На пути к лучшему миру

Ему было холодно. Чертовски холодно. Он почти забыл о том, кто он и почему его существование отмечено таким страданием. Драко больше не задавал вопросов, потому что даже не мог толком их сформулировать. Его бросили. Его заперли там, откуда нет выхода, и сколько бы он не бился о стены, он так и не мог выбраться из этой ловушки. Потерять себя было мучительно, и хуже всего было то, что магия практически не слушалась его. Палочка чувствовала, что с ним что-то не так, и отказывалась подчиняться, став бесполезным куском старой кости. Но мантию снимать было нельзя. Он помнил о том, что там, за границей этого ужасающего колдовства, лежит боль еще большая, еще более мучительная, чем та, в которой он провел уже больше двух суток. Воспоминания о Черной Метке были яркими, намного ярче, чем о чем-либо еще. Но кроме них – ничего, лишь яркая каша из чувств и обрывков чужой жизни, которая вряд ли когда-то принадлежала ему самому. Он почти забыл о том, что было до этого холодного мертвого тумана, заполонившего его разум, что могло быть, и поэтому все, что ему оставалось – это лежать на ледяных влажных камнях и ждать, нервно перебирая пальцами складки одежды. Так продолжалось долго. Очень долго. Но Драко забыл о том, что время имеет счет, и что в этом всем есть хоть какой-то смысл. Все его существование свелось к тупому, нервному ожиданию чего-то… Быть может, конца этой непрекращающейся внутренней борьбы. Ему нужно было стать кем-то, стать другим, стать настоящим, ему нужно было освободиться из этой тюрьмы, которая была его собственным телом. Но что-то мешало. Что-то внутри болезненно скрежетало, когда он пытался сконцентрироваться на том, что считал своим истинным обликом. Кажется, у него просто не хватало сил, и эта невозможность стать чем-то истинным сводила с ума хуже любой пытки. Пальцы, которые словно бы принадлежали не ему, а кому-то другому, нащупали что-то странное на груди. Что-то, похожее на зуб. Или даже на коготь… Это был флакон. Он не помнил, что это, точнее, не мог сконцентрироваться достаточно, чтобы вспомнить. Несколько минут ему потребовалось на то, чтобы осознать, что он, кажется, хочет пить. За доли секунды флакон был раздавлен в нервно трясущейся, будто бы в приступе сжимающейся ладони, и юноша, почти уничтоженный мантией Смерти, облизал ее. Кровь смешивалась со сладковатой жидкостью, но ему было все равно. Он не чувствовал боли от порезов и не чувствовал кусочков стекла, вошедших в кожу. Все это требовало слишком много внимания, и на это его уже попросту не хватало. Уже через минуту Драко забыл о том, что только произошло, и тяжело дыша, принялся под мантией методично рвать горло свитера – ему казалось, что тот его душил. И только на мокрых камнях остались поблескивать золотом случайно пролитые капли – но их тут же размазало тяжелой бархатной изнанкой мантии-невидимки. Полумна слышала крики и грохот, но никак не могла понять, что вокруг нее происходит. Магии вокруг было так много, что это сбивало ее с толку и она испуганно вздрагивала, чувствуя отголоски магических импульсов. В сознании то и дело вспыхивали обрывки чужих чувств и слепки мыслей – все они принадлежали в основном или Лордам, или Невиллу. Это ослепляло «внутреннее око», которым она назвала ту удивительную чувствительность к волшебству и его следам, остававшимся в пространстве. В какой-то момент она даже смогла уловить искажения времени - Полумна была твердо уверена в том, что это именно то, что она почувствовала. Мир вокруг на ощупь напоминался горячий искрящийся бульон и ей стоило значительных усилий прийти в себя и решиться сдвинуться с места. Кажется, мадам Помфри пыталась ее остановить, но она не обратила на женщину почти никакого внимания. Отчетливо слыша вопли и крики о помощи, девушка не могла оставить все так, как есть. Ей необходимо было вмешаться, особенно теперь, когда ее тело вдруг стало проводником загадочной силы, которую Невилл с Гарри называли не иначе как проводником истинной магии. Замок был разрушен, и она это чувствовала. Ощущала тяжелый, болезненный гул, похожий на стон. Сущность замка, то. что составляло природу его колдовства, пробудилось ото сна, но было беспомощно без воли, способной его направить. Однако Полумна не могла ничего с этим сделать – только пожалеть бедное раненое создание. Его плач эхо бил по тончайшим внутренним струнам и ей больно было идти по его коридорам, слушая этот нескончаемый камертон. В конце концов, у нее даже не было палочки, чтобы использовать хоть какое-нибудь заклинание, чтобы побыстрее добраться до остальных, поэтому ей пришлось долго и мучительно пробираться вдоль стен, прислушиваясь и щупая холодный вибрирующий камень. Она знала, что Гарри потерял кого-то, кого невыносимо, безумно любил. Его глубинная тоска и гнев Воландеморта сливались в тяжелый вихрь и ей казалось, что она чувствует этот едкий, острый запах их ненависти друг к другу. Видимо, они были где-то очень близко, или их дуэль настолько истончила пространство, что оно стало тонким, как дым, и теперь пропускало малейшие импульсы. Она почувствовала, как умер кто-то у Молли Уизли и как вспыхнула магия Гермионы – все это било в сознании, накатывало волнами и от этого было так сложно, практически невозможно закрыться. Вдруг что-то прогрохотало прямо над ее головой, и она услышала крик девушки: - Уходи отсюда! Где твоя палочка?! Полумна ничего не успела ответить – только почувствовала, как чья-то горячая рука оттолкнула ее и вокруг вновь затрещали взрывы заклинаний. - Круцио! - Протего! - Хеллиш Мортем! - Спекулум Скатем! Снова тяжелый грохот и звук крошащегося камня. Полумна пыталась подняться, но что-то твердое мешало ей, словно бы сверху вдруг оказалось нечто твердое, вроде упавшей колонны. - Отойди от девчонки! – взревел грубый мужской голос. – Мортиферум Хаста! - Спекулум Скатем! Ступефай! - Скатем! Авада Кедавра! Резкая вспышка чужой смерти ослепила сознание. Это произошло близко, совсем рядом, так, что она успела прочувствовать каждый отзвук сжигающей душу магии. - НЕЕЕТ! НЕЕЕТ! ПОЧЕМУ?! ПОЧЕМУ?! – завопила она. – ПРЕКРАТИТЕ! ПОЖАЛУЙСТА, ПРЕКРАТИТЕ! Роули застыл на пол пути к колонне, под которой спряталась Лавгуд. Защищавшая ее аврор Тонкс теперь была не больше, чем просто мертвым телом, распростершимся на раздробленном камне. Пожиратель Смерти взмахнул палочкой, расчищая себе дорогу, но в следующую же секунду его отбросило назад такой мощной волной, что несколько ребер внутри него с хрустом треснули. Лавгуд встала. Зажмурившись, она вдруг поднялась и закричала так, что потолок посыпался, не выдерживая этого крика. Даже прежде, чем Торфинн успел поднять палочку, подумать о том, чтобы поднять палочку, на него обрушилась часть стены, под которой он лежал. Его тело дернулось в последний раз, чтобы замереть окончательно, залитое кровью от размозженной грудной клетки. Полумна была расстроена. Она практически никогда не злилась – просто не умела. Она не испытывала гнева, лишь иногда – легкое раздражение от того, что другие люди часто оказывались слишком недалекими для того, чтобы услышать очевидные на ее взгляд вещи. Она жалела их, как жалела Гарри Поттера и Драко Малфоя, и многих других, и теперь, чувствуя, как пляшут искры в раскалившемся вокруг воздухе, она думала о том, что так не должно быть. Смерть была частью жизни, частью борьбы. От нее не следовало убегать и ее необходимо было принять, но… Но все-таки это было неправильно. То, что теперь происходило с Хогвартцом, ЕМУ было БОЛЬНО, ЕЙ было БОЛЬНО. Им обоим. И поэтому она кричала, кричала так, что сами стены начинали двигаться и расходиться в стороны, освобождая ей путь. Светловолосым вихрем пронеслась она по коридору, и ей не нужны были глаза, чтобы видеть. Хватало одних лишь импульсов и странной силы, которая словно вода захлестывала ее с головой и ей оставалось только позволять ей быть – и делать то, что нужно. Гермиона бешено отбивалась от инферналов, которых, к ее облегчению, становилось все меньше. Отрубленные головы и перерезанные огненным мечом тела падали замертво на камни, и она прыгала по ним, взбираясь все выше и выше. Холод и тьма отступали перед ее солнцем, которое горело, и жгло всю нечисть вокруг. Приободренные ее героизмом ученики и преподаватели стреляли заклятиями вокруг себя, чувствуя, что у них наконец-то появился шанс. Даже без Поттера они были силой, и силой довольно грозной. Кто-то добыл метлы и сражался с вампирами, летающими над крышами замка – всполохи магических искр загорались там и тут, расцвечивая ночное небо фейерверками. Но тут в замке что-то начало происходить – что-то страшное, больше похожее на землетрясение. - Неужели… - пробормотала МакГонагалл, мощным «протего» отбивая посланное в нее проклятие. Но, ко всеобщему удивлению, это был вовсе не один из Лордов. Из охваченных пламенем руин вдруг вырвалось что-то оглушительное, что-то могущественное и светлое, ослепившее всех, кто дрался у самых стен замка. Полумна Лавгуд вдруг выскочила из полуразрушенного окна второго этажа, и когда она приземлилась в самом эпицентре, неподалеку от Гермионы, то по всей площади, по всей территории замка, до самого края Черного Озера, до самых дальних холмов, на многие сотни, тысячи миль прокатилась сшибающая все на своем пути волна света, чистой, концентрированное магии, выбелившей и стершей все, что было в этом мире. Остатки моста, подорванного близнецами Уизли, попросту рухнули в пропасть. Многих великанов, оборотней, вампиров, оставшихся инферналов и самих защитников замка отбросило так далеко, что им потребовалось бы достаточное количество времени для того, чтобы вернуться. Словно ядерный взрыв магия пронизала все вокруг и на мгновение движение частиц в воздухе остановилось – время замерло в одной точке, чтобы через какие-то микро доли секунд снова пойти. Он почти ничего не почувствовал – только легкий толчок, заставивший его оглядеться. Драко, все еще не совсем осознавая, кто он и что он, вдруг услышал свежий морозный воздух, которым повеяло откуда-то из-за спины. Обернувшись, он подбежал туда и вдруг понял, что свободен. Неизвестной силой часть пещеры, которая находилась глубоко в недрах холма, обрушилась, и обрушилась так, что выход как раз вводил к той тропе, что вела к основному и до этого момента единственному входу. Юноша даже не мог осознать ВСЕЙ степени собственной удачи, поистине практически нечеловеческой. Удивительное стечение обстоятельств, заключенное в золотых каплях, судорожно слизанных с окровавленной ладони, сделало свое дело. Запертый Гарри Поттером дракон выбрался на свободу, и его тихий стон, похожий больше на рычание, эхом прогремел под сводами наполовину обрушившегося холма. Свет исчезал медленно. В облаке каменной пыли медленно вставали люди и те, кто остались на поле боя. Сперва ничего не было видно и Гермиона закашлялась, с трудом приподнимаясь. Меч все еще был в ее руках, но теперь он не пылал, а лишь мягко поблескивал во вновь воцарившемся сумраке. Зимняя ночь вновь напомнила о себе, и теперь мрак стремительно отвоевывал предназначенное для него время. - Герми… Гермиона… – прохрипел кто-то рядом и она резко обернулась. Рон Уизли, теперь уже в облике человека, лежал на груде камней. Он тяжело дышал, по виску его стекала кровь. Но вот ноги его были так неестественно свернуты в сторону, что одного взгляда девушке хватило, чтобы зарыдать, кинувшись к нему. - Нет, Рон! Неет! Нет! Этого не может быть! М-мы спасем тебя! Все уже почти закончилось, мы почти п-победили! Почти! Рон! Дрожащими руками, сплошь вымазанными мертвой кровью, она осторожно приподняла его и прижала к себе. Тот болезненно застонал и схватился за ее руку. - Г-гермиона… Гер… Гермиона… я… я… - Тсс… - глотая слезы, прошептала она, - тсс… В-все будет х-хорошо… Правда, я об-бещаю… Не говори ничего… - Гермиона… - хрипел тот, захлебываясь кровью, - я люблю… тебя… я… ум… - РОН, ПРЕКРАТИ! ТЫ НЕ УМРЕШЬ! НИ ЗА ЧТО НЕ УМРЕШЬ, НЕТ! ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, НЕ МОЖЕТ! КТО-НИБУДЬ, ПОМОГИТЕ! Но ответа не было. Пространство вокруг заполнили стоны, плач и крики живых, только теперь сумевших разглядеть своих погибших товарищей. Дикий вопль близнецов прорезал этот шум, и Рон вздрогнул, услышав: - ДЖИННИ! НЕТ, ДЖИННИ, НЕЕЕТ! Резко обернувшись, в полумраке Гермиона с ужасом увидела рыдающих близнецов, обнимающих разорванное в клочья тело Джинни Уизли. Оборотни… Даже в облике людей они оставались животными, и когти им вполне успешно заменяли ножи и собственные зубы. Самая младшая из Уизли лежала со вспоротым горлом и окровавленным лицом, в то время как подошедшая к ней и ее братьям мать беззвучно завыла, опустившись на колени. Нечисти больше не было. Все, с кем они дрались, были или мертвы, или оглушены, или просто сбиты магическим импульсом. После этого взрыва в огромной глубины воронке лежала без сознания Полумна Лавгуд, а вокруг – трупы вампиров и пары Пожирателей Смерти. Нашли то, что осталось от Грюма – волшебный глаз и ногу. Тут и там обнаруживалось чье-то или искалеченное, или раздавленное тело. Но все же многие ученики, в основном – члены ОД – были все еще живы. Ранены, истерзаны, со сломанными или оторванными конечностями, но живы. Симус Финниган лишился левой руки и сломал пару ребер, но нервно улыбался, услышав, что победа принадлежит им. Терри Бут из Когтеврана потерял ногу, но, несмотря на это, рвался добить оглушенных Пожирателей. Лаванда Браун сломала парочку костей, но спасла Эрни МакМиллана от стаи вампиров, расцарапавших ему лицо и сломавших палочку. Преподаватели, по крайней мере, те из них, кто еще мог ходить и колдовать, сновали по развороченным развалинам, помогая ученикам. МакГонагалл, потерявшая свою шляпу, в обгоревшей мантии с беспокойством оглядела своих учеников и произнесла: - Кажется, нам удалось… Нам удалось на некоторое время отбить замок. Прошу, все, кто еще в силах, помогите раненым! Необходимо доставить их к Поппи… Если от больничного крыла еще хоть что-нибудь осталось. Никто, впрочем, не чувствовал победы. Общая болезненная горечь утраты и смерти повисла над замком, который, казалось, тоже стенал и плакал, завывая ледяным ветром среди руин. Трупы людей и нечисти устилали землю, так, что камня даже не было видно, и глядя на все это Гермиона подумала, что она ненавидит войну. Ни одна из целей, за которую они дрались, не стоила ТАКОЙ жертвы. И, глядя в глаза Рона, такие чистые, ясно-голубые, словно небо, которые умоляли ее сделать хоть что-нибудь, чтобы прекратить его боль, она четко поняла это. Но все, кажется, было кончено. - О, я вижу, здесь кипела настоящая битва… Голос. Высокий ледяной, словно бархатистый иней голос прорезал вмиг онемевшее пространство. Он был здесь. Лорд Воландеморт. В черной, струящейся мантии, мертвенно-бледный, сверлящий каждого алыми щелками глаз, он прошествовал вперед темным божеством древности. Тьма, черная магия Смерти шлейфом плыла за ним, отравляя воздух и заставляя стоящих вокруг волшебников пошатнуться от его мощи. Подойдя к кратеру, образованному взрывом Лавгуд, он заглянул внутрь и усмехнулся. - Как глупо. Практически пожертвовать собой ради… ради вас? – он медленно, наслаждаясь каждым своим движением, обернулся к невольным зрителям. – Такая могущественная, такая чистая магия растрачена впустую… Но, - тут на его лице сверкнула злорадная ухмылка, - все это было зря. Потому что я, Темный Лорд Воландеморт, ПОБЕДИЛ! Я ПОБЕДИЛ ГАРРИ ПОТТЕРА, Я ЗАПЕР ЕГО ТАМ, ОТКУДА НЕТ ВЫХОДА! ТЕПЕРЬ ЭТОТ МИР, ЕГО МАГИЯ И ВРЕМЯ ПРИНАДЛЕЖАТ МНЕ! МНЕ ОДНОМУ! Ему мучительно хотелось все это прекратить. Забыть о том, что он Гарри Поттер, забыть обо всем, о том, что он вообще когда-то жил и был и волшебником. Он умирал тысячу раз, и каждый раз вновь возвращался к тому моменту, когда старые раны раздирали еще сильнее, в попытках, по всей видимости, сломать его окончательно. Но в этом не было ни малейшей необходимости. Он сломался уже давно, давно сдался, сгорел заживо в собственной ненависти и боли, и от него самого ничего уже не осталось – только пепел и пустая оболочка, заключавшая в себе осколки души. Гарри перестал плакать. Слезы все равно не имели значения в этом кошмаре. Он перестал чувствовать. Перестал думать. Казалось, что он пробыл так уже не одну сотню лет – время растянулось в петле, медленно, методично отравляя все еще существо. Его магия была бессильна здесь и это был конец без конца – самое худшее, что можно было представить. Он МОЛИЛ о смерти, он умолял своих родителей убить его, убить по-настоящему, каждый раз, когда отец отрывал его голову, или мать вытаскивала, ломая, ребра, он кричал, надеясь на то, что вот теперь-то все закончится. Но нет. Этот ад не кончался. Пепел, дым, серое небо и земля, залитая кровью – вот и вся награда «избранного» Гарри Поттера. Мальчик, который выжил, и для которого жизнь стала тяжелейшим наказанием… за что? У него было время подумать. Много времени. Столько, сколько, пожалуй, не было ни у одного волшебника, живущего вместе с ним. И он понял, что все пошло по наклонной с самого начала. Как когда-то выразился Жнец, «временная ветка», в которой существовал Гарри, оказалась худшей из всех возможных. «Разве могло все сложиться еще злее и бредовее, чем теперь? Мог ли я… мог ли я причинить миру еще больше страданий? Мог ли… Мог ли я оказаться хоть немного лучше?!» Он поверил в то, что он виноват во всем, потому что так и было. Он сам испортил все то хорошее, что был в его жизни – отравил, уничтожил, просто потому что боялся так сильно, что не готов был допустить даже малейшей капли тепла. Он выбрал Снейпа потому, что тот был холоден с ним – и это было привычно. Это не пугало так, как внезапная открытость других преподавателей, не настораживало, как снисходительная улыбка Дамблдора. Снейп, как и Драко, был очень честным в своих чувствах. «Меня ведь не могут любить. Потому что я – Гарри Поттер. «Ненормальный»!. «Неблагодарный!». «Испорченный мальчишка!». «Наглый щенок!». Такой, как я, действительно ничего не заслуживает…» Теперь Гарри понял, какой обузой был для единственных людей, которых он мог хотя бы в своей голове назвать семьей. Его выбор, каждодневный методичный выбор неправильных решений в итоге привел его к этому нехитрому факту: он всех разочаровал. Он не стал ни героем, ни, на худой конец, Темным Лордом. Он все еще оставался тем же ненормальным очкастым придурком, который ломал все вокруг себя. Свое, чужое – неважно. Ломал от страха и безысходности. Было проще возненавидеть Сириуса и Люпина из-за какой-то сущей глупости, чем принять тот факт, что они готовы его ЛЮБИТЬ. Без подвоха, без жалости, без снисхождения. Он попросту не мог поверить в это, и решил отстраниться, чтобы не ранить себя непривычными решениями. Проще было оттолкнуть их от себя и обречь на смерть по собственной глупости. Проще… Но не намного легче. Впрочем, его любовь тоже не принесла никому пользы. Он любил Драко – и тот потерял семью, оставшись на его стороне. Он любил Северуса – и тот умер, защищая его. Для чего? Для того, чтобы он не справился даже с пророчеством? Чтобы он навеки оказался заперт в ловушке из кошмаров, теряя последние капли рассудка? Нет, это все было не про него. Он не был героем. И никогда не пытался им стать. И именно потому, что он не был героем, ему даже не удалось стать злодеем. «Как печально» - сказал бы Реддл. «Как тупо» - сказал бы Гарри Поттер. «Ты идиот, волшебник» - сказал кто-то очень раздраженный. «Я знаю…» - закрыл глаза Гарри, опускаясь на траву в предвкушении новых пыток. «Нет. Ты – катастрофически непроходимый тупица! Почему мне пришлось проснуться, хотя мне очень неприятно это делать?! Ты Темный Лорд, или кто, в конце концов?!» «Кто ты? Кого… В чьей смерти я виноват на этот раз?!» «ГАРРИ ПОТТЕР! ТЫ – САМЫЙ БЕЗДАРНЫЙ И САМЫЙ НЕСНОСНЫЙ ВОЛШЕБНИК ИЗ НЫНЕ ЖИВУЩИХ! ПОЧЕМУ ТЫ ПОЗВОЛИЛ ЗАПЕРЕТЬ СЕБЯ ВО ВРЕМЕННОЙ ПЕТЛЕ, ИМЕЯ ПРИ СЕБЕ ЧАСЫ, ОСТАНАВЛИВАЮЩИЕ ВРЕМЯ?!» - Зевс?! – вдруг выкрикнул Гарри, резко подскакивая и уворачиваясь от обгоревшей руки Снейпа. «Ты удосужился вспомнить имя, которое мне дал?!» - тон, которым змей разговаривал в его голове, выдавал крайнюю степень его ненависти к хозяину в этот самый момент. Все же зима была не лучшим временем для взаимодействия с фамильяром. - О нет… Часы! Это и впрямь было очень и очень тупо. Когда Гарри вернулся в Хогвартц, он был в таком ужасающем состоянии, что даже НЕ ЗАПОМНИЛ о том, что часы теперь вновь у него. Часы Тома Реддла. Часы, останавливающие время. Вытащив их из-под свитера, он вдруг нащупал фиал с клятвой на крови и их с Драко парный медальон. «Драко…» Тот был еще жив. Где-то там, в другой реальности, в другом мире тот все еще был жив. Безумен, но… Он потерял надежду. Давным-давно потерял, и все же в его сердце что-то болезненно шевельнулось, когда он подумал о том, что Драко, его Драко, его любимый и единственный друг Драко там один, уязвимый и сломленный, наедине с Лордом Воландемортом. Тот с легкостью мог сломать печать стрелы Морганы и найти Малфоя даже под мантией Смерти, в то время как он, Гарри, поклявшийся сделать все для того, чтобы спасти его, сидит здесь. Часы, как и всегда, были прекрасны. Изумительной красоты, золотые, с тремя неподвижно застрявшими стрелками. - Мне нужно повернуть… Сколько раз?! «Тринадцати будет достаточно…» - прошипел мудрый змей откуда-то из заднего кармана Гарри. И он повернул колесико в первый раз. Шрам пронзила дикая, безудержная боль, но юноша даже не дрогнул. Что была боль мучающейся части души Реддла в нем по сравнению с той вечностью, которую он провел в своем собственном аду? Поэтому он поворачивал колесико, раз за разом, чувствуя, как пространство вокруг него смазывается, твердеет и словно бы начинает трескаться. На тринадцатый раз оно никак не хотело поворачиваться, и Гарри пришлось вновь угостить часы своей кровью – лишь после этого стрелки сделали последний оборот. И в тот же миг часы затикали так громко, словно бы кто-то начал бить в огромные колокола, и это тиканье разрывало материю временной петли. Все вокруг начало крошиться и превращаться в черный песок, вихрем охвативший волшебника, который с трудом смог удержать палочку от того, чтобы ее не затянуло в водоворот. На мгновение он почувствовал знакомый разряд тока, пробежавший по позвоночнику – искры истинной магии – и, собрав в себе все остатки хоть каких-то желаний, всю любовь к Драко и желание отомстить за Северуса и родителей, завопил: - Я, ЛОРД ВЕСОВ, И Я ХОЧУ ВЫБРАТЬСЯ В СВОЙ ХОГВАРТЦ В МОЕЙ ВРЕМЕННОЙ ВЕТКЕ, И ЭТО МОЕ ЖЕЛАНИЕ! Мир начал рушиться. Гарри ЧУВСТВОВАЛ, как ломается ВРЕМЯ, как крошится сама ткань ПРОСТРАНСТВА и как остановившиеся было частицы вновь начинаются двигаться с такой невыразимо бешеной скоростью, что от высвободившейся энергии любой другой волшебник мог бы сгореть заживо, но… Реддл спас его. Точнее, себя. Сработала магическая защита крестража и на одну лишь долю секунды сознание юного Лорда Времени захватило его собственной и, вывернув его руку, разорвало их связь с этим местом, проскользнув сквозь умирающее Время. Так же, как сам Лорд Воландеморт сбежал из временной петли, заперев там Поттера, его крошечная часть внутри юноши помогла своему крестражу выбраться обратно. И уже через мгновение руки Гарри коснулись чего-то очень холодного… Очень знакомого… Очень твердого… И похожего на камень. Много времени ему понадобилось на то, чтобы прийти в себя и хотя бы убедиться в том, что это не новая искусственная реальность, а реальный мир. ЕГО мир. Который все еще следовало отвоевать. - Нагайна, дорогая, как тебе это нравится? – прошипел Воландеморт, глядя на выползшую откуда-то из-под обломков огромную змею. – Только посмотри на них… Такие… слабые. Разочарованные. Отчаявшиеся. Сломленные… Проигравшие. Вот оно – величие Лорда Воландеморта, величие чистой крови, величие магии! - Вы! – тут он обратился уже к волшебникам. – Я знаю, что вас обманули. Вас запутали сказкой об «избранном», который должен победить ужасающего Темного Лорда! Но это не так. Дамблдор любил рассказывать сказки, не правда ли? Сказку о мальчишке, который должен победить меня… И, как видите, он соврал! ЭТО БЫЛА ЛОЖЬ! Потому что Гарри Поттер стал тем, кем он был для вас – лишь по моей воле! Все это, до самой последней секунды было просчитано мной, и я одержал более справедливую победу, чем этот мальчишка, которого вы по глупости своей посчитали героем! Нет! Он был… Темным Лордом, Хаосом, чистой разрушительной силой, которую Дамблдор, которого вы все так обожали, выпустил ради того, чтобы он уничтожил меня вместе со всем остальным миром! Думаете, Гарри Поттер хотел вас спасать? О нет, все, чего он жаждет – разрушение! Посмотрите вокруг… Вы потеряли тех, кто был вам дорог, вы потеряли свой любимый Хогвартц! И лишь потому, что доверились не тому человеку! Гарри Поттер был безумцем, о, его безумие было истинным, и ваша война не принесла бы ничего из того, за что вы пытаетесь сражаться! Я милосерден, в отличие от него, в отличие от Дамблдора! Я ценю волшебную кровь выше кого бы то ни было, и считаю. Что это преступление – продолжать проливать ее. И я с радостью приму всех в моих рядах, всех, кто отречется от этой глупой, гнусной и грязной лжи о Гарри Поттере, чтобы последовать… И в этот момент он понял, что на него никто не смотрит. Волшебники, к которым он обращался, изумленно, кто-то даже с благоговением и страхом, глядели куда-то за его плечо. В момент разъяренный таким отвратительнейшим пренебрежением к ЕГО победоносной речи, Лорд обернулся, чтобы в тот же миг онеметь от волны непонимания, ярости и гнева, взвившихся внутри него. Напротив, в разодранной одежде, со сломанными очками, серовато-бледный и похожий на несвежего покойника, стоял… Гарри Поттер. Его изумрудные глаза горели адским пламенем, которое, казалось, невозможно было загасить в принципе. Он пошатывался, с видимым усилием стоя на ногах и пытаясь сфокусировать взгляд на противнике. От неожиданности и обиды Воландеморт даже забыл попытаться убить его сразу, и теперь стоял, бешено выдыхая из узких ноздрей клубы пара. - Ты… - прошипел Лорд, сжимая палочку до хруста в костяшках, - ТЫ… ТЫ, ЖАЛКИЙ НИКЧЕМНЫЙ ПАРШИВЕЦ! КАК ТЫ СУМЕЛ ВЫБРАТЬСЯ ОТТУДА, ОТКУДА СМОГ БЫ УЙТИ ТОЛЬКО ЛОРД ВРЕМЕНИ?! КАК ТЫ ПОСМЕЛ ЯВИТЬСЯ СЮДА, ЧТОБЫ ИСПОРТИТЬ МОЙ ТРИУМФ, РАДИ КОТОРОГО Я ПРИЛОЖИЛ СТОЛЬКО УСИЛИЙ?! СКОЛЬКО РАЗ МНЕ ЕЩЕ ПОНАДОБИТСЯ УБИВАТЬ ТЕБЯ, ГАРРИ ПОТТЕР, ЧТОБЫ ТЫ УЖЕ НАКОНЕЦ-ТО ПОКИНУЛ МИР ЖИВЫХ?! - Ноль. – коротко ответил Гарри, поднимая палочку. И грянул выстрел. В повисшей мертвой тишине Воландеморт застыл и как-то странно дернулся. Между его глаз в голове что-то чернело. Что-то, удивительно смахивающее на прострел. Позади его дернувшейся фигуры появилась еще одна. Драко Малфой, под всеобщий возглас, вдруг возник из воздуха, сжимая в руке пистолет. Его ледяные глаза светились в полумраке, и узкие, змеиные зрачки подергивались, превращаясь в человеческие. Он тяжело дышал и выглядел немногим лучше Поттера. Из-под растрепанных светлых волос почти не было видно лица, с правой руки по локтю стекала кровь, а левая сжимала мантию-невидимку. На миг его взгляд встретился со взглядом Гарри, и в ту же секунду последний Темный Лорд, собрав все свои силы, выкрикнул, посылая заклятие: - АВАДА КЕДАВРА! Зеленая вспышка осветила побоище и тело Реддла, только что неподвижно стоявшее, с громким стуком рухнуло на землю. Никто не успел толком понять, что произошло – Нагайна с шипением кинулась на Гарри, но тут же ее разинутая пасть отлетела куда-то в сторону, отделенная вместе с головой от тела мечом Годрика Гриффиндора. Гермиона, бешено вращая глазами, застыла, глядя на двоих слизеринцев. - Авада Кедавра! Авада Кедавра! Авада Кедавра! АВАДА КЕДАВРА! Поттер вдруг подскочил к трупу Воландеморта и зеленые вспышки заискрили одна за другой. Он кричал, бился в конвульсиях, по всей видимости, пытаясь убить то, что уже было мертво, пока Драко вдруг не выхватил меч из рук Гермионы и не разрубил им тело врага пополам. В ту же секунду оно издало странный, болезненный скрежет и рассыпалось, превратившись в черный песок. В кровавых лучах занимающегося рассвета он был настолько угольно-черным, что сложно было узнать в нем последние останки магии Лорда Времени. - Гарри… Гарри… Все закончилось… Бросив меч, Драко приблизился к другу и крепко обнял его. Защитники замка, замерев, наблюдали за этой поразительной сценой. Малфой прижал к себе Поттера, и тот мгновенно перестал сопротивляться – лишь тихонько, отчаянно заскулил, мертвой хваткой вцепляясь в чужую спину. - Все закончилось, Гарри… - нервно шептал Драко, глядя ему в глаза, - все кончено… Мы победили… Теперь ты – единственный Темный Лорд… Но тот не верил. Не мог поверить. И Драко знал, почему. Знал это так ясно, потому что в этих глазах было все. Вся вечность, проведенная им на изнанке Хогвартца. Вся боль, весь страх, все отчаяние и вся ненависть к себе… Драко не знал, что теперь с этим делать, поэтому просто… поцеловал его. Все молча наблюдали за этим. До конца никто так и не мог осознать случившегося – все произошло слишком внезапно. Поттер и Пожиратель Смерти Драко Малфой, уничтожив Лорда Воландеморта, целовались на глазах у всех, кто остался в живых после этой ночи. Пожиратели Смерти, по крайней мере те из них, кто был в состоянии трансгрессировать, исчезли сразу, как только поняли, что их Лорд мертв. Но большая часть до сих не могла понять, что это был за странный громкий звук перед тем, как Поттер произнес смертельное проклятие. И только Гермиона, подобрав с земли пистолет Драко Малфоя, подняла его над головой и громко, словно рыча, закричала: - Малфой убил Воландеморта из магловского оружия! Он мертв! Мы победили! Запоздалые крики и стоны радости раздались над Хогвартцом, но Гарри их уже не слышал. После поцелуя последние остатки сил покинули его, поэтому Драко пришлось подхватывать его резко обмякшее тело и взваливать себе на плечо.

Они выжили. Они победили. Они все еще были вместе. И это был их рассвет.