Do you blame yourself?

Таксист пару раз сбивается с маршрута и громко матерится на убитую дорогу. Можно было бы подсказать путь сразу в новый район, что так удачно построили по соседству, но тут водитель спрашивает, в какой притон он должен отвезти своего странного заказчика, и Кэйя решает промолчать. Не то чтобы он сейчас смог бы сказать что-то вразумительное, но... Мужик попал пальцем, да не в небо. Старый и разбитый район на первый взгляд и правда не внушает доверия, но прожив здесь несколько лет, Кэйя смог проникнуться к нему симпатией. Да и выбора у него особо не было — жилье в более презентабельном месте он попросту не смог бы себе позволить. Машина проезжает дом Кэйи и останавливается в паре кварталов от него. На долю секунды это сбивает с толку, но он быстро вспоминает о цели своей поездки. Ощущение неправильности не покидает парня, пока он идет к новенькой высотке — полной противоположности его собственного дома. На входе нет домофона, его заменяет консьерж. У Кэйи тоже нет домофона, но его сломали года два назад. Так и оставили, решив, что так лучше. Чем ближе лифт подбирается к финальному одиннадцатому этажу, тем громче вопят оставшиеся инстинкты самосохранения. Если бы Кэйя хоть иногда к ним прислушивался, его бы давно занесли в книгу рекордов Гиннесса. Человек, который бежит уже дохулион времени и не собирается останавливаться. Дверь открывается слишком быстро, и Кэйя тут же входит, обрывая пути отступления. — Ха, ты действительно пришел, — улыбается рыжее недоразумение, приглашающе уходя вглубь квартиры. — Ха, ты действительно меня впустил. — Несмотря на то, что Альбедо запретил мне даже отвечать на твои звонки. — Альбедо слишком много на себя берет, — получается слишком резко, но Аякс лишь понятливо хмыкает и ищет в холодильнике нужные бутылки. Кэйя уверен, что больше за этот вечер они не вернутся к этой теме. Из Тартальи мог бы выйти хороший друг, если бы не схожая тяга к саморазрушению. Так что в какой-то степени Альбедо прав. Альбедо всегда прав, именно это и бесит. — Так, значит, он вернулся? — Аякс намешивает «Полуденную смерть» и пододвигает бокал к Кэйе. Сам он не любит коктейли, но не упускает возможность глотнуть из бутылки с абсентом, пока наливает себе что-то другое. — Это тебе тоже сказала наша нянька? — Нет, сам догадался. Это единственная возможная причина, почему ты здесь. — Может я просто соскучился? — Кэйя достаточно пришел в себя, чтобы постараться натянуть на себя хитрую улыбку. От внезапно проснувшихся воспоминаний гудит голову, и ему жизненно необходимо заглушить этот гул. Он протягивает свой бокал навстречу чужому, и легкий звон стекла чуточку успокаивает. В квартире мягкий полумрак, на фоне играет тихая музыка. Аякс протягивает пафосный портсигар, и Кэйя достает из брошенного рядом пальто свою зажигалку. — Даже не спросишь, что в нем? — Предпочту блаженное неведение. — А я бы предпочел более конкретные запросы, а не просто «хочу напиться и забыться», — ворчит Аякс, но подходит к компьютеру и делает музыку громче. Возвращается к Кэйе и садится рядом с ним на диван. Не вплотную, но и достаточно близко, как и положено хорошим знакомым. Нет, они скорее плохие знакомые. Кэйя, как плохая компания для разного рода безрассудств, и Тарталья, как достаточно богатый и необремененный кучей заботливых связей, чтобы достать разного рода безрассудства. — И что ты собираешься делать? — вновь первым подает голос Аякс, намешивая что-то, без сомнения, ядреное. — Ничего? — это даже почти правда. Сделать что-то до ужаса хочется, а вот думать об этом — до ужаса нет. — Да не, не сможешь, — с сожалением усмехается друг, — Ты не видел своего красавчика сколько там… Пять лет? О, чувак, да ты завтра же, как протрезвеешь и успокоишься, побежишь на него пялиться, — Аякс смеется настолько беззлобно, что его почти не хочется ударить. Такой сценарий звучит совсем не круто. — Тогда сделай так, чтобы я не протрезвел, — после пары бокалов и выкуренного чем-бы-это-не-было эта идея кажется как никогда привлекательной, и Кэйя сам наливает себе следующий бокал. Сбоку слышится тяжелый вздох, но слишком слабый, чтобы на что-то повлиять. — Альбедо меня убьет, — шепчет куда-то в стену Аякс и тянется за бутылкой. *** — Я даже тебе немного завидую, — тянет Тарталья, поудобнее устраивая голову на чужом плече. Слишком длинные синие волосы падают на лицо и щекочут его нос, но тот лишь отфыркивается. — Чему это? — тихо выдыхает Кэйя вместе с дымом и медленно возвращает косяк хозяину. Тот долго молчит, сосредоточенно выпуская плотные кольца дыма. В них хочется просунуть руку, поймать, надеть на оккупировавшую плечо голову словно нимб. Ему бы подошло. Но в жизни Кэйи нет места для второго нимбоносца. — Ну… Я понимаю, что тебе херово, все дела, — некоронованный ангел с трудом поднимается и тушит окурок в даже на вид дорогой пепельнице. Впрочем, он тут же тянется за добавкой, подкуривает и передает Кэйе. — Так вот, несмотря на всю эту херню, я не могу не смотреть на тебя и не думать что-то типа «вот черт, я тоже хочу так любить!», — он смеется, но резко останавливается, и продолжает. — То есть… Я не хочу такую же несчастную любовь, я хочу такую же сильную и… — Да заткнись ты, — говорит и сам затыкает фильтром чужие губы. Он недостаточно пьяный для этого разговора, но это легко исправить. *** — Ты бы его видел… — А ты покажи! Это звучит слишком заманчиво. Все нутро Кэйи сладко тянет от мысли о том, что можно просто взять и увидеть Дилюка. Он серьезно не понимает, почему сейчас теряет драгоценное время, которое можно было бы провести рядом, в одном помещении, дышать одним и тем же воздухом… Кэйя ненавидит себя за то, что слишком пьян, чтобы генерировать более благозвучные и оригинальные мысли, ведь Дилюк заслуживает самых лучших слов, а не этих избитых клише. — Поехали! — почти срывается с места он, но что-то мешает подняться. — А если… — снова хихикает Аякс, поудобнее устраивая голову на чужих коленях. Точно, наверняка он это специально, чтобы не пустить никуда Кэйю и не лишиться прекрасного собутыльника. — А если я как только увижу этого твоего… ангела во плоти, ахах… Как только его увижу, так тут же, прям как ты, и влюблюсь? «Тогда мы вместе построим храм имени Дилюка Рагвиндра и будем оплакивать безответную любовь, потому что он никогда не ответит нам взаимностью», — хочется сказать в ответ. Но потом Кэйя представляет, каково это, делить все обожание мира с кем-то, потому что именно столько обожания Дилюк и заслуживает. Нет, он хочет остаться его единственным и самым верным последователем. — Тогда мне придется тебя убить, — и почти страшно представить, насколько мала часть шутки в этой правде. — Дуэль, — восторженно вскакивает Аякс. Он уже несколько раз так или иначе пытался начать «эпическую битву», и вот Кэйя сам дал этому неугомонному дебилу еще один повод. — Рано, — вздыхает парень и тянет Аякса обратно на диван. Теперь его очередь быть подушкой, потому что Кэйе вдруг становится невыносимо грустно. Сам парень словно становится ее сосредоточением, она течет по пенам и наполняет неспособное выплюнуть всю ее сердце. Кэйя и забыл, сколько тоски может вместить в себя его бренное тело. Он бы предпочел никогда не вспоминать. Портсигар давно опустел, и в ход идут обычные сигареты. Подушка из Тартальи так себе, он слишком длинный и костлявый, да еще и медленно заваливается на бок, а за ним и сам Кэйя. Кажется, из доступного в этой неоправданно дорогой квартире, они уже выпили все, что горит. Мир медленно кружится в такт с музыкой и завитками дыма. Кэйя завороженно пялится на кончик своей сигареты и не замечает, как Аякс под ним уже перевернулся на спину. Он забирает сигарету, а Кэйя недолго копошится, пока не устраивается рядом на не сильно удобном для двоих взрослых людей диване. Сигарета снова переходит из рук в руки, и Кэйя поднимает голову в поисках пепельницы. Губы Аякса слишком близко и Кэйя осознает это только тогда, когда дым уже покидает его легкие, а Тарталья легко его вдыхает в свои. Твою ж мать… — Знаешь, я всегда мечтал провернуть это с Дилюком, — слишком тоскливо шепчет Кэйя и наконец тушит сигарету в первом попавшемся бокале. — Но я не он, — также шепчет Аякс, а Кэйя совсем не смотрит на остатки дыма, что вырываются из его рта вместе с этими словами. — Не он. И Кэйя уж точно совсем не целует Тарталью.