***
Лайза открыла глаза. Тут же закрыла, на секунду зажмурившись, а затем пару раз моргнула и наконец сфокусировала взгляд на… На ком-то. Судя по форме, застывшие совсем рядом с ней незнакомцы были докторами. Последним, что запомнила девочка, было… Она невольно вздрогнула, вспомнив надвигающийся на неё грузовик и то самое мгновение осознания, заполняющий разум первобытный ужас, вслед за которым последовала лишь адская боль. — Время смерти не регистрируем, — отвлёк девочку от мыслей голос стоящего рядом мужчины, слова которого лишь подтвердили подозрения Лайзы о том, что она в больнице. — Лечим дальше. — Да, доктор, — кивнула ещё совсем молодая девушка — видимо, медсестра. — Но… Как? — Бывает, — меланхолично заявил доктор, быстро взявший себя в руки, а затем наконец обратил внимание на свою пациентку, всё ещё пребывающую в некой прострации. — Девочка, как тебя зовут? — Лайза Турпин, — хриплым голосом и больше на автомате откликнулась Лайза. Впрочем, мгновение спустя она подняла взгляд на врача и задала интересующий её вопрос: — Где я? — В больнице, — последовал сакраментальный ответ. — Где ты живёшь? — Не помню, — тихо произнесла Лайза, пусть перед глазами и мелькнул страшный приют, который отпечатался в её памяти и на её теле кровавыми полосами наказаний. — Понятно, — хмыкнул врач, а затем, задумчиво потерев подбородок, выдал ближайшее перспективы девочки: — Ну что же, поставим тебя на ноги, потом разберемся. И потянулись дни, в течение которых Лайза, постепенно восстанавливающаяся в физическом плане, разбиралась со своей памятью, а точнее — с воспоминаниями, оставшимися ей от прежней души этого тела. Сперва сознание реагировало на подобное лишь болью и хаотичными обрывками мыслей, проносящимися перед глазами, но вскоре всё вошло в привычную колею, и мисс Турпин смогла восстановить хронологию событий своей новой жизни. Выяснилось, что два курса Хогвартса уже остались позади, и её ждал третий, но не столь важным был сам факт обучения магии, сколько осознание, что она будет учиться с самой Гермионой Грейнджер. Со Святой Великомученицей, надеждой и отрадой всех магглокровок, той, чей лик взирал на них на всех с икон. Это воодушевляло, и Лайза совсем не капризничала, позволяя врачам ей помочь и беспрекословно выполняя все их указания. После того, как девочку выписали из больницы, её ждала фостерская семья. Лайзе улыбались, Лайзу пытались окружить заботой и вниманием; ей объясняли, что жизнь, несмотря ни на что, продолжается и её родителей обязательно найдут, а пока… А пока она называла чужих людей мамой и папой, что не было обычным явлением для подростка тринадцати лет, но новая семья лишь радовалась подобному принятию со стороны девочки. Постепенно приближался день похода на Косую Аллею, да и возвращение в Хогвартс мелькало не за горами. Было лишь одно «но», не просто пугающее, а внушающее натуральный ужас — кроме Святой, в замке находились и другие люди… Включая тех, от одного упоминания имён которых магглокровки в её мире испытывали настоящую панику.***
Гермиона готовилась отправляться на Косую Аллею. После месяца регулярных тренировок в тире её пальцы обслуживали оружие рефлекторно, без участия головы, и подобная реакция заменила ей ужас и ступор при возникновении опасной ситуации. Кого она собиралась наградить пулями, выпущенными в лоб, девушка не раздумывала. Список составится в будущем, а надо будет — она и Дамблдора пристрелит. Полученное в середине лета письмо весьма жёстко разбило как и её розовые очки, так и веру в святого Дамблдора, который оказался отнюдь не идеальным. После всего произошедшего Гермионе хотелось лишь одного — устроить резню. Жалко, конечно, было, что пулемет Миона удержать не смогла… Зато мистер Грейнджер подарил любимой дочери реактивный русский огнемет, который шатенка, ласково поглаживая и прижимая к себе, брала с собой в постель каждую ночь. Его заряды с термобарической боевой частью обещали полное фиаско дементорам в Хогвартсе. Кинув взгляд за окно, девушка поняла, что они с отцом наконец добрались до нужной улицы, и усмехнулась, представляя, что за цирк начнётся пару минут спустя. Поцеловав папу в покрытую n-дневной щетиной щёку и привычно проигнорировав его несколько ошарашенный взор, Гермиона облачилась в оперативный разгрузочный жилет, привесила оружие и гранаты, а затем со счастливой улыбкой отправилась в Дырявый Котел. По идее, именно там сейчас должен был проводить чудесные каникулы «Оленеголовый святой», как его назвали в письме. Что это обозначало — мисс Грейнджер не знала, но догадки в её хорошенькой голове… Мелькали. Ворвавшись в вонючую забегаловку и проигнорировав незнакомого мужчину, которого тошнило в углу, девочка решила изобразить смущенный вид, а потому подскочила к барной стойке и вонзила в исцарапанную древесину столешницы любимый боевой нож. Лезвие оружия зловеще блеснуло в тусклом свете ламп — лысый бармен сглотнул и вытер клетчатым платком покрывшийся испариной лоб. Ласково улыбнувшись, Миона невинно похлопала подкрашенными тушью ресницами (война войной, а красота по расписанию) и тоненьким голоском поинтересовалась, где сейчас находится Поттер. Расслышав неприкрытую угрозу в интонациях юной валькирии, Том решил не возражать, ведь в тёмных глазах девочки мелькала жажда крови, да и политиков было много, а бубенчиков — мало, и терять последние совсем не хотелось. Взлетев по скрипящей лестнице на второй этаж и быстро найдя нужный ей номер, Гермиона тактично постучала в дверь ногой, но сил слегка не рассчитала, а потому мгновение спустя имела честь лицезреть Гарри Поттера, застывшего посреди комнаты без штанов — в одних трусах с кислотно-зелёными утятами. Гарри, естественно, подруге оказался рад, а потому, подхватив с кровати мятые джинсы и заляпанную странными светлыми пятнами футболку, кинулся в туалет: одеваться. Вежливо подождав положенное время, девушка помрачнела лицом, и, пройдя внутрь номера, выцарапала на ведущей в уборную двери нецензурное слово. Поскольку скрип лезвия её ножа звучал очень пугающе, а лишаться ушей Поттеру не хотелось, мальчик аккуратно просочился обратно в жилое помещение и послушно устроился на табуретке, стоящей посреди комнаты. Табуретка грустно скрипнула, но вес подростка удержала, не дав ему рухнуть на пол. Довольно кивнув, Гермиона протянула другу послание из будущего и начала внимательно следить за покрытым подростковой сыпью лицом брюнета, который почему-то надел футболку задом наперёд. Внимательно прочитав письмо, поданное ему подругой, гриффиндорец задумчиво поправил очки средним пальцем и пошел обратно в туалет: менять штаны. Как только прежние джинсы оказались в корзине для грязного белья, а футболка была переодета на нормальную, дети устроились на жалобно заскрипевшую от ужаса кровать и начали агрессивно обдумывать ситуацию. Гермиона высказывала все идеи вслух, задумчиво почёсывая лицо рукояткой ножа; Гарри, поминутно поправляя сползающие с носа очки, старательно записывал гениальные мысли подруги на потрёпанный пергамент. Попутно он украшал края бумаги странными рисунками, больше всего напоминающими миниатюрные мужские половые органы. Придя к выводу, что нечего другу делать в забегаловке, Миона заставила мальчика собрать все свои вещи, а затем утащила его из подозрительного заведения, попутно помянув благим словом свои еврейские корни и быстро убедив Тома забыть этот эпизод. Так как бармену хотелось жить, он был готов собственноручно пустить себе в голову «Обливейт»; окинув позеленевшего лицом мужчину суровым взглядом, мисс Грейнджер довольно оскалилась, демонстрируя, что её родители на лечение зубов у стоматолога не скупятся. Гарри понравилось подчиняться грубой силе Гермионы, поэтому он весело нёс свои вещи, радостно насвистывая марш Шопена и восторгаясь тем фактом, что в доме подруги имеется фортепиано, на котором этот самый марш можно будет сыграть глубокой ночью, когда все спят. Мальчику предстояли две недели, наполненные здоровым питанием и многочисленными витаминами: мама Гермионы, Эмма Грейнджер, удивительно похожая на дочь вьющимися тёмными волосами, пришла к мудрой мысли, что кавалер, которого может унести порывом штормового ветра — это неправильно.***
В школу Гермиона собиралась, как на войну, старательно пакуя пистолеты, реактивный огнемет с поэтическим названием «Рысь», упаковку серебряных пуль (увидев их, Марк лишь таинственно хмыкнул), дробовик, подарочный набор ножей и сякены, которые девочке нравились совершенством своих форм. Все сразу в сумку, украшенную значками с героями аниме, не поместилось, а потому гранаты девочка аккуратно сложила в школьный сундук. Где-то вдали нервно икал министр Фадж, воплощая в жизнь каждый из сотни советов вроде «Задержать дыхание до посинения» и «Пить воду, пока не начнёт тошнить». В соседнем кабинете держалась за сердце Долорес Амбридж, озадаченно пытаясь уловить характерное биение через бюст внушительного пятого размера. Где-то в Лондоне поминутно проверял свою комплектность Сириус Блэк, волосы которого не встречались с шампунем уже очень давно. Директора Дамблдора эта часть комплекта не интересовала уже многие годы, поэтому он лишь грустно вздыхал, с тоской думая о дементорах и о том, как чудесно они умеют целоваться. Минерва МакГонагалл нервно крутила в руках Маховик Времени, размышляя над тем, сломаются ли песочные часы, если швырнуть их в стену. Давать артефакт ребёнку не хотелось… Вместилище кошачьей интуиции предчувствовало нечто страшное, а обрамлённой пушистым хвостом части тела профессор привыкла доверять.