Saudade

      Долгий и донельзя раздраженный стон вырвался изо рта Джисона, когда он понял, что его любимая кожаная куртка теперь покрыта демонской слизью. На самом деле это была его вина, ему не следовало оставаться рядом с монстром после того, как он провел клинком по его спине. Он был опытен, он знал, что этот демон практически взорвется после поражения, но он был так горд собой, что в его мозгу на мгновение произошло короткое замыкание. Поэтому он и отряхивался, как мокрая собака, чтобы смыть с себя прогорклую жидкость. — Знаешь, ты мог бы постараться помочь мне, вместо того, чтобы стоять и смеяться до окоченения жопы, Бин!       Джисону действительно было интересно, слышит ли его Чанбин из-за раскатистого смеха, которым тот сейчас давился. Они подбросили монетку, чтобы решить, кто будет атаковать, а кто отвлекать. Парабатаи были хорошо отлаженной машиной, знавшей боевые стили друг друга вдоль и поперек, но по какой-то причине Джисон подчеркнул, что именно он всегда отвлекал внимание, и он хотел хоть раз уничтожить демона. Он выиграл в жеребьевке, но теперь проклинал любого бога, который позволил его желанию осуществиться. — Прости, Сон, но ты сам на это пошел. Иди сюда, — успокоил Чанбин, все еще не переставая хихикать, когда начал вытирать полупрозрачную жижу, пропитавшую куртку Джисона. — Спасибо. Так, это был четвертый. Следующее обнаружение где-то в следующем квартале. Можно пойти и посмотреть, все еще ли он там.       Проверяя в телефоне адрес места, где видели демона, Джисон почувствовал, как рука Чанбина обвилась вокруг его плеч, пока они шли, он поднял голову и увидел, что его Парабатай смотрит на него с любопытным блеском в глазах. — Бин? Что-то не так? — Я просто задумался, как твои дела, Сон. Ты лучше себя чувствуешь после нашего последнего разговора?       Честно говоря, Джисон действительно почувствовал себя лучше с тех пор, как провел ночь, обнимаясь с Чанбином. Конечно, он не полностью забыл Минхо, он задавался вопросом, забудет ли он когда-нибудь, так как это затяжное чувство желания все еще раздражало его ежедневно, но он знал, что в долгосрочной перспективе так будет лучше для него. Если он не мог смириться с образом жизни Минхо, это была его проблема, но на самом деле он был не против просто быть его другом. Это то, что он говорил себе, чтобы пережить самое худшее. Теперь, когда ему не нужно было притворяться, что с Минхо ничего не происходит, все понемногу становилось более сносным, и хотя это займет еще больше времени, Джисон был уверен, что в конце концов добьется своего, и он был довольно горд собой из-за этого. Он мог это сделать, потому что определенно хотел забыть Минхо. Да. Он, несомненно… хотел забыть. — Да, Бин, на самом деле лучше. Спасибо за твою заботу тем вечером. Думаю, я просто немного растерялся, — смущенно пробормотал Джисон, чувствуя, как Чанбин крепче обхватил его за плечи. — Не хочешь рассказать мне, что тебя расстроило?       Не особо. Он действительно задавался вопросом, не лучше ли было бы рассказать Чанбину о своей интрижке с Минхо, но он не был до конца уверен, какой будет его реакция. Возможность получить основательный выговор от старшего не занимала высокого места в списке дел Джисона, и он также не хотел, чтобы Чанбин сердился на Минхо. Они оба были взрослыми и занимались всем этим по обоюдному согласию, но с учетом того, как Чанбин защищал его, ему могло быть наплевать на все это. Возможно, он разгласит такую информацию по прошествии достаточного количества времени, но пока это должно оставаться в секрете, насколько это вообще возможно. — Не сейчас, Бинни. Кроме того, у нас есть более насущные проблемы! — Джисон вскрикнул, пропуская остаток пути туда, куда им нужно было идти.       К сожалению, казалось, что демон, которого там видели, давным-давно встал и ушел, никаких монстров на улице не было видно, но в некотором смысле это было хорошо, поскольку здесь все еще бродило несколько человек, которые были в блаженном неведении относительно того, почему Чанбин и Джисон были там. — Окей, думаю, тут мы закончили. Должны ли мы перейти на следующую зону? — Ой, одну секунду, Бин, — перебил Джисон, доставая свой звенящий телефон из кармана и отвечая на звонок. — Алло? — Привет, Джисон. Как вы там справляетесь? — Югём? Все хорошо, кажись. Мы устранили некоторых из них, нет ничего, с чем мы не могли бы справиться, но что ты ожидал от лучшей команды в Академии?       С самодовольным выражением, осветившим его лицо, Джисон увидел, что Чанбин согласился с этим мнением в виде двух напыщенно поднятых больших пальцев. Что ж, это было правдой. В Академии не было ни одного дуэта, который мог бы соперничать с их командной работой, когда они были собраны вместе; вероятно, именно поэтому Гюхун поставил их в пару и в этот раз. — Ага, ага, вы трое просто фантастические.       Произведя в уме чрезвычайно сложные математические вычисления, Джисон указал на Чанбина, заставив старшего в замешательстве наклонить голову, прежде чем указать на себя и поднять два пальца перед глазами. — Югём, я знаю, что ты не самая умная печенька в банке, но Чанбин плюс я равно два человека, — Джисон усмехнулся, заработав вопросительный взгляд Чанбина. — Погоди, Гюхун тоже с вами, верно?       Стоя в стороне от людей, пытающихся пройти мимо них на хорошо освещенной улице, Джисон начал задаваться вопросом, не намеренно ли Югём издевался над ним по какой-то причине, когда усмехнулся от вопроса Сумеречного охотника, несмотря на то, что не мог его видеть. — Югём, ты пьян? Ты был в паре с Гю. — Джисон, Юнсок сказал Гюхуну, что хочет, чтобы я остался и помог ему с надзором и направлением всех туда, где видели демонов. Гюхун вышел из Академии полчаса назад, чтобы встретиться с вами двумя.       Юнсок сказал Гюхуну отправиться в патруль одному, когда был наплыв случаев наблюдения демонов? Со стороны Юнсока было не только крайне непрофессионально приказывать кому-то вроде Гюхуна, который отвечал за всю операцию, делать то, что он считал нужным, но и откровенно опасно. Кроме того, Джисон был не очень-то рад тому, что Гюхун согласился пойти куда-нибудь один, когда знал, что сейчас ситуация нестабильная. — Но дорога из Академии до Каннама занимает десять минут. Почему он еще не нашел нас?       В этот момент Джисон пожалел, что вообще шутил, когда понял, что Гюхун определенно должен был быть с ними сейчас, если он ушел так давно. Он бы не стал отвлекаться на что-то, не тогда, когда главным приоритетом этой ночи было обеспечение безопасности мирных жителей и уничтожение демонов. Джисон просто надеялся, что Гюхун не настолько глуп, чтобы в одиночку справляться с упомянутыми демонами. — Я сначала позвонил ему, но он не ответил. Мне сказали, что номер, с которым я связываюсь, недоступен, вот почему я попытался позвонить тебе следующему, — Югём заволновался, намек на страх громко донесся из динамика. — Спасибо, Югём. Я перезвоню.       Не дожидаясь ответа, Джисон отключил звонок, развернувшись к Чанбину, который прислонился к окну закрытой остановки, наблюдая за проносящимся мимо миром и ожидая, когда Джисон расскажет ему, в чем дело. — Что-то не так, Бин. Югём сказал, что Юнсок сказал ему остаться в Академии и что Гю сказал, что пойдет объединиться с нами, но он ушел тридцать минут назад. Он не может так долго искать нас, если проблема в этом.       Это было все, что было нужно Чанбину, чтобы оттолкнуться от кирпичной стены, приблизиться к Джисону и начать оглядываться назад, как будто Гюхун каким-то волшебным образом мог появиться и успокоить их умы. К сожалению, судьба не была так добра к ним в эту конкретную ночь. — Ты пытался позвонить ему? — Нет, но Югём сказал, что он пытался перед тем, как позвонить мне и сказал, что с ним нельзя связаться. У меня очень плохое чувство насчет этого, Бин.       Казалось, Чанбин лелеял ту же мысль, поскольку начал быстро расхаживать взад-вперед, постоянно повторяя «хорошо, хорошо, хорошо», как будто это могло вдохновить его на то, как действовать дальше.       Не то чтобы он когда-либо говорил это Чанбину, но сам Гюхун сказал Джисону, что, если его когда-нибудь выведет из строя из-за травмы или чего-то более зловещего, он назначит Чанбина ответственным, поскольку у парня была отличная трудовая этика, он заботился о тех, с кем работал, и его безупречная мораль всегда позволяла ему в конце концов выбрать правильный курс действий. Джисон безоговорочно был согласен с этим мнением, и то, как Чанбин в данный момент, каким-то образом, сохранял хладнокровие, только еще больше подтверждало точку зрения Гюхуна. — Нет смысла бесцельно бегать и пытаться найти его, когда он может быть в любом месте. Нам нужен кто-нибудь, чтобы отследить его. Маг. Мин уже перезванивал тебе?       Не то чтобы ему нужно было проверять, но Джисон снова достал свой телефон, посмотрев на фотографию на экране блокировки, на которой он и его родители были запечатлены за день до их смерти, заметив, что никакие уведомления не закрывали их улыбающиеся лица. Ни пропущенных звонков, ни сообщений, что доказывало, что не только Минхо не связывался с ним, но и Гюхун тоже. — Нет, Бин. Я звонил ему раз десять и отправил сообщения с объяснением того, что происходит. Я не знаю, получил ли он их. Как мы еще можем найти Гю?       Джисон задал вопрос Чанбину, но на самом деле придумал довольно потрясающе умное решение для своего собственного запроса. — Чан! — Что? — Чанбин взвизгнул, подпрыгнув на метр в воздух, когда Джисон почти выкрикнул имя Оборотня и заставил проходящую мимо пару уставиться на них, прежде чем перейти на противоположную сторону улицы. — Чан знает запах Гю, может даже лучше, чем кто-либо. Он может отследить его для нас.       Пока они все еще переживали этот период после расставания, не хотели находиться в одной комнате, избегали зрительного контакта, участвовали в некоторых пассивно-агрессивных насмешках в своей жизни, Джисон был уверен, что Чан не откажет им в шансе найти своего друга, когда он может быть в беде. У Чана было доброе сердце, и если с Гюхуном случится что-то сомнительное, альфа, несомненно, захочет помочь.       Тем не менее, пока Чанбин выглядел очень неуверенным в этом варианте, Джисон бросил на него озадаченный и недоверчивый взгляд, когда он вот так тратил время. Это заставило Джисона подумать, что его лишают возможности узнать какой-то секрет, и он действительно не оценил это, сделав это раздражение очевидным, когда выкрикнул имя старшего. — Хорошо, окей, позвони ему и спроси.       Все еще испытывая раздражение, Джисон достал свой телефон и быстро набрал Оборотню, так и не удалив его номер, даже после того, как тот перестал приходить в Академию. Потребовалось всего три гудка, прежде чем вызов был принят. — Чан? — Сони? Что такое? — Ты где сейчас? — Джисон чуть не закричал от нетерпения, ненавидя себя за то, что его заставляют стоять на месте, когда Гюхун, возможно, действительно нуждается в них прямо сейчас. — Хмм? Где я? Ай, ты знаешь книжный магазин, в который мы ходили в Каннаме всё время? Я тут и закончил с Воншиком. А что? — Оставайся там! — Погоди, Джисо—       Возможно, Джисон получит нагоняй за то, что бросил трубку до того, как дал объяснение, почему звонит, или возможность ответить. Хотя на самом деле ему было наплевать. У них был способ найти Гюхуна, и чувство страха, которое медленно нарастало в животе Джисона, заставило его бежать еще быстрее, когда он повернул в сторону книжного магазина, где, как он знал, в данный момент находился Чан. — Он очень близко. Ну же, Бин!

_______________

      Осколки разбитой стеклянной вазы были так неэлегантно разбросаны по деревянному полу. Хотя ей всегда говорили, что ругаться не подобает леди, Калли ничего не могла с собой поделать, когда с ее губ сорвался фонтан ругательств. В конце концов, это была ее любимая ваза, на стеклах которой были нарисованы бабочки и азалии, подарок ее любимого сына.       Но вот в чем загвоздка.       Калли вспомнила, как в последний раз она неловко уронила что-то и оно разбилось вдребезги. Это было, когда Феликс был здесь, рассказывая о своих приключениях в человеческом мире, и тогда он упомянул мальчика. Сначала Калли не придала этому значения и предположила, что это просто юноша, которого он встретил на собраниях, но когда прозвучало имя Чанбин, она перенеслась более чем на двадцать лет назад, в одну из самых ужасных ночей в своей жизни, когда она услышала, что ее ребенок чуть не погиб после того, как убежал от нее в мир людей.       Тем не менее, он был спасен, и притом удивительно храброй Сумеречной охотницей. В ту ночь Калли обрела подругу на всю жизнь и услышала о том, что та скоро приобретет счастье. Арым сказала имя, обладающее определенной силой, упомянув, что она должна была назвать своего мальчика Чанбином, и хотя это могло быть совпадением, Сумеречного охотника из Сеульской Академии звали Чанбином, и просто казалось, что с ней сыграли забавную шутку. В ее сердце был момент крохотной радости от осознания того, что Феликс знаком с кем-то подобным, и, к своему удивлению, она что-то уронила, и это разбилось вдребезги.       Этот случай? Он был совершенно другим. Назовите это материнской интуицией, назовите как-нибудь по-другому, но в душе у Калли возникло странное чувство, что что-то не так, и хотя она не могла сказать наверняка, что именно, она просто знала, что должна увидеть своего сына сию минуту. Чтобы добраться по воздуху до жилища Королевы, потребуется пару часов, но Калли должна была убедиться, что происходит не то, чего она боялась.       Расправив свои золотые крылья, Калли взмыла в небо, оседлав ветер так, как она умела, зная, что если она продолжит в том же духе, то доберется до двора гораздо быстрее. Хотя ей не разрешалось входить на территорию самого двора, Феликсу всегда разрешалось выйти ей навстречу, если ей нужно было поговорить с ним, даже если их беседы всегда ограничивались жалкими несколькими минутами.       Прошло, казалось, целую вечность, прежде чем Калли приземлилась на лесной подстилке, быстро направляясь к воротам двора, где стояли два рыцаря королевы, стойкие и неприветливые. — Джентельмены, не мог бы кто-нибудь из вас, пожалуйста, передать Феликсу, что я здесь, чтобы увидеться?       Очевидно, она требовала слишком много от двух мужчин, которые просто искоса посмотрели друг на друга, прежде чем развернуться и уставиться за спину Калли, как будто они вообще ее не слышали. Она знала, что большинство придворных не считали ее достойной внимания большую часть времени с тех пор, как родился Феликс, но все же, это было не похоже на них — вот так просто игнорировать ее. — Я вполне уверена, что сказала это вслух. Не могли бы вы, пожалуйста, сходить и привести мне моего сына? Сейчас же, — прошипела Калли, понимая, что практически не имело значения, какой тон она использовала. — Боюсь, что ваш сын выведен из строя в данный момент. Королева не позволяет ему видеться с кем-либо.       И этого было достаточно, чтобы подтвердить подозрения Калли о том, что что-то определенно было не так. Несмотря на ее низкое социальное положение, Королева никогда прямо не отказывала Калли в коротком времени, проведенном с сыном. Не потому, что в сердце этой женщины была хоть капля доброты, а потому, что она действительно не заботилась о том, чтобы остановить его. Если Феликс был неспособен встретиться с ней без объяснения причин, значит, все было не так, как казалось.       Когда она шагнула к воротам, пытаясь просто пройти прямо через них и самой отыскать Феликса, Калли была остановлена как вкопанная, к ее горлу приставили острия двух копий, что помешало ее попыткам найти своего сына. — Тебе больше тут не рады, блудница. Ты опозорила Королеву однажды и она больше не желает видеть твое лицо. Этот мальчик в собственности Королевы и она будет делать с ним все, что посчитает нужным. Ты уйдешь прямо сейчас и если хоть еще раз попытаешься прийти сюда снова, мы не постесняемся убить тебя на том же месте, где ты стоишь, — рыцарь пригрозил, и его некогда нейтральное выражение сменилось выражением чистой мстительности.       Зная, что бесполезно пытаться сражаться с двумя хорошо обученными рыцарями с оружием в руках, чтобы довести их угрозу до конца, Калли отступила за линию деревьев, где солдаты больше не могли ее видеть.       Она была более чем уверена, что Феликса удерживали против его воли, возможно, даже причиняли боль из-за возможной ошибки; Калли знала все об этой стороне двора больше, чем кто-либо другой. Мысль о том, что Королева осудит Феликса за его отношения с Чанбином, промелькнула у нее в голове, поскольку не было никаких сомнений в том, что Королева не изменила своего отношения к людям более чем за двадцать лет. Если это было правдой, то опасения Калли по поводу безопасности ее сына только усилились.       Сейчас у одинокой Фэйри было очень мало жизнеспособных вариантов. Она не могла ворваться во двор и потребовать встречи со своим сыном; это приведет только к тому, что ее убьют и, скорее всего, Феликса тоже. Королева не станет разговаривать с ней ни при каких обстоятельствах. Бессердечная женщина совершенно ясно дала это понять, когда ее выгнали со двора, не говоря уже о том небольшом разговоре, который у нее только что был с рыцарями. Никто другой в измерении не поможет ей добиться справедливости, и это действительно оставляло ей только один выбор на данный момент.       Были люди, которые поддержат ее, но они были не из ее круга, и если ей придется умолять, это будет то, что она сделает ради спасения своего сына. Хотя, Калли осознает, что в этом не будет необходимости, по крайней мере, когда она узнает, как сильно Феликс был любим.       Бросившись к порталу, Калли подняла руку к стволу дерева, бормоча заклинание, которое позволит ей сбежать в измерение людей. Хотя она не могла использовать там свои крылья, Калли бежала так быстро, как только позволяли ноги, чтобы найти любовь своего сына, зная, что он был ее единственной надеждой, если она хотела снова увидеть своего мальчика.

_______________

      Скорость Джисона действительно была непревзойденной, и Чанбин прекрасно осознавал этот факт, но когда он отчаянно попытался не отставать от бегущего парня, умоляя свои легкие набрать как можно больше кислорода, он не смог понять, как ноги Джисона на самом деле умудряются двигаться так быстро. — Бин, прямо за углом. Ну же, быстрее! — крикнул Джисон через плечо, не сбавляя той абсурдной скорости, которую развил.       Когда Чанбин в конце концов догнал его, они оба обнаружили Чана, стоящего именно там, где Джисон сказал ему оставаться, рядом с ним стоял еще один Оборотень, которого они видели один или два раза до этого. У Чана даже не было возможности спросить, что происходит, прежде чем Джисон подскочил к нему и схватил за руки, как будто тот убежал бы, если бы ему дали шанс. — Чан, нам нужна твоя помощь! Типа, прямо сейчас! — Эй, Джисон. Мне больно. Успокойся, что происходит? — Чан заспорил, пытаясь освободиться от хватки Джисона, что, как знал Чанбин, он смог бы сделать, если бы использовал немного больше силы, но, вероятно, не хотел рисковать и причинить Джисону боль. — Я продолжу быть на страже просто на всякий случай, Чан. Не торопись, — другой волк заговорил, сообразив, что это, вероятно, не имеет никакого отношения к текущей ситуации с демонами и, следовательно, не имеет никакого отношения к нему, когда направился немного дальше по улице. — Хорошо, Джисон. Сначала глубоко вдохни, а затем расскажи, почему ты так возбужден.       Чан был великим альфа-лидером, это было ясно любому. Таким его знали большинство людей, но до всего этого и Чанбин, и Джисон знали его как старшего брата. Успокаивающая аура, которую он создавал в совершенстве, когда они были рядом, заставляла их обоих чувствовать, что они могут раскрыть свои самые глубокие и мрачные секреты и не беспокоиться о реакции Чана. Таким он был всегда, даже если в последнее время стал немного более отстраненным. — Гю пропал. Он ушел из Академии чтобы пойти встретиться с нами, но он так и не пришел. Мы не можем дозвониться до него и мы не знаем, где он! — Джисон шмыгнул носом, явно находясь на грани слез. — Погоди, почему ты волнуешься? Он же в паре с Югёмом, верно? Они будут в порядке, Сон. — В этом и проблема, — вмешался Чанбин, кладя руку между лопаток Джисона, чтобы попытаться немного его успокоить. — Юнсок заставил Югёма остаться в Академии и подтолкнул Гю пойти на патруль одному. Хоть он и не тупой, он никогда такого бы не сделал, поэтому он собирался встретиться с нами. Но этого не произошло.       Вспышка неуверенности промелькнула в глазах волка и, возможно, небольшая искра паники тоже, но почти сразу же Чан взял себя в руки и, справившись с теми эмоциями, которые он только что испытывал, похлопал Джисона по плечу. — Не думаю, что вам есть о чем волноваться, но если уж так, почему бы не позвонить Мину и попросить его отследить? — Думаешь, я не пытался? Я позвонил Мину так много раз, но он не отвечает. Мы теряем время, Чан! Почему бы тебе просто не помочь нам найти его?       С несколько чересчур драматичным вздохом Чан снова начал отстраняться от Джисона, на этот раз ему удалось вырваться из лап младшего. — Джисон, ты просто переигрываешь. Я уверен, что он в порядке. Он более чем способен позаботиться о себе сам, — успокоил Чан, выдавив фальшивую улыбку и погладив Джисона по локонам, которые уже давно растрепал ветер. — Он выразил это вполне понятно.       Натянутая струна в груди Чанбина, наконец, лопнула после того, как Оборотень пробормотал последнее предложение, когда он понял, что причина, по которой Чан немедленно не побежал на поиски Сумеречного охотника, заключалась в том, что он все еще цеплялся за то, что произошло между ними все эти месяцы назад. Как бы он ни мирился с напряжением между ними, с пропастью, которая образовалась во всех их отношениях, с долгими ночами, когда Гюхун плакал у него на груди, с Чанбина было достаточно. С него было достаточно всего этого. С него было достаточно хранить секреты, которые причиняли боль им обоим. С него было достаточно от постоянных препирательств, которые выводили всех из себя.       С Чанбина. Было. Достаточно. — Ты, блять, прикалываешься надо мной?!       Такую вспышку можно было ожидать от Джисона, чрезмерно эмоционального паренька, никогда не боявшегося показать свое возмущение, если что-то его когда-либо расстраивало, но услышать, как Чанбин откровенно выкрикивает непристойности в адрес Оборотня, было чем-то, чего, очевидно, не ожидал ни один из парней, когда они оба подпрыгнули и уставились на Чанбина, не зная, как им следует реагировать на гнев, который в данный момент был направлен на Чана. — Ты действительно сейчас настолько жалок? Ты действительно не собираешься искать его только из-за того, что ты все еще расстроен, что он бросил тебя? — Бинни… — прошептал Джисон, полагая, что, если это было причиной того, что Чан сопротивлялся, то подобные разговоры с ним не помогут их делу.       Но они и так потратили впустую достаточно времени, и если Гюхун действительно нуждался в них, то эта возня с попытками убедить Чана помочь им отнимала то немногое время, которое у них оставалось, и это выводило Чанбина из себя. — В пизду. К черту это обещание о хранении тишины. Меня не волнует, что он со мной сделает. Ты хочешь знать причину, почему Гю закончил ваши отношения? Настоящую причину? — Я уже знаю причину, Бин. Он больше не любил меня, — рассуждал Чан, сохраняя спокойный тон, даже когда казалось, что он хочет наброситься на своего друга за то, что тот заставил его боль казаться несущественной. — Ой, да ёбаный ты рот! Ты думаешь, что это настоящая причина? Единственное, что ты знаешь, это отговорка, которую он выдумал, чтобы защитить всех нас. Ты поверил тому, что он сказал, без устраивания нормальной ссоры, без попыток понять, что случилось на самом деле. Тебе не приходило в голову, что это странно, как сильно он любил тебя в один день, и как он был совершенно груб с тобой на следующий день? В твой хамский волчий мозг не приходила мысль попытаться узнать причину этого?!       Чанбин был несправедлив, и он знал это. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что Чан, вероятно, неделями не спал по ночам, пытаясь понять, что произошло, из-за чего все перевернулось с ног на голову, что отняло у него любовь всей его жизни, но слова Гюхуна о том, что он больше не любит его, из собственных уст Сумеречного охотника, Чанбин знал, что они, вероятно, подорвали доверие Чана. Не только его, но и волка внутри него, того, который думал, что нашел свою пару без тени сомнения, и то, что его оторвали от него, должно быть, было подобно выстрелу в сердце.       Чанбин знал. Тем не менее, после всех тех разов, когда ему приходилось пытаться собрать кусочки Гюхуна воедино, парень едва сохранял рассудок из-за всего этого, Чанбин не мог не хотеть обвинить Чана хотя бы немного в том, что он не смог увидеть, что Гюхуну было так же больно, как и ему. — Ты знал, почему Гю расстался с Чаном? Как ты мог не сказать мне? — спросил Джисон, выглядя немного разочарованным тем, что его Парабатай не дал ему знать, когда он так же сильно беспокоился о Гюхуне все это время. Однако Джисон не стал скрывать разочарования, когда обратил внимание на другой момент, о котором упомянул Чанбин. — Погоди, что ты имеешь ввиду под «защитить всех нас»?       Чанбин позволил себе на мгновение перевести дух, не отрывая взгляда от Чана, который, несмотря на то, что больше не открывал рта, казалось, задавал точно такой же вопрос. — Я знаю, почему он расстался, и я устал хранить это в секрете.

_______________

      Это было плохой идеей.       Хёнджин предупреждал его, но Сынмин был так поглощен попытками проявить себя, убедиться, что ни один невинный прохожий не пострадал, что был слишком упрям, чтобы слушать. Войдя в переулок, куда, как он видел, ускользнул монстр, Сынмин вспомнил, что Хёнджин сказал, что это был демон Бехимос, с которым Сумеречный охотник раньше не сталкивался в своих исследованиях, но он предположил, что его нужно было уничтожить так же, как и всех остальных; клинок серафима, пронзающий его череп насквозь, несомненно, сотворит чудеса.       Отстегнув клинок от пояса, когда он понял, что загнал демона в угол в конце переулка, Сынмин выпрямился, пытаясь выглядеть устрашающе, но он решил, что это не будет иметь никакого значения для такого безмозглого зверя, как низший демон. Все, что имело значение, — это то, что он должен уничтожить его как можно быстрее. Это было действительно гротескно, отвратительная вонь заставляла Сынмина пытаться отвернуть голову от доносящихся до него запахов. Ряды зубов заставили Сынмина сделать мысленную заметку для себя, что ему определенно не следует приближаться к этим тварям, потому что, судя по черному яду, вытекающему из пасти, он наверняка встретит свой безвременный конец, если его укусят. Однажды он пережил отравление демоном, но не думал, что судьба будет настолько благосклонна, чтобы спасти его от этого во второй раз.       Желая покончить с этим как можно быстрее и вернуться к Чонину до того, как он закончит, Сынмин крепче сжал лезвие, готовый атаковать, но был остановлен прежде, чем успел уйти далеко, захватом за руку. — Минни! Я сказал тебе не атаковать эту штуку. Это — сильный демон, на которого требуется больше людей, чем мы вдвоем, чтобы избавиться от него, — рявкнул Хёнджин, вероятно, впервые Сынмин услышал, чтобы он говорил таким тоном, и это, безусловно, никак не было направлено на него. — Мы сможем сделать это, Хёнджин. Мы вдвоем — хорошая команда. — Сынмин, мы не только никогда не сражались вместе, но и я еще не питался почти два дня. Я не в состоянии делать что-то подобное. Я не буду таким же быстрым и сильным, каким я бываю обычно, и если я поранюсь, мне потребуется намного больше энергии, чтобы восстановиться, чем у меня есть. Это может быть опасным для нас обоих. Это неподходящее время, чтобы—       Пока Хёнджин пытался перечислить, почему это была одна из худших идей Сынмина, демон, казалось, заметил отсутствие их внимания к нему, воспользовавшись шансом нанести удар и застать их обоих врасплох.       Хотя он, возможно, был не в лучшей форме, восприятие Хёнджином всего вокруг него все еще функционировало лучше, чем у любого человека, и когда он увидел, что гигантский демон немного пригнулся, ему едва удалось оттолкнуть Сынмина от себя, прежде чем демон бросился туда, где они, вероятно, должны были стоять, раздавив их обоих в процессе, прежде чем тот вцепится им в глотки, чтобы покончить со всем этим.       Сгруппировавшись прежде, чем он смог упасть на землю, Сынмин быстро восстановил самообладание, предупредив себя, что больше не следует так терять своего врага из виду; это была ошибка новичка. Казалось, что, несмотря на протесты Хёнджина, у них не было выбора, кроме как сразиться с демоном Бехимос, поскольку, похоже, тот не собирался отпускать их, когда теперь его взор был прикован к прекрасному блюду. — Хёнджин, ты в порядке? — Сынмин закричал, чтобы добраться до своего парня, которого демон заблокировал, ненавидя то, что прямо сейчас они разделены. — Чудесно, Минни. Просто прекрасно.       Это, конечно, звучало совсем не так. Даже без легкого намека на раздражение в голосе, Хёнджин казался почти запыхавшимся, чего не могло быть, так как он не дышал, но было похоже, что он изо всех сил пытался подобрать слова, и именно тогда Сынмин понял, насколько сильно отсутствие еды в течение пары дней влияет на организм Вампира, брошенного в самую гущу драки.       Демону, очевидно, надоело, что его игнорируют, он повернулся лицом к Сынмину и начал двигаться на удивление быстро для монстра его размера. Пригнувшись и откатившись в сторону, Сынмин едва успел увернуться от демона еще раз, мысленно поблагодарив Чанбина за то, что тот научил его стольким маневрам уклонения. Без колебаний Сынмин прыгнул демону за спину и полоснул его по позвоночнику, отпрянув назад, когда тот издал такой яростный мучительный крик, прежде чем остановиться и рухнуть на землю.       Сынмин знал, что он был прав, что они могли избавиться от такого демона и вернуться за Чонином через несколько минут. Как мог Хёнджин так усомниться в его мастерстве? Не очень-то он верен своим убеждениям в том, что Сынмин может сделать все, что угодно. Вложив клинок в ножны, Сынмин гордо повернулся к Хёнджину, Вампир все еще был в боевой стойке, несмотря на то, что с демоном разобрались. — Ты можешь расслабиться, Хёнджин. Он мертв, — Сынмин фыркнул, зная, что его парень, вероятно, все еще немного раздражен тем, что не послушал его с самого начала. — Если ты искореняешь демона, он распадается, Сынмин. Этот все еще целый. Он просто собирает энергию, чтобы вернуться. Ну же, нам надо—       Во второй раз Хёнджина прервал еще один громкий рев, но на этот раз это был рев не боли, а ярости, и Сынмину не так повезло уклониться от второй атаки монстра, он почувствовал удар в живот, прежде чем отлетел назад и врезался в кучу мусорных баков, неловко сворачивая руку в процессе. — Сынмин!       Демон определенно не был таким быстрым раньше, но когда Сынмин сумел поднять голову, он заметил, что тот стал лишь примерно вдвое меньше, чем был раньше, как будто сбросил слой кожи, чтобы набрать эту новообретенную скорость.       И, наконец, Сынмин понял, о чем Хёнджин сказал ранее. Эта тварь просто продолжит регенерировать так долго, как только сможет, тратя свою энергию в виде потери части веса своего тела, но благодаря этому приобретая точность и навыки уклонения. Им придётся продолжать разрушать его тело до тех пор, пока оно больше не сможет восстанавливаться из-за нехватки выносливости, но Сынмин задавался вопросом, у кого из них она истощится первой.       Пока он сражался бок о бок с Хёнджином, оба они прилагали все свои усилия, чтобы позволить Сынмину пронзить его своим клинком, чтобы попытаться помешать ему снова восстановиться, Сынмин понял, что время между самими возрождениями становится короче, а это означает, что его цикл близок к концу.       И они тоже.       Хёнджин был на той стадии, когда его ноги начинали казаться желеобразными, недостаток крови в его организме заставлял его терять ясность в том, что он должен был делать. Сынмин чувствовал себя не лучше, порезы и синяки покрывали его кожу, и он задавался вопросом, не вывихнул ли он плечо в первый раз, когда демон выбросил его в мусорные баки. Они были так близко, и Сынмин знал, что если ему только удастся ударить зверя еще раз, они смогут покончить с этим навсегда.       Увидев, как Хёнджина отбросило в сторону со слишком большой силой, благодарный за то, что знал, что Вампир не мог умереть от простого избиения, подобного этому, но зная, что все равно будет больно, Сынмин воспользовался тем, что внимание зверя было отвлечено, подбежав сзади с клинком над головой, готовясь вонзить его в череп демона.       Однако то ничтожное количество энергии, которое осталось у него в теле, было затмено энергией демона, монстр ускользнул с пути и повернулся, чтобы сбить красноволосого с ног. Только когда Сынмин почувствовал, как что-то мокрое скользнуло мимо его уха, он понял, что, должно быть, поцарапал его об гравий при спуске, и поморщился, когда кровь потекла ему в глаза и начала застилать зрение. Если бы из горла зверя не вырвалось рычание, Сынмин никогда бы не заметил, что оно начало двигаться к нему с огромной скоростью, не желая, чтобы на этот раз его жертва сбежала. И пока Сынмин умолял свои руки пошевелиться, вид демона, бегущего на него с намерением покончить с его жизнью, казалось, пробудил что-то в его сознании, воспоминание, кошмар.       «Ты должен был остаться дома с остальными, Сынмин. Какая жалость, что ты умрешь здесь со своими родителями. Какая же ужасная трата — потеря жизни в таком юном возрасте».       Голос, звенящий в его голове, который, как он знал, он слышал раньше, который он не смог бы забыть, даже если бы попытался. Призрачная фигура — это было все, что его разум предоставил ему, прежде чем демоны начали роиться вокруг его маленького тела, первобытное чувство страха пробивалось из глубин его сознания. Такое случалось и раньше. Десять лет назад. Демоны напали на него. Он собирался умереть. Однажды ему уже удалось сбежать. Он не собирался убегать снова.       Обхватив голову руками, Сынмин взмолился, чтобы воспоминания прекратились, боль усиливалась, когда он слышал рычание зверей из своего прошлого, окружавших его. Это казалось слишком реальным, как будто он вернулся в ту ужасную ночь. Пламя, крики, страх, фигуры в капюшонах…       Глаза Сынмина распахнулись как раз вовремя, чтобы он увидел Бехимоса примерно в метре от себя, стучащего зубами во всю мощь, с разинутой челюстью в надежде покончить с жизнью Сумеречного охотника, и Сынмин знал, что он абсолютно никак не сможет это остановить.       И только благодаря быстрой реакции Вампира, Сынмин был уверен, что этот грязный переулок не станет его последним пристанищем. Тем не менее, он бы предпочел, чтобы это было так, когда увидел, как Хёнджин прыгнул на пути зверя, не подпуская его даже близко к своему раненому парню, вместо этого, принимая атаку демона на себя и наблюдая, как тот вонзает зубы в плечо Вампира. — Хёнджин!       В отличие от него самого, Сынмин знал, что яд демона не убьет Хёнджина, но острые ряды зубов, вцепившиеся в его руку, будут для него ужасающе болезненными, подозрения Сынмина подтвердились, когда Хёнджин закричал в открытый воздух, и если бы Сынмин мог с этим что-то поделать, он никогда, никогда не хотел бы услышать крики Хёнджина снова.       Наконец, придя в себя, Сынмин вскочил и потянулся за своим клинком, который был брошен на землю после нападения демона. Однако зверь, казалось, не понимал, что Хёнджин был Вампиром, не отпуская свою жертву и ожидая, когда яд подействует и убьет его. Поскольку тот стоял на месте, Сынмин схватил свой клинок в руку, подбежал к озабоченному Бехимосу и вонзил свой клинок в голову демона со всей той силой, на какую был способен, тяжело вздохнув с облегчением, когда демон отпустил Хёнджина, громко взревев, прежде чем начать превращаться в пыль, наконец-то дав им понять, что они победили.       Освободившись от челюсти демона, Хёнджин со стоном рухнул на землю, большие дыры на его плече начали закрываться, поскольку способности Вампира к регенерации начали проявляться, но это было медленно, обильное количество крови вытекало из раны в процессе и окрашивало рубашку Вампира.       Сынмин поднялся с колен после того, как с облегчением рухнул, подтягиваясь к Хёнджину, будучи более чем немного обеспокоен, когда его парень начал что-то бормотать себе под нос, низко склонив голову, в то время как непрерывные тихие стоны проскальзывали в его словах, когда он начал корчиться на грязном бетоне. — Хёнджин? Почему ты сделал это? Ох, боже, это моя вина. Поговори со мной, пожалуйста, — Сынмин сглотнул, почти боясь прикоснуться к Вампиру, видя, как ему, очевидно, было больно. Тем не менее, он положил руку на его напряженные плечи, пытаясь заставить старшего поднять голову, чтобы проверить, что именно причиняет ему столько страданий.       Именно тогда Сынмин понял, что проебался больше, чем когда-либо считал возможным. Хёнджин полностью напрягся, его руки болезненно сжали бедра Сынмина, когда он, наконец, издал тихий стон и поднял глаза на Сынмина, но не смотрел ему в лицо. Скорее, его внимание было привлечено к боковой стороне шеи младшего, где непрерывный поток крови, вытекавший из глубокой раны на затылке, начинал скапливаться у плеча.       Хёнджин годами контролировал свою жажду крови, это было то, что он сказал Сынмину, что на данный момент он пьет только кровь животных, так как Клэйв запретил пить кровь непосредственно из человека. Но когда Сынмина повалили на спину, прижав руки к его голове, а Хёнджин сел ему на живот, он увидел, что багровый свет, вспыхнувший в глазах Вампира, сказал ему, что Хёнджин больше не мог сдерживаться.       Он потратил слишком много своей энергии, пытаясь исцелиться от такой ужасной раны. Примитивная часть его мозга подсказывала ему, что ему нужно восполнить эти силы, иначе он умрет с голоду и зачахнет. Он больше не знал, кем был Сынмин, кроме как еще одним источником пищи для Вампира.       Сынмин знал, что Хёнджин никогда бы не причинил ему вреда намеренно, если бы был в здравом уме; он всегда был непреклонен в том, что никогда больше не станет пить ни у одного человека, если мог этого избежать. Это всегда заставляло его чувствовать себя не более чем безмозглым зверем. Человеческая кровь вызывала гораздо большее привыкание, чем кровь животных, и как только вы почувствуете ее вкус, будет чрезвычайно трудно избавиться от привычки хотеть ее, но Хёнджин на этом этапе зашел слишком далеко, его мысли были заняты только восхитительным запахом свежей крови Сынмина.       Почувствовав, как Хёнджин прижался носом к его шее, чтобы вдохнуть его запах, Сынмин почувствовал, что цепенеет от страха. Прямо сейчас, это был не его Хёнджин, это был бездумный Вампир, которому будет все равно, даже если он высосет каждую каплю крови из его тела. В отличие от легенд, Сынмин не будет обращен сразу, если Хёнджин укусит его, но если яд, который вырабатывают Вампиры, чтобы сделать свою жертву более слабой, когда они пьют из нее, превысит количество крови в его теле, и Хёнджин оставит его умирать в переулке после того, как закончит с ним, Сынмин будет вынужден обратиться, и хотя у него не было проблем с Вампирами, у него самого не было желания становиться одним из них. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Хёнджину потребуется время, чтобы выпить столько крови, но от голода в его глазах в данный момент у Сынмина возникла мысль, что он не будет контролировать, сколько возьмет у него.       Вкус желчи начал щипать его за горло, страх пересилил все остальные эмоции, и как бы он ни пытался бороться с телом Хёнджина, удерживающим его, но когда старший использовал свою увеличенную силу Вампира, даже будучи голодным, сила Сынмина казалась абсолютно жалкой по сравнению с ним.       Страх Сынмина был почти осязаем. Его страх боли. Его страх смерти. Его страх Хёнджина. — Хёнджин! Погоди, не делай этого. Пожалуйста, любимый, не кусай меня. Это не ты, я знаю, что ты сильнее этого. Я знаю, что ты не хочешь кормиться людьми, особенно мной. Пожалуйста, Хёнджинни, вернись ко мне, — Сынмин всхлипнул, чувствуя, как его слезы смешиваются с кровью на шее, зная, что ни один из них на самом деле не хотел этого. — Надо, — невнятно пробормотал Хенджин, медленно продвигаясь к месту соединения шеи Сынмина и превращая зубы в клыки. — Слишком слабый… пахнет прекрасно… нужно подкрепиться…       С последней мольбой Сынмин понял, что это бесполезно, поскольку почувствовал, как клыки Хёнджина скользнули по его шее, прежде чем проколоть кожу, заставив Сынмина кричать громче, чем когда-либо прежде.       Всё это определенно было очень плохой идеей.