***
Кеичи устало оперся рукой на стекло смотрового окна, прозрачное только с его стороны. Со стороны комнаты допросов оно выглядело как обычная стена, и допрашиваемые наверняка не знали, с какой стороны за их поведением и беседой наблюдают. Следователи менялись, допрашиваемые тоже. Свидетели, подозреваемые. Правда, открыто подозреваемыми никого еще не называли – слишком велик был риск потом об этом пожалеть. Уже минут двадцать коллега Кеичи – Тэцу – пытался вести диалог по заранее подготовленному плану. Джена отвечала коротко и редко. Кеичи в отчаянии кусал губы. У них было мало, очень мало времени. Они изначально назначили ее визит на половину седьмого вечера, потом резко изменили его на пять и Тэцу даже сам съездил за ней. Нужно было успеть получить показания, за которые можно было бы уцепиться. В дверь комнаты допросов постучали и тут же открыли, не дождавшись разрешения. Кеичи выругался вслух. Майлза Кортни он узнал с первого взгляда: одного гонорара этого адвоката хватило бы на годовое жалованье самого Кеичи. Он был известен в Америке, а последние пять лет вел свои дела в Японии, получив нелестное прозвище Красного Лиса. Его звали тогда, когда нужно было вывернуть закон наизнанку. Ни одного из его подзащитных так и не посадили, все отделались условными сроками и домашними арестами. – Мисс Аткинс, как вы можете объяснить, что в этих протоколах отсутствуют названия препаратов? – Это документы для внутреннего пользования, – Красный Лис ответил за нее. – В них организация имеет право использовать собственную номенклатуру. – Я обращался к мисс Аткинс, – жестко парировал Тэцу. Джена устало кивнула: – Подтверждаю слова мистера Кортни. Так повторялось несколько раз. И ни разу Джена не подняла взгляда. Если до прихода адвоката она смотрела на Тэцу чуть свысока, то теперь бездумно уставилась на гладкую, серую столешницу и почти не шевелилась. – Вы знаете, что три команды отказались добровольно предоставлять биоматериал для проведения исследований? – Это личное дело каждого, – с достоинством ответил Кортни. – Вопрос не имеет отношения к моей клиентке. – То есть вы утверждаете, что на участников не оказывалось никакого давления? Вы не мотивировали их препятствовать следствию? – Вопрос некорректен. Мы можем утверждать, что их действия легитимны. Моя клиентка не имеет никакой возможности влиять на личный выбор совершеннолетних участников, право на который предоставлено конституцией Японии. Кеичи усмехнулся себе под нос. Кортни было без разницы, на какой сцене выступать. В этой небольшой комнате для допросов он вел себя с тем же пафосов и достоинством, что и в огромном зале суда, набитом прессой. Джена снова кивнула: – Подтверждаю слова мистера Кортни. Она изменилась. Кеичи ждал, когда она возмутится, проявится, но в ее статной фигуре больше не было жизни. Она застыла, словно статуя змеи, приготовившейся к броску. Красивая, смертоносная, но больше не живая. Кеичи прикусил губу – это могло быть лишь игрой. Нужно было продолжать спрашивать, нужно было разбить это спокойствие. И тогда это будет лишь вопрос времени, когда она проговорит что-то, от чего уже не удастся отвертеться. Шел второй час допроса, когда Тэцу перешел к ретроспективным вопросам: – Мисс Аткинс, скажите, вас ведь лишили лицензии хирурга в Японии восемь лет назад? Она медленно подняла взгляд на Тэцу, но Кортни выразительно наклонился вперед, попадая в ее поле зрения: – Этот вопрос не имеет отношения к сути дела. Тэцу не обратил внимания на его возражения. Он отвечал Джене твердым, спокойным взглядом, в котором читалось то ли презрение, то ли вызов, но только если смотреть прямо в глаза. А Джена по другому не умела. – Это произошло в результате врачебной ошибки? – Этот вопрос не имеет отношения к сути! – повысил голос Кортни. Но дело сдвинулось с мертвой точки. Тэцу бросал вызов профессионализму Джены, ее врачебной гордости, Она бы изменила себе, если бы осталась к этому равнодушной. – Или вы не прошли аккредитацию после той аварии? – Игнорируйте! – почти прокричал ей Кортни, хлопнув ладонью по столу. – Мисс Аткинс, игнорируйте! Джена медленно разомкнула губы, собираясь с мыслями. Кеичи ждал. Если пробьют сейчас, то она не сдержится и в будущем. Беседа станет продуктивной. – Это… – ее голос на миг потерял силу, пропал, но после секундной паузы снова прозвучал жестко, – эту информацию вы можете запросить в соответствующем департаменте. – Хорошо, понял вас, – Тэцу наверняка внутренне ликовал. Ему удалось ненадолго стряхнуть с беседы адвоката. – После вы уехали в США. Зачем? – Проходила реабилитацию, – сухо ответила Джена. – А в прошлом году вернулись в Японию уже с американской аккредитацией. Скажите, пожалуйста, мисс Аткинс, почему вы не стали получать аккредитацию здесь? Потому что там ей ее купили. Кеичи в этом не сомневался. Тот, кто мог позволить себе услуги Майлза Кортни, мог позволить себе и бумажку, тем более в США. Это было просто дырой в законодательстве, что эта бумажка имела здесь силу. – Потому что у меня нет времени на бюрократические процедуры. Но, как не надеялся, Кеичи, это были ее последние слова на допросе. Тэцу просидел с ними еще около часа, но больше Кортни не дал ей отвечать. Джена снова уставилась в стол и безучастно ждала, пока допрос закончится. Вопросы кончились, и Тэцу был вынужден их отпустить. Кеичи не пошел к напарнику. Он выскользнул на крыльцо департамента и стал ждать. Начинался дождь, в воздухе пахло сыростью и мокрым асфальтом. Это была его любимая погода. Кортни и Джена вышли одновременно, но не было похоже, что они шли вместе. Он уехал первым, она осталась ждать такси. Кеичи набрал воздуха глубоко в легкие, стараясь взбодриться. Он рисковал. Если Джена сообщит об этом разговоре, то у него будут проблемы. Но если сейчас он не спровоцирует ее на ошибки, то проверка закончится и исследовательский центр продолжит свои опыты на людях. Продолжит делать из людей машины. – Я думал, вы закончите раньше. Джена развернулась резко, отступила на шаг. Они стояли под фонарем, и Кеичи хорошо мог видеть ее лицо, не дрогнувшее ни одним мускулом, хотя по ее движениям можно было и подумать, что она испугалась. – Ты… тоже здесь? Кеичи пожал плечами: – Ну, как сказать. Я веду это дело. Сейчас улик маловато, но ведь и проверка еще не закончена. Я думаю… – Зачем ты припомнил мне эту аварию? – безжизненная маска ее лица вдруг скривилась, когда она зло прищурилась Ему пришлось постараться, чтобы сохранить спокойный вид: – О чем ты? Я не готовил план встречи. – Она не поверила, он точно знал это. – Зачем мне смотреть в прошлое, если я найду достаточно доказательств здесь и сейчас? – Ваши вопросы были слишком размытыми для тех, у кого есть доказательства. Такси подъехало и остановилось в десятке метров на свободном парковочном месте, но Джена не обратила внимания на громко звякнувший в ее пальцах смартфон. Кеичи улыбнулся: – Значит, они будут у меня завтра. В этот раз я подобрался куда ближе. Он имел в виду, что подобрался куда ближе к разгадке. К уликам. Но Джена поняла иначе. Она усмехнулась, криво, неестественно: – Ближе, да? И кто он, твой информатор? – Кеичи невольно вздрогнул и тут же пожалел об этом. – Кто-то из персонала? Или из участников? Джена буквально вцепилась в него взглядом, от которого хотелось спрятаться. Хотя бы отойти на пару шагов из под фонаря, в тень, где она не смогла бы его разглядывать. Кеичи хотел было рассмеяться, чтобы поставить ее на место, но Джена вдруг сама с облегчением выдохнула, словно избавилась от тяжелого груза: – А вы ведь похожи. Савамура Даичи. Наверняка с ее связями не было проблемой проверить эту теорию. Кеичи решил не притворяться: – Ты ничего ему не сделаешь, – ответил он со всей силой, которую мог вложить в голос. – Конечно. Что я могу? Перепутать дозы? Ошибиться с анестезией? Неправильно соединить нервы, чтобы никто быстро не догадался, почему мальчик не может ходить? – Кеичи был готов наброситься на нее и задушить, но на улице как назло было людно, а таксист и вовсе вышел из машины и стоял, озираясь по сторонам, в ожидании своего клиента. – Ты не посмеешь, – процедил Кеичи сквозь стиснутые зубы. Джена только фыркнула в ответ: – Тяжело быть мразью, да, Кеичи? Она оставила его, не уделив больше ни секунды, ни взгляда. Как только такси скрылось из виду, Кеичи достал телефон и набрал номер.***
В столовой за ужином было привычно шумно. Тренировок не было уже три дня, по комплексу ходили полицейские, переговорные комнаты постоянно были заняты. От безделья и постоянного ожидания плавились мозги. Сугавара испытывал странные эмоции от происходящего. Ему было стыдно при общении с полицией. Он вроде не сделал ничего противозаконного, но почему-то ощущал себя соучастником. А еще ему было стыдно отвечать честно, когда он чувствовал, что его ответы могли навредить этому шоу. Он пришел сюда добровольно, он понимал, что условия скользкие не просто так, он читал контракт. Он собирался получить здесь деньги и в какой-то степени был благодарен за предоставленную возможность. Карасуно не противились обследованиям. Некома и Шираторизава ждали ордера. Фукуродани и несколько других команд разделились. Аобаджосай до сих пор не вернулись, и по командам ползли слухи, что их теперь и не выпишут из-за того, что полиция прервала протокол. Любители страшилок предполагали, что Аобаджосай в принципе уже нет в живых. Регулярные переписки и посты в соцсетях от членов Аобаджосай их никак не смущали. Сугавара пролистывал страницы на смартфоне вместо того, чтобы ужинать. Он не знал, что искал. Но его время было на исходе. Никто не говорил, когда вся эта проверка закончится, и что будет дальше, и он листал форумы, соцсети в надежде поймать хоть какую-то конкретику. На сайт самого исследовательского центра инновационной имплантологии он зашел скорей случайно, промахнувшись мимо ссылки на какой-то аналитический обзор. “Требуются добровольцы на платной основе” – гласило скромное объявление.