А потом бывает так

– И почему я должен был это проделывать? Кано скрестил руки на груди и был как будто не в шутку сердит. Ну да, ну да – не очень-то он любит изображать избыточно тонкую натуру, как сам выражается. И главное – как ему объяснишь? Может, и правда ведь просто мерещится … Хорошо, что отец окинул их с Кано взглядом, кивнул да и ушёл. Он и так слишком много понимает – камень подарил к примеру. Ладно, ладно, это ничего. Хуже – что если так дальше пойдёт, уже вся семья станет ему, Нельо, сочувствовать, не говоря уже о Финьо. Ладно, ладно, сейчас он всем всё объяснит, насколько сможет. Себе бы ещё объяснить… – Как затевать скандал на ровном месте, так «Кано, пожалуйста!», а как хоть что-то объяснить… Гарри смотрел на них двоих во все глаза: – А этот… сэр Мелькор – он кто такой? Мда. – Я объясню тебе всё, что захочешь, Кано, – сказал Нельо, сдаваясь окончательно, – и тебе, Гарри. Только давайте на сей раз действительно запрёмся. В итоге они спрятались в дом на дереве. То есть на самом деле это был домик на липе, на огромной старой липе, но слово «дерево» Нельо в детстве выучил чуть раньше, и так оно и оставалось. И домик остался. Отец, конечно, его расширял и перестраивал много раз – все росли, а Амбаруссар вообще было двое – и всё-таки нынешний Нельо еле туда втиснулся. С другой стороны, нагибаться он привык, а вот чтобы так куда-то исчезнуть, чтобы и никто не мешал, и близко к дому – не так уж много таких мест. – Ну и что была за радость сюда лезть? – спросил Кано. Ему тоже пришлось пригнуться, один Гарри сидел прямо. На самом деле ведь не очень-то и честно звать его в этот дом – опять выходит будто бы он член семьи, а это ведь не так, потому что своих не отпускают обратно в мир, где им почти что негде жить. – Нельо, – сказал Кано, – я начинаю беспокоиться. О, если б ты один!.. – Помнишь, ты говорил, что тебя сперва просили о помощи? В тот раз, когда в том мире ты попал в ловушку. – А, с тем репейником… Само собой я помню, Нельо, и это всё ещё не объясняет, почему вдруг я должен был врываться к отцу с Мелькором и городить невесть что! – Ну уж не невесть что. Ты иногда и правда обижаешься, когда тебе мешают. – А что я должен, терпеть?.. Гарри тихо фыркнул. Нельо вздохнул ещё раз. Как объяснить, если сам собственную мысль еле-еле удерживаешь? Это как в горсти нести воду и в ней мелких рыбок – какая-то да выскользнет. Или не так – смотришь на небо краем глаза, ни о чём не думаешь, но уже успеваешь понять, что будет дождь. Как это объяснить? – Мне кажется, тут тоже какой-то обман. Не знаю, не уверен… Мелькора, Гарри, недавно выпустили из заточения. Он ошибался и… – как это рассказать? По ошибке построил тёмную твердыню? По ошибке разрушил светильники? Но ведь не выпустили же его, не убедившись, что теперь-то всё в порядке! Да ну, конечно, всё в порядке, ведь не может кто-то так притворяться! Или всё-таки… – То есть он недавно вышел из тюрьмы и теперь ходит где захочет? – Гарри хмурился. – У вас так можно, да? А вы точно уверены… Что, что тебе мерещится? Потому что мне вот тоже! Но если вдруг мы обвиняем невиновного, я же ведь в жизни больше не смогу ни на него смотреть, ни на отца, ни на Манвэ, вообще ни на кого. – Я испугался, – пояснил уже для Кано. – Хочешь верь, хочешь нет, но мне не нравится, когда Мелькор рядом с Гарри. И как он вертится вокруг камней. И какой он… – Услужливый? Вот именно что услужливый. Кано всегда умел находить слова. – Я думал, – Кано нахмурился, – я думал, он стремится искупить всё, что натворил раньше. – Он вроде как пытался меня хвалить, – сообщил Гарри, глядя в пол, – и предлагал помощь. – Да? Какую? – Чтоб у меня стал такой голос, чтобы все мне сразу верили. – Так что ж ты не взял? – Не знаю, – кажется, все они тут чего-то этакого не могли сформулировать, чего-то важного, – меня и так всё время узнают. – Почему? – Я победил Волдеморта, когда мне был год, – Гарри вздохнул, – и то, что я этого не помню, никого не останавливает. И ещё в позапрошлом году, когда вы явились – меня же до сих пор о вас расспрашивают. – Да? – оживился Кано. – И что хотят узнать? Сказать по чести, Нельо очень бы хотел, чтоб Кано в этот раз отправился с ними. И не потому, что чего-то там боялся, а потому, что найти Гарри дом – ответственное дело, и хорошо бы Кано тоже помог. Но именно Кано-то туда было и нельзя – он уже в прошлый раз довольно пострадал. Нельо до сих пор помнил, какой он в тот раз был бледный. Хватит с него пока что приключений. – Разное, – сказал Гарри, – разное спрашивают. Приедете ли ещё раз. – Ну, – сказал Кано, – уж об этом можно не… Нет, невозможно, надо всё-таки сказать – и будь что будет. – Мне кажется, – сказал, а сам уже представлял, как Кано нахмурится, – мне кажется, что Мелькор задумал нехорошее. – Почему ты так считаешь? – Да потому, что все эти дурные сны, всё это мутное ведь и началось, когда он вышел. Ну да, ну да, не сразу, но ведь началось же! – А почему ты тогда не расскажешь валар? – Да ну ты представь, – сам Нельо уже не один раз это чуть ли не во сне видел. – Представь, я прихожу и говорю – что я говорю? Мне кажется, Манвэ, что твой брат не раскаялся? Мне снятся дурные сны и всё истончается? – Так может, тебе к Ирмо с этим, а не… – Да не хочу я к Ирмо, – Нельо стукнул себя же по колену, и пол скрипнул. – Что-то надвинулось, и я не знаю, что. Поэтому и попросил тебя вмешаться в разговор, прости уж, что пришлось показаться слишком трепетным. – Да ладно, ладно, – Кано накрыл его ладонь своей ладонью, – ладно, я понял о чём ты. – Ты тоже это видишь? – Я вижу, сэр, – ответил почему-то Гарри, – то есть Нельо. То есть один раз видел. – Что ты видел? – Кошмарный сон, – отозвался Гарри, – мне они часто снятся, но тут видел наяву. Как раз когда ваш Мелькор подошёл в первый раз. Но он ведь вроде очень добрый, разве нет? И что ему сказать? И к кому с этим всем пойти? Ладно, не одному тебе мерещится – уже хорошо. Да и отец что-то такое чувствует, иначе бы давно уплыл бы и всех бы с собой позвал. Манвэ ещё говорил, что будет опечален, но всему своё время… Да, а что же валар – вправду ничего не чувствуют? Ну, их не зазовёшь в домик на дереве. Нельо представил, как Намо карабкается по деревянной лесенке и тоже пригибается, чтобы войти, и под ноги ему попадается какая-нибудь красная лейка или забытый стакан – и фыркнул. – Я не хочу вас всех оставлять, – сказал вслух, позабыв, что Гарри рядом. А тот не подвёл: – Так и не оставляйте тогда! Я сто раз говорил, что вернусь один, и даже если выгонят из школы, у меня есть деньги, и… – Если б не я и Тьелко, ничего бы не случилось, – отозвался Нельо, – и я обещал тебе помогать ещё тогда, помнишь? Не заставляй меня стать нарушителем обетов. – Нет ничего зазорного в том, чтоб принять помощь от друзей, – подтвердил Кано, – даже если они тебя и старше. Да, кстати о друзьях – Нельо, твой Финьо уже даже меня попросил уговорить тебя позволить ему отправиться с вами. Говорит, Нолофинвэ разрешает, и Анайрэ тоже. – Да что же ему неймётся!.. – Говорит, ты без него становишься слишком склонен к задумчивости, – вот толкнуть бы Кано сейчас, но слишком тесно, – как думаешь, к кому он дальше подойдёт? К отцу? – Да почему ему никто не сказал, что не мне это решать? – Потому что его в этом вопросе волнует твоё мнение и ничьё больше. Я тебе очень сочувствую. Ты же знаком с Финьо, Гарри? Гарри улыбнулся: – Он бегал наперегонки с моей метлой. Но он же даже улицу не сможет перейти! Вот помните автобус, помнишь, Нельо? От которого вы и Тьелко меня сюда затянули. А там много автобусов! И машин, разных, и просто людей, и есть ещё метро, и вы ведь просто… – Но мы не растеряемся второй раз, – надо же, до чего Гарри склонен всех беречь, – мы просто раньше никогда его не видели. Автобуса. Но мы быстро научимся. Это если тебя не пустят в школу, а я уверен, что пустят, виноваты-то я и Тьелко. – Ну вот ещё, – возмутился Кано, – начали-то не вы! Не ходите там ни в какое заточение, даже если потребуют. Ещё чего! Хочешь, я всё-таки отправлюсь с вами тоже? – Мне нужен кто-то, кто присмотрит за отцом, пока отец будет смотреть за Финвэ. Кано вздохнул. Последнюю фразу он от Нельо в эти дни слышал, наверное, десяток раз уже. *** – Орлы говорят, мётлы им будут мешать, – сообщил Питьо недовольно, – одна, говорят, ещё ничего, но если будет много – это как в лесу летишь, ветки так и мелькают. Не хотят, говорят, лес в небе. – Тебе обидно? Раньше Феанаро как-то не умел задавать таких вопросов. Или забыл, как это. Или разучился. Теперь выходило будто бы само собой, и даже отвлекаться толком не надо было. Рабочая мысль отдельно, разговор отдельно. Удивительно, как мало нужно, чтобы твои дети тебе что-то рассказывали. Раньше казалось почему-то – или одно, или другое, или работа – или все эти беседы… – Да конечно, обидно! – ответил уже Тэльво. Так и не прошла у них до конца эта дурацкая привычка договаривать друг за другом. – Небо же огромное! Что, пара мётел им мозолила глаза бы? А Гарри скоро улетит… отправится домой, то есть, и что – опять либо на орле каком-то, либо по земле? – Если бы Эру хотел, он бы создал нас летающими, – ответил Феанаро рассеянно. Нет, всё-таки незачем им подходить, покуда он рисует… Раньше чертил всё в голове, а теперь почему-то так и подмывало работать пером. Да и было бы над чем… – Если бы Эру хотел! – передразнил Тэльво. – Ты раньше никогда не говорил так! – А потому что вы не лезли с глупыми вопросами в неподходящее время, – Феанаро всё-таки оторвался от своего рисунка и снова удивился, как младшие выросли. Всё помещалось в голову, но это – нет. – Ну что мне сделать? Попросить за вас орлов? Тэльво с Питьо переглянулись – видно, представили, как Феанаро держит речь где-то на скале. Да что вы думаете, я не смог бы убедить орла? – Вы и так уже облетели всё, что можно, – сказал примирительно, – у Гарри в мире тоже нету многого, что есть у нас. – А вот и не всё! – Там в одну сторону метла боится лететь. – «Там в одну сторону»? – Ну на юг, папа, что ты придираешься! Она правда дрожала, знаешь, хуже чем от холода! – А что вас понесло на юг? В ущелья, что ли? – Ну мы хотели посмотреть, пешком там долго идти! – «Ну» лишнее, – отметил Феанаро машинально. Он иногда видел чужую речь как лист, исписанный словами, и почти всегда какие-то слова да можно было вычеркнуть. Даже нужно было. – И что метла? – Она не стала дальше лететь, она не захотела! А мы только-только думали… – Да что вы думали? – Феанаро даже встал. – А кто мне обещал летать над городом? А если бы метла устала вдруг? А если бы вы что-нибудь сломали? – Да она не устала бы! – Она отличная! – Да мы знаешь как быстро лечимся! Феанаро зачем-то вспомнил Курво с Тьелко – как они в той чужой школе упали с лестницы, и как Тьелко всё жмурился потом, и как Курво вправляли нос. Да, лечатся-то они быстро – что ж теперь, пусть каждый день бьются о камень? Даже представлять не хочется. – Там даже некого позвать на помощь, – сказал мрачно. – А пока мы все туда доберёмся, без метлы-то… И это как быстро надо лететь! Сказать Гарри, чтобы вот этим его сыновьям метлу больше не давал. Вцепились в неё, будто и заняться больше нечем. – Отец, ну мы увлеклись! – Ты сам бы попробовал! – Даже мама уже залезла один раз и потом нам не отдавала! А полетать вместе с Нерданель было бы отлично. Жаль, сам не додумался. Отлично, но не сейчас – когда так хочется, чтоб младшие тоже испугались хоть чуть-чуть, чтобы представили сами себя на скалах – нет, нет, это лишнее. Но как же можно так беспечно относиться! – Вы двое меня очень огорчили, – сказал вместо всего, – когда я отправлялся в поход, мой отец знал, куда я иду. Хотя бы приблизительно. – Мы теперь тебе тоже будем говорить! – Мы всегда будем! – Не расстраивайся так! – Да что с нами могло случиться? Все они так говорят, и Феанаро в юности говорил ровно то же самое. Но от того не легче! В конце концов, в его-то юности никому здесь не снилось тёмных снов. – А заберу-ка я у вас эту метлу, – сказал, раздумывая. – Но это даже не твоя метла, как бы ты мог? Раньше они ему не возражали. Сейчас спорят – и хорошо, и пускай спорят, ещё бы не летали тайно где попало… – Заберу и слетаю на ней сам, посмотрю, что там на вашем юге. – А если с тобой что-нибудь случится? – Нас-то было двое! Рассмеялся почти против воли – не поспоришь ведь… – Я взрослый, – отозвался всё ещё ворчливо, а руки уже сами потянулись взъерошить детям волосы, – а вам ещё тянуться и тянуться. Я попрошу кого-нибудь меня подстраховать. Наверняка метла дрожала от чего-нибудь другого. – Чем от чего, отец? Дрожат от холода, от страха и от злости. Вряд ли метла преисполнилась ярости на юге, и вряд ли она мёрзла в небе, для которого и создана.