Глава 7
17 июня 2022 г. в 10:17
Чимин ощутил встряску всего тела и медленно открыл глаза, по звуку определяя, что телега едет по мелким камням. Сначала парень увидел перепуганные странные лица, затем заметил, что сидит на железных прутьях, а голову положил на плечо Юнги. Рыцарю он приветливо улыбнулся, в ответ получил пренебрежительный фырк и цоканье языком, потому что не время для любезностей. Чимин оценил положение: сидит в клетке с Юнги, едут они по узкой каменистой дороге, а напротив в такой же клетке сидит женщина с двумя детьми. Возможно, они из племени Магют, потому что телосложение и внешность троих намного крупнее, чем у Юнги и Чимина. О том, что по соседству сидит женщина, выдала невыразительная грудь из-под тонкой рваной рубашки. Должно быть, в периоды беременности и вскармливания грудь женщины наливалась большим количеством молока и, как вследствие, немного обвисла. Определить пол детей Чимину не удалось, хоть он перебрал все варианты, чем же мальчик внешне отличается от девочки. Не расстраиваясь, он попросил Юнги сказать, где его доспехи и оружие, которые нужны для побега из клетки. Юнги приказал парню не задавать глупых вопросов, потому что даже са́мому старому деревенскому юродивому ясно, что магюты отобрали меч и доспехи. В своём положении Юнги Чимина не обвинил, а себя проклял на чём свет стоит. Сожалеет он лишь о том, что в состоянии пустословить, а сделать ничего не может. Да и Чимин с ним в одной ситуации, поэтому нет смысла затевать ссору.
— Подай вон ту палочку! — Чимин пальцем указал на ветку рядом с Юнги.
Тот вытянул руку между прутьями и схватил тонкую палку, после чего передал парню, попросив не шуметь, чтобы дать мыслям собраться воедино и придумать план побега. Общаться нет настроения. Солнце поднялось к зениту, жарко, а телега едет по солнечной дороге и вряд ли с неё сойдёт. За спиной лес, в котором где-то домой едет отряд Чонгука. Юнги точно знает, что Его Высочество не отправится на поиски рыцаря и своего последователя, потому что в договоре с солдатами указано, что они забирают Тэхёна и возвращаются в Афатерим. Спасение людей исключительно в их руках, и чем быстрее они вырвутся из лап магютов, тем скорее примкнут обратно к Чонгуку. Юнги определил маршрут телеги: она движется параллельно повозки отряда.
Чимин вытянул руки между решётками, попробовал высунуть голову, но скулы и щёки не пролезли. Не отчаиваясь, парень ощупал замо́к и сунул палку в замочную скважину, затем принялся в ней ковырять. Дети с любопытством на лицах наблюдали, что-то говорили маме, и та тихо отвечала.
— Кто они? — Чимин обратился к Юнги, и рыцарь ответил, что на вид соседи по несчастью родом из народа Нарг.
Слыша имя своего Бога, женщина насторожилась, прижала к себе детей, и её лицо наполнилось мужеством и решимостью защищаться от нападок возможных врагов. Чимин посочувствовал ей, ведь магюты везут её в качестве родильного аппарата, а если среди детей есть девочка, тогда племя закатит пир на весь лес, празднуя великолепную добычу. Женщина погладила дочь по голове, и Чимин широко улыбнулся, после чего поставил Юнги в известность, что соседка понимает речь «городских».
— Как вас зовут? — он поковырял палкой замо́к и заметил, что женщина прищурилась и мотнула головой, затем парень перефразировал вопрос: — Твоё имя.
— Юджон, — она отпустила детей, не ощущая вражды от парня, и Чимин представил себя и Юнги.
Палка предательски хрустнула, кусок остался в замке, и Чимин прошипел ругательства, которые дети точно не знают. Зато у Юнги появилась возможность высмеять наивного Чимина и предположить, что тот пытается освободиться ради вина. Голова, наверное, болит, а магюты выпивкой не угостят. Парень тяжело вздохнул и выбросил деревянную «отмычку». Да, вино бы не помешало, но сейчас важнее думать над свободой. Телега без сопровождения, вонючий магют хлестает поводьями лошадей и свято верит, что пленники не освободятся, поэтому не оглядывается. Чимин изучил прутья и заметил широкие скобы, которые крепят железо к телеге, значит, невозможно скинуть клетку на землю. Юнги предложил не суетиться, дождаться приезда в лагерь, и тогда магюты сами откроют замки́.
Чимин не может сидеть без дела. Осматриваясь вокруг себя, он обратил внимание на поведение детей. Они пытаются спрятаться за телом матери, чешут оголённые плечи, руки, лица, шеи и животы. Из одежды на них висят длинные рубашки без рукавов, а ноги босые. Юнги, замечая заинтересованность парня, тихо сказал, что детей и Юджон переодели магюты, чтобы забрать тёплые и красивые одежды себе. Поскольку земля Нарг снежная, яркое солнце доставляет коже её жителям боль и зуд. Нужно время, чтобы организм привык к палящим лучам, однако дети жалуются маме, и у той сердце разрывается от их голосов, но помочь ничем не может.
Недолго думая, Чимин снял свою рубашку и протянул соседям. Это всё, что он в состоянии сделать, лишь бы не видеть, как кто-то страдает на чужбине. А расставаться с вещами парню не привыкать, ведь отец учил, что главное — поклонение Богу. Если Чимин обгорит, Юнги, дай боги, лоскуты кожи снимет и не позволит товарищу корячится, чтобы от неё избавиться и не чесаться. А детей жаль, ведь они не понимают, что с ними происходит.
Только из-за детей Юджон приняла рубашку, сказала «спасибо» и накрыла одеждой дочь. Чимин слишком худой в сравнении с жителями Нарг, поэтому двое детей не спрячутся под его рубашкой. На выручку пришёл Юнги и одной рукой принялся расстёгивать одежду.
— Что с твоей рукой? — моментально присел возле него Чимин, изучая движения мужчины.
— Неудачно упал, — глухо отозвался Юнги и стащил рубашку с плеч. — Передай Юджон.
Чимин помог ему раздеться и прильнул к прутьям, выжидая реакцию женщины. Передав ей вторую рубашку, он заметил вытянутую ему палку. Девочка потянулась к странному человеку и в качестве бартера или покупки одежды даёт ему палку, запомнив, что тот их собирает. Посмотрев в большие глаза ребёнка, Чимин забыл, что является вором. Девочка относилась к нему так, как нарги поступают с торговцами: они им товар, и те в ответ что-то отдают. Всего лишь нелепое подражание взрослым, а Чимину стало стыдно за свою воровскую жизнь, но палку принял, поблагодарил и максимально вжался в клетку, пытаясь дотянуться до соседнего замка́.
— Присмотри за упырём, — попросил он Юнги, вытягивая руки и удерживая ветку.
Мальчик оделся, затянул длинные полы рубашки на бёдрах и приподнял замо́к, чтобы Чимин смог дотянуться.
— Он не оглянется, — бормотал Юнги, — потому что из их клеток никто не сбегал.
Чимин посчитал это роковой ошибкой, потому что клетки крепкие, что не сказать о замка́х. Они не терпят резкую смену погоды, а магютам неизвестно, что железо имеет свойство ржаветь. С замком на клетке Чимина не повезло — палка застряла, однако второй веткой в замочной скважине парень орудовал аккуратнее. Мальчик терпеливо ждал, дёргался от неожиданности при каждой неудачи, а Юджон отнеслась к поведению сына спокойно. Когда Чимин сказал, что не разрешил бы своему ребёнку подвергать себя опасности, Юнги тяжело вздохнул и объяснил:
— К счастью, твой ребёнок никогда не родится наргом. В снежном народе вполне нормально, когда ради жизни рискуют дети. Уверен, что Юджон поощряет смелость сына.
Для себя Юнги отметил рвение Чимина не просто помочь, но и сделать это без вреда для наргов. Ему хочется попробовать открыть замо́к, хоть его об этом не просили, и процесс доставляет ему удовольствие. Давно он не ковырялся в старых замочных скважинах, однако руки помнят каждое движение, сосредоточенность плавно щекочет нервы, а скрип старого железа дарит надежду на успех. Процесс взлома окутывает организм адреналином, от которого парень прикусил нижнюю губу и заурчал сытой кошкой. Юнги не способен думать про наслаждение, зная, что скоро отправится развлекать магютов и их веселье окончится для него смертью. До изнасилования пиршество не дойдёт, потому что магюты не портят генетику слабыми и мелкими городскими уродами, однако фантазия племени найдёт игру, в которой наглядно демонстрируется превосходство магютов над императорской армией.
Юнги думает, как сохранить свою жизнь, а Чимин — спасает чужую. Нет смысла хлопотать над наргами, ведь их точно оставят в живых, накормят и напоят. Однако Чимин, сообразив, что умрёт от лап магютов, назло им освобождает пленников. И ему это удалось — замо́к щёлкнул и одним боком повис на влажной ладони мальчика. Юджон в изумлении подпрыгнула на месте и остановила взгляд на Чимине, не представляя, как же ей ответно открыть его клетку.
Чимин жестом показал уходить и указал пальцем на магюта, намекая, что тот пока не смотрит. Большего счастья за долгое время парень не испытывал, наблюдая, как женщина горячо что-то шепчет детям и по очереди толкает их к выходу. Чимин на прощание помахал им рукой и улыбкой провожал к свободе. Мальчик выскочил первым и без раздумий прыгнул на дорогу, перекувыркнулся, но тут же встал и побежал к лесу. Следом к краю подошла девочка, присела и храбро спрыгнула. Упала она неуклюже, кубарем покатилась, получая ссадины, затем встала на четвереньки и, прихрамывая на одну ногу, помчалась к кустам. Массивное тело Юджон едва протиснулось между клетками, рубашка окончательно порвалась на две половины, а на углу клетки осталась прядь длинных чёрных волос. Женщина оглянулась только раз, чтобы пристально посмотреть в лицо Чимина.
— Встреча будет, — тихо проговорила она парню и прыгнула.
Несмотря на свои объёмы, она не сотрясла телегу, приземлилась на ноги, но покачнулась и, выставив руки вперёд, упёрлась ладонями в побитую дорогу.
— А мы едем дальше, — Чимин всё ещё сиял счастьем и прищурился от луча солнца. — Какой же ты зануда, Юнги. Ты не подумал, что Юджон встретит Чонгука и укажет ему, где нас искать?
Юнги допустил такую возможность, потому что нарги не любят оставаться в долгу, и палочка, подаренная девочкой, тому доказательство. Но смысла искать Чонгука нет: он не поедет спасать Юнги и Чимина. Для этого ему придётся отвести отряд во двор за́мка, а потом вернуться в лес Ирель, однако к тому времени Юнги и Чимин наполовину сгниют где-то в густой чаще. Говорить об этом Чимину бесполезно, потому что парень полон оптимизма и на любой негатив скажет, что Юнги — зануда. Пусть парит в облаках радости от шкоды, с бескрайним удовольствием смотрит на природу Ирель и рассказывает, как свободно дышится перед смертью.
— Вроде, сидим на улице, — Чимин покосился на Юнги и приподнял одну бровь, — а ты такую духоту наводишь, что мне требуется веер.
Юнги с рыцарским достоинством молчит. Он помнит, что станет причиной смерти парня, и невольно верит предсказанию. Магюты вынудят убить, но Юнги не представляет ситуацию, которая заставит его против своей воли поднять руку на Чимина. Чокнутое племя наиграется и убьёт обоих, поэтому Юнги нет смысла самому убивать кого-то. Можно перебить нескольких пленных, но смерть каждого человека лишь отсрочит собственную гибель на несколько часов. Юнги предпочтёт умереть сразу, а не веселить магютов.
Чимин попросил Юнги дать осмотреть его руку. Её легко вправить, если вывих. Если растяжение, Чимин быстро сообразит тугую повязку. Видимых повреждений руки нет, поэтому травма пустяковая. Но Юнги грубо попросил отстать от него, после чего Чимин отсел, насколько позволила клетка, и наблюдал за дорогой. Ему хочется действовать, что-то чудить, шевелиться, наслаждаться последними минутами жизни, а Юнги задумчивый и отстранённый, будто незнакомец. Перед смертью Чимину досталась самая отвратительная компания, которой не высказать о том, что душу терзает. Даже палачи позволяют приговорённому к смерти человеку сказать последнее слово, а иногда исполняют его последнее желание, если оно в пределах дозволенного. А Юнги сам не высказывается и других слушать не хочет, поэтому Чимин не знает, на какую тему заводить разговор.
О приближении телеги к лагерю оповестили крики магютов. Чимин прислушался, однако не понимает поведение племени, поэтому не догадался о причине воплей. Может, боевой дух поднимают или ссорятся, или празднуют победу. Чимин спросил у Юнги, тот ответил, что это неважно, потому что любое событие в племени окончится смертью пленных.
— Обидно, наверное, — Чимин привстал, чтобы рассмотреть несколько широких палаток в лагере, — императорскому рыцарю, охраннику Его Высочества и помощнику Войны умирать рядом с таким, как я.
Себя он не охарактеризовал, всматриваясь во временное поселение магютов, и скривился от неприязни. Антисанитария — верный спутник племени. Возможно, разбросанный мусор убирают женщины, а в лагерь мужчины взяли не всех общих жён, поэтому со временем беспорядок уберётся. Чимин допустил, что недавно в лагере обедали, поэтому разбросанные остатки еды не успели прибрать. Также он предположил, что кучи вещей, включая одежду и посуду, магюты недавно привезли, поэтому их ещё не разобрали. Но наличие туалета рядом с палатками объяснить не смог, потому брезгливо скривился. Сами палатки сшиты между собой и рассчитаны на шестьдесят человек, что вовсе ввело Чимина в ступор. На отряд Чонгука напало меньшее количество дикарей, и, судя по площади лагеря, в нём около двухсот человек. Напади они скопом — Чонгуку пришлось бы постараться сохранить каждого воина.
— Понты? — садился на своё место Чимин, и Юнги не сдержался.
Хоть он остался спокойным, вопрос вырвался сам по себе:
— Ты дурак?
Чимин отрицательно замотал головой и попросил объяснить наличие больших палаток в лагере, но Юнги с присущей ему флегматичностью посмотрел в сторону, прекращая разговор. В конечном итоге Чимин сам увидит, по каким принципам живут магюты.
— У нас есть шанс выбраться, — бормотал Юнги, а Чимин прижался к нему грудью и внимательно слушал. — Надо узнать, сколько магютов в лагере, добыть надёжное оружие и не подводить друг друга.
Чимин прошептал, что организует всё в лучшем виде, однако магютов слишком много для двух героев, к тому же дикари в пять раз крепче. Их широкие кости обросли не менее крупными мышцами, поэтому в союзники нужен хотя бы ядовитый Бон.
— Не задавай лишних вопросов, — устало попросил Юнги, и телега остановилась. — Либо сделай так, как я прошу, либо каждый сам за себя.
Нельзя не посвящать союзника в свои планы, но Чимину лучше не знать правду, чтобы чувствовал ответственность за чужую жизнь и действовал осторожно. Юнги не представляет, о чём думает парень, помня, что скоро умрёт, поэтому пытается повлиять на его поведение, указывая, что следует сделать. Чимин словно прекратил сражаться за жизнь, решил напоследок творить бездумные поступки, уйти на покой и избавиться от постоянных мыслей о смерти и ежеминутных её ожиданий.
Магют спрыгнул на землю, что-то крикнул своим товарищам, которые вышли его встречать, и завязалась громкая ссора. Скандал на языке племени Магют пробирает до костей. Чимин невольно подумал, что каждое слово дикие люди придумывали с учётом того, чтобы одной руганью отпугивать врага и наводить ужас на соседний народ. У дикарей отталкивающая внешность, а в совокупности с грубой, будто лай охрипшей собаки, речью вовсе сигналит про опасность. Магюты указали на пустую клетку, их охватила ярость и желание убить виновника. Чимин отчётливо слышал: «Гют!».
— Поздравляю, спасатель, — шептал Юнги. — Теперь они на нас вызверятся. Если бы мы пропали, они бы приняли это как забавную игру и начали бы преследование. Но побег женщины и девочки — позор племени.
Чимин фыркнул, сморщился от осознания своей ошибки и упрекнул Юнги в халатности. С первого дня знакомства мужчина корчит из себя мудрого старика с сединой в бороде, а в критической ситуации не соизволил дать дельный совет.
— Почему не остановил меня? — парень толкнул его ладонью в плечо.
Силу рассчитал, не забывая, что правая рука Юнги травмирована. Чимин толкнул из-за внутреннего дискомфорта с привкусом вины. Он привык жить одиночкой, поэтому попросту не учёл, что его поведение влияет не только на его жизнь. Верни время обратно, он не знает, как бы поступил. Кого бы выбрал? Открывать клетку Юджон или избавить себя и Юнги от лишней жестокости магютов? Чимин не хочет ни кем жертвовать, поэтому отчасти чувствует благодарность Юнги за его молчание, потому что тот избавил его от болезненного выбора, но вместе с тем появилась неприязнь к себе из-за бессилия перед ситуацией.
— Из-за чувства вины, — ответил Юнги, и Чимин ударил его сильнее.
Поступок Юнги раздражает. Он вместо парня решил, что лучше сделать, и осознанно допустил незавидное положение пленников. Теперь же спокойно объясняет, что магюты отыграются на обоих.
— Я не маленький мальчик! — прикрикнул Чимин. — Да как ты додумался до кривого вывода? Наспех сочинил? Я не ребёнок!
Он не позволил себе ударить Юнги, но укусить — вполне. Обняв здоровую руку мужчины, Чимин зубами вцепился в плечо, и раздался вопль, от которого один из магютов отделился из толпы и направился к телеге. Юнги просил отпустить его, Чимин морщился и не ослаблял хватку, чтобы великовозрастный болван не относился к нему, как к малышу. Чимин не просил Юнги о спасении, поэтому вина — ложное чувство мужчины. Да, не вырвал парня из лап магюта, однако в отряде вовсе никто никого не обязан спасать. Чимин не понимает, почему Юнги надумал себе абы что и всё равно обвиняет себя в худшем положении обоих мужчин. Мало того, как маленькому ребёнку после укола врача разрешают выбрать любую игрушку на витрине, лишь бы забыл острую иглу, так и Юнги позволил Чимину сделать то, что ему захотелось: выпустить из клетки Юджон с детьми.
— К нам идут! — рука Юнги не ударила парня, а пальцы осторожно легли под нижнюю челюсть Чимина и немного надавили, усиливая укус. — Проявляя агрессию, ты не изменишь наше положение.
Чимин мог бы сжать челюсти, чтобы показать, как ему на душе гадко от своей бесполезности. Юнги уверен, что парень способен откусить кусок и демонстративно выплюнуть. Но укус Чимина не довёл руку до судорог, пальцы не дрожат от напряжения нервов, а желание дать сдачи у Юнги отсутствует. Это не та агрессия, за которую надо бить. Это жест общения, как у детей, которые ещё не умеют говорить, но нуждаются в высказывании. Чимин на словах не донёс до Юнги истину и теперь, словно дураку, вдалбливает иным методом, обращаясь за помощью к древним инстинктам.
Когда магют забрался в телегу, Чимин медленно, чтобы Юнги испытывал меньшую боль, расслабил хватку и отстранился. Юнги посмотрел на влажный отпечаток зубов на своей коже, побоялся касаться сине-красных косых полос и пробормотал Чимину «спасибо». Раньше мужчину кусали исключительно дети, теперь коллекция пополнилась одним взрослым парнем.
— Юнги, — Чимин поднял на него озорной взгляд и улыбнулся, после чего отчётливо проговорил: — Каждый сам за себя.
Юнги резко дёрнулся, взгляд вцепился в парня, а укус, как и боль в шее, прекратили иметь хоть какое-то значение. Чимин не отказывается помочь товарищу сбежать, но о себе сам позаботится, поэтому попросил Юнги впредь не думать за двоих.
— Хватит одного раза! — кричал на мужчину Чимин, игнорируя магюта позади себя. — Я тебе не глупый мальчишка! Решил за меня, что мне лучше? Теперь определяйся сугубо со своими желаниями.
Магют его перекричал. Чимин резко отклонился в сторону и поднял взгляд на дикаря. Тот дёргал замо́к, что-то высказывал, глядя на остатки ветки в скважине, и меховым сапогом пинал решётки. Судя по тому, что изредка кивал то на соседнюю клетку, то на замо́к, обвинял Юджон в попытке освободить мужчин. Большая и сильная женщина из народа Нарг, по их мнению, храбрее двух тощих мужчин из городов империи. Косые и насмешливые взгляды магют высокомерно бросал Юнги. Императорский рыцарь в плену — позор замку Афатерим. Юнги сомневается, что магюты различают флаги и гербы государств, но точно знают, что они принадлежат тем, кто считает себя выше племени Магют и народа Нарг. Видеть в плену одного из рыцарей — редкая удача. Обычно они убивают себя, но Юнги вёл себя тихо и спокойно по отношению к своему положению, чем создал вид труса, который не способен себя убить. Если бы магюты учили языки тех, кого они убивают, причин для радости появилось бы больше. Они бы хоть узнали, что Юнги — приближённый рыцарь к Его Высочеству, а Чимин — его последователь. Но магюты не интересуются даже языком наргов, потому что пленной женщине для рождения ребёнка общение не нужно.
Магют открыл клетку и вытянул руку к Чимину, что-то рыча от неприязни. Ему так же мерзко от его вида, как Чимину от запахов магютов. Парень послал его в бездну, попытался увернуться, но тело дикаря преградило выход. Магюта не оттолкнуть, не ударить, а по клетке не пробежаться, поэтому Чимин проклял всё племя разом, однако магюты его не поняли. Схватив его за руку, мужчина резко потянул на себя. Чимин повалился на колени, уткнулся носом в ногу магюту, и резкая боль молнией вонзилась в шею.
Трезво оценивая шансы на спасение бегством, Юнги не удивился нулю. Если бы Чимин тряпичной куклой не повис на руке дикаря, ноль заменила бы цифра двадцать, что достаточно много для риска. Чимин бы ему врезал по лицу, а Юнги — вырвал меч. Вооружённый рыцарь с жаждой жить убьёт на месте, а дальше — повтор бегства Юджон и её детей. Главное — бежать без оглядки и найти отряд, а остальное — пустяки. Юнги подумал, что может рискнуть сцепиться с одним магютом, отобрать меч и сбежать, но перед глазами встал образ Тэхёна. Чонгук не осудит поступок рыцаря, потому что Юнги не велели привести в отряд Чимина, но Тэхён проклянёт бывшего друга так, как не проклинает ни одна сумасшедшая старуха в пик маразма.
Магют оттащил Чимина в сторону, что-то крикнул собрату и полез за Юнги. Чтобы не усложнять ни себе, ни Чимину жизнь, Юнги сам встал, специально покачал правую обессиленную руку, показывая, что драться не получится, и направился к магюту. Пока второй дикарь забирал Чимина, первый — высмеял Юнги. Смешно видеть слабого и уязвимого императорского воспитанника. Сильнейшая армия вырастила слабака, которого победил дикарь с помощью детской уловки. Ещё большая радость — Юнги поссорился с тем, ради кого бросился в погоню за лошадью. Магют что-то сказал товарищу, и оба рассмеялись, оголяя редкие ряды чёрных зубов. Воняло от дикаря на зависть тухлому мясу. Юнги, двигаясь к выходу, частично согласился с решением Чимина спасти Юджон, ведь магюты — женихи незавидные. Лечь с таким в постель равносильно питать слабость к трупам и проявить желание заболеть чередой инфекционных заболеваний.
А Юнги, чья одежда пропиталась по́том, а волосы прилипли ко лбу и вискам, для них смешон. Он понимает, что смеются над ним, но ему давно не обидно. Возможно, выглядит шутом, зато не воняет помойной ямой. Он не против позировать для веселья магютам, если это поможет забрать Чимина и сбежать. Однако парня утащили в лагерь, а Юнги туго пристегнули ремень на шею. Кожаный ошейник, сделанный из крепкого ремня, вынудил думать над иной стратегией к побегу. Замо́к возле уха щёлкнул, магют толкнул Юнги вперёд и крепко сжал конец верёвки в ладони. Пленника вели как собачку на прогулку. Племя должно видеть, какое сокровище их развлечёт сегодня, иначе в толпе не взыграет предвкушение азарта, кровь не закипит, а крики, требующие зрелища, не оглушат лес и не распугают большую и мелкую нечисть.
Юнги брёл вперёд, толчками в спину магют указывал куда идти, что-то выкрикивал, а дикари, чей взгляд останавливался на живой игрушке, вопили от радости, высоко поднимая руки. Юнги их не понимает, может лишь догадываться, что они говорят, но их слова не проникают в душу или сердце. Нет злости в том человеке, который застрял в прошлом. Вот за прошлое обидно. Подсознание часто напоминает резкие высказывания людей, которые знают Юнги, и их слова едкие, горькие и туго стягивают сердце колючим венцом. А к дикарям прислушиваться — опуститься до их уровня.
Магют направил Юнги к палатке и со злостью что-то процедил сквозь зубы. Юнги, делая шаг вперёд, предположил, что мужчине не нравится спокойствие пленника. Нужны эмоции, плач, крики и страх в глазах, но Юнги сохраняет здравый рассудок, чтобы не упустить возможность спастись.
Ещё одна надежда на скорое возвращение к Чонгуку лопнула мыльным пузырём и в груди осела раскалёнными углями. Внутри палатки нет ни мебели, ни сундуков или одежды. В двух противоположных сторонах магюты вбили в землю колья, на землю положили Чимина с таким же ошейником, как у Юнги. Не долго соображая над ситуацией, Юнги сделал вывод: посадят на цепь. По одному звену забили в колья, магют за руку притащил Чимина и конец цепи пристегнул к ошейнику. Юнги ожидала та же участь. Цепи короткие настолько, что позволили встать и сделать пару шагов, но пленники не подойдут друг к другу, как и не дотянутся рукой до ткани палатки.
Когда магюты ушли, настало время изучения обстановки. Сквозь дыры в ткани, оставленные неумелыми в шитье руками, проникает свет, и Юнги видит Чимина. Ему нужна помощь врача — по шее стекает кровь, а сознание всё ещё витает где-то очень далеко от тела и не торопится возвращаться. Юнги всмотрелся в полутень палатки, встал на четвереньки и, ощупывая впереди себя землю, осторожно направился к Чимину. Не дотянется, но надо пробовать, чтобы исключить случайное везение. Цепь тихо протарахтела, воздух в палатке, пропитанный остатками присутствия магютов, постепенно нагревается палящим солнцем, и Юнги невольно посмотрел на дыры в ткани. Они — единственная вентиляция. Влажная трава и земля дают испарение, как в теплице, и Юнги легко допустил, что магюты напьются, забудут про пленников, а вспомнят, когда Юнги и Чимин задохнутся.
Ремень сдавил кадык, скрипел по влажной коже с бледно-синими пятнами от удавки и перекрывал дыхание. Юнги отпрянул назад, глубоко вдохнул и, упираясь одной рукой в землю, второй — потянулся к Чимину. Цепь врезалась в дерево, натянула звенья, и плотная кожа медленно душила человека, не позволяя оказать первую помощь Чимину. Юнги повалился на спину, сделал болезненный вдох и приложил ладонь к шее. Пальцы ощупал замок — металлический прямоугольник. Ни кнопок, ни рычагов мужчина не нашёл, несколько раз дёрнул, потянул и попытался порвать, но между шеей и ошейником пролезли только два пальца.
— Чимин! — Юнги перекатился на бок и тяжело дышал от тепличной духоты. — Если ты не очнёшься, мы здесь сдохнем.
Всматриваясь в бледное лицо парня, Юнги подумал, что Чимин — неплохая компания для коротания времени в заточении. Он наверняка поможет составить надёжный план побега, тем более частично лагерь располагается в лесу. Колья точно не выкопать. Магюты их старательно забили, чтобы не услышать в свой адрес тошнотворное «Гют» от вожака. Чимин привык выживать, поэтому у него должен храниться метод, как высвободиться из ошейника. Он же вор, а у преступников полно ловких заморочек, чтобы сбежать из тюрьмы. И замки́ Чимин отлично взламывает, поэтому быстро разберётся с ошейником. Возможно, ему понадобится отмычка. Юнги осмотрелся, вновь встал на четвереньки и ладонями ощупывал землю, не теряя надежду найти иглу, которой сшивали палатку, или женскую шпильку для волос.
Цепь ограничила движения, из-за чего Юнги, так и не отыскав тонкий предмет, направился к колу. Он из дерева, а звено — железное. Вес цепи шеей ощущается, а значит, надежда на спасение есть. Если ещё Чимин с другой стороны попытается освободиться, в Юнги откроется второе дыхание. Но парень не приходит в сознание, мужчина его звал, кидал в него комки земли, но они не долетали до спящего тела, и за секунду Юнги впал в ступор, предполагая, что Чимин мёртв.
— Эй, Чимин! — Юнги рванул вперёд, сделал три шага, и ошейник сдавил горло до хруста позвонка.
Тело от боли ослабло. Юнги упал на колени, откашлялся, но пристально посмотрел на парня. С одной стороны, всё сходится: из-за молчания Юнги парень умер. С другой стороны, мёртвые не потеют, а тело Чимина покрылось влагой и переливается в слабом свете. Или же он вывалялся в мокрой траве, или Юнги попросту хочется, чтобы парень вспотел. Юнги вовсе запутался между действительностью и желаемым. Сидя в полутёмной обстановки, вдыхая тяжёлый и горячий воздух и слушая свои мысли, Юнги начал паниковать. Ему не страшно оставаться наедине с трупом, он не боится избиений и готов сидеть на цепи, потому что даже сложные условия дают возможность найти путь к свободе. Но неизвестность морально давит на психику.
Отвлекаясь от хаоса в мыслях, Юнги вернулся к колу и принялся его ощупывать. Чимину мужчина ничем не поможет, если продолжит его звать, поэтому необходимо снять цепь с кола. Хоть магюты интеллектом не богаты, силы у них в избытке. Кол забили качественно, цепь нашли крепкую, и Юнги задумался. Можно чем-то тонким и прочным подпилить дерево или цепью стереть его сверху, чтобы звено соскочило. В первом случае, надо искать подходящий предмет, а во втором — потратить много времени. Поскольку на Юнги штаны и ни одного украшения, остаётся второй вариант. Положа руку на сердце, мужчина допустил, что не выдержит нагнетающей обстановки, которая прямо указывает, что магюты не намерены долго держать пленников живыми. Даже у дворовых собак длиннее цепь и имеется уютная будка, а Юнги вынужден спать на влажной траве. Учитывая потребность ходить в туалет и недостаток кислорода, место для сна превратится в пытку. И Юнги не один в палатке, что значительно усугубляет положение.
Край палатки поднялся, и вместе с двумя магютами ворвался свежий воздух. Долго Юнги не радовался, потому что, чем дольше дикари находятся среди пленников, тем сильнее распространяется вонь. Юнги отошёл в сторону и сделал равнодушный вид. Едва хватило сил, чтобы не прикрыть ладонью нос и рот. Желудок остановил свою работу, ком тошноты подкатил к больному горлу и упёрся в гланды, а слюна заполнила рот. Юнги знает: если он сделает вдох ртом, начнётся рвота, а проглотит слюну — тошнота усилится. Мерзкий запах, повиснув во влажном воздухе, осел на вкусовых рецепторах, взбудоражил фантазию, и Юнги приказал себе адаптироваться. Человек в мире похуже паразита, поэтому, дай ему время, привыкнет к любым условиям жизни. Даже едкая, почти аммиачная вонь, которая обожгла лёгкие, станет привычной. Наверное, повлияет на здоровье, но для Юнги главное — выбраться из лагеря.
Один из магютов держит в руках деревянную миску, а второй — поднял Чимина за ошейник и встряхнул. Говорить с пленными бесполезно — они не понимают язык племени. Юнги всмотрелся в копошение, не поверив, что магюты заботятся о врагах. Чонгук рассказывал, что некоторые магюты даже не знают, что у «городских» такие же потребности, как у выходцев из Магют и Нарг. Казалось бы, разница между племенем и современным человека невелика, но гибкость мышления и образованность очень важны для качества жизни. Два магюта, которые будили Чимина, оказались на ступеньку выше своих некоторых собратьев: пощупали пульс пленника, потрясли за плечи и, когда Чимин тихо простонал, насильно влили ему воду. Юнги одновременно обрадовался живому товарищу и тревожился, когда он кашлял. Движения дикарей резкие, поэтому захлебнуться парню проще, чем вырваться из сильных рук. Магют что-то ворчал, Чимин одновременно утолял жажду и плевался, вода лилась из носа и затекала в глаза. Юнги молчал, чтобы не привлекать к себе внимание и тихо двигался к выходу, услышав шум на улице. Далеко мужчина не уйдёт, цепь натянется и помешает двигаться, однако Юнги различил в просвете ткани большое скопление магютов.
Не из благородства Чимина напоили водой. Юнги взглядом проводил дикарей до выхода и всмотрелся в парня. Он должен стоять на ногах, иначе ожидание веселья перерастёт в разочарование от вида ползающего бесполезного пленника.
— Гадость, — Чимин плевался, наклонился вперёд, держась за живот, и отошёл в сторону.
— Мне кажется, лес провонял магютами, — в задумчивости пробормотал Юнги, но парень его не слышал.
Вопреки предположениям Юнги, Чимин пытался вызвать рвоту. Он вдохнул вонючий воздух, глубоко в горло сунул грязные пальцы и надавил под желудок, но Чимин на протяжении путешествия только пил вино, а приёмы пищи можно посчитать на пальцах. Истощённый организм проигнорировал попытки вывернуть содержимое желудка.
— Это плохо, — паниковал Чимин, напрочь не замечая Юнги.
Он упал на колени и вырвал пучок травы, после чего быстрыми движениями пальцев затолкал его себе в рот, как изголодавшийся зверь. Юнги кинулся вперёд, чтобы остановить его от безрассудства. Цепь с тихим звоном приподнялась над землёй и натянула ошейник, отчего мужчина резко замер.
— С ума сошёл?! — крикнул Юнги, но Чимин окончательно обезумел.
Он быстро пережёвывал траву, давился землёй и протяжно сопел, словно долгое время не ел и готов питаться «подножным» кормом. Ни грязь, ни тот факт, что траву топтали сапоги магютов, его не останавливали. Чимин склонился к земле и насильно затолкал горькую траву в горло, проталкивая пальцами всё глубже, пока не сработал глотательный рефлекс. Слёзы хлынули из его глаз, земля скрипела на зубах, но Чимин продолжал есть, рвать траву и вновь класть её в рот. У него затряслись руки, шумное дыхание плавно перешло в тяжёлый хрип, и Юнги попятился назад. У парня поменялся взгляд, пальцы сжали траву, а дыхание стало глубоким, словно он подавился и не в состоянии дышать. Юнги предпочёл не общаться с ним и наглядно увидел, что по большей части магюты дикие не из-за врождённого темперамента, а благодаря выпивки. Чимин вскочил на ноги, ринулся к Юнги и тут же повалился на землю из-за кожаной полосы. Мужчина скривился, по себе зная, как же больно давит ошейник на синяки. Чимин вновь встал и дёрнулся в сторону Юнги, однако цепь выдержала натяжение, и парень всем телом потянулся вперёд, краснея лицом от сдавленного ошейником дыхания.
Юнги не узнал его и предвидел, что придётся драться с сумасшедшим. Чимин в пьяном состоянии победил императорского рыцаря, а под дурманом магютов вовсе стал неуправляемым. Он катается по земле, тянет пальцами кожаную полосу и тихо стонет от бессилия. Только раз он, лёжа на спине и часто дыша, поднял голову и посмотрел на Юнги. В его глазах нет вражды, и Юнги точно знает, что Чимин в здравом уме не убьёт его, однако взгляд парня напомнил: каждый сам за себя. В карем цвете огнём свечи угасает сознание, наставляя Юнги, что один из пленников обязательно должен выжить, иначе Тэхён очень расстроится. Чимин присоединился к отряду Его Высочества, чтобы спасти Тэхёна, и задача выполнена, а Юнги нужен Чонгуку, поэтому выбор, кому жить, очевиден.
— Я не смогу, — честно признался Юнги и сдался перед своей слабостью.
Он не силён настолько, как об этом рассказывают уличные торговки на рынках и пьяные вояки в тавернах. Его идеализируют не потому, что он красивый, провёл много поединков и воспитывался легендарным генералом, а для яркого образа Чонгука. У Его Высочества всегда всё самое лучшее, будь то одежда или слуги, поэтому его охранник — сильнейший из рыцарей во дворце. Настоящий Юнги другой, но это никого не интересует. Заложник образа и раб собственного прошлого устал играть роль. Магютам всё равно на внутренний мир Юнги, поэтому мужчина скинул с себя бремя личной охраны принца и стал самим собой.
— Я правда не смогу тебя убить, — повторил Юнги, но Чимин его не слышал.
Два магюта вернулись в палатку. Один что-то крикнул бессознательному Чимину, а другой — направился к Юнги. Магют рывком повернул спиной к себе ненавистного рыцаря, снял ошейник и за руку дёрнул в сторону. Юнги покачнулся, тело дало перевес, и мужчина едва не упал. Сделав пару широких шагов вперёд, он выпрямился и спокойным шагом вышел на улицу веселить своим мокрым и грязным видом магютов.
Солнце ослепило, восторженные вопли оглушили, а толчок в спину вынудил идти к середине круга. Магюты разместились на земле, руки каждого держат куски жареного мяса, а у ног стоят кружки с выпивкой. Местом для сражения послужил небольшой участок, на котором не провести полноценный поединок. Магютам подойдёт любое зрелище, лишь бы занять обеденное время, а Юнги необходимо сократить его до нескольких минут, чтобы дикари не успели основательно напиться и пожелать посмотреть более жестокие бои.
Чимина вывели под аплодисменты, и Юнги не увидел на его лице эмоции. Сражаться придётся серьёзно, не выпуская из рук оружие и продумывая каждый удар. Магют что-то говорил парню, указывал на Юнги, и сидящий рядом верзила передал Чимину меч.
— Очень жаль, — прошептал Юнги, понимая, что Чимин не соображает, что делает, и поддаётся общему гневу.
Магют отдал меч Юнги, на своём картавом языке что-то вякнул и сел доедать кроличью лапу. Оружие удобно легло в правую ладонь Юнги, он отошёл на несколько шагов в сторону, чтобы Чимин занял позицию, и продумал план. Зная сумасшедшего алкаша, Юнги понимает, что без весомой причины даже пропитый вином мозг не заставит тело есть траву и землю. А спасать кого-то — да, Чимин на это способен в последние секунды жизни своей светлой памяти. Теперь он стоит перед Юнги с пустым взглядом и недобрыми намерениями, а внутри него медленно переваривается часть Ирель. Поединок прекратится, когда тяжёлый удар ногой обрушится в живот Чимина. Каким бы крепким пойло не варили магюты, тело у человека не волшебное, поэтому потребует две минуты времени, чтобы очистить желудок. Пары минут Юнги вполне хватит, чтобы объявить себя победителем. Вот только Чимин — отличный мечник, а бой должен пройти скучно, чтобы магюты оттащили пленников обратно в палатку и отложили состязание до момента, когда их родина полностью выйдет из Чимина.
— Ты серьёзно намерен драться? — Юнги заметил стойку парня и изобразил на лице насмешку. — Тебе не победить Бога, поэтому опусти оружие.
Чимин напал, атаковал в полную силу, и Юнги подстроился под его удары, чтобы не ранить. Принимая оборонительную позицию, он отталкивал Чимина от себя и искал возможность ударить его в живот. Среди воплей магютов, их смеха и довольных повизгиваний Юнги словами пробирался в сознание парня. Хоть он мало знает о жизни Чимина, достаточно одного большого факта: у них почти идентичное воспитание. Оно болезненное, всегда таится в подсознании и исключительно в полной «отключке» мозг на него не отреагирует, и Юнги пытался пробраться в прошлое Чимина, пока его глаза открыты.
— Не смеши меня, — мужчина сильным ударом оттолкнул парня, и тот попятился назад, но на ногах удержался. — Ты плакал и обещал стараться! Почему ты сейчас ничтожен? — Юнги атаковал его, ударил по мечу, и Чимин удержал оружие, однако двумя руками, отчего магюты рассмеялись. — Ты говорил, что станешь достойным последователем, а меч держишь, будто дрова им рубить намерен. Где твой меч, Чимин? И почему ты не сохранил мой медальон, который носили твой дед и его отец?
Руки Чимина дрогнули, следом его рассудок окутался злостью, и парень с криком кинулся на Юнги. Толпа возликовала, а Юнги, легко отбивая удары, сожалел, что Чимин не в своём уме. Вдвоём они бы поборолись с дикарями за свою жизнь. Всех не перебьют, но обеспечат себе отступление. Лес совсем рядом, в нём два человека спрячутся, тем более магюты намного неповоротливее пары афатеримцев. Чимин часто дышит, пустым взглядом смотрит Юнги в глаза и сражается на победу, но терпит поражение.
— Твой брат, — продолжал говорить Юнги, пристально наблюдая за парнем, — достоин зваться последователем Бога войны, а ты — жалкая пародия. Ты уничтожил свой род, не оставил после себя наследника и ведёшь себя как паразит империи. Зачем ты родился? Почему ты занял чужое место? Почему умер твой брат, а не ты? Ты же ничтожество.
Чимин взревел, выбросил оружие и по-детски кинулся на Юнги с кулаками, чтобы побить. Юнги убрал меч в сторону, подставил свою грудь, и Чимин оттолкнул мужчину, словно ребёнок, которого обидел старший товарищ. Юнги сделал два шага назад, но лишь для того, чтобы согнуть ногу в колене и, не жалея сил, ударить парня. Чимин отчаянно вскрикнул, упал на землю, схватился руками за больное место и перекатился на бок. Кашель спровоцировал рвоту, комки травы и грязи не вписались в трапезу магютов, и толпа принялась роптать. В пленников полетели кости, непонятные лозунги и кружки. Грубые голоса оглушили, Юнги поморщился от шума и воткнул меч в землю, показывая, что продолжать битву не намерен, потому что оппонент не способен встать и сражаться. Приближаться к Чимину он не решился, наблюдая в его теле напряжение и судороги, а в глазах — всю ту же пустоту сознания. Наверное, он не вспомнит ни поедание травы, ни короткую драку на мечах, а Юнги не напомнит, потому что самому тошно вспоминать. Генерал Мин учил, что поединки должны проводиться с честью и по правилам, иначе благородный рыцарь покажет свою трусость перед соперником. Если проиграет, это будет достойное поражение, которое покажет истинные слабости мужчины и позволит работать над ними. А Чонгук говорил: не можешь утопить врага — заплюй его. Юнги воспользовался советом принца, где-то на уровне тёмного подсознания попросив у отца прощения, и морально надавил на больное воспоминание Чимина, иначе бы парень проиграл битву. Сейчас Юнги повезло, и не более. В честном бою он бы вновь проиграл Чимину.
Посмотрев на свою ладонь, Юнги сжал кулак и услышал что-то тихое внутри себя. Давно он не находился в миллиметре от смерти, не затыкал мечом её прожорливый рот и не думал, как обмануть вертлявую судьбу. И как же ему противна мысль, что сейчас он дышит не благодаря своему мастерству. Он попросту разучился предчувствовать беду, допускать все возможные действия врага и идти на шаг впереди него. От смерти в поединке Юнги спас Чонгук, оставаясь в нём небольшой частью, а время для следующей драки выиграл Чимин, из-за чего Юнги разозлился на себя. А ведь раньше он бы не допустил оплошность в бою против толпы врагов, увидел бы бегущего магюта позади себя и помог бы ему скорее встретиться с друзьями в бездне. И Юнги до броска меча Чимина верил, что не потерял сноровку, но лично убедился, что без практики можно целую вечность думать о себе как о молодом и талантливом воине.
От досады перед осознанием, что урок жизнь преподала слишком поздно, Юнги сам направился в палатку и молил Чонгука забрать Чимина, чтобы преданный слуга Его Высочества с чистой совестью встретился с Матерью-землёй. Молитва растворилась в природе и достигла ушей Чонгука, а просьба рассмешила. Не умеет Юнги жить без заморочек, военной суеты и в одном ритме. А у Чимина жизнь постоянно крутится и вертится вокруг беспокойства, адреналина и хитрых планов. Авантюры, задания с риском и копошение в ремонтах — вечные спутники парня. Юнги насильно бы вырвал из себя часть пережитого прошлого, но минувшее время прокручивается в груди тёмной розой, и с каждым годом вырастает дополнительный лепесток со своей уникальной формой. Под конец жизни бутон тяжелеет, его ход замедляется и тянет человека грудью к земле, вынуждая кланяться невидимой смерти.
Чонгук, стоя возле щита ведьмы, перевёл взгляд на Джухёка. Парень, после каждого любовного или рабочего приключения, трясёт внутренний цветок, сбрасывает лепестки, чтобы насладиться новым приключением, поэтому кидается в авантюры с задором и радостью. Но с другой стороны, он из-за этого часто совершает одни и те же ошибки в жизни, ведь опыт делает человека умнее, а Джухёк слишком легкомысленный.
— Ваше Высочество! — голос Тэхёна повысился на тон, и Чонгук с любопытством оглянулся, не представляя, что же задумал парень. — У меня к вам просьба.
Чонгук осмотрел перед собой отряд: все воины на лошадях ждут исчезновение щита, повозка готова проехать следом за принцем, а Бон от сильного волнения когтями ковыряет яблоко на голове одного из солдат. Чонгук в руке держит нож. Осталось сделать незначительную царапину и приложить её к прозрачной водной стене.
— Сейчас? — уточнял Чонгук, не догадываясь, что может быть важнее щита.
Отряду надо двигаться вперёд, убегать от магютов, а Тэхён всерьёз пришёл поговорить. Догадываясь, что просьба связана с Юнги и Чимином, Чонгук напомнил, что ждать никого не намерен. Да, потери болезненные, но оба мужчины ослушались приказа, поэтому попали в лапы магютов.
— Я не об этом хочу поговорить, — Тэхён сложил руки на груди, и Чонгук посмотрел на крупный шов плаща, под которым рана, и непроизвольно облизнулся. — Прежде чем мы перейдём щит, я прошу вас меня поцеловать.
Уже не страшно. Пропажа Чимина и Юнги перекрыла собой любой страх. Больно — да. До скрипа на сердце невыносимо больно уезжать дальше от места похищения людей, к которым Тэхён привык. В произошедшем он винит себя, потому что мог бы помочь отряду, но пошёл на поводу Чонгука и трусливо спрятался в палатке.
— Ваше Высочество, — Тэхён сделал шаг вперёд и посмотрел Чонгуку в глаза, — я предпочитаю оставить о первом поцелуе лучшие воспоминания. Если магюты меня тоже похитят, не проявят мягкость и терпение к моим губам, — немного подумав, он добавил: — И к моему телу.
Мужчины в отряде потупили взгляды, принялись то гладить лошадей, то ковыряться в сёдлах, то поправлять одежду, лишь бы показать полную занятость. Они не смеют без разрешения сдвинуться с места, но стать свидетелями личных тёрок Его Высочества и Тэхёна — обречь себя на невыносимое молчание. Нельзя рассказывать про жизнь принца, а так хочется посплетничать, обсудить, делать догадки, хоть ничего необычного на их глазах не происходит: Чонгук и его фаворит делают первый шаг к тесным отношениям. Все проходят через это, только без причины в виде магютов.
Чонгук поклялся, что без Чимина и Юнги Тэхёну не угрожает опасность, потому что отряд его защитит, но парень скорчил обиженную рожицу, и обман моментально попал в поле зрения Чонгука. Тэхён фальшиво капризничает, а Чонгук знает каждую мимику его лица, поэтому ищет оправдание для поведения парня. Возможно, он сильно нервничает, потому что не знает, что его ждёт за щитом, а, может, тянет время в ожидании Чимина и Юнги.
— Ты уверен, что хочешь отдать мне свой первый поцелуй? — Чонгук переспросил и левой рукой, сжимая ею нож, указал на отряд, предлагая рассмотреть кандидатов.
Мужчины усмехнулись, а кто-то смутился, и напряжённая обстановка улетучилась, оставляя после себя привычные семейные отношения. Поцелуя Чонгуку не избежать, и это подтвердил кивок Тэхёна, и Джухёк тихо прошептал, что зрелище предстоит незабываемое, ведь первые в жизни чувства от соприкосновения губ взорвут сердца лёгким трепетом возле щита ведьмы.
Бон, сидя на голове мужчины и превращая верхушку яблока в пюре, обозвал парня олухом. Дурное предчувствие не покидает маленькую горгулью, и она позавидовала Виве, которая растворилась среди природы и пообещала встретить отряд за щитом.
— Что с вашей рукой? — Тэхён заметил уверенные движения левой руки принца, а правая — лишь непроизвольно двигает пальцами.
Правда Тэхёна испугает, добавит переживаний за Чимина и Юнги и обернётся против Чонгука, поэтому Его Высочество, пользуясь ситуацией, попросил его определиться: целоваться или слушать историю про травму руки? Старик Ю в повозке среди мешков зашевелился и медленно двигался к краю, чтобы услышать подробности про болезнь руки принца. Никто подумать не мог, что Чонгука можно ранить, поэтому врач никогда не интересовался состоянием здоровья Его Высочества, за что теперь проклинает себя всеми известными проклятиями.
Тэхён вплотную подошёл к Чонгуку и опустил взгляд на его губы, без слов выбирая поцелуй. Пальцами он осторожно забрал из ладони Чонгука нож и бросил его на землю. Позже он подберёт его и своей кровью опустит щит, а пока следует наставлению Чимина, всё больше убеждаясь, что совет парня верный. Чимин про Тэхёна рассказал не всё, и Тэхён очень сожалел, что пьяного наёмника нет рядом, а разбираться со своим поведением приходится в одиночку.
Парень приблизился к лицу Чонгука и осторожно соприкоснулся с ним губами, выждал несколько секунд, привыкая к теплу чужой кожи, и мягко смял. Только после этого Чонгук осторожно разомкнул его губы своими и руками обвил его поясницу, создавая ощущение защищённости и успокаивая взволнованное сердце Тэхёна. Чонгук дождался своего любовника, с терпением наблюдая за его взрослением и не вмешиваясь в его жизнь. Ожидание, длинною в четверть века, — ничто для двух бессмертных существ. Чонгук ждал бы его столько, сколько требовали бы обстоятельства, и губы Тэхёна со вкусом прохладных небесных рек стоят любых жертв. Это первый поцелуй, когда один из Богов не помнит себя, поэтому в его движениях есть робость, неуверенность и полная концентрация на чувствах и ощущениях. Чонгук крепче обнял парня и углубил поцелуй, отчего Тэхён закрыл глаза, едва не сбежав из кольца рук. Для парня поцелуй сладкий, словно губы Чонгука предназначены для ласки лишь одного человека, а движения языка пробуждали напряжение внизу живота, отчего дыхание потяжелело и ускорилось вместе с сбивчивым пульсом в висках. Тэхён задыхался в сладости родного брата, падший поцелуй в горле отозвался горькими плодами, и сознание парня разорвалось в противоречиях. Тонкие пальцы сжали рукава чёрно-красного плаща, не решаясь оттолкнуть Чонгука, и внутреннее бессилие смешало горечь с солёными слезами.
Бон уловил запах паники от Тэхёна. Парню нужен моральный отдых, но он не отпускает Чонгука, потому что знает: поцелуй первый и последний. Бон поспешил помочь, ведь сохранение эмоционального равновесия души и тела Тэхёна важнее любых поцелуев, да и без перерыва целоваться у мужчин не получится.
Попросив воина подержать яблоко, Бон подлетел к влюблённым и проворчал:
— Колючий порок острыми ножами сдавливает горло.
Слова Чимина про пророк ледяной водой обрушились на Чонгука, обоняние напомнило про дурман крови Тэхёна, и создалось впечатление, что весь мир против любви Чонгука. Даже горгулья не рада поцелую. Бон опустился на уровень груди Тэхёна и, шустро орудуя крыльями, попросил заняться делом, иначе отряд в ближайшие часы не ступит на территорию ведьмы, а магюты тем временем охотятся на людей.
Тэхён прикрыл губы тыльной стороной ладони и кивнул. Бон обращался в первую очередь к нему, поэтому парню следует собраться с духом и показать, кто он есть на самом деле.
— Тебе точно спешить некуда, — сердитый взгляд Чонгука направился на Бона, но горгулью заставить замолчать крайне сложно.
— Магюты выскочат из кустов в любую секунду, а вы и Тэхён за щитом вдоволь друг другом насладитесь.
Злость принца окатила чуткий нюх Бона, выбила из ориентира тягучей невидимой смолой на крыльях, и круглые чёрные глаза на ничтожную долю секунды заметили блеск меча. Бон попрощался с жизнью, потому что эмоции Чонгука невозможно выдержать нечисти, когда Его Высочество проявляет негатив. Крылья будто свинцом налились, и Бон взвыл, не имея возможности сделать спасительные взмахи.
Быстрее Чонгука только равный ему. Тэхён успел обнять редкую в природе горгулью и повернулся боком, скрывая маленького Бона между грудью и ладонями. Меч коснулся лопатки и плеча парня, оставляя ровную полосу, и она медленно багровела, заполняя округу волнением отряда и наркотическим запахом крови. Её капли на острие меча коснулись щита, смешались с волшебством воды и нагрели её до образования пара. Дыра разрослась, сгорела в императорской крови наследника и освободила путь его отряду.
Тэхён испугался, крепче прижимая к себе Бона. Признание в родстве прошло не по плану, Бон задрожал от страха и держался всеми лапами за парня, мужчины недоумевали от происходящего, а Чонгук не отрывал взгляд от Тэхёна. Кажется, вместе с людьми замерла природа, погружая Ирель в тишину и ожидания эмоциональной бури.
Чонгук опустил меч, осмотрел себя, убеждаясь, что не поранился, всмотрелся в Тэхёна, подозревая, что Чимин нагло скрыл тайну императорской семьи, а слово «порок» имеет обширное понятие, а не банальный секс двух мужчин. Спрашивать правду поздно, потому что Чимин в плену у магютов, а Тэхён смотрит исподлобья, горбится и защищает болтливую горгулью от верной смерти.
— Простите, — шептал Тэхён и одной рукой подталкивал испуганного Бона улетать, — я ваш старший брат.
Отряд дружно спешился без разрешения и направился в сторону, оставляя принца наедине с Тэхёном. Мужчины понимают, какой шок испытывает Чонгук, сами недоумевают, но согласно кивают, ведь Чонгук родился позже, чем того ожидали афатеримцы. И второй факт — внешность Тэхёна. Кому нужен белоснежный император на троне страны, в которой население черноволосое и кареглазое? Не кривя душой, каждый из отряда признался, что, если бы не знали Тэхёна лично, свергли бы его с трона, потому что традиции нарушать нельзя, да и император со стандартной внешностью ближе к народу. Родителей Тэхёна и Чонгука отряд осудил и пообещал поднять бунт, если Чонгук разрешит. Мужчины многое способны понять, кроме клейма Тэхёна. Одно дело — естественная влюблённость принца и Тэхёна. Совсем другое — приказ родителей сделать сыновей любовниками.
— Тогда какой смысл бунтовать? — старик Ю почесал седой затылок и добавил: — Они всё равно останутся вместе. Братские узы крепнут с детства, а между Его Высочеством и Тэхёном за двадцать лет укоренились совсем другие отношения.
— Согласен, — поддержал отца Джухёк. — Если бы мы поехали северной дорогой, Его Высочество не узнал бы, что он Тэхёну брат, и они стали бы любовниками по приказу Его Величества. Однако для правления Чонгука Тэхёну придётся пройти церемонию отказа от трона, а значит, весь мир узнает, что у императора и императрицы есть второй ребёнок.
Кто-то сказал, что грядут сложные времена для Афатерим, а живут люди в историческое время. Никогда ранее в императорской семье не рождался белокурый и светлоглазый ребёнок, и не отказывались никогда от первенцев, хоть случались рождения инвалидов из-за родовых травм. Люди относились к императорской семье с пониманием, ждали рождения второго ребёнка, а первый попросту отказывался от трона.
Если бы императрица Чон показала людям Тэхёна, возникли бы споры и множество вопросов. Тэхён не похож на альбиноса, но его выдают за него, его готовили к должности десницы императора, однако сделали фаворитом принца. Мужчины задумались над жизнью Тэхёна и решили всё же прояснить ситуацию у императора. Сколько бы он ни лгал, Тэхёну придётся отречься от трона, или же парня убьют, чтобы наследование автоматически перешло к Чонгуку. Второй вариант самый худший, потому что гнев Чонгука страшнее злости народа, а в случае войны из-за смерти Тэхёна воины встанут на сторону принца. И вновь Афатерим погрязнет в ежедневные битвы, повторяя историю многолетней давности.
Бон вылетел из рук парня и стрелой направился в чащу леса. Далеко не улетел, но выбрал место, куда невозможно закинуть нож, и повис когтями на коре дерева. Горгулья переживает за Тэхёна. Она бы никогда не подумала, что именно Тэхён её спасёт. Бон лишний раз напомнил себе, что Чонгук всерьёз намеревался убить болтливую заразу, хоть говорила она правду. Тэхёну всё равно бы пришлось признаться, кто он, но злость принца вынудила ситуацию непринуждённо избавить путь от щита.
Тэхён встал перед Чонгуком, поклонился и сообщил, что узнал правду два года назад и боялся рассказывать, потому что ему никто не поверит, а правители накажут смертью. Также он добавил, что на трон не претендует, как и на должность фаворита, а поцеловал принца, потому что действительно хотел отдать первый поцелуй любимому человеку, который по злой иронии судьбы является его родным братом.
В Чонгуке бурлит плазменная ярость, но где-то в глубине души. Мысленно он испепелил Ирель вместе с населением, а правителям Афатерим посылал проклятия. Он бы кричал от несправедливости, требовал бы у Матери объяснений и клялся бы ей, что не заслуживает жить с Тэхёном как с братом. Это невозможно, потому что абсурдно. Чонгук бы избил любого стражника, которого бы Богиня отправила на свою защиту, и сравнял бы с землёй любую армию. Он вёл бы себя как дикий магют и добрался бы до истины, если бы не рана Тэхёна. Парфюм генов, присущих исключительно императорам и их наследникам, подавляет волю Чонгука, душит эмоции и концентрирует внимание на Тэхёне, растворяя проблемы в лучах полуденного солнца. В Тэхёне услада божественных рецепторов, наркотик войны и вожделение любимого человека. Аромат, в котором нет места людям, земной жизни и суете, но есть центр личных отношений двух существ, и противостоять ему Чонгук не в состоянии.
— Тэхён! — завопил Бон, перелетая от дерева к дереву. — Беги в повозку!
Тэхён невольно подумал, что Чонгук кинется в драку, осмотрелся, приметил повозку и побежал к ней. Чонгук стремительно направился за ним, движимый красным пятном на бело-золотом плаще. Аромат, в котором заключены сотни жизней императоров, поднял в Чонгуке воспоминания о смерти каждого правителя Афатерим и толкнул испытать вкус горячей коронованной крови заново. Императоры умирали преимущественно в боях, отдавая свою кровь Матери, и Чонгук помнит запахи власти и поражения в тот момент. Вместе с императором умирает его история, теряется власть и начинается новая полоса жизни империи, и вся её жизнь, от становления до нынешнего времени, собрана в Тэхёне.
Парень взобрался в повозку, забился в угол, где раньше сидел Чимин, и пожалел, что рядом нет Юнги. Верный рыцарь и преданный друг решил бы проблему между господином и его фаворитом. Бон сейчас не поможет, ведь боится вмешиваться в разборки Чонгука, а Чимину напророчили смерть, поэтому Тэхён остался один на один с проблемой. Оглядываясь, парень заметил Чонгука и сказал, что придумает историю, которая поможет не очернить фамилию императора, и откажется от трона.
— Скажу, что меня похитила повитуха, — Тэхён со страхом в глазах наблюдает, как к нему приближается Чонгук. — А её подговорили враги Афатерим.
Чонгук спрятал меч в ножны, что немного успокоило Тэхёна, и сел рядом с братом. В тот момент Тэхён призывал ту неведомую силу, которая помогла ему убить магютов. Парень помнит дикую тягу снести головы мужчинам. Ему казалось, что он делает то, что ему приказали, словно палачу выдали поручение. Время жизни магютов истекло, поэтому Тэхён пришёл избавить мир от их присутствия, чтобы на их месте зародились новые жизни. Предсмертные крики сменятся криками новорожденных, а души умерших отправятся в недра земли, чтобы дождаться смерти тех, чьё место среди людей они займут. Тэхён чувствовал спокойствие, убивая дикарей, а, глядя в глаза Чонгука, боится оказаться на месте магютов.
Чонгук резко повернул его спиной к себе, и тело Тэхёна напряглось. Он дрожал, зная, что заслуживает смерти. Умрёт — не придётся императору оправдываться перед народом. Чонгук шумно дышал, погладил покрасневшее плечо широкой ладонью, поднял руку к бледной шее парня, затем плавно опустил к животу, и пальцы потянули за шнурок. Тэхён не шевелился, слушал дыхание за спиной и молчал, чтобы не провоцировать скандал. Ладонь второй руки Чонгука легка на грудь парня, и пальцы первой с силой дёрнули шнурок в сторону. Тэхён вскрикнул, под давлением наклонился вперёд, упираясь в ладонь Чонгука, а длинная верёвка, вытянулась из петель и оборвалась на середине. Чонгук грубо раздевал парня. Дёрнув одну половину плаща, он ослабил одежду, затем потянул вторую половину и оголил плечо Тэхёна. Рана почти прекратила кровоточить, но Чонгук склонился за остатками, слизывая красные потёки и прижимаясь губами к брату. Тэхён глубоко вдохнул, легко вздрогнул под давлением горячего языка на чувствительной коже и попытался не двигаться. Он никогда не сможет стать Чонгуку братом, если тот сейчас не остановится. У Чонгука требовательные пальцы, которые рывками стаскивают с парня плащ и пробираются к голому телу, чтобы жадно сжать. Они изучают жгучими ладонями каждый изгиб, проникают всё ниже под одежду, и лишь штаны мешают чужому теплу полностью согреть каждый сантиметр желанного тела, в котором течёт опьяняющее для Чонгука зелье. Кровь стекает ниже по спине, Чонгук жадно её глотает, опускается ниже, наклоняя Тэхёна вперёд, и тот с опущенной к поясу одеждой прекращает сопротивляться. Брат сошёл с ума, облизывая родственника, как свою собственность. Он бредит единственным телом, на котором в красных потёках крови переливается яркое солнце человеческого мира. Запах неприкосновенности, благочестия морали и высших законов Богов окутали алые губы Чонгука, касаются развратного языка и затекают в стонущее от наслаждения горло. Руки сжимают гибкое тело, заставляя его наклоняться в сторону пошлого рта и предоставить ему багровую рану, источающую аромат сотни вымоленных жизней и столько же оплаканных смертей сильнейших мира сего.
Тэхён выгнулся назад, прижимаясь спиной к груди Чонгука и пальцами сжал его бёдра, отдаваясь желанию большего, чем пресыщение неведомого существа. Кто оно и почему слабо перед кровью, Тэхён не знает, но готов отдать ему себя ради того, чтобы спина не горела огнём от поцелуев, а внутреннее напряжение от жажды собственного брата переросло в яркое удовольствие для двоих. Чёрная прядь змеёй сползла с плеча Чонгука и смешалась в шёлке белых волос парня, он повернул к себе лицо Чонгука и потянулся к его губам, не отпуская от себя брата в момент одного общего желания. Чонгуку нужен Тэхён, а Тэхёну необходим Чонгук, чтобы унять боль в теле, требующее только поцелуи брата и его плоть. Тэхён углубил поцелуй, отбирая внимание плавными движениями языка, взял Чонгука за руку и, помня звёзды под его кожей, снял перчатку. Чтобы увидеть светлую кожу Его Высочества, парень поднял его ладонь к своей шее и придвинулся ближе, полностью отвлекая собой Чонгука от одежды. Есть только Тэхён, его непорочная святость и тело, ноющее от грязного желания. Чонгук кончиками пальцев погладил его по щеке, запустил их в прохладу белоснежных волос, и Тэхён прильнул к руке, подставляя брату шею для поцелуев. Он погладил двумя пальцами его кисть, под кожей выступила темнота, покрытая светлыми точками, и тут же растворилась в цвете кожи.
Вспоминая слова Бона о том, что парень видит не звёзды, Тэхён поднёс руку Чонгука к своему лицу, перевернул и резко дёрнулся от неожиданности, не наблюдая на ладони привычные глазу линии. Это отрезвило Чонгука. Отпустив Тэхёна, он отполз на пару шагов и прикрыл рот пальцами. Странно, но во рту остался не вкус крови, а второго поцелуя Тэхёна. Чонгук подозревает, что третий, четвёртый и последующие поцелуи тоже достанутся ему, Чонгуку. Тэхён узнал слабость брата и, судя по спокойному взгляду серых глаз, воспользуется ею, чтобы затащить Его Высочество в постель. Чонгук сто раз проклял Чимина за молчание. Знал же, что Тэхён и принц Чон — родные братья, и не признался. Он не рассказал об этом даже своему Богу, но предупредил, что выбор между правилами и порочными желаниями Тэхёна придётся делать. Разве можно выбирать между болью и жизнью? Чонгук не намерен страдать ради чьей-то прихоти, считая, что изначально не надо ставить его в болезненные рамки. Кому они необходимы, те пусть в них заковываются, а остальных не трогают даже ради проверки. А Тэхён — жизнь Чонгука. Вся жизнь, от самого зарождения и до бесконечности, и ей нет конца. Тэхён сейчас вынуждает Чонгука мучиться от ужаса чувств, непреодолимой тяги к телу и запаху, который Чонгук никогда не ощущал. Императорская кровь, заполненная прошлым, властью, золотом короны, бесчисленными победами, адреналином и развратом, смешанная с чистотой смерти, которая стирает с человека все преступления и прощает падшие слабости, доводят Бога войны до сумасшествия. Факт того, что они братья, вынуждает оттолкнуть от себя Тэхёна, но рука поднимается, чтобы схватить край одежды и прикрыть парню спину. Чонгук не обманет себя, не притворится сильным и не скажет Тэхёну, что их любовь — ошибка. Обмануть себя — лишиться трезвости мысли, скрыть слабость — опозориться, когда она проявится, назвать ошибкой чувства возлюбленного — потерять его навсегда. Чонгуку нужно время, чтобы свыкнуться и разобраться в себе и в ситуации.
Молча уйти — самое паршивое, что мог сделать Чонгук. Оставить Тэхёна одного, вынудить предполагать и искать знаки в поведении того, кто целует и отталкивает, казалось шансом дать себе полчаса для принятия решения на будущее. Однако Чонгук вынуждал себя не строить иллюзий, не надеяться на удачу и не возлагать свою жизнь на волю судьбы. Достаточно с неё первой попытки, которая окончилась рождением двух братьев-любовников.
— Я позову Ю, чтобы залечил твою рану, — вставал на ноги Чонгук, — и переоденься, пока отряд ждёт моего приказа, — он направился к краю повозки, но остановился и попросил: — Никогда не называй меня братом, даже ради шутки.
Тэхён промолчал, подбирая с пола порванные шнурки, и поразился внутреннему спокойствию. На удивление в груди нет урагана из осколков стекла, сердце не разрывается на куски от неправильного поступка, а касания родного брата знакомые, и тело их воспринимает с особым трепетом под кожей. Тэхён сотни раз представлял себе ласки Чонгука, и они казались нежными и заботливыми, и нравились парню. Но воображение ошиблось, ведь руки Чонгука требовательные к партнёру и эгоистичны к его телу, а поцелуи жадные, жаркие и неугомонные. Тэхёну нравится пылкое внимание к себе со стороны Чонгука, и ему не понять, откуда взялось ощущение, что поцелуи принца ближе родственной крови. Это путает сознание, но Тэхён устал думать про мораль. Чонгук не назвал поцелуй ошибкой, поэтому Тэхён терпеливо ждёт, когда Его Высочество пригласит на разговор про личные отношения.
Выговориться Чонгуку стоило, чтобы выплеснуть наружу накопленный гнев. Он направился к реке, выругал себя за внезапную несдержанность перед кровью Тэхёна и пообещал впредь держать себя в руках. Самое страшное ожидает впереди, и его надо принять до того, как оно нагрянет. Не надеяться, что беда пройдёт мимо, а здесь и сейчас найти миллион фактов того, что на самом деле Тэхён не изменился. Решение не дать ему должность десницы сняло с него оковы ограничения в жизни, поэтому сейчас парень, как говорил Чимин, начинает навёрстывать упущенное. И конечно же, с Чонгуком, потому что любит его.
— Вас обманули, — плавала в реке Вива, и Чонгук, стоя возле дерева, оглянулся на неё. — Ваш старший брат рос у вас на глазах, а вам родители говорили, что вы — наследный принц. Ваш брат в вас влюбился, а вы любите его с самого рассвета Матери-Богини. Ваши родители положили вам в постель вашего брата, а вы никогда не представляли в ней кого-то другого, — она говорила тихо и спокойно, отчего злость Чонгука стихла, слыша понимание в голосе нимфы. — Император и императрица не от большого ума отказались от Тэхёна.
— Им нужна Война на троне, — подходил к воде Чонгук, показывая, что открыт для разговора.
Советы Вивы не важны. Чонгуку нужно поговорить, чтобы в процессе обсуждения найти истину. В хаосе мыслей сложно поймать нужную, а общение вынуждает концентрироваться на цепочке логики. Вива знает, для чего принц дал согласие завязать разговор, но ей также необходимо высказаться, потому что она, укутываясь в водную шаль Терим, разобралась в своих чувствах. О них обязан знать Чонгук, чтобы решить: нужна Вива в отряде или нет?
— На кого вы злитесь? — Вива подплыла ближе к берегу, но не подошла к Чонгуку, предпочитая остаться в воде и удерживать расстояние с собеседником.
— На обстоятельства, которые я не в силах изменить, — Чонгук с ней честен, за что Вива его поблагодарила.
Более беспомощным Чонгук себя не ощущал. Он привык выполнять своё предназначение — контролировать войны. Но уследить за Тэхёном, с которым вместе живёт дольше, чем память мира, не в состоянии. Именно сейчас, когда Тэхён считает себя человеком, Чонгук не в силах что-либо изменить. Откуда в человеке нерушимая настойчивость? Чонгук нашёл один ответ: время жизни людей слишком скоротечно, поэтому они делают всё возможное и невозможное, чтобы добиться заданной цели.
— Ведьма обманула императора и его супругу, — Вива опустилась в воду до подбородка и с опаской наблюдала за Чонгуком. — Кто её за это осудит? Вы бы искали Тэхёна. Если бы не нашли, вернулись бы в иной мир. Если бы Тэхён вас принялся искать, много бы людей умерло, — она отплыла назад и добавила: — Ведьма не сказала ни императору, ни императрице, кто Тэхён.
Чонгук махнул рукой. Бесполезно продолжать разговор, потому что каждый стал жертвой обстоятельств. Ведьма не позволила себе разъединить Чонгука и Тэхёна, поэтому солгала, сказав императору, что первый призыв не удался. Если бы правители узнали, кто Тэхён, скорее всего, Чонгук бы не родился. Зачем воевать и побеждать, если с помощью Смерти можно сразу убить вражеского лидера? Ведьма оказалась не из трусливого десятка, призывая Тэхёна, а то, что он и Чонгук — братья — последствие спешки. Не найти женщину, которая согласилась бы родить Тэхёна, поэтому ведьма решила проблему своим методом.
— Что вы намерены делать? — аккуратно поинтересовалась Вива, и по её волосам на поверхности воды промчалась водомерка. — Вы же в любой момент можете покинуть мир людей и отправиться в свой, однако почему-то всё ещё водитесь с отрядом. Берите Тэхёна и уходите домой, а воины сами доберутся в Афатерим.
Взгляд Чонгука упёрся Виве промеж глаз. Глупая нимфа не понимает внутреннее состояние Чонгука, поэтому людские проблемы ей чужды. А у Чонгука как раз проблемы человека, и первая в списке — Тэхён. Чонгук его одновременно боится и желает. Отвратительно чувство из смеси предпочтений мозга и сердца давят на совесть. Чонгук постепенно начинает понимать Юнги и удивился, что рыцарь всё ещё жив. Если бы Чонгук много лет терпел внутренние разногласия, давно бы вернулся к Матери, а Юнги терпит, потому что надеется на разрешение конфликта. Но Тэхён — не случайный половой партнёр. Чонгук знает хитрые его уловки, его тело, губы, поцелуи и стоны — всё, что доводит Чонгука до безумия. Невозможно стереть память, и Чонгук завидует Тэхёну, который воспринимает ситуацию намного проще.
— Я не хочу возвращаться в мир людей, — Чонгук поставил руки в боки и только заметил, что не хватает одной перчатки, — поэтому должен довести Афатерим до следующего правителя. Уйти сейчас — разжечь конфликт между Ирель и Афатерим, а это значит, что начнётся война и мне придётся вернуться.
Вива приподнялась из воды, задала наводящие вопросы и узнала, что Чонгук вернётся в за́мок и найдёт ближайшего родственника, который возглавит империю. Императрица в свои годы не в состоянии родить, а ребёнок служанки исключался из-за неблагородной крови крестьян. Благо, родственников у императора среди аристократов предостаточно, поэтому выбор огромен.
— А Тэхён? — выходила на берег Вива. — Он — ваш брат. А характер у него настолько скверный, что лишь пьяный Чимин способен этого не замечать. Да, Тэхён безобидный, пока ситуация касается людей. Но затрагивать то, что принадлежит ему, даже врагу не посоветуешь, — она подошла к Чонгуку, вода стекла с её одежды и волос, и Чонгук в глазах нимфы увидел холодность к Тэхёну. — У Тэхёна нет правил, исключений, уточнений и закономерности. Он везде: в счастье, горе, отдыхе, работе, печали, удовольствии, молодости, старости, младенчестве, болезни. Он всюду, и от него не сбежать. Всё живое умирает при разных обстоятельствах и эмоциях, и в любом возрасте. Смерть всегда рядом и забирает людей только по принципу «Пришло твоё время». Именно поэтому Тэхёна ненавидят больше, чем вас. Так что же вы сделаете сейчас, когда Тэхён в вас как никогда нуждается?
Чонгук пристально всмотрелся в неё. По зыбучей хитрости жёлтого цвета глаз видно, что ответ Вива знает, но вынуждает Чонгука думать над союзом с братом. Ей никогда не понять чувство любви, у неё нет привязанности к людям и есть полное спокойствие перед любым половым партнёром. Чтобы Вива хоть немного поняла его внутреннее состояние, Чонгук предложил ей представить, что в запасе у неё день жизни. Есть человек, готовый отдать ей свои годы, но Виве нельзя его трогать, потому что он природой предназначен для другой нимфы.
Вива задумалась и растерялась. Человек сам выбирает нимфу, с которой проводит обмен, поэтому никто не накажет Виву за проведённую ночь, однако упрёки посыплются со всех сторон и от подавляющего большинства нечисти. Природа тоже плюнет ядом, ведь ранее предупреждала, что человек занят. Вива поразмыслила и сказала, что у ситуации нет верной стороны, потому что у каждого, кто в ней задействован, свой интерес к делу. Вива, будучи вовлечённой в обмен между человеком и нимфой, выберет свою выгоду, и природа прекрасно понимает, что сама одарила нечисть особым «питанием», поэтому Вива не откажется от ужина.
— Тэхёна я умею только любить, — направлялся обратно к повозке Чонгук. — Моё сердце не способно принять другое чувство к нему. Мы изначально не рождались братьями, не звались друзьями и не расставались. Если сейчас я заставлю его думать обо мне, как о брате, он научится относиться ко мне с равнодушием, — вспоминая недавний разговор со своим последователем, Чонгук тихо и со смирением в голосе добавил: — Чимин сказал, что лучший подарок для Тэхёна — это я.
Вива, цепляясь за смену темы разговора, напомнила, что Чимин жив, поэтому ещё не поздно вернуться в лагерь магютов и забрать Юнги и парня. Чонгук отрицательно замотал головой и повторил, что исключений никому не делает. Задача отряда — забрать Тэхёна у Хвана. Дальнейшие сражения — битва за свою жизнь каждого воина. Если Чимин решил, что его жизнь дешевле Юнги, пусть спасает рыцаря. Если Юнги бросил отряд и помчался платить Чимину той же монетой, значит, пусть оба не жалуются на своё положение в плену.
— Почему ты озабочена Чимином? — прямо спросил Чонгук и остановился возле повозки.
Вива пожала плечами. У неё нет весомого ответа, а правда слишком наивна и смешна. Долгие наблюдения за парнем привели Виву к выводу: Чимин уютный. Он напоминает ей её Родину, которая то шумит макушками деревьев, то замолкает в штиль, то сгорает от небрежно упавшей искры, то противостоит сильному ветру. Внутренний мир Чимина вместительный, принимает всех охочих, а они его — нет, потому что душа у парня некрасивая: изрезанная родным отцом, обожжённая смертью брата, разорвана болью и смятая разрушенными судьбой целями. Люди не любят неудачников, а Чимину по жизни не везёт.
Чонгук понимающе кивнул и сообщил, что Вива вольна сама распоряжаться своей жизнью. Если она решит пройти весь путь с отрядом, Чонгук её не выгонит. Если же нимфа уйдёт в лес, никто её отговаривать и осуждать не посмеет.
— Чимин умрёт, когда отряд дойдёт до леса фей, — напоследок поделилась Вива и ушла дальше от людей, чтобы встретить их возле жилища ведьмы.
Чонгук бросил беглый взгляд на повозку, откуда раздавались голоса старика и Тэхёна. Не смея отвлекать врача, принц направился к воинам, чтобы дать распоряжения и проинструктировать. Они считают принца магом или колдуном, поэтому в каждом приказе слышат мистику, ритуал или заклинание, а иначе солдаты императорского двора не могут объяснить, почему битвы под руководством принца Чонгука всегда проходят легко и оканчиваются победой. Потеря Чимина и Юнги — первая на памяти воинов, из-за чего они лишний раз убедились, что нарушать приказы нельзя, иначе — плен и смерть.
Тэхён не сдвинулся с места, когда Ю примчался с лекарствами, тканью и водой. При виде раны, он посетовал на сложную судьбу Тэхёна, поклонился и сел позади парня.
— Вас часто ранят, — пробормотал Ю, осматривая молодое тело, усыпанное ссадинами.
Поясница успешно зажила, плечо — на середине пути к заживлению, а свежая рана пахнет кровью и покрылась засыхающей сукровицей. Ю оторвал кусок ткани, намочил и аккуратно приложил к порезу, бормоча, что придётся потерпеть пощипывания.
— Это странно, правда? — Тэхён ощутил, как по его спине стекает вода, а рука старика напряглась. — Меня часто ранят.
Пальцы Ю дрогнули, тряпка резко съехала по спине, и старик попросил прощения, сетуя на слабость в мышцах. Тэхён ему не поверил. Безусловно, дед старый, но спокойствие рук — главный залог успеха врача. Ю хвалят бывалые лекари, молодые — тянутся к нему в ученики, а принц для сопровождения отряда выбрал именно его. Всё указывает на обман и страх Ю. Тэхён не обвинил старика, потому что заметил ложь в глазах нескольких людей. От него скрывают что-то страшное или неприятное, и последняя битва вынудила задуматься над правдой. Тэхён помнит магютов возле реки, Виву, укутанную в зелёный шёлк, крики мужчин и движения своего тела. Оказывается, он неплохо сражается обычной косой. Удержать бы то состояние, чтобы сбежать из отряда в лагерь магютов, перебить их всех и спасти Юнги и Чимина, но Тэхён понятия не имеет, как вытащить наружу ту часть себя, которая и есть он. Тэхён не сомневается, что скрытая половина сознания чем-то подавляется. Возможно, в детстве на него наложили заклинание, чтобы убийца спал в нём и не вредил людям, но поступок родителей и боль от клейма пробудили нечто ужасное и необратимое. Если подозрения подтвердятся, Тэхён не удивится, что под кожей его брата прячется темнота.
— Ю, — внезапно обратился Тэхён, и старик замер со ступкой в руках, — среди воинов ходит слух, что император Хван затопил комнату собственной кровью.
Старик прекратил дышать, взгляд остановился на усыпанной синяками шее парня, а руки Ю задрожали. Страшно отвечать, брать ответственность за слова и ждать за них расплату. Врач молил Богов загнать в повозку Чонгука, чтобы тот сам объяснил Тэхёну сплетни.
— Спросите Бона, — попросил Ю и продолжил перетирать листья в порошок. — Мне не велено рассказывать.
— Я убил Хвана? — не унимался Тэхён, и холодный тон его голоса напугал старика.
— Я не присутствовал при драке, — горячо прошептал врач и сгорбился над ступкой.
Тэхён глубоко вдохнул, задержал дыхание и медленно выдохнул, принимая пугливость старика. Бон к отряду подлетит за чертой щита или возле хижины ведьмы, а Ю рядом, но молчит. Он боится то ли Тэхёна, то ли Чонгука, поэтому дрожит всем телом, мазь наносит неровно, видит предательскую дрожь и ему становится ещё страшнее.
Голос Чонгука приказал выдвигаться, повозка резко покачнулась и неспешно двинулась вперёд, всё больше отдаляя отряд от места последней битвы. Тэхён попросил старика либо не заниматься лечением, либо успокоиться, потому что неприятно чувствовать открытой раной дрожь. Ю принялся извиняться, и Тэхён ощутил тяжесть в груди. Он определённо устал слышать извинения, за которыми не следует изменения в поведении.
— Не надоело бить поклоны? — Тэхён немного повернул голову в сторону, чтобы Ю его слышал. — Ты же врёшь. Я должен прощать каждую твою ложь?
Врач опять попросил прощения, на что Тэхён потребовал пригласить в повозку Джухёка, раз у Ю сильный тремор рук. Через минуту парень поинтересовался:
— Самое поразительное, что боишься меня только ты, хоть к замку Хвана приезжали все. Не хочешь рассказать, что случилось в землях Нарг?
Ю со страхом в глазах отрицательно замотал головой, и Тэхён звонко рассмеялся. Его считают глухим и слепым идиотом, который не в состоянии из разговоров воинов составить общую картину событий со дня похищения. Тэхён слышал, что выпал из повозки, а возвращать его отправились Чонгук и старик Ю. Про обмен Джаён и Ю мужчины долго спорили, подозревали врача в обмане и постоянно говорили, что Ю сам не свой со дня возвращения из Нарг.
— И какое я чудовище, если ты меня боишься? — Тэхён притянул к плечам порванный плащ и повернулся к Ю, чтобы посмотреть ему в глаза.
Старик опустил голову, словно парень в каждой глубокой морщине прочтёт правду, и прошептал, что Тэхёна он не боится. Страшно перед Чонгуком, страшно испытать на себе его гнев и получить наказание за длинный язык любопытного человека. Тэхён смотрит на него с лёгким прищуром, вспоминает себя и магютов на берегу Терим, сравнивает с разговорами воинов и наставлениями Чимина. Именно пьяного последователя Бога войны ему не хватает, чтобы разобраться в себе.
— Когда Чонгук сказал, что меня любит, — с тоном разочарования заговорил Тэхён, и Ю поднял на него полный печали взгляд, — я думал, что мне будет сложно его целовать и ложиться к нему в постель. Оказалось, это так же легко, как с любым человеком, которого любишь, — Тэхён постучал пальцем по своей голове и продолжил: — Все запреты лишь в голове человека, навязанные моралью общества. Чимин живёт по своим принципам, и ты отличаешься от него тем, что не понимаешь значение слова «неизбежное». Чимин научил меня мириться с неизбежным, а ты до сих пор сопротивляешься. Если не хочешь говорить мне то, что я всё равно узнаю, просто скажи мне об этом прямо, а не ври и извиняйся.
Тэхён вытащил из мешка яблоко, вытер о плащ и отвернулся от врача, показывая дурное настроение. На хруст фрукта в повозку влетел Бон и сел на ноги Тэхёну, бормоча, что на парне скоро живого места не останется. Вытянув лапы к яблоку, горгулья сообщила, что сильно перенервничала, поэтому надо заесть стресс. Тэхён передал Бону кусок и попросил сказать, как обстановка в округе. Рассказывать толком нечего, кроме того, что Вива ушла далеко от отряда и, скорее всего, встретит его возле хижины ведьмы, потому что флакон Чимина необходимо вернуть старухе. Поскольку Чимин в плену, Вива пообещала лично передать вещь.
— Ещё я ощутил запах наргов, — Бон говорил с полным ртом, и Ю очнулся, жадно вслушиваясь в слова маленького существа. — Женщина и двое детей. Судя по запаху, им страшно.
— Где они? — встревожился Ю, подползая к Бону, и Тэхён попросил старика успокоиться, а Бон крылом указал в лес.
Если нюх горгулью не подвёл, идут нарги в одну сторону с повозкой, что показалось Бону неправильным, ведь земли Нарг в противоположной стороне, и наверняка женщина об этом знает.
— Надо ей помочь, — тревожился Ю. — Скорее всего, ей удалось выбраться из плена.
Бон напомнил ему, что Чонгук не нарушает правила во время похода, поэтому женщине придётся самой выживать в лесу, да и у отряда проблемы назревают с каждой минутой.
— Там, — Бон стал на задние лапы, передними прижал к себе кусок яблока, а пальцем правого крыла указал на удаляющийся лес, — воняет кровью. Боюсь, что Чонгуку придётся сражаться один на один с чужим гневом.
Тэхён аккуратно взял его на руки, усадил на ладонь и заглянул в его глаза, замечая печаль в чёрных озёрах. Даже горгулье не нравятся препятствия в пути, но помогать Чонгуку она отказалась. Тэхён с улыбкой пообещал выступить первым союзником принцу и сражаться с ним бок о бок, но Бон отрицательно замотал головой и попросил Тэхёна не вмешиваться, потому что Чонгук, в отличие от своего любовника, видит, когда в бою необходимо остановиться.
Болтливость горгульи сыграла на руку Тэхёну. Он не упустил шанс узнать правду, склонился к белому уху и горячо прошептал:
— Кто он?
Бон сжал лапами яблоко, потоптался на месте и посмотрел чёрными ониксами в серебро глаз Смерти, после чего прошептал:
— Он — время смерти и побед, горящая рыжим пламенем земля и кровавый горизонт. Он — голодный дикий зверь, сорвавшийся с цепи в тёмном ущелье. Он питается кровью и страхом людей, разрушает всё на своём пути и купается в любви императоров и генералов. Он — забытый людьми Бог с единственным последователем.
«Если не призвать Бога войны, Бог смерти не остановится, — в голове Тэхёна промелькнул хмельной голос Чимина. — Ему есть кого любить». Продолжая улыбаться грустному Бону и игнорируя животный страх в глазах Ю, Тэхён поощрительно погладил горгулью по мохнатой голове и пообещал не вмешиваться в дела Его Высочества, раз он такой грозный и самостоятельный. Подтверждая свои благие намерения, парень откусил яблоко и передал второй кусок Бону, предлагая вдоволь заесть стрессы и лечь спать на тёплую грудь человека.