губ опускаются, и Сокджин, глядя на его лицо, с сожалением закусывает губу, жалея о своей неожиданной вспышке. Он не хотел расстраивать парня.       - Обычно мне говорят прямо противоположное, - негромко произносит парень, немного помолчав, Сокджин настороженно замирает, прислушиваясь. – Это приятно. Знать, что ты считаешь иначе, хен, - чуть улыбаясь краем губ, говорит Юнги, он слегка поворачивает голову, чтобы иметь возможность разглядывать Сокджина своими темными гипнотизирующими глазами.       Сокджин не может сказать точно, что такого особенного в этом взгляде, но он отчетливо ощущает, как под ним нагреваются его щеки и краснеют уши. Это очень пристальный, изучающий взгляд, который делает что-то странное с дыханием Сокджина. Джин поспешно откашливается в кулак, но это не сильно помогает, ему все равно кажется, что вдыхаемый им воздух горячий, словно он находится посреди пустыни.       - Хен? – решает сменить тему Сокджин, очевидно, что нынешняя не очень приятна им обоим. – Ты знаешь, сколько мне лет? – удивленно приподнимает брови Джин. Он надеется, что это хоть немного отвлечет внимание от его красного лица.       Юнги в ответ неопределенно хмыкает.       - Информация о тебе есть в свободном доступе, это не такая уж большая тайна. Кстати… - он поворачивает голову и смотрит на большие настенные часы, что висят напротив окна. Парень чуть щурится и удовлетворенно кивает. – До полночи еще пара минут. Так что с днем рождения, Сокджин-ши, - проговаривает он, глядя Сокджину в глаза.        Сокджин рассеянно моргает, немного отрешенно смотрит на часы, а затем вновь на этого странного парня, который уже невозмутимо вновь потягивает свой кофе, словно и не говорил ничего вовсе.       - Хен, - роняет Сокджин, не отводя глаз от человека напротив. Юнги недоуменно смотрит на него и чуть приподнимает брови. – Называй меня хеном. Мы слишком часто встречаемся, чтобы считаться незнакомцами.       - Но и не сказать, что мы настолько близко знакомы, - возражает Юнги, однако он не отводит взгляда и не отстраняется, а в глубине его глаз мелькает какая-то странная, неопределенная эмоция. Сокджин поспешно облизывает сухие губы.       - Не знаю. Возможно. Просто… такое ощущение, что ты знаешь обо мне не меньше, чем самые близкие для меня люди, - почти шепчет Джин, и он не знает, почему говорит что-то подобное, но не жалеет об этом, когда видит, как ярко загораются эти темные кошачьи глаза, а скулы медленно трогает бледный румянец.       - У тебя, похоже, в самом деле, совсем нет друзей, Сокджин-ши, - широко усмехается Юнги и откидывается на спинку своего диванчика, задумчиво взбалтывая в руке стакан с кофе. Он с наигранным сочувствием хмурится и качает головой. – Эх, так уж и быть, буду называть тебя хеном, если тебе станет не так одиноко после этого.       - Йа! – громко возмущается Сокджин, но широкая улыбка, что настойчиво растягивает его губы, немного портит весь эффект.

***

      - Интересно, зачем им здесь аквариум? – спрашивает Сокджин, внимательно разглядывая юрких разноцветных рыбок, снующих в высоком прямоугольном аквариуме, стоящем посреди огромного зала аэропорта. Юнги, чье отражение Джин видит в темно-синем стекле, к которому он едва ли не прижимается носом, хмыкает и неопределенно поводит плечами.        - Чтобы порадовать маленьких детишек и тебя, видимо, - отвечает он, и Сокджин демонстративно надувает губы и недовольно смотрит на парня, что тот просто игнорирует, принимаясь лениво наблюдать за рыбами. Сокджин дуется еще сильнее, потому что это уже просто не вежливо – не замечать Джина, когда он так старается показать, что обижен и ранен в самое сердце. – Мм, омука захотелось, - совершенно неожиданно медленно тянет Юнги себе под нос, внимательно следя взглядом за одинокой рыбкой, деловито плывущей по своим делам.       Сокджин ничего не может с собой поделать, он удивленно фыркает, а затем сгибается пополам и хохочет своим скрипучим, громким смехом. Он смеется так долго, что у него на глазах невольно выступают слезы, которые он поспешно стирает запястьями, когда распрямляется. Джин немного покачивается на ногах, поэтому инстинктивно хватается за плечо Юнги, а затем чуть сжимает его. Тоже чисто инстинктивно, конечно. Юнги невозмутимо смотрит на него и чуть усмехается, видя, что Сокджин все еще не в силах перестать посмеиваться себе под нос.       - Йа, Мин Юнги! Ты не думаешь, что это очень грубо – прямо при рыбках говорить, что хочешь съесть пирог из их собратьев? – фырчит Сокджин, он зажимает себе рот рукой, но все равно не может перестать улыбаться. Юнги равнодушно поводит плечом.       - Жизнь жестока, пора бы им это понять.       - В таком случае хорошо, что у них короткая память. Ты не нанесешь рыбкам тяжелую душевную травму, - хмыкает Сокджин, придвигаясь ближе к парню и вновь сосредотачивая взгляд на аквариуме.       Их плечи чуть соприкасаются, и Джин старается сделать вид, что не замечает этого, но он слишком отчетливо ощущает чужое тепло даже через слои одежды, и это уже что-то близкое к мании. Сокджин знает, что это невозможно, но он чувствует, как это простое взаимодействие заставляет табун беспокойных мурашек пробежать по его предплечьям, и ничего не может поделать с тем, что его сердце своевольно пропускает удар или два. Он лишь закусывает губу и крепче стискивает лямку своего рюкзака. Но не отстраняется, нет, мысль об этом вообще не приходит ему в голову.       - На самом деле, это не правда. У рыб не такая плохая память, как принято считать, - негромко произносит Юнги, и Сокджин не может не отметить, что в такие моменты, когда парень понижает голос, тон его невольно становится словно мягче и теплее, чем обычно. Сокджин не уверен, зачем ему нужна эта информация, но он бережно сохраняет ее в наиболее светлый уголок своей памяти, в той части его сознания, где хранятся хорошие и приятные воспоминания.       - В самом деле? Почему тогда все продолжают говорить, что они ничего не могут запомнить? – откликается Сокджин, он не знает, почему, но отчего-то также понижает голос, словно боясь, что кто-то может подслушать их очень «важный» разговор, хотя никто из людей вокруг не обращает на них внимания. Сокджин чуть поворачивает голову и видит, как полосы синего света от освещения внутри аквариума падают на бледное лицо парня, заставляя его кожу как-то немного потусторонне подсвечиваться. Это красиво, и Сокджин заворожено скользит взглядом по светящимся голубым скулам и щекам.       - Людям тяжело просто взять и изменить свое мнение относительно того, что они всю жизнь считали непреложной истиной, - говорит Юнги, наблюдая за лениво плавающими более крупными рыбками и игнорируя резвых и ярких, но маленьких, что стайками кружатся внутри аквариума.       Сокджин понимающе мычит и задумчиво кивает. Действительно, люди просто так устроены. Им тяжело взять и отбросить убеждения, которым они следовали годами. Это не безопасно – отступать от привычной модели поведения, даже в таких мелочах.       - Когда мой дедушка был еще жив, он иногда брал меня с братом на рыбалку, - вспоминает Сокджин, он невольно хмыкает, когда эти давние воспоминания неожиданно оживают перед его взором. Он засовывает руки в карманы пальто и чуть улыбается, той своей неловкой и уязвимой улыбкой, которую обычно никому не показывает, но сейчас… кто кроме Юнги и этих рыбок в аквариуме сможет ее увидеть? Сокджин уверен – ни Юнги, ни тем более рыбки никому не расскажут о том, настолько печальной им показалась эта улыбка. – Это были единственные выходные, которые мы могли провести за пределами дома, вдали от… - Сокджин судорожно сглатывает, улыбка его становится еще шире, еще более натянутой и ломанной, но он не может перестать улыбаться. Никогда не мог, на самом деле. – Да… я любил, очень любил рыбалку, - с трудом выдыхает он, руки в его карманах сжимаются в кулаки. – А потом дедушка умер. И мы больше никогда не ездили на нее.       Сокджин закусывает губу и поворачивается к Юнги, который пристально смотрит на него. И, возможно, Сокджин просто видит то, что очень хочет увидеть, возможно, ему просто мерещатся понимание и участие в этих глазах. Возможно, ему вообще все, что касается этого человека, только кажется. Возможно, Сокджин все себе придумывает, но когда он выдавливает из себя беспомощную улыбку и замечает, как хмурятся темные брови Юнги, ему хочется верить, что он все понимает правильно. Ему очень хочется верить, что этому парню в этот самый момент действительно не все равно.       - Меня никогда не интересовала рыбалка, - произносит Юнги своим низким и спокойным голосом, явно тщательно взвешивая слова. Его кошачьи глаза как-то странно блестят, гипнотизируя Сокджина. – Но я хотел бы поехать на нее с тобой, хен. Думаю, с тобой даже это было бы весело.       Он мягко улыбается краем губ, и Сокджин не уверен, в улыбке ли дело или в этих словах, но что-то в Юнги помогает ему медленно выдохнуть застоявшийся в легких воздух, помогает его плечам расслабиться, помогает его рукам разжаться. Что-то в этом человеке просто помогает ему. Сокджин никогда не просил о помощи, его учили этого не делать, но это не значит, что она ему не нужна. Пусть он и думал до этого момента, что достаточно взрослый, чтобы нуждаться в помощи, Сокджину приходит в голову, что, возможно, такие вещи вовсе не зависят от возраста. Ему приходит в голову, что, возможно, такая помощь необходима всем и каждому, даже Джину.       Сокджин с трудом сглатывает, его губы дрожат, но он все равно благодарно улыбается, или, по крайней мере, пытается улыбнуться, однако Юнги вновь хмурится, когда видит это.       - Не надо, хен, - произносит он твердо. Сокджин удивленно и непонимающе моргает. – Не надо улыбаться, когда тебе больно. Пожалуйста. От этого потом только больнее.       Глаза Юнги становятся такими печальными, что Сокджин поспешно стягивает ненужную и изломанную улыбку со своего лица. Юнги выглядит так, будто ему физически больно на него смотреть, а Сокджин не может заставлять этого человека грустить. Только не его.       Сокджин нервно облизывает губы, все еще чувствуя на них горькое послевкусие своей недавней фальшивой улыбки, и неловко переминается с ноги на ногу, не зная, что ему делать теперь. Обычно он просто проглатывал все свои негативные эмоции, улыбался и пытался отшутиться или вернуть разговор в прежнее, безопасное русло, но сейчас, когда у него нет возможности сделать это, он не знает, как себя вести.       - Хочешь, я сыграю для тебя, Сокджин? - неожиданно предлагает Юнги, нерешительно проводя ладонью по шее и осторожно поглядывая на Джина из-под своей пепельной челки, словно боясь, что Сокджин может сказать «нет».       Сокджин растерянно моргает несколько мгновений, а затем странный полузадушенный и удивленный смешок как-то сам собой срывается с его губ вместо ответа.

***

      Они возвращаются к тому самому белому пианино, у которого встретились не так давно. Сокджин слышал, что история циклична, но не думал, что круг, которому она следует, настолько маленький. Юнги, словно делал так уже сотню раз, привычным движением сбрасывает свой рюкзак, прислоняет его к небольшой скамье у инструмента, на которую поспешно усаживается, и медленно на пробу проводит пальцами по белоснежным клавишам, не нажимая на них, просто касаясь, будто стирая невидимые пылинки, или здороваясь. Сокджин замирает за его спиной, не зная точно, что ему делать, и отчего-то чувствуя себя немного неловко. Юнги смотрит на него через плечо, а затем сдвигается и похлопывает по освободившему месту на скамье.       - Садись, хен, - подзывает он невозмутимо. Брови Сокджина удивленно подлетают вверх.       - Я тебе буду только мешать, - недоуменно отвечает он, смущенно теребя лямку своего рюкзака. – Тут и для одного-то места не хватит, - усмехается он, но Юнги просто продолжает смотреть на него своими темными, чуть поблескивающими глазами, и Сокджин невольно сглатывает и поджимает губы, кажется, ему и не предоставляют выбора. – Ладно, - отрывисто кивает Джин, сдаваясь, и медленно подходит к скамье.       Он осторожно усаживается на самый краешек, стараясь занимать как можно меньше места, ему не хочется своими широкими плечами мешать Юнги играть, но скамья действительно настолько маленькая, что они невольно плотно соприкасаются бедрами и предплечьями, что заставляет глаза Сокджина широко распахнуться, а его самого замереть. В этом нет ничего особенного, все же между ними несколько слоев одежды, но уши Сокджина заливаются красным от мысли, насколько этот парень сейчас близко. Так близко, что Сокджин легко может услышать его неровное дыхание.       Юнги, не обращая на его страдания внимания, неторопливо проходится пальцами по клавишам, и Сокджин должен отдать должное – в это мгновение Юнги и пианино кажутся неотделимы друг от друга. Одного взгляда хватает, чтобы понять - Юнги действительно любит играть. Возможно, даже больше, чем хочет показать.       Парень неторопливо наигрывает несколько аккордов, кивает каким-то своим мыслям и лишь после поворачивается к Сокджину, который рассеянно моргает, удивленный тем, что лицо этого человека оказывается так близко. Сокджин совсем не был к этому готов, и его сердце, очевидно, тоже.       - У тебя есть любимая песня? – спрашивает Юнги, и Сокджину приходится моргнуть несколько раз, чтобы сосредоточиться на его словах. Он неловко склоняет голову набок и растерянно закусывает губу. Это очень простой вопрос, но он довольно сильно сбивает Сокджина с толку, потому что Джин действительно не помнит, когда последний раз задумывался над такой обыденной вещью, как музыка, которая ему нравится.       - «Jjiniya»? – немного неловко улыбается Сокджин, называя первое, что приходит ему в голову. Юнги усмехается и качает головой, явно едва сдерживая смех.       - Потому что там поется «джин, джин, джин»? – Сокджин несильно бьет его по колену, когда смешок все же срывается с губ парня.       - Йа! Это очень хорошая, жизнеутверждающая песня. Разве ты не знаешь, Юнги-я? Песня с таким глубоким текстом просто не может быть плохой! – убежденно произносит он, строго нахмурившись. Юнги, напустив на себя серьезный вид, согласно кивает, пальцы его в это время спокойно перебирают клавиши, и уже через мгновение Джин замирает, в самом деле, услышав что-то похожее на знакомый мотив. Он изумленно моргает, а затем разражается искренним смехом. – Я ведь пошутил, Юнги-я, откуда ты вообще ее знаешь?       Юнги довольно улыбается ему, и небрежно пожимает плечами, однако вся его поза просто кричит о гордости, от которой его распирает. Глядя на это, Сокджину становится еще смешнее и он откровенно хохочет.       - Может, сыграешь ту, что играл сегодня? – спрашивает Сокджин, когда, наконец, успокаивается. – Она действительно мне понравилась.       Юнги как-то странно поглядывает на него краем глаза, раздумывает мгновение. Но все же, в конце концов, он поджимает губы и отрицательно качает головой. Сокджин изумленно поднимает брови.       - Не думаю, что смогу сыграть ее сейчас, - отвечает парень, задумчиво наигрывая несвязные аккорды и не глядя на Сокджина. – Я написал ее, когда очень скучал по одному человеку. Это помогло мне думать о нем немного меньше. Но иногда… в определенные дни… я просто слишком сильно скучаю, - Юнги самоуничижительно фыркает и закусывает губу, клавиши под его рукой издают какой-то визгливый дисгармоничный звук, заставляюший Сокджина поморщиться. – Как сегодня. Поэтому я и сыграл ее. Но сейчас в этом нет смысла. Нет смысла ее играть.       Сокджин медленно сглатывает тяжелый противный ком, подкативший к его горлу. Его руки вновь сжимаются в кулаки, а сердце замирает, а затем наливается такой болью и тяжестью, словно и вовсе не начинает биться, а просто застывает, парализованное этими словами и той бесхитростной и обнаженной печалью, с которой Юнги произносит их. Сокджин не знает, что именно делает ему больно. Сокджин не знает и не хочет знать. Ему просто больно, а когда тебе больно, очень сложно задаваться вопросом, почему ты испытываешь это, сознание слишком сильно сосредоточенно на этом всепоглощающем ощущении и желании, чтобы оно прошло как можно скорее.       - Ты больше не скучаешь по этому человеку? – с трудом выталкивая из себя слова, спрашивает Сокджин. Глаза Юнги чуть расширяются на мгновение, он внимательно смотрит на Сокджина, вновь словно пытаясь что-то найти в выражении его лица, и с такого близкого расстояния темный взгляд этих кошачьих глаз кажется Сокджину еще более гипнотическим и притягивающим. Джину становится страшно на мгновение, потому что он неожиданно понимает, что может с легкостью утонуть в них и даже не заметить этого.       - Нет. Больше нет. Но я уверен, что скоро вновь начну, - и почему-то эти слова Юнги произносит едва слышимым шепотом, Сокджин почти что читает их по движениям его губ, а затем с трудом поднимает глаза, ему кажется, что у него немного кружится голова, как после лишней стопки соджу.       - Этот человек, наверное, очень особенный, - медленно произносит Джин, его голос совсем глухой и хриплый, и это звучит так странно и непривычно. Обычно его голос от волнения, наоборот, повышается. Юнги моргает несколько раз, затем как-то грустно усмехается и отводит взгляд, на его скулах медленно растекается легкий румянец.       - Похоже, так оно и есть, - произносит он, поводя плечом и рассеянно касаясь клавиш.       Сокджин сглатывает, ощущая нечто сродни знакомому удушью, что медленно стягивает его горло, ощущая, как безымянная эмоция горячей волной опаляет его вены, вливая в них, что-то ядовитое и злое. Сокджин поспешно опускает глаза и до боли закусывает губу, пораженный одной простой мыслью, которая оглушительно громко звучит в его пустой голове. Он сам хочет быть этим особенным человеком. Он хочет, чтобы эта мелодия была посвящена именно ему.       И в этом нет смысла, и в то же время эта мысль и придает смысл всем поступкам Сокджина, что он совершил за последний час. Кажется, это придает смысл вообще всему.       И не то чтобы Сокджин прежде этого не знал, не то чтобы никогда не думал об этом, не то чтобы… Но гораздо легче было игнорировать очевидное, пока этих мыслей не было в его голове. Так легко было сделать вид, что он не…       - Хен? Все в порядке? – Сокджин резко поднимает голову, чтобы столкнуться с немного озадаченными и обеспокоенными темными глазами. Он отрывисто кивает и выдавливает ломанную улыбку. Юнги на это хмурится еще сильнее.       - Просто задумался, - отмахивается Джин, и поспешно облизывает губы, пытаясь придумать способ перевести разговор на другую тему. – Значит, ты сам написал эту песню? Так, ты композитор?       Парень моргает, а затем задумчиво мычит себе под нос, словно серьезно обдумывая ответ.       - Это какая-то секретная информация? Ты гениальный супергерой, спасающий людей своими песнями и скрывающийся под маской? - Сокджин делает большие глаза, но когда Юнги смиряет его невпечатленным взглядом, не выдерживает и широко улыбается. На этот раз действительно искренне. Юнги устало вздыхает и качает головой.       - Только по выходным, хен. А в остальное время я работаю на более тривиальных работах.       - Работах? – с интересом спрашивает Сокджин, Юнги чуть улыбается краем губ, но просто игнорирует его вопрос, что заставляет Джина нахмуриться.       Пальцы Юнги скользят по белым клавишам, медленно складывая разрозненные, на первый взгляд, звуки в неспешную светлую мелодию. Сокджин застывает, прислушиваясь к этой простой, но красивой композиции, напоминающей ему о раннем утре выходного дня, о первых теплых весенних деньках, о чем-то незамысловатом, но приятном и утешающем. О чем-то родном и добром, чего у Сокджина никогда не было. Ему кажется, что именно такие ощущения у обычных людей вызывает слово «дом». Такие же, какие вызывает это произведение.       Мелодия мягко греет сердце и заставляет Сокджина против его воли улыбнуться той самой искренней, но уязвимой улыбкой. Но затем, в какой-то момент, в нее одна за другой вплетаются грустные ноты, которые со временем начинают звучать все чаще и пронзительнее, пока под конец не заполняют собою каждый аккорд, пропитывая их отчаянием и печалью. Сокджин удивленно моргает, но Юнги продолжает играть как ни в чем не бывало, не поднимая глаз от клавиш, и если бы не чуть нахмуренные брови и напряженно поджатые губы, Джин, возможно, даже и поверил бы на мгновение, что эта музыка вовсе не выкручивает ее исполнителю душу. Если уж от нее болезненно сжимается сердце Сокджина, страшно представить, что ощущает Юнги, раз аккорды под его пальцами начинают петь так жалобно, так горестно, так тоскливо.       Мелодия обрывается настолько резко, что Сокджин даже не понимает поначалу, что она закончилась. Он судорожно сглатывает и поспешно моргает, пытаясь прогнать непрошенные слезы, что как-то незаметно навернулись на глаза. Джин смотрит на Юнги, который сидит в прежнем положении, не двигаясь, просто отрывисто вдыхая и выдыхая.       Это очень тяжело – подавить желание притянуть этого парня ближе и обнять, пытаясь спрятать от его собственных темных мыслей, но Сокджин справляется. Сокджин справляется, потому что боится, что любое его неосторожное движение может сделать Юнги больно в этот момент. Не физически, конечно. Юнги выглядит таким непривычно напряженным и в то же время таким уязвимым, что Сокджин теряется, не зная, как именно должен поступить в это мгновение.        Спустя несколько долгих секунд, Джин осторожно касается плеча Юнги и аккуратно сжимает его, когда не видит никакой реакции. Только после этого, парень ощутимо вздрагивает под его пальцами и смотрит на Сокджина чуть расширившимися растерянными глазами. Сокджин не знает, что именно парень видит в его лице, но, видимо, что-то особенное, потому что черты лица Юнги медленно становятся мягче, а грусть и пугающая пустота постепенно исчезают из его взгляда, сменяясь более знакомым и осознанным выражением. Он судорожно выдыхает и успокаивающе улыбается Сокджину уголками губ.       Сокджин все равно обеспокоенно закусывает губу, не зная, как именно взбодрить этого человека и нужно ли вообще это делать. Он просто знает, что ему не нравится видеть Юнги грустным, но, как это исправить, Сокджину неведомо, и это действительно заставляет его ощущать себя таким беспомощным и потерянным, каким он давно себя не чувствовал.       - Все в порядке. Просто я очень давно не играл ее, - негромко произносит Юнги, и Сокджин понятия не имеет, почему он звучит так, словно пытается успокоить Джина, хотя должно быть явно наоборот, но, кажется, это просто одна из отличительных черт этого парня – волноваться о других больше, чем о себе. Пальцы Сокджина сами собой сильнее сжимаются на чужом плече. Юнги опускает глаза, щеки его чуть розовеют.       – Это песня, которую я написал своей маме, - шепчет Юнги, неловко касаясь пальцами клавиш пианино, словно безмолвно прося у инструмента поддержки. Сокджин замирает, он даже дышать старается потише, будто боясь не расслышать парня, упустить хотя бы одно слово. Интуиция подсказывает Сокджину, что это очень важный момент, который он не имеет право испортить. – Это одно из самых ярких моих детских воспоминаний – она сидит за нашим старым пианино и играет Дебюсси, а свет из окна окутывает ее с головы до ног. Она была похожа на ангела в тот момент, - Юнги чуть улыбается воспоминаниям и покачивает головой. Улыбка выходит горькой и болезненной, в это мгновение Сокджин, наконец, понимает, что имел в виду Юнги совсем недавно – видеть нечто подобное на лице другого человека действительно невыносимо. – Я любил слушать ее. Поэтому я тоже захотел научиться играть на пианино. Тогда музыка казалась мне чем-то вроде магии. И я мечтал творить волшебство.        Его длинные бледные пальцы любовно перебирают черно-белые клавиши, сплетая простенькую мягкую мелодию, которая вырывается из-под пальцев парня, словно без его ведома. Словно таким образом Юнги пытается привести свои мысли в порядок, собраться с силами, словно музыка связывает воедино его воспоминания и чувства, помогая ему не потеряться в собственной голове. Сокджин знает, настолько страшным и пугающим порой бывает это место, он рад, что Юнги нашел свой способ не заплутать в нем.       - Моя мама очень долго болела, - после короткой паузы продолжает Юнги, и, когда до Сокджина доходит смысл этих слов, его удивляет то, насколько спокойно звучит низкий голос парня. Он наполнен грустью и невыразимой тоской, но не дрожит, не срывается. Ему все еще явно больно, но это уже отболевшая, привычная боль. И почему-то от этого сердце Сокджина только сильнее и болезненнее сжимается в груди. – Я не понимал этого, когда был маленьким, но со временем ей становилось все хуже, и я не мог больше не понимать, - губы Юнги скорбно поджимаются, он судорожно сглатывает, но все равно продолжает говорить. Сокджин не знает, зачем, но ему не хватает духа остановить его, точно также как и не хватает духа прижать к себе. Сокджин не думал прежде, что боится столь многого. – Она учила меня играть на пианино. Как-то она сказала, что люди могут оставить меня, я сам могу быть лишь маленьким фрагментом в жизнях других, но вот это, - он выразительно нажимает несколько раз на одну и ту же клавишу, - вот это всегда будет со мной, - Юнги улыбается и на этот раз это действительно искренняя и мягкая улыбка, которая заставляет его глаза чуть светиться. – Пианино может плакать за тебя, когда ты сам не можешь этого сделать. В музыке могут жить воспоминания о тех, кого с тобой больше нет. Музыка может рассказать о том, как сильно ты скучаешь по кому-то, кого не можешь увидеть. Тогда я был слишком мал, чтобы это понять, чтобы понять, почему ей так важно было успеть научить меня играть на пианино. Я не понимал, насколько ей было страшно оставлять меня совсем одного. Как сильно она хотела подарить мне хоть что-то, чему я мог довериться и на что мог положиться.       - Мне очень жаль, Юнги-я. Мне так жаль, - сдавленно произносит Сокджин, когда Юнги замолкает. Он слышит в собственном голосе слезы, но ничего не может с этим поделать. Ему действительно хочется плакать, в основном потому что Юнги этого не делает. Юнги поворачивается к нему и смотрит ему в глаза.       - Ты сказал, что я знаю о тебе столько же, сколько и самые близкие тебе люди, - говорит он медленным и размеренным, но все же отчасти сдавленным тоном. – И я подумал, что это немного нечестно. То, что о тебе я не могу сказать того же, - он чуть усмехается и пожимает плечами. – Поэтому мне захотелось рассказать тебе что-то такое, что я никому прежде не рассказывал.       Сокджин не знает, что именно с ним происходит в это мгновение, он знает только, что его грудь болезненно сжимается, настолько, что он не может сделать вдох, знает, что впервые в жизни чувствует что-то подобное. Его распирает от этого вихря противоречивых эмоций, и это просто слишком, Сокджин не способен справиться с чем-то таким. Просто не способен выдержать это. Поэтому, когда слезы медленно стекают по его щекам, он не пытается их стереть, не пытается подавить их, запихнуть поглубже в себя, замаскировать широкой улыбкой, как делал всегда, всю свою жизнь. После такой оголенной откровенности, как он может позволить себе прятаться за маски? Сокджин не может. Поэтому он плачет. Впервые за очень-очень долгое время он позволяет себе заплакать, позволяет себе просто признать, что ему больно и что он не может выдержать так много эмоций за раз.       Он прислоняется лбом к плечу Юнги и замирает в таком положении, пока его слезы беззвучно падают на мягкое сидение скамьи. Все расплывается перед его взором, но он чувствует через одежду тепло Юнги, чувствует, как осторожно парень обвивает одной рукой его плечи и успокаивающе похлопывает по спине. И этого достаточно. Пока весь мир для Сокджина застывает в этом хрупком мгновении, этого достаточно, чтобы развеять и медленно усмирить то цунами из чувств, что бушует внутри Джина.       Сокджин закрывает глаза, надеясь, что это поможет продлить этот момент, растянуть его на целую вечность.

***

      Сокджин не знает, сколько проходит времени, сколько они сидят в таком положении, сколько Юнги приходится ждать, пока плечи Джина не перестают дрожать, сколько успокаивающих слов прошептать своим спокойным низким голосом. Сокджин не знает, но, по его ощущениям, слишком мало.        Есть что-то такое в объятиях Юнги, что заставляет Сокджина чувствовать себя в безопасности, а Сокджин слишком давно не чувствовал ничего подобного, чтобы не испытывать острого сожаления, когда Юнги осторожно отстраняется и обеспокоено склоняет голову, стараясь заглянуть ему в глаза. Ладони парня все еще мягко сжимают широкие плечи Сокджина, согревая своим теплом, но Джин слишком скучает по тому положению, в котором он находился мгновение назад, ему уже недостаточно одного только этого прикосновения.       Юнги пристально осматривает его лицо, под внимательным взглядом этих темных глаз, Сокджин невольно краснеет. Юнги, закончив ревизию, тяжело вздыхает и горестно качает головой.       - Все настолько плохо? – усмехается Сокджин, совсем уж жалко шмыгая носом. Голос у него гнусавый, словно он рыдал во все горло, хотя это даже близко не так. Юнги задумчиво поджимает губы и хмурится, скрывая блестящий озорными огоньками взор.       - Ты прибавил много работы своим визажистам, хен, - с напускным сочувствием произносит парень.       - Это лицо невозможно испортить, Юнги-я. Я всегда буду потрясающе выглядеть в кадре, - уверенно отвечает Сокджин, стирая запястьями с щек влажные дорожки от слез. Юнги немного недоверчиво хмыкает на это, он явно хочет что-то сказать, но замирает и хмурится, прислушиваясь к объявлению из громкоговорителя, что звучит немного отдаленно и неразборчиво. Сокджин тоже невольно пытается вслушаться слова, что не совсем легко из-за гомона проходящих мимо людей. Почему Сокджин вспоминает об их существовании только сейчас?       Юнги хмурится сильнее, когда объявление замолкает, а пальцы его чуть крепче сжимают плечи Сокджина. Джин моргает, внимательнее приглядывается к лицу парня, черты которого мгновенно выдают напряжение.       - Ты летишь в Пусан? – выдыхает Сокджин сиплым, сдавленным голосом. Юнги смотрит ему в глаза и надобность в ответе сразу же отпадает, но Джин все равно ждет его, все еще надеясь, хоть и знает, что в этом нет смысла. – Это на твой рейс сейчас объявили посадку?       - Да, хен, мне пора идти, - отвечает Юнги, глаза его лихорадочно горят, но хватка на плечах Сокджина становится все слабее и слабее с каждым мгновением, и отчего-то именно это, а не его слова, заставляет сердце Джина болезненно сжаться.       Сокджин согласно кивает, но в его голове совершенно пусто, поэтому движение больше напоминает ту бесполезную игрушку, что устанавливают в машинах, только для того, чтобы она трясла головой в разные стороны. Он встает на ноги и нервно поправляет сползшие с плеч лямки рюкзака. Юнги вопросительно смотрит на него снизу-вверх.       - Я провожу тебя, - говорит Сокджин, он хочет звучать спокойно и уверенно, но получается как-то скомкано и нервно. Джин морщится и недовольно поводит плечом. Он не должен настолько откровенно демонстрировать свое расстройство и разочарование. Это не очень-то вежливо, особенно тогда, когда ни он сам, ни Юнги ничего не могут поделать в данных обстоятельствах, которые никак от них не зависят.       Юнги удивленно приподнимает брови, он открывает рот, чтобы что-то сказать, но передумывает и, в конце концов, просто коротко кивает. Он встает и одним привычным движением закидывает свой, явно видавший виды, рюкзак себе на плечи.       Они молча пересекают аэропорт, лавируют мимо снующих вокруг людей с багажом и детьми, проходят мимо ярких витрин и вывесок, которые Сокджин уже сегодня рассматривал, и выходят к нужному гейту, откуда вылетает самолет до Пусана. Юнги тратит несколько долгих минут на то, чтобы откопать в своем огромном рюкзаке посадочный талон, ради этого он вытаскивает тяжелый чехол с профессиональной камерой и передает его Сокджину. Джин с интересом крутит увесистую вещицу в руках.       - Занимаешься фотографией? – спрашивает Сокджин, рассматривая название модели. Кажется, у Тэхена дома он видел похожий фотоаппарат среди его немаленькой коллекции. Это одно из многочисленных хобби младшего. Иногда у Сокджина создавалось впечатление, что Тэхен увлекается всем, что хоть как-то связано с искусством.       Юнги на мгновение отвлекается от поисков и поднимает голову, чтобы посмотреть на Сокджина, но почти сразу же возвращается к своему занятию.       - Это камера Чонгука. Он умудрился забыть ее дома. Говорил я ему поменьше общаться с Намджуном, чтобы не заразиться подобной фигней, - последнее предложение он, забавно насупившись, ворчит себе под нос, что заставляет Сокджина отрывисто рассмеяться.       - Ты летишь в Пусан к нему? – нарочито небрежно интересуется Джин, осторожно поглядывая из-под ресниц на парня. Юнги согласно угукает, не поднимая головы, полностью поглощенный поисками талона. Сокджин протяжно мычит себе под нос, его пальцы крепче сжимают ни в чем не повинную камеру. – А ты очень заботливый хен, Юнги-я. Всегда приходишь Чонгуку на помощь и так много думаешь о нем, - и Сокджин не намеревался добавлять какой-то многозначительности в свой тон, но она определенно есть, и Джин не может объяснить, откуда она вообще взялась, поэтому поспешно изображает невозмутимость и делает вид, будто никакого намека на яд в его словах вовсе не было.       Юнги поднимает голову и пристально разглядывает Сокджина своими прошивающими насквозь глазами. Сокджин отводит взгляд, находя стоящее рядом с ним огромное зеленое растение очень даже интересным.       - Да... Я настолько заботливый хен, что трачу свои единственные за месяц выходные, чтобы смотаться на другой конец страны и помочь двоим моим тонсэнам со съемкой короткометражки. Я чудесный хен, спасибо, что заметил, - произносит Юнги почти что монотонным голосом. Сокджин резко поворачивается к нему. Юнги скрещивает руки на груди и приподнимает бровь, явно молча требуя от Сокджина объяснений, но Джин слишком сосредоточен на другом, чтобы давать их.       - Двоим? – спрашивает он, чуть морщась от того, что голос его невольно повысился на октаву.       - Намджуну и Чонгуку, которые со своей небольшой съемочной группой решили снять мини-фильм, - терпеливо поясняет Юнги. – Пусан – родной город Чонгука, он посоветовал это место для съемок, но у них не все идет гладко. Поэтому Намджун попросил меня приехать.       - О, вот как, - понятливо протягивает Сокджин, бездумно кивая и старательно сдерживая облегченную улыбку, что так и норовит растянуть его губы.       Юнги подозрительно щурится, глядя на него, но все же озадаченно качает головой и возвращается к поискам своего талона, который находится буквально спустя мгновение в одном из внутренних отделений рюкзака. Юнги с явным облегчением выдыхает, забирает у Сокджина камеру и укладывает ее обратно в рюкзак. Он смотрит на табло, мигающее над нужным ему гейтом, на приличную очередь уже выстроившуюся перед стойкой, где сотрудница аэропорта завершает последние приготовления. Она заполняет какой-то документ и начинает принимать билеты.       - Юнги-я, - зовет Сокджин немного глухим от волнения голосом. Юнги поворачивается к нему и вопросительно чуть склоняет голову набок, Джин на мгновение или два теряется, но все же выдыхает: - В этот раз дашь мне свой номер?       Лицо Юнги принимает то самое очаровательно-растерянное выражение, что так сильно нравится Сокджину, его брови удивленно приподнимаются, губы приоткрываются, а глаза расширяются. И на мгновение, Сокджин готов поклясться в этом, он видит, как ярко загораются эти темные глаза, как несмелая улыбка трогает уголки этих губ, как бледные щеки розовеют. Сокджин уверен, что видит это, ровно до тех пор, пока Юнги не поджимает губы, а брови его не хмурятся, словно он неожиданно вспоминает нечто не очень приятное, что печальной и расстроенной тенью ложится на его лицо.       Юнги нервно облизывает нижнюю губу и отводит взгляд, чего он не делает во время разговора. И Сокджин уже знает, что это значит, но он так сильно хочет ошибаться.       - Нет, хен. Не думаю, что мне стоит это делать, - произносит Юнги, он не смотрит на Сокджина, его длинные пальцы с силой стискивают лямку рюкзака, но голос звучит твердо, почти непреклонно, и это действительно приводит Сокджина в отчаяние.       Это действительно делает ему больно. Сокджин и не думал, что простой отказ может сделать настолько больно. Настолько, что Сокджин почти готов умолять Юнги в эту секунду. Он до боли закусывает губу, засовывает дрожащие руки в карманы, где привычно стискивает их в кулаки.       - Почему? Почему нет? – беспомощно и непонимающе шепчет он, и, наверное, он должен ненавидеть себя за то, как слабо и жалобно звучит его голос, но Сокджин не может думать о чем-то, помимо того, что прямо сейчас, в это самое мгновение он теряет Юнги и ничего не может с этим поделать. Сокджин вновь теряет его и на этот раз потеря ощущается еще болезненней, потому что Джин слишком хорошо осознает, что именно теряет, что в очередной раз ускользает сквозь его пальцы.       Юнги, наконец, поворачивается к Сокджину, и его лицо кажется еще бледнее, чем обычно. Уголки его губ болезненно опускаются, а глаза тускло поблескивают, когда их взгляды встречаются. Он с трудом сглатывает и отрывисто кивает.       - Хорошего полета, Сокджин-ши, - произносит парень, и, возможно, Сокджина подводит слух, но он слышит, как ломается голос Юнги. И, возможно, именно это заставляет Сокджина протянуть руку, когда Юнги разворачивается и явно собирается оставить его. Возможно, именно поэтому Сокджин хватает парня за локоть, возможно, именно по этой причине он крепче нужного сжимает пальцы и с едва сдерживаемым отчаянием всматривается в изумленное лицо Юнги, который поспешно оборачивается к нему.       Юнги смотрит на него расширившимися глазами, моргает, а затем опускает взгляд на руку Сокджина, сжимающую его предплечье, словно не до конца понимает в первые мгновения, что именно удерживает его на месте.       - Почему, Юнги? – Сокджин не подозревал прежде, что может звучать так одновременно настойчиво и отчаянно. Сокджин вообще не знал, что способен испытывать нечто, настолько подавляющее и сильное. Сокджин не знал, что в этом мире существует человек, которого он не готов будет отпустить.       Юнги поднимает глаза и на этот раз на его лице Сокджин ясно видит уязвимость и неприкрытую боль. Это настолько ошеломляет Сокджина, что он невольно ослабляет хватку. Темные глаза напротив ярко и лихорадочно горят, и их огонь ослепляет и парализует Джина.       - Потому что я не смогу быть тебе просто другом, Сокджин-ши. Я просто не смогу, - произносит Юнги глухим и будто чужим голосом, который заставляет Сокджина задержать дыхание. Сокджин медленно моргает, он отчаянно пытается уложить в голове эти слова, но ему так сложно сосредоточиться на их смысле. Так сложно, потому что Сокджин не уверен, что расслышал все правильно, не уверен, что Юнги, в самом деле, имеет в виду именно то, что думает Сокджин. Он же не имеет в виду… – Я знаю, что у тебя есть отношения и тебе все это не нужно. Так что я лучше останусь для тебя незнакомцем, чем буду делать вид, что мне когда-либо будет достаточно быть просто твоим знакомым.       Сокджин не успевает, что-либо ответить, не успевает осмыслить эти слова, не успевает ничего, прежде чем Юнги резко вырывает руку и широким, быстрым шагом отдаляется от него. Сокджин пораженно моргает и рассеянно, машинально растирает между пальцами остаточное тепло. Он видит, как Юнги поспешно проходит регистрацию одним из последних, смотрит на его отдаляющуюся спину, вновь позволяет этому человеку уйти, вновь не успевает его остановить, вновь слишком поражен собственными чувствами и чужими словами, чтобы успеть что-либо сделать.       Сокджин вновь упускает его.       Потому что не знает, может ли он действительно дать Юнги то, что ему нужно. Если… если Юнги нужна любовь, то… Сокджин не уверен, что может ее дать, ведь… откуда ему знать, что это вообще такое? Сокджин пытается говорить себе это, пока фигура Юнги не исчезает из поля его зрения, пытается убедить себя, что именно по этой причине не сделал абсолютно ничего. Но он не думает, что это в самом деле работает, что это хоть как-то помогает. Потому что ему не становиться легче, а привычное удушье только сильнее с каждым мгновением сдавливает его горло.       Сокджин сжимает руки в кулаки, его трясет и ему очень хочется опуститься на корточки и обхватить голову руками. Его немного шатает, когда он все же делает судорожный вздох, и направляется в сторону ближайшего кресла, на которое едва ли не падает. Сокджин сидит без движений, глубоко засунув руки в карманы, и просто пытается дышать. Это больно, его легкие болят, но он все равно заставляет себя и дальше вдыхать и выдыхать, против воли его собственного тела, потому что это единственное, что он может сейчас сделать – просто дышать и надеяться, что через минуту или две ему станет легче, что через мгновение злые слезы не так сильно будут жечь ему глаза.       Этого не происходит, но Сокджин знает, что ему нужно больше времени, поэтому продолжает ждать. Продолжает ждать, до крови кусая губы и стискивая кулаки.       Сокджин не знает, сколько времени проводит в таком оцепенении, не знает, как долго прокручивает в своей голове последние слова Юнги, но он предполагает, что долго, потому что, когда в кармане его пальто начинает звонить телефон, заставляя его испуганно вздрогнуть, Джин морщится от неприятной боли в затекших мышцах. Он медленно вытягивает мобильный и без интереса смотрит на экран. Седжин. Сокджин тяжело вздыхает и поднимает трубку.       - Джин-а, мне только что звонили из компании. В сети появилась фотография, на которой ты якобы ссоришься с кем-то в аэропорту и хватаешь этого человека за руки. Что случилось? Все в порядке? – тут же обеспокоенно тараторит Седжин. Сокджин моргает, а затем тяжело вздыхает и обессилено откидывается на спинку сидения. На него неожиданно наваливается такая усталость, что его начинает тошнить. А может, его просто тошнит от самого себя, он не знает.       - Хен, - произносит Сокджин и морщится, потому что голос его хриплый и надломленный настолько, что это режет слух. Он поспешно облизывает губы и сглатывает пересохшим горлом. – Хен, заставь агентство выпустить опровержение слухов обо мне и Евон-сонбэ.       Седжин удивленно молчит мгновение, а затем осторожно спрашивает:       - Джин-а, что стряслось? Ты звучишь… ты в порядке? – Сокджин слышит встревоженные нотки в его тоне, и устало закрывает глаза. Потому что он совсем не в порядке, но как Седжин ему поможет, если он об этом скажет? Как вообще можно исправить что-то подобное?       - Просто… просто сделай это, пожалуйста, пока я сам не написал в Инстаграме, что все это неправда. У тебя будут проблемы, когда я это сделаю, не согласовав ничего с агентством. Я не хочу так тебя подставлять, хен, но я действительно размещу пост, если они не опубликуют заявление завтра.       - Хорошо, Джин-а, - помолчав мгновение, произносит Седжин явно сильно озадаченный и встревоженный таким поведением, но мужчина знает Сокджина достаточно долго, чтобы понимать, когда его подопечный совсем не настроен на диалог. – Я решу все с агентством. А насчет этой фотографии… - Седжин ждет несколько мгновений, но так и не получает никаких объяснений, поэтому тяжело вздыхает. – Я разберусь с этим, ты просто доберись до Чеджу в целости и сохранности. Я прилечу завтра утром и… да… мы все обсудим.       Сокджин равнодушно угукает и поспешно отключается. Он чувствует зияющую пустоту в груди, и это настолько острое и выворачивающее ощущение, что в этот самый момент Сокджину вообще ничего не хочется, только бы оно прошло или стало хоть немного не таким подавляющим и болезненным.       Но этого не происходит. Конечно же, нет.