На пути к лучшему миру

— Какая интересная работа… — пробормотал Броун Олли, касаясь черной, как уголь, палочки. Ему пришлось надеть заговоренные перчатки, чтобы не обжечься проклятием. Палочка была могущественна, о да, она была удивительно сильна, но опасна так же, как яд скорпиона. Из всех палочек, которые ему довелось видеть, эта палочка была самой… странной. Противоречивой. Невозможной. Это могло показаться удивительным, но молодой, по меркам волшебников, сорокасемилетний Броун — хотя на вид ему нельзя было дать больше тридцати шести — отлично разбирался не только в друидской магии и Ирландском фольклоре, но и в палочках. Вообще до того, как переехать в Америку в начале века, его семья на протяжении долгих веков занималась изготовлением палочек-фамильяров, которые, впрочем, мало кто мог себе позволить. Пользоваться этими палочками было тяжело и опасно, с ними требовалось договариваться кровью, и с душами, привязанными к ним… Но поправки в законодательстве сделали такой бизнес незаконным, и свободно заниматься им дальше на родине не было никакого смысла. И, несмотря на то, что сам Броун еще не изготовил ни одной палочки за всю жизнь, он их просто обожал… Пожалуй, он и эту-то у Поттера отобрал не столько из-за соображений безопасности, сколько из-за любопытства и желания получше изучить. Разложив ее на бархатной салфетке, под ярким светом лампы, он склонился над ней и осторожно погладил рукой в перчатке. Дерево не холодное и не теплое, мертвое. Абсолютно мёртвое. Палочка была ядовитой. Да, именно так. Этот яд проникал везде и всюду, отравлял само пространство, выпивал жизнь… Пожалуй, никто, кроме самой Смерти и Поттера не смог бы ей пользоваться. Проклятая палочка, убивающая своих владельцев. Чем сильнее магия — тем выше плата. Но Поттер… о, тот умудрялся творить ей такие заклятия, и при этом — оставаться в живых. Поддерживать империус такой палочкой в течение нескольких часов, а потом всего лишь уснуть на сутки? Поистине немыслимо. Но это — было. И заставляло задуматься. У мистера Олли была восхитительная коллекция палочек. Его личная коллекция. Конечно, он палочки не изготавливал. Но он их забирал с полей сражений и у мертвецов. Палочки сотрудников СНС, вернувшие себе истинный облик благородных древков, палочки его подчиненных и подопечных, палочки, найденные им, украденные или просто выменянные на чью-то жизнь. Самые разные. Однако там не хватало еще парочки. Например, Старшей палочки. О да, он знал, что она существует, и что сейчас находится где-то в Англии. Также он знал о палочке Слизерина, стараниями Поттера вновь явившейся в мир и попавшей не в те руки; и, в конце концов, палочка самого Великого и Ужасного Гарри Поттера. Впрочем, он не понимал, откуда бы у «героя» Магической Британии могла взяться настолько темная палочка. По сути, и не палочка, а сплошной сгусток черной магии, дементор, запечатанный в кусочке бузины. Конечно, иллюзий по поводу Поттера Олли не питал, однако… тот не производил впечатление человека с таким уровнем контроля. Если только то, что рассказал ему Волк, не было ложью. — Разглядываете мою палочку? За спиной его послышался тихий и вкрадчивый голос. Мало похожий на тот, который он слышал прошлым вечером — нервный и… истеричный. Нет. Поттер очень резко изменился, буквально за день. Возможно, это было связано с его раздробленной душой, возможно, с чем-то еще. Но теперь тот повзрослел, и во взгляде изумрудных глаз за узкими стеклами очков вновь проступил неприятный холодок. — Какой чудный экземпляр… — он медленно развернулся к нему на крутящемся стуле, — чудный-чудный… Я бы не отказался забрать его в коллекцию, но пользоваться бы не стал. Слишком много требует усилий… — Да? — тот усмехнулся, подходя к его рабочему столу и разглядывая старые часы с остановившимися стрелками. — Не заметил. — Она потребляет кучу энергии. Впервые вижу настолько неэкономный катализатор. Ведь это просто… сломанный инструмент. — Вот как? Получается, мы идеально друг другу подходим… — он сел на край стола, как это обычно делал сам Броун, и пристально вгляделся в свою палочку, — она подчиняется мне, потому что мы — одно целое. Темная, страшная сила, требующая крови. При этом со сломанными механиками. Она больна тем же, чем и я. — Дайте угадаю, — усмехнулся кот, — тьмой? Смертью? Мраком? — Именно. — И вы думаете, мистер Поттер, — что это повод для гордости? — Несомненно… — протянул тот, — несомненно, повод… Черная магия — такая же магия, как все остальные. Просто она доступная лишь сильным. Таким, как нам. — Предпочитаю что почище, — мурлыкнул Олли, возвращая ему палочку, — уж извините за грубость. Магия влияет на наш мир, и я предпочитаю не отравлять его еще больше. Он и без того полон грязи, скверны, ненависти, злобы… — Да вы рассуждаете как гуманист, мистер Олли. Но ведь это просто лицемерие. Скольких вы убили? — Никто не вел им учет, — улыбнулся он, — но я никогда не убивал из скуки. Или развлечения. Я не убивал по собственной прихоти. Мне приходилось убивать по воле, которая сделала меня тем, кто я есть. По воле судьбы, если угодно. — И все это «ради общего блага»? — Только не надо сравнивать меня с Гриндевальдом, прошу… — наиграно поморщился кот, — я не имею ничего против не магов! Они меня вообще не волнуют, если честно. Да, многие из тех, кто на меня работает, желали бы истребить их, но… Они ведь такие забавные? Пусть живут. — Тогда что, все это — лишь ради захвата власти? — Почему? — удивился тот. — Боюсь вы, мистер Поттер, не до конца понимаете нашу ситуацию. На этой земле испокон веков велась война между теми, у кого есть сила, и у кого ее нет. Да, изначально наша организация существовала как ответ «очистителям», тем, кто боролся против ведьм и магии в семнадцатом веке. Между прочим, тогда мы были настоящей силой. Но очень быстро кучка… лицемерных снобов из Старого Света решила, что не стоит драться с не магами за территорию — да, они слабее, у них нет палочек, но их — больше. Намного больше. А мы все еще люди, а не бесплотные души, и умираем не только от смертельного проклятия, но и от обычного оружия. Так, в конце восемнадцатого века, был сформирован Магический Конгресс Управления по Северной Америке. Но не верьте названию — они суют свои грязные лапы везде, и в дела Южной Америки, и в дела Европы. Наверное, единственное место, где их нет… Это Россия, но я не уверен. Кажется, там вообще нет волшебников. Ни одного. Впрочем, я отошел от темы. В общем, стоило только МАКУСА получить признание магического населения, как они вместо того, чтобы защищать своих граждан, принялись закручивать гайки. Закон Раппопорт, по сравнению с которым Статут о секретности — так, детский лепет. Наказания за всяческую связь с не магами, за колдовство в присутствии не магов, за «намеки» о существовании тайного мира — о, сколько было казней в свое время! Но если в девятнадцатом веке это еще можно было терпеть — достаточно было уехать куда-нибудь в глушь, в Орегон, или Канзас — и все, колдуй на здоровье, чародей. Но к началу этого века наш любимый конгресс очень плотно взялся за дело. Впрочем, и не маги тоже не отставали. Они начали изобретать разные штуки… В том числе и оружие. Конечно, МАКУСА перепугались, потому что связываться с правительством не магов не хотелось никому, так что… Они решили, что волшебникам стоит быть еще осторожнее. Прятаться еще лучше. А тут еще и «дедушка Гриндевальд», со своими речами о том, что не маги — это мусор, пыль под нашими ногами, что если мы их не остановим — они уничтожат мир своим страшным оружием! Насколько я помню, чтобы напугать волшебников, он даже организовал войну в Старом Свете… По крайней мере, насколько мне известно, не маги до сих пор о ней говорят. Вот что значит — профессионал! Но вы представляете, мистер Поттер, во что это вылилось? Идеи Гриндевальда легли на благодатную почву, несчастные волшебники, забитые МАКУСА в самое подполье, наконец почувствовали силу. Представляете, что тогда началось? — Представляю… — хмыкнул Марволо, — снова казни, гонения… — Да. Гражданская война. А что сделал Гриндевальд? Сбежал! Он послал людей сражаться за свободу, которую он им обещал, а сам отправился в Старый Свет, устраивать Вторую Мировую, в то время как здесь уже вовсю бушевала гражданская война. О, что это было за время! М… Да, черные тридцатые, проклятое время для всех. Даже не маги что-то почувствовали. И все это только ради того, чтобы иметь возможность жить свободно, в самой, черт побери, «свободной стране»! Тогда-то и была создана Служба Надзора Сверхъестественного. Они стали палачами, которые оперативно уничтожали костры безумия, вспыхивающие тут и там. Даже… не магов — чтобы не стирать им память, половину они просто убивали! Да, страшное было время… Мой отец хорошо помнил его. Собственно, тогда-то он и вступил в нашу организацию… Тогда мы еще звались «Салемскими мстителями». А что началось после… МАКУСА обратились к не магам, которые тоже вели войну, и много что у них позаимствовали. Например, систему слежения за населением. Вместо камер — магические печати, разбросанные по всей стране — да, да, мистер Поттер, вас с Волком обнаружили благодаря одной из таких. Их огромное количество, целая сеть, и все они связаны с СНС. Реагируют на любое колдовское воздействие в радиусе. Плюс еще метки, которые начали ставить всем ученикам Ильверморни, это началось в конце сороковых. Клеймо на плечо, маленькая звезда, совершенно незаметная, но способная убить. Если лимит используемого колдовства превышен, то все, трехступенчатое предупреждение, а затем… не очень приятный финал. Ну, как вам такой расклад, мистер Поттер? Он задумался. Как Поттеру ему было все равно, потому что функционально от Поттера почти ничего не осталось. Но как нечто, что когда-то имело отношение к Лорду Воландеморту и было его частью, хоть и самой малой из всех, скорее даже призраком, последним чувством, нежели полноценным кусочком души, он был в ярости. В Англии все обстояло далеко не так плохо. Может потому, что Англия почти никогда и не сталкивалась с такими проблемами? Да, в средние века маглы охотились на ведьм и колдунов, но все же вполне демократичное Британское Министерство Магии невозможно было сравнивать со стальным змеем МАКУСА, вцепившемся ядовитыми клыками в мир магии. Только теперь, сравнив свой опыт, он понял, что, в сущности, в Англии было очень… свободно. Единственные условия — не колдовать в присутствии маглов и не колдовать до семнадцати лет вне стен школы. Все! На этом видимые ограничения заканчивались. Собственно, даже он сам и Пожиратели не особо прятались, и даже запретной, по меркам Министерства, магией, можно было заниматься до посинения, лишь бы никто не видел. Этим-то он и занимался — искал древние опасные знания и применял их на практике. Война с Министерством была равносильна избиению младенца, поэтому ему даже не пришлось особенно напрягаться, чтобы забраться на вершину власти в далекие семидесятые. Ему даже никто не сопротивлялся, кроме Дамблдора и Ордена Феникса! Одних непростительных заклятий хватило, чтобы уложить на лопатки всю Британию! И по сравнению с Америкой… это казалось просто смешным. Гнев разгорелся в его душе. Нет, не праведный гнев за несчастных потомков тех, кто бежал на запад после принятия Статута о секретности, в надежде на свободную жизнь, и не за тех, кто страдал сейчас и вынужден был существовать, как крысы, прячась от агентов СНС… нет… Это был гнев за оскорбление своей чести. То, чем он был, то, частью сего он был — частью Великого Лорда Воландеморта, не давало ему оставить это просто так. Теперь собственные достижения там, в Англии, казались ему абсолютно нелепыми — ну что это такое, собрать всю аристократию, припугнуть их парочкой заклятий, пообещать власть и возрождение славных древних традиций, убить несколько сотен маглов и одного Министра, просто детская игра… И разве после этого он может считать себя Великим?! Разве после этого он вообще может называться Темным Лордом?! Ему плевать на Америку, но сам факт того, что его достижения вдруг оказались… глупостью? По сравнению с задачей, которую перед ним поставил Олли, да, это были именно глупости. Неужели он, бывший Лорд, не сможет уничтожить этих маглолюбивых кретинов, умудряющихся держать в страхе все магическое население страны? Неужели он не сможет забраться на эту вершину, просто потому, чтобы доказать самому себе — он всесилен, он… он Темный Лорд. Да, это было то, что ему нужно. Ему не нужна власть — зачем, он не хочет править. Ему нужен путь к власти, эта азартная борьба, путь, через который так весело продираться, вечное движение механизма, круговорот смертей, эта машина, которая перемалывает все… Поистине, это была судьбоносная встреча! Видимо, ирландец рассчитывал на то, что он просто поможет им немного запугать МАКУСА, но нет, он сделает больше, намного больше! Он уничтожит все, он разрушит эту систему, просто потому что может, просто потому что хочет, и построит новую. Зачем? Затем, что ему это нравится. Ну и в конце концов, разве волшебники не заслужили этого? Того, чтобы занять наконец свое законное место? — Так что вы думаете? — снова спросил мистер Олли. — Я думаю, что мне нужно больше информации. Обо всем. — медленно ответил он, занятый своими мыслями. — И как вы собираетесь ее использовать? — Нужно подумать. — А вы изменились, мистер Поттер… — внимательные желтые глаза остановились на его шраме, — впрочем, Волк говорил мне о том, что вы не можете определиться, кем вам быть. Проблемы черной магии, я так полагаю? — Да. Он уже все вам растрепал? — То, что посчитал нужным, — кот зевнул, клацнув зубами, — Волк, можно так сказать, вне основной игры. Конечно, желай он принять в этом реальное участие, мы бы уже давно развалили МАКУСА, но увы, он слишком силен, чтобы его можно было хоть к чему-то принудить. Он делает то, что хочет, только и всего. Он не любит убивать, разрушать… Но может достать почти все, что угодно. И еще так часто сталкивается с агентами, что, мне кажется, ему это просто нравится. Но он ведь даже не убивает их! Просто дурачит и разыгрывает… — О да, — Марволо усмехнулся, — кажется, все происходящее для него — это игра. Хотя он почти такой же старый, как Гриндевальд. — Ну, ему простительно, — пожал плечами мистер Олли, — он ведь русский. Единственный русский колдун, которого я встречал. Вымирающий вид… так что я его особо не трогаю. Захочет — сам вмешается. Как с вами — вы его заинтересовали, мистер Поттер, и теперь он наконец-то вспомнил о том, чем мы тут занимаемся. Марволо переваривал полученную информацию. Все же было в словах, касающихся Волка, что-то знакомое — но что? Он словно бы когда-то слышал о подобном, и чувство этого знания раздражающе зудело внутри. — Где мы сейчас находимся? — Мы? В моем доме. Одном из. У меня такие микро-штабы по всей стране. Но это и правда мой дом. Видите ли, мистер Поттер… некоторые из моих подчиненных вас… недолюбливают. Кажется, вы уже встречались с ними в Англии, и, собственно, вы стали одной из причин их побега. — Кто это, например? — Ну… Нотт. Теодор Нотт. Способный юноша, правда нервный. Еще Антонин Долохов, удивительно, но они с Волком на дух друг друга не переносят. Еще мисс Скитер… — Понятно, — Марволо поморщился, — что ж… Да, они бы не были мне рады. Точнее, тому, как я выгляжу. Значит, в этом доме они не появляются? — Да, — кивнул тот, стягивая с кисти перчатку, — у меня множество своих агентов, так что нет нужды держать их в одном месте. Здесь только я, вы и Волк. Ему-то все равно где быть. Но я бы попросил вас пока не трогать мисс Скитер, если вдруг… вы захотите отмстить. Она мне сейчас очень полезна, знаете ли. — Я и не собирался, — усмехнулся тот, — но вы боитесь, не так ли? — С вами так сложно иметь дело… — вздохнул кот, — все остальное вы узнаете чуть позже. И… если захотите уйти — я вас не держу. Но вы сами знаете, что там, — он кивнул на окно, — небезопасно. На вас открыли охоту, и на данный момент этот дом — самое безопасное место. Вы измотаны и ваше самочувствие оставляет желать лучшего… — Конечно, это ведь вы пырнули меня ножом под ребра, — скривился он. — Это была вынужденная мера! — тот закатил глаза. — Меня пытались убить! И, к тому же. Я сразу же дал вам необходимое зелье! Кстати, я бы рекомендовал вам пропить их курсом, и… привести себя в порядок. — Да… Пожалуй, — он потер лоб ладонью, — придется воспользоваться вашим предложением. — Это не предложение, а просьба. — мистер Олли встал со своего кресла и подошел к окну. Подняв раму, он вдруг превратился в маленького черного кота и, запрыгнув на небольшой подоконник, скрылся где-то во тьме ночи. Марволо вздохнул. Он и правда, очень и очень устал. Все происходящие события попросту выпили почти все его силы и, к тому же, долго задействовать воспоминания Лорда было слишком тяжело. Возможно, в этом-то и крылась основная причина того, что он до сих пор не возродился как Темный Лорд, хотя имел к этому все возможности. У него просто не хватало… сил. Крестражи — удивительная вещь. Невероятно странное явление. Магия разделяет душу на две части, забирает детальные воспоминания, и важные моменты. Если поместить часть души в предмет, то она навечно законсервируется там, оставив в неизменности ту личность, которая существовала на момент создания крестража. Однако нигде и никогда не говорилось о том, что будет, если поместить часть души в живой мыслящий объект. Что будет с двумя душами в одном теле? Вероятно, диссонанс, который приведет либо к тому, что разум тела откажется подчиняться им обеим, и тело настигнет смерть, либо, при более удачном раскладе, одна душа вытеснит вторую. Или же у человека начнется раздвоение личности. В случае же с Гарри Поттером все было намного сложнее. Во-первых, он был младенцем. По крайней мере, то, что знал Марволо. Когда часть души Воландеморта попала в него, душа Поттера, точнее, личность, формирующая душу, была еще слишком слаба и пуста, как чистый лист. В этом случае осколку ничто не мешало сдвинуть на задний план душу мальчика, и подчинить себе его тело и магию. Ничего. Но… Он был слишком мал. Отсюда следует, во-вторых. Он был седьмым осколком, осколком личности, утратившей почти все истинные воспоминания о себе, и владеющая лишь несколькими общими слепками, сообщающими информацию о том, кем он вообще когда-то был. Возможно, если бы Лорд Воландеморт сознательно создавал крестраж в Поттере, и смог проконтролировать, какие вообще воспоминания вкладывает в этот осколок, то и это бы не стало помехой. Но увы. Он был создан случайно, а потому и представлял из себя непонятно что. Его главными составляющими были обрывочные, часто не связанные между собой воспоминания, чувство гнева и страха, очень много страха, и абсолютная бессознательность. То, что чувствовал сам Лорд в момент собственной смерти. Таким образом, он, как крестраж, оказался настолько ничтожен, что целая душа мальчика просто… поглотила его? И он заснул, на долгие, долгие годы… До тех пор, пока этот идиот не совершил ту же ошибку, расколов собственную душу, где теперь, вместе со всеми другими осколками, обозначился он сам. Он еще не мог осознать себя, так как слишком долго являлся частью чего-то большого и целого, хоть и не принадлежавшего ему. Но постепенно он не то, чтобы набрался сил, но скорее пробудился, в то время как душа Поттера находилась в агонии, не понимая, как теперь функционировать. Личность его хозяина начала распадаться и разваливаться, сознание то и дело скакало по лабиринту осколков, периодически натыкаясь на крестраж. Тогда он попытался исполнить свою основную миссию: захватить сознание Поттера. Постепенно, по кусочку… как паразит, вгрызающийся в части. И у него это почти получилось! Да, он помнил этот вожделенный миг, когда ему удалось завладеть телом мальчишки, когда именно он был ведущим осколком, но… у него снова не хватило сил. Да, тогда он помог Поттеру отчасти найти способ сконцентрироваться, и тогда его снова запечатали — очень и очень глубоко… Так глубоко, что ему снова пришлось заснуть. А затем было время, проведенное во сне, и встречи с другими крестражами — к тому моменту от его воспоминаний о самом себе мало что осталось. Конечно, в книге, которую прочитал Том Реддл на шестом курсе, не было и слова сказано о том, что крестраж, получивший доступ к развитым когнитивным процессам, как в случае с Поттером, начинает стремительно меняться, формировать новые воспоминания, и, не имея полного личностного комплекта, так или иначе становится чем-то иным, теряя связь с изначальными частями. И к тому моменту, когда он вдруг остался один у «руля», когда уже запечатали самого Поттера, неспособного договориться с самим собой, он, крестраж, впервые вышел на передний план так… надолго. И понял, что слишком сильно изменился. Воспоминания о Реддле постепенно растворялись в новом опыте, которому ему приходилось проживать под личиной Гарри Поттера, мешались с воспоминаниями самого мальчишки, и он уже сам не понимал, кто он, что он и был ли хоть когда-нибудь вообще Воландемортом? Имел ли хоть какое-то отношение к Тому Реддлу? Поэтому всякий раз, когда ему приходилось заставлять себя возвращаться в изначальную точку — точку Лорда Воландеморта, пытаться систематизировать и привести в порядок воспоминания о целостной личности, он испытывал невероятные мучения. Он слишком много времени провел внутри Поттера, и теперь не мог стать полноценным Томом Реддлом. Уже не мог. Он мог лишь играть в него, предполагая, как бы тот поступил, и что сделал, и что бы думал по этому поводу… Но все еще недостаточно, чтобы полностью забыть самого себя. После того, как он снова воззвал к сущности Воландеморта, ему стало плохо. Голова закружилась, и ему повезло, что в этот самый момент он сидел на столе, иначе ему бы пришлось экстренно ловить равновесие. Выругавшись, он встал и на нетвердых ногах вышел из кабинета. Следовало все хорошенько обдумать. Продумать стратегию действий. Но прежде — просто поесть. Спустившись вниз, он набрел на кухню. Там уже горел свет, работал телевизор, и Волк что-то ел вилкой прямо из консервной банки. Судя по всему, тот мог питаться чем угодно, даже картоном, резиной и пластиком, из которых, по больше части, и состояла вся еда, которую ему доводилось пробовать за прошедшее время. — О, ты наконец-то очухался! Садись. Будешь фасоль? — Нет, — мрачно мотнул он больной головой, — в этом доме есть хоть что-нибудь нормальное? — Есть хлеб и картошка. — Восхитительно. — поморщился он и сел, глядя на экран. — …произошел теракт в Чикаго — небоскреб Уиллис-Тауэр был взорван три часа назад. Эфир с места событий ведет наш корреспондент Сара Эшли. Тут же экран моргнул и вместо студии теленовостей там появилась девушка в бежевом пальто, с микрофоном, на фоне огромной толпы и горящего позади высокого здания. Вокруг слышались шум, крики, звуки полицейских сирен и скорой помощи. — …по словам очевидцев перед тем, как произошел взрыв на двадцатом этаже, из окна выпали несколько человек, но их тела так и не были обнаружены. Пожар в здании до сих пор не прекращается, но пожарные службы уже работают. Удалось эвакуировать большую часть сотрудников, находившихся в здании, число жертв, по подсчетам, не превышает тридцати… — Ваши работают? — он указал на экран. — Да. Долохов, — поморщился тот, выскребая вилкой остатки фасоли, — идиот и безумец. С ним, вероятно, еще и Лестрейндж. Я все время забываю, как его зовут. — Узнаю его почерк… Он всегда любил что-нибудь поджечь. А, напомни-ка мне, для чего это все? — Они гадят СНС — это раз, — вздохнул старик, отставляя банку, — те пытаются скрыть магический мир от простых людей, а эти… наоборот, всячески пытаются себя показать. Потом они уничтожают печати и убивают агентов — это два. Зачищают территорию. Теперь часть Чикаго будет непроглядной, то есть, пока СНС туда лично не сунутся, они ничего не обнаружат. Видимо, коту понадобилась еще одна точка в Чикаго, и притом немедленно, так что он пошел на крайние меры. Ты… спровоцировал его. — Я? — Ну да. Он теперь знает, что на его стороне сама Судьба. — Издеваешься? — Нет. — Ну, что ж, приятно, что ради меня так стараются. — Люди погибли. — Ой, только не говори о том, что тебе жаль этих придурков… — поморщился Марволо, взмахом палочки заставляя дверцу шкафчика открыться, а хлебу вылететь оттуда, — ты мог бы уничтожить целый квартал, если бы захотел. — Но я не хочу, — серьезно ответил тот, — зачем? — Да, действительно… с тобой невозможно работать. Пожалуй, если бы ты не занимал нейтральную позицию по отношению ко всем, то у СНС не осталось бы ни шанса. — Мне они не нравятся, но я не считаю, что их нужно за это убивать. Это не имеет смысла. Или цели… — А что ты сделал с теми агентами, которые пришли за нами? — Я? — он поднял бровь, наблюдая, как Марволо режет хлеб прямо на столе. — Я просто… немного поводил их по кругу, мне нужно было увести их, пока ты не начал их убивать. Я ведь хорошо тебя знаю. Ты сначала бьешь… а потом уже думаешь. В общем, я притащил их в лес, они немного постреляли, потом мне это надоело, и я отправил их в Калифорнию. Здесь очень холодно, и они замерзли, пока бегали по лесу в своих серых костюмчиках. По крайней мере, мне так показалось. — И ради этого ты меня бросил?! — Я ведь попросил тебя сидеть и ждать меня! — нахмурился старик. — Через пару часов я бы вернулся… ну… через три с половиной. — Великолепно! А почему нельзя было поделиться своим прекрасным планом до того, как я решу, что остался один неизвестно где?! — Мне пришлось действовать по ситуации, и я надеялся на твое благоразумие. — Просто прекрасно! И из-за тебя мне пришлось прокатиться с этими… маглами! У которых, по всей видимости, не все в порядке с головой… — Ты поехал с охотниками?! — усмехнулся тот. — И как тебе? — Меня облили святой водой! Волк на это лишь заливисто расхохотался, и успокоился только минуты через три. Посмотрев на Марволо, он снова рассмеялся, и хлопнул ладонью по столу. — Не вижу ничего смешного. — процедил тот. — Они решили, что ты демон! Или еще какая-нибудь нежить… Знаешь, вообще-то эти ребята очень полезные. Они отлавливают всяких тварей, которых с трудом удается контролировать МАКУСА, и избавляются от них. Да, мир без них был бы намного опаснее, по крайней мере, для простых людей уж точно! Нет, это ведь нужно было еще додуматься! Мальчик, как ты вообще дожил до этого времени? — Как я выяснил, в мою жизнь то и дело вмешивалась Смерть, — мрачно ответил он. — А, точно… я чуть было не забыл. Кстати, о смерти. Тебе передали письмо. Тут он залез рукой в карман плаща — старик носил его и в помещении, не снимая — и вытащил оттуда весьма помятый конверт черного цвета. Взяв его, юноша надорвал край и вытащил само письмо. Золотыми буквами, напечатанными на черной, как сам конверт, бумаге, было написано: «Верни Слизерину его палочку, его кровь, его память» — Исчерпывающе, — вздохнул он, осматривая письмо со всех сторон, — кто тебе его передал? — Жнец, — спокойно ответил тот, — пока ты был в отключке после принятия всех зелий, он нашел меня и вручил конверт. Я сразу понял, что это для тебя, потому что ты у нас, видите ли, мальчик на побегушках у Смерти. Волк указал пальцем в потолок и усмехнулся. — Звучит так себе. А… как он выглядел, этот жнец? — Ну… не то, чтобы он позволил себя как-то разглядывать, но вроде бы он был в красном. Да, кажется, это был такой кровавый бархат… Очень красиво. А руки были золотыми. Впрочем, жнецы очень консервативны в выборе своей внешности. Как правило, они предпочитают различные балахоны и сущность скелета, чтобы не обременяться лишней плотью. Они ведь существа очень занятые, сколько смертей и за один раз. Так что там? — Там… о наследстве Слизерина. Видимо, Она хочет, чтобы я вернул все его добро в Англию. Очень… мило. В любом случае, я собирался с этим разобраться. — Но здесь явно что-то не так, раз Она снова решила вмешаться. Видимо, просто устала все время вытаскивать тебя с того света, так что решила обойтись без намеков. — Наверное, я должен гордиться такой честью, но лучше бы я и вовсе обошелся без нее. Внимание Смерти к моей деятельности меня пугает. — Это и правильно, — тот вдруг посерьезнел, — ты и без того столько глупостей наделал, мальчик, что я удивлен, как она до сих пор не приставила к тебе охрану…. Впрочем, еще не вечер. Кто знает, какие у нее на тебя планы? — Она хочет, чтобы я разгребал ее проблемы, которые накопились за тысячу лет. Хотя почему бы ей самой этим не заняться? — Смерть и без того контролирует целый огромный мир, думаешь, у нее есть время решать локальные проблемы? Для этого есть инструменты. Ты, другие Лорды… жнецы, в конце концов. Просто так случилось, что ты — один из них. В этом нет ничего такого, просто если ты ошибешься — то все развалится, и мы исчезнем. — Спасибо, ты так добр, — съязвил Марволо, — так приятно услышать слова поддержки… Но ведь все это, все, что происходит, не имеет ко мне ни малейшего отношения! — А к этому Слизерину? Может, дело в нем? — Все может быть. Нет, ну в этом доме есть хоть какая-то нормальная еда, или нет?! Марволо устал и был чертовски голоден, но, по всей видимости, ему попросту не везло — раз за разом он оказывался в местах, где, в лучшем случае, можно было найти кусок хлеба или пачку консервированных ананасов, одиноко покоившуюся в шкафу с девяносто третьего года. — Если ты так хочешь, то можно заказать пиццу. — моргнул Волк, по всей видимости не понимая его гнева. — Что?! И ты молчал об этом?! — Я думал, что англичане не едят пиццу. По крайней мере, ни один из тех, кого я знаю. — Что?! О Мерлин… — он потер виски и вздохнул, — дай мне сил не потерять остатки рассудка в этом чертовому аду…