Saudade

— Гюхун, подойди сюда.       При звуке голоса отца, остановившего его в коридоре по пути в столовую, Гюхун почувствовал, как волосы на его руках встали дыбом. Все стало только хуже с тех пор, как Юнсок решил остаться в Академии, пока вся эта проблема с атаками демонов не будет решена. Постоянные насмешки по поводу того, что он терпит неудачу во всех аспектах своей жизни, наряду с различными синяками, которые ему приходится скрывать ото всех, творили чудеса с психическим состоянием Гюхуна. Притворяясь, что это его не беспокоит, он только изводил себя, и когда он сталкивался лицом к лицу со своим отцом, например, в такие моменты, как этот, он сразу же чувствовал, как от страха у него учащается сердцебиение. Боль, будь то душевная или физическая, приближалась к нему. — Да, Отец? — квакнул Гюхун вялым голосом. — Твое выступление на последнем собрании было ну просто ужасным. Вот так ты представляешь себя перед всем Сумеречным миром? Как слабак, которого легко можно перегнать, если ему бросить вызов?       Подняв голову, Гюхун не смог поверить, что его отец все еще так думает. Сначала Гюхун усомнился, какая разница, если он был плохим лидером. Худшим, что могло случиться, было бы то, что Клэйв попросил бы его уйти в отставку, если бы они думали, что он выступал неадекватно, и кто-то лучший занял бы его место, но он знал, что этого не произойдет, так как его отец сделал бы все, чтобы предотвратить это. Никто не бросил бы ему вызов в Академии за его должность, но, продолжая обдумывать эту идею дальше, Гюхун понял, что Юнсок не говорил о том, что ему бросит вызов другой Сумеречный охотник. — Вызов? Во враждебном смысле? Кто бросит мне вызов? Несмотря на то, во что вы верите, Нежить не пытается свергнуть меня, Отец. — Если ты думаешь, что можешь полностью доверять любой Нежити, когда они те, кто слушаются законов, по которым живут, тогда ты еще более тупой, чем я думал, — оскорбил Юнсок, тряся головой в неодобрении.       Как мог его отец продолжать говорить подобные вещи? Конечно, Гюхун не говорил, что безоговорочно верит каждому жителю Нижнего мира, точно так же, как он не мог сказать этого о Сумеречных охотниках или Примитивных, но были теми, за кого Гюхун отдал бы свою жизнь, зная, что они сделают для него то же самое в любой конкретной ситуации. Хёнджин, Чонин, Феликс, Минхо… Чан. Он доверял им без каких-либо сомнений в своем разуме, но, судя по всему, не было ни одного жителя Нижнего мира, которому Юнсок доверился бы, даже немного. — Конечно, есть Нежить, которой я доверяю. Мои друзья заслужили это, они заработали это и они доверяют мне. Они способны на это. Их вид не хуже нашего, — Гюхун усмехнулся, но быстро вспомнил, с кем он разговаривает, и сдержал свой тон. — Тебе нужно стать более жестоким, если ты собираешься показать, что с тобой шутки плохи. Они не будут уважать тебя, если будут думать, что у них есть место, чтобы сопротивляться твоим командам. — Это не будет уважением, Отец. Это построит репутацию на возвышении и страхе, и я определенно не хочу, чтобы они боялись меня, — подчеркнул Гюхун, и было очевидно, что его ответ был не тем, который хотел услышать его отец. — Ты слабый и таким навечно и останешься.       Может быть, Юнсок был прав, может быть, он был слаб, и, может быть, это было все, чем он когда-либо будет, но он сделает все возможное, чтобы стать лучшим человеком, чем когда-либо был его отец. В тот момент до него это не дошло, но Гюхун пришел к пониманию, что, поскольку он смог получить доступ к тем скрытым файлам на компьютере своего отца, это означало, что Юнсок либо каким-то образом был вовлечен, либо, по крайней мере, знал о том, что произошло десять лет назад. Он ни за что не сможет снова смотреть на своего отца так же, зная, что тот был осведомлен о таком злодеянии и ничего не предпринял по этому поводу, но он не мог позволить ему узнать о своих знаниях по этому вопросу, не тогда, когда они были так близки к выяснению всего этого. — Уж лучше я буду слабым, чем лидером, у которого нет сердца. Каким кажешься ты, — пробормотал Гюхун, когда Юнсок начал уходить, но остановился как вкопанный с очевидной яростью на лице. — Что ты только что сказал? Как ты посмел говорить со мной так! — Юнсок взревел, занеся кулак с намерением ударить Гюхуна прямо в челюсть.       Гюхун вздрогнул, он не стал бы этого отрицать, но подумал, что ему уже следует привыкнуть к этому. Держа руки сжатыми в кулаки по бокам, зная, что будет легче принять первый прямой удар вместо того, чтобы Юнсок вернулся для лучшего второго удара, Гюхун зажмурился и стал ждать приближающуюся боль.       Но, как ни странно, этого так и не произошло, и когда он осмелился открыть глаза, чтобы посмотреть, почему Юнсок прекратил свое нападение, его взгляду предстало нечто совершенно неожиданное.       Завитки зеленого света окружили руку его отца, его пальцы едва заметно подергивались, когда стало очевидно, что он больше не может ими двигать. То же самое свечение давило на обе его ноги, и, судя по выражению лица Юнсока, он не мог до конца понять, что с ним происходит, пока его яростный взгляд не устремился прямо на Гюхуна, заставив его сына сделать шаг назад, прежде чем он подвинулся, чтобы посмотреть ему за спину, заставив Гюхуна тоже обернуться. — Феликс?       Фэйри стоял с горящими глазами, изумруд окрасил его радужку, когда его эмоции вспыхнули. Та же магия, которая удерживала тело Юнсока на месте, в настоящее время капала с кончиков пальцев Феликса, пока он направлял их прямо на старшего Сумеречного охотника.       Оглядываясь назад, Гюхун никогда не видел Фэйри таким. По правде говоря, он выглядел довольно устрашающе, когда медленно подошел к Гюхуну и взял руку Сумеречного охотника в свою, не прекращая использовать свою магию, заставляя Юнсока пялиться на парня в его застывшей позе со все еще поднятой рукой. — Извините, сэр, но что именно вы собирались сделать с Гюхуном? — потребовал Феликс, в его тоне не было ни намека на сладость, которая обычно присутствовала, когда он обращался практически ко всем. — Я видел его здесь раньше. С Сынмином. Фея, да? Ты всей Нежити позволяешь бродить по Академии, если они попросят, Гюхун? Это убежище для Сумеречных охотников, а не для них.       Прежде чем Гюхун смог даже предложить объяснение, Феликс встал перед ним, защищая, слегка сжав руку Сумеречного охотника, чтобы дать ему понять, что ему не обязательно вмешиваться в этот разговор. — Я задал вам вопрос, не ваш сын. Ужасно неуважительно игнорировать кого-то. Позор, что кто-то на подобии вас имеет место в Клэйве, что кто-то на подобии вас представляет Сумеречных охотников. Вы точно ханжа. — Прошу прощения? — Юнсок ахнул, удивленный не только тем, что его оскорбили прямо в лицо, но и тем, что это сделал представитель Нижнего мира, тот, кто удерживал его, высокопоставленного члена Клэйва, на месте своей магией. — Нет, я не прощу вас, сколько бы вы не просили. Я устал разговаривать с кем-то насколько грубым и невежественным. Мне нужно уйти и я забираю Гюхуна с собой. Можете стоять тут, пока мы не уйдем, и лишь тогда моя магия снимется. Хорошего дня, сэр, — Феликс хмыкнул, уводя Гюхуна от его совершенно ошеломленного отца, младший Сумеречный охотник отвел взгляд, когда легкая улыбка появилась на его губах после такого неожиданного взаимодействия.       Как только ему удалось установить приличное расстояние между ними и Юнсоком, Феликс повернулся лицом к Гюхуну, овладев своей магией и вернувшись к своему очаровательному и нежному облику. — Ты в порядке, Гюхун? — Со мной все хорошо, Феликс. Спасибо, но тебе правда не нужно было это делать, — объяснил Гюхун и он предположил, что позже все это вернется, чтобы укусить его за задницу, но он с радостью стерпит это, так как ему довелось увидеть, как его авторитетный отец находится во власти такого очаровательного маленького Фэйри, как Феликс. Не то чтобы он когда-либо сомневался в силе веснушчатого парня, но он знал, что Юнсок был силен, и эта ошибка только что ударила его прямо в лицо. — Я понял, что не должен был, но я не могу стоять на месте, когда один из моих друзей терпит боль, особенно от рук того, кому он должен доверять. Моё сердце этого не позволит.       Сердце Феликса было больше, чем у кого-либо, кого Гюхун когда-либо встречал раньше. Тот слух, который ходил вокруг о том, что Фэйри манипулятивны и жестоки, иногда, казалось, был правдой, Королева Благих была достаточным доказательством этого, но Феликс был полной противоположностью ей, как и его мать, по словам Чанбина. Гюхун никак не мог выразить, как он был благодарен за то, что Феликс появился в их жизни и заставил их увидеть, что не всех людей из одного мира следует помещать в одну категорию. — Я пришел увидеться с Бинни снова, но он сейчас занят тренировкой Сынмина. Сказал, что закончит через час или около того, и я свободен до этого времени. Хочу сходить куда-нибудь, не мог бы ты присоединиться ко мне? — Конечно, Феликс. Куда мы идем? — весело ответил Гюхун, не имея никаких особых дел и зная, что, проведя время с Фэйри, Чанбин определенно будет счастлив. — В двух кварталах отсюда есть магазин мороженого. Я долго ждал, чтобы сходить туда, а Бинни говорит, что мороженое это отличный способ убрать кислое настроение.       Гюхун не был до конца уверен, кого имел в виду Феликс, когда упоминал о настроении, которое нужно было поднять. Может быть, это был сам Феликс после его стычки с Юнсоком, но у Гюхуна было самое сильное чувство, что это был способ Фэйри попытаться отвлечь мысли его друга от его ненавистного отца. Тем не менее, то, как Феликс поставил его отца на место, определенно улучшило его настроение на сто восемьдесят. — И видимо, веришь ты или нет, там есть что-то под названием «мороженое-жвачка». Как это возможно? Я лишь недавно узнал, что такое жвачка, но это то, что жуют, а мороженое это другое. Как они сделали такую вещь? — Почти уверен, что у него просто такой же вкус, Феликс, — Гюхун посмеялся, влюбляясь в очаровательную невинность парня. — Аа, я понял. У тебя есть любимый вкус мороженого? Я могу купить его тебе сегодня. — Ой, я не уверен. Думаю, мне нравится мороженое с зеленым чаем, — Гюхун заметил, что совсем не может вспомнить, когда в последний раз ходил за мороженым с друзьями, но уверен, что это должно было быть с Джисоном и Чанбином.       Остановившись у выхода из Академии, Феликс обернулся с выражением крайнего шока и благоговения на лице. — Чай? В мороженом? Это самое интересное. Должен признать, что ваш мир становится все более и более странным для меня с каждым прошедшим днем.

_______________

— Чан, разве мы не обсуждали это? Тебе не нужно сопровождать меня везде, — Чонин заскулил, пытаясь закрыть за собой входную дверь, прежде чем нога Чана помешала его продвижению. — Я не сопровождаю тебя, Йенни. У меня тоже есть дела в Академии.       Правдоподобная история, но на которую Чонин не купился, учитывая, как отчаянно старший хотел последовать за ним. Эта тревога разлуки, очевидно, не утихла, и с учетом того, что число погибших в Нижнем мире росло ужасающе быстрыми темпами, Чан не хотел, чтобы кто-либо из его стаи покидал дом самостоятельно, даже те, кто был старше и опытнее в драках, чем он. Вот почему он распределил всех по парам. Если кто-то из дуэта хотел выйти из дома, другой должен был пойти с ними, независимо от того, хотели они этого или нет.       И по какой-то причине Чонину волшебным образом удалось встать в пару с Чаном. Как, о, как это произошло? — Ага, ага, и с кем же, позволь узнать, тебе нужно встретиться в Академии? — бросил вызов Чонин, оставляя в покое попытки закрыть дверь перед лицом Чана.       Он мог видеть, как альфа быстро пытается придумать оправдание в своей голове, такое, которое имело бы смысл и соотносилось с его историей. Не то, чтобы это имело значение, так как Чонин уже мог уловить его запах, который говорил ему, что это было именно то, что он делал. — Мне… нужно пойти и… поговорить с Гюхуном кое о чем, — пробормотал Чан, проделывая впечатляюще ужасную работу, пытаясь убедить и себя, и Чонина. Из всех людей, которых он мог бы выбрать для своей фальшивой встречи, тот факт, что он выбрал Гюхуна в спешке, действительно выдавал его нечестную сущность. — Чан, ты же осознаешь, что я тоже Оборотень, так? Я могу определить, что ты врешь. Не то чтобы я уже понял это по твоему лицу. Смотри, я знаю, что снаружи опасно, но я буду аккуратен. Я просто собираюсь потусить с Сынмином, вот и всё.       Чонин гордился тем, что мог убедить Чана сделать все, что он хотел, когда открывал свои запатентованные щенячьи глаза. Вот так он всегда получал дополнительную порцию мороженого с десертом или дополнительные десять минут на игровой консоли по сравнению с другими. И, да, Чонин понял, что, когда он говорил себе подобные вещи, он звучал как ребенок, но когда он подумал об этом, Чан просто действительно напоминал ему о том, как Соджун относился к нему до того, как его жизнь изменилась навсегда.       Эти глаза всегда действовали, и именно так Чонин обнаружил себя стоящим у дверей Академии.       С Чаном прямо рядом с ним. — Знаешь, есть разница между тем, чтобы беспокоиться, и тем, чтобы подавлять, Чан. — Ага, но для волков её нет, — Чан усмехнулся, пытаясь придумать еще одно оправдание своему поведению.       Несмотря на то, что думал Чан, Чонин был более чем способен позаботиться о себе. Неоднократно Чонин быстро указывал, что ему удалось в одиночку спасти Едама от демона Рахаб, показав, что он обладает приличным количеством как наступательных, так и оборонительных знаний о боевых приемах. Однако Чан подчеркнул, что он либо просто полагался на простое, тупое везение, либо его подсознание каким-то образом знало, что он пытается защитить Едама, даже если сам Чонин этого не осознавал, и проявил некоторую внутреннюю силу. Кроме этого, у Чонина на самом деле было не так уж много примеров, которые можно было бы использовать, когда он умолял, чтобы он мог передвигаться в одиночку.       Не то чтобы это имело значение. Чан не потащился бы на свое «семейное свидание», как назвал это альфа. Он просто хотел убедиться, что Чонин благополучно добрался до Академии и покинул его, чему он был рад. Сынмин написал ему прошлой ночью и спросил, не хочет ли он потусоваться вместе. Прошло некоторое время с тех пор, как они виделись, когда они исключили встречи, и Чонин был взволнован тем, что Сынмин думал о нем, так как он немного сходил с ума дома. — Хорошо, иди и занимайся своими делами с Сынмином. А я просто пойду… — Поговорить с Гюхуном? Не ради этого ли ты пришел? — Чонин хитро ухмыльнулся, зная, что у Чана не было намерения идти на поиски старшего Сумеречного охотника. — Иди уже, — прорычал Чан, шлепнув Чонина по заднице, пока щенок, хихикая, убегал.       Сынмин дал Чонину знать, что он будет в своей спальне, так как Оборотень написал ему, что скоро придет, поэтому Чонин решил направиться прямо туда. По какой-то причине его манеры ускользнули от него в волнении от встречи с Сынмином, и вместо того, чтобы постучать в дверь своего друга, он довольно решительно ворвался внутрь.       Да, это было его ошибкой. — Вау, они очень красивые, Минни, — заверил Хёнджин, проводя пальцами по грудной клетке Сынмина, где он получил руну Иратце, прежде чем переместиться вниз, туда, где на нижней части живота Сынмина располагалась руна Силы.       Вампир, казалось, был увлечен их изучением, проводя большим пальцем по тазовой кости младшего, в то время как Сынмин взволнованно хихикал. Они, по-видимому, на мгновение потерялись, не замечая присутствия Чонина, пока Оборотень хрипло не прочистил горло, заставив Сынмина сбросить рубашку и развернуться с испуганным выражением лица, хотя существование Чонина, казалось, не имело никакого значения для Хёнджина, когда старший просто поднял бровь, как будто спрашивая Чонина, что он делал. — Ой, простите, я должен был постучаться. Я не знал, что он будет здесь, — проворчал Чонин, вскинув голову в сторону Вампира.       Он еще не совсем потеплел к старшему, особенно пока тот не переставал называть его «щенком». Больше всего на свете это казалось формой оскорбления, как будто Чонин был ребенком по сравнению с ними, и хотя он был определенно моложе Хёнджина, так как тот был, черт возьми, бессмертен, он был всего на год младше Сынмина, поэтому казалось не совсем справедливым, что Вампир так с ним обращался. Сейчас они просто не ладили, но Чонину сообщили о другой возможной причине этого.       Волк тоже чувствовал это странное, первобытное раздражение по отношению к Хёнджину, еще до того, как они были должным образом представлены, и когда он пошел поговорить об этом с Чаном, тот сказал ему, что между Вампирами и Оборотнями существовала глубоко укоренившаяся и продолжительная вражда, что-то, что было вплетено в их ДНК. Конечно, он мог бы бороться с этим, как только узнал бы Хёнджина немного лучше, как это сделал Чан, но на данный момент Чонина это не особо интересовало. Был также дополнительный факт, что у Чонина кружилась голова, когда он не чувствовал никакого запаха феромонов от Хёнджина, только дуновение чего-то неприятного. — Все нормально, Йенни, — Сынмин застенчиво вздохнул, отмахиваясь от рук Хёнджина, когда они добрались до его талии, чтобы удержать его. — Знаешь, щеночек, он мой парень. Думаю, у меня есть больше чем одна причин, чтобы быть здесь с ним. — Перестань называть меня так! — разгневался Чонин, с горящими красным глазами шагнув к Хёнджину, Вампир встал, будучи немного выше, прежде чем Сынмин прыгнул между ними, положив руки им обоим на грудь. — Хорошо, окей, успокойтесь. Что с вами двумя? Почему вы уже ссоритесь? Я хочу потусить с вами двумя сегодня. Как думаете, сможете смириться друг с другом ненадолго? Ради меня?       Это было несправедливо, потому что Сынмин, очевидно, знал, что они оба сделают все, о чем попросит их Сумеречный охотник. С тихим ворчанием Чонин потянул Сынмина за руку, уткнувшись носом в его плечо сзади, чтобы понюхать его, желая сделать это в шею, чтобы обозначить их связь, но волк прекрасно знал, что если он сделает это на глазах у парня красноволосого, то наверняка произойдет кровавое убийство. — Я буду вести себя хорошо, если он будет, — Хёнджин усмехнулся, сморщив нос от того, как Чонин положил свои руки туда, где ранее были его собственные, на животе Сынмина.       Так вот, Хёнджин не ревновал его к Чонину в смысле романтического соперника. Он знал, что волк не проявлял такого интереса к его парню, но все равно это вызвало что-то нежелательное, когда он увидел, как младший нюхает Сынмина вот так прямо перед ним. Обычай не был чем-то необычным для волков, которые принимали кого-то в друзья; это должно было означать, что они близки, подобно тому, как Фэйри прижимаются лбами друг к другу или как люди обнимают друг друга, но все же… Хёнджину это не нравилось. — Вы оба будете вести себя хорошо, если хотите провести со мной время, понятно?       Очевидно, Сынмин начинал волноваться, и Чонину действительно не нравились феромоны, которые он начинал выделять, не говоря уже о том, что ему бы не хотелось быть причиной разочарования Сынмина. Итак, с натянутой улыбкой Чонин вышел из-за спины Сумеречного охотника, убирая ноги с фиолетового ковра под собой, прежде чем протянуть руку Вампиру. — Давай помиримся, Хёнджинни.       Когда он увидел, как нос Вампира слегка дернулся при использовании прозвища, обычно употребляемого его друзьями, Чонин был рад узнать, что у него действительно был способ проникнуть ему под кожу, если он этого захочет. Несмотря на это, сильная хватка, которой Хёнджин с пылом ответил, заставила Чонина немного поморщиться, хорошо скрыв это за своей непроницаемой улыбкой. — Конечно. Всё, ради моего Минни, щеночек, — радостно чирикнул Вампир. — Слишком пассивно-агрессивно, ребят, — монотонно произнес Сынмин, хватая свою куртку со стула за столом и направляясь к двери.       Прогуливаться по тротуару было немного непросто для Сынмина, когда на одной руке у него висел цепкий Оборотень, в то время как Вампир-собственник прижался к его другой. Он не мог понять, почему они не могли просто смириться с этим и быть дружелюбными друг с другом. Они оба были замечательными людьми, и Сынмин знал, что они были бы лучшими друзьями, если бы только отказались от идеи, что они не могут разделить его. — Окей, вы двое займите место на улице. Я закажу кофе. Нет! Оставайтесь здесь.       Приказ прозвучал, когда и Хёнджин, и Чонин рванулись вперед, не желая оставлять Сынмина одного, тем более, это означало, что им придется остаться вместе один на один. Пригрозив пальцем, Сынмин еще раз бросил на них свирепый взгляд, прежде чем открыть входную дверь кофейни и встать в очередь к остальным, ожидающим свой заказ.       Не имея возможности для размышлений, Чонин просто сдулся и подошел к деревянному столу со скамейками по обе стороны, разноцветный зонтик прикрывал их от нависающего солнца. По мнению Чонина, на самом деле в этом не было необходимости, но он знал, что Вампирам было более комфортно, когда они были защищены от прямых солнечных лучей. Не то, чтобы он должен был быть внимательным к старшему, из-за того, что Хёнджин игнорировал его, когда сел на противоположную сторону стола от него, подперев подбородок рукой, но он знал все о зуде под кожей, который ты не мог почесать. Он был не только парнем Сынмина, но и другом Чана, и Чонин знал, что его альфа был бы разочарован в нем, если бы он сделал что-то назло, особенно тому, к кому он был так привязан. — Ты же знаешь, что Сынмин прав? — промямлил Чонин, пытаясь привлечь внимание Вампира, справившись с этим лишь после того, как он услышал взволнованный вздох. — Обычно он прав, но на какой случай ты ссылаешься? — Что мы должны подружиться. Слушай, я знаю кто мы друг другу, что между нами барьер построен, что Вампиры и Оборотни не должны дружить, но мы должны попробовать. Вы с Чаном замечательные друзья, поэтому я не понимаю, почему мы не можем ими быть. Я постараюсь сильнее контролировать своего волка; он просто слегка ревнив к друзьям. Я хочу попробовать, если ты захочешь. Ради Сынмина.       Это сработало, и Хёнджин снова вздохнул, но на этот раз это было смирение, зная, что он не мог продолжать вести себя таким образом, если хотел сделать Сынмина счастливым, и прямо сейчас, это было в значительной степени его главной целью в жизни. — Ради Минни я, конечно, захочу. Мы должны узнать друг друга получше, предполагаю. Так… Минни говорил мне, что ты вырос в Пусане. Твоя семья все еще там? Они тоже Оборотни? — Хёнджин задумался, что, возможно, это были неправильные вопросы, когда Чонин склонил голову. — Нет. Моей семьи там нет. Больше нет. В моей семье не было ни одной Нежити, пока кто-то не поцарапал моего брата и… я, эм, обратился, когда он потерял контроль и убил наших родителей. Убил бы и меня, если бы Чан его не остановил. Поэтому, да…       Раздраженное выражение на лице Хёнджина немедленно исчезло, его желудок неприятно скрутило, когда он услышал о мрачном прошлом Чонина. Он никогда бы не спросил, если бы каким-либо образом знал, что именно так младший стал волком. Если кто-то и знал, как больно говорить о таком разбитом прошлом, то это был Хёнджин. — Ох, щен– Чонин, мне жаль, я не хотел… я не знал… — Все хорошо, Хёнджин. Ты не должен извиняться. Только моя стая и Сынмин знали и я уверен, что никто из них не рассказал бы это никому без моего разрешения, — сознался Чонин, фыркнув носом.       Именно в этот момент Сынмин решил появиться с мокко и американо со льдом в руках. Был небольшой спор о том, почему Хёнджин не принес с собой никакой крови, чтобы выпить, но Вампир заверил своего парня, что все в порядке. Он мог какое-то время обходиться без этого, хотя и упоминал, что не ел со вчерашнего утра, так как был занят исследованиями. Не то чтобы он сказал Сынмину, что это были за исследования. Вампир просто хотел провести немного времени с младшим, пока его не отвлекали другие проблемы.       Когда Сынмин присоединился к ним, в воздухе все еще висело странное напряжение, но оно сменилось с крайнего раздражения на неловкое молчание. Другая проблема возникла, когда Сумеречный охотник поставил перед Чонином напиток. Для него было два свободных места, по одному с каждой стороны стола, и с учетом того, как уже прошел сегодняшний день, Сынмин не был полностью уверен, где ему следует сесть.       Увидев внутреннее смятение внутри своего парня, Хёнджин усмехнулся, прежде чем закинуть ноги на сиденье рядом с собой, не давая красноголовому сесть туда. Это вызвало у него милую улыбку в ответ, когда Сынмин, казалось, заметил, чего он пытался добиться, когда в конце концов опустился рядом с Чонином, Оборотень взял свой кофе и прижался к Сынмину.       Именно тогда Хёнджин понял, что Чонин, вероятно, даже намеренно не стремился к физическому контакту. После того, как Чонин был обращен так недавно, волку требовалась некоторая близость, особенно с теми, кого он принял как свою семью, поскольку у него больше не было той, что была в его прошлом. Сынмин был частью этой новой семьи, и, услышав о том, что случилось с его родителями и братом, Хёнджин не стал отказывать ему в некотором времени с Сынмином. — Так, Чонин, тебе на данный момент кто-нибудь нравится? Кто-нибудь зацепил твой взгляд? — Хёнджин попытался направить разговор в другое русло. Это был вопрос, который интересовал его, больше потому, что он знал, как Чан защищает Чонина, и если младшему удастся добиться свидания, это означало бы, что у него есть серьезные способности к убеждению. — Ух, не особо. Ну, может быть. Я пока не особо уверен. — О? Это тот мальчик Едам, о котором ты говорил? Тот, которого ты знаешь со времен Пусана? — пробубнил Сынмин губами, покрытыми взбитым кремом.       Хёнджин не прерывал небольшой разговор, обратив внимание на тот факт, что Едам был его предыдущим парнем, который только что появился в его жизни. Время шло, солнце медленно садилось, Хёнджин приходил к выводу, что на самом деле не было причин враждовать с молодым Оборотнем, и, услышав все об испытаниях, через которые он прошел с Едамом, он охотно признал, что испытывал к нему что-то вроде жалости.       Резкий визг неожиданно донесся до ушей Вампира, тот же самый, похоже, подействовал и на Оборотня, поскольку он замолчал и повернул голову, чтобы лучше понять, что, как они оба знали, происходит. Обхватив Сынмина рукой, чтобы заставить его встать, Чонин оскалил зубы в сторону кустов сбоку от кафе, наблюдая, как Хёнджин подходит к ним и в защитном жесте выставляет руку перед ними обоими. — Что? Что происходит? — взволнованно спросил Сынмин. — Демоны, — зарычал Хёнджин, бросаясь вперед как раз в тот момент, когда демон Кури выскочил и бросился на них, паукообразный демон обнажил свои клыки, с которых капал яд, который наверняка убил бы, если бы он проткнул чью-то плоть.       Не то чтобы у него был шанс, когда Хёнджин двигался с предельной точностью, достав маленький нож, спрятанный под его курткой, и начал резать демона там, где было бы больнее всего. Это не убьет демона, поскольку только инструменты Сумеречного охотника, пропитанные рунами, могли бы сделать такую вещь, но, скорее всего, выведет его из строя, и это все, что им было нужно на данный момент.       Тем не менее, Сынмин знал, что мог бы добиться большего. Ранее в тот день, когда он тренировался с Чанбином, старший дал ему один из своих клинков, чтобы он использовал его, когда покидал Академию, так как сейчас это было столь опасно. Технически, ему не должны были давать собственное оружие, пока он не получит сертификат, но Чанбину было все равно, и он сказал ему, что нужно быть в состоянии защитить себя от демонов, если возникнет необходимость. Сейчас, казалось, был один из таких моментов.       Вырвавшись из хватки Чонина, Сынмин воспользовался тем, что Хёнджин удерживал внимание демона, крутанув лезвие в руке, прежде чем вонзить его прямо в голову арахнида. С пронзительным криком демон немедленно превратился в пыль, распадаясь и оставляя за собой лужу непрозрачной жидкости. Это действие, казалось, удивило Хёнджина, который был настолько сосредоточен на борьбе, что не заметил, как Сынмин встал у него за спиной и положил конец драке. — Что-ж, хорошо справился, Минни, — Хёнджин вздохнул, подавляя свое раздражение и пряча свой клинок. — Ага, ты тоже. Почему этот демон попытался атаковать нас? В любом случае, что он вообще делает в публичном месте? — заметил Сумеречный охотник, благодарный за то, что снаружи кафе было пусто, никто не мог видеть, как они размахивают клинками в разреженном воздухе. — Я не знаю. Они обычно не подходят к группам людей. Я не—       Объяснение Чонина было прервано звонком телефона Сынмина, а также телефона Хёнджина, оба сразу же подняли трубку. — Алло? — Минни? Ох, слава богу. Ты где сейчас? — встревоженный голос Джисона потрескивал в динамике телефона Сынмина, младшему пришлось заткнуть другое ухо, чтобы как следует его расслышать. — Я с Хёнджином и Чонином в кафе. Нас только что атаковал демон. Что происходит, Сон?       Связь снова прервалась, сделав слова Джисона почти неразборчивыми. Краем глаза Сынмин мог видеть, как Хёнджин торопливо разговаривает с кем-то на другом конце провода, а Чонин яростно переводит взгляд с одного на другого. — Погоди, Сон, ты прерываешься, что ты сказал? — Я сказал, что что-то происходит в городе. Мы получили более двадцати отчетов о замеченных демонах, некоторые из них вступают в бой, все происходит в одно время и еще больше приходит. Я просто хотел убедиться, что ты в порядке, но мы выдвигаемся на помощь. Возвращайся в Академию так быстро, как только можешь. Я хочу, чтобы ты был тут и в безопасности.       Хёнджин, наконец, закончил разговор, повернувшись к Чонину, когда увидел, что Сынмин все еще разговаривает по телефону. Вампир поспешил рассказать все, что он узнал о нападениях и о том, что ему нужно было немедленно вернуться в свой отель, чтобы попытаться помочь с хаосом в городе. — Сон, я могу помочь. Я ради этого тренировался, верно? Думаю, будет безопаснее, если я останусь с Хёнджином. Он собирается в свой отель и мы забираем Йенни с собой. Будет лучше, если мы будем держаться вместе.       На заднем плане было больше бормотания, слышался голос Гюхуна, который, казалось, спорил с Джисоном, без сомнения, о мыслях Сынмина. — Минни, ты все еще новичок. Ты пока не изучил все, что тебе нужно. Сумеречные охотники тренируются годами, прежде чем их отправляют на поле боя. Гю не думает, что это хорошая идея, — Джисон спорил, заставив Гюхуна замолчать, пока тот продолжал высказывать свои мысли по этому поводу. — Смотри, я не говорю, что побегу прямо в середину сражения. Я просто думаю, что могу обеспечить какую-то поддержку, помочь людям. Это ведь делают Сумеречные охотники, не так ли? Я обещаю, что останусь с Хёнджином, вам не нужно волноваться обо мне.       Прошло несколько секунд тишины, без сомнения, двое его друзей просто смотрели друг на друга в отчаянии, когда они знали, что могли бы воспользоваться любой помощью, которую могли получить, но не хотели подвергать Сынмина опасности, когда он еще не был квалифицированным Сумеречным охотником. Тем не менее, казалось, что Гюхун сдался, когда Джисон издал что-то вроде победного скулежа и позвал Сынмина, чтобы убедиться, что он все еще тут. — Гю говорит, что позволит, если ты убедишься, что ты рядом с Хёнджином, окей? Я проверю вас очень скоро, но мне нужно сейчас идти. Будь в безопасности, Минни, и скажи Хёнджину, что если с тобой что-то случится, я сломаю ему ноги, — Джисон тяжело дышал, наверняка бегая по Академии, пытаясь подготовиться к поддержке тех, кому это может понадобиться в городе.       Сынмин согласился, сказав старшему, что он обязательно передаст его сообщение Вампиру. Казалось, что это была напряженная ситуация, и каждому понадобится столько помощи, сколько они смогут получить. Сынмин тренировался. Упорно. Он действительно быстро прогрессировал. Он знал, что мог бы помочь, если бы ему дали шанс, и если Хёнджин собирался в город, чтобы помочь, то Сынмин тоже собирался. После того, как Джисон закончил разговор, Сынмин быстро присоединился к слегка напуганным Чонину и Хёнджину. — Эй, Сон рассказал мне, что происходит. Я сказал ему, что останусь с тобой на некоторое время и что мы возьмем с собой Йенни, но ты определенно должен позвонить Чану и дать ему знать, что идешь с нами, окей?       Сынмин знал, что у альфы наверняка была бы аневризма, если бы Чонин попытался вернуться в Академию один, когда там начинал нарастать такой хаос, и что ему было гораздо безопаснее оставаться с ним и Хёнджином, чем идти куда-либо в одиночку. — Окей, нам нужно проверить ситуацию в городе, но мы сначала сходим в отель и сгруппируемся. Ну же, давайте пойдем и выясним, что происходит, — заявил Хёнджин, ведя двух младших в глубь города, неуверенный в том, что они найдут на темнеющих улицах.

_______________

      В тот момент, когда Феликс вернулся в измерение Фэйри, он понял, что что-то не так. Как только портал закрылся за ним, он обнаружил перед собой двух Королевских рыцарей, двух самых черствых Фэйри при дворе Королевы. Те, которые гордились тем, что выявляли недостатки Феликса и высказывали каждую мысль, которая у них была по этому поводу. Тот факт, что они, очевидно, ждали возвращения Феликса, не успокоил его. — Аксель? Луа? Почему вы здесь? — Королева желает поговорить с тобой. Зачем ей терять время на тебя, мне не ясно, но она не звучала такой уж счастливой из-за того, почему она хочет видеть тебя, — Луа злобно хихикнул, давая Феликсу понять, что он, более чем вероятно, скоро окажется во власти Королевы.       Зная, что пытаться сопротивляться бесполезно, Феликс позволил отвести себя обратно ко двору, два рыцаря держали его в захвате, как какое-то животное. За все время, что он бывал в человеческом мире, по его возвращении никогда не возникало никаких проблем, и он начал задаваться вопросом, что же пошло по-другому на этот раз.       День начался не особо хорошо. Феликсу пришлось спасать Гюхуна от гнева его отца, когда утро только началось. Судя по тому, что он слышал от Сынмина, он не осознавал, что его отец применяет к нему физическую силу, но после того, как увидел его поднятый кулак, это стало более чем ясно. Тем не менее, Феликс почувствовал небольшое удовлетворение после того, как заставил мужчину остолбенеть, когда применил на нем свою магию и утащил Гюхуна, чтобы взять с ним немного сладостей.       Сумеречный охотник был относительно спокоен, когда сидел в кафе-мороженом с Феликсом, но со временем он немного расслабился, еще больше, когда Чанбин позвонил Фэйри, чтобы сказать, что он закончил тренироваться с Сынмином и в конечном итоге присоединился к ним. Однако до того, как он приехал, Гюхун умолял его молчать о ссоре с его отцом, и, как его друг, Феликс пообещал, что не поделится секретом Гюхуна, если тот не хочет, чтобы это стало известно. Это, казалось, еще больше подняло настроение Гюхуну, прежде чем они втроем начали смеяться и есть удивительно вкусное мороженое со вкусом жвачки, в отношении которого Феликс был так неуверен.       Когда Гюхун и Чанбин должны были вернуться в Академию, Феликс попрощался с ними, зная, что у них, вероятно, была какая-то важная работа, и он, несомненно, будет отвлекать. Теперь, когда он увидел невеселое выражение на лице Королевы Благих, он отчасти пожалел, что не остался рядом с Чанбином. — Приветствую, моя королева. О чем вы желали поговорить со мной? — вежливо спросил Феликс, опускаясь на одно колено и склоняя голову в знак уважения, которое он больше не был уверен, что испытывает к ней. — Феликс, откуда ты только что вернулся? — Человеческое измерение, моя королева, — ответил Феликс, не особо оценивая то, куда шел разговор. — И скажи мне, зачем ты там был?       Было редким явлением, когда Королева Благого Двора не смотрела на свое отражение в зеркале, когда разговаривала с Феликсом, слишком поглощенная собственной красотой, чтобы обращать внимание на кого-либо еще, но сейчас она смотрела прямо на Феликса, на ее лбу появились слабые морщинки раздражения. — Я был в Академии, разговаривал с Сумеречными охотниками, как вы и приказывали. — Я не помню приказ, чтобы ты тупо влюбился в какого-то человека во время этого.       У Феликса перехватило дыхание, и он почувствовал, как его глаза расширились от злобы в голосе Королевы. Ни для кого не было секретом, что она не была самой большой поклонницей людей, особенно Сумеречных охотников, но, честно говоря, она считала, что практически все были ниже ее. — Ваше Величество? На кого вы ссылаетесь? — попытался Феликс. Поскольку он не мог прямо отрицать, что у него были отношения с Чанбином, не идя против своей натуры и не солгав, ему нужно было постараться найти другую лазейку, постараясь притвориться невежественным. — Ты очень хорошо знаешь, о ком я говорю. Мальчик с именем Чанбин, верно? Или так мне сказали мои источники.       Вытянув шею, чтобы оглянуться, он уже смог увидеть, как Аксель и Луа слегка хихикают, понимая, что они, вероятно, играли роль шпионов за его взаимодействиями с Чанбином, хотя он никогда не знал об их присутствии, что заставило его задаться вопросом, о какой части его времени с Чанбином они доложили Королеве Благих. — Моя королева, это не—       Подняв руку, чтобы помешать его речи, Королева поднялась со своего трона, обвитого виноградными лозами и розами, медленно направляясь к Феликсу, жестом предлагая ему подняться с мшистой лесной подстилки. — Причина, по которой я выбрала тебя, чтобы пойти в человеческое измерение, это потому что я знала, что ты был тем, кто не вызвал бы никакого раздражения у меня, поскольку ты так их боишься.       С насмешкой в голосе женщина провела пальцем по крылу Феликса, и молодой человек вздрогнул, когда ее ноготь провел по шраму, который все еще напоминал ему об обилии боли, которую он испытал той ночью. — С этого момента ты больше не ответственен за походы в человеческое измерение. Ты остаешься рядом со мной и обслуживаешь меня здесь. Кто-нибудь другой должен будет посещать те жалкие совещания вместо меня.       Нет. Нет, она не могла этого сделать. Совещания, возможно, были главной причиной, по которой он начал ходить в мир людей в первую очередь, но они были не единственной причиной, по которой он хотел идти туда больше. У него там была жизнь, друзья, кто-то, кого он любил. Она не могла помешать ему уйти, но поскольку он поклялся служить ей, возможно, она могла. Против правителя всего измерения Фэйри, Феликс мало что мог сделать, чтобы ослушаться ее. Не было похоже, что он мог убежать, его бы задержали. Он не мог драться со всем двором, он наверняка проиграл бы. Он не сделает ничего, что сможет разозлить Королеву, не тогда, когда его мать все еще была здесь и с ней могло случиться что-то неприятное. И все же он не мог просто так это оставить. — Нет, подождите. Моя королева, пожалуйста— — Твоя верность в последняя время была довольно кривой, Феликс. Чувствовать что-то на подобии любви к людям просто неприемлемо. Ты шел туда, чтобы раздобыть для меня информация, а не для личной выгоды. Вспомни, что ты мой работник из-за ошибки твоей матери много лет назад.       Попытка отнять все, что он приобрел за последние несколько месяцев, была неприемлема, но на данный момент Феликс мало что мог сделать, чтобы остановить развитие событий. Тем не менее, когда Королева Благих в очередной раз упомянула о «нелояльности» его матери к Короне, Феликс не смог придержать язык, не тогда, когда это звучало так, как будто она намекала на него, а не на инцидент в целом. — Я не ошибка. — Извини меня? — озадаченно спросила Королева, поворачиваясь к нему лицом по пути прочь. — Моя мать была в отношениях с мужчиной, с Диким Фэйри. Находясь меж двух миров, они не могли быть вместе и это была ваша ошибка.       Другие Фэйри, стоявшие во дворе, застыли, когда Феликс обратился к их лидеру. Никто никогда не осмеливался на такое. Большинство Фэйри были верны Короне, более чем довольные жизнью в соответствии со старыми кодексами, которым было много веков. Тем не менее, Феликс был уверен, что в измерении Фэйри были и другие, возможно, слишком напуганные, чтобы выступить вперед из-за власти Благой королевы, которые не были согласны с тем, как все было устроено. Конечно, никто не стал бы высказывать эти мнения из-за страха потерять защиту Королевы и быть вынужденным покинуть свой дом, чтобы отправиться в мир людей без каких-либо ресурсов, чтобы начать новую жизнь.       Феликс, однако, не мог стоять в стороне и терпеть подобные оскорбления, не тогда, когда он знал, что есть люди, которые любят его таким, какой он есть, что его мать дорожит им больше всего на свете. Калли никогда не пыталась скрыть тот факт, что она всегда любила его отца, но когда они договорились прекратить отношения, поскольку она должна была вернуться, чтобы служить Королеве, она никогда не представляла, что будет носить внутри себя ребенка, которого в ее глазах нужно было защищать любой ценой. Когда выяснилось, что она беременна, Королева была возмущена, потеряв одного из своих приближенных таким неожиданным образом. Именно тогда она сказала Калли, что единственный способ обезопасить своего будущего ребенка — это оставаться под ее защитой, даже если ради этого ей придется отказаться от своей свободы. — Вы были той, кто сказал ей, что она вас опозорила тем, что была с кем-то вне вашего двора, как будто вы можете сдержать то, в кого вы влюбляетесь, и причина, по которой она осталась тут, заключалась в том, что вы сказали молодой, беременной и напуганной Фэйри, что никто в человеческом измерении ей не поможет. Вы сказали ей, что ей нужно остаться здесь, среди своего народа, или в конечном счете она умрет на улице одна, когда у вас даже не было намерения помогать ей. Моя мать воспитывала меня одна, без какой-либо помощи со стороны двора. Она могла бы быть счастлива, если бы не вы. Моя мать любила моего отца, а он любил ее, и результатом этой любви стал я. Каждый день, что я с ней, она говорит мне, что я для нее всё, что она не изменила бы ничего в своем прошлом, потому что не может представить свою жизнь без меня. Она не сделала ничего плохого кучу лет назад. Она влюбилась и я не ошибка!       Феликс был уверен, что за всю свою жизнь ни разу не повысил голос и никогда бы не подумал, что это будет по отношению к правителю его королевства, но он не пожалел о своих словах. Удрученный и уставший от того, что с ним всегда обращались как с чужаком, зная, что с его матерью обращались точно так же после его рождения, Феликс решил дать понять, что он на самом деле чувствует ко всему двору, которому он служил всю свою жизнь, который так ужасно вел себя по отношению к нему и относился к нему абсолютно без уважения.       Возможно, именно те, кто был в человеческом измерении, действительно освободили его сердце, и Феликс почувствовал себя легче, чем за всю свою жизнь, теперь, когда выплеснул свои скрытые чувства из груди, но он знал, что вызов Королеве таким образом будет иметь последствия, особенно перед всем двором. — Отведите его в казармы и убедитесь, что он останется там. Я позже решу, что с ним делать, — она хмыкнула, голос ее избегал любые эмоции.       Будучи схваченным за руки с ненужной силой, Феликс позволил Акселю и Луа оттащить себя обратно в свою комнату, уже понимая, что было неразумно противоречить слову Королевы. В любом случае, у него будет немного времени в одиночестве, время попытаться придумать, как ему вернуться к Чанбину и покинуть это жалкое измерение вместе со своей матерью.       Хотя он хотел вернуться ради собственного душевного спокойствия, именно тихий шепот между Королевой и одним из ее охранников предупредил Феликса о том, что ему определенно нужно вернуться в мир людей, чтобы предупредить Чанбина о возможных опасных событиях, о которых он пока еще не знал. — Нам не нужно, чтобы он рванул к этим прискорбным Сумеречным охотникам и рассказал о нашей причастности ко всему этому фиаско. Убедитесь, что он не уйдет. Делайте с ним, что хотите, лишь бы он хранил молчание. — Да, моя королева.