Acceptatio

Они стоят во дворе детдома за углом. На улице ещё по-весеннему прохладно, но Олег всё равно в своей любимой потрёпанной кожанке. Волкову кажется, что она добавляет его виду брутальность. Кожанки и кастеты – атрибуты крутых пацанов, но кастета у него пока нет. Есть только кожанка и проблемы. – Настя, послушай. – Начинает Олег. Раз уж решился, то надо расправиться со всем поскорее. Напротив стоит приятная девчонка. Они знакомы уже не первый год, всё-таки взрослели тут вместе. Только Олег всегда больше с пацанами общался. Особенно с Серёжей. Та непонимающе смотрит, но в глазах читается лёгкий интерес. Наверняка заинтригована ещё с того момента, как он к ней в коридоре подошёл и договорился встретиться тут после обеда. Они никогда так не стояли и не общались наедине. Скорее всего прикидывает, что Волкову от неё резко понадобилось. Олег вздыхает. Отказался бы тогда идти на пьянку, сейчас ничего бы не было. Но вместо этого теперь разговор за разговором. – Ты мне что-то сказать хотел? – Прерывает неловкую паузу Настя. Всё-таки она нормальная девчонка. Лучше, чем стервы всякие размалёванные. Пора действовать. Надо. На ум вдруг приходят строчки Горшка, где про «Прыгну со скалы». Надо просто прыгнуть. Сделать шаг вперёд навстречу чему-то новому, пусть он и «быть таким, как все, с детства не умел». – Хотел. – Волков старается выглядеть как можно независимее. Девчонкам же какие парни нравятся? Уверенные в себе, поэтому он спокойно так добавляет. – Ты мне очень давно нравишься. Давай встречаться, а? Романтиком он никогда не был. – Проспорил, что ли, кому-то? – Фыркает Настя с явным недоверием. Волков такой реакции не удивлён. За столько лет в детдоме привыкаешь, что почти всегда надо ждать подвох. Люди вообще жестокие. Это не хорошо и не плохо, это просто факт. Это выучиваешь раньше, чем то, как правильно карандаш в руке держать. Настю можно понять. – Нет. Я серьёзно. – Насупившись, смотрит на неё Олег исподлобья. Он ненавидит врать. Проще молчать. Но сейчас так надо. А ещё нужно добавить что-то. А то как-то сухо выходит. Что бы он Серому сказал? – Глаза у тебя красивые, голубые такие. И вообще... Вся ты красивая. Смотришь на тебя и поцеловать хочется. «Ну и позор такое девчонке какой-то говорить. Ладно. Случались вещи позорнее» А она и впрямь не худший вариант для его девушки. Глаза действительно красивые. Не такие, как у Серёжи, конечно, но тоже сойдёт. И вообще Настюха ничего так. Наверное. «Замутишь с ней, а там и детишки, ипотека», – с сарказмом мелькает в мыслях, но от такого хочется только поморщиться. – Ну так что? – Прямо уточняет Волков. За красноречие в их с Серым тандеме отвечал не Олег. Да и не было тут сейчас Серого. Настя выглядит ошарашенной. Такого от Волкова уж точно не ожидаешь. Она немного мнётся, а потом выдаёт, отводя взгляд в сторону: – Ты не в моём вкусе, прости. – Что? – Он не ослышался? На лице Олега читается удивление и замешательство. Но не потому, что считает себя первым красавцем. Просто за всеми этими самокопаниями, признаться честно, такой вариант развития событий он не учитывал. Она должна была согласиться, они бы начали встречаться, за руки держаться. Все бы видели, что, вот, парочка. Он же всё просчитал уже. – Ну, ты симпатичный, но не мой типаж. – Чуть извиняющимся тоном повторяет Настя. Серьёзно? – Ты это... Уверена? – Уточняет. Настя кивает. – Не обижаешься? – Видимо, сглаживая неловкость, спрашивает девушка. И на том, блин, спасибо. Всё больше возникает ощущение, что это глупая идея была. Столько херни наговорил. Поцеловать её, видите ли, хочется. – Нет. – Честно отвечает Волков, достаёт сигарету, щёлкает зажигалкой и затягивается. Он действительно не обижается. Да и разве есть, на что? Обижаться вообще бессмысленно. Но вот какого хрена всё так сложно? Он раздосадованно выдыхает дым. Даже девчонки отказывают. О Серёже можно и не думать. «Будто ты собирался ему встречаться предлагать» Не собирался. – Слушай, Олег, а можно вопрос? Раз уж мы наедине общаемся... – Ну? – Хмуро интересуется Волков. – Вы же с Разумом всё время вместе. – Олег сразу хмурится ещё больше. Начало уже напрягает. Но Настя продолжает. – Может, ты знаешь, что ему нравится? Он действительно знает. Знает и про искусство, и про рисование, и про то, как Серёжа мечтает когда-то в люди выбиться. И про цвет фиолетовый знает, и про любовь Серёжи к необычному стилю. Про то, что в будущем тот хотел бы домашнее животное какое завести, но необычное, не кошку или собаку. Про то, что Италию тот любит, знает. Они даже договорились когда-то туда вместе поехать. И как на звёзды с ним круто лежать на траве и смотреть. Разумовский вообще совсем не такой, как все. В двух словах не опишешь. Не как детдомовские. Не любит «Бандитский Петербург» смотреть, почти не курит, мат редко использует, пиво мало пьёт, но далеко не такой безгрешный, как может показаться. Всегда был необычным. И... – Эй, – Настя демонстративно пощёлкивает пальцами перед его лицом. Это заставляет резко вынырнуть из своих мыслей. Далась ей эта информация. – Тебе зачем? – Делает очередную затяжку. Потеплевший пару секунд назад взгляд снова становится недружелюбным. Нашла, конечно, время. У него, может, сердце разбито из-за её отказа. А она тут про Серого. Так и хочется съязвить. Но даже от подобия Настиного сочувствия только тошно будет. Они оба детдомовские, сантименты остались где-то в далёком детстве, если были вообще. Или Настя чувствовала, что ему всё равно на неё? – Я для подруги одной спрашиваю, она по нему который месяц сохнет, жалко смотреть. Из лёгких будто воздух вышибает. Это его Серый. Нет, не его. И встречаться Разумовский может, с кем пожелает. Олег живо представляет, как какая-то Настина подружка с улыбкой поправляет Серёжины волосы, пока тот смеётся и рассказывает что-то заумное. Но важно не то, что он рассказывает, а как. Внутри всё скручивает. – Он занят, – слова вылетают быстрее, чем Волков успевает подумать о последствиях. – Правда? – Лицо Насти делается искренне удивлённым. Кривда, блять. – Нахуй мне врать? – Цедит Олег. Это при Серёже он старается материться пореже. Помнит, что тот не любит нецензурные выражения. А при Настюхе не всё ли равно? – Я знаю, что ли. Тебя хрен поймёшь, Волков. То лет десять и не взглянешь, то в глубоких чувствах признаёшься. – На лице Олега мелькает ухмылка, напоминающая оскал. – Я думала, Разум из решебников не вылезает, тут не до личной жизни. И не до увлечений каких-то. Вот и спросила, вдруг ты в курсе. Олег молча пожимает плечами и делает очередную затяжку. Будет он ещё Разумовского за глаза обсуждать. Да и эта информация его. Личная. Почему-то внутри так приятно становится, что он это всё о Серёже знает. Только он. И никто больше. – Ты подруге это передай давай. Пусть меняет объект своей симпатии. – Со злыми нотками в голосе выпаливает Волков. – И я сменю. – Вздыхает Олег. Это он о своей роли безнадёжно влюбленного в Настю вспомнил. Но слова совсем не о ней. Он с досадой бросает окурок под ноги и яростно тушит его носком потрёпанного ботинка. Тушит. Тушит. Тушит. Будто это может ему как-то помочь. Надо только ещё усерднее втоптать бычок в землю. Не замечает удивлённый взгляд Насти. Она мнётся в нерешительности. – Ладно, Олег, я пойду, не расстраивайся, ладно? Прости, что со мной так вышло. Найдёшь ещё себе кого-то обязательно, ты хороший парень, – несмело комментирует девушка и отступает. – Угу. – Он провожает Настю безразличным взглядом. – Жаль, что я не в твоём вкусе. – Всё же бросает Олег с горечью. Действительно жаль. Может, получилось бы отвлечься. Он машинально достаёт ещё одну сигарету и прикуривает. Вот так всегда. Хочешь решить одну проблему, а вместо этого только получаешь новые. Сплетни в детдоме распространяются со скоростью света. Можно не сомневаться, что Разумовский узнает о своих недоотношениях. В лучшем случае как сплетню, в худшем – как факт, который растрепал его лучший друг. Надо придумать какую-то отмазку заранее. Докатился. Уже перед Серым собирается каким-то враньём оправдываться. У них никогда друг от друга секретов не было. Из груди вырывается смешок, а спустя секунду Олег со всей силы бьёт кулаком по стене стоящего рядом здания.