Spieluhr

      Одну за другой, Пауль доставал из сумки удивительные вещи: за париком и чулками на свет явились: кружевной пояс и такой же бюстгальтер, короткая шёлковая комбинация и, наконец, серовато-голубое платье из тончайшего атласа, перчатки в тон, пара изящных темно-синих замшевых ботильонов и короткая соболья шубка. Кроме того, в сумке нашлась и косметичка, а в ней — всё, чтобы сделать полноценный макияж. — Всё-таки, ты точно не в себе! — критически оглядывая содержимое сумки, произнёс Пауль. — Просто люблю всё делать на совесть. Предпочитаю вникать в детали! — совершенно серьёзно пояснил Рихард. — К твоему сведению, я не умею краситься. — Можем Тилля дождаться, у него рука набита. И, глядя на лицо Пауля при этих словах, Рихард расхохотался. Потом прибавил: — Да не беспокойся. Я сам тебя накрашу. Я умею. — Боюсь даже спрашивать, откуда. — Научила одна знакомая. Долгая история! Паулю постепенно начинало передаваться весёлое настроение Рихарда. Посмеиваясь, он приложил к себе платье и неуклюже повертелся перед зеркалом. — Хороша девица, ничего не скажешь! — Не сомневайся! — подбодрил его Рихард, — Сейчас сделаем из тебя диву. Главное — постарайся вжиться в роль! — Ну ладно. Смотри, не пожалей потом. Сам напросился на это зрелище! — азартно подмигнул Пауль и начал расстегивать рубашку. — Мне выйти? — доверительно спросил Рихард. — Зачем ещё? — рассмеялся Пауль. — Или уже начал и впрямь представлять, что я девица? Оба непрерывно смеялись, пока Пауль перевоплощался. Но всё же, поглядывая на него, Рихард отчего-то ощущал лёгкое смущение. В отличие от Пауля, который, казалось, стремительно вживался в свою роль. Он поставил пластинку с танцевальной музыкой, спокойно разделся и, повертев в руках, примерил парик. — На самом деле… Мне всегда было интересно попробовать что-то такое! — вдруг признался он и подмигнул. — Никому не говори! Оба снова рассмеялись. Оставив из своего лишь бельё, Пауль первым делом надел пояс, который весьма удачно затянул его талию. Рихард увидел, что парень действительно совсем худенький и миниатюрный, однако очень ладно сложен. Усевшись на край кровати, Пауль принялся натягивать чулки. В том, как он это делал, неумело и старательно, и одновременно грациозно, вытянув ногу, то отбрасывая с лица локон парика, то неосознанно закусывая губу, было что-то бесконечно комичное и в то же время странное, андрогинное, по-своему обаятельное. — Так, это придётся чем-то набить, — задумчиво сказал он, держа перед собой бюстгальтер, — думаю, если смять две майки, будет то, что нужно. — Ты, главное, не перестарайся! — сквозь смех ответил Рихард. — Застегни, — сказал Пауль, бросая взгляд через плечо, когда всё было готово, и в этом жесте было что-то уже совсем по-настоящему женственное. Рихард невольно затаил дыхание, застегивая маленькие крючки и легко касаясь тёплой, шелковистой кожи на стройной спине. — Кхм. Да у тебя актёрский талант, знаешь это? — с искренним удивлением проговорил он. — Надеюсь, это поможет нам вернуться живыми сегодня! — бесшабашно усмехнулся Пауль. Пристегнув чулки и надев комбинацию, он развернулся к Рихарду, упирая руки в пояс и гримасничая. — Черт возьми, у тебя просто первоклассные ноги! — с видом ценителя воскликнул Рихард. — Да иди ты! — прыснул Пауль и запустил в него подушкой. Наконец, пришёл черёд платья и обуви. — Объясни мне одно, — сказал Пауль, — как ты узнал мой размер ноги? И вообще, откуда это всё? Чье? — Вчера подсмотрел, у тебя в шкафу стоит пара ботинок. А так, шуба матери, остальное я сегодня утром купил, — ответил Рихард, — считай, что это небольшой подарок. Кто знает, может быть, ещё когда-нибудь пригодится. И паспорт тоже. — Спасибо! — просто ответил Пауль и тепло, без паясничания, улыбнулся ему. Рихард отметил про себя, что молодой человек вообще прекрасно держится, явно получил хорошее воспитание и привычку чувствовать себя легко в любом обществе. А ещё, что его нисколько не впечатлила явная дороговизна всех этих роскошных вещей. Рихард, само собой, умолчал, что истратил на них все свои карманные деньги, выданные отчимом на месяц, да ещё добавил из собственных сбережений. Сделал он это, совершенно не задумываясь. Когда Пауль застегнул ботильоны и выпрямился, сдерживая смех, Рихард одобрительно оглядел его с головы до ног. — Честно говоря, Паулина Шнайдер, мне совсем не стыдно выйти с тобой в свет. Давай-ка теперь займёмся твоим макияжем! Он сам закрепил волосы парня невидимками и ровнее прикрепил парик. Затем, разложив на столе косметику, усадил Пауля на стул. Придвинув лампу, Рихард принялся гримировать его, и через полчаса всё было готово: тон, брови, стрелки, тени, ресницы, румяна, наконец, карандаш и помада. — О! Ну Грета Гарбо. Как минимум! — отойдя и любуясь своим творением, сказал Рихард с гордостью в голосе. Пауль вытащил из стола зеркало и посмотрел в него. Его лицо осветилось удивлением, а озорство в глазах заискрилось с новой силой. — А что. Хороша фройляйн! Даже весьма недурна! — выпрямляясь и поводя плечами, произнёс он. Достав из косметички духи, сделал пару пшиков и поднялся. Макияж очень шёл к его совсем юному лицу и складным, тонким чертам. Глаза теперь казались ещё больше, брови длиннее и тоньше, а губы, покрытые пунцовой помадой, обрели соблазнительный изгиб. Платье с подплечниками скрывало его юношеские угловатые плечи, атласные перчатки — грубоватые руки с совсем не женскими пальцами и отсутствием маникюра. На каблуках он был почти одного роста с Рихардом и, накинув на плечи шубку, совершенно превратился в высокую молодую даму, явно привычную к изяществу и даже роскоши. — Я очарован, мадам! — почти уже не смеясь, сказал Рихард. — Мадемуазель! — перебил Пауль и, кривляясь, поправил локоны. — Ладно, пошли! — когда оба просмеялись, позвал Рихард. — Постой. Кое-чего не хватает, — ответил Пауль, вдруг совершенно серьёзно. Отойдя в дальний угол комнаты, он чуть сдвинул стол, вынул одну половицу и извлёк из-под пола какой-то свёрток. В нём оказалась маленькая сумочка-клатч, расшитая жемчугом и бисером, а в ней… Рихард изумлённо вытаращил глаза, когда увидел бриллиантовые, сапфировые, рубиновые кольца, броши, колье и браслеты. Вскоре один из безымянных пальцев Пауля поверх перчатки украсил роскошный перстень, на запястье оказался бриллиантовый браслет, а на ушах — клипсы из белого золота, с искристыми сапфирами и россыпями бриллиантов. — Колье будет лишним, с этой-то штукой, — как ни в чем ни бывало, прибавил он, показывая на атласные ленты платья, которые охватывали его шею поверх выреза, пряча кадык, но оставляя треугольник нежной кожи на груди. — Это украшения моей бабушки, — пояснил он, видя изумление Рихарда, — всё, что осталось. Она дала мне их, когда я бежал из дома. Сказала, что пусть не ей, а мне ещё доведётся увидеть их в свете свечей и роскошных люстр, когда я буду с кем-то… Кто будет того стоить. Он смущённо улыбнулся и прибавил: — Конечно, она имела в виду, что они будут не на мне! Но… Всё же, мы по-своему близки к сути её слов сейчас. Рихард не нашёлся, что ответить, внезапно растерявшись. А Пауль, разряжая обстановку, приосанился под шубкой, взмахнул рукой и, напевая «Wenn die Soldaten durch die Stadt marschieren», направился к двери, зажав в другой руке клатч.