Пролитый кофе

      Темнота. Лишь бесконечная темнота, цвета потухших углей в костре. Она пожирала все звуки внешнего мира, крики, мысли. В ней не было абсолютно ничего. Я пытался кричать, чтобы меня услышали, но из горла вырывались лишь сиплые хрипы. На глазах наворачивались слёзы, а горло предательски болело. Я терял всякую надежду на то, что смогу вновь увидеть яркие краски мира, в особенности эти прекрасные глаза, цвета спокойного моря. Я боялся не проснуться. Боялся навсегда застрять в этой темноте навсегда. Здесь ты всегда находишься в подвешенном состоянии без возможности сделать что-нибудь. Здесь нет абсолютно ни-че-го. Ты являешься лишь малой частицей в этой бесконечности. Ты здесь никто. Остаться здесь значит потерять себя и свою жизнь со всеми радостями и горестями, потерять всё то, чем так дорожишь. Но выбраться отсюда ты никак не можешь самостоятельно. Я раньше был здесь неоднократно, поэтому уже выучил это и не старался предпринимать какие-либо действия. А кричал, впав в панику. Какие-либо действия лишь изматывают организм и продлевают срок пребывания здесь. Мне же не хотелось задерживаться здесь вновь, так как меня ждут друзья и все радости отдыха на природе. Я просто знал, что если остаться здесь надолго, то можно больше не вернуться к реальной жизни. Однажды я чуть не остался здесь навеки, но меня смогли вытащить. Спасибо….       От воспоминаний на глазах наворачиваются слезы. Только сейчас я в полной мере осознаю, что мог бы не встретить своих ребят, не встать на сцену, не попробовать многого в этой жизни. Я мог бы не встретить самого главного на данный момент человека в своей жизни — Арса. Раньше я этого не понимал, но нынешние обстоятельства показали, что жизнь надо ценить и бороться за неё. Раньше я был глуп, сейчас уже умнее, хоть и до сих пор остаюсь в душе ребёнком. Но этот ребёнок не стоит на месте и развивается вместе со мной. Он начинает узнавать: что такое добро и зло, как нужно вести себя в определённых ситуациях, что надо ценить каждое мгновение, учится прощать людей и отпускать ненужных. Это уже не тот ребёнок, который безмятежно играл и жил на белом свете, он уже думает, как взрослый, у него есть цели, но, не смотря на это, он так же радуется даже самому малому. Я — большой ребёнок, который требует внимание и ласки.       Сколько я здесь уже провёл? Час, Два, двенадцать, сутки? Это до сих пор остаётся загадкой. В этом месте время тянется ужасно медленно и по ощущениям кажется, что я тут уже целую вечность. С каждой проведённой здесь секундой, я начинаю сомневаться в том, что уже когда-нибудь выберусь отсюда. Но темнота начинает светлеть, в ушах начинает гудеть, а голова болеть. Теперь я понимаю, что выход уже близок. Я не останусь здесь навеки. Я смогу вновь увидеть дорогих мне людей, ощутить приятный вкус любимых яблок и вдохнуть запах полевых цветов. От осознания этого на глазах в очередной раз наворачиваются слёзы. Я просто рад тому, что живу.       Спустя пару минут я уже вижу потолок. Он белый с небольшими трещинками. А краем глаза я замечаю чёрную макушку, это Арс. На лице тут же появляется улыбка, и я стараюсь приподняться на локтях, не разбудив Арсения. Голова раскалывается, поэтому столь обыденное действие занимает не пару секунд, а уже пару минут. Но как только у меня получается это сделать, я вижу картину, которая заставляет меня расплыться ещё в большей улыбке. Арсений, видимо долго ожидая моего пробуждения, уснул у кровати, положив голову на самый край. Сквозь уже успокаивающийся звон в ушах я слышу его размеренное дыхание. Он так мило спал, что хотелось просто взять и прижать его к себе, прям как котёнка. Я потянулся к его волосам, чтобы запустить туда свою руку, но вовремя отдёрнул, чтоб не разбудить его. Но это сделать всё-таки придётся, так как иначе на утро у него будет болеть всё тело, а я этого не хотел. Опустив свою руку и потрепав его по плечу, на меня уставились два сонных голубых глаза, выражающих полное непонимание. Но оно тут же прошло, и обладатель самой прекрасной улыбки налетел на меня, заключая в свои объятия. Не удержавшись на локтях, мы упали обратно на кровать, и комната наполнилась тихим смехом. Арс обнимал меня как будто в последний раз. Я не сразу обнял его, находясь в небольшом ступоре, но скоро уже так же обнимал его, прижимаясь всё больше. Я боялся вновь потерять его. — Тош, ты такой дурак, — шёпотом произнёс Арс, сменивший положение так, что уже я лежал у него на груди, — ты бы знал, как мы переволновались, чудо. Убежал в начале, а когда мы его уже нашли, то в обморок грохнулся. Пришлось нести тебя на себе, а потом прогонять всех из комнаты спать, чтобы не мешались под ногами лишний раз. — прости, — лишь смог произнести я, слушая ускоренное сердцебиение Арса, — я, правда, сожалею о случившемся. Сам поздно осознал, что побежал, гонясь за воспоминаниями. Показалось, что то место, где мы тогда остановились, было из моих воспоминаний. Но я видимо ошибся. — я лишь смог поднять глаза полные вины, пока Арсений перебирал пряди моих волос. — Тош, ну ты чего? Сейчас всё хорошо уже, я рядом, — последние слова я уже слышал плохо, так как усталость видимо накатила на Арса и он уснул, когда я же больше не мог спать.       Сейчас я лишь рассматривал его лицо, освещённое первыми лучами солнца. Ресницы больше не дрожали, а лишь спокойно лежали, они были довольно длинные и завивались на концах. Синяки под глазами были небольшими, но всё же имелись. Губы были искусанными, видимо от нервов, немного пухлыми. Желание поцеловать их было сильным, но я подавил его. Слишком рано. Я могу отпугнуть его. Чёлка немного спадала на лицо, я был готов её поправить, но не мог вырваться из крепких объятий её обладателя. Вновь опустив голову к нему на грудь, слушая спокойное сердцебиение, потихоньку засыпая самостоятельно.

***

      Утро началось ужасно. Точнее как ужасно… Проснулся я в тот момент, когда Арс в открытую пялился на меня и перебирал растрёпанные кудряшки. Он тепло улыбался и приобнимал меня свободной рукой за талию. Я лишь слабо улыбнулся и упал вновь к нему на грудь, морщась от головной боли. Видимо Арсений заметил, что что-то не так, поэтому аккуратно взял меня за подбородок и повернул к себе. Глаза его были полны волнения, а я лишь слабо улыбался. Арс волновался. Я окончательно ослабев готов был опустить голову, но он её крепко держал. — Тош, всё хорошо? — слова резали слух, а голова болела так, как будто после попойки, — выглядишь неважно. — Сюш, тише, голова болит, — я поморщился. За место привычной речи из горла вырвался хриплый голос, который испугал не только меня, но и шатена. — Чудо, ты чего? — в голосе его чувствовалось волнение, он потянул меня наверх и прильнул губами к моему лбу, задержавшись неприлично долго, — ДУРАК, У ТЕБЯ ТЕМПЕРАТУРА, — он закричал, но тут же увидел, как я сморщился и замолк. Он извинился и аккуратно переложил, чтобы встать. И вылетел в коридор.       Я вновь поморщился и понял, что больше гулять вечером в одной футболке не пойду. Болеть мне никогда не нравилось. Голова раскалывалась, я готов был отрубить её в этот же момент. Я тихо застонал от боли и накрыл голову подушкой, стараясь унять её. Только сейчас я понял, что укрыт одеялом, но мне всё равно холодно. Очень холодно. Меня знобит. Причём довольно сильно, видимо температура очень высокая. Я готов был материться настолько сильно, насколько это было возможно, но горло болело и издавало лишь жалкие хрипы, которые даже не были похожи на человеческую речь. Как будто стая инопланетян спустилась на землю, и начали разговаривать на своём языке. Меня бы они точно приняли за своего. Эти мысли заставили меня улыбаться через боль, которая начала распространяться по всему телу вместе с ознобом. Я укрылся с головой одеялом и прикрыл голову подушкой. Антона нет, на кровати просто какой-то бугорок, это точно не он вам кажется.       Уже спустя минут десять или чуть больше дверь комнаты раскрывается с громким стуком, рядом на прикроватную тумбочку ставится что-то и дверь закрывается уже практически беззвучно. Кровать рядом проминается, и кто-то начинает гладить меня по спине. От неожиданного прикосновения я вздрогнул, горячая ладонь продолжала меня гладить, а над подушкой, совсем близко, послышался мягкий шёпот. Теперь окончательно было понятно — это Арс. Я двинул бёдрами и прижался к ноге Арсения, который, по всей видимости, сел по-турецки, послышался смешок, но руку не убрали. Подушку отбросили в сторону, и над самым ухом послышался шёпот, горячим дыханием обжигая кожу: — Тош, вставай, нужно измерить температуру и позавтракать, — одеяло стянули с головы и запустили пятерню в ворох кудряшек, продолжая шептать, — солнышко, надо встать, если хочешь поскорее вылечиться. Поз с Серёгой ушли, поэтому пока что к тебе они не будут лезть, — от этого «солнышко» где-то в районе сердца стало теплее, а в животе ожили бабочки. — мам, ещё пять минуточек, — не подумав протянул я, а над головой послышался смешок. — тогда уж пап, ну или папочка, не мам я уж точно, — издевательски сказал Арс, пока я находил рукой подушку, которая полетела в него. — ага, компьютерная папочка, — прохрипел я, садясь на край кровати, завернувшись в плед. В тот же миг Арс притянул меня к себе за талию, утыкаясь носом в мою макушку. — давай мерить температуру, чудо, — проговорил Арс, и его рука проникла ко мне под футболку, чтобы этот самый градусник поставить. В этот миг я почувствовал такую заботу, которую не чувствовал уже много лет.