Acceptatio

На улице солнечно. Погода, уже по-весеннему тёплая, будто специально решила порадовать всех в выходной. Даже те из детдомовских, кто обычно внутри торчит, сегодня в свободные часы решили выйти на улицу. Олег с Серёжей не исключение. Они стоят у одного из корпусов. Волков прислоняется спиной к стене здания в излюбленной манере, засунув руки в карманы. Чтобы так небрежно и немного по-бунтарски со стороны выглядеть в своей кожанке. Но у его выпендрёжа только один зритель, который по-настоящему важен. Серый. Он рядом стоит, но спиной здания не касается. Увлечённо рассказывает что-то и жестикулирует так забавно. Олегу нравится слушать. Неподалёку от них в местной курилке стоит компашка. Артём со своей девушкой Лизой, Костя и Вован. Но Олег и Серёжа присоединяться к ним не спешат, им и вдвоём хорошо. – Вот выпустимся отсюда, поступим в Москву и будем квартиру снимать. – Уверенно делится планами Разумовский. Олег знает, что эта идея Серого увлекает. Не в первый раз тот ему это уже затирает. Да ещё красочно так. – Я всё продумал, не так уж это и сложно. – Серёжа самодовольно завершает свою пламенную речь, которая началась ещё пару минут назад. У него на солнце волосы отливают таким оттенком, что Олег готов только на это смотреть и смотреть. И слушать его тоже готов долго-долго. Любые его идеи. – Ага, – просто соглашается. С таким Серёжей правда спорить не хочется. Зачем говорить, что и деньгам на съём квартиры взяться неоткуда, и поступить-то сам Серый, может, и поступит, а вот в себе Олег не особо-то и уверен. У Разумовского так складно говорить получается, что хочется ему просто поверить. В конце концов, почему бы и не помечтать? Волков немного жмурится на солнце. А ведь действительно могли бы вместе жить. Друзья часто одну квартиру на двоих снимают. Друзья. Дружба – лучшее, что вообще с Серым может быть. В его положении. Даже в детдоме не все сумели свою детскую привязанность пронести сквозь время. А они смогли. Не просто смогли. Серый его в свои планы о будущем включает. Олег тоже. – Как думаешь, в Москве сейчас тоже тепло? – Интересуется Олег. – Наверняка. Вот мы скоро обязательно проверим. Но вообще я в какой-то газете видел, что... – Снова загорается своими планами Серёжа, но мысли так некстати переключаются с того, что он говорит, на самого Серого. У него весной всегда еле заметные веснушки проступают. Если не присматриваться, то не заметишь. Красивые. – Чего улыбаешься? – Вдруг отвлекает от мыслей вопрос. Олег и не уловил, в какой момент его привычно хмурые черты лица сгладились. – Просто. – Пожимает плечами Волков. – Планы неплохие. – Но улыбку прячет. А то что, как придурок, стоит и лыбится. – Слышьте, пацаны, – раздаётся окрик со стороны компашки. Серёжа в лёгком презрении поджимает губы и поворачивается к ним. Олег тоже нехотя смотрит в их сторону. – Вован где-то опять водяры надыбал, сегодня вечером дегустация. – Важным голосом афиширует Костя. – Погнали с нами? Чем больше народу, тем веселее. Там на всех хватит, отвечаю. Волков заметно мрачнеет. Они с Серым только снова нормально общаться стали. Хотелось верить, что тот забыл всё. И Олег старательно делал вид, что забыл. И ради чего? Чтобы сейчас вот так просто... – Нет, – даже чересчур быстро говорит. Хватило. Никакой водки в компании Серого. Один раз ещё сойдёт за случайную потерю контроля, а второй уже на какую-то закономерность будет смахивать. – Я тоже не пойду, есть дела поинтереснее, – независимо прибавляет Серёжа. Волков не удивлён. И тогда Разумовский поначалу отказывался, это Олег его уломал. Уломал на свою голову. – Дела поинтереснее? – Многозначительно уточняет Вован. У него одно на уме. Олег едва слышно фыркает. Это Серый про книжки небось говорил. Волков даже ухмыляется немного, стоит представить лица той компашки, если бы они слово «интереснее» с трудом Аристотеля сопоставили, который Серый в библиотеке откопал. Честно говоря, Олег и сам едва ли бы ответил, нахрена Серёжа это читает. Но раз нравится, то и пусть. Он потом так живо об этом рассказывает. Они даже спорят иногда о прочитанном. Но чаще всё же друг с другом соглашаются. – А ты не слышал? – Вдруг вклинивается Костя. – Программист себе бабу нашёл наконец. Олег так и замирает. Во рту резко становится сухо. Он про Настю тогда никому не рассказал. Ни про его жалкую попытку встречаться, ни про тот их диалог. Кто Костю за язык тянул? Только у них всё нормально с Серым стало. Как раньше. Волков чувствует, как где-то внутри злость поднимается. И на Настю, что она такая трепло оказалась. И на Костю, и на подружку Настину. Не могла на кого-то другого запасть? Хочется со всей силы ногой лежащую рядом ветку пнуть. – Ой, серьёзно? – Тем временем вдруг оживляется Лиза, не переставая жаться к Артёму, с которым недавно встречаться начала. От их всеобъемлющей демонстрации влюблённости на каждом углу только поморщиться хочется. Вот зачем ей про Серого знать, своих обжиманий мало? Надо как-то перевести разговор в другое русло. Что вообще можно сказать? В голове лихорадочно крутятся мысли. Но всё не то, всё звучит не в тему. Только бы не... – А ты у него узнай, он информатор, – с видом знатока хмыкает Костя, кивая на Олега. – Или у обоих. Волкова будто током прошибает. Так бы Косте и вломил. Нет. Это только усугубит всё. Что люди вообще обычно в таких ситуациях делают? Сказать, что пошутил с Настюхой просто, а та повелась? Ещё и вопросительный взгляд Разумовского каждой клеточкой тела ощущается. – Потом объясню, – едва слышно сквозь сжатые зубы произносит Олег. Серёжа вскидывает брови, но замолкает. Чувствует, что это нужно не при всех выяснять. Они всегда друг друга понимают. Только вот чушь эту он не поймёт. Злость накатывает с новой силой. И на себя, и на Костю, у которого язык, как помело, и на Лизу с Артёмом, которые стоят и обнимаются, как идиоты последние, и на Серёжу даже. Просто за то, что он такой... Такой... Да пошло оно всё. – Больше обсудить нечего? – Будто со стороны слышит свой злой голос Волков. Серёжа даже ничего сказать не успевает. – Идите подрочите тогда, что ли, если своей личной жизни мало. – Чё ты злой такой, Олеж? Спросить уже нельзя? – Делает обиженное лицо Лиза. От этого её приторного «Олеж» ещё более мерзко становится. – Да, мы же просто интересуемся. – С наглой ухмылкой услужливо поправляет Костя. Знает, в отличие от Лизы, что пацаны не спрашивают, а интересуются. Серый вот на дух эту блатную чушь не выносит. Но на него Олег старается сейчас не смотреть. Даже виду не хочет подавать, что тот рядом вообще-то стоит. Насмотрелся уже. – А чё ты бычишь, Волк? Тема личной жизни Разума так задевает? Ревнуешь? – Развязно ржёт Вован. Олег резко меняется в лице. – Повтори. – Жёстко чеканит Волков, быстро оказываясь около Вована. – Со слухом плохо? Тема личной... – Снова начинает Вован, специально растягивая слова, но закончить не успевает. Олегу нужно меньше секунды, чтобы руки в кулаки сжать и со всей силы врезать. Вован уворачивается, делает выпад в ответ. Они оба дерутся неплохо. С детства навыки оттачивали, в детдоме иначе никак. Волков успевает Вовану по носу заехать, прежде чем самому по губе мощно так прилетает. Лиза коротко вскрикивает (будто первый раз драку видит). Краем глаза Олег замечает, как совсем рядом мелькают рыжие волосы Серого. И он тут. Костя и Артём тоже вмешиваются. – Совсем ебанулись? Быстро угомонились оба. – Впервые слышится голос Артёма. Они его игнорируют. Только Волков вдруг замечает, как в руке у Тёмы блестит что-то острое. Нож? Руку будто чем-то обжигает. – Перестали. – Повторяет Артём. Вован на секунду тормозит. Этого хватает, чтобы Костя с Лизой его крепко схватили. В висках у Олега стучит. Хочется теперь уже Артёму навалять, но у того нож. И Серёжа так вовремя его в сторону оттаскивает. Волков видел, как Разумовскому пару раз удалось ловко ударить Вована и внутренне радуется. Они эти удары с Серым вместе отрабатывали. Стоят. Тяжело дышат. У Вована нос явно опухший. У Олега губа разбита, неприятно пульсирует. И скула ноет, а на коже царапина от ножа. Это не считая синяков разных. Но это пустяки. Вовремя разняли. – Олег, ты как? – Обеспокоенно спрашивает Серый. – Порядок. Волков быстро Серёжу осматривает. Кажется, без повреждений. Он успевает заметить, как Вована отпустили. Лиза что-то Артёму нашёптывает, а Костя пытается сигарету спичкой прикурить. Вован презрительно морщится, беззвучно шевеля губами какое-то ругательство. А затем сплёвывает на землю и отворачивается к остальным. Им с Серым тут больше делать нечего. *** – Больно? – Обеспокоенно спрашивает Серёжа. Олег морщится. – Нормально. Бывало и хуже. Они сидят на кровати. Вокруг никого. Да и кто в такую погоду хочет в спальнях торчать? Они и сами пару минут назад с улицы пришли. У Разумовского в руках перекись и ватка. Это он у медсестры как-то стырил («Не стырил, а позаимствовал, нам нужнее», – всплывает в голове голос Серого). Волков не уверен, что это всё стоит того. Подумаешь, пару раз врезали друг другу. Но это Серёжа настоял. Он пока даже про тот инцидент не спрашивал, только тревожные взгляды кидал. Они почти молча дошли до спальни. Разумовский осторожно подушечками пальцев до пострадавшей скулы дотрагивается. Олег даже глаза прикрывает, чтобы только на прикосновениях Серёжи сосредоточиться. От них по телу тепло разливается. Он бы каждый день дрался ради такого. – Жаль, Вовану мало досталось. – Чтобы заглушить свои мысли, произносит Волков. – Чтобы чушь всякую не порол. – Он ещё пожалеет, что тебя тронул. – Твёрдо произносит Серёжа. Голос у него решительный, наверняка задумал что-то. – Повернись немного. – Уже более мягко добавляет Разумовский. Волков послушно поворачивается, чтобы дать Серому возможность обработать руку. И почему так жарко в спальнях? Отопление уже отрубили, вроде. А всё равно. Надо бы окно открыть. Но он продолжает сидеть. Пальцы Серёжи ловко обхватывают его подбородок, а ватка осторожно касается разбитой губы. Олег рвано выдыхает. Разумовский так близко сейчас. Впервые после той ночи. Серёжа поднимает глаза, и их взгляды на мгновение сталкиваются. – Слушай, Серый, давай я сам. – Быстро отводя взгляд куда-то в сторону, бормочет Волков. – Тебе неприятно? Я не хотел. «Наоборот» Олег сглатывает. – Нормально. Просто я сам. Он забирает кусочек ваты из рук Разумовского и прикладывает к уже немного опухшей губе. От прикосновений Серого приятнее было, чем от собственных. Будто болело меньше. Нет. Нужно самому. Так лучше. А Разумовский всё ещё совсем близко сидит. Голову повернёшь, и можно кончиком носа по шее провести. Блять. Ну вот откуда только такие фантазии? Мало того, что с Серым, так ещё и сопли какие-то. «Приятные сопли», – приходится самому себе признаться. Уткнуться бы ему в шею и так сидеть. Почему-то представляется, как пальцы Серого могли по спине его поглаживать. Наверняка тоже приятно было бы. И… – Ты что делаешь? – Вдруг подскакивает Олег, быстро отодвигаясь на противоположный конец кровати. А на скуле ещё чувствуется нежное прикосновение от костяшек пальцев Серёжи. Нежное. Надо же такое слово подобрать. Обычное. Просто руки у Серого такие. Зачем он вообще по его скуле рукой провести решил? Блять. Не стоило так шарахаться. Серёжа выглядит смутившимся. – Я подумал… – Не надо так. – Резко обрывает Волков. «Это неправильно» Для Серого, может, ничего необычного. Они в детстве даже губами царапин друг друга касались. Но это в детстве было. Сейчас по-другому всё. – Хорошо. Больше не буду. Вот ещё вата и перекись. – Даже слишком ровным тоном произносит Разумовский, а сам нужное протягивает и руку сразу отдёргивает. Олег с досадой проводит ватой по скуле. Не нужно было так реагировать. Чего только дёрнулся? – Кстати, что за околесицу Костя нёс, не расскажешь? – С холодными нотками в голосе интересуется Серый. Губа начинает противно ныть. Как всё невовремя. Так хорошо сидели. – Сейчас? – Вздыхает Олег. – Нет, можешь на своё тридцатилетие, очень люблю ждать. – Начинает язвить Серёжа. Он теперь не отстанет. Лучше самому рассказать. Пусть от него узнает, а не от Кости, Настюхи или кто там ещё теперь в курсе. – Ладно. Снова вздыхает. Что тут скажешь? Даже врать или всякие эти хитровыделанные отговорки использовать не хочется, не его это. Хочется отмотать время и снова во дворе стоять вместе и Москву обсуждать. Или на своей коже руки Серого ощущать. А толку? Будто он может на что-то рассчитывать. Вот проснутся в один прекрасный день, и, как Лизка с Артёмом, замутят. Будут стоять во дворе и обниматься. Конечно. Не бывает так. И не будет. Серый лучшего заслуживает. – У меня про тебя спрашивали. – Нехотя заставляет себя произнести Волков. – Одна из девчонок для своей подруги. Нравишься ты ей. – Надеется, что голос звучит не обречённо. Равнодушно он звучать должен. Или радостно? Что нормальные друзья в таких ситуациях испытывают? – Почему соврал? – Ни секунды не думая, пытливо спрашивает Разумовский. Олег пожимает плечами. Будто требуются тут какие-то комментарии. Дурак он, вот и соврал. – Очень конструктивный диалог. – Начинает ощутимо раздражаться Серёжа. Из груди Олега вырывается смешок. Врал, старался, а по итогу всё только хуже сделал. Как всё надоело. И врать надоело, и оправдываться надоело. И смотреть на Серого, понимая, что тот поцелуй первым и единственным был, надоело. – Так тебе правду знать хочется? – Олег со злостью сжимает кулаки до побелевших костяшек. Во взгляде мелькает нездоровая решимость. Открывает рот. Сердце так колотится, что наверняка даже услышать можно. Закрывает. Молчит пару секунд. – Не знаю я, почему так сказал, ладно? – Резко выдыхает, проводя немного подрагивающими пальцами по волосам. Слабак. Даже придумать что-то адекватное не смог. Неделя была. А он, блин, «не знает». – И вообще, я чего, сваха? Если кому-то надо, пусть сами у тебя спрашивают. Я всем не справочное бюро. – Олег угрюмо скрещивает на груди руки. Думает немного. А затем добавляет. – Ну, и ты не говорил, что тебе нравится кто-то. Чего девчонок обнадёживать? – А мне, может, нравится. – Осторожно произносит Серёжа. До этого всё только смотрел внимательно. Внутри в одно мгновение пусто становится. Пока он сам только о Сером и думает, тот думает о ком-то ещё. И встречаться может хоть сегодня начать. Будет водить к ним в спальни какую-то девушку. Обжиматься на глазах у него. От этих мыслей тошно становится. Одно дело, когда Серый один, ничей. Не его и не какой-нибудь Маши. А другое дело, когда в отношениях. – Правда? – Глухо спрашивает Олег. – Да. – Разумовский говорит сейчас так серьёзно. – Кто? Серёжа только фыркает. Волков и сам не знает, зачем ему эта информация. Будто узнает он имя, сразу морду девчонке какой-то побежит набивать. Смешно. И вообще, может, Серый счастлив был бы с какой-нибудь Машкой. А он для Серого только всего самого лучшего хочет. Как настоящий и вовсе не неправильный друг. – Предложи тогда встречаться. – Бесцветным голосом сообщает Олег. Замечает, как Серёжа будто смущается. Чего ему смущаться? Он-то наверняка не «прости, не мой типаж». Как он вообще не нравиться может? С его этими голубыми глазами, едва проступающими веснушками и необычными идеями. – Я вот Настюхе предложил, а она отказалась. – Волков издаёт горький смешок. Но это не из-за Настиного отказа. Да и с Серым не жалко даже такой чепухой поделиться, они всегда всё друг другу рассказывали. Разумовский вдруг резко меняется в лице. От прежнего смущения и следа не остаётся. – Ты… Что? Зачем? – С явным недоверием выпаливает Серёжа. Волков криво усмехается. Можно подумать, так сложно поверить, что он может девчонке встречаться предложить. – А зачем обычно отношения предлагают? – В который раз пожимает плечами Олег. – То есть она тебе нравится? – Сейчас это неважно уже. – С досадой бросает Олег. Настя, не Настя. Кому не всё равно на его провалы? Серёжа молчит пару секунд, дышит шумно, а потом резко встаёт с кровати и смотрит на Олега. Лицо у него бледное и недоброе, а губы сжаты в тонкую линию. – Всё в порядке, Серый? – Замечая перемену, обеспокоенно уточняет Олег. – Нечего тогда было меня так целовать. Со своей Настей бы это всё вытворял. – Зло выпаливает Разумовский и вылетает за дверь, хлопая ей со всей силы. Олег даже ответить ничего не успевает, только смотрит ошарашенно. Чувствует, как лицо краской заливает. «Вытворял» Серый помнит. Ещё и думает теперь наверняка, что его использовали. Вот и выбесился. И не объяснишь ему толком. Волков прямо в одежде вытягивается на своей кровати и смотрит в потолок. Бежать за Серым смысла нет, он только хуже сейчас сделает. Губа неприятно саднит. Несколько дней теперь таким разукрашенным ходить. Олег в который раз издаёт смешок и устало проводит рукой по глазам. От всего этого рассмеяться охота, но, по правде говоря, вообще не смешно. В который раз замечает, как на потолке в углу краска облупилась. Зря Серый ушёл. И почему только думалось, что в спальнях жарко сейчас? Холодно тут на самом деле. И одиноко.