***
В операционную они заходили по трое. Одна большая комната была разделена на подобие кабинок, в каждой из которых стояло оборудование. По бокам похожего на стоматологическое кресла стояли небольшие кюветы с инструментами, мониторы, над изголовьем нависала махина лазерного оборудования. После расширяющих зрачок капель было тяжело сфокусироваться на деталях, но Сугаваре на этот раз этого и не надо было. От волнения тошнило, горечь подкатила к горлу. Ему в сопровождающие досталась молодая медсестра, которая постоянно щебетала что-то успокаивающее, но он никак не мог сосредоточиться на ее словах. В операционной было прохладно, и, наверное, поэтому Сугавару начало бить крупной дрожью, когда медсестра помогла ему усесться на кресло. Плотная лента с электродами обхватила его голову, сбоку включился экран. Еще несколько пар датчиков медсестра закрепила на шее, груди и руках. – Так, сейчас может быть не очень приятно, – предупредила она. – Мышцы глаз после этих капель перестанут слушаться, но так и должно быть. Капли не жглись, от них ничего не чесалось, но ощущение, что собственное тело частично ему не принадлжет, нагоняло панику. Здесь странно работала звукоизоляция: Сугавара знал, что в соседних кабинках были его друзья и с ними, наверняка, также общались медсестры, но оттуда не долетало ни звука. А вот Джену было хорошо слышно. Она вошла в операционную в сопровождении еще двух врачей. В стерильных костюмах, перчатках и шапочках они выглядели как-то отчужденно и угрожающе. – Мистер Бейкис, ваш третий. Аомине, берите вторую секцию. Я в первой, – в поле зрении Сугавары попало то, как она вдруг остановилась напротив него и задумчиво подошла к мониторам, словно в раздумьи. – Аомине, я передумала. Вы в первой. Врачи разошлись по своим пациентам, и Сугавара подумал, что сейчас хорошо было бы сказать что-то дружелюбное, но в голове было пусто. Он видел, как медсестра, закрепленная за ним, вытянулась по струнке в присутствии руководителя и что-то быстро показала ей на планшете. Большего неподвижным зрением увидеть не получалось. – Спасибо, Мия, – Джена кивнула, кивком отослала ее прочь из поля зрения Сугавары и, понизив голос, обратилась уже к нему. – А ты ведь самым спокойным выглядел. Суга попытался улыбнуться, но верхняя часть скул тоже стала неподвижной, и выражение лица получилось скорее кислым, чем вежливым. – Тебя успокоит то, что осложнения после этой операции бывает только у двух человек из ста? – он не успел ответить. – Можешь отвечать с закрытым ртом. Я пойму по интонации. Сугавара неопределенно хмыкнул. Сейчас, когда она говорила спокойно и приглушенно, в ее голосе начали пробиваться человеческие нотки. Она что-то делала там, рядом, и больше всего на свете ему хотелось повернуть голову и посмотреть. – Да, меня бы тоже, – беззаботно отозвалась Джена. – У тебя начало портиться зрение, знаешь ли. Справа уже минус полтора против минус одного полгода ранее. Мы с тобой это подкорректируем, так что на сорок секунд дольше здесь полежишь, ладно? Хотелось моргнуть. Он лежал с открытыми глазами меньше минуты, а это уже доставляло ощутимый дискомфорт. Сколько это «на сорок секунд дольше» Суга представлял весьма смутно. Но ответил утвердительно. – Вот и чудненько. Вы такие заметные в этом возрасте, серые кардиналы, – продолжала Джена беззаботным тоном. – Не сверстникам, конечно, хотя, уверена, и они на интуитивном уровне понимают, кто у руля. По какому-то ее жесту рядом появилась Мия и снова закапала что-то в глаза. Ощущений не было, было просто мокро и эту лишнюю влагу очень хотелось сморгнуть или стереть руками. Мия пальцами в пахнущих антисептиком латексных перчатках закрыла правое веко, и поле зрения стало немного меньше. Тонкие твердые резинки фиксаторов легли слева плотно, но без боли. – Ну поехали, – над головой оказалась черная матовая панель прибора. – Смотрим на зеленую точку. Она в какой-то момент станет ярче, это нормально. Суга не смог бы не смотреть даже если б очень захотел. Зеленый огонек был ровно в расплывчатом фокусе его неподвижного зрения. – У вас много красивых ребят в команде, – Джена говорила очень спокойно и размеренно. – Думаю, через пару недель можно будет покупать мерч с вашими фото. Как думаешь, чьи плакаты будут самыми популярными? Зеленая точка мигала. В такт этому миганию начало чесаться ухо. Сугавара заставил себя сосредоточиться на разговоре. Эта женщина не стала бы говорить, если бы это было неважно или не нужно. Он хорошо помнил, как она плотно сжимала губы, прежде чем сказать что-либо. Она не любила общаться, но сейчас упорно привлекала его внимание размеренными рассуждениями. Наверное, первыми раскупят весь мерч с Хинатой. Он яркий, заметный, шумный. А потом… Может, с Асахи? Зеленая точка стала чуть больше, моргнула ярче, и Сугавара едва сдержался, чтобы не дернуться всем телом – левый глаз ощутимо начал чесаться. – Не надо об этом думать, – прокомментировала Джена его порыв, который должен был остаться незамеченным. – Ну моргает огонек, ну и ладно. Давай, не отвлекайся. Представил уже подушку со своим изображением? И все же это было пыткой. Когда через несколько минут, показавшимися вечностью, Мия, наконец, сняла с левого века фиксацию и помогла закрыть глаз, наступившая тьма показалась настоящим благословением. Хотелось зажмуриться покрепче, прижать ладонь или кулак и тереть до звездочек под веком. Сугавара сцепил руки в замок на животе, чтобы не поддаться этому желанию: – Можно, пожалуйста, перерыв? – тихо спросил он. – Хотя бы минутку? – Да, минутку можно, – ему послышалась легкая усмешка в ее голосе. – Содовую будешь? Сугавара неожиданно для себя понял, как страшно и безудержно хотелось сладкого. Он был уверен, что даже согласись он, ему бы отказали. Но нет, Мия вручила ему пакет, похожий на пакет с соком, но внутри-таки оказалась слабая газировка. Наверное, это была самая вкусная газировка в его жизни. Это был вредный, но верный способ успокоиться. Джена дала ему даже больше, чем минутку. По крайней мере, когда приступили к нанесению лазерных насечек на правый глаз, Сугавара уже чувствовал себя куда увереннее. И все равно вытерпеть эту неподвижность было трудно. Перед вторым этапом пришлось потерпеть инъекции тонкими иголками вокруг глаз, но из-за анестетика они ощущались слабо, и Сугавара скорей чувствовал проколы механически, да и то потому, что Мия его об этом предупредила. Под закрытыми веками не ощущалось ничего, но зрение, видимо, пока не восстановилось – темнота было ровной и глубокой, и никаких насечек не было видно. – Мия, переходим ко второму этапу. Включи перманентное сканирование. По бокам что-то щелкнуло, загудело. Вторым этапом должна быть установка микрочипа. Суга вдруг задался вопросом, который не имел никакого внятного ответа. А как именно его будут устанавливать? – Так, успокоились, – скомандовала Джена, видимо, заметив изменение сердечного ритма. – Лежим тихо, не дергаемся. Наверное, она старалась звучать мягче, но в ее голосе отчетливо прозвенела сталь, и Суга понял, что сейчас послушаться ее принципиально важно. Критически важно. Веки левого глаза осторожно, но уверенно раздвинули, и Сугавара непроизвольно вжался всем телом в кресло. Что-то темное, большое медленно приближалось, и это невозможно было игнорировать в отличие от далекой зеленой точки под потолком. – Пять секунд, терпим пять секунд, – пробормотала Джена. Видимо, она была слишком занята, чтобы говорить вслух. Сугавара сжал пальцы до боли, стараясь отвлечь себя от происходящего. Наконец, это темное отодвинулось и в мутном зрении стало похоже на иглу. Длинную, тонкую иглу. А потом Мия закапала очередной препарат и помогла закрыть веки. Сугавара судорожно вздохнул, хватая воздух ртом. – Мы сейчас не сможем взять паузу, – предупредила его Джена. – Да, конечно. Продолжайте, пожалуйста. Кажется, вышло совсем сипло и неуверенно. И снова свет, медленно и неотвратимо приближающаяся игла, и противное, страшное ощущение, как будто она не остается просто снаружи глаза. Снова сумасшедшее желание дернуться и боль в крепко стиснутых пальцах. И снова спасительные капли препарата, и темнота, означающая окончание второго этапа. – Смелый, – Джена потрепала Сугу по руке, и кожа ее ладони была неожиданно прохладной. – О, мы дольше всех провозились. Мия, забирай подопечного и зови следующих.***
В общей палате теперь было шумно. Нишиноя устало откинулся на подушку и закрыл глаза. Цифры исчезли, а желтовато-зеленый круг, похожий на прицел, остался. Он проснулся всего пару часов назад, но уже устал и хотел только одного – тишины. Зрительной тишины. У всего были какие-то свои данные. Стоило сфокусировать взгляд на чем-то конкретном, и эта информация выходила на передний план, а остальные метки чуть затемнялись, но все равно оставались в общем поле зрения. В первый день это было весело: мгновенно было понятно расстояние до стены, скорость, с которой двигался медперсонал, примерное направление движения руки соседа, а теперь от этого мельтешения голова раскалывалась. – Может, надо было выбрать ноги? – пробормотал он себе под нос, но его услышал Танака: – Заткнись, Ноя-сан. Он был бы рад заткнуться. Был бы рад как Дайчи и Цукишима спать по шестнадцать часов, но почему-то не получалось – сон был быстрым, беспокойным и не приносил облегчения. Хотел бы почитать мангу, но было нельзя. Танака тоже изнывал от безделья. Справа снова препирались Хината с Кагеямой. – Ну как можно не уметь закапывать себе в глаза? – возмущался Кагеяма. – Ну вот так! Не умею я! – громко отвечал Хината. За последние сутки уже пора было научиться: только увлажняющие капли нужно было капать каждые два часа. А еще были антибиотики и средства, ускоряющие регенерацию. Ребята договорились делать процедуры одновременно, чтобы ночью будильник звучал реже и был един для всех. Видимо, было уже пора – медсестры полностью контролировали их днем, но в десять вечера в отделении оставались одна дежурная медсестра и один дежурный врач, и промежуточные процедуры оставались на совести пациентов. Громко заскрипел стул. Видимо, Кагеяма опять не выдержал причитаний, сам усадил Хинату и теперь колдовал над ним с каплями. Хината по традиции уворачивался, чисто инстинктивно, конечно же. – Как ты вообще операцию перетерпел, ты же как в задницу ужаленный вертишься! – выругался Кагеяма, в очередной раз промахнувшись мимо глаза. – Его из вашей тройки первого вернули, – отозвался Сугавара. – Видимо, там были другие обстоятельства. – Может, они Хинату таки привязали? – предположил Тадаши. – Ничего меня не привязывали! – огрызнулся Хината и получил крепкий пинок по ноге от Кагеямы, снова капнувшего лекарство мимо его глаза. Нишиноя наощупь протянул руку к своей тумбочке, но бутылек на его законном месте не нашел. Пришлось открывать глаза, и цифры снова замельтешили каким-то неудержимым водоворотом. – Помочь? – Высокая фигура Асахи загородила тусклый свет потолочной лампы. Нишиноя мог бы и отказаться. Но Асахи уже держал бутылек с лекарством и выглядел достаточно бодрым. Согласиться было быстрее и проще, чем отказываться, ждать, пока лекарство вернется на прикроватную тумбочку, а потом брать его самому. Да и не было никакой уверенности, что он сам справится с этой задачей лучше. Недосып давал о себе знать – все вокруг было каким-то ватным, и даже общая кутерьма звучала немного приглушенно. Чип честно анализировал все, что попадало в поле зрения. Скорость приближения бутылька и расстояние до него. Размер и скорость падения капли. Но вот ощущение теплой ладони ко лбу он проанализировать не мог, и это было к лучшему. Потому что это прикосновение было простым, теплым и надежным. Почему-то нереальным. Говорят, если не спать несколько суток, то начнутся галлюцинации. Нишиноя моргнул несколько раз, а потом прищурился, фокусируя взгляд на улыбке Асахи. Все, кроме круга прицела, стало чуть темнее, и Нишиноя удивленно распахнул глаза. А потом еще раз прищурился, проверяя догадку. Она оказалась верной: чип затемнял лишнюю область, позволяя сосредоточиться на чем-то очень конкретном. Асахи обеспокоенно следил за этими действиями, но пока не спрашивал. Эффект от фокусировки был любопытный – вроде бы объект не увеличивался и не приближался, но рассмотреть его получалось куда лучше. Нишиноя подумал, что теперь этим можно будет украдкой пользоваться – ему нравилось наблюдать за Асахи во время атак. Да и сейчас смотреть на его учтивое беспокойство было приятно. Нишиноя усмехнулся: – Сам попробуй. Асахи послушно прищурился и не удержался от восхищенного возгласа: – Ого! – Чего там у вас? – рядом тут же возник Хината, и умиротворенная магия момента тут же исчезла. Пришлось тоже объяснять. – Да я же как суперагент! Шоё тут же помчался проверять новые возможности, подкидывать подушку и ловить ее, громко предлагая остальным тоже попробовать. Асахи проводил начинающуюся суету снисходительным взглядом, и устало почесал затылок. Наверняка он уже устал от этого затянутого хвоста. – Снял бы уже резинку, – зевнул Нишиноя. – Волосы грязные, – тихо отозвался Асахи и сел на край кровати. Нишиноя непонимающе посмотрел на него, не улавливая связи. Кому какая разница? Они все-таки не на параде. Хотя и самому хотелось полноценно помыться. Но горячий душ был запрещен и нужно было продержаться еще сутки. Асахи снова помассировал пальцами голову, и вид у него был какой-то несчастный. – Пошли, помоем, – Нишиноя еще раз широко зевнул, прогоняя обманчивое ощущение подкрадывающейся дремоты, которая все равно бы закончилась спустя минут двадцать, и поднялся на ноги. В отличие от уборной, расположенной в их палате, душ был расположен отдельно в конце коридора. Освещение было тусклым, но достаточным. Нишиноя по привычке размахивал полотенцем в такт своим шагам и едва сдерживался, чтобы не начать делать то же самое левой рукой, в которой был легкий белый стул, уже не нужный Хинате. Двери других палат, мимо которых они шли, были закрыты и свет в них не горел. Видимо, все приличные люди спали. А может, всех уже выписали, и они одни здесь остались. В душевой свет был противно яркий, но глаза быстро привыкли. Асахи было включил воду в умывальнике, но Нишиноя отстранил его, взглядом указав на стул: – Я сам, – пояснил он, настраивая температуру воды. Асахи пожал плечами, не стал спорить. Он свернул полотенце валиком, устроил его на шее так, чтобы оно не спадало, и сел на стул спиной к умывальнику. Нишиноя достал из шкафчика, висевшего на стене, одноразовую упаковку шампуня. Асахи распустил, наконец, волосы и осторожно откинулся назад. – Закрывай глаза, – предупредил Нишиноя и на всякий случай укрыл верхнюю часть лица Асахи вторым полотенцем. Им постоянно повторяли: глаза не трогать, водой не умывать, руками не тереть. И при всей свойственной ему безбашенности, Нишиноя старался эти предписания соблюдать. Нельзя было из-за собственной халатности потерять следующий матч. У них всех с этим проектом могло быть большое будущее, и какая-то капля воды не должна была его перечеркнуть. Волосы Асахи было приятно ощущать в руках. Они, как живые, льнули к рукам, благодарные за свободу и ласку. Мыльная пена на них смотрелось пушистым, переливающимся облаком. Прицел выхватывал отдельные прядки как единое целое, пытался давать информацию по скорости движения, но это было не важно. Процесс мытья был монотонным, понятным, и Нишиноя как будто проваливался сквозь эту пелену мелькающих цифр в привычное видение. Умывальник, вода, мыльная пена и волосы Асахи, которые никак не поддавались аналитике – здесь была тишина, и Нишиноя наслаждался ей. Она успокаивала, и сон, настоящий, уютный, начал сковывать его движения. Нужно было заканчивать. Быстро, но тщательно помассировав волосы Асахи у корней и убедившись, что на ощупь они стали чистыми, Нишиноя смыл шампунь, закрутил краны и чуть отжал воду. Теперь нужно было завернуть всю эту красоту в полотенце. Полотенец было два: под головой и на лице Асахи. Нишиноя вдруг понял, что выбор какой-то необъяснимо сложный. Видимо, сказывалась усталость, раз такое очевидное решение ему никак не давалось. – Ю? Нишиноя перевел взгляд на губы Асахи, так просто произнесшие его имя, и подумал, что, наверное, уже спит. Потому что если бы не спал, то не смотрел бы. Не разрешил бы себе. Да и вообще наяву Асахи бы сюда не пошел и постеснялся бы тут полчаса сидеть. Поэтому Нишиноя с легким сердцем наклонился, невесомо поцеловал Асахи в губы и забрал полотенце со лба, чтобы высушить его волосы. Асахи смотрел на него широко распахнутыми глазами. Нишиноя улыбнулся: – Нам это снится, Асахи-сан.