Святая Грейнджер

      По приезду домой мистер Грейнджер, забыв о том, что рядом с ним дети, задумчиво взялся за пряжку ремня не менее армейского, чем у его дочери.       Гермиона поняла, что добавления святости не хочет, а потому нужно объяснить папе ситуацию прежде, чем мужчина снимет пояс. Марк никогда не использовал порку в качестве наказания, но всё бывает в первый раз, а потому Святая с видом оскорблённой невинности начала очень важный разговор:       — В школу попали девочки из будущего, которые считают меня святой. Они основали новую религию, у нас теперь сотни верующих студентов, но это не я, я тут ни при чем, честное слово, не надо мне святости добавлять.       Задумчиво стягивающий с себя свитер мистер Грейнджер, который наконец осознал, что брюки перед несовершеннолетними лучше не снимать, из всей речи дочери понял лишь то, что она не виновата и не хочет становиться ещё более святой.       Поскольку последние её слова ассоциировались у мужчины не с наказанием, а с молитвами и иконами, коих в их доме не водилось, Марк лишь махнул рукой в сторону комнаты Гермионы. Он был занят: он пытался прийти в себя после произошедшего на вокзале явления Святой.       Гермиона поняла жест по-своему — видимо, четыре месяца святости сказались — и осторожно двинулась вверх по лестнице, не выпуская из рук Гарри, которого на всякий случай использовала в роли живого щита. Идти свежеканонизированному было не очень удобно, но со Святыми не спорят.       Оказавшись в спальне, Гермиона закрыла окно, заперла дверь на два замка и начала переодеваться. Снявшая брюки девушка поражала воображение всех частей тела друга, включая его сознание, но на окружающее Миону сияние святости смотреть было больно, поэтому Гарри всё-таки отвернулся.       Его взгляд пал на кровать подруги, куда мисс Грейнджер положила украшенный пушистыми брелками дробовик. Недолго думая, преподобный Поттер взял его в руки, а затем наставил оружие на своё лицо.       — А он вообще заряжен? — тактично поинтересовался мальчик пару минут спустя, отчаянно пытаясь что-то разглядеть в стволе дробовика.       — Угу, — кивнула Святая, полностью окружённая ярким сиянием — даже волосы казались золотистыми. Поражённый этим ответом Гарри резво вернул оружие на место, на всякий случай прикрыв его краем одеяла.       Так и не дождавшись наказания, Гермиона осторожно отперла дверь и выглянула в коридор, а затем, уловив доносящуюся откуда-то снизу нецензурную лексику — кажется, папа уронил на ногу один из их сундуков — направилась в ванную комнату. Гарри пошёл вслед за ней, а затем, когда Святая скрылась за шторкой душа, принялся подглядывать, сравнивая девочку с изображением на иконе. Оригинал однозначно выглядел намного лучше.

***

      Просветленная Джинни, которой довелось узреть свет истины в лице Святой Грейнджер, входила в Нору медленно и печально, не переставая напевать осанну Гермионе. От девочки в панике разбегались садовые гномы, тараканы и братья: стоит признать, что с голосом и слухом у Джинни было так себе в силу отсутствия занятий вокалом в анамнезе… Зато в её сердце горел огонь Веры, чью силу прочувствовала на себе не успевшая убежать мама.       Молли Уизли, до сего момента считавшая, что ремнём и сковородкой можно решить любые проблемы, оказалась неприятно удивлена, но потом стало поздно. Через полчаса медленно обращающаяся к истинному просветлению женщина начала покачиваться в такт с Джинни, впадая в транс, а ещё через час уверенно затянула вслед за дочерью осанну Святой Грейнджер.       Осанну подхватили окрестные собаки и сигнальные башни Гражданской Обороны мира магглов. Садовые гномы закапывались поглубже в землю и с тихим писком покидали территорию сада своих рабовладельцев. Музыкальный слух Джиневра переняла от любимой мамы, но младшая Уизли обладала глубоким контральто, а вот мощь гласа Молли и доступные ей октавы вызывали у окружающих вьетнамские флэшбеки о баньши.       Услышав знакомые слова и интонации, братья Уизли как-то удивительно синхронно схватились за самое ценное, что имелось у каждого мужчины, и сочли за благо забаррикадироваться на чердаке дома, используя вместо засова швабру, а также волшебную палочку Рона. Озадаченный упырь, время от времени переглядываясь с напуганными детьми, медленно фалломорфировал в дедушку всех Уизли, но этого пока никто не осознавал.       Артур же, в отличии от грешных сыновей, мотивам истинной веры поддался. Зайдя на кухню, он с остекленевшим взглядом начал покачиваться вслед за женщинами семьи, не попадая в такт песнопениям, но Молли быстро изменила ситуацию, используя вместо уговоров старую-добрую сковороду. В Норе наконец воцарилась идиллия.       После осанны Джинни взяла на себя ответственность нести вероисповедания в массу, из-за чего со слезами счастья на глазах начала рассказывать о Святой Грейнджер. Спустя некоторое время мольбы во имя Гермионы постепенно трансформировалась в адресованные Молли требования добавить Джиневре просветления, дабы могла она сравниться с песком у ног своей Святой… Впрочем, это из другой сказки.       Артур с грустью пытался объединить в единое целое части сковороды, что сломалась об его голову. Рядом с мистером Уизли лежал ремень, который не шёл ни в какое сравнение с любимым хлыстом Святой, но Джинни об этом не задумывалась. Она была занята очень важной вещью. Она обращала маму, Коросту и садовых гномов к свету Истинной Веры.

***

      Августа Лонгботтом не могла описать словами свою реакцию на внука, просветлённый вид которого вызывал желание перекреститься и высморкаться в скатерть. Вытянувшийся за месяцы учёбы Невилл тихо что-то напевал и приплясывал в такт собственным словам всю дорогу до дома, включая момент аппарации. Поскольку аппарация не была рассчитана не перемещение истинного Верующего, Лонгботтомы приземлились не в гостиной, как ожидалось, а в уборной, причем Невилла в процессе перевернуло вверх ногами, из-за чего он мягко окунулся головой аккурат в унитаз. Огласив канализацию манора осанной во славу какой-то святой, юный наследник сотворил чудо — канализация, которую не брали даже нецензурные ругательства Августы, мгновенно очистилась.       Как только юноша не без помощи родственницы смог вытащить своё бренное тело из воды унитаза, он тут же обратил наполненный счастьем взгляд на бабушку, начиная обращать женщину в свет истинной Веры. Однако Августа была аврором старой закалки, а мрачное прошлое в лице посещений собрания Ордена Феникса даровало леди Лонгботтом удивительную способность пропускать мимо ушей фанатичные бредни. Из долгой и вдохновлённой речи внука она извлекла лишь главную информацию — в Хогвартсе появилась творящая чудеса девочка, которой даровали звание Святой.       Мгновенно построив ассоциации с госпиталем Святого Мунго, Августа заулыбалась и оборвала робкие попытки Невилла обратить её к свету самым действенным в мире методом мотивации, то есть смачным подзатыльником. Воспользовавшись мгновениями тишины — мальчик от удара случайно прикусил язык и теперь оплакивал его целостность — миссис Лонгботтом выдала внуку ценные указания, а потом и приголубила его гоночной метлой, оставшейся в маноре ещё от Фрэнка.       Приголубленный Невилл, вдохновлённый и замотивированные по самое «нимагу», под суровым взором бабушки сорвался в маггловский мир, дабы узреть свою Святую и поцеловать её ноги, если Гарри и сама Гермиона разрешат подобный футфетишизм, конечно.       Потратив на поиск Святой весь день, мальчик в конце концов лицезрел неподалёку от вокзала марафон Верующих. К студентам Хогвартса присоединились десятки хиппи, которых привлекли оригинальные украшения Луны Лавгуд, а также многочисленные представители прочих неформальных субкультур, имеющих определённую популярность в Лондоне.       Участники забега указали товарищу нужное направление, по которому Невилл и устремился, ловко управляя метлой. Способностью к полётам младший Лонгботтом никогда не отличался, но героизм в его душе зародился после просветления, спровоцированного Августой. Берцы бабушки, скромно скрывающиеся под тканью её юбок и накидок, оказались ничуть не менее убедительными, чем хлыст и берцы самой Святой.       Дом Грейнджеров Невилл в конце концов всё-таки нашёл — здание в некоторых местах светилось благодаря святости Гермионы, тем самым выделяясь на фоне мрачного полумрака вечера. Правда, траекторию приземления мальчик слегка не рассчитал и вместо того, чтобы изящно влететь в окно, вульгарно воткнулся в кирпичную стену здания, с которой пару секунд спустя осыпался вниз, подобно прошлогодней листве.       Убедившись в том, что душа не покинула тело, а все конечности остались на месте, Невилл ради приличия похныкал над обломками метлы и наконец скромно постучался головой в дверь Святой Обители.       Ему открыл наконец пришедший в себя после встречи с дочерью мистер Грейнджер, которому юный Лонгботтом самоотверженно помог фалломорфировать второй раз за день.       — О великий! — возопил он, поклонившись так низко, что спина заболела и ногу свело. — Тщат мои глаза увидеть Святую, чтобы вознести молитву ей!       — Охренеть, — прошептал озадаченный мистер Грейнджер, хватая наследника древнего рода за выступающие места и сноровисто затаскивая мальчика в дом. — Миона, тут ради тебя твой псих из ПНД сбежал.       Пару секунд спустя со второго этажа по перилам лестницы скатился Гарри, тут же пояснив всем присутствующим, что Гермионин псих — это исключительно он сам. И вообще, ради Святой он кем угодно станет и какие угодно препараты позволит санитарам вколоть, а вот этот урод, лежащий на коврике и тоненько скулящий — жалкий самозванец, которого сейчас все желающие приласкают дробовиком.       В этот момент преподобный узнал нежданном госте Невилла, а потому аккуратно передал огнестрел восхищённому Марку и ступил навстречу другу. Тактично пнув однокурсника по рёбрам, Гарри присел на корточки и ласково поинтересовался, какой фаллический символ потерял на этот раз юный Лонгботтом.       Кратко обосновав цель своего визита — всего-то полчаса ушло на то, чтобы объяснить ситуацию и уговорить Гарри не устраивать расстрел — Невилл с надеждой посмотрел на Святого. Святой задумчиво возвёл глаза к выбеленному потолку, не менее задумчиво почесал тестикулы и решительно направился на второй этаж — звать на помощь специалиста.       Пару минут диких криков спустя к ним спустилась сияющая божественным ореолом святости… Прекраснейшая из прекраснейших… Святейшая из святых… Это абсолютно из другой сказки, но пусть будет.       Гермиона, забрав у отца дробовик и закинув его на плечо, минут двадцать внимала восхищённому Невиллу, пока наконец не поняла, что же именно от неё требуется. Верующий молил оказать милость и посетить находящихся в Мунго старших Лонгботтомов, дабы Святая Грейнджер силой просветлённости своей…       Еще двадцать минут словесной порнографии спустя Гермиона обречённо согласилась, а затем мягко попросила Гарри перестать бить счастливого Лонгботтома ногами по животу.