На пути к лучшему миру

Гарри сидел в кресле и курил. Плеер проигрывал песню «Stairway to Heaven», которая как нельзя лучше подходила под его отвратное настроение, из которого ему все никак не удавалось выкарабкаться. За последний месяц он уже практически совсем рассорился с Зевсом и с самим собой, а от Драко вестей больше не было. Друг не отвечал и Гарри решил, что тот, видимо, слишком занят в новой должности. Поэтому он сидел целый вечер в одиночестве, ожидая Альбуса Дамблдора. Три дня назад тот прислал письмо, написанное мелким летящим почерком, которое теперь покоилось рядом с черепом у осколков зеркала. «Дорогой Гарри! Если ты не против, я был бы рад твоей помощи в одном деле, от исхода которого многое зависит. Подробнее объясню при встрече. Если ты согласен, то передай это моему портрету и я зайду за тобой в ближайшую пятницу, часам к одиннадцати вечера. Искренне твой, Альбус Дамблдор» Эту записку ему передала Тонкс, получившая ее от директора. И теперь вот уже весь остаток вечера Гарри сидел в ожидании. У него не было часов и, так как по выражению змея «чувство времени отсутствовало напрочь», он просто надеялся, что не уснет и не пропустит визит волшебника. — Интересно, с чем я ему вообще могу помочь? — он усмехнулся. — От меня ж толку никакого… А если это связано с делами Ордена, то я наверняка еще и все испорчу… Вдруг рядом с ним раздался хлопок и перед взором Гарри возник недовольный Кикимер. — Он уже почти здесь, хозяин, — проскрипел эльф. — Спасибо, Кикимер, — вздохнул юноша, — что ж, тогда мне пора. — Почему хозяин продолжает разрешать этим вонючим и мерзким предателям крови собираться здесь, и пускает сюда врага всех чистокровных волшебников? — Я уже говорил тебе множество раз, — он поднялся и затянулся, выкуривая остатки сигареты, — Дамблдор спас мне жизнь и несмотря на то, как я относился к нему раньше, теперь я ему обязан всем. Если бы не он, то ты бы снова остался один. После смерти почти всех Блэков этот дом теперь мой, и ты тоже, поэтому я буду делать с ним что захочу. Мне казалось, что уж это-то можно не объяснять. — Что сказала бы моя бедная госпожа! — снова затянул старую песню домовик. — Лучше подумай о том, что сказал бы твой хозяин Регулус. Не думаю, что он был бы особенно против того, что здесь происходит. И… если тебя это утешит, я надеюсь, что… что когда-нибудь я смогу привести сюда Драко. — Сына госпожи Нарциссы? — Да. Я бывал у них, поэтому, раз мне теперь есть куда пригласить друга, когда-нибудь… Когда-нибудь, если мы оба не умрем в этом дурацкой войне, то я был бы очень рад видеть его здесь. И тут Гарри услышал, как откуда-то из-за двери послышался глухой стук открывающейся двери и чужие голоса. — Держи себя в руках, ладно? — он поморщился, глядя на домовика. — Я знаю, что ты их терпеть не можешь, но я не хочу тебе приказывать, Кикимер. — Кикимер понимает, — тот кивнул, но по голосу было понятно, что если бы он мог оспорить решение Гарри, то немедленно бы это сделал. Он засунул палочку в карман — просто на всякий случай, и вышел в коридор. Там, как всегда, было темно, но теперь привычную тишину нарушал еле слышный шепот десятков пыльных портретов, украшавших стены. Юноша быстро пробежал мимо и вскоре очутился на лестнице, откуда он увидел полоску яркого света, падавшего из проема кухни на пол. Портрет Вальбурги, пусть и закрытый бархатом, возмущенно визжал и Гарри пришлось задержаться, чтобы ее успокоить. — Госпожа, — торопливо пробормотал он, — простите, что вас потревожили, мы скоро уйдем. — Пусть убираются из моего дома, поганые предатели! Защитники грязнокровок! — черные выпученные глаза бешено вращались и казалось, что седая женщина вот-вот выпрыгнет с холста и вцепится Гарри в лицо. — Во имя Слизерина, угомонитесь! — рявкнул он, сверкнув стеклами очков и, услышав знакомую фамилию, портрет тут же замолк. — Ты, щенок… — Я полноправный и единственный владелец этого дома, госпожа, поэтому вам придется смириться с тем, что не все ваши традиции я соблюдаю! Если продолжите пугать моих гостей, то мне придется вас сжечь! Угроза подействовала. Вальбурга в ужасе отпрянула и вскрикнула, закрывая лицо руками. Гарри только устало вздохнул и помотал головой, с жалостью глядя на эту сцену. — Сумасшедшая… Задернув портрет, он поспешил в кухню и увидел там… Альбуса Дамблдора, который приветливо ему улыбался сразу с двух углов, Тонкс, уже стоявшую с бокалом, и открытую бутылку на столе. — Привет, Гарри, выглядишь лучше, чем Тонкс рассказывала. — Сегодня он и впрямь почти ожил, — она коротко усмехнулась. — Профессор… добрый вечер, — он нерешительно приблизился и сел на стул рядом с Дамблдором. — Угощайся. Лучшая медовуха мадам Розмерты. — Хогсмид? — спросил он, заглядывая в свой бокал и отпивая. — Очень вкусно. — Да, недурно, — тот кивнул. — Я вижу, что ты уже обжился здесь и даже успел найти общий язык с Кикимером, и портретом достопочтенной Вальбурги. — Только он один и смог, — фыркнула девушка, — мы все мучаемся, а ему хоть бы что! — Ну что ты, теперь это его дом и он имеет полное право устанавливать свои порядки. Я должен поблагодарить тебя, Гарри, что ты все же разрешил Ордену продолжать использовать этот дом как штаб-квартиру, хотя не думал, что он… что Кикимер примет тебя так быстро. — Он признал меня еще в прошлом году, — вздохнул Гарри, — хотя по Белле он до сих пор убивается. — Белле?! Ты что, о Лестрейндж? — Тонкс изумленно на нее посмотрела. — Что за… как ты можешь ее так называть?! — Она мертва, — с нажимом ответил Гарри, — так же, как и ее брат, и… ладно. В любом случае, вряд ли сюда придет Нарцисса Малфой и предъявит свои права на дом, у них и без того роскошный особняк. — Да, Сириус очень грамотно составил завещание и подтвердил его всеми магическими печатями, — Альбус кивнул, — поэтому, боюсь, даже если она очень захочет, то не сможет найти этот дом. Никто не сможет его найти, если Гарри не позволит, а это, надо сказать, очень удобно. Твой крестный знал, что делал, добрая ему память. — с этими словами директор поднял бокал. Медовуха действительно была просто отличная. До этого Гарри приходилось пить в основном крепкий алкоголь, который на самом деле был не очень вкусным, и поэтому после огневиски этот напиток показался ему самым прекрасным на свете. Вскоре он и сам не заметил, как начал улыбаться. Рядом с живым и настоящим Дамблдором было куда спокойнее, чем с портретом, поэтому он наконец-то смог немного расслабиться. — Что с вашей рукой, профессор? — Тонкс кивнула в сторону правой руки Дамблдора, которая вся ссохлась и почернела, словно обуглившееся дерево. — Боюсь, милая, не могу сказать, — тот поправил очки и покачал головой, — это тайна, которая касается только нас с Гарри. Кстати, который сейчас час? — Двенадцать, — девушка посмотрела на часы на руке. — О, уже так поздно! Гарри, ты готов? — Э… да, — он кивнул. — Кстати, если ты не против, я попрошу тебя взять еще твою мантию. — Вы имеете ввиду… — Да. — Я сейчас схожу за ней, — он улыбнулся и, допив медовуху, поднялся. Тонкс и Дамблдор проводили его задумчивыми взглядами. Наконец, директор нарушил молчание, рассеянно глядя куда-то в сторону шкафчика со сломанной дверцей. — Как он в последнее время? — Скучает по Сириусу, как это ни удивительно. Знаете, если бы не вы, я бы… я бы не согласилась за ним приглядывать. Хотя по сравнению с прошлым годом… — Прости, Тонкс, боюсь, это лишь моя ошибка. Я не должен был отдавать мальчика его родственникам, но тогда я искренне надеялся на то, что они смогут полюбить его. Я надеялся, что защита крови, которую дала ему мать, поможет ему… Но боюсь, с этого-то все и началось. Мне не хватило мудрости и дальновидности, чтобы еще тогда разглядеть, к чему это приведет. Я думал, что Сириус, его крестный сможет помочь мальчику окончательно не потерять себя… но увы, я слишком давно живу и уже очень плохо помню, каково это — быть пятнадцатилетним подростком, которого почти никто никогда не любил. Мне казалось, что хоть с тобой он сможет найти общий язык, все же у вас очень небольшая разница в возрасте, но боюсь, что тебе тоже тяжело. Ты злишься из-за Римуса, я понимаю… — Да нет… Хотя вы правы, — она отхлебнула еще медовухи и поморщилась, — я знаю, что он еще ребенок, что он на самом деле просто испорченный мальчишка и даже не очень злой, но я не понимаю, почему он так любит ИХ. Я… я не понимаю. Римус… Римус погиб, защищая его. Сириус умер… И после всего этого он… он продолжает звать эту… эту… эту Беллой! Как будто… я не понимаю! Простите, профессор, но это слишком для меня. Я не могу находиться в этом доме… Не могу. Здесь все напоминает о моем дяде и его друге, и о семье моей мамы, которую она терпеть не могла. Я как будто… во вражьем гнезде! — Я бы очень хотел освободить тебя от этой ноши, но увы, пока что я не могу оставить здесь никого больше. Если бы был жив Сириус… Но увы. Мне очень жаль, что тебе приходится помогать мне с последствиями моих ошибок. Но знаешь, думаю, они гордились бы тобой. Римус и Сириус очень любили Гарри, несмотря ни на что, и я думаю, они бы хотели, чтобы вы с ним были друзьями. — Я готов! — юноша, немного причесавшийся, заглянул в кухню. — Отлично, отлично, — закивал директор, поднимаясь, — не жди нас, Тонкс, думаю, мы вернемся очень поздно. Ложись спать. — Если только этот проклятый эльф мне позволит! — она устало вздохнула. — Позволит, — ответил Гарри, — я приказал, чтобы он тебя не трогал. — Прекрасно, но боюсь, нам нужно поторопиться. Увы, даже в столь поздний час у меня находится куча неотложных дел. Нелегко, видишь ли, быть директором целой школы и организатором сопротивления! — после этих слов он рассмеялся и вышел в коридор, доставая из кармана волшебную палочку. Он направил ее на дверь и около пяти минут колдовал — такую процедуру проделывали все, кто хотел войти в дом или покинуть его, все же статус штаб-квартиры требовал особой секретности. Наконец, с тихим скрипом дверь отворилась и повеяло свежим, немного горьковатым ночным воздухом. — Темно… — пробормотал Гарри, спускаясь по ступенькам и оглядываясь, — почему фонари не горят? — Сейчас исправим, — улыбнулся Дамблдор, когда дверь за ними закрылась и дом удивительнейшим образом исчез, словно бы раздавленный соседними двумя. Седой волшебник достал из кармана серебристую зажигалку и, несколько раз щелкнув ею, вернул свет. Юноша завороженно наблюдал, как сияющие шары вылетают из нее и фонари, один за одним, вновь загораются мягким электрическим светом. — Держи, пожалуйста, палочку наготове. — Но… мне же еще нет семнадцати. Однажды я уже случайно использовал магию и боюсь, что во второй раз Министерство не будет в восторге от этого… — Ничего, я сказал тебе сделать это, чтобы ты мог защититься в том случае, если на нас нападут. Я разрешаю тебе использовать любое контрзаклятье, кроме непростительных, — в этот момент старик очень внимательно и серьезно на него посмотрел, — а теперь крепко возьми меня за левую руку, как ты мог заметить, правая у меня… не в порядке. Ты ведь не сдавал еще экзамен по трансгрессии? — Нет, — он помотал головой и схватился за руку директора. В тот же момент что-то острое и тяжелое сдавило его ребра, воздух сжался в легких, а на глаза выступили слезы — это чем-то напоминало перелет через портал, но только намного больнее. Однако спустя несколько мгновений все закончилось и Гарри наконец смог громко выдохнуть, чувствуя, как холодный ветер обдувает его со всех сторон. — К этому чувству надо привыкнуть, — сочувственно произнес Дамблдор, — ничего, отдышись. — Бывало… и хуже, — проскрипел Гарри, разгибаясь, — где это мы? — Бадли-Бэббертон, милая деревушка, правда, не в этот час. Юноша огляделся. Они действительно оказались на небольшой деревенской площади, в центре которой стоял старый военный памятник и несколько скамеек. Видя, что он пришел в себя, директор чуть подтолкнул его в сторону узкого переулка. — Нам не стоит задерживаться, Гарри. И я должен спросить тебя кое о чем, — он поднял воротник плаща, — скажи, болел ли твой шрам в последнее время? — Нет… Я и сам этому удивился, если честно. — Да-да… Кажется, после того, что произошло в Министерстве, Воландеморт не рискует проникать в твое сознание. Признаться, ты справился с ним очень эффектно. Древняя магия? — Понятия не имею, — честно ответил Гарри, — я просто… Я не знаю, само как-то получилось. — Такие вещи сами собой не случаются и думаю, он это понял. Ты нашел очень могущественный и опасный инструмент, и тебе нужно как можно скорее научиться его контролировать. Вот уже третий раз истинная магия спасает тебе жизнь и было бы неплохо с этим разобраться. — Мне кажется, если я сделаю так еще раз, то умру… — мрачно протянул юноша, еле поспевая за Альбусом. — Да? Что ж, тебе лучше знать. Увы, в свое время я испугался этого пути, поэтому не могу тебе ничего сказать по поводу практического обращения с ней. Вы с Воландемортом единственные, кто продвинулся достаточно далеко на этом поприще. — Это… это плохо? — Не знаю, Гарри, не знаю, — озабоченно протянул тот, — ты ведь слышал пророчество? Возможно, под выражением «отметит, как равного себе», имелось ввиду именно это. Я думал над этим много лет, и теперь, спустя пятнадцать лет склоняюсь именно к этому варианту. — Э… извините, профессор, а что мы здесь делаем? То есть, мы тут по делам Ордена? — Не совсем, — Дамблдор улыбнулся, — видишь ли, нашей школе нужен новый преподаватель… Я уж и сам не помню, сколько раз произносил эту фразу за все предыдущие годы… — А как вообще Реддл проклял место профессора Защиты? Почему никто не смог снять проклятие? Это же случилось очень давно, верно? — Верно, — кивнул тот, — и ответ кроется в твоих шрамах на руках, Гарри. Как я уже сказал, пока что единственное, в чем Том смог меня обойти еще в то время, когда был примерно твоего возраста, так это истинная магия. Вероятно, он нашел информацию об этом в библиотеке… или в Тайной комнате, которую открыл. Уверен, Слизерин спрятал там не только Василиска. — Что? Вы думаете… — Да. Есть такое понятие как «печати». Их можно снять лишь очень и очень сложным способом, который лично мне неизвестен. Я много лет искал ключ, но увы, Том предусмотрительно стер все упоминания об этом и позаботился, чтобы никто не нашел ту же информацию, что и он. Думаю, ты уже заметил, что половина книг в Запретной секции безвозвратно испорчена. — Конечно! Неужели это он? Я все думал, кто же мог такое сделать?! Это же… Это же бесценные рукописи! — Да, Гарри, Воландеморт никогда не питал особенного пиетета к чужому труду, — Дамблдор пожал плечами, — но вернемся к вопросу о преподавателях. В этом году я решил внести некоторое разнообразие и пригласить нового преподавателя по зельеварению. — Что?! А как же профессор Снейп?! — от неожиданности Гарри остановился, изумленно глядя на директора. — Вы… вы хотите назначить его преподавателем Защиты? Вы что, хотите, чтобы он умер?! — Нет, ни в коем случае! Ведь если должность проклята, то это вовсе не означает, что преподавателя ждет смерть! Откуда такие мысли? Насколько мне известно, кроме профессора Амбридж никто не пострадал. — Но как же… А кто тогда будет преподавать зельеварение? — Мой старый и добрый друг — Гораций Слизнорт. И я позвал тебя с собой, чтобы ты, скажем так, помог мне уговорить его вернуться в Хогвартц. — Но как? Что я смогу сделать? Он же… он же ваш друг! Я не знаю, что говорить, и что делать… — Не переживай, Гарри, — Альбус заговорщически ему подмигнул, — Гораций слизеринец, как и ты, поэтому вы найдете общий язык, я думаю. И к тому же, он известный коллекционер. — Коллекционер? Э… чего? — Знаменитостей и выдающихся личностей. Видишь ли, Гораций всегда любил окружать себя самыми лучшими, с его точки зрения, самыми талантливыми и самыми известными людьми. Поэтому я возлагаю на тебя и твое известное имя большие надежды. — Вы думаете? Вряд ли он захочет пойти в Хогвартц только потому, что я пришел его просить об этом. — О, Гарри, неужели ты забыл список собственных титулов? — Дамблдор усмехнулся. — Помнится, на четвертом курсе кто-то признался в том, что он никак не меньше, чем наследник Слизерина и Мерлина одновременно! — Это была глупая шутка! — он смутился. — Я пошутил, чтобы Скитер от меня отвязалась, но все почему-то ей поверили! Это неправда! — Теперь уже поздно об этом говорить. Но я не буду возражать, если ты пару раз упомянешь при Слизнорте эту статейку. — Х-хорошо… — О, мы наконец пришли. И запомни Гарри — больше лоску, он от этого в восторге! — Вы шутите, да? — Что ты, — волшебник на него выразительно посмотрел, — я предельно серьезен. Они остановились у небольшого и аккуратного кирпичного домика, окруженного садом. Гарри с ужасом думал о том, что ему придется рисовать из себя — иллюзий по поводу собственной малопрезентабельной внешности он не питал никогда — настоящую знаменитость и к тому же убедительно этим красоваться. Задумавшись, он с размаху налетел на Дамблдора и тому пришлось поймать его левой рукой, чтобы юноша не упал. — Осторожнее, Гарри… Достань палочку! Подняв глаза, он вдруг понял, что такое чернеет впереди. Дверь была сорвана с петель и грозила вот-вот отвалиться. Внутри у Гарри все болезненно сжалось. «Неужели… неужели Пожиратели добрались и сюда?!» Вытащив палочку, он направил ее прямо перед собой, чувствуя, как под пальцами пульсирует магия. Это немного успокаивало, и он старался думать о том, что прямо сейчас сжимает в руке живое перо феникса, а не кусок волшебного дерева. Дамблдор зажег свет на конце своей палочки и повел его за собой. Они зашли в дом и в рассеянном свете увидели разломанный столик в прихожей и порванную картину. Застыв на мгновение, директор нахмурился, затем, подняв свет над головой, толкнул плечом дверь слева. Она открылась с тихим противным скрипом, явив зрелище ужасающего погрома. Все было перевернуто вверх дном. Обои разорваны и забрызганы кровью, люстра разбита, как и все фотографии на комоде, ящики которого были вытряхнуты и раздроблены в щепки. На ковре красовалось неприятное пятно крови, щедро присыпанное осколками стекла и фарфора, составлявших некогда циферблат огромных напольных часов и чайный сервиз. — Что… что здесь случилось… — тихо протянул Гарри, становясь поближе к Дамблдору. — Вероятно, нападение… — Э… знаете, как-то не похоже на Пожирателей. Не их стиль, — вдруг неожиданно для себя заметил он. — Да? — директор внимательно на него посмотрел. — Почему ты так решил? — Кровь. Они предпочитают использовать… другое заклятие. Белла еще могла бы… но… Если бы они хотели его уничтожить, то использовали бы аваду, если бы пытали, то круциатусом… Простите. — Ты прав, Гарри, — Альбус задумчиво заглянул за полосатое кресло, стоявшее посреди комнаты, удивительно целое и невредимое, — кровь все же уже лишняя. Ты перестарался, Гораций, мальчик сразу тебя раскусил. С этими словами он ткнул палочкой в кресло, и оно… неожиданно ойкнуло. — Добрый вечер, Гораций, — усмехнулся директор, выпрямляясь. Гарри не мог поверить своим глазам. На месте кресла теперь был толстенький почти лысый старичок в полосатом халате, один в один похожем на ткань обивки. — Совсем не обязательно было тыкать со всей силы, больно ведь! — он недовольно поморщился, выпрямляясь и, посмотрев на Гарри, вдруг расплылся в улыбке. — Ааа… Блестяще, молодой человек, ну просто блестяще! Я-то думал, что сделал все идеально! Подловили старика! — Но… Простите, сэр… Тогда чья же это кровь, если не… — Драконья, конечно! Дорогая, между прочим, — с этими словами Слизнорт вытащил из кармана волшебную палочку и, взмахнув ей, восстановил из осколков, валявшихся под ногами, небольшую склянку и кровь со стен тут же вновь заполнила ее до краев. — Тебе помочь? — услужливо спросил Дамблдор. — Было бы неплохо! — ворчливо кивнул тот, шевеля пышными усами. И встав спинами друг к другу, волшебники принялись приводить комнату в порядок. Гарри оставалось только изумленно смотреть. В общем-то он сам мог провернуть такое, правда, не с такой скоростью и изяществом, но все же до сих пор вид такого действа вызывал в нем почти детский восторг. — А теперь извольте представиться, молодой человек, — как только последний плафон на люстре вновь заискрился в свете лампочки, Гораций обернулся к Гарри и внимательно на него посмотрел. — Гарри Поттер, сэр. — Гарри Поттер? — лицо того сначала вытянулось, но тут же маленькие глазки в складках морщин восторженно и жадно заблестели. — А позвольте… Он молча откинул со лба порядком отросшие волосы — они были настолько длинными, что доставали уже до лопаток, и показал шрам в виде молнии. — Бог ты мой… — прохрипел Гораций, — неужели я дожил до этого времени… — У меня еще есть, — кивнул Гарри, ловя утвердительный кивок Дамблдора, — вот это от дракона… — он протянул левую ладонь и почувствовал, как чужие горячие пальцы с энтузиазмом за нее ухватились. — Ну да, конечно, наслышан-наслышан! Легендарный Турнир, самый юный чемпион! Но все это ерунда! — старик отпустил его руку и вдруг посуровел. — Нет, Дамблдор, нет и точка! Неужели ты думал этим меня подкупить? Я не согласен! И сколько ты меня не убеждай, я не вернусь в Хогвартц! — Ну что ж, — тот лишь пожал плечами, — нет так нет… Но, быть может, ты хотя бы предложишь нам чего-нибудь? Мы проделали долгий путь и заслужили чего-нибудь выпить, как думаешь? Хотя бы ради нашего знакомства. — Хм, — Гораций сощурился, — ну хорошо! Разве что только по глоточку и затем вы оставите меня в покое! Альбус улыбнулся Гарри и указал ему на кресло у камина. Он, делая вид, будто бы нисколько не смущен неудачей и отказом, сел в него и поправил очки. Дамблдор же, казалось, ничуть не расстроился и благодушно разглядывал широкую и круглую спину друга, возившегося с графином у буфета. — Вот, — с недовольным видом старик протянул директору бокал, а Гарри поднос, после чего уселся на диван и погрузился в выразительное молчание. — Как поживаешь, Гораций? — Плохо, — мрачно отрезал тот, — а как еще может быть в моем возрасте? Легкие никуда не годятся, и спина! Да и все остальное, если подумать! Я чувствую, что смерть уже дышит над моим ухом, старая карга! И еще ревматизм… хожу с трудом. Совсем плохо. Устал я, понимаешь… — Ну, Гораций, ты еще всех нас переживешь! — Дамблдор усмехнулся. — Ты умудрился подготовиться к нашему приходу, о котором вряд ли узнал раньше, чем за три минуты. Уверен, тебе пришлось двигаться довольно резво, чтобы успеть! — Две! — с вызовом ответил старик. — Я принимал ванну, между прочим, поэтому не услышал заклинание, известившее о приходе непрошеных гостей. Тем не менее, Альбус, я хочу, чтобы ты об этом хорошенько подумал — я старый и больной человек и заслужил право на спокойную жизнь! Ты всегда был неугомонным, но я не таков и тебе это прекрасно известно. — Ты моложе меня, — напомнил ему Дамблдор. — И поэтому не думаешь ли ты, что и тебе пора на заслуженный отдых? Реакция-то уже не та, как я погляжу, — он скосил хитрые глаза на правую руку директора. — И ты совершенно прав. Но все же с другой стороны… И только теперь Гарри обратил внимание на золотое кольцо с черным, треснувшим посередине камнем на одном из потемневших пальцев. Ему вдруг стало неприятно, и он отвел взгляд, разглядывая обстановку. «Почему мы здесь сидим? Он ведь уже отказался… И черт, что с рукой Дамблдора? Что это… Что это за магия? ЧТО вообще могло так ранить самого Дамблдора?» И тут же в его голове родилась догадка, смутная, но вполне логичная. Он уже сталкивался с некоторыми предметами, носившими в себе часть темной магии и души Воландеморта. Более того, он знал, что сам является таким предметом. Так же, как и дневник, и то, что хранилось в доме Блэков, и, по всей видимости, это кольцо. «Дамблдор сам сказал, что он не мастер срывать «печати» … Но это вполне в стиле Реддла. Черт, да я сам бы на его месте запечатывал все черными рунами! Вероятно, это оно и есть… Уж очень похоже на то, что я нашел и запер в зеркале на изнанке Хогвартца… И надо рассказать обо всем Дамблдору! И о том, что произошло тогда, и про вещь, которую спрятал Кикимер!» — …об Амбридж! Я слышал, что с ней случилось! И ты думаешь, что после всего этого я променяю свой уютный дом на Хогвартц?! — Ох, ну ты ведь не собираешься идти ночью в Запретный Лес и дразнить великана? — Нет, конечно! Впрочем, она мне никогда не нравилась, абсолютно ничего выдающегося! Гарри немного скривился, вспоминая, как собственными руками сотворил кончину генерального инспектора и теперь это уже не казалось ему таким уж великим подвигом. Он вдруг подумал, что можно было бы обойтись и более щадящими заклятиями, но было уже поздно. Тут Дамблдор внезапно встал. — Уже уходите? — тут же обрадовался Слизнорт. — Нет, мне лишь нужно отлучиться в уборную, если позволите. — А… — разочарованно протянул тот, — направо по коридору. Когда директор покинул комнату, установилось неловкое молчание. Чтобы хоть чем-то себя занять, Гарри плеснул в бокал еще настойки. — Очень вкусно, — он улыбнулся, — ваша? — Моя, — не без гордости заявил Гораций, — но не думайте подкупить меня лестью, молодой человек. — Я и не льщу вам, — Гарри пожал плечами, — я лишь думаю о том, что если бы мне пришлось выбирать, в какой напиток подлить яд, чтобы выпить его ради спасения человечества, то я бы выбрал вашу настойку. — О, так вы, значит, разбираетесь в зельях? — Слизнорт сощурился, разглядывая его. — Да… Немного. В основном в ядах. Я же слизеринец, яд у меня в крови… — Неплохая шутка, — тот усмехнулся, — и как же вы все-таки похожи на отца… Но глаза у вас материны, да. Кстати, вы ведь наверное знаете, что она была одной из лучших по зельям в то время, когда я еще был деканом Слизерина? — Нет, — Гарри поднял на него изумленный взгляд, — признаться, я понятия об этом не имел. — Да, Лили была очень талантлива… Не так, конечно, как еще один мой ученик… Но удивительно выдающаяся была волшебница. Правда, я удивлен, что вы не в Гриффиндоре. Такое обычно передается по наследству, хотя вот Сириус Блэк… Да, известный пример. Недавно погиб… Все Блэки учились на моем факультете, а он как-то умудрился попасть в Гриффиндор. — Он бы не выжил в Слизерине, — Гарри вздохнул, — слишком гриффиндорец. — Как и ваш отец. Они с Джеймсом были лучшими друзьями… Они, и еще, кажется, Римус Люпин… Тоже трагически погиб. Очень печальная история. А все-таки мне до сих пор обидно! — Слизнорт поджал губу. — Конечно, Регулус поступил ко мне, как и положено, но все-таки я хотел бы собрать у себя всю коллекцию. — Дамблдор предупреждал о вашей маленькой страсти, — Гарри усмехнулся, вертя в пальцах бокал, — но я не совсем представляю, как это — коллекционировать людей. — О, ну не в буквальном же смысле! Это образное выражение. Я лишь собирал кружок особо талантливых и одаренных учеников, и, как мог, помогал им продвинуться. Вот, например, у меня до сих пор хранятся фотографии всех моих звезд… С этими словами он подошел к камину и с самодовольной улыбкой указал на фотографии: — Все это мои бывшие ученики, и все фотографии с подписями. Обрати внимание, вот это Варнава Кафф, главный редактор «Ежедневного пророка», он всегда интересуется моим мнением о последних новостях. А это — Амброзиус Флюм, владелец «Сладкого королевства», непременно присылает целую корзину сладостей на день рождения, и все потому, что я ему устроил знакомство с Цицероном Харкиссом, который первым взял его на работу! А в заднем ряду, если вытянешь шею, ты сможешь увидеть Гвеног Джонс — она, как всем известно, капитан команды «Холихедские гарпии». Многие удивляются, что я в дружеских отношениях с «Гарпиями» и в любой момент могу получить бесплатные билеты на их матч! — Интересно, — кивнул Гарри, — вероятно, вы живете очень интересной жизнью… — Нет, — тот вдруг скривился и посуровел, — я уже как год ни с кем не общаюсь. С тех самых пор, как вернулся Тот, кого нельзя называть! — Вы не устали? — Что? — Я слышал, как вы говорили директору о том, что вам вечно приходится переезжать и менять дом каждые две недели. Это ведь очень неудобно… И вам приходится каждый раз встречать так гостей, да? — Обычно ко мне никто не заходит… Но да, это и впрямь не очень удобно. Но что я могу поделать? — Знаете, вы, пожалуй, правы. Сейчас нигде не безопасно. Хотя вот Хогвартц… Знаете, этим летом я лично убедился в том, что даже Темному лорду не одолеть Дамблдора. Мне кажется, что в вашей коллекции он должен занимать первое место. — Он и занимает, и причем давно. Признаться, меня все это тоже настораживает, — Гораций вновь уселся на диван, но теперь его лицо выражало крайнюю степень задумчивости, — я так и не присоединился к Пожирателям, и не собираюсь, так что вряд ли Сами знаете кто считает меня одним из своих сторонников. Думаю, что поблизости от Альбуса и впрямь будет спокойнее… И к тому же смерть Амелии Боунс! Она потрясла меня до глубины души! Он уже перешел всяческие границы! Работница Министерства! — Боюсь, это даже еще не начало, — Гарри покачал головой, — у него масштабные планы. — Откуда вы знаете? — Я имел достаточно возможности с ним пообщаться этим летом и много что узнал. Поэтому у Министерства практически нет шансов… И все снова упирается в Дамблдора. Мне кажется, если бы его не было, то мир бы уже давно развалился… — Порой мне тоже начинает так казаться, — пробормотал Слизнорт. В этот самый момент в комнату вошел Альбус и кивнул им обоим. — Что ж, Гораций, боюсь, мы и без того злоупотребили твоим гостеприимством, поэтому пойдем-ка Гарри, не стоит испытывать терпение человека, давшего твердый отказ. Что ж… Иногда приходится признавать свое поражение. — Очень жаль, что вы не будете вести у меня зельеварение, — кивнул юноша, поднимаясь. — Ну… да, что ж поделать, — тот нервно крутил в руках кисточку, болтавшуюся на поясе халата, — спасибо за приглашение. — Тогда всего доброго, Гораций и прости еще раз за вторжение. — Ничего-ничего, — тот поспешно кивнул. — До свидания, — Гарри обернулся и тут же поспешил за Дамблдором. Прохладный воздух пьянящим ветерком обдул его лицо, когда они вышли и побрели по садовой дорожке. Однако стоило им дойти до калитки, как они услышали крик запыхавшегося Горация. — Подождите! Я… я согласен! — Согласен устроиться на работу? — Дамблдор тут же к нему обернулся. — Да, согласен! — проворчал тот, затягивая пояс. — Должно быть, я окончательно сошел с ума! — Это просто прекрасно, — директор Хогвартца расплылся в улыбке, — тогда ждем тебя первого сентября! — Имей ввиду, я потребую прибавки, вдвое, нет, втрое! Голос Слизнорта еще долго доносился им вслед и утих лишь тогда, когда они свернули на утонувшую в тумане узкую улочку. — Великолепно, Гарри, — кивнул Дамблдор, — я знал, что ты справишься. Но должен тебя предупредить насчет профессора Слизнорта… Он, как ты уже понял, любит комфорт и уют, а так же выдающиеся и примечательные вещи, или людей. Уверен, что как только он объявится в Хогвартце, то тотчас же захочет тебя в свою коллекцию. Все же ты Мальчик, который выжил, избранный… — Но разве вы не хотели, чтобы я сделал именно это? — Нет, Гарри, я позвал тебя лишь для того, чтобы ты показал Горацию, как выгодно для него вернуться в школу. Но боюсь, что все же становиться жемчужиной его коллекции — уже чересчур. — А я не против, — вдруг пожал плечами юноша, — он сказал, что моя мама была одной из лучших его учениц… И к тому же, ей неплохо удавались зелья. — Да, я помню. Хотя я всегда был уверен, что ты унаследуешь страсть отца к квиддичу. — Я люблю квиддич, просто… — Просто ты решил подарить место ловца Драко Малфою. Очень благородно с твоей стороны. — Он бы расстроился, если бы я отобрал у него и это. Дамблдор на секунду остановился и внимательно посмотрел на Гарри, после чего вдруг усмехнулся. — Думаю, дальше идти смысла нет. Хватайся за мою руку. — Что, опять… Он послушно вцепился в теплую морщинистую ладонь и почувствовал, как невидимые обручи снова стянули ребра чуть ли не до хруста. Однако открыв глаза, Гарри увидел перед собой знакомую тоскливую улицу. — Гарри, — Альбус повернулся к нему, — прежде, чем мы расстанемся, я хотел бы кое о чем с тобой поговорить. — Да, конечно… — Тонкс сказал мне, что ты скучаешь по Сириусу, и хоть мне очень жаль, что вам так и не удалось получше узнать друг друга, я хочу, чтоб ты знал, как он любил тебя. Возможно, не так, как тебе бы этого хотелось и выражал эту любовь не совсем понятном тебе языком… Но сейчас настали очень сложные и опасные времена, Гарри, и я уверен, что Сириус бы не хотел, чтобы ты отчаивался. Он бы гордился тобой в любом случае, вне зависимости того, какой выбор ты сделаешь. — Д-да… — Гарри почувствовал, как комок вновь подступает к горлу, — но… зачем вы мне это говорите? Я все испортил, я сделал неверный выбор! Черт, а вы ведь были правы! Наверное, мне и впрямь надо было поступить в Гриффиндор и стать… стать тем, кем нужно! Ничего уже не изменить! Я… я упустил шанс, и второго такого больше не будет! — Ты ошибаешься, Гарри, — мягко сказал Дамблдор, — знаешь, я очень боялся, что в Слизерине ты не сможешь найти ту поддержку, в которой ты нуждаешься и самое главное, не сможешь научиться любить. Но сегодня я понял, что, в сущности, это не имело значения. Слизерин или Гриффиндор, ты всегда остаешься собой. Ты благороден, как Джеймс, умен, как Лили, храбр, как Сириус и добр, как Римус. Даже если ты сам еще этого не понял. Но я вижу это в тебе, Гарри. Поэтому несмотря на то, что было раньше, никогда не поздно начать сначала и найти новый путь. Но не стоит отказываться от того, чему ты научился за эти годы. Возможно, если инструмент не сработал, как нужно, то его следуют применить по-другому? Ведь магия может не только уничтожать, Гарри, нет, она многогранна и больше годится для созидания. Подумай об этом, ладно? — Спасибо… Но я все равно не понимаю! Вы… вы так легко об этом говорите! Но что мне надо делать?! Как… как мне вообще жить? Как вести себя? Я ведь… я ведь в сущности ничего не умею… Я не знаю! — Для начала стоит помириться с самим собой и с окружающими тебя людьми. Зачастую даже неприятные, на первый взгляд, действия с их стороны продиктованы лишь заботой и желанием помочь. Дай себе труд приглядеться, и ты все поймешь. Не стоит отказываться от своего прошлого, Гарри, каким бы оно ни было. То, кем ты был, вовсе не определяет того, кем ты станешь, и никогда не поздно обратиться к свету, даже если кажется, что кругом лишь тьма. А теперь мне пора, — Дамблдор загадочно улыбнулся и, взмахнув палочкой, открыл проход в дом, принадлежавший некогда семье Блэков. — До встречи в школе. — Д-до встречи… — пробормотал он, пытаясь сдержать слезы. Стоило ему только войти в прихожую и захлопнуть дверь, как они тут же хлынули по щекам, и он закрыл рот ладонью, чтобы не завыть и не разбудить портреты. От слов старого волшебника ему стало еще больнее, потому что он-то знал, что ни одно из качеств, которые приписал ему директор, не имеет к нему ни малейшего отношения. Его собственная жизнь казалась безвозвратно запятнанной и испорченной, а мысль о том, что он хоть когда-нибудь сможет примириться с самим собой и повернуться к «свету» и вовсе казалась невозможной. «Во мне живет чертов кусок души Воландеморта! О каком новом пути может идти речь?! Я… я не достоин своих собственных родителей, я дурак! Что я смогу сделать?! Ничего! Только отравиться! Почему Дамблдор этого не понимает?! Я… я так хочу стать таким, как он говорит, но я не могу! Я не знаю… я ничего не знаю! Ни про эту дурацкую магию, ни про что остальное, я вообще ничего не знаю!» Он осторожно поднялся к себе и устало рухнул на кровать. В голове вертелись слова Горация о его матери и постепенно Гарри всецело переключился на них, но вскоре понял, что думать о том, что мертвая Лили когда-то была жива и даже, возможно, счастлива, и любила его, было невыносимо. Сожаления о несбывшейся жизни и тоска по тому, чего никогда не случится, были страшнее, чем круциатус. Заклятие заставляло страдать тело, а воспоминания и мысли — душу, в наличии которой у себя Гарри уже сомневался. Образ матери разъедал изнутри кислотой и не оставлял ничего, кроме неприятного оцепенения. — Может, если я попаду в его «коллекцию», то он расскажет мне… о ней? Она ведь, наверное, была чудес… чу… Гарри не договорил, подавившись собственными слезами. Больше он не произнес ни слова за весь остаток ночи, лишь долго плакал, до тех пор, пока от усталости его не начало клонить в тяжелый, полный тревог и кошмаров сон.