♤ Крис ♤
Аня оказалась тихой не только на словах, возможно, понимала всю серьёзность ситуации, не знаю, но молчала, не упрямилась до последнего момента, пока мы не привели её на переговоры. По сведениям, она часто присутствовала на собраниях Стидды и Триады, и почему-то у меня есть абсолютная уверенность, что это всё не просто так. Ещё задолго до старого состава пропало одно объединение, о котором мало что знали другие: никто не знал имён, лиц и любой другой информации. Они не позволяли себе снимать маски на людях, чтобы не светиться, однако в один момент их просто не стало, и речь далеко не о смерти. Если у нас между группировками были хоть какие-то интрижки, тёрки или сотрудничества, то у них нет, держались уверенно, но не доверяли никому. Мои подозрения могут не подтвердиться, это лишь один из поводов для похищения Тихомировой, первый, конечно же, — Татьяна Каширина, чуть ни разорвавшая меня на глазах у Маши. Тогда она хотела этого больше всего, но не могла себе позволить. После информации о том, что бой был по договорённости, у меня появился ещё больший стимул унизить её прилюдно. Я сделаю это, даже если такой манёвр будет стоить многого. Она настраивает нас против Триады, заставив Ларису буквально потерять подругу. Морально убивала Машу, стоя в нескольких метрах от могилы её сестры, со смертью которой брюнетка не может смириться до сих пор. Забрала у неё роль главной, перетянув на себя одеяло. Мы не говорили об этом, но, сопоставив все факты, уже можно было понять. Лебедева старается не выставлять подругу плохой, чтобы не показывать их слабые стороны другим, однако я не самая глупая, чтобы не заметить это по отношению друг к другу. Ангел тянется к ней, но та всё своё время и внимание дарит Тихой. Сажусь удобнее, когда дверь открывается, Аня смотрит на меня, молча садясь напротив. Я просила не баловать, чтобы она познала все прелести нашего подвала, но знаю, что добрая душа Ларисы такого не вынесет. Не хочу делать из себя изверга, это абсолютно заслужено, сердечко греют мысли, что Татьяна потом об этом узнает. Если, конечно, её подруга выйдет отсюда, а этого никто не обещал. Не являясь членом одной из объединений и связываясь с Кашириной, девушка подписала себе смертный приговор, которым мы, в свою очередь, грамотно воспользовались. Женя настроена на большее, её предложения были заманчивыми, но в то же время рискованными, мы не можем позволить себе потерять кого-то из своих людей. Что угодно, кроме смерти любимых. Раздражающий звук стучащего кончика ручки по столу распространяется по комнате, не имеющей окон, только неприятный, мучающий глаза свет. Я бы назвала это место вторым адом, но оно спустится на пятую строчку, а может и ниже, после всего, что связано с Кашириной. Ни одному врагу, оказавшемуся здесь, не позавидовала бы, нет, я не боюсь одиночества, замкнутых пространств, но, уверена, в этой комнате настигают все худшие мысли, которых мы избегаем в реальной жизни, за пределами этого места. Вижу нахмуренные брови Ани, будто я стучу ей по голове, она сама заговорит, стоит лишь подождать, даже если понадобится весь день, но клешнями вытягивать слова у меня желания нет. Рано или поздно ей начнут надоедать эти издевательства, а я не перестану, во мне достаточно безжалостности, чтобы не останавливаться. – Хватит, – чуть ли не взрывается, прерывая мои мысли, только начавшие путаться от такой ужасной атмосферы. Всем телом ощущаю наблюдающую за нами через камеры Женю, её пристальный, прожигающий взгляд сложно не почувствовать. – Что хватит? – продолжаю стучать, чуть склонив голову в сторону, приподнимаю один уголок губ, доводя её ещё больше. – Не стучи, блять, – кручу ручку между пальцев, выполняя её просьбу, больше похожую на приказ. Её нервы на пределе. Не удивлена. Не каждый способен просидеть в полной изоляции, не зная, где находишься, сколько ещё придётся здесь находиться и какое вообще время суток за окном. – Надумала разговаривать или будешь ждать спасения? – не могу сказать, что Таня не шевелится, но почему-то я этого не вижу, на моём телефоне никаких сообщений или звонков, не объявляется. С нашей последней встречи прошло всего ничего, от силы дня три, а она даже не соскучилась. – Чего тебе надо? – устало вздыхает, откидываясь на спинку стула, впервые за всё время идя мне навстречу. До этого я получала лишь посылы, которые воспринимала спокойно, разворачиваясь и уходя прочь, её тоже можно понять, чем и занимаюсь. – Через несколько дней будет бой, – возобновляю стуки, ловя убийственный взгляд, вызывающий только лёгкую улыбку. – Тебе надо присутствовать, – приподнимаю одну бровь, осматривая комнату, чтобы не смотреть ей в глаза. – Не фанат этой поебени, – опускает взгляд на ручку, не знаю, что ей мешает выбить её из моих рук, но никаких действий не наблюдаю. – Я и не спрашивала об этом, – хмыкаю, поражаясь детской наивности, мне надо, чтобы она там была, стояла возле моего угла ринга и хлопала с широченной улыбкой каждому удачному удару. – Но я ответила, Желточенко, – теперь моя очередь злиться, но не показывать это. Бросаю взгляд в камеру, так же быстро возвращая его к Ане. – Ты будешь там, – слабо улыбаюсь, наблюдая за ней и её реакцией. – Тебя полностью проинформируют, но учти, – подаюсь вперёд, положив на стол локти, смотрю в глаза. – Только попробуй подвести, Таня не поможет. Она молчит, убивает взглядом, знает, что после моих слов её не ждёт ничего хорошего, а никто и не обещал, что будет просто. Нас не спрашивали, когда перехватывали поставки и убивали своих людей, благо не позволили себе напасть на Сферу, понимая, что это наша территория и они подпишут себе смертные приговоры, которые никто не простит. Больше всего мы не приемлем нечестную игру, всегда предлагаем мирные переговоры, потому что можем рассчитать свои силы, у нас гораздо больше людей и связей, новый состав Стидды ещё не успел обзавестись этим, они тут совсем недавно, по слухам, даже многие дилеры отказались работать, узнав о смерти Насти и остальных. Многие привязаны к своему начальству, теряя их, они теряют интерес к работе, желание приносить прибыль. В наших кругах так происходит, это уже не удивляет. Наш разговор с Тихой не затягивается надолго, её неразговорчивость можно понять, но не когда мне нужно участие этого человека. Я уверена, что мои условия заставят выполнить всё, что скажу, не хочу переживать о чём-то, которое происходит за пределами ринга, но я знаю, что могу положиться на девочек, Оля не позволил ей сделать лишний шаг, в этом сомнений нет. Несмотря на всё, что они пытались сделать с Таней вдвоём против меня и Маши, она не предаст Кампанью. Этого никогда не случится. С моего анонимного разговора с распределителем прошло не более двух дней, но, к огромному счастью, человек, который мне нужен, давно вытянул жребий, не придётся ждать. Благо, это будет не смертельный бой, именно то, что нужно. Кроме Жени, подробно о моих планах не знает никто, я доверяю каждой из них, но не хочу заведомо давать ложные сведения, расскажу всё в день боя, на котором должны будут присутствовать всем составом. Осталось совсем немного, и я сделаю, что так давно хочу.♤ Воспоминание ♤
Примерно четыре года назад.
Усевшись на подоконник, Мазур выглядывает в открытое нараспашку окно, рискуя выпасть, её бесстрашие иногда достигает невероятных размеров, что пугает именно меня. Такие вечера, как сегодня, мы можем назвать временной слабостью, в них присутствует алкоголь, наркотики и слишком много сигарет, от которых я грозилась отказаться уже достаточно давно. Но каждые такие встречи только подталкивают к вредным привычкам, от этого не убежишь. Сколько бы мы не пытались, бросить не удавалось, каждая была последней, но до сих пор не заканчивается. Зависимость. Страшное дело. Покидаю кухню с полузакрытыми от алкоголя глазами, я выкурила несколько самокруток, но это чувствуется ужасно, каждый раз обещаю себе не смешивать, всё повторяется. Плюхаюсь на двуспальную кровать, по пути прихватив пульт, включаю телевизор, чтобы хоть как-то прервать повисшую тишину, Женя осталась покурить, не хочу надоедать, поэтому спокойно жду. Но её вид, когда возвращается обратно, не кажется таким, что был буквально десять минут назад. – Давно так хорошо не было, – она подходит к кровати и ложится рядом, утыкаясь носом в мое плечо, рука ложится на мою ногу, чуть сжимая через спортивные штаны. – Ещё бы, мы выдули всё Мартини и выкурили каждую самокрутку в квартире, – усмехаюсь, поглаживая её по голове, несмотря на алкоголь, я могу соображать, на меня это мало действует. – Ты забыла о коксе, – глупая улыбка появляется на её лице, а её рука поднимается чуть выше, заставляя меня накрыть ладонь, резко остановив. – Каком коксе? – осторожно спрашиваю, надеясь, что за нее сейчас говорит травка, мы не употребляем ничего сильнее этого. – Обычном, будто ни разу не видела, – так вздыхает, будто я должна была его видеть. Резко поднимаюсь, хватая её скулы пальцами, заглядываю в глаза. Зрачки. – Ты нюхала? – встаю с кровати, направляясь в кухню, хочу видеть это собственными глазами. Осматривая комнату, замечаю небольшое стёклышко на подоконнике, немного порошка ещё осталось на нём. – Хочешь? – она садится за стол, бросая на него маленький пакетик, который сразу привлекает моё внимание. Даже не хочу спрашивать, где она это взяла, до нас через день доходят поставки, вопрос будет звучать максимально глупо. Прожигаю взглядом эти несколько килограмм мимолётного счастья. Ничего же не будет, я умею останавливаться, мне хватит маленькой дорожки, потом даже не вспомню. Посмотрев на Женю и поддавшись соблазну, хватаю его, делая тонкую дорожку и беру трубочку, исполняя желаемое, откидываю голову назад, почувствовав это прекрасное ощущение эйфории, охватившее всё тело. Мазур не отказывает себе в ещё одной дорожке, с улыбкой смотря на меня. Завтра мы будем жалеть, но, когда хорошо, даже думать о плохом нет желания. Тяжеленные веки сопротивляются при моих попытках открыть их, когда тихие стоны доносятся из кухни. Осознав происходящее, смотрю по сторонам, я одна в кровати, Женя спала тут, мы засыпали вместе, прекрасно помню. Пересилив себя, открываю глаза и поднимаюсь, в считанные секунды оказываясь на кухне. Увиденное заставляет глаза расшириться до невероятных размеров. Опускаюсь рядом на колени и бью по щекам, второй рукой хватая запястье, которое сейчас взорвется от учащённого пульса, кажется, сердце выскочит из груди. Твою мать. Хватаю под мышки, стараясь перетащить в сторону ванной, в голове нет ни одной мысли, я не могу её потерять по собственной глупости. Позволила употреблять, зная о зависимостях, с которыми Женя так долго боролась. Затащив в душевую кабину, направляю ледяные струи воды к её лицу, затем и всему телу, иногда бью по щекам, пытаясь привести в чувства. Несмотря на всю бесчувственность, которую показываю людям, я умею чувствовать, и сейчас моё сердце вырывается из груди, когда понимаю, что её пульс может остановиться в любую секунду. Приоткрываю её глаза, я никогда не видела, чтобы зрачки были расширены до такой степени, она не может даже посмотреть на меня, от этого приступ паники становится ближе и ближе, но держу себя в руках. – Мазурка, открой глаза свои, – бью по щекам, обливаю водой, делаю всё, что только может ей помочь, но её тело уже начинает дрожать от холода. Почувствовав, что пульс чуть замедляется, позволяю себе пустить несколько слёз скорее облегчения. Она не открывает глаза, ничего не говорит, но уже более спокойный ритм сердца даёт понять, что уже всё намного лучше. Сделав всё, укладываю её в постель, а сама ложусь рядом, уже не смея засыпать. Женя зависима от наркоты, в прошлом она могла торчать по несколько дней, не представляю, как удавалось выживать. Насколько мне известно, до сегодняшнего вечера подруга позволяла себе только траву, ничего более, даже несмотря на все соблазны в виде огромнейших поставок. Отрезвев из-за случившегося, понимаю, что мы не должны были этого делать, я позволила ей нюхать и тоже делала это. Я не готова потерять её, этот человек заменил мне многих, когда больше всего нуждалась, именно она была рядом и поддерживала, теперь моя очередь следить за тем, чтобы в её жизни не было наркотиков.♤ Наши дни ♤
Я – ужасный человек. Делала многое, позволяла себе немало, убивала, калечила, шантажировала, манипулировала. И ещё много всего в моём списке ужасных дел, совершённых за двадцать шесть лет. Мне угрожали, приставляли дуло к виску, но оказывались мёртвыми уже совсем скоро. Я стерплю многое в свою сторону, но не это.Близкие люди.
Никто не посмеет угрожать моим людям, говорить о их смерти в моём присутствии, манипулировать ими, уже молчу о том, чтобы убивать. Я разнесу всё, сожгу этот город и заставлю человека, сделавшего такое, страдать всю оставшуюся жизнь. Все мы уязвимы, когда есть кого терять. Они – моя слабость. Кто бы не пытался выставить меня бесчувственной ледышкой, которой сама себя показываю, он никогда не увидит моих эмоций, никогда не узнает, что скрывается под маской, потому что я этого не хочу. Смерть Насти стала для Маши переломным моментом в жизни, я не оправдываю себя, не собираюсь этого делать, у неё есть полное права мстить, но Ангел сама приняла решение, никто не заставлял её выбирать меня, я горжусь тем, что Маша смогла хоть немного отпустить и понять, что сестру не вернёшь, надо думать о настоящем времени, жить им, а не прошлым. Мы привязаны друг к другу эмоционально, какой я бываю с ней, другие никогда не увидят, она находится в списке моих близких людей, за которых я готова на многое. Несколько дней назад прошёл месяц с нашего знакомства, всего ничего, а столько событий и эмоций. Он прошёл слишком быстро, слишком насыщенно, признаюсь, как обыкновенный и романтичный ухажёр, я отправила на адрес её квартиры кулон. Две маленькие боксёрские перчатки с гравировкой инициалов двух имён. Да, возможно, слишком банально, похоже больше на сопливую мелодраму, но и не я смотрела на неё во время сна, поэтому всё честно. Хочу, чтобы кареглазая всё же хоть раз поболела за меня, как и хотела в прошлый раз. Может, слишком много желаний, но имею на это право, пусть и неполное. Улыбнувшись своим мыслям, затягиваю бинты, удобнее подправляя, всё это скорее от волнения, сегодня не просто какой-то бой, нельзя облажаться на ринге, особенно когда твой соперник – Татьяна Каширина. Заклятый враг. Даже звучит смешно, но она так и думает, я уверена. Прервав кучу мыслей, Маша открывает дверь, уверенно проходя внутрь, будто она не заходит в раздевалку соперника подруги, её лицо настолько невозмутимо, что становится не по себе. – Готова? – закрывает за собой дверь, в этот раз она пришла, чтобы затащить меня в душ и не выпустить на бой? Хотя это маловероятно. – Всегда, – подхожу, оставляя быстрый поцелуй у неё на щеке, чем явно удивляю, ведь сразу отстраняюсь, начиная разминать плечи. – Как настроение? – перевожу тему, чтобы не думать о том, что уже через десять минут начнут объявлять наши имена, не то чтобы я боюсь, но волнение есть, оно никуда не денется. Я слышала, что Таня машет кулаками, пытаясь попасть по самым больным местам, хоть и техники там мало, она вывозит за счет сильных ударов. – Бывало и лучше, – можно понять, ей придётся выбирать за кого болеть, либо сесть на трибуны и смотреть со стороны, чего не делают члены объединений, когда дерётся кто-то из их людей. – Не волнуйся, – почему-то мне не хочется говорить об этом, она и так переживает, подливать масло в огонь будет глупо. Девушка не знает о том, что наш бой был договорным, а что этот, тем более. И не нужно, расскажу как-нибудь в другой раз, когда пройдёт хоть какое-то время. – Ты бы тоже не волновалась, выйди я на ринг с Мазур? – выгибает бровь, присаживаясь на скамью с моими вещами. Из-под свитера виднеется тоненькая цепочка, на которой, видимо, и висит кулон, странно, что она его прячет, её дело, как носить. – Бой не смертельный, максимум, одну из нас покалечат, – мой голос невозмутим, но её глаза чуть расширяются, будто я открыла какую-то тайну, она не готова это видеть. – Вот дура, – бросает смотанные бинты, попадая в плечо, как маленький ребёнок, поднимаю с пола и делаю то же самое, подходя ближе, чтобы не успела кинуть. Беру в ладони машино лицо, наклоняясь и накрывая приоткрытые губы, которые явно хотели возразить, но не даю этого сделать, чувствую, как её ногти впиваются в мою ногу, заставив отстраниться. – Буду мысленно за тебя болеть, – поглаживает место, где осталась небольшая царапина, облокачиваясь спиной на стену. Коротко кивнув, не продолжаю разговор, минуя вопрос: почему только мысленно? — я и сама должна понимать, но надежда умирает последней. Услышав своё имя, выхожу из уже пустой раздевалки, Маша ушла за несколько минут до начала, чтобы успеть пройти в зал. Иду спокойно, полностью скрывая волнение, но взгляд сам поднимается вверх, замечаю в своём углу не только Кампанью и Ангелов, но и Тихую, натянувшую наигранную улыбку и хлопавшую наравне с остальными. Подойдя, залезаю на ринг, повернувшись к девочкам, чтобы не видеть, когда будет выходить Каширина. – Ты там осторожнее давай, – Оля подходит ближе, протягивая руку и проводя по щеке, заставляя присесть на корточки, как бы не пыталась скрыть, она всегда переживает, даже если иногда ревность не даёт нормально мыслить. – Не теряй статус, – Женя подмигивает, сложив руки на груди. Не выйдя на бой, я рисковала своей репутацией, ведь ещё ни разу не проигрывала на этом ринге, и сейчас не собираюсь терять победы. После объявления, Таня идёт так же спокойно, не задирая подбородок к верху, неужели я не увижу её надменности, но когда замечаю её взгляд, направленный в сторону Ани, всё встаёт на свои места. В её углу стоят все, но не вижу там Машу, которая, наверное, ещё не пришла. Она залезает на ринг, прожигая меня взглядом, который реально немного пугает, это всё из-за подружки, которая стоит сейчас за моей спиной и даже не хлопает ей. Оторвав от меня взгляд, смотрит на трибуны, заставив проследить, куда именно. В третьем ряду, смешавшись с толпой и закинув ногу на ногу, сидит Маша. Все поворачиваются туда же, заметив наши удивлённые взгляды. Она прикрывает лицо ладонями, но все уже поняли, кто это. Лебедева выбрала нейтральную позицию, чтобы не болеть ни за одну из нас, никто и представить себе не может, как я хочу сейчас её поцеловать. Мне даже не приходится самой унижать Каширину, этот поступок станет для неё шоком. Парень в маске, выполняющий роль рефери, встаёт посередине ринга, разводя руки и сразу же сводя их вместе, приглашая начать поединок. Не успеваю нормально встать, как на меня буквально накидывается Таня, начиная махать кулаками, бьёт по бокам и плечам, явно оставляя после себя синяки. Стараюсь блокировать все удары, отскакивая в сторону, чтобы хоть чуть-чуть понять, что происходит. Её глаза горят огнём, хоть и дерёмся не насмерть, она очевидно другого мнения. Слышу громкие крики Горы и Милас, поддерживающих коллегу, а может и подругу, не знаю. Мои молчат, зная, что я не переношу этого. Вздохнув, бросаю быстрый взгляд на Машу, но её нет на том месте. Увернувшись от очередного удара, попадаю Тане в рёбра, но не так сильно, сразу отстраняюсь назад, чтобы не получить тысячу ударов по голове. – Ушла любимая? – слышу тихий голос Кашириной, стараясь не обращать внимание, она любит провоцировать, нельзя вестись. Она делает несколько шагов на меня, прижимая меня к канатам. – Она уже успела тебе рассказать о том, что случилось? – бьет куда попало, больше всего страдают руки, плечи. – Хотя вряд ли доверит такое той, кого собирается бросить, – издевательски смеётся, но её радость заканчивается, когда рефери заставляет отойти друг от друга. Смотрю на своё плечо, видя на левом уже появившиеся синяки, это не даёт даже нормально поднять руку. Я прокручиваю её слова в голове, в какой-то степени понимая, что она скажет всё, лишь вывести из себя, но с другой стороны, у неё получается это сделать. Встряхнув руки, через боль поднимаю их, вставая в стойку. Это ужасно, по-моему, даже удары по лицу не приносят столько боли. На этот раз, после сигнала рефери, я делаю шаги вперёд, набрасываясь на неё и повалив на спину. Усаживаюсь на её бёдра, чтобы зафиксировать ноги в одном положении. Блокирую удары, замахиваюсь и бью так же, как и она, по плечам. – За Олю, – первый удар. – За Гору, – второй. – За Ларису, – третий. – За Настю, – четвёртый. – За Машу, – произношу уже тише, услышав её удары по полу в знак того, что она наконец-то сдаётся. На шестой раз бью по полу, слезая с неё, увидев, что в последний раз попала по лицу, синяк моментально появился на скуле. После объявления победителя, ни на кого не смотрю и ничего не говорю, спрыгивая с ринга и быстро уходя в раздевалку. Как-то становится не по себе, либо после слов Кашириной, либо от того, что позволила себе ударить её по лицу, но тогда я об этом не думала. Не чувствую вкус победы, скорее какое-то опустошение, заставившее даже не подойти к девочкам, а просто убежать оттуда. Оказавшись в раздевалке, сразу раздеваюсь и захожу в душ, под ледяную воду, сразу помогающую прийти в себя. Опускаю голову, проводя пальцами по плечам, покрытыми синяками, шиплю от боли, чувствуя, как слезятся глаза, впервые чувствую такое после победы. Закрываю глаза, мечтая почувствовать на себе руки Маши, чего не происходит. Даже когда выхожу из зала, направляясь к своему такси, решила дать сегодня байку отдых. Её нигде нет, пропала ещё во время боя, так и не появилась после него.♤ ♤ ♤
Сидя на холодном полу возле входной двери в квартиру Маши, думаю обо всём самом ужасном, что могло случиться, почему она не появляется дома уже, как минимум, три с половиной часа, час из которых я потратила на сборы и дорогу, оставшиеся провела здесь, нет желания ехать домой, не хочу смотреть в глаза, когда мои ужасно покраснели. Да, победа. Да, отомстила Тане. Да, сделала то, чего долго хотела. Да. Да, я прекрасно это понимаю. Я не могу поверить, что потеряла контроль из-за её слов, которые даже могут оказаться неправдой. Не хочу становиться слабее из-за какой-то Кашириной, не хочу позволять себя ломать так просто, не хочу терять себя. Не хочу. Проходит ещё какое-то время, как слышу тихие шаги, раздающиеся со стороны лифта. Взгляд резко направляется туда, где идёт Маша, остановившаяся, увидев меня. – Что ты тут делаешь? – явно не этого вопроса я сейчас ожидала. Поднимаюсь с холодного пола, оставив на нём сумку. – Как ты рада меня видеть, – поджимаю губы, чуть прищурившись. Она не идёт ко мне, чтобы обнять, никак не реагирует на мой сарказм, неловкая пауза повисает между нами, пугающая тишина, что я аж могу слышать, как бьётся сердце. – Ты не ответила на вопрос, – опускает руки в карманы, не подходя ближе и держа меня на расстоянии. Что за качели? Перед боем всё было нормально. – К тебе приехала, – даже не думает хоть немного смягчить взгляд, понятия не имею, что творится в её голове, но мне это не нравится. – Я сегодня не в настроении, можешь потрахаться на стороне, не обижусь, – я не то, чтобы удивлена, скорее в ахуе, что за бред? Достаёт из кармана ключи, подходя и открывая дверь, но я не спешу заходить, наблюдая за Машей. – Что ты несёшь? – хватаю её за руку, когда хочет пройти в квартиру, не даю этого сделать, потому что ещё не договорили. – Ты же спишь с Кравцовой, так вот и сегодня этим займись, – закрываю глаза, размеренно дыша, чтобы не взорваться, думаю, не самое время об этом говорить, но у неё своё мнение на этот счёт. – Пусть она и дальше тебя успокаивает перед боями, я пас. – Маша, мать твою, – отпускаю её руку, разводя руки в стороны. Почему она верит и ведётся на всё, что происходит? Во все слова Тани, во всё, что делает Оля, а я ни слова не говорю о сказанном Кашириной во время боя, потому что у меня имеется хоть какое-то доверие, чего не могу сказать о Лебедевой. – Ты будешь продолжать верить во всё сказанное? Извини, но обо мне ходит немало слухов, теперь всё воспринимать? – да, первый раз, может, второй, я могу понять её ревность, но не когда это высосано из пальца. – Кристина, – наклоняет голову в сторону, смотря на меня так, будто я ей ужасно надоела. – Езжай домой, мне надо сегодня побыть с Таней, – кусаю щеку изнутри, чтобы ничего не говорить, она имеет полное право делать всё, что захочет, но я не понимаю этих постоянных эмоциональных качелей между нами. Буквально недавно всё было нормально, мы были вместе в этой квартире, а сейчас мы даже элементарно обняться не может при встрече. Я тактильная, да, ни для кого не секрет, мне нужно это, хотелось бы услышать подтверждение того, что между нами всё хорошо, но нет. Коротко кивнув, поднимаю сумку и ухожу к лифту, без слов спускаясь вниз. Я не буду навязываться и уговаривать побыть со мной, хочет к Кашириной – пожалуйста, не возражаю.