Пролитый кофе

      В тот день всё было как обычно. Мы собрались своей привычной компанией: Серёжа, Дима, ещё один Серёжа, Я и Антон. Нам тогда было лет по десять — одиннадцать. Как и всегда мы собрались рано утром и направились к озеру, под старый дуб, пока вода ещё сильно не прогрелась, но не была уже такой холодной. Мы быстро скинули с себя лишнюю одежду и с разбега бомбочкой прыгнули в воду, не проронив ни единого звука, хоть вода и была прохладнее обычного. В тот же момент мы начали брызгаться в друг друга, и вскоре воздух наполнился нашим радостным смехом. Помню я тогда ещё Тохе в глаз попал, а он на меня набросился, в шутку конечно, и потянул ко дну, благо мы находились не так далеко от берега, где глубина была метра полтора всего, но и этого хватило, чтобы мы наглотались воды. Вышли мы все озябшие и с порезанными пятками, но довольными, ведь это последние деньки лета и всем скоро разъезжаться, увиделись бы мы только следующим летом. Тогда мы схватили свою одежду и побежали дальше, иногда выскальзывая из шлëпок, а Тоха с Матвиенычем всех водой обрызгивали, ведь у них были самые длинные волосы, в такие моменты мы убегали от них, чтобы не быть мокрыми. Хотя мы и так были мокрые, но ведь дети, логика тогда у нас была другая. Дни были у нас всегда насыщенные как вспомню и тот вовсе не исключение, правда финал был трагичный, но об этом позже.       Дальше по нашему обычному курсу мы побежали тырить малину у соседских бабушек, которые как оказывается знали об этом, рассказывали мне уже в более старшем возрасте. Наевшись малины причём с клопами и все поперемазавшись, мы бежали на песчаную гору, попутно надевая на себя футболку с шортами, иногда правда падали и катились по дороге всё так же пытаясь что-нибудь надеть. Никогда мы не настраивались из-за такого, ведь это были мелочи, ну подумаешь ободрал коленки или половину лица ты так же оставался храбр и весел. Песчаники, так мы называли эти горы, всегда были опасным местом, ежедневно там находили трупы, но мы всегда смеялись с этого и продолжали там лазить, несмотря на запреты старших. Там у нас было много игр: кто быстрее поднимется, кто глубже сможет закопать себя, конкурс лучших замков, поиски пиратского клада, но больше всего мы любили просто скатываться с самого верха и устраивать гонки, правда потом из карманов и трусов ещё неделю сыпался песок, но это всегда того стоило. Кому-нибудь всегда попадал песок в глаза, но он притворялся пиратом и поведывал остальным свою историю, это было что-то типо традиции.       Остаток дня мы бегали то на озеро, то играть в нашем шалаше, то опять тырить что-нибудь. Самое страшное произошло под вечер и мне больно это вспоминать по сей день, кожа покрывается мурашками и волосы встают дыбом. Тогда мы бегали вокруг нашего шалаша, а он находился недалеко от дороги, но был надёжно спрятан в кустах и его никто не мог найти. Мы играли в догонялки, после того дня больше даже не произносили это название. Антон был водой, а я побежал через дорогу, все естественно за мной. Всё было хорошо, мы смеялись и обзывались, ничего не предвещало беды. Как вдруг за нашими спинами послышался звук торможения колёс и крик Антона. Мы все замолчали и обернулись. Время тогда как будто застыло и наши взгляды были устремлены на тело, лежащие под машиной, а рядом бежала небольшая струйка крови. Вдруг я очнулся, медлить было нельзя, сразу же со всех ног побежал домой где сидели наши бабушки. Ему вызвали скорую и позвонили родителям. Мы видели как его практически бездыханное тело погружали на каталку скорой помощи и увозили, как плакала его бабушка и мама. Я чувствовал себя виноватым и чувствую до сих пор. Больше мы его не видели, как и Диму. Эта фотография была сделана за несколько дней до этого и осталась единственным напоминанием о тех днях.       Я видел как Арс украдкой вытирал слезы и пристально смотрел на фотографию. Мне было так его жалко. Я приобнял его и он тихо плакал мне в плечо, как я ему когда-то. В такие моменты мы всегда становились ближе и чувствовали боль друг друга. Видимо он долго держал это всё в себе и с Серым не поднимали эту тему, у них это было что-то типо табу. Я не проронил ни слова, просто гладил его по черным, словно уголь, волосам пока он не смог успокоиться, может прошёл час или больше, я не считал времени, это было не нужно. Теперь я понимал, почему он ходил таким хмурым, почему в доме было так плохо, просто он проживал это вновь в своих воспоминаниях. Он угасал, ведь не мог никому выговориться. Теперь ему легче, теперь всё будет лучше, всё будет вновь хорошо. Но мне не давала покоя эта фотография и его рассказ, как будто я это где-то видел. Как будто я был частью этой истории…