***
— Тебе это не нужно, — мягко увещевал Томас, сидя на полу у его кровати. Ньют покачал головой. — Томми, у меня все тело болит. Знаешь, как это бесит? Я просто хочу, наконец, спокойно поспать. — У тебя ничего не болит, — хмыкнул Томас со скрытой болью. — Это Тереза тебе внушила. Психосоматика, воздействие на слабое сознание. — Че ты мелешь? — Она просто сказала, что у тебя на песчаную бурю могут болеть суставы, и они начали болеть, так? — И что? Она говорила — осознание. — Скорее внушение. — Я не могу без этого! Мне нужно лекарство, Томми! — Тшш, Ньют, спокойно. Давай завтра попробуем, хорошо? Завтра тебе принесут обезболивающее и ты мне скажешь, сработало оно или нет. — Опять придумал штуку какую-то, — заворчал Ньют, отворачиваясь к стенке. — Нет бы просто укол сделать, не-ет, мы будем лечиться от лечения, а что потом? Лечиться от лечения лечения? — Ньюти, ты ворчишь, как старый дед. — А ты — залечивающая меня бабка. И мы счастливая семейная пара. А внуки у нас есть? — А ты хочешь? Томас спросил это настолько серьезно, что Ньют не выдержал, расхохотался в голос. И даже понимая всю нелепость ситуации, Том не мог оторваться от созерцания улыбки Ньюта. От его смеха, немного грубого и хриплого с непривычки, но все такого же родного. Ньют впервые смеялся при нем в "новой жизни" и в третий раз — за все время их знакомства. — Что ты смотришь? — прозвучало вдруг с койки и Томас вынырнул из воспоминаний. — Я люблю тебя, Ньют. Вот так просто, на рассвете в больничной палате. Год собирался, формулировал, подгадывал... не успел. Только сейчас сказал. — Ну, я догадывался. Том озадаченно заглянул снизу вверх Ньюту в глаза, прося объяснений. — Ну, мне Тереза все говорила, что у меня частые тромбы в капиллярах, потому что кровь после Вспышки густая, а это просто твои эритроциты в форме "I love you" не пролезают. Секундная пауза. Синхронный смех, неосторожное касание рук, превращающееся в жест — пальцы, ладонь, запястье. — Не верь Терезе, Ньют. — Чего это? — Ты этого не помнишь, но... в общем, не верь ей. Она — плохой человек. — Ты так говоришь, как будто видел, как она... не знаю, совершает преступления против целого мира. "Совершает, Ньют. Против моего маленького мира. Систематически". — Я просто знаю. Верь мне, Ньют, пожалуйста.***
У него острое чувство дежавю с самого утра. Началась такая же песчаная буря, как и пару недель назад, ожидаемо начали болеть суставы, кости и мышцы. Горела, кажется, каждая клеточка уставшего, еще истощенного тела. Мысли не желали ворочаться, однако Ньюту уже не впервой было их подгонять. В голове вместе с болью, в унисон, звенела просьба Томаса, ставшего за несколько ночей привычным Томми: "Не верь Терезе. Тебе не нужно лекарство". Под аккомпанемент такой боли верилось в это с трудом, да и в целом звучало как нечто бредовое. Тереза, его Ангел, ожидаемо пришла с пиком боли и страдания. Как он ни старался внушить себе, что боли нет — не получилось, и теперь предстояло перебороть ставшую главной за эти дни привычку. — Здравствуй, — неспешно начала Тереза, проходя в палату. Ньют отметил — одна. — Как ты сегодня? — Чувствую себя динозавром, — съязвил Ньют. — Сейчас вымру, как и весь мой род. — Не язви, прошу. Я знаю, тебе больно, мы уже выяснили, что это происходит из-за песчаных бурь. Опиши, что ты чувствуешь? — Как ты говорила... — Ньют поморщился, пережидая спазм. — Ломит кости, суставы будто выворачивает... кажется, судороги в мышцах. — Очень хорошо, — Тереза сделала заметки в блокноте и присела на кровать. Взяла за руку с аккуратностью и твердостью ученого, что осторожно берет в руки хрупкий и опасный препарат. Ньют запоздало понял, что Томми касался его совершенно не так — случайно порой, несмело, боясь навредить сам. — Расскажи, есть реакция кожи? Прикоснись к чему-нибудь, есть ощущение ожога? Да она издевается. Почему нельзя просто вколоть обезболивающее? — Нет, ничего такого, — ответил сквозь зубы Ньют, жалея, что не прикоснулся со всего размаху к ее идеальному личику. — Замечательно. Давай руку. Кажется, Ньют рванул рукав слишком быстро, потому что девушка вздрогнула и сильнее сжала шприц. — Эй, терпение! Это же не наркотик! — Прости, я... — Учись просить, Ньют. Понимаю, это сложно, но для адаптации в современном обществе — совершенно необходимо. Попроси у меня лекарство. У Ньюта язык присох к нёбу. Что Тереза хотела этим сказать? Что требует, какого-то особого поцелуя? Или иных проявлений любви, которые еще неизвестны им обоим? — Одно слово, Ньют. А, нет, всего лишь это. — Пожалуйста, Тереза. Пожалуйста. Игла неощутимо вошла в вену. Щека Терезы приблизилась для поцелуя, и тут Ньют, наконец, решился. Сжал губы в нитку и отвернулся. Секунда непонимания. Тереза оглянулась и снова подставила щеку, но он опять отвернулся, еще сильнее жмурясь. Сквозь зубы бросил: "Спасибо". И хватит с нее. А ведь еще недавно и целовал, и ластился к рукам, словно прирученный хищник. Тереза ничего не ответила, но взгляд был красноречивее любых слов. Она вылетела из кабинета пулей, забыв даже закрыть дверь.