Saudade

      Сынмин слышал, как его собственная кровь стучит в ушах, когда он толкал вращающиеся двери отеля «Сапфировая Корона», но он не мог понять, было ли это из-за того, что он нервничал из-за отсутствия Хёнджина, или из-за того, что Вампир будет здесь, и как он должен был подойти к нему после того, что произошло.       Когда он вступил в конфронтацию с Чонином прошлой ночью, после того, как волк назвал Хёнджина монстром, Сынмин начал понимать, что в его сердце не было абсолютно никакого нежелания, когда дело касалось стремления защитить Хёнджина, надеясь помириться как можно быстрее, чтобы эта проблема не обострилась и не усилилась еще больше. И когда Сынмин решил это, он также пришел к выводу, что страх, который поглощал его прошлой ночью, делая его неспособным помочь Хёнджину прямо там и тогда, был полностью подавлен. Все, что сейчас занимало его мысли, — это тот факт, что ему нужно было увидеть Хёнджина и дать ему знать, что он простил его за это, даже когда Сынмин сам думал, что прощать на самом деле нечего, но он был уверен, что у Вампира совершенно другое отношение к этому вопросу.       Оглядев фойе, когда он вошел, все ему показалось совершенно мирным, ничего неуместного, что могло бы создать впечатление, что неконтролируемый, обезумевший Вампир ворвался сюда прошлой ночью. Тем не менее, Сынмин понятия не имел, где он мог бы искать, если бы не начал здесь. Если он собирался найти какие-либо подсказки о местонахождении старшего, он был уверен, что тот, по крайней мере, сказал бы одному из членов своего клана, куда собирается отправиться.       И Сынмин доверял человеку, которому, как он знал, Хёнджин доверял больше всего, наблюдая за Джинёном за стойкой консьержа, мужчина с волосами цвета воронова крыла, казалось, был полностью лишен энергии, «серьезный» — слишком слабое слово, чтобы описать, насколько ужасно на самом деле выглядел Вампир. Было ясно, что он пытался скрыть это, когда пытался помочь тем, кто подходил к стойке регистрации, выдавливая из себя ту улыбку обслуживания клиентов, с которой Сынмин был слишком хорошо знаком по своей работе до того, как его нашли Чанбин и Джисон и он присоединился к Академии. Он был мудр в отношении хитрого обмана и не поддался бы на такую тактику.       Ожидая своей очереди за довольно статной женщиной перед ним, Сынмин беспокойно ерзал, надеясь, что Джинён сможет сказать ему, где находится Хёнджин. Что еще более важно, если он действительно знал, то Сынмин хотел, чтобы Вампир действительно был готов поделиться с ним этой информацией. Всегда существовала вероятность, что Хёнджин сказал ему не сообщать Сынмину о своем местонахождении, но Сумеречный охотник без колебаний сделал бы все возможное, чтобы получить такого рода информацию. Но Джинён никак не мог не знать, что произошло потом, подозрения Сынмина более чем подтвердились, когда Джинён увидел его, когда леди поблагодарила его и отошла в сторону, глаза Вампира чуть не вылезли из орбит при одном виде красноволосого Сумеречного охотника, как будто он ожидал, что Сынмин не появится здесь и через миллион лет. — Хэй, Джинён, — Сынмин выдохнул с невеселой улыбкой, положив руки на мраморную столешницу. — Привет, Сынминни. Что принесло тебя сюда?       Слабая попытка разыграть этот фальшивый фасад, который он выставлял, как будто он абсолютно не имел представления о том, что произошло прошлой ночью. Однако Сынмин не опустился бы до такой ужасной игры, не тогда, когда он был на миссии, которая должна была быть завершена, независимо от последствий. — Ну же, Джинён. Давай без этого. Ты знаешь, почему я здесь. Где он?       Очевидно, Вампиру было приказано ничего не говорить Сынмину, подтверждая опасения младшего о том, что Хёнджин определенно винил себя в этом, когда он пожал плечами и посмотрел за спину Сынмина на следующего клиента, которому требовалась помощь. Но прежде чем Джинён успел позвать их вперед, Субин вскочил рядом с ним за стол, сохраняя такое же стоическое выражение «улыбнись и терпи это». — Я приму следующего посетителя, Джинён. Почему бы тебе не сделать перерыв и поговорить с Сынмином? Пожалуйста, — младший Вампир умолял с испуганными глазами, поворачиваясь, чтобы жестом подозвать клиента позади Сынмина к стойке.       Джинён понимал, что он не сможет убежать от этого, что это не тот вопрос, над которым он мог бы задернуть завесу. Он понимал, что Сынмин заслуживает того, чтобы знать, но больше всего на свете он пришел к выводу, что хотел, чтобы Сынмин знал, потому что он, вероятно, был единственным человеком, который мог остановить разрастание всего этого бардака так, как планировал Хёнджин. — Он все еще здесь, в отеле. На данный момент, — Джинён сокрушенно вздохнул, но этот факт позволил Сынмину немного расслабиться.       Он беспокоился, что ему придется бегать по Сеулу или даже дальше, чтобы попытаться выследить Вампира, но он все еще был здесь, в отеле. Однако то, что Джинён имел в виду под «на данный момент», потрясло Сынмина больше, чем он хотел бы признать, подразумевалось, что Хёнджин скоро уйдет, но Сынмин собирался сделать все, что в его силах, чтобы убедиться, что этого не произойдет. — Хорошо, тогда я хочу поговорить с ним. Он в своей комнате? — спросил Сынмин, уже направляясь к парадной лестнице. — Он не хочет никого видеть, Сынмин, и он сказал мне, что… особенно не хочет видеть тебя, что я должен сделать все, что нужно, чтобы остановить тебя, если ты придешь.       Это задело, но Сынмин знал, что это был просто способ Хёнджина попытаться защитить Сынмина и себя. Сумеречный охотник все еще не знал, в каком состоянии находился старший. Он мог только предполагать, что у него не все так хорошо получалось, но именно поэтому он был здесь, чтобы попытаться все исправить. Конечно, Джинён понимал это. — Ты знаешь, что именно произошло прошлым вечером? — тихо прошептал Сынмин, пытаясь воззвать к чувству добросердечия Джинёна. — Он рассказал мне столько, сколько смог, учитывая, что он буквально кричал, какой он монстр. Успокоить его — задание не из легких, хоть я и не справился, я уловил суть. Ты в порядке?       Сынмин не был до конца уверен, что именно Хёнджин сказал Джинёну, поскольку у него была чрезвычайно предвзятая точка зрения, что то, что он сделал, было самым непростительным и отвратительным поступком, который он когда-либо мог совершить. Возможно, он ошибался, но у Сынмина возникло ощущение, что Хёнджин даже не рассказал Джинёну всей истории, как получилось, что Сынмин был тем, кто подверг их опасности, что Хёнджин пытался остановить его, но в конечном итоге спас ему жизнь от демона, с которым они сражались. Вероятно, это была история, выстроенная вокруг главного события, в которой он выставлял себя настолько ужасным, насколько это было возможно. — Я в порядке, Джинён. Немного шокирован, но я в полном порядке. Это не такая уж и большая проблема.       Повисло молчание, когда ни один из них не был уверен, что сказать, но Сынмин мог видеть, как Джинён незаметно косится на повязку, которая в данный момент была у него на шее. Основываясь на том, что сказал ему Хёнджин, Сынмин знал, что все Вампиры должны пройти через период попыток контролировать свою жажду крови, когда они обращены. Джинён, без сомнения, сам прошел через то же самое много лет назад, и знать, что Хёнджину было больно из-за одной маленькой оплошности, которая могла случиться с любым из них в любое время, должно быть, было больно. — Он подумывает сдать себя Клэйву, Сынмин.       Кровь, которая стучала в ушах Сынмина, внезапно остановилась, звук сменился ничем, прежде чем послышались все усиливающиеся удары его сердца, которые отдавались слишком громким эхом. После всех его попыток остановить распространение того, что произошло между ним и Хёнджином, очевидно, все было напрасно, когда Джинён сказал, что Хёнджин будет тем, кто превратит это в гораздо большую проблему, чем это должно было быть. — Что?! Нет! Он не может! Я ему не позволю! — Думаешь, что я позволю? — Джинён выругался, уронив голову на руки в знак поражения. — Я пытался поговорить с ним, Сынмин, но он меня не слушает. Не важно, что я говорю, он пытается перекричать меня, говоря, что он не заслуживает второго шанса после того, что сделал с тобой. Затем он криком выгнал меня из комнаты, сказал оставить его одного, прежде чем кинуть стакан в стену позади меня, когда я отказался. После этого, как он вернулся домой тем вечером, я больше его не видел.       Сынмин знал, что Хёнджин не собирался хорошо справляться со всем этим, когда убежал от него и Чонина прошлой ночью. Конечно, он бы этого не сделал. Как он мог, когда то, что мучило его всю жизнь, произошло снова? Сынмин знал, но он не думал, что это перерастет во что-то подобное. — Я пойду и поговорю с ним, — решительно подтвердил Сумеречный охотник, поспешно отходя от Джинёна. — Сынмин, ты не можешь— — Попытаешься остановить меня? — Сынмин взорвался, с лицом, полным ярости, глядя на Джинёна сверху вниз, в то время как Вампир нежно держал его за запястье, пытаясь выполнить пожелания лидера своего клана.       Громкость его криков привлекла немного внимания, Субин и клиент, которому он помогал, а также один или два человека, севшие выпить кофе, повернулись к двум молодым людям, чтобы посмотреть, из-за чего весь сыр-бор. — Ась? — Джинён запнулся, отпуская запястье Сумеречного охотника, когда Сынмин вырвал его у него с нехарактерной для него резкостью. — Если я начну подниматься по этой лестнице, ты попытаешься остановить меня? Потому что если ты хоть на секунду думаешь, что я просто отвернусь от этого и пойду к двери, позволив Хёнджину разорвать себя на части из-за мысли, что он тот, кем не является, то ты серьезно ошибаешься, Джинён!       В вестибюле воцарилась тишина, теперь все взгляды были устремлены на него после его вспышки гнева. Сынмин никогда не был из тех, кто стремится быть в центре внимания. На самом деле, его всегда напрягало быть в центре внимания в любой ситуации, но прямо сейчас ему было все равно, сколько людей смотрят на него или что они о нем думают. Некоторые люди знали, почему его разочарование вылилось наружу из контекста, в то время как другие пребывали в блаженном неведении, но Сынмину сейчас было наплевать на кого-либо еще. Он собирался добраться до Хёнджина, даже если для этого ему придется отбиваться от Джинёна.       Вампир испустил протяжный вздох, отворачиваясь от Сынмина, чтобы отступить обратно за стол и порыться там в поисках чего-нибудь, недоступного для взгляда Сумеречного охотника. Щелкнув несколько раз мышкой на своем компьютере, Джинён сжал что-то в руке, прежде чем вернуться к Сынмину, протягивая золотую карточку-ключ Сумеречному охотнику, чтобы тот взял ее. — Ты помнишь номер комнаты, верно? — пробормотал Джинён, по-видимому, смущенный тем, что он просто не сделал этого с самого начала и не позволил Сынмину пойти к человеку, который нуждался в нем больше всего. — Я тоже не хочу терять своего друга, знаешь ли.       И хотя Джинён всего лишь пытался следовать приказам Хёнджина никому не позволять его видеть, Сынмин понял, что он никоим образом не хотел этого делать. Хёнджин рассматривался не просто как лидер клана, он также был их другом, их семьей, и когда тот решил сказать Джинёну, что отдаст себя на казнь, это, должно быть, абсолютно уничтожило старшего всеми возможными способами. Джинён уважал Хёнджина достаточно, чтобы попытаться помешать Сынмину пойти к нему, но как его друг, Джинён, несомненно, сделал бы все, чтобы помешать планам Хёнджина расстаться с жизнью из-за ошибки, в которой его даже не винил человек, которому он причинил боль. — Не потеряешь, я обещаю. Спасибо, Джинён. Я разберусь со всем этим. Не беспокойся о нем, — настоял Сынмин, притягивая Джинена для короткого объятия, полного благодарности.       Убирая ноги с безукоризненно чистого ковра на лестнице, Сынмин краем глаза успел заметить, как Субин успокаивающе гладит Джинёна по спине, благодарный за то, что у Вампира есть остальная часть его клана, на которую можно положиться в такое время, как это, потому что Сынмин знал, что он не единственный, у кого есть проблемы с импульсивным и безрассудным решением Хёнджина.       В последний раз, когда Сынмин был в комнате Хёнджина, это было так невероятно мило. Ну, это была скорее небольшая квартира в отеле, но Хёнджин сказал Сынмину, что все номера соответствуют этому стандарту; Обитателям Нижнего мира, остающимся здесь до тех пор, пока они не встанут на ноги, понадобится приличное жилье. Они включили «Лило и Стич», прихватили с кухни немного перекусов и плюхнулись на кровать Вампира, прежде чем Хёнджин притянул его к себе невероятно близко, уткнувшись носом в его шею, как котенок, вероятно, пытаясь вдохнуть как можно больше аромата Сынмина. После фильма Сынмину захотелось спать, поэтому Хёнджин сказал ему немного поспать, что он присмотрит за ним и разбудит, когда придет время возвращаться в Академию. Что и сделал Вампир, когда солнце начало садиться за город, покрывая легкими, как перышки, поцелуями все его лицо, чтобы не напугать его, когда он пытался заставить младшего вернуться к нему.       У Сынмина возникло ощущение, что настроение конкретной сцены, в которую он собирался войти, будет сильно отличаться от того, что было тогда.       Сделав столь необходимый глубокий вдох, прежде чем вставить карточку-ключ в прорезь, Сынмин почувствовал, что ему действительно нужно подготовиться к какому-то бою, хотя к какому именно, он был совершенно не уверен. Попытка убедить кого-то изменить свое мнение о чем-то, что он уже решил, сама по себе была непростой задачей, особенно когда речь шла о чем-то такого масштаба.       Карточка легко скользнула внутрь, звуковой сигнал и маленький зеленый огонек означали, что дверь теперь открыта, позволяя Сынмину войти в неосвещенную комнату, в которой не было ничего из того многообещающего веселья, которое было в прошлый раз, когда он входил в нее. Глазам Сумеречного охотника потребовалось мгновение, чтобы привыкнуть, и он быстро заморгал, пытаясь разглядеть, где может быть Хёнджин. Расшатанная половица заскрипела под его весом, уничтожая всякую надежду на то, что он попытается сделать это незаметно. — Я сказал тебе оставить меня, блять, одного, Джинён, — раздался отрывистый голос из тени, заставивший Сынмина застыть на месте.       Пытаясь сосредоточиться на фигуре, съежившейся на маленьком диванчике, Сынмин закрыл за собой дверь, воспользовавшись тем фактом, что Хёнджин не знал, кто на самом деле вошел в его комнату. Сумеречный охотник не мог видеть лица старшего, так как оно было уткнуто в его колени, руки обвились вокруг лодыжек, но если бы Сынмин основывал свое мнение о состоянии Хёнджина только на голосе Вампира, он бы предположил, что Хёнджин охрип от плача всю ночь напролет. — Ну, тогда хорошо, что я не Джинён, — Сынмин защищался, немного вздрогнув, когда Хёнджин развернулся на своем месте, вскакивая и отступая примерно на десять шагов назад. Именно тогда Сынмин увидел, что его теория была верна, на щеках Вампира все еще виднелись красные полосы. — К-какого черта ты тут делаешь? — Я пришел поговорить с тобой, Хёнджин, — прошептал Сынмин, кладя карточку-ключ на стол у стены и пытаясь поймать взгляд старшего. — Я не хочу говорить с тобой, Сынмин.       Горечь в голосе Вампира глубоко ранила Сынмина, но он просто должен был продолжать говорить себе, что это был лишь способ, которым Хёнджин пытался защитить себя, пытался держать Сынмина на расстоянии вытянутой руки из страха снова причинить ему боль. И как бы сильно Сынмину ни хотелось произнести нежные клятвы и сказать Хёнджину, что все прощено, он знал, что сначала ему придется взломать ту твердую скорлупу ненависти и отвращения к самому себе, которые покрывали его сердце. — Хёнджин, у тебя все равно нет выбора. Нам нужно поговорить об этом.       Это, казалось, ошеломило Вампира, что обычный милый и спокойный темперамент, который излучал Сумеречный охотник, внезапно исчез, но, с другой стороны, Хёнджин знал, что он не заслуживает того, чтобы с ним разговаривали с состраданием прямо сейчас. — У тебя не выйдет разговор с кем-то, если вторая сторона отказывается говорить, Сынмин. Нет причин для тебя быть здесь, так что просто иди уже домой. — Нет.       Темный блеск в глазах Вампира усилился, когда он пристально посмотрел на Сынмина после его прямого отказа уйти, рубиновые искорки начали проступать в его радужках. По какой-то причине это всколыхнуло воспоминания о прошлой ночи у Сынмина, отчего у него пересохло во рту, когда он вспомнил, что произошло дальше, но в отличие от того, как он застыл на месте ранее, на этот раз Сынмин не стал бы делать ничего подобного. Он не позволит Хёнджину думать, что ему придется сражаться в одиночку. — Убирайся, Сынмин! — закричал старший, выставляя напоказ заостренные клыки, чтобы попытаться предупредить Сынмина, что он не дурачится. — Заставь меня.       Порыв ветра дезориентировал Сынмина, прежде чем он обнаружил, что его прижимают к одной из стен позади него, а рука крепко упирается ему в середину груди, чтобы удержать его там. Это шокировало Сумеречного Охотника настолько, что он вскрикнул, но это было больше из-за удивления от того, как быстро все произошло, чем из-за чего-либо еще.       Лицо Хёнджина теперь было всего в нескольких сантиметрах от его собственного, достаточно близко, чтобы Сынмин мог видеть, что глаза Вампира были полностью залиты кроваво-красным, что говорило о том, что он был в ярости из-за его маленького дерзкого бунта, или во что он хотел бы заставить Сынмина поверить. — Если бы я был тобой, я бы прислушался к тому, что я говорю, Сумеречный охотник, — Хёнджин зарычал, крепче сжимая рубашку Сынмина.       И для кого-то другого это могло бы показаться действительно безнадежной ситуацией, в которую поставил себя Сынмин, но именно едва уловимый блеск глаз старшего разрушил любое притворство гнева, которое он пытался изобразить, что, возможно, одурачило бы постороннего. Несмотря на то, что его прижали к стене, в то время как комнату заполняли резкие предупреждения, Хёнджин никоим образом не пытался навредить Сынмину. Во всяком случае, он был даже более нежен, чем требовалось бы в подобной ситуации. Повязка сбоку на шее Сынмина продолжала привлекать внимание Вампира, даже когда он, казалось, и не замечал, что его взгляд постоянно прикован к этой области.       Независимо от того, что пытался сделать Хёнджин, запугать и терроризировать Сынмина настолько, чтобы он пустился в бега, Сумеречный охотник знал истинный смысл действий своего парня, почему они оказались в таком положении, как это. И ему почти стало плохо, когда он увидел, как ужасающее выражение исчезло с лица Хёнджина, то самое, которое Вампир так старался сохранить, когда он начал грустно посмеиваться над тем, каким неумолимым пытался быть Хёнджин в своих попытках прогнать его. — Это твой план, не так ли? — Сынмин усмехнулся, положив свои руки поверх рук Хёнджина и удерживая его, даже когда старший попытался отстраниться с бездонным выражением на лице из-за сострадания, которое он сейчас получал. — Вести себя как большой, плохой, свирепый Вампир в попытке отпугнуть меня? Строить из себя того, кем, по твоему мнению, видит тебя мир после прошлой ночи? Попытаться выставить меня плохим парнем, заставив меня закончить все это? Прости, но этот маленький спектакль на мне не работает. Я тебя знаю, Джин. Не убегай от этого. Осмелься и поговори со мной.       Хотя они и не погасили огонь в его глазах, слова Сынмина, казалось, затронули корень проблемы в сердце Хёнджина, этого было достаточно, чтобы Вампир отступил на шаг, вырвал свою руку из руки Сынмина и использовал ее, чтобы вытереть щеки и стереть все доказательства своих бордовых слез. — О чем вообще тут можно говорить, Сынмин? Чего ты хочешь добиться, придя сюда? — Мне нужно дать тебе понять, что то, что произошло прошлой ночью, не твоя вина, что никто не винит тебя за то, что произошло. — Ха, думаю, Чонин не согласится с этим утверждением, — Хёнджин нанес ответный удар, подойдя к своему стакану с кровью, который он оставил стоять на кофейном столике, и поднеся его к губам, но остановился, прежде чем сделать глоток, зажмурившись и поставив его обратно. — Кроме того, не важно, что думают другие. Я знаю, что то, что я сделал, было неправильным, и, более того, незаконным. — Ты поэтому пришел к этой фантастической идее сдаться Клэйву? — Сынмин приставал, все больше раздражаясь из-за того, что Хёнджин не хотел его слушать.       Драматично закатив глаза, Хёнджин пробормотал сотню проклятий себе под нос, незаметно пытаясь отодвинуться как можно дальше от Сынмина, поскольку его первоначальный план отпугнуть Сумеречного охотника провалился довольно эффектно. — Джинён не может держать свой чертов рот закрытым! Я сказал ему никому не рассказывать, но опять же, я сказал ему не подпускать тебя ко мне, так что, думаю, он не особо заботится о том, чтобы слушать мои приказы, — Вампир жадно разглагольствовал, явно пытаясь придумать, как отвлечь внимание Сынмина от темы о том, что он планирует идти навстречу собственной смерти. — Хёнджин, ты остановишься? Ты раздуваешь из мухи слона. Это никак к Джинёну не относится. Ты правда думал, что я просто развернусь и уйду только потому, что он мне так сказал? Перестань атаковать тех, кто пытается помочь тебе. — Я не просил ничьей помощи!       И хотя Хёнджин сказал, что он не просил о помощи, Сынмин услышал, что он не думает, что заслуживает чьей-либо помощи. Эта проблема так сильно разбила его сердце, что он начал отталкивать тех, кто больше всего хотел его поддержать. У Хёнджина были друзья, семья, и он явно думал, что из-за того, что он сделал, он подвел их всех, уверенный, что никто из них не захочет иметь с ним ничего общего из-за его самого прискорбного проступка. — Не имеет значения, сдамся я сам или кто-то сдаст меня. Клэйв все равно все узнает и когда-нибудь да атакует меня, потому что одного Сумеречного охотника я… — прошептал Хёнджин, когда он умолк, даже не будучи в состоянии произнести слова, которые вызывали такую сильную бурю в его голове. — Нет, не атакуют.       С легким раздражением Хёнджин покачал головой при этой мысли, как и сама идея о том, что его признают невиновным во всем этом, поскольку были свидетели и явные признаки того, что Сынмином питались, даже если в настоящее время это было скрыто белой повязкой. Потребовалось бы какое-то чудо, чтобы его действия были оправданы в глазах Клэйва. Вампир, питающийся человеком, был серьезным проступком, но когда это был Сумеречный охотник? Это означало расставить все точки над «i» и перечеркнуть «т» в его собственном смертном приговоре. — Я определенно им не расскажу, — заявил Сынмин, заставив Вампира нахмуриться. — Единственные знающие об этом люди это Йенни и Бин, и оба согласились держать это в тишине. Раны скоро затянутся из-за моей крови и не оставят шрамов, потому что ты меня не обратил, верно? Это ведь так работает?       Сынмин уже знал, что в этом отношении он был прав. Клыки Вампира оставляют шрамы только в том случае, если конкретное питание сумело обратить человека, которого использовали. Несмотря на то, что он пытался получить как можно больше информации о жителях Нижнего мира с того момента, как поступил в Академию, как только он начал встречаться с Хёнджином, Сынмин сделал все возможное, чтобы познакомиться со всем, что связано с Вампирами, поскольку он хотел знать о них все, что мог. Быть Вампиром было частью того, кем был Хёнджин, и одним из тех странных фактов, с которыми он столкнулся, было то, что след от укуса не оставит шрама, если человек не был обращен. Когда он услышал о том, как умер Хёнджин, это обрело смысл, поскольку его производитель выпил из него всю кровь, только для того, чтобы он сразу же умер из-за полученных в бою ран. Но Сынмин не унаследовал бы их, так как он не был обращен, благодаря Чонину. — То есть, если нет доказательств, чтобы подтвердить случившееся, и никто не собирается им рассказывать, как сможет узнать Клэйв? — непреклонно рассуждал Сынмин.       Положив ладони на маленький обеденный стол перед собой, Хёнджин позволил своим плечам опуститься, его пальцы сжались на ладонях, пока ногти не начали врезаться в кожу, позволяя боли поглотить его, как он того заслуживал. — Почему ты это делаешь, Сынмин? — бросил вызов Хенджин, чувствуя, как растет его гнев из-за вопиющего игнорирования всех забот, которые мучили его со вчерашнего вечера. — Какого черта ты пытаешься это покрыть? После того, что я с тобой сделал, я не понимаю, почему.       Когда Хенджин задал ему эти вопросы, Сынмин не мог понять, почему Вампир не смог увидеть причину, по которой он хотел бы попытаться спасти его от такого прискорбного конца. Должно было быть ясно, почему он был здесь и даже пытался заговорить со старшим. Если бы он действительно был задет действиями Хёнджина, он бы держался как можно дальше, насколько это было в человеческих силах. Но вот он здесь, работает над спасением отношений, от которых Хёнджин, по-видимому, уже отказался. — Я не думаю, что то, что произошло между нами, обязует меня прощать тебя, но если это то, что ты хочешь услышать, чтобы наконец-то позволить своему разуму расслабиться, тогда я прощу. Я прощаю тебя, Джин. Все хорошо. Видишь? Я все тот же неуклюжий дурачок, каким и был всегда, — Сынмин рассмеялся, пытаясь поднять настроение, хотя, похоже, это не сработало. — Это была лишь одна единственная ошибка. — Что, если нет?       Сынмин начал двигаться к Хёнджину, когда тот свернулся калачиком, но когда он услышал, как Вампир сказал что-то подобное, он убрал руку, которая тянулась к плечу старшего, наблюдая, как тот снова отходит от него и садится на диван. Быть так близко к Хёнджину все это время, но не иметь возможности обнять его так, как он привык, причиняло Сынмину очень глубокую боль. — Что, если она была не единственная? Что, если я снова потеряю контроль? Что, если я снова раню тебя и рядом не будет никого, чтобы остановить меня? Сынмин… Я мог убить тебя.       Он мог бы, но не сделал этого, и у Сынмина было чувство, что если бы Хёнджин был готов дать им еще один шанс, Вампир сделал бы абсолютно все, что в его силах, чтобы убедиться, что ничего подобного не произойдет во второй раз. Это было всего один раз, потому что Хёнджин никогда бы не позволил этому повториться.       Размышления Сынмина по этому поводу были внезапно прерваны, когда он почувствовал, как его запястье держат дрожащие пальцы, контакт, которого он был лишен все это время, заставлял его чувствовать себя намного более защищенным и успокоенным теперь, когда Хёнджин был тем, кто сделал первый шаг, несмотря на то, как он действовал ранее. Сумеречный охотник неохотно пытался заставить Хёнджина принять его прикосновение, зная, что это может принести больше вреда, чем пользы, но старший потянулся к нему. Однако, когда это снова сопровождалось его алыми слезами, Сынмин понял, что последнее признание вины, мысли о том, как ему, возможно, пришлось бы жить с самим собой после убийства Сынмина, окончательно вонзили последний шип в сердце Вампира и заставили все стены, которые он возводил, рухнуть вниз. — Я не хочу быть монстром, Минни…       Если сердце Сынмина и не было разбито раньше, то уж точно разбилось сейчас. Слышать, как уверенный в себе и неистовый Вампир превращается всего лишь в печальный шепот, было мучительно, заставляя Сынмина отказаться от любой идеи сохранять приличную дистанцию, чтобы дать Хёнджину столь необходимое ему пространство, и сесть как можно ближе к расстроенному Вампиру. — Хван Хёнджин, посмотри на меня, — потребовал Сынмин, его тон сильно контрастировал с его действиями, когда он взял лицо Вампира в свои руки, как будто тот был самым нежным и хрупким существом на свете. — Ты не монстр, ты меня слышишь? Ты не монстр.       Настойчивость Сынмина была проигнорирована, когда Хёнджин закрыл глаза, как будто он не мог смотреть на Сумеречного охотника, который пытался утвердить свою веру в то, что душа старшего была такой же чистой, как и у него, что, по его мнению, было неоправданно после того, что произошло. — Ты добрейшее, милейшее, самое заботливое существо из всех, кого я знаю, и я верю, что я достаточно удачлив, чтобы найти кого-то такого, как ты, — провозгласил Сынмин.       Он абсолютно ненавидел то, как Хёнджин продолжал качать головой в знак несогласия с заслуженной похвалой, думая, что все это неправда, что он не мог увидеть свою истинную ценность так, как мог Сынмин. — Я прошел через многое, Джин, ты знаешь об этом, и ты действительно лучшее, что со мной случалось. Эта единственная ошибка не определяет тебя, особенно когда ты сделал слишком много необычайных вещей, чтобы их сосчитать. Ты невероятен и я доверяю тебе больше, чем кому-либо. Я так сильно люблю тебя, Хёнджин, поэтому пожалуйста, не отталкивай меня.       С этими словами, услышав, как Сынмин говорит, что он все еще доверяет ему, Хёнджин действительно перестал сопротивляться и пытаться сбежать, позволив Сумеречному охотнику вздохнуть немного легче, так как он, по крайней мере, немного достучался до старшего. Физически Хёнджин, возможно, и прекратил бы свою борьбу с руками Сынмина, но ментальная битва, в которой он в данный момент участвовал, продолжалась, поскольку необычные слезы не прекращались. — Я не хочу думать о жизни без тебя в ней, и я не хочу знать, что сделаю, если ты пойдешь в Клэйв из-за этого, если я потеряю тебя из-за одной ошибки. Назови меня эгоистом, если хочешь, но я молю тебя, прошу, не оставляй меня, Джин. Останься со мной, любимый. Пожалуйста, не уходи от меня.       Сынмин никогда раньше не слышал таких мучительных рыданий, какие вырывались изо рта Вампира. Хёнджин начал оседать, руки поднялись, чтобы вцепиться в его волосы, в то время как его крики увеличились в громкости и интенсивности. Сынмин больше не мог сдерживаться, потянулся вперед и обнял своего парня, как он всегда делал, пытаясь успокоить его.       Хёнджин был таким невероятно чувствительным, и Сынмин абсолютно обожал это в нем. Но в такие моменты, как этот, это просто означало, что он чувствовал боль от этой ошибки в десять раз сильнее, чем кто-либо другой, и Сынмин ничего не мог поделать, когда его собственные глаза начали медленно наполняться слезами при виде Хёнджина в таком слабом состоянии. — Минни, мне так жаль. Я тоже люблю тебя. Я никогда не хотел ранить тебя. Я не хочу тебя терять. Не могу поверить, что сделал это с тобой. Прости, прости, прости…       Целую вечность это была одна и та же фраза, повторяемая снова и снова, пока у Хёнджина не пересохло в горле от перенапряжения, и как бы Сынмин ни пытался успокоить его, казалось, ничто не могло прорваться сквозь окольные вопли Вампира о том, как невероятно он сожалеет о том, что причинил ему такую жестокую боль. Сейчас было не время заострять внимание на том важном моменте, что это был первый раз, когда они сказали друг другу, что любят друг друга, но это растопило сердце Сынмина, даже когда он не осознавал, что оно было заморожено. — Джин, все хорошо. Я простил тебя. Тебе больше не нужно извиняться передо мной. Я простил, любимый. Мы в порядке, — выразил свое мнение Сынмин, проводя большими пальцами по щекам Вампира, чтобы стереть его слезы.       Когда он это сделал, ему пришло в голову, что он, вероятно, скорее напортачит, чем принесет пользу, поскольку, без сомнения, размажет кровь по лицу старшего и своим собственным рукам. Он начал убирать руку и искать что-нибудь, чем можно было бы вытереть пальцы, и протянул руку, чтобы взять запасное полотенце рядом с кроватью, делая все возможное, чтобы не сдвинуть Хёнджина с места, прижатого к его груди, поскольку он постоянно всхлипывал, даже если и начинал немного успокаиваться по сравнению с тем, что было раньше.       Самым странным было то, что, когда Сынмин обхватил рукой мягкую голубую ткань, он заметил, что они были абсолютно чистыми, вместо этого их покрывал блеск прозрачной жидкости, и когда он потер кончик пальца о большой палец, это было похоже на воду. Что не имело смысла, пока он не посмотрел вниз на лицо Хёнджина, увидев, что глаза старшего закрыты, когда он пытался успокоить свое прерывистое дыхание, и заметил, что красные линии сменились кристаллическими капельками, сверкающими слезами, которые начали смывать остатки крови.       Он не мог понять этого, почему Хёнджин плакал настоящими слезами, точно так же, как и он; он никогда раньше не слышал о таком, ни в многочисленных книгах, которые он читал на эту тему, но прежде чем он успел спросить, руки Хёнджина обвились вокруг его шеи, притягивая его ближе для объятий. Тихое, отчаянное шмыганье носом заставило Сынмина забыть о своем замешательстве и просто притянуть Хенджина ближе и попытаться успокоить его.       Хотя его слезы почти сразу же прекратились после этого, Хёнджин все еще не расслабился, не желая оставлять Сынмина одного из-за страха, что Сумеречный охотник просто внезапно исчезнет в то время, когда он был нужен ему больше всего. Сынмин нежно взял его за руку и повел в его спальню, ложась на удобный, твердый матрас и увлекая Хёнджина за собой.       После утомительного зрелища, которым был последний час, Сынмин чувствовал себя полностью опустошенным, пушистая подушка под его головой убаюкивала его, погружая во все более вялое состояние, так как он вообще не спал прошлой ночью, но прямо сейчас он не прислушался бы к зову сна, крепко сжимая руку Хёнджина в своей, пока они лежали бок о бок, просто глядя друг другу в глаза. — Ты в порядке, Джин? — Сынмин выдохнул, боясь, что если заговорит еще громче, то нарушит кратковременный покой, которым они были окружены. — Не особо, пока что, — честно ответил Хёнджин, так же крепко сжимая руку младшего в своей. — Я просто… не могу поверить, что так сломался. Я ничего не помню, будто кто-то контролировал мое тело.       Несмотря на то, что Хёнджин постоянно корил себя за нападение на Сынмина, он признал, что даже не он руководил его действиями, первобытная часть его самого забрала у него бразды правления. Сынмину нужно было снова и снова уверять его, что ничто из этого не оправдывает того наказания, которому он подвергал себя, не тогда, когда он не был тем, кто спровоцировал такое поведение. — Ты знаешь, что это не твоя ошибка, так ведь? — Минни– — Нет, — перебил Сынмин, поднимая свободную руку, чтобы провести ею по волосам Вампира, заставляя его полностью растаять от прикосновения. — Я даже говорю не о том, что ты сделал, а о том, что привело к этому. Это я, кто так безалаберно побежал в бой, абсолютно пренебрегая своими тренировками. Если бы я послушал тебя, мы бы не попали в такой бардак. И за это я прошу прощения, Джин. Я никогда не хотел, чтобы ты был ранен из-за меня. Мне жаль, что я поставил тебя в такую ситуацию и заставил раскрыть одну из худших вещей, которая с тобой когда-либо происходила.       Потому что так оно и было. Даже пройдя через войну, будучи убитым в бою, пережив стольких из тех, кого он считал друзьями, увидев худшее, что могло предложить человечество, ничто не шло ни в какое сравнение с тем мучительным днем, когда он питался Ютой, осквернив тело своего наставника и друга и нарушив его доверие. Осознание того, что он был тем, кто заставил Хёнджина повторить что-то подобное против его воли, заставляло Сынмина чувствовать себя по-настоящему ужасным человеком. — Эй, я практически слышу, о чем ты думаешь. Ничего подобного, — Хёнджин утешал, нежно целуя костяшки пальцев младшего. — Я прощаю тебя, Минни. — Ты так легко можешь простить мои поступки, но не свои, несмотря на то, что ты так же заслуживаешь прощения. Не кажется честным, Джин. Пожалуйста, постарайся. Ради меня?       Это была в высшей степени нечестная уловка, необходимость продолжать использовать любовь Хёнджина к нему против него самого, чтобы заставить Вампира попытаться отпустить прошлое, но если это сработает и Хёнджин снова начнет видеть светлую сторону вещей, он не будет слишком возражать. — Ради тебя я постараюсь сильнее, Минни. Всё ради тебя. Просто… дай мне немного времени, чтобы принять это. Не так то просто проходить через такое. Я даже не уверен, что смогу.       Конечно, это было не так, Сынмин знал это, но он хотел дать Хёнджину почувствовать, что это не так важно, как он себе это представляет, чтобы он не тратил слишком много времени на то, чтобы суетиться из-за этого. — Мы сможем сделать это вместе, да? — прошептал Хёнджин, небольшой намек на мучение все еще звучал в его словах, как будто он боялся, что Сумеречный охотник не согласится с его желанием.       Но все, что это сделало, рассеяло все страхи, которые оставались в сердце Сынмина, те, которые не верили, что Хёнджин не останется с ним, что он все еще может пожертвовать своей жизнью, чтобы исправить свои ошибки, что он оставит Сынмина позади, потому что думал, что ему будет лучше без него. Но Хёнджин хотел сделать это вместе, рядом друг с другом, чтобы пройти через любые испытания и невзгоды, которые может преподнести им жизнь. — Вместе, Джин.       И на мгновение показалось, что все они соберутся вместе и останутся мирными, но когда он подумал об этом, Сынмин понял, что не может позволить себе отсутствовать в Академии слишком долго, не только из-за того, что все были в состоянии повышенной готовности из-за нападений, но и потому, что он хотел быть там, когда Гюхун проснется, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. — Ты… слышал о том, что произошло прошлой ночью? — С Гю? — спросил Хёнджин, переплетая их пальцы и прижимаясь к Сынмину еще сильнее, когда младший печально кивнул. — Да, слышал. Бин написал мне прошлой ночью, просто обходя детали. Предположу, что это было до того, как ты вернулся, потому что он ничего не сказал мне, кроме состояния Гю. Я бы хотел пойти прямо туда, я просто… не знаю, будут ли мне рады. — Тебе всегда рады в Академии, Джин, не смотря ни на что. Бин сказал, что свяжется со мной, если что-то случится, но мы вскоре все равно можем туда вернуться.       Спросив, может ли он, возможно, пойти с ним, когда он решит вернуться домой, на что Сумеречный охотник ответил «конечно», Хёнджин поблагодарил Сынмина за то, что он действительно пришел повидаться с ним, поскольку он был так уверен, что младший никогда не захочет иметь с ним ничего общего. Ему было стыдно за то, что он думал, что Сынмин бросит его, но он пообещал, что проведет остаток своей жизни, заглаживая вину перед своим парнем, даже когда Сынмин настаивал, что он не обязан этого делать.       На данный момент им потребуется еще немного времени, чтобы прийти в себя вместе, обнимаясь на кровати Хёнджина. Они скоро отправятся обратно, но Хёнджин знал, что он должен быть готов извиниться перед другими и объяснить, что произошло с ним прошлой ночью; не все будут такими же всепрощающими, как Сынмин, но он не стал бы никого осуждать за это. — Как только ему станет лучше, думаю, Гю захочет поговорить со всеми кое о чем. Это скрывалось слишком уж долго, и все начинает собираться в единое целое.       Сынмин не спрашивал его, что он имел в виду, он знал, что Хёнджин, вероятно, все равно не сказал бы ему, так как хотел дождаться Гюхуна, но у него возникло отчетливое ощущение, что что-то в этих скрытых секретах имело отношение к нему. Назовите это внутренним чутьем, но Сынмин думал, что все вот-вот станет еще сложнее, чем было сейчас.