Мое сердце в твоих руках

      Ойкава ненавидит все происходящее.       Ненавидит свою слабость и бессилие перед собой и остальными. Ему тяжело вытаскивать всех из самой крайней точки задницы и работать на износ.       Ты застаешь парня в его комнате, как обычно пришла проведать его после тренировки, скоро ведь отборочные.       Тоору лежит в слезах, укутавшись в пуховое одеяло, и сжимается в судорогах, которые сковывают его вместе с потоком слез.       — Солнышко? — подходишь ближе, интересуешься его состоянием. — Что случилось?       Он поднимает на тебя опухшие глаза, и понимаешь, что он совсем скоро такими темпами словит обезвоживание.       — Ну же, иди ко мне, — садишься на кровать перед ним, раскрывая руки для объятий. — Поделись со мной всем, что беспокоит.       — Мне плохо, — хочется хмыкнуть на такой очевидный ответ, но не делаешь этого. — Все от меня чего-то ждут… А я, а я не знаю!       Ойкава тычется носом тебе в шею, рубашка тут же становится мокрой от его слез. Он обнимает тебя очень крепко, накидывает одеяло на худые плечи и прижимается ближе, чуть скатываясь вниз.       Его руки, так нежно обхватывают тебя за ребра давят слегка сильнее обычного, словно он проверяет реальность твоего нахождения возле.       — По сути ведь, Ушивака прав, — чувствуешь, как его губы неприязненно кривятся. — Но я не могу подвести команду, бросить их. Они этого не заслужили.       Гладишь его по голове и не перебиваешь, ему нужно выговориться тебе. Можешь сказать свое мнение чуть позже.       — Я ведь нужен им, но и я в них нуждаюсь. За три года команда стала мне родной, почти заменяет семью, и я им благодарен. Отдача в игре — единственное, что я могу им дать. Большего у меня нет.       Брат не послушал твоего совета, в который раз. Вакатоши снова довел твоего любимого Тоору до истеричного состояния, в последние дни он был чересчур уж напряженным.       Делаешь в своей голове пометку, что стоит в последний раз, уже более доходчиво объяснить брату, чтобы тот не тревожил твоего парня.       — Мне так чертовски плохо, я не могу помочь им. Хочу как лучше, а получается наоборот. Это ведь именно из-за меня мы и проигрываем…       Ты не можешь больше молчать, не сейчас.       — Солнышко, посмотри на меня, — Тоору не хочется сейчас смотреть на кого-либо. Лишь спрятаться ото всех и быть максимально незаметным для окружающих. — Ты прекрасный во всех смыслах. Как раз таки наоборот, это ты вытаскиваешь команду. Большая часть людей не прилагает достаточно усилий, либо же не подходит тебе по уровню.       Ойкава напряженно молчит, пытается осмыслить сказанное тобой.       — Ты очень хороший игрок, связующий. Думаешь, тебя бы стали приглашать в хорошие команды, если бы ты не стоил приложенных усилий? Вовсе нет. Пойми же это, солнышко.       — Но я ведь недостаточно стараюсь, мне нужно делать больше…       — Нет, ты наоборот, слишком много делаешь. Работаешь не покладая рук, стараешься для всех, спасаешь команду и ситуацию на поле. Ты прекрасный капитан. Не встречала кого-то лучше, чем ты, правда.       Целуешь его в мокрый от пота лоб, проводишь по нему кончиками пальцев, убирая налипшие волосы, и прижимаешься носом к ним, втягивая чудесный аромат.       — Ты правда лучший, это я тебе говорю, потому что наблюдаю за всеми, смотрю за успехами других команд и прочее. Тебе просто нужно отдохнуть, набраться сил и снова выйти на поле, солнышко. Может даже и в форме другой команды, подумай над этим.       — Обязательно… Ты же мне поможешь? — карие глаза, что с такой жалостью и надеждой смотрят на тебя, наполнены остатками слез, маленькие крупинки собираются в уголках.       — Конечно, спрашиваешь еще, — мягко улыбаешься ему, и Тоору улыбается в ответ. В какой-то степени измученно и устало, но при этом благодарно.       — Спасибо тебе большое, не знаю, что бы делал без тебя.       — Не за что, солнышко, — падаешь на кровать, утягивая за собой. Он послушно падает на твое тело, по-прежнему обвивая руками. — Мы бы обязательно встретились. Не важно где и когда, но я пришла бы тебе на помощь, почувствовала сердцем, что нуждаешься во мне…