Дурной эффект

— То есть тебе абсолютно плевать на то, что я думаю по этому поводу? Поставленный, полностью безразличный голос Карины разрезал осязаемую тишину в доме. Даже речи героев олиных мультфильмов, которые постоянно доносились из ее комнаты, затихли, а сама девочка перестала выходить из комнаты ещё дня два назад, совсем не напоминая о своем присутствии дома. Выглядывала она редко только для того, чтобы поесть, но чаще всего просто ела принесенную мамой еду, из-за чего Антон совсем не видел сестру. — Мне не плевать, — запах тяжёлых отцовских сигарет доносился даже до Антона, притаившегося недалеко от арки, ведущей на кухню. — и я тебе об этом много раз говорил. Но разве у меня есть выбор? Я хочу перестать заниматься всем этим, но пока что не могу. Я обещаю, что как только смогу это закончить, я сразу... — Да-да, — с явным скепсисом проговорила мама, начиная чем-то активно шуршать, — с нетерпением жду и верю. Просто ответь мне на один вопрос. — недолгое молчание и тяжёлый вдох, — Зачем Пятифанова впутывать? — Он сам интересоваться начал. Я просто предложил ему со мной поработать, сейчас куча проблем из-за того уебка, и лишних людей точно не будет. Ты же прекрасно знаешь, что его совсем недавно уволили. — Поэтому его нужно впутывать в свои дела, да? — Поэтому я решил ему помочь, как смогу! — отец повысил голос, не выдерживая ядовитого тона жены, — Тебе бы больше всего за него беспокоиться. Карина раздражённо хмыкнула, но ничего не ответила, тогда Олег продолжил: — Мне недолго ещё этой чернухой заниматься, — на несколько тонов тише продолжил мужчина, накидывая тяжёлую кожаную куртку на плечи. — Недолго относительно прошедшего времени или просто недолго? — Карин... Звонко щёлкнула искра на небольшой конфорке, потом ещё раз. Петрова поставила греться суп на средний огонь и устало облокотилась на потертую кухонную тумбу. — Позови Антона и Олю ужинать, пожалуйста, а потом иди, куда хочешь. Олег смиренно хмыкнул и немедля зашагал прочь из кухни. Антон от неожиданности замер на месте и чуть не влетел в отца с размаху, когда решил резко и беспалевно пойти к нему на встречу. Папа нахмурился, немного помолчал, а потом коротко спросил, нависая над сыном: — Долго подслушивал стоял? — Нет, — нервно отозвался Антон, а после поправил себя, — то есть не подслушивал. Услышал только, что мама попросила позвать нас. — Ага, — сменив свой настрой, Олег наигранно весело фыркнул, — Иди тогда Олю зови. — А ты куда? — с надеждой пробормотал отцу Антон, упираясь глазами в широкую спину. — На работу. Дверь глухо хлопнула, на миг впуская холодный воздух с вечерней улицы. Тело резво покрылось мурашками, реагируя на резкую смену температуры, а Антон застыл в коридоре, не имея сил сдвинуться с места. Ощущение собственной ненужности плескалось внутри, норовя заполниться до краев самого мальчика, а потом вылиться во что-то неприятное и мерзкое. У Антона уже довольно давно злость в конце концов превращались в апатию или невероятную тоску, которую было трудно перебороть, даже прикладывая максимальные усилия. Но эта история работала и наоборот, грусть магическим и непонятным для Антона образом трансформировалась в сильную агрессию к окружающим, словно всегда виноват кто-то другой, не Антон. Собственно, дело было даже не в том, кто виновен, а кто нет. Петров полностью отдавался эмоциям и, даже понимая, что делает что-то не то, все равно не менял поставленного курса и творил откровенную хуйню, а после произошедшего не мог понять сделал он это осознанно или нет. Та же ситуация с Ромой. Антон злился на него, хотел как-то задеть, но уж точно не планировал драться с этим парнем. Вся эта история с Пятифаном напомнила, как Антон в детстве с непонятной целью решил съесть хабарик, что на земле валялся, пока стоял ждал маму у магазина. Ему было лет пять, по словам мамы, но сам мальчик слишком отчётливо помнит этот случай и свои мысли. Помниться, Антон тогда с интересом поднял скуренный до фильтра бычок и принялся разглядывать. Тогда он понимал, что так делать нельзя, да и от мамы влетит если узнает, но ведь так захватывающе съесть грязный хабарик с не менее грязной земли и получить по шапке. Антону, к слову, реально прилетело по шапке да так, что она с головы слетела. Карина, как увидела, что сын ко рту тянет, машинально толкнула из-за опасной близости выкуренной сигареты ко рту ребенка. Но зато после того случая, Антон больше никогда сигареты и не трогал. А теперь и на Рому не полезет, ведь прилетело от него посильнее, чем от мамы всё-таки. Да и сравнивать Пятифанова с хабариком было забавно. — Антон, — из-за угла выглянула мама, вытирающая руки о вафельное полотенце, — папа Олю позвал? — Петров, помедлив, мотнул головой, нарочно игнорируя, как мама глаза закатила, — сходи, пожалуйста. Никак видимо не реагируя на просьбу матери, Антон развернулся и неспеша зашагал по лестнице. Ему особо не претила мысль о том, чтобы сейчас говорить с Олей. Она просила дать ей время и не трогать ее, после того дня, как брат пришел с разбитым лицом. — Привет, Тош! — девочка, сломя голову, неслась вниз по лестнице, едва ли успевая ногами перебирать, — Смотри, что я нарисо!.. — она восторженно протянула лист бумаги, но почти сразу опустила руки, пораженно приоткрыв рот и широко распахнув итак большие зенки, а после тихо-тихо продолжила, — ...вала. — Не пугайся, это ерунда, — с усталой натянутой улыбкой протянул Антон, стягивая с себя грязную куртку. — Тош... — всеми усилиями сдерживая слезы, Оля неверяще протянула ладошку к щеке брата, который послушно подставил свое лицо и слегка опустил, потяжелевшие веки, — Кто это сделал? — Да неважно, — выпрямляясь, твердо проговорил парень, направляясь в ванну. — Как это неважно? — хныкая, девочка отправилась за братом и остановилась за спиной, старательно выискивая отражение его лица в зеркале напротив, — Надо же кому-то пожаловаться! — Не надо, Оль, — юноша умыл лицо холодной водой, перед этим сполоснув руки после улицы, и встряхнул головой, игнорируя слабое головокружение. — Да почему?! — коротко топнув ногой и встав в угрожающую позу, Оля, демонстративно жестикулируя руками, продолжила, — Ты будешь терпеть, когда над тобой издеваются? Если ты сам все маме не расскажешь, то я сама расскажу! — Потому что это я начал! — несколько грубо кинул Антон, оборачиваясь к сестре, — И я сам все сегодня расскажу маме. — Ладно, — проскулила девочка, застывая на месте от неожиданности. Она не знала такой стороны брата, поэтому очень сильно перепугалась. Уже не контролируя слезы, подбежавшие по алым щекам, Оля оступилась и выбежала из ванной, игнорируя оклик и кроткие извинения. Устало опустившись на пол, Антон опустил голову на дрожащие руки. Он понимал, что его сестра — одна из людей, которые совсем не заслуживали такого обращения. Юноша это понимал, но сил отправиться сейчас за ней и нормально объясниться не было. Он едва ли мог собраться и наконец высказать все матери, поэтому не мог найти моральную силу для душевных извинений и объяснений перед по-настоящему близким человеком. — Прости, — и без того тихий шепот утонул в журчании воды, стремительно вытекающей из крана. В нерешительности замерев у двери, мальчик приподнял руку, чтобы постучать, но она ожидаемо зависла в воздухе и не решалась наконец двинуться. Антон прекрасно понимал: чем дольше он оттягивает, тем меньше шансов забыть о всей этой ситуации и вернуться к прежним отношениям с сестрой. Ясно, что Оля ещё совсем маленькая, и будь она постарше отнеслась бы по-другому и последствия действий брата были бы другие. Но Антон видел, что ранил ее и точно не имеет права доставлять ей такие эмоции. Она достойна лучшего. Собравшись с силами, Петров ритмично постучал. — Могу войти? — нейтрально спросил он, стараясь пока что никак не окрашивать свою речь. Антон пока что совсем не знает, как действовать. Тихий быстрый топот приблизился к двери и затих. Девочка замерла у двери и также прислушалась к происходящему по ту сторону. Антону это показалось таким милым и олиным, что он не удержался и встретил сестру, уверенным движением открывшую дверь, с мягкой улыбкой. Но девочка самоотверженно игнорировала это, лишь с немым укором в глазах на брата глядела снизу вверх. — Что? Антон опешил. Улыбка во мгновение спала с покусанных губ. Что-то плескалось внутри такое мерзкое-примерзкое, до кончиков пальцев доходило, вынуждая сжать ладонь боли от впившихся ногтей. Осознание того, что Петров также взаимно зависим от сестры, воспринималось как-то странно болезненно. Ему всегда казалось, что только Оля прямо нуждалась в его обществе, а он ей это давал. Не потому что просто мог, а именно хотел. Антон не считает это постыдным, но понимание этого как-то тяжело на плечах ощущалось, словно адекватная эмоциональная зависимость от близких людей является чем-то порочным и грязным. Безразлично кинутый вопрос совершенно выбил парня из колеи. Сестра просто до одури сейчас напоминала мать, которая вела себя так, не потому что обиделась или злилась, а потому что не могла или не хотела по-другому. Однако Антон давно забыл о том, что мама может быть не просто второстепенным персонажем в его жизни, а полноценным и важным героем. Оля же всегда являлась таковым. И понимание, что она может исчезнуть из списка тех самых людей, пугало, если даже не ужасало. — Мама есть звала, — девочка уже было хотела дверь закрыть, но брат не дал этого сделать, поймав ее тяжёлой рукой. — Сейчас спущусь. Оля лишь тон поменяла, переставая быть похожа на ближайшую родственницу, и выжидающе сложила руки на груди, как бы ожидая очевидно грядущего продолжения. — Оль, прости меня, пожалуйста. — не поднимая глаз, юноша усмехнулся и поправил волосы, что вечно лезли под очки, — Я знаю, что плохо себя повел по отношению к тебе, и хочу исправиться. Все объясню завтра вечером, после школы, хорошо? — Если ты думаешь, что одного «прости» достаточно, то ты ошибаешься, — девочка хлопнула дверью и важно прошагала к лестнице, так забавно играя высокомерие и стараясь передать все мнимое пренебрежение к брату, — Пошли, очкарик, еда стынет. — Чего-о? — юноша расширил глаза и едва ли мог сдержать хохот, сидящий уже где-то в глотке и отчаянно рвущийся наружу, — Ты где понабралась такого? — А тебе все расскажи, — по-лисьи стрельнув глазами через плечо, девочка побежала по лестнице, заметив как брат дернулся в ее сторону со слишком решительным видом. Она все ещё хохотала, даже после того, как на кухню забежала, а в районе живота у Антона ворошилось что-то невероятно согревающее и обнадеживающее.

***

В классе было удивительно тихо. Все группы, сформировавшиеся из одноклассников за долгие годы совместной учебы, лишь приглушенно перешептывались, не нарушая общую тишину класса. Только редкие громкие реплики некоторых учеников заставляли остальных на мгновение инстинктивно обернуться в сторону звука. Антон и Полина мирно разговаривали, поочередно пиная пальцами друг другу ручку, найденную на полу около их парты. — Ну и чего? — резко сменила тему Морозова, не меняя нейтрального тона. — Чего «чего»? — Ты расскажешь мне наконец-то, что у вас там с Ромой произошло? — Боже, Полин, — Антон разочарованно выдохнул из-за напоминания неприятной темы, но все равно продолжил, — это ерунда. — Никакая это не ерунда! — девушка хлопнула по столу, из-за чего обратила на себя внимание остальных подростков, но все равно не понизила громкость голоса, — Ты в синяках и ссадинах! Я и так дала кучу времени тебе собраться с мыслями. — Тише. — преувеличенно спокойно прошептал юноша, уверенно глядя подруге в сверкающие глаза. Чуть помолчав, чтобы часть от любопытных голов отвернулась, Петров продолжил, — Все нормально, правда. — У тебя всегда все нормально, Антон, — злость девушки неестественно быстро перетекла в показное безразличие, — Если ты мне не доверяешь, то не нужно придумывать нерабочие оправдания и врать. — Полин... — пораженно протянул Антон, совсем сбитый с толку от мыслей одноклассницы. Получается, каждый раз Полина думала, что он закрывается от нее и наговаривает всякий бред, потому что не считает ее достаточно надёжной? Мальчик и не предполагал, что его подобное поведение может вылиться в сомнения Морозовой насчёт самой себя. Такими темпами он потеряет всех близких людей из-за своей закрытости и постоянного отгораживания от них. — Слушай, если я все правильно поняла, — она тяжело сглотнула и опустила потяжелевший взгляд, — то хочу, чтобы ты прямо об этом сказал. Я не могу сказать, что знаю тебя хорошо, поэтому точно не в силах понять, что у тебя в голове. Если ты мне не можешь довериться, то так и скажи. — Полина отняла глаза от парты и с немой тоской посмотрела на Рому, сидящего на соседнем ряду за последней партой и играющего с мелким мячиком, что в автоматах в магазинах продаются, — Я больше не собираюсь повторять свои ошибки, потому что потом слишком больно. Мальчик потерянно посмотрел туда же и встретился глазами с Пятифаном. Тот, немного подождав, выгнул одну бровь и вопросительно качнул головой, заставляя задумавшего парня очнуться и наконец сесть нормально. — Я тебе не не доверяю, — тоскливо смотря в висок девушке, опустившей голову и спрятавшей глаза за своими черными волосами, Антон неуверенно опустил свою ладонь на кисть подруги, что была заметно меньше его собственной, и обречённо продолжил, — Просто... я не привык делиться своими проблемами и переживаниями. Самым близким другом мне всегда была сестра, но она ещё маленькая и валить на нее свои проблемы я не готов. Если говорить о моих друзьях из прошлой школы, то мы скорее были просто рядом. Когда кому-то из нас нужна была поддержка, то мы просто говорили о том, что нам плохо, а остальные пытались как-то поднять настроение. — так и не вызвав никакую реакцию со стороны подруги, Антон продолжил, но теперь потерял значительную часть от былого интузиама. — Прости меня. Теперь я буду с тобой делиться всем, что со мной происходит. — Спасибо. — Полина благодарно сжала руку друга в ответ, совсем не замечая, что мальчик дыхание от подобного жеста задержал. — Так что произошло? — Я с Ромой подрался. — Что?! — она вмиг потеряла всю ту робкость, что сочилась из нее буквально секунду назад, — Они опять что ли издеваются над тобой? — Да прекрати ты! Никто надо мной не издевается! — Не кричи! — Я шёпотом говорю! — Ты шёпотом кричишь на меня! — в такой же манере продолжила Полина, сдерживая улыбку. А Антон в свою очередь даже не пытался, поэтому легко рассмеялся под наигранно злобное пыхтение подруги и закрыл лицо рукой от всей абсурдности ситуации. — Извините, пожалуйста, что накричал на вас шёпотом. — Ага, да, — Полина хитро стрельнула глазами, демонстративно отворачиваясь, — я подумаю над этим. — Раз ты меня не прощаешь, я могу ничего не рассказывать? — Да щас! Морозова один движением вновь оказалась лицом к лицу с Антоном и закинула одну ногу на стул, слегка задирая черную парадную юбку. Девушка в принципе сегодня выглядела не так, как обычно. Из-за выступления ей сказали надеть белый верх и черный низ, ее легкая, почти прозрачная блузка точно была невероятно мягкой на ощупь. Антон не проверял, но был абсолютно уверен в этом. Черная, а точнее темно-синяя, юбка заканчивалась какими-то аккуратными рюшами где-то в области немногим выше колен. Она, кажется, даже подкрасилась, хотя раньше юноша такого точно не замечал. На верхних веках подсвечивались едва заметные розоватые блёстки, и губы были слегка розовее обычного. Антон расстерялся, понимая, что откровенно залип на девушку. Но она вроде этого и не заметила, только вопрос повторила ещё раз. — Так что произошло? — Ничего страшного, — мальчику резко как-то стыдно стало, поэтому он сел чуть ровнее за парту, — Это я начал, Рома не виноват. На дне радужки у Полины промелькнуло что-то совсем страшное для юноши, похожее на разочарование или сильное удивление. Но произошло это лишь во мгновение, потом девочка коротко спросила, скрывая очевидное волнение: — Зачем? А Антон знает что ли? Знает, почему начал совершать необдуманные поступки, почему стал бросаться на людей, почему агрессирует на близких или, может, какого хуя у него галлюцинации появились? Антон слишком давно запутался, возможно если бы он поступил правильно ранее и обратился к специалисту сразу, то некоторых проблем удалось бы избежать. Но какая разница, что было бы при каком-то условии в прошлом? Какие-то догадки и выдумки не помогут ситуации, надо решать, что делать здесь и сейчас. Поверить наконец в себя и свои силы, улучшить психическое и физическое состояние, соответственно и извиниться перед всеми, кто стал жертвой нестабильности Петрова. А может ещё подкачаться. И книгу взять, какой-нибудь «флирт для чайников». — Антон? — девушка мягко напомнила о себе, положив ладошку на вздрогнувшее плечо. — Все нормально? Можем выйти. — Нет-нет, я в порядке. — мальчик поправил очки и пригладил волосы, давая себе время на раздумья, — Мы просто поссорились, мне не понравилось кое-что. — Сейчас все нормально? Немного засомневавшись, Антон мельком глянул назад, находя глазами хулигана, и несколько резко ответил: — Да.

***

Не заснуть на ОБЖ было по-настоящему тяжёлой задачей и мало кто справлялся с ней. Однако учителю это особо не мешало, он продолжал рассказывать истории из своей жизни той немногочисленной аудитории, что вынуждено сидела в первых рядах. Антон и Полина сидели за третьей партой третьего ряда, поэтому спокойно занимались своими делами. Морозова пыталась выпытать внимание юноши, который с особым усердием рисовал что-то на клетчатом клочке бумаги. Карикатурно изображая подругу, Антон всеми силами скрывал сам рисунок от нее, профессионально изворачиваясь и вовремя высталяя локоть, закрывая обзор. — Петров, я тебе сейчас!.. — девушка сильно размахнулась, вынуждая Антона машинально сжаться в ожидании удара или тычка, — Вот как тебя ударить? Жалко ведь. — А зачем меня бить? — Потому что бесишь меня! — Это только твои... — ловкие пальцы Морозовой забегали по боку друга, который, начиная истерично смеяться, вновь сжался и стал отпихивать руки личного мучителя, — проблемы!.. — Сейчас у тебя будут проблемы! Она вновь стала щекотать Антона, только уже в районе шеи, где он совсем не мог терпеть щекотки. — Всё-всё, хватит! — мальчик поймал запястья Полины, не переставая тяжело дышать, пока внутри все приятно свербило, — На, смотри. На листочке нарочно криво была нарисована Морозова, причем отчего-то очень узнаваема. — Это что... я? — Ага, — довольно ответил Антон, потирая шею, — изображена в великой технике «палка, палка, огуречик, получился человечек». Девочка совсем тихо рассмеялась, забирая листочек себе. Теперь она сидела и закрывала от друга то что рисует. Прозвучала спасительная трель звонка с урока, освобождая всех от занудного голоса Алексея Павловича. Антону, конечно, было его жалко, никто не слушал мужчину во время уроков, ему откровенно хамили, дети вели себя ужасно по отношению к нему, а он ничего сделать не мог. Антону несомненно было его жалко, но чем этот дядя думал, когда шел работать в школу? Подростки часто просто неуправляемы, поэтому нужно было рассчитать свои силы и пойти хотя бы в колледж или университет, где люди уже поадекватнее будут. — Ты долго там? — Почти все, — сильно ускоряясь в рисовании из-за уходящих людей, Полина выглядела до умиления старательно, — Держи. Девушка протянула бумажку, где появилось ещё и изображение Антона с чересчур большими очками и с ладонью Полины в руке. Мальчик на мгновение поднял глаза на подругу, что как ни в чем не бывало продолжила убирать вещи в рюкзак, а после встала и, хитро ухмыляясь, кивнула на дверь. Игнорируя быстро-быстро застучавщее сердце, Антон поднялся, скинул все с парты в портфель и отправился за Морозовой. Аккуратно сложив рисунок, Петров сунул его в карман брюк и слабо улыбнулся своим мыслям. — Мне нужно сейчас к преподавателю по скрипке подойти. — девушка махнула густыми волосами и кинула через плечо, мягко зацепившись глазами за Антона, — Иди пока в класс, у нас на втором вроде. Антон машинально кивнул и проводил подругу взглядом. Подняв глаза к потолку, он не сдержал довольной улыбки, что все время хотела появится на губах. — Куда пялишься, шизоид? — на плечо опустилась крупная рука, придавливая к полу. Все хорошее настроение пропало от одного голоса. Семён не выдержал молчания одноклассника и развернул грубым движением к себе, припечатывая к стене. Антон на пробу дернулся, но только был сильнее прижат к холодной поверхности. — Что тебе надо? — с нескрываемой злостью процедил Петров, без особого страха глядя в глаза хулигану. Бабурин мерзотно похихикал, забавляясь от мнимой смелости блондина. — Пизды заслуженной дать тебе, наконец. Больше под юбкой Морозовой или боком Пятифана не спрячешься, утырок, блять. — Да иди ты нахер, Семён, — рассчитывая на эффект неожиданности, Антон толкнул одноклассника в грудь. Последний лишь на шаг отошёл. Петров просто не рассчитал, что Бабурин... довольно большой и сил прилагать надо явно больше. — Тебе самому не надоело? — Ебальник закрой! — натурально оскалившись, Семён снова прижал одноклассника массивной рукой. — На что ты обижен? — сам того не замечая, Антон скопировал мимику гопника, параллельно прикидывая, как вообще можно выбраться из этой ситуации. Семён чисто из-за веса имел огромное преимущество. — Ага, Сём, че надо? — за спиной Бабурина неожиданно появился Рома, он опустил руку на плечо, находившееся чуть выше его собственного, и нагнул голову, чтобы встретиться глазами с бывшим другом. — Да ладно, блять, — Семён разочарованно выдохнул и поднял руки в примирительном жесте, — Тебе не похуй ли? — На что? — На него. — одно движение, наполненное пренебрежением и раздражением, по направлению к растерянному Петрову. — Ты же его отпиздил недавно. — Откуда?.. — Антон пораженно уставился на Рому, который коротко усмехнулся, игнорируя прямой взгляд одноклассника, и устремил взгляд в пол, как бы раздумывая: — Нет, не похуй, — Пятифан открыто улыбнулся, замечая реакцию Бабурина, и мотнул головой в сторону лестницы. Семён сначала не понял даже, что от него хотят, тогда Рома нахмурился и изогнул верхнюю губу в отвращении, полностью меняя настрой, — Съебал отсюда. — Да что с тобой, блять, такое? — сквозь зубы прошипел Семён, уже спускаясь вниз. Рома проводил его хмурым взглядом, а после повернулся к Антону, но стал выглядеть гораздо более дружелюбно. Антону неловко совсем стало. Получается, Пятифанов защитил его, несмотря на недавнюю драку, просто закрыл на это глаза, Семена отогнал, так ещё и сказал, что ему не все равно на Антона. Или только для Бабурина это было сказано? — Спасибо? — несколько вопросительно кинул Антон хулигану в спину, когда тот, видимо, уже устал ждать хоть какую-нибудь реакцию. — Ага. — на выдохе ответил Рома, не переставая спускаться. Антону как-то не по себе стало, поэтому он не нашел варианта лучше, кроме того, чтобы засеменить следом за одноклассником. — А зачем ты помог? — Мы же договаривались, — словно излагая простую истину, Рома даже тона не изменил. — Но ведь я ничего так и не сделал, — расстерянно подметил Антон и в ответ получил лишь безразличное пожимание плечами, — Но я узнал, кстати, кое-что. — Ты же не хотел... — Да уже неважно, — Антон махнул рукой, воодушевленный тем, что нашел хоть какую-то зацепку к диалогу. Отчего-то хотелось подольше поговорить с Пятифаном, поэтому услышанный разговор вчера вечером стал своеобразной соломинкой, — ничего, конечно, невероятного, но вдруг полезно будет, — мальчик поправил съехавшие окуляры и быстро затароторил, замечая, как хулиган снисходительно улыбается, видя, что Антон откровенно нервничает, — У папы какие-то проблемы на работе из-за человека одного, поэтому им люди сейчас нужны. Отцы наши, как я понял, работают теперь на постоянке вместе. Вчера куда-то ездили. — Куда-то, какие-то, из-за чела одного, — не скрывая усталой улыбки, Рома приложил руку к лицу, словно от головной боли стараясь избавиться, — Никакой конкретики. — А что ты хотел? Чтобы я тебе точное время, место их выездок сказал? Рома театрально призадумался, положил руку на подбородок и подняв темно-карие глаза к потолку. — Ну, да, почему нет? — Уж извините, таким точно не располагаю. Коротко хмыкнув от формулировки, Пятифанов воровато оглянулся по сторонам и в предвкушении посмотрел на одноклассника. — Раз ты достать ничего не смог, то с другим поможешь. — В смысле «достать ничего не смог»? А тебя не смущает, что я... — Заткнись уже и пошли, — Рома рассмеялся тихо совсем и, спрятав руки в карманы, стал быстро спускаться по лестнице, перепрыгивая через две - три ступеньки. Все это вызывало странные чувства. Мозг вопил о том, что с этим уголовником точно связываться нельзя. Затянет куда-нибудь и всю вину на Антона спихнет. А с другой стороны что-то отчаянно и с нездоровым интересом тянулось к парню. Он был правда интересным, полным противоположностей, непонятных поступков и эмоций, причем совсем разных. Они неплохо пообщались, когда Рома домой его провожал, было неловко, но в целом неплохо. Петров уже успел его начать ненавидеть, потом ещё раз возненавидеть за то, что появился дружеский интерес к нему. Помимо этого, почему-то Антону казалось, что у этого парня безумно интересная жизнь, наполненная яркими воспоминаниями. Петров совсем не знал своего одноклассника, но хотел узнать. Это как-то пугало и интриговало одновременно. Короче говоря, Антон редко слушал доводы своего мозга, поэтому стоял сейчас в каком-то темном закутке и караулил, чтобы никто из учителей не пришел, пока Рома какого-то парня шманает. Блять. Что он там говорил? Рома «интересный»? — Это пиздец... — с осознанием жизни, проговорил себе в ладонь Антон, не спуская глаз с прохода, где могли появиться преподаватели. — В следующий раз пизди поменьше и трогать тебя никто не будет, — озлобленный, низкий голос Ромы сейчас на какое-то рычание походил. Буквально несколько минут назад Антона также к стене прижимали, пока как раз хулиган и не появился. На месте этого парня, зажатого в углу, был Петров. Только вот ему помогли, а этому темноволосому, низкорослому пацану никто не поможет. Только если сам Антон, что стоял на шухере, чтобы как раз никто не пришел. Замкнутый круг, в общем. — Это пиздец, — повторил от безысходности Петров, мельком ещё поглядывая и на парней в темноте. Если он сейчас не сделает ничего, то сам в себе разочаруется. Что он там Насте говорил? Ну, то, что ненормально издеваться над людьми, ненормально ничего не делать с этим. Но Антон ведь измениться решил, лучше стать. Следование своим принципам вполне подходит для доведения своей личности до лучшей версии себя. — Ром! Парень резко оборачивается, одаривая одноклассника тяжёлым взглядом, который ещё не успел перемениться после разговора с восьмиклассником. Худощавый парень инстинктивно дернулся в попытке сбежать, но был снова прибит к стене одним толчком со стороны Пятифана. — Что?! — не вытерпев, Рома повышает голос, когда Петров все молчит и молчит, не в силах придумать причину прекратить все происходящее. — Учительница идёт, — Антон так и не придумал ничего стоящего, поэтому выдал самое банальное, что мог, в надежде, что хулиган не уличит его во лжи. — Блять. — Рома на миг запрокинул голову, но быстро вновь пришел в себя и, схватив за воротник бедного парня, и приподнял того над полом, вынуждая на носки подняться, — Бабло гони. — У меня ничего нет! — простонал юноша и сразу же был с силой вновь припечатан к стене. — Слышь, блять, уебан, последний раз тебе повторяю, потом будешь зубы с пола подбирать. Ты либо сейчас... — Ладно-ладно! — едва ли не плача, парень дрожащей рукой потянулся в карман и вытащил смятые купюры вперемешку с мелочью. Протянул ее хулигану и наощупь в руку высыпал. Несколько монет упали на пол с характерным звуком, а Рома наконец отпустил бедолагу, перед этим отвесив нормального такого подзатыльника. — Пошли. — хмуро отозвался Пятифан, начиная расправлять и пересчитывать деньги. Антон уныло вышагивал рядом и параллельно старался высмотреть, сколько хулиган отобрал у того пацана. Сумма выходила немаленькая такая. — Ну и где она? — Кто? — Учительница, блять, не тупи. Антон мысленно передразнил одноклассника, ещё бы через час спросил, а он должен был догадаться, что Рома ввиду имеет. — В класс зашла, наверное. Хулиган с подозрением глянул на Петрова, но ничего не сказал по этому поводу, лишь ненавязчиво тему сменил: — Нужно ещё на первый зайти. — Я с тобой никуда не пойду больше, — возмущенно ответил Антон, широко распахивая глаза. Рома на это только рассмеялся себе в кулак. — Ничего такого больше не будет, — парень снисходительно ухмыльнулся, добавляя, — Доверься. — С чего бы я должен?.. — Ни с чего, — Рома привычно пожал плечами и развернулся, начиная идти задом наперед, чтобы встретиться глазами с блондином, — Просто возьми и доверься — не пожалеешь. Антон задумчиво нахмурился, хотя на деле даже не размышлял, хотел лишь поломаться для виду. Ему было слишком интересно, да и то, как Пятифан играет бровями, пока ждёт ответа, уж слишком обнадеживает. Петров уже было открыл рот, чтобы не хотя согласиться, как Рома его перебивает, преувеличенно безразлично ехидничая: — Не хочешь — как хочешь. — И на этом спасибо. — тихо отозвался Антон с осознанием того, что слегка передержал свои «ломания». — Но чтобы ты знал: то, что произошло — статья. — Спасибо, капитан очевидность, — Пятифан чуть ускорился, оставляя позади одноклассника, — но мне честно как-то похую. Этот уебок у младшеклассницы деньги спиздил. — Ты в герои заделался? — игнорируя лёгкое смущение от того, что неправильно понял происходящее, Антон сунул руки в карманы и поровнялся с одноклассником. — Ага, конечно. — Рома усмехнулся и ловко положил сигарету, что достал из пачки минуту назад, за ухо, — Я не только ее деньги взял, но и себе отстегнул. Антон коротко посмеялся, прикрыв рот рукой, а потом глянул на хулигана, который сам активно старался скрыть рвущуюся улыбку. Было легко. А ещё непривычно чувствовать себя в безопасности рядом с Пятифаном, даже несмотря на то, что какое-то время назад он зажимал какого-то дрища в темном углу школы. Спасибо и на том, что этот дрищ — не Антон. — Я в класс пойду, — едва слышно мяукнул Антон, когда звонок, находящийся прям над их головами, истерично завизжал оглушая. Рома махнул рукой, не оборачиваясь, и ушел по своим делам. Антон несколько хмуро смотрел ему в след, но быстро отдернул себя. В классе стоял дикий гул. Одноклассники толкались, орали, бегали, на доске рисовали всякий бред. Из общей движущейся массы выделялась лишь Катя, хмуро выводящая что-то в тетради, и ещё пару совсем незнакомых Антону человек. Даже чересчур незнакомых. Он, конечно, не мог ещё своих одноклассников по именам и фамилиям перечислить, но лица-то знал, не считая девочки одной, что вечно болеет и едва неделю за начало учебного года отдходила. Свободных мест почти нет, как и Полины, собственно. Одиноко вышагивая меж парт, Антон пытался приметить наполовину пустые парты, где сидел хотя бы отдаленно знакомый человек. Но если честно говорить, то он отчаянно искал глазами темную макушку Насти. Безуспешно, к сожалению. Они не то, что не поговорили, они даже не виделись. Тихонова словно исчезла, а может и не существовала вовсе. — Садись, Петряев, — донеслось откуда-то снизу спокойным, безразличным тоном, — мест больше нет. — Петров. — твердо поправил Антон, кидая рюкзак на парту. — А, да? — она ехидно улыбнулась, но в глазах читалась дикая усталость. Даже высокомерие пропало, Катя перестала выдавливать из себя то, чего на данный момент нет в ней. — Почему ты такая? — Какая «такая»? — Такая сука. Глухой, словно изнеможденный смех было не услышать сквозь общий шум. Но мелкие мурашки побежали по телу Антона, что совсем не узнавал собственную одноклассницу. Что-то с ней произошло или происходит. — А как по-другому? — девушка убито усмехнулась, глядя исподлобья, — Нужно чем-то выделяться из общей серой массы. — Такой себе способ выделиться. — Почему? — Потому что ты не начинаешь выделяться в хорошем смысле этого слова. В чем смысл унижать, оскорблять и сдавать других? Смирнова вздрогнула, становясь совсем уязвимой, но лишь на пару секунд, потом продолжила сухо: — В том, что на их фоне я становлюсь лучше. — В чьих глазах? — В данном случае в глазах преподавателей. — Это по твоему самое главное? — скептично отозвался Антон и приподнял одну бровь, выражая полное неодобрение к данной позиции. — Я работаю на репутацию. Точнее работала, — Катя чуть ближе нагнулась к Петрову, — сейчас репутация работает на меня. А среди прочего шлака я выгляжу наиболее успешно и выигрышно. — И поэтому ты постоянно других пытаешься унизить? Чтобы лучше той самой серой массы казаться. — Не совсем. Так было раньше, а сейчас... просто привычка. Даже не так, — она разочарованно, словно в самой себе, поджимает губы и смотрит в потолок, — сейчас это просто я. — Уверена, что это ты? — слегка оттаяв к девушке, Антон ловит себя на мысли, что ее стоило бы сейчас обнять. Но они точно не в таких отношениях, — Ты можешь быть другой. — Ты меня не знаешь. — Так позволь узнать, — парирует Антон, не думая, а потом за язык себя прикусывает. — Это в каком смысле? — даже вроде бы искренне улыбаясь, интересуется Катя, склоняя голову в бок. — Мир, дружбу, жвачку предлагаю тебе. — Тебе десять лет? — наигранно кривя губы, Смирнова по сторонам оглядывается, словно ее сейчас на чем-то постыдном норовят поймать. Антон лишь плечами пожимает, — Сойдёмся пока на жвачке. Сзади приземлился Пятифан, чуть запыхавшийся и отчего-то донельзя серьезный. Он согнал с парты какого-то парня из параллели и устало лег на стол. А ещё жевачку сидел жевал, наверняка не свою даже. — Че? — разумно спрашивает Рома, когда на него две пары глаз устремляются. — Дашь жвачку? — бесцветно просит Катя, полностью корпусом к хулигану поворачиваясь. — Можешь даже к нашей компании присоединиться. — парень вопросительно бровь выгибает, но крохотную цветную упаковку с жвачкой протягивает, — Мир, дружба, жвачка называется. Некий тандем третьеклашек, можешь присоединиться, и мы станем великолепным трио. Ботан, гопник и стерва. Той самой гнетущей тишины не было, подростки вокруг все ещё орали, визжали и едва ли не убивали друг друга. В конце концов Рома сухо хмыкнул и константирал: — Звучит, как начало какого-то ебейшего анекдота. Я в деле.