А потом бывает так

Чем ближе было их с Тьелко предполагаемое отбытие, тем странней делались все вокруг, каждый на свой лад. Даже Финьо на прогулке вдруг ни с того ни с сего начал уточнять: – А Намо сказал «только»? – Что, прости? – Ну, когда он предрекал вот эти все страшные вещи, мол, что никто из вас не вернётся прежним и так далее, он сказал «только лишь Нельо и Тьелко могут пойти» или не сказал? – Он сказал: «вы двое должны пойти, а может, и не только вы». – То есть он не говорил, что можно только вам! Майтимо только вздохнул: – Как думаешь, твой отец обрадуется, если узнает, что ты вдруг собрался с нами? – А я скажу ему, что твой уже смирился! Майтимо вновь вздохнул от всей души своей. Это было и лучшей чертой Финьо, и самой раздражающей: его нельзя было смутить или сбить с толку. Если он решил, что совершенно необходим в том странном мире, то он туда попадёт, и уже неважно, что думают все остальные, в том числе сам Майтимо. – Ты разве сам не будешь рад, если я отправлюсь с вами? Ох, какой вопрос. С одной стороны, с Финьо всё делается проще как будто само собой, так же, как с Курво, например, – сложнее. С другой – в опасном путешествии Финьо из разряда друзей должен был временно перейти в разряд младших братьев, верней, стать в первую очередь младшим братом, и уж потом – другом. И если одному Нельо придётся только присмотреть, чтоб с Тьелко ничего не случилось, и с Гарри тем более, то с Финьо это… он-то обратно в младшие братья себя зачислять не станет! – Турьо просто уходит, – сказал Финьо. – Я имею в виду, там, где Тьелко орёт, этот смолкает и уходит, где бы мы ни находились. Если ему что-то не нравится. По правде говоря, с младшими Финьо Майтимо не был так хорошо знаком, как следовало бы; это Тьелко как-то сошёлся с их Ириссэ, а вот с остальными… – Ты не хочешь спросить, к чему я это? Я волнуюсь: я, конечно, могу высказываться и за себя, и за тебя, но ведь тебе же тогда станет скучно! У них у всех была необъяснимая привязанность к его, Нельо, улыбке. Даже у отца теперь. Как будто так уж важно, грустен Нельо или нет. Как будто у всех только и дела, что его смешить. – Я… прости, я задумался. К чему ты сказал про Турьо? – А! Я к тому, что Тьелко мог бы меньше взрываться, если рядом был бы я. – Если ты вдруг надеешься, что он тебя стесняется… – Меня-то нет, – отмахнулся Финьо, – но я ведь вполне мог бы рассказать Ириссэ… Ай, да не смотри так. На самом деле, есть у меня теория, что старшие братья делаются чуть менее невыносимыми, если компания становится чуть больше. Сложнее верить, что все в заговоре и только и ждут, чтобы тебя высмеять и что там ещё. – И не услышать про собаку, – сказал Майтимо. – Вот-вот! Про какую? – Там, где мы встретили Гарри, был какой-то пёс. Ну то есть Тьелко утверждает, что он там был, а у меня нет ни одной причины ему не верить. Но ещё Тьелко говорит, что в этом псе скрывался человек, то есть пёс мог превратиться в человека, как та кошка, ну помнишь, я рассказывал? А главное, Тьелко потрясён тем, что я не услышал его реплику в нужный момент и лишился возможности посмотреть на пса. И я ведь не раскаиваюсь! – Что, так и сказал? – «Нисколько не раскаиваюсь» или что-то в этом роде. Я ведь разучился его понимать. Все мы разучились. Знаешь, иногда меня радует только мысль, что у Кано это уже прошло. – Вот, – сказал Финьо, – вот потому-то я вам там и нужен. Я не в семье – ну, не настолько уж в семье, и значит, не настолько уж и в заговоре. – Я только не пойму, – сказал Майтимо задумчиво, – я-то сам был таким же? Он и впрямь не очень помнил. В конце концов, у него-то не было старших братьев, которые могли его не понимать, а родители понимали всегда. И Финвэ понимал. – Куда тебе, – отмахнулся Финьо, – но ты всегда можешь восполнить, хоть сейчас, хочешь? Я честно-честно постараюсь тебя не понять ни в чём. И не раскаяться. Последнее слово часто было за ним. А последний тычок под рёбра – всё-таки за Нельо. *** – Фу! Дай ещё поспать! Я всё равно не смогу отвести тебя к мистеру Финвэ, он тут всё-таки король! Раньше Гарри вот так будила одна Букля – и то не всегда, а когда что-то приносила или просилась на охоту. А сейчас «Нимбус», которого тут вчера дружно прозвали славной лошадкой, тоже всё тыкался в ладонь мокрым древком. Ну вот почему мокрым-то?! – Где ты уже летал? Куда ты уже сунулся? «Нимбус» не отвечал, конечно же – только бодал и бодал ладонь. Вчера он осмелел и сам носился и по всему двору, и по всему дому – хорошо хоть на улицу без Гарри не решился отправиться. И ещё «Нимбус» чуть не уехал вместе с Финвэ – до последнего колебался, так и мотал головой… – тьфу, ну какой же головой, – так и мотал древком туда-сюда. Гарри разлепил глаза. Ничего не исчезло. Всё тот же свет – устойчивый, без облаков. С кухни опять какие-то запахи. А ему, Гарри, нужно как-то рассказать мистеру Феанаро, что его выгонят из школы. Ну, то есть, если бы Нельо с Тьелко ещё могли бы, как в тот раз, просто жить в Хогвартсе – это одно. Но когда Гарри сам собрался жить неизвестно где… Гарри спустился на кухню. Ему вчера сказали не один раз: если никого вдруг нет, а ты проголодался, просто иди и ешь сам, что хочешь, сколько хочешь. Почему ты вообще спрашиваешь? – Куда направляешься? Гарри и волосы ещё не успел пригладить, а на него уже смотрел Курво. В доме, кажется, все спали – может быть, это Нимбус разбудил Гарри раньше нужного. Так что на лестнице они с Курво были одни. Одно дело – столкнуться с ними в Хогвартсе. Там твой дом и твои друзья, и твоя – как тут говорится? – твоя песня. Ты там свой и отлично знаешь, как и что работает, и можешь объяснить и гостям тоже. А тут ты ведь сам гость… Курво не очень-то изменился, только взгляд стал тяжелее. Какой-то мистер Феанаро номер два. Но тот не имел обыкновения вот так уставиться! – На кухню, – сказал Гарри, – доброго утра. – А, – сказал Курво, – ясно. И так и застыл, не сходя с места, скрестив руки на груди. – Что? – спросил Гарри. – Говори толком, ладно? Я не понимаю. – Правда, что ли, не понимаешь? – Ну, если бы я понимал, я бы уже тебе ответил, правда? – Для чего им с тобой идти? – Ох, – сказал Гарри, – я бы и сам хотел, чтобы они не… – Да нет же, ты и впрямь не понимаешь! Для чего им с тобой идти неподготовленными? Если там будет что-то опасное, если… да и в тот раз уже было! А все только и делают, что радуются, конечно, ведь у нас редко бывают гости с мётлами! – И с совами, – сказал Гарри. Почему даже если его обвиняют, то совсем не в том? – Ты что, хочешь, чтоб я сказал им подготовиться? – Ну а кто же ещё? Ты-то свой мир хотя бы знаешь! А эти… ни карты, ни историй, ничего! – Но вы и в прошлый раз явились без карты. – В прошлый раз это был замысел Манвэ, а в этот вообще не пойми что! – Что ты орёшь? – откуда-то сверху донёсся голос Морьо. – Ты опять говоришь, что всё пропало? – А, и ты туда же! Курво сбежал по лестнице – и где-то внизу хлопнула входная дверь. *** – Что значит тебя выгонят из школы? Ни за что? – Нам нельзя колдовать, пока мы на каникулах. В прошлом году… Гарри запнулся. В прошлом году к нему пробрался грустный домовой эльф с хорошими намерениями и испортил Дурслям сделку и гостиную, а самому Гарри – жизнь на следующие два дня. Потом в дом к Дурслям снова заявился Снейп и спросил, почему же вдруг они не позволяют племяннику отвечать на письма. Но Дурсли никаких писем не перехватывали. – Ушастый с большими глазами? – Гарри до сих пор помнил, как Снейп вздохнул тогда. – О, как бы мне хотелось думать, что вы врёте, Поттер. Собирайтесь. – К вам или в Хогвартс, сэр? – К Уизли, – Снейп усмехнулся, – ко мне-то кто вас пустит? Да, это было в том году. Исключительный случай, сказал Дамблдор. А в этом Гарри и вообще… – Что в прошлом году? Гарри поймал мистера Феанаро буквально на полпути, во дворе – тот только-только выходил из дома. – Сэр, мне нужно рассказать вам! – О том, как мои сыновья не вернутся прежними? Брось. – Нет, сэр, – почти каждый раз, когда Гарри говорил с ним, это было – как уйти в пике на «Нимбусе». – Я боюсь, что им будет негде жить. – Что? Ради такого Феанаро даже в дом вернулся, на ходу распахнул одну из дверей, ох и много их тут было, и кивнул Гарри: – Расскажи подробнее. Здесь иногда играет Макалаурэ, но, судя по тому, что он ещё не вопрошает, что это мы делаем в чужой комнате для занятий, сейчас он ещё спит. Зато тут хуже слышно. Так что ты имел в виду? Гарри объяснил. Сложно рассказывать, как всё устроено, кому-то, кого явно не выгоняли ниоткуда и никогда. – То есть ты говоришь, что Тьелко превратил эту несчастную женщину в пса, – сказал Феанаро, – но пострадаешь ты. Разве властитель ваш не станет разбираться? – Он станет, может быть. Но министерство… – Какая чушь, – Феанаро встал, прошёлся по комнате, сел снова, – и Тьелко-то… откуда его выгонишь? Конечно, даже если ты услышал небывалое, нельзя никого превращать в собак. Но что же теперь… – А ведь я мог бы помочь, – сказали от двери задумчиво. Очень ласково. Грустно. Как будто бы ни Гарри, ни даже мистер Феанаро не понимали вообще ничего, и говоривший это знал, и всё равно сочувствовал им. – Ну, скажем, сделать так, чтобы все верили каждому твоему слову, мальчик. Слушались тебя. Или слову твоих сыновей, Феанаро? Тебе ведь так не хочется отпускать их. – Здравствуй, Мелькор, – сказал Феанаро и развернулся ко входу медленно-медленно. – Я не ждал тебя в такой час. – Я сам себя не ждал, – согласился Мелькор легко и сел, как будто каждый день гостил здесь. – Хотел успеть предложить помощь до того, как все отбудут. Волшебный голос точно был у Кано, но Кано с ними в этот раз не шёл. Ну или, может, он появится попозже, потому что мистер Намо сказал, что всё запуталось. Да, но исключать-то Гарри собрались уже сейчас… Если бы все ему верили, Снейп бы не ссорился с ним так на первом курсе. И на втором бы никто не считал его никаким наследником. И вообще… – Спасибо, – сказал мистер Феанаро, – только скажи мне, почему… – Я рад сказать тебе обо всём, что ты попросишь. Это было – как если Дамблдор бы вдруг принялся беседовать с ещё одним Дамблдором. Или нет, не так даже – как если бы Дамблдор принялся беседовать с Люциусом Малфоем. Или Снейп с Люциусом… Как будто под каждой фразой и каждым словом есть ещё что-то. Мелькор и мистер Феанаро смотрели друг на друга. Обычно Гарри такие разговоры подслушивал случайно. – Почему твои братья не предложили моим сыновьям и Гарри то же самое? Мелькор вздохнул. – Я думаю, – сказал он, – тут дело в том, что они заняты многими вещами одновременно. Конечно, они не со зла, они забыли… А у меня пока есть время присмотреться к вам. Ага, и пауки в лесу тоже присматривались… Да ладно, что он думает, какие пауки! – Нет, вряд ли кто-то будет против, – сказал Мелькор, – ты ведь и сам же, Феанаро, собрался осветить тёмные земли? А Гарри и твои сыновья тоже ведь отправятся в неведомое. Почему бы и их не снабдить чем-нибудь нужным? Разве Суррей – это неведомое? Или Хогвартс, или даже министерство… – Я собирался, – сказал Феанаро, – да, это верно; но пока что остаюсь здесь. – Так что плохого в том, чтобы всего-то навсего исправить несправедливость? Наверное, ничего. Наверное. Если Гарри послушают в министерстве, и не отчислят, и… а можно ли будет с помощью Мелькоровых чар каким-то образом переехать к Снейпу? Ага, ещё скажи – заклясть самого Снейпа, чтобы он больше никогда не говорил, что с зельями у тебя не особо-то. Да нет же, нет! Все верят каждому твоему слову – это всё равно что когда тебя обожают только за то, что ты Гарри Поттер! Для чего это вообще? И в комнате как будто потемнело. Это была большая, светлая комната – как всё тут, и подушки на полу, и низкие стулья, и какие-то подставки, и окна без рисунков – радостная, вообще-то, комната, только сейчас в ней будто бы ветром повеяло. Холодным осенним ветром. Откуда здесь осень? – Допустим, мы все примем твою помощь, – сказал Феанаро сумрачно, – допустим. Ведь ты же друг эльдар. А взамен? Миг-другой Гарри думал, что сейчас Мелькор обидится. Скажет – но я ведь просто так для вас стараюсь, почему ты так. Скажет – да ну тебя с такими-то вопросами, я от чистого сердца. Или просто так вздохнёт, будто они все невесть в чём виноваты, и уйдёт, и ни с Гарри, ни с Феанаро не заговорит больше. Но и какая разница? Гарри с ним познакомился только вчера. – Я бы хотел, – проговорил Мелькор вместо всего этого, – просто хотел бы посмотреть вблизи… Феанаро нахмурился, но Мелькор не договорил, поскольку в комнату ворвался Кано. Снова взъерошенный, и ворот не зашнурован: – Я ищу здесь уединения, и что я нахожу? Специально чтоб не удаляться ни в какую рощу или ещё куда-нибудь, я ведь всё время здесь зачем-то нужен! И что в итоге? О, о, Мелькор, здравствуй. Мелькор не ответил. Гарри вдруг показалось, что он был бы не прочь, если бы Кано замолчал не только сейчас, а вообще, надолго. – Но мы ведь пришли сюда, когда тебя здесь не было, – Феанаро встал, – и мы уже уходим. – Вот именно, что вы пришли! А ваши отзвуки?! Как мне теперь сосредоточиться, когда с утра тут уже собралась толпа народу? – Ну, так уж и толпа, – сказал Феанаро, – всё, всё, мы ушли. Благодарю тебя, Мелькор, но кажется мне, что твоя помощь сейчас будет не ко времени. – Если вы передумаете, – сказал Мелькор, – я всегда здесь.