На пути к лучшему миру

— Хозяин опять чуть не погиб! Бедный Кикимер боится, что однажды не сможет спасти хозяина! Что бы на это сказала моя несчастная госпожа! Он очнулся от причитаний домовика, и почувствовал, как тяжело открывать глаза. В помещении было тепло, и он, кажется, был накрыт одеялом… Даже непонятно, кто — он… Мысли путались в единый клубок, и ему не хотелось их распутывать. Поэтому юноша продолжал лежать, слушая ворчание старого эльфа и треск поленьев в камине. Однако спустя время, он все же решил узнать о подробностях произошедшего, поэтому, не размыкая век, прохрипел: — Кикимер… Кикимер, что… — Кикимер вытащил хозяина со дна реки! И змею хозяина, и палочку хозяина! — Ясно… — Вампир хозяина мертв! Он не спас его! — со злой укоризной прошипел домовик. — Потому что только Кикимер по-настоящему заботится о хозяине, хоть тот и забыл о старом, бедном Кикимере! — Я… я не забыл… — Забыли, забыли! Хозяин совсем забросил Кикимера! А меж тем Кикимер боится за хозяина! И за то, что с его душой! — Не надо… Лучше… Лучше помоги мне… Мне так больно… — Хозяина пытались убить Высшие Фейри, — со страхом в голосе прохрипел тот, — Кикимер… Кикимер не мог вмешаться! Но он спасет хозяина! — Да… О Мерлин… Из-за какой-то дурацкой стрелы… Что за идиотизм… — Хозяин должен лежать, пока не подействует снадобье! Только теперь он понял, почему так плохо. Что-то заглушало резкую боль в животе и ноге, похожую ну тупой зуд. Кажется, его ранили. Он хотел задать множество вопросов, но язык поворачивался с таким трудом, что в итоге он решил не шевелиться и не думать ни о чем… Минерва МакГонагалл, впрочем, как и остальные обитатели замка, вовсе не предполагала проснуться посреди ночи от ужасающего грохота, сотрясавшего стены. Такого она не могла припомнить со времен… пророчества Лавгуд? Однако в этот раз все было намного хуже. Ведьма, всполошившись и спросонья чуть не вылетев в невесть откуда подвернувшееся прямо на полу окно — Хогвартц был странно капризен в эту ночь — выскочила в коридор, подняв палочку. Навстречу ей из своих покоев мчали Флитвик и Синистра, в пижамах и ночных колпаках. — Минерва, что это такое?! — пропищал Филиус, требовательно глядя на директрису. Ей вдруг отчаянно захотелось ответить, что она никоим образом не обязана знать о том, что происходит в школе, и что она тоже имеет право спать ночами, а не следить за каждым хулиганом. Но вместо этого она лишь издала полный усталости и отчаяния вздох, а затем скомандовала преподавателям идти на звук. Тяжелый, тревожный гул проходил по стенам от самого основания, и ученики, вышедшие из своих спален, с изумлением глядели на портреты, до смерти перепуганные. — Да что у вас творится?! — взвизгнула какая-то леди из шестнадцатого века. — Это форменное безобразие! — Неспокойный век! «Я увольняюсь, — с какой-то внутренней радостью подумала МакГонагалл, — я увольняюсь, и гори оно все…» — Синим пламенем… И действительно, холл первого этажа был освещен струей иссиня-белого света, настолько холодного, что у всех собравшихся на лестнице по спинам пробежали мурашки. Откуда-то со стороны больничного крыла вылетели два ворона, затем верхом на черном коне, пронеслась седовласая Лавгуд с мечом наперевес, заливисто хохочущая, а за ними, по коридору, царапая камень огромными когтистыми лапами, мчал… — ДРАКОН! — завопил Флитвик. — ДРАКОН! И действительно, грациозный и ужасающий в своем гневе белоснежный, отливающий перламутром дракон пролетел мимо них и исчез в стене, там же, где пару мгновений назад растаяли когтевранцы. «Наконец кто-то побил рекорд Гриффиндора по нарушению дисциплины» — с какой-то особой кротостью и смирением подумала Минерва, после чего тихо произнесла: — Господа… Я подаю в отставку. Это не обсуждается. — Может, все-таки повременишь? — с надеждой спросила Помона, моргая на стену, в которой только что исчез огромный, совершенно неожиданный в это время суток дракон. — НЕТ. — настолько твердо произнесла МакГонагалл, что ступенька под ее ногой покрылась трещинами. — С МЕНЯ ДОВОЛЬНО! Ученики, совершенно ошарашенные, не знали, чему изумляться больше — сцене, которую они уже увидели, или той, что разыгрывалась прямо сейчас. Смена директора посреди учебного года? Полный абсурд. Но… — Ну и кого мы поставим на твое место?! — возмутился Флитвик. — А это уже не мои проблемы. Хоть призрак Дамблдора! — фыркнула она и, развернувшись, зашагала обратно по лестнице. Преподаватели остались, переглядываясь между собой многозначительными взглядами — все прекрасно понимали директрису, но, тем не менее, занимать ее место желанием не горели. Профессор МакГонагалл в облике кошки сидела в директорском кабинете, на столе, и царапала его когтями. Сейчас ее не волновала порча казенного имущества — собственные нервы были дороже. Она заперлась здесь от всего того, что происходило в школе, и теперь даже чувства вины перед учениками и коллегами не хватало для того, чтобы заставить ее выйти. Все ж она не была такой же сильной, как Альбус. Можно сказать, что и не хотела быть. Она безумно устала от всего, что случилось за эти несколько лет. Смерть многих друзей, смерть того, кто долгие годы был ее опорой после смерти мужа и… боль. Боль, унять которую не могло ничто. Но даже если это было невыносимо — это было понятно. По-человечески. Боль от войны, от потерь… Через все это проходили и остальные. Родители учеников, Молли… Флитвик и Синистра, Хагрид… Все они. И это сближало их, помогало двигаться дальше. Но проблема была в том, что после победы ужас не закончился, а словно бы продолжил набирать обороты. И теперь это был не тот ясный, оформленный страх за будущее, это был панический ужас неизвестности, хаоса, который лично она не в силах была понять. Она не считала себя глупой, нет, ей хватало образования, чтобы разбираться в достаточно сложных вещах, по крайней мере, так она считала. Но это… Это было за гранью. Даже у волшебников есть пределы их воображения. И впервые в жизни Минерва почувствовала себя… маглом. Котрый, видя чудеса, отказывается в них верить, потому что если поверит — то сойдет с ума. Все еще осложнялось тем, что никто из тех, кто мог бы знать о происходящем, вроде Альбуса, Невилла, Малфоя, Грейнджер — никто из них НИЧЕГО ей не сказал, хотя должен был. И это было… обидно. Она еще могла смириться с тем, что ее не ставят в курс дела, когда директором был Дамблдор. Это раздражало, но она привыкла считаться с ним, и не оспаривала его авторитета и права на тайны. Если тот не говорил ей о Тайной комнате — что ж, видимо, это и не было нужно. Если он не рассказывал ей о Гарри Поттере — то и против этого она не решалась выступать. Но когда на ее и без того уставшие плечи свалили всю эту ответственность, которую она не желала брать, и когда она поняла, что, на самом-то деле, никто с ней до сих пор не считается, она разозлилась. По-настоящему разозлилась. И в какой-то момент ей стало все равно. Минерва МакГонагалл отдала этой школе достаточно. Можно сказать, почти все, что у нее осталось после смерти мужа. И продолжать дальше не было никакого смысла, потому что она уже давно перестала справляться со своими обязанностями по-настоящему. Ее сил попросту не хватало на то, чтобы контролировать обезумевший замок, чтобы разбираться с драконами, сумасшедшими, призраками, и бог еще знает чем. Стены замка периодически гудели, но она не обращала на это внимания. В отражении сферы над дверью она видела, как к кабинету подходили Флитвик и Помона, Хагрид, Гораций, она видела даже Грейнджер, но впускать их не хотела. Зачем? Чтобы вновь позволить себя уговорить? Ну уж нет, с нее довольно. Она просто… обдумает все хорошенько, возможно, попытается подобрать подходящую кандидатуру… — Вижу, ты сегодня не в настроении, Минерва? — прошелестел Дамблдор, выплывая из стены. Во мраке кабинета он сиял изнутри, и этот резкий свет неприятно слепил кошачьи глаза. Мгновение — и на столе, сложив ногу на ногу, сидела пожилая ведьма в ночной сорочке, круглых очках и с растрепанными, наполовину седыми волосами. Она очень сильно постарела за эти несколько лет, но в эту минуту она вдруг помолодела, и весь этот груз словно бы уже свалился с ее плеч. — О, нет, конечно же, я в восторге! — язвительно фыркнула она. — Небо падает на землю, и мне, конечно же, надо это остановить? — Нет, — тот загадочно улыбнулся, — Невилл и Драко уже все сделали. Увы… Как я и говорил, мальчикам пришлось заплатить слишком большую цену за их могущество. Но именно поэтому они смогут сделать то, что не смог ни я, ни Гриндевальд, ни даже Воландеморт. — Опять твои загадки? — устало вздохнула она. — Никаких загадок здесь нет, — он усмехнулся, — но я не думаю, что ты захочешь знать о том, что по-настоящему происходит в замке, ведь ты, как я вижу, уже приняла решение. — Приняла. — Упрямая гриффиндорская девчонка… — протянул Альбус, и на этих словах они оба рассмеялись. Слишком много лет прошло с тех пор, когда Минерву так называли. А ведь в далеком пятидесятом году никто не мог поверить, почему ее назвали именем греческой мудрости, ведь она больше походила на фурию, чем на величественную покровительницу знаний. В конце концов, ее факультетом был Гриффиндор — и оставался по сей день. Неугасимый огонь сверкнул в глазах, на миг ставших ярко-желтыми, как у кошки, и ведьма произнесла: — Ты прав. Я не желаю знать больше, чем мне того хочется. Я увидела достаточно. И готова наконец уйти. — Бросишь Хогвартц? Детей? — Брошу. — И кто же займет твое место? — с интересом спросил Альбус. — Либо Поттер, либо Долгопупс. Хотя скорее всего Невилл. Ты ведь его с таким усердием готовил к тому, чтобы он занял этот пост? — Ну… — тот смущенно улыбнулся, — не я готовил, Минерва, а Гарри. Я уже очень и очень давно перестал играть в эту игру. Еще до того, как я осознал, что утратил управление, Гарри перехватил его у меня. Он сам принял решение, и мы с Томом и Гриндевальдом, как три старых дурака, продолжали накручивать наши глупые интриги, в то время как по-настоящему всем управлял один-единственный мальчик. Он выбрал Невилла так же, как выбрал Драко, Гермиону, Рона и Полумну. Он раздал им роли и подтолкнул к тому, чтобы они прошли этот путь вместе с ним. Это жестоко, но… это сработало. И я стыжусь того, что недооценил амбиции и искрометный юмор судьбы. Интересно, могло ли все быть по-другому? — И что с ними будет? — настороженно спросила МакГонагалл. — Я не знаю, — призрак развел руками, — уже никто не знает. Настало новое время, очень странное время, в котором нам не место. И мы можем лишь наблюдать за тем, как юные легенды вершат свои подвиги. — Я так и думала, что ты это скажешь. Они немного помолчали, думая каждый о своем. Наконец, директриса медленно встала, тряхнула растрепанными волосами и отдала приказ: — Я назначаю тебя директором школы Хогвартц до того момента, пока твое место не займет Невилл Долгопупс тогда, когда будет к этому готов. — О нет, что, опять Альбус?! — возмутился чей-то портрет. — Призрак в кресле директора школы Хогвартц! Немыслимо! — Очень мило с твоей стороны, Арчи, — хмыкнул тот, — всегда знал, что ты меня поддержишь. — Довольно! — поморщилась ведьма. — Мне следует подготовить все документы, составить официальный протокол передачи своих обязанностей… В конце концов, известить остальных! — А я думал, ты предпочтешь красиво и в тайне уйти, оставив после себя нерешенную загадку. Минерва посмотрела на него непередаваемым взглядом. — Альбус — не все любят устраивать шоу, понятно? Тем более я ведь не сошла с ума, и я понимаю, что нельзя бросать школу вот так вот сразу! На следующее утро школу чародейства и волшебства Хогвартц потряс ряд удивительных событий. Все началось с возвращения призрака Геллерта Гриндевальда и других, исчезнувших в странном коридоре. Затем было объявлено о том, что Минерва МакГонагалл покидает пост директора школы, и в самом конце завтрака все факультеты были потрясены явлением Невилла и Драко, перепачканных кровью, раненых и печальных. Они вышли буквально из стены за преподавательским столом, словно сами были давно умершими призраками, и это выглядело… Жутко. Драко Малфой, бледный, изможденный, сильно хромающий, в рваной и грязной от крови пижаме, ковылял, опираясь на плечо кого-то, в ком с большим трудом можно было узнать Невилла Долгопупса. За одну ночь он изменился до неузнаваемости, и изменения эти так бросались в глаза, что многие сначала не могли узнать его вовсе. Казалось, они оба повзрослели, на год, или на два, и тем страннее было наблюдать за этим. Невилл шел, опустив голову, и взгляд его был тяжел, словно бы в эту ночь он потерял кого-то очень и очень важного. Руки его были в крови, и из кармана торчала поблескивающая прядь седых волос. МакГонагалл, встретившись с ним взглядом, вздрогнула. В абсолютной тишине прошли они через весь зал, пока у самого выхода их не нагнал голос Горация: — Позовите мадам Помфри! Драко молчал, хотя знал, что стоит что-то сказать. Но он не мог даже пошевелить языком, и ему казалось, что он словно позабыл человеческую речь, хотя это, разумеется, было лишь его внутренним ощущением. Невилл же сидел на кровати в больничном крыле, тихий, словно сама смерть. И Драко в эту тишину не вмешивался. Даже будучи драконом, он видел и понимал все, что происходило. Невилл сражался так отчаянно, но вовсе не с ним, а… с самим собой. Он заметил эту неистовую борьбу внутри, разрывавшую его между любовью и долгом. Возможно, не будь тот отягощен проклятием видеть всегда истину, будь он простым человеком, то не прошел бы это испытание, и он, Драко, был бы мертв, и Хогвартц лежал бы снова в руинах, меж которых летел бы смех древнего божества. Но своих богов следует убивать, и Невилл доказал это. Убить своего бога, убить свою любовь — под силу ли хоть одному смертному? Он смотрел на него исподлобья, наблюдая, как мадам Помфри молча перевязывает его. Даже у нее не хватило смелости говорить при Долгопупсе, потому что тот был не просто разбит — он был мертв. И совершенно не так, как Поттер, который на самом деле мог умирать бессчётное число раз, и каждый раз умудрялся воскреснуть. Драко знал, что Невилл все еще там, на изнанке Хогвартца, сжимает в объятиях проткнутое собственноручно тело и кричит так. Что сотрясаются стены замка. Эта боль не шла ни в какое сравнение с его болью от потери одной из костей. Подумаешь, сломанная нога, вырванная кость. Теперь ему такое ни почем — можно сколько угодно терять части, пока не сгорит сердце, а этого не произойдет еще очень и очень долго… Но вот Невилл… Драко знал, что тот так и не вернулся. Точнее, вернулась оболочка, представлявшаяся как Невилл Долгопупс, ученик Когтеврана. А душа, вечная и бессмертная душа мага, осталась там, в ткани подпространства, до конца мира связанная с Хогвартцом. Знал ли он о том, что, убив Кальях Варе, добровольно заменил ее, и сам стал заложником замка? И что теперь ему суждено оставаться здесь, и править им в одиночку? Конечно, он знал. Он не мог не знать. Но знание это было ничем по сравнению с горечью сделанного им выбора. — Как хорошо, что я не вижу эту дурацкую истину… — прошептал он, закрывая глаза, — и могу нарушать законы мира столько, сколько мне вздумается. — Не обманывай себя, — вдруг почти беззвучно ответил Невилл, — не можешь. Только Поттеру это под силу. Марволо сидел в кресле напротив камина и пил горячий чай. Змей обвил его руку, и они молчали, раздумывая над произошедшим. Наконец, волшебник произнес: — Надо убираться отсюда. В Англии небезопасно… — А как ш-ш-ше Драко? — Драко? — безэмоционально спросил он. — Мне нет до него дела, пусть делает что хочет. И остальные тоже. У меня есть главное — палочка и вопросы, которые я должен задать потомкам Слизерина. Я планировал поехать в Америку летом после того, как закончу с изучением Тайной комнаты, но… но, видимо, придется отложить это на потом. А еще… Кикимер, у меня есть для тебя просьба. — Что хозяин хочет от Кикимера? — прокряхтел эльф, глядя на него. — Я хочу, чтобы ты попытался украсть мою мантию-невидимку из Министерства. Она принадлежит мне по праву, и они не имели права забирать ее у меня. — Это будет сложно, Кикимер не хочет… — Я приказываю тебе, Кикимер! — сверкнул глазами Марволо. — Она нужна мне, ясно?! Кикимер ничего не ответил — лишь исчез с легким хлопком. Волшебник вздохнул, глядя в огонь. Да, определенно, здесь ему больше нечего было делать. Непреложный Обет, данный Магии, связывал его руки. Он не мог просто пойти и стереть ненавистное Министерство с лица земли, это могло бы убить и его, и Драко… Но клятвы не трогать мир за пределами Британии он вовсе не давал. И это была очень, очень удобная лазейка. Домовика не было очень долго, так, что Марволо успел заснуть. Тот разбудил его под утро, недовольный и раздраженный. — Где… мантия? — сонно прошипел маг. — мантия хозяина спрятана в Отделе Тайн и запечатана. Кикимер не может… Кикимер не знает… Это волшебство людей, Кикимер не может войти без палочки… — Ох Мордред… — Марволо потер лоб, с удивлением нащупывая еще проступающий рубец шрама, — эти ублюдки еще и завешали мою мантию печатями… Странно, у меня отчего-то очень знакомое чувство, будто я уже был в подобной ситуации. Впрочем, я не помню почти ничего из того, что было в моей жизни, так что я ничему не удивлюсь. Ладно, придется обходиться без мантии… Кикимер, добудь мне хороший магловский костюм и пальто, я сегодня хочу выбраться в банк. — В Гринготтс можно прийти и в мантии. — проворчал тот. — Ты не понял, — скривился Марволо, — я хочу улететь как можно быстрее. Трансгрессировать туда, где я ни разу не был — нельзя. Через портал тоже не получится, потому что поиск человека с порталом до другого континента привлечет слишком много внимания ко мне, а мне его уже достаточно. Для меня, как для «Гарри Поттера» самым безопасным будет перелет на самолете. Правда, придется поколдовать с подделкой магловских документов, но деньги я хочу раздобыть настоящие, чтобы не было проблем. — Кикимер не полетит на проклятом устройстве маглов! — возмутился эльф. — Я тебя и не зову. Будешь присматривать за домом, по крайней мере, пока я не вернусь. Мне хватит и Зевса. Ему все еще было тяжело идти, даже несмотря на то, что последние три дня домовик отпаивал его зельями и запрещал шевелиться, чтобы раны быстрее зажили. Но, когда боль стала достаточно терпимой, он все-таки выбрался в магловский Лондон, где несколько раз нарушил Статут о секретности, тайно применив магию на маглах. Так ему удалось добыть паспорт и сменить в нем данные, а также разжиться весьма солидной суммой долларов и фунтов. Только покупая билет на ближайший рейс в США, он вдруг подумал о том, ЧТО собирается сделать. Это ведь было абсолютным безумием, но, с другой стороны, другого выбора ему не оставалось. — Вам повезло, осталось место на ночной рейс, эм… мистер Реддл. Девушка в окошке кассы аэропорта улыбнулась ему, принимая документы. Он слабо кивнул в ответ, напряженно оглядываясь по сторонам и взглядом пытаясь найти кого-нибудь из оборотней. Он знал, что те его просто так не оставят, и чем дольше он об этом думал, тем сильнее ему хотелось покинуть страну. Конечно, в Хогвартце, вероятно, его уже потеряли, и велика вероятность, что аврорат ищет его по всему Лондону, но Марволо это совершенно не волновало, как и то, что он оставлял за спиной. Разгоравшаяся война меж людьми и изначальными жителями Альбиона почти его не касалась, потому что все, что он желал выяснить — так это тайны великого Слизерина. Уже взлетая в небо, впервые в жизни, он подумал о том, как же все-таки приятно летать. И вместе с этим в груди шевельнулось что-то почти забытое… Что-то из другой жизни. В воспоминаниях пронеслись ощущения от древка метлы и свиста ветра в ушах, самые чудесные, самые прекрасные ощущения полета. И он вдруг понял, что… скучает по этому чувству? Но еще больше скучает по чему-то совершенно необъяснимому, не формулируемому, но очень важному. От размышлений его отвлек Зевс, пожаловавшийся на тесноту под тугим воротом рубашки, и магл, сидевший рядом с ним, вдруг как-то странно на него посмотрел. — Сэр… У вас… — Что? — Марволо резко обернулся и посмотрел на него внимательными зелеными глазами. — Что-то не так? — Н-нет, ничего… И магл отвернулся, подумав, что, вероятно, змеиное шипение ему только послышалось. Минерва покидала Хогвартц с легким сердцем. Впервые за много лет она чувствовала себя по-настоящему свободной, и даже мольбы коллег и учеников не убедили ее остаться. Она вышла из замка, провожаемая множественными взглядами, и сжимая в руке небольшой чемоданчик, вмещавшей, большей частью, обширную личную библиотеку. Бывшая директриса не оглядывалась назад, потому что она уже приняла решение, и не собиралась его менять. Вслед ей, стоя на пороге, смотрели четверо. Двое престарелых призраков, дракон, и ворон, перенявшие управление школой. Номинально директором числился Альбус Дамблдор, но на деле все понимали, что этот пост теперь принадлежит Невиллу, до тех пор, пока он сам не выберет себе преемника. Он стал первым директором, отдавшим Хогвартцу свою душу, и это подарило ему неограниченную власть над замком, такую, которой не было даже у самих основателей. За эти три дня исчезли все странные двери, и замок успокоился, оставшись таким, каким он был пять-шесть лет назад. Гриндевальд много ворчал по этому поводу, но Долгопупс не обращал на это внимания. Он вообще ни на что практически не обращал внимания. Мрачный, с черной повязкой на глазу и отросшими длинными волосами, которые он не расчесывал, Невилл издалека удивительно смахивал на одного из прошлых директоров школы. И ворониха, спустившаяся с неба и севшая ему на плечо, только подчеркивала этот образ. — Поттер покинул Англию. — констатировал он. Драко нахмурился и вздохнул. — Пускай. Без него будет спокойнее. — А еще нам придется готовиться к новой войне. — Вот как? — Проблемы, которые доставил нам Поттер, куда серьезнее. Алиса говорит, что видела Фейри и оборотней вместе. — Что? — Малфой обернулся к нему, пытаясь прочитать на его изможденном скорбью лице то, что тот думает на самом деле. — Что они здесь забыли? — Время сломано, Драко. И теперь нам следует ожидать возвращения остальных мифов, правда, их так много… Возможно, скоро нам придется искать способ упокоить короля Артура или что-то в этом роде. Но не сейчас. Я слишком устал… С этими словами он медленно развернулся и побрел по коридору, мимо перешептывающихся студентов и преподавателей. Призрак Дамблдора, обернувшись к аудитории, улыбнулся и развел руками. — Друзья, теперь, когда мы проводили нашу всеми любимую профессора МакГонагалл, добро пожаловать в большой зал! Ученики, оживленно загалдев, толпой двинулись к дверям зала, провожаемые учителями. Призрак директора поплыл за ними, и только Драко с Гриндевальдом остались на месте. — Жаль, что он привел замок в порядок. Наблюдать за проваливающимися в никуда первокурсниками было забавно. — Заткнись, иначе я запечатаю тебя где-нибудь. — мрачно пообещал Малфой.