Хватит лишь взгляда, Чтобы воспоминания отпечатались в моем сердце. Я соберу их все по одному и буду бережно хранить в себе. HAN – Wish you back
Сокджин не хочет ничего. И поначалу это не так уж сильно заметно. По иронии судьбы, он играет довольно холодного и внешне отстраненного персонажа с тяжелой душевной травмой из прошлого, поэтому на съемочной площадке ему практически не приходится прикладывать усилий, чтобы сыграть равнодушие и потерю интереса к жизни. Потому что это то, что он сам ощущает. Эту зияющую, страшную пустоту где-то в районе грудной клетки, которая очень сильно напоминает ему фантомную боль в его искривленных пальцах. Ее не существует в реальности, но она заставляет его по ночам беспомощно сворачиваться клубком в постели и едва ли не выть от выворачивающей душу тоски и злости на самого себя. Так что его первая главная роль дается ему очень хорошо. Все на площадке искренне убеждены, что Сокджин так глубоко вжился в образ, что даже крайне эмоциональные сцены с его участием снимаются с первого дубля. В сцене, где главную героиню сбивает автомобиль на глазах героя, Сокджин кричит так отчаянно, с таким надрывом и болью, словно действительно только что потерял самого дорого человека. У него дрожат руки и губы еще добрых полчаса после окончания съемок, и когда режиссер подходит к нему, чтобы похвалить его актерскую игру, Сокджин поднимает на него красные, полные слез глаза и долго не может сообразить, что именно мужчина пытается ему сказать. Сокджин так и не понимает, и ему все равно, на самом деле. Он просто хочет перестать рыдать, но у него не получается остановиться. Просто не получается, и он не знает, что ему с этим делать. Поэтому его натянутые улыбки, непривычную неразговорчивость и замкнутость списывают просто на влияние персонажа, разве что Седжин то и дело обеспокоенно поглядывает на своего подопечного и даже пытается поговорить с ним несколько раз, но постоянно напарывается на широкую, безликую улыбку, которая вызывает у него неприятные и тревожные мурашки. Сокджин по-прежнему вежлив со всеми, внимателен и собран во время работы, он не создает проблем съемочной группе, и вообще ведет себя тихо и почти незаметно. Что и является, пожалуй, самым странным, потому что Сокджин и тишина это антонимы, по крайней мере, на людях так оно и есть. На людях Сокджин всегда социально активен, он всегда пытается создать благоприятную атмосферу в любом коллективе, в который попадает. Но не в этот раз. Все три недели, что уходят на съемки, Сокджин крайне мало контактирует с людьми вне площадки и большую часть своего свободного времени проводит либо в номере отеля, либо отправляясь в долгие прогулки по острову без всякой цели и направления. Он просто слоняется по окрестностям, просиживает часы в маленьких забегаловках со свежей едой из морепродуктов, где болтает с местными, бродит в одиночестве по каменистым берегам и смотрит на серое и холодное из-за пасмурной погоды море. Иногда он несколько часов гуляет, не отдавая себе отчета, куда идет, и просто наслаждается видами и ревом морского прибоя, чьи волны с грохотом расшибаются об скалы острова. Сокджин не уверен, помогают ли эти прогулки ему на самом деле, но они выматывают его в часы, когда он свободен от работы, и поэтому, после того, как он приползает обратно в свой номер, у него не остается сил ни на что, кроме сна. Только в такие дни он может нормально спать, а это единственное, чего Сокджин хочет. Просто спать. Первые две недели Седжин ничего ему не говорит по этому поводу. Он явно хочет, и явно пытается, но Сокджин, аки ниндзя, уворачивается от всех его попыток завязать разговор и настолько искренне строит из себя дурачка, что его менеджеру просто надоедает весь этот цирк и он перестает пытаться достучаться до него. Сокджин знает, что это лишь временная передышка и Седжин не оставит его так просто. Он видит это по красноречивым взглядам менеджера, которыми тот награждает его после очередных отлучек. Но на последнюю неделю съемок нервов мужчины не хватает, особенно после того, как два дня подряд ему приходится искать Сокджина буквально по всему острову, потому что актер бесследно пропадает на три-четыре часа, отключив телефон или просто игнорируя все звонки. Все это странное поведение – просто слишком для отзывчивого сердца менеджера. В конце концов, любому терпению приходит конец, даже терпению Седжина. Поэтому он, решительно нахмурившись, усаживает Сокджина перед собой после того, как приводит нерадивого подопечного в номер его отеля с очередной затянувшейся до самой ночи прогулки. Джин устало вздыхает, он потратил почти два часа, взбираясь в горы, он очень хочет послать в чат с Тэхеном и Чимином фотографии, которые сделал, и забраться под одеяло, но Седжин выглядит настолько встревоженным и одновременно строгим, что он понимает – сегодня ему не избежать экзекуции, от которой он бегал все эти недели. - Джин-а, я понимаю, что, возможно, я не самый близкий тебе человек и, видимо, ты не доверяешь мне в достаточной степени, чтобы рассказать, что происходит, - произносит Седжин, горестно покачивая головой. И, честно говоря, это совсем не то, что Сокджин ожидал услышать. Он хмурится и открывает рот, чтобы возразить, но Седжин предупреждающе поднимает в воздух руку, останавливая его. – Ты, конечно же, не обязан делиться со мной подробностями своей личной жизни. Не обязан, вообще что-либо мне рассказывать. Но, Джин-а, ты – не чужой мне человек. И когда я вижу, что тебя что-то гложет, я не могу просто смотреть на это и ничего не предпринимать. Да, я твой менеджер, но не забывай, Джин-а, что я также и твой хен, и ты можешь поговорить со мной, как со своим старшим. Я здесь, Джин-а, - проникновенно и твердо говорит Седжин, глаза его блестят от искреннего беспокойства. Сокджин моргает несколько раз, а затем задумчиво закусывает губу и отводит взгляд. Ему не хотелось заставлять своего хена волноваться, он хотел справиться с этим самостоятельно, но… Сокджин никогда прежде не испытывал такой подавляющей пустоты. Это ощущение отдаленно напоминает то, что он испытывал в детстве, когда лежал после очередного урока игры на фортепиано, свернувшись калачиком в постели, и прижимал горящие огнем пальцы к груди, глотая горькие слезы, вызванные не столько болью, сколько непониманием и обидой. Так и сейчас. Сокджин не понимает, почему все это с ним происходит, почему он ощущает такое опустошение и апатию, не понимает, и это до зубного скрежета обидно и больно. Только на этот раз причиной этого непонимания является он сам, отчего боль гораздо острее и глубже. Всегда легче злиться на кого-то другого, но когда ты сам делаешь нечто катастрофически неправильное, и у тебя просто нет возможности винить кого-то, кроме себя – ощущения становятся просто невыносимыми. Сокджин искренне старался с этим справить, он пытался, но это действительно тяжело. Сокджин никогда не думал, что это может быть так тяжело. Джин глубоко вздыхает и качает головой, он все еще не смотрит на Седжина, но крепко сжимает ладони вместе, потому что нервничает и все еще не уверен в том, что хочет об этом говорить, но вдруг… Вдруг ему действительно станет легче? Говорят, иногда разговоры помогают, а Сокджин, кажется, уже дошел до той стадии, когда он готов на все, лишь бы ему стало хоть немного лучше. Потому что он и сам, честно, устал за эти две недели. У него уже просто нет сил терпеть и ждать, когда же ему станет не так больно, не так пусто, не так... одиноко. Потому что, сколько бы он ни ждал, ничего не меняется. Абсолютно ничего. - Хен, помнишь, что ты мне сказал, когда мы уезжали из Тэгу? – спрашивает Сокджин, нарушая выжидающе повисшую в комнате тишину. Седжин, напряженный до предела, чуть хмурится, припоминая, а затем спустя мгновение или два медленно и осторожно кивает. Сокджин еще раз тяжело вздыхает, собираясь с мыслями. – Если я… захочу быть с кем-то, что ты мне на это скажешь? - слова царапают горло, как сухой песок, но он все равно выдавливает их из себя. Он немного настороженно смотрит на своего менеджера, который поджимает губы и скрещивает руки на груди, явно погружаясь в раздумья. Он молчит довольно продолжительное время, заставляя Сокджина нервничать с каждым мгновением все больше и больше. - Я не вправе диктовать тебе, что делать, Джин-а, - медленно начинает Седжин, осторожно подбирая слова. – Как твой менеджер, я буду обеспокоен. Я не могу и не хочу запрещать тебе что-то подобное, но должен буду предупредить, что… Это будет тяжело. Не только для тебя, но и, в первую очередь, для человека, с которым ты захочешь начать отношения. Он должен четко понимать, во что ты его втягиваешь, и со скольким ему придется мириться, потому что встречаться с публичной личностью – изначально очень не просто, даже не учитывая… ваши обстоятельства, - Седжин тяжело вздыхает и неловко проводит пятерней по волосам. Сокджин не спрашивает, с чего Седжин решил, что он говорит о каком-то конкретном человеке, не спрашивает, как он понял, о каком именно. Сокджин просто благодарен, что мужчина называет эту ситуацию «обстоятельствами», что, на самом деле, довольно тактично с его стороны. – Но как твой хен, я бы сказал, что тебе все же стоит попробовать, - неожиданно проговаривает Седжин, и Сокджин невольно давится удивленным вздохом. Седжин смотрит ему в глаза и уверенно кивает, подтверждая свои слова. - Джин-а, я знаю тебя уже несколько лет. И никогда за все эти годы я не видел тебя настолько подавленным. То есть, действительно подавленным. Ты не счастлив, Джин-а, а это последнее, что я хочу видеть, - уголки губ Седжина печально опускаются вниз, а глаза тревожно поблескивают. Сокджин поспешно закусывает губу. – Джин-а, если ты хочешь быть с этим человеком, если он делает тебя счастливым, тебе стоит попробовать. Хотя бы потому что ты уже жалеешь, что не сделал этого. - Даже, если это может разрушить мою жизнь? – тихо и непривычно уязвимо спрашивает Сокджин, до боли сжимая ладони вместе. Седжин чуть хмурится и пристально смотрит на него. - Ты уверен, что именно это останавливает тебя, Джин-а? Сокджин поднимает на него глаза, но тут же опускает их вновь на свои руки и нервно кусает губу. - Что если… если я сделаю его несчастным? Что если я уже сделал его несчастным? Что если я уже потерял его? Сокджин беспомощно сжимает и разжимает пальцы, горло знакомо стискивает своими когтями давящее удушье, но на этот раз он игнорирует его хватку, сглатывает ее и этот противный горьковатый страх, что приносят с собой эти слова и мысли, которые без остановки крутятся в его голове последние недели. Эти мысли, а также ужас, что, возможно, это действительно была его последняя встреча с Юнги. Последняя встреча, и он ничего не сделал, чтобы удержать этого человека, потому что… Сокджин потратил столько часов, пялясь в мутные серые морские глубины и пытаясь найти настоящую причину, пытаясь честно ответить себе, почему поступил именно так. Он нашел так много ответов, но не уверен, какой из них настоящий. Все они кажутся таковыми в определенные моменты. И совершенно перестают быть логичными, когда он обдумывает их вновь спустя время. Ни одна из придуманных им причин просто не работает, когда он начинает обдумывать их с разных сторон. - Джин-а, как женатый человек, говорю тебе, что большинство вещей в отношениях можно исправить, если ты действительно этого хочешь и готов многое для этого сделать, - доверительно произносит мужчина и улыбается Сокджину доброй, почти отеческой улыбкой. – Джин-а, ты – хороший человек. Ты не сделаешь его несчастным. Ты не достаточно эгоистичен для этого. Сокджин знает, что это очень субъективная точка зрения, что Седжин слишком хорошего о нем мнения, но… его слова все равно немного, но успокаивают Джина, они позволяют ему улыбнуться неуверенной и вялой, но вполне искренней улыбкой, не тем ее ломаным подобием, что он натягивал на лицо все эти недели. Эти слова заставляют его начать думать немного в ином ключе и сосредоточиться не только на самобичевании, но и на мыслях из категории «что если?», которые прежде он намеренно не пускал в свою голову, чтобы не порождать напрасные надежды, которые не приносят обычно ничего, кроме горечи. А также эти слова лишний раз убеждают Сокджина, настолько же ему повезло с его менеджером. Ему действительно очень повезло, что у него есть такой друг.***
Вернувшись в Сеул, Сокджин частично собирает лоскуты своей растрепанной и разорванной души воедино. Он не может восстановить ее полностью, склеить метафорическим скотчем и сделать вид, будто он не располосовывал ее собственными руками все эти недели, не выворачивал наизнанку воспоминаниями, которые пытался, но не мог не прокручивать в голове, словами, что так и не сорвались с его губ, даже спустя столько дней. Сокджин не может исцелиться и прогнать эту удушающую пустоту из себя, но он может притвориться, будто ее нет, будто он способен дышать полной грудью и не чувствовать при этом почти физической боли в районе сердца. Сокджин действительно может с этим справиться. В конце концов, в жизни он всегда играл лучше, чем на съемочной площадке. Поэтому на следующий день после прилета, Сокджин встречает завалившихся к нему Чимина и Тэхена своей обычной широкой и добродушной улыбкой. Он с вполне естественным увлечением рассказывает о видах и местах, которые успел увидеть и посетить на Чеджу, дразнит младших, не отдавая им сразу сувениры, которых накупил целый пакет, и привычно ворчит, когда Чимин канючит и просит приготовить ему что-нибудь вкусненькое. Он старательно ведет себя как обычно, так, как и должен себя вести Ким Сокджин, только что прилетевший домой после почти месяца съемок. - Хен, ты не представляешь, как тяжело было протянуть эти три недели без твоей еды! – ноет Чимин, укладывая свою, теперь уже темную, макушку на руки, сложенные на обеденном столе Сокджина. Джин чуть приподнимает бровь на это заявление. - Хочешь сказать, Тэхен тебя совсем не кормит? Мне казалось, раз вы уже достаточно выросли, чтобы состоять в отношениях, то вполне можете позаботиться друг о друге в мое отсутствие, – проговаривает он. Глаза Чимина чуть расширяются, а он сам поспешно утыкается носом в собственный рукав, желая скрыть налившиеся румянцем щеки. Сокджин с напускным неодобрением качает головой и смотрит на Тэхена, который невозмутимо пожимает плечами в ответ. - Я заказывал ему доставку по тому номеру, что ты нам оставил, хен. В прошлую пятницу он съел две порции чачджанмёна, а потом попытался своровать мою курочку, - тут же отчитывается парень, за что получает полный возмущения шлепок по плечу от Чимина, который Тэхен игнорирует, совершенно не меняясь в лице. Сокджина, честно, невольно восхищает это его умение сохранять каменное лицо в любой ситуации. Чимин недовольно дует пухлые губы и скрещивает руки на груди на такое вопиющее предательство со стороны парня. – Таким образом, Чимин просто хочет сказать, что мы по тебе соскучились, хен. Только и всего, - спокойно заканчивает Тэхен и выжидающе смотрит на Чимина, чуть приподняв бровь. Он явно отлично понимает, что парень не сможет теперь опровергнуть его слова. Чимин недовольно щурится, но по тому, как вздрагивают уголки его губ, сдерживая улыбку, очевидно, что он смягчается. Айдол фырчит себе под нос, но все же согласно кивает, поворачиваясь к Сокджину. Сокджин моргает, а затем чуть улыбается. Он ничего не может с собой поделать, эти чертята точно знают, как его растрогать и заставить чувствовать утешающее тепло, которое немного, но все же заставляет зияющую пустоту внутри него уменьшиться. Не намного, но все же. - Ладно, так уж и быть, приготовлю вам что-нибудь, - с тяжелым вздохом качает головой Сокджин и невольно усмехается, когда Чимин издает громкий победный клич, а Тэхен хитро и довольно улыбается. Сокджин спокойно принимается за готовку, пока Чимин с Тэхеном позади него спорят из-за того, что именно хотят поесть. Джин не слушает их и сосредотачивается на нарезке овощей и подготовке мяса, воспринимая их полушутливую перепалку в качестве фонового шума, как делает всегда, когда эти дети оккупируют его квартиру. Сокджин полностью погружается в процесс, и даже когда Тэхен начинает крутиться вокруг него, пытаясь тайком стянуть кусок чего-нибудь съедобного, пока Джин не видит, Сокджин лишь привычно шлепает его по пальцам и чуть прикрикивает. Этого хватает, чтобы отогнать вредителя минут на пять. С Чимином сладить уже сложнее, потому что в такие моменты у парня совершенно неожиданно просыпается совесть, и он вполне искренне пытается помочь Сокджину на кухне, а затем делает огромные жалостливые глаза, когда едва не выливает на себя содержимое кипящей кастрюли или добавляет в почти готовое блюдо целую ложку соли вместо сахара. Сокджину после такого только и остается, что беспомощно стонать, запрокинув голову, и нервно смеяться, не зная, что делать с этим милым недоразумением и за что ему вообще все это. В этот раз Сокджин предусмотрительно дает Чимину безопасное для их еды задание – накрыть на стол, к чему довольный парнишка подходит с почти комичной ответственностью. Заскучавший Тэхен сначала просто наблюдает за ним, а затем вздыхает и принимается помогать расставлять бокалы и тарелки, негромким шепотом перебрасываясь с Чимином отдельными фразами в процессе. И в этом нет ничего такого уж особенного, это вполне себе обыденное взаимодействие, но мягкая атмосфера, что воцаряется между этими двумя, как-то сразу превращает этот момент в нечто домашнее и нежное. Скорее всего, дело в низком, но полном тепла голосе Тэхена, в том, как он ненавязчиво прикасается к пальцам Чимина или его плечу, спрашивая что-то, или в мягком и тихом смехе Чимина, в его глазах, которые превращаются в счастливые полумесяцы, когда он смотрит на Тэхена из-под темной челки. Скорее всего, что-то из этого делает это мгновение похожим на сцену из романтического фильма, сцену, где герои просто счастливы, найдя и обретя друг друга. И это хорошо. Это замечательно. Это заставляет спокойствие и радость разлиться внутри Сокджина. Есть что-то особенно умиротворяющее в наблюдении за действительно счастливыми влюбленными. Когда Сокджин думает об этом, ему невольно приходит в голову, что нечто, что он видел только на экране, что не раз сам пытался сыграть перед камерами на съемочной площадке, оказывается, в самом деле существует в реальном мире. Он не верил в это, честно говоря. Так уж вышло, что прежде ему не встречались люди, которые вот так искренне, по-настоящему, любили бы друг друга. Он не видел этого у себя дома, не встречал в том окружении, в котором рос, не сталкивался в той индустрии, где работает и живет сейчас. Конечно, Сокджин верит в любовь, он знает, что люди способны любить. Он знает, что и сам на это способен. Он просто не был уверен, что это возможно - любить и быть счастливым при этом. Что любовь может быть одной из составляющих счастья. Именно любовь к кому-то другому. Сокджину всегда казалось, что он будет счастлив, если его самого будут любить. Хоть кто-то. Поэтому он сбежал из холодного и удушающего дома, где никто, кроме Сокчона, не был способен его полюбить, где никто не умел и не хотел учиться любить. Возможно, поэтому Сокджин и стал актером. Возможно, поэтому Сокджин так старается быть приветливым и дружелюбным со всеми. Возможно, поэтому он такой, какой есть. Потому что ему нужно, чтобы его любили. И это безумно иронично, ведь Сокджин очень сомневается, что сам умеет это делать. Но в это мгновение, когда он смотрит на Тэхена и Чимина, видит, как мягко загораются их глаза, когда они смотрят друг на друга, Сокджину невольно приходит в голову, что это возможно. Быть счастливым не только получая, но и отдавая. Сокджин не знает, как, но глядя на этих двоих, ему хочется, действительно очень хочется это узнать. За окном уже довольно сильно темнеет, ужин почти съеден, запасы пива в холодильнике Сокджина значительно редеют, а все истории рассказаны, когда Чимин с Тэхеном начинают собираться по домам. У Чимина утром репетиция, а у Тэхена съемки в развлекательной передаче, о чем очень настойчиво ему по телефону напоминает его менеджер. Тэхен чуть недовольно хмурится, глядя на экран своего вибрирующего телефона, рассеянно проводит пальцем по костяшкам Чимина, ладошку которого сжимает последние несколько минут, кажется, совершенно этого не замечая. Он коротко вздыхает и посылает извиняющуюся улыбку всем за столом. - Это опять Дольсэ, - произносит он, кивает им и уходит в другую комнату, чтобы переговорить с мужчиной, который звонит уже второй раз за вечер. Чимин провожает его немного обеспокоенным взглядом. - Что-то не так? – спрашивает Сокджин, отпивая пиво из своей банки. По Тэхену нельзя сказать, когда у него проблемы, зато по Чимину это довольно отчетливо видно. Парень переводит взгляд на Сокджина и тяжело вздыхает. Он откидывается на спинку стула и проводит рукой по волосам, убирая челку с глаз. - Его последняя дорама. Ее могут отменить, - отвечает он, раздраженно морщась, видно, что эта ситуация парню очень не нравится. Сокджин удивленно поднимает брови. – Актриса, исполнявшая главную роль, попала в скандал, - поясняет Чимин, и Сокджин понятливо окает. Пальцы его сами собой крепче сжимаются на алюминиевых стенках банки. Это вполне распространенное явление в их профессии. То, что чужие ошибки напрямую влияют на все ближайшее и не очень окружение этого человека и даже на проекты, в которых он был задействован. Это несправедливо, но это мир, в котором они живут. - Что она сделала? – спрашивает Сокджин, сглатывая и отставляя банку. Он напускает на себя невозмутимый вид и берется за палочки, подцепляя ими кусок мяса. Чимин выглядит достаточно возмущенным за них обоих, так что Сокджину нет нужды выражать свое недовольство и еще больше распалять этим парнишку. Чимин кривится и передергивает плечами. - Ее поймали на свидании с женатиком, - Сокджин изумленно присвистывает. Да, такое точно без внимания никто не оставит, скорее всего карьеру этой девушки ничто уже никогда не воскресит. Глаза Чимина поблескивают от злости, он поспешно отпивает из своей банки. Сокджин глубоко вздыхает. - Чимин-а, можно тебя кое о чем спросить? - произносит он, неуверенно закусывая губу. Сокджин не знает должен ли задавать этот вопрос, но он действительно хочет знать ответ, ему важно убедиться, что Чимин четко осознает положение, в котором они с Тэхеном находятся. Чимин вопросительно поднимает брови и выжидающе смотрит на Сокджина. – Почему… почему, несмотря на то, как все может закончиться для вас обоих, ты все равно решил… решил быть с Тэхеном? – Сокджин пытается тщательно подобрать слова, пытается правильно выразить то, что хочет сказать, он не уверен, что у него получается, но, кажется, Чимин понимает, что это не просто праздный интерес и не просто беспокойство. Чимин неопределенно покачивает головой и мычит себе под нос, и, честно говоря, это очень непривычно – видеть подобное задумчивое и серьезное выражение на его лице. Айдол делает еще один глоток из своей банки и взбалтывает ее содержимое, все еще тщательно обдумывая свой ответ. - Потому что без Тэхена я не смогу быть счастливым настолько, насколько становлюсь рядом с ним, - наконец, отвечает Чимин негромким, но убежденным голосом. Он поднимает глаза на Сокджина и улыбается, мягко и спокойно, и Джин невольно облегченно выдыхает. Он боялся увидеть в этой улыбке запрятанную горечь или страх, но ему становится гораздо легче, когда он не находит их следов. – Я люблю то, что делаю, хен. Я действительно люблю петь, люблю своих фанатов, и счастлив, когда нахожусь на сцене, - произносит айдол, глядя Сокджину в глаза. – Но это совсем другое. Это счастье иного рода. Оно не похоже на то, что я испытываю к Тэ. Даже если все разрушится, если все отвернутся от меня, я все равно смогу петь, все равно смогу быть счастливым с Тэхеном, но… - парень закусывает губу и опускает глаза, голос его дрожит, и он крепко сжимает маленькие пальцы в кулаки. – Но если Тэ не будет в моей жизни, то есть, совсем не будет… я не смогу действительно быть счастливым. И как… как я буду петь, зная, какую жертву мне пришлось принести ради этого, от чего отказаться? Я просто не смогу, хен. Не думаю, что вообще смогу быть собой после такого. Чимин смотрит на него большими поблескивающими от слез глазами, все его лицо кривится, видно, как одна только мысль о подобном причиняет ему боль. Сокджин тяжело сглатывает и закусывает губу, пытаясь подавить удушающую волну сочувствия и печали, которая накрывает его, когда он видит Чимина таким. Ну, вот довел ребенка до слез. Джин виновато хмурится и поспешно сжимает ладошку Чимина в поддерживающем жесте. - Тогда я очень рад, что ты не отказался от него, Чимин-а. Я действительно очень рад, - произносит он тихим и проникновенным голосом. – Я всегда вас поддержу. Несмотря ни на что я останусь на вашей стороне. Глаза Чимина ярко блестят, а губы поджимаются, он отрывисто кивает и через силу выдавливает из себя слабую, но благодарную улыбку. - Я знаю, хен. Конечно, я знаю это. Но, хен, - Чимин поспешно вытирает рукавом глаза и выпрямляется, лицо его светлеет, и на место печали приходит уверенность, которая наполняет его взгляд огнем. – Даже если все вокруг нас рухнет, думаю, мы с Тэхеном это переживем. Думаю, вместе у нас все получится. Может, это звучит глупо и наивно, но я действительно в это верю. И после этих слов Чимин улыбается той самой искренней улыбкой, которая превращает его глаза в полумесяцы. И Сокджин не знает и не может знать, как именно все обернется и что готовит им всем будущее, но в этот самый момент, он тоже невольно верит. Он верит, что у этих двоих все получится, если они будут вместе.***
Сказать, что Чон Хосок удивляет его – не сказать ничего. Хосок – это неиссякаемый поток энергии и достаточно просто постоять с ним в одном помещении, чтобы пропитаться позитивом. На самом деле, Сокджин еще не встречал людей, настолько солнечных, настолько заряжающих окружающих своим настроением. Это даже немного сбивает с толку, то, насколько просто и естественно этот человек держится со всеми и мгновенно располагает к себе своей широкой улыбкой. Джин знакомится с ним совершенно случайно, когда приходит как-то раз в агентство Чимина. Его фотосессия проходила как раз в этом районе, и он решил заехать к младшему, чтобы пообедать вместе. Оказалось, Чимин уже договорился поесть вместе со своим хореографом, но парень заверил, что все будет в порядке, если Сокджин присоединится к ним. Так Сокджин и оказывается за небольшим столиком в скромном ресторанчике недалеко от агентства айдола напротив хорошо сложенного молодого парня с каштановой шевелюрой и необычной заразительной улыбкой в форме сердечка. Сокджину даже кажется на мгновение, что он уже видел эту улыбку, но не может вспомнить где, да и с Хосоком он явно не знаком. Он бы запомнил. Слишком уж своеобразная у этого человека энергетика. - Я Ким Сокджин, - вежливо чуть склоняет голову Джин, искренне улыбаясь парню, просто потому что он неожиданно понимает, что это очень сложно - не улыбаться Хосоку в ответ. Улыбка Хосока становится шире, явно переполненный энергией он нетерпеливо, но негромко барабанит пальцами по столу. Он разглядывает Сокджина заинтересованно блестящими глазами, и обычно такой интерес, ничем, казалось бы, не мотивированный, напрягает Джина, но от хореографа так и веет дружелюбием, поэтому Сокджин не воспринимает такой настойчивый энтузиазм и явно оценивающий взгляд в плохом ключе. Кажется, Хосок просто довольно эмоциональный человек, который не стесняется откровенно выражать и показывать свои чувства. То, что сам Сокджин не такой, не означало, что подобные люди сразу же должны его отталкивать. - Я знаю, - радостно кивает Хосок, внимательно разглядывая Сокджина, он улыбается еще шире, хотя куда уж шире. Джину отчего-то думается, что по какой-то причине Хосок находит их знакомство даже больше, чем приятным, он, кажется, очень рад и взволнован этой встречей. - Чимин рассказывал обо мне? – немного неловко усмехается Джин, поглядывая в сторону сидящего рядом с ним айдола, который, услышав свое имя, удивленно поднимает голову, отрываясь от меню, и вопросительно хлопает глазами. - Не особо, просто мои друзья твои большие фанаты, хен, - чуть посмеивается хореограф, поспешно взмахивая руками. Сокджин изумленно приподнимает бровь, он не помнит, в какой именно момент они успели перейти на неформальный стиль общения. Учитывая, что Сокджин буквально только что представился. - В самом деле? Надо признать, у твоих друзей отличный вкус, - отвечает Сокджин, чуть усмехаясь. Хосок моргает несколько раз, а затем заливисто и одобрительно смеется, хлопая в ладоши. Сокджин быстро понимает, что все тело этого экспрессивного человека выражает каждую эмоцию, что он испытывает, поэтому, когда Хосок смеется, то чуть не падает со стула. - Хен, понятно, что ты от скромности не умрешь, но можно хотя бы не так сразу это демонстрировать? – качает головой Чимин. Сокджин поворачивается к нему и возмущенно надувает губы. - Но я ведь просто сказал правду, при чем тут моя скромность? – удивленно восклицает он с искренним непониманием в голосе. – И побольше уважения, Чимин-ши, я все еще твой хен! - Да-да, конечно, хен, - равнодушно кивает головой Чимин, закатывая глаза. – Тогда оплатишь мой заказ, как хороший хен? – парень тут же строит невинное личико и часто хлопает глазами. Сокджин едва ли не задыхается от возмущения, что, конечно, не мешает ему разразиться витиеватой тирадой на несколько минут, на протяжении которой Хосок радостно посмеивается, а Чимин кивает в такт его словам, делая вид, что действительно слушает. Когда к их столу подходит удивленный официант, чтобы выяснить, все ли у них в порядке, Чимин невозмутимо диктует ему свой заказ, полностью игнорируя Джина. Сокджин обещает себе, что обязательно потом припомнит это Чимину. Хосок оказывается, в самом деле, очень забавным парнем, Сокджин легко поддерживает его шутки, хотя это их первая встреча, и вполне себе искренне смеется над рассказами хореографа о его нелегких танцевальных буднях, даже если Сокджин не понимает всей терминологии, лицо Хосока передает такую палитру эмоций, что одного этого достаточно, чтобы рассмеяться. Хосок с Чимином время от времени упоминают каких-то общих знакомых или начинают обсуждать танцы, но Хосок не позволяет разговору окончательно свернуть на темы, которые Джин не может поддержать, что очень заботливо с его стороны, на самом деле, и Сокджин не может не оценить этот маленький жест. Когда Чимин отходит на несколько минут в туалет, оставляя их с Хосоком наедине, хореограф поворачивается к Джину и, стоит только Чимину скрыться из виду, придвигается ближе и заговорчески понижает голос. - Хен, можно кое о чем тебя попросить? – произносит он негромко, лицо его как-то мгновенно и непривычно становится серьезным и озабоченным. Сокджина очень удивляет эта резкая метаморфоза, поэтому он автоматически кивает. – Я уже попросил Тэхена, но ты тоже очень близок с Чимином. Не мог бы ты… последить за его здоровьем? Сокджин моргает несколько раз, а затем встревожено хмурится. - У Чимина какие-то проблемы? – тут же подбираясь, спрашивает Сокджин напряженным голосом. Хосок поспешно качает головой и немного неловко проводит рукой по макушке. - Нет, сейчас все в порядке, но… Тот раз после его выступления на премии. Я не заметил, насколько сильно он был изможден, хотя это часть моей работы – видеть такое, - губы Хосока складываются в грустный и виноватый перевернутый треугольник и это смотрится так странно на его лице, что Сокджину тут же хочется утешить его. – Я просто хотел попросить последить, чтобы он регулярно питался. Я не прошу стать его нянькой, просто… - Хосок взволнованно взмахивает руками. Сокджин внимательно смотрит на парня, невольно мягко улыбается краем губ и прерывает его: - Я понял, о чем ты просишь, Хосок-а. Обещаю, что не позволю ему доводить себя до такого состояния, - твердо заверяет он, глядя Хосоку прямо в глаза, стараясь убедить, что говорит действительно серьезно. Хосок пристально разглядывает его мгновение, затем кивает и с облегчением выдыхает, откидываясь на спинку своего стула. - Ох, вот и отлично, - улыбается он своей широкой улыбкой. И когда Сокджин смотрит на этого человека, ему приходит в голову мысль, что Чон Хосок действительно очень хороший парень, который заботится о людях, что окружают его. Искренне заботится. Чимин возвращается за стол посреди довольно ожесточенного спора о том, можно ли сочетать клетчатый галстук с ковбойской шляпой. Хосок убежден, что подобные галстуки вообще нельзя сочетать с чем-либо, что просто возмущает эстетические воззрения Сокджина до глубины души. - Чимин-а, он оскорбляет мой любимый галстук! – жалуется Сокджин, когда Чимин подходит к столу. Айдол хлопает глазами пару раз, а затем задумчиво хмурится. - Тот в огромную клетку? – уточняет он, Сокджин с готовностью кивает. Глаза Чимина комично округляются от ужаса. – Ты что до сих пор не сжег его, хен? Только не говори, что он все еще висит в твоем шкафу! - Йа! Вы оба ничего не понимаете в моде! – кричит Сокджин, беспомощно вскидывая руки в воздух. Почему никто не понимает его уникального стиля? Как люди могут быть настолько слепыми? - Кстати, Чимин-а, Тэхен на днях спрашивал меня про тот джаз-клуб, - неожиданно переводит тему Хосок, игнорируя бухтящего Сокджина. Чимин, усаживаясь на свое место, кивает, взгляд его наполняется нежностью, что происходит каждый раз, когда в разговоре упоминается Тэхен. Этот парень просто безнадежен и до безобразия очевиден. – Я спросил своего друга, и да там есть вип-кабинки и по средам и пятницам проводятся живые выступления. Там собирается определенная публика, так что, скорее всего, даже если вас узнают, то не станут особо приставать. - О, отлично, - с воодушевлением выдыхает Чимин и мягко улыбается. – Тэхену это очень понравится. Он так давно никуда не выбирался, - щеки айдола чуть розовеют, и он опускает глаза на свою тарелку. - Джаз-клуб? – недоуменно обращается Сокджин к Хосоку, потому что очевидно, что Чимин сейчас немного в другом мире, где существует только Тэхен и сердечки вокруг него. - Тэхен как-то сказал, что любит джаз, а у меня друг как раз работает в одном джаз-клубе, вот я и разузнал, насколько безопасно это место для беззащитных и ранимых знаменитостей, вроде вас, - охотно поясняет хореограф. Сокджин понятливо тянет «о», однако когда он ловит на себе очень внимательный и задумчивый взгляд Хосока, вопросительно приподнимает брови. Хосок встряхивается и, будто мысленно решив что-то для себя, кивает. – Хен, не хочешь тоже пойти? Сокджин удивленно хлопает глазами, сбитый с толку этим неожиданным предложением. По правде говоря… Сокджин ничего не хочет, и одна только мысль о том, чтобы провести целый вечер за пределами привычных стен своей квартиры его коробит. Ему лучше. Определенно лучше. По крайней мере, он свыкся с этой воющей пустотой в своей душе, он прикипел к ней и принял то, что теперь она просто является частью его существа. Он больше не пытается ее осмыслить, не пытается ее исцелить, потому что понимает - это все равно что стараться залатать дыры в трюме корабля во время шторма. Бесполезно, если эти дыры размером с половину корабля. А, по ощущениям, дыра в душе Сокджина размером с него самого. Сокджин привык к собственной апатии, настолько, что на несколько часов в компании друзей может притвориться, что ее не существует вовсе. Притвориться достаточно хорошо, чтобы даже проницательный Тэхен ничего не заметил. Хотя тут невозможно сказать наверняка. Этот парень очень искусно может делать вид, будто не замечает определенных вещей. Однако целый вечер в окружении толпы… Сокджин не думает, что сможет это выдержать. - Отличная идея! Хен, действительно, давай сходим все вместе, мы так давно не были в публичном месте, - с восторгом тараторит Чимин, цепляясь за рукав Джина, глаза его загораются радостными огнями. Сокджин растерянно смотрит на парня и нервно закусывает губу. Он в самом деле не хочет никуда идти. - Эмм… Не думаю, что у меня получится… - бормочет он, но Чимин крепче сжимает пальчики на ткани его свитера и тянет рукав на себя. - Ну, пожалуйста, хен. Уверен, будет очень весело, - он строит щенячьи глазки и забавно надувает и без того пухлые губы. И Сокджину действительно сложно отказать, когда он так делает, и Чимин, конечно же, отлично об этом знает, поэтому и использует эту уловку. - Джин-хен, поверь мне, ты точно не пожалеешь, если придешь, - произносит Хосок, и когда Сокджин смотрит на него, его невольно удивляет эта уверенность во взгляде парня. Уверенность и нечто похожее на… предвкушение? Джин не уверен, но у него появляется стойкое ощущение, что этот парень что-то недоговаривает. Сокджин озадаченно склоняет голову набок, но, надо признать, тон Хосока его невольно заинтриговывает, Сокджин всегда был чересчур любопытным. - Хорошо, - наконец, говорит он, и медленно выдыхает, когда губы Хосока складываются в широкую довольную улыбку, а Чимин радостно взвизгивает у него под ухом. Он уверен, что Хосок – неплохой парень, но почему-то Сокджин чувствует себя в этот момент так, словно заключил сделку с дьяволом.***
Это была плохая идея. Сокджин жалеет о том, что пришел еще задолго до того, как переступает порог этого заведения. И дело не в самом клубе, на самом деле. Хосок не обманул, это действительно небольшое и уютное местечко, в котором явно собираются в основном только завсегдатаи и ценители джаза. Так что Тэхен просто в экстазе, его глаза восторженно блестят, а пальцы взволнованно барабанят по столу в такт музыке, которую исполняет на большой стилизованной сцене профессиональная группа. И надо признать, музыка хороша, и Сокджину нравится атмосферное оформление помещения – мягко приглушенный свет, преобладающие бордовые и золотые цвета в отделке и этот налет винтажности на всем. Ему не очень нравится эта странная янтарная штука, которую ему заказал Чимин, слишком приторная на его взгляд, но Джин все равно медленно потягивает коктейль из своего высокого стакана, потому что это далеко не самое худшее алкогольное нечто, что ему приходилось пить. Так что сам по себе клуб был вовсе ни при чем. В любое другое время он определенно показался бы Сокджину приятным и расслабляющим местом, не слишком шумным, но с хорошей музыкой, под которую можно медленно с наслаждением смаковать дорогой алкоголь и в полголоса вести непринужденные разговоры ни о чем. Только вот сейчас Сокджин чувствует себя почти настолько же опустошенным, как и стакан, что стоит перед ним. Таким же выпитым почти что до дна. И именно в этом все дело. Эта была долгая, выматывающая неделя, в последнее время для Сокджина любой день – выматывающий, независимо от того, сколько он работал и как сильно он был занят. Иногда просто встать с постели – уже достаточно изнуряющее действие. В некоторые дни даже просто дышать – уже то, что ему приходится заставлять себя делать. Очевидно, это все влияние той зияющей пустоты, что вольготно поселилась в нем и стремительно расширяет свои владения за счет присоединившейся к ней разъедающей его изнутри тоски. И именно поэтому Джину так сложно в это мгновение получать удовольствие от чего бы то ни было. Ему очень хочется залезть под одеяло, ему очень хочется просто заснуть, чтобы на несколько часов избавиться от этих выматывающих ощущений, а не сидеть в отдельной кабинке в джаз-клубе, давиться сладким странным коктейлем и собственной улыбкой, которую вынужден натягивать на лицо, чтобы не портить вечер своим друзьям. Сокджин мог бы остаться дома, но он уже обещал, что придет, да и Чимин с Хосоком действительно были более чем настойчивы в своем желании вытащить его в свет. И если Чимина Сокджин мог понять, они, в самом деле, давненько никуда не выбирались все вместе, то Хосока, который общался с ним всего пару раз – не очень. Может, этот парень просто невероятно дружелюбный и компанейский малый, и в эту теорию легко поверить, учитывая его яркий темперамент, однако Сокджин очень сомневается, что все дело именно в этом. Интуиция и собственные глаза подсказывают ему, что у Хосока есть какие-то свои мотивы. Сокджин глубоко вздыхает и откидывается на мягкую спинку дивана. Музыканты играют какую-то витиеватую, но интригующую мелодию, в которой отчетливо звучит басовитый голос контрабаса и переливчатый звон клавиш фортепиано. Джин смотрит на друзей: на пританцовывающего на своем месте с закрытыми глазами Тэхена, на расслабленно наблюдающего за парнем с нежной полуулыбкой Чимина, на одобрительно кивающего в такт музыке и одновременно отпивающего из своего бокала Хосока. Последний ловит его взгляд на себе, вопросительно поднимает брови и широко распахивает глаза. Сокджин улыбается и качает головой, молча заверяя, что ничего не хотел спрашивать. Да, ему действительно хочется уйти, хотя бы потому, что он просто не может до конца проникнуться всей этой атмосферой. Или потому что и без того за весь этот день устал притворяться, будто у него все хорошо. Но… ему действительно не хочется портить вечер друзьям, только потому что он не в состоянии справиться с последствиями собственных ошибок. Это несправедливо и возможно, только возможно… Сокджину необходимо хотя бы попытаться начать функционировать как прежде, ведь ему придется жить дальше, даже если он чувствует, что что-то очень важное в нем определенно не будет больше прежним. Какая-то его часть теперь всегда будет утопать в сожалениях. - Что-то не так, хен? Выглядишь грустным, - негромко обращается к нему сидящий рядом Хосок, чуть ближе наклоняясь к Сокджину и пытаясь заглянуть ему в глаза. Он, в самом деле, выглядит обеспокоенным и даже немного нервным. Сокджин поспешно моргает и отбрасывает все невеселые мысли, что осаждают его сознание. Привычная широкая и беспечная улыбка растягивает его губы, а он сам небрежно взмахивает рукой и мотает головой. - Просто немного устал, не бери в голову, - Хосок чуть хмурится в ответ, поэтому Сокджин торопится перевести тему. – Такое уютное место, говоришь, у тебя здесь друг работает? Хосок сразу же заметно оживляется после этих слов, его глаза как-то странно вспыхивают, а сам он едва ли не ерзает на месте от нетерпения. - Да, он бармен, у него как раз смена сейчас, - улыбается Хосок, пристально глядя на Джина. Сокджин невольно удивленно хлопает глазами, сбитый с толку таким неожиданным энтузиазмом и многозначительностью во взгляде парня. – Кстати, хен, тебе не пора обновить? – он красноречиво кивает на стакан Сокджина с янтарной жидкостью на дне. Джин взбалтывает остатки коктейля, отстраненно наблюдает за тем, как прозрачные стенки стакана на несколько мгновений окрашиваются золотым. По правде говоря, Сокджину совсем не хочется больше пить. – Заметишь за барной стойкой такого хмурого невысокого парня, можешь смело подойти к нему и сказать, что ты от меня, - убедительно произносит Хосок. Сокджин скептично вскидывает бровь. - И что, он нальет мне бесплатную выпивку? – усмехается он, на что с губ Хосока срывается резкий смешок, хореограф выглядит так, словно Сокджин только что сказал какую-то невероятную глупость. - Он? Определенно точно нет. Но он сделает тебе действительно вкусный коктейль. Сокджин удивленно хмыкает. Какое-то сомнительное преимущество. Разве бармен, по определению, не должен поставлять тебе качественный продукт? Но все же Хосоку каким-то странным образом удается довольно неплохо раззадорить природное любопытство Джина. Слишком уж загадочно парень улыбается. И это желтое нечто, которое Сокджин неохотно тянул последние пятнадцать минут, действительно было слишком приторным. Может, выпить чего-нибудь получше – не такая уж и плохая идея? - О, хен я могу сходить. Как раз допил свое, могу и тебе заодно взять, - неожиданно предлагает Чимин, встревая в их разговор. Что не так уж и удивительно, Чимин всегда быстро реагирует, когда речь заходит о выпивке. Хосок резко поворачивается к нему и качает головой. - Лучше… лучше пусть хен сходит, Чимин-а, - поспешно произносит хореограф, глаза его начинают нервно бегать, а губы сжимаются в тонкую полоску. Чимин недоуменно склоняет голову набок, даже Тэхен отвлекается от музыки и с любопытством смотрит на Хосока, который под их взглядами поспешно облизывает губы и неловко откашливается. – Просто я хотел с тобой кое о чем поговорить, Чимин-а. О чем-то очень важном. Да… точно. - Не переживай, Чимин-а, я быстро вернусь. Что тебе взять? - небрежно улыбается Сокджин, вставая из-за стола. Он не знает, чего именно добивается Хосок и какие цели преследует, но раз уж ему так нужно, чтобы Сокджин наведался в бар, Джину не сложно это сделать. Чимин замедленно моргает и озадаченно покачивает головой, все еще непонимающе глядя на Хосока. - Эм… то же самое, вермут, - все же отвечает парень. Сокджин кивает ему и направляется на поиски бара. Он лавирует между столиками и проталкивается мимо людей, стоящих около перил. Их компания зарезервировала себе отдельную вип-кабинку на втором этаже, откуда открывается отличный вид на сцену и небольшое пространство с маленькими круглыми столиками и своеобразным танцполом перед ней. Поэтому, чтобы добраться до бара, Сокджин спускается на первый этаж и, стараясь никого не задеть плечами, пробирается к яркой и заметной вывеске выполненной в стиле старых киношных афиш, бросающейся в глаза из любой точки помещения. И, конечно же, именно около этого места толпится больше всего народу, так что Сокджин просто не смог бы пройти мимо или перепутать это место с чем-то другим. Если в заведении есть бар, он, скорее всего, будет самым популярным местом в здании. Джин протискивается к массивной, декорированной деревянными вставками барной стойке и поспешно усаживается на стул, который по совпадению как раз в этот момент освобождается у него под носом. Он нетерпеливо оглядывается, ища взглядом бармена, и замечает его чуть ссутулившуюся спину на другом конце бара. Кажется, парень сегодня работает один и совсем зашивается, судя по тому, как торопливо мелькают различные приспособления для приготовления коктейлей в его руках. Джин не знает, является ли этот темноволосый невысокий парень в форменной черной футболке тем самым другом Хосока, но никого другого из персонала за стойкой Сокджин не замечает, так что он предполагает, что это именно он. Джин щурится, пытаясь разглядеть лицо бармена, но тот стоит к нему спиной, да и Сокджин никогда не отличался хорошим зрением. Сокджин глубоко вздыхает и складывает руки на стойке, приготовившись ждать. Ему в любом случае некуда торопиться. Он любит своих друзей, но сейчас он совсем не против провести несколько минут в относительном одиночестве, без необходимости удерживать на лице тяжелую улыбающуюся маску. Наверное, ему действительно стоило остаться дома. Джин наблюдает за исполнителями на сцене, покачивает головой в такт мелодии, даже чуть постукивает пальцами по столешнице, невольно особенно внимательно прислушиваясь к партии фортепиано. Красиво. Парень на сцене играет хорошо, но все же совсем не так как… Сокджин поспешно сглатывает взявшийся из ниоткуда ком в горле и отворачивается. Он утыкается взглядом в собственные ладони и медленно рвано выдыхает. В подобных мыслях нет никакого смысла, они ничего не меняют, а только подкармливают удушающую пустоту внутри Джина, только заставляют его пальцы сжиматься в кулаки и до боли впиваться в кожу ладоней. Они просто делают ему больно. Сокджин сам себе делает больно. И он так сильно устал от этого. - Извините? Вы же Ким Сокджин-ши? – раздается рядом незнакомый голос, Сокджин вздрагивает, очень осторожно и медленно вдыхает и только после того, как заставляет свои пальцы разжаться, а губы сложиться в вежливую, но безликую улыбку, поворачивается к его обладателю. Это девушка. Невысокая и довольно миловидная с красивыми длинными темными волосами и в черном коротком платье. Она сидит на соседнем стуле и смотрит на Сокджина своими большими светло-карими глазами, алые пухлые губы складываются в приятную и немного кокетливую улыбку. Сокджин чуть удивленно моргает несколько раз, когда видит ее. - Это, в самом деле, вы! – с вполне искренней радостью восклицает девушка, улыбаясь еще шире и даже чуть краснея. – Я ваша фанатка. Последняя дорама с вами просто невероятная. - Спасибо большое, не думал, что настолько знаменит, - дружелюбно отвечает Сокджин, хотя сам ощущает в этот момент нечто близкое к досаде. Наверное, это хорошо, что он стал популярнее после выхода своего последнего проекта, и его все чаще узнают на улицах и постепенно начинают признавать в актерской среде. Сокджин ничего не имеет против известности, это все же неотъемлемая часть его профессии, ты не станешь уважаемым актером, если о тебе никто не знает. Сокджин радуется каждому поклоннику, потому что слишком хорошо помнит времена, когда у него их вообще не было, но… Джин действительно сегодня устал и последнее, что ему сейчас нужно, чтобы его узнавали, когда он наделся просто отдохнуть и выпить. Хотя бы просто выпить, если даже отдохнуть и забыться у него не получается. Сокджину просто хотелось побыть в одиночестве, затеряться в этой многолюдной толпе, в которой никому нет до него дела. – Хотите селфи? – предлагает он, надеясь, что после этого его быстрее оставят в покое. Глаза девушки радостно загораются и она поспешно кивает. Они делают несколько снимков на ее телефон, которые девушка внимательно разглядывает, прежде чем сесть обратно на свое место. Сокджин едва сдерживает тяжелый вздох, он ничего не может поделать с тем, что его поза сама собой становится напряженнее, но его собеседница, кажется, ничего не замечает. - В жизни вы еще красивее, - восторженно произносит она и довольно выразительно скользит медленным взглядом по лицу Сокджина к расстегнутому на несколько пуговиц вороту его темно- бордовой рубашки, а затем ниже по его груди. Сокджин чувствует, как его глаза невольно расширяются, а кончики ушей теплеют. Ему очень хочется чем-нибудь прикрыться в это мгновение или отодвинуться от девушки, увеличивая расстояние между ними. Не то чтобы с Сокджином не пытались прежде флиртовать, конечно, с ним флиртовали и много, однако это обычно происходило не в такой агрессивной форме и не тогда, когда он явно не подавал никаких сигналов, что действительно заинтересован. Сокджин уверен, что ничего кроме вежливости не транслировал на своем лице. Это просто… настолько неожиданно, что сбивает Сокджина с толку и даже заставляет чувствовать себя неловко. - Спасибо, я знаю, - практически автоматически произносит Сокджин, однако в голосе его отчетливо проскакивает напряжение, которое девушка либо не слышит, либо просто игнорирует. Потому что она придвигается ближе к Сокджину и чуть опирается на барную стойку грудью, как бы невзначай еще отчетливее подчеркивая свое декольте. Улыбка на лице Сокджина становится откровенно натянутой. - Сокджин-ши, я так давно хотела с вами встретиться. Это самый счастливый день в моей жизни, - сладко тянет девушка, очаровательно склоняя голову набок. – Можно, я закажу вам напиток? – ее глаза лукаво сверкают, и это окончательно убивает улыбку на лице Сокджина и заставляет его по-настоящему нахмуриться. Давненько Сокджин с подобным не сталкивался, возможно, потому что редко в последние месяцы ходил в какие-либо публичные места, или же, возможно, прежде он не был настолько популярен, а его имя настолько на слуху, чтобы к нему подкатывали так откровенно и бесстыдно. На самом деле, теперь Сокджин очень сильно сомневается, что эта девушка действительно является его фанаткой и смотрела больше одного-двух фильмов с ним. В мире хватает людей, для которых мечта всей жизни – переспать с любимым актером. Однако, Сокджину отчего-то кажется, что мечта этой девушки – просто переспать с актером. Любым. Сокджин медленно выдыхает, пытаясь подавить глухое раздражение, разливающееся в его груди. Он действительно не хотел сегодня разбираться с чем-то подобным. И вот теперь ему, в самом деле, хочется выпить. Он уже открывает рот, чтобы решительно все прояснить и сказать, что не настроен ни на что, даже на секс на одну ночь. Возможно, Сокджин откровенно сказал бы, что вообще ничего не хочет в этот момент. Но он не успевает что-либо произнести, потому что на столешницу рядом с ним с громким стуком, от которого Джин невольно вздрагивает, ставят стакан, так резко, что его содержимое опасно плещется, грозясь пролиться на стойку. Сокджин удивленно смотрит на стакан, наполовину заполненный кубиками льда, жидкость в нем прозрачная, а на поверхности плавают зеленые дольки лайма, и только затем обращает внимание на широкую бледную ладонь и длинные пальцы, накрывающие этот стакан. - Он уже сделал заказ, - раздается низкий и подавляющий голос, в котором отчетливо слышатся стальные нотки. Однако не они заставляют предплечья Сокджина покрыться мурашками. Сокджин замирает на мгновение, а затем резко поднимает голову, чтобы встретиться с темными глазами, пристально и пытливо разглядывающими его. Сокджин тяжело сглатывает, с губ его сам собой срывается сдавленный выдох. Это… Юнги. Конечно же, это Юнги. Кому еще может принадлежать этот голос, эти длинные музыкальные пальцы, эти кошачьи глаза? Он выглядит немного иначе, его волосы теперь гораздо короче, они насыщенного черного цвета, что только сильнее подчеркивает бледность его лица. Сокджин как-то автоматически жадно оглядывает парня с ног до головы, все еще не в состоянии осмыслить, что действительно видит перед собой именно Юнги. Человека, которого боялся больше никогда не увидеть. Которого он до боли мечтал увидеть вновь. Кажется, Юнги похудел, и эта мысль заставляет Сокджина обеспокоенно закусить губу, и эти круги под глазами… выглядят не очень здорово. Он хорошо питается? Нормально спит? Скучал ли он так же, как скучал Сокджин? Он до сих пор… Все эти вопросы застревают у Сокджина в горле, мешая ему дышать, мешая думать, просто мешая. Джин не уверен, что именно творится у него внутри в это самое мгновение, но, по ощущениям, в нем схлопывается и взрывается вся та пустота, что отравляла его изнутри эти долгие-долгие недели, на протяжении которых он отчаянно пытался ее усмирить. И вот, у Юнги получается сделать это одним лишь взглядом. Одним лишь своим присутствием. Одним лишь фактом, что он стоит всего в двух шагах от Сокджина и его действительно можно коснуться. Это даже почти похоже на исцеление или освобождение, словно скукожившаяся и сожженная душа Джина медленно расправляется и вновь начинает дышать. И, кажется, в процессе рождается нечто новое, похожее на надежду и облегчение, такое подавляющее облегчение, что от него у Сокджина кружится голова. Юнги отводит взгляд и смотрит прямо на девушку, глаза его наполняются льдом, еще холоднее того, что обитает на дне стакана, который он до сих пор накрывает одной рукой. Сокджин не знал прежде, что Юнги может смотреть вот так, выглядеть настолько отстраненным и при этом подавляющим. На месте этой девушки, Сокджин определенно почувствовал бы озноб, и, видимо, так и происходит, потому что ей явно становится некомфортно, девушка неловко поводит плечами и ерзает на своем стуле. - Что… Разве я не могу оплатить ему этот коктейль? – замявшись на мгновение, все же находится девушка, но невольно вздрагивает, когда Юнги холодно и даже отчасти насмешливо фыркает на это и чуть покачивает головой. - Он уже оплачен, - невозмутимо отвечает он. Сокджин удивленно поднимает брови, глядя на него. Юнги… не стал бы так разговаривать с клиентом. Может, не Сокджину утверждать это, учитывая недолгий срок их знакомства, но… Джин знает, что Юнги не вел бы себя так без веской на то причины. И, возможно, Юнги просто помогает ему выкрутиться из этой ситуации, но… Это так же похоже на… Сокджин поспешно закусывает губу и опускает глаза на свои ладони. Его уши горят от подобной мысли и самой вероятности того, что она действительно может оказаться правдой. Девушка озадаченно хлопает глазами и недоуменно смотрит на Юнги. - Тогда я могу оплатить следующий… - начинает она, но тут ее уже прерывает Сокджин, он поворачивает голову в ее сторону и решительно качает головой. Он и минуту назад хотел отделаться от ее компании, но сейчас ему необходимо сделать это как можно скорее. У него нет ни времени, ни желания возиться с ней. Если из-за этой девушки он упустит Юнги… - Не стоит, - довольно резко произносит он. – Очень мило с вашей стороны, но я не планирую сегодня больше пить. И я здесь с друзьями, так что мне нужно вернуться к ним. Приятно было встретить свою поклонницу, я действительно польщен, - он кивает девушке, явно давая понять, что на этом их разговор заканчивается, и полностью сосредотачивает свое внимание на Юнги, который пристально разглядывает его, чуть склонив голову. Когда их взгляды встречаются, Юнги опускает глаза, но Сокджин успевает увидеть, как легкая ухмылка изгибает его губы. Он все еще напряжен, но суровые складки вокруг рта пропадают, что Сокджин воспринимает как хороший знак. - Но… может мы могли бы… - потерянно бормочет девушка, на что Сокджин поджимает губы и хмурится. Сейчас ему вот вообще не до этой девушки. - Вы хотите что-то заказать? Если нет, то не могли бы вы освободить место? Вы мешаете другим посетителям, – спокойно, но с явным нажимом произносит Юнги, и, несмотря на то, что лицо его невозмутимо, а голос предельно нейтрален, взгляд парня настолько холоден и пронзителен, что наверняка давно разрезал бы девушку напополам, если бы мог причинять физический вред. Даже Сокджину становится немного не по себе, когда он видит это выражение со стороны. В это мгновение у Джина мелькает мысль, что если когда-нибудь Юнги посмотрит на него такими глазами, это будет конец. Сокджин не уверен, чему именно, но ему кажется, что всему. Девушка закусывает пухлую губу, кидает на Сокджина обиженный взгляд и громко фыркнув, спрыгивает со стула. Она медлит несколько секунд, но затем все же достает из своей маленькой сумочки нечто похожее на визитку, кладет ее на стойку и медленно придвигает к Сокджину аккуратными наманикюренными пальчиками. - Позвоните мне, если передумаете, - сладко тянет она, многозначительно улыбаясь ему, и только после этого, наконец, уходит. Сокджин невольно с облегчением выдыхает, но прежде чем он успевает что-либо сделать или сказать, Юнги протягивает руку, совершенно невозмутимо берет карточку и, явно не испытывая никаких угрызений совести или сомнений, разглядывает ее, словно в этом нет ничего странного. Он читает, написанное на ней, чуть склонив голову набок, криво усмехается и качает головой. - Хмм… начинающая актриса, надо же, как неожиданно, - с явным сарказмом в голосе произносит Юнги и спокойно возвращает визитку на то место, куда девушка положила ее изначально. Сокджин досадливо хмурится и равнодушно отодвигает от себя картонку. Да, действительно, это далеко не первая такая «фанатка» на памяти Сокджина. - Она в любом случае меня не интересует, - глядя в эти темные глаза, которые на короткое мгновение вспыхивают после его слов, произносит он. Юнги медленно смаргивает эти лихорадочные огни, прячет их куда-то очень глубоко в себя и как-то странно, резко дергается, и Сокджин не знает, почему именно этот смазанное движение заставляет его отмереть и вздрогнуть. Оно наполняет его страхом, потому что если сейчас Юнги уйдет, если он позволит ему уйти, Сокджин не уверен, что сможет с этим справиться. В предыдущий раз у него не вышло, и в этот, скорее всего, будет только хуже. Поэтому он порывисто обхватывает тонкое бледное запястье, его рука делает это быстрее, чем он сам успевает осмыслить собственные действия. Глаза Юнги чуть расширяются, Сокджин чувствует, как парень застывает и Джину, кажется, словно также и весь мир вокруг застывает в это мгновение. Потому что он больше не слышит ни музыки, ни голосов других людей, только лишь отчаянный и оглушительный стук собственного сердца в ушах, настолько громкий, что Сокджину кажется, что он может оглохнуть, если будет слушать его дольше, только рваный выдох, что срывается с губ Юнги, который заставляет и самого Джина задохнуться. - Я боялся, что больше не увижу тебя, - произносит он тихим и сдавленным голосом, в котором Сокджин с трудом узнает свой собственный. И эти слова удивляют и его самого своей неожиданной откровенностью. Юнги пристально смотрит на него, и Сокджин не знает точно, что именно мелькает в его кошачьих глазах, не может дать название этому выражению, но оно заставляет его сердце жалобно сжаться от острой и отчаянной боли. - Что ты вообще здесь делаешь, Сокджин-ши? – как-то хрипло выдыхает Юнги, он не отстраняется, не вырывает руку, однако явное напряжение так и не покидает его позы и взгляда. Словно он не знает, чего ему ожидать от Сокджина, словно… он ждет, что Сокджин причинит ему боль, и одна только мысль о подобном, заставляет Джина с трудом сглотнуть. - Я… Я пришел с друзьями… Хосок он… - немного растерянно бормочет Сокджин, опуская глаза. Тепло кожи под его ладонью, заставляет табун мурашек пробежать по рукам и очень сильно мешает думать. Это так тяжело – перестать проводить кончиками пальцем по мягкой коже, пытаясь убедиться, что это все реальность, что он, в самом деле, держит Юнги за руку, несмотря на то, что несколько минут назад был уверен, будто никогда больше не сможет этого сделать. - А, Хосок… Конечно, куда же без него… - криво усмехается Юнги и качает головой, брови его хмурятся в явной досаде и раздражении, но он не выглядит удивленным, наоборот, он устало выдыхает, словно находя подтверждение тому, что и без того знал. Сокджин поспешно облизывает губы. Так вот оно что. Вот, почему Хосок так активно заманивал его сюда. Джин не знает, откуда Хосоку все известно, рассказал ли ему сам Юнги, но это совсем неважно в это мгновение. Важна только эта уникальная возможность, которую ему подарили, буквально преподнесли на блюдечке. Которую он не имеет права растратить впустую. Сокджин мысленно обещает себе обязательно отблагодарить хореографа позже, может даже купить ему очень дорогой ужин, но пока сосредотачивается на Юнги и чуть усиливает хватку на его запястье. Юнги моргает, опускает взгляд на свою руку, словно только сейчас замечая, что Джин сжимает ее. Парень сглатывает и осторожно, медленно отстраняется, Сокджин неохотно разжимает пальцы, все еще отчетливо ощущая остаточное тепло чужого тела. Юнги откашливается и спешно касается собственной шеи, растирает ее, как делает всегда, когда смущен. Сокджин узнает этот знакомый, почти родной жест и невольно мягко улыбается. Он знает, что смутить Юнги совсем не просто. - Те новости о моих отношениях… Это просто слухи, я не… - начинает Сокджин, нервно заламывая пальцы, но Юнги быстро его прерывает: - Да, я знаю… я прочитал об этом, когда прилетел в Пусан, - произносит он почти спокойно, но в этом спокойствии Джину чудится какая-то скрытая эмоция, он не может понять какая именно, но то, что она темная, мрачная не подлежит сомнению. Юнги поглядывает на Сокджина краем глаза и есть в этом взгляде нечто испытывающее, нечто, что заставляет Джина виновато закусить губу. Только сейчас он понимает, как вся эта ситуация может выглядеть для Юнги. Юнги мог подумать, что дело в нем самом, мог подумать, что Сокджину он просто не… Сокджин нервно сглатывает и крепко сжимает руки вместе. – Ты будешь пить? – неожиданно спрашивает Юнги и кивает головой на нетронутый стакан, все еще стоящий перед Сокджином. Джин удивленно моргает и растерянно опускает глаза на напиток. Он более чем сбит с толку резкой сменой темы и неожиданной встречей, поэтому не знает, как именно сейчас себя вести. В нем такое головокружительное цунами из противоречивых эмоций, что он просто не может, как следует, сосредоточиться. - Эм… да… да буду, - выдавливает он и нервно облизывает губы. – Что это? – Сокджин внимательно осматривает стакан с прозрачной жидкостью и поднимает глаза на Юнги, вопросительно приподнимая брови, парень просто смотрит на него мгновение, а затем совершенно невозмутимо произносит: - Джин с тоником. Сокджин отчетливо чувствует, как расширяются его глаза, а затем медленно, постепенно его губы растягивает широкая неконтролируемая улыбка, пока он не выдерживает. Сокджин фыркает, а затем смеется своим громким дребезжащим смехом, зажимая себе рот ладонью и неверяще гладя на Юнги во все глаза. - Серьезно, Юнги-я? Вот серьезно? – и когда Юнги в ответ только спокойно пожимает плечами, Сокджин смеется еще громче и едва ли не ложится на барную стойку. Потому что кто бы мог подумать, что он станет свидетелем сотворения настоящего каламбура от Мин Юнги. Сокджин поспешно извиняется и раскланивается перед людьми, что сидят рядом с ним и смиряют его неодобрительными взглядами, и, все еще улыбаясь и посмеиваясь, стирает выступившие на глазах слезы. – Йа, и после этого ты будешь говорить, что мои шутки не смешные? – возмущается он, Юнги лишь чуть приподнимает бровь на это. - Я не говорил, что они не смешные. Я говорил, что они слишком великолепны для меня, - отвечает он, и да, Сокджин вспоминает эту фразу, вспоминает то выражение на лице Юнги, с каким он произнес ее. Сокджин помнит ту ночь так отчетливо, хотя, по идее, не должен, учитывая, сколько времени прошло. - Нет, - медленно качает он головой, глядя в завораживающие глаза Юнги. – Думаю, это они недостойны тебя. Глаза Юнги чуть расширяются на мгновение, а затем загораются. Красиво. Сокджин не замечает, как мягко улыбается, не в силах отвести взгляда от этого зрелища. - Я действительно не смогу быть тебе другом, Сокджин-ши. Ты же это понимаешь? – почти шепчет Юнги, и Сокджин видит, как нерешительно и неуверенно парень закусывает губу, но не отводит глаз, пристально глядя на Сокджина, как обычно пытаясь прочитать по его лицу мысли Джина. И Сокджин уверен – Юнги единственный человек, которому он хочет позволить их увидеть, единственный перед кем ему не страшно показывать свои настоящие чувства. Перед кем он не может играть. Совсем. - Да, - выдыхает Джин, горло сдавливают все те чувства, что накрывают его в это мгновение с головой, но он все равно заставляет себя говорить. Потому что он не простит себе, если не скажет это. – Я и не хочу, чтобы ты был моим другом, Юнги-я. Но у меня и не получается быть тебе незнакомцем. Просто не получается, Юнги. Кажется… мне нужно, чтобы ты был в моей жизни. Был очень важной ее частью. Если ты… все еще этого хочешь. Сокджин беспомощно и криво улыбается и разводит руками, словно сдаваясь. Он судорожно вздыхает и нерешительно поднимает глаза, чтобы посмотреть на Юнги, на лице которого вновь появляется то самое любимое Сокджином растерянное и ошеломленное выражение. Рядом с Сокджином усаживается какой-то мужчина и громко заказывает виски со льдом. Юнги резко вздрагивает, отрывисто кивает и словно на автомате выполняет заказ, его руки привычно двигаются, хотя он сам, кажется, все еще мысленно обрабатывает слова Сокджина. Парень выполняет еще несколько заказов и только после этого возвращается к Джину, нервно кусающему все это время губы и крутящему стакан с джином в руке. Он даже успевает отпить несколько раз, но это все равно никак не помогает унять тревожную нервозность во всем теле и дрожь, что заставляет его руки мелко трястись. Когда Юнги вновь становится напротив него, Сокджин видит, как хмурится парень и задумчиво поджимает губы, его глаза ярко горят, сам он прямо, но довольно настороженно смотрит на Джина, будто все еще не до конца веря словам, которые Сокджин произнес. - Ты… - начинает он, но сам же себя обрывает, нервно взлохмачивает свои темные волосы и закусывает губу. Во взгляде его мелькает то самое печальное выражение, что Сокджин уже ни раз видел, и это заставляет легкие Джина судорожно сжаться, предчувствуя, что следующие слова сделают что-то ужасное с его душой. – Я улетают завтра утром, - произносит парень низким и чуть сдавленным голосом. - Что? – глухо выдыхает Сокджин, невольно ломано усмехаясь краем губ, потому что… что за сюр вообще? Он же наверняка ослышался. Не может все быть настолько… – Как это улетаешь? Куда? Юнги болезненно морщится, и Сокджину не нужно быть гением или знать Юнги достаточно хорошо, чтобы понимать, что Джину явно не понравится ответ. - В Америку. Я не могу сказать, когда именно вернусь, - отвечает он, как-то неестественно дергая плечом. - Да, ты издеваешься надо мной, - неверяще произносит Сокджин, и он не знает, кому именно он это говорит – Юнги или Вселенной, у которой определенно очень своеобразное чувство юмора. Сокджина тошнит от ее шуточек, и в этот момент он ощущает себя маленький ребенком, у которого потрясли перед глазами конфетой, а затем выбросили ее за километры, на другой конец земного шара. Ему обидно и больно, но самое отвратительное, что он чувствует себя таким потерянным и беспомощным. Таким разбитым. Потому что этот человек вновь ускользает, и Сокджин ничего не может с этим сделать. Сокджин моргает раз, два, а затем судорожно выдыхает весь скопившийся в легких воздух, чувствуя, в очередной раз чувствуя, как в нем что-то рвется, по ощущениям, это его душу рвут на части слова Юнги. А затем родное и привычное удушье стискивает его горло, только в этот раз это чувство сильнее и острее, чем обычно. Сокджин поспешно сглатывает, опускает голову и пытается нормализовать дыхание, даже если это больно и разрывает его на куски. Будет так неловко, если он задохнется прямо здесь. - Хен. Джин-а, - негромко, но обеспокоенно зовет его Юнги, и через мгновение Сокджин ощущает настойчивое и заземляющее прикосновение к своему плечу. Юнги медленно, осторожно сжимает пальцы, чуть наклоняется ближе к Сокджину, пытаясь заглянуть ему в лицо. – Принести воды? – спрашивает он, но Джин отчаянно качает головой и поспешно хватается за руку Юнги. Последнее чего он сейчас хочет, это чтобы Юнги оставлял его. Ему нужно, чтобы Юнги сейчас был рядом. Сокджину нужно его тепло, его присутствие. Юнги просто нужен ему. – Прости меня, хен, - произносит Юнги и вина и боль, которые слышатся в его голосе, заставляют Сокджина поднять голову и посмотреть на парня. Темные глаза Юнги грустно мерцают, губы плотно сжаты, словно ему физически больно, и это ужасно. Сокджин не хочет, чтобы Юнги чувствовал себя виноватым. Если кто и виноват, то это сам Сокджин. Если бы тогда в аэропорту он не… Возможно, у них было бы больше времени. - Нет, Юнги-я. В этом нет твоей вины, - мотает он головой и старается, честно, старается выдавить хотя бы ломанную улыбку, хотя и знает, что она не сможет обмануть или утешить Юнги. Это просто то, что он делает по привычке, потому что не умеет иначе справляться со своими эмоциями. Потому что единственное, что Сокджин умеет делать лучше всего – обманывать самого себя. И он надеется, что сможет заставить себя поверить, будто его сердце не обливается кровью в этот самый момент. Но рядом с Юнги все актерские способности Сокджина растворяются, поэтому у него ничего не выходит. Он не может даже притвориться, что верит себе. - Мне очень жаль, хен. Очень, - говорит Юнги, его губы немного дрожат, как и ладонь, что все еще сжимает плечо Сокджина. – Но это мой единственный шанс. Если бы это было не так, я ни за что не сказал бы тебе «нет», хен. Ни за что, - и то, как именно он это произносит, как-то сразу заставляет Сокджина осознать, насколько для Юнги это важно. А он знает только одну вещь, что может быть так сильно важна Юнги. - Музыка? Это твоя музыка, Юнги? – тихо спрашивает Джин, и когда Юнги осторожно, но твердо кивает, невольно медленно выдыхает и вдыхает. Воздух неохотно оседает в его легких, тяжелым грузом, но это уже гораздо лучше, чем то, что было мгновение назад. Это уже позволяет Сокджину немного собраться с мыслями. Он до боли закусывает губу. Это все объясняет, на самом деле. И в то же время… Теперь, даже несмотря на то, что Сокджин очень хочет, он не станет просить Юнги остаться. Точно нет. Он не может ставить парня в такое положение, он не будет лишать Юнги шанса, зная, настолько музыка важна ему, не будет ставить его перед выбором. Потому что Юнги талантлив, и он заслуживает признания и успеха. Сокджин складывает свои руки вместе и крепко, почти до боли сжимает их, вдавливает друг в друга. Он поспешно облизывает прокушенную губу и часто моргает, все еще не до конца уверенный в том, что именно хочет сказать. Все еще боясь, показаться слишком навязчивым и наглым, но… Какая собственно разница, даже если это делает его самонадеянным наглецом? Какая разница, как он может выглядеть со стороны? Насколько отчаянным и жалким он может показаться? Какая разница? Сокджин решительно вскидывает голову и смотрит прямо в печальные, темные глаза Юнги. - Но ты вернешься? – спрашивает он настойчиво, крепче сжимая руки вместе. Юнги удивленно моргает на это, явно сбитый с толку неожиданным вопросом. – Просто скажи мне, ты вернешься? – торопит его Сокджин, которого от волнения начинает трясти. - Я… да… да, я вернусь, - медленно произносит парень, взгляд его становится вновь пристальным и острым. - Хорошо… отлично. Тогда все нормально, - спешно кивает Сокджин несколько раз головой, с облегчением выдыхая горячий воздух. Да, именно. Если Юнги точно вернется. Если он рано или поздно вернется… Тогда еще ничего не потеряно. Точно. Совсем ничего. Сокджин ждал, не зная, встретит ли вообще когда-нибудь Юнги, так что он сможет дождаться, зная наверняка, что они встретятся вновь. Да, Сокджин сможет с этим справиться. - Ты же не… Хен, ты же не собираешься ждать меня? – недоверчиво склоняя голову набок, спрашивает Юнги, нервно усмехаясь. Но когда их глаза встречаются, Юнги мгновенно становится серьезным, видимо, прочитав каким-то образом по лицу Сокджина ответ на свой вопрос. – Ты не обязан этого делать, хен. Я ничего не могу тебе обещать, - почти шепчет Юнги, он произносит это так тихо, что музыка легко заглушает его слова, но Сокджину все равно удается угадать их по его губам. Джин мягко и болезненно улыбается. - Да, я знаю. Но тебе и не нужно ничего мне обещать, Юнги-я. Юнги смотрит на него, Сокджин не знает, как долго, потому что теряется в этих лихорадочно горящих глазах, Джин не может идентифицировать выражение лица парня, понять, что именно думает или чувствует в этот момент Юнги. Сокджин и не хочет пытаться анализировать ни свои чувства, ни чувства Юнги, он просто… Хочет законсервировать это мгновение. Хочет, чтобы время остановилось, и секунды перестали так стремительно сменять друг друга. Просто чтобы у них было хоть немного больше времени. Это единственное, о чем Сокджину хочется попросить Вселенную. Просто немного больше времени. - Я заканчиваю в два часа, сможешь меня подождать? – произносит Юнги низким, чуть вибрирующим голосом, от которого у Сокджина по коже прокатываются мурашки. Он с трудом сглатывает, облизывает губы и отрывисто кивает. Даже если Юнги не попросил бы его, Сокджин не думает, что смог бы сегодня уехать домой.