Pov Питер Паркер
Прошло четыре дня с того момента, как произошло непоправимое. Я каждый день звонил в больницу, интересуясь состоянием Эмили, и сегодня наконец мне разрешили её навестить. Эта новость позволила мне очнуться, поскольку я понял, что ухожу в себя. Разбитый в дребезги стол, а точнее, его осколки до сих пор валялись на кухне, мусорный бак уже третий день был перевернут, даже пятно крови Льюис продолжало красоваться в холле второго этажа. А я сидел на полу мастерской и выпивал чёрт-знает-какую бутылку виски, выкуривая, наверное, тысячную сигарету. После такого количества влитого в организм алкоголя и поглощённого никотина моя мощная регенерация немного сдала позиции. Учитывая ещё, что за это время моей единственной едой был атмосферный воздух. Не особо питательно, правда? Теперь в голове был туман, как, впрочем, и в комнате, конечности еле слушались, а тошнота мучила просто нереально. Зато морально было хотя бы на процент легче. Карен меня задолбала своими нравоучениями и уговорами пойти и элементарно поесть, поэтому я её заткнул и приказал тревожить только в случае звонка из больницы. Итак, учитывая достаточно быстрое восстановление моего знатно потрепанного организма, полностью протрезвею и окончательно очнусь я в ближайшие пару часов. На часах только 8 утра, поэтому время собрать вещи для Эмили ещё будет. Господи, как я ещё нормально соображал? Ну, нормально — это, конечно, сильно сказано. Однако, мой мозг был способен хоть на что-то. Мне кажется, что если бы я был обычным человеком, то на второй день такого «запоя» я бы отошёл в мир иной. Впрочем, это было бы не так уж и плохо. Я добрался до кухни и открыл окно. Голова закружилась от прилива кислорода, а ноги подкосились. Всё-таки хреновое состояние. Не особо нравилось мне, если честно. Моё лицо исказилось в гримасе отвращения ко всей сложившейся ситуации, в том числе и к самому себе. Вся одежда пропахла запахом перегара и курева. Оу, да, совсем забыл. От меня самого несло за километр. В поле зрения попался весь жутчайший бардак, который усеивал помещение. Сначала в мыслях пролетело что-то вроде «да похер», потом всё же привитая тётей моя чистоплотность недовольно заворчала. Однако сил не было, чтобы убирать этот кошмар, поэтому нужно сегодня вызвать клининг. Потом как-нибудь. На своё горе я пошёл по лестнице и раза 4 точно чуть не убился на ней. И кто мне мешал подняться на лифте? Легче вопроса не придумаешь. Моя гордость и самоуверенность. Хах, естественно! — Да чтоб тебя! — Ещё и язык плохо слушался. Я не мог видеть это пятно в холле, поэтому зажмурился и быстро добрался до ванной. Раздевшись, бросил всю дурно пахнущую одежду подальше, намереваясь выбросить её в мусорку. Встав под тёплые струи воды, я облегчённо выдохнул, будто не принимал душ полжизни. Я не знал, сколько простоял, облокотившись о кафельную стенку, прежде чем просто хорошенько выкупаться, помыть голову и почистить зубы. Однако вскоре меня настигло жуткое чувство голода. О, дааа… Мой организм вспомнил про еду, поскольку опьянение и влияние никотина потихоньку слабели. Из-за ускоренного метаболизма мне необходимо больше и чаще есть. Именно поэтому и истощение наступало раньше, чем у обычных людей. Обмотавшись в полотенце, я направился в свою комнату и вызвал доставку продуктов. Пусть будет хоть всё отравлено этим ядом, сдохнуть я не боюсь. Окочурюсь на полу собственной кухни и, быть может, увижу сына… Почему он, а не я?! Почему маленький, беззащитный малыш с чистой и светлой душой должен был погибнуть? А человек, погрязший по уши в собственном дерьме, разрушивший сотни жизней и накопивший уже столько смертных грехов, сколько не уместится в голове, продолжил жить?! Почему?! Я… Я не понимал. Я не понимал совсем ничего. Кроме того, что этот ребёнок погиб из-за своего собственного отца. Я разрушил жизнь Эмили и позволил убить малыша. — Господи, просто забери меня из этого мира! — Рыдания вырвались из горла. — Позволь мне умереть… Я закрыл лицо руками и, сидя на кровати, плакал, как никогда. Я хочу умереть, и это правда. Можно же покончить с собой, так ведь? Выпрыгнуть из окна, зарезаться ножом, повеситься, утопиться в бассейне. Вариантов более чем предостаточно. Но я боялся самоубийства. После смерти Мэй я думал об этом, но… нет. Мне страшно. Я могу калечить себя, принимать наркоту, обкуриваться до онемевших ног и пить, пока желудок не вывернется наизнанку. Но лишить себя жизни кишка была тонка. Я даже влезал в драки с толпами больных ублюдков, чтобы кто-нибудь да пристрелил меня наконец. Но этот конченный инстинкт самосохранения. Пошёл бы он в задницу… Ко мне пришла Ночка. Она уже давно заметила, что хозяйки нет дома. Кошка потёрлась о мои ноги и запрыгнула на кровать, вопросительно мяукнув. — Ну, привет. — Я немного отвлёкся от депрессивных мыслей, почесав её за ушком. — Скучаешь по ней? — Боже, я говорил с животным, докатился. Хотя, тот самый енот с космического корабля до сих пор заставлял меня задуматься о своей адекватности. — Я тоже по ней скучаю… Да, я скучал по Эмили. Мне не хватало её звонкого смеха и яркой улыбки. Казалось, что это было сном. Сном, в котором я был живым. Такое чувство, что я мог нарисовать прекрасное лицо с точностью до последней веснушки на её носике. Не то чтобы я был Леонардо да Винчи, но когда-то рисование привлекло меня своей способностью успокаивать расшатанную нервную систему. А потом я вошёл во вкус и, скажем так… У каждого миллиардера же должно быть какое-то творческое хобби, которое поражает в самое сердце великолепных дам? Плохая шутка, согласен. Но, тем не менее, я любил рисовать тонкие черты женского лица. Ну, и не только лица… Соблазнительные фигурки, которые порой было интересно рисовать с натуры, красили мой личный альбом. Но сейчас мне хотелось сжечь все образы сексуальных красоток, чьих имён я даже не помнил, и заполнить каждый холст искренней улыбкой Эмили, её яркими большими глазами и лебединой шеей, к которой просто невозможно не прикоснуться губами… Я не умел играть на рояле, как Кристиан Грей или Эдвард Каллен, поэтому не смог бы посвятить Льюис какую-нибудь сонату (ну, я пробовал освоить нотную грамоту, но замысловатые крючки на бумаге бесили меня больше, чем опекунство Тони Старка). Однако я был готов исписать каждую доступную поверхность образами моей Эмили. Как же я не хочу влюбляться. Я не хочу, просто до сумасшествия не хочу. Но, чёрт. Меня бросало в дрожь лишь от осознания того, что кроме меня больше никто не касался изгибов хрупкого тела Льюис, никто не покрывал поцелуями каждый миллиметр бархатной кожи и не чувствовал её всю. Моя. Только моя. Всеми силами я уговаривал себя, что это всё-таки просто влечение и инстинкт собственника. Кстати, хорошо помогало. Ненадолго, правда, как хотелось… Когда пришёл курьер с продуктами, я уже практически был в себе. Только голова ещё немного кружилась и ноги плохо слушались. Я натянул домашние штаны и футболку, которой было, наверное, столько лет, сколько динозаврам. Зато удобно. Большие деньги, помимо компании, я тратил лишь на классические костюмы, на машины, которые были моей страстью, и на женщин. Я сейчас перечислил буквально три самые дорогие вещи на этой планете. На всё остальное я клал большой… Болт. Главное — удобство и комфорт. Открыв двери, я увидел взрослого мужчину, в волосах которого уже просвечивалась седина. Взгляд у него был такой… добрый. Добрых людей не хватает в мире. — Здравствуйте. — Я кисло улыбнулся. — Здравствуйте, мистер Паркер. — Учтиво кивнул курьер. — Мне занести? Или вы сами? — Да я… Сам. Спасибо. — Я почесал затылок и принял пакеты. Поставив их на пол, я взял с полки 50 баксов и протянул их мужчине. — Держите. Таких людей, как вы, по пальцам сосчитать можно. — Ого… Спасибо вам большое. — Его глаза засияли. — Не за что. — Вы так… Подавленно выглядите. Может, нужна помощь? — Оу, неужели меня выдали огромные синяки под глазами и убитый вид? — Вы ничем не сможете мне помочь… — Я опустил голову. Мне хотелось довериться ему, открыться и расплакаться в плечо. От этого человека веяло какой-то отцовской заботой. — Понятно… Простите за бестактность. — Он замялся. — Не стоит. Всё в порядке. — Хорошо. Ещё раз спасибо. До свидания. — До свидания… Лифт уехал, снова оставив меня самого. Что ж, пора поесть и собрать вещи для Эмили. Ещё я позвонил в клининг и на сегодняшний вечер вызвал команду, которая в считанные часы уберёт весь бардак. Я быстро проглотил практически всё, что мне привезли, и почувствовал приятное насыщение. Ура, я стал ощущать себя нормальным человеком. А теперь пора заняться главным. Я достал большую спортивную сумку, которая давно лежала у меня шкафу, и принялся собирать, что может понадобиться Льюис. Безусловно, нижнее бельё и домашняя одежда, шампунь, гель для душа, мочалка, полотенца. Бритву я не нашёл, будто она ей и вовсе не пользовалась. Ладно, всё равно не самое важное на свете. Вдруг вспомнил про прокладки, ведь сейчас они точно будут нужны бедной Эмили. Их не оказалось в наличии у неё в шкафчиках и тумбочках, поэтому было решено купить их по дороге. Я вздрогнул только от представления, насколько моей малышке сейчас плохо… Я самый настоящий эгоист. Снова зациклился на своих проблемах. Вместо того, чтобы искать виновников содеянного или для начала просто встретиться с родителями Льюис, которым тоже нелегко давалась потеря, я обкурился, напился до предобморочного состояния и впал в «депрессию». Когда же я перестану думать не только о себе… Я надел бордовый под горло свитер и чёрные брюки, к которым у меня ещё был пиджак, однако сегодня наверх легло чёрное драповое пальто. Посмотрев на себя в зеркало перед выходом, я усмехнулся. Снова увидел запуганного и отчаявшегося подростка, который пытался в одиночку справиться с потерей близких. Только мне уже было не 15. А 26. Поэтому в ход пошли алкоголь и сигареты. Наркота тоже, но не в этот раз. Поэтому синяки под глазами и какая-то супербледная кожа и губы, на фоне тёмной одежды казавшиеся ещё белее, выдавали моё состояние. По дороге в больницу я заехал в магазин, купив Эмили средства гигиены, и ещё в продуктовый. Мне захотелось привезти ей яблок и бананов, разных шоколадок, а ещё воды. Когда покупки были закончены, я вдруг вспомнил, что обещал позвонить миссис Льюис, как только узнаю о возможности посещения. Разговор был короткий, так как её родители тут же собрались выезжать. Я гнал, как на пожар, думая о том, что с моей малышкой. Я беспокоился о её самочувствии и моральном состоянии, поскольку после произошедшего она вряд ли в порядке. До нужной точки добрался быстро и, зайдя в помещение, снял пальто и надел белый халат. Пока меня вели по коридорам к палате Эмили, в голове пролетели всевозможные сценарии. Я волновался, как мальчишка… Дверь открылась и… я замер. Сердце сжалось, а слёзы застыли в глазах от того, насколько плохо она выглядела. — Эмили… — Вырвалось из меня помимо воли. — Питер… — Слабо пролепетала она одними губами. Я говорил, что бледный. Так вот, по сравнению с цветом лица Льюис, у меня был здоровый румянец. Она лежала на спине, прикрытая простынью, абсолютно обнажённая. — Почему вы не одели её? — Я строго взглянул на врача. — Разве у вас нет никакой больничной пижамы? Вы в курсе, что за окном осень? — После операции мы решили её не трогать, слишком тяжёлое было состояние. К тому же в палате тепло. — Ясно. — Цокнул я и снова повернулся к Эмили. Она была такой слабой и замученной, волосы беспорядочно распределились по подушке, глаза потухли, белые губы чуть приоткрыты. Её руки обессиленно лежали на койке, в левую был вставлен катетер, к которому присоединили капельницу. — Как ты, малыш? — Я присел на край кровати и коснулся её пальцев. Губы двинулись в попытке что-то сказать, а потом голова судорожно дёрнулась, и из глаз хлынули слёзы. — Тише-тише… Я не знал, как реагировать. Только вот в этот момент я кое-что понял. Все беды этой юной и беззащитной девушки произошли из-за меня. Той ночью в клубе я разрушил её жизнь. Она могла спокойно продолжать ходить в университет, получая образование учителя начальных классов, работать в Parker Industries продавцом-консультантом, даже не видя меня в глаза, и встречаться с Джоном. Эмили была бы счастлива, если бы я тогда не воспользовался ей. Я даже никогда не думал, какого ей было на следующее утро, когда она поняла, что совершила ошибку… — Эмили, прошу, успокойся. — Моя рука легла на её. — Н-наш сынок… Я его… Я его потеряла… — Не могла прийти в себя Льюис. — Эмили! Смотри на меня! Слышишь?! — Я навис над ней и прикрикнул. — П-пит… — Она испуганно распахнула глаза и очнулась от истерики. — А теперь внимательно слушай меня. — Произносил я почти по слогам. — Ты ни в чём не виновата. Повторяю. Ты. Ни в чём. Не. Виновата. — А кто тогда виноват? — Прошептала Эмили. — Никто. — Ответил я, не задумываясь. Ни ей, ни её родителям не нужно знать, что это был яд. — Почему так произошло… Питер? Почему? Наш ребёнок погиб… — Она захлёбывалась в собственных рыданиях. — Я не… Я не знаю, малыш… Если бы она знала, какое у меня было состояние. Однако сейчас я понял, что нужно сделать. Нужно вычеркнуть Эмили из своей жизни, как я сделал с ЭмДжей и Нэдом. Сейчас они были счастливы, и впереди их ждало только хорошее будущее. Все, кто меня любил, страдали или погибали. Родители, тётя с дядей, мистер Старк, а теперь Эмили. Я не смогу допустить и её смерти, иначе не побоявшись покончу с собой. — Питер… — Она вывела меня из размышлений. — Что? — Скажи, теперь нас ничего не связывает? — Льюис сама начала этот разговор. На душе скреблись кошки… Но пока я не разберусь с Гидрой, она будет в опасности рядом со мной. Я делал это ради неё… — Д-да. — Связывает, малыш. Я не могу без тебя. — Ты бросишь меня? — Господи, как же это ужасно. Я не мог… Её взгляд, полный разочарования и боли, прожигал насквозь. — Да. — Мой голос звучал уверенно. Эмили должна увидеть, что я не тот человек, с кем ей будет хорошо. — П-питер… — Она снова расплакалась. Но вместо того, чтобы прижать её к себе и поклясться всегда быть рядом, я встал и направился к выходу. Ещё чуть-чуть и я упаду прямо здесь. — Питер, прошу тебя… Останься, умоляю… Я люблю тебя… Ты мне нужен… А как же ты мне нужна, моя маленькая, моя Эмили. Как же мне больно, если бы ты знала, что я чувствовал. Я хотел упасть перед ней колени, целовать хрупкие руки, омывая их слезами и умоляя простить. Но такое не прощают. Я не уберёг её и нашего сына. Я хотел развернуться и прижаться губами к родной макушке, обнимая дрожащие плечи. Но вместо этого я, не оборачиваясь, бросил Льюис: — О тебе позаботятся твои родители. Прощай. Она звала меня вслед, прося не уходить, а я, оказавшись в коридоре, сполз по стене на пол, ощущая, как силы меня покидали. В груди горело, из горла хотели вырваться крики. Но я просто впился пальцами в плечи и выдохнул. Надо было идти домой…Не влюбляйся, милая, не люби, пожалуйста. Оттолкни его силою или он безжалостно Растопчет и выбросит сердце твоё алое. Не влюбляйся, милая, не люби, пожалуйста…