Звёздный Ковчег

Юнги расслабленно лежит ничком на влажной траве. По нему быстро бегают трудолюбивые муравьи и останавливаются, чтобы выпить солёный пот, после чего спешно скрываются в складках грязной одежды или в волосах. Всматриваясь в темноту, мужчина не обращает внимания на насекомых, стекающие по телу крупные капли и чесотку после укусов комаров. Перед глазами взрываются яркие фейерверки, оповещая о кислородном голодании организма, и поглощаются чернотой ночи. Спать хочется больше всего на свете, а тело потяжелело и стало грузное, словно чужое. Юнги потерял счёт времени, не видит в темноте Чимина, отчего не знает, жив парень или мёртв, и мечтает в последний раз увидеть Чонгука. Перед ним Юнги не раскается в поступке и не попросит спасти его из плена, потому что не жалеет о содеянном. Он сделал то, что до сих пор считает правильным, и ему жаль, что он не видит Чимина, с которым можно поговорить. Жив или мёртв — не важно. Главное — говорить, чтобы не сойти с ума от собственных мыслей, которые с каждой минутой становятся громче и плавно переходят на внутренний крик души. Юнги сказал бы Чонгуку, как он ненавидит императорскую армию. График её службы монотонен, командиры стирают в будущем рыцаре личность и рисуют ему идеальную маску, которая отражает бесстрашие армии Афатерим. Где бы ни находился Юнги, ему запрещено быть собой, чтобы никто не увидел в нём человека. Он — боевая единица императора, его запасная жизнь и отважный воин, а остальное — удел крестьян. Со временем Юнги заметил, что у всех людей в его окружении есть свои маски, даже у Чонгука. Юнги смотрит на людей и чувствует себя участником пёстрого маскарада длинною в жизнь. Только Тэхён остаётся собой. Ему запрещали многие вещи и поступки, но он терпел, не скрывал недовольства и нагло отказывался менять свои привычки. Теперь же Чимин напомнил Юнги, что люди умом взрослеют, а телом — стареют. Скоро император прикажет сменить охрану принца, но к тому времени Юнги вовсе забудет себя, срастётся с маской и сойдёт с ума. По злой иронии судьбы Юнги не видит Чимина. Некому сказать «спасибо» за сохранение остатков разума и не от кого услышать родную речь. Успокаивает только мысль про смерть, которая выпала на участь рыцарю. В конце концов он умрёт во сне, а не от пыток и не сгорит заживо, а тихую смерть надо заслужить, и Юнги поверил, что где-то он перед Матерью отличился хорошим поступком. Возможно, стоило раньше остановиться, как время в сознании Юнги, посмотреть в лица совести и здравого рассудка и сказать себе, что никогда не поздно начать жизнь заново, без притворства и самопожертвований. Но трезвость сознания настала поздно. Утопая в поту, Юнги не выдержал натиск мыслей о прошлом и простонал: — Чимин! Имя сорвалось с его губ и повисло в духоте влажного воздуха. Писк комаров давит на виски, эхо набатом отдаётся в голове и перед глазами ломаные линии сверкают молниями. Кислорода организму катастрофически не хватает, но и глоток свежего воздуха вынудит сознание окончательно потухнуть. — Юнги? — голос Чимина звучит где-то далеко, спутанный среди комариного писка и «белого» шума в ушах. Скорее всего, начались галлюцинации, но Юнги согласился поговорить даже с ними, лишь бы остаться в сознании. Руки мужчина не чувствует, голова потяжелела, отчего шея словно окаменела, и только губы всё ещё едва шевелятся. С них вновь сорвалось короткое имя, и Юнги из последних сил прислушался, чтобы среди дыхания и гула различить слова. — Так я не один? — обрадовался Чимин. — Смотрю — темнота, вот и помалкиваю. Всё же не галлюцинация. Слишком Чимин болтливый, чтобы быть порождением задыхающегося мозга Юнги. Лязг цепи оповестил, что парень в состоянии двигаться. Наверное, Юнги действительно своё изжил, поэтому лежит, истекает по́том и ждёт смерть. На дворе глубокая ночь, магюты напились до отключки и забыли про пленников, поэтому Юнги не обнадёжил себя дожить до утра. Его поразило спокойствие на сердце. Слыша Чимина, Юнги будто дошёл до конечной цели и смиренно принимает смерть, либо, наоборот, верит, что Чимин обязательно вытащит обоих из плена. Мужчина испугался нового чувства, ведь оно означает, что, сняв привычную маску, обнажилась вся чернота личности. В какой момент он прекратил следить за дисциплиной и потерял ценные принципы, которые навязывал людям? Где-то остался Юнги, готовый к любым превратностям судьбы, а сейчас в палатке магютов лежит совсем другой человек. Юнги его не знает. Они чужие друг другу, и лишь Чимин объединяет их, словно знако́м с обоими. Одному стыдно перед парнем, а другой — воспринимает его заботу как должное. — Эта штука крепкая, — Чимин тянул пальцами ошейник, морщился и тыльной стороной ладони вытирал капли с подбородка. — Потерпи, я выкопаю палку, добуду нам кислород и освобожу тебя. Его не переубедить. Чимин считает, что ночь — его союзница, ведь магюты спят и не видят, как пленник серьёзно намерен откопать вбитый кол. Как глубоко его бы не забивали, а конец у него точно есть, поэтому некогда опускать руки. Юнги слышит тяжёлое дыхание парня, жалобы на тошноту и онемение рук. Пальцы не имеют прежней силы, и Чимин слабо расшатывает торчащий кусок дерева, не сдаётся и продолжает копать. Он не помнит своё самое короткое сражение, считает, что уснул после удара магюта в телеге, и торопит свои слабые пальцы глубже пробираться в землю. Юнги слушал его сквозь вой разочарования. В хрустальном шаре Матери-Богини мужчина увидел свою смехотворность. Видел бы его отец — убил бы. Генерал Мин отрёкся бы от родства, и его рука не дрогнула бы за секунду до удара топора, чтобы казнить Юнги. Он не воспитывал сына трусом. Мальчик мог капризничать, лениться или проспать, ему позволяли испытывать страх, смотреть с ужасом в глазах и впасть в оцепенение, но трусость генерал никогда не прощал. Он проклял бы Юнги за его мысли и чувства и сожалел бы о рождении ребёнка, хоть всю жизнь мечтал о сыне. Юнги сам себя не узнаёт, не понимает, откуда взялось желание жить. Умирать не хочется, и это естественно для человека, но Юнги для спасения ничего не делает, доверяя свою жизнь Чимину, который точно изловчится и освободит обоих. Надо встать и помочь. Даже вырванная вокруг кола трава облегчит парню задачу, но Юнги не шевелится и с выжиданием помощи рассматривает яркие круги перед глазами. Чонгук всегда обеспечивает победу воинам, поэтому без его поддержки Юнги сомневается в своих силах и ждёт, когда кто-то, как принц, выполнит задачу вместо него. Как на зло, Чимин успокаивает Юнги, напоминая, что парню предначертана смерть, поэтому императорский рыцарь точно выживет, а значит, Чимин успеет его освободить. — Не надо меня спасать, — прошептал Юнги, страхом удерживая свой трезвый разум. Он вспоминает обучение отца, и от ледяного ужаса холодеют органы. Подсознание возродило свист кнута, грубые слова генерала Мина, называющего сына по имени и фамилии, и резкую боль в теле от ударов. Отец бил хаотично, как и слова его не всегда звучали разборчиво. Юнги знал, за что его бьют, прикрывал голову руками, падал на землю и ждал, когда гнев генерала сойдёт на нет. Убегать — сделать хуже, больнее и поставить своё существование на кон перед Богами жизни и смерти. Обращение отца с кнутом такое же ловкое, как у палача, поэтому любой побег останавливался парой колец чёрной кожи вокруг руки, ноги или шеи. Ни один ученик не умер от руки генерала Мина, но Юнги всегда становилось страшно, когда кнут обвивал его шею или конечность. Ученики видели, что генерал не делает поблажек сыну, поэтому не пытались подружиться с парнем, ведь выгоды от этого нет. Воспоминания пригодились в сложную минуту. Юнги понимает только боль, иначе его не вынудить усвоить важный урок. Его к этому приучил отец, вместо общения и объяснений выбирая обучение самым коротким путём: через боль. Юнги лежал в палатке, дышал влажным воздухом и сам себя воспитывал, издеваясь над своей детской травмой и поднимая из глубин памяти моменты. Чимин не понимает состояние Юнги, беспечно обещая успеть вытащить оба кола. — Не надо меня спасать, — быстро протараторил Юнги и мысленно обозвал парня дураком, который из-за глупости слишком доверяет мужчине. — Интересно, — на ощупь разгребал землю вокруг кола Чимин, — как ты мне помешаешь? Это Юнги не учёл. В драку он не кинется, потому что едва встанет на ноги, со своей половины помещения не прогонит, не накричит и угрожать Чимину, учитывая положение обоих, бессмысленно. Юнги его не видит, сквозь мигание огней различая тёмный фон, поэтому не представляет, насколько плохое состояние парня, но слышит тяжёлое сопение и еле уловимые хрипы. Чимин не уйдёт, даже если гнать его палкой из палатки. Тогда Юнги прямо сказал, что не из героизма просит оставить его, а для самовоспитания. — О Боги! — затянул Чимин, чувствуя, как земля скапливается под ногтями и давит на пальцы. — Вот вытащу тебя, и хоть самобичеванием занимайся. Ты зануда, Юнги! И думаешь ты только о себе. Эгоист, собственник и зануда! Они никогда не найдут золотую середину общения. В сложном положении каждый тянет «одеяло» на себя и действует ради своего морального комфорта. Даже за несколько часов до смерти мужчины умудрились поссориться. Чимин бубнит старой торговкой, а Юнги пытается добыть из влаги кислород. С Чимином под боком ему не вернуть старое сознание, но раз уж им суждено умереть вместе, Юнги тихо поинтересовался: — Почему тебе нравится жить с мыслью о скорой смерти? Чимин замер на несколько секунд, всматриваясь в темноту, откуда доносится голос Юнги. Ему казалось, что о таком спрашивают сразу, как только заметят странность в поведении, но Юнги долгие дни не вмешивался в чужую жизнь и наблюдал за парнем. Наверное, обидно стало. В духоте палатки Чимин плохо ориентируется в чувствах, но точно знает, что он спокоен как никогда. Он делает то, что хочет, несмотря на учение отца и протесты Юнги. Подсознание повторяет, что попытки освободится не принесут результатов, потому что парень не успеет выкопать колья, но необходимо продолжать, чтобы лично убедиться, что сделал всё возможное. — Смерть освобождает от ответственности и правил, — медленно копал тёплую землю Чимин. — В жизни слишком много правил, а смерть их стирает. Она — высшая мера наказания, поэтому мне позволено творить бесчинства, и никто меня не накажет, потому что смерть оплатит все мои поступки. Я лезу с советами к Чонгуку, бессовестно ползаю по тебе и веду себя с Тэхёном так, будто он мне ровня. Я делаю то, за что наказывают и что я бы никогда себе не разрешил, но чувство скорой смерти позволяет мне идти на безрассудства, как сейчас. Юнги прожил достаточно долго, чтобы сомневаться в его смерти. У жизни отвратительное чувство юмора, поэтому, когда колдуны и ведьмы заглядывают ей в глаза, видят лишь малую часть судьбы человека, оставляя подробности в тени. Юнги когда-то пророчили долгую жизнь и непризнанное величие, а теперь он лежит в плену магютов и медленно умирает. Все пророчества — красивые сказки и лесть для приближённого к принцу человека. — Ты не умрёшь, — шептал Юнги. — Слишком тесно ты связан с жизнью. Она жрёт тебя, поэтому у тебя хватает дури дать отпор смерти. Чимин не согласился, ведь у смерти много лиц. Кто-то умирает по глупости, кто-то — от нелепой случайности, а некоторым уготованы страшные муки. Чимин вполне допустил, что умрёт быстро и из-за секундного импульса человека. Или же вытянется рядом с Юнги в духоте палатки. В любом случае, смерть дышит ему в затылок и приказывает остановиться, и Чимин постепенно замирает. Смерти осталось положить руку на его плечо и повернуть к себе, чтобы человек взглянул в её глаза. Голоса магютов со стороны улицы прозвучали тихо, но слух Чимина и Юнги их уловил. Парень представил, как враг увидит выкопанную яму вокруг кола и очень разгневается. Можно посмеяться с тщетных попыток пленника освободиться, но магюты говорили полушёпотом, значит, не планировали до утра приходить в палатку и шуметь. Не приди они сейчас, за несколько часов Чимин, возможно, успел бы выкопать два кола и сбежать с Юнги. Ситуация приобрела очень щекотливое положение. Парень сказал «упс» и застыл, затылком ощущая смерть. — Знаешь, Юнги, — напоследок решил высказаться Чимин, — выживает не умнейший, а находчивый. Не образование в древнее время помогло человеку создать колесо и добыть огонь, а врождённая соображалка. Юнги слабо улыбнулся. Его учёбу в императорском дворе опять унизили и выставили бесполезной для выживания. И хоть оба мужчины подыхают в одинаковых условиях, перспектив на жизнь у Чимина выше, да и благодаря его опыту Юджон с детьми живёт и здравствует на свободе. Магюты вошли с факелами и миской. Свежий воздух ворвался в палатку, и у Юнги писк в ушах перерос во множество ярких точек перед глазами. Виски сдавило, лёгкие пронзила обжигающая боль, и моментально вырвался тяжёлый кашель. Юнги схватился влажной ладонью за горло, словно пытаясь перекрыть себе дыхание, чтобы избавиться от боли. Магюты посмеялись, осветили Юнги, затем посмотрели на Чимина, который прикрыл нос и рот ладонями, постепенно привыкая к кислороду. Один дикарь забрал второй факел из руки товарища и что-то проговорил. Второй магют ему возразил, и оба с рыком о чём-то спорили. Чимин с любопытством наблюдал, а Юнги помнил, к чему приводит выпитая из миски вода. Готовиться есть траву? Но на дворе ночь, племя не собралось возле палатки для развлечений, а магюты стараются не кричать. Явно действуют без совещания всего племени, поэтому ничего путного пленников не ждёт. Вернее — одного пленника. И выбор пал на Юнги. Возможно, он показался магютам слабым или неприязнь к императорской армии поставила мужчину первым в очереди на смерть, или Чимин прав — находчивый человек интересен для наблюдения. Магют с миской в руках схватил Юнги за ошейник и приподнял, вынуждая встать на колени, чтобы ослабить натяжение кожаной полосы на шее. Желание жить открыло второе дыхание, и мужчина дёрнулся от тарелки, шумно дышал, но сил для крика не хватило. Закричать бы, чтобы проснулось племя и прибежало на разборки, однако ошейник сдавил посиневшую шею, и вместо свободного крика из горла донеслись сдавленные хрипы. Чимин на четвереньках отполз в сторону и с широко раскрытыми глазами изучал движения врага. Следовало что-то делать, потому что прошлое стальным стержнем пробило парню голову и холодом прошлось по позвоночнику. На глазах убивают старшего брата, а не Юнги. Чимин точно знает, что брат сейчас выпьет чай, и сердце навсегда остановится. Он это помнит из детства. Быть может, у молодого парня с рождения болело сердце, но отец не позволял проявлять слабость. Или же, наоборот, изнурительные тренировки подорвали здоровье, а выпитый чай — всего лишь совпадение. Второй раз пережить потерю Чимин не сможет. Его психика устала подавлять в себе невыносимую боль, а лежать в одной палатке с трупом того, к кому ненароком привязался, — заочно назваться самоубийцей. Когда умереть, есть разница только для Юнги, а Чимину, которому предрекли смерть, не важна дата. Он подполз максимально близко к дикарям, и, натягивая звенья цепи, с отчаяньем выкрикнул: — Магют! Понимают его или нет — Чимину всё равно. Он запомнил, что «магют» переводится как «моя смерть». Чимин знает только одно слово, поэтому, когда мужчины на него оглянулись, указывал на себя пальцем и повторял «магют», возложив надежды, что дикари догадаются о смысле жестов. Для более красочного объяснения парень указал пальцем на миску, затем — на себя. Кажется, магюты его поняли, грубо бросили Юнги на землю и громко рассмеялись, глядя на попытки Чимина уговорить дикарей отдать ему воду. Они что-то обсудили, опять расхохотались и подошли к Чимину. Тот посмотрел на них снизу вверх широко раскрытыми глазами, в которых читается надежда, потянулся к миске и тяжело засопел от натяжения ошейника. Возможно, магюты принесут вторую порцию пойла, однако Чимин не рискнул проверять из-за шаткого слова «возможно». Лучше выпить и сдохнуть, предоставляя Юнги шанс выжить, чем надеяться на удачу. Магют с кривой ухмылкой на улице протянул ему миску, что-то сказал, и второй дикарь поднял над ним факел. Сомнения закрались в мозг парня, и совесть задала вопрос: а если они принесли попить? Тогда получалось, что Чимин отбирает спасительную воду у Юнги. Мужчина лёг на боку, увидел, как парень грязными руками принял миску и поднёс к своим губам. Юнги необходимо кричать «магют», чтобы дикари озадачились, смеялись и начали думать, как бы использовать защиту мужчин для увлекательной игры. Это поможет выиграть время. Свежий воздух достаточно проветрил палатку, поэтому Юнги и Чимин смогут копать в четыре руки, но Юнги не помешал парню пить отраву. Разве у него отобрать миску? Морщится, давится, веселит магютов и продолжает пить. От всего сердца Юнги себя возненавидел. Он никогда себе не простит слабость, поэтому вынудил себя лежать и смотреть на Чимина. Себе Юнги пожелал, чтобы этот момент жизни приходил к нему в страшном сне каждую ночь и каждый раз, когда он решит уснуть. Чимин выпил всё, что дали магюты, подавился от горечи напитка и прикрыл тыльной стороной ладони рот, чувствуя, что его сейчас стошнит. На вкус — хуже крепкого настоя полыни. На запах — обыкновенные помои. Миска выпала из руки, парень сжал челюсти, но желудок, устав от издевательств над собой, вытолкнул жидкость обратно. Она полилась через нос, инстинктивно Чимин открыл рот для вдоха, и со вторым приступом вода вытекла через рот. Магюты громко рассмеялись, факелы в их руках дрожали, и одни дикарь толкнул ногой Чимина в его рвоту, и парень рухнул на землю без сознания. Юнги резко закрыл глаза, когда заметил поворот стоп магюта. Лучше сделать вид, что тоже лежишь в обмороке, чем дать повод дикарям придумать новое издевательство. Нога магюта толкнула Юнги в плечо, тот легко поддался толчку и перевернулся на спину, но продолжил притворяться. Магют что-то недовольно проворчал, и жар факела постепенно удалился. Следом прекратил поступать кислород, и Юнги вновь ожидал мучительную пытку влажным воздухом. В конечном итоге настойчивость Чимина взяла вверх. Юнги его не видел, привыкая к темноте, и временно опасался звать. Да и чем он поможет? До Чимина не доползти, не дотянуться и не докричаться. Ненароком Юнги подумал, что скоро начнёт завидовать парню. Фантазия у магютов работает на пределе человеческих возможностей, поэтому дикари придумают новое развлечение, после которого Юнги сам попросит его убить. Обширнее воображения магютов только упрямство Чимина. Юнги назвал его мальчишкой и посмеялся с себя, ведь этот мальчишка оказался выносливее. Всё же не всегда опыт превосходит молодость. Физически и морально Юнги потрепался временем и работой, и спасибо за это сказать он может только себе. Над головой пронёсся сквозняк, и Юнги насторожился. Закрыв глаза, он прислушался, вспомнил развлечение палачей с жертвой и крысами и ждал, когда животное запищит или приблизится, приготавливаясь пожирать человеческое мясо. Юнги не настолько слаб, чтобы без боя отдать себя на съедение крысам, а Чимин, к сожалению, — лёгкая добыча. — Чимин! — тихо позвал парня Юнги и услышал шорох цепи. Крысы точно не смогут шуршать цепью, будто наматывая её на что-то. Магюты тихо не ходят и молча не работают. Не исключилось, что Чимин вновь сошёл с ума и пытается вырвать цепь, но на этот раз не кричит и не кидается на Юнги с намерением подраться. Юнги притих и напрягся, с ужасом слушая шорохи и возню, и его нервные клетки постепенно провоцировали мозг вырисовывать самые страшные предположения. Лязг металла усилился, затем что-то упало на траву, и шуршание становилось всё тише, после чего в палатку вновь ворвался свежий воздух. Юнги уверен, что Чимина похитили. Он не понимает, как это возможно, но шуршание, которое он слышал, очень похоже на то, когда человека волоком тащат по земле. О том, что за ним вернутся, Юнги думал всё чаще. Он сам подал голос, выдал себя и показал, что жив и уязвим. Хуже, чем магюты, только враг из цивилизации, поэтому Юнги прислушался, на слух определяя, когда кто-то вернётся. Лучше умереть от лап магютов, чем вернуться в Афатерим с позорной историей о том, как племя взяло в заложники личного охранника Его Высочества. Героическая легенда вокруг Юнги моментально почернеет, покроется трещинами и лопнет мыльным пузырём, как и красивая сказка о непобедимом рыцаре Мине. Народ поднимет на смех того, кого недавно восхвалял, и Юнги придётся тикать в соседнюю империю, лишь бы скрыться от ежеминутных оскорблений. И вновь сквозняк, от холода которого по мокрой коже пробежались мурашки. Юнги попятился в сторону, протяжно засопел и всмотрелся в темноту. Ни шагов, ни дыхания мужчина не слышит. Только пахнет чем-то цветочным, словно кто-то принёс букет полевых цветов. — Не говори, — тихая просьба громом коснулась слуха Юнги, и он подпрыгнул на месте. Голос, который мужчина слышал только раз, воскресил в памяти большую женщину из племени Нарг, её уравновешенный мудрый взгляд и обещание встретиться с Чимином. Отвратительный акцент и малый словарный запас подтвердили мысли Юнги, а сильная с огрубевшими мозолями ладонь на плече окончательно убедила мужчину в скором спасении. Он очень удивился поведению женщины, ведь ничего не сделал для её спасения. Пока в клетке Чимин сидел без сознания, Юнги в сторону Юджон не смотрел и игнорировал её присутствие, а если бросал на неё беглые взгляды, то с равнодушием в глазах. Юджон — не его должник, но всё равно её крепкая рука обхватила кол и со второй попытки вырвала его из земли. Подобрав цепь, чтобы она не тарахтела, женщина безошибочно взяла руку мужчины и потянула к ткани палатки. Если бы не цепь в её руке, Юнги выскочил бы, бежал и не оглядывался назад, спеша сбежать из лагеря. В нём бурлит адреналин, нахлынула паранойя и всё ещё не верилось в спасение. Наверное, то же ощутила Юджон, когда спрыгнула с телеги. Только её счастье в три раза сильнее, ведь рядом с ней её дети. В темноте Юнги плохо ориентируется, а Юджон отлично видит, потому что в землях Нарг ночь наступает рано, а светает — поздно. Дни короткие, работу по дому и в небольших полях выполнять необходимо, поэтому малочисленный народ трудится по вечерам и с раннего утра, отчего зрение, как у животного, привыкло к полумраку. Юджон тащила за собой Юнги, тот периодически падал от слабости тела, но женщина не разрешала отдыхать. Юнги сам рад бежать, но шорох привлечёт внимание магютов на посту, поэтому пробирались беглецы тихо и неспешно. Только при виде детей Юджон вытащила кол из цепи и отпустила её, позволяя Юнги идти самому. Дети охраняли Чимина, лежащего на земле, что-то тихо сообщили матери, и Юнги заметил на мальчишке свою рубашку. Спасение — всего лишь благодарность за одежду, и не более. Старую рубашку, пять лет назад выданную со склада во дворе замка, высоко оценила Юджон. Для Юнги это просто шитая-перешитая тряпка, а для Юджон — сохранность кожи сына. Люди слишком разные, ценности и понятия резко отличаются, но в тот момент Юнги боготворил старую рубаху и минутный порыв помочь наргам. Мужчина лишь хотел, чтобы его не обвиняли в равнодушии. Даже в ситуации, когда никто не обязан помогать, в Юнги сработала потребность не быть причиной чьего-то разочарования, и, как оказалось, впервые в жизни она пригодилась. Юджон указала пальцем вглубь леса и по возможности высказалась: — Чонгук. Юнги понял, что она указывает направление, куда отправился отряд. Множество вопросов скопилось к женщине, но языковый барьер стал причиной молчания. Юнги стремился узнать, пойдёт ли Юджон к Чонгуку вместе со спасёнными ею мужчинами, но её словарный запас не позволит понять вопрос. Женщина подняла на руки Чимина и направилась вперёд. Дети послушно шагали рядом. Им поручалось нести колья, которые нельзя выбрасывать, чтобы магюты не узнали, куда ушли пленники. Чимин на руках женщины-нарг выглядит ребёнком. Юджон выше любого «городского», а Чимин, который никогда не выделялся высоким ростом, утонул в её сильных руках. Наверняка удобно разместился и видит красочные сны. А Юнги очень хотел, чтобы парень очнулся, а не плавал в радужных грёзах. — Спасибо, — поздно спохватился Юнги, и Юджон опустила на него взгляд. — Ты за рубашку, — тихо проговорила женщина и, отворачиваясь, добавила: — Чимин за сына. Рубашка Чимина то ли не учитывается, то ли женщина спасла Юнги не из-за одежды, а потому, что он дорог Чимину. Глупо расспрашивать о причинах помощи, потому что Юджон не поймёт сложных слов, а выражаться простым языком Юнги на тот момент не мог. Он от всего сердца благодарен женщине за свободу и, не сдержав наплыв чувств, прошептал: — Если бы не ты, я бы умер дураком. Юджон считала мимику с его лица, чтобы распознать эмоции, и увидела сожаление. В ответ она только тяжело вздохнула, и Юнги подумал, что, возможно, Юджон тоже многое переосмыслила, пока сидела в клетке. В ближайшее время Юнги есть над чем подумать и что в себе менять. Но теперь перед ним встал выбор: вернуть себя прошлого или продолжить служить принцу? Методы сражений Чонгука притупляют навыки и лишают чувства страха, который помогает не только выжить, но и сострадать чужой беде. Юнги испугался, когда внезапно возложил своё спасение на Чимина, и отказывается продолжать жить за счёт чужого ресурса. В Чонгуке и Чимине он уверен, поэтому доверяет им свою жизнь, но так не может продолжаться вечно. Когда-нибудь на их месте окажется тот, кто действительно не способен помочь даже себе, и его необходимо спасти, а Юнги будет сидеть как беззащитный щенок, потому что рядом нет сильного покровителя. Такой позор мужчина не переживёт. Ему тридцать лет, и он обучен в лучшей армии государства, но неожиданно для себя оказался не приспособлен к жизни. Его приучили сражаться и прислуживать, поэтому уйти в вольные наёмники — лучшая работа. Он будет менять хозяев, выполнять временные поручения и рассчитывать исключительно на свои силы. Юнги вернётся в Афатерим и уволится. Отец придёт в ярость, но Юнги объяснит ему причину своего поступка, и генерал Мин одобрит выбор, только отправит жить в соседнюю империю, чтобы никто не узнал, кем работает бывший охранник Его Высочества. Или же отец найдёт Юнги подходящее занятие в пределах двора замка. Возможно, Юнги заменит отца — займётся тренировкой будущих рыцарей. Перспектива пугает, потому что Юнги от всего сердца боится становиться таким же, как отец. Часто в голове мужчины звучат мысли, когда генерал Мин его бьёт. Не сосчитать сколько раз Юнги лежал на песке тренировочной площадки, прижав колени к груди, терпел боль и ненавидел отца всем своим естеством. Плакать запрещалось. Заплачешь — станет больнее. Юнги не хочет, чтобы его ненавидели, не желает причинять кому-то боль, и он знает, что способен на жестокие поступки, игнорируя ненависть в глазах учеников. Его так учил отец, и больше нет примеров для подражания. Юджон резко остановилась, дети вокруг неё затрещали голосами, и Юнги резко дёрнулся. Он слишком глубоко ушёл в мысли, память заполнилась болью и отцом, в горле скопилась горечь обиды на судьбу, но Юджон и дети напомнили про редкую удачу. Наконец-то Юнги повезло, но это не его заслуга, а Чимина. Юджон присела на землю и опустила на неё парня, наблюдая за его тяжёлым пробуждением. Юнги обрадовался тихим стонам, сделал два шага назад, но Юджон что-то сказала детям, и те дружно принялись толкать Юнги дальше от товарища. Мужчина поддался слабым детским толчкам в живот, посмотрел на Чимина без эмоций и ждал, когда парень кинется в драку. Это раньше происходило, и это ждёт Юнги в ближайшие минуты. Разница лишь в том, что последний напиток магютов подействовал на Чимина через длительное время или на процесс дурмана повлияла рвота парня. Юнги отвернулся и сделал два шага вперёд, чтобы не видеть сошедшего с ума Чимина, услышал звон цепи и протяжный хрип за своей спиной, будто дикий тигр намеревался напасть на слабую жертву. По велению подсознания, которое послушно выполняло горячую просьбу Юнги, перед глазами мужчины застыла картинка из недавнего прошлого, когда Чимин добровольно выпивает жидкость из миски. На месте Чимина должен быть Юнги, но будущего рыцаря учили жертвовать жизнями других ради своей. Две противоположные личности Юнги столкнулись в его сознании, и одна из них всё же взяла вверх. Юджон держала край цепи, но не тянула на себя, чтобы не задушить парня. Дети с любопытством наблюдали, сжимая в руках колья, а Юнги не оглядывался. — Врезать бы тебе, — прошептал Юнги, — но я знаю, что на самом деле ты не хочешь меня убивать. Выспишься, тебя попустит, и мы поговорим. Он ушёл, оставив Чимина на Юджон. Женщина знакома с повадками магютов, поэтому справится с парнем, да и он заинтересован только в Юнги, а наргов игнорировал и не воспринимал как врагов. Всё же ненависть магютов к императорской армии слишком высока, поэтому они решили избавиться от рыцаря, даже если он не умрёт в поединке. Юджон подошла к Чимину, несколько секунд наблюдала, как он пытается снять ошейник, смотрит пустым взглядом в спину Юнги и сопит от желания крови, и с печалью вздохнула. Парень не простит себе смерть друга, однако он не поймёт, что убил его, потому что не вспомнит момент убийства. Юджон ударила ребром ладони Чимина по шее и подхватила его тело на руки. Больному сознанию необходим сон, а беглецам — тишина. Юджон убедилась, что Юнги не причинит вред Чимину, но всё ещё опасалась доверять ему парня, охраняла своего спасителя и следила за ним лучше, чем за детьми. Возможно, Юджон только показалось, что Чимину дорог взрослый мужчина, поэтому тщательно наблюдала за их отношениями. Взгляд у парня меняется, когда он смотрит на Юнги. Он словно берёт его под прицел с особой идеей, и это не убийство. А магют, бросая Юнги в клетку, говорил своему собрату, что мужчина бежал за лошадью, чтобы спасти Чимина. Юджон тогда подумала, что между парнем и Юнги больше, чем дружба. Друг выждал бы время и выкрал бы Чимина из плена, как это сделала Юджон, но Юнги полоумно бежал за лошадью. Необдуманные поступки совершают родные и влюблённые люди. Женщина помнит попытку дочери остановить Минхо, и себя, бегущую за магютом, чтобы отобрать детей. Юнги похож на брата Чимина, но поведение Чимина нетипично для родственных уз. Путаясь в догадках и мыслях, Юджон предпочла продолжить наблюдение за людьми или попытаться подобрать слова, чтобы задать вопрос. — Сколько тебе лет? — Юнги оглянулся на женщину, затем переспросил: — Твой год? «Да сколько же ей лет?» — терялся в догадках Юнги, замечая на себе потерянный взгляд женщины. Мало того, что Юджон похожа на мужчину, так ещё возраст не разобрать. Возможно, по меркам наргов она красивая, но для Юнги они все на одно лицо: круглолицые, массивные, широконосые и тонкогубые. Иной раз кажется, что в народе нет разделения на мужчин и женщин, потому что одежду носят одинаковую, стричь волосы или нет — дело каждого, а работа для всех одна. Есть ли у них понятие красоты? Или им нет разницы, как выглядит человек, с которым жить рядом до конца дней? Юджон что-то сказала сыну, тот пробежал вперёд Юнги, остановился и, прижимая локтем кол, с улыбкой принялся показывать пальцы. Юнги всмотрелся в него, досчитал до девятнадцати и поблагодарил ребёнка за помощь. Оказывается, Юджон младше Чимина на год, а на вид ей может быть как двадцать, так и тридцать лет. Юнги абсолютно не разбирается в наргах. — Брат? — вопрос прозвучал в спину Юнги. Мужчина сначала сомневался, что слово сказано на его языке, но оглянулся и увидел кивок Юджон на Чимина. — Нет, — Юнги почему-то улыбнулся и отвернулся. — Друг. Приятно зваться родственником Чимина. Парень грезит братом, потянулся к Юнги из-за возраста рыцаря и спасал его с мыслью об умершем человеке. Юнги никогда бы не подумал, что ему придётся за свою жизнь отчасти благодарить мертвеца. Да и нельзя Юнги называть себя другом Чимина, потому что они слишком разные и в то же время понимают друг друга. Их характеры как небо и земля, но привычки очень похожи, потому что воспитывались почти идентично. Будущий рыцарь императорской армии и оборванец из глухой деревни выросли под чутким руководством отцов-фанатиков. Пока Юнги сидел в плену магютов, думал про обоих. Отца Чимина он никогда не встречал, но пришлось его вообразить, и Юнги лишний раз убедился, что подсознание парня прячет не меньшую чернь детских воспоминаний, чем хранится у него самого. Обе тёмные стороны надо подружить раньше, чем напрашиваться в друзья к Чимину. Юнги оглянулся. Юджон несёт парня на руках, возле неё спокойно идут послушные дети и ответственно держат колья. Минхо прислушивается к округе, оглядывается и строит из себя грозного воина, как это в детстве делали Юнги и Чимин. Его сестра только проявляет любопытство к незнакомой местности, ознакомляясь с миром, который никогда не видела. Отсутствие снега её интересует больше всего, поэтому девочка постоянно осматривается и проверяет на ощупь листья и деревья. Вопросы оба ребёнка не задают, идут молча и не отстают от матери, показывая воспитанность и послушание. Точную дорогу или место, где они находятся, никто из них не знает. Нарги не покидают свои земли, а Юнги ориентируется по памяти. Чтобы не заблудиться и идти в направлении отряда, мужчина мысленно обратился за помощью к Чонгуку. Чонгук его услышал и сжал кулак на правой руке. Юнги успеет ночью прийти к своему господину, потому что положение отряда незавидное: воины застряли на одном месте. Они прошли щит ведьмы, направились прямо по следам торговых телег и прибыли к старому деревянному дому, какой рисуют в детских сказках, чтобы навести страх не только на детей, но и напрячь взрослый мозг. Косая крыша ремонтировалась десятки раз, сверху неаккуратно торчит солома, а над небольшой дверью висят пучки сушёных трав и цветов. Издали видно — хижина ведьмы. Дверь старуха не открывает, матерными словами гонит всех, кто приближается к дому на пятнадцать шагов, и с тоном угрозы советует не касаться дома, если кому-то дорога жизнь. Чонгук кричал ей, что снесёт её избушку, если ведьма не пустит гостей, но старушка засмеялась и согласилась на снос, только щит пропадёт и все желающие люди толпой направятся в Афатерим. Агрессивно бабушка настроилась против Бона и Вивы: ругалась, прогоняла и обидно обзывалась. В итоге отряд застопорился на одном месте. После пары часов бесполезных уговоров со стороны воинов и Чонгука, Его Высочество приказал разбить лагерь. Пока рыцари суетились с установкой палаток, Тэхён ушёл купаться, а Чонгук ждал возвращения Юнги. Ведьма разозлила Чонгука, и он бы спалил её шалаш, если бы не охрана торгового пути. Старуха знает всех торговцев, пропустит каждого, а воинствующие группы должны платить кровью. Нечисть свободно захаживает к ведьме, а вход магютам ограничен, что вполне устраивает Чонгука, поэтому он решил немного потерпеть и дождаться, когда у старой и сварливой дамы сменится настроение. Бон подлетел к сидящему на земле Чонгуку, сел ему на плечо и полез под волосы в поисках тепла, темноты и спокойствия. На спине принца под волнами густых волос уютно, как в гнезде. Повиснув на когтях, Бон сладко вздохнул и протяжно затянул: — Как же он воняет, Ваше Высочество. Мои вкусовые рецепторы дали сбой, даже яблоко на вкус как земля. Ночной ветер поднял палатки, воины выругались, но ткань поймали. Горгулья не переживает по поводу сквозняков: волосы Его Высочества останутся в покое и сохранят под собой тепло. — Юнги? — угадал Чонгук, и Бон проворчал, что вся пыль в душе и сердце рыцаря вырвалась наружу и превратилась в его серую ауру, словно кольца Сатурна. Ранее, когда ведьма обозвала горгулью летучей мышью, Бон обиделся и летал в округе, чтобы проветрить горячую голову. На обратном пути он ощутил запах Юнги и увидел его в лесу в обществе интересной компании. — Чимин почти умер, — тихо проговорил Бон, сообщая то, что слышать должен только принц. — Он молодой и дурной, но ведь его таким сделал отец. Почему дети расплачиваются за грехи родителей? — он притих, но, не слыша ответ, продолжил: — Господин Чон, мне жаль пыльного рыцаря. Он столько лет загнивал внутри себя, а теперь ему суждено в короткие сроки наверстать упущенную жизнь. Разрешите мне остаться с ним? Чонгук удивился просьбе. Меньше всего он ожидал, что свободолюбивая горгулья попросится сопроводить Юнги. Возможно, молчаливость человека притянула к себе болтливость Бона, или горгулья от всего маленького сердца потянулась помочь рыцарю в сложную для него минуту. Когда Бон сказал, что с Юнги рядом идут нарги, Чонгук приказал воинам установить дополнительную палатку и разжечь в ней лампы. Гостей следует встретить с почестями и узнать, зачем они помогли Юнги и Чимину. Нарги покидают свою землю только для встречи с торговцами, а молодая женщина рискнула жизнями детей, чтобы спасти помощников Чонгука и вернуть ему их. Чонгук добрый жест не оценит, потому что пропажа пленников бросит тень подозрений на отряд, а значит, атака магютов неизбежна. Бон принюхался, не высовывая голову из-за волос. Среди ароматов хвои, цветов и масел усиливался запах пепла и сырости. Горгулья почесала нос и уткнулась им в чёрно-красную ткань, вдыхая запах раскалённой стали, густой крови и огня. Как и полагается братьям, между Тэхёном и Чонгуком есть общие черты, которые Бон различает в виде запахов. Тэхён — неотъемлемая часть Чонгука, неотделимый его центр и душа войны. Ни один Бог не даёт столько воли Тэхёну, сколько предоставляет Чонгук. И ни один Бог не властен над Чонгуком, потому что война приходит из прихоти человека, людских амбиций и жажды власти. Им нет конца, как и не окончится исторический бег по кругу человечества. Чонгук всегда возвращается, призванный улыбками королей, звоном монет и блеском оружия армии. Но люди забывают, что Тэхён стоит рядом с Чонгуком. Не позади и не впереди, а рядом, и остановить его под силу только Чонгуку. Пехота или короли — для двух Богов равноценные пешки, и в конце битвы должен остаться один победитель, но избирается он не по справедливости, потому что на войне её нет. Запах Тэхёна усилился, и Бон определил, что идёт парень к ведьме. Старуха точно чувствует его приближение, потому что регулярно преподносит откуп смерти, лишь бы топтать землю и дышать полной грудью. Теперь смерть приблизилась слишком близко и встала в нескольких метрах от дома. Постучится — ведьма обязана открыть. Она знает правила, поэтому, когда Тэхён сделал ещё шаг вперёд, истошно крикнула: — Не подходи! Тэхён от неожиданности крепче сжал в руках плащ. Бабка орёт будто дом у неё горит. Её силуэт, освещённый жёлтым светом свечей, мелькнул в окне, и парень попросил хозяйку выйти. Та отправила его обратно к отряду. Тэхён обречённо вздохнул, закинул плащ на плечо и туже затянул пояс белого халата, в кармане которого тихо стукнулись друг о друга медальон и флакон. Сдаваться перед глубоко пожилым человеком Тэхён не намеревается, поэтому сделал шаг к деревянной двери, и старуха вовсе заверещала, пугая в лесу нечисть. Вива выглянула из-за дерева и прошептала, что смерть всех поймает, ведь игра в «салочки» — её любимая. Ведьма ощущает внутреннюю истерию, смешанную с обычным человеческим страхом, который давно не испытывала. Вива в воздухе чувствует дрожь старого тела, горячее сбивчивое дыхание и слышит скрип длинных ногтей о деревянный стол. — Госпожа хозяйка! — звала смерть с улицы, и ведьма метнулась к порогу. Подперев дверь худым плечом, старуха вновь прогнала парня и сползла к полу, прислушиваясь ко всем органам чувств. Страшно умирать, но до ужаса невыносимо — смотреть в глаза смерти. — Выгляните на две минуты, госпожа колдунья! — Тэхён в ночи настойчиво зазывал к себе ведьму, вытягивая из неё последние нервы. Он подошёл ближе, не понимая, почему Бон не смог подлететь к засохшим пучкам сине-зелёных цветов, и заглянул в окно, после чего ведьма поползла к стене. Смерть — самый страшный монстр земной жизни. Её боятся в тысячах лиц, видят в десятках кошмарных снах и обходят стороной в сотнях мест. Ведьма села под подоконник, прижала острые колени к груди и дрожала после каждого слова «хозяйка», сказанного приятным и немного певчим голосом парня. Этот голос означает, что настал час платить по счетам за долгую жизнь. — Хозяюшка! — Тэхён постучал в мутное стекло, и сердце ведьмы на пару секунд замерло. — Мне необходимо отдать вам безделушку от Чимина! — Пусть Чимин сам приходит! — голос ведьмы исказился до неузнаваемости. Она откашлялась, кашель получился сиплый, рваный и с шумным вдохом. Слух Тэхёна уловил страх ведьмы, парень заглянул в старую хижину сквозь оконное стекло и в свете единственной лучины в руках ведьмы увидел возле подоконника белую тонкую гульку на женской макушке. — Сдалась ты мне, развалина, — буркнул Тэхён, просверлив взглядом редкие волосы старухи. — Мне только флакон отдать надо. Ведьма, не поднимая взгляд, вновь попросила, чтобы Чимин лично принёс вещь, а не посыльных присылал, особенно Тэхёна. — В последнее время я такой обидчивый, — ложно с досадой затянул Тэхён и подошёл к двери. — Открывай! Он постучал, и ведьма вскрикнула от ужаса и холода на сердце при каждом глухом ударе. Открыть дверь смерти придётся. Она всё равно войдёт, но знак вежливости — ответная любезность на её стук. Говорят, это проверка на силу духа. Магюты сами тянутся к смерти, императорские воины борются за жизнь, а ведьма оказалась слишком слаба перед стоящим за дверью Тэхёном. Сердце женщины рвалось в клочья от голоса парня, но она подползла к двери и лихорадочно посмотрела на тяжёлый засов. Из-за пелены слёз она не видела, куда тянет руку, тихо всхлипывала и проклинала себя за рождение Тэхёна. Сама же своими руками урезала себе жизнь, поэтому плакать можно лишь над своей жадностью, которая толкнула согласится на условия императора и императрицы. Какой теперь толк от золотых монет, отданных императором, если смерть не интересуется материальными благами? Ей сложно найти подходящий подарок, потому что у смерти нет понятия «земные ценности». Она живёт в другом мире, где свои, непонятные человеку, приоритеты. Ведьме нечего предложить Тэхёну. Слуги Смерти примут откуп в виде жизни другого человека, но Смерть всегда забирает людей строго по списку. Заливаясь слезами, ведьма ощупала костлявыми пальцами железку, сдвинула засов и поползла в сторону. Проклиная себя за отданный Чимину флакон, старуха толкнула ногой дверь и со страхом всмотрелась в порог, дожидаясь Тэхёна. За минуту, которая потребовалась ведьме, чтобы пережить сотню эмоций, она вспомнила молитвы ко всем Богам, но ни один не отозвался, чтобы помочь битому морщинами человеку. Ведьма встрепенулась, на середине оборвала горячий шёпот молитвы и подняла взгляд выше. Дверь по-прежнему приоткрыта и тихо скрипит под давлением сквозняка. Гость не спешит входить, и ведьма медленно встала на четвереньки. В лесу доносились голоса запоздалых птиц, щебет голодных птенцов и редкие разговоры воинов. Женщина выглянула на улицу и не увидела за порогом охочих к ней зайти. Смерть пошутила над ведьмой, вынудив вспомнить, что, подарив земную жизнь Богам, она тем самым не сделала им одолжение. Не лезла бы в жизни Тэхёна и Чонгука, не заинтересовала бы их своей. Она убедилась, что ей под силу призвать Богов и переселить их дух в чрево земной женщины, но какой от этого толк, если теперь обе сущности метят глаз на ведьму? Только четверть века старуха прожила в спокойствии, а могла бы остаться без золота императора, но совершенно незамеченной для Тэхёна и Чонгука. И если Чонгуку интересна только сила ведьмы, то Тэхёну — её жизнь. А всё из-за жадности и флакона. Ведьма всего лишь хотела контролировать передвижение принца, поэтому дала задание Чимину, чтобы узнать от него новости, а получилось, что пригнала к себе саму Смерть. — Дура! — от отчаянья обозвала себя старая женщина и спешно закрыла дверь. Тэхён оглянулся возле палатки, но в темноте не увидел дом старухи. Парню интересно посмотреть на ведьму. Говорить с уверенностью, что не причинит ей вред, Тэхён не рискнёт, вспоминая странное состояние и мёртвых магютов. Ему бы научится входить в это состояние и контролировать его, но, сколько бы ни пытался, все старания не увенчались успехом, а спрашивать Чонгука не решился, чтобы Его Высочество не узнал правду. Когда он вошёл в палатку, недовольно фыркнул от жара горящих чаш с запахом масла. Кинув плащ на сундук, парень собрал волосы в ладони и отжал воду. Из-за влаги намок халат, Тэхён осмотрелся в поисках своих вещей, чтобы переодеться, и в палатку робко заглянул Бон. Стоя на земле, он отодвинул угол ткани и наблюдал за Тэхёном, проверяя его настроение. Спокойствие движений парня придало горгулье храбрости, и она попросилась войти. — Его Высочество ушёл к Терим, — заговорило существо и сделало несколько неуверенных шагов вперёд. — Не хочу тревожить его мысли. — Тебе скучно? — поинтересовался Тэхён и присел возле него, после чего Бон подлетел к его коленям. — Посмотри на звёзды. Небо сегодня ночью небывало чистое, а звёзды — яркие. Бон кивнул, выдерживая молчание. Тэхён плавно переходил на тему тела Чонгука, сравнивая его со звёздным небом, а Бон отказался говорить правду. Тэхёна это расстроило, но горгулью не осуждал, потому что она избегает гнева Чонгука, поэтому боится сболтнуть лишнюю информацию. — Почему ты со мной общаешься? — Тэхён поднял Бона на руки и осторожно усадил на свой плащ. — Тебе разве не страшно? Ведьма меня прогоняет, а ты — сам ко мне пришёл. Бон задними лапами потоптался на белой ткани и заглянул Тэхёну в глаза, различая на их светлом фоне рыжий свет пламени. Ответ горгульи прост: все боятся смерти. Бон — не исключение. Он тоже хочет жить, однако Тэхён не отбирает жизни из прихоти, а горгулья уверена, что её время смерти ещё не настало. Она это почувствовала всем дрожащим сердцем, когда Тэхён лично прикрыл Бона от меча Чонгука, прижимая к своей груди. — Послушай, Тэхён, — Бон вскарабкался на его ладонь, воровато осмотрелся и приблизился к его лицу, — ты спас меня от смерти. Ты — единственный, кто способен повлиять на Чонгука, поэтому будущее отряда отчасти лежит на тебе. — Я бы с радостью помог, — Тэхён опустил его к земле и погладил между ушей, — но я не знаю, как помочь во время сражения. Бон направился к выходу, затем прижал уши к голове и оглянулся. Тэхён всё ещё сидит, словно чувствует, что горгулья молча не уйдёт. С любопытством всматриваясь в зверушку, парень слегка улыбнулся, показывая, что не настроен враждебно к чудному созданию вулкана. Бон вернулся к нему, высоко задрал голову и осторожно, подбирая слова, проговорил: — Война стирает понятие о добре и зле, позволяя творить зло во имя добра, которого не существует. В том и беда людей, что во время войны нет одной истины, за которую стóит сражаться. Истина у каждого своя, но отстаивают её мечом и огнём. Ты нужен в это время, чтобы стать самой гнусной стороной Чонгука. Ты — причина для проклятий миллиона матерей и жён. Ты — изнанка войны. И тобой война в конечном итоге определяет победителя. Тэхён, ты — оружие. Зачем тебе что-то знать о битве, если ты — её часть? Ты уже там, когда сражение идёт на смерть, — он опустил хвост и голову, побрёл к выходу и буркнул напоследок: — Я тебе ничего не говорил. Тэхён проводил его взглядом. Когда белый кончик хвоста скрылся за тканью палатки, парень встал на ноги и прошёлся к постели, размышляя над новой информацией. Где-то глубоко в подсознании есть настоящий Тэхён с памятью о прошлом. Можно вытащить его наружу, стать самим собой, и положение в мире людей станет на свои места. Тэхён увидит свою истинную натуру, начнёт ориентироваться в любых ситуациях и даст отпор врагам. Или же остаться в нынешнем состоянии, не вредить людям и позволить Чонгуку о себе заботиться? Тэхён выбрал бы спокойствие, но воспоминания про убитых магютов не дают покоя. Он хочет вернуть себя, чтобы рядом с Чонгуком находился настоящий Тэхён, которого Чонгук помнит долгие тысячелетия. Надо всего лишь стать собой, но, видимо, это слишком сложно, а Чонгук противится помогать, потому что они братья. Тэхёну это не нравится, ведь он не хочет делить Чонгука ни с людьми, ни с троном. Император и императрица отобрали у Тэхёна двадцать пять лет жизни и память. Тэхён прожил совершенно чужую жизнь, выполнял людские команды, подчинялся и слушал ложь. Так не может продолжаться, и Тэхён намерен отобрать у людей всё, что принадлежит ему. Когда в палатку вошёл Чонгук, Тэхён оглянулся и окинул быстрым взглядом непривычного брата. Его одежда мокрая, но он всё равно надел плащ, чтобы скрыть большую часть тела. Тэхён никогда не видел его голым, но, кажется, его тело сложно отличить от человеческого. — О чём думаешь? — Чонгук положил на сундук вещи рядом с одеждой Тэхёна и подошёл к парню ближе, замечая задумчивый взгляд и нахмуренные белоснежные брови. С таким видом только военные стратегии строить, а не готовиться ко сну. В военные дела Тэхён никогда не влезает, поэтому его мысли заняты чем-то личным и очень важным. Чонгук предположил бы, что это волнение за Чимина и Юнги, однако в последнее время Тэхён непредсказуемый, поэтому лучше не ломать мозг пустыми догадками. — Думаю, что я слишком беспечный, — Тэхён повернулся к нему, чтобы не упустить реакцию на слова. — Когда я вспомню себя, то смогу продолжить жить полноценно. Чонгук остался спокоен. Тэхён находится в болтливом обществе, по натуре он наблюдательный, а сопоставить увиденное и услышанное ему не составит труда. Да и после нападения магютов он проснулся сам не свой, поэтому Чонгук допустил, что парень запомнил сражение. Бон — борец за правду, и способен прозрачно намекать на неё, а Тэхён одинаково готов слушать людей, нечисть или существ. При свете огня чаш Тэхён выглядит белой простынёй, только выражение лица приобрело расслабленные черты, и взгляд не отводился от брата. Тэхён мысленно раздевает его, представляя тело родственника, который провоцирует приятное напряжение в мышцах. От взгляда парня Чонгуку стало не по себе, и он попытался отойти в сторону, но повсюду натыкался на вещи. Тэхён всегда проявлял пошлость и открыто демонстрировал свои желания, и даже без памяти о прошлом он продолжает смотреть на Чонгука как дикий зверь на раненую жертву. Под пристальным взглядом Чонгук ощутил себя голым, невольно коснулся кончиками пальцев шнуровки плаща, проверяя её целостность, и бегло посмотрел на Тэхёна. Кажется, мысленно он его уже насилует. Поедающий взгляд медленно скользнул от стоп брата к бледному колену, словно поднимая чёрные полы плаща, пополз выше и замер на уровне паха, отчего Чонгук откашлялся в кулак и отвернулся. Дыхание участилось, а волнение дрожью коснулось пальцев. Чонгук проигрывает Тэхёну. Моральные принципы остались за палаткой, и Чонгук мысленно позвал их войти, потому что сам не покинет тесное полутёмное пространство, в котором не скрыться от развратного взгляда Тэхёна. — Думаю, — резко заговорил Тэхён, и от внутреннего напряжения Чонгук дёрнулся, после чего холод прошёлся от затылка к пояснице, — если я вспомню себя, продолжу любить тебя как прежде и мечтать с тобой наравне. Я же всегда тебя любил? Он знает, что ответ «да». Чимин Богом войны все уши прожужжал, и Тэхён с удивлением подметил, что сейчас все тонны информации приносят пользу. Знания Чимина позволили Тэхёну чувствовать власть над Чонгуком. Никто не покинет палатку, пока Тэхён лично не убедится, что отобрал Чонгука у всего мира. — Пора спать, — Тэхён мило улыбнулся и с тоном настойчивости проговорил: — Раздевайся. В конечном итоге он своего добьётся. Ему не надо прикладывать усилия, чтобы соблазнить брата. Достаточно сообщить о своём желании, и Чонгук будет думать об этом, страдать от фантазии и сильного вожделения. Все его мысли заполнятся Тэхёном, как сейчас, когда взгляд серых глаз очерчивает плавный контур губ признанного принца, а память Чонгуку напомнила, какой же Тэхён в постели ненасытный. Он обожает Чонгука целиком, от макушки до пят, он способен выцеловывать его и обсасывать до яркого оргазма, а потом отдать себя ему на ублажение. Он тает под его лаской, пальцами руководит Чонгуком, указывая куда целовать, а Чонгук знает, как это сделать, чтобы получить доступ к горячему телу. Чонгуку необходимо только одно тело, и он слишком слаб перед ним. Прикусив губу от желания в бессилии расплакаться, он почувствовал себя не наследным принцем, а прошлым собой, который долгое время искал Тэхёна и наконец нашёл, но не в состоянии его коснуться. Они братья и не должны знать вкус поцелуев друг друга, однако попробовали больше, чем невинные касания губ. Потянув конец шнурка, Чонгук не смотрел на Тэхёна, чтобы не видеть одичавший взгляд победителя. Тэхён медленно добивается первой ночи, а после каждого движения пальцев, переплетённых с тугим шнурком, Чонгук испытывает возбуждение. Стыдно его показывать родному брату, поэтому, вытянув тёмный шнурок, Чонгук опускает руки, не расстёгивая нижние пуговицы и не скидывая плащ с плеч. Не поднимая взгляд, он с колким возбуждением ждёт следующий приказ. Тэхён подошёл слишком близко. Чонгуку казалось, что даже плащ не в состоянии скрыть возбуждение, и Тэхён его заметил. — Дай руку, — тихая просьба парня моментально выполнилась, и ладонь без линий приподнялась на уровень живота. — Выше. Чонгук вновь повиновался и посмотрел на Тэхёна, проверяя, правильно ли он понял приказ. Рука с подрагивающими от волнения пальцами замерла на уровне подбородка, и Тэхён приоткрыл рот, после чего медленно коснулся губами кончика указательного пальца и плавно погрузил его в рот. Палец дрогнул, плотно сжался губами, и язык очертил вокруг него узор, при этом глаза Тэхёна пристально всматривались в угольную черноту глаз Чонгука, наслаждаясь их замешательством. Неспешные движения головой ассоциируются у Чонгука с пошлостью, на которую способен Тэхён. Бёдра Чонгука напряглись, взгляд приковался к алым губам, а кожа на пальце горит от их тугого кольца. Рука потянулась к белому халату, чтобы приоткрыть тайну тела брата, ладонь легла на бледную шею и плавно двигалась в сторону, оголяя сначала ключицу, затем — светлое плечо. Халат небрежно упал к локтю, и Тэхён присел, а Чонгук так и остался стоять с приподнятой рукой, влажный указательный палец на которой моментально охладил воздух палатки. Пуговицы плаща расстёгивались от резких движений рук Тэхёна, Чонгук волновался, позволяя брату получить первый сексуальный опыт. Невольно подумалось, что Тэхён вспомнил прошлое, потому что его движения уверены, и через пару секунд он рывком стащил плащ с Чонгука и лицом приблизился к его члену. Ни стыда, ни робости Тэхён не испытывает, положил твёрдую плоть в рот и окутал её влагой и теплом, окончательно расслабляя Чонгука. Его рука двигалась от основания к головке, в такт движениям головы, а язык витиеватыми кольцами ласкал изнутри напряжённый орган. Чонгук опустил взгляд, наблюдая за волнами белых волос на гладкой спине и едва дышал, чтобы не стонать и не привлекать внимание к палатке. У него закружилась голова, непроизвольно он схватил запястье Тэхёна и остановил его руку, иначе кончит ему в рот. Тэхён отстранился и, снимая с себя халат, прошептал: — Иди ко мне. Он запрыгнул на кровать, встал на четвереньки, затем опустился грудью к простыне и пошло выгнул поясницу. Он точно знает, что необходимо Чонгуку. Пусть он не помнит себя, но интуитивно вынуждает Чонгука слушаться, потому что они хотят одного и того же. Белоснежные волосы небрежно легли на подушку, огненные языки пламени усеяли фигуру полутенью и осветили шрам на пояснице. От его вида Чонгук одурел. Клеймо фаворита разорвало последнюю здравую мысль и стёрло родственные связи, уступая место похоти и желанию. Чонгук взобрался на постель, на коленях приполз к ягодицам парня и облизал их с наслаждением, с полустоном и с жадностью, и показал своё бесстыдное стремление овладеть фаворитом. Тэхён игриво вскрикнул, повернул голову в бок, и две горячие ладони брата поднялись от поясницы к лопаткам, после чего одна рука поднялась выше и слегка сжала шёлковые волосы на макушки. Тысячи мурашек прошлись по спине парня и следом наступило долгожданное расслабление и уверенность, что брат не сбежит. Ладони вернулись обратно, и Тэхён невольно потянулся бёдрами к Чонгуку за удовольствием. Назад пути нет, и вряд ли он существовал. Чонгук снял плащ, обхватил пальцами бледные ягодицы и провёл горячим языком между ними, оставляя влажный след. Тихий стон дал понять, что любовник возбуждён. С каждым последующим движением скользкого языка, Тэхён стонал громче, едва язык касался нежной кожи, парень давил на него, требуя от Чонгука проникнуть внутрь и создать тесноту в послушном теле. Руки Чонгука ласкают без перерыва, разгоняя по спине и груди любовника приятную истому, а Тэхёну нужно ощущение силы над собой, но Чонгук настойчиво его лижет и сосёт, вынуждая заполняться желанием до краёв. Бёдра и ягодицы Тэхёна влажные от поцелуев, освещённые рыжим огнём, дразнят Чонгука, а тот не в силах остановиться, под ладонями чувствуя дрожь нетерпеливого брата. Тэхён не вынес напряжения, перевернулся на спину и ногами притянул к себе Чонгука, после чего поднял одну руку вверх. Пальцы сталкивали на пол замшевые мешочки и настойчиво искали масло, но Чонгук схватил его запястье в момент, когда ладонь сжала нужный флакон. Взгляды мужчин встретились и замерли на несколько секунд. Тэхён дышал прерывисто и ртом. Его грудная клетка поднималась, касаясь груди Чонгука, а ноги крепко сжали его бёдра, не выпуская из бледного плена. Тэхён прижал вторую руку к груди Чонгука и плавно провёл пальцами по соску, затем осторожно его сжал. Чонгук опустил взгляд на его шею, на стянутую плотной коркой рану и глубоко вздохнул то ли от сильного сжатия соска, то ли от памяти про кровь Тэхёна. Возбуждённый до предела воспоминаниями, Чонгук выхватил из ладони прозрачный флакон и резко склонился к губам Тэхёна, после чего языком пробрался в его рот. Тонкие пальцы легли на ягодицы Чонгука и сжали их, тело плавно покачнулось и подалось вперёд, ведомое скоплением нервных рецепторов в паху. Если бы Чонгук не давил его своим телом, Тэхён сел бы сверху, добился нужного ритма и кончил, но пальцы Чонгука, скользящие между ягодицами напомнили, что прелюдия не окончена. Ему нравится, как Чонгук заботится о его комфорте, как плавно ласкает, будто массируя место, которое вскоре туго сдавит его член. Каждый стон Чонгук ловил своим ртом, смешивал его с поцелуем и слегка кусал покрасневшие губы Тэхёна, скользил пальцами всё глубже, заставляя парня извиваться и до боли в промежности хотеть первую близость. — Громче, — на ухо прошептал Чонгук и убрал свою руку, чтобы приставить член к мягкой мышце. Тэхён тихо вскрикнул, зажмурился и глубоко вдохнул. Мимолётная боль сменилась приятным спазмом, и ноги поднялись выше, коленями достигая уровня плеч Чонгука. И вновь поцелуй, но теперь жадный, с переплетением на телах рук и с резкими толчками, после которых Тэхён стонет и подставляет шею для засосов. Чонгук сдавил пальцами его поясницу, удерживая его тело на одном уровне, и ощущал под подушечками пальцев выпуклые полосы шрама. Кожа Тэхёна покрылась влагой, стоны становились протяжнее, а ладони опустились на плечи любовника. Между своих ног парень чувствовал, как двигаются мускулы брата, как его пальцы крепче сжимают поясницу, а тело целиком легло, втирая Тэхёна в постель. Чонгук полностью в него входил, резко двигался и, целуя его шею, стонал. Внезапно он ощутил прохладу, но не от ослабевшего под собой тела, а в воздухе. Дурман затмил рассудок, остановиться не хватило воли, и Чонгук повернул голову, замечая красную каплю на губе Тэхёна. Сделал ли это парень намеренно или в попытках заглушить голос, Чонгук не знал и потянулся к крови, чтобы овладеть не только плотью, но и сознанием Тэхёна. Кровь растворилась во рту, переросла в жаркий поцелуй, и Чонгук, не контролируя движения, обхватил руками Тэхёна, прижался бёдрами к его ягодицам и раскачивался взад-вперёд, ускоряясь вместе с частым сердцебиением. Тэхён стонал всё чаще, словно пытался вырваться из оков любовника, затем их стоны стали протяжнее, жар внутри их тел накалился, и оба прижались друг к другу под всплеском оргазма и с наслаждением выплёскивая сперму: один испачкал нагретые теплом друг друга тела, другой кончил в своего старшего брата. Руки Тэхёна обессиленно скользнули по спине Чонгука и упали на постель, следом опустились ноги парня, и он глубоко дышал, испытывая приятное расслабление во всём теле. Сама суть Тэхёна испытала облегчение от близости с Чонгуком и наконец-то успокоилась, зарылась в глубину сердца, скрутилось в клубок и крепко уснула. Чонгук по-прежнему принадлежит Тэхёну, его мыслями и телом, и нет никого и ничего, что способно разорвать их связь. Когда Чонгук приподнялся, чтобы лечь рядом, Тэхён обхватил ладонями его лицо и притянул к себе. Послевкусие крови во рту вынудила Чонгука не сопротивляться и подарить брату долгий и неспешный поцелуй. Он оповестил, что оба не стыдятся секса и продолжат отношения, но вдали от людей. Глупо искать у них понимания. Они закрывают глаза и уши исключительно потому, что Чонгук — наследный принц. Ему не составит труда убить всех, кто слышал их любовь, поэтому люди в палатках притворились спящими, и лишь где-то из ближайших кустов кто-то протяжно стонет. Тэхён лениво приподнялся, встал на ноги и перешагнул через Чонгука. Тот следит за ним, опустил взгляд ниже и заметил влажный блеск на коже. От ягодицы по бедру медленно стекает сперма, но Тэхён не обращает на неё внимания, наклоняясь и поднимая с пола халат. В какой-то момент, парень оглянулся на брата, о чём-то подумал и быстро оделся. — Что-то случилось? — осторожно спросил Чонгук, и Тэхён, завязывая пояс, присел возле него. Погладив пальцами его грудь, парень заметил тёмный след. Он вновь быстро исчез и с каждым движением становится всё менее заметным, пока вовсе не пропал. — Что это? — смотрел на его кожу Тэхён. — Всегда так происходит? — Не всегда, — Чонгук посмотрел на него спокойно и с терпением, чтобы не отпугивать парня, и запустил пальцы в водопад белых волос. — Я же должен как-то отличаться от людей, поэтому каждый раз человеческое тело ставит на мне метку. Тэхён указал на себя пальцем и поинтересовался своей меткой. Он предполагал, что его внешность указывает людям про опасность, и Чонгук, кивнув в подтверждение, тихо проговорил, что у Тэхёна в момент убийства красные глаза. Человек поздно понимает, что к нему пришла смерть. Она неизбежна, поэтому от Тэхёна не сбежать. А тело Чонгука реагирует только на кровь императоров и их первенцев. Чонгук это понял с помощью Тэхёна. Раньше он считал, что только его ладони — метка земной жизни. — Это звёздное небо? — спросил Тэхён, вспоминая Бона, который твердил, что нет у принца под кожей звёзд. Чонгук улыбнулся и сказал, что если Тэхёну хочется звёздного неба, то отныне тёмный след с точками будет зваться ночным ясным небом. Ответ Тэхёну не понравился. Он встал и театрально покинул палатку, бормоча, что правду не услышал. Посмотрев на небо, парень попытался найти ему похожую ассоциацию. В мыслях пролетели множество картинок, но ни одна не подошла Чонгуку. Не может он носить под кожей рассыпанное на чёрной материи пшено или сдутый одуванчик. Любой вариант выглядит бредом. Тэхён фыркнул от неудачи и направился к реке. Придётся опять мокнуть, чтобы смыть с себя масло и сперму. Время для купания подходящее: воины спят, а возбуждённая пара в кустах притихла и отправилась в постель. Где-то летает Бон, врач Ю храпит в повозке, а Вива наверняка растворилась в тишине леса. Тэхён быстрым шагом пошёл к реке, по пути окинул хмурым взглядом хижину ведьмы и утром задумал навестить непреклонную женщину. Отряд не может ждать, когда ведьма соизволит забрать флакон, а обещание перед Чимином необходимо исполнить. Если ведьма продолжит сопротивляться, Тэхён разобьёт ей камнем окно и закинет в дом флакон. Возле реки Тэхён снял халат, бросил под дерево и, довольно потирая ладони, спустился к воде. Безветренная ночь сулила ему спокойствие до самого утра и крепкий сон под боком Чонгука. Наконец-то он не сбежит на край постели, пытаясь доказать, что не намерен использовать фаворита для секса. Тэхён усвоил, какие между ними отношения, и благодарен за это Чимину и Бону. — Доволен? — голос Вивы ожидаем, но нежелателен. Тэхён оглянулся в поисках женщины и заметил её фигуру возле своего халата. Весь отдых испортила, ещё и любопытная, будто велика разница между сексом нечисти и людей. Да и некультурно лезть с вопросами в постель посторонних людей. — Мне не стыдно, — плыл к берегу Тэхён. — Если бы мне раньше сказали, что родственники мы только из-за человеческой безысходности, я бы два года не морочил себе голову ерундой. Вива заметила, что Тэхён больше волнуется не о себе и своей памяти, а об отношениях с Чонгуком. Замечая приподнятую бровь нимфы, Тэхён рассмеялся, пугая звонким смехом сонных букашек в траве. Виве не понять поведение парня, потому что у неё нет чувства любви. Он попытался ей объяснить, что вспомнить себя — задача, которая не зависит от сил и возможностей Тэхёна, а отношения с Чонгуком вполне доступны и без памяти. Бесконечные истории Чимина про Бога войны и упоминания о его любви дали Тэхёну уверенность в себе и толкнули сделать первый шаг навстречу укреплению отношений. Тэхён не хочет проигрывать себе прошлому, не хочет, чтобы Чонгук разочаровался в избраннике, поэтому они останутся вместе любой ценой. По крайней мере, Тэхён приложит к этому максимум усилий. — Люди зависимые друг от друга, — сделала вывод Вива, и Тэхён не стал с ней спорить, чтобы общение не переросло в научную лекцию. Нечисть живёт по своим законам, причём у каждого вида они свои. Они друг друга не понимают, а людей — подавно. Впереди лес фей-оборотней, и Вива посоветовала Тэхёну не ходить к ним в гости, если он не вспомнит себя. Феи — злые существа, которые возомнили себя вершителями людских судеб. Они видят человека насквозь, поэтому от них не утаить паршивый характер. Торговцы от рождения шулеры и обманщики, и им удалось договориться с феями про обмен: товар взамен жизни. Каждый раз маленькие падлы просят что-то новое, и продавцы вынуждены платить. С каждым годом желающих отдавать дары всё меньше, поэтому феи теряют власть, а значит, стали ещё злее. Они накинутся на Тэхёна с упрёками, а тот даже не поймёт, за что его проклинают. Если же он убьёт фей, лес станет проходным двором для всех охочих вывести магютов из леса Ирель. Если же племя расползётся по большей территории, покой нарушится на границе Ирель с Афатерим. Даже вредители полезны для империи, но Тэхён, подумав немного над словами Вивы, недоумевал: — Не проще ли выгнать из государства всех, кто причиняет вред людям? Взгляд нимфы горящей стрелой вонзился промеж глаз парня, а кулаки сжались от воспоминаний прошлого. Сдерживая наплыв гнева и чувствуя себя униженной, она спросила: — По-твоему, я — вредитель? Тэхён вылез из воды, собрал волосы в пучок и отжал воду. Без упрёков и оскорблений, он ответил «да». Вива забирает годы жизни у людей взамен своего тела, но в империях есть публичные дома, в которых любовь получают за небольшую сумму денег, тем самым пополняя казну государства и не расплачиваясь жизнью. Нимфы выходят на охоту, соблазняют людей, сокращают их остаток лет, а те тянутся вернуться к красавицам, чтобы ещё раз с ними переспать. — Таким образом без населения остаться можно, — одевался Тэхён, — и работать будет некому, потому что умрут люди молодыми. А вдруг война? Враг снесёт страну под корень и нечисть заодно. Вы, нимфы, думаете о проблемах насущных, но не зрите в будущее. Вам необходимо бродить по всему миру и собирать годы жизни во всех государствах, чтобы их населения успевали менять поколения. Для больных и отчаянных людей вы — средство быстрее умереть. Согласись, лучше закончить свою жизнь на красивой женщине, чем умирать в муках несколько дней, — он завязал пояс и улыбнулся. — Но нимфы держатся за одно место, словно только в нём проживают люди. Как бы Вива ни распыляла свой гнев, не смогла опровергнуть его слова. Нимфы не разборчивы в «еде», соблазняют людей, как молодых, так и стариков, как мужчин, так и женщин. И лесные красавицы предпочитают осесть на одном месте, чтобы не делить чужую территорию с другой нечистью. В Ирель нимф загнал Тэхён, и Виве показалось, что она нашла оправдание его поступку. — Ты сохранил людям жизнь до прихода Чонгука? — она удивилась, вспоминая затяжную войну с множеством жертв. Люди прятались в лесу, который кишел нечистью. Партизаны и диверсанты работали без выходных, поэтому люди становились их жертвами, и в придачу нечисть спешила отхватить лакомый кусок. Виве в то время казалось, что она имеет право взять выгоду от положения в стране. Численность людей стремительно сокращалось, поэтому нимфы спешили накопить большое количество жизни в запас. А потом пришёл Тэхён, и нечисть в страхе бежала в Ирель. — Откуда мне знать? — Тэхён пожал плечами и направился обратно к палатке. — Я ничего не помню. Он не понимает, о чём Вива говорит, но запоминает её упрёки, будь то суровый взгляд или колкое слово. По крупицам собирая о себе информацию, Тэхён подметил исключительно негатив, и пропало желание возвращаться к людям. Он намеревался попросить Чонгука вернуть его в другой мир, но Чимин всегда говорил, что расставание Богов никогда к добру не приводит. — Подожди! — крикнула ему в спину Вива, и Тэхён оглянулся. — Чимин и Юнги идут к отряду. Бон полетел их встречать. Сердце Тэхёна с болью сжалось от мысли, в каком состоянии друзья. Затем сердцебиение в тревоге участилось, и парень попросил указать ему направление, откуда идут Чимин и Юнги, чтобы привести их, ведь маленький Бон физически не способен помочь людям. Едва Вива ладонью показала в сторону, Тэхён галопом побежал по ночному лесу. Он радуется возвращению друзей, улыбается и старается не думать о том, что им пришлось пережить в плену. Главное, что они смогли сбежать и справились со всеми трудностями вместе. А со стороны казалось, что они никогда не подружатся, потому что живут в разных мирах. Но горе действительно сближает, и Тэхён, веря в свои предположения, мчится в темноте леса, зовёт Бона, чей слух поймает даже лёгкое колебание воздуха, и не задумывается над дорогой к отряду. Минуя деревья и кусты, Тэхён мечтал обнять Чимина и Юнги, изнурить расспросами и узнать про жизнь магютов. Чимину парень обязательно предоставит бурдюки с вином, а Юнги — позволит вдоволь спать. Утром Тэхён отведёт Чимина к бабке и останется с ним рядом от начала разговора и до конца. Тэхён помнит, что Чимину уготована смерть, поэтому лично проконтролирует, чтобы старуха не навредила его другу. Бон белым пятном маячил между деревьями, летел лениво и при виде Тэхёна задержал дыхание. Плохие новости всегда сложно говорить, а Тэхён выглядит счастливым и окрылённым от возвращения Чимина и Юнги, что даже не обратил внимания на свои босые ноги. Бон всмотрелся в ожидающего парня, и его чёрные глаза слились с темнотой ночи. Махнув передней лапой, горгулья полетела обратно. — Ваше непризнанное Высочество, — вяло затянул Бон, лавируя между деревьями, — ваши друзья не одни. «Магюты!» — моментально промелькнула мысль в голове Тэхёна. Взяли пленников и ведут к Чонгуку для переговоров. Только это бессмысленно: Чонгук не примет условия племени. Раз Чонгук не поможет Чимину и Юнги, Тэхён лично взялся за дело и в первую очередь приказал Бону показывать дорогу. Горгулья ускорилась, Тэхён побежал за ней следом, всматривался в ночь и в свете уходящей луны заметил бледные пятна. Предчувствуя неладное, парень остановился и присмотрелся к передвижению перед собой. Что-то большое, широкое и несуразное движется между деревьями, а рядом бегают ещё две серые точки. Бон смело подлетел к ночным гостям и сел на верхушку «горы». Тэхён осторожно приблизился, присмотрелся и наконец заметил, что к отряду идут не магюты. Племя не вылезает из традиционных нарядов, а люди, шедшие по ночному лесу одеты в простые рубашки и штаны. То, что бегают дети, Тэхён понял по их взгляду. У детей одинаковые глаза: чистые, невинные и наивные. Оба одеты в рубашках не по размеру и в порванных штанах. Единственный взрослый, пол которого Тэхён не определил, несёт на плечах Чимина и Юнги. Бон сел на пыльного рыцаря. Мальчишка посмотрел на Тэхёна восхищённо-заворожено, узнав в нём храброго и беспощадного воина с окровавленной косой в руках. Один против всего племени, победитель, которому нет равных, и смертоносный для любого врага человек околдовал мальчика силой и талантом, поэтому Минхо, прижимая к себе кол, поверить не мог, что вновь встретил своего кумира. Тэхён не понимает, почему ребёнок рад встрече, поэтому насторожился. Следом девочка хлопнула в ладоши и что-то шустро протараторила матери. Юджон со спокойствием наблюдала за поведением Тэхёна, затем немного повернула голову к Бону и грубым голосом что-то сказала. Тэхён не расслышал слова, но язык показался знакомым, как и речь племени Магют. — Её зовут Юджон, — Бон подлетел к Тэхёну и присел на его плечо. — Сына — Минхо, дочка — Сомин. Они нарги и видели тебя на своей земле, поэтому знают, что ты Смерть. Юджон задала вопрос: ей отдать тебе Чимина и Юнги или ей и её детям разрешено посетить отряд? Тэхён вопросу удивился, ведь не преграждает путь женщине и не грозится отобрать Юнги и Чимина. Но, поставив себя на место Юджон, которая находится на чужой земле, отнёсся с пониманием. — Пусть проходят к отряду и скажут, что я делал в их землях. Бон пересказал слова Юджон и пообещал рассказать историю, которую слышал от наргов, пока показывал им дорогу. — Ты болел, — объяснял Бон, — и упал с телеги к наргам. Женщина по имени Джаён тебя подобрала. Потом пришли магюты, и ты их успешно убил, затем Чонгук остановил побоище. К тому времени магюты похитили Юджон и детей. Мальчишка приблизился к Тэхёну и засмотрелся на него, не веря своему счастью. Юджон позвала его к себе, и Тэхён услышал, как она сказала: «Не мешай общению!». Парень знает их язык, только не в состоянии собрать мысли в кучу, чтобы свободно общаться. Минхо послушно вернулся к матери, и Тэхён, переступая через корни деревьев, попросил рассказать, что случилось с Чимином и Юнги. Вопреки ожиданиям Тэхёна, Бон сказал, что их освободила Юджон, потому что Чимин выпустил её и детей из клетки. Нарги шли по лесу, придерживались старой дороги и вышли к лагерю магютов. Наблюдая за племенем, они вычислили палатку с пленными, и Юджон, дождавшись удобного момента, ограбила магютов, похитила Чимина и помогла Юнги. По пути рыцарь окончательно ослаб и потерял сознание, поэтому женщине пришлось закинуть мужчин на оба плеча. — Нарги никогда не остаются в долгу, — прошептал Бон. — Гордый народ. — Зачем Юджон помогла Юнги? — так же тихо спросил Тэхён, не собирая картинку сказанного. — Он тоже открыл клетку? Бон пожал плечами и пробормотал, что тоже многого не понимает. Юджон ему сказала, что Юнги отдал свою одежду Минхо, поэтому она вытащила рыцаря. Бон ей не поверил, потому что рубашка и жизнь — не равноценный обмен. Тэхён на пару секунд оглянулся, задумался и решил, что спасение, по каким бы причинам оно не произошло, заслуживает благодарности. Парень попросил Бона сказать Юджон, что ей и детям позволено ночевать в палатке, поесть и подобрать подходящую одежду. Нет ни одного рыцаря комплекции Юджон, но Тэхён поможет, чем сможет. Полную историю того, что произошло в плену парень услышит только от Юнги и Чимина, однако он немного расстроился тому, что их пришлось спасать. Значит, магюты действительно сильные или использовали подлые методы, что для Тэхёна выглядит ещё хуже и ниже самой грязной морали. Бон предложил посмотреть на товарищей и заранее подумать, как их освободить. — От чего? — удивился Тэхён и остановился. Следом встала Юджон, моментально перевела взгляд на Бона, и тот сказал, что парень посмотрит на спасённых пленников. Женщина не возразила, присела и осторожно положила на землю сначала Юнги, затем — Чимина, а сама отошла в сторону, дожидаясь, когда ей позволят вновь нести мужчин. Тэхён близко не подошёл, посмотрел на цепи, ошейники, пятна на шеях и отдельно отметил нездоровый вид Чимина: посиневшие губы, серая кожа и крупные капли пота на теле. В таком состоянии они точно не выбрались бы из плена, поэтому Тэхён поклонился Юджон и поблагодарил. Женщина поклонилась ответно и проговорила то, что ранее сказано несколько раз: она обязана Чимину жизнью. Про Юнги она не сказала ни слова, а Тэхён моментально уловил, что Юнги нужен Чимину, но для чего — Юджон не сказала. — Что с Чимином? — аккуратно, подбирая мимику и тон, поинтересовался Тэхён, и Юджон отвела взгляд в сторону. Бон перевёл вопрос, хоть видел, что женщина его понимает. Она словно виновата в беде Чимина, стыдится признаться и врать Тэхёну ей не позволено. Собрав волю в кулак, она сказала, что магюты напоили его «злой водой». Юджон в этом не уверена, поэтому попросила взять её и детей в отряд, чтобы она лично наблюдала за своим спасителем. — От «злой воды» умирают? — перепугался Тэхён, всматриваясь в женщину, и, когда Бон перевёл слова, Юджон кивнула. — Люди умирают, — уточнил Бон, — а магюты входят в зависимость, поэтому они всегда агрессивные. Куда уж организму простого человека к бычьему здоровью магюта? Тэхён взял за цель ведьму. У неё точно есть лекарство для Чимина, а если нет, Тэхён заставит сделать. Старуха боится смерти, а Тэхён давно осознал, что легко наводит ужас на людей, и надо этим пользоваться. Вот только магюты относятся к парню иначе. Тэхён вспомнил их заинтересованность в глазах, желание драки и раздражающий возглас «Гют!». Оглядываясь назад, Тэхён посмотрел на Юджон, которая несёт двух мужчин к отряду. В груди парня змеёй ютится чувство соперничества. Захотелось бросить вызов дикарям, испытать свои силы и, что самое главное, сделать это осознанно, а не позорно забыть под конец боя. Лагерь магютов — хорошая площадка для тренировки Тэхёна. Если у парня не получится вернуть необычное состояние настоящего себя, потеря жизни ему не страшна, ведь он всего лишь вернётся в мир, где ему самое место. Наверняка Чонгук увяжется следом, и жаль только Афатерим, которая останется без наследника трона. Тэхёна судьба государства не волнует, как и жизни дикарей. Он задумал отомстить магютам за издевательства над Юнги и Чимином, и начать парень решил с молчаливого ухода из отряда, чтобы прийти в лагерь врага одному и без предупреждения Чонгука. Тэхёну не нужна нянька, которая подстраховывает и выполняет работу за него. Без посторонней помощи возвращение памяти обязано пройти быстрее и с крупными результатами в короткий срок. Когда Тэхён приблизился к отряду и тайком пробрался в повозку, возле палаток гостей встречал Чонгук. Уход Тэхёна в лес он сразу заметил, но не препятствовал, хоть Бон вполне способен привести Юджон к принцу. Тэхёну нужна свобода, и Чонгук её предоставил, всё больше убеждаясь, что от парня зависит будущее Афатерим. Выбирая между Тэхёном и империей, Чонгук выберет любовника, даже зная, что позже всё равно придётся вернуться в Афатерим вместе с Тэхёном, но в качестве незримых руководителей кровавых сражений. Если в ближайшее время парень решит не работать в замке, Чонгук последует за ним, оставляя империю сиротой. Юджон, удерживая двух мужчин, не смогла поклониться, поэтому вежливо кивнула, стоя перед Чонгуком. Она сообщила, что возвращает принцу его слуг, и попросила примкнуть к отряду на несколько дней. — Зачем тебе присматривать за любителем алкогольных напитков? — моментально поинтересовался Чонгук без акцента заговорив на языке наргов. — Земля Нарг в противоположной стороне, и добираться до неё ты будешь долго, рискуя не только своей жизнью. Магюты саранчой расползутся по лесу, чтобы найти беглецов, но тебя не страшит судьба твоих детей? Он жестом позвал женщину следовать за ним, дети придерживались матери, но не от страха, а для указаний. Они впервые оказались среди «странных» людей, поэтому рассматривали палатки и прислушивались к матери, ожидая советов и объяснений всему, что видят глаза. — Я больше не увижу Чимина, — тяжело ступала по земле женщина, — но долг вернуть обязана, поэтому прошу позволить мне побыть с мальчиком несколько дней. Чонгук объяснил, что «мальчик» старше её, и Юджон от удивления округлила глаза. Чимин хрупкий, худенький, лёгкий и маленький, поэтому женщина невольно отнеслась к нему со всеми крепкими материнскими чувствами, а оказалось, что в её руках мужчина. Не смущаясь факту, Юджон сказала, что обязана оплатить Чимину равной ценой. Если обстоятельства сложились так, что надо уехать далеко от дома, женщина смирится со своим положением и проводит Чимина до границы Афатерим. Она уверена, что Бог Нарг оценит её труды и сохранит жизнь преданным ему людям. — Не смею отговаривать, — подходил к повозке Чонгук. — Будь с отрядом столько, сколько считаешь нужным. Юнги ты тоже чем-то обязана? Чонгук легко поверит, что Чимин учудил нечто безумное, отчего женщина-нарг вынуждена рисковать собой и детьми. Чимин сначала делает дело, а потом думает над тем, что натворил. Он не скажет Юджон спасибо за её равную оплату, потому что освободил пленников бескорыстно и для того, чтобы они жили, а не шли беззащитные через весь лес, в котором рыщут магюты. Но Юджон это не объяснить. Она с твёрдой решимостью смотрит в глаза Чонгука и согласилась на любые условия, лишь бы её не выгнали из отряда. Чонгук попросил положить в повозку Чимина и Юнги, затем указал на палатку и предупредил, что отныне в ней могут спать нарги. Также он предложил женщине найти подходящую одежду в сундуках и мешках, и не злиться, если Юджон не подойдёт ни одна вещь. — Утром отряд отправляется в путь, поэтому вас разбудит нимфа, — напоследок сообщил Чонгук и позвал старика Ю. Вместе с дедом от громкого и командного голоса принца проснулась большая часть мужчин. Кто-то, как Ю, испугался резкого звука и выбежал на улицу, а некоторые прислушались, чтобы на слух определить причину тревоги. Ю переживает за Тэхёна и Бона, поэтому, схватив в одну руку флаконы, а в другую — полосы ткани, старик выскочил из палатки и помчался к Чонгуку. Бормоча, что он в любое время суток предоставлен под руководство Его Высочества, Ю, косо одетый в рваный халат, поклонился, затем перевёл взгляд направо и замер, узнав в Юджон женщину, которая стремглав мчалась по снегу, чтобы спасти детей. Недалёкое прошлое медленной вереницей промелькнуло перед глазами, и пожилой мужчина осмотрелся в поисках мальчика и девочки, после чего немного улыбнулся, различая в полутьме тонкие руки, которые обнимают ноги женщины. — Осмотри Юнги, Чимина и кожу наргов, — приказал Чонгук. — Справишься — прибежишь ко мне! Ю поклонился, а Чонгук предупредил Юджон, что лекарь проведёт осмотр. Женщина не согласилась, узнала у Чонгука, как ближе подойти к реке, и повела детей купаться. Мужчины, выглядывая из палаток, обсуждали Юджон, ошибочно приняв её за мужчину. Чимина и Юнги они не увидели, поэтому решили, что кто-то заблудился в лесу и попросил помощи у Чонгука, и тот указал путь к Терим. Только старик узнал женщину с детьми и прошептал Чонгуку, что каким-то образом наргам удалось выжить. Чонгук отправил его заниматься делом, а не гадать над чужими жизнями. Ю пожелал услышать историю гостей, но Его Высочество молчал, поэтому врачу пришлось работать. Он позвал на помощь сына и забрался в повозку, приготавливаясь обрабатывать раны. Первая проблема — ошейники. Сонному Джухёку поручалось срезать их и осветить повозку. На первый взгляд, обоим мужчинам нужен отдых: ни ран, ни побоев нет. Но вид Чимина напугал Ю, отчего старик сказал, что он сможет ему помочь, если услышит, что произошло с парнем и рыцарем. Чонгук позвал Бона и, когда горгулья прилетела с куском яблока в лапах, велел заняться любимым делом: болтать правду без устали. Задание Бону пришлось по вкусу не меньше, чем медовое яблоко, однако он внезапно сел на плечо принца и тихо прошептал: — Ваш запах, господин Чон, стал тяжелее. Отношения с Тэхёном делают вас жестче. Вы впитали в себя святость смерти и низость порока, поэтому ближайшая война станет для людей такой же тяжёлой, как ваш запах. Поговорите об этом с Матерью. — Я не лезу в чужие дела, — не смотрел на него Чонгук. — Я выполняю свои обязанности, по какому бы сценарию они не шли. Принимая ответ, Бон полетел к Ю, рассказывая, что храбрый Чимин спас смелого Юнги, но попал в беду, поэтому отважный Юнги бросился на помощь бесстрашному Чимину. Джухёк выругал горгулью за длинное вступление, попросил перейти к сути, потому что от этого зависит человеческая жизнь, и Чонгук оставил их компанию, сосредотачиваясь на Тэхёне, который покинул отряд. Догонять и останавливать его Чонгук не стремится, предоставляя парню свободу. Обстоятельства сложились в пользу Тэхёна немного не вовремя, но Чонгук не тормозил события, позволяя им поэтапно складываться в логический итог: война и смерть покинут людей. Тэхён не любит мир людей из-за суеты и бесконечных тревог по мелочам. Ему по душе размеренность и спокойствие, хоть в спутники жизни выбрал себе сплошной хаос, да и самого Тэхёна сложно остановить, когда наступает момент полной дозволенности. Из-за неё Чонгук не посмеет бежать в лагерь магютов и приказывать парню одуматься. Пусть порезвится и узнает, какой же он на самом деле.