***
— Значит, говоришь, согласна на мои исследования? Миша порядком удивился, когда к нему в коридоре несмело подошла Кузнецова. По её виду нетрудно было догадаться, что девушку что-то тревожит, она часто поправляла волосы и избегала долгого зрительного контакта. Ещё больше Дмитриева поразило брошенное Викой разрешение на изучение её способностей. — Ты всё правильно понял, — медленно кивнула она. — Так быстро… — с сомнением произнёс он. — Я ожидал, что ты поломаешься ещё какое-то время. С чего вдруг такой подарок? Задумала что-то? По сути, ему было абсолютно всё равно, что творилось в голове у девчонки. Перед ним поставили конкретную задачу — оценить уровень развитости её интуиции и поднять его настолько, насколько это представлялось возможным. Вдобавок постоянно требовалось составлять занудные отчёты и отправлять их Колчину. На этом его полномочия заканчивались, а для слежки в Логосе имелись другие люди, так что Дмитриев предпочитал не усложнять себе жизнь и не лезть туда, куда его никто не звал. — Может, и задумала, — Вика немного нервно улыбнулась и постаралась придать своему голосу невозмутимость. — Но тебе не скажу. Заигрывающий тон позабавил молодого человека, и лицо его просветлело. Характерные ямочки на щеках и морщинки под глазами от растянувшейся улыбки придали Мише редкостное обаяние. — Интересная ты девушка, Виктория. Ладно, делай, что хочешь. Только учти, что загадки я люблю. — Буду иметь в виду, — хмыкнула Кузнецова, не до конца понимая, что подразумевал под последним высказыванием Дмитриев. — Мне главное, чтобы ты моей работе не мешала. Остальное меня не касается. Девушка подняла голову и встретилась взглядом с мастером. Она пытливо уставилась на парня перед собой. Сказанные им слова вызвали некоторые подозрения. Было всего два варианта трактовки выраженного пофигизма: либо он затеял какую-то подставу, либо молодой исследователь по-настоящему плевал на то, чем они с друзьями занимались в свободное время. — То есть, ты не патриот своей компании? — уточнила Кузнецова. — Вдруг я строю козни против «INGRID», а ты просто закроешь на это глаза? — Я, Вика, карьеру хочу построить. — Михаил любезно не стал мучать девушку интригой. — Здесь у меня есть такая возможность, и я ей пользуюсь. Ответил на твой вопрос? — Не совсем, — озадаченное выражение девичьего лица говорило о том, что если школьница и была довольна, то только наполовину, — но я узнала, что хотела. — Вот и чудненько, — воодушевлённо хлопнул в ладоши Дмитриев. — После занятий загляну, пройдём с тобой небольшой тестик для начала.***
Сегодня Света Тимофеева, заметно страдающая из-за того, что Харитонов уделял чересчур много внимания Лизе, подсела к Роме на одном из занятий и увидела, как тот широко распахнул глаза от изумления. Очевидно, ей было больно и неприятно стоять и смотреть, как её близкий человек заигрывает с посторонней девицей, поэтому она решила разделить свою тоску с тем, кого тоже бросили. Сначала она спросила Павленко, почему он уже который день бродит по школе без привычного сопровождения, а когда парень ответил ей что-то про разногласия, иногда возникающие у друзей, то грустно усмехнулась. В компании из четырёх человек, главой которой вроде как являлся Авдеев, Света видела своих врагов из-за Виноградовой, укравшей у неё Славу; она понадеялась, что в лице Ромы найдёт союзника в своей неприязни, но тот не был настроен дружить против них. — Ты очень изменился после смерти Тёмы, потух, — в итоге сказала она. — Очень жаль, что твои так называемые друзья этого не замечают. — С чего ты решила, что они не замечают? — Если бы это было не так, ты бы сейчас не сидел в одиночестве, — ответила ему Света и сочувственно улыбнулась, положив ладонь на его предплечье. Рома тогда сразу кинул взгляд на парту, за которой сидела Алеся. Петровская не смотрела в его сторону. Тимофеева, сама того не осознавая, подкинула парню повод во всём, что с ним случилось, обвинить ребят, но сколько бы он ни думал об этом, не мог до конца убедить себя, что сотворённое им сопоставимо с невнимательностью и пренебрежением его друзей. Ведь такое нельзя сравнивать. Вина парня значительна, а искать оправдания просто не имеет смысла, ведь суд совести Рома давно проиграл. Пётр Морозов вырос как из под земли, когда Павленко выходил из комнаты и собирался снова искать себе в стенах усадьбы укромный уголок. — Ну что, щенок, узнал что-нибудь? — услышав этот вопрошающе-принуждающий тон, Рома чуть не взвыл от безысходности. Он не посмотрел на отца Макса, только чуть заметно покачал головой. — Ты даже не пытался, да? Вика, приметив знакомые голоса, замерла на месте, не доходя до поворота в крыло с комнатами парней. Жёсткий тембр с небольшой хрипотцой ни с чьим не перепутаешь. Морозов собственной персоной. Сделав ещё пару шагов вперёд, девушка встала прямо за углом, чтобы было удобно подсматривать. — Я уже сказал, что не пойду к ним! — неожиданно для самого себя выкрикнул парень. — Что ещё вам надо от меня? Бывший директор повертел головой и скользнув глазами по пустому месту, откуда буквально секунду назад ещё выглядывала голова Кузнецовой, со спокойной душой прижал школьника к стене. Шейные позвонки Ромы оказались сжаты крепкой мужской хваткой, парень испуганно дёрнулся. — Думаешь, если стукачить больше не можешь, то проблема исчезла? Крупно ошибаешься. Нам бесполезные свидетели не нужны. Лицо школьника стало чересчур бледным, и Морозов разжал пальцы, отойдя на шаг. Павленко судорожно закашлялся и прижал свою руку к покрасневшему горлу. — Отпустите меня, — сказал он, почувствовав в себе силы на слабый протест. Рома день за днём приближался к состоянию «устал настолько, что уже по барабану, убьют или нет». Он понятия не имел, как выбраться из этого вязкого бескрайнего болота безнадёги. Нет, конечно, парень сам во всём виноват. Но теперь-то что делать? — Я отпущу, но не думай, что ты легко отделаешься, — произнёс Пётр, потирая руки, словно желая очиститься от прикосновения к жалкой букашке. Мужчина ушёл прочь, а Рома, потерянный и несчастный, сполз по стене вниз и уселся на полу, согнув ноги в коленях. — Эй, — донеслось до слуха Павленко. Он тут же вскинул голову, чтобы посмотреть на возмутителя своего беспокойства. Точнее, возмутительницу. Над ним возвышалась колеблющаяся Кузнецова, которая наверняка спрашивала себя, почему не прошла мимо и даже решилась заговорить. — Вика? Она молча опустилась на пол, пристроившись рядом с парнем. Рома боялся даже дышать, ему казалось, если он сделает малейшее движение, девушка испарится и оставит его одного. Снова. Но когда тишина начала давить, он спросил: — Как вы? — Вика слишком быстро развернула голову и посмотрела на него удивлённо, как будто не ожидала такого вопроса. Парень смутился. — П-прости. — За что ты извиняешься? — За всё. Я так виноват перед вами всеми… Никогда не смогу себе этого простить. Конечно, звучало это… Нелепо. По-дебильному бессмысленно. Слова ничего не меняли. Они были пустыми, даже несмотря на то, что Павленко говорил искренне. И Вика никак не стала комментировать его фразы. Вместо этого она озвучила вопрос, на который уже получила ответ: — Морозов так и не оставил тебя в покое? — Нет. Они хотят знать подробности о Лизе и призраке Ингрид, — признался он. — Я догадалась. Парню показалось, что Вика никак не могла осмелиться что-то сказать. Ему хотелось, чтобы она всё же сделала это. Он мечтал услышать хоть что-нибудь. Пусть она накричит на него, обзовёт самыми последними словами, выскажет всё, что накипело за это время. — Ром, я могу понять, почему ты начал докладываться отцу Макса. — Девушка с трудом заставила себя заговорить. Она избегала взгляда Павленко, который с замиранием сердца следил за её мыслью. — Не каждый сможет поставить на кон жизнь. А тебе ещё, наверное, было страшно довериться нам. Я понимаю это. Но происшествие с Дашей… — Ком в горле заставил Кузнецову замолкнуть, но через пару секунд она срывающимся голосом завершила свой монолог. — Этого я понимать не собираюсь. — И ты абсолютно права, — согласился Рома. Он проникся безмерной благодарностью к Вике за то, что она уделила ему немного внимания, хотя ей и было непросто это сделать.***
Дмитриев навестил Уварова в перерыве между уроками. Не сказать, чтоб Вадим был очень рад видеть своего нового коллегу, но он старался этого не демонстрировать. Зачем, если Миша и так знал, что его присутствие в Логосе для физрука как кость в горле? — Какие люди ко мне пожаловали! Дмитриев, надо же, проходи, раз пришёл. Вадим широко развёл руки, словно для объятий, но мастер уловил иронию в его поведении и лишь хмыкнул: — Уваров, ты не меняешься. Без кривляний никак? — Это мне ты говоришь? Миша с детства был тем человеком, к которому тянутся по какой-то необъяснимой причине. Магия, не иначе. Его часто просили выступить с торжественной речью, сказать пару слов, потому что он чудесно умел заводить народ, задавать нужное настроение. Рядом с ним хотелось жить и радоваться жизни. И Дмитриев бережно хранил этот огонь в себе, стараясь не унывать и во всём видеть только новые возможности для личностного и карьерного роста. — Я просто оптимист, Вадим, — он пожал плечами и улыбнулся. — Клоун ты, а не оптимист. На Уварова обаяние молодого специалиста почему-то совершенно не действовало. — А ты зануда. И чего Вика в тебе нашла… — Ты зачем припёрся сюда, а? — Физрук скорчил недовольную физиономию, пожалев что вообще открыл дверь этому парню. — Пришёл сказать, что Вика согласилась со мной сотрудничать, — с гордостью сообщил ему Миша. — М-м, ну поздравляю, — бесцветно ответил Вадим. Ни о какой искренности, конечно, и речи не шло. — Слышал, тебе так и не удалось этого добиться. — Я очень рад, что у нас есть такие талантливые кадры. — Эти слова мужчина произнёс с напором, намекая на то, что тему лучше свернуть и перейти к сути визита. — Да, вам фантастически повезло, — Дмитриев принял правила игры и не стал провоцировать дальнейший конфликт. — Отдашь мне отчёт по её первому тестированию? — Без проблем, — согласился Уваров и отошёл к своему рабочему столу. Он отодвинул кресло и наклонился, присев на корточки. Немного повозившись с плинтусами, он снял их часть с пола, просунул руку в отверстие в стене и по очереди вытащил на свет несколько папок разных цветов. На них не собиралась пыль — видимо, Уваров частенько прибегал к этой махинации. Та, что была синей, хранила в себе файлы с бумагами по наиболее востребованным на данный момент ребятам Логоса. Там были документы по Алесе, Лизе, Даше (с некоторых пор). Сведения о Вике тоже лежали в ней. В других же скоросшивателях место себе нашли менее «громкие» имена: парочка незаметных десятиклассников, Лиля Скворцова, Захаров Денис. У Нади и Андрея Авдеевых имелось своё отдельное бумагохранилище, оно превосходило другие по объёму и весу. По закладке с Викиным именем Вадим быстро смог отыскать нужную часть. Щёлкнув кольцами папки, мужчина вытащил файлик с отчётом и протянул его Мише. Тот принял документ, пробежался по нему глазами и сказал: — Спасибо. Ну что ж, я тогда пойду. — Отличная идея! Уваров поднялся с колен и отряхнул спортивные штаны. И когда Дмитриев почти оказался за пределами комнаты, физрук как бы невзначай выпалил: — А, забыл сказать, от Вики с Алесей подальше держись. — Конкуренции испугался? — ехидно спросил парень, снова разворачиваясь к Вадиму лицом. — Конкуренция, говоришь... Вика на тебя даже не посмотрит, а Алесю от одного твоего имени воротит. За заинтересованность Кузнецовой Миша не готов был отвечать, но вот Петровская… — Алеся просто заблуждается. Она всё ещё меня любит, просто ей больно. Мастер сказал это с такой уверенностью, что даже усомниться в правдивости его слов было сложно. Наверное, он искренне в это верил. Вадима напрягло, что его собеседник никак и ничем не выражал сочувствия, сопереживания девушке, хотя это было бы вполне уместно. — Вот и не делай ей ещё больнее. Петровская давно отпустила тебя, не порть ей жизнь. — С каких пор тебя волнует её жизнь? — Миша вопросительно изогнул бровь. Уваров выдержал небольшую паузу, прежде чем ответил: — С недавних.***
— Это было настолько реально, что я проснулась с абсолютной уверенностью, что убила его. Мне было так страшно, кошмар. Я сразу побежала к Вадиму, он открыл мне сонный, удивлённый, кажется, так и не понял, с чего я вдруг примчалась с такой паникой на лице. Кинулась его обнимать со слезами на глазах. Уваров считает теперь, наверное, что я совсем с ума сошла. — Я, видимо, тебе Старкову заменяю, да? — саркастично усмехнулась Петровская. Пока Савельева бродила где-то там, вдали от их комнаты, Вика позвала к себе Алесю для частной беседы. А у кого ещё просить совета по такому нестандартному вопросу, который помимо всего прочего касался Уварова? Несмотря на то, что девушка была посланницей Вадима, Кузнецова ей доверяла. А ещё Вика верила своему чутью. В конце концов, не зря же её дар интуиции так заинтересовал представителей «INGRID»? — Ну зачем ты так… — посмотрев на ситуацию со стороны, девушка замялась. А вдруг Алесе неприятно выслушивать эти её откровения? Хотя, если бы Петровская раздражалась от её присутствия или болтовни, то не стала бы скрывать своего отношения и послала далеко и надолго, так ведь? — Думаю, мы можем считаться подругами. — У меня нет подруг. — Не было, — поправила её Вика. — Теперь есть. Алеся тихо хихикнула и расплылась в улыбке, мерно покачивая головой. Кузнецовой удалось выцепить из неё частичку «жизни», место которой осталось в прошлом, где Петровская не боялась своего искреннего смеха и смотрела на мир с детским восторгом исследователя. — Ну и чего ты от меня хочешь добиться? Совета или сочувствия? — А вдруг это был вещий сон? — пробубнила себе под нос Вика. — Вдруг я действительно его застрелю? — Хочешь знать моё мнение? — вновь задала вопрос шпионка. — Хочу, — кивнула она. — Не о чем волноваться. Скорее всего, тебе просто тяжело. Ты разрываешься между двумя суждениями: с одной стороны, Уваров для тебя близкий человек, — Алеся, произнося эти слова, скривилась, словно не понимая, как такое вообще возможно. — С другой — тот, кто виноват в гибели твоих друзей, тот, кто должен ответить за свои преступления. Твой мозг так пытается справиться с переживаниями, понимаешь? А во сне ты, вероятно, видела свою теневую личность: дерзкую, смелую, решительную, безжалостную. Все эти качества подавляются тобой в угоду окружающим. У тебя никогда не было ситуаций, в которых ты совершала что-то себе несвойственное, за что потом тебе было стыдно? Задумавшись, Кузнецова начала теребить пальцами серебряный кулон на цепочке. Чтобы разглядеть форму украшения, её собеседнице пришлось постараться. Цифры 1 и 3. — Бывало пару раз, — вспомнила Вика. — Однажды я ворвалась в комнату к Уварову, наорала на него, а потом вообще поцеловала. У нас тогда ничего не было ещё, я сильно злилась, и мне хотелось загнать его в угол, лишить обожаемого контроля. Потом долго не могла понять, что же это такое нашло на меня. От одного только воспоминания девушка густо покраснела, как будто вся кровь из её тела прилила к лицу, лишив жизненно важной жидкости остальные органы. Сложно было представить, как она, подчинившись авантюристическим настроениям, творит безумства. — Вот тебе и пример. А люди какие-нибудь раздражали по непонятной причине? — Ну, когда к нам только перевелась Юля, я резко на неё реагировала, грубила, пыталась задеть. Но потом это прошло. Макс тогда на Юлю внимание обратил, поэтому… — Дело не только в ревности, Вика, — возразила Петровская, прервав рассуждения девушки. — Какой была эта Юля? — Наглой, дерзкой, безбашенной. Такой же, какой я была в том сне… — В глазах Кузнецовой сверкнуло понимание, и она затихла. — Ясно всё с тобой. — То есть, хочешь сказать, что сон не был вещим, да? Вике жизненно необходимо было услышать, что она не станет убийцей Уварова. Наверное, это страшно, однажды проснуться и потерять доверие к себе. — Точно нет. Тебе надо расслабиться, а то нервная система не выдержит такого давления. Повисла тишина, и шпионке показалось, что ей больше нечего здесь делать. Она поднялась с постели и собралась сделать шаг, но её за запястье поймала Вика. — А как ты? Чем закончилась история с Женей? — Кузнецовой всё ещё было не по себе, и отпускать Алесю не хотелось. Той пришлось присесть обратно. Пока девушки переговаривались, к комнате медленно подходил Павленко. После короткого диалога с Викой он решил, что, возможно, ещё не всё потеряно, и у него есть шанс. Если кто-то и мог сжалиться над ним, то только девчонки. Поняв, что Кузнецова не одна, а в компании Алеси, Рома замер у приоткрытой двери. — История с Женей ещё не закончилась, — услышал он голос Петровской. — Пока я выяснила только то, что она плохо контролирует себя на пике эмоций и что её триггерит от упоминания Авдеева. С головой у неё не в порядке, в общем. — Тогда будь с ней осторожной, ладно? А то мало ли… — Не переживай. Я справлюсь. — Представляешь, а я сегодня видела, как Морозов Рому прессовал, — упомянутый парень затаил дыхание. — Впервые мне его жалко стало. — Мне это неинтересно, — предостерегающе огрызнулась Алеся. — Правда? — Вика скептически сощурилась. Обсуждать подобные вопросы — значит попусту тратить время. Так считала Петровская. И она всем видом старалась показать, что попытки вытащить из неё подробности останутся без результата. — Ну давай поговорим откровенно, — попросила Кузнецова. — Тебе же наверняка иногда хочется кому-нибудь выговориться. Я тебе свои переживания доверила. И ты можешь мне доверять. Рома, приклеившийся к двери со стороны коридора, был солидарен с подругой. Ему тоже безумно хотелось послушать, что же думает Алеся. Её разум и сердце — это загадка, которую парню не дано было разгадать. — Не о чем говорить, сколько раз нужно повторить? — Получается, шансов у Ромы вообще нет? — Вот прилипала… Ты не отстанешь от меня, да? — обречённо спросила девушка. — Да! Никто не мешал Петровской продолжать упрямиться и удерживать свои переживания при себе, но в глубине души она хотела с кем-то поделиться, ведь уже очень-очень давно никто не получал доступ к её внутреннему миру. Людей, с которыми Алесе приходилось иметь дело, не особо интересовало душевное состояние девушки. Последний человек, перед которым она открылась, сильно разочаровал её и больно ранил враньём. — Слушай, ну ты лучше меня его знаешь. Он же бесхребетный. И с таким мне придётся всё на себе вывозить. А я не хочу быть в отношениях доминанткой. Вот на что мне такое счастье, скажи, пожалуйста? Его робость, страх перед Морозовым меня просто вымораживают! Одно дело — знать правду о себе, и совсем другое — слышать её из уст девушки, к которой испытываешь чувства. Как ножом по сердцу. Если раньше у Ромы была мизерная возможность чем-то привлечь Алесю, то сейчас, после всех проколов, она превратилась в осколки битого стекла. Петровская больше не верила в него. — А может, он раздражает тебя, потому что позволяет себе быть слабым, а ты — нет? — высказала предположение Вика. — Научила на свою голову, — фыркнула шпионка. — Глупости не говори. Я не хочу быть слабой. Врать себе — это последнее дело. Алеся всегда старалась вытаскивать правду наружу, даже в случаях, когда та неприятно врезалась в душу. Но в жизни бывают такие моменты: ты вроде что-то испытываешь, но эмоции настолько смешанные, что отделить их друг от друга и дать определение происходящему внутри, совсем не выходит. Так вот, когда дело касалось Ромы, чувства Алеси превращались в чёртову Энигму! — Мне на самом деле жаль, что всё так вышло, — шёпотом произнесла девушка. — Потому что он забавный, милый, когда смущается, и не такой глупый, как все думают. Хотя со школьной программой у него в самом деле беда. — Он всё-таки тебе нравится, — подвела итог Кузнецова. — Ты меня вообще слушала?***
Когда в спальню пришла Лиза, Алесе пришлось откланяться. Но и хозяйки комнаты задерживаться там не стали: они с мальчиками договорились на перемене по-быстрому обследовать крыло под цифрой восемь. Андрей убедил всех, что рисунок мелом на полу, который чертила Ингрид, один в один копировал план школы. А восьмёркой был обозначен коридор с комнатами учеников. — Что мы здесь должны найти? — спросила подругу Вика. — Я не знаю. Но Ингрид показала на это место. Должно быть где-то здесь. А где? — Лиза крутилась то в одну сторону, то в другую, шелестя листами бумаги. — Откуда у тебя вообще вот это? — улыбнулась уголком губ Кузнецова. Она перехватила одну из бумажек, на которую кто-то когда-то нанёс более детальный план усадьбы. — Стащила? — Нет, взяла. На время. Всё равно это никому не нужно. — Обычный коридор, ничего подозрительного, — разочарованно вздохнула Вика. Раздался щелчок дверной ручки, а из соседней комнаты вышли парни. Их встретили две пары девичьих глаз, горящих надеждой. — Ну что, нашли что-нибудь? — Да ничего, кроме харитоновских грязных носков, — ответил Макс. Упомянутый старшеклассник очень вовремя решил вернуться к себе в апартаменты и застал сыщиков во всей красе. Их, считайте, поймали на месте преступления. Ну, не может же всё время везти, правильно? — Ты чё там делал? А? — сходу наехал Слава. Морозов попытался отвлечь парня от несанкционированного проникновения, заставив его вспомнить о личных тайнах и забеспокоиться об их сохранности: — О! Да ничего, чувак, не волнуйся, мы никому не расскажем твой секрет. И тайны судя по всему были. Харитонов криво усмехнулся и поспешно спросил: — Ты о чём? — Ну как… О том, что у тебя целая коллекция плюшевых медвежат, — сказал Максим, переглянувшись с друзьями. — А-а-а, теряешь хватку, Морозов. Ничё тупее не смог придумать? Вика подавилась смешком, а Андрей еле-еле справился с улыбкой. А Макс, естественно, завёлся. — Куда уж тупее-то? До твоего уровня опустился. Куда уж? Дальше некуда! Назревала драка. Новый друг Виноградовой дёрнулся, уже подготовившись к нападению, но девушка не позволила конфликту развиться: — Слав, да забей ты на него раз и навсегда! Авдеев слегка дотронулся до руки Морозова, окликнув его, надеясь, что тот сделает шаг назад. — Только ради тебя, Лизка, — сквозь зубы произнёс Харитонов и распахнул дверь в свою комнату. — Ещё раз тебя тут увижу… — напоследок пригрозил он Максу. — Увидимся! — вызывающе ответил тот. — Так, ладно, давайте к схеме вернёмся, да? — привлекла внимание Вика. Она наклонилась над планом в руках Лизы. — Где восьмерка? — Ну, вот, — ткнул пальцем в нужную точку Морозов. — Ага. Приблизительно здесь. Стена справа от комнаты Славы — вот на что указывала схема. Чем она была примечательна? На первый взгляд — ничем. Светло-зелёные обои, репродукция какого-то художника, ну и всё, в общем-то. Андрей снял с гвоздя висевшую картину в ажурной раме и передал её Кузнецовой. — Ну-ка, подержи. — Просто стена. Парень постучал собранными в кулак пальцами по поверхности. Звук не был особенным. — Может, там что-то внутри? — Да там глухо, ребят, — сказал Макс. — Всё это очень странно, — покачала головой Вика. — Это не просто стена, — вдруг заговорила Лиза. — Я уверена, за ней есть ещё одна комната. Смотрите, здание усадьбы полностью симметрично, так? — Так, — подтвердила Кузнецова. — Точно такой же коридор есть в противоположном крыле, так? — Так. — И в этом коридоре три комнаты, а здесь только две, — она вновь потрясла перед ребятами листочком с развёрнутым планом. — Да, ты молодец! — похвалила её подруга. — Тут действительно есть место для ещё одной комнаты. Вот только входа нет. — Думаешь, её замуровали? — нахмурился Андрей. — Возможно.***
Парни задумчиво пялились на детский рисунок. Легенды, которые рождались в этой усадьбе, каким-то необъяснимым образом продолжали преследовать сыщиков. Наверное, дело было в том, что подростки сами были своеобразными магнитами для всей этой мистики. Как говорится, кто ищет — тот всегда найдёт. Если вы хотите, чтобы к вам перестали липнуть неприятности, просто перестаньте их искать. — Девчонки, вы где ходите? — спросили ребята, когда Вика с Лизой зашли в класс. — Мы пытались разобраться со схемой Ингрид, — ответила Виноградова, как только села за парту напротив Макса. — Ну и чего? Она на контакт больше не выходит? — Кажется, нам удалось кое-что выяснить, — Вика пресекла назревающий обмен колкостями и перешла к сути вопроса. — Да. Мы разговаривали с Галиной Васильевной, она сказала, что ни про какие перепланировки она ничего не знает. — Ну, и что нам это даёт? — подключился к разговору Авдеев. — А то, что если эту комнату замуровали, то это было до того, как она сюда приехала, — объяснила Кузнецова, — то есть, годах в шестидесятых или даже пятидесятых. — А Ингрид умерла в 53, да? — уточнил Морозов. Девчонки закивали в подтверждение его слов. — Вы хотите сказать, что её замуровали там, в комнате? — Подожди, чувак, не путай. Ингрид не в комнате, она где-то замёрзла. Порой даже наивная болтовня ребёнка наталкивает на нужные мысли, становится необходимым толчком в период стагнации. Вскользь услышанная от младшей сестры Андрея история о докторе и его дочурке хорошо ложилась на то, что имело место в настоящем, и некоторые детали жизни и гибели маленькой Инги могли стать ключом к дверце, за которой хранились ответы. — Вы о чём? — спросила Лиза. Андрей продемонстрировал подругам лист бумаги, исчерченный цветными карандашами. — Это рисунок Нади. Елена Сергеевна рассказала ей о маленькой хозяйке детского дома. По легенде девочка заболела неизлечимой болезнью… — Да, и по легенде эту девочку звали Ингой, — подхватил рассказ друга Макс. — Она замёрзла насмерть и теперь ходит по школе в качестве призрака. — Парень выдержал драматическую паузу и после неё продолжил говорить, безотрывно глядя на Виноградову. — И знаете, что по легенде она ищет в школе? Чью-нибудь тёплую кровь. Понимаешь меня? — Ребята! — окликнул старшеклассников один из помощников Галины. — Минуточку внимания. Харитонов, который только-только планировал зашмыгнуть в класс, весело воскликнул: — Опаньки! Историчка подстриглась. Одноклассники отреагировали на шутку смешками, и даже Морозов не смог сдержать улыбки. Слава прошёл к своей парте и сел рядом с Лизой. — Сегодня урока истории не будет, — сообщил школьникам мужчина. — Вера Дмитриевна заболела. Елена Сергеевна просила вас сидеть тихо и повторять материалы прошлого урока. Вика мысленно сделала себе пометку «не забыть наведаться к Назаровой», и тут же вернулась к разговору. — Если девочка по легенде замёрзла, то теперь понятно, почему этой Ингрид холодно, — сказала Виноградова. Внешне Лиза вроде ничем не выдавала своего волнения, но Кузнецова смогла поймать тот момент после рассказа Макса, когда девушка на секунду оказалась во власти испуга. — Ничего мне не понятно, — возразил подруге Андрей. — Вам не кажется, что тут что-то не стыкуется? — Я уверена, что нам нужно попасть в эту комнату, разгадка там, — настойчиво произнесла девушка, побуждая друзей вернуться к составлению плана по проникновению в ещё одно таинственное место Логоса.***
Фургон въехал на территорию школы как раз в момент, когда одиннадцатиклассники собирались в дворе, чтобы вместе отправиться в лес на занятие физкультурой. Морозов в чёрном пальто и кожаных перчатках вышел на улицу, намереваясь проконтролировать разгрузку коробок с противопожарными датчиками. — Да, бери, один комплект на кухню, один — в холл, — сказал Пётр грузчику. — По одному в каждую душевую. И ещё по два комплекта в каждый коридор, понятно? Через некоторое время рядом с фургончиком возник и Уваров. — О, уже привезли? — Ну, как видишь, — кивнул глава попечительского совета. — А чё там? — выкрикнул стоящий позади Харитонов. — Закуришь в туалете — узнаешь, — с долей загадочности ответил ему Вадим. — Хах, пепельницы, что ли? Вот это сервис! — шуточно восхитился парень, по-дурацки улыбаясь. — Слава, это противопожарная сигнализация. Реагирует на малейший дымок! — Закуришь в кабинке и сразу принимаешь душ, — подхватил Морозов. — Тебе понравится. Да, все будут думать, что это противопожарные датчики. Пётр много усилий приложил, чтобы убедить Елену Сергеевну в необходимости этой меры безопасности. Устройства выглядели почти точь-в-точь как пожарные извещатели, только вот функция у них была совершенно иная. Учитывая, как близко сотрудники «INGRID» подобрались к грандиозному финалу многолетней работы, они должны были минимизировать риски и усилить меры предосторожности. Поэтому идея втайне от администрации поставить камеры в коридорах показалась всем очень удачной. Или почти всем. — Сегодня вечером объявляется у женского туалета конкурс «Мисс Мокрая майка», — продекламировал Слава. — Ребят, значит так, все вокруг школы по пять кругов, — поставил задачу физрук. — Харитонов побежит десять — откроет сезон мокрых маек. Все в сборе, или кого-то не хватает? — Нет, все на месте, — сказал Андрей, когда на улицу наконец выскочил Макс. — Ясно. Ну пойдём! — бодро скомандовал Вадим Юрьевич. — Идём? — спросил Слава, повернувшись к Лизе. Она почему-то стояла поодаль от своих друзей в его компании, что до скрежета в зубах бесило и обижало Тимофееву. — Слав, ты меня не жди, я тебя потом догоню, хорошо? — Хорошо, — согласился он, несмотря на то, что остался в неком недоумении. Виноградова подошла к ребятам, собравшимся в кучку. Пока их одноклассники рвались оказаться за воротами, они не торопились двигаться с места, их как будто кто-то приклеил к земле. — Ты где был? — спросил Андрей у Морозова-младшего. — Да… В библиотеке. Искал старый план усадьбы. Ни фига не нашёл. — А зачем нам план? Если комната была, то там должно остаться окно, и если её замуровали, мы это сразу увидим, — разъяснила Максу Лиза. Все дружно стали оглядываться. Сначала смотрели на правую часть усадьбы, а потом на левую. — Тут три окна. И двери в коридоре тоже три, — озвучила Вика. — Здесь тоже три окна, — продолжил Андрей, глядя уже на фасад крыла, в котором они сегодня уже были. — А двери две, — задумчиво протянула Виноградова. — Значит, среднее окно от тайной комнаты. Вдруг она почувствовала, как сердце ускорило свой ритм, а дыхание перехватило. По коже пробежался холодок, несмотря на то, что её согревал тёплый пуховик. В окне, за стеклом которого ещё секунду назад никого не было, возник бледный двойник Нади с потрёпанной книгой в руке. — Я её вижу. Девочка смотрелась очень органично за окном с немного выцветшей, облупленной деревянной рамой в своём кружевном белом платье и с пугающими неживыми глазами. Она движением руки приглашала ребят войти в ту комнату. — Кого? — Ребята буравили взглядами казавшееся пустым пространство и обеспокоенно хмурились. — Там в окне Ингрид.***
Миша со сладостным упоением ждал своего визита к Вике. Он кайфовал от работы в случаях, когда можно было достичь блестящих результатов. В его новой подопечной скрывался целый неизученный мир, исследования обещали быть увлекательными. Его радовало, что девушка не выбрала тактику сопротивления, что она не собиралась мотать ему нервы. Несколько раз она отказывала Вадиму в посещении занятий клуба, вероятно, не считая мужчину надёжным наставником, а вот на работу с Дмитриевым, которого толком не знала, согласилась влёгкую. Странно, да? Подозрительно, но Миша особо разбираться не желал. Что происходит в мозгу у юных барышень — тайна за семью печатями, в которую лучше не быть посвящённым. В библиотеке мастер распечатал несколько экземпляров анкеты на случай, если первую пару листков Вика возмущённо порвёт и швырнёт клочки ему в лицо. Не все вопросы из списка были нейтральными. — Ну, и что я должна делать? — спросила ученица, когда Миша протянул ей бумажки. — Вот на этих листах вопросы, поставишь галочки, где считаешь нужным, — он указал на верхнюю часть небольшой стопки. — Вот эту анкету ещё заполни, пожалуйста. Какие-то пункты тебе могут показаться личными, но, поверь, они необходимы. — Вопросы о моей личной жизни? — Её брови сошлись на переносице. — И как это связано с твоими исследованиями? — Напрямую. Твоя эмоциональная наполненность может сказываться на чувствительности к внешним факторам, я должен проверить эту теорию. — Сделаю вид, что поняла. Но мне это не нравится. — Кузнецова с подозрением покосилась на лист с пустыми полями для ответов. — Да ладно, не будь такой скучной, — усмехнулся он, усаживаясь на кровати Вики. — А ты, я смотрю, слишком весёлый. — Я жизнерадостный. Миша взял в руки какую-то книжку по криптографии, лежавшую на постели девушки и принялся вчитываться в текст, чтобы занять время. Порой он отвлекался и наблюдал за тем, как Вика, сидя за столом у окна, негодующе фыркает, зло шепчет проклятия в сторону Дмитриева и его начальства, но продолжает что-то вписывать в отведённые поля. Кузнецова казалась ему милой и, что немаловажно, сообразительной. То, что парень успел увидеть и услышать складывалось в суждение «она могла быть разной»: язвительной и стеснительной, грубой и вежливой, тихой и, наоборот, буйной — всё зависело от ситуации. Сейчас девушка определённо не излучала уверенность. Она периодически заправляла за уши свои волосы, которые каждый раз норовили перекрыть ей обзор. Иногда ученица искоса следила, чем занимается мастер. Трижды Миша поймал на себе её беспокойный взгляд. Всё шло довольно ровно, пока Вика не взбунтовалась из-за одного вопроса. — Число половых партнёров за последний год? Серьёзно? Я не буду на это отвечать! — Почему? Тебе есть что скрывать? — Дмитриев встал с места и подошёл к ней поближе. — При чём здесь это? Я из принципа проигнорирую этот вопрос! — Принципы — это, конечно, хорошо. — Парень склонился над Кузнецовой, одну руку положив на спинку стула, а другой упёршись в стол. — Но у нас с тобой уговор. — Мне плевать на уговор! Эта фраза, сказанная таким категоричным тоном воскресила в его памяти сцену из прошлого. Он, двадцатилетний парень, с укором смотрит на свою инициативную подругу, которая отказывается быть просто подругой. — Мы же с тобой договаривались, ничего большего, только дружба. — А мне плевать на этот договор! — смело выкрикивает Алеся, которой тогда только-только исполнилось шестнадцать. Какая же она была необыкновенная. Хотя почему была? Это совершенно не изменилось. Петровская была, есть и будет особенной. Всегда. Особенные Мише нравились. Когда ты находишься рядом с таким человеком, сам чувствуешь свою исключительность. А кому не хочется примерить на себя статус избранного? Вика тоже не была ординарной личностью, но потенциал её практически не был раскрыт, поэтому не каждый смог бы разглядеть в ней зародыш этой уникальности. Отличие Кузнецовой от Петровской заключалось ещё и в том, что неповторимость Алеси была искусственно созданной, а вот Вике она досталась без постороннего вмешательства. Парень вынырнул из своей задумчивости и вновь обратил внимание на Вику. Её глаза горели вызовом, и Миша этот вызов принял. Он, не произнеся ни звука, припал к её губам. Мастер всегда считал, что действия гораздо продуктивнее слов. Во внезапном поцелуе не было напора или просьбы, в нём ощущалось приглашение. И девушка ответила на него отказом. — Ты что, совсем уже? Кто тебе позволил?! — гневно крикнула она после того, как отшатнулась от парня. Кузнецова вскочила со стула, и теперь её положение стало более выгодным: девушка находилась с молодым человеком относительно на равных. — Я никогда не спрашиваю разрешения, — как ни в чём ни бывало ответил он. — Но если ты не хочешь, я больше не буду. Хотя зря отказываешься. Губы Дмитриева растянулись в улыбке, когда ему вдруг вспомнился первый откровенный разговор с Алесей. Он тогда хотел оттолкнуть её от себя, но в результате добился почему-то обратного эффекта. — А ещё я эгоист и индивидуалист. И серьёзные отношения не для меня. Желания девушек очень редко совпадают с моими потребностями. Увы. — Ну, а если вдруг появится кто-то, кто тебе действительно понравится? Что ты тогда будешь делать? — Петровская смотрела на него так, как будто втайне желала оказаться «той самой». Это рассмешило Мишу. — Если появится кто-то, кто мне действительно понравится, я думаю, я смогу найти с ней общий язык. — Ты за кого меня принимаешь, а? — Вика своим негодованием вырвала парня из пелены приятных воспоминаний. — Да ни за кого. Просто мы могли бы немного повеселиться, расслабиться, — невозмутимо подмигнул ей Дмитриев. — И что на это скажет Колчин? — едко поинтересовалась Вика. — А он об этом и не узнает. Тем более я не предлагаю тебе отношений. Только приятное времяпрепровождение. Лицо Кузнецовой омрачилось. Вероятно, она восприняла этот жест как личное оскорбление. Но у Миши и в мыслях не было её каким-то образом задеть. Он просто действовал по своим стандартным схемам. Если ему что-то хотелось, он не мямлил, не тянул резину, а просто заявлял о своём желании. — Дверь закрой с той стороны, — донёсся до мастера её недобрый голос. — Как скажешь, — пожал плечами Дмитриев. Он собрал со стола бумаги и поспешно ретировался из комнаты Вики.***
Весна была в самом разгаре. Но погода всё ещё была непредсказуемой. В один день солнце могло хорошо прогревать землю и подстёгивать школьников выходить на улицу чуть ли не в школьной форме, а в другой — мог хлынуть противный дождь, заперев всех обитателей Логоса в своих комнатах. Сегодня было не тепло, но и не слишком холодно. Алеся хоть и надела зимнюю куртку, застёгивать её не торопилась. Девушка сидела на приусадебной лавочке, которая уже успела впитать в себя прохладу и неприятно контрастировала с пока ещё согретыми ногами старшеклассницы. Обычно в таких случаях говорят «не сиди на холодном». Но Петровская никогда не слышала заботливых наставлений такого рода в свой адрес, и прекрасно зная, что это вредно для здоровья, продолжала испытывать свой иммунитет на прочность. В один момент к девушке подсел Андрей. — Алеся, привет. Парню не повезло, он застал шпионку не в самом лучшем расположении духа. Её что-то тяготило, и она не могла понять, есть ли нечто конкретное, что ухудшает её состояние, или всё происходящее вокруг в общем и целом превратилось в один большой ком, нагоняющий тоску. — Ой, а тебе чего надо? — буркнула Петровская. — Чего так грубо? Настроения нет? — Да, ты знаешь, с настроением сегодня что-то не то. Так что не порть его ещё больше, пожалуйста. Андрей точно не знал, зачем подошёл к девушке. Но та всё чаще и чаще начала возникать рядом, как будто становилась одной из действующих лиц его личной истории. Её образ неосознанно всплывал в мыслях Авдеева, и парня это беспокоило. — Ну почему ты на меня волком смотришь постоянно? Создаётся впечатление, что я у тебя в каком-то чёрном списке. Действительно, ни одной идеи, чем вызван негатив в его сторону, Андрею так и не пришло в голову, хотя он честно размышлял об этом. Он считал, что не давал для такого отношения никаких поводов. — Всё просто. Ты мне не нравишься, — без промедлений выпалила в ответ шпионка. — Да ты мне в общем-то тоже, но я же на тебя не бросаюсь. Намёк в этих словах Алеся, естественно, уловила и встрепенулась: — Так. Ты о себе пришёл говорить или о Савельевой? — А можно о нас обоих? — Он как будто спросил разрешения, хотя на самом деле оно ему не требовалось: Авдеев уже знал, о чём они будут разговаривать. Лицо Андрея было серьёзным, брови чуть сведены к переносице, а голос звучал твёрдо. Рядом с Алесей парень чувствовал себя уверенно и держался смело. Убеждённость в том, что девушка не права, а он прав, только усиливала его решимость. — Ах, уже о вас. Прекрасно, — хмыкнула Петровская. — Если бы ты не твоё признание, я бы решил, что ты меня ревнуешь, — он попытался немного разрядить обстановку и улыбнуться. — Хах, ну ты… От скромности не помрёшь. — При чём тут скромность? Ты ведёшь себя не совсем адекватно, Алеся, — назидательным тоном произнёс школьник. — У этого же должна быть какая-то причина. — Ты меня ещё поучи адекватности, Авдеев. — Злость начала закипать внутри Петровской, сжигая состояние умеренного спокойствия, за которое старательно цеплялась старшеклассница. — Долго будешь донимать бедную девушку? — Да успокойся, ничего с твоей хрустальной Женей не случится, — махнула рукой Алеся. — Мне нужна информация, и я сделаю всё, чтобы её получить. Настороженный прищур возник на лице парня. Казалось, он услышал нечто такое, что вызывало у него неподдельный интерес, что как-то связывалось с ходом его мысли. — Прям всё? — Это моя работа, — упрямо произнесла девушка, что прозвучало механически, будто она не раз пользовалась этой фразой в качестве самооправдания. — Ну да, ну да, — колко усмехнулся Авдеев. — Так они и делают из людей психопатов, правильно? Алеся развернулась, чтобы встретиться взглядом с собеседником. Она посмотрела на него так, что у Андрея по коже невольно пробежал холодок. Авдеев инстинктивно сжался. — Ты понятия не имеешь, о чём говоришь. Да и тебе легко судить: всегда жил в неведении под крылышком своих родителей и деда. — Её слова сочились презрением. — Не тебя всё детство обвиняли в смерти матери, не из тебя лепили идеального бойца, не тебя всю сознательную жизнь держали за стеклом у всех на виду, как лабораторного кролика. Ты эгоист, Авдеев! Тебе же на самом деле плевать на людей, печёшься только о себе любимом, создаёшь образ борца за справедливость, хотя сам столько боли причинил другим. Осуждаешь меня за наезды на Женю? А сколько раз ты сам, не разобравшись в ситуации, предъявлял претензии и хамил тем, кому был небезразличен? Готова поспорить, таких случаев было немало. Прежде чем другим указывать, как им надо жить, взгляни на себя в зеркало и дай парочку экспертных советов тому парню в отражении. Всех благ тебе, Авдеев, — буквально выплюнула она. Завершив свою тираду, Алеся при помощи рук резко оттолкнулась от скамьи, заставив ту жалобно скрипнуть. Андрей ошарашенно смотрел, как девушка, сжав пальцы в кулаки, возвращается в школу, и удивлялся тому, как круто повернулся их разговор: планировал отчитывать он, и он же по итогу оказался виноват во всех грехах.***
Сложно смотреть в глаза человеку, которого ты убила. Пусть это и случилось во сне. Вадим, конечно, заметил перемены в поведении Кузнецовой, но та молчала, отказываясь раскрывать причины своей дёрганности. Весь прошедший день Вика пыталась уложить в голове то, что её подсознание само искало выход из тупиковой ситуации, в которую девушка себя завела. Только вот такой выход её почему-то не устраивал. Самое смешное, что её почти не волновало применение оружия, что теоретически она допускала такую возможность: правильная Кузнецова способна лишить кого-то жизни. Важно то, что результат выстрела, продемонстрированный ей во сне, категорически не нравился Вике. Быть причастной к смерти Уварова не хотелось. — Ну и чего это было такое утром? Кузнецова вздрогнула и, сглотнув непонятно откуда взявшийся ком в горле, сказала: — Да так… Сон страшный приснился. И это было в самом деле страшно. Вика проснулась внезапно, обнаружив, что проспала даже меньше двух часов. Голова гудела, и в целом девушка чувствовала себя отвратительно. Тревога ползала по внутренним органам, в пальцах конечностей неприятно покалывало. Реальность воспринималась совсем не как обычно. Всё было странно до непонятности, а сон казался таким правдоподобным и настоящим, что Вика не смогла сразу сориентироваться во времени и пространстве. Все нормальные люди ещё спали, и спросить, что вообще произошло, не представлялось возможным. Тогда она, томясь в своём страхе, поднялась в кровати и потопала в учительское крыло за ответами. — И поэтому ты прибежала ко мне в пижаме? — насмешливо поинтересовался Вадим. — Сон про тебя был, вот и прибежала. Хотелось верить Алесе, что во всём виноват уставший мозг, а Кузнецова и её потаённые желания здесь совсем ни при чём. Но противный червь сомнений упрямо прорывал дорожку к мыслям о том, что стать стервой и отомстить всем работникам «INGRID» в лице Вадима могло бы оказаться правильным решением. Правильным не для Вики, а по справедливости, которая вообще-то одна для всех. — Ну и что же там такого страшного случилось? На секунду Вика представила, что рассказывает мужчине правду. Как бы он отреагировал? Посмеялся бы или выставил её за дверь? Посчитал бы, что с этой секунды ученица представляет для него угрозу, или махнул рукой на все предубеждения и продолжил ей верить? Стал бы копать так же глубоко, как Петровская, или решил, что она глубоко в душе мечтает о его смерти? — Не скажу. Неважно. Просто забудь. В связи с этим сном Кузнецова даже не сразу вспомнила о том, что выяснила ночью. История Вадима, на самом деле, была не такой простой. И фокус в том, что сам он об этом, по всей видимости, не знал. Прощание со спортом из-за инвалидности до сих пор тяготило мужчину, хоть он и старался этого не показывать. Но нагрузки, которые физрук давал своим ученикам, его блеск в глазах при виде запыхавшихся ребят, то, как ревностно он относился к занятиям, — всё это выдавало его любовь к спорту и физической культуре. Уваров мог бы вернуться, ведь возможность была. Почему не пытался? Ясно как день — всему виной Колчин, который собрал парня по кусочкам после аварии, и попрекал Вадима своей чудотворной помощью. Физрук был скован цепями долга и признательности, только и всего. И цепи эти легко можно было бы сорвать, рассказав правду. Но Вика не могла определиться, как правильно это сделать. — Как хочешь. Ты общалась с Дмитриевым? — Голос Уварова вытащил девушку из омута рефлексии. Она несколько раз моргнула, отгоняя от себя не имеющие отношения к разговору размышления. — Да, я ответила на вопросы, которые он мне подсунул. Парочка меня, конечно, смутила, но… — Вопреки желанию Вика покраснела из-за воспоминаний о выходке Миши. — В общем, нормально всё. — А со мной ты не была такой покладистой, — с шутливой обидой в голосе произнёс Вадим. — Да ладно. Для тебя, между прочим, стараюсь. Чтоб поводов для наездов у Колчина не было. — Вот это сознательность! Хвалю! Уже давно в этой комнате Вика не чувствовала себя настолько неловко. То, что скрывалось в её разуме, являлось бомбой замедленного действия. Утаивать такую информацию — значит предавать. Или нет? Она расскажет. Обязательно. Но не сегодня. Сейчас всё казалось каким-то неверным. Вика больше не чувствовала себя честной. Даже до этого, когда она за спиной Уварова придумывала план по краже файлов с его компьютера, в ней жила уверенность в правильности своих действий. Теперь же, после подкинутой подсознанием сцены с его убийством, девушка считала, что не имеет права вот так просто стоять рядом с Вадимом и улыбаться ему. — Есть новости о Даше? — тихо спросила Вика, прогоняя напряжённую тишину. — Прекрати каждый раз спрашивать у меня одно и то же, — раздражённо бросил мужчина. — Когда что-то изменится, я тебе скажу. — Ладно, — ответила она, закрывшись в себе ещё больше. Наверное, вот он, подходящий момент для того, чтобы уйти. Вадим всё это время говорил, не отрываясь от монитора ноутбука. Такое случалось периодически, когда ему нужно было закончить работу. Работу, которая к должности преподавателя физической культуры не имела никакого отношения. И пока он увлечённо вглядывался к очередной научный текст, можно было бы легко слинять. Уваров, скорее всего, даже и не заметил бы этого в первые десять минут. Но внезапный стук в дверь нарушил планы девушки. — Это кто? — взволнованно спросила она. — А я откуда знаю? Спрячься в ванной, — приказал ей Вадим. Вика в тот же миг сорвалась с места и шмыгнула в душевую комнату. Уваров захлопнул ноутбук и встал из-за стола. Кто бы ни стоял там, в коридоре, он явно намеренно дёргал за струны нервов физрука, выстукивая пальцами непонятный мотив. Вадим порывисто дернул ручку двери, уже догадываясь, кого сейчас увидит. — И снова здравствуй, — обратился он к Дмитриеву. — Какие-то проблемы? — Да нет, я принёс тебе копии результатов Кузнецовой. — Миша протянул вперёд папку-планшет с бумагами. — Подумал, вдруг тебе будет интересна дальнейшая судьба твоей бывшей подопечной. Уваров собирался забрать бумаги и захлопнуть перед парнем дверь, но тот отвёл руку с планшетом в сторону. Мужчина вопросительно посмотрел на него. — Через порог не передают, — ответил племянник Сафроновой. Вымученно вздохнув, Вадим пропустил Дмитриева в комнату. А Вика, которая с самого начала подслушивала разговор из ванной, напряглась. — Что-то ещё? — спросил физрук, когда копии оказались у него. Миша как-то неопределённо пожал плечами. Уходить тот не собирался, его взгляд медленно скользил по простому убранству помещения, несмотря на то, что он уже был там сегодня. Уваров еле удержал себя от шпильки насчёт его нарочитой загадочности. — Знаешь, я всё хотел спросить, стоило ли оно того, — наконец заговорил мастер. — А теперь и сам понимаю. Потенциал в ней есть, и целуется неплохо. На этом моменте у Кузнецовой перехватило дыхание. Что он сказал? В ушах зашумело от прилившей к голове крови, и девушка не услышала хлопка двери. Когда в ванную вошёл Уваров, она испуганно отпрянула назад. — Вадим, я всё объяснить могу. Это, правда, совсем не то… Мужчина начал наступать, не сводя глаз с Вики. Взгляд у него был довольно странный, и девушка не могла определить, какая эмоция сейчас руководила действиями мужчины; а это являлось необходимым знанием для того, чтобы выбрать наиболее удачную тактику защиты. Но у неё сложилось стойкое впечатление, что смотрит он на неё так же, как хищник на жертву. Сложно было догадаться, о чём Вадим думал, и это беспокоило ещё сильнее. «Опасность, опасность, опасность» — мигало красным в сознании ученицы. Она отступала до тех пор, пока всем телом не уперлась в дверцы душевой кабинки. — Я поводов не давала, он сам решил… — интуитивно начала оправдываться Кузнецова. — Он вообще, кажется, о личных границах ничего не слышал! Я ему не ответила, он соврал. Оказавшись в максимальной близости к девушке, Вадим внимательно всмотрелся в её потерянное лицо, по-птичьи склонив голову набок, и лукаво улыбнулся, чем ещё больше озадачил Вику. — Расслабься, я тебе верю. Испугалась? — хмыкнул физрук. — Да! — честно призналась она. — Понятия не имею, зачем он это сказал. Уваров притянул девушку к себе, её голова оказалась на его груди. По логике, тогда девушка должна была почувствовать спокойствие и подобие безопасности, но этого не произошло. Умиротворяющие поглаживания пальцами прямых тёмных прядей вовсе не умиротворяли. — Просто провоцирует, — Вадим, кажется, не замечал витающей в воздухе натянутости и думал о том, почему с некоторых пор Вика перестала завивать волосы. — Ну, и кто лучше целуется? — Эй, я с ним не целовалась! — возмутилась школьница.***
Дурное предчувствие тревожило Алесю, но она не собиралась нарушать свои планы. Слова Вики заставили её задуматься. Нет, конечно, мнение о Павленко не переменилось, но что-то заставило шпионку поздним вечером заглянуть на огонёк к Морозову по известной причине. — Пётр Алексеевич! К вам можно? — Она стояла на его пороге, ожидая разрешения войти. Когда ты хочешь по-хорошему добиться чего-то от человека, нужно соблюдать приличия. — О, Петровская! — воскликнул он, встречая девушку довольной ухмылкой. — Какой сюрприз. Проходи. Надеюсь, ты ко мне без пистолета? Разумеется, в тот раз мужчина догадался, откуда у Кузнецовой взялся пистолет, хоть он и не был свидетелем момента, когда Вика выхватила оружие у Алеси из-за пояса. — Без, — ответила она и прошла к креслу, чтобы сесть напротив хозяина комнаты, но тот жестом попросил её не торопиться. Ухмылка Петра стала ещё шире, что придало выражению его лица надменной лукавости. — Прости, но не верю, — он развёл руками, словно говорил: «Я тут ни при чём, ты должна понимать, почему люди тебе не доверяют; это исключительно твоя заслуга». — Давай-давай, доставай его и клади на стол, чтоб я видел. Алеся задержала на Морозове долгий пронзительный взгляд. Жаль, им нельзя было по-настоящему испепелить, а то у неё бы точно получилось. Не отводя глаз, девушка завела руку за спину и через секунду вернула её в поле зрения Петра Алексеевича, уже сжимая в пальцах рукоять пистолета. Медленно, под пристальным вниманием мужчины, она опустила огнестрельное оружие на гладкую поверхность лакированного стола. — Теперь присаживайся, — удовлетворённо произнёс Морозов. — Спасибо. — Что привело тебя ко мне? В том, что она напрасно затеяла все эти пляски с бубном, Петровская была уверена на сто процентов. Почему не отказалась от плохо продуманного плана, основанного на чистой импровизации? Вопрос хороший, но Алеся на него не ответит. Уйти — это уже не вариант, поэтому она заговорила: — До меня тут дошла информация, что вы никак не можете оставить Павленко в покое. — Ох-хох-ох, значит, и до меня дошли правдивые слухи. Хлопочешь за униженных и оскорблённых? — издевательски хохотнул Пётр. — Благотворительностью занялась? Тебя сюда, по-моему, не за этим вызвали. — А по-моему, это не ваше дело. Я работаю на Вадима Юрьевича, — твёрдо заявила девушка. — Это не совсем так, — снисходительно поправил её мужчина. — Ты работаешь на благо компании. И в последнее время делаешь это из рук вон плохо. От тебя никакой пользы нет, Петровская. Алеся не сдержалась и фыркнула: — Вам, конечно, виднее. — Хамить мне не надо. — Морозов поднялся со своего кожаного кресла, обошёл стол и остановился позади менее массивного и изящного креслица, в котором расположилась школьница. — Никогда не понимал всеобщих восторгов на твой счёт. Что же в тебе такого особенного, м? Отсутствие собеседника перед глазами напрягло, и Петровская поняла, что отец Макса намеренно заставляет её чувствовать себя некомфортно. — Вам следует спросить у Вадима, — она вновь перевела стрелки на Уварова, чтобы создать определённую дистанцию, чтобы между ней и Петром возник посредник. — Я подчиняюсь только ему. — Твой босс тоже размяк, — отмахнулся от её слов он. — Кузнецова плохо влияет на вас обоих. Может, если убрать её, то и проблем поубавится, как считаешь? Попытка запугать? Смешно. Алеся на такое не поведётся, вы же понимаете. Морозов пытался создать видимость того, что он знает девушку как облупленную. Но у него это плохо получалось, потому что сама Алеся не могла с полной уверенностью утверждать, что в её душе не осталось никем не изведанных уголков. — Считаю, что вы этого делать не собираетесь. Вам ведь на руку, что Вадим теперь в немилости у Колчина. Хотите его подсидеть? Поняв, что увести разговор в более интересное русло у него не получится, Пётр Алексеевич попытался уйти от встречной провокации шпионки и сказал: — Ты пришла сюда не обо мне разговаривать. Павленко с некоторых пор стал абсолютно бесполезным. Я подумываю от него избавиться. — Оставьте его в покое! — приказным тоном потребовала школьница. — Вы достаточно поиздевались над парнем. — Что-то я совсем запутался: то ты его презираешь, то заступаешься. У вас, девушек, с логикой совсем дела плохи. Впрочем, ладно, это меня не касается, понимаю. Давай так: ты помогаешь мне дискредитировать Уварова, а я больше не трогаю мальчишку. Как тебе сделка? Морозову позарез нужны были союзники, и он не гнушался предлагать сделки даже неприятным для него персонам. Какое-то время Петровская сохраняла молчание. Думала ли она о предательстве? Ни секунды. Хотела воспользоваться случаем и отомстить Вадиму за пережитые страдания? Нет. Она не простила его, но и не собиралась затемнять свой разум мнимым реваншем. Уваров действительно научил её многому. Почти всему, что она сейчас умела, чем гордилась. Других достижений у Алеси не было, другой жизни она не знала. Потому и ответила: — Не пойдёт. — Отчего же? — поинтересовался Пётр. — Вадима вмешивать я не собиралась и договоров с вами заключать тоже. Я пришла с предупреждением: если не отстанете от Ромы, обещаю, я придумаю, как превратить вашу жизнь в ад. А фантазия у меня хорошая, — без ложной скромности отметила девушка. Она встала с места, забрала со стола оружие и направилась к выходу. Никаких прощаний, взглядов, ничего больше не нужно. Алеся не могла отделаться от чувства, что совершила ошибку. В спину ей прилетели слова Морозова, который не мог допустить, чтобы последняя реплика в этом разговоре принадлежала не ему: — Ой, я уже дрожу весь. Что ж это за парень, за которого девушка должна просить? Радуйся, что еще унижаться не пришлось.