На пути к лучшему миру

Невилл, потупившись, стоял в кабинете директора, и под взглядом внимательных серых глаз ему хотелось попросту исчезнуть. Безусловно, его новый облик не остался тайной ни для кого, в том числе и для профессора МакГонагалл. Не сумев внятно объяснить ей причину своего внешнего вида, он вынужден был предстать перед директорским столом, в надежде, что если его и исключат — то не в этот же день. — Невилл, — спокойно начал Альбус, мягко улыбаясь, — вовсе не стоит так волноваться. Садись, пожалуйста. Он нерешительно сел на край стула и моргнул. — Ээ… спасибо? В-вы уже знаете? — Конечно знаю, — тот печально вздохнул, — очень печальное событие для всех нас… Алиса ведь была моим другом, так же, как и твой отец. — Д-да, бабушка мне р-рассказывала, — несмотря на все недавние преображения, ему было страшно вот так открыто сидеть напротив директора, особенно зная, что на его счету есть проступки, за которые можно было бы получить наказание. — Августа… — протянул Дамблдор и закашлялся, — да, очень печально. И эта война все никак не закончится… Не представляю, что с ней было бы, потеряй она единственного внука. — Бабушка всегда считала, что… что лучше умереть героем, ч-чем… чем погибнуть трусом… — тихо пробормотал юноша, отводя глаза. — Как и многие гриффиндорцы старой закалки, — тот грустно усмехнулся, — но она все равно очень любит тебя, Невилл. И, вероятно, не знает, чем ты занимаешься в школе. На этих словах Невилл вздрогнул и вжался в стул, словно желая стать невидимым без всякой мантии-невидимки. — Тебе уже нечего бояться, мой мальчик. Конечно, мне стоило предположить, что Гарри захочет поделиться своими открытиями с кем-нибудь, но я был уверен в том, что это будет Драко Малфой. — Ему он тоже рассказал, — вставил он, — но… но мне нужно было сделать кое-что важное… — Любая причина достойна, даже простое любопытство. Однако цена, которую нам приходится за это платить — увы, бывает неравнозначна. Глаз Одина — не самое страшное из проклятий, но и не самое простое. Хотя ты, вероятно, еще не успел понять, что с тобой случилось, верно? Невилл молчал. Ему нечего было сейчас сказать, кроме того, что он ни капельки не жалеет о своем решении. — Даже не спросишь, что это такое? Гарри вот любит задавать вопросы… даже если для них совершенно неподходящее время. — Я… я не знаю, — честно ответил он, — вы бы ведь мне и так не рассказали? — Верно… — Дамблдор вдруг нахмурился и так пристально вгляделся в лицо Невилла, что тому стало не по себе. — Видишь ли, до недавних пор эта магия, кхм, скажем так, была не то чтобы под запретом… О ней мало кто знал и мало кто помнил. Столетиями мы обходились без жертвоприношений и прочих подобных ритуалов. И, как ты мог заметить, неплохо обходились. Однако с приходом твоего нового друга прошлое все чаще напоминает о себе, и я даже не знаю, что об этом думать. — Не имеет значения, что думает конкретный человек по поводу происходящего — события все равно случатся, вне зависимости от его желания или нежелания. Он так изумился тому, с какой быстротой и легкостью эти слова вылетели из его рта, что юноша тут же смутился и, бросив обеспокоенный взгляд на директора, пробормотал: — И-извините… — Как я и думал… — вздохнул тот, — как я и думал… Мудрость — очень тяжкое бремя, мой мальчик, особенно для молодых людей. Изменить этого я действительно не могу, но вот узнать причину мне бы очень хотелось. Не волнуйся, я не собираюсь исключать тебя из школы, хотя бы потому, что ты не нарушил практически никаких школьных правил. Забавно, что в Хогвартце есть запреты на ночные прогулки по коридорам для учеников, но нет запретов на проведение тысячелетних кровавых ритуалов в Выручай-комнате. — Откуда вы знаете, что это произошло именно там? — Ну, я сам нередко занимался подобными экспериментами в ее стенах, — Альбус неожиданно рассмеялся, но потом вновь посуровел, — и все-таки, что же там произошло? — Вы подумаете, что я сумасшедший. — Ну, меня самого уже давным-давно считают таковым, однако это не мешает мне прекрасно разбираться в некоторых важных вещах. — Ну… — Невилл понятия не имел, как нужно выразиться, поэтому собственная речь казалась ему лишь сбивчивым набором слов, — Гарри обещал мне, что однажды поможет… Видите ли, я просто пытался помочь маме, но я сначала долго не понимал, что происходит… Мне сначала снился один… один странный сон с вороном, который потом прилетал, а потом я узнал, что это дух, служащий Когтевран… В общем, мама не сошла с ума! — эти слова он произнес с какой-то особенной горячностью. — С ней случилось то же, что с Поттером! Но она не сумасшедшая! Была… И в общем… мы пошли на Изнанку Хогвартца, то есть в Выручай-комнату, и попали в библиотеку Кандиды Когтевран… — услышав это, Альбус отчетливо поперхнулся, — а там снова был этот ворон, и книга, и черные руны… — Черные руны? — переспросил директор, приподнимая бровь. — Д-да, — продолжал Невилл, — мы открыли одну книгу, и Поттер сказал, что чтобы решить вопрос с душой, надо заснуть… Ну я и заснул, сам не помню, как это случилось… А потом… потом… — он поморщился, вспоминая, — потом там надо было зачем-то капать на страницы книги кровью, и я снова попал в свой сон, точнее, это, оказывается, был мамин сон все это время… И я снова встретил там этого духа, который в виде ворона, и он выклевал мне глаз. Правый. А затем разбил такое странное зеркало, и вроде как часть маминой души тоже стала… птицей. Я… я не знаю, как объяснить это, сэр, но она не умерла! Точнее, ее тело да, но она жива! И она здесь! Только она больше не человек! Дамблдор дослушал его рассказ и на некоторое время замолчал, обдумывая услышанное. Наконец, он погладил длинную седую бороду и медленно произнес: — По-началу меня несколько озадачило то, чем занимается Гарри. Но вот прошло всего несколько лет, и в школе появляются еще двое учеников, чьи судьбы оказались связаны с тайнами истинной магии. Призвать одного из духов Когтевран, да к тому же найти ее библиотеку, которая открывается лишь избранным, и то только по своему желанию… Быть может, мои опасения напрасны? Быть может, именно это нам как раз и необходимо? В любом случае, как невероятно мудро ты выразился — события случатся, вне зависимости от того, хочется нам этого, или нет. — Значит, вы меня… не исключите? — осторожно спросил Невилл. — Было бы сущим безумием отпускать тебя из Хогвартца, мой мальчик. Если обычный волшебник без палочки практически не опасен, то вот ты, Гарри и Полумна… боюсь, что это может лишь ускорить процесс вашего погружения в сферы, трудно совместимые с человеческим сознанием. Вам будет намного безопаснее здесь, в школе. По крайней мере, я буду иметь ввиду, что у нас теперь есть несколько одаренных учеников к которым неравнодушны основатели Хогвартца. В этот же момент со стороны окна раздался какой-то очень странный стук и директор, махнув волшебной палочкой, тут же открыл его. Большая черная ворониха влетела в кабинет и, приземлившись на плечо Невилла, внимательно уставилась на Альбуса. — Рад видеть тебя в добром здравии, Алиса. Хоть и… в не самом привычном виде. Не волнуйся, я вовсе не собирался его исключать — мальчик, безусловно, сорвал множество тысячелетних печатей, но это уже произошло и мир, насколько я чувствую, как-то устоял на ногах. А это значит, что все в относительном порядке. Невилл наконец смог хоть немного расслабиться и даже улыбнуться. Алиса повернула голову и громко каркнула. — Я очень и очень давно слышал о схожем ритуале… Когда душа человека покидает тело и принимает облик животного, но, признаться, считал это не более чем выдумкой. Но вот, легенды оживают у меня на глазах, и, быть может, это намек на то, что мне пора на покой? — А как же Темный лорд? — тут же заволновался юноша. — Увы, я уже сделал практически все возможное. Это битва Гарри, Невилл. Только его собственная. И дело здесь не столько в пророчестве, сколько в том, что он… — Он очень похож на НЕГО… Поэтому он сможет его победить? — Вероятнее всего. По крайней мере, лично я рассчитываю на это. Но, с другой стороны, я так же очень рад, что у него теперь есть друзья, готовые вступиться за него, как придет час. Хотя я, признаться, все же несколько удивлен тому, как вы смогли так быстро найти общий язык друг с другом. — Я тоже не знаю, — юноша пожал плечами, — Гермионе его жалко, потому что она хорошая. Ей всех жалко. Даже Малфоя иногда. Нет, здесь я ее понимаю. Но Поттер… он странный, конечно, и я до сих пор ему не очень доверяю, но он не такой уж и плохой. Просто совершенно сумасшедший, в самом плохом смысле этого слова. — И все-таки судьба зачастую приводит нас к совершенно удивительным ситуациям! Однако Невилл, — тут взгляд серых глаз помрачнел, — все-таки я должен предупредить и, смею надеяться, что ты прислушаешься к моим словам. Древняя магия потому и осталась в веках — из-за того, что ее тайны слишком могущественны для нашего мира. Я говорил это Гарри, и я скажу это тебе — слова Черных рун никогда более не должны произноситься в мире живых! Лишь во снах можно творить эту магию, что, впрочем, тоже весьма опасно. И библиотека Когтевран, как бы интересна и увлекательная она не была, не должна больше открываться. Особенно для тех, кто не сможет воспользоваться ей ради благого дела. — Вы… вы о Темном лорде? — О двух Темных лордах, — мрачно кивнул Дамблдор, — и вообще всех лордах прошлого, настоящего, и будущего. Впрочем, вам с Алисой я могу поручить это со спокойной душой. Ты теперь, волею судьбы, стал обладателем удивительнейшего проклятия… Как бы это ни было печально, боюсь, что оно принесет тебе очень много боли, но! Есть в этом и один плюс… — К-какой же? — Ты сможешь видеть истину в вещах, если, конечно, захочешь. Со временем, я думаю, ты вполне этому научишься. И, я думаю, не стоит так явно демонстрировать его окружающим. Не все любят, когда их видят насквозь. — Но сэр, я не уверен, что от этого что-то изменилось. Я… я не виду ничего особенного, — произнес Невилл. — Пока не видишь, — Альбус улыбнулся, — просто закрой его. Будешь похож на пирата — даже стильно, в какой-то степени. — А что мне сказать остальным? Профессор МакГонагалл… не уверен, что она меня поймет. — Об этом я позабочусь сам, а друзьям… Я бы посоветовал тебе хранить это в тайне, но увы, таким волшебникам, как вы с Гарри, мне трудно что-либо советовать. Что ж, тогда, пожалуй, мне стоит отпустить тебя на занятия. Уверен, профессор Слизнорт тебя уже заждался. — С-спасибо, сэр. Честно, я думал, что вы меня накажете, или исключите… — За спасение матерей посредством древней магии мы не исключаем, — Дамблдор усмехнулся и поправил очки, — и как бы я мог сделать это в присутствии Алисы? Она бы никогда в жизни мне это не простила. И тут же директор удостоился сдержанного кивка от птицы, все еще сидевшей на плече юноши. — Спасибо, — Невилл чуть наклонил голову, — я пойду? — Иди, только постарайтесь не ломать больше тысячелетние печати. У нас уже и без того Темных лордов больше, чем требуется. Замерев при этих его словах, тот вздрогнул и, что-то невнятно пробормотав, поспешил скрыться в дверном проеме. После его ухода Дамблдор лишь тяжело выдохнул, и только теперь вдруг стало заметно, насколько он изможден. На покрытом морщинами сером лице проступала такая усталость и отрешенность, что было странно, как этот человек мог так легко улыбаться всего несколько минут назад. Он очень постарел и теперь из-под почти рассеявшегося образа мудрого директора школы проступал холодный и сосредоточенный портрет волшебника, не любившего, когда чье-то любопытство заходило дальше дозволенных им рамок. Он мог понять многое, потому что и сам когда-то пренебрегал правилами. Однако, как бы он не отрицал правоту Геллерта, мир менялся, и намного стремительнее, чем он рассчитывал. Спустя почти тысячу лет истинная магия, способная менять суть вещей, необратимо ломать пространство, время и даже саму смерть, способная создавать миры, зачастую опасные и жестокие, вновь проявляла себя… через детей. Впрочем, другого от нее сложно было ожидать. Если с одним-единственным учеником, раскопавшим некоторые тайны Слизерина и заглянувшего в Велесову книгу он мог смириться, то вот с двумя другими… Дамблдор размышлял. То, что происходило в школе, безусловно, было чрезвычайно опасно, как для самих учеников, так и для всего магического сообщества. Возрождение древних времен, когда небо сгорало заживо в битвах неуемной человеческой гордыни, наделенной слишком великим для себя могуществом, не принесло бы пользы никому. Однако остановить этот процесс он был не в силах и, больше того, у него практически не осталось времени. Директор устало вздохнул и посмотрел на свою правую руку. Она почти не двигалась и была больше похожа на мертвую обуглившуюся деревяшку, чем на то, что когда-то было кистью. — Еще один мальчишка забрался куда не следует! — прокомментировал ситуацию портрет Финеаса Блэка, глядя на Альбуса с открытым неудовольствием. — В мое время они себе такого не позволяли! Вот помяните мое слово, директор, они еще доставят вам хлопот! — Спасибо, Найджелус, ты, как всегда, предельно любезен. — Мам, я так рад, честно! Я думал, что уже вылечу из школы… — вздохнул Невилл, выходя в коридор и проема за горгульей. Она что-то невнятно проворковала и мягко ущипнула его за ухо. — А что я бабушке скажу? Я же не смогу ей соврать. И потом, все равно придется как-то объяснять это… всем. Он остановился и, взмахнув палочкой, сотворил из воздуха повязку на один глаз, какую видел на некоторых портретах. Завязав ее, юноша поморщился. — Мне кажется, я выгляжу как-то глупо. И я ведь могу им видеть, в чем проблема? Поттер ходит с горящими глазами вот уже который год, и ничего. На это Алиса ничего не ответила — лишь сорвалась с плеча и, мягко ударив Невилла крыльями, растворилась в полумраке коридора. Он вздохнул и поплелся на очередной урок зельеварения. — Подумать только! — Гермиона всплеснула руками, когда он встретил ее и Эрни с несколькими гриффиндорцами у выхода из класса. — Ты опять связался с Поттером, влип невесть во что, и вот тебя прямо с трансфигурации уводят к директору, а я не знаю, что и думать! Ой, прости… Невилл, нельзя мне было так говорить… — запоздало опомнилась она, вспоминая новости утра. — Просто все это так… — Все в порядке, Гермиона, — он запустил палец под повязку и почесал глаз, — никто по-настоящему не умер. — То есть… как? А… а письмо? — Знаешь, все это так сложно… Но я обязательно тебе расскажу, сегодня вечером! — Невилл, мне очень жаль, — непривычно тихо произнес Эрни, глядя на него. — Д-да, спасибо, — после некоторого раздумья он понял, что проще соглашаться с принимать соболезнования с благодарностью, чем объяснять всем те странные события, которые произошли с ним ночью. — У меня вот бабушка умерла… — он вздохнул и шмыгнул носом, — но это было давно. — А у меня все умерли! О чем болтаем? — Поттер, как всегда не вовремя, и, как всегда, гордый своими успехами на ниве производства зелий, вклинился в разговор. — Привет, Невилл! Ну как твой глаз? — Э… — протянул он, — видит, но Дамблдор сказал, что мне надо с ним что-то сделать… — Ты его что — выколол? — изумился тот. Все остальные посмотрели на слизеринца как на полного безумца. — Нет! — тут же запротестовал Невилл. — Спрятал я его! — А… ну, от Дамблдора этого можно было ожидать. Наверное, полоскал тебе мозги три часа, да? Запретная магия, все такое, сюда не лезь, туда не лезь, там помрешь, здесь съедешь с катушек… — Поттер! — зашипела на него Грейнджер, пока Эрни непонимающе хлопал глазами. — Ты! Ты отвратительный, невоспитанный, как ты вообще можешь такое говорить! Ты хоть знаешь, что случилось?! — Знаю, — тот поднял бровь, — а ты — нет? Долгопупс, ты ей что, еще не хвастался? — Не успел, — юноша нахмурился, — я был у директора. Но… она и правда умерла. — Ты же знаешь, что не до конца, — Поттер тоже помрачнел, — кстати, где она? — Не знаю, — он пожал плечами, — она же птица. Теперь. Ей неудобно все время со мной таскаться, наверное… — А Дамблдор ее видел? — Видел и удивился. — Да что у вас происходит?! — не выдержал бедный Эрни Макмиллан, переводя взгляд с гриффиндорца на слизеринца. — Какая такая птица?! — А что он вообще здесь делает, Грейнджер? — спросил Гарри, приближаясь к Гермионе. — Хочет и делает! А вот ты что здесь забыл? Тебя кто-то вообще звал? — она скрестила руки на груди и сверкнула на него глазами так, что впору было испугаться. — Я? Меня не надо звать, я сам прихожу. Ладно, гриффиндурки, счастливо оставаться! — он расхохотался и, резко развернувшись на пятке, зашагал прочь из коридора. Остальные лишь недоуменно посмотрели ему вслед. — Ну и жуть, — пуффендуйца передернуло, — псих. Зачем вы вообще с ним общаетесь? Он же невменяемый! Абсолютно! — Знаешь, я и сама не знаю… — вздохнула девушка, поправляя сумку на плече, — по правде говоря, мне чаще хочется ему что-нибудь сломать. Что? — она оглянулась на изумлённые взгляды друзей. — Конечно, я не буду этого делать, потому что это плохо! Но мне просто иногда хочется… — А я бы посмотрел… — со вздохом протянул Эрни. — Не надо, — покачал головой Невилл, — Гермионе его жалко просто, вот и все. — А тебе? — Мне? Ну… зачем-то же он есть на этом свете, да? И потом, он же вроде как избранный и все такое, наверное, от него должна быть какая-то польза. Теоретически. — Когда ты успел стать таким философом, Невилл? — девушка удивленно подняла бровь, чуть наклонив голову. — Я тебе все попозже расскажу. — А мне? — Эрни захлопал глазами. — Тебе не могу. Дамблдор запретил. — Ааа… — разочарованно протянул он, — ну если Дамблдор… Хотя мог бы и сказать, я ведь тебе друг! Мы же все здесь из ОД! — Это не просто какая-то обычная тайна. Если я начну всем ее рассказывать, то может случиться что-нибудь страшное. — Ты специально так сказал, да? — Нет же! — Эрни, отстань от Невилла, пожалуйста. Ему и так сейчас нелегко, ты же не… в общем, с тобой ведь ничего не случится, верно? — примирительно произнесла Гермиона. — А вообще уже ужин начался, нам бы поторопиться! Вечером Невиллу все же пришлось рассказать Гермионе всю правду, однако предварительно взяв с нее клятву, что она никому не скажет. И теперь девушка сидела, опасливо косясь на большую черную ворониху, поселившуюся на камине гриффиндорской гостиной. — И ты утверждаешь, что это вроде как твоя… мама? — Скорее, часть ее души в облике птицы. Это как… как та змея. — Какая змея? — Про которую рассказывал Поттер. Змея Сама знаешь кого. — Все это как-то… страшно немного. — Мне тоже было очень страшно, но я ни о чем не жалею. А ты разве не поступила бы так же? — Не знаю… Наверное, ты прав, — она вздохнула. — И что, она теперь будет с тобой? — А разве я этого не заслужил? — в его словах вдруг просквозила такая горечь, что Гермионе стало не по себе и она поспешила исправиться. — Нет, я вовсе это имела ввиду! Ну конечно же, ты заслужил проводить больше времени с мамой, в каком бы облике она ни была! Но я имею ввиду, разве ей удобно быть в школе? — Ну, я не знаю… Но, наверное, она сама знает, что делает. — А что твой глаз? Дамблдор считает, что это какое-то проклятие? — Да. — А… а можно посмотреть? — нерешительно спросила девушка. — Да, наверное… Он чуть сдвинул повязку и моргнул. Вопреки заверениям директора, ничего нового он им не увидел. Однако через некоторое время в его голове вдруг появилось странное понимание того, что сейчас происходило в душе Гермионы. Он осознал, что ей страшно, за него и за все, что происходит в мире, что ей его немного жаль, как и Поттера, что она зла на них обоих за эту выходку, что она опасается его матери, внимательно следящей за происходящим с высоты камина, что она вновь разгневана на слизеринца за то, что тот обошел ее на зельеварении и что ей безумно хочется задать еще тысячу вопросов касательно тайной магии и того, чем он занимался пол ночи, но страх и недоверие к таким вещам мешает ей выразить это словами. — Ты будто видишь меня им насквозь… — она поморщилась и зажмурилась, — ты… ты страшно выглядишь, Невилл. Дамблдор прав, тебе не стоит… показывать его всем. — Вообще-то я думал, что вовсе буду жить без глаза, — признался он, снова его закрывая, — но это намного лучше, как мне кажется. Вообще все обернулось не так уж и плохо — я был уверен, что меня исключат. — Честно сказать, я удивлена, что тебе даже не назначили наказания… — протянула Гермиона, — ни тебе, ни Поттеру. — Поттер… — только теперь до Невилла дошло, — ПОТТЕР! — Что — Поттер? — Дамблдор… Дамблдор же знает, что… что он мне помогал! А вдруг он снова вызовет его к себе… И накажет его? — Но зачем? Он ведь… он ведь просто помогал тебе… — Ты не понимаешь, — он помотал головой, — Дамблдор, мне кажется, думает, что я ничего не понимаю. Что Поттер меня … уговорил на это. Нет, это правда, но… то, что произошло со мной и мамой — это сделал я. Он вообще почти не имеет к этому отношения! — Только не говори, что беспокоишься за него! — А ты бы не беспокоилась, если бы кто-то пытался умереть на твоих глазах?! Они замолчали, настороженно глядя друг на друга. Угли в камине тихо потрескивали и в момент, когда их взгляды задержались на алых отсветах, плясавших на ковре, из огня вдруг вырвался сноп алых искр. Гарри шел по коридору, нервно распихивая учеников и что-то тихо шипя. Все его хорошее настроение от очередных успехов на зельеварении, не без помощи учебника Снейпа, конечно, тут же улетучилось, когда ему пришла записка о приглашении в директорский кабинет. Он не хотел туда идти, и больше всего ему хотелось проигнорировать Дамблдора и не явиться на допрос, однако он не мог даже предположить, что будет лично с ним после того, как это произойдет, поэтому ему пришлось сразу после ужина направиться к директору. К концу подъема по винтовой лестнице, его портрет уже вполне можно было использовать в качестве обложки к фильму ужасов. Мрачный, облаченный в черную и относительно чистую, стараниями Драко, правда, мантию, он толкнул дверь кабинета и с вызовом воззрился на Альбуса. Тот сидел, как ни в чем ни бывало, и тихо беседовал с одним из множества портретов бывших директоров. — А, Гарри, это ты? Добрый вечер, рад тебя видеть. — Да неужели? — он поднял черную бровь. — Разве вы не вызвали меня для того, чтобы отчитывать за Долгопупса? — Ну, в твоем случае это, как выяснилось, неэффективно. Я не из тех людей, Гарри, кто будет делать одно и тоже действие, в надежде, что получит иной результат. Я понимаю, что ты злишься на меня, однако сотрудничество со мной, в переводе на твой собственный язык, тебе выгодно больше, чем мне. — Это почему же? Я вам нужен. Чтобы убить Воландеморта, как бы абсурдно это ни звучало… Вы же этого от меня ждете? — А разве ты не собирался мстить за смерть родителей? — Это другое. Если… если я и буду сражаться против него, то не из-за вас, и не из-за пророчества. — Никто и не говорил о пророчестве, Гарри. Впрочем, я пригласил тебя к себе не за этим. Мне очень любопытно узнать, какие именно из печатей сломали мои ученики. Невилл, увы, так и не смог мне объяснить всех подробностей, поэтому надежда только на тебя. — Что вы хотите узнать? — Все, что ты готов мне рассказать. — Ммм… ну… ладно, — с неохотой согласился юноша, — начну с того, что я его отговаривал. И не потому, что вы запретили заниматься подобными вещами и хотели, чтоб никто больше об этом не узнал, а просто… потому что это опасно. Я честно пытался ему сказать, что не собираюсь ни в чем участвовать. Но, видите ли, мы заключили соглашение. Магическое соглашение. Где он помогает мне стать… стать Темным лордом, а я помогаю ему вернуть родителей. Два невозможных обещания. Одно из которых, впрочем, уже выполнено. Частично. — И как же вы смогли это сделать? — Дамблдор изумленно поднял бровь. — Насколько мне известно, в школе нет литературы, описывающей… подобные ритуалы. — Вы ошибаетесь в обоих случаях, — жестко ответил Гарри, — я разбираюсь в этом интуитивно и мне не нужны книги, чтобы совершать подобные ритуалы. Я уже давно понял их принцип, и он достаточно прост, если подумать. Если ты смог один раз заключить магический договор — то сможешь и в другой. — Драконы… — прошептал Альбус, — как же это я запамятовал… Драконы, да… Однако ты сам утверждал, что ничего не помнишь о том, что там произошло. — Нет. Но я чувствую. Вы не понимаете. Это… это как дышать… это просто… воплощение истинного желания. — Не стоит вдаваться в подробности, — директор нахмурился, — возможно ты забыл, но то, чем ты занимаешься, это, на минуточку, запретная магия, тайны которой строго охраняются. — Да? Что-то я не заметил. В библиотеку Когтевран вот может войти кто угодно. Даже не когтевранец. — Не мог бы ты рассказать об этом поподробнее? Конечно, я слышал когда-то о ней, как и о других мифических местах в Хогвартце… Тайная Комната Салазара, библиотека Когтевран, невидимая башня Пуффендуй и зал Гриффиндора, но все они, за исключением Тайной Комнаты, никогда не проявляли себя. — Вероятно, мы смогли попасть туда благодаря проводнику. Невилл каким-то образом умудрился призвать одного из духов Кандиды Когтевран, и он, собственно, заставил его пойти на это. И он нашел книгу. — Книгу? Невилл не упоминал о ней. — Те самые глубоко ненавистные вам черные руны. Лицо Дамблдора вытянулось и побледнело. Гарри, после минутного раздумья, все же решил его успокоить. — Ни одно слово из той книги не было произнесено. В этом мире, по крайней мере. А вот Долгопупс залил ее кровью во сне, по его же собственным словам. Ему сложно было сдержать улыбку. Он чувствовал, что она вышла несколько жутковатой, но ничего не мог с собой поделать. Злорадство вспыхнуло в нем, как только он увидел директора и вспомнил свой последний визит к нему. «Ну, и что скажешь на этот раз?» — подумал юноша, поправляя чуть съехавшие на нос очки. — За такое, Гарри, я должен был бы вас исключить… — Вы меня напугать хотите? — Нет. Я знаю, что школа и ее законы уже давно не имеют для тебя никакого значения. В отличие от Тома, ты вряд ли настолько к ней привязан. Боюсь, даже если Министерство лишит тебя палочки, это уже ничему не поможет. — Даже если вы выгоните меня из школы и отберете палочку, которая, к слову, и без того слушается меня через раз, то я в любом случае буду колдовать. И вы не сможете меня ни найти, ни поймать. Если потребуется — я найду вход на Изнанку Хогвартца за его пределами, и покину этот мир, или вовсе… решу-таки стать Темным лордом! — Именно поэтому ты останешься здесь, — чуть повысив голос, строго произнес директор, — ты, Невилл и Полумна. Если ты, Гарри, до сих пор считаешь, что все это — лишь твоя заслуга, то я буду вынужден тебя разочаровать. Истинную магию невозможно призвать без ее желания. Не волшебник выбирает палочку, а палочка — волшебника. Вот первые слова, которые ты услышал, столкнувшись с истинной магией. И то, что трое учеников вдруг стали одну за другой вскрывать тайны, спрятанные под тысячелетними печатями, значит только одно — магия желает вновь воплотиться, и делает это через вас. И от вас же зависит, куда вы направите ее силу — на добро, или на зло. Насчет Невилла я не сомневаюсь — проклятие Одина, которым его одарил дух, не даст ему совершить неправильный выбор. А что насчет тебя, Гарри? — Знаете что, меня тошнит от ваших… от этих ваших сравнений! — Гарри скрестил руки на груди и зло посмотрел на Даблдора. — Почему вы просто не можете оставить меня в покое?! — Увы, я не имею на это права… Есть в мире вещи, которые делать необходимо, вне зависимости от нашего желания или нежелания. Если бы твоя судьба не сложилась так, как сложилась, то я бы, клянусь, не стал бы вмешиваться в твою жизнь так часто. Однако в той ситуации, в которой мы находимся, я вынужден каждый раз напоминать тебе об ответственности, которую и мне, и тебе приходится нести. — Какая к черту ответственность?! За что?! Почему… почему Воландеморт сошел с ума и стал маньяком, а ответственен за это я?! Почему с этим… почему никто из взрослых с этим не может разобраться?! — Потому что магия так решила, магия, судьба, жизнь, если тебе так угодно. Твой друг Невилл сегодня утром сказал мне, что то, что должно случиться — случится в любом случае. Если мы попытаемся это предотвратить, то станем лишь инструментом воплощения того, что произойдет. — А вам не кажется, что это звучит глупо? Абсурдно? — Жизнь в принципе абсурдна. — Бред! — Гарри не знал, то ли злиться, то ли обижаться, то ли просто притвориться идиотом, покивать и поскорее покинуть кабинет. — Многое в этом мире можно назвать бредом… Однако, боюсь, спорить с тобой мы можем практически бесконечно. Я бы хотел наконец рассказать тебе о печатях, и о том, что же с ними все-таки делать. — И что, вы не боитесь доверить мне еще одну тайну? — с плохо скрываемым сарказмом спросил слизеринец. — Уж лучше ты научишься делать это правильно, чем однажды причинишь кому-нибудь вред, ломая печать «по наитию». Многие печати охраняются проклятиями, очень страшными и очень могущественными. Не все из них смертельны, но все — мучительны. — Вы про свою руку, да? — Гарри кивком указал на потемневшую кисть, которую директор прикрывал рукавом мантии. — В том числе. Но, Гарри, у меня все меньше и меньше времени. Не так я планировал вести наши занятия, однако на тот случай, если ты решишь, что мое общество тебе окончательно опротивело, я хотя бы буду уверен в том, что ты знаешь самое важное. — И что же это? — Это… — директор закашлялся и отвернулся, сплевывая кровь в платок, — это одна из ипостасей древней магии, единственная, пожалуй, которую используют до сих пор, но только в самых крайних случаях. Это волшебство, позволяющее скрыть нечто, спрятать его от посторонних глаз так, что его непросто будет найти. Также печати являются самыми сильными охранными заклятиями, и они могут сохранять нечто очень ценное. — Как часть души? — Как часть души, да. Но не только. — И для них нужна жертва, да? Надо кого-то убить? — Гарри сощурился. — Нет, — Альбус внимательно на него посмотрел и вздохнул, — можно обойтись и без этого, но такой способ требует большей магической силы и невероятного мастерства, которым, увы, не каждый обладает. Также печати бывают разного уровня сложности. Некоторые из них можно разрушить обычным заклятием, так, например, ты смог уничтожить дневник Тома Реддла на втором курсе. Однако, боюсь, с другими так не получится… — И что для них нужно? Как уничтожить медальон Слизерина? — Медальон? — тот внимательно на него посмотрел. — О чем ты, Гарри? — Это то, что нашел Регулус. Медальон. То, что ищет Воландерморт. — Гарри, произошло что-то… о чем ты мне не рассказывал? — Да… — он потупился, и, тщательно обдумав то, что собирался сказать, ответил, — я видел Реддла. Он… он злился из-за этого медальона. Он, кажется, каким-то образом узнал, что его забрал Регулус и он… он приказал искать дом Блэка. Это было на Рождество, как раз на следующий вечер… Я проснулся и позвал Кикимера. Ведь я единственный теперь, кто владеет домом и… всем остальным. Он явился ко мне и я приказал доставить эту вещь, то, за чем Воландеморт охотится. И мы с Драко спрятали ее. В очень и очень надёжном месте. — Где? — старый волшебник нахмурился. — Во сне Малфоя, там, куда можем попасть только мы с Изнанки Хогвартца. Дамблдор молча смотрел на него, так, словно бы видел в первый раз. Но теперь Гарри не смущал даже проницательный взгляд серых глаз — он стоял перед директорским столом, скрестив руки и делая вид, что делает старику большое одолжение. Наконец, тот произнес: — Весьма изобретательно. — Я же слизеринец, что вы еще ожидали? — бросил юноша, рассеянно глядя на Распределяющую шляпу. — Да, верно… Кажется, в этом и заключается моя основная ошибка… Признаться, я до сих пор уверен, что тебе было бы лучше в Гриффиндоре. Там учился твой отец, и его родители, и твоя мать, и их друзья… Все же меня не покидает чувство, когда я смотрю на тебя, что однажды что-то пошло не так… Но вот никак не могу понять — что именно? — Все полетело к чертям тогда, когда вы оставили меня у Дурслей! Я ненавидел их, и, кажется, ненавижу до сих пор… Я мечтал… избавиться от них. И больше всего я хотел выбраться из того ада, в котором жил. Думаете, Гриффиндор бы мне это позволил? Что… что бы вообще со мной было, будь я там? Я бы уже умер! Тысячу раз умер! Слизерин подарил мне надежду на величие, надежду на месть, на лучшую жизнь, в конце концов! Извините, что я не прожил ее так, как вам хотелось! — Да… слизеринец с гриффиндорским характером… это весьма впечатляет, — Дамблдор, казалось, вовсе не заметил его тирады, — а впрочем… — Долго вы еще будете меня препарировать?! — Гарри не выдержал и хлопнул кулаком по столу. — Вы хотели мне что-то сказать?! Что я не устраиваю вас в роли победителя Воландеморта?! Что я недостаточно стараюсь?! — Более чем достаточно, — Альбус вдруг широко улыбнулся и юноша застыл, не зная, как реагировать на эту улыбку, — практически безупречно. — Что?! — он изумленно посмотрел на директора. — Что ж, Гарри, я узнал все, что хотел, — тот продолжал улыбаться, — ты можешь идти. Ты ведь этого хочешь? — А печати?! Вы… вы еще не рассказали, как их уничтожать?! — Ну, я, столетний старик, повидавший тысячу проклятий на своем веку, вряд ли смогу хоть чему-то научить шестнадцатилетнего юношу. Боюсь, я не вправе ему указывать. — Издеваетесь?! — Ни в коем случае! Но тебе и правда пора — уже очень поздно, и, хоть ты и любишь бродить по ночам, школьные правила этого не приветствуют. — Что?! Нет, вы не можете… — Ну что ты, Гарри, я должен извиниться перед тобой за то, что так явно пытался тебе помочь! Признаю, был не прав, поэтому отныне ты — сам по себе! И с этими словами он задорно усмехнулся, взмахнул палочкой и прежде, чем Гарри успел опомниться, неведомым порывом ветра его вынесло за дверь и та с громким щелчком за ним захлопнулась. Первые несколько секунд юноша стоял за ней, пытаясь осмыслить случившееся. Он ожидал от директора чего угодно… но не этого. — Эй! — взмутился Гарри, хлопая ладонью по двери. — Эй, откройте! Впустите меня! Эй! Эй, профессор! Эй! Вдруг деревянный портрет совы, вырезанный на двери, задвигался и голос с иронической усмешкой произнес: — Темным Лордам не нужна помощь, мальчик, тем более помощь какого-то директора волшебной школы! — Да что происходит?! Если вы хотите, чтобы я извинился, я извинюсь! Эй! Ну простите, э… сэр! Ну пожалуйста! Расскажите мне! Расскажите! Вы не можете просто так взять и выгнать меня! Эй! Откройте! Иначе я… — Иначе что? — усмехнулась сова. — Сломаю дверь! — зло пообещал Гарри. — Что ж, желаю тебе всяческих успехов, — голова хихикнула и… растворилась, вместе с остальной дверью, оставив слизеринца в полнейшем недоумении перед пустой каменной стеной. — А как же… — пробормотал он, окончательно сбитый с толку, — мне что, самому теперь искать информацию?! Черт! Ответа не было. Лишь позади него, внизу, раздался тяжелый скрип отъезжающей в сторону горгульи. Дамблдор долго не мог перестать смеяться. Он поправил очки и, фыркнув в усы, произнёс: — На слизеринцах всегда срабатывает! И как же я это раньше не сообразил? — Дошло наконец? — проворчал Финеас Найджелус. — Нельзя давать им спуску, иначе они возомнят себя невесть кем! — Пожалуй, ты прав, старина, твой опыт по части тонкой душевной организации юных слизеринцев много больше моего. Я, как старый гриффиндорец, привык ждать от людей честности… и поступать с ними соответствующе. До последнего я надеялся что мне не придется прибегать к столь дешевым трюкам, но, по всей видимости, я переоценил Гарри в этом аспекте… Впрочем, теперь стоит немного подождать и дать мальчику возможность обдумать произошедшее. Этот вечер был холоден и тих, особенно в Косом переулке. Слышно было, как морозный январский ветер свищет меж домов, проносясь по практически пустой улице. Его порывы нещадно трепали листовки с портретами Пожирателей Смерти, многие из которых были свежими. В редких окнах горел свет, и большая часть из них принадлежала «Дырявому котлу». Несколько человек, выйдя из паба, поплотнее закутались в мантии и поспешили куда-то в сторону Лютного переулка — туда, где свет фонарей мерк, пожираемый заживо густым зимним мраком. Походка одного из них была несколько странной, практически хромающей. Другой же, напротив, семенил редким, проворным шагом, и все время оглядывался по сторонам. Третий ничем особым не выделялся, за исключением старой побитой трости, которой он разбрасывал в стороны снег. — Отвратительная погода, Наземникус! Как только нас угораздило притащиться сюда в такой чертов холод! Надеюсь, то, чем ты собираешься нам хвастаться, достойно этого? — О да, непременно, как бы я смел и дальше задерживать таких господ? Как и обещал, все будет предоставлено в лучшем виде! Но вы и сами понимаете, времена нынче неспокойные — мне нужны гарантии! — Гарантии будут, — медленно, растягивая слова, произнес хромой, — только сначала мы должны увидеть то, за чем пришли. — Конечно-конечно, только… Отойдем подальше от любопытных глаз… Попеременно оглядываясь по сторонам, они выскользнули из круга света и, на некоторое время исчезнув в тени, снова появились, но уже со стороны Лютного переулка. Он был не в пример темнее и уже, и, хоть несколько фонарей горело там — больше для приличия, нежели по необходимости, его улица напоминала самые мрачные иллюстрации позапрошлого столетия. Наконец, три фигуры замерли и, удостоверившись, что никого, кроме них, вокруг больше нет, обернулись друг к другу. — Это вещь… Можно сказать, древний фамильный артефакт… Такие сейчас редко можно встретить, да, вот, пощупайте — какая гравировка! — Уж не пытаешься ли ты обмануть нас, Наземникус? — прохрипел голос. — Ни в коем случае! Все подлинное! — Да? А тогда где такой, как ты, мог его взять, скажи на милость? Или тебя вдруг начали одаривать фамильными драгоценностями? — послышалось несколько грубых смешков, но, Флетчер, кажется, не оценил юмора. — Если господам неугодно, — с вызовом прошептал тот, — я могу сбагрить ее Горбину… безусловно, я получу за это меньше, но выкупать у него придется втридорога! — Ну хорошо-хорошо! Сколько ты хочешь за медальон? — Три сотни галлеонов и ни кнатом меньше! — Три сотни?! — Это фамильный медальон Блэков! Прервавшегося рода! Не осталось ни одного Блэка, а через полвека исчезнут и их последние… родственники! Если вам кажется, что это недостаточно выгодное вложение для коллекционера, то я буду вынужден… — Я понял! Аргус, — прохрипел один из его собеседников, — проверь-ка, не пытаются ли нам впихнуть искусную подделку. — Уверяю вас, это настоящий медальон, принадлежал еще… э… Финеасу Найджелусу Блэку, тому самому, который был директором школы! Да, да, именно так! Было, знаете ли, очень нелегко его достать, да… мне пришлось хорошо постараться, и я вправе запросить хорошую цену! — И даже для твоих старых знакомых не сбросишь цену? — Я бы с радостью, — силуэт Наземникуса в полумраке развел руками, — но, сами понимаете, время нынче такое… — Если тебе так срочно нужны деньги, уж не кажется ли тебе, что глупо требовать так много? Безусловно, медальон Блэков, всех их убили, насколько я помню… Но три сотни галлеонов! Это даже для него слишком! — Завтра я запрошу за него пятьсот! — А сколько тебе предложил Горбин? — Не важно! Так вас интересует это? Погода, знаете ли, такая отвратительная, ветер пробирает до костей! Две фигуры замолчали, после чего одна, звякнув медальоном, вытащила из кармана мешочек с деньгами. — Здесь двести пятьдесят. — Эээ, нет! — Наземникус ловким движением руки выхватил у того медальон. — Вижу, господа настроены несерьезно! Если вы испытываете затруднение в данный момент, я, только ради нашей дружбы готов пойти вам навстречу, но в следующий раз он будет стоить уже четыре сотни! — Грабеж! — возмутилась другая фигура. — Бизнес, — со вздохом ответил Флетчер, — уж кому, как не вам знать о ценности вещей! — Хорошо! — не выдержал третий. — Завтра! Здесь же! В то же время! И, Наземникус, только попробуй нас обмануть и твои кости придется собирать по всему Лондону! Перебросившись еще парой фраз, они вскоре разошлись, полностью растворившись в ночном полумраке. Флетчер, надвинув шляпу на глаза, засеменил дальше по переулку, тихо бормоча проклятия. — Подумаешь! Конечно, Горбин большую цену за них не даст, никак не даст… Ну ничего-ничего, найдутся и другие… Вдруг он остановился и испуганно огляделся. Вытащив палочку, Наземникус дрожащей рукой поводил ей в воздухе. — Кто здесь?! Никто не ответил. Только ветер вдруг пронесся над его головой и старая вывеска какой-то лавки, которая уже была закрыта, заскрипела под его порывами. — Бррр! — волшебник укутался в мантию и прибавил шагу, стараясь уйти отсюда как можно быстрее. Однако его предчувствие — предчувствие вора, не подвела своего хозяина. За ним пристально наблюдали, и стоило ему только скрыться из глаз, как из-за вышли две фигуры в черных длинных плащах. Одна резко вздернула руку, преграждая путь второй. — Терпение, Сивый, терпение… — Долохов, почему мы не ловим его прямо сейчас? Я могу догнать его… убить… — Я знаю, что ты можешь, и я тоже, — произнес Антонин с легким, чуть заметным акцентом, — но ты все испортишь! Если ты убьешь его прямо сейчас, то мы не сможем выйти… на дом Блэков. Может статься, что он каким-то неведомым образом ворует оттуда, или же… или же ему кто-то помогает… — Тварь! Нечего с ним церемониться! — ОН не одобрит твоего вмешательства! — Долохов приставил палочку к самому черепу оборотня. — Неужели ты хочешь разгневать Темного Лорда? Я взял тебя с собой в Лондон лишь потому, что ты должен взять его след и привести нас к нашей цели… Или тебе повторить еще раз?! Мелькнула короткая вспышка и Сивый зарычал, кривя рот под капюшоном. — Мы придем сюда завтра и тогда, возможно…