«Да чтоб эта школа в аду сгорела!»
— школьник города N
— Ой! Ай! Ух! — ойкал я. В меня втыкались иглы одна за другой. Рядом со мной причитала Аррест. В поле её магии плавал десяток шприцов с наполнением разного цвета. Рядом со мной сидел усталый жеребец, двигающий соплями. Он глянул на меня и вымученно сказал: — Это ещё надолго… Она всегда так много колет, привыкай. Это был Сикли. Самый больной жеребец во всей Эквестрии и постоянный завсегдатай клиники Кардиак Аррест. Я с ним познакомился, когда ворвался в клинику с кровоточащими ранами. А он врезался в меня и сломал себе нос, обрызгав меня своей кровью. Как потом он мне сказал, у него с самого детства проблемы со здоровьем. Оказалось, все целебные зелья в Пип-Баке закончились, поэтому мои раны не затянулись полностью. Потом я узнал от Аррест, что слюна гуля, который на меня напал, отключила способность организма к регенерации. Поэтому к моменту попадания в клинику у меня разошлись все раны, и я отморозил себе мышцу в боку, в которой торчал осколок корпуса робота. Боли я не чувствовал — Руби вколола Мед-Х, который знатно притуплял боль. — Придурок! Идиот! Жить ему надоело! Во имя всех Богинь, ты спятил? Идти в… Идти в самую гущу врагов, без медикаментов, без оружия, без ничего! Идиотина! — причитала доктор, суетясь вокруг меня. — Я уже сказал: я не знал, что там будет. А медикаменты есть в Пип-Баке… Были. Об оружии… У меня крышек даже на патроны нет! — простонал я, чувствуя как Аррест зашивает рану от укуса. — Ага, вижу я, как эти медикаменты помогли тебе! Да тебе просто повезло, что ты выжил! — НЕПРАВДА! МЕДИКАМЕНТЫ ЕМУ ПОМОГЛИ!!! ПРОСТО КОНЧИЛИСЬ! — послышался раздражённый голос из моего Пип-Бака. Я ударил копытом себе по лицу. РУБИ! Зачем она сейчас включилась? Мы же договаривались, что пока я в городе, она должна молчать. А теперь еще один житель узнал о моем Пип-Баке. Я посмотрел в сторону Сикли. Он сидел, навострив ушки и смотря прямо на замотанный в тряпьё Пип-Бак. — Это что? — слабо прошептал он. — Аррест, ты это слышала?! У меня что, галлюцинация? — Нет, тебе не померещилось, — она перевела взгляд с Сикли на меня. — Что это было? Я вздохнул. Сняв повязку с копыта, я поднял ногу, показывая им недовольную мордашку Руби. Зрачки Аррест расширились настолько, что стали неразличимы границы радужки. Она схватилась за свою мордочку и пролепетала с умилением: — Какая милашка! Дай её рассмотреть поближе… Она подвинулась ко мне и начала пялится на статичное изображение Руби. Я посмотрел на жеребца. Он тупо пялился на мой Пип-Бак. Его губы дрожали. Шерсть встала дыбом. Он медленно встал, не отводя взгляд от моего копыта, пробрался к двери и шмыгнул на улицу. Аррест ухмыльнулась, пялясь на экранчик: — Не бойся, он никому не скажет. Я его знаю как облупленного, он приходил в клинику ещё тогда, когда моя мать была доктором, а я на подхвате. А она скажет еще что-нить? — Отойди от Пип-Бака. Ты нервируешь Шторма, — буркнула Руби. — Грубиянка! — крикнула Аррест. Потом она повернулась ко мне и неприятно улыбнулась. — Я же тебя не нервирую? — Не-нет, что ты? Всё отлично… — Вот и славно. Так, а теперь тебе стоит отдохнуть, я сейчас принесу кой-чего. Она удалилась в погреб. Я обессилено завалился на кровать. Мед-Х начал прекращать свое действие — все швы начинали ныть. Я желал лишь одного — хлебнуть джина «Белая Пустошь». Я был уверен, что он точно притупит боль. Из погреба послышался звон разбившегося стекла и ругань Аррест. А она хорошая пони… Я не знаю почему, но она помогает мне за бесплатно, хотя я познакомился с ней только вчера. Может она помогает, потому что она думает, что я какой-то друг Акимбо? Даже врачи стойла просто так не помогали! Они оказывали нехотя первую помощь, но когда заходила речь о более серьезных операциях… Они драли плюшки с королей! Я помню, как-то раз попал с понячьим гриппом в медотсек, так моей матери пришлось выделить главному врачу люкс комнату, чтобы он двинул копытом! В комнату зашла Аррест в шерстяном халате, потрёпанном, но прекрасно сидящем на ней. Не скрою: у меня в этот момент потекли слюни, как у последнего кретина… В облачке магии летели два стакана и три пыльные бутылки. Я смотрел, как она смешивала жидкости. Один из стаканов упал мне в копыта. Аррест устроилась поудобней, закинув свой хвост мне на ноги. — Пей медленно, — сказала она, делая глоток из своего стакана. Я посмотрел на белую жидкость в своем стакане. Кобыла усмехнулась: — Не отравлена, не бойся. Тебе лучше станет, только попробуй. Я сделал небольшой глоток и обмяк. Приятное тепло наполнило каждую клетку моего организма, раны перестали ныть, а думать стало в разы легче. Сладкая жидкость с нежным привкусом мяты медленно стекала по моему горлу. Я довольно вздохнул, делая очередной глоток. Вдруг на мое плечо упала голова Аррест. Покраснев, я глянул на неё, но она лишь показала язык. — Знаешь, — вдруг проговорила Аррест, — моя мать говорила, что самое лучшее лекарство — забота. Без заботы даже простая простуда будет проходить очень долго. Но знаешь, мне кажется, что не совсем так… Мне кажется, что лекарством являются положительные чувства, вызванные заботой. Поэтому в пустоши так много болезней: слишком мало положительного в жизни… Я мотнул головой. Что бы она ни говорила, но лечебные зелья лечат лучше, чем «положительные чувства». — Почему ты мне помогаешь? Просто так? Она вытаращила глаза. — В смысле? А как же ещё? У тебя же нет денег, — вздохнула она. — Что с тебя взять? — То есть, были бы у меня крышки, ты бы меня за них лечила. Она заколебалась. — Нет… — Тогда почему? — Да что ты пристал? Я вздохнул: — В моем Стойле не помогали просто так. — Ну значит гады в твоем стойле были! Не все должны быть такими! — обижено фыркнула она. — И всё же, почему? Она молча смотрела на меня. А потом поцеловала… Нет, просто впилась своими губами. Я сразу почувствовал, что это фальшивый поцелуй. Он был… холодный. Она отодвинулась от меня. И, покраснев, спросила: — Доволен? Такой ответ устраивает? — А я не понял… Она ударила себя по голове. — Мда, все жеребцы такие тупые? После обиженно выбежала из комнаты.***
Я ещё долго обдумывал то, что случилось. Что же она этим имела ввиду? Зачем поцеловала? Это манипуляция? Или же она просто не хотела говорить правду, истинную причину своей помощи. Я глянул на кассету, аккуратно лежавшую на комоде. Я взял её и вставил в Пип-Бак. Пип-Бак зашуршал, зашипел и вдруг, на фоне стрельбы, послышался хриплый голос жеребца: — Э-э-э… Не знаю даже, что сказать… Нет знаю! ИДИТЕ НАХУЙ, ПИДАРАСЫ КРЫЛАТЫЕ! Министерство Крутости, наконец, решило покарать нас! Знаю, что сам виноват. Надо было соглашаться на увеличение питания их чёртовых Башен! Но я уперся рогом. «Повышение мощности грозит обесточить весь юг Кристальной Империи!» — говорил я им. Но им же всё равно — не их же земля! Чертовы интервенты! — он перевел дыхание. — По слухам эта энергия была им нужна для какого-то проекта «Какого-то Пегаса» — не помню хоть убейте, — вдруг послышались приглушённые взрывы, и что-то глухо упало. — Идиоты! Они реактор обрушили! ЭЙ ПИДАРАСЫ! ТЕПЕРЬ ВЫ ТОЖЕ ЗДЕСЬ ЗАСТРЯЛИ! РЕАКТОР СЕЙЧАС РВАНЕТ! — крикнул начальник куда-то в пространство. — В общем, кто слушает это, знайте: не спорьте с пегасами, вам дороже выйдет. Они… — Вот тут ты прав, — послышался второй голос, а сразу за ним последовал выстрел. Запись оборвалась. Я обескуражено сидел на кровати. Запись произвела на меня странное впечатление. Для меня было не впервой слышать голос давно умерших пони, — голос Мобиоса был сделан на основе голоса аристократа — но сейчас я услышал убийство… Эта кассета вызвала у меня массу вопросов: что за Башни Министерства Крутости? Что за проект? Да и что министерство, которое по сути занималось лишь разработкой вооружения для пегасов, могло делать? О Министерстве я знал мало, пару раз упоминали на уроках истории и всё. Почему же Министерство напало на электростанцию? Вряд ли же из-за отказа начальника? Я посмотрел на кассету. И почему Министерство не уничтожило улику против себя? Очень странно… В комнату зашел Акимбо. Я быстро спрятал копыто с Пип-баком под одеяло. Он улыбнулся и швырнул мне мешочек с крышками. — Выглядишь потрепано, — глянув на меня, Акимбо сказал с улыбкой. — Хорошая работа дружище, теперь мы можем жить со светом. Правда один вопросик есть… Я сглотнул. Надеюсь, он не заметил мой Пип-Бак… — Ты же пойдёшь в школу? — Эм, я уже закончил школу… — поняв, что он имел ввиду, я ударил себя по морде. — Ой, да завтра, наверное, может послезавтра. — Можешь не спешить… у нас всё равно нет учителя. Как учителя нет? Тогда зачем им школа? — Поэтому, — он откашлялся, — если не будет трудно, когда повстречаешь умника, который ладит с детьми, отправь его к нам. — Ну ладно. — Но это не задание от города, если что! — сказал он. — Вознаграждения не будет. — Ну ладно… — Ладно, давай. Я если, что замолвил слово за тебя у хозяина «Всё!». Он тебе скидочку сделает. — Эээ, спасибо… В проходе стояла Аррест в медицинском халате. Она недовольно буркнула: — И завтра, и послезавтра не пойдёшь. Пока не восстановишься, никаких приключений.***
Лавка «Все!» оказалась огромной кучей барахла. Стеллажи ломились от различного мусора: довоенной еды, одежды и тряпья, старого оружия и патронов, были ловушки для охоты, потрёпанные книги и журналы, даже был отдельный стеллаж с электроникой, правда явно неработающей. Только не было алкоголя. Но во главе всего этого добра стоял потрёпанный Пип-Бак. Как? Откуда? Да и его просто так не снимешь! Из-за прилавка ко мне подошел крупный жеребец оливкового цвета в комично больших очках. Он поинтересовался: — Вас интересует, что-то конкретное или просто хотите посмотреть на ассортимент? Я указал в сторону Пип-Бака. Он хмыкнул. — Не для продажи, вернее сказать, он зарезервирован. — Нет, я про то, как он здесь оказался. — Не важно, как вещь попадает на прилавок. Важно одно — сколько это стоит. Так вы будете, что-то покупать? — Да. У вас есть патроны 12-го калибра? — Да, будут, — он удалился рыться в коробках. Продавец высыпал красные цилиндры на прилавок. Я удивлённо посмотрел на него. — Что это? Я же просил патроны 12-го калибра… — Это они и есть, — безэмоционально ответил Продавец. Я левитировал из сумки пистолет и положил на прилавок. Жеребец удивленно посмотрела на пистолет. Затем он кивнул и удалился куда-то вглубь магазина. Он вернулся с маленькой фиолетовой коробочкой. На коробке была нарисована рыжая кобыла, держащая в зубах револьвер, а сверху надпись «Для 12мм револьверов модели Писмейкер». — Вам придется самому заряжать патроны в магазин. — Эээ, спасибо. Сколько с меня? — Хм… 30 патронов… по 4 крышке за каждый… 120 крышечек. Я опешил, хоть у меня и было 187 крышечек, но это очень дорого. — А вы не можете отсыпать 16 патронов, и продать только 14? — спросил у жеребца я. Он мотнул головой. — Нет. Такие патроны продаю только коробками. Но если хотите, я сделаю скидку на шубку, — он посмотрел на мои рваные меха. — Скажем, вместе с шубой будет… 135! Я делаю огромную скидку! Что ж, новой шубой обзавестись было неплохо. Я высыпал на прилавок крышечки, начал считать. Продавец закатил глаза, и начал считать сам. С огромной скоростью! — Вот ваши 52 крышки, спасибо за покупку. Я собрался было уходить, как заметил на прилавке ружьё охотника, которое я продал привратнику! Это точно оно! И оно продавалось за 220 крышек! Я развернулся и спросил: — Извините, а вам за сколько это ружье продали? — За 180 крышек, а вам зачем? — Да так, исследую местную экономику… НАДУРИЛ, МЕЛКИЙ! Ух, не поздоровится ему, только попадись мне на пути!***
От нечего делать я сидел в баре «Белая Пустошь». Бар, по-моему, никогда не менялся. Всё те же лица, всё тот же бар-пони. Правда, сегодня отсутствовал старик рассказчик. Я потягивал стакан рома со Спаркл-Колой, рассматривая рекламные плакаты. «Лучший джин во всей кристальной пустоши!». И самый дорогой… Я оглядел бар. В углу мирно попивали коктейли трое молодых кобыл, они хихикали и перешептывались, а одна постоянно поглядывала на меня. В другом углу сидела, та компашка жеребят, которых я встретил в первый день пребывания в Поньполисе. Но что меня больше всего — они пили пиво! Настоящее! В моём стойле до совершеннолетия никому нельзя было даже заикаться об алкоголе! А тут пони, только-только получившие кьютимарки, уже пьют! Я посмотрел на бар-пони. — Как же это, вы продаете жеребятам алкоголь? — А что? — поднял бровь Уайт. — Они же ещё маленькие! — Ну поэтому они пьют пиво, а не виски. Они уже достаточно взрослые: они работают наравне со взрослыми, поэтому заслуживают отдых. Да и вообще, кто ты такой, чтобы указывать им и мне, что не надо делать? — Ну я… эм-м… — замялся я. — Да и потом, они же могут сами пойло достать. Лучше уж здесь — под присмотром. Я вздохнул. Наверное он прав… Вдруг с лестницы скатился жирный пони средних лет. Его морду хронического алкоголика покрывали огромные пушистые усы, а натянутая улыбка, вызванная горячкой, прекрасно дополняло картину спившегося пони. За ним следом с криком выбежала милая кобылка. Она посмотрела на кряхтящего жирдяя и побежала в сторону выхода. Но толстяк ухватился за копыто милашки. Та лишь взвизгнула. Алкаш плача начал умолять кобылку. — Пожалуйста, ДиДи, не уходи! Ты такая красивая, я не переживу этого! Ты же не хочешь разбить сердце старого Гаррета? — Отстань от ДиДи! — крикнул Уайт. Гаррет посмотрел своими красными глазами на бар-пони и нехотя выпустил ножку красавицы. Красавица пронеслась мимо меня и спряталась за Уайтом. Кряхтя, Гаррет поднялся с пола. — Ох и не любите вы меня! До могилы довести хотите! А я же тружусь… Эй, Уайт, дай сюда бутылку джина! Уайт кинул бутылку джина в копыта толстяка, и с радостными глазами алкоголик побежал по лестнице наверх. Отойдя от сцены, я спросил у бар-пони: — Что это было? Он почесал загривок и смущенно сказал: — Это был наш Шериф, Гаррет Понюа. Не беспокойся, он никому вреда не причиняет. Я с тенью сомнения посмотрел на него, а потом на ДиДи. — Это каждую пятницу происходит, — ещё более смущённо сказал Уайт. — А что она у него забыла? — А это… Это моя сестра Даймонд Дэнсер. Она у нас работает, как уборщица, официантка и иногда… — он покраснел. — как танцовщица. ДиДи покраснела. — Совсем иногда… Я улыбнулся. Не знаю почему, но эта кобылка казалась… чистой, что ли? Я сказал бар-пони: — Плесни-ка ей что-нибудь, за мой счет…***
Я смотрел на старое деревянное здание. Оба входа были завалены снегом, так что мне пришлось пробираться через разбитое окно. Я оказался внутри класса, который явно видал лучшие времена. Раскиданные по полу учебники давно промёрзли, а столы и стулья начали рассыпаться. Где-то в глубине холла слышался взвизги и похрюкивание: видно это и моя цель… Громко чавкая, рад-кабан ел светящиеся грибы, которые росли из стен школы. Я подкрадывался сзади заряжая рог: слишком дорого стрелять из моего пистолета. Кабан не успел развернуться, как я разрядил в него весь накопленный разряд. Кабан повалился на бок, издав громкий рык. Я услышал визг за своей спиной и увидел еще штук пять рад-кабанов. Из меня выбил дух резкий удар клыков кабана. Я упал навзничь. Один кабан бросился на меня. Мой магический меч вошёл прямо в лоб этого кабана. Я крикнул от боли: другой кабан подкрался сзади и с разбегу проткнул меня своими клыками. Я превратил свой меч в копьё и воткнул его в бок монстра. Кабан начал брыкаться от боли, и я слетел с клыков. Мои раны с шипением начали затягиваться. Лечебные зелья, которые дала мне Аррест, работали гораздо медленнее, чем их довоенные аналоги. Рассеяв меч, я начал заряжать свой рог. На меня опять летел рад-кабан. Его шерсть встала дыбом и начала дымится, когда молния, посланная мной, угодила ему между глаз. Я устало вздохнул: создавать молнии очень энергозатратно. Передо мной был ещё десяток кабанов. Что они здесь все делают? Достав пистолет, я начал палить. Головы кабанов лопались одна за другой. Когда же я расстрелял 7 патронов, я вырвал магией арматуру из стены и ринулся в бой.***
Измятый, я сидел на крыльце клиники. Я совсем не хотел идти обратно. Я хотел смотреть на снегопад. Хоть так просто сидеть было холодно, но мне было плевать. Заварушка в школе меня знатно утомила. Не только физически, но и психически. Видимо, использовать так часто магию не совсем полезно….