Spieluhr

      Рихард с нескрываемым любопытством поглядел на парня и едва заметно придвинулся. — Захотел, говоришь. Пауль прищурился, успев уловить мимолетную улыбку на его губах. Они теперь сидели совсем близко, так близко, что говорить в полный голос было бы неестественно и странно, а шепотом — чересчур интимно. Рихард только успел сделать вдох, когда Ландерс заговорил первым, понизив голос почти до шепота и всё так же не отводя глаз: — Я всё слышал, Риш. — Ты снова на лестницу выходил, — голос Рихарда дрогнул, ускользая в порывистый шепот. Пауль беззвучно усмехнулся, и Рихард с удивлением прочитал в его внимательном взгляде какую-то новую, доверительную мягкость, даже… ласку? Ландерс сейчас казался непривычно взрослым. — Ты знаешь, что испуг у тебя в глазах выглядит гипертрофированным? — серьезно произнёс Пауль, продолжая беззастенчиво рассматривать Рихарда, — я давно заметил, у тебя мимика такая, что все эмоции, особенно печаль, страх, гнев выглядят преувеличенно. И потому абсолютно наигранно. В немом кино тебе бы цены не было. Рихард удивленно заморгал и чуть склонил голову набок, искоса глядя на Ландерса. — Ну спасибо. Я, правда, не понял, издевка это, или комплимент, да впрочем мне всё равно. Пауль не отодвинулся и ничуть не смутился. — Я лишь хочу сказать, что знаю, что это не так, — мягко, с расстановкой произнес он, — Вот. Теперь ты улыбаешься. Улыбка даётся тебе лучше всего, она всегда у тебя искренна, как у ребенка. Рихард иронично хмыкнул. — Чего не скажешь о тебе. Вот уж кто из нас прирожденный лицедей, так это ты. Пауль кивнул. — Ну да. Мне много раз говорили, что я вечно скалюсь, как сатир. Но мы отвлеклись. — Да, — поспешно произнёс Круспе, выпрямляясь и словно отгоняя наваждение, — ты всё слышал, что говорил этот придурок Жужу, это я понял. Пауль кивнул и заговорил осторожно, тщательно подбирая слова. — Слушай. Я знаю, что надо делать. Не нужно никому звонить. Рихард встревоженно взметнулся, разворачиваясь к Ландерсу. — Что ещё? Ты о чем? Рука Ландерса, уверенная и крепкая, вдруг снова легла на его плечо. — Дослушай и пойми, что это лучший вариант. И Тилль, и ты, вы мои друзья. Я вас не подведу. Раз уж я стал проблемой, я должен стать и решением. Я должен встретиться со Штрайтенхоффом. — Ты с ума сошёл, даже говорить такое?! — В образе Паулины, конечно. Говорю же, дослушай. Но Рихард вскочил, гневно взмахивая руками. — Перебьешься! Геройствовать вздумал, псих. Без твоей помощи всё решим. Ты забыл, кто… — Кто ты? Кто твой отчим? — звонко перебил Пауль. Он поднялся и встал вплотную перед Круспе, прямо и с вызовом глядя ему в глаза. — Разве такое забудешь? Нет, я не забыл. Я помню. Лицо Рихарда исказилось, как от зубной боли, он махнул рукой и отвернулся. — С тобой иногда совершенно невозможно разговаривать, Пауль. — Да послушай же, — смягчаясь, как можно убедительнее проговорил Пауль, — план предельно прост. Мы встретимся вместе. Потом ты уйдешь, ну, то есть, как бы уйдешь, а я заманю этого горе-поклонника в номера. Ты будешь неподалёку. И по моему сигналу заявишься в номер… С фотоаппаратом! У тебя есть фотоаппарат? А, не важно, у меня есть. И плёнка осталась. И всё! Жужу у нас в руках! Ну? Гениально же, согласись. Рихард покачал головой и опустился на кровать. — Гениально, да уж. — Предупреждаю, Круспе. Я не откажусь от своего плана. И Пауль сел рядом, с озорной и гордой улыбкой взирая на растерянного Рихарда. — Я уже понял, — нехотя ухмыльнулся тот, — что карьера трансвестита-шантажиста неуклонно влечёт тебя, Ландерс. Даже интересно, как далеко ты готов зайти. Пауль помолчал, глядя на Рихарда долгим, испытующим взглядом. — Для тебя — как угодно далеко, — серьёзно произнёс Ландерс, и на этот раз было совершенно непонятно, шутит он, или нет.