***
Джозендзи сегодня играли невероятно. Нет, они не стали быстрее, но их удары стали четче, жестче, и Нишиноя с удивлением обнаружил, что теперь их подачи не так-то легко принять, несмотря на подсказки чипа. Скорость полета мяча была выше, чем даже у Асахи на тренировке, и за первой атакой он просто не успел. Потом адаптировался, но Джозендзи уже ушли вперед на три очка. – Давай вправо! – Хината метнулся вдоль сетки. Кагеяма отреагировал мгновенно, крученый мяч пересек половину площадки и на долю мгновения завис над сеткой. Именно там, где удобнее всего было бить Хинате. Джозендзи не успели, и мяч со звоном ударился об их сторону поля. И все же апгрейд помогал. Карасуно отметили это еще на тренировках. Первый день они не знали, что делать с этим инструментом, путались в показаниях чипа, не могли никак связать цифры, обозначающие скорость и расстояние, с реакцией собственного тела. Но к вечеру, когда они перестали задумываться над этим, дело наконец сдвинулось с мертвой точки. Сейчас Нишиноя не думал о том, что мяч несется со скоростью ста двадцати километров в час, но крутится медленно – всего сорок оборотов в минуту, что под острым углом в шестьдесят три градуса. Его тело само знало, что делать со всей этой информацией. Мяч ощутимо ударился о запястья, прекратил вращаться и взлетел высоко над площадкой. – Отличный прием! Карасуно отчаянно сражались, стараясь сравнять счет. Они отставали совсем на чуть-чуть, если сравнивать прошлый матч с Фукуродани, но эти проклятые три очка давили на психику. Не нужно было быть эмпатом, чтобы понять, что каждый вспоминает вечер прошлой субботы, когда они сидели у телевизора в ожидании своей участи. И никто не хотел переживать это снова. – Хватит трусить! – донесся возмущенный голос Сугавары со скамейки запасных. – Долго вы будете играть против себя? Соберитесь уже наконец! Каким-то волшебным образом он умудрялся придавать команде сил своими эмоциями. Дайчи улыбнулся краем губ, переглянулся с Нишиноей и подвинулся на шаг вправо, уступая больше места. Это было хорошо – была очередная подача противника, и Нишиноя не собирался уступать им ни очка больше. Он не упустит мяч, чего бы ему это не стоило. До конца первого сета оставалось совсем немного – счетчик показывал 23-22 в пользу Джозендзи – когда они вывели пинч-подающего. Что будет? Флоу-подача? Или наоборот сильный удар в дальний угол? Мяч прилетел с нереальными ста тридцатью пятью километрами в час скорости. Быстрее, чем мировой рекорд. Руки противно заныли от удара, на запястьях отпечатались красные следы. Но прием был выполнен. Команда перешла в синхронную атаку, но Нишиноя почему-то замедлился. Ему не нравились сразу трое блокирующих у сетки. Чутье не подвело, Джозендзи успели прыгнуть и заблокировать удар Асахи. Не просто заблокировать, а отбить назад с сумасшедшей скоростью. Быстрее, чем Нишиноя когда-либо видел. Словно Асахи ударил не в стену, а в натянутую резинку от рогатки. Мыслей не было, времени тоже. Тут уже не до идеального приема. Нишиноя понял, что все пропало еще в тот момент, когда мяч только ударился о неожиданно гибкую, сильную ладонь блокирующего. Он бросился вперед, ощущая только как воздух стал плотным, а мир сузился до сине-желтого круга мяча. Он не падал. Он летел. Летел наперерез ему и Нишиноя. И оказался быстрее. Мяч звонко ударился о тыльную сторону ладони, заполнив этим звуком все сознание, подлетел вверх. – Простите, шансбол! – крикнул Нишиноя, увидев, как он высоко взмывает над сеткой и расслабленно падает на сторону противника, потеряв вращение. Падает, падает, падает. Не встречает сопротивления и скачет по блестящему гладкому полу. И каждый удар об пол был слышен на весь огромный токийский стадион. Нишиноя медленно поднялся, ощущая нереальность происходящего. Но вокруг никто не двигался. Все – и Джозендзи, и Карасуно замерли на месте, повернувшись в сторону соседней площадки, где играли Аобаджосай и Шираторизава. Синдзи Ватари, либеро Аобаджосай, сидел на площадке в той же позе, в которой несколько секунд назад совершил нижний прием. Даже руки его были вытянуты, как если бы мяч еще только нужно было принять. Нет, не так. Нишиноя почувствовал, как комок подкатил к горлу: Руки Синдзи были неестественно выгнуты, и кости торчали из-под кожи немного ниже локтей. Как если бы не выдержали удара мяча.***
Технический тайм-аут длился уже пятнадцать минут. Ойкава старался выглядеть спокойным. Их противостояние с Ушиджимой вышло из под контроля. Аобаджосай держались верной стратегии: они работали быстрыми, непредсказуемыми пасами, атаковали часто, изощренно, бесили противника, чтобы спровоцировать ошибки. И противник разозлился. Ойкава буквально слышал, как Ушиджима бросил своему связующему: – Давай их мне. А потом были две атаки, за которыми нельзя было успеть. Ойкава едва видел мяч, летевший в их площадку. На него нельзя было успеть среагировать, не то, что принять. И они сменили тактику, взяли самую логичную. Закрыть диагональ. Закрыть так, чтобы спровоцировать удар в либеро или в аут. Получилось с третьего раза. Лучше бы не получилось. Ушиджима впечатал мяч с такой силой, что у Синдзи не хватило прочности рук. Ойкава закрыл лицо руками. Надо было поменять форму, менеджер уже принесла новую, а ему не хотелось снимать эту окровавленную майку. Он был с Синдзи сразу, как только смог проглотить собственный шок. Просил не смотреть, просил дышать спокойнее, пока на площадку не примчалась дежурная бригада медиков. Был рядом до самого медпункта, куда ему уже не дали зайти. И теперь, сидя под дверью, он не хотел подниматься. Это походило на дурной сон, на кошмар, от которого нужно было проснуться. – Тоору, – Иваизуми подошел тихо, но все равно его было слышно, – тайм-аут скоро закончится. У нас нет замены, поэтому решили, что Шираторизава будут играть без либеро. Все верно. Шираторизава не нужен был либеро. Они бы победили даже не имей они никакой защиты. Если бы сейчас Иваизуми назвал Ойкаву трусом, он был бы прав. Если бы ударил или накричал – тоже. Но Иваизуми и сам был разбит. Ойкава закрыл глаза. Шираторизава будут играть без либеро. Пять на пять. Это хорошо. Они не сбалансированы. Правильная стратегия и можно будет отыграть несколько очков. Или сейчас отдать последние два вместе с первым сетом, а потом победить во втором. Взять инициативу неожиданными комбинациями и уже не отдавать. Ойкава заставил себя улыбнуться: – Идем, Ива-чан. Я знаю, как отыграться.***
Кагеяма поставил бутылку с водой на пол и немного наклонился вперед, рассматривая происходящее на площадке. Другие матчи закончились, на площадке остались только Шираторизава и Аобаджосай. Карасуно все были здесь, на специально выделенных для участников трибунах. Несмотря на усталость, никто не пошел отдыхать. Чип анализировал только то, что видел сам, и понять игру по-настоящему можно было только наблюдая за ней вживую. И Кагеяме не нравилось то, что он видел. Аобаджосай не забили ни одного нового очка в первом сете, уступили его со счетом 25-14. А теперь вдруг перехватили инициативу. Ойкава улыбался. Его улыбка, которая обычно раздражала, сейчас не вызывала в сердце Кагеямы ничего, кроме жалости. Словно бывший семпай не понимал, что этот матч останется за Шираторизавой. И несмотря на то, что Аобаджосай первыми преодолели планку в пятнадцать очков, видно было, что надолго их не хватит. Они почти не защищались. Забивали блок-аутами, сбросами, но тщательно избегали прямого противостояния. А Шираторизава играли с каждым очком все жестче. Когда Карасуно только закончили свой матч победой в двух сетах, мяч от Ушиджимы летел в площадку со скоростью сто двадцать пять километров в час. Много, быстро, но не быстрее, чем били Джозендзи. Иваизуми и Ойкава принимали эти мячи сами. И остальные ребята с Аобаджосай, глядя на них, снова начали играть в полную силу. Но сейчас, когда Ойкава провел третью подряд эйс-подачу, атаки Шираторизавы стали агрессивными. Кагеяма посмотрел на их тренера. Пожилой мужчина, которому наверняка было уже за пятьдесят или даже шестьдесят, выглядел мрачным. Он напряженно следил за игрой, скрестив руки на груди, изредка порываясь вскочить на ноги. Ушиджима в очередной раз попытался обойти тройной блок, и мяч ушел в аут. Кагеяма невольно поежился: чип успел показать скорость в сто пятьдесят километров в час. Таким в голову прилетит и мало не покажется. Можно будет со сломанным носом идти в медпункт. Он украдкой посмотрел на Нишиною. Тот сидел на соседнем ряду и напряженно кусал губы. Тренер Шираторизавы запросил тайм-аут. Он долго отчитывал команду, но когда они вернулись на боевое поле, Кагеяма не увидел разницы. Шираторизава шли побеждать. Три быстрые, жесткие атаки, одна за другой. Четвертую снова удалось увести в аут. Ойкава с Ушиджимой перекинулись парой фраз у сетки. Сейчас бывший семпай был на передней линии, одновременно на позиции центрального блокирующего и связующего. Шираторизава приняли подачу, летевшую в линию. Связующий отдал мяч на Ушиджиму, который внезапно тоже оказался в центре, напротив Ойкавы. Блок бывшего семпая был идеален по времени. Они с Иваизуми мгновенно оказались на пути атаки, вынуждая сместиться в сторону. Вряд ли они бы увели мяч в аут, но они давили морально. И Ушиджима ударил в блок. Кагеяма вскочил на месте, не веря собственным глазам и цифрам. Сто семьдесят два километра в час – именно эту скорость зафиксировал чип, когда мяч замедлился, пройдя блок. Протяжный свисток судьи объявил технический тайм-аут. – Сука, – вслух выругался Нишиноя, и Кагеяма краем глаза заметил, как Асахи растерянно положил ему ладонь на колено в тщетной попытке успокоить. Кагеяма забыл удивиться этому жесту. Он давно догадывался, что между асом и либеро Карасуно было что-то, что уже не называлось дружбой, но прямое доказательство заметил впервые. А сейчас было не до этого. Медики хлопотали вокруг Ойкавы, и его не было видно за их спинами в белых халатах. Трибуны неприятно шумели. Тренер Шираторизавы грозно орал на своих игроков. Ушиджима на него не смотрел. Его взгляд, презрительный и хищный, был направлен на другую сторону площадки. Руководитель дежурной бригады что-то сказал тренеру Аобаджосай, и тот недовольно скривился. А потом махнул рукой. Махнул и словно перерезал те струны, что держали игроков прямо. И без того усталые, разбитые игроки Аобаджосай сразу стали меньше ростом. Кто-то и вовсе не удержался на ногах и сел на площадку, закрыв лицо ладонями. Техническую победу присудили Шираторизава. Аобаджосай признали поражение. – Разве это честно? – как-то совсем неуверенно возмутился Хината, сидевший слева. – Они ведь еще не проиграли второй сет. – Они не будут его играть, – отозвался Цукишима без своего обычного сарказма. – Аобаджосай отказались выходить на площадку, поэтому им и присудили поражение. – Они не могут продолжить четыре на четыре? Это не по правилам, да? – Какая разница, если на той стороне Ушиджима? Кагеяма поежился – стало холодно. Слишком холодно. Олимпийка не спасала. Пообещав команде вернуться до отбоя, он ушел с трибун и направился к раздевалкам. Он не знал, зачем. Удар Ушиджимы до сих пор стоял перед глазами. Быстрый, четкий. Невероятно сильный. Кагеяма был слишком далеко, но, казалось, он слышал хруст, с которым мяч пробил блок. Проломил, правильнее сказать. Не было практически никакого изменения в дальнейшей траектории. И что теперь? Руки для связующего были всем. Да, все в волейболе играли руками, но только для связующего это был тончайший инструмент, которым можно было направлять мяч. Одного неверного касания кончиками пальцев было достаточно, чтобы испортить пас. Отменная точность достигалась только долгими тренировками. На сколько теперь выпадет из тренировок Ойкава? Как долго он будет восстанавливаться? И вдруг Кагеяму посетила мысль, от которой стало дурно. Что если бывшему семпаю не нужно будет восстанавливаться? Что если… Кагеяма не заметил, как дошел до раздевалок. Остановился на пороге. Слов не было, мыслей тоже. Дверь открылась, и он почти столкнулся нос к носу с Ойкавой. Он выглядел уставшим, измотанным, его правая рука была забинтована и висела на перевязи. Он все еще был в форме, видимо, не стал переодеваться. Следом шел Иваизуми, тоже в игровом, сразу с двумя спортивными сумками. Иваизуми злился. – Что ты здесь забыл, Тобио? – Ойкава надменно усмехнулся, словно это Кагеяма только что проиграл, а он просто проходил мимо. – Я… – ничего подходящего в голову не приходило. Кагеяма понимал его как связующий связующего и не мог отдалиться от случившейся трагедии, сделать вид, что это его не касается. – Мне жаль… Ойкава поймал его взгляд, направленный на травмированную руку, и вдруг не выдержал: – Пошел ты со своей жалостью, – прошипел он, дрожа от злости. – Убирайся. Кагеяма отшатнулся, не ожидая такой вспышки злости. Иваизуми быстро накинул олимпийку на плечи Ойкавы и, придерживая ее своими широкими ладонями, заставил его пройти мимо. – Хватит, – твердо сказал он, когда они уже были спиной к Кагеяме. – Хватит. Аобаджосай прошли мимо следом за своим капитаном. Кагеяма остался в коридоре один.***
Тренер Укай чувствовал себя неуютно, стоя возле раздевалки Фукуродани. Благо выходов из нее было два – сюда, в общий коридор, и на площадку. На площадке матчи уже закончились, так что путь у человека, которого он ждал, оставался только один. Он слышал голоса, но не мог разобрать ни слова. Возможно, стой он у самой двери, а не напротив, и прижмись ухом к щели, он бы смог что-то подслушать. Но Укай здесь был не за этим. Наконец, голоса стали громче, и говорившие вышли в коридор. Первым вышел тренер, что-то угрюмо ворчавший себе под нос, следом Бокуто, на лице которого были написаны вселенская скорбь и разочарование, в сопровождении куда более воодушевленного Акааши, и лишь потом в коридор вышла мисс Аткинс в неизменной серой водолазке, закрывавшей ее шею под самый подбородок. Она заметила выжидающий взгляд Укая, выразительно кивнула своим спутникам, разрешая себя не ждать, и остановилась. Укай подождал, пока они отойдут на достаточное расстояние, прежде, чем заговорить: – Шираторизава сегодня, конечно, удивили, – он старался подобрать слова поаккуратнее, но звучало все равно не очень. – Кажется, с ними без модификаций не справиться. Мисс Аткинс безразлично кивнула. Укай поднял толстую книгу с описанием всех доступных апгрейдов: – Я пролистал все варианты и не могу придумать ничего подходящего для своих ребят. Мне кажется, нам не обойтись без подсказки кого-то, кто хорошо разбирается в теме. Мисс Аткинс смотрела на него пристальным немигающим взглядом. Она явно не собиралась подхватывать мысль или хотя бы делать вид, что поняла, о чем Укай пытается с ней договориться. Видимо, ждала прямого вопроса. – Мисс Аткинс, я хочу попросить вас о консультации. Это ведь не запрещено правилами. Можете обсудить с нами, как победить Шираторизаву? – А с чего вы взяли, что их можно победить? Укай старался не показывать собственного волнения. Но взгляд ее жестких зеленых глаз нервировал невероятно. – Мы не планировали им проигрывать, –он неловко рассмеялся и взъерошил волосы. – Планы на то и планы, чтобы их менять. Мисс Аткинс повернулась на каблуках, собираясь уходить. Укай вздохнул: – Вы не обязаны нам помогать, мисс Аткинс. Я не хотел вас отвлекать от работы, но ребята очень просили все-таки с вами посоветоваться. Ведь это, – он кивнул на книгу, – ваши разработки. Кто, кроме вас, может выбирать осознанно? Она не ответила. Но и не уходила. Через пару секунд раздумий мисс Аткинс кивнула, не удостоив Укая взглядом: – Я приеду в понедельник к трем часам. Буду ждать в большой переговорной.***
Мия с некоторым раздражением посмотрела на часы и вздохнула. Уже была половина десятого, а ее руководитель не собиралась уходить с работы. Мие же как старшей медсестре и ее ассистентке полагалось дождаться. Наконец, смартфон звякнул сообщением, и Мия, подхватив документы и предварительный отчет от бригады дежуривших на матчах медиков, быстрым шагом направилась в кабинет мисс Аткинс. Мия не любила здесь находиться. Здесь было и роскошно, и пусто. Мисс Аткинс не привнесла в оформленный для нее кабинет ничего личного. Ни фотографий, ни книг, ни статуэток. Только доска для просмотра рентгеновских снимков появилась на ранее пустовавшей стене. Все остальное осталось нетронутым - широкий стол из красного дерева, удобные кресла из мягкой кожи, пушистый ковер с замысловатым узором. Даже лэптоп последней модели появился здесь без ее участия. Мисс Аткинс молча кивнула в знак приветствия, взяла отчёт и пробежала по нему глазами, знаком приказав дожидаться распоряжений. Слева на столе стоял стакан со смузи, и Мия насилу подавила приступ тошноты. Наверное, Аткинс была слишком привередлива в еде или же фанатично следила за своей и без того слишком правильной фигурой. Мия ни разу не видела ее за обедом: смузи, протеиновые коктейли, йогурты, какие-то желе в прозрачных баночках, которые наверняка стоили баснословных денег. – Почему не поставили обезболивающее? Мия вынырнула из своих мыслей, но мисс Аткинс повторять не стала. Просто развернула отчёт к ней и ткнула пальцем в перечень оказанной первой помощи. – Но ведь Аобаджосай проиграли, мисс Аткинс. У них утром апгрейд, а по протоколу за сутки не должно быть никаких препаратов… Мисс Аткинс ее уже не слушала. Она дотянулась до стационарного телефона и почти не глядя ткнула по кнопке быстрого набора номера. Раздались громкие, длинные гудки. – Да, мисс Аткинс? – раздался знакомый голос руководителя дежурной службы. – Ойкава Тоору и Ватари Синдзи. Травмы серьёзные, поставьте обоим кетоморфин и оставьте с ними дежурного. – Но ведь завтра операции… – Пусть спят. Операции в моей компетенции. – Понял вас, мисс Аткинс. Мия учтиво ждала, пока ее, наконец, отпустят. Мисс Аткинс, наверное, правильно поступила – думать, что по протоколу оба игрока должны были терпеть боль от переломов до завтрашнего утра без права на хоть какое-то лекарство, было неприятно. Впрочем, все понимали, что зрительское голосование будет решать теперь только какую часть их рук завтра надо будет заменить. От этой мысли становилось ещё хуже. Три месяца назад Мия была в восторге, когда узнала, с какой передовой технологией ей предстоит работать. А потом оказалось, что работать она будет не с теми, кто нуждался в этих технологиях, а с совершенно здоровыми людьми. Мисс Аткинс заметила, что Мия все ещё ждёт ее указаний, и вернула ей отчёт: – Отправьте мне копию на е-мейл, – как будто она сама не могла его отсканировать. – Ойкаву и Синдзи завтра держите на анкаине, местно. Их операции сдвигаем на девять часов. – Но анкаин хорошо проникает в кровь даже при местном применении, – непонимающе нахмурились Мия. – Нужно же будет скорректировать анестезию и подготовку, и предупредить анестезиолога… Она осеклась под раздраженным взглядом мисс Аткинс: – Вот и предупредите.