Saudade

      Гюхун не мог смотреть Минхо в глаза после того, как Маг почти швырнул страницы своего исследования ему на стол, самое острое и прискорбное расстройство связывало его слова воедино.       Все началось, когда Минхо позвонил ему полчаса назад, сказав Гюхуну, что ему нужно срочно с ним поговорить, что он, на самом деле, уже на пути в Академию. Гюхун яростно отрицал это, когда другие пытались поднять этот вопрос, но, возможно, он начинал понимать, почему они беспокоились о том, насколько параноиком он стал, когда он почти закричал по телефону на Мага. — Нет! Мин, ты не можешь прийти сюда. Нас могут услышать. Что, если кто-то узнает, чем мы тут занимаемся? Нас не могут видеть вместе, а я не могу уйти. Мой отец следит за каждым моим движением.       Ладно, да, он определенно мог видеть, почему они беспокоились. — Гюхун, это не предложение. Я просмотрел файлы, которые ты дал мне на флешке. Мне нужно показать тебе кое-что. Кое-что серьезное, — прошептал Минхо, показывая Гюхуну, что он никому не позволит понять, что они обсуждают.       Что потрясло Сумеречного охотника еще больше, так это очень заметная дрожь в голосе Минхо, которая сказала ему, что он не мог отложить визит Мага, независимо от того, насколько сильно он боялся, что кто-то в тени узнает об их тайном расследовании. — Если ты так волнуешься, я могу наложить на нас заклинание тишины. Мы сможем слышать друг друга, но никто другой не сможет. Гю, мне нужно поговорить с тобой об этом.       Вот так Гюхун обнаружил, что сидит за своим столом из красного дерева, вжавшись в кресло, впиваясь ногтями в искусственную кожу, пытаясь заставить свою голову осмыслить то, что Минхо только что рассказал ему о своих открытиях. — Они… они что? — Нежить, Гю, — прошептал Минхо. — Они экспериментировали над Нежитью.       Конечно, Гюхун был слишком накачан адреналином, чтобы разобраться в каких-либо диаграммах или информации, которые он просмотрел при первой попытке получить файлы, но судя по тому, что ему удалось прочитать, он не сомневался в том, что Минхо пытался ему сказать.       «Эксперименты, проведенные на Объекте 0325, открыли бесчисленные пути к выяснению того, как функционировали способности и тела испытуемых и как их можно было использовать в нашу пользу.»       «Многие испытуемые были полезны лишь в течение короткого промежутка времени, прежде чем их тела отказывали».       «Что касается их вклада в улучшение, то только в одном случае был подтвержден успех по их ДНК.»       Гюхуну скоро станет плохо. Учреждение, которому он посвятил себя, ради которого рисковал своей жизнью, поддерживал его до смерти, прежде чем все это началось; они проводили тесты на жителях Нижнего Мира для своих собственных целей, и, судя по всему, Минхо, казалось, думал, что жители Нижнего Мира, о которых идет речь, не были готовы участвовать. — Д-для чего они на них экспериментировали? — Гюхун содрогнулся, только будучи в состоянии представить, через что прошли эти бедные души от рук некоторых Сумеречных охотников, людей, которых он, возможно, знал, людей, которые могли быть в его Академии прямо сейчас. — А вот с этим у меня есть небольшие проблемки.       Вероятно, это было не намеренно, но когда Минхо пододвинул стул, чтобы сесть напротив Гюхуна, в нем почувствовалась некоторая враждебность, которая, казалось, была направлена на Сумеречного охотника. Гюхун не принимал участия в событиях прошлого, ему было всего пятнадцать лет, когда произошел инцидент, но мысли о Сумеречных охотниках, делающих что-то подобное с представителями Нижнего Мира, с Вампирами, Фэйри, Оборотнями и Магами, его народом, всколыхнули что-то уродливое в животе Минхо, что, казалось, нашло свой выход из его тела через его слова. — Там было чертовски много информации, Гю. Вот почему мне потребовалось несколько дней, чтобы нормально изучить это. Вот, что ты увидел.       На рабочем столе веером были разложены рисунки анатомии жителей Нижнего мира, чего Гюхун раньше не замечал, но теперь он мог видеть диаграммы крыльев Фэйри и их строения, собачьих форм превращенных волков, стоматологических карт Вампиров. Этих доказательств было достаточно, чтобы убедить практически любого в том, что Нежить разбирают на части, чтобы увидеть, что ими движет. — Это логарифм, который ты нашел об Объекте 0325, где они проводили свои эксперименты. Он не указывает на локацию, но в том, что прилагается, говорится, что было очень мало способов уничтожить место, что заставляет меня думать, что это было общественное место, может даже в городе. Вот фотография предполагаемой лаборатории, но только изнутри. Ничего, что показывало бы, где это находится или… находилось.       По какой-то причине Гюхун ожидал, что это будет дерьмовая подземная дыра, где инструменты и оборудование заржавели и разваливаются на части, но то, что он увидел перед собой, было полной противоположностью этому. Место действительно выглядело безукоризненно, как в каком-нибудь футуристическом фильме. Все сияло белизной, блеск скальпелей, щипцов и зажимов вызывал блики на снимке. Даже не было похоже, что это место действительно для чего-то использовалось, не говоря уже об экспериментах над жителями Нижнего мира.       Там также были люди, одетые в медицинскую форму, с планшетами в руках, но все они были отвернуты от того, кто фотографировал, скорее всего, чтобы защитить свою личность. — И остальное… Я не особо хочу тебе показывать остальное, если честно, — Минхо кипел от злости, уже убирая все со стола и перелистывая страницы обратно.       Однако он не успел, рука Гюхуна схватила его за запястье довольно болезненной хваткой, в его глазах отражались противоположные эмоции, которые он, казалось, изображал физически. Каким бы лидером был Гюхун, если бы он положил конец всему здесь? Больше, чем когда-либо, Гюхуну нужно было разобраться во всем этом гротескном и скандальном безобразии. Становилось все хуже, что Гюхун не считал возможным, когда узнал о причастности Сумеречных охотников к инциденту в канун Рождества. Но сейчас? Казалось, что это было просто отвлечением внимания, чтобы скрыть гораздо большую проблему. — Покажи мне, Мин.       Боже, Гюхун пожалел, что попросил об этом, потому что знал, что его теперь будут мучить ночные кошмары от зрелищ, которые он был вынужден вынести. Крылья Фэйри, забрызганные кровью, были отделены от мертвых тел их владельцев. Грудная клетка Мага была расколота и разделена, пока два Сумеречных охотника осматривали то, что было внутри. С какого-то бедного Оборотня сдирали кожу, Гюхун отчаянно молился, чтобы он был уже мертв, но по открытому рту и зажмуренным глазам Гюхун мог поклясться, что почти слышал тихий крик, который говорил ему, что он ошибался.       Ужасно, жестоко, отвратительно, моральная чернуха. Не это он ожидал увидеть, и именно поэтому он ничего не смог с собой поделать, схватив мусорное ведро рядом со своим столом и выблевав свой обед. Минхо оставался неподвижным, вероятно, уже проделав подобные движения сам. Единственным звуком, вторгшимся в кабинет, были сильные рвотные позывы Гюхуна, которые медленно затихли, когда Сумеречный охотник дрожащими руками поставил мусорное ведро обратно на землю, сделав мысленную пометку незаметно очистить его, как только Минхо уйдет. — Да, примерно так же и я себя чувствовал, Гю, — Минхо съежился, когда забрал мусорное ведро у Гюхуна и поставил его рядом с открытым окном, чтобы смягчить запах. — Ох, боже, Мин. Мне жаль. Не могу поверить, что мы… что что-то подобное…       Гюхун даже не знал, за что извинялся. Тогда он не руководил Академией; черт возьми, он даже не был квалифицированным Сумеречным охотником. У него не было никакого контроля над тем, что делал каждый отдельный Сумеречный охотник в мире. Тогда он был ребенком, но это все еще каким-то образом ощущалось как его ответственность. Не было ею, но ему так казалось. — Не извиняйся, Гю, — спокойно попытался Минхо, взяв бутылку с водой, которая стояла на столе Гюхуна, и передав ее ему, сам же пытаясь успокоиться. — Это был не ты и я знаю, что ты бы никогда так не сделал.       Конечно, он никогда бы не сделал что-то… подобное. Было слишком отвратительно даже думать об этом. Тот, кто это сделал, должен был заплатить, независимо от положения, независимо от того, был ли он знаком с ними или нет. Это требовало возмездия. — И напоследок, что, я предполагаю, было результатом и ожиданиями, и всё зашифровано. Код, который я не смог расшифровать.       Было бы слишком просто, если бы абсолютно все было оставлено для них на виду, но того, что у них есть, было более чем достаточно, чтобы начать работать над чем-то большим. Что напугало Гюхуна больше всего на свете, так это тот факт, что недавно Нежить снова начала пропадать, исчезая без следа, и Гюхун мог только предполагать, что их кто-то забрал, а не они растворились в воздухе. В заметках было сказано, что они будут ждать десять лет, прежде чем попробовать снова, и это именно то, к чему они пришли. Если они будут стоять в стороне и ничего не предпринимать, все больше и больше жителей Нижнего мира могли подвергнуться риску. — Но я подумал, — Минхо прервал мысли Гюхуна, снова заняв место на другой стороне стола. — Замечательным местом, чтобы спрятать ключ к шифру, была бы библиотека Безмолвных Братьев.       Безмолвные Братья были группой Сумеречных охотников мужского пола, которые проживали в Безмолвном городе, глубокой подземной области, состоящей из многочисленных уровней и камер. Каждый Безмолвный Брат выбирал этот пост, отказываясь от своей смертной жизни, чтобы служить архивариусом для Сумеречных охотников, а также присматривать за мертвыми Нефилимами. Мужчины больше не были похожи на нормальных людей, с невидящими глазами и зашитыми ртами, они могли общаться с другими только посредством мысленных бесед. Они вели обширные записи обо всех сделках, операциях и истории Нефилимов в пределах города, хотя Гюхун задавался вопросом, было ли записано что-то подобное. Даже если это было так, Гюхун никак не мог отправиться в Безмолвный город без чьего-либо ведома, и если кто-нибудь из Безмолвных Братьев был замешан, они немедленно предупредят тех, кто не хотел, чтобы этот секрет стал известен.       Минхо, должно быть, знал это, и как только Гюхун открыл рот, чтобы возразить, Маг мирно улыбнулся и поднял руку, чтобы остановить защитное замечание. — Поскольку ты не можешь пойти туда без остановок и вопросов, я подумал, что я могу пойти в Спиральный Лабиринт и посмотреть, смогу ли расшифровать это.       Хотя было очень мало мест, которые могли бы соперничать со знаниями, которые хранил Безмолвный город, Спиральный Лабиринт, вероятно, был настолько близок, насколько это вообще возможно. Это был дом всех магических исследований и знаний, также спрятанный где-то под землей, но его местоположение было известно только Магам всего мира. Гюхун не смог бы получить доступ к записям Безмолвных Братьев незамеченным, но кто-то вроде Минхо, Высшего Мага, не меньше, не привлек бы ни малейшего внимания, если бы захотел просмотреть какие-то книги. Он мог просто сказать, что это было для исследования. — С тобой все хорошо будет? Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, — Гюхун волновался, собирая забытые страницы на своем столе. — Ничего со мной не случится, Гю, — пообещал Минхо, хотя он, должно быть, знал, что, возможно, это было обещание, которое на данный момент не имело ни малейшего смысла. — Чан еще сказал, что поищет в библиотеке Прэтор Люпуса, но даже он знает, что эта библиотека не сравнится с нашей.       По какой-то причине Гюхуна потрясло, что он не был первым, кто услышал об открытиях Минхо, но они вчетвером участвовали в этом вместе, каждый из них имел равное право знать, что происходит, так почему же он почувствовал себя немного преданным, когда услышал, что Минхо рассказал лидеру Оборотней первее, чем ему? — Так Чан тоже знает обо всем этом? — Да, и Хёнджин тоже. Теперь все мы знаем, — Минхо прямо сообщил об этом, пожав плечами, очевидно, не уловив незначительного раздражения Гюхуна. — Но они не относятся к тебе хуже, чем до того, как я рассказал об этом. Они все еще доверяют тебе. Ну… — Насколько вообще Чан может мне доверять, ты имел ввиду, — фыркнул Гюхун, зная, что именно на это пытался намекнуть Минхо, на самом деле, не произнеся ни слова.       Поднявшись со стула, чувствуя, как хрустит спина от накопившегося напряжения, Гюхун небрежно подошел к старшему, похлопав его по плечу и сопроводив это грустной улыбкой. «Спасибо, Мин. За расшифровку всего этого. Мне жаль, что я не особо полезный». — Не твоя проблема, что ты не можешь помочь, Гю. Мы попросили Хёнджинни и Чана о помощи с этим и мы знаем, что то, что мы узнаем, вообще не будет чем-то хорошим.       Это было преуменьшением века, но Минхо был прав. В тот момент, когда они обнаружили, что Сумеречные охотники были там в ту ночь, не было похоже на то, что они собирались выйти невинными. — Мне лучше идти. Я немедленно направлюсь в Спиральный Лабиринт и вернусь через несколько дней. Позаботься о себе, Гю. Я серьёзно. Не выглядишь так, будто хорошо со всем справляешься. Как только разберемся со всем, нам надо будет поговорить.       Заявление, явно не подлежащее обсуждению, когда глаза Мага вспыхнули пурпурным, предупреждение, дающее Гюхуну понять, что тот уже недоволен состоянием, в которое он позволил себе впасть. Хотя он ничего не мог с этим поделать. Что-то зловещее в глубине его сознания подсказывало ему наброситься на Минхо и спросить его, как бы он выглядел, если бы был на его месте.       Но он этого не сделал. Почему? Потому что, когда руки Минхо опустились ему на плечи, каждый грамм ненависти, внезапно затопивший его организм, вкус злобы на кончике языка просто исчезли. Объятия делают все лучше, таков был девиз Джисона, и, хотя Гюхун был согласен, он быстро пришел к осознанию того, что Минхо в настоящее время заключает его в свою магию, более чем вероятно, заклинание для устранения стресса и истощения. — Мин? — Прости, прости. Просто думал, что ты не заметишь. Я ухожу. Понадобится немного времени, чтобы добраться до Лабиринта. Не могу просто телепортироваться туда из-за всех этих стражей повсюду. Скоро увидимся, Гю, хорошо? Не нарывайся на проблемы, пока меня нет.       Минхо снова засомневался, поворачиваясь, чтобы снова обнять Гюхуна, на этот раз не используя ничего, кроме своей искренней любви к своему другу, чтобы попытаться помочь с безнадежностью внутри него. Это сработало, в какой-то степени, но могло поддерживать Сумеречного охотника лишь до момента, когда это ужасное чувство снова вернется.       Пока Гюхун смотрел, как его друг выходит за дверь, он задавался вопросом, мог ли бы он согласиться на что-то подобное, не зная, какие опасности на самом деле окружают его. — Никаких обещаний, Мин.

_______________

— Эй, Мин, я могу поговорить с тобой один на один несколько секунд?       Это произошло намного раньше, чем ожидал Джисон. В течение последних нескольких дней он набирался смелости, чтобы действительно поговорить с Магом, не говоря уже о том, чтобы решить, что именно он скажет, поскольку он не хотел выставлять себя полным дураком. Страх и тревога, терзавшие его разум, заставляли его плохо спать, настолько плохо, что Чанбин уже прокомментировал черные мешки у него под глазами этим утром, что заставило его огрызнуться с язвительным комментарием о том, как странно выглядело лицо Чанбина даже без недостатка сна. По общему признанию, это было не лучшее его возражение, но он слишком устал, чтобы придумать что-нибудь остроумное.       Тем не менее, Джисон знал, что независимо от того, что он делал, он не мог продолжать откладывать это взаимодействие, если хотел начать исцеление. Итак, когда он услышал, что Минхо в Академии, он решил, что сейчас или никогда, пора сорвать пластырь и покончить с этим. Хотя он знал, что пластырь был единственным, что держало его целым в данный момент. — Конечно, Сон. Что такое? — мило спросил Минхо, когда Джисон повел его в свою комнату и запер за собой дверь, чтобы ни у кого не возникло никаких забавных идей о том, чтобы их побеспокоить. — Ну, — начал Джисон, стараясь направлять свой взгляд строго на что угодно, кроме человека перед собой. — Я думал, много думал, последние несколько дней. О нас двоих и нашем небольшом соглашении.       Джисону действительно не помешало бы что-нибудь, чтобы успокоиться прямо сейчас. Обычно он просто обнимал Боми, сосредоточившись на том, как его пальцы скользили по ее меху, но по той или иной причине ее не было в его комнате, как обычно. Он молился, чтобы она была там, когда уходил искать Минхо, но, увы, ее нигде не было видно, к большому разочарованию Сумеречного охотника. — Ага. Кажется, ты хочешь что-то сказать насчет этого, — подметил Минхо, скрещивая руки перед грудью и переваливаясь с носка на пятку и обратно.       Джисону так много хотелось сказать на эту тему, возможно, даже слишком много, но до недавнего времени он собирался держать все это при себе как можно дольше. Однако все изменилось, и он действительно никогда бы не подумал, что следующие слова слетят с его губ. — Ага, я думаю. Я… я думаю, что мы должны остановиться. Видеться друг с другом, вот и все.       Идея, казалось, шокировала Минхо настолько, что Маг прекратил свои движения, глаза немного расширились, когда он уставился на Сумеречного Охотника, постоянно потирающего руки в явном беспокойстве. — Ох? Думаешь? — Я просто думаю, что это становится немного слишком сложным, — попытался Джисон.       Джисон так сильно хотел сказать Минхо, почему ему было слишком трудно продолжать их разрушительный путь, что видеть его с другими людьми, зная, что он никогда не будет для него чем-то большим, было слишком тяжело вынести. Именно это он решил за многие бессонные ночи, что не осмелится заговорить о своих чувствах к Магу, если это расстроит их дружбу, чего он постоянно боялся во время всей этой эскапады. — Прятаться и врать людям, я не хочу больше делать это, поэтому думаю, что будет лучше, если мы прекратим.       Наступила короткая тишина, от которой Джисон был раздавлен, боль скопилась в его животе, прежде чем распространиться по всему телу. В то время как он полагал, что на этом все закончится, идиотская часть его самого, безнадежный романтик, просчитывала возможность того, что Минхо будет умолять его остаться с ним, перспективу того, что Маг обнимет его и запечатлеет на его губах самый страстный из поцелуев, мысль о том, что Минхо признается ему в бессмертной любви и скажет Джисону, что он больше ни с кем не будет встречаться, потому что хочет быть с ним и только с ним. — А… ну, думаю, это хорошо.       Это… определенно не тот ответ, который Джисон ожидал услышать. Хотя Минхо маловероятно бы сказал, что хочет быть с Джисоном, Сумеречного охотника еще больше удивило, что Маг был доволен его решением покончить со всем этим. — Хорошо? — Ага. Я имею ввиду, что понимаю, к чему ты ведешь. Немного утомляет скрывать это от других. Не особо имеет смысл, так ведь? Плюс, я только что сказал Гюхуну, что уйду в Спиральный Лабиринт на пару дней для некоторых исследований, поэтому это… замечательное время, поскольку меня не будет рядом. Я понимаю, Сон. Мы рассматриваем наши отношения завершенными с этого момента.       Джисон был абсолютно уверен, что действительно слышал треск, отдающийся эхом в его груди, чувствовал, как что-то раскалывается надвое, но не похоже, что он мог жаловаться на что-либо из этого. Это было решение Джисона, из-за которого он пришел к определенному выводу, и тот факт, что Минхо так легко принял его вердикт, только доказал ему то, о чем он беспокоился все это время, что всё было полностью односторонним.       После того, как Джисон нерешительно кивнул головой в знак согласия, то, как Минхо сформулировал вывод, заставило чувства Сумеречного охотника вернуться к реальности. Их отношения были прекращены. В своей голове Джисон знал, что Минхо имел в виду их тайные отношения, но паника, поднявшаяся от этих слов, заставила его немедленно шагнуть к Магу, прикусив свою потрескавшуюся нижнюю губу, кожа давно была содрана его зубами за последние несколько дней, боль от этого только заставляла его делать это чаще. — Но… мы все еще можем быть друзьями, верно? — прошептал Джисон, испытывая абсолютное отвращение к тому, как уязвимо звучал его голос перед Минхо. — Хан Джисон, ты реально думаешь, что сможешь так легко избавиться от меня? — Минхо вздохнул с божественной улыбкой, делая небольшие шаги к младшему, прежде чем остановиться перед ним и взять его за руки, Джисон молился, чтобы он не почувствовал легкой дрожи. — Мой самый лучший друг во всем мире хочет знать, можем ли мы все еще быть друзьями, из-за того, что мы больше не прячемся и не целуемся?       Ответ был достаточно ясен, когда Минхо поднял маленького парня на руки, дико раскачивая их обоих из стороны в сторону, отчего с губ Джисона сорвался тихий смешок, несмотря на настроение ситуации. Честно говоря, это был самый заботливый жест, который они разделили за столь долгое время, и Джисон использовал эту мысль, чтобы убедить себя, что он действительно принял правильное решение, положив всему этому конец.       Когда Сумеречный охотник попытался высвободиться из объятий, он снова прижался к груди Минхо, показалось, что старший пока не хочет отпускать, заставив Джисона задуматься о том, наслаждался ли Минхо близостью так же сильно, как и он. Это продолжалось всего пару секунд, прежде чем они разошлись, Джисон почувствовал, как руки Минхо вырывают его сердце. — Мы в этом дружеском дерьме до конца жизни, Сон. Как минимум, я уж точно, — добавил Минхо, со скрытым намеком на то, что он не был уверен, чувствовал ли Джисон то же самое. — Я тоже, Мин. От меня еще сложнее избавиться, чем от тебя. — Как будто я этого не знал.       Между ними раздался негромкий смешок, прежде чем Минхо сказал, что у него есть работа в его квартире, но без уточнения, какая именно, голова Джисона начала бурлить от нежелательных мыслей; на ум сразу же пришла Нари.       Но это больше не было его проблемой. Теперь ему никоим образом не разрешалось иметь какое-либо мнение о сторонних занятиях Минхо. Не то чтобы он действительно мог это делать, когда они встречались. С этой мыслью он, наконец, отпустил Минхо, во всех смыслах этого слова. Сейчас они были не более чем друзьями, но иногда это стоило больше, чем любые другие отношения в мире. Он просто хотел, чтобы его сердце догнало его разум в этом вопросе, когда почувствовал, как в висках нарастает невыносимое давление, несомненно, из-за желания, чтобы слезы не навернулись на глаза.       Войдя в темный коридор, Джисон обхватил себя руками, его костям не хватало какого-либо подобия тепла, прежде чем он наткнулся прямо на кого-то, его мысли были слишком громкими, чтобы позволить ему функционировать как нормальному человеческому существу. — Эй, Сон. Где ты был? — спросил Чанбин, жизнерадостный тон заставил Джисона чувствовать себя еще хуже. — Просто чем-то занимался.       Это было дурацкое оправдание, но Джисона больше беспокоило то, что человек, в котором он, вероятно, нуждался больше всего на свете, стоял прямо сейчас перед ним. Честно говоря, он был удивлен, что кто-то вообще понял, что он пропал без вести, поскольку его Парабатая больше нельзя было часто увидеть в Академии. Он был слишком занят своим новым поклонником, но Феликса, похоже, в данный момент здесь не было, а это означало, что Джисону, возможно, действительно разрешат отнять немного времени у Чанбина для себя. — Эй, Бин, ты сейчас не занят, так ведь? — Джисон с надеждой молился, зная, что объятия Чанбина не исцелят его разбитое сердце, но, по крайней мере, снимут боль. — Я подумал, что мы могли бы— — Бинни! Я наконец-то узнал, на какой автобус нам нужно сесть. Интернет иногда бывает таким запутанным. Мы должны идти. О, привет, Джисон.       Надежда больше не была чем-то, за что Джисону следовало держаться; просто казалось, что судьба сейчас работает против него, и он ненавидел какое бы то ни было божество за то, что каждый поворот, который он делал в жизни, был совершенно неправильным. — Здравствуй, Феликс, — ответил Джисон, улыбнувшись. Боже, он попытался улыбнуться, но больше не мог это делать. — Куда вы собираетесь? — О, ты знаешь ботанические сады в Пучхоне? Мы думали сесть на автобус до туда и устроить вечерний пикник, — Чанбин ухмыльнулся, ладонью держась за ладонь Феликса, Фэйри надежно обернулся вокруг чужого плеча. — Тебе что-то нужно было, Сон? Что ты собирался спросить у меня? — Н-ничего, Бин. Повеселитесь вдвоем, хорошо?       У Джисона были проблемы с совладанием, да, но он не собирался из-за этого вбивать клин между двумя новыми любовниками. Конечно, они должны проводить время вместе; это то, что делают люди, состоящие в отношениях. Быстрым взмахом руки, зная, что он мог бы, по крайней мере, потискать Боми, пока не ляжет спать пораньше, Джисон одарил Чанбина едва заметной дразнящей улыбкой, прежде чем проскользнуть мимо них и направиться в свою комнату. — Бинни, знаешь что? Я, вообще-то, собирался пойти домой.       Услышав предложение Феликса, Джисон остановился как вкопанный, чтобы оглянуться на Фэйри, который действительно походил на ангела в свете флуоресцентных ламп, его лавандовые волосы и свисающие серьги абсолютно сияли. — Что? ты не хочешь сходить со мной в сады? — Чанбин надулся, и легкая дрожь в его голосе сказала Джисону, что он был обижен тем, что планы, которые он строил с Фэйри, внезапно были выброшены в окно. — Я хочу, Бинни, но… — Феликс замолчал, переводя взгляд со своего парня на Джисона, который стоял, как олень в свете фар, когда на него уставились две пары глаз, одна из которых была полна замешательства, а другая — странного понимания. — Твоему другу ты сейчас нужен больше, чем мне.       Джисон вздрогнул от этого, задаваясь вопросом, почему Феликс смог уловить его потребность во внимании и утешении. Отчаянно размахивая руками, Джисон привлек внимание двух других парней, не желая, чтобы они отменяли свои планы из-за него. — Нет, нет, Феликс, тебе не нужно идти домой. Я в порядке, — успокаивал Джисон, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал ровно и показывал, что ему не нужен кто-то, кто бы его утешил. Успокаивающая ложь, которая никак не убедила Фэйри, который быстро улыбнулся Чанбину, прежде чем осторожно поцеловать его в губы. — Я в курсе, что мне не нужно, но я хочу, — Фэйри вздохнул, кланяясь Джисону со странным понимающим выражением лица. — Я надеюсь, что тебе станет лучше, Сони. Бинни хорошо успокаивает других. Я позвоню тебе перед тем, как вернуться в свое измерение. Позаботься о нем, Бинни.       Все еще, казалось бы, потерянный в разговоре между ними, Чанбин просто кивнул, явно не понимая, что происходит перед ним, и еще раз быстро чмокнул Феликса, наблюдая за спиной Фэйри, пока тот вприпрыжку бежал обратно по коридору, прежде чем повернуться к Джисону. — Хэй, Сон. Что это было? Почему Ликс думает, что я тебе нужен? Ты в порядке?       Джисон был не в порядке. Он был далек от того, что называлось порядком. Он был на противоположном конце шкалы, когда дело касалось того, чтобы быть в порядке. Он был измучен, с разбитым сердцем, переполнен чувством, которое говорило ему, что он просто недостаточно хорош, чтобы испытывать счастье жизни, как все остальные. Был абсолютно измотан, и когда он, наконец, получил своего Парабатая после стольких дней его отсутствия, он просто хотел, чтобы его обняли и сказали, что с ним все будет в порядке. — Я так устал, Бин, — Джисон захныкал, поднося кулаки к глазам и резко вытирая их, когда почувствовал, что слезы сожаления и страдания начали смешиваться и капать, очевидно, напугав Чанбина, который немедленно взял лицо своего брата в ладони и шикнул на него с такой доброжелательностью. Даже после того, как все закончилось с Минхо, Джисон все еще не чувствовал себя комфортно, чтобы позволить Чанбину или Гюхуну узнать, что происходило между ними двумя, не желая, чтобы его братья разочаровались в нем, он знал, что они будут разочарованы, и так оно и останется, если он сможет это сдержать. — Эй, эй, Сони. К чему слезы? Моя бедная белочка, — Чанбин фыркнул, обнимая все еще хнычущего Джисона. — На тебя снова слишком много что давит в последнее время? Я сказал тебе приходить ко мне, когда— — Тебя больше нет рядом, Бинни, — Джисон шмыгнул носом, застыв в объятиях старшего, когда слова слетели с его губ. Последнее, чего он хотел, это чтобы Чанбин чувствовал себя виноватым за то, что проводил время с Феликсом, не тогда, когда он знал, каким счастливым его сделал Фэйри, но он был уверен, что именно это он непреднамеренно сделал своей жалобой. — И это моя вина. Прости, Сон. Я наверняка заставил тебя чувствовать игнор, да?       Отстранившись, Чанбин убрал растрепанные мышиного цвета волосы Джисона с его опухших глаз, слезы никак не скрывали ужасные черные мешки, из-за чего он выглядел изможденным и ужасно мрачным, Чанбин ненавидел то, как он пошутил о них ранее. — Я просто соскучился по времени с тобой. И с Гю тоже. Я просто чувствую, что теряю вас, — признался Джисон, нисколько не заботясь о том, как он звучал в данный момент; сейчас он уже был в кроличьей норе. С таким же успехом он мог выплеснуть все свои тревоги на пол. — Ох, Сон. Ты никогда нас не потеряешь. Теперь я чувствую себя засранцем. Хэй, ты же ничем не занят до конца вечера, верно? — Это был вопрос, но судя по более раннему вопросу Джисона о том, ничего ли Чанбин не делает в данный момент, у младшего возникло ощущение, что он уже знал ответ. — Хочешь устроить ночевку?       Не самая большая проблема, с которой он имел дело, но ее устранение, вероятно, вернуло бы Джисона в работоспособное состояние, которое позволило бы ему решить большинство других своих проблем. — Я думаю, что ты нуждаешься в обнимашках Бинни, — гордо провозгласил Чанбин, хоть и Джисон усмехнулся и дал ему понять, что это было не так мило, как, по его мнению, звучало. — Мы можем попросить кого-нибудь притащить нам еды чуть позже. Как насчет пиццы? Мы можем сейчас переодеться в пижамы и почиллить с Боми до конца вечера. Может, посмотреть фильмы? Что думаешь насчет этого? — Думаю, что это звучит очень, очень хорошо, Бин, но мне жаль, что я разрушил ваше с Феликсом свидание. — Нелепица. Ничего подобного. Феликс знает, насколько ты важен для меня, и он, по какой-то причине, знал, что тебе плохо. Он не мог понять, что я без ума от него, но твои чувства он без проблем расшифровал!       Смеясь над очевидным притворным раздражением Чанбина, Джисон обнял старшего за талию, пока его вели обратно в его комнату.       Было странно, что Феликс смог сделать вывод, что с его обычным жизнерадостным настроением что-то не так, но сейчас это не имело особого значения. Наконец-то он снова держал в руках своего Парабатая, и это ощущение не могло заменить то, которое он оставил несколько мгновений назад, но оно вызывало совершенно другое чувство. То, которое заставляло его чувствовать, что ничто болезненное никогда не коснется его. То, которое он не променял бы ни на что на свете. — Спасибо, Бин. Люблю тебя. — Тоже люблю тебя, Сони.