***
— Совсем не будешь по нам скучать? — спрашиваю я внезапно для нас двоих. Прерванная тишина стала спасением. Она была неуютной, неловкой и полной недосказанности. Такая обстановка всегда вселяла в меня ужас, пробирающий чуть ли не до костей, заставляла леденеть и покрываться тело мурашками. А еще хотелось плакать. Плакать вплоть до обезвоживания и кричать до сорванного голоса и связок, чтобы потом сильно болело горло. — Не знаю, — Сакуса наконец останавливается у сетки и цепляется за нее пальцами, внимательно смотрит на простирающийся с крыши вид и вновь поджимает губы. Как и час назад, когда прозвучали его последние слова: «Родители разводятся, и сразу после выпускного я уезжаю в Осаку» — И… как мы будем жить дальше? — боюсь произносить «я и ты», ведь это будет означать, что я первой приняла наш конец. — Касаемо этого я тоже ничего не могу сказать, — Киёми всегда кажется таким холодным, но я уже научилась понимать его настроение. Сейчас он сильно расстроен — спина напряжена, руки так и норовят сжаться в кулаки, а плечи ссутулены. — И питать тебя ложными обещаниями мне тоже не хочется. — Мы не выдержим отношений на расстоянии… — констатирую факт я и сразу вспоминаю, как нам обоим было тяжело, когда Сакуса уезжал в тренировочный лагерь на неделю. Мы, кажется, несколько часов не отрывались друг от друга. Лишь обнимались, что-то несвязно шептали и изредка целовались. — Да, но и терять тебя я не хочу, — подобные откровенности редко звучали со стороны Киёми, в то время как я вечно говорила ему о своей любви. Мне было тяжело молчать о своих чувствах. Однако на данный момент мне тяжело было выдавить хоть одно связное предложение. — Почему же так тяжело? — поднимаю голову наверх, устремляя взгляд в небо. — Каждый год пары сталкиваются с переездами после окончания школы, но я никогда и подумать не могла, что мы с тобой тоже пройдем через такое… — И ведь в действительности так: школьники по всему миру прощаются со вторыми половинками по причине переезда в другой город или вообще страну. Некоторым, возможно, это не кажется такой большой проблемой в связи с тем, что возможности интернета увеличиваются, а самолеты летают все чаще. — По всей видимости, нам не суждено быть вместе, — заключает Сакуса. — Что ты такое говоришь? — Он наконец повернулся ко мне. Его взгляд остается непроницаемым, но я знаю, что внутри у него бушует буря. Хотя мне в любом случае обидно от слов волейболиста. — Это лишь мое предположение, ничего более, — медленным шагом Киёми направляется ко мне и садится рядом, позволяет взять его за руку. В такие моменты Сакуса редко позволяет к себе прикасаться, я уже успела это усвоить. — Черт, я бы поехала с тобой, но я не могу бросить отца одного, — и мне так горько от этого. Я буквально привязана к папе из-за его болезни, но и бросать своего возлюбленного мне тоже не хочется. Однако сейчас я нахожусь меж двух огней: родитель, который меня вырастил и воспитал, либо же возлюбленный, который смог затмить всех остальных в моей жизни и ради которого я способна идти на отчаянные поступки. — Я помню про него и именно поэтому не стал даже предлагать, — поджимает губы и отводит голову в сторону. Киёми всегда старался войти в мое положение, не обижался на меня, когда мне приходилось отменять встречи с ним из-за ухудшающегося состояния папы. От этого мне и больнее. Он никогда не ставил ультиматумы в этом плане, а говорил, что я несмотря ни на что всегда должна выбирать отца. — В таком случае, нам следует расстаться прямо сейчас? — первый шаг все же делаю я. Меня мучает изнутри чувство вины из-за того, что мое предложение лишит нас возможности провести последние недели вместе, однако все то время было бы для нас болезненным. — Наверное да, — слова Киёми режут меня изнутри, хотя я прекрасно осознаю, что именно я стала тем, кто предложил это. И прямо сейчас мне кажется, что я буду винить себя в нашем расставании до конца своих дней. — Тогда… пока? — уроки давно закончились, как и прочие факультативы, так что я могу спокойно попрощаться с Сакусой. — Мне будет очень сильно тебя не хватать, правда. — Не говори так, словно я уже ушел из твоей жизни. Я по-прежнему тут. Живой и вполне целый, если не считать разбитого сердца. — Вау, ты умеешь шутить? — глотая слезы, иронично спрашиваю я. Нечасто можно услышать даже подобие шутки от волейболиста. — Вся моя жизнь похожа на шутку, — уголки его губ приподнимаются и мимолетом напоминают мне улыбку. И с учетом ситуации, она была бы кривой и полной недосказанности. — Я могу проводить тебя до дома? Не хочется, чтобы ты одна шла в таком состоянии. Тем более вечереет. — Конечно можешь, — немного оживляюсь, ведь даже недолгие прогулки с Сакусой всегда придавали мне сил. Так что надеюсь, что и на этот раз мне станет проще. — И знаешь, раз уж на то пошло, то мне хотелось остаться с тобой друзьями. Мы бы могли поддерживать хотя бы минимальный контакт после выпускного, чтобы не было так больно и обидно. — Не думаю, что это хорошая идея с учетом того, что мы с тобой на протяжении трех лет были парой, — от последних слов бросает в дрожь, ведь ранее Киёми редко произносил то, что мы состоим в отношениях. Он обычно показывал это через свои действия — совместные походы в столовую, минимальное расстояние между нами и его рука на моей толстовке, пока вы шли по коридорам. Так ему было уютнее, и он не смог бы упустить меня из виду. — Однако попробовать стоит, так что я согласен. — Что ж, тогда может уже пойдем? Становится прохладно, — ежусь от внезапного ветра и стараюсь поправить волосы, резко всколыхнувшиеся. Сакуса кивает и молча снимает с себя пиджак, после чего заботливо накидывает его на мои плечи. Возможно это последний раз, когда мы проводим время вместе именно так.***
Я разгадала знак бесконечности. Ответ кроется в воспоминаниях. Они всегда с нами ровно с того момента, как мы входим в осознанный возраст. Мы впитываем в себя информацию, перевариваем ее и усваиваем, запоминаем. После чего, уже в старости, мы передаем ее подрастающему поколению — а те последующим. Этот круговорот бесконечен, его невозможно разорвать, прямо как и знак бесконечности.