От весны до весны

Дни летели один за другим, и вот уже половина ноября осталась позади. Маша с Олегом все ещё были на расстоянии друг от друга, и даже постепенно стали привыкать к этому. Обоих данный факт крайне пугал, но пока исправить ситуацию не представлялось возможным. Каждое утро Маша едва ли отлепляла себя от кровати. Было очень тяжело на таком сроке одной без физической и моральной поддержки. Олег же не оставлял попыток разобраться с Хвитлицким. Связи Кораблёва снова пришли на помощь и устроили так, что его всё-таки закрыли в СИЗО, но так как дело было крайне незначительное, а связи самого задержанного уж явно весомее, то все понимали: это не поможет. Платонов каждый день порывался позвонить Марии, спросить не нужна ли ей помощь, приехать и просто побыть рядом. Но он почему-то не смел. Боялся, что откажет, скажет, что больше не нуждается в нем и всё в таком духе. Нигде не было гарантии, что она так поступит, но тем не менее Олег все ещё не собрался с духом. Однажды утром его в срочном порядке вызвонил Кораблёв и приказал немедленно ехать на работу. Платонов тут же понял, что разговор пойдёт о нем и примчался так быстро, как только это было возможно. — Олег, он вышел. Ничего хорошего, боюсь, это нам не сулит, так как его даже на штраф не опрокинули. Просто выпустили! — Сказал Лёня, как только мужчина показался в кабинете. — Я не удивлён, — пожал плечами Платонов, — что делать только теперь с этим всем. — Давайте ещё раз послушаем запись, — предложил Курочкин, который ввиду серьезности мероприятия уже тоже был подключён к обсуждениям. Рано или поздно все это так или иначе станет достоянием общественности, так что скрывать что-либо дальше Олег уже не думал. На предложения Фёдора все согласились, и Леонид включил запись. Потом второй раз, третий, десятый… Ничего не менялось: всё те же слова, та же интонация, факты, угрозы. — Нет, так мы до бесконечности можем слушать! — Возмутился Кораблёв. — Надо что-то делать. Нам бы свежий мозг, глядишь и идея появилась бы. — Лёнь, — тут дверь в кабинет открылась, и на пороге показалась робко переминающаяся Маша, — а мой мозг вам не подойдёт? Он хорошо работает. — Машенька, ну зачем тебе всё это, — Платонов обреченно вздохнул, закрывая лицо руками, — всю эту грязь разгребать. — Зачем? — Она медленно подошла к мужчине и положила ему руку на плечо. — Да я просто ребёнку не хочу объяснять почему к нему папа придёт только через пару лет. — О ребёнке волнуешься, — с непонятной ревностью сказал Олег, — похвально. — Я бы и о тебе поволновалась, но, кажется, ты мне запретил. Было? Так что нечего теперь. — А мы… — Кораблёв попытался привлечь к себе внимание этой несносной парочки. — А мы поработаем может? Дело не терпит отлагательств всё-таки. Платонов, может быть мы всё-таки попробуем выехать за счёт этой блондинки? Ну а что, если ты с ней будешь… — Какой блондинки? — Насторожилась Мария. — Ну как какой, — раздражённо пояснил Леонид, словно это было что-то как белый день ясное, — той, которую Хвитлицкий считает женой Олега. Вы же слышали запись! — Слышала… — Ответила Маша, медленно ворочая языком. — Только… Блондинки там не было. — Кораблёв, — процедил сквозь зубы Олег, — это плохая идея. Мы её не возьмём. — Какая блондинка, Олег? — Создавалось такое впечатление, что у Швецовой на глазах заблестели слёзы. — Я не понимаю. — Машенька, это была одна из версий, но мы уже давно отмели, — начал на ходу выдумывать Платонов, но только вот Марию на такую чушь было не купить. — Олег! Ты мне хоть врать не вздумай, уже весь просто погряз в своих обманах! Хотя бы помнишь, что говорил вчера? — Вспыхнула Швецова и, не выдерживая, вылетела из кабинета словно пуля. Она тут же отправилась в туалет, зная, что там её Олег точно искать не будет, если он вздумает пойти за ней. Но вот фокус… Он даже не порывался. — Платонов, может быть ты её хотя бы догонишь? — Леонид смотрел на это все с крайне удивленными глазами. — А толку? — Грустно спросил он. — Она уже всё услышала, что не надо было. — Ты запись ей что ли смонтированную показывал? — Спросил Федя. — Как она не знала про блондинку! — Конечно. Попробуй ей объясни, что я вообще в упор не знаю, с кем он меня видел. — А может проблема как раз в том, что ты прекрасно знаешь, что это за блондинка? — Хмыкнул Лёня. — Поэтому, зная, что у тебя рыльце в пушку, и дёргаешься. — Я слишком сильно её люблю, чтобы изменять. Осталось донести теперь это до Маши… Швецова, стараясь сдерживать эмоции, зашла в туалет и подперла дверь изнутри шваброй, чтобы никто не помешал. Дрожащими руками она вытащила из кармана телефон и нашла в контактах нужного ей человека. К счастью ответил он быстро. — Стёпа! — Взмолилась Мария. — Я тебя очень прошу, ну найди мне оригинал записи Олега! Той, где он говорит с Хвитлицким, я знаю, она у тебя есть. Всё, что хочешь потом проси у меня. — Мария Сергеевна, — замялся Квашня, — я попробую… Но… Зачем вам это? — Стёп, найди. Мария не стала ничего объяснять. Ей нужны были доказательства, прямые доказательства того, что Олег действительно соврал ей тогда. Фраза Лёни не выходила из головы, и Швецова пошла на радикальные меры. — Мария Сергеевна, — Степан стал звучать виновато, — не надо ничего искать. Эта запись у меня в доступе. Включить вам? — Да! — Вскрикнула Мария, чувствуя, как быстро начинает биться сердце. Квашня поднёс свой телефон к колонкам и нажал на плей. Маша тут же услышала голос Хвитлицкого с той самой записи. Только вот эта запись не прерывалась… — Но ты не переживай, я такие вещи не забываю: побудешь ещё в моей шкуре. Но только я дальше бы хотел пойти. Жена у тебя красавица, ничего не скажешь! Блондинка, молоденькая, ноги от ушей. И где ты только нашёл такую? Швецова почувствовала, как земля уходит из-под ног. Блондинка, значит… Выходит не врал Платонов, говоря про измены? А потом почему тогда заднюю дал… У Маши в голове крутились сотни мыслей, но зацепить и подумать хотя бы над одной она не могла. — Спасибо, Стёпа, — безжизненным голосом ответила Швецова, — спасибо, что помог. Я никому не скажу, не волнуйся. — Мария Сергеевна, послушайте, я зн… — Спохватился он, но Маша перебила мужчину. — Степан, не надо никого выгораживать. Я благодарю тебя за помощь, но на этом, пожалуйста, давай закончим. Квашня уже ничего не ответил, Мария повесила трубку и почувствовала, как по щекам потекли слёзы. Он делал из неё дуру два месяца, заставляя верить то одному, то другому. Мария больше не могла это терпеть, поэтому, еле как добравшись до дома, приняла твёрдое решение: развод. Да, пускай она на восьмом месяце, пускай они сто раз уже поклялись быть вместе несмотря ни на что, но это враньё не могло продолжаться и дальше. Маша просто устала, что он без конца пытается что-то придумать, вместо того, чтобы сказать ей правду. Ноябрь всегда был самым тоскливым, и только день рождения Златы обычно раскрашивал серый месяц в яркие цвета. Но дети уехали отдыхать, и день рождения девушка будет встречать не рядом с мамой. Швецова почувствовала себя так одиноко, как не чувствовала, пожалуй, никогда в жизни. Через несколько часов в квартиру в прямом смысле этого слова ворвался Олег и, пройдясь вихрем по всем комнатам, всё-таки нашёл Швецову. Она сидела вся заплаканная в кресле у окна, теребя в руках салфетку с черными подтеками туши. Макияжу уже давно ничего не могло помочь, но Маше было явно все равно. — Даже не вздумай заговорить со мной. Собирай вещи и проваливай! Я развожусь с тобой, всё, хватит! — Выкрикнула она, швыряя в Олега мокрой насквозь салфеткой. Она, конечно, не долетела, но женское отчаяние Платонов уловил моментально. — Маша, да эти его слова про блондинку были моим единственным козырем, пойми! — Я очень рада, — всхлипнула Маша, — так принципиален цвет волос? Или что она молодая? Ну конечно, куда уж… Только вот… Платонов понимал, что если не заставит Швецову замолчать прямо сейчас, то их семье придёт конец, и никакого «а может» уже не случится. Олег крепко сжал её руку, чтобы обратить на себя внимание и хоть как-то прервать этот монолог. — Маша, сейчас выслушай меня, пожалуйста. Я объясню тебе все в последний раз, а там уже ты сможешь принять любое решение, и я не посмею с тобой спорить. Швецова неопределённо кивнула, и мужчине этого было более чем достаточно. Он вздохнул поглубже и понял, что теперь обязан говорить как в суде: правду, только правду и ничего, кроме правды. — Хвитлицкий со своими звонками появился в апреле этого года. Я сначала не придал этому должное значение, хотя надо было. Он магическим образом не досидел несколько лет, вышел, и почему-то решил, что я ему что-то должен за то, что посадил его. Хотя я, в отличие от него самого, его хотя бы за дело по этапу отправил! Но сейчас не об этом. В мае мы с ним впервые встретились лично, там он все мне и выложил: и про блондинку, и про деньги… Я честно не знаю что это за блондинка. Может быть он когда-то видел меня со свидетельницей, может ещё с кем-то — я понятия не имею. Но когда в конце августа он перешёл к реальным угрозам, которые мы уже никак не могли предотвратить, я и решил, что надо спасать тебя. Теперь уже понимаю, какая глупая была затея, правильно меня отговаривали… Но прошлое не вернёшь. Я знал, что он видел не тебя, и это здорово облегчало ситуацию. Но я ведь не мог тебе прямо всё сказать! Ты бы не послушалась, ты бы начала лезть, помогать, а я не имел права просто допустить, чтобы ты ему показалась на глаза. Окольными путями мы выяснили с Кораблёвым, что у него есть доступ к базе зарегистрированных браков, а вот расторгнутые с восемнадцатого года там не показываются! Значит, был шанс спрятать тебя окончательно. Мне было очень непросто самому говорить тебе такие вещи ужасные, но выхода не было, иначе ты бы никогда не развелась со мной. Потом выяснилось, что ты обо всём узнала, и честно я был этому рад, хоть и испугался. Люди Хвитлицкого были со мной, кажется, везде, и я переживал, как бы они не срисовали тебя. Но потом знакомый Лёни его засунул в СИЗО за какую-то ерунду, и я смог во время этого уехать с тобой назад домой. Конечно его это взбесило, и вчера, когда он вышел, он позвонил опять… Что говорил я с позволения пересказывать не буду, но… хорошего мало. Вот мы и собрались с ребятами обсудить тактику дальнейшую. А потом приехала ты, и честно говоря все пошло не по плану. Лёня сказал про блондинку, думая, что ты в курсе, а я просто тогда не хотел, чтобы ты волновалась лишний раз. Мужчина закончил свой рассказ и виновато посмотрел на Швецову, которая всё ещё не могла остановиться плакать. Олег присел рядом с ней на корточки и взял её ледяную ладошку в свою. — Прости меня за всё враньё… Я правда не должен был, но уже все случилось же. Я могу тебе пообещать, что никогда в жизни больше я теб… — Уходи, — дрожащим голосом сказала Мария. — Маш, но… — Олег! Уходи. Платонов молча сжал её руку прежде, чем подняться на ноги. Конечно он сам сказал Маше, что она сможет принять любое решение, но ему ведь думалось, что она простит! Выходит, что не просит… У Олега сжималось сердце при виде её слёз, более того, он знал, что ничего нет полезного в её рыданиях сейчас. Но ведь сам, сам виноват! От начала и до конца. Такой абсурд… Платонов никогда не думал, что обделён умом, а все события за последние полгода постоянно намекали ему, что все-таки нет, обделён. Теперь мужчина совершенно не знал, что делать. Маше сейчас как никогда нужна поддержка, но Олега она в качестве неё уж точно не захочет воспринимать. Он все так же молча встал и пошёл к выходу. Сам всё сломал, чего уж теперь. Долго пройти какое-то время, чтобы попытаться поговорить снова, а сейчас нужно оставить Машу одну. — Олеж, — тихо позвала она Платонова, когда тот был уже почти у выхода. Мужчина моментально вернулся, с надеждой вглядываясь в глаза Швецовой. — Да? — Ты ведь понимаешь, что дело не в молодой неустановленной блондинке вовсе? — Вздохнула Мария, наконец-то находя в себе силы посмотреть Платонову в глаза. — Ну, ты просто не хочешь больше отношений, вот и всё дело, — пожал плечами Олег, нервно перекладывая ключи из руки в руку, — это был повод. — Ты правда думаешь, что я хочу растить ребёнка одна? Что я очень рада, что мы расстались? Приятно слышать, спасибо, Олег. Вот уж не думала… — Мария медленно покачала головой. Такое слышать было больно. Он делает вид или действительно не понимает? — Маша, а ты правда думаешь, что мне так все равно на тебя, что я решился на такое? Самый мой большой страх — потерять вас! — У Платонова сдавали нервы. — Поздравляю, — сухо ответила Мария, — теперь у тебя на один страх меньше. Я так надеялась, что ты взрослый человек и услышишь меня. А на деле что? — Что на деле? На деле ты даже не разбираешься. Ты делаешь мне больно, Маш. Не думала? — Серьёзно? — У Швецовой в глазах вновь заблестели слёзы, голос задрожал пуще прежнего. — Олег, правда, уходи. Нам больше не о чем говорить. — Я люблю тебя, — вздохнул он, оборачиваясь на пороге, — люблю больше всего в этом мире. — Уходи! — Плач Марии уже походил на истерику, и Швецова уже попросту не могла контролировать свои эмоции. Именно поэтому Платонов и принял это решение остаться с ней. Нет, в эту секунду может случиться все, что угодно. Он не посмеет оставить её одну. Олег принёс ей воды, потом отвёл умыться, дал пижаму на смену тесному обтягивающему платью. Но Маша была непреклонна: уходи и всё тут. Пришлось Олегу повиноваться, тем более, что сам обещал, что не будет спорить. Платонов ушёл от Маши в расстроенных чувствах. Три года жизни остались позади, будто бы проклятая какая-то цифра… В прошлый раз три, теперь тоже. Неужели на большее он не способен? И ведь как получается, и там, и там виноват один и тот же человек. В прошлый раз Олег хотя бы к нему сам лез, теперь его вины вроде как не было. Но факт оставался фактом: семья рухнула. Платонов пока не очень представлял, как они будут жить дальше, как будут растить ребёнка и всё такое. Шанс на то, что они ещё помирятся был, но Олег не возлагал на него слишком много надежд. Зачем? Потом только разочароваться. Дом встретил тишиной и духотой. Несмотря на ноябрь, на улице было довольно тепло. Олег присел на пуфик в прихожей и, не снимая верхней одежды, принялся всматриваться в пустоту, надеясь, что она не начнёт смотреть на него в ответ. Через какое-то время в дверь позвонили, и мужчина встрепенулся. Неужели Мария? Нет, быть не может. Он открыл дверь, за ней стояли двое мужчин с удостоверениями в руках. — Олег Платонов? — Спросили они практически хором. Мужчина кивнул. — Вот и хорошо. Вам нужно проехать с нами, вы задержаны по подозрению в организации хищения в особо крупном размере. — Что за бред? — Олег сунулся посмотреть постановления, но там было не подкопаться. — Уважаемый, — к удивлению Платонова опера вели себя крайне серьезно, — если это бред, то вас отпустят. Вам ли не знать! И тут Олег наконец-то окончательно понял, что проиграл и снова влип по полной программе. Что делать он не знал совершенно, и, кроме того, его очень волновала Мария. Неужели она повторит судьбу Вики? Привели в камеру мужчину уже глубоко за полночь. Разбирательства, допросы, опись личных вещей… Всё это занимало крайне много времени, хотя Олегу спешить было уже некуда: он везде опоздал. Всё, о чем он мечтал — это уже зайти в камеру и поспать. Сил не было совершено, мужчина пока не представлял, как будет бороться с этой машиной. Платонов тихо вошёл в камеру и направился к той кровати, на которую ему указали. «Что же, внизу, и на том спасибо», — подумал он и опустился на жёсткую и невероятно неудобную кровать с пружинами, провисающими почти что до пола. Олег угрюмо отвернулся к стене и попытался уснуть, как вдруг почувствовал, что на него опустилась чья-то рука. Внутри у мужчины всё опустилось, он понял, что это будет не простой вопрос о сигаретах. Он медленно поднялся на кровати и повернулся в сторону мужчин. Они были не знакомы Платонову, а вот он им явно да. — Тебе привет от Пети Хвитлицкого, — сказал один и тут же ударил Олега, скидывая его с матраса, — говорит ты знаешь за что. — Вы за это ещё ответите, — зло процедил Олег, — вы оба сядете у меня, и надолго! — Сядешь как раз ты! — Загоготал второй и зачем-то толкнул Олега ещё раз. — А мы прямо сейчас с вещами на выход. Только вот, покачнувшись, Олег очень неудачно ударился о металлический крюк на кровати. Даже не успев среагировать и хотя бы как-то сгруппироваться, он потерял сознание. Двое мужчин исчезли из камеры так же непонятно, как и появились. Но Олег это уже не видел: удар был несильный, даже и вовсе незаметный для посторонних глаз, если бы не крюк… Наблюдающий, который сменился уже после ухода нападавших, согласно инструкции заглянул в камеру и увидел лежащего на полу Платонова. — Да кто ж тебя так, — поразился он, щупая пульс. Теперь ему нужно было вызвать бригаду медиков и оценить масштаб катастрофы. Была возможность, что мужчину увезут в больницу, и сюда он не вернётся. *** Швецова проснулась утром с дичайшей головной болью. Она опоясывала её словно какая-то медная корона с шипами, впивалась в виски, царапала лоб и затылок, плотно давила на макушку. Мария поплелась к аптечке, чтобы найти хотя бы какую-то таблетку, которую ей можно было бы выпить, но на каждой пачке в противопоказаниях была написана беременность. Разозлившись, Маша резко выкинула все лекарства на пол. Никакого все равно от них толка. Делать было нечего — пришлось вспоминать народные методы и пытаться помочь себе с помощью них. Мария слабо в них верила, поэтому и помогали они ей едва ли. Хотелось плакать и на ручки, но плакать всё-таки больше. Решив не отказывать себе в этом, Маша всё-таки расплакалась, кладя голову на руки. Никогда ещё она не лила слёзы так часто, как в последнее время. Всегда была очень ранимой, но с годами научилась скрывать свои эмоции. А здесь пожалуйста, держите, все как на ладони. Маша подумала о том, что ей сейчас очень нужна помощь, и что бы там не происходило между ними, Платонов все равно отец её ребёнка и может принять участие. Мария набрала его номер, желая попросить съездить и купить каких-нибудь обезболивающих, которые можно было пить в её положении, но мужчина почему-то не брал трубку. Маша пожала плечами, посмотрела на время и набрала Олега снова. Никогда он не был замечен в игнорировании звонков, особенно, когда дело касалось Швецовой. Мария удивилась, но решила больше не терроризировать мужчину своими звонками. Будет возможность — перезвонит. «Если конечно он не с блондинкой какой-нибудь», — пронеслось у неё в голове, и Маша тут же жутко разозлилась на себя. Не имеет она права ему не верить, просто не имеет. Спустя полчаса Олег ей действительно перезвонил, но вот после того, как она взяла телефон, оказалось, что это вовсе не он. — Добрый день, Мария, если я не ошибаюсь? — Говорил приятный мелодичный голос на том конце. Смешно было то, что Швецовой он был очень знаком. — Максим? — Осторожно спросила она. — Ой, Маша?! — Тут же переменился он. — А… Ты кем приходишься Платонову? Или точнее он тебе. — Максим, — тут Мария поняла, что дела плохи, — что произошло? Я его жена. — Тогда ты, наверное, в курсе, что его вчера доставили в сизо, где на него было совершено нападение? — Ч-что? — Переспросила Швецова, не веря своим ушам. Сизо, нападение… Всё звучало как какой-то абсурд, но тем не менее… — Максим, а ты там каким образом? — Больница областная, он тут под стражей, так как статья какая-то несерьёзная. Но это я не знаю, ты уж сама… Не мой профиль! А меня просто вызвали на консилиум, я потом к нему в реанимацию зашёл, смотрю куча пропущенных, и решил вот сообщить. — В реанимацию? — С каждым новым фактом Маше становилось все хуже. — Максим, скажи мне адрес. Я сейчас же приеду! — Маш, в этом нет необходимости, он без сознания пока. — Да мне неважно, — со слезами произнесла Маша, — я приеду. Швецова тут же забыла про все на свете. И про головную боль, и про то, что сейчас ей вообще не время таскаться по больницам областным, и про то, что именно привело Платонова в больницу. Она должны была оказаться рядом и понять, что произошло. Потом уже все остальное. По дороге она набрала Леонида и принялась выпытывать у него суть произошедшего, но и он не знал ровным счетом ничего. — Мария Сергеевна, будьте только осторожны! — Предупредил он. — Вам сейчас… — Да что мне сейчас, Лёня?! — Огрызнулась она. — Перестаньте надо мной трястись. — Платонов нам всем голову оторвёт, если с вами что-то случится, — справедливо резюмировал Леонид. — Не геройствуйте. Если нужна помощь будет — сразу звоните. — Спасибо, — вздохнула Мария, — надеюсь, что все будет хорошо. Швецова добралась до больницы и быстро нашла там Солнцева. Он удивленно посмотрел на нее, явно не ожидая увидеть перед собой беременную. Маша почувствовала себя неловко от такого внимания и постаралась моментально увести разговор к Олегу. — Как он? — Стабилен, но… Маш, удар в висок, сама понимаешь. Может быть всё будет без последствий, может память потеряет, а может быть и вообще что-то другое. Ты в порядке? — Он посмотрел на Швецову, которая явно побледнела после таких новостей. Маша попыталась было отмахнуться и сказать, что всё в порядке, но коридор вдруг поплыл перед глазами, она едва успела нащупать позади себя стул. — Маша, да ты что, господи, — спохватился Максим, — врача тебе позвать? — Ты сам врач, — слабо ответила она, — сделай что-нибудь, дай таблетку, и всё будет хорошо… — Ну, я немного другой врач, и тебе помочь могу вряд ли. Какой у тебя срок? Мария нахмурилась, пытаясь вспомнить точное количество недель, и, когда ей это удалось, сообщила Максиму. — Тем более! — Он всплеснул руками. — Что же ты не бережёшь себя. — Что вы все заладили! — Маше явно стало легче, поэтому она вскочила и нервно принялась ходить туда и обратно. — У меня сейчас нет времени себя беречь! Продолжай дальше. Какие прогнозы там? — Прогнозы хорошие, Маша. Но об этом тебе лучше с лечащим врачом поговорить. Пойдём я тебя провожу, заодно и налью чего-нибудь успокоительного. Мария согласно кивнула, но вот спокойнее ей пока что не стало. Максим довёл её по петляющим больничным коридорам до какого-то кабинета и, попросив подождать минутку за дверью, зашёл к коллеге. — Тим, она глубоко беременна, так что ты учти, ладно? Без лишней жести. Услышав, что мужчина согласился с ним, Максим вышел обратно в коридор и сказал Маше, что её ждут. Швецовой осторожно заглянула в кабинет, прикрывая за собой дверь. — Проходите, присаживайтесь. Я лечащий врач у вашего мужа. Скажу сразу, травма серьезная, но для жизни угрозы не представляет. Единственное, что может случиться, так это потеря памяти. Однако и это маловероятно, если травма не принесла с собой никаких осложнений. Маша кивала, вслушиваясь в слова врача, но создавалось такое ощущение, что она совершенно не понимает, о чем с ней говорят. Доктор придирчиво осмотрел её и поинтересовался о самочувствии. Швецовой уже порядком надоело, что все ее об этом спрашивают, поэтому она сказала, что пойдёт. — Как? А к мужу зайти не хотите? Мария молча обернулась на пороге и сказала. — В другой раз. Так и пролетел ноябрь. Олег довольно быстро пришёл в себя и поправлялся с каждым днём. Его навещали Лёня с Федей то вместе, то по отдельности, а вот Швецова не появилась в больнице с того случая ни разу. Она лишь интересовалась у друзей по телефону о его состоянии, а потом долго плакала в подушку, не поддаваясь на уговоры детей успокоиться. Они, вернувшись из поездки, были крайне удивлены тому, как повернулась ситуация. Вот так в один из дней, когда Лёня сказал Маше, что Олег даже не пытается спросить про неё или ребёнка, Швецову накрыло очередной волной слёз. К ней в спальню тут же набежали дети, облепили со всех сторон и наперебой принялись успокаивать. — Мамуль, да мы же не в бразильском сериале! Все нормально. Просто он наверняка тоже обиделся, что ты к нему не приходишь. — Куда я уже поеду, — всхлипнула Маша, — я от переживаний там прямо и рожу. Нет, уже нельзя… На том же конце этого информационного канала вправить мозги Олегу пытался Кораблёв. — Слушай, ну не могу я уже ей врать! Каждый раз спрашивает, не интересовался ли ты про её дела. — Да? — Отвечал ему Платонов. — А может быть она тоже хочет узнать, как у меня дела? — Я тебя не понимаю, — злился Лёня, — что ты строишь здесь из себя! Она приезжала в самом начале, так её половина больницы потом чуть ли не откачивала. Тебе вот оно надо? Не забыл, что она твоего ребёнка ждёт? — Не забыл, — огрызнулся Олег, — только вот на наших отношениях это уже никак видимо не скажется. Платонов снял с пальца кольцо и швырнул его куда-то в противоположный конец. Лёня медленно проследил за этим движением и вполне справедливо резюмировал. — Ты что, дурак что ли? — А смысл, Лёнь? Я ей уже не нужен, — Олег пожал плечами. — Мда, видимо неслабо ты головой приложился, — Леонид был крайне удивлён такому повороту событий, ведь именно Платонов в их с Машей паре всегда до последнего стоял на том, чтобы сохранить отношения. А тут он вдруг берет и самостоятельно ставит точку, да ещё и в такой момент. — Через месяц Новый год, не думаешь быстро разобраться со всеми проблемами и быть с семьей? — Вдруг переменил тему Леонид. А вдруг с другой стороны получится на него повлиять! — С какой семьей? — Хмыкнул Олег. — С той, которой уже нет? Не смеши меня. — Я смотрю ты сегодня совсем не в духе, — покачал головой Кораблёв, — я пойду тогда. Если вдруг что надо — звони, сам знаешь, мы… — Лёнь, одна просьба только будет. Попроси Швецову, чтобы она меня набрала, поговорить хочу, — напоследок обратился к другу Олег. Леонид удивленно обернулся, слыша это безразличное «Швецова». Что же, ладно. Сами разберутся, наверное. — Попрошу, не сомневайся. Пока! Не болей. Кораблёв позвонил Маше с этой просьбой когда был ещё на ступеньках больницы. Он рассказал все так, как есть, и про то, что Платонов просил не говорить тоже. Как ни крути, а сердце у него болело за друзей. Он понимал, что они уже не справляются сами, зарывшись по уши в свои обиды. Мария молча выслушала его и поблагодарила за всё. «Вот как, значит… На принцип пошёл. Ладно! Кажется, пришло время прокатиться и обсудить всё лично», — решила Швецова, поднимаясь с кровати. Конечно рисковать было очень опасно сейчас, но Маша понимала, что это может быть их последний шанс. Никто не знает, что будет завтра. Мария добралась до больницы, когда было уже темно. Предварительно спросив, где она может найти Олега, Маша поднялась по ступенькам на третий этаж, что далось ей с большим трудом. Она осторожно стукнула в дверь и, услышав короткое «да», вошла внутрь. — Можно я войду? — Спросила она, от волнения натягивая рукава свитера всё ниже. Платонов шокировано посмотрел на неё, не веря своим глазам. Не ожидал он увидеть Марию тут… — Заходи. Как ты здесь? — Лёня позвонил. Вот я и приехала, — вздохнула Маша, опускаясь рядом с Олегом на кровать, — ты не против? Как… Как ты себя чувствуешь? Мария осторожно взяла мужчину за руку и заметила, что на нем нет кольца. Она расстроилась и подняла на мужчину глаза. — Ты снял кольцо? — Ты уже давно сняла, — он выдернул руку, — и недавно сказала, что мы разводимся безоговорочно. Предлагаешь мне его носить всю жизнь? — Олег, я сняла очень давно, у меня руки отекают сильно… — Мария почувствовала, как в глазах появились слёзы и постаралась сдержаться. — Ты разве не знаешь, что я беременна? Почему ты вообще со мной говоришь таким тоном. — Потому что ты меня обидела. Разве только ты умеешь обижаться? Как бы не так! — Давай поговорим спокойно, я очень боюсь нервничать сейчас, — Швецова на свой страх и риск снова взяла его руку в свою и положила его руку на живот. Малышка тут же активизировалась, начиная шевелиться. В последнее время она была очень тихой, места было мало, да и срок уже подходил. Платонов моментально переключился, словно это влияло на него круче гипноза. — Маша… — Она скучает по тебе, по твоему голосу, — сквозь слёзы улыбнулась Маша, — она ведь всё понимает… Платонов закрыл лицо свободной рукой, едва сдерживая свои рвущиеся наружу эмоции. Вдруг все обиды ушли, растворились и он начал понимать, что они не правы. — Что же мы наделали, Машенька, — вздохнул он, крепко сжимая переносицу, — я так тебя люблю. — Мы со всем справимся, — ответила Мария, впервые за долгое время чувствуя, что тянущая боль отпускает её, — просто нужно держаться друг за друга. Я без тебя не могу… Олег молча притянул её к себе и крепко обнял, не убирая руки с её живота. Кажется, справились.