Святая Грейнджер

      Светловолосая девушка, локоны которой по цвету напоминали пепел, прощалась со своей душой, чувствуя, как по щекам текут холодные слёзы. Пришёл её черед… Но её было некому защитить, никто не был способен ей помочь, и единственное, что ей оставалось — уповать на Святую Грейнджер, потрёпанная миниатюрная икона с изображением лика которой прямо сейчас находится в трясущихся руках блондинки.       Завтра… Завтра её жизнь закончится, потому что с ней случится нечто более страшное, чем смерть.       Девушка судорожно сжимала волшебную палочку, чувствуя, как горячий, почти обжигающий кожу кончик артефакта прижимается к её шее. Завтра она станет безвольной куклой в чужих руках, простой куклой, даже не рабыней… Это случится завтра, у неё осталось всего несколько часов, чтобы побыть собой.       На потускневшие от времени краски упали солёные капли, расплываясь по покрытому лаком холсту. Глаза темноволосой женщины на иконе казались живыми — словно она с печалью взирала на одну из обречённых на вечные страдания.       — Святая Грейнджер, подари мне мягкое посмертие, — шептали бледные губы дрожащей девушки, прощающейся с миром. В её мыслях мелькали образы всех тех, кого она любила — вот мама улыбается, гладя её по волосам, вот папа берёт её на руки, ещё не зная, что их ждёт через считанные месяцы — и слезы лились уже нескончаемым потоком, а сама магглокровка, полностью седая в свои неполные пятнадцать лет, задыхалась от подступающей истерики.       Мир несправедлив — эту простую истину в неё вбили с болью и ненавистью ещё на первом курсе. Она ничто из себя не представляла, она должна была быть благодарной за то, что ей позволили жить, позволили стать чем-то полезным для мира чистокровных… А сама девочка хотела лишь домой, к маме и папе, вот только отказаться от магии и остаться в живых возможным не представлялось. Она бы пожертвовала чем угодно, кроме близких и собственного трезвого разума… Но никому её жертвы не были нужны.       Выход оставался лишь один. Выход, которому противилась вся её сущность, мысли о котором пытались победить инстинкты самосохранения и страсть к жизни, всё ещё питающая её душу.       Не давая себе ни мгновения на раздумья, девушка едва слышно выдохнула слово проклятья, и долю секунды спустя воздух со свистом рассекли многочисленные невидимые лезвия. На пол и стены брызнула алая кровь, символизирующая печальный конец ещё одной жизни — жизни никому не нужного ребёнка, сломленного этим жестоким миром.       А в полной тишине Малфой-маноре распахнул серые глаза ребёнок, пепельные волосы которого казались алыми из-за горячей крови, заливающей пол помещения. Такая глупая кончина… Присущая подросткам неловкость стала роковой, ведь череп тринадцатилетнего Драко не был рассчитан на неудачные падения с высоты нескольких метров.       Мгновения спустя мёртвую тишину, царящую в помещениях пустого манора, разорвал дикий, отчаянный крик наследника рода, а столпившиеся вокруг тела ребёнка домовые эльфы одновременно взвыли, синхронно ударяясь головами об пол и ближайшие стены.

***

      То, что день обещает быть весёлым, намного веселее, чем на прошлых годах обучения, Гермиона поняла сразу. Во-первых, сопровождавшие её девочки, едва выйдя из гостиной, начали активно ловить студентов других факультетов, останавливая их вопросом, который тут же привлекал внимание. Вопрос звучал в стиле «Хотите поговорить о Святой Грейнджер?», а в конце короткого разговора впавшие в прострацию школьники получали в подарок миниатюрную икону с голой Гермионой, что грозило резко увеличить поголовье верующих.       Во-вторых, стоило им войти в Большой Зал, со стола Слизерина вскочил Драко Малфой, которого каким-то чудом удалось удержать он падения на колени, но не удалось удержать от поклонов и громкой утренней молитвы в честь Гермионы. Завтракающие профессора бледнели, краснели и снова бледнели, наблюдая за происходящим с грустными лицами; Минерва пыталась упасть в обморок, но после вчерашней сцены мадам Помфри не дремала и возвращала всех желающих в сознание меткими «Энервейтами», смешанными с жалящими заклинаниями.       За столом Гриффиндора царили тишина и блаженное спокойствие — близнецы отдыхали в Больничном крыле, а остальные пытались синхронизироваться с новостью о том, кто (и за какие грехи) рыжих туда отправил. А потом все любовались огромной иконой с Гермионой, и изображение обнажённой девушки с нимбом за головой спровоцировало ещё более гробовое молчание, чем до этого.       Гермиона, оценив полотно словами, напоминающими что-то вроде «Ja! Ja! Das ist Fantastisch!», и получив в ответ влюблённые взгляды впечатлённых однокурсниц, наконец обратила внимание на еду. Для начала она взяла в руки кубок и эффектно вылила его содержимое прямо на пол (благо, пол был зачарован на автоматическое самоочищение), а затем вытащила откуда-то из жилета свою собственную фляжку, спрятанную в странный зелёный чехол.       Фляга открылась. Резкий запах напитка, полившегося на смену соку, заставил окружающих дружно принюхаться, но половина гриффиндорцев страдала хроническим насморком, а вторую половину с похмелья от аромата кофе, к которому примешивались резкие нотки каких-то добавок, начало тошнить.       Лишь чудом преодолев желание закинуть ноги на стол, высморкаться в скатерть и спросить у понурого Рона, какой из двух стульев он предпочтет, Гермиона принялась за завтрак.       Сегодня мантии на девушке не было — неудобная накидка уже показала, что носить её лучше не стоит — и чёрную ткань заменял изысканный камуфляж с городской раскраской, позволяющий прятаться от кого угодно. Правда, прятаться Гермиона не собиралась. Прятаться от девочки надлежало другим, и другие понимали это шестым чувством; жалобно повизгивающей интуицией; тем самым местом, по которому их пороли любящие родители.       Закончив утреннюю трапезу, Свя… Доминатр… Мисс Грейнджер изволила подняться из-за стола, привлекая тем самым внимание верующих. Подскочив с мест, смущённо краснеющие девочки третьего курса Гриффиндора в сопровождении Гарри отправилась на первое в этом учебном году занятие.       Первым уроком по какому-то нелепому стечению обстоятельств оказалось ЗОТИ. Защита от темных искусств в исполнении человека, справедливо считающегося темной тварью (а ещё каннибалом и педофилом, но это были лишь туманные подозрения Гарри и Мионы), обещала быть интересной.       — Оставьте свои вещи и идите за мной, — едва началась пара, мягким голосом проговорил рыжеволосый оборотень по имени Ремус Люпин. Мужчине не очень понравился оценивающий взгляд одетой в камуфляж кудрявой девочки, поэтому и без того вполне лояльный ко всем Ремус решил эту малышку с глазами мясника не трогать. У него, как у оборотня, была весьма хорошо развита интуиция.       Приведя их в пустую учительскую и по пути вытащив пятерых детей из ловушек на лестницах, профессор вознамерился показать своим студентам боггарта. На протяжении следующих сорока минут дети с удовольствием пугались, визжали и становились жертвами панических атак из-за отвратительных насекомых, обмотанных рваными бинтами мумий и прочих, прочих, прочих извращённых фантазий подросткового разума, пока очередная девочка, вышедшая к шкафу, внезапно не закричала:       — Святая Грейнджер, оборони!       Гермиона, не отдавая себе отчёта в том, что делает, шагнула вперёд, закрывая задыхающуюся от ужаса Лаванду и вставая вместо блондинки перед ликом опасности. Боггарт озадаченно выпустил изо рта окровавленную человеческую руку, а затем, неожиданно для всех трансформировавшись в серую дымку, нырнул обратно в шкаф.       Следующие пять минут профессор пытался открыть хлипкую дверцу мебельного изделия, а олицетворение всех страхов трусливо пряталось среди сумочек и туфелек преподавателей, не позволяя Люпину выпустить его к студентам. Ремуса такое поведение боггарта озадачило, поэтому он вызвал к себе мистера Поттера.       — Гарри, если что, говори мне, — дёрнула брюнета за рукав форменной мантии Гермиона, число верующих в которую стремительно росло.       Мальчик кивнул, и, нервно сглотнув, сделал пару шагов вперёд, приближаясь к шкафу. Боггарт робко выглянул наружу, и, увидев Гарри, радостно преобразился, обретая грузную мужскую фигуру, багровое от злости лицо и тёмные с проседью волосы.       — Мальчишка-а-а! — взвыл дядя Вернон, размахивая сжатой в руке бутылкой виски и с ненавистью глядя на побледневшего Гарри, который неосознанно сделал пару шагов назад. — Сдохнуть тебе мало, маленький урод!       Со второй попытки сплюнув и вытерев подбородок рукавом одежды, Гермиона, решив разобраться с опекунами Поттера потом, смело шагнула к боггарту, закрывая своим телом приближающегося к состоянию обморока друга. Дух, увидев, кто пришёл, вновь изменил форму и стремительно исчез в шкафу с визгом «Спасите!».       Поскольку больше его оттуда вытащить не удалось никому, урок решили закончить. Люпин, старательно вытирая покрытый испариной лоб, присудил всем по пять баллов и остался в учительской в гордом одиночестве. Ему предстояло размышлять о том, как помочь боггарту, получившему психологическую травму из-за встречи со студентами.       Двигаясь на следующее занятие, Гермиона под заинтересованными взглядами однокурсников обняла Гарри, поддерживая друга, которому явно напомнили отнюдь не о самых лучших событиях его жизни. Поскольку объятья успокоили парня не до конца, Грейнджер шепнула брюнету о паре эксклюзивных гранат, которые она попросит у папы специально для его «любимых» опекунов.       Представив, как смачно разлетятся кишки дяди Вернона по стенам и люстрам гостиной, Гарри счастливо улыбнулся. Окружающие их с подругой сектанты… В смысле верующие… Лишь всхлипывали, утирая слёзы радости: их Святая в очередной раз доказала свой статус, не оставив в беде ближнего своего.