***
Жарко. Было очень жарко. На лбу уже давно образовалась испарина, и, казалось, весь салон машины уже источал запах пота. Арсений задерживался в отеле у Серёжи, решая какие-то их типичные бумажные дела, и кондиционер в машине нихрена не помогал и не спасал от ужасного пекла. Я решила выйти из машины, чтобы подышать воздухом, хотя это было напрасно, так как жара не предполагала даже малейшего потока ветра. Я вышла и кое-как облокотилась, почти обжигаясь раскаленным от прямых солнечных лучей металлом автомобиля. "Хоть яичницу жарь" – усмехнулась я, пытаясь найти место вокруг, где образовалась какая-нибудь тень, но под глаза совершенно ничего не попадалось. Как вдруг я заметила, что под козырёк булочной свет не попадал. – Кайф! – пробубнила я себе под нос и пошлёпала в противоположную сторону от машины. "Всё равно я всё вижу же, никто же не украдёт огромный джип прямо из-под моего носа. Тем более вокруг отеля натыкана куча камер" – с этими мыслями я добралась до булошной и, наконец-таки, почувствовала, что солнце не хочет расплавить меня. Но в следующее мгновение голова затрещала, и я будто во сне почувствовала неприятный холод асфальта и боль в спине.***
Крики и голоса не переставали резать уши, щёки болели, по грудной клетке будто проехался бульдозер, а губы вообще саднили, будто я целовалась два дня напролёт. Я не могла вспомнить, что произошло, но чувствовала, что вокруг странно пахнет хлоркой и спиртом. "Я что в больнице?" – пронеслось в моей голове, и я зажмурилась, пытаясь открыть глаза, но веки давили, и я не стала противиться своему организму, поддаваясь сонному состоянию, все силы будто выкачали. В следующий раз из сна меня вывел знакомый голос, который принадлежал моему любимому мужу. Я прислушалась, видимо, говорили в другом помещении, поэтому слова размазывались по стенам, и очень сложно было собрать их в одно связное предложение. – Как...может... это... я против... солнце... почему... сказали... вы же врач! – последнюю фразу я услышала прямо рядом с собой, и снова попыталась открыть глаза. На этот раз они поддались, и я вмиг увидела взъерошенного и злого Арсения, сидящего напротив моей койки в кресле и перебирающего в руках что-то похожее на браслет. "Только не это" – подумала я и начала задыхаться, заливая простынь горячими и горькими слезами. Арсений подскочил с места, пряча плетённый браслет в карман. – Лиса, ты меня очень напугала, – прохрипел Арс, садясь на кровать рядом и перехватывая одной ладонью моё запястье своими холодными пальцами, а второй стирая слёзы с моих красных щёк. – Почему. Ты. Не. Выбросил. Этот. Браслет? – выцеживая по одному слову в каждую секунду произнесла я, пытаясь убрать руку от хватки его пальцев, но что-то противно кололо и мешало. Как оказалось, это капельница. – Сейчас это неважно, Лис, – в глазах мужа блестели запёкшиеся слезинки, и я выдохнула, оставляя попытки вырваться из-под его близости. – Что произошло? Я себя чувствую просто ужасно. – Ты упала в обморок из-за теплового удара, хорошо, что работники того магазина заметили и вызвали скорую, – голос Арсения сбивался, видно, что ему было очень трудно воспроизводить слова. Он боялся, вся эта ситуация отзывалась ещё яркой болью, какую не забыть. Я крепче взяла его за руку, а второй провела по его бедру, намереваясь успокоить и напомнить, что я рядом. Хотя мыслями я вообще была не с ним.***
После предложения Арсения выйти за него замуж, я буквально расцвела. Мне хотелось целовать его щёки, кусаться до отметин на теле, говорить днями и ночами, что я люблю его, как последняя дура. Вы спросите: "А что собственно предложение поменяло в ваших отношениях? Ты же и до него могла его целовать, обнимать и говорить, что любишь?" А я отвечу, что несомненно согласна с вами. Но добавлю одну очень важную вещь: теперь мы были помолвлены, а это усиливало все, что было "до" в сотни тысяч раз. Другой статус в отношениях, правда, почти ничем не отличался от предыдущего, но уверенность в партнёре утверждалась и укоренялась. Какие-либо сомнения уходили прочь только от мысли о том, что я скоро стану женой. Да, это звучит довольно глупо. Но тогда я чувствовала себя именно так. Я любила и хотела подарить, отдать, вручить и наполнить своими чувствами всех людей вокруг, любой сосуд или предмет. (Тогда я и слепила из глины ту кружку и разрисовала её красками) Арсений полностью отражал мою позицию. Последние деньки у меня дома, мы попали в другую реальность, позабыв о том, что существуют слова, которые нужно говорить ртом, мы разговаривали на языке тела. Эта эйфория длилась вплоть до планировки свадьбы. Я очень переживала, не знала, как поступать, что будет правильно, а что нет. Это послужило многочисленными причинами ссор между мной и Поповым. Он много работал, и сил обсуждать предстоящую свадьбу почти всегда не было. Я злилась, реагировала иногда слишком истерично, не догадываясь, почему так сильно распаляюсь. По итогу, Арс предложил просто сбежать и расписаться втайне от всех родных и близких. Впрочем мы так и сделали. Получив "после" хороший нагоняй от Юли и Серёжи, которые каким-то образом разузнали о тайной свадьбе, мы всё-таки назначили дату свадьбы, и предложили Серёже и Юле её организовать. Спустя несколько недель мы отправились в медовый месяц. Но как писал великий Уильям Шекспир: "так сладок мёд, что, наконец, он горек". Весь этот так называемый месяц, который на самом деле длился всего лишь двенадцать календарных дней, мы ругались, не разговаривали и дулись. Однако, также быстро мирились. И я снова же сильно обижалась, психовала, а в последние дни вообще заболела. Желудок не выдержал чужую кухню далёкой восточной страны. По приезде обратно в Питер я сразу же отправилась в больницу, где мне, как обухом по голове, сообщили, что я беременна, поэтому и не могла объяснить резкие перепады настроения и вечную усталость. Сказать, что я была в шоке – ничего не сказать. Да, я несомненно была рада тому, что скоро в нашей жизни появится малыш. Но бесячий, усиленный гормонами страх того, как на эту новость отреагирует Арс, не давал спокойно и взвешенно относиться к беременности. "Как же легко было тогда рассказать ему про беременность Лены, а про свою... Очень страшно. Тем более всё последнее время мы живём, как на пороховой бочке, и пока непонятно, кто первый из нас взорвётся" – думала я, втайне мечтая о дочке. И всё-таки понимание того, что внутри меня зарождалась новая жизнь, очень сильно грело сердце и душу и перекрывала все возможные страхи. Вечером того же дня я сообщила Арсению о том, что скоро нам понадобится переделать его кабинет в детскую, на что он сначала возмутился, не понимая моих шуток, а потом встал в ступор. На секунду мне захотелось вернуться во времени в начало разговора и сбежать, но в следующий миг он подлетел ко мне и, подхватив на руки, начал кружить, осыпая всё до чего дотянется поцелуями. – Я так рад, моя любимая девочка, – плакал он, добавляя, – Я так тебя люблю. Прости за этот отвратительный медовый месяц, нам надо было бы... Я заткнула его поцелуем, в тысячный раз убеждаясь, что он самый лучший муж и будет самым лучшим отцом для нашего ребёнка.***
– А ты? Где был ты? – возвращаясь в реальность от нахлынувших воспоминаний, интересовалась я, смотря на обеспокоенное лицо мужа. – Я как раз вышел от Серёжи, подошёл к машине, тебя там не было. В тот момент ко мне подбежала продавщица из булочной и сказала, что какой-то девушке плохо и нужна помощь. Я тогда даже не подумал, что это ты. Но когда подбежал к магазину, чуть сам в обморок не упал. Там лежала ты. Скорая не ехала, тебя пытались привести в сознание, но тщетно. Тогда я всех от тебя отогнал и начал делать искусственное дыхание. И тут и подъехала скорая. Я поехал за ними, тебя тут не хотели принимать. Потому что, блять, у тебя просроченный полис. Представляешь?! Я им такой пиздец тут устроил! Ты пришла в сознание, но в целях безопасности тебе вкололи успокоительное, и ты уснула. У тебя взяли кровь на анализ, сделали ЭКГ и замерили давление. Скоро придут результаты. Так что ждём. Арсений тараторил, на каких-то словах запинался и был похож на усталого котёнка. Да уж... Отпраздновали годовщину свадьбы.. – Арс, спасибо, – зачем-то проговорила я, поднимаясь и садясь на кровати, чтобы поцеловать его в губы, но он лишь снова уложил меня на подушки и прикоснулся губами ко лбу. – Тебе не за что меня благодарить. Твоя безопасность – мой долг и обязанность. Я клялся перед богом о том, что буду с тобой и в радости, и в горе. Я снова поднялась и решительно приблизилась своими губами к его, целуя мягко и без особого рвения и пошлости. Арс ответил почти сразу, выпадая из реальности и обвивая мою талию своими руками. Моя же рука уже спустилась к его поясу, остановившись на кармане справа, куда он положил браслет, который не давал мне спокойствия. Арсений резко отпрянул, строго посмотрев на меня. В тот момент я уже успела вытащить чёртов браслет и сжать его в руке. Металлический кулон в форме лисы обжёг руку, и браслет тут же выпал из моих рук, благополучно оказываясь на полу. Я потянулась за ним, но Арсений меня опередил. – Ты обещал, что избавишься от него, – дрожащим от переизбытка горьких чувств от воспоминаний, проговорила я, вытирая слёзы. Арс нахмурился и надел браслет на руку. – Никогда не избавлюсь от того, что напоминает о том периоде и нашей дочке, – процедил мужчина и провел пальцем по маленькой лисичке. – Она мертва, – сказала я, всхлипнув, – Она не успела родиться, но уже умерла, Арс. Я... я... Глаза жгли слёзы, а щёки жгли поцелуи мужа, который пытался меня успокоить, пряча руку с браслетом за спину.***
После новости о моей беременности жить стало легче. Поповский кабинет всё-таки остался нетронутым, было решено, что в жертву детской будет отдана гостевая комната, окна которой выходят на солнечную сторону. Идеальный вариант для ребёнка. Четыре месяца пронеслись бешено, и вот настало время узнать пол нашего ангелочка. Хотя и мне, и Арсу было без разницы на такую деталь, но любопытство делало своё дело. В больнице нам сообщили о дочке. – Дочка, – шептала я Арсу, одаривая его самой тёплой, влюбленной улыбкой. – Ещё одна Лисичка, – почти промяукал он, целуя меня в губы. На следующий день Арс подарил мне тоненький, кожаный браслет с вплетенным в него маленьким серебряным лисёнком. Я расплылась в довольной улыбке, сраженная наповал нежностью и чуткостью мужа.***
– Вась, до сих пор болит? – поинтересовался Попов, обнимая меня одной рукой. Я задумалась. Прошло уже больше трёх лет, но не было ни одного дня, когда я не вспоминала о ней. О ней, которой мы даже не успели придумать имя, ссорясь, как маленькие дети.***
– Мне нравится Марго, Рита, – заявляла я, сидя на подоконнике. Самой залезть на него было сложно, поэтому Арсений предоставил мне свою посильную помощь в поднимании моей туши. Живот уже был заметный, даже очень. Малышка росла, как на дрожжах. – Ну послушай, звучит же: Попова Маргарита Арсеньевна, – тараторила я, попивая морковный сок. Наличие ребёнка в тебе предполагает есть, пить и делать то, что тебе вообще не нравится. Ну а что? Слово ребёнка – закон. В данном случае, конечно, не слово, а болючий внутренний пинок в живот, но суть одна. Да. Ребёнок и есть закон. – Ну мне не нравится Марго, её с Мастером этим замучают в школе, – фыркнул Арс, отпив из моего стакана морковного сока и смешно поморщив нос. Слово мамочки – тоже закон. – Это в каком таком заведении дети чествуют Булгакова? Или я чего-то не знаю о системе образования? В детском саду уже что "Морфий" и "Записки юного врача" читают вместо "Колобка" и "Курочки Рябы"? – я засмеялась, отбирая стакан из рук мужа.***
– Арсений Сергеевич, выйдите из палаты, нам нужно побеседовать с пациенткой, – прозвучал нервный голос врача, и Попов отлип от меня, смотря на мужчину ошалелым взглядом. – Зачем? Вася – моя жена, я могу присутствовать в палате. Тем более я заплатил баснословные деньги за ваши платные услуги, поэтому... – Арс, выйди, а, не вынуждай меня ругаться, – проговорила я, и Попов, обиженно хмыкнув, вышел за дверь. – Василиса, у меня для вас две новости... – начал врач, но я его перебила, сгорая от любопытства и от желания поскорее отсюда свалить: – Хорошая и плохая? – Для кого-то хорошая, а для кого-то плохая, — ответил врач и открыл мою медицинскую карту, из которой вмиг вниз полетел снимок, сделанный прямо перед моими родами. Стало страшно.***
– Арс, видимо, я рожаю! – прокричала я, посмотрев на мужа, который смиренно вел машину. – Бля... Блин... Лисичка, сейчас развернусь, мы едем в больницу! – судорожно хватаясь за руль ответил Арс, целуя меня в щеку.***
– Детка, ты справилась! Я люблю тебя... – Почему мне его не принесли? Арс! Что случилось? – шипела я от боли и неопределенности. – Мертворождение, вызванное внутренней гипоксией плода, – отчеканил мужской голос акушера, который был мрачнее тучи. – Извините, ребёнка спасти не удалось.***
– Говорите, что со мной, – набравшись смелости, проговорила я, нормально садясь на кровати. – Вы беременны, срок пять недель, – выпалил врач, грозно расхаживая по палате, – Но есть риск не выносить этого ребёнка. Так как прошлые роды прошли... – врач замялся. – Было мертворождение, да, – отрезала я, вглядываясь в лицо врача, – Но это не означает, что на этом ребёнке. Нужно ставить крест. Я буду рожать. И эта новость для меня самая прекрасная. Позовите моего мужа. Впервые за последние годы внутри затаилась надежда. Я рожу этого ребёнка, что бы мне этого не стоило.***
– Девочка моя, малышечка, солнце, всё будет хорошо, я всегда буду рядом. Мы должны попробовать снова восстановить то, что было между нами, – тараторил Арс, обнимая меня со спины. После похорон нашей дочери прошёл целый год. А я даже не увидела её, Арс настоял на закрытом гробу. Странно было хоронить того, кого ты не видел, а только чувствовал. Странно было после такого жить. – Арс, я не хочу снова это испытывать, и не факт, что захочу когда-нибудь, если ты готов жить так, то я рада. Если нет, то не держу, – повернувшись, сказала я и прижалась щекой к его оголенной груди. – Дурочка что-ли? – фыркнул Арсений, – Ты – мой лучик света. Моя самая большая любовь. – И самая большая боль. – Не без этого, – согласился парень, перебирая пальцами мои волосы, накручивая локоны, – Но это только сделало нас сильнее. Мы справимся. Я рядом. Всегда и навечно.***
спустя 4 года – Арс, твою мать! – прошептала я, заходя в комнату, где мирно сопел муж с книгой в руках. – Арсений, вставай!! Мужчина открыл глаза и взял меня за локоть, приближая и подминая под себя. – Что случилось, Рыбка? – спустя пару минут молчания поинтересовался муж, убирая книгу на тумбу. – Ты снова забыл купить памперсы, и спешу тебе сообщить, что, когда Рита проснётся на мокром матрасике и в мокрых штанишках, ты пойдёшь стираться и мыть дочку. Арсений лишь кивнул и улыбнулся, прижимая меня ещё ближе к себе. Мне стало безумно тепло в объятиях мужа, и через несколько минут я провалилась в сон, проснувшись через час от требовательного плача дочери. "Всё равно напрудила" – заключила я и под тихое бурчание встающего с постели Арсения снова провалилась в сон, лишь потом ощущая рядом с собой малюсенькие ручки Риты и огромные ручища Арса, обнимающего нас обоих и ограждающего от всех бед.У бурных чувств неистовый конец, Он совпадает с мнимой их победой. Разрывом слиты порох и огонь, Так сладок мед, что, наконец, и гадок: Избыток вкуса отбивает вкус. Не будь ни расточителем, ни скрягой: Лишь в чувстве меры истинное благо.