Saudade

      Гюхун думал, что ему сошло это с рук.       Как только Джисон и Чанбин вернулись с патруля, Арым почти затащила их провести немного времени вместе. Они сели в кабинете Гюхуна и разговаривали какое-то время, Арым говорила им о ее последней миссии и о том, как ее команда выследила Мага-мошенника, который продавал нелегальные зелья на черном рынке. Хотя для любого Сумеречного охотника это считалось бы интересной историей, для таких, как Сынмин, это было фантастической новеллой, захватывающей сказкой, которая казалась почти что неправдоподобной. Глаза парня были полны удивления, пока Арым театрально жестикулировала, чтобы соответствовать тону ее рассказа.       Когда ночь подкралась ближе, Джисон сказал, что у него есть кое-какие дела, которые нужно сделать, покинув Академию, что сопровождалось взволнованными порицаниями своего Парабатая. Чанбин также извинился перед Сынмином за продолжение тренировок, которые начались вчера. Затем Гюхун подумал, что он будет допрошен Арым за звонок с его отцом несколько ночей назад. Но вместо этого она стала взволнованной, когда услышала о том, что ее сын тренирует Сынмина, и заявила, что хотела бы посмотреть на то, как идет прогресс. К тому времени, как они закончили, все сказали, что собираются ложиться спать.       Гюхун правда думал, что ему сошло это с рук, но когда тихий стук раздался по его спальне на следующее утро, вытянув его из спячки, он подумал, что, возможно, это не так. — Подъем, засоня. Проснись и пой.       С неконтролируемым бодуном и прищуренными глазами, Гюхун поднялся, чтобы увидеть слишком радостную Арым, просовывающую свою голову за его дверь. — Ты все еще спишь? Уже утро!       Посмотрев на свой будильник, удивившись, что тот не разбудил его как обычно, Гюхун прорычал и сбросил одеяла с головы, когда заметил, что до половины восьмого еще не дошло, его обычного времени, чтобы вернуться в мир и жить. — Тетушка, вы знаете, что я вас люблю, но прямо сейчас я в каком-то смысле вас ненавижу. — Ну, ну. Как ты собираешься выполнить всю свою работу, если допоздна лежишь в кровати? Тебе нужно подавать всем пример, просыпаясь до них!       Гюхун задрожал, когда все одеяла с него сдернули, Арым самодовольно стояла над ним с ними в своих руках. — Я не спал до трех, пока не закончил дела, которые должен был сделать, так что я могу, знаете ли, спать дальше. И буквально никто в этом месте не просыпается раньше восьми. — Ох, — Арым запнулась, очевидно построившаяся вина стала ясной на ее лице. — Ну, теперь я чувствую себя жестокой. Возвращайся ко сну, Гюхунни.       Почувствовав, как одеяла обернулись вокруг него, и как короткий поцелуй разместился на его взъерошенных волосах, Гюхун тяжело выдохнул с улыбкой, говоря женщине, что его разбудили и сейчас он даже сможет встать. — Так, насчет твоего звонка с твоим отцом…       Сморщившись из-за слов Арым, Гюхун почувствовал, будто он должен последовать ее совету и продолжить спать. Это то, о чем он реально не хотел говорить, рассказав Арым самый минимум, чтобы она не слышала о том, как много абьюза он получает от своего отца, доказывающего ему то, что он был ошибкой. — Что насчет него? — Ну же, Гюхун. Мы все знаем, как сильно ваши разговоры влияют на твое настроение. Что Юнсоку нужно было сказать?       Гюхун пожал плечами, очевидная тактика избегания, но он знал, что Арым когда-нибудь вытянет из него правду, даже если он и не хотел разглашать. — Он просто говорил о Сынмине, так как я отправил в Аликанте сообщение, говорящее, что мы нашли его. Кажется, ужасно шокировавшее, что он все еще был жив.       Хоть она ничего и не сказала, Гюхун смог почувствовать, как глаза Арым легли на него, будто ястреб, будто она пыталась расшифровать какой-то скрытый смысл в его словах. — Это все, что он сказал? — Он сказал мне, что я дурак, раз так преждевременно рассказал Сынмину всё о Сумеречном мире. Ничего нового. Но я знал, что это был он, я не понял, почему его реакция была такой резкой.       Серьезно задумавшись об этом, Гюхун остановился на несколько секунд, чтобы заметить, что Арым взяла его руку в свою собственную, нежно потерев своим большим пальцем его костяшки. — Он не сказал, когда вернется?       И хоть Гюхун и имел вескую причину презирать отца, как и Джисон с Чанбином, он думал, что Арым, скорее, будет дружелюбна с ним, так как она была с родителями Сынмина и Джисона. Однако, по какой-то неизвестной причине, Арым всегда, как казалось, держала ту же неприязнь к мужчине, который доставил слишком много боли Гюхуну, хотя она даже не знала о ее масштабе. Но когда она спросила о возвращении его отца в этот раз, она почти что выглядела оптимистично. — Где-то на следующей неделе. Сказал, что хочет увидеть Сынмина сам, и если он не будет доволен, он отправит его в Аликанте, чтобы допросить его. — Ну, я не позволю ему это сделать, но он может попробовать, — фыркнула Арым, защитные инстинкты выходили наружу, женщина очевидно думала о том, как избавиться от того, кто, по идее, является ее начальником.       Комфортная тишина повисла между обеими сторонами, но, несмотря на это, Гюхун мог видеть, как Арым что-то обдумывает, будто она хотела задать ему вопрос, который был слишком сложным для формулировки, но он подумал, что, возможно, понял, что это, когда она назвала его имя с небольшой срочностью. — Гюхун… — начала Арым, но вновь затихла в небытие. — Нет, забудь. Тебе пока рано.       Ему рано? Гюхун был уверен, что это не была просто затянутая сонливость, которая мешала бы его пониманию; у него действительно не было понятия, что Арым имела ввиду, но у него было наистраннейшее чувство, что он не должен был спрашивать ее о том, к чему, по ее мнению, он не был готов. — Я останусь здесь, пока твой отец снова не уедет, а потом мне нужно будет вернуться в Японию. Ты же не против, верно? — Я совершенно не против, Тетушка.       И все это было чистой правдой, потому что, честно говоря, он чувствовал себя намного легче, когда он был не единственным противостоящим отцу. Он знал, что Джисон и Чанбин не будут сомневаться, уничтожить ли его, но Гюхун всегда был категоричен к тому, как они держали свои рты закрытыми рядом с ним от страха быть отчитанными. С тех пор этот страх только увеличился…       Но Арым была старше его отца на год, пусть даже его позиция была более высокого калибра. Она не была из тех, что сидит сложа руки и терпит унизительные слова, и она чувствовала то же самое по отношению к парням, находящимся под ее опекой. — Хорошо. Не спеши с пробуждением и прости, что разбудила тебя. Я должна была дать тебе поспать. Я знаю, что быть таким потрясающим лидером это выматывающе.       Арым разметила трепетный поцелуй на лбу Гюхуна, погладив его щеку с улыбкой, прежде чем тихо покинуть комнату.       Каждый знал, что Гюхун никогда не виделся со своей матерью, но Арым никогда не стеснялась делиться историями о ней с парнем. Его отец никогда не говорил о ней, причину чему он не знал, но он многое знал о ней благодаря Арым. Родители Джисона и Сынмина также говорили о ней до того, как умерли, но чем больше он о ней слышал, тем больше Гюхун понимал, что никогда не узнает, каково это, держать руки родной матери, чувствовать поцелуи, полные ее любви и обожания, размещенные на его щеках, быть похваленным и поздравленным и слушать, какой гордой он ее сделал.       Это была не его мать, но Арым действительно была его спасителем по этой части. Пусть даже не полностью восстановленная, но дыра в сердце Гюхуна регулярно заклеивалась пластырем женщиной, которая усыновила его и взяла под свое крыло. Хоть это и не могло решить все его проблемы, особенно ту, о которой он ей никогда не расскажет, она старалась изо всех сил.       Гюхун был благодарен, очень сильно. Он остался среди мягких подушек на еще несколько минут, чтобы расслабиться перед тем, как ему придется подняться и готовиться к следующему совещанию, которое произойдет через пару дней. Когда ему придется увидеть их всех. Увидеть Чана снова.       Арым не могла решить все его проблемы. Он отчаянно желал, чтобы она могла, но он выбрал этот путь, и не важно что, ему придется страдать, проходя это все самому.

_______________

      Джисон не знал, о чем он говорил. Как он мог говорить, что Чанбин дулся? Чанбин не дуется. Может он задумался, что могло быть расценено как темный и мистический вид дутья губ, но это было вне понимания. — Что с тобой, черт возьми? Почему ты ведешь себя как гормональный подросток в последнее время? Хотя с нами всеми все было хорошо последние годы. — Заткнись, Сон.       Сейчас они ждали в коридоре входа вместе, так как их гости придут с минуты на минуту. Прошла неделя с их прошлого совещания с главами Сумеречного мира, и они еще раз собирались, чтобы обсудить рост демонических атак. Пусть даже все их патрули справились с устранением гигантского числа демонов за прошедшую неделю, их число, похоже, не уменьшалось, что означало, что демонов появлялось столько же, сколько и уничтожалось. Им нужно было найти решение этой проблемы до того, как пострадают невинные люди. — Серьезно, Бин. Это сучье настроение, с которым ты ходишь тут и там, сводит меня с ума. Скажи мне, что не так. — Я скажу тебе, если ты скажешь мне, куда ты пропадаешь эти пару ночей. Что это за «дела», которые тебе нужно сделать?       Чанбин специально выбрал эту особую тему, чтобы вновь использовать ее против Джисона, потому что он знал, что младший никогда не раскроет эту информацию. У него было подлое подозрение, что что бы это ни было, Джисон подписал согласие с чем бы то ни было, вызвавшим такую сильную агонию в одну из ночей прошлой недели. Может, было жестоко поднимать это, зная, как сильно это влияет на Джисона, но фильтр Чанбина на задевание чужих чувств немного дал сбой на данный момент. — Отлично, капризный придурок. Я просто пытался помочь, — огрызнулся Джисон и скрестил руки на груди, смотря куда угодно, только не на Чанбина.       Лучше всех на свете, Чанбин знал это. Пока он всегда обещал себе защищать Джисона, он знал, что младший также давал обещание своему Парабатаю в ответ. Просто вот так работали их отношения.       Но Чанбин не дулся. Может, его лицо бессознательно изменилось против его воли, когда он подумал о том, что Феликс не контактировал с ним всю неделю. Хотя не было никаких причин для того, чтобы из-за этого расстраиваться. Он лишь сказал Фэйри вернуться снова, если он захочет узнать побольше о людях, и, может, он не хотел. Их последний разговор был приятным, и ему было вполне комфортно в присутствии Феликса, но Чанбин лишь удивлялся, почему его раздражало то, что он не видел и не слышал другого несколько дней. Может, Феликс не думал так много об их совместном времяпрепровождении, но он и не должен был. Может, Феликс просто пытался быть вежливым, когда они разговаривали в последний раз, так как Чанбин доставил ему много хлопот из-за грубости в их первую встречу. Может, Феликс даже не хотел начинать дружбу с такими, как он. Но почему это раздражало Чанбина так сильно? Так сильно, что он кусался в слишком грубом тоне с игривой интригой Джисона.       Чанбин пробежался пальцами по волосам, когда он обдумал свой собственный идиотизм, раздражение из-за молодого Фэйри, которого он видел дважды, не ища его. Он был раздражен из-за Фэйри и раньше, но это было в совершенно другой манере.       Разместив руки вокруг его плеч и прижав его ближе, Чанбин испустил тяжелый вздох и позволил Джисону положить на него свою голову. — Прости, Сон. Я знаю, что ты пытался помочь, но правда, все хорошо. Думаю, я просто устал от всего происходящего в последнее время. Не волнуйся, хорошо.       Это, кажется, угодило Джисону, который спустился в руки своего брата с пыхтением, попытавшись избавиться от раздражения, которое только что его поглотило. Чанбин начал давить пальцами на волосы младшего, посмеявшись из-за того, как Джисон вернулся в свое расслабленное состояние и начал закрывать глаза, пока не выпрямился из-за открывшейся двери.       Чанбин всегда описывал себя как мастера эмоций, кого-то, кто был нечитаем, если ты его не так хорошо знал, но когда Сумеречный охотник увидел Феликса, смущенно открывшего переднюю дверь Академии и зашел внутрь, засветившись, когда глаза его легли на Чанбина, он подумал, что, возможно, ему стоило поработать получше над этой конкретной его стороной, потому что Джисон смог его расшифровать. — Ох, ты, должно быть, шутишь надо мной.       На мгновение оторвав свой взгляд от Феликса, Чанбин уставился на Джисона, который вернулся к лежанию на его плече. Сейчас, Чанбин знал Джисона как свои пять пальцев, и когда он увидел ухмылку на его лице, которая кричала «я собираюсь дразнить тебя за это всю оставшуюся жизнь», он знал, что ему определенно нужно лучше работать над скрытием своих эмоций. — Фэйри? Ты поэтому был болью в заднице? — Я не знаю, о чем ты говоришь, Джисон. — Твое поведение поменялось полностью, когда зашел Феликс. Что за дерьмо произошло? Ты ненавидел этого парня, когда встретил его. Ты словил краш на миленького маленького Фэйри, Бинни?       В мгновение ока, что не самое лучшее выражение, зашел Минхо, чтобы присоединиться к Феликсу в холле, и Джисон, и Чанбин завертелись на полу, игриво выбивая всю дурь друг из друга. Это не было непривычно ни в каком смысле, что было ясно по тому, как Минхо смотрел на них, прежде чем переместить свое внимание на собственные накрашенные ногти, но Феликс оказался слегка испуганным из-за внезапной вражды, которую два Сумеречных охотника демонстрировали друг другу. — Что вы двое делаете?! Друзья не должны драться!       Остановив удары, которые не содержали никакого тепла между ними, Чанбин поднял голову на просьбу Феликса прекратить их перепалку, почувствовав немного вины, когда он увидел ну уж слишком мило надутые губки на лице Фэйри. Стало очевидным, что Феликс ничего не понял в том, что они не пытались действительно навредить друг другу, и никогда и не хотели. Глаза Феликса метались между Чанбином и Минхо, будто бы он просил Мага заставить их остановить драку.       Возможно, было ошибкой позволить вниманию заблудиться, потому что Джисон внезапно перевернул их, прижимая Чанбина к полу с достаточно триумфальной улыбкой. Все, что он мог слышать на заднем плане, был смех, Минхо и Джисон издавали одинаково идиотские дразнящие смешки, которые заставили кровь Чанбина закипеть от раздражения.       Он не хотел выглядеть слабым перед Феликсом, что было уж слишком постыдным, но он не мог вызволить свои руки из хватки Джисона, что сейчас была на них. Лицо его все еще вдавливалось в пол, глаза Чанбина обратились к Феликсу, у которого на лице был еще больший стресс, и который до сих пор не понимал, что все это было лишь игрой. — Хэй, Феликс. Хочешь знать секретик Бинни?       Чанбин ощутил, как его лицо зажглось малиновым. Он знал, что Джисон собирался рассказать Феликсу о его краше. Что было ложью. Конечно это было ложью. Он не крашился на Феликса. Фэйри никогда не поверит Джисону. Но что если поверит? Будет ли это так плохо? Он подумал о последствиях и пришел к выводу, что, может, это будет не так ужасно. Но это будет иметь значение, если это будет правдой. Но это не она. Нет, это максимально точно не было правдой.       Не было никакого шанса, чтобы Чанбин смог влюбиться в Фэйри. Создания были поверхностными, жестокими, манипулятивными. Они ссорились с другими ради собственного развлечения. Они охотились на невинных, чтобы смочь хорошенько посмеяться. Они не заботились ни о ком, кроме себя родных, и даже их личные отношения были немного сомнительными. Из его собственного опыта и опыта людей вокруг него, все Фэйри были одинаковыми.       Но не Феликс.       Это ничего не значило, то, что Чанбин хотел провести с Феликсом больше времени после того, как узнал, какой он был нежной душой. Что он хотел видеть, как Феликс улыбается так сильно, как ему под силу, потому что это заставляло его живот чувствовать себя странно, но в хорошем смысле. Что он хотел попробовать сосчитать веснушки на щеках парня. Что, возможно, он тратит слишком много времени, думая о губах Феликса и о том, как бы они чувствовались, если бы он— — Джисон! Заткнись! Дай мне уйти!       Как только Джисон был в шаге о того, чтобы разболтать его секрет, который, он должен был вновь подчеркнуть, был не правдой, Чанбин почувствовал, как вес на его спине исчез в мгновение ока, хватка младшего Сумеречного охотника за его талию тоже испарилась. И только когда Джисон закричал в чистом ужасе, тогда Чанбин перевернулся на спину и посмотрел вверх, чтобы увидеть Джисона, парящего в воздухе, широко размахивая руками и пытаясь с очень маленьким успехом вернуться на землю. — Если ты делаешь что-то, что твоему другу не нравится, ты должен тут же прекратить это делать.       Глаза Феликса горели изумрудным, уставившись прямо на Джисона с настоящим раздражением, пока Сумеречный охотник кричал на Минхо, чтобы заставить наглого Фэйри поставить его на землю. Слишком плохо было то, что Маг был занят смехом до слез, пока он катался по полу, держась за живот из-за затруднительного положения Джисона. Чанбин хотел присоединиться к нему, потому что было редким событием видеть, как Джисон вот так теряет свою крутость, и, возможно, еще реже можно было увидеть, как Фэйри использует свою магию, чтобы помочь человеку.       Неумолимое выражение на лице Феликса не дрогнулось, пока тот не посмотрел на Чанбина, чтобы узреть, что тот хотел сделать с летающим Сумеречным охотником под его контролем. — Поставь его, Феликс. Все нормально. Мы просто игрались.       И именно это Феликс и сделал. Любая возможная магия, котрая держала Джисона в воздухе, внезапно испарилась, и парень рванул вниз, к земле, с очень писклявым криком, лишь остановившись прямо перед тем, как он бы ударился об пол, так как Феликс спас его. Эту сторону Феликса Чанбин раньше не видел, но когда он заметил, как Фэйри хохочет из-за того, что Джисон чуть в обморок не упал, когда едва ли не упал с высоты трех метров без шансов остановиться, он не смог сдержаться и улыбнулся вместе с ним. Феликс внезапно аккуратно положил Джисона на землю, когда его глаза вернулись к своему обычному цвету. — Так тебе и надо, Сон. Не ссорься с Бином, когда рядом его цепной пес, — хихикнул Минхо, когда неожиданно поднялся над полом.       Почти что начав смеяться из-за наблюдения Минхо, Чанбин почувствовал дискомфорт у себя в груди, когда увидел, что Феликс развернулся, чтобы посмотреть на всех них с болезненным и пристыженным выражением лица. Что-то родственное ко льду начало пробегать по венам Чанбина от испуга, в который впал Фэйри, его кисти слегка затряслись, когда он обернул свои руки вокруг себя. — Цепной пес? Я… я не пес, Маг.       Казалось, что проблема Феликса с пониманием человеческих слов буквально бросалась наружу вновь, когда тот попятился назад от них всех после шутки Минхо, и наверняка не повезло с тем, что это сказал Маг, вид Нежити, с которыми, как известно, Фэйри были не дружны. Конечно, каждый в комнате знал, что Минхо имел ввиду, но Феликс, кажется, ужасно обиделся на кличку. — И у меня есть имя, Фэйри. Выглядит немного так, будто ты его новый цепной пес. Улыбнись, это была шутка. — Не смешная, — промямлил Феликс с дрожащими глазами и низко опущенной головой, его поведение повернулось на стовосемьдесят градусов, если сравнивать с двумя секундами ранее.       В этот конкретный момент Чанбин решил, что больше не хочет видеть Феликса расстроенным по какой-либо тому причине. Он осознал, что Фэйри чувствовал себя очень одиноко в этой ситуации, так как он был буквально единственным чудным, когда дело касалось их круга друзей. Все на совещании знали друг друга годами, за исключением Чонина, но даже так, он был близок с Чаном и разговаривал с Сынмином неделю назад. У Феликса не было никого, и Чанбин знал, какими были его взгляды на людей, и конкретную причину почему. Именно из-за этого он решил, что с этого момента он будет на стороне Феликса. — Хэй, Ликс. Все нормально. Минхо не это имел ввиду. Он сравнил тебя с цепным псом просто потому, что ты защитил меня от Джисона. Он не имел ввиду то, что ты животное. Все нормально, если ты не понял, что он имел ввиду.       Чанбин схватился за одну из маленьких рук Феликса, нежно потерев ее в знак убеждения, что никто его не осмеивал. Он боялся, что он был тому причиной, так как в первую их встречу Чанбин был как раз таки вспыльчив к нему, и признал это без сомнений. Спустя мгновение Феликс внезапно посмотрел прямо в глаза Чанбину, также заметив взгляды на них от двух других парней в комнате, когда Джисон прошептал что-то Минхо. — Правда? — Правда, правда. Я обещал, что никому не позволю плохо к тебе относиться, когда мы виделись в прошлый раз, разве нет? Ты думаешь, я позволю им сказать что-то жестокое о тебе после того, как пообещал это?       Поспешно помотав головой, чтобы обозначить, что он так не думает, Феликс слегка сильнее сжал руку Чанбина, немного взбодрившись, когда он вспомнил слова Сумеречного охотника. С легкой поддерживающей улыбкой Чанбин сжал в ответ, прежде чем Феликс повернулся, чтобы посмотреть на Минхо и Джисона. — Прости, я не так понял. Я не хотел быть таким грубым… Минхо…       Даже во время своего короткого извинения, Феликс не отпустил руку Чанбина, и Сумеречный охотник пришел к выводу, что это была небольшая форма комфорта, пока он признавал свои неправильные действия тихим голоском. — Не волнуйся об этом, Феликс. Сон только что сказал мне, что ты все еще не привык ко многим вещам из человеческого мира, так как не был тут так часто. Моя ошибка. Этого больше не произойдет.       Чанбин заметил, что самодовольная улыбка, которая у Джисона была ранее, сменилась на одну из нежно понимающих. После того, как он встретился с Феликсом в прошлый раз, Чанбин рассказал своим друзьям причину, почему Фэйри был груб в первую их встречу, хоть и не сказал им целую историю, стоящую за поведением Феликса. Это был не его секрет, но, кажется, что даже Джисон знал, что не нужно играть с чувствами Фэйри, сказав Минхо то же самое. — Почему бы нам не переместиться в комнату совещаний? Чан и Хёнджин сказали, что будут несколькими минутами позже, — добавил Джисон, уже шагая по направлению к комнате, пока их ждал Гюхун. — Ребята, идите вперед, мы подождем остальных, — попросил Чанбин, помахав им двум с благодарной улыбкой.       Как только те исчезли за дверью, Чанбин почувствовал, как его потянули за куртку, деликатные пальцы завивались вокруг его бицепсов, чтобы обратить на себя внимание. — Спасибо за то, что объяснил мне, Чанбин. Прости, я был слишком туп, чтобы осознать, что он на самом деле имел ввиду. — Ты не тупой, Феликс. Я сказал тебе, что помогу, если ты захочешь узнать побольше о людях. Если ты не понимаешь что-то или думаешь, что понимаешь что-то неправильно, спрашивай меня, и я максимально постараюсь объяснить, хорошо?       Подумав, что он может пялиться на улыбку Феликса, которой он ему ответил, годами, Чанбин прокашлялся, чтобы оторвать себя от моментального оцепенения, что на него положил Фэйри. — Есть одна вещь, которую я не понимаю. — Ох? Что же это? Я помогу. — Почему ты до этого назвал меня «Ликс»?       Чанбин почувствовал, как его грудь сжимается с некомфортной силой от вопроса, который задал Фэйри с такими невинно надутыми губами. Он не осознал, что назвал Феликса чем-то другим, помимо его имени, но, видимо, его подсознание было более быстрым, чем когда-либо, будь он в правильном состоянии разума. Кто-то, кого ты встречал три раза, пока что не был кандидатом на клички. Чанбин подумал, и пустое выражение на лице Фэйри ничего не говорило о чувствах Феликса по этому поводу. — О, я назвал? Прости, я, должно быть, оговорился. Я не— — Нет! — почти что прокричал в лицо Чанбину Феликс, пока не вернулся обратно к смущению. — Нет, я не против, чтобы ты так называл меня. У меня никогда не было никаких друзей, чтобы они давали мне клички. Это в каком-то роде классно, быть настолько знакомым с кем-то.       Судя по тому, что Чанбин раньше слышал от Феликса, казалось, что он не был особо близок с кем-то в измерении Фей, кроме своей матери, и так как это был действительно особый вид отношений, дружба открывала кучу дверей к чьим-то эмоциям таким способом, что не могла сделать семейная связь. Это была буквально еще одна причина, по которой Феликс вел себя так среди людей, с которыми не был знаком. Но Чанбин хотел попробовать изменить это. — Тогда хорошо, Ликс. Ты можешь называть меня Бином, если хочешь. — Как насчет Бинни? — Ух, д-да. Это тоже круто. Все, что захочешь, — прохрипел Чанбин, пытаясь вести себя безразлично, но немного недостаточно, потому что он почувствовал, будто теплый мед сейчас заменял лед в его венах, что был ранее, лихорадочное счастье делало лучшее, чтобы заставить его улыбаться от того, как Феликс балансировал на своих пятках от их расцветающих отношений. — Могу я спросить у тебя кое-что сейчас? — Конечно, дружба это сделка «давай и бери». Или, как минимум, именно это я прочитал в книге, которую купил в прошлый раз, когда приходил сюда, — промямлил Феликс себе под нос, но Чанбин не упустил это, сделав все возможное, чтобы не проворковать из-за Фэйри. — Как так вышло, что ты не связывался со мной с прошлой недели? Я после нашего разговора подумал, что ты, может, захочешь вернуться сюда, ко мне.       Теперь, когда он говорил это вслух, он понимал, насколько раздраженно и прилипчиво он звучал, и, оглядываясь назад, он бы хотел никогда не открывать свой рот. — О, ну, я хотел, но осознал, что никак не смогу связаться с тобой. У меня нет телефона, которым пользуются люди, и моя магия не смогла проникнуть через барьер Академии, чтобы я отправил тебе таким образом сообщение.       Это никогда не появлялось в мыслях Чанбина. Чтобы минимизировать возможность проникновения или атаки, у каждой Академии во всем мире есть защитный барьер, размещенный вокруг нее, чтобы магия Жителей Нижнего Мира не смогла попасть в нее снаружи. Даже такие вещи, как сообщения, которые создавались магией, не могли его пройти, и поэтому Феликс был растерян тем, как ему стоит связаться с Чанбином. Конечно, у него и телефона не было. Так как ему не нужно было говорить ни с кем из человеческой реальности до прошлой недели, у него не было причин иметь хоть какой-то. — Плюс, ты сказал дать тебе знать, если я захочу придти, поэтому я не хотел неожиданно сваливаться на голову, как в прошлый раз, — заявил Феликс, пожав плечами, прежде чем произошло то, что может быть описано, как полная надежды искра вошла в его широкие глаза. — А что? Ты хотел, чтобы я пришел?       Чанбину было так легко опровергнуть предположение Феликса, но что бы это ему дало? Заставило ли бы это его чувствовать больший контроль над ситуацией, так как он все еще пытался убедить себя, что ничего не чувствовал к Фэйри? Это бы несомненно ранило чувства Феликса, а Чанбин только-только поклялся, что никогда этого не сделает. Так, почему бы не попробовать подержать это в секрете? — Ага, думаю, хотел. Я бы хотел оставаться на связи со своим новым… другом. Я знаю, что сказал предупредить меня, если захочешь придти, но тебе не обязательно. Приходи увидеться со мной, когда только захочешь. Ну и нам действительно нужно купить тебе телефон.       Эта невероятно захватывающая дух улыбка, которая зажигала звезды на щеках Фэйри, еще один раз появилась на его лице, и Чанбин подумал, что ему нужно будет переоценить свою непреклонность к неимению никаких чувств, помимо платонических, к парню напротив. — Тогда хорошо. Спасибо тебе, Бинни.       То, что сделал Фэйри дальше, реально справилось с тем, чтобы взбудоражить сердце Сумеречного охотника, заставив искры прыгать под его кожей от прикосновений. Феликс нежно взял в свои деликатные ладони лицо Чанбина, прижав свой лоб ко лбу Сумеречного охотника, закрыв свои глаза и гармонично засмеявшись, когда их носы аккуратно потерлись друг о друга. — Ух, Ликс? Что ты— что это такое? — Хмм? — хмыкнул Фэйри, резко раскрыв глаза настолько, чтобы уставиться на Чанбина. — Это просто жест между друзьями и родственниками, который мы используем в моей реальности. Это обозначает нашу связь, что мы всегда будем связаны и поможем друг другу. Ой, подожди, это плохо? — Хорошо. Это очень хорошо.       Чанбин практически таял, пока Феликс оставался на месте, держа обе его руки своими собственными мягкими. Даже если они и словили этот момент будучи друзьями, это все еще было невероятно интимно, нахождение в такой близости с другим, в жесте, что обозначал их новую сформировавшуюся связь, и Чанбину действительно не хотелось это заканчивать.       Лишь когда они услышали кого-то, прочищающего горло за ними, Чанбин поспешно оттолкнул от себя Феликса, не упуская из виду небольшой приступ боли, что зажегся на лице Фэйри. — Так, так, так. Мы определенно никогда не получим такое приветствие от Бина. Это кажется несправедливым, — посмеялся Хёнджин из-за свекольно-красного огня, покрывшего лицо Чанбина.       Чан и Чонин выглянули из-за Вампира, точно вовремя, чтобы увидеть, на что ссылался Хёнджин. — Только люди, приходящие на совещания без опозданий, получают такое приветствие от меня, засранцы, — выкрикнул Чанбин и зацепился за руку Феликса, толкая его по направлению к двери, в которую уже зашли Джисон и Минхо.       Изо всех сил постаравшись игнорировать тихий шепот сзади, Чанбин почувствовал, как все раздражение пропало, когда Феликс переплел их пальцы, и он обернулся, чтобы увидеть, что Фэйри чуть ли не сияет ему. Да, со стороны Чанбина требовалась большая переоценка, которая, как он был уверен, откроет его разум для множества новых возможностей.