Лепестки сакуры на твоих губах

***

…день жизни — это день жизни, и за этот день многое может произойти. Эрих Мария Ремарк Утро. Дивное время для того, чтобы иметь превеликое желание покончить скорее с этим днём и будильником. Противно трезвонит на фоне, да не замолкает. Коко подрывается, будто и не ложился. Возможно, так оно и было. Ему не составляет особого труда вынырнуть из-под куска тёплого одеяла. То лежит карикатурой, ночью ему не удалось нормально укрыться. Встряхивает подушки, придавая им форму, и укладывает по обе стороны. Пальцами заправляет простынь в пространство между древесиной и матрасом, обходя каждую сторону. Упираясь коленями в мягкую обивку по бокам кровати, Коко встряхнул одеяло, наконец, придав спальному месту божеский вид. Рутинное действие, уже записанное в привычки Коко едва не с рождения, привитое родителями, как и то, что нужно выглядеть опрятно, независимо, где ты, что ты, когда ты. Неприятный человек никогда не вызовет восхищения, и к нему не будут тянуться люди. Он ведь звезда большой сцены, упасть в грязь он тогда просто не мог, а сейчас это получается интуитивно. Выглаженная чёрная рубашка, на этот раз с опущенными рукавами и блестящими серебряными запонками. Стоит около зеркала, смотря на своё вполне адекватное лицо, и на ощупь застёгивает все пуговицы до верха. Плечи хрустят и тянут, чтобы он поскорее опустил руки, иначе мышцы надорвутся Коко откапывает на вешалке кашемировый, едва светлее чёрного, пиджак, и пальто, что валялось на рабочем стуле. Не шибко пахнущее алкоголем, а что осталось, перекрывает тремя пшиками парфюма. На голове остались отголоски укладки, удерживающие волосы в форме волн, а не бессмысленно висящих паклей. Коко руками прижимает пряди к корням, делая чёткую форму, закрепляя лаком, так же найденным на дне вещей. Наверняка был закинут самым первым, знал, что будет такое. На дисплее телефона время указывает без десяти восемь утра и у него в запасе, как раз эти десять минут, дабы почистить зубы и засунуть в дипломат несколько тетрадей, портмоне(теперь не будет мешаться в кармане) и несколько незначительных безделушек. В прочем, Коко не нужно было брать ещё что-то, половина осталась с Токийского университета, например в переднем кармане можно было отыскать таблетки от головы, пластыри из-за множества мозолей, даже на правой руке, противовирусные, мятные конфеты, и конечно жаропонижающие. В большинстве своём, Коко носил лишь это, а другой мусор было непроблематично отыскать где-либо вообще. Не умей он простывать даже в плюс сорок, не таскал бы с собой отдельную аптечку. Преодолевая расстояние от спальни через гостиную, не останавливаясь, подхватывает футляр и обувается. По пути к машине с ботинок сыпется песок после вчерашних похождений. Водитель широко улыбается, не обращая внимания на укоризненный взгляд Коко на него целиком. Открывает дверь, первоочередно на дальнее сидение кладёт вещи, чтобы не улетели и следом садится сам, предварительно подключая наушники. Отворачивается и, подпирая рукой голову, рассматривает уже более оживленный, нежели в выходные, пейзаж. Страна восходящего солнца, как нельзя кстати, радовала его прохладной погодой и неизменно, едва касавшимися земли, лучами. Пятое апреля. Понедельник. День тяжёлый. Для кого как, в какой-то степени с него начинается что-то новое. Можно придать символизм, новая неделя — новые возможности. Таким мнением пользовался Коко, чьи возможности касаемо музыки могли смело подпирать потолок. Если бы не его убеждённость в словах Сенсея «Нет предела совершенству», однако, Коко не был бы гением, если бы не имел собственного мнения и на этот счёт. Добавляя от себя, и проговаривая только про себя «Нет предела совершенству, если знаешь, что именно не идеально» Благодаря такому, он не упёрся в потолок, когда ему было пятнадцать, а после всё чаще вспоминая это, прогоняя мелодии. Он знал всё наизусть, вспоминать долго было не нужно, от того, наверное, и было не по себе. Ведь когда ты достигаешь того, чего желал, понимаешь — что нужно искать новую цель, а вместе с ней и препятствия, что помогают ощущать себя живым, а не всесильным куском железа. Когда умеешь что-то хорошо, в его случае — идеально, это неплохо, очень даже, но когда всё получается слишком легко, становится скучно и даже не осознаешь, что всё, что ты делаешь, может сопутствоваться несколькими ошибками, в первый раз. Во второй, всё по-чистому. В этом и проблема. Коко проигрывал два раза: первый-в младшей школе, когда судьи были куплены, второй-когда снялся с конкурса сам из-за поломанной на лестнице руки. В итоге, к его дому доставляли «утешительный» приз, с грамотой за участие, шоколадкой и какой-то деревянной хренью в виде скрипичного ключа. После оказавшимся в мусорке. «Утешительные призы для мягкотелых» так думал Коко, мнение не оспоримо; Машина практически подъезжает к повороту на дорогу к входу, но Коко вскидывает руку и говорит о том, что забирать и высаживать его нужно здесь. Водитель кивает, желая хорошего учебного года, и заодно поздравляет с его началом. «Было бы чему радоваться» — хмыкает про себя и медленно идёт по тропинке для пешеходов. Впереди шло несколько человек, мутные силуэты на довольно приличном расстоянии. И после Коко понял, первое: он забыл линзы, второе: кажется, это были парни с вечеринки, что пришли самые первые. Кто именно, можно было и не пытаться разузнать, ведь, даже щурясь и превращаясь в сжатую мочалку с морщинами, он всё равно не увидит. Да и смысла не было, они толком и не разговаривали, чтобы быть друганами. Отвернувшись, Коко разглядывал те самые деревья сакуры, что окольцовывают толстым кругом территорию университета. Утро, украшенное цветочными лепестками, что осыпают всё вокруг, довольно неплохое. Можно с некой уверенностью заявить, что оно хорошее. В мелочах, именно в них заключается для Коко хорошее утро. Это не огромные подвиги и прыжки к звёздам прямиком из кровати, нет. Наоборот. Хватило бы простой чашки кофе, прохладного ветерка в лицо, уже подготовленных вещей или, как сейчас, лепестков сакуры вокруг. Когда от розового не выедает глаза, а привлекает внимание и заставляет следить за разными по росту и величине деревьями. По своей натуре Коко довольно непосредственный и молчаливый, кажется, что он не может быть таким обычным, как и все. Ведь гении великие, невероятные, что не описать словами люди не могут быть обычными (!). Такого ведь, по вашему мнению, не бывает, верно? Инуи Сейшу считает так же, ведь величественные люди, которых знают многие в их сфере даже за пределами их страны, ну никаким боком не могут быть обычными. Инуи продолжает думать так же, ему никогда не доводилось вот так просто разговаривать с человеком мирового уровня. В его голове это было сравно второму пришествию Христа у верующих. У музыкантов своя религия и свои Боги. И эти самые верующие, что не выделялись чем-то на фоне, не оставляют без внимания снизошедшим к ним смертным Божествам. Одаривая их вниманием, взглядами и шёпотом, как греки задаривали пороги Олимпа подношениями. Но эти самые «Божества» платят много за то, что их считают фарфоровыми, блестящими, что рождены для сцены и сияют только на ней, и только на сцене им уготовано жить, без желаний поза неё. Всё было именно так, частично. Их желания — это быть великими, талантливыми, чтобы их запомнили. Их желание непосредственно и неразрывно связано с музыкой. Но не каждый может совмещать эти две вещи, а кто может, достигает звёзд. Следом становясь ею. Путь ты всегда проходишь один. Путь, который будет наполнен трудностями или переживаниями, а может и наоборот. Однако в конце тебя будет ожидать награда. За труд и терпение, что ты успел проявить за ходьбу по извилистой дорожке. Глупо полагать, что он не станет большим бельмом на глазу у студентов, что связаны с музыкальным образованием, или у тех, кто хоть что-то слышал о нём. Проблема ли это? По большей части, нет. То, что у него на лбу горит баннер с надписью «Я скрипач с богатыми родителями, подходите, рад пообщаться с такими приставучими уродами» он уже привык. Вот он проходит мимо стоящих на этой самой тропинке, что кажется, слишком уж долго ведёт его к дверям университета. И эти два человека едва не сворачивают шеи, пока он неспешно следует к цели, всё также продолжая вдыхать сладковатый аромат, а к нему добавляется приятный запах выпечки. В столовой будет сегодня много вкусностей, а по сладостному шлейфу, что слышно на улице, это будет дорояки, хоткейк и видимо много разных других блюд, не только десерты. Расписания у него нет, и не было. Просто про это забыли, Коко собирался посмотреть на доску, где есть не только это, а и приглашения на курсы, практику и то, что вообще можно разыскать на всём белом свете. Какого было вспомнить, после входа в ужасно тяжёлые двери, что стабильное расписание и подробно расписанные аудитории и вместе с ними и под курсы, вывешивают только через несколько дней, а то и неделю обучения. Коко стоит и смотрит. На доске есть лишь крупица из всех имеющихся факультетов в этом университете. Подходит ближе и щурится, чтобы хоть что-то понять в этих мелко написанных строчках, ведёт пальцем вниз. Механико-математический факультет, биотехнологический, а про его группу ничего не известно. Коко выдыхает, и пытается вспомнить, где находится хоть одна аудитория, связанная с его специальностью. Юзуха проводила ему экскурсию, но в голову ничего не идёт. Он тщательно пытается зацепиться за что-то глазами, что приведёт его хоть к одной душе, что может показать ему дорогу. Если бы. Здесь много народа, и большая часть из них — первокурсники. Коко понимает, что похож на них. Он тоже не может понять, что он тут забыл без расписания, без Юзухи, что в миг бы спасла бездомного щенка по имени Коко, и линз, без которых он ни черта не видит. Он ведь и Юзху не увидит, с учётом его зрения. Когда он только ступил на дорогу высшего образования в своей консерватории, всё было так же. Практически. Ему удалось встретить его куратора, в лицо которого он узнал из-за того, что тот его окликнул и представился. Так бы Коко продолжил разглядывать потолок и крутиться вокруг своей оси, пока его одногруппники тоже пытались найти что-то, похожее на аудиторию. После этого куратор отлавливал каждого по разным углам здания, а некоторые убегали, ведь думали, что он ректор. Жаль, что он не увидел, как дедушка под шестьдесят, бегает, да ещё и догонять успевает, крича вслед напуганным, по сравнению с ним, детям, о том, что им нужно в аудиторию, и он не кусается. Было дело. Коко думает над вариантом остаться и ждать нового и уже последнего в его жизни куратора в университете, но после понимает, Юзуха так же говорила, что он любитель отметить и не факт, что доползёт. Ему удаётся протолкнуться от доски к более просторному месту, придерживая поближе к телу футляр с инструментом. До оповестительного звонка остаются считаные минуты, и Коко решает, что особо можно не пытаться разыскать кого-либо из его группы. Это не имеет значения, по его мнению, все эти пары нужны для галочки, ведь они на последнем курсе и роли это не играет. Но ходят только из-за ректора и декана, что могут придраться к плохой посещаемости. Для него самого всё это является способом не выделяться, да и хоть каким-то развлечением помимо музицирования сольно в пустых стенах квартиры. Когда слышно эхом отскакивающие от стен мелодии, скучный университет становится неким спасением, пусть и не полноценным. В данный момент он стоит и продолжает наблюдать, как уже столпотворение первокурсников собирает в кучу их куратор. Похоже на детский сад, Коко смотрит на них, но думает о том, сколько ему предстоит проторчать здесь. Расхаживая из стороны в сторону, успел подметить, что здесь есть автомат с кофе, явно бадяга, несколько лавочек с необычными завитушками, и куча ваз. Ах да, ещё звонок похож на пение птиц, довольно приятное звучание. Поглядывает на часы, по которым прошло всего восемь минут, а по ощущению пустынного вокруг пространства все сорок. Видимо, сегодня было не суждено попасть на пары. А были ли они вообще? Наверняка были. Вот только он не знал ни одного из группы, так что это было бы бессмысленно их искать, а Юзуха ни с его факультета, так что довольно двоякая ситуация. За спиной его окликает голос со стеснительными нотками, словно его обладатель мешкает и сомневается в том, что сделал. Коко уж хотел с явной замученностью закатить глаза и выдохнуть. Пока оборачивался, успел подготовить натянутую улыбку, с которой приветствуют тех, кого не хотят видеть в данный момент. —Привет, эм… Ты ведь Коконой Хаджиме, парень с вечеринки. Ты чего здесь стоишь, ждёшь кого? — парень ниже Коко, а тот, опуская уголки губ, что те заболели, от кривоватой усмешки, устремил взгляд прямо на лицо напротив. —Привет-привет. Нет, расписания нет, вот и жду, пока оно чудесным образом окажется здесь, круги магические наворачиваю для этого.-хмыкнув, Коко проскользил по стене взглядом, возвращается к пареньку, чьё лицо было красное, а с самого немногочисленными каплями стекал пот, глаза в свою очередь не шли на контакт, упорно разглядывая всё вокруг. —А, понятно. Раз так, то давай покажу куда тебе, всё равно опоздал, препод сожрёт. –потирает затылок и кривовато улыбается, на что Коко качает головой, и улыбаясь следует за парнем, чьё имя, он так и не узнал. —Ох, кстати, у вас вторая пара это введённая в нашем универе на музыкальном направлении, её проводят кураторы после каждых каникул. И меня Такемичи Ханагаки зовут. Просто Такемичи.- оборачиваясь на лестнице к Коко, от чего практически падает вместе с многочисленными листами, что больше похожи на неравномерное гнездо,еще и ручка за ухом. —Хорошо, я понял, спасибо. Какая специальность? -названый Такемичи дышал менее рвано и замедлив свой бег под медленную ходьбу Коко, поравнявшись с ним и пытаясь выровнять бумаги в одну стопку, что явно выходило плохо. —Хех, я дирижёр оперно-симфонического оркестра.-пожимая плечами, Такемичи снова провёл по волосам пятернёй, а Коко особо не отреагировал, хотя особо и не разговаривал с дирижёрами в целом. —Неплохой выбор.-остановившись около большой двухдверной двери, Такемичи кивает в её сторону. —Встретимся ещё.-махая рукой и скрываясь за спиной Коко, когда тот постучавшись, зашёл в аудиторию. В аудитории, рассчитанной явно на больше чем пятьдесят человек, находилось всего десять. Несколько парней кучкой, а все остальные рассеяны по всем рядам выше к потолку. Преподавателя не было, видимо он не пришёл. А как Коко позже узнал, именуемый себя Акаши Такеоми, что ведёт историю японской и зарубежной музыки, ставит всё автоматом, практически не появлялся здесь, разве что, перетереть с их куратором и ещё несколькими преподавателями о том, что он отыскал новый бар, куда нужно будет сходить. Другого Коко и не ожидал, ведь это университет, а не музыкальная школа или колледж, где от тебя требуют учить всё, что придумано, а если не придумано, придумать. Хотя и такие кадры, как Акаши, были и там и там, по большей части, преподавали важные предметы. Сейчас недопара проходит за сидением в телефоне, за третьим рядом посередине. В ленте мелькают кадры пейзажей Токио во время цветения Сакуры, а в директе пруд пруди сообщений от разных официальных страниц, что каким-то боком да участвуют или занимаются музыкой и продвижением её деятелей. Они и продолжат висеть непрочитанными, пока не надоест, что в углу красные пометки, удалит и не посмотрит, кто это был. Это повторяется каждый из праздников, не упустят возможности зазвать его к ним. Какая разница, что возраст, условия или что-то ещё не соответствуют, да и ему это не нужно; Успешно расспросив паренька, что ушёл последним, Коко двигается к аудитории, в которой он был вчера утром. Всё такой же потолок, что вызвал восхищение у ценителя искусства в его лице. И на этот раз более заполненные места. Глаза разбегаются, пусть он и еле различает парту от человека сидящего за ней. Поднимаясь по лестнице наверх, переступает через сумки, пакеты и ступени, намеревается присесть на самом высоком ряду. Коко поворачивается назад и прикидывает, что не видит происходящего внизу. Поджимая губу, и быстро хлопая глазами, понимает, если будут что-то писать на доске, расположенной впереди за стульями, пюпитрами и роялем. Ровно расчерченная в пять линий, была бы, надень Коко линзы, или не выложи он очки из дипломата. Даже сощурившись и напрягая глаза, разглядывает только силуэты и цвета, и прекращая заниматься безрезультатной хернёй, замечает, как ему машут с ряда у окон. По розовому пятну Коко подмечает Юзуху, что кажись, довольно бодра, ведь выпила не много. Подходит через средний ряд, и спускается чуть ниже. Футляр в руке довольно крепко прирос, но стоило его отпустить на сидение по правую сторону между собой и Юзухой, как в предплечье появилась облегчённость. —Доброе утро, Коконой! Как доехал? -на голове аккуратно прибраны передние пряди, чтобы задние не падали на лицо, а на теле красиво связанный свитер грязно-розового цвета с открытыми плечами. —Доброе. Нормально, не особо завидую тебе, убирать придётся.-Юзуха залилась смехом, пытаясь заглушить рукой, на которой болтался красивый золотой браслет со звёздами, но не особо получалось. —Да нет, я своего брата запрягла.-подтирая из-под глаз тушь, едва размазанную от выступивших слёз, и достав из шопера скрученную половинку шоколада, положила на парту. Коко, отломав дольку из трёх кубиков, откусил один с громким хрустом. Следом. Перед ним был поставлен стакан из-под термоса. С чёрным, крепким словно смог, чаем. —Выпей, по тебе видно, что плохо спал, да и не ел явно.-подгоняя его, подставив стакан ближе, Юзуха достаёт телефон и усмехнувшись убирает обратно. Чай горячий, без сахара ,и хорошо заваренный, медленно цедит, наслаждаясь вкусом и теплом от напитка. Юзуха говорит, что сегодня на удивление пришли все из трёх групп, у которых общий куратор — Шиничиро Сано. Из-под чашки Коко, вскинув брови, продолжает слушать Юзуху, что всё говорит и поедает шоколад, но по большей части жестикулирует, размахивая им. По её словам, Шиничиро Сано — преподаёт теорию музыки и у него три группы, которые он взял под покровительное крыло по собственному желанию ещё четыре года назад. Но также его не стоит злить, сделать это тяжело, очень, но если всё же сумел, один вариант спасения — никакой. Ни смерть, ни другой материк, ничего не спасёт от тихой, едва различимой от обычного состояния злости Шиничиро Сано. Юзуха рассказала, что когда они украли со шкафов три из шести дверей и унесли по домам, чтобы сделать из них столы, он ничего не сказал, лишь предупредил, что нужно подобрать правильные по размерам ножки. Коко удивляется, Шиничиро Сано по всей видимости — легенда этого университета и не только из-за стального спокойствия и нервов, так ещё и ответственный, под себя подмечает «Добрый и заботливый, это без вариантов». Взяться за молокососов, у которых в восемнадцать ещё молоко на губах не обсохло и те, которые творят всякую дичь, так ещё и в трёхкратном количестве — низкий поклон и вход в рай без очереди. И как он понял, их Куратор с большой буквы, имеет не только уважение и множество привилегий, но он ещё устраивает концерты и благотворительные мероприятия, не только в больницах, но и в детских домах и в других местах. Одним словом — активный. —О, вот он.-быстро указав пальцем на двигающееся пятно внизу, Юзуха заметила неловко скривлённое лицо Коко. Заметив её взгляд, объяснив причину, девушка выдохнула, подумав, что ему не понравился Сано-сенсей. У Шиничиро в руках было несколько папок и карандаш меж пальцев, по привычке, в положении сигареты. Белый свитер крупной вязки, что он отряхивал, предварительно положив пальто на один из стульев, что предназначен виолончелистам, судя по расположению среди других стульев. Для такого учителя, как он, нужно было, как можно ближе находиться к своим ученикам, именно поэтому он попросил убрать отсюда итак маленький стол, что стоял в углу около двери, дабы не мешать. У других были большие столы, что растягивались порой до нескольких метров, но не у него. Считал, что ненужная древесина только создаёт между ним и его маленькими подопечными стену. Когда маленький, старенький стол передвинули к двери, ведь мешал для полного обзора, так называемой, сцены, он использовал его, как подставку для чайника и бумаг, а в один из моментов разобрав его самостоятельно, выкинул. После пользовался стульями для оркестра, а если на них сидели ученики, притаскивал оставшийся от рабочего места старый, с ободранной спинкой, табурет. Сейчас же обошёлся без лишней возни и взял уже имеющийся стул, ведь на сегодня не назначены репетиции. Растрепав волосы, что чёлка опустилась на глаза, Шиничиро присел. Поприветствовал всех, и поздравил с началом последнего курса, с самой что ни есть яркой улыбкой среди всех педагогов университетского формата, что видел. Сано-сенсей подметил, что этот год будет непростым и в конце следующего марта он сделает для них праздник в честь получения диплома и заодно намекнул на его сдачу. Его было приятно слушать, не было пессимистических нравоучений, якобы они бестолочи и криворукие оболтусы, никак нет, совершено наоборот. Пропускал шутки, и рассказывал, что постарается подбить преподавателей на более благосклонное отношения к ним, а так же обещал, что этот год станет ярче предыдущих и запомнится на всю жизнь. После, посмеиваясь, и развеяв обстановку, продолжил рассказывать план действий на ближайшее время. В них входили множество подкурсов, видимо, их нужно было посещать, потому что их ведёт Вакаса Имауши, также преподающий общий курс фортепиано и методику преподавания специальных дисциплин. Сано-сенсей подшучивает, зная, что Вакаса-сенсей кажется таким устрашающим, и в случае чего поможет ученикам, однако, требует, дабы получить его одобрение, нужно ходить на курсы. Под открытые рты всех, кто заслушался, в дверном проёме показывается Инупи. Быстро кивает, на одобрительный знак рукой от Куратора, пробегает к ним, от чего Коко приходится подвинуться вместе с Юзухой, что сопровождает его широкой улыбкой. Явно насмехается. Только сейчас подмечает, что его лицо выглядит менее-помятым, только волосы ещё больше завились на концах наружу. Бомбер американского происхождения, футболка и джинсы. Видимо, не пытаясь выглядеть красиво, у него это не получилось. Ничего вычурного, лишнего, но пахло от него гелем для душа с грушей, кажется, и парфюмом, нотки были непонятны, хотя Коко за все свои двадцать два года перепробовал множество ароматов. Инупи, помахав им, без лишних слов вслушивался в каждое слово Сано-сенсея с особой внимательностью, иногда делая заметки в телефоне. Вся пара выдалась довольно лёгкой, прошла на ура без затяжки времени, в отличии от скучных предметов, как в Токио. Сано-сенсей, хлопнув в ладоши, закончил свои красноречия. После потока студентов, что успели выйти, за ними собирались эти трое, чтобы не толпиться в куче. Их остановил Куратор, попросив остаться и подойти к нему. —Здравствуй, Коконой Хаджиме. Меня зовут Сано Шиничиро, я, как ты должно быть, понял, куратор. Называй меня просто Шиничиро-сенсей.-протянув друг другу руки, обменялись тёплым рукопожатием, от которого старший улыбнулся. —Рад познакомиться лично.-в индустрии музыки, Шиничиро Сано, был одним из тех, кто прославлял Японию и подавал пример игры на пианино молодому поколению, после чего успешно ушёл на должность преподавателя, желая продолжать учить тех, кто отважился связать свою жизнь с музыкой. —Спасибо, с большой честью говорю, это взаимно. Рад, что ты попал к нам, надеюсь, тебе понравится, и ты останешься доволен. В прочем, как раз о вас двоих.-переводя взор на стоящих по обе стороны от Коко—Инупи и Юзуху, что в одно мгновение сделали вид, что что то там разглядывают, не решаясь посмотреть на своего учителя. —Вы втроём будете представлять наш университет на празднике Хана Мицури в приближающееся восьмое апреля. Ноты я сейчас вам дам, зал полностью в вашем распоряжении. Также, ко всему этому, все развлечения и угощения будут бесплатными, но только для вас, это по секрету, если что.-последнее, он сказал прикрывая рот ладонью и оглядываясь, чтобы никто точно не услышал итак еле заметный шёпот. —Раз сладости бесплатные, я в деле. Что играть нужно? -Юзуха спохватилась первая после сказанного о сладостях, предстоящих попробовать во время вечернего празднества. —Сейчас, вот.-поспешно вытащив листы в файле из папки, Шиничиро удивился тому, что Юзуха, не особо стремящаяся проявлять активность в жизнедеятельности, напрямую связанную с учебным заведением, первая, кто согласился. —Хорошо, без проблем. Выглядит легко, вы специально дали это, чтобы много времени не уходило, и мы не напрягались? — на этот раз вмешался Инупи, ведь именно он чаще всего пытается быть похожим на Сенсея, всячески участвуя в таких мероприятиях, за что тот, очень благодарен ему. —Совсем нет.-подмигнув им, Шиничиро взглянул на Коко, а его примеру последовпали двое, хлопая глазами, как щенки. —Нам гарантирован выходной на следующий день? Праздник ведь ночью проходит.-высунув кончик языка, Коко растянулся в хитроватой улыбке, сузив глаза. Наконец сумев рассмотреть лицо Куратора, что выглядел очень молодо для своих лет. —Что ж с вами делать, хитрюги…-протягивая пятерню в копну волос на затылке, стреляет глазами из окна на Юзуху, Инуи и следом отдельно на Коко, и обратно в окно, продолжая. —Хорошо-хорошо, выходной в пятницу не будет засчитан за прогул, отмажу вас, так и быть. Юзуха оборачивает ладони к потолку, и получает пять по обе руки. Тогда Шиничиро-сенсей убегает из аудитории, оставляя их наедине с пустынным пространством, которого слишком много на их троих. Но через некоторое время оно наполнится до краёв музыкой, зальётся за пределы кабинета. Без идеи не может быть ничего великого! Без великого не может быть ничего прекрасного. Гюстав Флобер