major arcana

      Крэйг всегда мучился от переизбытка запахов в городе. Людям свойственно разводить просто отвратительную какофонию запахов вокруг себя. Тут тебе и запах еды, и отходов, запахи цветов, смешанные с запахами гнили, запахи кожи и пота, химические запахи того, чем люди привыкли пользоваться каждый день. Запахи живых отвратительны. Даже ещё более отвратительны, чем сладковатые запахи разложения и смерти, сдобренные ароматами земли и сырого камня, что окружают обреченного в склепе.       От мыслей о смерти Крэйг неосознанно выпускает клыки. Он должен признать, что паникует, как уже давно не паниковал. Пусть первая волна ужаса и спала, и он давно уже взял себя в руки, смутное чувство тревоги и раздражение от того, что ситуация изменилась, и теперь не всё под его контролем, мучают его. Он ощущает себя одновременно беспомощным и очень злым.       Если с Твиком что-нибудь случится… Да блядь! С ним уже кое-что случилось!       И Крэйг перевернет весь город, уничтожит каждое здание, если потребуется, разберет всё по кирпичикам, чтобы найти Рэд и выдавить из её глотки всю правду и то, где теперь его Твик.       Место соприкосновения их сознаний всё ещё болезненно ноет, как место ампутации, но Крэйг то и дело обращается к нему в тщетных попытках хоть как-то пробиться к Твику.       Дерьмо! Блядь! Блядь! Блядь!       Черноволосый вампир обрушивает кулак на зеленую обшарпанную дверь служебного входа в клуб Рэд, металл жалобно дребезжит и со скрежетом гнется под нечеловеческой силой нападающего. Замок не выдерживает и выходит из гнезда, и покореженная дверь медленно распахивается сама.       Крэйг холодными желтыми глазами смотрит в открывшийся перед ним черный проход в пустое, как он итак знал, здание. Он мог бы послать сюда кого угодно из своего клана или даже кого-то из фамильяров, чтобы удостовериться, что все девочки Рэд сбежали, но ему, блядь, было необходимо самому побывать в этом месте, чтобы ни одна пылинка не осталась незамеченной. А ещё… Он надеялся, что здесь ещё остался запах Твика.       Одинокий высокий вампир в неприметной темной одежде осторожно подается вперед и тянет носом воздух, ища остатки запахов, что оставили здесь недавние посетители, и тут же отшатывается, распознав следы оборотня. Сразу же брезгливо перепроверяет, с ужасом понимая ещё кое-что — Рэд и оборотень, запах которого кажется Крэйгу смутно знакомым, были не одни. Теплые запахи живых тел, смешанных с холодным горьковатым запахом магии, еле пробиваются через несомненно доминантный запах волка, но магов точно было двое.       Возможно даже больше.       Крэйг резко разворачивается, по-звериному подскочив и дернувшись в сторону, и пытается кого-то разглядеть на крыше соседнего здания. Ему кажется, что за ним кто-то сейчас наблюдает. И учитывая то, что сейчас происходит, Крэйг не может позволить себе недооценивать даже малейшую опасность.       Его мертвое сердце судорожно сокращается и замирает на несколько секунд, позволяя своему обладателю прислушаться к чужим сердцам, если поблизости есть кто-то живой или даже не очень живой.       Никого.       Тогда откуда эта отвратительная вонь? Словно от тех самых тварей, что когда-то приходили за ним из самого Ада.       Вампир медленно и с чувством собственного достоинства выпрямляется, вытягиваясь и становясь зрительно даже выше, чем был. Распрямляет плечи и упрямо выпячивает вперед подбородок. Приподнимает и разводит в стороны руки с выпущенными черными когтями. Кто бы сейчас ни прятался поблизости, Крэйг приглашает его на поединок.       И теперь он выглядит действительно внушительно.       Он чувствует свою силу, чувствует весомость своего положения. Свою непобедимость. Первородность. Только глупец или бессмертный может бросить ему вызов.       Он выжидающе замирает, его глаза становятся жестче, а на губах расползается зловещая улыбка. Кем бы ни был чужак, он боится Крэйга. Он не принимает вызов.       Крэйг всё ещё ждет дальнейших действий неизвестного, когда его отвлекает зов Клайда. Он нашел Бебе и направляется в Башню.       Вампир в последний раз оглядывается вокруг, прежде чем резко сорваться с места и буквально исчезнуть из темного переулка.       До рассвета остается не так уж много времени.

***

      Хайди Тернер никогда не нравилось навещать Картмана на его территории. Одно только то, что он пригласил её к себе, да ещё и так поздно, было сущей наглостью с его стороны. Но ей не приходилось выбирать, она была не в том положении, чтобы самой устанавливать правила. Хайди знала, в какую игру ввязалась, и понимала, что в том новом мире, который оживает каждую ночь в городе и о котором она узнала относительно недавно, её положение по сравнению с положением Эрика было ничтожно. Если она хотела жить, то должна была подчиняться более сильным игрокам. Поэтому она молча проглотила оскорбление, с которым к ней поступило приглашение от мистера Картмана.       Конечно, она не знала, что её ждет, когда искренне обрадовалась внезапному повышению до заведующей лабораторией. Она в первый же день поняла, что подписалась в итоге под договором продажи собственной души и задницы. И когда в тот же день Хайди познакомилась с импозантным на первый взгляд мужчиной, элегантным и эксцентричным настолько, что ходит с вычурной тростью, она была шокирована тем, что он ей рассказал.       Она больше не чувствовала себя особенной или заслуженно получившей долгожданное продвижение по службе. Она чувствовала себя жертвой, которую выбрали чисто случайно, и от этого ей было даже обиднее. Хайди предстояло только свыкнуться с мыслью, что чудовища, которыми всех в детстве когда-то пугали, существуют, и что она должна стать важным винтиком в сложном, разработанном десятилетиями механизме.       И она была так растеряна, что решила не говорить Венди о повышении. Свою внеурочную работу, которую ей теперь приходилось выполнять поздними вечерами, когда в лаборатории оставались только такие же, как она, просвещенные, она объясняла подруге курсами повышения квалификации или дополнительными сменами. Хайди было стыдно врать Венди.       Ещё более стыдно было скрывать то, что деньги теперь не были для них больной темой. На счету Хайди уже скопилась внушительная сумма, которую можно было потратить на покупку собственного просторного жилья, но они продолжали ютиться в скромной квартирке в неблагополучном районе.       Хайди чувствовала себя с каждым днем всё хуже и хуже.       Сегодня ей пришлось дождаться, когда Венди уснет, чтобы не объясняться перед ней, куда она уходит из дома во втором часу ночи. Она итак слишком увлечена этим расследованием…       Ох, Венди не должна туда лезть. Нет, нет. Хайди уже сама влипла по самые уши и не хотела вмешивать в это ещё и свою девушку.       Поначалу ей казалось, что всё под контролем, Хайди даже не видела живьем ни одного из вампиров, которым предназначалась кровь, которую она готовила в лаборатории, и не знала, откуда эта кровь берется. Ей сказали, что это кровь добровольных доноров, которую привозят из центра административного округа в замороженном виде. Но теперь… Она видела эти тела на фотографиях, и у неё закрались ужасные подозрения.       Эрик! Он должен знать откуда на самом деле привозят кровь. Нет ни одной подпольной линии, которая не была бы у него под контролем.       Хайди всё ещё судорожно размышляет, когда человек в черном костюме провожает её в роскошный лифт, перед её глазами стоит фотография, что особенно шокировала её: мертвая девочка лет десяти с разодранным горлом и глубокими продольными порезами на руках и ногах. Ребенок был просто выпотрошен, как кролик. Ангел с подрезанными крыльями, обреченный навсегда остаться в памяти своих близких в таком виде.       В глазах девушки скапливается влага, а лифт настолько плавно движется, что она не сразу замечает, что его дверцы распахнулись, приглашая в давящую, кричащую, режущую глаза своей напускной роскошью комнату. Хайди начинает тошнить от обилия безвкусных, но несомненно дорогих вещиц. Отвратительная люстра, напоминающая щетинистого, искрящегося приглушенным светом монстра, давит на неё, когда она находит в себе силы переступить порог лифта и оказаться в апартаментах загадочного человека, которого она опасалась, но уже явно ненавидела.       Хайди старалась одеться скромно, но так, чтобы не ударить в грязь лицом перед возможными посторонними людьми, которые могли оказаться так же приглашены к Эрику. Он всегда использовал размытые и зачастую уничижительные фразы, даже если собирался провести серьезное мероприятие. И Хайди не была уверена, что в этот раз будет иначе, поэтому, торопясь на встречу, всё же нашла время надеть деловой брючный костюм глубокого темно-синего цвета, что так выгодно оттенял её светло-русые с холодным блеском волосы. Это был её лучший наряд, но даже в нем она сейчас чувствовала себя какой-то нищенкой перед королевскими воротами. В больнице, где обычно Картман сам её навещал, у неё не было проблем с внешним видом, ведь она всегда была в белом халате или голубой униформе медицинского персонала, в зависимости от смены.       Девушка сглотнула, заставляя себя сделать ещё пару шагов вглубь комнаты. Она не сразу заметила, что в помещении кто-то есть, и когда какой-то невысокий парень встал с крайнего к ней дивана, Хайди коротко вскрикнула, тут же устыдившись своей трусости.       Парень действительно был невысок, даже по сравнению с ней, миловидный и одетый слишком нелепо, он походил на подростка. Странная ассиметричная прическа и слишком тонкие для мужчины черты лица только усиливали этот эффект. Он словно когда-то остановился в физическом развитии и вынужден теперь всю жизнь напоминать со спины ребенка, хотя по заметно усталому лицу, на котором остались шрамы от жизненных переживаний, можно было примерно установить его реальный возраст. И шрамы у него на лице были не только в переносном смысле. Через левый глаз серебрился в искусственном свете тонкий светлый шрам. Он рассекал бровь и опускался до верхней губы, но, как ни странно, сам глаз кажется не пострадал.       Хайди не встречалась с ним раньше вот так лицо в лицо, хотя видела несколько раз мельком рядом с Эриком, не имея возможности рассмотреть как следует.       — Добрый вечер, мистер… — Хайди решила не ждать, когда парень заговорит, так она хотя бы создавала видимость собственной уверенности.       Светловолосый парень улыбнулся одним уголком губ, при этом блекло-голубые глаза его оставались грустными. Или Хайди это только казалось?       А ещё он ей смутно кого-то напоминал…       — Я Леопольд Стотч, — голос молодого человека также не походил на голос взрослого мужчины.       Какие-то интонации в его голосе, а также его имя неприятно осели в сознании Хайди как некое воспоминание, за которое она не могла ухватиться. Ей уже хотелось спросить, не виделись ли они ранее, когда самая дальняя позолоченная дверь отворилась, и в комнату шумно не влился сам Эрик Теодор Картман, пребывающий в несомненно хорошем расположении духа.       — Хааайдиии, стерва ты эдакая, — сразу открыл он рот, моментально заполнив собой всю необъятную комнату. — Опаздываешь-опаздываешь. Тебе везет, что сегодня у меня уже кое-что выгорело, и я пока в настроении прощать мелкие, но неприятные оплошности. Да, детка?       — Эрик, я… — Хайди хотела как-то оправдаться, но внезапно её задушила необъяснимая обида. — Я приехала, как только смогла. Тебе стоит относиться ко мне с большим уважением, — она твердо и с вызовом посмотрела на него.       Картман расхохотался, и он смеялся всё то время, что ему понадобилось, чтобы преодолеть пространство до них со Стотчем.       — Смотри-ка, какая она стала, Баттерс, — он выглядел всё таким же необычно веселым, когда задумчиво рассматривал мисс Тернер с головы до пят, покачивая в руках свою неизменную трость.       Внезапно Эрик сделал кое-что, что Хайди не ожидала. Он резко выставил руку в сторону и вцепился Стотчу в волосы, рывком разворачивая его к лифту.       — Ты мне надоел, иди отсюда, — с каким-то садизмом сказал он при этом. — Выглядишь, как дерьмо. В твоих же интересах уснуть раньше, чем я закончу.       Хайди была шокирована. Сам же светловолосый парень при этом совершенно не изменился в лице. Он молча направился в сторону лифта, даже ни разу не обернувшись. Эрик тяжело смотрел ему в спину, пока Стотч не зашел в лифт, и ему не пришлось развернуться лицом к оставшимся в золотом зале. Какой-то мелкий мускул на лице Эрика дернулся, когда он поймал взгляд голубых льдистых глаз, он всё ещё не верил в то, что Лео чист.       Стоило дверям лифта бесшумно закрыться, как Эрик мысленно послал аркану на шее Лео сигнал, на который тот с готовностью ответил. Эрик представил, как болезненно при этом дернулся Лео, заключенный сейчас в кабину лифта, и по его лицу вновь расплылась улыбка.       Хайди расстроила его, но у него всегда было на ком отыграться.       — Что ж, дорогуша, — практически пропел Картман, широким театральным жестом окидывая помещение за своей спиной. — Живем мы бедненько, но чистенько, поэтому проходи, не стесняйся, — он хлопнул в ладони, и в комнату вошла неприметная женщина в светло-коричневой униформе обслуживающего персонала, она принесла напитки.       Эрик проводил Хайди до дальнего дивана, где уже были подготовлены кое-какие бумаги, в том числе на официальных бланках прокурора и окружного суда. Он дождался, когда женщина-служащая уйдет, а Хайди усядется на диван, растеряно рассматривая протянутые ей документы.       — У меня есть к тебе дело, Хайди, — сладко начал Эрик, продолжая стоять и излишне внимательно рассматривать набалдашник своей странной трости. — Мне нужно очень много крови. Очень. К понедельнику. Размер партии оговорен в накладной. Разрешение, а также бумаги на заказ одной частной клиники, у тебя в пачке документов. Кроме того… Там постановление окружного прокурора на направление на экспертизу одного очень занятного материала. Тебе придется самой заняться этим, Хайди. Запомнила? — теплые ореховые глаза Эрика кажутся ласковыми, но Хайди чувствует, сколько яда в этом человеке. — Я дам тебе знать, когда его подвезут. А теперь, есть у тебя какие-то вопросы?       Хайди с округлившимися глазами рассматривает цифры на официальных бланках с печатями и всеми необходимыми подписями.       — Так много? — растеряно спрашивает она. — Я смогу подготовить такой объем только если перестану передавать обычные партии для постоянных клиентов, — она знает, что эти «постоянные клиенты» все проходят через самого Картмана, и надеется, что он уменьшит партию хотя бы вдвое.       Но Эрик смотрит на неё так, словно она только что отгадала загадку, которую он ей задал.       — Всё верно, Хайди, — он прикрывает глаза и медленно кивает. — Ты перестанешь выдавать кровь кому бы то ни было, кроме лично меня.       — Но… — по спине Хайди ползет неприятный холодок, она уже представляет, во что это выльется.       Эрик приставляет палец к её губам, призывая молчать.       — Это не обсуждается, — добродушно продолжает он. — Кровь моя, заказ мой, готовая продукция тоже моя. Так в чем же проблема? Пора устанавливать новые правила.       Он разворачивается и отходит на пару шагов назад, делает вид, что внимательно изучает изображение, передаваемые камерами на первым этаже. На самом же деле он ждет, когда Хайди дойдет до нужного формуляра.       — А это что? — она не понимает, зачем ей нужно принять поставку сильного наркотического вещества, применяемого для безнадежно больных.       Эрик плавно и грациозно для своей комплекции разворачивает на каблуках, на его лице такая широкая улыбка, что Хайди становится действительно страшно.       — А это, дорогая моя, то, что ты добавишь во все, мать их, пакетики с этой гребаной кровью, — почти торжественно объявляет он. — И я думаю, не нужно напоминать, что вот этот вот наш с тобой разговор должен остаться строго между нами. Иначе… — его глаза недобро блеснули, не обещая ничего хорошего.