История разбитых сердец

      Тем временем Ракель уже подъезжает в назначенное место. Оставив свой автомобиль где-то на дороге, выключив мотор, покинув его и закрыв на ключ, девушка немного неуверенно осматривается в той местности, где она сейчас находится. Вокруг нет ни одной живой души, а в воздухе стоит практически гробовая тишина. Так как время почти вечернее, погода сейчас облачная, а в воздухе чувствуются нотки прохлады, то находиться здесь немного страшновато и даже жутковато. Из-за этого в какой-то момент Ракель даже хочет сесть обратно в машину, покинуть это место и больше никогда не возвращаться сюда. Однако девушка тут же вспоминает о том, что ей нужно это сделать, быстро берет себя в руки, глубоко вздыхает и медленным шагом направляется куда-то по прямой, с испугом в широко распахнутых глазах осматриваясь вокруг себя и испытывает все более сильный страх.       Ракель становится настолько страшно, что она мечтает о том, чтобы рядом с ней оказался хоть кто-то. От страха у нее подкашиваются ноги, а руки заметно холодеют. Она едва может передвигаться и постоянно норовит упасть на грязную землю из-за слабости и легкого головокружения. Это место чем-то напоминает ей место действия из фильма ужасов или страшного ночного кошмара. Глаза девушки широко распахнуты и бегают туда-сюда, дыхание становится более медленным и глубоким, а ее губы плотно поджаты. В голове проносятся все возможные негативные и устрашающие мысли, которые заставляют ее мечтать о том, чтобы она как можно быстрее покинула это место и забыла об этом кошмаре, который ей приходиться переживать.       Ракель резко реагирует на любой шорох и звук, который слышит вблизи и вдали, так как боится того, что за любым кустом или деревом находится кто-то из сообщников Саймона. Кто-то, кто незаметно подберется к ней со спины и убьет девушку, ударив ее тяжелым предметом по голове. Ну или же просто на некоторое время оглушит ее, утащит куда-нибудь и крепко привяжет к какому-нибудь дереву… Да еще и завяжет ей рот, чтобы она не смогла кричать… Из-за всех этих мыслей Ракель только больше начинает трястись от ужаса и понимает, что ею вот-вот может овладеть паническая атака. Она одна, вокруг ни единой души, в воздухе стоит прохлада, а в любом месте может прятаться Саймон или его дружки.       Слишком много думая об этом, девушка не замечает, что она довольно быстро прошла довольно длинное расстояние и в какой-то момент оказывается недалеко от огромного кирпичного здания в пять этажей, стены которого разрисованы разноцветными граффити. Рамы на нескольких деревянных окнах уже давно прогнили и покрылись толстым слоем пыли и паутины. Вокруг здания расположено много деревьев с тонкими стволами. На многих из них уже давно не растут листья. А местами разбросаны сухие ветки, грязные бумажки, пустые бутылки и прочий мусор, который никто даже и не думает убирать. Возможно, любители приключений с удовольствием приходят сюда время от времени, чтобы исследовать каждый уголок этого места, за которым действительно никто не присматривает. В котором можно заниматься чем угодно, и никто об этом даже не узнает.       Понимая, как сильно ее трясет от страха и холода, и крепко обнимая себя руками, Ракель с ужасом в широко распахнутых глазах осматривает здание сверху до низу и никак не решается сдвинуться с места. Но поскольку пути назад уже нет, девушка с учащенным сердцебиением начинает неуверенно приближаться к нему, чувствуя, что ослабевшие ноги едва удерживают ее, голова слегка кружится, а дышать от волнения становится тяжелее. В этот момент она чувствует себя маленькой пятилетней девочкой, которая потерялась в незнакомом для нее месте и отчаянно пытается маму или папу, вот-вот норовя впасть в истерику от страха одиночества, упасть на колени и зарыдать горькими слезами. Карканье ворон, что время от времени раздается совсем рядом, навеивает на нее еще больший страх и мысль, что она может не выбраться отсюда.       Пройдя еще некоторое расстояние, Ракель останавливается напротив огромной черной дыры, что ведет куда-то в неизвестность. В бесконечную темноту. Немного поколебавшись, начав очень глубоко и изредка дышать и энергично потерев свои холодные руки, девушка медленно и неуверенно подходит к ней и заходит внутрь, пока из ее рта идет пар, а ветки под ногами издают негромкий хруст под тяжестью веса. Она оказывается в длинном узком, плохо освященном коридоре, где находится несколько проходов в другие помещения. На полу разбросаны огромные куски бетона и песка, а также много-много мелких галек и едва ли не еще больше мелкого мусора, чем на улице. Не зная, где ее должен ждать Саймон, Ракель начинает без спешки идти по прямой, испуганно оглядываясь по сторонам и шарахаясь при виде огромного паука, что сидит в углу и плетет паутину, и таракана, что ползает недалеко от него. Девушка не может сдержать громкого визга, когда прямо мимо нее пулей пробегает большая крыса. Как не может сделать это и тогда, когда что-то далеко-далеко с оглушительным грохотом падает на бетонный пол.       «О, господи, когда же все это закончится? — задается вопросом Ракель, едва сдерживая слезы и с испугом в широко распахнутых глазах оглядываясь по сторонам. — Где же Саймон? Почему он все еще не появился здесь? Господи…»       Едва помня о том, что ей нужно хотя бы изредка дышать, Ракель продолжает идти в неизвестном направлении. Она неуверенно заглядывает во все помещения, где также видит много грязи, пыли и различной живности. Несколько раз вздрагивает, когда что-то пробегает прямо у ее ног. С громким криком едва успевает отскочить, когда в какой-то момент откуда-то сверху падает огромный, тяжеленный кирпич. А тот факт, что она практически ничего не видит из-за вечернего времени суток, малого количества окон и отсутствие хотя бы одной тусклой лампочки, только больше усиливает ее страх и заставляет чувствовать себя героиней какого-нибудь ужастика, в котором какой-то злодей преследует ее с целью убить.       За все время долгой бесцельной прогулки Ракель успевает подняться на второй этаж с помощью бетонных лестниц, немного испачкав руки о перила, что покрыты грязью. Кругом все также валяются небольшие кучки мусора и прогнившие доски, кирпичные стены разрисованы порой странными граффити неизвестных художников. Проходя по узким и длинным коридорам и перешагивая через груду бетона, девушка оказывается в огромном пустом помещении с несколькими окнами, из которых выглядывают слегка колыхающиеся ветки деревьев. Она медленно проходит внутрь и осматривается вокруг, уже и не зная, куда ей идти и где искать Саймона, который пока что никак не давал о себе знать. Бледная, уже до смерти перепуганная девушка начинает тихонько всхлипывать и сильно дрожать, крепко обнимая себя руками, вжимая голову в плечи с непреодолимым желанием убежать отсюда и неосознанно приоткрыв рот с страхом того, что может произойти с ней в любую минуту.       — Саймон! — дрожащим высоким голосом произносит Ракель и слышит многократное эхо, раздающееся по всему помещению. — С-саймон, вы где? Это я, Ракель! Я п-пришла!       Ракель тихо шмыгает носом, широко распахнутыми глазами осматриваясь вокруг.       — Появитесь… Пожалуйста… Я здесь…       Ракель проходит еще несколько шагов до того, как она слышит какой-то очень тихий шорох, что раздается недалеко отсюда. Как будто к ней кто-то очень медленно приближается… Это еще больше пугает и без того напуганную, бледную девушку, которая очень медленно направляется в сторону, откуда раздается этот странный звук. А оказавшись к нему достаточно близко, Ракель начинает осторожно осматривать его, но ничего не находит. Но зато она издает оглушительный визг в тот момент, когда рядом с ней пробегает маленькая мышка, что будто бы и сама ее боится и спешит поскорее спрятаться в безопасном месте.       — Господи, да когда же это закончится? — отчаянно взмаливается Ракель. — Когда? Я хочу домой… Не хочу больше здесь оставаться… Мамочки… Мне так страшно…       В этот момент Ракель даже не подозревает, что за ней прямо сейчас наблюдает Саймон. Он находится совсем недалеко от девушки и прячется за одной из кирпичных стенок, будучи одетым в черный плащ с капюшоном. Его маленькие, полные хитрости глаза скрыты под темными очками и сейчас с интересом наблюдают за девушкой. А точнее, за тем, как она испуганно шарахается от каждого звука, тихонько плачет и кричит при виде любой живности. Эта картина откровенно забавляет Саймона, и он готов вечно смотреть за тем, как его враг снова и снова обнажает свою слабость и позволяет себе быть таким уязвимым.       «Я бы с большим удовольствием еще немного понаблюдал за тем, как ты шарахаешься от любого звука, как трусливый заяц, — с хитрой улыбкой думает Саймон. — И осматриваешься вокруг своими испуганными глазками. Но я не хочу здесь засиживаться. Я хочу наконец-то поквитаться с тобой. И рассказать, почему я все это затеял. Пора покончить с этим раз и навсегда.»       Саймон еще несколько секунд наблюдает за Ракель, а затем он выходит из своего укрытия, подходит поближе к девушке и с гордо поднятой головой надменно, с презрением во взгляде смотрит на нее.       — Ракель! — громко произносит Саймон.       Ракель сильно вздрагивает от неожиданности и резко поворачивается в сторону, где стоит прожигающий ее ненавистным взглядом Саймон. Сердце девушки начинает биться в разы чаще, как только перед ней предстает человек, что заставляет ее почувствовать себя маленькой, беззащитной девочкой. Она так хочет сбежать отсюда как можно дальше, но снова вспоминает о том, что должна покончить с этой историей, Так что девушка глубоко вздыхает, надевает маску безразличия, дабы скрыть свой страх и медленно, но уверенно подходит к человеку, чье присутствие вселяет в нее холод и панику.       — Саймон… — спокойно произносит Ракель. — Вот вы где. А я вас обыскалась…       — Что ж, вот мы с тобой и встретились, Ракель Кэмерон, — ехидно ухмыляется Саймон.       — Да, встретились.       — Я так этого ждал.       Саймон с гордо поднятой головой уверенно подходит к Ракель и фальшиво улыбается ей, показав свои гнилые, местами отколотые зубы.       — Ждал этой встречи, — добавляет Саймон. — Даже больше, чем ты, моя дорогая девочка. Буквально считал дни до того момента, как мы окажемся здесь.       — Представьте себе, я тоже, — сухо говорит Ракель.       — Вот как! Что ж, приятно знать, что ты так мечтала встретиться со мной.       — Только не поймите меня неправильно. Я мечтала встретиться с вам, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. А не для того, чтобы слышать ваш противный голос и видеть вашу ужасающую рожу.       — М-м-м, ты еще огрызаешься.       — Любому, кто окажется рядом с вами, придется изо всех сил сдерживать рвотные позывы. Потому что страшнее и ужаснее человека они еще никогда не увидят.       — Ну извини, что я не писаный красавчик с обложки журнала, фотографии которого ретушировали часами. Для того чтобы такие молоденькие девочки, как ты, полюбовались ими.       — Ладно с внешностью не повезло, но можно было делать хоть какие-то хорошие поступки. Уж они бы могли бы закрыть глаза на любые недостатки внешности.       — А зачем мне совершать хорошие поступки? Я не вижу в этом смысла!       — Неужели вы никогда не хотели попытаться стать чуточку лучше и добрее?       — Ах, Ракель… — с легкой улыбкой качает головой Саймон и начинает ходить вокруг Ракель со скрещенными на груди руками. — Добрые люди не могут выжить в этом жестоком мире. Твоя доброта никому не нужна. В этом мире каждый за сам за себя: если ты о чем-то мечтаешь, то тебе придется наплевать на все и всех, чтобы получить желаемое и осуществить свои мечты.       — А жаль! — восклицает Ракель, ни на секунду не позволяя себе стоять к Саймону спиной, стараясь держать его в поле зрения и выдерживая холодный и презрительный взгляд. — Может, вас бы любили больше.       — Мне не нужна ничья любовь. И твои советы – тоже!       — Ладно, тогда давайте поговорим о ваших плохих поступках, — слегка сжав руки в кулаки, хладнокровно говорит Ракель. — Поговорим о том, как вы сломали мою жизнь. Поругали меня со всеми друзьями и близкими и извели так, что мне буквально умереть хочется. Да еще и заставили всех думать, что я сумасшедшая.       — Знаешь, как говорят люди? Во всем есть доля правды! В том числе – в моих словах.       — Я не сумасшедшая, Саймон! — громко заявляет Ракель, понимая, что ее сердце запросто может в любую секунду выскочить из груди, станцевать пару бешеных танцев и заскочить обратно, но продолжая делать вид, что она не боится Саймона. — Не больная! У меня все в порядке с головой!       — А все больные отрицают, что они больны. Я не видел еще ни одного человека, который признал бы свою болезнь.       — Я никогда не признаю то, что является ложью!       — Но ты уже все давно показала. И убедила людей в том, что я говорил правду.       — Послушайте, Саймон… — как можно спокойнее пытается произнести Ракель, голос которой начинает слегка дрожать от волнения.       — Ракель, миленькая моя… — хитро улыбается Саймон. — Я настоятельно советую тебе снять маску, которую ты на себя напялила. И перестать притворяться героиней, которая ничего не боится.       — Я не притворяюсь! — взволнованно лжет Ракель.       — Не ври, я видел, как с какими болтами ты здесь ходила. Видел, как тебя трясло! Как ты орала перед каждой крысой! Казалось, что еще немного, и ты свалишься в обморок от страха. — Саймон ехидно ухмыляется. — Но стоило мне появиться, как ты мгновенно стала героиней и начала строить из себя крутую и смелую.       — А вы так хотите, чтобы я боялась вас? — удивляется Ракель.       — Слушай ты, глупая девчонка, прекрати уже делать из меня дурака, — сухо требует Саймон. — Ты меня не обманешь! Я прекрасно знаю все твои страхи и вижу, что ты меня боишься.       — Нет!       — Да? А потерять своих жалких родственничков ты тоже типа не боишься?       — Что? — широко распахивает глаза Ракель.       — Помни, их судьба находится в моих руках. И если я захочу, то запросто расквитаюсь с ними.       — Вы не посмейте… — сквозь зубы цедит Ракель, сжав руки в кулаки. — Не посмейте!       — О, еще как посмею, — хитро улыбается Саймон. — Посмею поквитаться с ними в любом случае. Что бы ты ни сделала.       — Что вы хотите с ними сделать? — тихо, с испугом в широко распахнутых глазах спрашивает Ракель.       — Ты прекрасно это знаешь.       — Что вы хотите сделать с ними, Саймон? Отвечайте мне!       — Что, боишься? Боишься, что они все погибнут, а ты будешь в этом виноватой? Не хочешь стать фактически убийцей?       — Запомните, мерзавец, если вы хоть что-нибудь сделайте с кем-то из этих людей, вы дорого заплатите за это. Я с вас кожу сдеру! ВЫ ПОНЯЛИ МЕНЯ, РИНГЕР? Я ЗАСТАВЛЮ ВАС ЗА ЭТО ЗАПЛАТИТЬ!       — О ДА! — с широкой улыбкой на лице радостно вскрикивает Саймон, приподняв руки к небу. — ДА! Я наконец-то узнаю настоящую Ракель Эллисон Кэмерон! ДА! НАКОНЕЦ-ТО!       — Думайте, я шучу? — сильно дрожащим, высоким голосом удивляется Ракель, позволяя своим эмоциям взять над ней верх и понимая, что ее глаза увлажняются слезами. — ДУМАЙТЕ, Я ШУЧУ?       — Ну вот другое дело! Теперь я хорошо вижу страх в твоих глазах! Вижу, как сильно ты меня боишься. Как сильно тебе страшно находиться в этом месте.       — МЕРЗАВЕЦ! — Ракель обеими руками вцепляется в плащ Саймона и с вытаращенными глазами несильно трясет его. — Почему вы делайте это со мной? ПОЧЕМУ? Что я вам такого сделала, раз вы так сильно ненавидите меня?       — Тише-тише, девочка, тише, — мягко произносит Саймон, быстро освобождается от рук Ракель и отходит в сторону, продолжая пристально смотреть девушке в глаза. — Не надо рвать на мне плащ.       — УБЛЮДОК! — срывается на крик Ракель. — Я ВАС НЕНАВИЖУ! БУДЬ ВЫ ПРОКЛЯТЫ! ЗА ВСЕ, ЧТО СО МНОЙ СДЕЛАЛИ! ГОРИТЕ В АДУ! СДОХНИТЕ!       — Ну что ты так кричишь? — с хитрой улыбкой качает головой Саймон. — Ты и правда думаешь, тебе это поможет?       — Я все сказала, Рингер, если вы посмейте причинить вред хоть кому-то из моих близких, вам конец, — угрожает Саймону пальцем Ракель.       — Расслабься, девочка, твои родственнички пока останутся живы, — уверенно заявляет Саймон.       — Что значит, пока?       — А вдруг мне ничего не придется с ними сделать? Я сомневаюсь, что кто-то из них доживет до завтрашнего утра. Им вряд ли понравится то, что очень скоро с тобой произойдет.       — Что?       — Может быть, все винят в своих бедах и даже боятся тебя, ибо думают, что ты сумасшедшая, которой надо лечиться в психушке. Однако они по-прежнему любят тебя. Все-таки невозможно убить любовь за короткий промежуток времени.       — Даже не смейте их трогать! — сухо бросает Ракель. — НЕ СМЕЙТЕ! Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО С ВАМ СДЕЛАЮ, ЕСЛИ С НИМИ ЧТО-ТО СЛУЧИТСЯ.       — Нет, Ракель, я очень сомневаюсь, что ты что-нибудь мне сделаешь, — с хитрой улыбкой уверенно отвечает Саймон.       — Нет, Рингер, я сотру вас в порошок и сделаю все, чтобы вы горели в адском пламени остаток своих дней.       — Интересно, как же ты собираешься это сделать?       — Я найду способ!       — Ах, девочка моя, — качает головой Саймон. — Ты только строишь из себя крутую. Хотя на самом деле всегда была трусливой и неуверенной в себе девчонкой. Которую загнобили еще в далеком детстве. Которая хочет всем доказать, что она перестала такой быть и изменилась с тех времен. Но это не так. Ты все такая же, Кэмерон. Такая же…       — Независимо от моего страха перед вами, я готова пойти на все ради своей спокойной жизни и спасения жизней тех, кто ни в чем перед вами не виноват.       — Ты ничего мне не сделаешь.       — Пока я жива, вы не посмейте тронуть никого из тех, кто мне дорог.       — А кто сказал, что я грохну их тогда, когда ты будешь жива? — невинно улыбается Саймон. — Думаешь, я такой глупый? Нет, Ракель! Сначала я расправлюсь с тобой, а уже потом примусь за твою семейку и твоих друзей.       — НЕТ! — с широко распахнутыми глазами вскрикивает Ракель. — ВЫ НЕ ПОСМЕЙТЕ!       — Знаешь, дорогая, я долго думал, стоит ли мне давать тебе шанс попрощаться со своими близкими и все-таки узнать причины, по которым я все это затеял, — с хитрой улыбкой задумчиво признается Саймон. — Я искренне хотел сделать твою смерть легкой и быстрой. Однако в какой-то момент вся моя жалость куда-то пропала. И я принял решение. Выбрал твою судьбу.       Саймон бросает взгляд в сторону, где сейчас находятся несколько человек, включая Ричарда, которому мужчина дает какой-то знак. Прячущийся за одной из кирпичных стенок молодой парень сразу же что-то говорит очень неприятным и грубым на вид людей, которые находятся рядом с ним, и куда-то их уводит, продолжая что-то с ними обсуждать по дороге. А перед тем, как они уходят, Ракель успевает заметить в их руках какие-то рюкзаки. И она начинает думать, что в них лежит что-то, с помощью чего ее, возможно, будут пытать или убивать. Представив себе все самые ужасные пытки всех времен, о которых она когда-либо слышала и читала в каких-то источниках, девушка нервно сглатывает, чувствует легкое головокружение и пытается набрать в легкие побольше воздуха, которого, как ей кажется, катастрофически не хватает.       — Наверное, тебе интересно, что это за решение? — с хитрой улыбкой спрашивает Саймон. — Ладно, так и быть! Я расскажу тебе о твоей печальной участи!       — Что вы хотите сделать? — с ужасом в глазах недоумевает Ракель, чувствуя, как ее глаза все больше начинают увлажняться слезами.       — В связи со сложившейся ситуацией я не думаю, что тебе удастся в последний раз увидеть своих близких. Потому что они все кинули тебя и считают тебя бешеной истеричкой, у которой есть проблемы с головой. — Саймон скрещивает руки на груди. — Может быть, исключением мог бы твой дедуся, к которому ты свалила после своей крупной ссоры с бывшим. Думаю, этот человек вряд ли мог представить себе, что прощаясь с тобой перед твоим отъездом, он видел тебя в последний раз.       — Саймон, пожалуйста… — с мокрыми от слез глазами с жалостью во взгляде произносит Ракель.       — Насчет твоей тетки у меня есть сомнения, ибо она вряд ли настолько богатая, чтобы ездить в Штаты так, будто они находятся через дорогу. Так что… Она не сможет с тобой попрощаться.       — Какая же вы мразь… — Ракель тихо шмыгает носом. — Бессовестная мразь…       — Такие люди, как твой бывший, сейчас поливают тебя грязью, дико ненавидят и мечтают, чтобы ты оказалась в психушке. — Саймон широко улыбается. — Твоя бывшая подружка очень счастлива из-за того, что она испортила тебе жизнь… Да и другие радуются твоим неудачам…       — Это ВЫ так думайте!       — Ну а поскольку все твои близкие отказались общаться с тобой, к сожалению, я не могу позволить тебе попрощаться с теми, кому ты еще не успела сказать «прощай».       — И вам совсем не стыдно? Не стыдно клеветать на невинных людей?       — О каких таких невинных людях ты говоришь?       — О моей подруге! — раздраженно бросает Ракель. — Вы заставили меня поверить, что она – предательница. Хотя она не делала того, в чем вы пытались меня убедить.       — Да что ты говоришь?       — Наталия не способна на такое! Она всегда была моей преданной подругой. С самого детства.       — Девушки не умеют дружить с девушками. Как и мужчина не может дружить с девушкой. Потому что один из них всегда влюблен в другого.       — А вот мы дружили! И я очень жалею, что поступила с ней так отвратительно.       — М-м-м, вот как ты заговорила? — Саймон тихонько ухмыляется и с презрением во взгляде смотрит на Ракель, скрестив руки на груди. — Неужели ты по-прежнему не веришь, что эта девчонка рассказала мне, где искать тебя и твоих близких? Что она не давала мне все нужные контакты… Что она не хотела отомстить тебе за то, что ты более успешная. За то, что мужчины больше обращают внимания на тебя, а не на нее, такую красивую и милую блондиночку с роскошной копной волос и изумительными голубыми глазами.       — Вы ее подставили, Саймон! — уверенно заявляет Ракель. — Сейчас я нисколько в этом не сомневаюсь!       — А ты только сейчас это поняла?       — Я хорошо обо всем подумала и поняла, что поступила просто отвратительно.       — Надо же…       — Вы совсем не знайте эту девушку! Не знайте, на что она способна.       — То есть, ты отказываешься верить, что она работала на меня?       — Даже если Наталия и пробалтывается о чем-то, то она точно не скажет ничего плохого. А все ваши аргументы были такими же бесполезными, как и месть, смысл которой я никак не могу понять.       — Только им ты сначала поверила.       — Да, поверила! Но теперь понимаю, что ошибалась.       — Ну что ж… Поскольку тебе все равно скоро придет конец, то я раскрою все карты перед твоей смертью.       Саймон с хитрой улыбкой гордо приподнимает голову, уверенно, с презрением во взгляде смотря на Ракель.       — Да, я действительно соврал, — без зазрения совести заявляет Саймон. — Я подставил твою подружку, когда сказал, что она якобы сообщила мне все телефоны и адреса твоих друзей и родственников. Когда сказал, что она следила за всеми ними, чтобы потом докладывать мне обо всем.       — Все-таки признались! — сухо бросает Ракель.       — На самом деле эта девчонка ни в чем не виновата. Хотя ты так не думала и разругалась с ней в пух и прах. Ты была так возбуждена и зла, что могла бы поверить любому моему слову. Да и огромная сила моего обаяния сыграла огромную роль. Это помогло мне настроить тебя против твоей подружки и убедить всех, что ты сумасшедшая. Впрочем, я, походу, убедил в этом и тебя… Ты сама поверила в свое сумасшествие и начала неосознанно демонстрировать это окружающим.       — Все как я думала, — крепко сжимает руки в кулаки Ракель. — И вы, сволочь, сами все подтвердили. ПРИЗНАЛИСЬ, НАКОНЕЦ, В СВОИХ ЗЛОДЕЯНИЯХ! Вы подставили бедную девушку! И заставили меня думать, что она – ваша шпионка.       — Теперь ты уже ничего не изменишь. Слишком поздно.       — Это все из-за вас… Из-за вас я потеряла свою лучшую подругу, с которой дружила с самого детства. Которая была мне как родная сестра! Которую я всем сердцем любила. Но вы, ублюдок, сделали все, чтобы мы разругались и едва не повыдирали друг другу волосы!       — М-м-м, хотел бы я посмотреть, как ты каталась по полу и таскала эту бедную девочку за волосы, — злостно хихикает Саймон.       — Господи, что она обо мне подумала? Что я и правда какая-то больная! Сумасшедшая, которая заявилась к ней домой и так с ней обошлась!       — И хочу сказать, что именно на такую реакцию я и рассчитывал. Я был уверен, что увидев тебя такую всю взбешенную и психованную, твоя подружка точно подумает, что ты – больная истеричка.       — ТВАРЬ! — взрывается Ракель, все больше приходя в ярость и мечтая придушить Саймона собственными руками. — НЕНАВИЖУ ВАС, МЕРЗАВЕЦ! НЕНАВИЖУ!       — Представляю, как сильно твоя подружка ненавидела тебя. Как проклинала… Как жалела о том, что вообще связалась с тобой…       — Да вы, скотина, знайте, что я выглядела больной в глазах друзей и близких?       — Знаю. На это я и рассчитывал.       — Господи… Да мне даже страшно подумать о том, что эти люди и правда посчитали меня сумасшедшей!       — Зато они убедились, что я не лгу.       — Боже… — Ракель прикрывает лицо обеими руками, издав пару тихих всхлипов. — Как мне стыдно… Стыдно за то, как я себя повела с ними… Я же… Я же и правда была какая-то больная истеричка, с которой было опасно просто находиться. Вы… Вы заставили меня быть такой! Вы заставили меня поверить, что я и правда такая!       — У меня была цель – заставить всех твоих друзей и родственников бросить тебя. И я свою задачу выполнил. Все прошло именно так, как я и задумывал. Ты очень легко попалась в мою ловушку и невольно доказала всем правдивость моих слов.       — УБЛЮДОК! — во весь голос со злостью во взгляде вскрикивает Ракель. — НЕНАВИЖУ ВАС! ДО СМЕРТИ! НЕНАВИЖУ!       — Жаль, что я не увидел твою ссору с подружкой. Мог бы полюбоваться на то, как девочки выдирают друг другу волосы и рвут одежду.       — Ну все, Рингер, вы меня разозлили… — сквозь зубы цедит Ракель. — РАЗОЗЛИЛИ!       — Ой-ой, напугала малышка взрослого!       — После такого я больше не буду жалеть вас! И сделаю все, чтобы вы, сука, ответили за все, что со мной сделали.       — Мне не нужна жалость, — с гордо поднятой головой заявляет Саймон. — И я совсем не боюсь твоих угроз! Они звучат как пустые слова.       — Не будьте таким самоуверенным.       — Нет, это ты прекрати строить из себя героиню и бросаться пустыми угрозами.       — Что ж, может быть, вы тогда соизволите объяснить, как вам удалось раздобыть все номера и адреса моих близких? — Ракель расставляет руки в бока. — Раз уж вы решили сделать чистосердечное признание и рассказать, зачем довели меня до такого состояния.       — М-м-м, это я тоже объясню. — Саймон с хитрой улыбкой скрещивает руки на груди. — Что касается слежки, телефонов и адресов, то, во-первых, у меня есть парочка людей. Они следили за тобой и твоими друзьями и родственниками и легко смогли узнать, как добраться до дома любого из них. В городе всегда можно встретить знакомых лиц и узнать, куда они направляются. Это было слишком легко…       — Согласна! — восклицает Ракель. — Слишком легко!       — Ну а во-вторых, у меня есть знакомый хакер, который за несколько дней смог взломать твой аккаунт iCloud. Ну а в нем хранилась вся необходимая информация: звонки, сообщения, фотографии, видео и заметки, которые могли содержать адреса.       — Ах, вот оно что! Вы взломали мой аккаунт!       — Да, и ты даже этого не заметила. Не заметила, что в твоем аккаунте копались чужие люди. И видели все, что ты там хранила.       — А надо было бы догадаться, что все данные были только там.       — Просто тебе, дурочке, не надо было их хранить в столь ненадежном месте. Может, я бы тогда не нашел там все номера и адреса твоих друзей, знакомых и родственников. Да и вообще, в твоем аккаунте было много всего интересно. Я несколько дней сидел и изучал все это. Так увлекся, что даже не заметил, как быстро прошло время.       — Ну и как? Понравилось?       — М-м-м, еще бы… — широко улыбается Саймон. — Конечно, я мог бы еще немного развлечься и слить какие-нибудь твои фотографии в Интернет. Но мне это было не так интересно. Потому что, к моему сожалению, в твоих снимках не было ничего плохого. Ни одного откровенного снимка в стиле нюд. Ни одной фотографии твоего обнаженного тела…       — А вы хотели полюбоваться на мои откровенные фотографии?       — Было бы неплохо… Да и благодаря мне мужчины со всего мира полюбовались бы на твое обнаженное тело… Которое досталось не им, а тому, кто оказался намного шустрее.       — Знайте, если честно, я искренне удивлена, что снимки с моего взломанного аккаунта не были слиты в Интернет.       — Я уже сказал, что мне было неинтересно публиковать однотипные селфи, романтично-сопливые фото с любимым или фотоотчет с посиделок с друзьями или съемок рекламы. Я бы не получил никакого удовольствия.       — Не беспокойтесь, Саймон, я никогда не буду хранить там подобные фотографии. И вообще, сделаю все, чтобы ни один хакер не сумел взломать мой аккаунт в iCloud и вытащить какую-либо информацию.       — А секрет прост: у тебя был слишком простой пароль, который мой знакомый очень быстро подобрал.       — В следующий раз он будет намного сложнее.       — Делай что хочешь! Мне все равно больше не нужен твой аккаунт. Я только лишь хотел посмотреть, что там есть. И воспользовался моментом, когда нашел все адреса и номера твоих близких.       — И придумали настроить их всех против меня?       — Именно! И я получил море удовольствия, когда ты начала терять всех своих друзей и переживала предательство многих близких людей, которые бросили тебя по разным причинам. — Саймон хитро улыбается. — Твой бывший поверил в твою несуществующую измену, про которую я ему сказал. А со своей подружкой ты разругалась по своей воле. Ты сама выставила себя дурой, когда обвинила ее в шпионстве против тебя.       — Наталия была оклеветана вами! — восклицает Ракель. — Жестоко оклеветана! Она – жертва! Такая же, как и все те, кто поверил, что я такая плохая и несу всем только одни лишь проблемы. А я была глупой дурой, когда поверила вам и набросилась на лучшую подругу с криками и кулаками и обвинила ее в черт знает чем. И невольно заставила подумать, что я – какая-то больная истеричка!       — Ну знаешь, все мы становимся немного истеричками, когда приходим в бешенство, — хитро улыбается Саймон. — Но твой бывший был психом с самого детства. И для представителей шоу-бизнеса не секрет, что у него всегда был несдержанный характер. Ну а уж такой завышенной самооценки нет, пожалуй, ни у кого из моих знакомых. Правда, об этом никто откровенно не говорит. А сам Терренс ужасно боится, что однажды кто-то расскажет о его эгоизме и разрушит образ невинного ангела.       — В этом моей вины нет. Это уже его проблемы.       — Он так сильно боялся этого, что у него буквально начала паранойя. МакКлайф был готов спать с любой девчонкой, лишь бы его сопливые фанатки продолжали восхищаться им и считать едва ли не своим Богом.       — Ха, и откуда вы можете это знать? — презренно усмехается Ракель. — Вы же не знали этого человека, когда его карьера только начинала процветать!       — Верно, я не знал его в то время. Однако я хорошо знаю людей, которые работали с ним в самом начале и терпели его демонов в голове. Некоторый даже были уволены самим мистером МакКлайфом, ибо они недостаточно хорошо боготворили его и не делали всего, что он хочет.       — Да что вы говорите!       — Вот странно… — Саймон ехидно усмехается. — Парнишка вырос в бедной семье, в которой была лишь одна добродушная мамаша, которая работала целыми днями, чтобы прокормить своего любимого сыночка… Вроде бы он должен был стать добрым, заботливым и скромным. Однако МакКлайф превратился в хама и истеричку. Да еще и заработал проблемы с головой.       Саймон качает головой.       — Тут определенно есть только одно объяснение: он получал слишком много любви от своей мамули, — предполагает Саймон. — Привык к тому, что был для нее центром Вселенной, и начал требовать этого и от других. Когда дети стоят у матерей на первом месте, и они пожертвуют всем ради сыночка или дочки, это может привести к ужасным последствиям. Не стоит ждать, что ребенок вырастет скромным, любящим и порядочным. Ну а уж если у ребеночка есть папочка с еще более серьезными проблемами с головой, который постоянно поднимал руку на его мамочку, то не стоит ждать от него ничего хорошего.       — Неужели вы думайте, что сможете доказать это? Доказать, что этот человек и правда такой ужасный, только лишь попросив кого-то подтвердить это?       — Любой подтвердит это, дорогая моя. МакКлайф работал с огромным количеством людей, которые прекрасно знают о его омерзительном характере.       — Да? Неужели у вас так много друзей, которые согласятся рассказать типа правду?       — Да, я знаком со многими людьми. Взять того же Джона Фэллона, его бывшего менеджера, который на вашей с МакКлайфом фотосессии ни на шаг не отходил от женщины, что ведет твои дела. Он хорошо знает обо всех тараканах в голове этого придурка и при желании может легко разрушить его карьеру. Дела с которой и так совсем плохи.       — И вы надеетесь на силу своего обаяния, из-за которой все ведутся на все ваши слова? Думайте, что стоит кому-то что-то сказать, как вам немедленно поверят?       — О, да! — широко улыбается Саймон. — Мне очень повезло, что я с детства умею хорошо говорить и обладаю прекрасным навыком обаяния. К тому же, неплохо разбираюсь в психологии и вижу человека насквозь. А значит, я знаю, как им можно управлять.       — Да что вы!       — Так что, девочка, я очень хорошо знаю о том, из такого теста сделан этот надменный человек, который ведет себя как король. И могу в любое время без особых усилий подпортить ему репутацию. Которая и так уже давно далеко не самая чистая.       — Рассказывайте о своих мечтах?       — Говорю чистую правду. Вот помню, как мне рассказывали, что был один случай, когда у него настолько сильно поехала крыша, что этот мелкий мальчишка лет пятнадцати не стеснялся требовать к себе исключительного обращения. Ни черта из себя не представлял, но уже возомнил себя звездой! Ну а уж когда он стал еще более известным в восемнадцать лет после той знаменитой роли Мэйсона… М-м-м… Даже говорить страшно.       Саймон качает головой.       — Да уж… — резко выдыхает Саймон. — Вот что происходит, когда маленький мальчик становится известным. Такие не выдерживают столь огромного давления и начинают потихоньку сходить с ума. И как итог, у них не складывается карьера.       — Да что вы!       — Поверь мне, деточка, однажды МакКлайф точно пристрастится к спиртному и закончит свою жизнь где-нибудь вместе с бездомными без денег, без еды и без крыши над головой.       — А это мы еще посмотрим, — сухо произносит Ракель. — Посмотрим, сбудутся ли ваши мечты.       — Я в этом не сомневаюсь.       Саймон замолкает на пару секунд и заинтересованным взглядом рассматривает Ракель с головы до ног.       — И надо признать, я сильно удивлен, что тебе не снесло башню от бешеной славы, — задумчиво признается Саймон. — Ведь ты тоже получила славу и признание, когда была подростком. Хотя… Это лишь официальная информация. А она не всегда бывает на сто процентов правдива.       — А так хотелось, чтобы я сошла с ума? — ехидно усмехается Ракель. — Верно?       — Верно. Изучая твою биографию, я не нашел ни одного упоминания о твоем омерзительном поведении. Только все положительное… Ну прямо образ какого-то ангела! Да, может, было несколько случаев, когда ты могла отказаться от съемок или немного покапризничать, но для девушек это вполне нормально, ибо все дамы могут психовать и реветь без причины. К тому же, про них довольно быстро забыли, и ты могла не волноваться за свою репутацию. Ты продолжала быть для всех невинной овечкой.       — И поэтому вы решили подпортить мою биографию ложными слухами о том, что я прихожу на съемки нетрезвая и устраиваю серьезные истерики и скандалы, — грубо бросает Ракель, скрестив руки на груди.       — И люди реально поверили, что это так! А знаешь, почему? Потому что в тихом омуте черти водятся! То, что ты поддерживаешь образ некого невинного ангелочка и на публику делаешь добрые дела еще не означает, что у тебя нет грязного белья. Вот стоило мне только дать повод начать обсуждать тебя, так народ тут же начал разочаровываться в тебе и понимать, что тебя зря возвели в ранги богинь.       — Но слава богу, что они потом поняли, что это был всего лишь грязный слух, который вы распространили. Как же здорово, что вся правда всплыла наружу.       — Да-да, какая-то девчонка и твой дружок-фотограф, рассказали все журналистам и умудрились доказать свои слова. Им все поверили! Меня начали поливать грязью. И как следствие, я стал грушей для битья! Меня оскорбляли и унижали все, кому не лень! Если бы эти жалкие людишки не поперлись в офис одного из американских каналов и не раскрыли свои поганые рты, то ничего бы не случилось.       — А вы думали, все будут любить вас?       — Соответственно, мои планы еще больше подпортить тебе жизнь рухнули. Хотя я и решил, что стоит ненадолго оставить тебя в покое. Чтобы ты расслабилась. К тому же, мне было спокойно от того, что никто так до сих пор не узнал о том, кто именно распространил все эти слухи.       — И из этого следует вывод, что рано или поздно вся правда все равно всплывает наружу. Но похоже, что вы забыли об этом, когда решил оклеветать меня…       — Просто тебе крупно повезло! Вот и все!       — Запомните, Саймон, даже если пройдет десять или двадцать лет, люди все равно узнают правду. Однажды найдется тот, кто захочет рассказать ее всему миру и раскрыть людям глаза.       — Верно, узнают. Рано или поздно люди узнают обо всех твоих грешках. Например, о том, как ты, будучи сопливой девчонкой, покалечила одну известную модель. Дочку влиятельного человека, работающий в правительстве страны.       — Что? — широко распахивает глаза Ракель.       — Да-да, миленькая моя, я знаю, что это ты причастна к случаю с Камиллой Петтигрю. С той, которую ты толкнула с лестницы, чтобы убрать с дороги соперницу, что вечно тебе досаждала.       — Откуда вы об этом знайте? Кто вам это сказал?       — Тот, кто работал над показом, от которого тебя отстранили. И он же любезно предоставил мне много фотографий и видеозаписей, на которых четко видно, как бедная девочка пострадала по твоей вине. Как потом тебе было по хер на ее тяжелое состояние. Ты пеклась лишь о своей драгоценной заднице. О том, чтобы никто об этом не узнал и не испортил тебе карьеру.       — И как давно вы об этом знайте?       — Я узнал об этом еще до того, как связался с Кендриком и попросил его опубликовать парочку статей о тебе.       — Так вы хотели это обнародовать?       — Хотел. Но решил приберечь это на более подходящий случай. Я уже собирался отдавать Кендрику все фотографии и видео и приводить к нему человека, который был согласен дать интервью за большие деньги. Но увы, не вышло!       — Не могу поверить…       — Что, девочка, думала, об этом никто никогда не узнает? Думала, что сможешь вечно строить из себя невинную девочку? Делать вид, что Камилла сама упала и перенесла несколько долгих операций, когда врачи собирали ее кости по кусочкам. Когда на операционном столе у нее чуть было не остановилось сердце, потому что девчонка еще и плохо переносила наркоз.       — Я знаю.       — Да, конечно, в некоторых случаях я немного привирал. Но в целом все те слухи были так или иначе правдивы. И я не мог не воспользоваться шансом разоблачить тебя и рассказать, что ты на самом деле за дрянь.       — Я не такая плохая, как вы думайте! Да, я не стану все это отрицать, но на то есть веские причины.       — И какие же? Слава вскружила тебе голову? Понравилось то чувство, когда девчонки на тебя равняются, а парни осыпают комплиментами и дарят цветы и подарки?       — Одна из причин.       — Кстати, после того как все узнали правду обо мне, поползли слухи, что ты захотела подать на меня в суд за клевету и потребовать возмещения морального ущерба, — поглаживая подбородок, задумчиво напоминает Саймон. — И ты действительно подала иск и начала переговоры со своим адвокатом. Правда потом почему-то отказалась от своей затеи и отозвала его.       — Просто мне не нужны были те деньги, — с презрением отвечает Ракель. — Я подала тот иск, когда была слишком возбуждена. Но потом немного остыла и поняла, что мне это не нужно. Поняла, что не хотела потратить еще больше нервов с этим судом ради нескольких тысяч долларов. А я не хотела подавать в суд только лишь ради этого.       — Ох, это звучит так благородно с твоей стороны… – Саймон бросает короткий взгляд в сторону и тихонько усмехается, покачав головой. — Наверное, ты подумала, что раз меня разоблачили, и я буквально превратился в нищего, то с меня уже не вытянешь ни цента. Да и наверное, тебе стало жалко отнимать у дядюшки Саймона последние гроши, на которые он едва мог купить все нужное.       — Мне не жалко тех, кто безжалостен к другим, — уверенно заявляет Ракель. — Не думайте, что я отозвала иск еще из-за жалости к вашему положению.       — А мне не нужна жалость! Ни твоя, ни чья-либо еще! Единственное, чего я сейчас хочу больше всего на свете – это заставить тебя заплатить за все, что ты мне сделала.       — За что, Саймон? Что я такого сделала? Неужели вы такой мстительный и безжалостный человек, что готовы убить человека лишь из-за того, что он доказал свою непричастность к тем слухам, что вы пустили?       — Не только из-за этого, — хитро улыбается Саймон. — Я ждал этого момента много лет. И теперь не намерен отступать.       — Нет, Саймон, не делайте этого!       — И тебе не удастся убедить меня оставить в покое тебя и всех твоих близких.       — Но…       — Ты ведь подумала, что сможешь вразумить меня и убедить отказаться от мести? Думала, что после разговора с тобой я внезапно прозрею, пойму, что совершил ошибку, извинюсь перед тобой и больше никогда не помешаю тебе и твоему окружению? Да? — Саймон ехидно усмехается. — А вот и нет, глупышка! Этого не будет!       — Умоляю вас, Саймон, одумайтесь! — с ужасом во взгляде отчаянно умоляет Ракель. — Еще не поздно оставить все свои затеи и позволить себе и нам всем жить спокойной жизнью.       — Неужели ты еще не поняла, что я не играю с тобой в игры? Что все это серьезно!       — Обещаю, если вы оставите нас и не будете никому вредить, то я прощу вас за все, что мне пришлось пережить по вашей вине. — Ракель тихо шмыгает носом. — Поверьте, я не злопамятный человек и умею быстро отходить. Но я прошу вас лишь об одном – никого не убивать и позволить мне и моим близким жить спокойно.       — О, боже, Ракель, какая же ты наивная девочка… — качает головой Саймон. — Да еще и глупая! Неужели ты так до сих пор и не выросла и продолжаешь быть маленькой девочкой, которая упорно верит, что миром правят любовь и доброта?       — Я ничего с вами не сделаю, если вы оставите меня в покое.       — Неужели ты все еще веришь в сказки и считаешь, что сейчас наступит счастливый конец? Что все будут жить долго и счастливо? Что я захочу простить тебя за все плохое и забыть о своих планах, которые так долго вынашивал? Думала, что я стану эдаким благодетелем и дарую тебе свое прощение и возможность жить спокойной жизнью?       Саймон очень громко ухмыляется.       — Ха, не дождешься, сучка! — грубо заявляет Саймон. — Засунь свои чертовы сопли куда подальше!       — Нет, Саймон, пожалуйста! — громко, отчаянно умоляет Ракель. — Никто не должен пострадать!       — Хватит пытаться делать из меня доброго человека! Я никогда таким не стану!       — Я не хочу умирать… — Ракель издает тихий всхлип. — Не хочу… Я еще слишком молодая…       — А НУ СЕЙЧАС ЖЕ ЗАТКНИСЬ! — во весь голос ревет Саймон. — И ХВАТИТ РЕВЕТЬ!       — Пожалуйста…       — Так все, достаточно этих сопливых сцен, которые мне до чертиков надоели! Пора уже наконец-то прикончить тебя раз и навсегда!       Саймон быстро достает из внутреннего кармана своего плаща заряженный пистолет и резко направляет его на Ракель. Которая мгновенно бледнеет и с негромким вскриком слегка вздрагивает от страха, ошарашенными, широко распахнутыми глазами смотря на направленное на нее оружие. В этот момент она невольно вспоминает тот случай, когда однажды уже оказалась под прицелом пистолета, пытаясь спасти свою тетю Алисию от Элеанор Вудхам. Тогда ее защищали полицейские, среди которых был Александр Бредфорд, и все закончилось хорошо. Однако сейчас с ней никого нет. А значит, что помощи ждать не от куда. Девушке придется рассчитывать лишь на себя.       — Б-б-боже, С-с-саймон… — сильно дрожащим голосом с мокрыми от слез глазами произносит Ракель. — В-вы что?       — Ну наконец-то я сделаю то, о чем так давно мечтал, — с хитрой улыбкой говорит Саймон. — И никто не сможет меня остановить.       — Неужели вы хотите убить меня?       — Да, девочка моя.       — Но… Вы же обещали не делать этого, если я не привезу с собой полицию. Я сделала все, как вы просили! Никого не привела с собой и пришла одна.       — Ах, Ракель… — Саймон тихо хихикает, покачивая головой. — Безмозглая ты девчонка… А ведь я считал тебя более умной… Но глубоко ошибся.       — Нет…       — Наверное, ты смотрела не так уж много сериалов, в которых могло случаться что-то похожее или что-то более ужасное… И не знаешь, к чему приводят подобные события. Не подумала, зачем я позвал тебя в такое шикарное место, куда редко кто приходит.       — Пожалуйста, Саймон…       — Да даже если бы ты и притащила с собой полицию, кого-то из друзей или же своего бывшего парня, я бы все равно прикончил тебя. И всю твою группу поддержки.       — Нет… — Ракель качает головой. — Нет, этого не может быть!       — Ну а здесь никто не сможет найти тебя. И очень скоро все твои близкие узнают, что ты будешь мертва. ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО МГНОВЕНИЙ!       Саймон начинает держать пистолет направленным на Ракель обеими руками, выдерживая прямой и холодный взгляд. А сама девушка окончательно понимает, что Алисия и Фредерик были абсолютно правы, когда говорили, что этот человек специально заставил ее приехать сюда, чтобы по-тихому убить. И начинает понимать, что мужчина специально шантажировал ее, чтобы она не смогла никуда сбежать и пытаться просить у кого-то помощи. Мысленно девушка проклинает все на свете и жалеет, что не послушала своих родственников и не обратилась к кому-то за помощью. Потому что ей вот-вот придет конец…       — Вам мало того, что вы сделали со мной тогда и что сделал сейчас? — громким, высоким голосом недоумевает Ракель. — Вы хотите окончательно довести меня?       — А ты думала, я буду с тобой играть? — ехидно смеется Саймон. — Думала, я немного помучаю тебя и прекращу все это? Нет уж, дорогуша!       — Нет, Саймон, пожалуйста, не делайте этого… Я умоляю… Не делайте!       — Не переживай, миленькая, твоя смерть будет быстрой. Ты ничего не почувствуешь, потому что тебя затянет в темноту почти сразу же после того как я сделаю один выстрел.       — Я не хочу умирать… — Ракель шмыгает носом с мокрыми глазами. — Не хочу…       — Почему не хочешь? Все твои страдания же мигом прекратятся! Ты перестанешь плакать, страдать и чувствовать себя одинокой.       — Нет, не надо… — резко мотает головой Ракель. — Проявите милосердие… Отпустите меня…       — Я расскажу тебе все свои секреты, а потом убью с помощью одного выстрела. Мне спешить некуда. Здесь мы можем провести очень много времени. А когда я закончу свое дело, то мои друзья помогут мне закопать твой труп где-нибудь в лесу. Ты заберешь мои тайны с собой. И о них никто никогда не узнает. НИКОГДА!       Саймон громко смеется с широко раскрытым ртом, невольно вселяя ужас в Ракель, которая медленными шагами отходит немного назад, буквально перестав дышать и чувствуя, как эхо бешено стучащего сердца отдается ей в голову.       — Ах, Ракель… — качает головой Саймон. — Я еще никогда не получал такого удовольствия, какое получаю сейчас… Обманывать людей, разводя их на деньги, оказывается, не так здорово, как избавляться от человека, который втоптал тебя в грязь.       Саймон ехидно усмехается.       — Несчастные жертвы Саймона Рингера! — с широкой улыбкой восклицает Саймон. — Все эти глупые идиоты верили, что я сделаю их знаменитыми и богатыми. Да некоторым из них можно было только лишь идти в уборщицы туалетов или поварихами в городских столовых!       — Так вы еще и кого-то обворовали? — сильно хмурится Ракель. — Я не одна такая, над кем вы издевались?       — Да, до того, как заняться тобой, я много лет получал удовольствие от того, что дурачил наивных людишек. А хочешь знать, как я делал? Я тебе расскажу!       Саймон отводит пистолет от Ракель, крепко сжимающая руки в кулаки.       — А все очень просто: я просто вымогал у них деньги и исчезал, — с широкой улыбкой признается Саймон. — Прямо как по взмаху волшебной палочки! Я очень долго развлекался и сумел получить очень много денежек, которые мне пригодились.       — М-м-м, так значит, в полиции вас уже давно знают? — заключает Ракель.       — Нет, за все это время полиция ни разу меня не поймала. Да, какие-то людишки заявляли на меня, но как можно поймать человека, который всегда представлялся разными именами и выглядел по-разному? Я ведь постоянно менял себя до неузнаваемости. И никто ничего не подозревал. Все эти глупые люди сами отдавали мне свои денежки.       Саймон ехидно усмехается.       — Правда спустя несколько лет эта схема перестала прокатывать, потому что о мошеннике, который вымогает деньги взамен на славу, уже очень хорошо все знали, — признается Саймон. — Люди стали умнее и начали посылать меня, когда я либо подходил к кому-то на улице, либо звонил по случайным номерам. Да и мне самому уже надоело это. Хотелось чего-то нового.       — И нашлись же такие глупые люди, которые повелись на эту ложь, — хмуро бросает Ракель.       — Не моя вина, что многие такие глупые и наивные.       — Не могу поверить, что вы замешаны еще во многих делах.       — Только мне ни о чем не жаль… — загадочно улыбается Саймон. — Совсем не жаль.       Саймон бросает короткий взгляд в сторону.       — Но поскольку моя схема перестала работать, я был вынужден прекратить свою деятельность, — признается Саймон. — И решил, так сказать, встать на путь истинный и зарабатывать деньги честным путем.       Саймон хитро улыбается.       — Правда это не означает, что сразу после этого я пошел работать кассиром или грузчиком, — признается Саймон. — Нет. Я не хотел пахать на гроши, на которые я мог бы в лучшем случае купить лишь жрачку.       — С ума сойти… — качает головой Ракель.       — Ну я и начал искать какие-то варианты с достойной зарплатой. Правда меня совсем не хотели никуда брать. Мне предлагали грязную работу за маленькие деньги. И я немедленно от этого отказывался.       — Злитесь, что ваша мечта стать режиссером не сбылась?       — Я уже давно с этим смирился и даже не пытался к ней стремиться. Мне важно было лишь выжить. И вот однажды мне крупно повезло, когда через одного своего знакомого я познакомился с твоим бывшим. С Терренсом МакКлайфом.       — Вот как, — сухо говорит Ракель.       — Я тогда прекрасно знал, кто он такой, и решил воспользоваться этим. Начал давить на жалость и рассказал слезную историю. Мол, я одинок и мне не на что жить. Ну а МакКлайф почти сразу же проникся ко мне симпатией и предложил работу личного водителя. Пообещал, что будет очень хорошо платить мне.       — М-м-м…       — Ну я и согласился! И был очень доволен тем, сколько он мне платил. Мне хватало на жизнь. Я еще и мог откладывать некоторые деньги на черный день. Или использовать их для того, чтобы уничтожить тебя.       — Ну надо же…       — Все было прекрасно! Но в один прекрасный день я познакомился с тобой! — Саймон резко указывает на Ракель пальцем, держа в другой руке свой пистолет. — С той, что разрушила всю мою жизнь!       — Я? — широко распахивает глаза Ракель.       — И да, наверное, тебе интересно, почему я не тронул того фотографа и его подругу, — задумчиво предполагает Саймон. — А я тебе отвечу! Мне просто было неинтересно возиться с ним! Да и некогда! Я мог, но не захотел. Моей целью была ты.       — И что вам от меня надо? — интересуется Ракель.       — Скажу тебе откровенно, девочка моя, я всегда до смерти ненавидел тебя как модель. И я искренне не понимаю, какого черта тебя едва ли не возвели в ранги богинь. Почему все мужики теряют голову и мечтают быть с тобой.       — И все? — Ракель с ехидной ухмылкой скрещивает руки на груди. — Вы решили испортить мне жизнь только из-за того, что я не нравлюсь вам как модель?       — Не совсем… Да, я действительно хотел разрушить твою карьеру и испортить тебе жизнь. Хотел открыть людям глаза на то, что они выбрали себе неправильного кумира. Но дело не только в этом.       — А в чем же? Я и знать вас не знала до того, как мы встретились в первый раз! И не помню, чтобы я делала вам что-то плохое!       — Ты не знала, зато я очень хорошо знал тебя. — Саймон хитро улыбается. — Знал едва ли не с самых младенческих лет.       — С самых младенческих лет? — сильно хмурится Ракель.       — Я решил использовать тебя и отомстить за то, что твоя мать ушла от меня к другому.       — Что? — широко распахивает глаза Ракель. — Вы знали мою маму?       — Знал. И я никогда не прощу Элизабет за то, что она предпочла твоего папашу Джексона.       Подобное заявление приводит Ракель в шок. Уж чего, но она никак не ожидала, что Саймон вообще упомянет ее родителей и заявит, что он встречался с матерью девушки.       — Хоть я уже отомстил ей, этого мне показалось мало, — признается Саймон. — И я захотел еще немного отвести душу и уничтожить уже ее дочурку.       — Не могу поверить… — с широко распахнутыми глазами качает головой Ракель. — Вы и моя мама…       — Да-да, миленькая моя, у нас был роман, — уверенно заявляет Саймон.       — Как? Как она могла обратить внимание на такого мерзавца, как вы?       — Просто я был очень обаятелен. И твоя мама не смогла передо мной устоять.       — Так она же жила в Англии!       — Ну да, я тоже там жил!       — Правда?       — Конечно! А ты думала, что я – американец? Нет, девочка моя, я родился и вырос в Великобритании. В городе Кембридж. После окончания школы приехал в Лондон, чтобы поступить в один из колледжей. И среди многих девчонок я увидел твою маму. К которой не постеснялся подойти.       — И вы вымещайте на мне злость из-за того, что она предпочла папу? — удивляется Ракель. — Вы сделали меня жертвой только из-за этого?       — А на ком же еще! — хитро улыбается Саймон. — Только на ее дочурке. Любимой дочурке, которая очень скоро встретится со своими родителями.       — Но я не виновата в том, что она предпочла другого! — отчаянно заявляет Ракель.       — Ты виновата в том, что очень похожа на нее. Смотря на тебя сейчас, я вижу перед собой Элизабет. Ту Лиззи, которую я любил всем сердцем. Но которая так жестоко меня предала.       — Вы ненормальный, Саймон, просто ненормальный. Господи… Неужели вы затеяли все это только из-за давней обиды на мою маму?       — А знаешь, девочка моя, я скажу тебе еще кое-что, — уверенно говорит Саймон. — То, что перевернет все с ног на голову и приведет тебя в глубокий шок.       — Что? — ехидно усмехается Ракель. — Неужели вы мой настоящий отец? Что мой папа – вовсе не мой папа?       — Нет, Ракель, я не твой отец. Можешь не сомневаться в том, что твоего папашу зовут Джексон Кэмерон.       — Ну тогда я не знаю, что могло бы меня шокировать.       — Да? Ну что ж, сейчас мы это проверим. — Саймон хитро улыбается. — Насколько я знаю, ты и твои близкие считайте, что смерть твоих родителей была случайной. Мол, в аварии были виноваты они сами, так как ругались за рулем и не следили за дорогой.       — Откуда вы знайте про аварию? — слегка хмурится Ракель.       — Ну так вот, на самом деле все не совсем так.       — В смысле не так? Мама и папа погибли в той автокатастрофе случайно! Их машина столкнулась с грузовиком, а они получили травмы, от которых почти сразу же скончались.       — Нет, Ракель, авария не была случайностью, — спокойно отвечает Саймон. — Она была подстроена.       — Подстроена? — широко распахивает глаза Ракель.       — Да.       — Но кем?       — Сейчас ты все узнаешь. — Саймон быстро прочищает горло. — Я познакомился с Элизабет за пару-тройку лет до того, как ты родилась. На тот момент ей было лет восемнадцать. И она была невероятно красивая. Настолько красивая, что я почти сразу же влюбился в нее и мечтал сделать ее своей. Как я уже сказал, это произошло в колледже. К сожалению, нам не суждено было учиться вместе, ибо я учился не на той специальности, на которой училась она. Но я все-таки уговорил ее дать мне свой номер и оставил ей свой. С тех пор я часто звонил ей и приглашал на свидания под предлогом экскурсии по городу, в котором ничего и никого не знал.       Саймон начинает медленно расхаживать перед Ракель, которая смотрит на него своими широко распахнутыми глазами.       — Поначалу твоя мать не отвечала на мои ухаживания и всего лишь была вежливой и дружелюбной, — говорит Саймон. — Но я не сдавался и продолжал за ней ухаживать. И в итоге она начала отвечать мне взаимностью и влюбилась в меня. Чему я был ужасно рад…       Саймон бросает короткий взгляд в сторону.       — Наш роман развивался стремительно, — рассказывает Саймон, скрестив руки на груди. — Мы планировали пожениться и нарожать много детишек. А Лиззи хотела познакомить меня со своими родителями и сестрой. Да и я хотел привести ее в Кембридж и представить своему отчиму, с которым всегда хорошо ладил.       Саймон быстро прочищает горло.       — И да, хочу уточнить, моя мать умерла довольно рано, а своего отца я никогда не знал, — признается Саймон. — Но отчим не бросил меня и воспитывал как своего сына. Тем более, что он страдал от бесплодия и не мог иметь своих детей.       Саймон замолкает на пару секунд и нервно сглатывает.       — Правда спустя какое-то время я был вынужден покинуть город и оставить Элизабет одну, — продолжает Саймон. — Отчим серьезно заболел и хотел, чтобы я был рядом с ним. И я не смог отказать, да и Лиззи настаивала на этом. Так что я решил кое-какие дела в колледже и уехал в Кембридж. Думал, что вернусь быстро, но я пробыл там целый год. К сожалению, отчим скончался, и я остался совсем один. Так что не было смысла оставаться, и я решил вернуться в Лондон. Продолжить учебу и жениться на твоей матери. И знаешь ли ты, моя дорогая Ракель, что я обнаружил, когда вернулся?       Ракель лишь качает головой с ошарашенными глазами.       — Твоя мать успела найти себе другого мужика, — грубо говорит Саймон и резко останавливается перед Ракель. — Коим оказался твой папаша Джексон Кэмерон.       — И… — запинается Ракель. — Как вы это узнали?       — Однажды я хотел сделать твоей матери сюрприз и решил подловить ее в тех местах, где она любила гулять. И захотел позвонить ей. Правда она не брала трубку. Я несколько раз пробовал, но в ответ слышал лишь гудки. А спустя какое-то время я встретил нашего общего знакомого, который сказал мне, что уже она давно переехала в США.       Саймон бросает хмурый взгляд на Ракель.       — Поначалу мне казалось, что так решила ее семья, — спокойно говорит Саймон. — Однако тот человек сказал, что Элизабет переехала в Штаты ради какого-то мужика. Естественно, я был ошеломлен этой новостью и думал, что он просто шутит, ибо ему было свойственно такое. Однако мой знакомый рассказал, что несколько раз видел твою мать в объятиях того мужика и от нее и узнал, что он приехал из американского Кингстона в Лондон по делам и познакомился с Элизабет благодаря ее старшей сестричке, которая встретилась с ним еще раньше.       Саймон качает головой.       — Чем больше он рассказал мне про этого Кэмерона, тем большую боль я испытывал, — более низким голосом говорит Саймон. — Было трудно поверить, что Элизабет бросила меня. Променяла на какого-то жалкого идиота, коим оказался Джексон!       Саймон замолкает на пару секунд и отводит взгляд в сторону.       — Я убивался целыми днями и страдал, — с отчаянием в голосе рассказывает Саймон. — Не понимал, почему она променяла меня на этого идиота. Ведь я мог дать ей все: любовь, забота, деньги, любовь и все-все-все! Все время думал, что я сделал не так и не понимал, почему со мной так поступили. Она ничего не сказала мне про расставание! Ничего! Просто бросила без слов! Хотя я должен был догадаться, что в этой ситуации что-то было не так, когда она не отвечала на мои письма. Я посылал их пачками и ни разу не получал ответ! Сваливал все на учебу. Думал, что у нее просто нет времени. Находил любые отговорки ее полному игнору.       Саймон резко выдыхает.       — Спустя какое-то время я пришел в себя и решил действовать, — признается Саймон. — Занял у одного парня денег, купил билет в США, решил проблемы с документами и отправился в Кингстон, чтобы вернуть любовь Элизабет. Я не боялся ехать туда, где никого не знаю. Меня не волновало, что я понятия не имел, где мне ее искать. Ради любви я был готов на все! Был готов поехать куда угодно! В любую точку мира. И не испугался перспективы жить в грязном общежитии вместе с жалкими нищебродами и выполнять грязную работу, чтобы получить хоть какие-то гроши.       Саймон нервно сглатывает.       — Но когда я случайно встретился с ней на улице, она была очень груба со мной, — рассказывает Саймон. — Я пытался узнать, почему Элизабет так поступила со мной и за год моего отсутствия нашла себе нового мужика. Но она отказывалась что-то объяснять. Хотя и подтвердила все слова нашего знакомого. И заявила, что вышла замуж за твоего отца и ждала от него ребенка. Да-да, девочка, в тот момент твоя мамаша уже была беременна тобою.       Саймон сильно хмурится и бросает короткий взгляд в сторону.       — Я умолял ее вернуться ко мне, — спокойно говорит Саймон. — Говорил, что был готов принять ее даже с ребенком от другого мужика. Но Элизабет сказала, что не хочет больше меня видеть и никогда ко мне не вернется. И заявила, что у нее и никогда не было никаких чувств ко мне. Мол, она поиграла со мной как с котенком! Мечтала найти способ отвязаться от меня и вовсе не планировала выходить замуж, хотя ранее говорила обратное. Ну а мой отъезд в Кембридж был шикарной возможностью начать новую жизнь. БЕЗ МЕНЯ!       Саймон с более учащенным дыханием хмуро смотрит на Ракель, которая слушает его с широко распахнутыми глазами.       — Тогда я пришел в ярость и заявил, что она заплатит мне за это, — грубо заявляет Саймон. — Я поклялся отомстить ей за причиненную мне боль, за отказ быть со мной и за предательство. Правда не знал, как… Но я решил остаться в Штатах и превратить жизнь твоих родителей в ад.       Саймон гордо приподнимает голову.       — Пока у меня не было плана, я долго и много следил за твоей матерью, — признается Саймон. — Узнал, где она жила с твоим папашей, и приходил туда днями и ночами. И я даже помню тот день, когда Элизабет покидала больницу с новорожденной тобой. Помню, каким счастливым был твой папаша Джексон, глядя на тебя и гордо держа в руках тот маленький сверток, завязанный розовой ленточкой. Тогда вас с мамашей пришла встречать вся родня: от твоих дедов и бабок до твоей тетки. Все смотрели на сверток и улыбались. Радовались твоему рождению.       Ракель нервно сглатывает.       — Ну а когда твоя мамаша родила тебя и погрузилась в материнские хлопоты, я начал действовать, — уверенно признается Саймон. — Начал угрожать ей и ее мужу. Мол, если твоя мамаша не вернется ко мне, то я украду тебя. Говорил, что никогда не позволю им увидеть свою дочь. Но даже это не испугало Элизабет. Она продолжала отталкивать меня от себя и говорить, что любит только лишь своего мужа и думает только о нем и их общей дочери.       Саймон на пару секунд бросает взгляд на свой пистолет.       — Кстати, Джексон с самого начала знал о том, что я преследую Элизабет, — добавляет Саймон. — Она все ему рассказала. И вот однажды он встретил меня на улице и начал откровенно угрожать. Клялся упрятать меня в решетку, если я еще раз приближусь к его жене или ребенку. Я пытался уговорить твоего папашу отдать мне мою женщину по-хорошему. Сказал, что ничего ему не сделаю. Но тот пришел в бешенство и едва не избил меня после всех моих угроз. В таком состоянии он чем-то напомнил мне твоего бывшего. Ни хрена не умел драться и только лишь строил из себя крутого. Хотя должен признаться, что Джексон не был таким эгоистичным ублюдком, как Терренс. Этого хоть немного воспитывали.       Саймон ехидно усмехается.       — А один раз я смог приблизиться к тебе очень близко… — признается Саймон. — Хорошенько рассмотреть тебя. Ты тогда была еще совсем малышкой. Беззащитной крошкой, от вида которой у меня, если честно, появлялись нежные чувства. Хотя мне никогда не были свойственны все эти розовые сопли. Но тут меня прямо-таки прорвало. Так растрогался, что чуть не заплакал.       Саймон бросает легкую улыбку.       — Твои родители тогда отвлеклись на разговор со своими друзьями и не смотрели за коляской, в которой ты лежала, — рассказывает Саймон. — Они вообще бросили ее. А я воспользовался моментом, подошел к ней и взял тебя на руки. Успел немножко покачать и поцеловать в лобик. Ты не понимала, что за дядя разговаривает с тобой, но не плакала и не кричала. Просто смотрела на меня с интересом своими раскосыми глазками.       Ракель бросает короткий взгляд в сторону.       — Но вскоре твои родители наконец-то опомнились, — рассказывает Саймон. — Увидев, как я держу тебя на руках, Элизабет завизжала как резаная, и начала оскорблять меня. А Джексон сразу же полез в драку и на этот раз все-таки побил меня на глазах у нескольких человек. Правда, нас очень быстро разняли, а я не стал раздувать скандал и просто ушел. Хотя и заявил, что Элизабет все равно будет со мной.       Саймон с хитрой ухмылкой смотрит на Ракель, которая с ошарашенными глазами качает головой и не отводит от него свой взгляд, пока он в какой-то момент начинает ходить у нее перед глазами туда-сюда.       — После того случая твои родители отправились в полицию и написали заявление по факту вмешательство в личную жизнь и угрозы жизни людей и заявлений о похищении ребенка, — рассказывает Саймон. — Я узнал об этом, когда в общежитие, где я жил в малюсенькой комнатушке, пришли несколько полицейских и запихнули мне в руки какую-то бумажку. В ней было сказано, что мне типа запрещалось приближаться к ним. А в случае нарушения запрета я мог пойти под суд.       Саймон крепко сжимает руку в кулак.       — Это потрясло меня еще больше, — признается Саймон. — Я никак не хотел мириться с тем, что моя любимая женщина заявила на меня в полицию и обвинила в том, что страдает от преследований с моей стороны и вынуждена оглядываться по сторонам, чтобы защитить своего ребенка. И я был в таком бешенстве, что мне через некоторое время в голову пришла мысль отомстить твоим родителям. Поначалу я хотел договориться по-хорошему, но Джексон отказался отступать, а Элизабет продолжала твердить, что никогда не любила меня. Поэтому я и решился на это.       Саймон нервно сглатывает.       — Я очень долго готовился к этому событию, — добавляет Саймон. — Тщательно придумывал свой план и с нетерпением ожидал дня, когда смогу отомстить им обоим. Что я придумал, спросишь ты? Да просто-напросто выкрасть тебя! И использовать в качестве шантажа! Правда потом я отказался от этой идеи. Решил, что ребенок ни в чем не виноват и не должен отвечать за поступки своей мамаши. Поэтому я начал придумывать что-то другое.       Саймон быстро прочищает горло.       — И в итоге все оказалось очень просто… — хитро улыбается Саймон. — Мне ничего не пришлось придумывать. Однажды я просто подрезал тормозной шланг в автомобиле твоего папаши, пока никто не видел. А поскольку на нем должны были ехать и Джексон, и Элизабет, то я убил их обоих. Хотя и не думал, что это сложится. Думал, что смогу убить их по одному. Но нет. Все сложилось куда луче, чем я думал.       Подобное заявление приводит Ракель в глубокий шок и заставляет потерять дар речи. Как и предполагал Саймон. Уж что, но девушка никогда не подумала бы, что именно этот человек окажется виноватым в той автомобильной катастрофе, в которой погибли ее родители.       — Можешь ничего не говорить, — спокойно говорит Саймон, внимательно наблюдая за Ракель, которая выглядит не просто бледной, а какой-то зеленой от того шока, что она сейчас испытывает. — Я был уверен, что тебя это приведет в шок. Да-да… Однако я не лгу тебе. Все это правда. И не мои выдумки, как ты хотела бы подумать. В той автокатастрофе виноват я.       — Нет… — покачав головой, слегка дрожащим голосом произносит Ракель.       — Новость века, не правда ли? Ты всю свою жизнь думала, что в той аварии никто не был виноват! Но не тут-то было!       — Так вы стали моим клеймом еще до моего рождения?       — Если бы твоя мамаша сделала правильный выбор, все было бы иначе. — Саймон с хитрой улыбкой бросает короткий взгляд на пистолет. — И да, ты, наверное, также хочешь узнать всю правду об их разводе. Я расскажу. Расскажу тебе о разводе, который так и не состоялся.       — Что? — широко распахивает глаза Ракель. — Не состоялся?       — Да, девочка моя, не состоялся. Твои родители действительно хотели разводиться, поскольку в их семье начали происходить скандалы. До свадьбы у них все было прекрасно, да и первое время после нее – тоже. Однако рождение ребенка, заботы о нем и работа с раннего утра до позднего вечера не позволяли им полностью наслаждаться друг другом и жить счастливо. Элизабет и Джексон начали часто срываться друг на друге и обвинять во всех грехах, отказываясь послушать своих родственников и попробовать примириться. И это привело к тому, что они начали все больше охладевать друг к другу и были близки к разводу.       — И откуда вы все это знайте?       — Обо всем этом мне рассказала их очень доверчивая и добродушная соседка. Однажды я быстро втерся в ее доверие, с помощью своего обаяния и искренней улыбки убедив ее в том, что являюсь хорошим другом семьи. И расспросил ту женщину о жизни Элизабет и Джексона. А уж она-то прекрасно знала все, что происходило в их семье, ибо их квартиры находились друг над другом, и она все прекрасно слышала… От нее я узнал, что она не очень ладила с ними. Так что… Я был уверен, что эта дамочка вряд ли могла пойти к ним и рассказать о якобы друге.       — Да уж, вы все спланировали, — сухо бросает Ракель.       — Вот как раз этого я не планировал – мне просто очень крупно повезло.       — Да что вы говорите…       — Ну и таким вот образом я узнал обо всех их ссорах друг с другом и всеми родственничками и желании развестись. — Саймон резко выдыхает, проводя рукой по всему лицу. — Узнав об этом, я ужасно обрадовался. Даже начал верить, что твоя мамаша одумается и захочет вернуться ко мне.       — Хм, наивный… — хмуро бросает Ракель.       — Я был готов закрыть глаза на то, что у нее была дочь, ибо так любил эту женщину, что мог пойти на что угодно и простить Лиззи за все, что она со мной сделала. Да, я бы с радостью удочерил тебя и стал тебе прекрасным отцом, если бы твоя мать этого захотела.       — И слава богу, что вы не мой отец или отчим. Я бы этого не перенесла.       — Узнав о разводе, я решил немного подождать, а уже потом найти к ней подход и снова вернуть ее любовь ко мне. В успехе этой затеи я нисколько не сомневался и был уверен, что моя жизнь вот-вот должна была наладиться. И мечтал о том, как мы втроем жили бы долго и счастливо: Элизабет, ты и я… Надо было лишь немножко подождать и приложить некоторые усилия.       Саймон замолкает на пару секунд и со злостью во взгляде смотрит на Ракель.       — Но не тут-то было! — сухо, громко бросает Саймон. — Как я уже сказал, через какое-то время они помирились и решили дать своим отношениям второй шанс. И узнал я об этом как раз от той болтливой соседки. Хотя и поначалу не поверил в это. Правда потом я убедился в этом лично во время одной из прогулок, когда собственными глазами увидел, как твои родители с огромным удовольствием обнимались и целовались как влюбленные подростки.       

***

      Конец девяностых годов двадцатого века.       Может быть, на улице сейчас пасмурно и прохладно, но молодой супружеской паре Джексона и Элизабет Кэмерон на это абсолютно все равно. Некоторое время назад супруги смогли наладить свои отношения после того как были на грани развода и извели друг друга скандалами и истериками. Но сейчас их жизнь потихоньку налаживается. Для них все будто бы начинается заново. Как будто они переживают второй медовый месяц… Заботы об маленькой дочери Ракель не мешают Элизабет и Джексону выбираться куда-нибудь в свободное время для того, чтобы прогуляться по городу и уделить друг другу немного любви и внимания, которых им так не хватало. Кажется, что кризис в их отношениях миновал, и теперь семейство Кэмеронов будет жить очень хорошо.       — Повезло, что сегодня мой начальник в хорошем настроении и разрешил мне взять отгул, видя, что я слишком много работал в последнее время, — с легкой улыбкой говорит Джексон, руками опираясь о кирпичную стенку, на которую спиной облокачивается и Элизабет.       — Просто ты заслужил хороший отдых после такой плодотворной недели, — со скромной улыбкой мягко отвечает Элизабет и обеими руками нежно гладит лицо Джексона.       — И я искренне благодарен ему за то, что он дал мне шанс отдохнуть. Потому что могу воспользоваться шансом провести немного времени со своей любимой женщиной.       С этими словами Джексон аккуратно поправляет Элизабет волосы, пока та продолжает одаривать его милой улыбкой, что так согревает ему душу.       — Так куда же мы сегодня пойдем? — низким приятным голосом интересуется Элизабет, обвив руки вокруг шеи Джексона и прижавшись к нему всем телом, пока он стоит к ней очень близко и руками облокачивается на кирпичную стенку.       — Куда только пожелаешь, любимая, — с широкой улыбкой мурлыкает Джексон. — С тобой я пойду хоть на край света.       — Прямо как я. Теперь я могу заявить это уверенно. Без всяких сомнений.       Еще немного посмотрев на Джексона с широкой, нежной улыбкой на лице, Элизабет одаривает его парочкой милых поцелуев в губы.       — Если бы ты только знала, как я скучал по тебе все это время, — низким голосом с нежностью во взгляде говорит Джексон. — Знаешь, как мне было плохо, когда мы с тобой были на грани расставания.       — Даже и думать не хочу о том, что я могла потерять тебя по своей глупости, — качает головой Элизабет и приглаживает Джексону волосы. — Не могу поверить, что я была такой глупой дурой и вела себя настолько отвратительно. И сама отталкивала от себя близких людей.       — Не надо думать об этом, Лиззи. — Джексон нежно целует Элизабет в лоб, держа ее лицо в руках, и смотрит на нее с искренней любовью во взгляде. — Это были всего лишь последствия твоего состояния.       — Господи, Джексон, мне так стыдно перед тобой за все, что тебе пришлось вытерпеть и услышать от меня, — с жалостью во взгляде говорит Элизабет, покачав головой с подступающими к глазам слезами. — Я… Я не знаю, о чем думала, когда вела себя как какая-то больная истеричка.       — Элизабет…       — Да, я действительно пережила такой непростой период. Но клянусь, я совсем не хотела причинять кому-то боль и заставлять близких отворачиваться от меня.       — Милая, пожалуйста, перестань винить себя. Подобное часто может случаться, когда у женщины такое же состояние, какое было у тебя.       — Это не оправдание тому, что я вытворяла с тобой.       — К тому же, этот ублюдок Саймон постоянно преследовал нас и грозился выкрасть нашу дочь, если ты не будешь с ним. Это также здорово потрепало нам нервы.       — Ох, слава богу, он наконец-то исчез и перестал донимать меня… — Элизабет издает тихий всхлип. — Саймон был будто бы одержим мной… Да, я встречалась с ним, когда была совсем юной и глупой. Но потом поняла, что его общество меня сильно тяготит… Я не чувствовала себя влюбленной и счастливой… И поняла, что такое любовь только лишь тогда, когда познакомилась с тобой.       — Он просто больной человек, которого надо срочно показать психиатру, — мягко отвечает Джексон. — Даже если Рингер и любил тебя, то эта любовь стала одержимостью. Больной одержимостью.       — Не дай бог, он снова объявится и начнет терроризировать нас.       — Не переживай, дорогая, если эта падла снова объявится, то мы сделаем все, чтобы посадить его за решетку, — уверенно обещает Джексон. — А если Рингер посмеет еще и что-то сделать с Ракель и выкрасть ее, то я лично шкуру с него сдеру.       — Нет-нет, я не хочу, чтобы с моей доченькой что-то случилось, — резко качает головой Элизабет. — Я не выдержу, если Саймон украдет ее и что-нибудь с ней сделает. Если моей девочки не будет рядом, я точно сойду с ума.       — За нее я ему глотку перегрызу.       — Я чуть со страху не умерла, когда мы однажды увидели, как он взял Ракель на руки и поцеловал ее.       — Тебе нечего бояться, Элизабет, — мягко погладив лицо Элизабет обеими руками, уверенно говорит Джексон. — Со мной ты и наша дочка будете в полной безопасности.       — И я даже боюсь представить, что может прийти ему в голову.       — В любом случае Рингер не отделается одним лишь предупреждением и заплатит за все угрозы и преследования.       — Господи, ну почему его не посадили еще тогда? Неужели они думали, что какое-то предупреждение сможет напугать его?       — Полицейские же ясно сказали, что если он посмеет еще раз приблизиться к нам, то его ждут неприятности.       — Да, я помню…       — Так или иначе он не сможет ничего нам сделать. Не сможет разрушить нашу семью. Ничто ее не разрушит.       — Нет-нет, только не это! — со слегка округленными глазами резко мотает головой Элизабет. — Я не хочу снова потерять тебя… Нет… Однажды я уже могла потерять того, без кого не представляю своей жизни. И больше не хочу плакать и переживать из-за того, что я все испортила.       — Ты не потеряешь меня, милая, — уверенно обещает Джексон, взяв Элизабет за руки. — Я не уйду от тебя и буду с тобой, несмотря ни на что.       — Правда?       — Обещаю, что не брошу тебя, даже если мне придется снова переживать трудные времена и пытаться вытаскивать тебя из депрессии. Как бы сильно ты ни кричала на меня. В каких бы глупых вещах ни обвиняла. Я буду с тобой.       — Джексон…       — Мы будем жить намного лучше, чем раньше. Втроем. Ты, я и наша маленькая дочка.       — Господи, как вспомню, что я наделала, так хочется повеситься… — тяжело вздыхает Элизабет.       — Любимая…       — Я не думала ни о ком, кроме себя… Даже о своей маленькой дочери… Которая видела, что ее мама выглядела как бешеная истеричка и была готова едва ли не убить любого, кто встретится на ее пути.       — Лиззи…       — Я была психованной дурой… Которая совсем слетела с катушек и испортила жизнь всем своим близким…       — Нет, солнышко…       — О боже, как же мне стыдно… Я хочу провалиться сквозь землю или сгореть от этого позора… Господи…       Элизабет издает несколько негромких всхлипов, закрыв лицо руками от стыда и начав слегка трястись от волнения. Джексон же пару секунд смотрит на нее с огромной жалостью во взгляде и заключает в свои крепкие объятия, начав нежно гладить по голове и мило поцеловав ее в макушку, пока та тихонько плачет, прижавшись к его груди и крепко сжимая руками его куртку.       — Все хорошо, Элизабет, успокойся, пожалуйста, — мягко произносит Джексон.       — Страшно даже подумать, о чем думала Ракель, глядя на меня, — издает тихий всхлип Элизабет.       — Наша дочка знает, что ты любишь ее, несмотря ни на что.       — Представляю, как ей было страшно, когда я устраивала ее отцу скандал безо всякой причины. — Элизабет крепко обнимает Джексона и кладет руки ему на спину. — Мне кажется, она даже начала сторониться меня и боится подходить ко мне.       — Нет, солнце мое, не говори так, — мягко возражает Джексон.       — Раньше Ракель всегда подбегала ко мне, радостно вопила: «Мама! Мамочка!» и целовала меня в щеку. Все время что-то хотела мне показать… Просила поиграть с ней… А сейчас этого не происходит… Она избегает меня.       — Ракель любит тебя, какой бы ты ни была.       — Нет, Джексон, моя дочка больше не любит меня. — Элизабет издает тихий всхлип. — И боится…       — Не говори так, Лиззи. Наша дочка очень сильно любит тебя.       — Но она совсем не подходит ко мне и будто бы избегает!       — Просто дочка видела, что ты была не в настроении, и позволяла тебе оставаться одной. Ракель же у нас очень умная девочка. Ей не надо ничего объяснять. Она наблюдает, слушает, вникает и запоминает…       — Думаешь, она сможет снова полюбить меня?       — Она и так тебя любит. А увидев, что ты наконец-то пришла в себя, эта девочка снова будет зацеловывать тебя и крепко обнимать. Просто подойди к ней, крепко обними ее и скажи, как сильно ты ее любишь.       — Может, мне сводить ее куда-нибудь?       — Можно. Ракель будет рада любому твоему вниманию.       — Господи, хочется провалиться от стыда сквозь землю… — Элизабет издает тихий всхлип, немного отстраняется от Джексона и с жалостью в мокрых глазах смотрит на него. — От стыда перед тобой и нашим ребенком, который не должен был страдать из-за своей сумасшедшей мамаши.       — Нет, не говори так, ты не сумасшедшая.       — Я не хочу, чтобы вы с дочкой сторонились меня из-за всего, что вам пришлось вытерпеть.       — Никто тебя не сторонится, Лиззи. Я знаю, что ты никогда не повела бы себя подобным образом, если бы с тобой не произошло все это, и тебе не пришлось бы целыми днями заботиться о дочери. У любого бы крыша поехала, если бы с ним такое произошло.       — Скажи, Джексон, что я могу сделать для тебя, чтобы ты перестал считать меня больной и виноватой в том, что мы едва не разошлись? — с жалостью во взгляде спрашивает Элизабет.       — Дорогая, мы же уже все обсудили. Я много раз говорил, что никогда не считал тебя больной и виноватой в произошедшем.       — Клянусь, я вовсе не хотела причинять тебе боль. И заставлять скучать по той милой скромной девочке Лиззи, которую ты встретил в день нашей первой встречи.       — Во всем этом есть и моя вина. Я слишком много времени уделял работе, позабыл про тебя и практически не помогал тебе воспитывать дочь, ссылаясь на усталость после долгого рабочего дня.       — Джексон…       — Я должен был так или иначе брать себя в руки и помогать тебе. Вместо того чтобы скидывать все заботы о ребенке и доме на тебя и смотреть телевизор, лежа на кровати с полуфабрикатом, разогретый в духовке.       — Нет, милый, пожалуйста, не вини себя, — с жалостью во взгляде умоляет Элизабет. — Ты ни в чем не виноват. Обеспечивать нас с Ракель и приносить в дом деньги было твоим долгом. И ты превосходно с этим справлялся.       — Но помимо денег я еще и должен был уделять внимание своим любимым девочкам.       — Мы и так знали, что ты любишь нас. А вот я, к сожалению, не смогла доказать, что была хорошей хозяйкой и матерью. Я зациклилась на себе. Начала сходить с ума. И тогда мне казалось, что я смогу справиться со всем этим. Хоть одна, хоть с чьей-то помощи. Но не смогла…       Элизабет слегка склоняет голову и тихо шмыгает носом, но Джексон почти сразу же приподнимает ее лицо за подбородок и заставляет молодую женщину посмотреть ему в глаза.       — Для меня ты всегда была превосходной хозяйкой, чудесной матерью и великолепной женой, — с легкой улыбкой мягко говорит Джексон. — Да, раньше ты многого не умела и смотрела на некоторые вещи широко распахнутыми глазами. Но мой папа всегда говорил, что при желании можно научиться всему. И ты научилась. Через череду ошибок и неудач, но научилась.       — Однако я хочу стать еще лучше и научиться еще многому из того, что должна уметь, — мокрыми, полными жалости глазами посмотрев на Джексона, отвечает Элизабет. — И клянусь, Джексон, я вон из кожи полезу, чтобы больше не заставлять тебя пожалеть о том, что ты женился на мне. Я больше никогда не совершу столь непростительную ошибку. И буду контролировать свои эмоции, чтобы не становиться той истеричкой, которая разругалась со всеми близкими и превратилась в монстра, которого боялись ее муж и ребенок.       — Я верю тебе, Лиззи, — немного шире улыбается Джексон. — Мы уже все обсудили.       — Знаю, но я все равно не могу перестать вспоминать об этом и винить себя в произошедшем.       — Однако ты должна забыть об этом. Думай только о нашем будущем… О том, как мы будет расти нашу дочку… Как мы будем счастливы… Как она вырастет, выйдет замуж и осчастливит нас внуками… А может быть, мы с тобой заведем еще одного или двух малышей. И у Ракель появятся братишка и сестренка.       — Если ты захочешь еще одного малыша, я обязательно рожу его, — уверенно обещает Элизабет. — Хоть двоих, хоть троих – все равно. Тем более, что я всегда мечтала о большой семье. И хотя бы о двух детях.       — Это обязательно случится, — с гордо поднятой головой отвечает Джексон. — Мы будем очень счастливы. Очень счастливы…       Джексон мягко берет лицо Элизабет в руки и нежно гладит ее щеки своими теплыми ладонями.       — Обещаю, что сделаю все возможное, чтобы заботиться о тебе ничуть не хуже, чем твои родители, — с легкой улыбкой уверенно обещает Джексон. — И наша Ракель тоже не останется без моего внимания. Я буду заботиться о своих любимых девочках и радовать их по поводу и без.       — Джексон… — сквозь слезы, что катятся по ее щекам, скромно улыбается Элизабет.       — И да, давай договоримся, что с этого момента ты больше не будешь плакать, грустить и вспоминать тот ужасный период.       С этими словами Джексон аккуратно вытирает слезы с лица Элизабет и пару раз мило целует ее щеки.       — Я не хочу видеть твои слезы, — мягко говорит Джексон. — Я хочу лицезреть только лишь твои полные блеска глаза и твою прекрасную улыбку.       — Если у меня больше не появится поводов плакать, я не буду, — скромно отвечает Элизабет.       — Не будет, обещаю.       Элизабет улыбается намного шире и снова тихонько шмыгает носом. А Джексон заключает ее в трогательные объятия и нежно гладит по голове, пока та с радостью отвечает на этот милый жест, положив голову ему на плечо и начав водить руками по его спине.       Безумно приятное тепло и ласка любимого человека помогают девушке довольно быстро прийти в себя и перестать лить слезы из-за чувства вины, что она чувствует из-за своего омерзительного поведения, что не на шутку напугало ее близких. Хоть все уже было обсуждено некоторое время назад, Элизабет только лишь сейчас понимает, что ей удастся принять произошедшее, перестать винить себя и постараться забыть об этом, как о страшном сне.       — Ну все, радость моя, успокойся, пожалуйста, — тихо, очень мягко говорит Джексон, нежно гладя Элизабет по голове и приложив руку к ее щеке. — Давай не будем думать о плохом. Мы же хотели отправиться на прогулку и провести хорошее время вместе. Зачем же портить такой прекрасный момент этими разговорами об ужасных воспоминаниях.       — Прости, любимый… — слегка дрожащим голосом произносит Элизабет. — Прости… Я больше не буду… Обещаю…       Еще несколько секунд Джексон успокаивает Элизабет, прежде чем немного он отстраняется от нее, недолго смотрит ей в глаза с легкой улыбкой на лице и одаривает парочкой милой поцелуев в губы. Это заставляет девушку скромно улыбнуться, а ее настроение начинает постепенно улучшаться. Она становится все более настроенной на прекрасное времяпрепровождение с любимым мужчиной, что дарит ей любовь, ласку и заботу.       С широкими улыбками немного потеревшись кончиками носа друг об друга, молодые супруги в какой-то момент вовлекают друг друга в нежный, продолжительный поцелуй в губы. Элизабет спиной прижимается к стене и закидывает руки на шею Джексона, а тот сначала обвивает своими руками ее талию, но потом нежно обхватывает ее лицо и гладит его, стараясь хорошо прочувствовать вкус этих мягких сладких губ, которые ему так нравится целовать. И понимает, как же здорово ощущать приятное тепло по всему телу, легкое головокружение и слабую щекотку внизу живота… Им обоим так не хватало всего этих незабываемых эмоций. Джексон и Элизабет так рады, что могут снова насладиться этими незабываемыми моментами, от которых сердце начинает биться в разы чаще. Прямо как тогда, когда они еще только начали встречаться несколько лет назад…       Поначалу все протекает очень нежно и неторопливо, а по мере того, как возрастает возбуждение, влюбленные становится все более раскрепощенными. Вот Джексон, например, разрывает поцелуй с Элизабет, оставляет несколько коротких чмоков на ее лице и плавно прокладывает себе дорожку прямо к изящной женской шее, которую он с большим удовольствием начинает покрывать различными поцелуями и легкими щипками.       Ей это явно очень нравится, и она иногда не может сдержать негромких вздохов и слишком уж неровно дышит, чувствуя эти незабываемые поцелуи на столь чувствительной части тела, из-за которых ей кажется, что она будто бы получает несильные разряды тока. Кроме того, молодая красавица позволяет своим рукам уверенно бросить по крепкому мужскому торсу и даже немного помогает мужчине, откинув голову назад или наклоняя ее в разные стороны, дабы выставить разные части шеи, которые он с радостью ласкает своими мягкими губами.       Какое-то время Элизабет и Джексон находятся в этой местности абсолютно одни и наслаждаются обществом друг друга. И не замечают, как вскоре мимо здешних мест приходит какой-то человек невысокого роста с грубой отталкивающей внешностью. Он идет куда-то по своим делам, думает о чем-то своем, засунув руки в карманы своей черной куртки, и выглядит явно чем-то расстроенным, судя по грусти, что читается в его маленьких, как у поросят, глазах.       Подойдя поближе к страстно целующимся влюбленным, незнакомец переводит на них свой взгляд и резко останавливается, начав наблюдать за парой. И все его внимание сосредоточено именно на Элизабет, которую он как будто знает…       — Черт, неужели это Лиззи? — ужасается незнакомец. — Это она?       Мужчина еще пару секунд приглядывается к супругам и все-таки признает в Элизабет свою любимую женщину, которую он все еще надеется вернуть после того как она променяла его на другого.       — Нет-нет, этого не может быть… — качает головой незнакомец, ошарашенными глазами наблюдая за тем, с каким наслаждением Элизабет улыбается в тот момент, когда Джексон покрывает ее шею поцелуями и позволяет своим рукам скользить по всему ее телу и ласкать его со своей любовью. — Элизабет… Моя Лиззи… Она снова с ним… С этим подонком Джексоном! Который украл у меня любовь всей моей жизни!       Незнакомца начинает все больше и больше злить то, что Джексон позволяет себе быть столь раскрепощенным по отношению к Элизабет и бессовестно ласкать ее тело руками и губами. Ее тело, которое должен был целовать и гладить только он…       — Это я должен целовать и обнимать ее! — сжав руки в кулаки так сильно, что костяшки начинают белеть, сквозь зубы цедит незнакомец. — Я, Саймон Рингер, должен быть на месте этого ублюдка, которого всегда буду ненавидеть. Это у меня есть право быть таким развязным с этой женщиной, ласкать ее тело и видеть его во всей красе. НО ТОЛЬКО НЕ ЭТА СУКА!       В какой-то момент тяжело дышащий мужчина по имени Саймон вспоминает, что некоторое время назад Элизабет и Джексон хотели развестись после неоднократных скандалов, о которых ему рассказала соседка супругов. Он искренне надеялся, что эта женщина разведется с отцом своей дочери и тут же вернется к нему. Но оказалось, что ее чувства к этому человеку оказались сильнее. А Джексон снова выиграл и вернул Элизабет…       — Твою мать, так они же хотели разводиться! — с ужасом во взгляде восклицает Саймон. — Их соседка сказала, что они уже разъехались и собрались подавать документы… Так это что же получается, они передумали? Или эта старая карга обманула меня? Вряд ли разведенные люди будут так целоваться. Вряд ли этот ублюдок Джексон смел бы ТАК целовать МОЮ Элизабет. И лапать ее где только можно!       Тем временем, Джексон и Элизабет полностью увлечены лишь друг другом, страстно целуясь, крепко обнимаясь и широко улыбаясь. Они не замечают тех холодных, презренных взглядов, что посылает им одержимый ненавистью и злостью Саймон, который находится в нескольких метрах от них. Вот женщина уделяет много внимания крепкому мужскому торсу, который она уверенно растирает обеими руками, пока тот с большим удовольствием оставляет короткие поцелуи на ее грудях и нежно ласкает каждую из них, заставляя ее закатывать глаза, издать чувствительные вздохи и слегка выгибать спину.       — Ах ты сволочь… — со злостью во взгляде шипит Саймон. — Эта сука лапает ее за грудь, а она там довольная стоит! Еще и стонать смеет! Того и гляди сейчас разденется перед ним! ВЫ ТАМ ЕЩЕ ПОТРАХАЙТЕСЬ У МЕНЯ НА ГЛАЗАХ!       Взбешенный увиденный и сгорающий от злости и ревности Саймон хочет подойти к страстно целующимся Джексону и Элизабет и подпортить им всю идиллию. Но с трудом переборов себя, мужчина не решается это сделать. Рингер немного побаивается делать это из-за того случая, когда Джексон, будучи в ярости разъяренный из-за того, что он посмел приблизиться к его маленькой дочери Ракель, мог избить его прямо на глазах у всех людей, которые едва не вызвали полицию.       — Ну все, тварь, эта была последняя капля, — со злостью во взгляде сквозь зубы цедит Саймон. — ПОСЛЕДНЯЯ, МАТЬ ТВОЮ!       Саймон крепко сжимает руки в кулаки.       — ТВАРЬ! — грубо бросает Саймон. — ШЛЮХА! Ты предала меня! Предала нашу с тобой любовь! Я всем сердцем хотел сделать тебя самой счастливой женщиной на свете. Но ты отказалась и выбрала этого нищеброда, который получает гроши и пропадает в своем чертовом офисе целыми сутками.       Саймон нервно сглатывает.       — Я мог дать тебе все, Элизабет, если бы ты развелась с этой падлой и вместе со своей дочерью вернулась ко мне, — сухо говорит Саймон. — Эта девочка стала бы мне как родная. Я любил бы Ракель как свою собственную дочь и не вспоминал, что ты родила ее от этого ублюдка Джексона. Я окружил бы тебя любовью, заботой и вниманием. И работал бы целыми сутками, чтобы дать вам обеим все, что нужно.       Саймон мотает головой и еще сильнее сжимает руки в кулаки, наблюдая за целующимися и обнимающимися Элизабет и Джексоном.       — Но ты только что убила всю мою любовь к тебе, — грубо говорит Саймон. — Убила! Я до последнего верил, что ты одумаешься и вернешься ко мне. Но похоже, что этот козел оказался намного важнее для тебя.       Саймон резко выдыхает.       — Ну что ж, хорошо, — спокойно произносит Саймон. — Раз так, живи с этим ублюдком и дочуркой. Только посмотрим, сколько вам удастся прожить долго и счастливо. Не думайте, что я оставлю вас в покое. Я не оставлю. И все-таки отомщу вам. Если уж эта женщина не будет со мной, то она не достанется никому. А тем более, этому мерзавцу. Я прикончу вас обоих. Клянусь, Элизабет Лорен Томпсон, очень скоро тебе и Джексону придет конец. Вы точно не выживите после моей мести. Я сделаю для этого все возможное.       Из-за одержимости злостью Саймон буквально начинает зеленеть и едва сдерживать желание закричать на всю улицу о своей боли из-за только что убитой любви. Он вполне мог бы прямо сейчас подойти к Джексону и Элизабет и покончить с ними, пока никто не видит. Однако мужчина решает не делать это, хотя мысленно клянется себе, что эта женщина и ее супруг не будут жить долго и счастливо, как им того хочется.       — Вы сдохните мгновенно, в один день, — низким, грубым голосом обещает Саймон. — И обязательно доберусь до вашей дочурки. Клянусь, я заставлю ее ответить за грешки своей мамаши. Да, я не хотел делать Ракель виноватой, но эта предательница не оставляет мне выбора. Сдохнет сама – я заставлю ее дочку заплатить за причиненную мне боль.       Саймон начинает еще чаще и глубже дышать.       — Саймон Гордон Рингер своих слов на ветер не бросает! — восклицает Саймон. — Он уничтожит семейку Кэмеронов, чего бы ему это ни стоило! КЛЯНУСЬ, Я ДОСТАНУ ИХ ИЗ-ПОД ЗЕМЛИ! Я выкраду у них девчонку! Они никогда ее не увидят! Никогда! КЛЯНУСЬ! Раз эта шлюха Элизабет не захотела быть со мной, то ей придется дорого за это ответить. ОНА ЗА ЭТО ОТВЕТИТ!       И пока Саймон продолжает со злостью и ненавистью во взгляде наблюдать за Джексоном и Элизабет, те отстраняются после долгого страстного поцелуя и с широкими улыбками направляются куда-то в обнимку, часто обмениваясь нежными взглядами и стараясь прижаться друг к другу как можно ближе. Иногда каждый из них оставляет милые чмоки на лицах или головах друг друга. И даже не подозревает, что впереди их может ожидать что-то очень страшное, что, возможно, погубит Элизабет, Джексона и их маленькую дочь Ракель.       

***

      — После того дня я начал действовать и думать над планом мести, — рассказывает Саймон. — И как я уже сказал, мне не пришлось долго ломать голову. Я просто немножко подпортил машину твоего папаши. Мне опять же очень крупно повезло. Как будто кто-то хотел, чтобы я отомстил этим людям за ту боль, которую они мне причинили.       Ракель нервно сглатывает, приходя во все больший шок из-за всего, что слышит.       — Ах да, в тот злополучный день они поехали вовсе не подавать на развод, как тебе говорили, а развлекаться, — признается Саймон. — Наверное, на свидание. Тебя в очередной раз отвезли к твоему дедусе, чтобы он побыл для тебя нянькой. Ну а твои мамочка с папочкой решили немного уединиться и поворковать. Не зная, что они видели тебя в последний раз.       Саймон с презрительной ухмылкой бросает короткий взгляд в сторону.       — И где-то уже в пути, ведя машину на высокой скорости, Джексон не смог остановить ее, — продолжает говорить Саймон. — Шанса спастись у них уже не было, поскольку затормозить у него не получалось, да и выпрыгивать из машины – не вариант… Так что через какое-то время машина на полной скорости врезалась в грузовик, о котором ты упомянула. И если тебе интересно, откуда я это знаю, все просто. Я следил за ними. И стал свидетелем той аварии. Вместе с еще парочкой людей, которые давали показания прибывшим на место полицейским.       

***

      Двадцать четвертое февраля тысяча девятьсот девяносто восьмого года.       Молодая супружеская пара Джексон и Элизабет Кэмерон собирается отправиться на романтическое свидание и провести немного времени вместе. После своего примирения они стали очень часто выбираться куда-то вместе и уделять друг другу как можно больше внимания. Прямо как в старые добрые времена, когда их отношения только начали зарождаться.       Оставив свою маленькую дочь Ракель под присмотром дедушки по отцовской линии, Элизабет и Джексон решили поехать в свое любимое местечко, где обожают проводить время вдвоем. В машине мужчины, в которой они едут по пустой дороге, царит тишь, да благодать. А счастливые и расслабленные влюбленные время от времени обмениваются нежными взглядами и широкими улыбками.       — Дорогая, ну я же за рулем, — с легкой улыбкой говорит Джексон, когда Элизабет начинает мило целовать его щеки и прижиматься к нему как можно ближе. — Мне надо следить за дорогой.       — Ну я совсем чуть-чуть… — жалобно скулит Элизабет, нежно погладив Джексона по щеке. — Не могу же я сидеть просто так и смотреть на тебя.       — Потерпи немного, солнце мое. Мы очень скоро приедем. И тогда мы с тобой проведем незабываемое время в том месте, где будут только ты и я.       — В нашем любимом, где мы обожали гулять, когда только начали встречаться? — скромно улыбается Элизабет.       — Да! Погуляем там, как в старые добрые времена, и отдохнем ото всех наших забот. Забудем обо всем хотя бы на время.       — По крайней мере, я спокойна за нашу дочку. Ведь твой отец присматривает за ней.       — Да, папа с радостью согласился побыть с ней. Все равно ему сейчас нечего делать.       — Кстати, а ты еще не говорил ему о том, что мы с тобой помирились?       — Пока нет, но хочу сделать это в самое ближайшее время. Ведь он так переживает за нас и мечтает, чтобы мы помирились. Так что мой отец ужасно обрадуется, когда узнает, что мы решили дать друг другу еще один шанс.       — Мистер Кэмерон всегда желал нам счастья. И всегда был так добр ко мне.       — Ты же прекрасно знаешь, что мой отец в восторге от тебя и считает едва ли не своей родной дочерью. Он всем сердцем обожает тебя.       — Я знаю.       — Хотя я не вижу причин не любить такую чудесную женщину, которая подарила ему такую замечательную внучку.       — Ну знаешь, мои родители тоже обожают тебя. Они полюбили тебя сразу же после того как состоялось ваше знакомство.       — А твои родители тоже не знают о нашем примирении? Ты уже разговаривала с мистером и миссис Томпсон?       — Пока нет. Но я думаю, было бы здорово объявить нашей семье о примирении, нанеся визит моим родителям и твоему отцу вместе.       — Слушай, а я как раз хотел предложить тебе сделать это вдвоем, чтобы они точно поверили нам, — скромно улыбается Джексон и переключает скорость на коробке передач. — Твои родители и мой отец будут ужасно рады узнать, что мы снова вместе и будем жить счастливо, воспитывая Ракель и планируя рождение второго ребенка.       — А давай сходим к кому-нибудь из них прямо завтра? — бодро предлагает Элизабет, переведя взгляд на Джексона. — И когда все об этом узнают, мы можем устроим для наших семей ужин и отметим это событие.       — Да, думаю, что больше не стоит оттягивать. Папа без конца спрашивает меня, если ли надежда на то, что я могу воссоединиться с тобой и не травмировать дочь. И мне так хочется поскорее обрадовать его.       — Тогда сделаем это завтра. Согласен?       — Согласен. Завтра вместе поедем к моему отцу и сообщим ему об этом.       — Хорошо… — скромно улыбается Элизабет. — А потом позвоним моим родителям.       — Согласен!       На пару секунд в воздухе воцаряется пауза, во время которой Элизабет о чем-то задумывается, рассматривая свои руки. Джексон же продолжает спокойно вести машину, которая едет по прямой дороге уже долгое время и ни разу не останавливалась из-за того, что по пути они не встречали красный сигнал светофора. В какой-то момент он бросает короткий взгляд на свою супругу и замечает, что та стала какой-то грустной.       — Все хорошо, Лиззи? — проявляет беспокойство Джексон.       — Да, все хорошо… — с легкой улыбкой задумчиво отвечает Элизабет. — Просто подумала о своей семье… И о том, что происходило в последнее время…       — Ох, дорогая… — устало вздыхает Джексон. — Неужели ты опять вспоминаешь то, что между нами было?       — Не совсем… Меня беспокоит не это, а мои отношения с моей семьей.       — С твоей семьей?       — Особенно мои отношения с сестрой.       — С сестрой?       — После того как мы тогда поругались в последний раз в твоем присутствии, я ни разу не видела ее.       — Я знаю.       — Алисия даже старалась избегать меня, когда я бывала дома у родителей во время их короткого визита в Америку или разговаривала с ними по телефону.       — Просто она не хотела усугублять ситуацию. Вот и не хотела тебя беспокоить.       — Да и с родителями у меня тоже были не самые лучшие отношения… И я очень сильно переживаю из-за этого… Мало того, что моя дочка все еще относится ко мне настороженно и не до конца доверяет мне, так еще и моя семья обижена на меня.       — Уверен, что они поняли бы тебя, если ты поехала к ним, все объяснила и извинилась перед ними.       — Ах, Джексон, если бы ты знал, как я этого хочу, — с грустью во взгляде вздыхает Элизабет. — Как хочу извиниться перед мамой с папой… Как хочу извиниться перед Алисией.       — Так сделай это.       — Моя сестра не была ни в чем виновата, а я незаслуженно обидела ее. Обвинила черт знает в чем… Так сильно обидела, что она даже не хочет со мной разговаривать.       — Нет, Лиззи, это не так. Алисия не избегает тебя. Она просто не хочет навязываться.       — Она что-нибудь говорила тебе про меня? — Элизабет переводит грустный взгляд на Джексона. — Ты же вроде часто с ней общался и говорил про меня…       — Алисия тоже очень подавлена из-за конфликта с тобой и хочет мира. Но она также сильно напугана.       — Да?       — Так или иначе, но в прошлый раз ты реально испугала ее своим поведением. Твоя сестра привыкла видеть тебя скромной и покладистой девочкой, но тут ты разговаривала с ней вот так… Едва ли не набросилась на нее с кулаками…       — И мне очень стыдно перед ней за все, что я тогда наговорила ей и сделала. Я не должна была так поступать с ней… — Элизабет качает головой. — Алисия – моя старшая сестра. Я люблю ее, какая бы она ни была. И всегда буду любить. Потому что она – часть моей семьи.       — Рад, что ты это понимаешь, — слегка улыбается Джексон. — Я вот довольно часто просил у родителей братика или сестренку, когда был маленьким. И они вроде хотели завести еще одного ребенка. Но болезнь моей мамы и последовавшая за ней смерть не позволила им осуществить эту мечту.       — Мы всегда были очень дружны. Считали друг для друга лучшими подругами. Да, мы могли часто поспорить из-за косметики, одежды, парней и тому подобное. Все было так, как у всех братьев и сестер… Но мы всегда любили друг друга. И никогда не ругались так сильно, как тогда…       — Просто позвони ей и все объясни. А если случится так, что она окажется в Штатах, то встреться с ней лицом к лицу и извинись. Алисия не будет злиться, тут же простит тебя и будет помогать тебе так же, как и мой отец. Конечно, она и так очень многое делает для Ракель, но если ты попросишь ее, то твоя сестра сделает намного больше.       — Думаешь, Алисия и правда простит меня и будет общаться со мной как и раньше?       — Конечно! Надо только сделать первый шаг и изъявить желание начать все сначала.       — Было бы лучше, если бы моя сестра находилась здесь. Ведь так мне будет проще объясниться с ней и извиниться за все гадости, которые я сделала, будучи психованной дурой. И у родителей я тоже должна попросить прощение… Им тоже пришлось выслушать от меня не слишком приятные вещи.       — Думаю, тебе не придется слишком долго ждать их приезда. Твоя семья часто прилетает сюда ради нашей дочери, помогают папе заботиться о ней или привозят Ракель какие-то подарки.       — А если я попрошу их прилететь как раз для того, чтобы поговорить с ними о моем поведении и извиниться?       — Уверен, они не откажут тебе в этой просьбе и прилетят сию секунду.       — И Алисия тоже?       — Если ты попросишь ее об этом, она обязательно сделает это.       — Думаю, что я так и поступлю. — Элизабет тихо вздыхает и переводит грустный взгляд на свои руки. — А иначе я так и не смогу избавиться от угрызений совести, что терзают меня все это время.       — Все будет хорошо, милая, — подбадривает Джексон и одаривает Элизабет короткой скромной улыбкой. — Я верю в тебя и уверен, что ты сможешь наладить отношения со своей сестрой и напомнить родителям о том, как сильно любишь их.       — Спасибо огромное, Джексон, — скромно улыбается Элизабет, переведя взгляд на Джексона. — Спасибо, что поддерживаешь меня.       — Иначе и быть не может.       — Ты – лучший. Лучший мужчина, которого я очень сильно люблю.       Джексон улыбается намного шире и не может сдержать свой порыв поцеловать Элизабет в щеку, позабыв о том, что ему надо следить за дорогой и решив, что ничего не случится, если он отвлечется на секунду. Ведь впереди никого нет, на трассу никто внезапно не выбежит и не выедет, людей в этом пустынном месте нет, а дорога по краям огорожена металлическими заборами.       — Это ты у меня самая лучшая и любимая, — низким приятным голосом говорит Джексон, погладив Элизабет по щеке и голове. — Я очень люблю тебя, радость моя.       — Любимый мой… — расплывается в своей милой улыбке Элизабет.       С этими словами Элизабет и Джексон пару мгновений трутся кончиками носами друг об друга, но потом мужчина все-таки переводит взгляд на дорогу и продолжает следить за ней и осторожно вести машину.       — Ах, скорее бы уже приехать… — мечтательно закатывает глаза Элизабет, положив голову Джексону на плечо. — Мне так хочется прижаться к тебе и зацеловать.       — Мы уже очень близко, солнышко, — широко улыбается Джексон. — Вот-вот уже будет виден поворот как раз на наше любимое местечко. И у нас с тобой будет шанс провести прекрасное время.       И снова Джексон отвлекается от дороги для того, чтобы нежно поцеловать Элизабет в изгиб шеи, заставив ее широко улыбнуться, прикрыть глаза от удовольствия и забыть о том, что ее супруг не следит за происходящим перед собой.       — Хочешь свести меня с ума еще до того, как мы доберемся туда? — низким голосом мягко спрашивает Элизабет.       — Не могу сдержаться, когда рядом со мной находится такая прекрасная красавица, — скромно улыбается Джексон, кончиком носа и губами нежно проводя по коже на шее Элизабет. — И поверь, мне не терпится добраться до нашего местечка ничуть не меньше, чем тебе.       — Тогда может быть, тебе стоит немного прибавить газу и ехать быстрее?       — Думаю, это прекрасная идея.       Джексон меняет скорость с помощью коробки передач, а через несколько мгновений замечает, что где-то вдалеке, в нескольких метрах от него, находится тот поворот, который ему нужен.       — О, уже не нужно… — задумчиво произносит Джексон. — Вон и поворот, который нам нужен.       Начав подъезжать к тому повороту, Джексон жмет на педаль тормоза для того, чтобы немного снизить скорость для предстоящего поворота. Однако к его удивлению машина внезапно отказывается тормозить и продолжает ехать с той же скоростью, с какой едет уже довольно долгое время.       — Черт, что происходит? — тихо ругается Джексон.       — Что такое? — проявляет беспокойство Элизабет.       — Я не могу притормозить машину. Нажимаю на тормоз, но машина отказывается слушаться…       — Попробуй нажать посильнее. Может, слабо жмешь?       — Нет, не помогает…       Джексон несколько раз пробует снизить скорость с помощью сильного нажатия на педаль газа. Однако его машина все еще продолжает ехать с достаточно высокой скоростью.       — Черт… — ругается Джексон, будучи все больше одержимым какой-то тревогой.       — Никак? — округляет глаза Элизабет, которой становится – ой как – неспокойно из-за того, что ее мужу не удается притормозить машину и приготовиться к повороту.       — Никак!       — Но почему? Мы же вроде нормально тормозили, когда только выезжали на дорогу!       — Не знаю, я ничего не понимаю… — все больше впадает в панику Джексон, отчаянно пытаясь притормозить машину. — С машиной все было нормально… Мы нормально ехали…       — Это что получается, что нам не удастся затормозить?       — Я ничего не могу сделать… Машина отказывается слушаться…       Понимая, что машина не хочет тормозить и продолжает ехать по прямой на высокой скорости, Элизабет и Джексон начинают все больше и больше поддаваться панике, понимая, что это может плохо для них кончиться.       — Черт, черт, черт… — продолжает ругаться и нервничать Джексон, со всей силы нажимая ногой на педаль тормоза. — Давай же тормози… Тормози….       — Ой, мамочки… — дрожащим голосом с испугом в широко распахнутых глазах произносит Элизабет, прикрыв рот рукой.       В этот момент у Элизабет начинает появляться очень нехорошее предчувствие, которое говорит ей о том, что сложившаяся ситуация может обернуться для нее и Джексона страшной трагедией. Есть огромный риск, что они могут врезаться куда-нибудь на огромной скорости, получить много травм и просто не выжить. И чем больше времени проходит, тем сильнее женщина начинает паниковать и понимать, что от страха ей тяжело дышать, а по ее спине начинают пробегать мурашки.       — Мы умрем, Джексон? — с ужасом во взгляде тихо спрашивает Элизабет.       — Не знаю… — отчаянно произносит Джексон. — Но машина не тормозит… Она едет на высокой скорости.       — У меня появилось очень нехорошее предчувствие…       — Твою мать! Что происходит? Почему педаль тормоза не работает?       — О господи, господи… Мне страшно… — Элизабет начинает сильно трястись от страха и тихонько плакать от безысходности всей ситуации, в которой она внезапно оказалась с Джексоном. — Попробуй еще раз затормозить… Пожалуйста…       — Да ничего уже не помогает! — чуть громче произносит Джексон, резко ударив руками по рулю, впадая в сильную панику и довольно часто дыша. — Черт! Похоже, мы в ловушке!       — Нет…       — Машина не тормозит и несется на высокой скорости. Выпрыгивать из нее – просто безумие.       — А может, нам и правда лучше выпрыгнуть? Машина явно неисправна, раз не хочет тормозить!       — С ума сошла? — широко распахивает глаза Джексон. — А если мы разобьемся, когда будем выпрыгивать из машины, несущейся на высокой скорости?       — А так мы не разобьемся, если останемся здесь? — чуть повышает голос Элизабет, будучи взволнованной.       — Не знаю!       — Да лучше уж ободрать колени и локти до крови при падении, чем врезаться черт знает куда и разбиться на неисправной машине.       Через пару секунд взгляд Элизабет останавливается на повороте, который уже так близко.       — Вот уже поворот! — восклицает Элизабет.       — Вижу! — громко произносит Джексон.       В этот момент Джексон поворачивает машину как раз на этом повороте. Но из-за высокой скорости ее заносит в сторону, и мужчине начинает все труднее контролировать этого железного коня, что сейчас несется по дороге. Кроме того, под визг Элизабет передняя часть автомобиля за считанные секунды сносит большую часть металлического ограждения, которым ограждена дорога. И после такого столкновения на капоте остается сильная вмятина. Да и не только это. Их автомобиль едва не сшибает какого-то мужчину и какую-то женщину, которые едва успевают отскочить в сторону и не попасть под колеса.       — Что нам делать? — с ужасом во взгляде недоумевает Элизабет. — Надо как-то остановить эту штуковину! А иначе мы точно куда-нибудь врежемся и умрем!       — Скорее всего, что-то случилось с тормозным шлангом, — предполагает Джексон, будучи взволнованным, но стараясь сохранять хладнокровие и пытаться найти какое-то решение. — Из-за этого машина может отказываться тормозить.       — И что же с ним могло случиться? — недоумевает Элизабет.       — Не знаю! Возможно, он где-то оборвался.       — Вот что значит никогда не лазать в машину и всегда отвозить ее специалистам.       — Скорее всего, они и правда где-то напортачили. И если это так, я заставлю их ответить за это.       — Только если мы не умрем после того как врежемся в какую-нибудь машину… — обреченно вздыхает Элизабет.       — Прекрати нести чушь, Элизабет! — хмуро бросает Джексон. — Никто не умрет!       — Ты реально думаешь, что врезавшись куда-нибудь на такой скорости, мы останемся живы и невредимы?       — Не знаю!       — И неужели ты не мог проверить машину до того, как мы поехали на свидание?       — А я откуда мог знать, что у машины проблемы с тормозным шлангом? — громко недоумевает Джексон. — До этого я ездил на работу без каких-либо проблем. С машиной все было нормально.       — Правильно, значит, надо научиться разбираться в машинах и проверять их перед каждой поездкой, — все громче начинает говорить Элизабет. — А не надеяться на других людей!       — То есть, это я виноват в том, что эта гребаная машина отказывается тормозить? — раздраженно спрашивает Джексон.       — Проверил бы машину – мы бы сейчас не подвергали свою жизнь такому риску!       — А я откуда зна-а-ал о неисправности? — чуть повышает голос Джексон. — Думаешь, я такой безмозглый идиот и сел бы в машину, которая может врезаться на высокой скорости, вместе со своей женой?       — Значит, ты – идиот, раз мы сейчас сидим в машине и вот-вот можем пострадать!       — Ар-р-р, опять ты начинаешь психовать и обвинять меня во всех грехах? — резко поворачивается к Элизабет Джексон. — От покорной лапочки уже ничего не осталось?       — Ты можешь, мать твою, притормозить эту гребаную машину и не подвергать нас риску? — вскрикивает Элизабет, резко размахивая руками.       — ДА НЕ МОГУ Я ПРИТОРМОЗИТЬ ЕЕ! — срывается на крик Джексон. — Неужели ты меня не слышишь?       Ситуация становится настолько сложной и опасной, что Джексон и Элизабет начинают злиться и кричать друг на друга. Женщина уверена, что мужчина виноват в происходящем, а он не может терпеть ее упреки и едва сдерживается, чтобы не сделать что-то такое, о чем он бы сильно пожалел.       — Что я могу сделать, если эта железяка не хочет тормозить? — вскрикивает Джексон, не смотря на дорогу, отпустив руль и начав активно жестикулировать. — Что?       — И что нам теперь остается только лишь умереть? — раздраженно, громко спрашивает Элизабет.       — Я не знаю!       — Я вообще-то еще жить хочу! И намерена извиниться перед своей семьей.       — И что ты предлагаешь? Что ты нам предлагаешь?       — Выпрыгнуть из машины!       — Ты в своем уме? — с вытаращенными глазами Джексон стучит пальцем по виску. — Если ты сделаешь это, то точно разобьешься насмерть!       — А сейчас мы не разобьемся, да? Машина несется на высокой скорости, и ты не можешь затормозить!       — Хорошо, если ты готова умереть, то отстегивай ремень и выпрыгивай из машины. Давай, выпрыгивай!       — Вот и выпрыгну!       — Выпрыгивай!       — ВЫПРЫГНУ!       — ВЫПРЫГИВАЙ! Мне жизнь дорога! Я хочу жить! И собираюсь рано помирать! Я обязательно увижу, как…       Джексону не удается договорить, потому что в этот момент Элизабет переводит взгляд на дорогу и видит огромный грузовик, который стоит впереди, и на который надвигается их машина. Еще несколько метров – и автомобиль врежется в него на огромной скорости! А это значит, что катастрофы не миновать, и мужчине не удастся ничего сделать.       — ОСТОРОЖНО! — во весь голос с полными ужаса широко распахнутыми глазами кричит Элизабет.       Джексон не успевает отреагировать и вывернуть машину в другую сторону. Его автомобиль, в котором находится он с Элизабет, на бешеной скорости влетает в стоящий на обочине огромном грузовике, что поддается вперед и разворачивается в сторону от такого сильного удара. Машина супругов тут же отлетает на несколько метров в сторону и получает огромную вмятину. Капот разбивается вдребезги, а в нем что-то внезапно взрывается и загорается с огромной силой. Во время удара Джексон по инерции очень сильно ударяются головой об руль, а Элизабет получает не менее серьезный головной ушиб после сильнейшего удара об стекло на двери пассажира.       Вся передняя часть полностью уничтожена, а передние, боковые и задние стекла разбиты вдребезги. Из горящего двигателя машины начинает идти сильный дым. А после такого удара Джексона и Элизабет зажимает в салоне машины. Они вряд ли смогут выбраться отсюда без чьей-то помощи. Кроме того, на их лицах и некоторых частях тела выступает кровь, а в некоторые участки кожи попадают осколки стекла или какие-то железяки. Особенно сильно пострадали их носы, из которых алая струя течет рекой. Последствия такой катастрофы могут быть плачевными, если супругам вовремя не окажут всю помощь.       А резкий удар головой Джексона оказывается настолько сильными, что он сразу же теряет сознание, резко побледнев, истекая кровью и совсем не двигаясь, пока его голова лежит на руле, об который пришелся удар. Элизабет тоже вот-вот может окутать темнота, однако она пока что еще осознает происходящее вокруг. Хотя в ее теле все начинает ломить после произошедшего. В ушах стоит сильный звон, а голова готова буквально разорваться от боли. Весь лоб женщины полностью рассечен кусками стекла, которые теперь оказались в нем, а из него вытекает довольно много крови. Также в ее живот попала какая-то железяка, которая либо находилась в салоне, либо отскочила от той или иной части автомобиля, и проткнула его насквозь. Из-за этого из него сильным потоком хлещет кровь, которой вся женская одежда пропиталась за считанные секунды.       Несмотря на сильную боль во голове и теле и кровь, что сочится буквально отовсюду, Элизабет находит в себе силы потихоньку оторвать голову от двери пассажира, осмотреться вокруг и понять, что машина только что врезалась в чей-то огромный грузовик, который также пострадал в результате столкновения, хотя и не так сильно. Женщина пытается пошевелить всем телом и приходит в ужас, когда понимает, что ее зажало между сиденьем и передней, полностью уничтоженной частью автомобиля. Элизабет не чувствует одну из ног, а другая, похоже, получила серьезную травму, ибо ее резко пронзает невыносимая боль. Превозмогая которую, она отчаянно пытается хоть как-то выбраться из ловушки. Однако у нее нет на это сил, ее тело зажато слишком сильно, а ноги как будто потихоньку начинают отниматься.       Понимая, что ей не удастся выбраться отсюда самой, Элизабет начинает паниковать, часто, тяжело дышать и тихонько плакать, не зная, как ей выбраться из дымящего, горящего и полностью разбитого автомобиля. А немного погодя женщина переводит свой взгляд на рядом находящегося Джексона и видит, что его окровавленная голова лежит на руле, а он сам не двигается и не подает никаких признаков жизни. От мысли, что эта катастрофа привела его к смерти, она начинает еще сильнее трястись и плакать пуще прежнего и качает головой, с ужасом во взгляде думая, что она может потерять этого человека.       — Джексон? — с ужасом во взгляде тихо произносит Элизабет. — Джексон?       Поскольку Джексон не отзывается на свое имя, Элизабет с поступающими к ее глазам слезами легонько трясет его за плечо.       — Джексон… — дрожащим голосом произносит Элизабет. — Джексон… Джексон! ДЖЕКСОН!       Элизабет с ужасом во взгляде смотрит на мертвецки бледного Джексона, качает головой и начинает трясти его еще сильнее, издавая все более громкие всхлипы и боясь самого худшего – смерти ее супруга.       — Нет, Джексон, прошу тебя, ответь мне… — отчаянно умоляет плачущая Элизабет, нежно гладя Джексона по голове своей ладонью, которая мгновенно пропитывается его кровью, которой он истекает. — Только не умирай… П-п-прошу тебя… Скажи мне что-нибудь… Умоляю…       Элизабет осматривается вокруг себя и отчаянно начинает искать способы выбраться из ловушки и как-то спасти себя и Джексона, который, к слову, тоже зажат в салоне машины.       — Господи… — слегка дрожащим голосом произносит Элизабет. — Господи… Господи…       А пока Элизабет пытается пошевелить ногами, которые зажаты так, что их невозможно освободить, Джексон издает мучительный стон и очень медленно начинает шевелить всем телом и с трудом отрывает голову от разбитого руля, мучаясь от страшной боли в ней.       — О черт… — очень тихо, мучительно стонет Джексон. — Что произошло?       Джексон медленно осматривает полностью уничтоженный салон, в котором его зажало между рулем и водительским сидением, и видит рядом с собой Элизабет, пытающуюся выбраться из ловушки со слезами на глазах.       — Элизабет… — как будто на последнем издыхании произносит Джексон.       Элизабет тут же переводит взгляд на Джексона и смотрит на него глазами, полные слез и жалости.       — Джексон… — дрожащим голосом отчаянно произносит Элизабет, нежно гладя лицо Джексона, на котором очень много следов крови. — Джексон, милый… Хороший мой…       — О черт, ты вся в крови…       Джексон широко распахнутыми глазами осматривает Элизабет, видя следы крови на ее лице, и еще больше приходят в ужас, когда он видит, как в ее животе торчит какая-то железяка, и он истекает кровью.       — Твою же мать…       Джексону стоит только едва дотронуться до железяки с целью попробовать вытащить ее из живота Элизабет, как она тут же издает тихий, мучительный стон от той боли, что мгновенно пронзает ее тело.       — АЙ-АЙ-АЙ! — взвизгивает Элизабет. — Не надо… Мне больно… Очень больно…       — О нет… — дрожащим голосом произносит ошарашенный Джексон.       — Надо выбираться отсюда… — с мучительным стоном тихо говорит Элизабет, довольно тяжело дыша. — И искать помощь… Любой ценой… А иначе мы погибнем здесь…       — Потерпи немного, милая, — взволнованно отвечает Джексон. — Потерпи… Я сейчас вытащу тебя отсюда. Потерпи…       Однако попытка Джексона так или иначе выбраться из ловушки не приносит ему никаких результатов. Мужчина приходит в ужас от понимания того, что он не просто зажат между рулем и сиденьем водителя. Так он еще и подозревает у себя перелом руки и ноги, которая зажата в неестественном положении и буквально горит от той адской невыносимой боли, что сейчас пронзает ее.       — Ай! — сильно наморщившись, громко вскрикивает Джексон. — По-моему, у меня нога сломана… Черт… Как же больно…       — У меня тоже… — с тяжелым дыханием сильно морщится Элизабет, держа руку на истекающем кровью животе. — А еще я абсолютно не чувствую вторую… Ее как будто нет…       — А-а-а, черт… Как же у меня разламывается голова… Не могу думать… А-а-а-а…       Джексон хватается за голову и мучительно стонет от такой сильной боли, какую он, пожалуй, никогда в жизни не испытывал. Он понимает, что у него определенно очень много различных перемолов после этой аварии, в которой он и Элизабет оказались буквально пару минут назад. Да и самой женщине становится все хуже с каждой секундой из-за огромной потери крови и серьезных травм и переломов. Она с каждой секундой все больше бледнеет и будто бы увядает со стремительной скоростью.       — Попробую позвонить и вызвать кого-то на помощь… — вяло говорит Джексон. — Сами мы не сможем выбраться… Нас прижало так, что мы пошевелиться не можем…       Сдерживая приступ тошноты, который накатывает на него в результате сильного удара головой, Джексон пытается отыскать в разрушенном салоне машины свой телефон. Но к сожалению, не находит ничего, кроме разбитого стекла, острых железяк и частей от передней части машины, треснувших на несколько кусочков. К тому же, у него внезапно начинает неметь левая рука, на которую во время столкновения с грузовиком пришелся довольно сильный удар.       — Черт, я не чувствую руку… — приходит в ужас Джексон, дотрагиваясь до своей окровавленной руки, в которой торчит много осколков, и которая истекает кровью. — Ее как будто нет…       — Меня будто парализовало… — тихо говорит Элизабет. — Я не чувствую ног… Не чувствую…       — Черт-черт-черт, надо что-то делать… Черт…       Пока Джексон отчаянно пытается что-то придумать, Элизабет в это время не обращает внимания на его слова. Она начинает ощущать все более сильные головокружение и тошноту и с каждой секундой теряет огромное количество крови. Ее рана на брюшной полости очень серьезная, поскольку железка вошла довольно глубоко и, скорее всего, задела какие-то органы. И женщина начинает больше и больше понимать, что ее конец уже близок. Что как бы сильно она ни хотела умирать, смерть все равно настигнет ее. Прямо сейчас…       — Не надо, Джексон… — с мучительным стоном произносит Элизабет, откинув голову назад и медленно выдохнув с легкой тряской во всем теле. — Мы все равно умрем… Нам уже ничто не поможет…       — Нет-нет, Элизабет, не говори так! — взволнованно тараторит Джексон, с ошарашенными глазами погладив Элизабет по щеке, на которой полно крови. — Клянусь, я сделаю все, чтобы вытащить тебя отсюда… Я вызову скорую… Немедленно… Только выберусь…       Джексон снова предпринимает попытку выбраться из ловушки, со всей силой пытаясь вытащить зажатые и согнутые в неестественном положении ноги и не сдерживая громкого крика от боли.       — Выберусь… — слегка дрожащим голосом произносит Джексон. — Я должен… Должен… До-о-о-А-А-А-А!       Джексон делает слишком резкое движение, слышит какой-то громкий хруст и чувствует еще более сильную боль. Что заставляет его истошно вскрикнуть. Впрочем, думая о том, что он просто обязан спасти умирающую Элизабет и вытащить ее из машины, которая после столкновения с грузовиком превратилась в какую-то груду металла, мужчина заставляет себя забыть о любых своих болях во всем теле, крови на нем, головокружении и сильной тошноте.       — Я выберусь отсюда… — твердо произносит Джексон. — Выберусь…       Джексон пытается открыть дверь со своей стороны, однако она не открывается, поскольку ее заклинило. К тому же, ему не удается отстегнуть ремень безопасности, который также не поддается ни на какие-либо попытки вытащить его из фиксирующей скобы.       — Черт, давай же! — взволнованно ругается Джексон, становясь все более нервным и отчаянно превозмогая сильнейшую боль, от которой не может перестать морщиться. — Твою мать! Заклинило! Нет… Нет-нет-нет-нет…       Джексон еще несколько секунд пытается справиться с ремнем безопасности и дверью, которые напрочь заклинило и не поддаются никаким действиям с его стороны. А в какой-то момент измученная и бледная Элизабет останавливает его, положив свою ладонь на его руку, мягко взяв и крепко сжав ее и посмотрев на мужчину так, будто она видит его в последний раз.       — Брось это, милый… — тихо, обреченно произносит Элизабет. — Не надо… Мы все равно умрем…       — Нет, Лиззи, мы не умрем! — с ошарашенными глазами взволнованно тараторит Джексон. — Не умрем! Я не сдамся и любой ценой выберусь отсюда и вытащу тебя.       — Не надо пытаться, Джексон. Нас уже ничего не спасет…       — Нет, не смей так говорить! Слышишь, не смей!       — Я чувствую, что наше время пришло… Мы вот-вот умрем…       — Даже и думать об этом забудь, слышишь меня! Мы будем жить! Ради нашей дочери! Ради Ракель! Она нуждается в нас! Мы не можем бросить ее!       — По крайней мере, я уже точно умру… — Элизабет издает тихий всхлип. — У меня больше нет сил терпеть эту боль… Я чувствую, как все больше теряю силы… И готова покинуть этот мир…       — Нет, Элизабет, нет… Послушай меня…       Джексон мягко берет лицо Элизабет в руки, аккуратно вытирает с него некоторые кровавые следы и убирает несколько прядей ее черных волос в сторону.       — Я умоляю тебя, пожалуйста, держись, — отчаянно умоляет Джексон. — Держись изо всех сил… Скоро нас вытащат отсюда и отвезут в больницу.       — Никто не успеет… — слегка дрожащим голосом произносит Элизабет. — Мы обречены…       — Нет!       — Так что пришло время… Попрощаться друг с другом…       — Нет, Лиззи, нет! Не говори так!       Перед тем, как ответить, Элизабет тихонько шмыгает носом и нежно гладит Джексона по щеке, обреченно смотря на него со слезами на глазах, в которых потихоньку гаснет тот маленький огонек, что горел в них несколько минут назад.       — Наверное, еще никто не делал меня такой счастливой, какой я была рядом с тобой, — дрожащим голосом говорит Элизабет. — Несмотря на все трудности, что нам пришлось пережить, я никогда не переставала любить тебя. Никогда… Ты всегда был для меня самым лучшим, что когда-либо происходило со мной в жизни. Столь короткой.       — Прошу тебя, не говори так, будто ты сейчас умрешь, — с жалостью во взгляде умоляет Джексон.       — Я умру, Джексон… Умру…       — Нет, ты не можешь умереть! Ты нужна мне! Нужна нашей дочери. Мы не можем бросить Ракель одну! Она еще совсем малышка!       — Я не могу… — Элизабет тихо шмыгает носом. — У меня нет сил…       — Умоляю, дорогая, держись. Ради нас. Ради тех, кто значит для тебя так много.       — Пожалуйста, не вини себя в том, что сейчас произошло… Ты ни в чем не виноват. Я знаю, что ты уж точно бы не сел бы в неисправную машину… И не позволил бы мне сделать это.       — Но я и правда виноват в этом! Если бы я залез под машину и посмотрел, не было ли повреждений на тормозном шланге, ничего бы не случилось.       — Откуда ты мог знать это? — качает головой Элизабет и слегка морщится от боли. — Не мог…       — Элизабет, пожалуйста…       — Я… Я… Ох…       Элизабет очень тяжело вздыхает и слегка морщится от боли в животе, из которого вылилось уже довольно много крови, что испачкала всю женскую одежду и окрасила ее в ярко-алый цвет. Терпеть эту боль становится просто невыносимо. Однако женщина ничего не говорит, хотя на нее страдальческом лице четко сказано, что ей очень плохо и больно.       — Мой конец уже близок… — обреченно произносит Элизабет и на пару мгновений прикрывает глаза. – Я вот-вот умру…       — Нет, нет и еще раз нет! — с ужасом во взгляде громко тараторит Джексон. — Я не позволю тебе умереть! Не позволю! Я вытащу тебя отсюда! Как угодно!       Взволнованный и напуганный Джексон снова пытается выбраться из ловушки, чтобы сделать хоть что-то, чтобы помочь Элизабет. Пока она все больше смиряется с мыслью, что она умирает, и ничего не делает для того, чтобы спастись, просто сидя на пассажирском сиденье с невыносимой болью и слабостью, держась за истекающий кровью живот и изо всех сил сдерживая свой громкий крик.       Она снова останавливает все больше впадающего в панику мужчину, который от отчаяния рвет на себе волосы и руками бьет по рулю, мгновенно почувствовав в них режущую боль и сильно морщится. А понимая, что он ничего не может для того, чтобы спасти себя и свою супругу, Джексон находится на грани нервного срыва и буквально готов заплакать от осознания того, что ситуация абсолютно безвыходная, а рядом нет никого, кто мог бы помочь им.       — Я не могу позволить этому случиться… — слабо мотая головой и изо всех сил сдерживая слезы отчаяния, низким, тихим голосом говорит Джексон. — Не могу…       — Это наш конец… — издает тихий всхлип Элизабет. — Мы умрем. Прямо сейчас.       — Нет… Это не может быть нашим концом… Не может! НЕ МОЖЕТ!       Джексон снова со всей силы бьет, скорее всего, сломанной рукой по рулю и уже не обращает внимания на невыносимую боль, отказываясь верить, что он находится в ловушке и абсолютно бессилен перед сложившимися обстоятельствами.       Глядя на едва ли не плачущего мужчину, Элизабет и сама начинает плакать и с жалостью во взгляде наблюдает за Джексоном, понимая, как ее сердце сжимается и обливается кровью от того, что она видит его таким… Видит его в последний раз. А чувствуя, что она вот-вот может умереть, женщина не может побороть свое желание подарить любимому человеку прощальный поцелуй и сказать ему слова любви. Именно поэтому она, превозмогая эту похожую на пытку боль, собирает в кулак все остатки своих силах, что у нее остались, и мягко прикладывает окровавленную ладонь к щеке мужчины.       — Джексон… — тихо произносит Элизабет.       Едва Джексон успевает перевести взгляд на Элизабет, как он мгновенно оказывается вовлечен в робкий поцелуй в губы и автоматически прикрывает глаза. Ощущение мягких губ на устах и приятное тепло, что разливается по всему телу, на несколько мгновений заставляет позабыть о том, что произошло недавно и вот-вот может произойти сейчас. Даже несмотря на сильную боль от ударов, переломов и ранений, которых можно насчитать огромное количество, они могут прочувствовать те невероятные эмоции, что всегда приносили им радость и заставляли сердце приятно трепетать.       Кажется, что это некий глоток воздуха, которого им все больше начинает не хватать с каждой секундой… То, что поможет им удержаться на плаву до того, как их найдут и окажут им всю необходимую помощь. Разве это – не одна из причин для того, чтобы буквально зубами вцепиться в шанс продержаться? Неужели этот поцелуй не может стать в какой-то мере волшебным и придать им желание бороться за свою жизнь и жизнь друга? Придать силы ждать хоть какого-то спасения и помощи!       Но увы… Даже столь трогательный и, пожалуй, самый нежный в их жизни поцелуй не приносит никакого чуда. К сожалению, Элизабет и Джексон понимают, что их конец очень близок. Даже если кто-то и оказался бы рядом, то было бы уже слишком поздно что-то сделать. Как бы прискорбно это ни звучало, но это был их последний поцелуй. Последний. Больше их не будет. Никогда. Осознавая это, женщина первая отстраняется от мужчины и смотрит на него своим измученным, печальным взглядом, не сдерживая свои слезы, что катятся по ее щекам. Она знает точно – время уже пришло, а темнота вот-вот окутает ее и вовлечет в свои объятия. Именно поэтому бледная брюнетка смотрит на своего супруга как будто в последний раз, нежно гладя его окровавленную щеку и аккуратно подтирая скопившиеся под его печальными красными глазами слезы.       — Я люблю тебя, Джексон… — дрожащим голосом признается Элизабет, найдя в себе силы выдавить из себя искреннюю улыбку. — Всегда буду любить…       Несколько секунд сопротивления – и вот глаза Элизабет сами собой закрываются очень медленно, а ее тело становится обмякшим и падает прямо в руки Джексона. Он ошарашенными глазами наблюдает за ней и начинает сильно дрожать, когда женщина с мучительным, прощальным стоном становится мертвецки бледной и расслабляет ту руку, которой она слегка сжимает его куртку.       — Элизабет… — с ужасом во взгляде в глазах качает головой Джексон. — Элизабет!       Думая о самом ужасном и понимая, что его ночной кошмар стал реальностью, Джексон начинает легонько хлопать Элизабет по щеке и теребить за нее, пытаясь привести женщину в чувства.       — Нет-нет, Лиззи, только не умирай… — громко, отчаянно умоляет Джексон. — Только не умирай! Слышишь меня, не умирай! Оставайся со мной! Оставайся со мной! Ради меня! Ради нашей дочери! Элизабет!       Однако хлопки по щекам и тряска за плечи не помогают Джексону привести Элизабет в чувства, как бы усердно он ни хотел этого. Ее бледное тело полностью обмякает в его окровавленных руках. Глаза плотно закрыты. На израненном лице нет никаких эмоций. А кровь все еще продолжает вытекать из брюшной полости, скорее всего, уже мертвой женщины.       — Пожалуйста, милая, не поступай так со мной! — громко умоляет Джексон, аккуратно убрав несколько прядей волос с бледного лица Элизабет и нежно поцеловав ее в висок. — Ты не можешь сделать это… Не бросай меня… Пожалуйста… Не оставляй одного… Ты нужна мне… Лиззи…       Дрожащей рукой Джексон проверяет пульс на шее Элизабет и к своему ужасу обнаруживает, что его вообще нет. А это означает только одно – женщина мертва. Ей уже ничто не поможет. Мужчина не может с этим смириться и считает, что это какой-то страшный сон. Что его любимая супруга на самом деле жива и здорова.       — Нет… — мотает головой Джексон, с ужасом во взгляде смотря на Элизабет, которую он прижимает к себе и пытается вернуть к жизни. — Нет, Элизабет, нет… Только не это… Только не это! Элизабет, пожалуйста, вернись ко мне! Умоляю тебя… Не бросай меня!       Джексон наотрез отказывается верить, что Элизабет только что умерла на его глазах, на его руках. Он отчаянно пытается убедить себя в том, что это неправда, а женщина все еще жива. Однако ему приходиться признать это, держа в руках ее бледное мертвое тело, на котором полно крови, ранений и ушибов, и понимая, что он находится в машине, что превратилась в огромный кусок металлолома после рокового столкновения с грузовиком.       — Этого не может быть… — сильно дрожащим голосом произносит Джексон. — Не может… Я не могу потерять тебя, Лиззи, не могу… Нет…       Джексон истошно вскрикивает.       — Лучше бы вместо тебя погиб я… — добавляет Джексон. — Это я виноват в том, что произошло… Я должен был умереть… Я… Не ты…       Джексон нежно гладит уже мертвую Элизабет по щеке.       — Я погубил тебя, милая… — виновато произносит Джексон и тихо шмыгает носом. — Погубил… Погубил… Этого не должно было произойти! Не должно! НЕ ДОЛЖНО! А-А-А-А-А!       В конце концов Джексон не сдерживает своих эмоций и начинает плакать. По его лицу текут слезы, что смешиваются с кровью на нем и попадают на рану Элизабет на животе. Поскольку никого рядом нет, мужчина позволяет себе выпустить все эти эмоции наружу и закричать о своей боли во весь голос. Нет больше сил сдерживаться. Особенно сейчас. Когда у него на руках находится мертвая женщина, которую он так любил.       — НЕ-Е-Е-ЕТ! — надрывая голосовые связки, истошно вскрикивает Джексон, еще ближе притянув Элизабет к себе, крепко обняв и нежно гладя ее по голове. — Н-Е-Е-ЕТ! ЗА ЧТО? ЗА ЧТО? А-А-А-А-А-А-А!       Если до этого у Джексона был стимул спастись и выбраться из машины, то сейчас он перестает пытаться хоть что-то делать. Похоже, что он готов сдаться и ждать своей смерти. Чтобы уйти в мир иной вслед за Элизабет, которую он нежно целует в лоб, макушку, виски, кончик носа и губы, не переставая гладить ей лицо и прижимать мертвую женщину к себе.       — Я люблю тебя, Элизабет… — пару раз тихо шмыгнув носом, дрожащим голосом шепчет Джексон. — Всегда любил… И никогда не был привязан к кому-то так сильно, как к тебе… Я люблю тебя… Люблю… Люблю…       Эта трагедия, смерть Элизабет, так сильно потрясает Джексона, что он уже не обращает внимания на невыносимые боли во всем теле от ударов и переломов, которых у него, кажется, намного больше, чем он предполагал. Только сейчас все это не имеет для него никакого значения. Мужчина отказывается бороться и пытаться спасти себя.       Ему все равно, что он уже давно не чувствует одну из ног и рук. Не надрывает связки от боли от перелома другой ноги. Ему все равно, что стеклянные, пластмассовые и металлические осколки изрезали все его тело, вонзились глубоко в некоторые места и повредили некоторые внутренние органы. Его травмы не менее серьезные, чем у уже мертвой Элизабет, которая потеряла, казалось бы, всю свою кровь.       Но они вскоре дают о себе знать, когда Джексон чувствует невыносимую боль и приступ тошноты из-за вероятного сильнейшего сотрясения мозга, возникшее вследствие удара головой. Только он этому никак не сопротивляется и спокойно сидит на месте водителя со своей мертвой супругой в руках, часто целуя ее будто бы с надеждой, что это вернет ее к жизни и поможет хоть как-то продержаться до приезда подмоги.       А через какое-то время Джексону становится настолько плохо, что он понимает, что тоже близок к тому, чтобы провалиться в темноту и уже никогда не выбраться из нее. Так что он мысленно прощается со всеми своими близкими людьми и готовится к тому, чтобы навсегда закрыть глаза и уйти вслед за Элизабет, которую он напоследок нежно гладит по голове и целует в макушку. А уже затем он откидывает голову назад и начинает медленно закрывать глаза, понимая, что все окружающее становится размытым и менее ясным.       Его довольно быстро затягивает в густую темноту, а тело полностью обмякает. Хотя одна рука все еще продолжает лежать на голове мертвой и бледной Элизабет, а вторая просто падает рядом с ним, как что-то тяжелое. И уже через несколько мгновений Джексон с тихим мучительным стоном окончательно закрывает глаза и покидает этот мир вслед за своей супругой, с которой они, к огромному сожалению, погибли такой трагической смертью и были лишены шанса спастись и продолжать жить долго и счастливо.       Погибшие супруги даже не подозревали, что эта авария была подстроена их главным врагом по имени Саймон Рингер, который спустя какое-то время подъезжает поближе к месту происшествия, видит, как разбитая вдребезги машина дымится и горит, и хитро улыбается. И он нисколько не сомневается в том, что ехавшие в ней Элизабет и Джексон не сумели выжить. А значит, его план по их преднамеренному убийству был воплощен в реальность.       

***

      — Скорая не смогла вовремя оказать им помощь, когда спустя какое-то время приехала на место происшествия по звонку одного из свидетелей, — рассказывает Саймон. — Поэтому врачи констатировали смерть. А чуть позже объявили причину – несовместимые с жизнью травмы всего тела.       Саймон быстро прочищает горло.       — Ну а через какое-то время полиция установила, что авария произошла из-за какой-то неисправности двигателя, — признается Саймон. — Который, как оказалось, уже давно был неисправен, но твой отец не замечал этого. Соответственно полиция не стала открывать никакого дела. И если честно, меня это меня удивило. Я подумал, что в полиции либо работали какие-то идиоты, раз не смогли выявить настоящую причину аварии, либо они не слишком хотели этим заниматься.       Саймон бросает короткий взгляд в сторону.       — Впрочем, я очень обрадовался, — уверенно говорит Саймон. — Ведь если бы кто-то заподозрил, что я был виноват в той аварии, то меня бы посадили в тюрьму. Но полиция даже этого не поняла и свалила всю вину на твоих родителей. Которых также обвинили и свидетели, что разговаривали с полицейскими. Мол, они были пьяны или просто слишком безответственные.       Саймон хитро улыбается, согнув руки в локтях перед собой.       — Так что вот такая вот история, дорогая моя, — заканчивает Саймон. — Думаю, теперь ты поняла, почему я стремился разыскать тебя. Я мстил тебе за то, что твоя мать бросила меня. Поклялся, что после ее смерти ты ответишь за грешки этой женщины. Моя месть не была свершена после смерти Элизабет и Джексона.       Саймон гордо приподнимает голову.       — Я никогда не прощу ее за то, что она наплевала на мои чувства, — уверенно заявляет Саймон. — И нашла себе другого хахаля, пока меня не было в городе.       После всего услышанного Ракель больше всего на свете мечтает проснуться у себя дома и понять, что все происходящее, что с ней происходит сейчас – это самый страшный ночной кошмар в ее жизни. Девушка не может поверить, что Саймон не просто так едва не загубил ее карьеру и намеренно испортил ей жизнь. Все эти дела он делал только ради того, чтобы отомстить за то, что Элизабет когда-то отвергла любовь Рингера, выйдя замуж за Джексона.       — Так значит, это ваших рук дело? — крепко сжав руки в кулаки и тяжело дыша, заключает Ракель. — Значит, это из-за вас мои родители погибли много лет назад?       — Да, девочка моя, — широко улыбается Саймон. — Теперь ты знаешь всю правду.       — Подонок… Гнида! УБЛЮДОК! ОНИ ПОГИБЛИ ИЗ-ЗА ВАС! ЭТО ИЗ-ЗА ВАС Я ОСТАЛАСЬ СИРОТОЙ В ТАКОМ РАННЕМ ВОЗРАСТЕ!       — Твоя мамаша же не захотела сделать правильный выбор. Вот она и поплатилась за это. Да и твой папаша также не без грешка. Украл у меня любимую женщину и отказался отдавать ее. Да еще и смел мне угрожать. Они должны были понимать, что я никогда не оставлю их в покое и рано или поздно прикончил бы их.       — Ненавижу вас, Саймон Рингер, НЕНАВИЖУ! — отчаянно вскрикивает Ракель. — УБИЙЦА! УБИЙЦА!       — Я немного подумал и решил, что тебе все-таки стоило узнать настоящую причину, по которой ты должна заплатить мне за все грешки своих родителей, — признается Саймон и с хитрой улыбкой смотрит на Ракель. — И вот ты узнала настоящую причину гибели своих мамочки и папочки. Узнала, кто за всем этим стоял.       — Никогда, слышите, я никогда не прощу вас за это, — сквозь зубы цедит Ракель. — СЛЫШИШЬ, НИКОГДА!       — А мне и не нужно твое прощение.       — Забудьте все, что вы слышали ранее. Я забираю слова назад и не собираюсь закрывать глаза на то, что только что услышала. Не ждите от меня пощады, Рингер. Я уничтожу вас! СОТРУ В ПОРОШОК!       — Нет, Кэмерон, ты ничего мне не сделаешь.       — Еще как сделаю! Я сделаю все, чтобы заставить тебя ответить за смерть моих родителей. Вы, сука, пойдете в тюрьму и останетесь там ДО КОНЦА СВОИХ ДНЕЙ!       — Увы, миленькая моя, но в любой игре есть только один победитель, — спокойно отвечает Саймон. — И в этой игре им стану я! А ты, сучка, сдохнешь прямо сейчас!       Саймон снова направляет пистолет на Ракель, которая слегка вздрагивает от страха и начинает всерьез бояться, что мужчина и правда сейчас выстрелит в нее.       — Нет! — с широко распахнутыми глазами восклицает Ракель.       — Что, страшно? — ехидно усмехается Саймон. — Никто не может защитить тебя и не знает, что сейчас с тобой случится.       — Нет, Саймон, пожалуйста…       А в этот момент Ракель со слезами на глазах думает:       «Господи, ну почему я была такой дурой? Почему? Дедушка Фредерик и тетя Алисия были абсолютно правы… Я должна была обратиться в полицию за помощью. Но я не сделала этого. И сейчас этот человек убьет меня… Господи… Господи… Саймон убьет меня. Убьет так же, как и убил моих родителей… Я не хочу умирать. Не хочу!»       — Ладно, дорогая моя, — целясь пистолетом в Ракель, с хитрой улыбкой говорит Саймон. — Поскольку я такой человек, с которым тяжело, но возможно договориться, то у тебя есть шанс загадать одно единственное последнее желание. А когда оно исполнится, то я с большим удовольствием убью тебя. И ни капли об этом не пожалею.       — У меня только одно желание! — со злостью во взгляде заявляет Ракель. — Чтобы вы ответили по всей строгости закона за все свои деяния, которые сделали ради того, чтобы отомстить моей матери.       — Нет уж, дорогуша! — громко, ехидно ухмыляется Саймон и снова направляет пистолет на Ракель после того как ненадолго убирает его. — Даю тебе еще одну попытку. ПОСЛЕДНЮЮ.       — А еще я мечтаю стереть вас в порошок. За то, что вы убили двух невинных людей! Убили моих родителей! ЗАСТАВИЛИ СТРАДАТЬ МЕНЯ И ВСЮ МОЮ СЕМЬЮ! Которая долго их оплакивала!       — Что, у тебя нет никаких желаний?       — Ненавижу вас, тварь, ненавижу! — отчаянно восклицает Ракель, пока ее ноздри раздуваются от злости. — УБИЙЦА! УБИЙЦА МОИХ РОДИТЕЛЕЙ! Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ВАС СОВЕСТЬ ЗАМУЧИЛА!       — Ладно, я так понимаю, тебя нет никаких желаний. — Саймон медленно проводит рукой по пистолету. — Что ж, прекрасно, мне так будет даже лучше. Не придется тратить время на то, чтобы ты сделала то, что хотела.       — Однажды настанет тот день, когда вы ответите за все, что сделали, — сквозь зубы цедит Ракель. — Я верю в справедливость и знаю, что она рано или поздно восторжествует.       — Мне чихать на то, что ты там говоришь. Я расквитаюсь с тобой прямо здесь и сейчас.       — УБИЙЦА!       — Прощайся с этим миром, моя милая девочка. Твое время пришло!       Саймон снова направляет пистолет на Ракель и собирается с огромным удовольствием выстрелить в нее. Но откуда ни возьмись раздается мужской громкий, до боли знакомый голос, полный ненависти и злости:       — Только посмей ее тронуть. А иначе будешь иметь дело со мной! Хотя мне и без того есть что тебе сказать.       Саймон и Ракель резко оборачиваются в ту сторону, откуда доносится этот голос. Они видят нескольких полицейских, которые направляют свои пистолеты на Рингера и медленно, но верно окружают его со всех сторон. Среди этих людей есть также и Терренс. Он с ненавистью во взгляде смотрит на Саймона и крепко сжимает руки в кулаки, норовя что-нибудь с ним сделать. Пока Саймон приходит в ярость от того, что его планам помешали, Ракель искренне удивляется увидеть здесь кого-то, кроме своего обидчика. Но еще больше девушку поражает появление ее бывшего парня. И друга, который, как ей казалось, забыл про нее.       — Терренс? — округлив глаза, тихо, удивленно произносит Ракель. — Хантер?       — Саймон Рингер, вы арестованы по обвинению в мошенничестве, вмешательству в личную жизнь, угрозах многим людям и умышленном причинении вреда, — выдерживая прямой взгляд и держа в руках пистолет, направленный на Саймона, четко и громко говорит Хантер. — Положите пистолет на землю, поднимите руки вверх и медленно опускайтесь на колени. Помните, все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде.       Саймон игнорирует слова Хантера и сосредотачивает все внимание на Терренсе, к которому он медленно подходит.       — О, боже, какие люди к нам пожаловали… — с широкой улыбкой произносит Саймон, с презрением во взгляде осматривая Терренса с головы до ног. — Неужели сам Терренс Джеймс МакКлайф решил порадовать нас своим присутствием?       — Как видишь, решил, — грубым, низким голосом произносит Терренс.       — Что, дорогой мой, пришел посмотреть на одну драматическую сцену? В которой трагически погибает его бывшая девушка. Которую он, правда, безжалостно бросил!       — Только пальцем посмей ее тронуть! — смотря на Саймона со всей злостью в холодном взгляде, грубо говорит Терренс. — А иначе ты дорого за это заплатишь.       — И что ты мне сделаешь?       — Я много чего могу! И сделаю! Ты и так натворил достаточно отвратительных вещей. Так что пришло время заплатить за все свои делишки.       — О, МакКлайф, МакКлайф… — Саймон с громким смехом качает головой. — Какой же ты глупый. Думаешь, раз ты привел с собой всех этих полицейских как-то на меня подействует? Наивно полагаешь, что я так легко отступлю и оставлю эту девчонку в покое?       — Или ты сделаешь это по-хорошему, или я, сука, тебе такое устрою, что пожалеешь о том, что на свет родился, — с крепко сжатыми в кулаки руками сквозь зубы цедит Терренс.       — Да неужели? Неужели в тебе все-таки проснулась любовь к этой сучке? И ты наивно подумал, что сможешь вернуть ее, если прибежишь сюда с полицией и набьешь мне морду? Это твоя очередная попытка обелить себя после сделанной гадости?       — Если будет нужно, я тебя так отделаю, что ты имя свое забудешь!       — Боже, Ракель, ты только посмотри на своего бывшего… — ехидно усмехается Саймон, бросив короткий взгляд на потрясенную Ракель. — На этого напыщенного индюка, который пришел сюда повыпендриваться.       — Хватит паясничать, ублюдок! — грубо требует Терренс. — И не думай, что я уйду отсюда после первого же твоего требования.       — М-м-м, смотри, девочка… Смотри, как он старается стать хорошим. В очередной раз. Все ведь хорошо знают, что МакКлайф всегда делает что-то хорошее напоказ, когда пресса пускает о нем грязные слухи. Которых он боится, как огня. Боится, потому что они могут испортить его имидж. Имидж неотразимого красавца и невинного ангела, с которым мечтают быть все молодые девчонки.       — Не выводи меня из себя, Рингер! — Терренс еще крепче сжимает руки в кулаки. — Ты и так достаточно сделал для того, чтобы я начал проклинать тебя. И желал тебе сгореть в аду!       — Слушай, Терренс, не мешай мне делать свои дела, — с ехидной ухмылкой спокойно говорит Саймон. — Забирай всю эту шайку и проваливай отсюда. Вдруг ты испортишь прическу или порвешь свою курточку, которая стоит не меньше тысячи долларов.       — Мы никуда отсюда не уйдем! — гордо приподнимает голову Терренс.       — В полицию было подано огромное количество заявление, в которых сказано, как вы обманывали наивных людей и вымогали у них деньги якобы ради известности, — уверенно добавляет Хантер. — За несколько лет их накопилось достаточно.       — Вы ничего не докажете! — восклицает Саймон.       — Нет, мистер Рингер, вы ошибайтесь. Следствие уже давно установило, что людей обманывал один и тот же человек. Как бы усердно вы ни меняли внешность, голос и имя, есть много вещей, по которым можно понять, что все эти случаи взаимосвязаны.       — И что теперь?       — А теперь арест! Тем более, что ваши попытки угрожать жизням некоторых людей и убить их – еще одна прекрасная причина задержать вас.       — Да? И интересно, кто же сказал вам, где я собрался грохнуть эту девчонку? И кто все рассказал этому ощипанному петуху МакКлайфу? Который, как я вижу, переступил свою гордость и пошел становиться героем в глазах своей бывшей. Даже если он сам же и бросил ее!       — А это уже не твое собачье дело, ублюдок! — грубо бросает Терренс.       — О, или же вас притащила сюда Кэмерон? Которую все бросили после того как услышали о ее проблемах с головой, и которая сама подтвердила это тем, что вела себя, как больная истеричка! Неужели эта сучка ослушалась меня и все-таки притащила с собой помощников?       — Мистер Рингер, давайте вы не будете отнимать ваше и наше время и сдадитесь полиции, — предлагает один из полицейских, направляющий на Саймона пистолет. — Оставьте эту девушку в покое и дайте ей уехать домой.       — НИ ЗА ЧТО! — вскрикивает Саймон. — НИ ЗА ЧТО! Я столько времени планировал все не для того, чтобы просто попугать эту мразь и отпустить ее с требованием держаться от меня подальше.       — Ты все равно пойдешь за решетку, Рингер! — со злостью во взгляде бросает Терренс. — Даже если нам придется делать это силой и оттаскивать тебя от невинной девушки. Которая и так достаточно настрадалась по твоей вине!       — Неужели ты и правда думаешь, что я просто так сдамся полиции и буду отвечать по закону? Ха! Никогда! — Саймон направляет дуло пистолета на всех полицейских и Терренса. — Никто из вас этого не дождется! Я все равно сделаю то, о чем мечтал уже много лет. Даже если это произойдет прямо на ваших глазах.       — За что? — недоумевает Терренс. — За что ты ей мстишь? Какого черта столько времени изводил бедную девушку?       — А во всем виновата ее мамаша! — Саймон резко указывает пальцем на Ракель. — Если бы эта шлюха не променяла меня на другого мужика, все было бы хорошо.       — Что? — удивленно произносит Терренс. — Ты встречался с ее матерью?       — Встречался! Но она променяла меня на папашу этой девчонки! Бросила меня! Бросила самым подлым образом! Заявила, что никогда не любила меня, вышла замуж за другого и ждала от него ребенка!       — Неужели эта женщина могла запасть на такого ублюдка, как ты?       — Как видишь, запала. Но не оценила меня по достоинству. Прямо как ее дочурка не оценила тебя.       С этими словами Саймон бросает хитрый взгляд на Ракель, которая в этот момент нервно сглатывает со слегка округленными глазами.       — Я потерял любовь всей своей жизни! — восклицает Саймон. — Потерял ту, которую так любил! А все из-за этого ублюдка Джексона. Из-за этой мрази, которая посмела украсть у меня МОЮ ЭЛИЗАБЕТ!       — И из-за того, что моя мать когда-то бросила вас и ушла к моему отцу, вы убили их обоих! — со слезами на глазах громко добавляет Ракель. — Но вам и этого показалось мало! И продолжили мстить уже мертвому человеку!       — Верно. Я не захотел останавливаться и захотел уничтожить еще и доченьку этих людей.       — Но я не виновата в том, что мама не захотела быть с вами!       — Ты – дочурка Элизабет Томпсон! А значит, тебе и отвечать за грехи своей мамаши, которая уже во всю спала с твоим папашей, пока я был в Кембридже и ухаживал за больным отчимом.       — Это уже какая-то одержимость, а не любовь.       — Нет, девочка моя, я любил. Любил всем сердцем. И был готов принять твою мамашу даже с ребенком. Ей нужно всего лишь бросить твоего папашу и сказать, что она любит меня и хочет быть со мной. ВСЕ!       — Если мама не любила вас, вы не могли заставить ее любить насильно!       — Она поняла бы, что я лучше Джексона!       — Чем? Чем вы лучше?       — ВСЕМ!       — И вы решили убить ее с мыслью, что раз она не досталась вам, то не достанется уже никому?       — Я не хотел видеть ее с твоим папашей! Не хотел видеть ни с кем-либо! Хотя если бы этой сучке чудом удалось выжить в той страшной аварии, она бы все равно дорого поплатилась за предательство. Но раз она сдохла, то страдать будет та, что очень тесно с ней связана. То есть, ты!       Слушая все это, Терренс и сам приходит в шок и никак не ожидал услышать, что Саймон окажется хоть как-то причастным к катастрофе, в которой погибли родители Ракель.       — Твою мать, неужели это правда? — удивляется Терренс, бросив короткий взгляд на рядом стоящую Ракель. — Саймон и правда причастен к смерти этих людей?       Хоть Терренс не ждет никакого ответа и считает этот вопрос риторическим, Ракель все-таки отвечает на него, хотя и очень кратко и тихо:       — Да, это правда.       А пока Ракель опускает взгляд вниз, Саймон громко ухмыляется и скрещивает руки на груди.       — О, еще какая правда, — уверенно подтверждает Саймон.       — Так оказывается, ты не просто мошенник, но еще и убийца? — приходит в бешенство Терренс.       — Если бы та женщина сделала верный выбор, она бы осталась жива. И ее возлюбленный был бы жив, если бы он не украл у меня МОЮ любовь.       — Твою мать, вот она связалась с тобой на свою голову.       — Я всем сердцем любил Элизабет! Буквально потерял сон и покой с тех пор, как я познакомился с ней! И мечтал добиться ее любви. А когда она все-таки ответила мне взаимностью, я бы безумно счастлив. Она заставляла меня улыбаться и становиться намного лучше. Лиззи была той женщиной, с которой я хотел провести свою жизнь. Думал, что именно она родит мне детишек и будет заботиться обо мне. — Саймон нервно усмехается. — Но нет! Пока я ухаживал за отчимом, на моем пути появился ублюдок по имени Джексон, папаша этой мерзкой девчонки…       Саймон резко указывает пальцем на Ракель.       — И он украл у меня мою любовь, — грубо добавляет Саймон. — Посмел посягнуть на то, что принадлежит мне.       — А может, она сама захотела уйти к нему? — предполагает Терренс. — Может, она увидела, что тот человек намного лучше, и выбрала его?       — Она думала, что он намного лучше! Но когда у них родилась Ракель, то их отношения сильно испортились. Я думал, что она поняла свою ошибку и все-таки вернется ко мне. Тем более, что я был готов простить ее, принять Элизабет и ее ребенка и воспитывать его как своего собственного. Но нет! Эти твари помирились! И все мои мечты рухнули, как карточный домик! В ОЧЕРЕДНОЙ РАЗ!       — И ты со злости решил убить этих людей?       — Изначально я вообще хотел выкрасть у них дочурку и сделать все, чтобы она никогда не увидела своих родителей. Но потом отказался от этой идеи. И спустя какое-то время просто подстроил автомобильную аварию, подрезав тормозной шланг в машине, на которой родители Ракель поехали развлекаться.       — Ну ты и мразь… — качает головой Терренс. — Больная мразь, которой надо лечиться.       — Сам момент аварии я не видел, но видел то, что осталось от их машины. Которая врезалась в грузовик на бешеной скорости. Видел, как спасатели вытаскивали их мертвые тела из той груды метала и безуспешно пытались спасти. Но увы, они оба получили такие серьезные травмы, что просто не смогли бы выжить.       — Отправил на тот свет невинных людей, а теперь еще и решил сделать это с их дочерью? Которая не имеет к этой ситуации никакого отношения!       — Я не хочу, чтобы на свете жила девчонка, что так поразительно похожа на свою мамашу и постоянно напоминала мне о ней. А увидел бы ты фотографии Элизабет в возрасте Ракель, то понял бы, что они похожи, как две капли воды.       — И тебе совсем не было стыдно? Не было стыдно, когда ты испортил машину этих людей? Когда столько времени издевался над Ракель?       — Месть врагам никогда не вызывает стыд и сожаление. Она дает тебе приятное, согревающее чувство, когда все-таки становится реальностью. Ничто не радует человека так сильно, как тот факт, что его враг так или иначе страдает.       — И именно поэтому ты все это время так усердно искал повод встретиться с ней? — заключает Терренс. — Именно поэтому ты постоянно искал тех, кто мог бы помочь тебе добиться своего?       — Именно поэтому, — с хитрой улыбкой кивает Саймон. — Я ждал, когда эта маленькая мисс подрастет. И только тогда начал действовать. Решил сначала превратить жизнь этой девчонки в ад и извести настолько сильно, насколько это возможно. А потом просто грохнуть. И я бы с радостью прикончил ее прямо сейчас, если бы ты…       Саймон указывает пальцем на Терренса, на которого он смотрит со злостью во взгляде.       — Не пришел со своими дружками из полиции и не помешал мне! — грубо добавляет Саймон.       — Что ж, я все понял, — задумчиво говорит Терренс. — Понял, почему ты так радовался, когда сообщил о том, что познакомился с Ракель. Тебе ведь нужен был какой-то повод приблизиться к ней поближе.       — Верно. И я был свидетелем всех ваших стычек. Начиная с самой первой.       — Что?       — Да-да, милый мой. Я помню каждую вашу ссору. И очень хорошо запомнил ваш первый поцелуй, после которого эта королева подиума в очередной раз влепила тебе пощечину.       — Так вот почему… — задумчиво произносит Ракель.       — Я все внимательно слушал, за всем наблюдал… Делал для себя заметки… Искал то, что помогло бы мне в осуществлении моих планов. — Саймон хитро улыбается. — И как же удачно вы тогда пособачились. Ведь я мог легко распространить какие угодно слухи, и никто даже не понял бы, что это моя работа. Ты бы во всем обвинила Терренса. Он был для тебя главным подозреваемым. И мне это было только на руку.       — Знаешь, Саймон, а я подозревал что-то неладное, — уверенно признается Терренс, с презрением во взгляде смотря на Саймона. — Я ведь хорошо помню, как ты хотел встретить какого-то человека, которому очень хотел отомстить. Ты сам рассказывал мне об этом. Сам говорил, что есть кто-то, кого ты ненавидишь и не можешь простить уже очень много лет.       — Да что ты говоришь… — качает головой Саймон.       — Только я не думал, что этим человеком окажется Ракель. И ты мстишь ей за то, что сделала ее мать.       — М-м-м, надо же…       Будучи немного смущенной из-за этих слов, Ракель немного подозрительно смотрит на Терренса и слегка хмурится, но ничего не говорит вслух.       — А ты все-таки умный, — задумчиво говорит Саймон. — Боже, Терренс, прости, пожалуйста, что я сомневался в тебе! Может быть, ты и больная истеричка с заоблачной самооценкой, но мозги у тебя все же есть.       — Что, подтверждаешь все мои слова? — интересуется Терренс.       — Да, все твои догадки верны и правдивы. Браво, Терри, браво!       Саймон громко хлопает в ладони, пока Терренс украдкой поглядывает на Ракель, которая выглядит явно напуганной и скованной из-за страха, что уже давно ею овладел.       — Кстати, мы тут с моей дорогой Ракель как раз говорили о том, что ты за безбашенный и слишком уверенный пингвин, которому мамуля давала слишком много любви, — задумчиво говорит Саймон. — Своей чрезмерной любовью она сделала тебя эгоистом, который думает только о себе. Ты привык всегда находиться в центре внимания и требуешь, чтобы все обращались с тобой как с королем.       — Прекрати опять пытаться заговорить мне зубы, — холодно бросает Терренс. — Я прекрасно знаю все твои уловки и научился не поддаваться на них.       — Да конечно! Стал ученым после того как я в прошлый раз соврал тебе про твою бывшую?       — Да, в тот раз я облажался. Но уж теперь ты не заставишь меня поверить ни одной твоей лжи.       — Ну зато благодаря своей лжи я раскрыл тебе глаза на то, что из себя представляет Ракель Кэмерон. Да и она поняла, что о тебе говорят правду. Прожив с тобой несколько месяцев в отношениях и увидев тебя в гневе, ей стало понятно, что слухи были вовсе не слухами. Даже если ты умел пользоваться своей привлекательной внешностью и способностью очаровать любую девчонку, с тобой мало кто задержался бы так долго, как Кэмерон.       — Я сказал, прекрати заговаривать мне зубы!       — Просто сказал правду.       — Учти, Саймон, я не уйду отсюда до тех пор, пока не буду уверен в том, что ты не сможешь причинить вред этой девушке.       — Ох, твою ж мать, как же мне смешно от того, как усиленно ты пытаешься сыграть героя… — с широкой улыбкой качает головой Саймон. — В чем причина такого героизма, Терренс? Так сильно боишься, что Ракель с потрохами сдаст тебя, что решил немного смягчить ее сердце после окончательного разрыва, дабы она не проболталась всем, что ты за гнилье?       — Тебя это не касается!       — А ведь она-то запросто может рассказать всему миру обо всех твоих омерзительных поступках и косвенно подтвердить все те слухи, что ходили ранее. И тогда твоей карьере придет конец. Ты будешь вынужден лишь бежать отсюда куда подальше, чтобы не испытывать на себе позор. А все соплячки будут выкидывать на помойку кассеты с твоими фильмами и безжалостно рвать плакаты и журналы с твоими фотографиями.       — От тебя не требуется ничего сложного – только лишь перестать тратить наше время и оставить Ракель в покое.       — Да и от тебя тоже не требуется ничего невозможного – забрать всю эту шайку и свалить отсюда к чертовой матери.       — Не порть себе жизнь, Рингер. Откажись от мести и сдайся полиции. И тогда мы все разойдемся на все четыре стороны и забудем все, что когда-либо происходило. Сейчас это лучшее, что ты можешь сделать для этой девушки.       — Нет, дорогой мой, — с хитрой улыбкой уверенно качает головой Саймон. — Я никогда не останавливаюсь на полпути и всегда довожу дело до конца. Всегда получаю то, что хочу. Независимо от того, через что мне предстоит пройти.       — Саймон Рингер, сдавайтесь прямо сейчас, — настоятельно рекомендует Хантер. — Помните, мы не уйдем до тех пор, пока вы не сдадитесь. И чем быстрее вы прекратите это шоу, тем лучше будет для вас, нас и этой девушки.       — О нет, господин полицейский, это шоу только ЛИШЬ НАЧИНАЕТСЯ! — с широкой улыбкой громко объявляет Саймон. — НАЧИНАЕТСЯ!       — Саймон! — прикрикивает Терренс.       — И раз уж вы все приперлись сюда, то даже ваше присутствие не помешает мне СДЕЛАТЬ ТО, ЧТО Я ХОЧУ!       Саймон сначала бросает короткий взгляд на бледную, испуганную от страха Ракель, которая стоит рядом Терренсом. А затем он молнией подлетает к ней, резко хватает ее под руку и уводит в сторону настолько быстро, что никто не успевает что-то сказать или сделать. После чего Рингер переводит взгляд на Ричарда, который все это время прятался за одной из бетонных колонн вместе со своими друзьями и ждал сигнала.       — Эй, Ричард, будь готов! — громко приказывает Саймон. — Доставайте все необходимое! Будем избавляться от трупа этой девчонки!       — За мной, мужики! — восклицает Ричард. — Туда!       Ричард резко выскакивает из своего убежища и убегает со своими друзьями в неизвестном направлении. Услышав эти слова, Ракель слегка вздрагивает со слегка округленными глазами и пытается резко вырваться. Однако Саймон еще крепче хватает ее под руку.       — А ну стой спокойно! — сквозь зубы цедит Саймон и приставляет пистолет к виску Ракель, закинув руку вокруг ее шеи. — Не двигайся! НЕ ДВИГАЙСЯ, Я СКАЗАЛ!       — Немедленно отпусти ее! — грубо требует Терренс.       — Заткнись там! — Саймон на мгновение переводит пистолет на Терренса. — А иначе прострелю тебе башку!       — Не выводи меня из себя! Я придушу тебя собственными руками, если ты не отпустишь ее!       — Попробуй, если не боишься сдохнуть!       Пока Терренс пытается помочь Ракель выбраться из хватки Саймона, девушка с широко распахнутыми глазами начинает сильно дрожать от страха, а ее обидчик угрожает пистолетом то ей, то ее бывшему возлюбленному, у полицейских завязывается небольшой разговор.       — Слышьте, ребята, это же тот самый Ричард Сталкер, которого уже давно никто не может поймать, — заявляет один из полицейских.       — Какой еще Ричард Сталкер? — слегка хмурится Хантер.       — Да этот сопляк уже давно на примете у полиции. Он неоднократно что-то крал, кого-то убивал и был соучастником многих крупных преступлений.       — А чего его никак не могут поймать?       — Умело заметает следы. Мои коллеги знают, что это был он, но мы не можем доказать его вину. Ни отпечатков, ни личных вещей – ничего. Только лишь пару раз попался на камеры видеонаблюдения.       — Точно! — уверенно подтверждает еще один полицейский. — Это точно тот самый Ричард! Я помню, что он проходит подозреваемым по многим делам. Например, я много знаю про дело о краже из одного крупного банка. И ограблении какого-то богатого мужика.       — Ну вот вам еще один преступник! — бодро отвечает третий полицейский.       — Представьте, сколько зайцев мы бы убили, если бы поймали и этого Рингера, и этого Сталкера.       — Это точно! Надо во что бы то ни стало поймать их! Вдруг начальство выпишет нам всем по небольшой премии за арест двух особо опасных преступников.       — Ар-р-р, хватит мечтать, придурок! — закатив глаза тихонько рычит еще один полицейский среднего роста с темными волосами, крепким телосложением и родинкой на подбородке. — Нам придется постараться, чтобы поймать этих двоих. Не видишь, что они отказываются сдаваться?       — Да, Джеймс, ты прав, но надо как-то быстренько упаковать их и отвести в участок.       — Сомневаюсь, что мы уедем в ближайшее время. Они оба определенно станут очень сложной добычей. К тому же, надо поймать еще и тех троих, которые свалили куда-то со Сталкером.       — Да уж! — резко выдыхает полицейский, который мечтает о премии. — Хотя бабки мне сейчас не помешали бы…       — Заткнитесь там! — хмуро бросает еще один полицейский. — Тут вот-вот человека могут убить, а вас только деньги волнуют!       — Вот именно! — соглашается Хантер. — Нашли о чем мечтать… Моя подруга в опасности, и мы должны во что бы то ни стало спасти ее. Я не брошу Ракель и не позволю ей пострадать по вине этого подонка.       Тем временем Саймон все еще держит пистолет у виска Ракель, крепко обвив рукой ее шею, не давая ей никуда уйти и пресекая любые попытки Терренса помочь ей. От понимания того, что это может быть ее концом, широко распахнутые глаза девушки полны неподдельного испуга, а ее сердце вот-вот норовит выпрыгнуть из груди. Она сама сильно трясется от ужаса, тихонько плачет и больше всего на свете мечтает проснуться и понять, что все это лишь ее ночной кошмар.       — Ну что, дорогая моя, вот и пришло твое время платить за грехи своей мамочки, — громко ухмыляется Саймон. — Можешь попрощаться со всеми этими людишками. Потому что я собираюсь выстрелить тебе в голову.       — Нет, Саймон, не надо… — тихим, дрожащим голосом умоляет Ракель. — Не делайте этого…       — Вот расквитаюсь с тобой, а потом убью твоего бывшего, который приперся сюда с надеждой спасти тебя.       — Нет, не надо! — чуть громче произносит Ракель.       — Все-таки ты любишь его. Как бы усердно ты это ни отрицала, этот мужик не оставляет тебя равнодушной. Хотя я прекрасно это понял еще тогда, когда получил твою реакцию на новость о том, что МакКлайф загулял с другой девчонкой. Которая была намно-о-ого красивее тебя.       — Заткнитесь, Саймон, ЗАТКНИТЕСЬ! — срывается на отчаянный крик Ракель.       — А расправлюсь с МакКлайфом – доберусь до всех этих жалких полицейских. Конечно, они все совершили героический поступок, согласившись сразиться со мной, чтобы спасти тебя. Но у них ничего не выйдет. И их не запомнят героями, потому что они не поймали злого дядюшку Саймона, который обманул стольких людей и убил двух невинных.       — Гореть бы вам в аду, мразь…       — Ну а уже потом, когда никто мне не помешает, я все-таки разберусь с твоими родственничками. Тем более, что они тесно связаны с твоими мамашей и папашей. А я хочу избавиться ото всего, что напоминает мне о ней.       — Не смейте трогать никого из моих близких людей! — со злостью во взгляде сквозь зубы цедит Ракель, крепко сжав руки в кулаки и довольно тяжело дыша. — Слышите! НЕ СМЕЙТЕ!       — Ты уже будешь мертва. И ничего не сможешь со мной сделать. Так же, как твои мертвые мамочка и папочка не могут защитить тебя. Они могут только лишь ждать, когда их дочурка отправится к ним.       — Я разорву вас на части, если вы посмейте хотя бы пальцем тронуть кого-то из моих близких.       — Меня не волнуют твои пустые угрозы.       — Я не шучу, Рингер! Даже не смейте приближаться к кому-то, кого я знаю.       — Ой, ну все, заканчивай лясы точить! Я все равно уничтожу всю твою семейку после того как разберусь с тобой.       — НЕТ!       — Ну а раз уж твой бывший решил появиться здесь, то пусть он полюбуется на то, как ты будешь подыхать и захлебываться кровью. Хочу обрадовать его и дать шанс увидеть, как прямо на его глазах умрет та, что вскружила ему голову. Дать понять, что он может перестать быть вынужденным бояться, что его кто-нибудь заложит. Может жениться на своей роскошной блондиночке хоть завтра.       — Сейчас же отпусти ее, Саймон! — со злостью во взгляде требует Терренс. — Не смей ничего с ней делать.       — Ой-ой-ой, как страшно…       — Я не шучу, мерзавец. Если я увижу, что хоть один волос упал с ее головы, то ты дорого за это заплатишь.       — Что, Терри, боишься увидеть, как твоя бывшая вот-вот сдохнет у тебя на глазах? — хитро улыбается Саймон. — Или боишься, что хлопнешься в обморок от кучи крови и мысли, что тебе предстоит увидеть смерть человека?       — Я сказал, сейчас же отпусти Ракель!       — Знаешь, я сначала хотел убить ее быстро, чтобы она ничего не почувствовала. Но ради тебя я поменяю свои планы. Я буду убивать эту красотку медленно. Чтобы получить удовольствие и хорошенько помучить вас.       — Если ты сейчас же не отпустишь ее, то я, сука, сам буду убивать тебя медленно и заставлять стонать от боли, — грубо заявляет Терренс.       — Только после того что как девчонка умрет и отправится к своим мамочке с папочкой.       — Я В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ ОТПУСТИТЬ ЭТУ ДЕВУШКУ! А ИНАЧЕ Я, МРАЗЬ, НЕ РУЧАЮСЬ ЗА СЕБЯ И ПОСЛЕДСТВИЯ СВОИХ ДЕЙСТВИЙ.       — Воу-воу, тише, Терренс, успокойся… — ехидно усмехается Саймон. — Не надо так заводиться.       — ИЛИ ТЫ ОТПУСКАЕШЬ ЕЕ, ИЛИ Я ПРИДУШУ ТЕБЯ СОБСТВЕННЫМИ РУКАМИ.       — Хоть кто-нибудь бы позвонил в психушку и прислал сюда врачей. Господа полицейские, может, сделайте доброе дело? Пришлите сюда врачей, чтобы они забрали этого психа с собой и на несколько месяцев надели на него смирительную рубашку.       — НЕ БЕСИ МЕНЯ, МРАЗЬ!       — Может, они там подлечили бы твои расшатанные нервишки и научили не размахивать руками как больная истеричка. Надо что-то делать, пока ты реально кого-то не прибил.       Потеряв всякое терпение, Терренс резко срывается с места и так быстро набрасывается на Саймона с кулаками, что Ракель с громким визгом едва успевает отскочить назад и с ужасом во взгляде уставиться на обоих. Впрочем, драке не суждено долго продлиться, ибо за свое рвение поквитаться с этим человеком МакКлайф получает от Рингера сильный удар в челюсть, от которого он падает на землю с привкусом крови во рту. А пока он поднимается на ноги, пытается снова наброситься на Саймона, но не делает это, поскольку его останавливают полицейские, Рингер снова крепко вцепляется в волосы громко вскрикнувшей Ракель, резко притягивает ее к себе и приставляет дуло пистолета к ее виску.       — Неплохая попытка, МакКлайф, — грубо бросает Саймон. — Неплохая. Но своими истериками ты ничего не добьешься. Я все равно прикончу эту мразь прямо здесь.       — ТОЛЬКО ПОСМЕЙ! — во весь голос вскрикивает Терренс.       — Мистер Рингер, немедленно отпустите девушку! — уверенно требует один из полицейских.       — НИ ЗА ЧТО! — громко бросает Саймон. — Я не собираюсь отпускать ту, за которой столь лет охотился.       — Если у вас есть какие-то требования, которые мы можем выполнить в обмен на ее свободу, то скажите нам. Никто не пострадает, если вы согласитесь сотрудничать с полицией.       — У меня только одно требование – чтобы вы все забрали этого больного психа МакКлайфа и свалили куда подальше. Вы и так отняли у меня кучу времени, хотя я уже давно мог бы прикончить эту девчонку и закопать ее тело где-нибудь в этом месте.       — Это случится только через мой труп! — грубо заявляет Терренс. — Чтобы убить эту девушку, сначала тебе придется прикончить меня.       — Ты и так сдохнешь, милый мой. Неужели ты думаешь, что я оставлю тебя в живых? Нет уж!       — Сначала поймай меня! А уж поверь мне, для тебя это будет недостижимой задачей.       — Ха, серьезно? — громко ухмыляется Саймон. — Один выстрел прямо в сердце – и ты мгновенно сдохнешь! И даже не успеешь попрощаться со своей бывшей девушкой, которая – я уверен – не останется равнодушной к твоей гибели.       — Нет, Саймон! — со слезами на глазах громко, отчаянно вскрикивает Ракель. — Не делайте этого!       — Хотя что я говорю! Ты же уже сдохнешь, когда я прикончу его.       — Умоляю, не делайте глупостей, которые могут кому-то навредить… Не надо больше ничьих смертей!       — Не переживай, милая моя девочка, очень скоро ты и твой бывший встретитесь на небесах, а он познакомится с твоими мамашей и папашей. — Саймон хитро улыбается и слабо прикусывает губу. — Правда для начала я хочу немножко помучить тебя. Воспользоваться помощью своих верных людей, у которых уже все давно готово.       — Я же сказал, ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ МОЙ ТРУП! — со злостью во взгляде вскрикивает Терренс, сжимая руки в кулаки. — Ты тронешь ее только после того как разберешься СО МНОЙ!       Однако Саймон не слушает Терренса и с хитрой, широкой улыбкой продолжает смотреть Ракель, одной рукой держа пистолет у виска девушки, а другой – медленно проводя рукой по ее волосам. А в какой-то момент у него голове что-то щелкает, и он начинает все больше и больше присматриваться к бледной, до смерти напуганной девушке, которую он сравнивает с ее матерью в ее нынешнем возрасте.       — Черт, девочка… — более низким голосом произносит Саймон. — Как же ты похожа на свою маму… Похожа как две капли воды…       — Хватит, Саймон, пожалуйста… — со слезами на глазах жалобно произносит Ракель.       — Только жаль, что твои волосы не черные, а каштановые. Зря ты их перекрасила… Я ведь так люблю черный цвет волос… Он такой сексуальный и притягательный…       Саймон начинает очень внимательно всматриваться в лицо Ракель, которая смотрит на него широко распахнутыми глазами и иногда предпринимает безуспешные попытки вырваться из рук человека с пистолетом в руках.       — Зато глаза у тебя точно материнские… — тошнотворным голосом говорит Саймон. — Очень красивые… Я бы в них не прочь утонуть.       Саймон еще больше прижимает Ракель к себе и хочет осторожно поцеловать ее в шею, кажется, начиная забывать, кого он сейчас держит в своей крепкой хватке и принимая ее за кого-то другого, что так сильно привлекает его. Однако еще более испуганная девушка начинает резко уворачиваться.       — Вы в своем уме? — громко ужасается Ракель. — Что вы делайте?       — Вот уж точно – мамина дочка, — широко, похотливо улыбается Саймон. — Мамина…       Чем больше Терренс наблюдает за этой картиной, тем больше он приходит в ярость. Он испытывает сильное желание схватить какой-нибудь тяжелый предмет и прицелится им прямо в голову Саймона. В какой-то момент мужчина не выдерживает эту пытку, что заставляет его гореть от не только от злости, но еще и от ревности, что мгновенно одолевает его в тот момент, когда Рингер пытается оставить на шее Ракель поцелуй.       Терренс сдвигается с места и хочет наброситься на Саймона, но тот делает резкий шаг назад и направляет пистолет уже на него, а не Ракель, как это было ранее. Мужчина тут же замирает на месте и поднимает руки на уровне плеч, так или иначе понимая, что ему лучше не нарываться на неприятности.       — Еще один шаг – и ты получишь свою бывшую по мелким частям, — крепко прижимая к себе Ракель и держа пистолет в направлении Терренса, холодным тоном заявляет Саймон.       — Отпусти ее, Саймон, — как можно спокойнее требует Терренс, с приподнятыми руками продолжая стоять на том месте, где он и стоит и изо всех сдерживая злость и ревность, которыми он одержим. — Просто отпусти ее и никто не пострадает. Я тебе обещаю.       — Не будь маленьким наивным мальчиком, Терренс, — грубо бросает Саймон. — Неужели, ты и правда думаешь, что я так просто сдамся и оставлю все свои планы, которые столько лет мечтал осуществить? Нет уж! Даже не мечтай! Я пойду до самого конца!       — Сейчас же отпусти ее!       — Лучше заткни свой рот и помалкивай! Вот разберусь с этой девчонкой, так и до тебя очередь дойдет.       — Нет! — со слезами на глазах отчаянно вскрикивает Ракель. — Нет, Саймон! Не делайте этого!       — Что, девочка, боишься?       — Я умоляю вас… Не трогайте его… Не причиняйте ему вред! Пожалуйста…       — А ты тоже такая наивная и думаешь, что сможешь уговорить меня сдаться?       — Вы можете убить меня, если очень уж хочется. Но ради бога, не трогайте Терренса. Он совершенно не причем. Не имеет никакого отношения к этой ситуации.       — О, еще как имеет…       — Я не хочу, чтобы вы убили еще одного моего близкого человека. — Ракель издает тихий всхлип. — Вы уже и так лишили меня моих родителей! Не хватало, чтобы вы и его убили!       — О, боже мой! — Саймон истерически смеется с широко раскрытым ртом. — Какая драма! Как же яростно ты защищаешь своего бывшего… Как умоляешь меня не убивать его…       — Я не хочу, чтобы кто-то еще пострадал по моей вине, — отчаянно говорит Ракель. — Не хочу, чтобы вы кого-то убили.       — М-м-м, надо же, какой поворот… Кажется, еще недавно ты его терпеть не могла и буквально плясала от радости, что вы наконец-то расстались. А что сейчас, дорогая моя?       — Просто не смейте причинить вред этому человеку.       — Какая ты у меня переменчивая девочка. Какая переменчивая…       С этими словами Саймон носом щекочется об изгиб шеи Ракель, которая в этот момент слегка морщится из-за того, что ей неприятны действия этого человека.       — Да и твой бывший очень быстро поменял свое мнение, — задумчиво отмечает Саймон. — Верно, Терренс?       Саймон переводит взгляд на тяжело дышащего Терренса и направляет на него свой пистолет.       — Ты ведь тоже хотел навсегда забыть эту девчонку, — напоминает Саймон. — Эту неблагодарную свинью, которая не оценила того подарка, что ей был дан.       — Ты долго еще будешь отнимать у нас время? — сухо спрашивает Терренс. — Когда ты, твою мать, отпустишь ее?       — Слушай, а зачем ты вообще сюда приперся? Зачем? Шел бы лучше к своей подружке, с которой ты начал обниматься и целоваться после расставания с Кэмерон!       — Эта девчонка уже в прошлом, если тебе так хочется знать.       — Да неужели? Неужели ваш роман продлился недолго? Хотя кажется, еще недавно эта красавица висела на тебе и постоянно заглядывала в глаза. С желанием так или иначе угодить тебе и быть лучше Кэмерон.       — Ты видишь то, что хочешь видеть.       — Что ж… Жаль… Очень жаль, что той прекрасной блондиночке с роскошными формами и длинными стройными ногами не удалось завоевать твое сердечко.       — Ха, а откуда тебе знать, что я проводил время именно с блондинкой? — презрительно усмехается Терренс.       — Поверь, я знаю все, — хитро улыбается Саймон. — От меня ничего не утаишь.       — Ах да, я забыл! Ты же посылал своих жалких дружков следить за всеми, кто связан с Ракель, и докладывать тебе обо всем, что у нас происходит.       — Вот мой помощник и видел тебя с той красоткой. Неоднократно. И рассказывал мне, каким довольным ты был, с гордым видом расхаживая рядом с ней. И с каким удовольствием отвечал на ее поцелуи прямо на публике.       — А твой помощник прямо-таки следил за мной от самого моего дома? Раз он все так хорошо знает!       — Да нет, просто повезло встретить тебя в городе с той красавицей. Которая так и не смогла заставить тебя забыть ту, которой все еще принадлежит твое сердце. — Саймон с тихой усмешкой качает головой. — Что, Терренс, не хватило сил и желания забыть ту, что запала в твою душу и не хочет покидать ее? Все-таки после решения о расставании ты понял, что любишь эту девчонку и не хочешь ее терять? Изменил Кэмерон с той красоткой и осознал, что именно королева подиума способна дать тебе то, чего не смогла бы дать та блондиночка.       — И все ты знаешь! — ехидно усмехается Терренс, скрестив руки на груди.       — Ну да, видишь ли, такое бывает. Например, молодые без настоящей любви решили жениться под давлением родственников или влиянием сильной страсти. Пожили какое-то время вдвоем и разругались так, что им стало невыносимо находиться вместе. Зато спустя какое-то время они понимают, что не могут жить друг без друга. Это как раз твой случай. Редкий, но возможный.       — М-м-м, вот как…       — Что, МакКлайф, в тебе все-таки говорит охотничий инстинкт? Тебе интереснее бегать за недоступной девчонкой? Другие соплячки сдавались тебе без борьбы и были готовы во всем подчиняться тебе, а Кэмерон совсем другая и отказалась плясать под твою дудку и оказывала сопротивление.       — О, черт… — с закатанными глазами тихонько рычит Терренс. — Наверное, от тебя можно скрыться только где-нибудь на другой планете… Может, там ты не сможешь никого достать.       — Поверь, дорогой мой, я очень хорошо знаю обо всем, что происходит в твоем окружении. И тщательно изучал любую поступающую ко мне информацию. Хотя хочу сказать, что узнать о твоем коротком романе с той прекрасной блондиночкой мог бы узнать каждый. А знаешь, почему? Да потому что я видел новости о твоей измене и романе с неизвестной девушкой в каждом втором журнале! Из-за этого очень быстро поползли слухи о проблемах в отношениях одной и самых красивых пар шоу-бизнеса. И сейчас все только говорят о вашем расставании. К тому же, твоя измена стала главной причиной, по которой народ начал обсуждать и многие другие слухи, которые все считали ложью.       — Знаешь, Рингер, если честно, мне плевать, как ты узнавал всю информацию, — уверенно говорит Терренс. — И ты можешь больше не рассказывать о всех своих делишках, которые ты совершал ранее. Потому что мне удалось узнать все по своим связям. Благодаря которым я понял, что ты куда более бессовестная тварь.       — Я стал таким из-за того, что был отвернут! — грубо бросает Саймон. — Об меня вытерли ноги и плюнули мне прямо в лицо!       — И что теперь, любой мужик должен убивать женщину, которая отвергла его, ее партнера и даже их детей?       — Если бы Элизабет не отвергла мою любовь, не вышла замуж за этого ублюдка Джексона и не родила от него ребенка, то я бы не стал затевать все это.       — Это уже попахивает больной одержимостью. В противном случае ты бы оставил мать Ракель в покое и позволил ей жить со своим мужем и их дочерью.       — К тому же, я хочу сказать тебе, что до сих пор люблю Элизабет. Да, даже несмотря на сильную обиду, эта женщина все еще живет в моем сердце.       — Вы эту женщину убили! — громко, отчаянно вскрикивает Ракель. — Без жалости!       — Ради любви к ней я всегда закрывал глаза на то, как она со мной обращалась. Был готов простить ей все, лишь бы она вернулась ко мне. И мог бы стать отцом для этой девчонки. Она была бы мне как дочь!       — Я бы повесился, если бы у меня был такой папаша, как ты, — грубо бросает Терренс.       — Ты бы для начала со своим настоящим разобрался. Сам же говорил, что он – подонок!       — А ты как будто лучше!       — Да, может быть, я и убил Элизабет. Но я всегда буду любить ее. И помнить такой, какой встретил ее в первый раз. Тем более, что ее дочурка не дает мне забыть об этом… — Саймон бросает Ракель хитрую улыбку и как-то похотливо рассматривает ее. — Я все еще помню, какой она была… Это был прекрасный цветочек… Милое невинное создание… Скромная и покладистая девочка, которая думала об учебе и была очень хорошо воспитана…       Саймон слегка прикусывает губу, все еще смотря на Ракель так, будто он что-то задумывает.       — Интересно, а ее доченька такая же? — задается вопросом Саймон. — Или же она другая? Хотя я все-таки думаю, что у нее не такой характер, как у ее мамочки. Она более дерзкая… Но кто знает… Может, эта красавица стала заменой Лиззи и согласилась бы быть моей… И только моей…       Внимательно рассматривая Ракель с головы до ног, Саймон начинают думать о довольно похабных вещах, которые он определенно сделал бы с этой девушкой. А она сама будто бы это понимает и приходит в неописуемый ужас, пытаясь представить себе, что ее обидчик вполне мог бы принять ее за Элизабет и даже… Изнасиловать ее… Похоже, что Терренс, тоже догадывается об этом и из-за этого впадает в еще большую ярость, едва сдерживая свой порыв придушить Саймона прямо здесь и сейчас.       — ЗАТКНИСЬ! — во весь голос вскрикивает Терренс, крепко сжав руки в кулаки. — Закрой свой чертов рот, ты, грязное мерзкое животное! ИЛИ ТЕБЕ, СУКА, КОНЕЦ!       — Саймон Рингер, сейчас же прекратите все это и отпустите девушку! — громко и четко требует Хантер. — Не делайте глупостей и сдавайтесь полиции!       — Не тратьте наше время! — призывает один из полицейских.       — А НУ МОЛЧАТЬ ВСЕМ! — ревет Саймон. — Вы можете оставаться здесь сколько угодно, но я ни за что не сдамся вам. И не отпущу эту девчонку, на которую у меня еще очень много планов.       — Мы будем вынуждены открыть огонь, если вы не сдадитесь, — уверенно заявляет Джеймс.       — Лучше сами сдавайтесь и уходите отсюда! Вы бы оказали мне огромную услугу!       — Никто никуда не уйдет! — грубо бросает Терренс. — И эта девушка уйдет только лишь со мной.       — Она моя! И я буду делать с ней все, что захочу!       — ОНА НЕ ТВОЯ! И НЕ БУДЕТ ТВОЕЙ!       — О, еще как будет! Твоя бывшая заменит мне мою Элизабет. И перед тем, как она сдохнет, я хочу немного развлечься и узнать, на что способна эта сексапильная крошка.       — ЗАТКНИ СВОЙ ГРЯЗНЫЙ РОТ, УБЛЮДОК! — приходить в бешенство Терренс. — Если ты посмеешь тронуть ее и хотя бы попробуешь снять с нее одежду, то я сам закопаю тебя здесь! ЗАЖИВО! ТЫ ПОНЯЛ МЕНЯ, ПАДЛА?       — Ой, слушай, МакКлайф, хватит здесь орать, как больной псих, — слегка морщится Саймон. — У меня уже начинает болеть голова от твоих криков. Которые все равно не помогут тебе и этой девчонке.       — ДАЖЕ И ДУМАТЬ НЕ СМЕЙ ДОТРАГИВАТЬСЯ ДО НЕЕ СВОИМИ ГРЯЗНЫМИ РУКАМИ! НЕ СМЕЙ!       — И да, хватит уже выпендриваться, строить из себя героя и доказывать, что ты типа ревнуешь и хочешь спасти Кэмерон ради любви.       — Да что ты говоришь!       — Ты никогда не любил Ракель. Ты всегда любил только себя любимого. Ну может, еще и свою любимую мамуличку. Которая не научила своего сыночка правильно обращаться с женщинами. И так сильно залюбила его, что он требует ото всех уважения, любви и повышенного внимания.       Терренс резко делает шаг вперед с целью предпринять еще одну попытку напасть на Саймона, но в миг направленный на него пистолет вынуждает его резко остановиться.       — Тихо-тихо, дорогой мой, тихо, — спокойно произносит Саймон, бросает Ракель хитрый взгляд и дулом пистолета поправляет ей волосы. — Неужели ты хочешь, чтобы эта прекрасная девочка погибла из-за твоего рвения постоять за нее?       — Я тебе глотку перегрызу, если ты что-нибудь с ней сделаешь, — крепко сжав руки в кулаки, сухо заявляет Терренс.       — А знаешь, я немного изменю свои планы. Я не буду убивать ее сию минуту. Потому что у меня появились кое-какие мысли. И я хочу воплотить их в реальность до того, как эта девчонка будет убита и закопана здесь… Или в каком-нибудь лесу…       — И ты еще хотел, чтобы мать Ракель была с тобой? Да ты не умеешь обращаться с женщинами! И был маниакально одержим Элизабет. А теперь еще и этой девушкой! Раз уж ты задумал изнасиловать ее!       — Ох, Терренс, как же ты мне надоел… — устало вздыхает Саймон. — Ты только тратишь мое время.       — Сделай то, что от тебя требуется, и все будет нормально.       — Лучше ты забирай своих дружков и проваливай куда подальше, если не хочешь сдохнуть ПРЯМО СЕЙЧАС. А у нас с моей дорогой Ракель еще есть дела, которые мы должны сделать до того, как она отправится к своим родителям.       — Я не боюсь твоих угроз, Рингер! — гордо приподнимает голову Терренс. — И клянусь, если ты сейчас же не отпустишь Ракель, то точно пожалеешь об этом. Я с большим удовольствием поквитаюсь с тобой не только из-за нее, но и из-за всего, что ты со мной сделал.       — У тебя есть ровно пять минут на то, чтобы забрать всю эту шайку с собой и свалить туда, откуда вы все приперлись, — грубо отвечает Саймон, пистолетом указывая на всех полицейских и Терренса и все еще крепко удерживая и прижимая к себе тихо плачущую Ракель. — Все, МакКлайф! Больше я не собираюсь с тобой сюсюкаться!       — Я в сотый раз говорю тебе, что никуда отсюда не уйду, пока ты не будешь арестован.       — Или ты уходишь сам, ИЛИ Я ПРИКОНЧУ ТЕБЯ ПЕРВЫМ!       — Ты тронешь ее ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ МОЙ ТРУП!       — Нет! — со слезами на глазах вскрикивает Ракель, ужасно боясь за жизни всех тех, кто сейчас находится здесь. — Уходи, Терренс, уходи! Забирай всех этих полицейских!       — Ни за что! — уверенно заявляет Терренс.       — Пожалуйста, Терренс, я тебя очень прошу, уходи отсюда! Я не хочу, чтобы Саймон что-то сделал с тобой или с кем-то из этих людей.       — Не сделает, я обещаю.       — Ради бога, уходи отсюда! Спасай себя! А иначе Саймон убьет тебя!       — Нет, Ракель, я не собираюсь никуда уходить, — еще более уверенно заявляет Терренс.       — Пожалуйста! — Ракель тихо шмыгает носом. — Уходи… Оставь меня здесь…       — Я не позволю этому ублюдку что-то сделать с тобой.       — Уходи отсюда, Терренс, уходи! — отчаянно умоляет Ракель. — А иначе Саймон не пожалеет тебя…       — Если хочет – пусть убивает. Но до тех пор, пока я стою здесь живой, эта мразь не посмеет тронуть тебя.       — Я не хочу, чтобы кто-то погиб по моей вине.       — Никто не погибнет, вот увидишь.       Ракель ничего не говорит и только лишь громко шмыгает носом, с жалостью во взгляде смотря на Терренса, не собирающийся никуда уходить без этой девушки.       — Так, мне надоел весь этот спектакль, — грубо говорит Саймон. — Или вы затыкаетесь и уходите, либо я прострелю ваши головы к чертовой матери!       — Мистер Рингер, если вы не сдадитесь прямо сейчас, мы будем вынуждены выстрелить в вас, — уверенно сообщает один из полицейских. — Вы уже и так заработали себе приличный срок, к своим деяниям добавив еще и сопротивление сотрудникам полиции.       — Даем вам последний шанс сдаться, — громко, четко заявляет Джеймс. — В противном случае мы открываем огонь.       — ВАМ МЕНЯ НЕ ОДОЛЕТЬ! — во весь голос ревет Саймон. — МЫ С МОЕЙ ДОРОГОЙ ЭЛИЗАБЕТ УБЕЖИМ КАК МОЖНО ДАЛЬШЕ!       — У тебя уже крыша поехала? — пальцем стучит по виску Терренс. — Какая она, черт возьми, Элизабет?       — ЭТО МОЯ ЛИЗЗИ! ОНА ВЕРНУЛАСЬ КО МНЕ! ВЕРНУЛАСЬ СПУСТЯ СТОЛЬКО ЛЕТ!       Саймон начинает очень громко смеяться с широко раскрытым ртом, действительно все больше начиная думать, что рядом с ним находится не Ракель, а ее покойная мать Элизабет.       — Я ДОЖДАЛСЯ ЭТОГО МОМЕНТА! — радостно восклицает Саймон. — ДОЖДАЛСЯ! ДА-А-А-А-А-А-А-А!       — Но… — слегка дрожащим голосом произносит Ракель. — Но я не Элизабет!       — Ты вернулась ко мне, моя любимая, вернулась…       Саймон с хитрой улыбкой как-то похотливо смотрит на Ракель, дулом пистолета немного поправив ее волосы.       — Лиззи… — более низким голосом произносит Саймон. — Моя Лиззи…       — А ну живо оставил ЕЕ В ПОКОЕ! — приходит в бешенство Терренс, крепко сжав руки в кулаки.       — Не могу поверить… Элизабет… Моя Элизабет… Неужели это ты? Черт…       Саймон с широкой улыбкой принюхивается к исходящему от Ракель запаху, что уже начинает сводить его с ума.       — О да… — с наслаждением произносит Саймон. — Ты пахнешь как она… Как моя любимая Лиззи…       — С-с-саймон, в-в-вы что? — с широко распахнутыми глазами сильно дрожащим голосом произносит Ракель. — Что вы делайте?       — Ты вернулась ко мне с небес, Лиззи… Вернулась… Чтобы сделать меня счастливым… Чтобы мы с тобой были вместе…       — Одумайтесь, Саймон! — Ракель резко отстраняется от Саймона. — Вы не понимайте, что говорите!       — Я знал, что однажды ты все-таки выберешь меня…       Саймон снова притягивает Ракель к себе, крепко взяв ее за талию.       — Поняла, что только я могу одарить тебя любовью и заботой… — низким голосом с хитрой улыбкой говорит Саймон. — Поняла, что лучше меня тебе никого не найти.       — СЕЙЧАС ЖЕ УБРАЛ ОТ НЕЕ СВОИ ГРЯЗНЫЕ РУКИ! — довольно тяжело дыша и буквально задыхаясь от злости и ревности, ревет Терренс. — ИЛИ Я ТЕБЕ ИХ ВЫРВУ!       — Теперь ты будешь моей, Элизабет Томпсон… Моей… Только моей…       Саймон дулом пистолета поправляет волосы Ракель, а второй рукой проводит по изгибу ее талии и располагает ее на женском бедре.       — Тихо-тихо, крошка, тихо, — широко улыбается Саймон, резко одернув Ракель, когда она пытается отойти от него. — Это же я, Саймон. Твой любимый мужчина. Тот, кто был послан тебе судьбой…       — Хватит, Саймон, умоляю! — со слезами на глазах отчаянно умоляет Ракель. — Вы не понимайте, что делайте!       — Я хочу тебя, Лиззи… Хочу от тебя ребеночка… Хочу, чтобы ты стала моей… М-м-м…       Определенно теряя остатки разума и всерьез начав принимать Ракель за ее мать Элизабет, на которую девушка действительно очень похожа, Саймон медленно проводит свободной рукой по ее животу.       — Нет, Саймон, НЕТ! — с широко распахнутыми, полными ужаса глазами восклицает Ракель. — НЕ НАДО!       — Знаешь что, а пойдем-ка мы с тобой немного развлечемся… — с хитрой ухмылкой задумчиво говорит Саймон. — Здесь слишком много народу. Нам с тобой не дадут предаться утехам и сделать желанного нами обоими ребеночка.       — Что? — приходит в ужас Ракель. — Нет! Вы совсем спятили!       — Иди за мной, Элизабет, я знаю, где нам никто с тобой не помешает…       Саймон, приставив пистолет к виску Ракель, начинает резко тащить ее куда-то за собой. Девушка же с оглушительным криком пытается сопротивляться и вырываться.       — НЕТ, ОТПУСТИТЕ МЕНЯ! — истошно вопит Ракель. — ОТПУСТИТЕ! САЙМОН! Я НИКУДА С ВАМИ НЕ ПОЙДУ!       — СЕЙЧАС ЖЕ ОТПУСТИ ЕЕ! — во весь голос требует Терренс, резко сорвавшись с места.       — ПОМОГИТЕ МНЕ, КТО-НИБУДЬ! ПОЖАЛУЙСТА! ПОМОГИТЕ!       — Сейчас, Лиззи, сейчас, — широко улыбается Саймон. — Иди за мной!       — НЕЕ-Е-Е-ЕТ! ТЕРРЕНС, ПОЖАЛУЙСТА ПОМОГЛИ МНЕ! УМОЛЯЮ! НЕ БРОСАЙ МЕНЯ!       — НЕМЕДЛЕННО ОТПУСТИ ЕЕ, РИНГЕР! — вскрикивает Терренс. — ОСТАНОВИСЬ, Я СКАЗАЛ!       — ОНА МОЯ, ДЖЕКСОН! — во весь голос вопит Саймон. — ТЫ ПРОИГРАЛ ЭТУ БИТВУ! ЭЛИЗАБЕТ ПРИНАДЛЕЖИТ МНЕ!       — Я СКАЗАЛ, ОТПУСТИ ЕЕ! РАКЕЛЬ НИКУДА С ТОБОЙ НЕ ПОЙДЕТ!       — НЕ ВОПИ ТАМ, МРАЗЬ!       Крепко держа Ракель за волосы, Саймон резко наводит пистолет на преследующего его Терренса и под оглушительные крики ошеломленной девушки делает первый за все это время выстрел. Но к счастью, мужчине вовремя удается отскочить в сторону, хотя он не удерживает равновесие и падает на пол.       — Саймон Рингер! — громко произносит Хантер. — Сейчас же остановитесь! Это приказ!       Хантер делает один предупреждающий выстрел из пистолета, направленного вверх, и вместе с еще одним полицейским целится в Саймона и неудачно стреляет в него пару раз. Рингер отвечает им тем же, с громким рыком несколько раз выстрелив в полицейских, которые пытаются перекрыть ему дорогу. Он ни в кого не попадает, ибо те успевают увернуться, и тут же пользуется моментом, когда у него появляется шанс сбежать отсюда.       — ВАМ МЕНЯ НЕ ОДОЛЕТЬ! — во весь голос заявляет Саймон. — И ДЕВЧОНКУ Я ВАМ НЕ ОТДАМ!       Саймон пулей срывается с места и начинает бежать со всех ног в неизвестном направлении, без разбора стреляя во всех подряд и уводя за собой Ракель, которая безуспешно ему сопротивляется.       — ПОМОГИТЕ! — истошно вскрикивает Ракель. — ПОМОГИТЕ! А-А-А-А! НЕ ОТДАВАЙТЕ МЕНЯ НА РАСТЕРЗАНИЕ! НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ! НА ПОМОЩЬ!       — Стоять на месте! — громко приказывает Хантер и несколько раз выстреливает в полоток.       Несмотря на истошные крики Ракель и ярое сопротивление, Саймон все равно сбегает из полного полицейскими помещения и уводит за собой бледную, горько рыдающую девушку, которая оказывается слишком слабой для того, чтобы вырваться из крепкой мужской хватки обезумевшего человека.       — НЕТ, САЙМОН, НЕ НАДО! — отчаянно взмаливается Ракель. — ОТПУСТИТЕ! НЕТ! Я НЕ ХОЧУ! ПУСТИТЕ МЕНЯ!       Не теряя ни минуты, Терренс, Хантер, Джеймс и все остальные полицейские мгновенно срываются с места и начинают бежать за Саймоном, то стреляющий в кого-то из них, то приставляющий дуло пистолета к голове плачущей девушки, с которой он намеревается сделать что-то ужасное, принимая ее за ту женщину, что когда-то сильно ранила его сердце. Быстро осмотревшись вокруг, Рингер пробегает еще какое-то расстояние по длинным коридорам, едва успевая заметить кучи бетона и досок, об которые можно легко споткнуться. Как это пару раз происходит с Ракель, которая пытается воспользоваться мгновением и сбежать, но тут же истошно вскрикивает, когда преступник больно хватает ее за волосы и силой тащит за собой, игнорируя все просьбы не делать с ней ничего плохого.       — ЗАТКНИСЬ, СТЕРВА! — взрывается Саймон и со всей силы залупляет Ракель пощечину.       — НЕ НАДО! — вскрикивает Ракель, схватившись за щеку. — ПОЖАЛУЙСТА!       — ТЫ НИКУДА ОТ МЕНЯ НЕ ДЕНЕШЬСЯ! — Саймон грубо берет Ракель под руку и поднимает ее на ноги. — МОЯ МЕСТЬ СВЕРШИТСЯ!       Саймон резко сворачивает куда-то в сторону и убегает уже в другом направлении, захлопнув дверь прямо перед носом Терренса, бегущий быстрее всех полицейских. Впрочем, для того это не становится преградой, ибо он быстро открывает ее и продолжать преследовать обидчика Ракель, которая отчаянно молит о помощи и заливается горькими слезами. Мужчина с каждой секундой становится все более одержимым злостью и ненавистью к этому человеку, которого он до смерти хочет придушить собственными руками, дабы отомстить ему за все страдания девушки, что уж точно больше не может притворяться смелой и крутой и нуждается хоть в какой-то защите. Даже в защите того, кто так сильно ее обидел.       Все это время Саймон отчаянно ищет место, где он мог бы успеть запереться с Ракель, но на этом этаже нет помещений с дверьми и предметами, которыми можно было их заблокировать. Тогда мужчина пулей подбегает к лестнице и поднимается на третий этаж вместе с девушкой, которая начинает испытывать сильную боль в локтях и коленях после того как теряет равновесие и падает на одну из ступенек. Тогда обидчик снова бьет ее по лицу, грубо поднимает на ноги и силой тащит за собой, бегая из одного помещения в другое с целью найти что-то подходящее. К этому моменту он успевает сильно оторваться от полицейских, которые время от времени проводят по нему обстрел, и Терренса, демонстрирующий превосходные способности к бегу, но все еще неспособный подобраться поближе к противнику, что безуспешно пытается его убить.       Саймон еще очень долго бежит куда-то по длинным, широким, казалось бы, бесконечным коридорам, мгновенно пресекая любые попытки Ракель сбежать от него и не стесняясь наносить ей больные удары по всему телу с целью хоть ненадолго ее заткнуть. А из-за его непредсказуемых решений полицейские и Терренс в какой-то момент окончательно теряют их след и не знают, где искать преступника в огромном здании, где очень много помещений и этажей. Особенно непросто это сделать сейчас, когда на улице вечереет, а света через маленькие окошки попадает внутрь очень мало.       — Твою мать! — взволнованно тараторит Терренс, довольно тяжело дыша и переминаясь с одной ноги на другую. — Мы их потеряли!       — Не паникуй, Терренс, — спокойно произносит Джеймс. — Мы их найдем. Этот человек никуда от нас не денется.       — Этот ублюдок хочет и дальше издеваться над ней. Ему, сука, было мало того, что она пережила!       — Успокойся, пожалуйста. Все будет хорошо.       — Да как я могу, твою мать, успокоиться? — раздраженно вскрикивает Терренс. — Эта девушка вот-вот погибнет по вине этого больного ублюдка, считающий, что она – та погибшая женщина, которую он грохнул!       — Хватит устраивать истерики, МакКлайф! Возьми себя в руки! Криками и истериками ты ничего не добьешься! Если ты и правда хочешь спасти эту девушку, то обязан сохранять хладнокровие.       — Хладнокровие… — нервно усмехается Терренс, бросив короткий взгляд в сторону. — Да я готов прибить эту суку! И закопать его в землю, лишь бы он не посмел причинить ей вред!       — МакКлайф!       — Эта тварь уже достаточно разозлила меня и превратила в чудовище, которое жаждет грохнуть его.       — Мы все понимаем, но хватит вести себя, как больная истеричка! — чуть повышает голос Джеймс, взяв Терренса под руку и встряхнув его, дабы привести в чувства. — Хватит устраивать истерики и соберись, черт возьми!       — И что ты предлагаешь? ЧТО? СКАЖИ МНЕ!       — Послушайте, я тоже переживаю за Ракель и боюсь, что этот человек что-нибудь с ней сделает, — уверенно говорит Хантер. — Но вы и правда ничего не добьетесь, если будете кричать и размахивать руками.       — Да что вы говорите!       — Уговоры на него не действуют. А значит, он не сдастся добровольно.       — Вот поэтому дайте мне пушку, чтобы я смог лично застрелить его к чертовой матери.       — У нас нет цели убить его.       — А у меня есть! Я хочу видеть этого ублюдка мертвым. Давайте я быстренько грохну этого мудака, а потом вы уже будете делать что нужно.       — Мистер МакКлайф! — слегка повышает голос Хантер.       — Что? Я предлагаю самый легкий способ!       — С Рингером мы разберемся сами. Вам же думать о том, как увести Ракель от этого человека.       — Как будто я не пытаюсь это сделать!       — Сейчас мы очень сильно рисковали, пытаясь его обстрелять. Чудо, что мы не ранили Ракель.       — Вот именно, чудо! — взволнованно тараторит Терренс. — Я удивлен, что Рингер не толкнул ее под пули, когда вы обстреливали его.       — Поэтому мы должны спасти Ракель до того, как стрелять по Саймону.       — Мистер Линвуд прав, Терренс, — спокойно говорит Джеймс. — Твоя цель – увести Ракель подальше от этого подонка.       — Ох… — устало вздыхает Терренс, проведя ладонями по лицу и скрестив их груди. — По-моему, будет проще грохнуть этого ублюдка. А иначе мы будем до самой ночи бегать за ним.       — Нет, никто никого не убьет, — уверенно отвечает один из полицейских.       — Я серьезно, господа. Если бы вы дали мне оружие, я бы облегчил вам задачу в тысячу раз.       — Не впадай в крайности, МакКлайф, — уверенно настаивает Джеймс. — Запомни, твоя задача – спасти Ракель, а не бить морду Саймону или убивать его.       — Если эта сука хоть пальцем ее тронет, клянусь, я его здесь закопаю.       — Господин Уайтли прав, — соглашается Хантер. — Вы должны беспокоиться только о Ракель и о том, как спасти ее. С Рингером мы будем разбираться сами.       — Но… — хочет произнести Терренс.       — Доверьтесь нам, Терренс! Делайте все, что мы говорим. Если мы будем действовать по плану, то сможем спасти Ракель и арестовать Саймона.       Терренс несколько секунд ничего не говорит и о чем-то думает, а после этого окидывает всех полицейских взглядом, спокойно произнеся:       — Хорошо… Будем действовать по вашему плану.       — Вот и славно! — восклицает Джеймс.       — Это здание огромное. Полагаю, нам лучше разделиться. Ведь Саймон может быть где угодно.       — Это верно! — Джеймс поворачивается к остальным полицейским, которые стоят рядом. — Значит так! Луи и Генри, вы идете со мной, Терренсом и мистером Линвудом. Остальные делятся на пары и обыскивают каждой уголок этого места. Мы должны как можно скорее найти Саймона и Ракель.       — Будет сделано! — уверенно кивает Луи.       — Приказ понят! — восклицает Генри.       — И да, вы четверо немедленно идите искать Ричарда Сталкера и его компанию. Они должны быть где-то неподалеку. Ловите их и сажайте в машину. Если будет нужно, вызывайте подмогу.       — Пошли, мужики! — восклицает один из полицейских, сделав подзывающий жест. — Я видел, в какую сторону пошел этот парень и его дружки.       — Быстрее! — громко командует Джеймс. — Не упустите их! Ищите Саймона и его сообщников!       — Эй, я слышу крики Ракель! — восклицает Хантер, прислушавшись ко всем звукам и уловив очень отдаленный, душераздирающий крик Ракель, которая отчаянно молит о помощи и просит больше ее не бить. — Эта тварь там, походу, избивает ее!       — Кишки вырву этому мудаку, когда увижу его перед собой, — с учащенным дыханием низким голосом грозится Терренс.       — Не будем терять ни минуты! — уверенно говорит Джеймс. — Надо найти ее, пока этот человек не задумал что-то ужасное.       — Кажется, я знаю, куда нам идти! — Терренс поворачивает голову куда-то в сторону и указывает пальцем. — Быстрее! Туда!       Терренс резко срывается с места и начинает бежать по длинным коридорам, пока Джеймс, Хантер, Луи и Генри тут же следуют за ним, с каждой секундой все хуже слыша крики Ракель, которую как будто бы уводят дальше и дальше. Которая находится уже так далеко, что полицейским понадобится много времени на то, чтобы найти ее и спасти от Саймона, чьи крики они также могут слышать время от времени.       

***

      Тем временем Саймон заводит Ракель в самое темное место в этом заброшенном здании, где никто не может их услышать. В какой-то момент он останавливает взгляд на закрытой обшарпанной и разрисованной граффити двери. Недолго думая, мужчина подбегает к ней, открывает и забегает в небольшую комнату с двумя оконными рамами, из которой торчат куски стекла. Потрескавшиеся стены разрисованы различными рисунками, среди которых есть несколько неприличных, а пол завален кусками бетона, обломками досок и покрытые грязью разноцветными пакетами из-под какой-то еды. В одном углу валяются достаточно толстые, хотя и местами прогнившие доски, а в другом стоит разорванный, покрытый толстым слоем пыли и грязи темно-красный диванчик, на который мог бы присесть только самый отчаянный.       Решив, что это помещение ему прекрасно подходит, Саймон резко швыряет Ракель на пол, которая громко вскрикивает со слезами на глазах и начинает очень громко и часто дышать. Ее широко распахнутые глаза красные и заплаканные, сердце отбивает бешеный ритм, а в голову приходят все самые ужасные мысли о том, что же хочет сделать этот человек. Страх полностью парализовывает ее словно трескучий мороз и не позволяет встать и убежать отсюда, пока Саймон подходит к целой куче толстых досок с целью подпереть ими дверь и для надежности еще и использует тяжелые кирпичи и какую-то штуковину, которую вставляет в щель.       А когда мужчина медленно надвигается на нее с победной улыбкой на лице, Ракель начинает резко уползать, уставив свои широко распахнутые, мокрые от слез глаза на этого человека. Его ехидный взгляд неспешно скользит по всему ее телу и буквально раздевает бледную, тяжело дышащую девушку, которая испытывает еще больший страх от осознания того, что она заперта в этой комнате с этим человеком, а ее крики о помощи как будто бы никто не слышит.       — Вот мы с тобой одни, Элизабет… — с хитрой улыбкой низким, тошнотворным голосом произносит Саймон, сжимая в руке заряженный пистолет. — Теперь нам никто не помешает… Никто нас не услышит…       Ракель ничего не говорит и продолжает пристально, с мольбой во взгляде смотреть на Саймона.       — Ты вернулась ко мне, любимая… — с полуприкрытыми глазами низким голосом произносит Саймон, как-то похотливо рассматривая Ракель с головы до ног и представляя ее абсолютно обнаженной. — Вернулась, чтобы сделать меня самым счастливым…       — Вы ненормальный… — сильно дрожащим голосом говорит Ракель. — Больной…       — Я так ждал этого момента… Ждал момента, когда ты будешь принадлежать мне…       — Вы совсем сдурели! Одумайтесь!       — Я буду очень рад, если ты начнешь сразу с самого вкусного десерта и займешься со мной любовью прямо здесь…       — Н-нет, Саймон, не надо… — со слезами дрожащим голосом умоляет Ракель.       — Ну что, малышка, вспомним старые добрые времена, когда мы были одержимы бешеной страстью? Когда мы были молоды и глупы…       — Ради бога, одумайтесь…       — Сведи меня с ума, Лиззи… Сделай все, чтобы я был доволен. И я прощу тебе абсолютно все… О, крошка…       Саймон с хитрой резко отбрасывает в сторону пистолет, что с громким грохотом падает на бетонный пол.       — Что вы хотите со мной сделать? — с испугом в глазах недоумевает Ракель.       — Я хочу тебя, Элизабет! — низким голосом произносит Саймон, с широкой улыбкой все ближе и ближе подбираясь к Ракель и готовясь лечь на нее. — Хочу от тебя ребеночка… Роди мне дочку… Такую же прекрасную, как и ты сама…       — Вы в своем уме? Одумайтесь!       — Я люблю тебя, Лиззи…       — Что? Да какая может быть любовь? Что вы несете?       — Элизабет… Моя малышка…       Саймон проводит обеими руками по ногам Ракель, которая резко отползает от него с громким визгом.       — НЕТ! — восклицает Ракель. — Не трогайте меня!       — Я хочу тебя… — с наслаждением произносит Саймон. — Хочу почувствовать твой запах… Целовать твои мягкие губки и твою нежную шейку…       Саймон снова проводит руками по ногам Ракель и доходит до внутренней части ее бедер.       — ХВАТИТ! — истошно вскрикивает Ракель. — НЕ НАДО!       — Я хочу трогать тебя, — широко улыбается Саймон. — Хочу любить тебя… Овладеть тобою… Содрать эту одежду к чертовой матери… Подивиться твоим шикарным телом…       — Да вы совсем с ума сошли! — со слезами на глазах ужасается Ракель. — Потеряли уже все остатки своего разума!       — Да, потерял! Потому что ты сводишь меня с ума.       — Остановитесь, Саймон, ради бога!       — Ты все такая же прекрасная и сексуальная… И все также умеешь заводить меня, ничего для этого не делая.       — ЗАМОЛЧИТЕ! — истошно вскрикивает Ракель. — ЗАМОЛЧИТЕ!       — Кричи, дорогая, кричи… — тошнотворно-приторным голосом отвечает Саймон, обеими руками погладив лодыжки Ракель. — Своими криками ты только больше заводишь меня…       — НЕТ! — Ракель резко вырывает ноги из рук Саймона. — ХВАТИТ! ДОВОЛЬНО!       — Давай, сладкая моя малышка, продолжай в том же духе. — Саймон облизывает свои губы и снимает с себя свой черный плащ. — Если постараешься и будешь хорошей девочкой, то я заставлю тебя кричать и стонать от удовольствия. И ты узнаешь все, на что способен твой любимый мужчина…       — Что… — с тяжелым дыханием широко распахивает мокрые от слез глаза Ракель. — Что вы делайте? Нет-нет-нет! Саймон, не делайте этого! НЕТ! ОСТАНОВИТЕСЬ! ПРОШУ ВАС!       — М-м-м, я чувствую, как все мое тело напрягается и предвкушает попробовать столь изумительный плод, который наконец-то оказался в моих руках…       Саймон снова начинает гладить ноги Ракель, которая тут же начинает дрыгаться и понимать, как ее окутывает холод.       — Помогите мне… — отчаянно умоляет Ракель, переведя взгляд на заблокированную досками дверь. — Кто-нибудь… ПОМОГИТЕ, ПРОШУ ВАС!       — Кричи, малышка, кричи, — с широкой улыбкой произносит Саймон. — Продолжай заводить меня…       — ТЕРРЕНС! ТЕРРЕНС, УМОЛЯЮ, ПОМОГИ! СПАСИ МЕНЯ ОТ ЭТОГО БОЛЬНОГО ТИПА… ОН ХОЧЕТ ИЗНАСИЛОВАТЬ МЕНЯ!       — А-А-А-А, ДАВАЙ ЕЩЕ, ДЕТКА! ГРОМЧЕ, НЕ СТЕСНЯЙСЯ!       — ПОЖАЛУЙСТА, ТЕРРЕНС, НЕ БРОСАЙ МЕНЯ! ПОМОГИ! ТЫ НУЖЕН МНЕ! УМОЛЯЮ! А-А-А-А!       — АХ, КАК ЖЕ ТЫ МЕНЯ ЗАВОДИШЬ! — издает громкий, полный наслаждения стон Саймон. — ПРОДОЛЖАЙ, ЛИЗЗИ, ПРОДОЛЖАЙ!       — САЙМОН, НЕ НАДО, УМОЛЯЮ! ПРИДИТЕ В СЕБЯ!       — Любимая… Моя любимая Лиззи…       — Я – не та, за которую вы меня принимайте.       — Нет, детка, ты – та… Та, которая наконец-то вернулась ко мне…       — НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!       Крики Ракель не останавливают Саймона, а только больше подстегивают действовать и издеваться над бедной девушкой, которая чувствует себя абсолютно беззащитной, поскольку ее никто не слышит.       — Черт, если ты так возбуждаешь меня в одежде, то что же со мной будет, когда я увижу тебя абсолютно обнаженной? — задается вопросом Саймон. — Даже представить страшно… М-м-м…       Саймон с широкой улыбкой медленно проводит руками по длинным худым ногам Ракель и очень быстро добирается до промежности с желанием погладить ее. Но та с оглушительными криками бьет его по рукам и резко отползает в сторону.       — НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ, НЕ ТРОГАЙТЕ! — истошно вопит Ракель. — НЕТ!       — Ах, Лиззи, ты все больше пробуждаешь во мне плохого парня, — с наслаждением тихонько рычит Саймон. — Раньше ты была более милой и кроткой… Что же с тобой случилось? Неужели это последствие реинкарнации?       — Я не Элизабет! — с широко распахнутыми глазами восклицает Ракель. — Я – Ракель! Ее дочь…       — Я готов принять тебя даже с ребеночком. Буду любить твою доченьку как родную. Даже когда у нас родится общий ребенок, я обещаю, что не буду обделять малышку Ракель.       — Я и есть Ракель! Вы путайте меня со моей мамой, которая умерла много лет назад!       — О, черт, какая же ты сексуальная… — издает тихий стон Саймон, обеими руками нежно помяв грудь Ракель. — Черт, даже голова закружилась! От такого удовольствия…       — Придите в себя, Саймон, умоляю! Вы сошли с ума!       — О да, мне нравится то, что ты делаешь, — тихим, тошнотворным голосом говорит Саймон, придерживая Ракель за талию и позволяя своей руке постепенно скользить по ее животу и груди. — М-м-м, мне уже не терпится укротить тебя и подчинить себе, моя дикая кошечка.       Саймон позволяет своим ладоням проскользнуть под майку Ракель и немного поводить руками по мягкой коже на ее животе, заставив ту почувствовать грубую, сухую кожу на них и со слезами сопротивляться настолько яро, насколько возможно.       — Так, ладно, пора уже потихоньку раздевать тебя, — с хитрой улыбкой говорит Саймон. — Обнаженной девочке проще возбудиться, чем одетой.       Саймон протягивает свои руки к джинсовой куртке Ракель, чтобы снять ее, но та снова уползает от мужчины.       — САЙМОН, ХВАТИТ! — истошно вскрикивает Ракель.       — Тише, крошка, тише, — мягко произносит Саймон. — Не надо так нервничать…       Саймон снова приближается к Ракель и против ее воли снимает с нее джинсовую куртку, все с большим азартом желая начать эту игру и все-таки подчинить «любовь всей своей жизни» себе.       — Пожалуйста, Саймон, не делайте себе хуже, — со слезами на глазах отчаянно умоляет Ракель, мысленно уже начав прощаться с теми, кого она любит и никогда не переставала любить, ибо надежда на спасение тает с каждой секундой. — Вы уже и так испортили мою жизнь.       — Нет, дорогая, тебе только кажется, — с хитрой улыбкой возражает Саймон. — Ты знаешь, что я могу дать тебе все, что ты захочешь.       — Нет!       — Только скажи мне, что ты хочешь этого, и все твои мечты тут же исполнятся. Я стану твоим личным волшебником, который сделает все, что ты хочешь.       — Саймон…       — Тебе будет очень хорошо со мной.       Саймон немного поправляет взъерошенные волосы Ракель и мягко гладит ее по щеке, пока та не перестает горько плакать и как-то сопротивляться.       — Мы будем счастливы с тобой, — низким, тихим голосом добавляет Саймон. — Очень счастливы…       — Вы не понимайте, что говорите, — качает головой Ракель и тихо шмыгает носом. — Вы выжили из ума…       — О, нет, я все понимаю…       К этому моменту от аккуратного высокого хвоста Ракель уже ничего не осталось. Ее волосы взъерошены, спутаны и практически распущены. И кроме того, девушка уже даже не пытается бежать и вырваться, поскольку все больше начинает верить в безысходность этой ситуации. Верить, что ни Терренс, ни сотрудник полиции не смогут найти ее и защитить от Саймона.       — М-м-м, Элизабет… — с наслаждением произносит Саймон, покрывая шею Ракель противными поцелуями и проводя своим языком по ней и ключицам, которые он приоткрывает для себя. — Моя сладенькая девочка…       — Хватит, остановитесь… — сильно морщится Ракель, резко отстранившись от Саймона, и тихо шмыгает носом.       — Черт, как же ты вкусно пахнешь… Пахнешь как она… Как моя Элизабет…       Саймон полной грудью вдыхает запах, что исходит от Ракель, и широко улыбается, все больше будучи уверенным в том, что перед ним и правда находится ныне покойная Элизабет Томпсон.       — Нет, Саймон, пожалуйста, отпустите меня… — с жалостью во взгляде умоляет Ракель, пытаясь всячески сопротивляться, резко вздрагивая из-за поцелуев Саймона и испытывая огромное отвращение от ощущения на коже его языка, которым он медленно облизывает ее шею и ключицы. — Не делайте это…       — Ты моя… — с наслаждением произносит Саймон, оставляет парочку поцелуев на изгибе шее Ракель и проводит по некоторым ее частям своим языком. — Лиззи только моя… О да…       — Мне противно… — сильно морщится Ракель. — Меня сейчас стошнит… Не надо…       — Не надо так напрягаться, малышка… — Саймон медленно снимает рукава майки Ракель с ее хрупких плеч и проводит по ним губами и языком. — Все хорошо…       — Я не хочу этого… — сильно дрожащим голосом произносит Ракель. — Не хочу…       — Я буду делать все, что тебе раньше нравилось… И собираюсь заставить тебя испытывать новые эмоции. И показать, как много ты могла потерять, если бы все-таки выбрала этого идиота Джексона.       — Пожалуйста, помогите мне кто-нибудь! — отчаянно вскрикивает Ракель. — Помогите! Ради бога, помогите! ПОЖАЛУЙСТА!       В этот момент Саймон задирает майку Ракель вверх и с тихими стонами начинает наглаживать и покрывать поцелуями ее живот, особое внимание уделив нижней его части. Пока она испытывает приступ тошноты и огромное отвращение из-за ощущения губ и языка этого человека на ее теле.       — НА ПОМОЩЬ! — надрывает голосовые связки Ракель. — ПОМОГИТЕ МНЕ! СПАСИТЕ МЕНЯ ОТ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА… ПОЖАЛУЙСТА! МЕНЯ НАСИЛУЮТ! ПОМОГИТЕ!       — Ах, какая же ты сексуальная и вкусная… — с наслаждением произносит Саймон, оставив еще несколько поцелуев на животе Ракель и медленно поднимаясь вверх к ее шее, которую с удовольствием покрывает до отвращения противными мокрыми поцелуями. — Черт… И почему все скромницы оказываются такими сексуальными штучками? М-м-м…       Саймон через майку целует каждую из грудей Ракель, которые он крепко, но нежно сжимает в руках.       — О, Лиззи, я без ума от твоего запаха… — издает тихий, томный стон Саймон. — Черт, и почему я раньше не испытывал ничего подобного?       — Хватит… — издает тихий всхлип Ракель.       — Твое тело просто роскошно… Чертовски сексуально… М-м-м…       — Почему вы так ненавидите меня? — со слезами на глазах недоумевает Ракель. — Почему вы мстите мне, за то, что у вас ничего не получилось с моей мамой? Почему вы все эти годы вынашивали планы мести и в качестве жертв выбрали меня, мою семью, моих друзей?       — Нет, я не ненавижу тебя, Лиззи, — тихо отрицает Саймон, покрыв руки Ракель все такими же противными влажными поцелуями, что заставляют ее оцепенеть от ужаса и сильно затрястись от страха. — Я люблю тебя… И хочу всю жизнь прожить с тобой.       — Чем я заслужила все это, Саймон? Почему вы не могли смириться с ее выбором и найти себе другую женщину, которая сделала бы вас счастливым? Почему вы так поступил с моей мамой?       — Я никогда никого не любил так, как тебя… И даже не пытался найти никого тебе на замену. Потому что искренне верил, что однажды мы с тобой будем вместе.       — Вы не любили ее! Вы были одержимы ею!       — Я люблю тебя, Элизабет… — Саймон оставляет парочку поцелуев на передней части шеи Ракель. — Ты – мой свет в конце тоннеля… Моя жизнь, мое сокровище… Мое все…       — Я не Элизабет… — дрожащим голосом произносит Ракель. — Меня зовут Ракель… Я – ее дочка. Моя мама много лет назад погибла по вашей вине. Ее уже давно нет в живых. Так же, как и моего отца…       — Нет, ты – Элизабет… Моя любимая Лиззи, которую я никому не отдам.       — Придите в себя, Саймон! Это ошибка! Вы перепутали меня с моей мамой…       — Любимая… М-м-м…       Саймон оставляет несколько коротких сухих поцелуев на лице Ракель, обеими руками параллельно крепко массируя ее грудь.       — Пожалуйста, давайте обо всем забудем, — отчаянно умоляет Ракель. — Давайте разойдемся так, как будто ничего и не было.       — Нет, детка, я не смогу так просто забыть тебя, — с хитрой улыбкой качает головой Саймон. — После стольких лет разлуки я понял, как сильно тосковал по тебе.       — Саймон, пожалуйста…       — Я хочу тебя, Элизабет. Хочу прямо здесь и сейчас.       — Нет…       — Позволь мне подарить тебе удовольствие. Позволь мне сделать ребеночка… Нашего общего ребеночка, которого мы будем воспитывать вместе.       — Саймон… Саймон, вы что?       Саймон, напрочь лишенный здравого смысла, вплотную придвигается к Ракель и начинает гораздо увереннее обнимать девушку и трогать ее живот, талию и грудь, которая ему особенно сильно нравится.       — Саймон, остановитесь, слышите меня! — во весь голос взвизгивает Ракель. — ОСТАНОВИТЕСЬ! Я НЕ ХОЧУ ЭТОГО! НЕ ХОЧУ БЫТЬ ИЗНАСИЛОВАННОЙ! НЕ ХОЧУ!       — Не бойся меня, любовь моя, — с широкой улыбкой говорит Саймон, обеими руками наглаживая Ракель бедра, не упустив возможность поласкать ее промежность и не обращая внимания на истерику девушки и громкие крики, которые точно кто-то сможет услышать. — Я помогу тебе расслабиться и привыкнуть ко мне… Тебе надо всего лишь довериться своему любимому мужчине.       — НА ПОМОЩЬ! ПОМОГИТЕ! СПАСИТЕ МЕНЯ ОТ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА!       — Расслабься, детка, расслабься…       — ТЕРРЕНС, ПОМОГИТЕ МНЕ! УМОЛЯЮ! ЕСЛИ ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ, ПОМОГИ! ПОЖАЛУЙСТА! Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!       — Ах, Лиззи…       — ТЕ-Е-Е-Е-Е-ЕЕРЕ-Е-Е-ЕНС! — изо всех сил надрывает голосовые связки Ракель. — НЕ БРОСАЙ МЕНЯ! ТЫ НУЖЕН МНЕ! ПОМОГИ МНЕ! ПО-О-О-ОМО-О-О-О-О-О-ГИ-И-И-И-И-И!       — Я хочу тебя, детка… Хочу почувствовать себя безумным.       Саймон медленно, но уверенно приближает лицо к лицу Ракель, чтобы одарить ее коротким нежным поцелуем. Сначала девушка широко распахивает глаза, а затем, когда уже чувствует на своих устах потрескавшиеся холодные губы своего обидчика, с истошным мычанием начинает колотить мужчину по рукам и пытаться оттолкнуть его от себя. Правда на Рингера это никак не влияет. Наоборот, он крепко обнимает девушку за талию, прижимает ее очень близко к себе и силой пытается просунуть язык ей в рот. Это вызывает у нее еще большую панику, из-за которой ее сердце бьется в разы чаще.       — О, Лиззи, крошка моя… — с наслаждением произносит Саймон и оставляет на изгибе шеи Ракель пару коротких поцелуев. — Как ты прекрасна…       — А-А-А-А, ПОМОГИТЕ, КТО-НИБУДЬ! — отчаянно умоляет Ракель. — ПОЖАЛУЙСТА! НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ МЕНЯ ОДНУ! УМОЛЯЮ!       — Еще никто не возбуждал меня так сильно, как ты. — Саймон уверенно запускает руки в майку Ракель и водит ладонями по оголенной спине и плоскому животу, который она неосознанно втягивает. — Никто не сносил мне башню таким образом…       — НЕТ! ОТСТАНЬТЕ ОТ МЕНЯ! НЕ-Е-Е-Е-ЕТ! — Ракель начинает дубасить Саймона по груди и рукам настолько сильно, насколько у нее это получается. — НЕ ТРОГАЙТЕ МЕНЯ! НЕТ!       — Эй, Лиззи, ты чего? Это же я, Саймон! — Саймон берет лицо Ракель в руки и уставляет свой взгляд в ее красные, мокрые, полные неподдельного страха глаза. — Твоя первая и самая большая любовь. Неужели ты меня не помнишь?       — Я НЕ ЭЛИЗАБЕТ!       — Ну же, крошка, расслабься. Сосредоточься на своих чувствах, и тогда ты сможешь быстро меня вспомнить.       Саймон вовлекает Ракель в продолжительный поцелуй в губы, во время которого она с широко распахнутыми глазами начинает еще усерднее бить его руками куда только можно и отталкивать от себя человека, чей язык уже активно орудует у нее во рту, заставляя испытывать непреодолимое чувство тошноты.       — М-М-М-М! — истошно мычит Ракель, нанеся Саймону пару слабых ударов по лицу и кулаком ударив его в грудь. — М-М-М-М!       — Не бойся, моя сладенькая, я буду делать все очень медленно и без спешки, — с хитрой улыбкой обещает Саймон и укладывает Ракель на пол. — Я ведь не изверг и не хочу причинить тебе боль. Мы сделаем это тогда, когда ты будешь готова.       — Пожалуйста, Саймон, отпустите меня…       — Не волнуйся, здесь нам никто не помешает. Мы находимся очень далеко… Только ты и я…       — ТЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕРЕ-Е-Е-Е-Е-ЕНС! — во весь голос протяжно вскрикивает Ракель в тот момент, когда Саймон начинает больно покусывать кожу у нее шее и грубо сжимать ее грудь. — ПОМОГИ-И-И-И-И-И-И! А-А-А-А-А-А!       — О, да, малышка! Кричи! Кричи, если хочешь возбудить меня! О, да!       — КТО-НИБУДЬ! НЕ БРОСАЙТЕ МЕНЯ ЗДЕСЬ! Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ! НЕ ХОЧУ БЫТЬ ИЗНАСИЛОВАННОЙ! НЕ ХОЧУ!       В этот момент Саймон медленно проводит своим шершавым языком по нежной коже на ключицах Ракель, пока его руки ласкают изгибы тонкой женской талии и ее бедра. Но когда мужчина проводит кончиками пальцев по ее промежности и хочет попытаться засунуть руку в джинсы, девушка начинает с еще большими усилиями отталкивать его от себя и наносить сильные удары по всему телу. Но несмотря на то, что Рингер не обладает превосходной физической подготовкой, Кэмерон все равно оказывается слишком слабой против него. Не только по этой причине. Но еще и потому, что у нее остается все меньше сил сопротивляться. Она держится лишь из-за того, что находится под действием некого адреналина, который подпитывается страхом стать жертвой этого человека.       Именно поэтому Ракель в какой-то момент собирает всю волю в кулак и с громким криком так сильно отталкивает от себя Саймона, что того отбрасывает в сторону. После чего она резко поднимается на ноги и, не обращая внимания на слабость в ногах, пулей подбегает к двери и пытается убрать все кирпичи и доски, которыми она заблокирована. Однако пришедший в ярость мужчина быстро ее настигает, хватает за талию со спины и настолько грубо швыряет на пол, что та сильно ударяется локтями и громко вскрикивает от той жгучей боли, что мгновенно пронзает все тело.       — Нет, крошка, ты никуда от меня не денешься, — уверенно заявляет Саймон.       — Пожалуйста, Саймон! — отчаянно умоляет Ракель.       — Пока ты не согласишься родить мне ребеночка и не скажешь, что любишь меня и хочешь быть со мной, я никуда тебя не отпущу!       — ХВАТИТ!       — Не выводи меня из себя, тварь! — Саймон со всей силы бьет Ракель по лицу, заставляя ее истошно вскрикнуть. — НЕ ВЫВОДИ, БЛЯТЬ!       — ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАНОВИТЕСЬ!       — Я СКАЗАЛ, НЕ БЕСИ МЕНЯ! — грубо бросает Саймон и больно хватает плачущую, тяжело дышащую Ракель за волосы. — ИЛИ ТЫ ТРАХАЕШЬСЯ СО МНОЙ, ИЛИ Я ТЕБЯ ЗАКОПАЮ!       — НЕТ! НЕ НАДО!       — НИКУДА ТЫ ОТ МЕНЯ НЕ ДЕНЕШЬСЯ, СУЧКА!       Саймон хватает уползающую Ракель за ноги и резко притягивает ее к себе. После чего он снова наносит девушке крепкую пощечину и насильно целует в губы, пальцами сильно сжав ей челюсть. Пока она продолжает всеми силами отбиваться руками и ногами, чувствуя, как ее тело отчаянно отторгает любые его ласки потрескавшимися холодными губами и сухими и грубыми руками. Впрочем, силы начинают стремительно покидать ее. Да и голос садится от криков. Попытки спастись самой не приносят никакого результата, а никто как будто бы не слышит крики о помощи и не спешит ее спасать. Как будто девушку оставили здесь на растерзание этому ужасному человеку, который безо всякого стеснения лапает свою жертву где только можно и зацеловывает каждый участок ее тела.       Так что в какой-то момент Ракель смолкает и просто горько плачет, окончательно сдаваясь в этой борьбе с мыслью, что это, возможно, и есть наказание за все не самые лучшие поступки, которые она совершала по отношению к близким ей людям. Пока Саймон с упоением продолжает зацеловывать все ее тело, что продолжает давать негативную реакцию, и ласкать его в поисках самых чувствительных зон, уже заметив, что девушка перестала сопротивляться, и с самодовольной улыбкой мысленно обрадовавшись своей маленькой победе.       — Да, сладкая моя… — низким голосом уверенно произносит Саймон, проводя руками по животу Ракель. — Вот так… Наконец-то ты перестала сопротивляться…       — Пожалуйста, Терренс… — тихим, дрожащим шепотом умоляет Ракель, уставив свой слезливый взгляд на дверь. — Помоги… Не бросай меня… Ты мне нужен…       Ракель начинает заливаться горькими слезами, обессиленно лежа на холодном бетонном полу в куче грязи и пыли, понимая, что уже больше нет смысла бороться и мысленно позволяя Саймону выиграть. Так продолжается еще какое-то время до того как она слышит очень приглушенные звуки. Чьи-то шаги, что раздаются все ближе и ближе. Как будто кто-то решительно направляется сюда. Поначалу девушка думает, что она просто сходит с ума, и ей это чудится. Но все ее сомнения мгновенно отпадают, когда она слышит, как кто-то яростно пытается открыть заблокированную дверь комнаты, в которой с ней заперся Саймон.       — Терренс… — переведя воспылавший надеждой взгляд на дверь, с дрожью шепчет Ракель.       Ракель слегка вздрагивает, когда в этот момент кто-то резко дергает за дверную ручку и пытается оттолкнуть от себя, но не может ее открыть из-за досок и кирпичей, что этому препятствуют. На бледном, усталом лице девушки проскальзывает обнадеживающая улыбка от мысли, что ее все-таки нашли и вот-вот спасут от Саймона. Который, однако, не обращает на это никакого внимания и продолжает с большим удовольствием зацеловывать все ее тело, страстно желая поскорее снять с нее одежду и предаться утехам.       — Я здесь… — обессиленно произносит Ракель. — Здесь… Спасите меня…       — Саймон Рингер, немедленно откройте дверь! — раздается громкий, требовательный голос Джеймса. — Это приказ!       — РИНГЕР, СУКА ТЫ ГРЕБАНАЯ, СЕЙЧАС ЖЕ ОТКРОЙ ДВЕРЬ! — издает оглушительный, басовый рев Терренс и сильно бьет рукой по двери. — ОТКРЫВАЙ, БЛЯТЬ!       — Я здесь, Терренс! — гораздо громче подает голос Ракель, оторвав голову от пола. — Пожалуйста, сделай что-нибудь!       — Держись, Ракель! — взволнованно восклицает Хантер. — Мы уже здесь! Все будет хорошо! Мы спасем тебя!       — Зря старайтесь, господа, — с блаженной улыбкой говорит Саймон и покрывает всю шею Ракель сухими поцелуями. — Вам сюда не пробраться. И девчонку я вам не отдам.       — ТЫ ЧТО ТАМ С НЕЙ ДЕЛАЕШЬ, ПАСКУДА? — ревет Терренс. — СЕЙЧАС ЖЕ ОТВАЛИЛ ОТ НЕЕ! КЛЯНУСЬ, Я УБЬЮ ТЕБЯ, ЕСЛИ С РАКЕЛЬ ЧТО-ТО СЛУЧИТСЯ!       — В этот раз ты проиграл, Джексон. — Саймон медленно проводит языком по передней части шеи горько плачущей Ракель. — Элизабет теперь принадлежит мне.       — Пожалуйста, кто-нибудь, помогите мне! — отчаянно взмаливается Ракель. — Он хочет меня изнасиловать! Я этого не хочу! Не хочу!       — Все будет хорошо, подруга, с тобой ничего не случится, — уверяет Хантер. — Мы с ребятами пытаемся выломать дверь.       — Саймон заблокировал ее досками и кирпичами!       — Не волнуйтесь, мисс Кэмерон, мы ее выломаем! — отвечает Джеймс.       — Пожалуйста, быстрее! Умоляю, уведите от меня этого человека! Пожалуйста! Пожа-А-А-А-А-А-А!       — Рот закрыла, потаскуха! — грубым басом взрывается Саймон и со всей силы бьет Ракель по лицу.       — НЕТ! ХВАТИТ!       — Если хочешь, чтобы я вошел в тебя без подготовки, ТО ТАК И БУДЕТ! — Саймон наносит больной удар прямо в живот Ракель. — ТАК И БУДЕТ, ДРЯНЬ!       — А-А-А-А, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ НАДО! — истошно вскрикивает Ракель, мгновенно согнувшись пополам и схватившись за живот.       — ОСТАВЬ ЕЕ В ПОКОЕ, ПОГАНОЕ ЖИВОТНОЕ! — взрывается Терренс, пока все сотрудники полиции по очереди пытаются выломать дверь руками и ногами.       — НЕ ЗАХОТЕЛА ПО-ХОРОШЕМУ, ЗНАЧИТ, БУДЕМ ДЕЙСТВОВАТЬ ПО-ПЛОХОМУ! — вскрикивает Саймон, буквально покраснев от злости. — ЧЕРЕЗ СИЛУ И ГРУБОСТЬ!       — НЕ НАДО! — взвизгивает Ракель, когда Саймон бьет ее затылком об пол и наносит несколько крепких ударов кулаком по рукам. — ОСТАНОВИТЕСЬ, САЙМОН! НЕ НАДО!       — Саймон Рингер, сейчас же оставьте девушку в покое! — решительно требует Хантер.       — Эта гнида там ее бьет что ли? — с учащенным дыханием задается вопросом Терренс.       — Похоже на то, — задумчиво предполагает Джеймс.       — ПРОШУ ВАС, СПАСИТЕ МЕНЯ! — надрывает голосовые связки Ракель. — ПОМОГИТЕ! ТЕРРЕНС! ХАНТЕР! КТО-НИБУДЬ!       — Ну все, змеюка, раз ты не захотела быть моей, ТО ТЕБЕ ПРИДЕТСЯ СДОХНУТЬ ВНОВЬ! — вскрикивает Саймон. — Я УБЬЮ ТЕБЯ, ШЛЮХА!       — НЕТ, ХВАТИТ! — Ракель закрывает лицо руками после того, как Саймон наносит ей пару крепких пощечин. — ОСТАНОВИТЕСЬ!       — Рот закрыла, гадина!       — САЙМОН!       — А НУ СЕЙЧАС ЖЕ РАЗДВИНУЛА НОГИ, ПОКА Я НЕ ОТДУБАСИЛ ТЕБЯ! — Саймон силой пытается раздвинуть ноги Ракель и устроиться между них. — РАЗДВИНУЛА НОГИ, Я СКАЗАЛ!       — ПОЖАЛУЙСТА, ХВАТИТ!       — Тебе все равно никуда от меня не деться. Эти люди ничего не смогу сделать.       — НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!       — БЛЯТЬ, ДА ЗАТКНИСЬ ТЫ УЖЕ! — Саймон со всей силы бьет Ракель головой об пол. — ЗАТКНИСЬ! ХВАТИТ УЖЕ РЕВЕТЬ! ХВАТИТ!       — А-А-А-А-А-А-А!       Саймон плотно закрывает рот Ракель рукой и продолжает крепко избивать ее, также не оставляя попыток залезть ей в джинсы и вселяя в нее еще больший страх своим испепеляющим, полным ненависти взглядом. Каждый ее визг – словно нож в сердце Терренса, который от дикого волнения начинает очень часто дышать и злиться на себя из-за того, что никак не может пробраться к ней и спасти от выжившего из ума человека. Все попытки полицейских открыть дверь не приводят ни к какому результату. Она оказывается слишком крепко заблокирована досками. Из-за чего все вынуждены слушать душераздирающие крики девушки, что снова начинает терять всякую надежду на спасение, едва ее обретя.       — Черт, да как нам открыть эту чертову дверь? — недоумевает Генри. — Она никак не поддается!       — Да уж, постарался гад… — хмуро бросает Луи.       — Не останавливаемся, парни! — приказывает Джеймс. — Ломайте ее! Ломайте!       — Да что вы вам все возитесь! — раздраженно бросает Терренс. — Откройте вы уже эту гребаную дверь! Пока этот мудак не убил ее там!       — Мы пытаемся! — восклицает Хантер, со всей силы пытаясь оттолкнуть дверь. — Но нет… Что-то мешает… Не только доски… Как будто в замке что-то застряло.       — Дайте я попробую!       Встав напротив двери, приняв позицию и резко выдохнув, Терренс со всей силы бьет ногой по двери, которая лишь резко дергается. А после очередного крика Ракель он еще более ожесточенно пробует ударить по ней еще несколько раз, понимая, что дело вроде бы сдвинулось с мертвой точки. Сотрудники также помогают ему и дают немного передохнуть, давая друг другу приказ не сдаваться и продолжать в том же духе и не сомневаясь в том, что у них обязательно все получится. Пока Ракель настроена уже не так оптимистично, без сил лежа на полу с болью и синяками по всему телу после крепкого избиения Саймоном. Он с ехидной ухмылкой и громким смехом без стеснения целует ее куда только можно, лапает за грудь, водит языком по изгибам шеи и ключицам и наглаживает ей живот, проскользнув под женскую майку после того, как еще больше ее задирает. Его виду предстает привлекательный бюстгальтер черного цвета, через который он обхватывает каждый сосок с помощью рта, покрывая влажными поцелуями всю ее грудь и водя по ней языком, пока она горько плачет и буквально мечтает умереть, чтобы больше не проходить через эту невыносимую, казалось бы, бесконечную пытку.       Проходит еще некоторое время до того как Терренсу последним, яростным и крепким ударом ноги все-таки удается открыть дверь, которая ломается на несколько частей. Они падают на пол вместе с вырванным замком и поломанными досками, что не выдержали это давление. Мужчина также без проблем раскидывает в стороны все кирпичи, что также блокировали дверь, и залетает в комнату вместе с сотрудниками полиции, что решительно направляют свои пистолеты на Саймона. Который, однако, это игнорирует, повалив прекратившую сопротивляться, но все еще горько плачущую Ракель на пол, нависает над ней, задирает руки у нее над головой и жадно впивается в ее губы, довольно быстро просунув язык ей в глотку и продолжая причинять девушке боль крепкими укусами в самых чувствительных местах шеи.       Ни на секунду не задумываясь о последствиях, воспылавший гневом Терренс резко срывается с места и пулей бежит к Саймону, что собирается порвать майку и бюстгальтер Ракель, бросившая лишенный всякой надежды пустой взгляд на своего спасителя. Который под громкие всхлипы девушки грубо хватает Рингера за волосы, пару раз со всей силы бьет его по лицу, резко оттаскивает в сторону, одним движением валит на пол и с учащенным дыханием и налитыми кровью глазами набрасывается на него с кулаками, в какой-то момент нависнув над ним и начав безжалостно наносить ему крепкие удары по всему телу, что могут запросто что-то сломать и вызвать кровотечение.       Тяжело дышащая Ракель удивленно наблюдает за происходящим, все еще продолжая лежать на полу без сил с чувством сильной боли во всем ослабевшем теле и задаваясь вопросом, реально ли все это, или она просто пытается успокоить себя своими собственными фантазиями. Она не оказывает никакого сопротивления, когда к ней пулей подбегает Хантер и помогает свой подруге принять сидячее положение.       — Эй, Ракель, ты как? — проявляет беспокойство Хантер. — Все хорошо?       — К-кажется, д-да… — дрожащим голосом тихо отвечает Ракель, уставив свои широко распахнутые глаза на Хантера.       — Этот человек ничего тебе не сделал?       — Нет, слава богу… Не успел…       — Черт, он тебя побил… — Хантер с ужасом во взгляде окидывает Ракель с ног до головы, заметив несколько синяков у нее плечах и пару кровоточащих ран на лице. — И у тебя раны на лице…       — Он чуть не убил меня… — Ракель тихо шмыгает носом, сильно дрожа от страха и довольно тяжело дыша. — Я думала, что умру…       — Успокойся, милая, все хорошо, — мягким, тихим голосом говорит Хантер, прижав измученную Ракель к груди и нежно погладив ее по голове. — Мы здесь…       — Вы вовремя подоспели, — устало добавляет Ракель. — А иначе он бы точно снял передо мной штаны… И изнасиловал бы меня.       — Не бойся, дорогая, он больше тебя не тронет, — спокойно обещает Хантер, погладив Ракель по щеке и мило поцеловав ее в лоб.       — Он превратит мою жизнь в ад… Саймон убьет меня… Убьет так же, как и моих родителей.       — Не убьет, я обещаю.       — Умоляю, Хантер, сделай что-нибудь. — Ракель тихо шмыгает носом, крепко обвив руки вокруг шеи Хантера. — Я не хочу умирать… Не хочу, чтобы Саймон что-то со мной сделал.       — Скоро все твои мучения закончатся, — уверенно говорит Хантер. — Мы не дадим тебя в обиду.       — Обещаешь?       — Доверься нам, Ракель. — Хантер мягко берет Ракель за руки и смотрит на нее с легкой, ободряющей улыбкой. — Я клянусь, что любой ценой спасу тебя от этого мерзавца.       — Умоляю, друг, не бросай меня! Ты нужен мне. Нужен как никогда.       — Я не брошу тебя, девочка моя. Клянусь жизнью.       Ракель с надеждой смотрит на Хантера, который на несколько секунд заключает ее в свои крепкие объятия и нежно гладит ее по голове. Пока сама девушка прижимается поближе к своему другу, заливаясь горькими слезами. А в какой-то момент она медленно переводит усталый взгляд в сторону и широко распахивает глаза, когда видит яростно дерущихся Терренса и Саймона, которые безо всякой жалости обмениваются сильными пощечинами и больными ударами в челюсть, по ногам и рукам и в самые уязвимые места. Уж что, но сейчас Терренс взбешен как никогда сильно. То, каким он был во времена конфликтов с Ракель кажется сущим пустяком. Ведь сейчас девушка просто не узнает мужчину, который похож на разъяренного льва, что может вот-вот напасть на человека и загрызть его до смерти. Прямо на ее глазах МакКлайф грубо валит Рингера на землю, наносит ему несколько очень сильных пощечин, оттаскивает за волосы, бьет его руками и ногами и даже разбивает губу, что начинает слегка кровоточить. А в какой-то момент мужчина хватает своего врага за шиворот и уставляет свои широко распахнутые, налитые кровью глаза в его маленькие, начав надрывать свои голосовые связки:       — Что ты хотел с ней сделать? ЧТО ТЫ, СУКА, ХОТЕЛ С НЕЙ СДЕЛАТЬ?       Не получив никакого ответа, Терренс начинает сильно трясти Саймона.       — ОТВЕЧАЙ, МУДАК! — во весь голос вскрикивает Терренс, пока его ноздри раздуваются от злости. — ОТВЕЧАЙ! ИЛИ Я СОБСТВЕННОРУЧНО ПРИКОНЧУ ТЕБЯ!       Терренс залупляет Саймону очень сильную пощечину и кулаком бьет его прямо в челюсть.       — ТЫ, СУКА, ОТВЕТИШЬ МНЕ ЗА ТО, ЧТО НАГЛО ЛАПАЛ И ОБЛИЗЫВАЛ ЕЕ ГДЕ ТОЛЬКО МОЖНО! — с тяжелым дыханием во весь голос угрожает Терренс. — И ЕДВА НЕ СПУСТИЛ, МАТЬ ТВОЮ, ШТАНЫ!       — Что, увидел, как я ласкаю твою возлюбленную и заревновал? — ехидно смеется Саймон.       — Еще раз тронешь ее хоть пальцем, Я ТЕБЯ ЗАЖИВО ЗДЕСЬ ЗАКОПАЮ! ТЫ ПОНЯЛ МЕНЯ?       — Знаешь, а я теперь понимаю, почему ты в свое время потерял из-за нее голову. Ибо она та еще сексуальная штучка. — Саймон хитро улыбается. — Понимаю, почему все мужики сходят по ней ума. На первый взгляд такая невзрачная девочка. И я раньше так думал. Но оказалась, что Ракель – та еще сексуальная детка.       — Не выводи меня из себя, Рингер, — сквозь зубы цедит Терренс. — Я НЕ ПОТЕРПЛЮ ПОДОБНЫЕ ВЕЩИ В АДРЕС ЭТОЙ ДЕВУШКИ!       — Если она так заводила меня так, пока я просто целовал и гладил ее, то в постели эта цыпочка несомненно будет ничуть не хуже. А как представляю ее полностью обнаженной, так чувствую, как все мое тело напрягается. Понимаю, что в сорок с лишним лет я еще много чего могу.       Саймон снова получает еще более сильный удар в челюсть от разъяренного Терренса, который буквально зеленеет от злости и напряжения.       — Еще раз услышу от тебя что-то подобное – и ты труп, — низким, грубым голосом угрожает Терренс. — Я НЕ СТАНУ С ТОБОЙ ЦЕРЕМОНИТЬСЯ!       — Эта девчонка – копия своей мамочки, — уверенно говорит Саймон. — Вот почему я забываю о том, что Элизабет мертва. Я думаю, что она передо мной. Живая. И вернулась ко мне. Хотя эту куколку и нужно немножко укротить, ибо она очень уж дерзкая и вынуждает бить ее по роже.       — Заткнись, сука… ПРОСТО ЗАТКНИСЬ! — Терренс так сильно вцепляется в рубашку Саймона, что вот-вот может разорвать ее. — ЗАТКНИСЬ! А ИНАЧЕ ТЕБЕ КОНЕЦ!       — Между прочим, у меня есть огромный шанс заполучить ее, — уверенно отвечает Саймон. — И я вполне могу поменять свои планы. Если она сможет удовлетворять меня в плане секса, то я не стану убивать твою бывшую и буду называть ее своей любимой Элизабет Томпсон. Никакой Ракель больше не будет… Будет существовать только лишь моя любимая Лиззи. Лиззи, которая обязательно сделает меня счастливым.       — Запомни и зарубу у себя на носу, мудак, эта девушка принадлежит МНЕ! И ТОЛЬКО МНЕ! И никто, кроме меня, не имеет права лапать ее.       — Она уже давно не твоя, дорогой мой. — хитро улыбается Саймон. — Лучше вали к той белобрысой красавице и развлекайся с ней. А твоя бывшая возлюбленная будет моей.       — НИКОГДА! Я НИКОМУ ЕЕ НЕ ОТДАМ!       — А это мы еще посмотрим. — Саймон бросает взгляд в сторону и видит, с какой нежностью Хантер обнимает и гладит плачущую Ракель, что сейчас может сидеть только лишь потому, что друг прижимает ее к себе. — Вон посмотри, какая у них там идиллия! Не зря ведь я тебе сказал, что у девчонки роман на стороне. Этот полицейский ее там обнимает и едва ли не в губы целует, а она и не сопротивляется.       — Чтоб ты сдох, сука… — с налитыми кровью глазами шипит Терренс, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не поддаться на провокацию Саймона и не напасть с кулаками еще и на Хантера. — НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, РИНГЕР! НЕНАВИЖУ!       — Теперь ты увидел все своими глазами и просто обязан мне поверить. Увидел, что эта шлюха готова лобызаться с любым, кто пальчиком поманит. Элизабет не принадлежит ни мне, ни тебе, Джексон. У нее, помимо нас с тобой, еще много поклонников, перед которыми она готова трясти своими голыми сиськами.       — РОТ ЗАКРОЙ, ГНИДА! — взрывается Терренс, кулаком врезав Саймону по челюсти. — ЗАКРОЙ!       — Впрочем, эта сучка все равно меня возбуждает. В случае с Лиззи я готов закрыть глаза на любые ее оплошности. На романы с сотнями мужиков и на наличие ребенка.       — Я тебя уничтожу, тварь… — Терренс хватает Саймона за горло и крепко сдавливает его, уставив в глаза противника свой ледяной взгляд. — Сделаю все, чтобы посадить тебя за решетку. ЧТОБЫ ТЫ ПОДОХ ТАМ МУЧИТЕЛЬНОЙ СМЕРТЬЮ! Я ЗАСТАВЛЮ ТЕБЯ ИСПЫТЫВАТЬ ВСЮ ТУ БОЛЬ, КОТОРУЮ ИСПЫТЫВАЛА ЭТА ДЕВУШКА ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ ПО ТВОЕЙ, СУКА, ВИНЕ.       — А я отправлю тебя в психушку! — грубо бросает Саймон, пока его ноздри раздуваются от злости. — Где ты, жалкий психованный ублюдок, проведешь остаток своих дней! И БОЛЬШЕ НЕ БУДЕШЬ СТОЯТЬ У МЕНЯ НА ПУТИ!       Саймон грубо отталкивает Терренса, резко валит его на землю и не отказывает в себе в удовольствии нанести ему несколько сильных ударов по лицу. Хотя МакКлайф не теряется, яростно защищается и избивает его так, что местами на лице у того появляются следы крови. Рингер изо всех сил бьет своего врага ногами и руками по ногам, рукам и лицу, а вскоре наносит ему очень болезненный удар в низ живота, который заставляет того негромко вскрикнуть, на какое-то время скрутиться от боли и стиснуть зубы от боли, что мгновенно прознает его тело. Пока Ракель с болью в сердце наблюдает за ожесточенной дракой своего бывшего парня с их общим врагом, что совсем извел ее всеми этими ужасными пытками. Она все еще продолжает сидеть на полу в объятиях Хантера, ни на секунду не отходящей от своей подруги. Впрочем, в какой-то момент он настаивает на том, чтобы встать, придерживая девушку за талию, помогает ей стряхнуть с себя всю грязь и пыль и снова прижимает ее к себе.       Драка Терренса и Саймона продолжается еще какое-то время до того, как Рингер наносит противнику крепкий удар ногой по позвоночнику, заставив того вскрикнуть, сильно поморщиться и резко выгнуться от боли, что пронзает все тело и временно лишает его возможности двигаться. Пользуясь моментом, Саймон быстро поднимается на ноги и решительно надвигается на Ракель, путь к которой тут же перекрывают сотрудники полиции.       — Назад! — грубо бросает Джеймс, наведя пистолет на Саймона. — Не смей к ней приближаться!       — Отдайте мне девчонку! — требует Саймон. — ЖИВО!       — Только пальцем ее тронь – тебе не жить! — решительно заявляет Хантер, бесстрашно закрывая Ракель собой.       — ОНА ДОЛЖНА СДОХНУТЬ! И ОНА СДОХНЕТ! Я НЕ ПОЗВОЛЮ ЕЙ ЖИТЬ НА ЭТОМ СВЕТЕ ТАК, БУДТО НИЧЕГО НЕ ПРОИЗОШЛО!       Как только Саймон срывается с места, полицейские несколько раз выстреливает в него, но он все время ловко уворачивается от пулей.       — Сдавайся, Рингер, — уверенно призывает Хантер, целясь пистолетом в Саймона. — Тебе все равно никуда не деться.       — НИ ЗА ЧТО! — ревет Саймон.       — Сдавайся, подонок! — настоятельно советует Джеймс. — Хватит уже мучить бедную девушку. Мало того, что хотел изнасиловать, так еще и побил ее.       — Как бы усердно вы ни защищали Ракель, я все равно доберусь до нее. ОНА БУДЕТ МОЕЙ! И Я СДЕЛАЮ С НЕЙ ВСЕ, ЧТО ЗАХОЧУ!       Только Саймон делает шаг вперед, как Джеймс снова выстреливает в него, но тому снова удается увернуться от попадания пули. В этот момент Рингер успевает подбежать к своему пистолету, схватить его и начать без разбора стрелять во всех полицейских, которые отвечают ему тем же. Тем временем Терренс успевает немного оклематься, довольно быстро поднимается на ноги и легко сбивает противника с ног, отшвырнув пистолет как можно дальше подальше, крепко прижать его к земле и со всей силы врезать ему в низ живота, гордо приподняв голову, когда тот издает тихий писк от боли.       — Все, ублюдок, тебе никуда не деться, — уверенно говорит Терренс. — Ты сегодня же отправишься в тюрьму и будешь подыхать уже там.       — Это мы еще посмотрим, жалкий актеришка, — грубо бросает Саймон. — Тебе меня не одолеть! Я УНИЧТОЖУ ТЕБЯ! ЭТА ДЕВЧОНКА БУДЕТ МОЕЙ!       Саймон хватает Терренса за ногу и так сильно дергает ее, что тот мгновенно падает на землю. После этого Рингер кулаком наносит ему сильный удар в челюсть, быстро поднимается на ноги и снова подбирает свой пистолет. Ему без проблем удается растолкать всех полицейских и увернуться от их попыток выстрелить в него, повалить на землю и надеть наручники. Мужчина одним рывком подлетает к бледной, все еще горько плачущей Ракель и резко хватает ее за руку. А пока та громко вскрикивает, Саймон снова приставляет к ее к голове пистолет, обхватив рукой ее шею, прижав поближе к себе и силой подводя к выходу из комнаты. И когда полицейские и Терренс пытаются подойти к нему поближе, Рингер начинает яростно угрожать пистолетом каждому.       — ВСЕМ СТОЯТЬ! — во весь голос ревет Саймон и резко приставляет пистолет к виску Ракель. — СТОЯТЬ, Я СКАЗАЛ! ИЛИ Я УБЬЮ ЭТУ ДЕВЧОНКУ!       — ПОЖАЛУЙСТА, ХВАТИТ! — отчаянно взмаливается Ракель. — ХВАТИТ! НЕ НАДО!       — Немедленно отпусти девушку, Рингер, — спокойно требует Хантер. — Хватит ее уже мучить!       — НИ ЗА ЧТО! — рявкает Саймон. — ОНА МОЯ! И ПОЙДЕТ ТОЛЬКО СО МНОЙ!       — ОНА НИКОГДА НЕ БУДЕТ ТВОЕЙ! — срывается на крик Терренс.       — Твой план по ее спасению провалился, МакКлайф. Смирись с поражением и забирай всех этих людей с собой.       — Я уйду только с Ракель!       — Саймон Рингер, бросай пистолет и отпускай девушку, — в упор смотря на Саймона и держа пистолет направленным на него, ледяным тоном призывает Джеймс.       — НИ ЗА ЧТО! — ревет Саймон.       — Тебе некуда бежать. Ты в любом случае будешь арестован. На улице тебя также поджидают наши коллеги. Они следят за каждым выдохом, который здесь есть. Появишься – тебя тут же поймают.       — Ха, неужели вы думайте, что я так просто сдамся? — громко, презренно ухмыляется Саймон. — Нет, не дождетесь!       — Не делайте себе хуже, мистер Рингер, — спокойно призывает Луи. — Будет лучше, если вы и все ваши подельники сдадитесь добровольно.       — Нет, это вы не делайте себе хуже. Лучше уходите отсюда по-хорошему, пока я не прикончил вас всех.       — Мы уйдем, если вы отпустите эту девушку, — уверенно отвечает Хантер.       — ЭТА ДЕВЧОНКА НИКУДА С ВАМИ НЕ ПОЙДЕТ! — Саймон еще плотнее приставляет пистолет к виску вскрикнувшей Ракель. — ДАЖЕ НЕ ПЫТАЙТЕСЬ СПАСТИ ЕЕ!       — Сейчас же отпусти ее, ты, грязное животное! — раздраженно требует Терренс. — Или клянусь, ты сильно пожалеешь, что на свет родился.       — Хватит притворяться храбрым героем и надеяться, что я отдам ее. УВИДИШЬ ТЫ ЕЕ ТЕПЕРЬ ТОЛЬКО В ГРОБУ!       — Хочешь еще больше вывести меня из себя? ХОЧЕШЬ ВЫНУДИТЬ УБИТЬ ТЕБЯ? ПРИДУШИТЬ СОБСТВЕННЫМИ РУКАМИ? ВЫСТРЕЛИТЬ ИЗ ЭТОГО ГРЕБАНОГО ПИСТОЛЕТА?       — Буду очень рад, если ты сдохнешь здесь от злости. Хоть не сможешь помешать мне трахать эту сексапильную красотку.       Не сдерживающий своей злости Терренс резко срывается с места с желанием наброситься на Саймона с кулаками. Однако Рингер мгновенно пресекает эту попытку, снова направив на него пистолет и поближе прижав к себе плачущую, сильно трясущуюся и бледную Ракель.       — НА МЕСТЕ СТОЙ, МРАЗЬ! — во весь голос вопит Саймон.       — Пожалуйста, не надо… — умоляет Ракель.       — СЕЙЧАС ЖЕ ОТПУСТИ РАКЕЛЬ! — громко требует Терренс. — ПОСМОТРИ, ДО ЧЕГО ТЫ ЕЕ, БЛЯТЬ, ДОВЕЛ! ОНА ЕДВА НА НОГАХ СТОИТ!       — Ты ничего мне не сделаешь! Так же, как и все эти люди.       Терренс снова срывается с места, чтобы посильнее врезать Саймону, но вынужден остановиться, ибо тот снова направляет на него пистолет. Пока полицейские продолжают в упор смотреть на Рингера хладнокровным взглядом и держать пистолет наготове.       — Слышь, истеричка двухметровая, если ты еще раз попробуешь напасть на меня, я прострелю тебе голову к чертовой матери, — грубым, низким голосом угрожает Саймон. — И СДОХНЕШЬ ТЫ НА ГЛАЗАХ У СВОЕЙ БЫВШЕЙ!       — Нет… — с ужасом в глазах тихим, охрипшим голосом произносит Ракель. — Не делайте это…       — ВСЕ, ДОВОЛЬНО! Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ НИКОГО ЖАЛЕТЬ! И ПРОСТРЕЛЮ БАШКУ ЛЮБОМУ, КТО ЗАХОЧЕТ СПАСТИ ЭТУ ДЕВЧОНКУ.       — Нет, Саймон, пожалуйста… Не стреляйте ни в кого из них… Я не хочу ничьей смерти…       — Не переживай, сладкая моя, эти люди не остановят нас, — ехидно усмехается Саймон, дулом пистолета поправив волосы Ракель. — Мы убежим раньше, чем они смогут что-то предпринять.       — Тебе же сказали, что все это здание окружено! — напоминает Терренс. — Ты никуда от нас не денешься!       — Это мы еще посмотрим, дорогой мой.       — С-саймон, п-прошу в-в-вас, остановитесь… — со слезами дрожащим голосом отчаянно умоляет Ракель.       — Мы с тобой будем жить долго и счастливо. Как и мечтали много лет назад.       — Ради бога, позвольте мне быть свободной и оставьте в покое меня и всех моих близких. Я умоляю…       — Нет, детка, я не могу отпустить тебя, — низким голосом отвечает Саймон и целует плачущую и трясущуюся Ракель в висок. — Потому что ты сводишь меня с ума…       — Пожалуйста, Саймон… — Ракель тихо шмыгает носом, заплаканными глазами, полными ужаса и страха, смотря на Саймона с чувством, что сердце готово выпрыгнуть из груди и трижды исполнить сальто. — Сколько еще я должна все это терпеть? Когда я наконец-то обрету покой?       — Скоро, моя малышка, — уверенно произносит Саймон. — Очень скоро ты будешь счастлива.       — Умоляю, не убивайте меня… Не делайте со мной то, что сделали с моими родителями много лет назад.       — Если будешь хорошей девочкой, я, может быть, дарую тебе жизнь. Тебе нужно всего лишь любить меня. И стать Элизабет Томпсон. Той девочкой, которую я когда-то встретил и полюбил с первого взгляда.       — Нет…       — И если ты будешь радовать меня… Ублажать меня в постели… Делать все, чтобы я мечтал обладать твоим прекрасным телом.       — Я не Элизабет…       — Мне все равно… Главное – ты похожа на нее. Похожа на мою любимую Лиззи.       Снова потерявший разум Саймон с тихими стонами позволяет своей руке не только гладит Ракель по животу и проскользнуть под ее майку, но и в очередной раз полапать ее за грудь, бедра и ягодицы, провести языком по некоторым открытым участкам ее тела и опуститься до женской промежности. А поскольку девушка усиленно сопротивляется и с негромкими визгами пытается вырваться из его хватки, он тут же резко одергивает ее и продолжает без стеснения трогать тело, которое находит таким привлекательным и сексуальным.       Терренс в очередной раз страдает от приступа ревности и бешенства и не может спокойно смотреть на эту картину, ощущая напряжение в каждой мышце тела, сжимая руки в кулаки до побеления костяшек и слишком тяжело дыша. В какой-то момент он в приступе гнева выхватывает пистолет из рук Хантера и решительно направляет его на Саймона.       — Убрал от нее руки, таракан, — низким, грубым голосом требует Терренс. — Или я прострелю тебе башку.       — Мистер МакКлайф, не делайте глупости! — настоятельно советует Хантер. — Сейчас же опустите оружие!       — Вот именно! — поддакивает Саймон. — Отдай пушечку дяде полицейскому, мальчик.       — ЗАТКНИСЬ, МУДАК! — взрывается Терренс и резко срывается с места.       — А НУ НАЗАД! — Саймон резко переводит пистолет на Терренса. — НАЗАД, Я СКАЗАЛ!       — Опусти пистолет, Терренс, — настаивает Джеймс и трясет Терренса за плечо. — Слышишь меня? Опусти!       — Я не успокоюсь, пока эта гнида не будет гореть в аду за все, что он сделал! — заявляет Терренс.       Терренс хочет снова сорваться с места и подлететь к Саймону, но в этот момент его сначала резко одергивает Джеймс, а затем Хантер насильно забирает у него пистолет, несмотря на ярое сопротивление со стороны пылающего гневом мужчины.       — Ха! — ехидно усмехается Саймон. — А ты у нас смелый, Терренс! За любимую девушку теперь любого разорвешь! И даже в тюрьму сесть!       — Клянусь, я прикончу тебя, если ты не прекратишь лапать и облизывать эту девушку У МЕНЯ НА ГЛАЗАХ, — сухо угрожает Терренс.       — Надо же, а ты, оказывается, ревнуешь. М-м-м… Надо же… Так ведь еще недавно ты ненавидел эту девушку и хотел бросить ее… После того как поверил в ее измену. И понял, что ты ей ни черта не нужен. Зато теперь ты все-таки прозрел и решил стать героем и спасти свою вторую половинку.       — ДА, Я, БЛЯТЬ, РЕВНУЮ! — срывается на крик Терренс. — И ТАК НАГЛО ПРИХОЖУ В ЯРОСТЬ ОТ ТОГО, ЧТО ТЫ СМЕЕШЬ ЛАПАТЬ ЭТУ ДЕВУШКУ!       — Это я уже понял! Видя, как ты бесишься и пылаешь злостью, пока я целую и обнимаю твою бывшую девушку.       — Чтоб сверху свалилась какая-нибудь тяжелая херня и раздавил тебя к чертовой матери, — сквозь зубы цедит Терренс, пока его ноздри раздуваются от злости. — ЧТОБ ТЫ, ТВАРЬ, СДОХ! СДОХНИ! СДОХНИ! СДОХНИ!       — И должен признаться, мне нравится заставлять тебя гореть от злости и ревности. Хотя я вообще люблю приводить тебя в бешенство и лишний раз давать повод выставить себя больной истеричкой.       — Ну да, меня еще никто не злил так сильно, как ты.       — Кто знает… Может, мне и не придется убивать тебя, ибо ты сам сдохнешь, задохнувшись от ревности и злости.       — Не дождешься! Не сдохну на зло тебе!       — Ничего, Терри, если ты окажешься живучей тварью, то я не дам тебе слишком долго горевать. И сделаю так, что ты и эта красавица умрете в один день, в один час. И встретитесь уже на небесах. Хотя я не могу обещать точно.       Саймон плотно приставляет пистолет к виску Ракель.       — Эта девчонка встретится со своими мамулей и папулей, если она не захочет принадлежать мне и стать для меня покойной Элизабет, — заявляет Саймон.       — ТЫ НИЧЕГО С НЕЙ НЕ СДЕЛАЕШЬ! — во весь голос вскрикивает Терренс.       — А НУ ЗАТКНИ СВОЙ ПОГАНЫЙ РОТ!       Саймон резко направляет пистолет на Терренса, пока измученная всеми этими пытками Ракель широко распахивает глаза, пока у нее окончательно иссякли силы на борьбу, а голос начал сильно хрипеть из-за всех ее криков.       — Пожалуйста, Саймон… — со слезами на глазах дрожащим голосом умоляет Ракель. — Не убивайте никого… Никто не должен умереть… Никто не должен пострадать из-за меня… Никто…       — Если эти люди не уйдут, то ВСЕ ОНИ СДОХНУТ! — уверенно заявляет Саймон.       — Я готова пойти с вами куда угодно и позволить сделать со мной что угодно. Но умоляю вас, не трогайте никого из этих людей. Их смерть будет на моей совести. Ведь они рисковали из-за меня. А я не выдержу этого груза.       — Что? — широко распахивает полные ужаса глаза Терренс.       — Что, неужели ты все-таки согласна пойти со мной по своему желанию? — хитро улыбается Саймон.       — Куда угодно… — тихо всхлипывает Ракель. — Я готова принести себя в жертву ради их спасения.       — Нет, Ракель, нет! — взволнованно умоляет Терренс. — Не смей этого делать! Не вздумай никуда с ним идти!       — Я сделаю что угодно… — Ракель тихо шмыгает носом. — Лишь бы никто не пострадал…       — НЕ ВЗДУМАЙ! ОН УБЬЕТ ТЕБЯ! УБЬЕТ!       — Хотите убивать – убивайте меня. Я готова на это… Готова умереть прямо сейчас.       — НЕТ! ЗАМОЛЧИ! ЗАКРОЙ РОТ!       — Я тебе не верю! — грубо бросает Саймон, плотно приставив пистолет к виску Ракель. — Ты просто тянешь время и не хочешь умирать.       — Мне уже все равно… — обреченным голосом отвечает Ракель и тихо шмыгает носом. — Делайте со мной все что хотите. У меня уже нет сил бороться.       — Мистер Рингер, давайте вы прекратите все это? — спокойно предлагает Генри. — Просто скажите, что вы требуйте взамен на свободу этой девушки.       — Мне ничего от вас не нужно! — восклицает Саймон. — А эту девчонку у меня никто не отнимет!       — Да вы только посмотрите на нее! — Генри бросает короткий взгляд на тихо плачущую, сильно трясущуюся и бледную Ракель. — Посмотрите, как она напугана и измучена! Посмотрите, что вы с ней сделали! Девушка едва на ногах стоит и вот-вот рухнет, если никто не будет ее держать!       — Я даю вам всем последний шанс уйти отсюда по-хорошему, — с гордо поднятой головой говорит Саймон. — Если уйдете сейчас – вы останетесь в живых.       — Мы никуда не уйдем, пока не поймаем вас и не спасем эту девушку, — уверенно заявляет Хантер.       — Пожалуйста, уходите отсюда… — отчаянно умоляет Ракель. — Оставьте меня… Пусть он делает что хочет.       — Ты, блять, совсем сдурела? — громким, высоким голосом возмущается Терренс. — Какой на хер уходите?       — Умоляю, Терренс, уходи отсюда! Забирай всех этих людей и уходи… Ты уже ничего не можешь сделать.       — Это ты верно отметила, — хитро улыбается Саймон. — Ничего. МакКлайфу не удастся снова стать обелить себя после всех своих ужасных поступков.       — Сдавайся, подонок! — восклицает Джеймс, пока Саймон вспоминает о том, что стоит спиной к выходу из комнаты. — Не делай хуже себе, нам и этой девушке!       — Хотите поймать меня – догоните! А ТАК Я НИ ЗА ЧТО ВАМ НЕ СДАМСЯ!       Саймон под оглушительные визги Ракель без разбору стреляет во всех полицейских и Терренса. Всем им удается увернуться от пуль, но некоторые теряют равновесие и падают на пол. А воспользовавшись моментом, мужчина приставляет дуло к виску всхлипывающей девушки и силой выводит ее из комнаты, держа руку крепко обвитой вокруг ее шеи. А стоит Терренсу первым сорваться с места, как Рингер разворачивается и снова бросается в бега, схватив свою жертву под руку и начав силой тащить ее за собой. В этот раз она уже практически не сопротивляется, хотя и продолжает заливаться горькими слезами и из-за слабости норовит упасть на пол. МакКлайф тут же начинает преследовать преступника, пока сотрудники полиции только покидают комнату и собираются догнать его.       Недолго думая, Саймон поднимается по покрытой пылью и грязью лестнице на этаж выше и начинает бежать по широким, будто бы бесконечным коридорам, через которые можно попасть в такие же полуразрушенные помещения, как во всем этом здании. По пути он несколько раз пытается выстрелить в Терренса, который избегает ранения ценой приличного отставания от противника, прячась за стены, падая на пол и отпрыгивая в сторону. Когда девушка падает на пол от усталости или же обо что-то спотыкается, то Рингер сильно бьет ее по лицу и начинает просто волочить за собой, пока та тратит остатки свои сил на полные отчаяния и ужаса крики и в самую последнюю очередь думает о том, что вся ее одежда покрыта грязными пятнами.       Таким образом Саймон вскоре оказывается на самом последнем этаже, где комнат оказывается намного меньше. Он долгое время бегает кругами, не зная, куда ему идти дальше и где скрыться от преследующих его Терренса и сотрудников полиции, не собирающиеся так просто сдаваться и решительно настроенные поймать его. Но вскоре ему на глаза попадается закрытая металлическая дверь с огромным количеством вмятин и разноцветных граффити. Рингер пулей подбегает к ней, дергает за ручку и без проблем раскрывает, видя, что за ней скрывалось узкое помещение с бетонной полукруглой лестницей, по которой он без раздумий поднимается, раздраженно рыча из-за того, что Кэмерон постоянно падает и к этому моменту успела ободрать себе колени до крови. Судя по едва заметным красным пятнам на джинсах и небольшим дыркам в характерном месте. Также девушка пару раз ударяется об перила лбом, на котором у нее красуются небольшие синяки, и чувствует неприятную боль в ноге, что в какой-то момент неестественным образом выворачивается.       А раскрыв еще одну незапертую дверь, Саймон оказывается на крыше, на которой дует довольно сильный ветер, и с которой можно увидеть не только густую лесистую местность, но и кое-какие многоэтажные жилые здания, телевизионные и сотовые вышки. К этому моменту на улице успело сильно стемнеть, а небо заволочено плотными серыми облаками, через которое даже маленькому лучику солнца никак не удастся пробиться. Края крыши не огорожены никакими оградами. Если кто-то подойдет к нему, то может запросто упасть с высоты пятиэтажного здания и получить серьезные травмы. Осмотревшись вокруг, Саймон решает подойти к нему поближе и понимает, что его не обманывали, говоря, что все здание сейчас патрулируют сотрудники полиции. Он начинает сильно нервничать, понимая, что буквально оказался в ловушке и не сможет просто так отсюда сбежать и забрать с собой упавшую без сил на колени Ракель.       — Вот сука… — хмуро бросает Саймон. — Вот твари… Все-таки загнали меня в угол…       Саймону не удается как следует подумать над этим, поскольку на крышу прибегает сначала Терренс, а затем и сотрудники полиции.       — Сдавайся, ублюдок! — рявкает Терренс. — Это твоя конечная остановка!       — Твоей беготне пришел конец! — заявляет Хантер, направив пистолет на Саймона.       — Пришло время ответить за все свои грязные делишки, — добавляет Джеймс, также держа Саймона под прицелом пистолета.       — Ну уж нет! — хитро улыбается Саймон. — Вы так просто меня не поймайте!       Саймон грубо берет Ракель за волосы, поднимает на ноги и, приставив пистолет к ее голове, насильно подводит к краю крышу. Пока девушка начинает громко визжать от осознания того, что ситуация стала еще хуже, чем раньше.       — ВСЕ НАЗАД! — взрывается Саймон. — НАЗАД, Я СКАЗАЛ! ИЛИ Я СБРОШУ ЭТУ ДЕВЧОНКУ С КРЫШИ!       — НЕ-Е-Е-Е-Е-ЕТ! — истошно вопит Ракель. — НЕ НАДО! ПОЖАЛУЙСТА!       — Посмеешь ее толкнуть – я с радостью сброшу с крыши тебя! — угрожает Терренс.       — Я ждал этого момента несколько лет, — хитро улыбается Саймон. — Ждал момента, чтобы отомстить за все, что я пережил. За то, как сильно я страдал. За то, как меня отвергли. Я могу покончить со всем этим одним лишь толчком. Одно лишь падение с пятого этажа сделает меня самым счастливым человеком на свете.       — Н-н-нет, С-с-с-саймон… — сильно дрожащим голосом произносит Ракель, испуганно косясь вниз и паникуя от одной лишь мысли, что она может упасть с такой высоты. — П-п-пожалуйста…       — КУДА СОБРАЛСЯ? — Саймон резко переводит пистолет на Терренса, когда он пытается рвануть Ракель на выручку. — НА МЕСТЕ СТОЙ!       — ХВАТИТ УЖЕ МУЧИТЬ ЕЕ! — срывается на крик Терренс. — СКОЛЬКО МОЖНО ЗАСТАВЛЯТЬ РАКЕЛЬ СТРАДАТЬ?       — Это не ко мне претензии, а ее мамочке. Которая в свое время не сделала правильный выбор. И в итоге сама поплатилась за это жизнью, погубила своего муженька и вот-вот отправит на небеса дочурку.       — Тебе уже никуда не деться! — восклицает Джеймс и бросает короткий взгляд на двух полицейских, что перекрыли собой проход, по которому они взобрались на крышу. — Отсюда тебя никто не выпустит, а к этому месту стягивается все больше полицейских.       — САЙМОН РИНГЕР НИКОГДА НЕ СДАЕТСЯ!       — Твоих дружков, наверное, уже давно упаковали и отправили в обезьянник, — предполагает Терренс. — А тебе врачи и медсестры приготовили место в психушке.       — Надеюсь, что когда-нибудь ты его займешь.       — Не выводи меня из себя, ублюдок. СДАВАЙСЯ ТЫ УЖЕ НАКОНЕЦ! И ОТПУСТИ РАКЕЛЬ!       — Я НЕ ОТДАМ ТЕБЕ ДЕВЧОНКУ! — Саймон, крепко схватив Ракель за волосы, резко подводит ее к краю крыши.       — НЕТ, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ НАДО! — душераздирающе вскрикивает Ракель. — Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!       — Посмотри на всех этих людишек в последний раз, куколка, — говорит Саймон и поворачивает голову Ракель на всех, кто сейчас пытается ее спасти. — ПОСМОТРИ! И ПОПРОЩАЙСЯ С НИМИ!       — Я вовсе не плохая… — с жалостью во взгляде произносит Ракель и издает тихий всхлип. — Я не заслужила всего этого…       — Не бойся, моя сладкая, смерть будет мгновенной. При падении с такой высоты у тебя точно нет никаких шансов. Ты ничего не успеешь понять. Не успеешь почувствовать, как все твои кости разломаются на мелкие кусочки.       — Пожалуйста, Саймон, не надо… — Ракель испуганно косится вниз и чувствует, что из-за высоты у нее слегка кружится голова. — Мне страшно…       — Твоей маме тоже было страшно умирать. Но она быстро отмучилась. Как и твой папа.       — Я не хочу умирать…       — Уже завтра все станут говорить о твоей трагической кончине. О том, как ты упала с высоты пятого этажа и получила несовместимые с жизнью травмы. Только горевать по тебе будут лишь единицы.       — Если ты сейчас же не отпустишь ее, то клянусь, я точно выстрелю в тебя, — низким, грубым голосом угрожает Хантер, держа пистолет направленным на Саймона. — В землю закопаю, если с моей подругой что-то случится.       — М-м-м… С подругой, в которую вы безответно влюблены?       — Не твое собачье дело, мерзавец!       — Заканчивай этот дешевый спектакль, Рингер! — настоятельно требует Джеймс. — У тебя два выхода: отпустить девушку, положить оружие на пол и поднять руки или просто вынудить нас открыть огонь.       — И на один из них я не согласен. — Саймон бросает короткий взгляд вниз и, применив к Ракель захват шеи, приставляет пистолет к голове горько плачущей, обессиленной девушки. — Раз вы, гады, решили окружить меня со всех сторон, то вам придется иметь с моим трупом.       Саймон резким шагом еще ближе подводит Ракель к краю крыши и доводит ее буквально до истерики, когда делает вид, что хочет толкнуть девушку.       — А-А-А-А, НЕ НАДО! — истерически взвизгивает Ракель. — ПРОШУ ВАС, ОСТАНОВИТЕСЬ!       — Мы с Элизабет умрем вместе! — с гордо поднятой головой заявляет Саймон. — Как бы сильно я ни хотел убить ее, но жизнь будет мне немила без любимой женщины. Без той, с которой я мечтал жить до самой старости.       — Господи, за что мне это? — шепотом недоумевает Ракель и с дрожью всхлипывает. — За что?       — Я не оставлю своим недругам удовольствие радоваться победе надо мной. — Саймон хитро улыбается, пока Ракель с чувством учащенного сердцебиения буквально задыхается от нехватки воздуха. — Как боец без правил завершает карьеру непобедимым, так и Саймон Гордон Рингер покинет этот мир непойманным!       Саймон начинает громко и злостно смеяться с широко раскрытым ртом, медленными шагами все ближе подходя к краю крыши и готовясь совершить прыжок вместе с Ракель, которая уже и сама готова покончить с собой, лишь бы больше не переживать весь этот кошмар.       — Он не оставляет нам выбора, — уверенно говорит Джеймс. — Пора действовать.       — Не хочет сдаваться по-хорошему, значит, заставим сделать это по-плохому, — гордо приподнимает голову Хантер.       — Давайте, — низким, слегка хриплым голосом произносит Терренс, уставив свой испепеляющий взгляд на Саймона. — Палите по этому мудаку. А я уведу Ракель в сторону.       — Приготовились… Огонь!       Прицелившись четко в цель, Джеймс первым делает выстрел из пистолета с целью ранить Саймона. Но тот под крики Ракель ловко избегает пули, нагнувшись в сторону. Затем по нему стреляют еще двое полицейских, но преступнику снова удается увернуться, хотя он пару раз поскальзывается на скользких металлических бортиках, что установлены по краям крыши.       — Вот гнида-то живучая! — бубнит себе под нос Луи.       — Не попадите в Ракель! — приказывает Хантер.       — Беги, Ракель! — громко восклицает Терренс. — Беги! Сейчас! Давай!       Бросив на Саймона короткий, полный испуга взгляд, Ракель из последних сил пытается отбежать от него в сторону. Однако мужчина с раздраженным рыком грубо хватает ее за волосы, резко подводит к краю крыши и под ее истошные крики делает несколько ответных выстрелов по сотрудникам полиции, которым удается увернуться от пуль.       — Ну уж нет, сучка, ты никуда не пойдешь, — грубым, низким голосом говорит Саймон.       — А-А-А-А, НЕТ! — вскрикивает Ракель, едва успев увернуться от пули, что пролетает мимо нее.       — ДА ЧТО ВЫ ВСЕ МИМО-ТО СТРЕЛЯЙТЕ? — приходит в бешенство Терренс. — НЕ МОЖЕТЕ ПОПАСТЬ В ОДНОГО ЕДИНСТВЕННОГО МУДАКА!       — Давайте-давайте, стреляйте, — ехидно смеется Саймон и делает еще пару выстрелов. — Пока патроны не кончатся.       — Сдавайся, ублюдок! — вскрикивает Хантер и решительно делает выстрел.       — Ни за что!       Перестрелка продолжается еще некоторое время, за время которой Саймон довольно легко уворачивается от пуль и пару-тройку раз пытается подставить под удар Ракель, что под влиянием адреналина отскакивающая в разные стороны как ошпаренная. Девушка по команде Терренса снова пробует убежать куда подальше, но постоянно оказывается пойманной Рингером и получает от него несколько крепких пощечин в те моменты, когда оружию требуется перезарядка.       — Сука, да что вы с ним копошитесь? — с учащенным дыханием сжав руки в кулаки, возмущается Терренс. — ДАВАЙТЕ ВАЛИТЕ ЭТОГО ТАРАКАНА! ВАЛИТЕ!       — Что, МакКлайф, не дали тебе пушечку? — ехидно усмехается Саймон и делает выстрел в Терренса, который вовремя перекатывается в сторону. — Не доверили психу оружие?       — ЗАКРОЙ, БЛЯТЬ, ХЛЕБАЛЬНИК!       — Ты своим поменьше работай. — Саймон резко уворачивается от очередной пули. — А то ты болтаешь много, но за все это время практически ничего не сделал. Даже и близко не подобрался ко мне.       — ЭТО МЫ ЕЩЕ ПОСМОТРИМ, УБЛЮДОК!       Терренс окидывает полным злости взглядом все происходящее вокруг, с учащенным дыханием подбегает к Хантеру, выхватывает у него пистолет и, крепко держа его обеими руками, резко направляет его на Саймона.       — Раз эти люди не могут тебя прикончить, то я сам это сделаю, — грубо заявляет Терренс. — Я ПРОСТРЕЛЮ ТЕБЕ БАШКУ! ЧТОБ ТЫ, СУКА, СДОХ!       Недолго думая, Терренс решительно делает выстрел в Саймона, но тому снова удается увернуться.       — НЕТ, ТЕРРЕНС, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ НАДО! — со слезами на глазах отчаянно умоляет Ракель.       — Никудышный из тебя герой, Терри, — издевательски смеется Саймон. — Герой укладывает противника на лопатки в первые пять секунд. Ну а ты даже попасть пушечкой в меня не можешь. И до девчонки никак не доберешься.       Одержимый гневом, от которого у него буквально трясется каждая мышца, Терренс с раздраженным рыком еще несколько раз стреляет в Саймона, лишь усмехающийся над безуспешными попытками мужчины и сотрудников полиции нейтрализовать его.       — Терренс, остановись! — отчаянно умоляет Ракель и резко срывается с места, чтобы подбежать к Терренсу. — Не делай этого!       — Тебе, блять, сказали, СТОЯТЬ НА МЕСТЕ! — взрывается Саймон, схватив Ракель под руку, потянув на себя и со всей силы залупив ей крепкую пощечину, после которой она падает на колени.       — Пожалуйста, Саймон…       — НЕ СМЕЙ ОТ МЕНЯ УБЕГАТЬ! — Саймон грубо поднимает Ракель на ноги, взяв ее под мышку, и с широко распахнутыми глазами приставляет дуло пистолета между шеей и подбородком девушки. — НЕ СМЕЙ!       — Ничего, тварь, ничего, — грубо бросает Терренс. — Ничто в этом мире не вечно. Люди умирают. А их везение не будет бесконечным. Рано или поздно все тараканы и крысы дохнут. ТАК И ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ ВЕЧНО ИЗБЕГАТЬ РАСПЛАТЫ ЗА УБИЙСТВО ДВУХ ЛЮДЕЙ И ПОПЫТКУ ПОКОНЧИТЬ С ТРЕТЬИМ! Я НЕ ПОЗВОЛЮ ЭТОМУ СЛУЧИТЬСЯ!       С гордо поднятой головой прицелившись Саймону в голову, Терренс еще решительнее нажимает на спусковой крючок. Пуля мгновенно вылетает из дула и летит по прямой с небывалой скоростью, стремясь попасть туда, куда и было задумано. Но опять же Рингеру удается избежать смертельного ранения, нагнувшись в сторону. Правда в этот момент он поскальзывается на металлических бортиках и начинает стремительно терять баланс, стоя очень близко к краю крыши. И как бы усердно он ни махал руками, сила тяжести все равно упорно тянет его вниз, а ноги заворачиваются так, что задача удержаться становится просто невозможной. Из-за чего мужчина понимает, что начинает падать. В последний момент он, однако, успевает схватить Ракель под руку и тут же утягивает ее за собой. Девушка уже ничего не может с этим сделать и только лишь начинает истошно кричать, а другие не успевают на это отреагировать, хотя и видят, что она и преступник вот-вот упадут с высоты пятого этажа.       — НЕ-Е-Е-Е-ЕТ! — с широко распахнутыми глазами душераздирающе вскрикивает Терренс.       — РАКЕЛЬ! — срывается на отчаянный, полный боли крик Хантер, довольно часто дыша.       Терренс и Хантер одновременно срываются с места и бросаются к краю крыши, но ничего не успевают сделать, поскольку и Ракель, и Саймон уже оказываются в свободном падении, чувствуя, как сильный ветер задувает в уши, а конечности судорожно болтаются в воздухе. Мужчины хорошо слышат истошный женский визг, что намного громче крика преступника. А стоит им подбежать к краю, как они, затаив дыхание, с ужасом смотрят вниз и видят, что тело мужчины в неестественной позе уже лежит на земле без движений, а рядом с ним образуется небольшая лужица ярко-красной крови. Им удается понять это не сразу, поскольку вокруг задней части здания посажено очень много деревьев с пышной листвой, из-за которых можно увидеть все происходящее внизу только лишь тогда, когда ветер начнет их покачивать.       Впрочем, судьба Саймона волнует их сейчас куда меньше. Они больше взволнованы из-за Ракель, которая хоть и упала с высоты, но которую нигде не видно.       — Ракель! — во весь голос вскрикивает Терренс, широко распахнутыми глазами смотря вниз и пытаясь что-то высмотреть среди густой листвы. — Ракель!       — Этого не может быть… — покачивая головой, дрожащим голосом произносит Хантер. — Не может…       Начав задыхаться от волнения, буквально слыша учащенное сердцебиение в висках и не обращая внимания на обдувающий его волосы и одежду сильный ветер, Терренс выпускает из рук пистолет, что грохотом падает на пол, обессиленно падает на колени и уставляет свой ошарашенный взгляд в одну точку. Пока в этот момент Джеймс, Луи и Генри только сейчас подходят к краю крыши и неуверенно смотрят вниз, не веря, что все и правда закончилось таким трагическим образом.       — Нет… — едва шевеля губами и задыхаясь от нехватки воздуха, мямлит Терренс. — Нет, только не это… Пожалуйста, не это…       — Неужели… — дрожащим голосом произносит Джеймс. — Неужели… Она погибла? Как и Рингер?       — При падении с такой высоты никаких шансов выжить нет, — отмечает Генри.       — А если и повезет, то полная инвалидность гарантирована, — добавляет Луи.       — Как же так, Ракель? — недоумевает Хантер, сжав руки в кулаки. — Почему именно ты? За что?       — Ракель, пожалуйста! — отчаянно вскрикивает Терренс, оперевшись руками о пол, все еще стоя на коленях. — Пожалуйста, дай нам какой-то знак!       — Кто-нибудь что-то видит? — спрашивает Джеймс, видя, как к неподвижному, бессознательному Саймону подбегают несколько сотрудников полиции, что дежурили у входа в здание. — Тело Рингера вон там, а этой девушки нигде нет.       — Пока ничего, — отвечает Генри. — Листва мешает… С той стороны все видно, а здесь вообще ничего. Возможно, она упала там, где не можем ее увидеть.       — Я свяжусь с ребятами, узнаю, как там внизу, и дам приказ поискать тело девушки, — сообщает Луи и отходит в сторону, чтобы поговорить с кем-то по рации.       Кажется, что всем сейчас нет никакого дела до того, что Саймон лежит на грязной земле без сознания после довольно жесткого падения возможно с кучей серьезных травм. Всех волнует только лишь Ракель. Им очень хочется верить, что случилось чудо, и девушка осталась жива. Но как реалисты, они прекрасно понимают, что об этом остается лишь мечтать. Если девушка сейчас и лежит где-нибудь вне зоны видимости, то шанс выжить и вернуться к нормальной жизни у нее очень мал.       — Пожалуйста, Ракель, пусть с тобой все будет хорошо, — тихо, без надежды взмаливается Хантер. — Не умирай… Умоляю… Я не знаю, как буду жить, если ты погибнешь. Пожалуйста, милая, пожалуйста…       — Нет… — едва сдерживая слезы, дрожащим голосом произносит Терренс и склоняет голову. — Нет, Ракель, пожалуйста… Пожалуйста…       Терренс мокрыми глазами еще раз осматривает все происходящее внизу, видя, что бессознательного Саймона окружает все больше людей, которые бегают, суетятся и о чем-то беседуют между собой.       — Проклятая сука… — сквозь зубы цедит Терренс, крепко сжав руки в кулаки и начав довольно часто дышать. — Мерзкая тварь… Чтоб ты сдох… Если Ракель мертва, клянусь, я тебя прикончу. Я НЕ ПРОЩУ ТЕБЕ ЕЕ ГИБЕЛЬ, СЛЫШИШЬ! ЭТО БУДЕТ ПОСЛЕДНЯЯ КАПЛЯ!       Терренс кулаком яростно бьет по металлическому бордюру, мгновенно почувствовав сильную боль в руке, которая, однако, его совсем сейчас не волнует.       — РАКЕ-Е-Е-Е-Е-Е-ЕЛЬ! — безжалостно надрывает голосовые связки Терренс так, что на него обращают внимание даже те, кто сейчас пытается оказать Саймону первую помощь.       Терренс медленно склоняет голову, чувствуя, что ему катастрофически не хватает воздуха, поскольку в груди что-то сильно давит. Каждый вдох дается ему с огромным трудом. Каждое биение сердца словно нож ранит его и причиняет дискомфорт. Слезы сами текут из глаз и медленно катятся по щекам. Одна лишь мысль о смерти Ракель доводит его до состояния истерики и лишает всякого желания и дальше жить на свете. Мир без этой девушки не имеет никакого смысла. Как и для Хантера, сильно вцепившийся в свои волосы и широко распахнутыми, полными ужаса глазами осматривающийся вокруг себя, встав на одном месте словно вкопанный и будучи не в силах что-то делать из-за мысли, что он навсегда потерял девушку, в которую всегда был влюблен, даже несмотря на отсутствие взаимности с ее стороны.       Тем временем Джеймс, Луи и Генри с сочувствием наблюдает за обоими мужчинами, которые так любят одну и ту же девушку и не хотят верить, что потеряли ее. Хотя они и понимают, что ничего не смогут сделать, если Ракель действительно не пережила падение и погибла. Эта мысль заставляет их чувствовать себя виноватыми. Ведь их целью было ее спасение, но миссия с треском провалилась. Как добросовестные сотрудники полиции, каждому из них трудно смириться с неудачей, и они воспринимают ситуацию с девушкой как личную трагедию, что на мгновение заставляет их усомниться в себе.       Еще некоторое время проходит в гробовой тишине, во время которой Хантер неотрывно смотрит в одну точку с чувством сильного напряжения во всем теле, Терренс себе под нос желает Саймону умереть и со слезами на глазах говорит, что никогда не простит ему смерть Ракель, а Джеймс, Луи и Генри быстро перекидываются парой слов, кое-как сумев взять себя в руки и вспомнив о своих рабочих обязанностях. Прохладный ветер практически сбивает с ног, а на улице становится все темнее, ибо время стремительно приближается к вечернему. Каждый по-своему пытается пережить произошедшее, пока в какой-то момент кто-то недалеко от них кладет руку на металлический бордюр. Первым на это обращает внимание Генри, который тут же даже остальным знать об этом, указав в нужную сторону со словами:       — Смотрите! Там кто-то есть! Я вижу чью-то руку!       Все мгновенно переводят свои взгляды туда, куда указывает Генри, и получают подтверждение его словам, поскольку видят, как чья-то рука пытается зацепиться за что-нибудь и взобраться на крышу.       — Ракель… — с учащенным дыханием и надеждой во взгляде шепчет Терренс и широко распахивает глаза. — Ракель!       — Ракель, милая… — слегка улыбается Хантер.       Терренс пулей поднимается на ноги, подбегает к нужному месту и чувствует, как его сердце начинает биться в разы чаще, когда видит, как Ракель из последних сил цепляется за металлическую балку и отчаянно пытается взобраться наверх, не зная, сколько еще она сможет вот так провисеть и не упасть вслед за Саймоном.       — Ракель, слава богу! — взволнованно произносит Терренс и падает на колени у края крыши.       — Терренс… — шепотом вяло произносит Ракель. — Прошу, помоги мне… Умоляю… Я не хочу умирать…       — Хватайся!       Как только Терренс протягивает ей руку, Ракель тут же за нее хватается, продолжая держаться второй за балку. После чего мужчина пытается затащить ее наверх. Хотя это оказывается не такой уж простой задачей, поскольку у девушки совсем не осталось сил, чтобы и самой немного помочь ему.       — Карабкайся наверх! — восклицает Терренс. — Ты должна немного помочь мне!       — Я не могу! — жалобно стонет Ракель. — У меня нет сил!       — Ты сможешь!       — Я с трудом держусь на этой балке…       — Все будет хорошо, я тебя не отпущу!       — Я сейчас упаду…       — Давай, Ракель, поднажми! Давай!       Ракель издает полный испуга крик, когда балка ломается под тяжестью ее веса и с грохотом падает на очень ненадежную, слегка болтающуюся проржавевшую конструкцию из металла.       — Все хорошо, я тебя держу! — гораздо спокойнее и увереннее говорит Терренс.       — Мне страшно… — со слезами на глазах произносит Ракель. — Я не хочу умирать… Я не хочу умирать!       — Держись, милая, держись, я тебя вытащу! Только помоги мне немного.       — Я не могу!       — Эй, Ракель, давай руку! — взволнованно тараторит только что прибежавший на выручку Хантер и протягивает Ракель руку. — Ну же! Хватайся!       Ракель кое-как находит в себе силы зацепиться за руку Хантера, который вместе с Терренсом пытается затащить ее наверх.       — Пожалуйста, помогите мне! — отчаянно взмаливается Ракель и бросает испуганный взгляд вниз, пока ее ноги свободно болтаются в воздухе, почувствовав, что у нее начинает кружиться голова. — Здесь очень высоко!       — Не смотри вниз! — настаивает Хантер. — Смотри на нас! Нет, не смотри! Не надо!       — Мои силы на исходе!       — Держись, подруга, мы тебя вытащим! Попробуй подтянуться немного! Изо всех сил!       — Не могу!       — Давайте-давайте, мистер Линвуд, тяните! — командует Терренс. — Не отпускайте ее руку!       — Пожалуйста, быстрее!       — Не отпускай наши руки! — восклицает Хантер. — Схвати их крепче!       — Они соскальзывают! — высоким, громким голосом тараторит Ракель.       — Возьми еще крепче! — настаивает Терренс.       Ракель снова переводит широко распахнутые глаза вниз и вскрикивает, когда ее вспотевшая ладонь практически отпускает запястье Терренса, за которое она пытается держаться. Тогда он и Хантер хватает ее второй рукой и всеми силами тянут девушку на себя. Совместными усилиями им удается постепенно поднять брюнетку и взять ее уже под мышки. Она же нисколько им не сопротивляется и начинает издавать тихие всхлипы, когда ноги едва касаются металлических бордюров. А когда Хантер и Терренс наконец-то затаскивают ее на крышу, Ракель без сил падает на пол и начинает душераздирающе кричать, даже и не думая как-то сдерживать эмоции, которые накрывают девушку с головой.       Пока Хантер поднимается на ноги и отходит в сторону, чтобы о чем-то сказать своим коллегам, Терренс подползает к Ракель, усаживает и заключает ее в крепкие объятия, с учащенным дыханием гладя ту по голове, пока по его щекам все еще текут слезы. Девушка же продолжает безутешно рыдать с чувством, что ее всю сильно колотит от того напряжения, которое ей пришлось пережить, уткнувшись носом в мужскую грудь и даже не думает отталкивать от себя того, кто приложил немало усилий, чтобы спасти ее жизнь.       — Отбой, парни, поиски прекратить, — сообщает по рации Луи. — Девушка нашлась. Она жива. Да…       — Вы как, мистер Линвуд? — интересуется Джеймс.       — Все нормально, — с учащенным дыханием отвечает Хантер.       — Невероятно! — восклицает Генри. — Как эта девушка смогла выжить? Как умудрилась не разбиться?       — Я и сам не понимаю. Рингер упал с огромной высоты и потянул за собой Ракель. Они оба должны были разбиться! Но пострадал только он один.       — Я уж думал, что она мертва! — признается Джеймс. — Думал, что ее уже ничто не спасет!       — Мы все так думали, коллега, — задумчиво отвечает Луи после того, как заканчивает что-то говорить по рации.       — Кстати, а что там насчет Саймона? — спрашивает Хантер. — Он вроде бы лежит без сознания.       — Да, парни сказали, что он едва дышит. Трогать его боятся, потому что у него может быть множество переломов. Тем более, что у него вся одежда в крови.       — А скорую уже вызвали?       — Да, врачи уже в пути. А ребята пока делают то, что им сказал диспетчер. Поддерживают его жизнедеятельность. Но даже если он и выживет каким-то чудом, то может на всю жизнь остаться инвалидом.       — Было бы справедливо, — хмуро бросает Хантер. — После всего, что он сделал.       — В любом случае все наконец-то закончилось.       — Да, слава тебе, господи! — приподнимает руки Джеймс. — Еще ни одна операция по аресту преступника не была такой тяжелой, как арест этого типа.       — Да уж… — резко выдыхает Луи. — Пришлось попотеть, чтобы спасти эту девушку.       — Кстати, а неизвестно, что там насчет Ричарда Сталкера и его банды? — спрашивает Джеймс. — Их поймали?       — Я спрашивал парней про этого сопляка, но они пока ничего не знают. Сказали, что сейчас все уточнят и снова свяжутся с нами по рации.       — В любом случае далеко им не убежать, — уверенно говорит Хантер. — Если они все еще где-то в этом здании.       — Это верно, — соглашается Генри. — Так или иначе мы свою миссию выполнили.       — Было непросто, но хорошо, что все закончилось, — отвечает Джеймс. — Риски были колоссальные.       — Так или иначе мы – отличная команда, — уверенно говорит Хантер и подбирает с пола свое оружие, которое обронил Терренс после падения Ракель с крыши. — Приложили немало усилий, чтобы спасти эту девушку…       С этими словами Хантер переводит свой взгляд на Ракель, которая все еще безутешно рыдает в крепких объятиях Терренса и время от времени вскрикивает, испытывая безумно сильную слабость после всего произошедшего и чувствуя, как каждая мышца ее тела трясется от напряжения.       — Успокойся, милая, успокойся, — дрожащим голосом тихо произносит Терренс, нежно гладя Ракель по голове и спине. — Все закончилось. Все закончилось…       — Я жива… — шепчет Ракель и с дрожью издает всхлип. — Жива…       — Да, жива. — Терренс целует Ракель в макушку и на пару секунд прикрывает глаза, понимая, что его и самого сильно колотит, и он едва может дышать. — Я чуть с ума не сошел… Когда он потянул тебя за собой.       — Не могу поверить… — Ракель слабо сжимает пальцами футболку Терренса. — Ты п-пришел… Пришел, чтобы спасти меня.       — Я не мог тебя бросить. Не мог отдать на растерзание этому ублюдку.       — Мне очень плохо… Я совсем без сил. Не могу сидеть… Не могу ходить…       — Все хорошо, моя девочка, дыши глубже. — Терренс помогает Ракель принять полулежащее положение и начинает придерживать ее голову на локте на весу. — Ты жива, со мной, а Саймон больше и пальцем тебя не тронет.       — Я как будто умираю… — вяло признается Ракель и с трудом набирает воздух в легкие. — Чувствую себя так, словно это… Последние минуты моей жизни.       — Нет-нет, не говори так! — взволнованно просит Терренс, мягко гладит щеку Ракель и большим пальцем вытирает слезы у нее под глазами. — Ты не умрешь! Я этого не переживу!       — У меня голова кружится… Все тело болит…       — Потерпи еще немного. Сейчас сюда приедет скорая, и врачи окажут тебе необходимую помощь. А если все будет хорошо, то я отвезу тебя домой к родным.       — Так близко… Смерть была так близко… Я думала, что разобьюсь. И… Понятия не имею, как… Как этого не случилось. Как я оказалась здесь… Целой…       — Поверь, я и сам в шоке, — ободряюще улыбается Терренс.       — Мне было так страшно… — со слезами на глазах признается Ракель и с дрожью шмыгает носом. — Как еще никогда в жизни… Я чуть не погибла. Саймон чуть не убил меня… Он хотел меня убить…       — Не думай об этом, дорогая. — Терренс прижимает голову Ракель к груди и запускает пальцы в ее спутанные волосы на макушке. — Теперь тебе больше нечего бояться.       — Это какой-то кошмар… — начинает тихо и горько рыдать Ракель. — Я как будто живу во сне и не могу проснуться. Никто не хочет забрать меня из этого ада.       — Тише-тише, не плачь. Все закончилось.       — За что мне все это? За что? Неужели я настолько плохая? Неужели я совершила столько плохих поступков?       — Нет, Ракель, ты вовсе не плохая.       — Значит, я заслужила прощение? Раз ты пришел ко мне на помощь. Если бы не заслужила, то… Тебя бы здесь не было.       — Я был бы здесь в любом случае, — уверенно говорит Терренс и начинает на весу придерживать Ракель за заднюю часть шеи, гладя ее свободной рукой по голове. — Нашел бы где бы то ни было. Куда бы Саймон ни захотел тебя утащить.       — Терренс…       — Я слышал все твои просьбы о помощи и делал все, чтобы поскорее найти тебя. — Терренс нервно сглатывает. — И… Мне жаль, что я не смог спасти тебя от падения.       — Ты в этом не виноват, милый, — устало улыбается Ракель, прикладывает руку к щеке Терренса и нежно гладит ее, внимательно рассматривая его обеспокоенное бледное лицо своими полусухими от слез глазами с чувством сильного головокружения. — Ты сделал что мог. И я это ценю.       — Ты жива, и это главное, — более тихим и низким голосом отмечает Терренс и соприкасается лбом со лбом Ракель. — Остальное не имеет значения.       — Я ждала твоего появления, — шепотом признается Ракель, обеими руками гладит щеки Терренса и пропускает пальцы сквозь его волосы, пока она смотрит ему в глаза, чувствуя, как горячее дыхание опаляет ее кожу и согревает, пока на улице дует сильный ветер. — Мечтала о том, чтобы ты пришел и спас меня.       — Приятно это слышать.       — Ты… Оправдал мои надежды… Мои мечты, о которых я никому не говорила.       — После всего, что я сделал?       — Я об этом не думала. — Ракель начинает очень часто дышать с чувством усиливающегося головокружения. — Я лишь хотела оказаться рядом с тем, с кем… С кем я чувствую себя в безопасности.       — Тише-тише, милая, все хорошо. — Терренс нежно гладит Ракель по щеке, все еще придерживая ее голову на весу и мысленно отмечая, что лицо девушки сейчас намного бледнее, чем он сам обычно. — Расслабься.       — С-спасибо, что пришел… — вяло произносит Ракель и нервно сглатывает с чувством тошноты, пока каждая ее мышца трясется от напряжения, а перед глазами начинают мелькать мошки. — Спасибо большое, что… Не толкнул глубже в ад… Не позволил… Не позволил мне и дальше… Страдать…       — Все хорошо, малышка, не волнуйся, я рядом, — мягко говорит Терренс и прижимает измученную, обессиленную Ракель поближе к себе, поглаживая плечи и голову девушки, пока она окидывает взглядом все, что ее окружает, и понимает, как мир перед глазами постепенно превращается в размытую картинку, а звуки становится все более приглушенными. — Боже, ты такая бледная и холодная…       — Я жива лишь благодаря тебе… — Ракель тихо шмыгает носом и нежно гладит Терренса по щеке, пока из ее глаз по щекам медленно текут слезы. — Не умерла… Ты… Ты спас мне жизнь…       Ракель еще пару секунд неотрывно рассматривает обеспокоенное лицо Терренса до того, как она медленно закрывает глаза с чувством, что ее затягивает в непроглядную темноту, а звуки поставлены на паузу. Голова резко наклоняется в сторону, все тело мгновенно обмякает, ласкающая щеку мужчину рука безвольно падает на ее живот и на пол, а кожа становится еще бледнее и холоднее.       — Ракель?! — широко распахивает глаза Терренс и легонько теребит Ракель за щеку. — Ракель, ты чего? Говори со мной! Не молчи! Ракель! Эй!       Терренс с учащенным дыханием хлопает Ракель по щеке, повернув ее голову к себе.       — Не теряй сознание! Слышишь меня? Ракель! Ракель, пожалуйста, не пугай меня! Ответь мне!       Однако как бы усердно Терренс ни пытался добиться от нее какого-то ответа, Ракель ему не отвечает и никак не реагирует на его действия, лежа у него на руках без сознания.       — Пожалуйста, любимая, пожалуйста… — шепотом отчаянно умоляет Терренс, прижав голову Ракель к груди, крепко обняв ее обеими руками и уткнувшись носом в ее макушку. — Не бросай меня…       Терренс нежно целует Ракель в лоб.       — Я не смогу спокойно жить, если с тобой что-то случится… — Терренс слегка морщится из-за чувства, что его сердце сжимается, а горло как будто кто-то сильно сдавливает, не давая ему нормально дышать и причиняя сильный дискомфорт. — Пожалуйста, Ракель, пожалуйста…       Терренс продолжает крепко обнимать Ракель и пытаться привести ее в чувство легкими хлопками по щеке, довольно тяжело дыша с ощущением дрожи во всем теле и учащенным сердцебиением и едва сдерживая слезы отчаяния, что образовываются в уголках глаз. Тем временем Хантер в какой-то момент переводит взгляд в сторону после того как что-то говорит Джеймсу, Генри и Луи, которые покидают крышу и отправляются помогать другим своим коллегам. Он видит бессознательную девушку на руках у мужчины и широко распахивает глаза с чувством, что его сердце пропускает удар.       — О боже мой… — дрожащим голосом произносит Хантер. — Ракель? Ракель!       Хантер резко срывается с места, подбегает к Терренсу и опускается на колени перед мертвецки бледной и холодной Ракель.       — Эй, Ракель? — взволнованно тараторит Хантер, теребя Ракель за плечо и похлопав ее по щеке. — Ракель, ты слышишь меня? Ракель?! Скажи что-нибудь! Ракель!       Хантер быстро окидывает Ракель взглядом с головы до ног, мысленно ужасаясь тем, как плохо она выглядит.       — Что с ней произошло? — переводит на Терренса полный ужаса взгляд Хантер.       — Не знаю, мы с ней разговаривали, а потом она просто закрыла глаза и перестала отвечать! — задыхаясь, высоким голосом объясняет Терренс. — Я пытаюсь привести Ракель в чувства, но не получается. Она не приходит в себя.       — Твою мать, она такая бледная и холодная. — Хантер берет ту руку Ракель, что упала рядом с ней, и проверяет ее пульс. — Сердцебиение очень слабое… Плохо прощупывается…       — Ох, дышит, слава богу… — резко выдыхает Терренс, когда наклоняется к лицу Ракель и чувствует небольшое тепло на коже, вызванное ее поверхностным дыханием. — Медленно, но я чувствую это…       — Ее нужно срочно показать врачу.       — У вас нет с собой нашатыря или что-то вроде?       — Нет, ничего нет.       — Черт! И что нам теперь делать?       — Неплохо бы переложить ее куда-нибудь. Здесь она может простудиться из-за сильного холодного ветра. Ракель довольно легко одета.       — Но куда?       — Кажется, в одной из комнат был небольшой диван. Да, он весь в пыли и грязи, но сейчас до этого.       — Скорая будет долго ехать сюда.       — Нет, они уже в пути. Правда, к Рингеру.       — Это падла еще жива? После падения с такой высоты?       — Да, он живой, но в критическом состоянии. Ребята как могут поддерживают его жизнедеятельность и делают все, что им сказал диспетчер.       — Хоть бы эта сука не дожила до приезда врачей, — низким голосом хмуро бросает Терренс.       — О нем не беспокойтесь. За ним есть кому присматривать. А мы с вами должны помочь Ракель.       — Честно говоря, я не удивлен, что она упала в обморок.       — Вы думайте, это из-за сильного потрясения? Или во время падения с крыши она все-таки получила какие-то травмы, которые мы не можем увидеть?       — Не знаю… — качает головой Терренс и переводит взгляд на Ракель, чья голова лежит у него на изгибе локтя. — Но ее родственники говорили, что до сегодняшнего дня она почти ничего не ела и целыми днями только лежала и спала. А до начала истории с Саймоном работала практически без выходных.       — Если так, то я и сам не удивлен. Сначала довела себя до изнеможения. А теперь бедняжка пережила огромный стресс. — Хантер гладит Ракель по щеке тыльной стороной руки. — Не мудрено, что она в итоге не выдержала. Даже здоровому человеку такое не под силу.       — Так или иначе если она потеряла сознание из-за стресса, то должна очнуться еще до приезда врачей. Я… Хочу верить, что ее обморок не вызван какими-то травмами.       — Мы все равно попросим их осмотреть ее. И если будет нужно, заберут в больницу. Тем более, этот ублюдок успел немного избить ее, судя по синякам на теле и кровавым ранам на лице.       — Я сообщу ее родственникам, если это случится.       — Давайте вот как поступим: вы отнесете Ракель в комнату с диваном, побудете с ней и попробуйте привести в чувства, а я по рации свяжусь с ребятами и спрошу, есть ли у них какие-то медикаменты.       — Хорошо, — с дрожью выдыхает Терренс. — Сделаем как вы скажете.       — Ладно, уходим. Здесь холодно и дует ветер. А она и так практическая ледяная.       — Я постараюсь ее отогреть, пока вы ищете помощь. Дам ей свою куртку. Или… Мы сможем найти какое-то одеяло…       — Следуйте за мной. Я покажу, где находится комната с диваном.       Хантер поднимается на ноги и с грустью и тревогой во взгляде наблюдает за Ракель, все еще находящейся без сознания. Терренс же уверенно кивает, аккуратно опускает девушку на пол и встает, столь же бережно берет ее обмякшее, на удивление легкое словно пушинка тело на руки и вместе с сотрудником полиции направляется к выходу с крыши, время от времени с жалостью смотря на дорого его сердцу человека. Пока по дороге голова, руки и ноги девушки безвольно покачиваются в воздухе, а признаков того, что сознание вот-вот к ней вернется, пока что не наблюдается.       

***

      В это же самое время Алисия и Фредерик продолжают ждать любой весточки от Ракель или Терренса, который обещал держать его и женщину в курсе всего происходящего. Боли в груди все еще продолжают преследовать мужчину, и он испытывает некоторые проблемы с дыханием. Однако Фредерик изо всех сил старается не подавать виду, что ему очень плохо, и он нуждается в помощи врача. На данный момент собственное здоровье его волнует не так сильно, сколько то, что может произойти с его любимой внучкой, от которой нет никаких вестей уже почти три часа.       — Кто это был, Алисия? — взволнованно спрашивает Фредерик после того, как Алисия заканчивает разговаривать с кем-то по телефону. — Это Ракель? Или Терренс?       — Нет, это была Анна, подружка Ракель, — спокойно объясняет Алисия. — Она хотела поговорить с ней, но я сказала ей, что Ракель сейчас нет дома, и она поехала на встречу с Саймоном. Кратко объяснила ситуацию.       — О, господи, я начинаю все больше волноваться. Ни Ракель, ни Терренс ничего не сообщают нам уже почти три часа… Неужели там все настолько плохо, раз все это длится так долго?       — Поверьте мне, мистер Кэмерон, я тоже сижу как будто на иголках и ужасно боюсь услышать что-нибудь плохое от кого-то из них. У меня, как и у вас, тоже болит сердце за нашу любимую девочку, с которой этот больной тип может сделать что угодно.       — Вы думайте, этого ублюдка все-таки поймают и заставят ответить за все, что он сделал моей внучке?       — Конечно, его поймают! Я так понимаю, полиция взялась за это дело основательно! К тому же, у Терренса есть друг, который там работает и руководит этой операцией с помощью своих коллег и того самого Хантера Линвуда.       — Слава богу, хоть у Терренса есть знакомый в полиции… Мне намного легче от того, что это дело не захотят пустить на самотек. Никто не захочет позволить Рингеру и дальше продолжать изыматься над Ракель.       — Рингер и так натворил кучу дел, за которых ему светит приличный срок. Да еще и задолго до того, как он встал на пути Ракель.       — Господи, да чего же есть гнилые люди, которые на все пойдут ради своей цели, — качает головой Фредерик.       — Согласна…       — Интересно, что же так задело этого мерзавца, раз он решил спустить всех собак на мою девочку и довести ее до отчаяния?       — Кто знает, мистер Кэмерон… — тяжело вздыхает Алисия. — Я даже и представить себе не могу, что могло так задеть честь этого ублюдка, раз он пошел на все эти ужасные вещи.       — Если честно, я тоже… Хоть я и понимаю, что должна быть какая-то причина его поступкам, мне никак не удается найти причину, которая побудила его пойти на это. Не может быть такого, что он пошел на это лишь из-за того скандала, когда этот тип оклеветал Ракель.       — Знайте, я бы очень сильно удивилась, если бы оно так и было. Это означало бы, что это самый мерзкий из всех подонков, что мы когда-либо знали в своей жизни. Хотя Рингер и так просто бессовестный ублюдок, который разрушил жизнь моей девочки.       — Ох, я не перестаю про себя молиться о том, чтобы с ней все было хорошо после этой встречи… — с грустью во взгляде тяжело вздыхает Фредерик и проводит руками по лицу. — Бедная моя Ракель… Что же сейчас ей приходиться переживать? И что этот мерзавец задумал сделать с ней там, где никогда не ступает нога человека?       — Боже, не напоминайте мне об этом… — резко помотав головой, тараторит Алисия. — У меня сердце начинает болеть, когда я думаю о том, что она поехала на встречу именно в это место.       — Знали бы вы, как оно у меня болит… Я еще никогда так сильно не переживал за свою внучку, как переживаю сейчас, когда этот мерзавец может запросто убить ее.       — Не говорите так, мистер Кэмерон, я вас умоляю! Уверена, что Терренс не позволит этому случиться. Он скорее пожертвует собой, чем позволит Рингеру покончить с Ракель.       — Знайте, Алисия, хоть Терренс и организовал всю эту операцию, я по-прежнему не могу быть абсолютно уверен в нем. Да, этот человек может воспользоваться шансом, который мы ему дали, но это не означает, что таким образом он не захочет притвориться хорошим.       — Нет-нет, я не думаю, что Терренс подведет нас. И не думаю, что он притворялся. Этот человек был очень решительно настроен на это и лично контролировал все от и до.       — Хоть сейчас – он наша единственная надежда, нельзя полагаться на него целиком и полностью.       — Конечно, я тоже еще не конца верю ему, но я вижу, что он всеми силами доказывает свое сожаление. И все это говорит о том, что Терренс не трус и готов отвечать за свои слова и поступки.       — Да, но я все равно не хочу полностью доверять ему.       — Поверьте мне, если бы он ничего не стал бы делать и решил ждать, пока моя племянница сама прибежит к нему и начнет умолять вернуться к ней, то я бы сделала все, чтобы Ракель никогда не была с ним. Я бы запросто стала для нее плохой и разлучила ее с ним. Однако я вижу, что Терренсу действительно очень жаль. И он доказывает это не пустыми словами, а реальным делом.       — Ох, не знаю, Алисия, не знаю… — тяжело вздыхает Фредерик. — К тому же, я все еще не знаю причину, по которой Ракель ушла от него.       — Не думайте об этом, мистер Кэмерон.       — Она не хочет говорить об этом и считает, что мне не стоит ничего знать. А раз моя внучка молчит, значит Терренс совершил что-то такое, за что я могу возненавидеть его так сильно, что тоже захочу вон из кожи лезть, чтобы не дать ей сойтись с ним.       — Ради бога, выкиньте все эти мысли из головы. Сейчас нам нужно думать не о том, что между ними произошло, а о том, чтобы с нашей девочкой все было хорошо. Чтобы этот Рингер получил по заслугам.       — Знаю… Но… Я…       — Прошу вас, перестаньте терзать себя и постарайтесь немного успокоиться, — мягко говорит Алисия. — Вы и так выглядите не очень хорошо…       — Нет… Э-э-э…       Фредерик говорит что-то, что Алисия не разбирает. А вместе с этим отмечает, что мужчина вдруг стал выглядеть намного хуже, чем раньше. Кроме того, ее удивляет, что его речь становится довольно замедленной и невнятной, хотя она всегда была достаточно быстрой и понятной.       — Вы уже и так извели себя переживаниями, — проявляет беспокойство Алисия.       — Я не могу… — тихо произносит Фредерик, время от времени начав держать руку на сердце, что начинает колотиться с бешеной силой. — Нет…       — Послушайте, может, вам стоит прилечь и выпить воды? — немного взволнованно предлагает Алисия. — Меня все больше начинает пугать ваш внешний вид. Вы буквально весь зеленый!       — Нет, Алисия, со мной все в порядке… — очень тихо, немного невнятно произносит Фредерик. — Просто нервничаю и переживаю за мою Ракель и…       Тут Фредерик начинает чувствовать гораздо больную сильную боль в груди, которая также отдается в шею и плечи. Он уже больше не может терпеть это и сильно морщится, держась за сердце, которое сейчас бьется очень сильно, и понимая, что ему сейчас практически нечем дышать. Алисия наблюдает за пожилым мужчиной и поддается панике, которая одолевает ее, когда она видит, как дедушке Ракель становится совсем плохо прямо на ее глазах.       — Мистер Кэмерон… — с ужасом во взгляде произносит Алисия, положив руку на плечо Фредерика. — Мистер Кэмерон, что с вами? Вам плохо?       Однако на этот раз Фредерик уже очень тяжело говорить, и он буквально скручивается от боли, что пронзает его и в одно мгновение становится просто выносимой.       — Господи, не пугайте меня… — ужасается Алисия. — Что с вами случилось?       — С-с-с… — пытается произнести Фредерик. — Э-э-э…       — Сердце? У вас болит сердце?       Фредерик снова не может ничего сказать и даже при огромнейшем желании попробовать сказать, что с ним все хорошо, у него бы этого не получилось сделать, поскольку его состояние становится все хуже и хуже.       — Господи Иисусе… — тяжело вздыхает Алисия. — Не хватало, чтобы у вас случился сердечный приступ…       Алисии приходиться приложить много усилий для того, чтобы собраться и не поддаваться панике в тот момент, когда Фредерику нужна ее помощь.       — Так-так, все хорошо, все хорошо, — мягко говорит Алисия, берет Фредерика под руку и медленно доводит его до дивана, пока тот все еще держится за сердце. — Прилягте, пожалуйста… Дышите глубже.       Алисия помогает Фредерику осторожно прилечь на диван и подкладывает ему под голову небольшую подушку, которая лежит неподалеку от нее.       — Постарайтесь успокоиться, — спокойно просит Алисия. — А иначе вам станет еще хуже.       Алисия быстро расстегивает несколько верхних пуговиц на рубашке Фредерика и открывает одно из окон в гостиной. А в какой-то момент женщина бросает взгляд на небольшой столик, расположенный в углу, и видит на нем пачку нитроглицерина, что заставляет ее понять, что мужчина уже успел принять хотя бы пару таблеток.       — Ох, похоже, он принимал нитроглицерин… — задумчиво говорит Алисия. — Да не один раз…       Алисия тяжело вздыхает.       — О, боже мой… — качает головой Алисия. — Говорила же я ему не нервничать так сильно. А он все равно изводил себя… Вот еще одна проблема… Господи…       На пару мгновений Алисия снова немного теряется от волнения, но потом все же берет себя в руки и понимает, что должна действовать очень быстро, ведь на счету сейчас каждая секунда, а жизнь Фредерика, возможно, находится в огромной опасности. Ни секунды не теряя, женщина подходит к стационарному телефону, слегка трясущимися руками набирает номер скорой помощи и ждет ответа, который, к счастью, получает быстро.       — Алло, скорая? — уточняет Алисия. — Пожалуйста, срочно пришлите врачей. У пожилого мужчины шестидесяти лет случился сердечный приступ. У него сильные боли в груди и проблемы с дыханием и речью. До этого он ранее принимал несколько таблеток нитроглицерина, но это ему не помогло.       Диспетчер задает Алисии еще пару вопросов, а затем женщина называет адрес квартиры Фредерика, куда должны прислать врачей скорой помощи. Дав понять, что она ожидает их, она заканчивает звонок, кладет телефон на место, несколько секунд нервно ходит по квартире, а затем подходит к Фредерику, присаживается рядом с ним и берет за руку, смотря на него с жалостью во взгляде.       Алисия боится даже представить себе, что будет с Ракель, когда она узнает, что произошло с Фредериком. Хоть женщина прекрасно понимает, что должна будет рассказать своей племяннице про ее дедушку, она переживает, что для девушки это может еще один сокрушительным ударом. Но какая бы тяжелая ситуация сейчас ни была, Алисия все же старается верить, что Фредерик избежит самого плохого, а врачи помогут ему облегчить его состояние, которое становится все хуже и хуже с каждой секундой.       

***

      Через некоторое время скорая помощь подъезжает к заброшенному зданию, где состоялась встреча Саймона с Ракель. Как только один из полицейских видит ее, то встречает и приводит врачей, пулей выскакивающие из кареты скорой помощи, к Рингеру, который находится без сознания без жесткого падения с высоты пятого этажа. А пока преступнику оказывают первую помощь, полицейские что-то обсуждают между собой, заполняют какие-то бумаги и пару раз спрашивают у врачей о состоянии пострадавшего.       Ракель только недавно пришла в себя после того как сумела спастись от падения с крыши вслед за Саймоном и потеряла сознание на руках у Терренса. Девушка сейчас сидит в одиночестве на грязном, местами порванном диване в полуразрушенной комнате с несколькими оконными рамами и крепко сжимает руками одеяло, что накинуто на ее плечи и помогает ей более-менее согреться. Из-за сильного стресса часть воспоминаний о произошедшем стерлись из ее памяти, а сейчас она едва понимает, что происходит, воспринимая все это как какой-то ночной кошмар. Ее волосы взъерошены, глаза – красные и сухие, а она сама все еще сильно трясется и выглядит ужасно бледной. По щекам медленно текут слезы, когда девушка снова и снова вспоминает все пытки, которые ей пришлось пережить по вине Саймона.       Ракель абсолютно все равно на то, что происходит вокруг. Она не замечает, как врачи усиленно работают над травмами Саймона. Как полицейские заполняют бумаги и бегают туда-сюда. И как нем менее измотанный и бледный Терренс, Джеймс и Хантер что-то обсуждают между собой, стоя недалеко от нее и держа ее в поле зрения. Правда в какой-то момент Линвуд украдкой бросает свой взгляд на девушку, извиняется перед мужчинами и говорит, что подойти к ней и узнать, все ли с ней хорошо.       — Эй, Ракель, с тобой все в порядке? — проявляет беспокойство Хантер.       Ракель никак реагирует на вопрос Хантера и продолжает думать о чем-то своем. Именно поэтому мужчине приходиться задать свой вопрос два или три раза, прежде чем девушка все-таки отходит от транса.       — Ракель! — чуть громче восклицает Хантер.       Ракель слегка вздрагивает и медленно переводит взгляд на Хантера.       — А, Хантер, это ты… — задумчиво произносит Ракель и тихо шмыгает носом. — Прости… Я просто задумалась.       — С тобой все в порядке, милая? — интересуется Хантер. — Как ты себя чувствуешь?       — Уже намного лучше.       — Уверена?       — Да, сейчас посижу еще немного и буду в порядке.       — Голова не кружится? Ничего не болит? — Хантер, с грустью во взгляде смотря на Ракель, присаживается рядом с ней на диван и приобнимает за плечи. — Может, тебе стоит поехать в больницу для полного обследования?       — Нет, спасибо, не нужно, — без эмоций качает головой Ракель. — Врачи уже оказали мне помощь. Да, они предлагали поехать с ними, но я отказалась.       — Саймон ведь побил тебя.       — Отделалась лишь парой синяков и царапин.       — Может… Ты хочешь выговориться?       — Нет… Я не хочу разговаривать… Если честно. Нечего сказать… Да и сил нет…       — Я готов слушать тебя столько, сколько будет нужно.       — Спасибо, Хантер, но со мной правда все в порядке. Я как-нибудь справлюсь.       — Я твой близкий человек. Ты можешь полностью мне довериться и поплакать на моем плече.       — Я знаю. Но мне это не нужно.       — Послушай, Ракель, я прекрасно понимаю, как тебе сейчас сложно. — Хантер мягко берет Ракель за руку и нежно гладит ее обеими руками. — Если тебе плохо, то не надо держать это в себе.       — Не беспокойся за меня, Хантер, — немного фальшиво улыбается Ракель. — Я в порядке. Просто сильно перепугалась и очень устала.       — Но ведь я вижу, что ты не в порядке.       — Ничего, сейчас я поеду домой и отдохну, а завтра буду в норме.       — Если тебе что-то нужно, то только скажи. Я мигом все для тебя сделаю.       — Спасибо за заботу, приятель, но мне ничего не нужно.       — Ох, ну хорошо, как знаешь… — Хантер нежно гладит Ракель по щеке и заправляет прядь ее волос за ухо, пока она склоняет голову. — В любом случае ты можешь выдохнуть с облегчением. Саймон Рингер больше не угроза для тебя.       — Есть новости по его состоянию?       — Врачи сказали, что у него выявили несколько серьезных переломов и сотрясение мозга. Больше всего пострадала спина.       — Он выживет? — округляет глаза Ракель.       — Пока никто не знает. Но если ему повезет, то полная инвалидность ему гарантирована. Падение было очень жестким, да еще и с большой высоты.       — Господи…       — Хотя это только прогнозы. Но раз у него выявили какие-то проблемы с позвоночником, вряд ли этот человек сможет ходить.       — Понятно…       — Но одно я могу сказать точно: отныне этот человек больше не потревожит тебя и вашу семью, — уверенно сообщает Хантер. — Потому что даже если Саймон и останется прикованным к инвалидному креслу, он не сможет отвертеться от наказания, которое его ждет.       — А что с ним будет? Его посадят?       — За его дальнейшую судьбу не переживай. На нем висит слишком много преступлений. Не исключено, что он сядет за решетку пожизненно.       — Он совершал еще какие-то преступления?       — Да, мошенничество в крупном размере, убийство твоих родителей, покушение на твою жизнь, — спокойно говорит Хантер. — Рингер заработал себе приличный срок. Условным точно не отдается.       — Ах, да… — тихо произносит Ракель. — Он вроде бы говорил про какие-то схемы обмана…       — Заявления от его жертв уже давно были написаны. И вот теперь преступник будет пойман. Вряд ли они смогут вернуть украденные деньги, но зато больше Рингер никого не сможет убить или обокрасть.       — Ты прав…       Ракель тяжело вздыхает.       — Поверить не могу, что это он убил моих родителей… — более низким голосом произносит Ракель. — Что я стала сиротой по его вине…       — Мне очень жаль, что все так произошло, — выражает сочувствие Хантер, взяв Ракель за руку обеими руками. — Жаль, что твои родители стали жертвами этого человека. Я и подумать не мог, что авария, про которую ты мне говорила, была подстроена.       — Я всегда считала, что она была случайностью. Да вся моя семья так думала! Нам сообщили, что авария произошла по вине родителей. Мол, они не следили за дорогой и врезались в грузовик. Полиция даже не захотела разбираться в этом деле и закрыло его, вынеся далеко не верный вердикт.       — В любом случае Рингер сам признался во всем. Свидетелей более чем достаточно. Так что у него не получится взять свои слова назад.       — Никто не захотел провести расследование по этому делу и выяснить настоящую причину той аварии. Вместо этого моих родителей назвали беспечными людьми.       — К сожалению, я не знаком с материалами того дела. Но я все-таки запрошу информацию у своих коллег и попробую узнать все подробности. Тем более, что сейчас они как раз нам понадобятся.       — Интересно, полиция тогда не стала расследовать это дело, потому что Саймон причастен к этому? Или же на место аварии приехали далеко не самые ответственные сотрудники?       — Я бы не удивился, если бы это было правдой, если честно, — пожимает плечами Хантер. — У него вполне мог быть какой-нибудь знакомый в полиции, который согласился бы договориться о закрытии дела или сообщении ложной информации… Кто знает…       — Я тоже… — Ракель тяжело вздыхает. — Впрочем, сейчас это уже не важно. Самое главное – он все-таки получит то, что заслужил. И ответит за то, что сделал с моими родителями и всей моей жизнью…       — Конечно, ответит, — мягко говорит Хантер и нежно гладит плечи Ракель. — Я обещаю, что лично позабочусь о том, чтобы этого Саймона посадили надолго.       — Спасибо огромное, Хантер, — с легкой улыбкой благодарит Ракель. — Спасибо за все, что ты сделал.       — Я не мог не помочь тебе. Помочь своей подруге, которая очень много для меня значит.       — А я уже подумала, что ты решил бросить меня после того звонка.       — Ну что ты, милая! — Хантер гладит Ракель по голове. — Как я мог тебя бросить? Как мог не сделать того, что обещал? Даже если меня тогда не было в городе, я начал действовать сразу же после твоего звонка и разузнал как можно больше об этом Рингере.       — Звучит обнадеживающе.       — Слушай, Ракель, мне правда очень жаль, что так получилось, — с грустью во взгляде извиняется Хантер, взяв Ракель за руки. — Знаю, ты ждала мою помощь, а я вот так подвел тебя.       — Ничего страшного, приятель, — скромно улыбается Ракель. — Я понимаю, что у тебя было много дел, и ты не мог все бросить ради меня одной.       — Нет, дорогая, ради тебя я бы бросил любые свои дела. В лепешку расшибся бы, но сделал все, чтобы помочь тебе.       — Я знаю.       — К тому же, дело не только в работе. Дело в том, что я не просто так пропал и так и не перезвонил тебе.       — Господи… Неужели ты хочешь сказать, что за все этим стоит…       — Да, Ракель, — кивает Хантер. — Саймон здесь тоже оказался замешан. Точнее, я в этом не совсем уверен. Но я бы не удивился, если это было правдой.       — Но каким образом?       — Мне пришлось поменять свой номер, потому что меня замучили звонками от роботов и спамом в сообщениях.       — Думаешь, за этим стоял Саймон?       — Кто знает! Может, он нашел какого-нибудь хакера, который и устроил эту атаку на мой мобильный. А может, мне просто не повезло. Может, просто все так совпало. Ведь мои номера есть у многих людей. Он был засвечен где только можно.       — Это как-то связано с тем, что он взломал мой аккаунт в iCloud и извлек из него некоторую информацию?       — Возможно. Сейчас полно хакеров, которые могут быстро взломать чей-то телефон и сделать с полученной информацией что угодно.       — Да уж… Наверное, надо было выбирать более сложный пароль. Мой все-таки был слишком простым и легко угадываемым.       — Подобное деяние преследуется по закону и строго наказывается. Так что если Саймон выдаст нам того, кто взломал твой аккаунт, то мы немедленно поймаем его.       — Я так понимаю, ты уже знаком с подобными случаями?       — Да, мы знаем уже о нескольких таких инцидентах. Но пока преступника найти не удается.       — Ясно…       — Зато теперь ты знаешь, что Саймон мог очень легко воспользоваться всей информации, что хранилась в твоем аккаунте.       — Ох, за это я беспокоюсь меньше всего, если честно… Я как-нибудь потом разберусь с тем аккаунтом… Мне важно только одно – чтобы Саймона посадили и заставили ответить по всей строгости закона.       — Как я уже сказал, об этом ты можешь не беспокоиться. Теперь Саймон больше не будет угрозой для тебя и ваших близких семей. Можешь расслабиться и жить спокойной жизнью.       — Хорошо… — с легкой улыбкой произносит Ракель. — И еще раз спасибо тебе за помощь.       — Ах да, сейчас врачи увезут Рингера в больницу и займутся его травмами, — спокойно сообщает Хантер. — Если мне что-то станет известно про его состояние, то я немедленно дам тебе знать.       — Хорошо, — кивает Ракель.       — И да, раз уж я поменял свой номер, то хочу дать его на случай, если тебе будет нужна моя помощь. — Хантер достает из кармана своей куртки небольшую визитку, которую протягивает Ракель. — Звони в любое время, красавица. Хоть ночью. Ради тебя я брошу все свои дела и примчусь к тебе немедленно.       — Спасибо, Хантер, — с легкой улыбкой благодарит Ракель, не обратив внимания на то, что одеяло слетает с ее плеч. — Ты очень добр ко мне.       — Помни, что я всегда буду рядом. — Хантер мягко гладит Ракель по щеке, пока она убирает карточку в карман своей джинсовой куртки. — Что бы ни случилось, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.       — Я знаю… Ты всегда был рядом, когда я переживала трудные моменты в жизни.       — Может, сходим куда-нибудь на днях? Мы с тобой поболтаем, поедим что-нибудь вкусное, на что-то посмотрим… Ты бы быстро отвлеклась от плохого и пришла в себя.       — Не знаю, посмотрим. Сейчас я не в том состоянии, чтобы куда-то ходить и развлекаться.       — Я понимаю, но тебе нужно как можно скорее забыть все что произошло. Ты и так извела себя из-за этого ублюдка. Вон даже в обморок упала. — Хантер быстро окидывает Ракель взглядом и качает головой. — Я смотрю на тебя и пребываю в шоке! Ты еще никогда не была настолько измученной и несчастной.       — Ты прав, — тихо соглашается Ракель. — Саймон сильно извел меня за эти пару месяцев. Извел морально. Все его поступки только больше усугубляли мое психическое состояние. И сейчас я страшно испугалась. Ведь он… Хотел меня изнасиловать и… Я чуть не разбилась по его вине.       — Поэтому я и хочу помочь тебе. Хочу, чтобы ты высказалась о том, что тебя беспокоит. Ты должна выплеснуть все наружу, чтобы тебе стало легче.       — Честно говоря, я понятия не имею, чего сейчас хочу.       — Для начала просто поезжай домой. Поешь как следует, выспись, поговори со своей семьей… Не обещаю, что завтра тебе будет невероятно легко, но все же боль будет потихоньку уходить.       — Ничто не длится вечно, как говорит моя тетя. Когда-нибудь мне станет лучше.       — В любом случае не забывай, что у тебя есть я. Человек, который не отвернется от такой чудесной девушки, даже если весь мир будет против нее.       — Мне очень приятно, что ты так трогательно со мной обращаешься, — скромно улыбается Ракель.       — Потому что ты мне очень дорога. Я чуть с ума не сошел, когда мы все подумали, что ты упала с крыши и погибла.       — Я знаю.       — Кстати, а как тебе вообще удалось взобраться на крышу?       — Честно говоря, сейчас я уже и не помню. Я… Я забыла половину всего, что произошло. Есть какие-то вспышки и короткие моменты, но… Все как в тумане… Я не могу сказать, как смогла спастись. А сейчас я… Я чувствую себя так, будто все это происходит не мной.       — Это все из-за стресса. Может, потом ты что-то и вспомнишь.       — Кто знает. Но могу сказать точно, что я отчетливо помню твои крики, когда падала с крыши. То, с каким отчаянием ты кричал…       — Я жутко испугался, что потеряю тебя. Ту девушку, которая занимает в моем сердце особое место.       — Хантер…       — Я все еще люблю тебя, Ракель. Безумно сильно люблю.       — Ты ведь прекрасно знаешь, что я испытываю к тебе только дружеские чувства.       — Знаю, — с грустью во взгляде произносит Хантер, поглаживая Ракель по руке. — Но пока что я не встретил девушку, которая могла бы быть лучше тебя.       — Ох, Хантер…       — Хоть я уже давно не жду от тебя взаимности, во мне теплится малюсенькая надежда, что ты все-таки… Увидишь во мне не просто друга.       — Я не хочу тебя обманывать и играть с твоими чувствами. С моей стороны было бы ужасно давать тебе ложную надежду. Или пользоваться тобой, чтобы… Например… Позлить моего бывшего…       — Я это ценю. — Хантер с легкой улыбкой заправляет прядь волос Ракель за ухо, смотря на нее полными особой нежности взглядом. — В любом случае ты всегда будет занимать особое место в моем сердце.       — Ты тоже многое для меня значишь, — скромно улыбается Ракель. — И я благодарна тебе за то, что ты всегда находился рядом.       Хантер ничего не говорит и просто скромно улыбается с некоторой грустью во взгляде. А через пару секунд он заключает Ракель в крепкие, трогательные объятия, на которое она с радостью отвечает, пока он нежно гладит ее по голове и всеми силами старается помочь ей прийти в себя после всего, что хотел сделать Саймон.       Тем временем Терренс о чем-то разговаривает с Джеймсом, которому он безмерно благодарен за то, что тот согласился помочь и не бросил в трудную минуту, когда ему так была нужна помощь надежного человека.       — Спасибо тебе большое, Джеймс! — с легкой, но усталой улыбкой благодарит Терренс. — Если бы не ты и твои напарники, мне трудно было бы представить, как бы закончилось вся эта история.       — Это наша работа, приятель, — держа в руках какие-то бумаги, дружелюбно отвечает Джеймс. — К тому же, мы уже давно искали этого Саймона. Я ведь уже рассказывал, сколько делов он наворотил.       — Знаю… Но теперь этот гад больше не будет ни от кого скрываться.       — Это точно, его игра закончилась. На этот раз Саймон точно попадет в руки правосудия и надолго сядет за решетку. И даже если его травмы слишком серьезные, это не снимет с него обвинения по многим статьям.       — К концу этот человек так разозлил меня, что я уже хотел прикончить его собственными руками. А если бы только Ракель тогда упала с крыши, я бы не только выстрелил, но еще и бы столкнул его.       — Понимаю.       — Этот человек причинил нам всем столько боли и страданий. Я так хотел отомстить ему за то время, что он травил жизнь мне и близким мне людям. За то, что я на несколько минут поверил в гибель дорогой мне девушки.       — Я все прекрасно понимаю, Терренс, — уверенно отвечает Джеймс. — И сам бы выстрелил в него, если бы моя девушка была на месте Ракель.       — Если бы мне пришлось убить ради того, чтобы Ракель смогла нормально жить, я бы сделал это.       — В любом случае ты молодец, мужик! Не сидел, сложа руки. И не ждал у моря погоды. А пошел и сделал то, что должен был сделать.       — Выдался шанс – я им воспользовался.       — Молодец, МакКлайф! — слегка улыбается Джеймс. — Мне кажется, эта девушка высоко оценит твой поступок. Может быть, не сразу, но этот жест точно не останется незамеченным.       — Не знаю, приятель… — с грустью во взгляде произносит Терренс. — Мне кажется, после всего, что мы пережили, она уже никогда не простит меня… Это не тот случай, когда виновного могут простить…       Говоря последние слова, Терренс переводит взгляд в сторону и замечает, как мило Ракель разговаривает с Хантером, сидя в комнате на диване. А в какой-то момент девушка скромно улыбается, когда ее друг из полиции нежно гладит ее по щеке и целует ее в лоб. Это заставляет МакКлайфа немного напрячься и всеми силами бороться с чувством ревности, что вот-вот готово затуманить разум и заставить наброситься на полицейского, на которого его когда-то натравил Саймон.       — Не теряй надежду, друг! — ободряюще произносит Джеймс, похлопав Терренса по плечу. — Надежда всегда умирает последней.       — Это не мой случай, — задумчиво произносит Терренс, сжав руки в кулаки и дыша намного чаще обычного.       — Ты свое дело сделал, а теперь надо немного подождать. Пока все успокоятся и придут в себя. Сейчас не стоит ждать какого-то чуда.       — Ну не знаю… — Терренс переводит взгляд на Джеймса и хлопает его по плечу. — В любом случае большое спасибо за то, что не отвернулся от меня и согласился помочь.       — Однако не буду отрицать, что поначалу я осуждал тебя.       — Знаю, но все равно спасибо. Мне не на кого было рассчитывать. К сожалению, все от меня отвернулись. Не у кого было просить помощи.       — По крайней мере, ты раскаиваешься. И я это прекрасно вижу. Вижу, что ты не какой-то жалкий болтун, который много чешет языком, но ничего не делает.       — Рад это слышать, — слегка улыбается Терренс.       — Молодец, приятель! Я уважаю тех, кто делает, а не болтает.       — Я никогда не забуду всего, что ты для меня сделал.       — Ты всегда можешь на меня положиться.       — Спасибо большое.       — Если захочешь, можем как-нибудь встретиться и просто поболтать. Выпить по стакану пивка и хорошо провести время.       — Я только за! — с легкой улыбкой пожимает плечами Терренс. — Как будешь готов – звони!       — Заметано! — Джеймс по-дружески обнимает Терренса и обменивается с ним легким хлопком по спине до того, как они отстраняются друг от друга. — Ладно, мне надо идти. Пойду помогу мужикам. А то вдруг они там что-нибудь напутают.       — Давай, удачи! — восклицает Терренс.       — Пока, Терренс! Еще увидимся.       — Конечно, увидимся… — со скромной улыбкой кивает Терренс.       Джеймс разворачивается и быстрым шагом куда-то уходит, пока Терренс смотрит вслед уходящему другу и мысленно благодарит его за то, что все закончилось благополучно, а виновный получил заслуженное наказание. Впрочем, ему недолго приходиться стоять в одиночестве, поскольку к нему через несколько секунд подходит Хантер. Хоть МакКлайф все еще борется с чувством ревности, он старается вести себя спокойно и не устраивать скандалы из-за того, что он обнимает Ракель, гладит ее и даже по-дружески целует.       — Саймона собираются отвезти в больницу, — сообщает Хантер. — Врачи уже почти закончили свои дела здесь.       — Я в курсе, — кивает Терренс.       — Кто-то из сотрудников полиции поедет с врачами, чтобы узнать о его состоянии.       — Что с ним будет?       — Получит то наказание, которое он заслуживает.       — А если травмы не слишком серьезные?       — Нет, Терренс, врачи говорят, что его травмы очень серьезные, — качает головой Хантер. — Есть большая вероятность, что он останется инвалидом.       — Не смерть, конечно, но тоже неплохо.       — В любом случае что бы ни случилось с ним после этого падения, теперь Саймон находится под следствием. Ему предъявлены определенные обвинения, а доказательств его вины у нас много. Так что с этим проблем у нас не будет.       — И сколько ему дадут?       — Если учесть тот факт, что Саймон совершил не одно преступление, то суд вполне может дать ему пожизненное заключение под стражей.       — Надеюсь, что все так и будет, — выражает надежду Терренс. — Рингер обязан ответить за все свои делишки. За… Убийство двух невинных людей…       — Кстати, Ричарда Сталкера и его компанию также поймал.       — Которые сообщники Саймона?       — Да, коллеги только что сообщили об этом. Сказали, что им не пришлось очень долго их искать. Эти отморозки скрывались где-то в этом здании и выполняли какие-то приказы Рингера.       — Они сопротивлялись?       — Нет, когда их прижали их к стенке, этот парень и его друзья почти не сопротивлялись.       — Не такие крепкие орешки, как Рингер? — слегка хмурится Терренс.       — Что-то вроде того. Хотя один поначалу все-таки отказывался сдаваться. Но в итоге и его упаковали.       — И где сейчас вся эта банда?       — Их сейчас отвезут в участок. Всех до единого.       — Вот как!       — И да, ребята сказали, что вызывали подмогу, потому что не смогли справиться с ними вдвоем, а дружки этого Сталкера оказались довольно крепкими ребятами.       — Понятно…       — В любом случаю обещаю, что сделаю все возможное, чтобы надолго посадить Рингера и его компанию за решетку. Этот тип не выйдет на свободу и не останется безнаказанным за свои деяния.       — Спасибо большое, Хантер, — слегка улыбается Терренс. — Спасибо за все. Я не знаю, что могло бы случиться, если не ваша помощь.       — Рад, что смог вам помочь, — дружелюбно произносит Хантер. — Если вам будет нужна моя помощь, то звоните мне в любое время. Мой номер у вас есть. Я всегда подскажу вам что-нибудь и помогу на деле.       — Хорошо, еще раз спасибо вам большое. — Терренс пожимает руку Хантера.       — Удачи вам! — вежливо прощается Хантер. — И всего хорошего.       Хантер разворачивается и уверенно направляется к полицейскому автомобилю, пока Терренс несколько секунд провожает его немного хмурым взглядом. Теперь он уже точно остается один и без эмоций наблюдает за всем происходящим, все еще не осознавая, что с этим кошмаром наконец-то покончено, а жизнь снова должна стать спокойной и счастливой. Мужчина еще какое-то время продолжает окидывать взглядом все, что видит, и с чувством тревоги думает обо всем, что может произойти в будущем. Но потом он чувствует, как в кармане его куртки начинает вибрировать телефон. Терренс почти сразу же достает его и отвечает на звонок, не глядя на экран.       — Алло, — спокойно произносит Терренс.       — Терренс, это Алисия, — взволнованно говорит Алисия. — Слава богу, ты мне ответил!       — Здравствуйте еще раз. Простите, что пропал. Все слишком сильно затянулось.       — Ну что, как там дела? У тебя есть какие-то новости?       — Все закончилось, Алисия, — уверенно сообщает Терренс. — Можете расслабиться.       — Все закончилось?       — Да. Саймон больше не посмеет побеспокоить ни Ракель, ни кого-то еще.       — Господи… — Алисия тяжело вздыхает и прикрывает рот рукой. — Неужели все и правда закончилось?       — Закончилось, Алисия, закончилось, — кивает Терренс.       — А как там моя Ракель? Она в порядке?       — Да, с Ракель все хорошо. Приходит в себя.       — Ничего не скрывай от меня, Терренс. Если с ней что-то случилось, то лучше сразу скажи.       — Пожалуйста, Алисия, не надо так нервничать. Ваша племянница в порядке. Да, она сильно напугана и шокирована после всего, что случилось. Но Ракель сейчас в безопасности.       — Ты не обманываешь меня?       — Нет, не обманываю. Я бы и не стал вас обманывать.       — О боже мой… — Алисия тяжело вздыхает, приложив руку ко лбу. — Хоть одна хорошая новость… И то хорошо… Хотя бы с моей девочкой все хорошо…       — Не волнуйтесь, Алисия, угрозы больше нет, — мягко успокаивает Терренс. — С вашей племянницей все хорошо. Очень скоро она вернется домой, и вы окончательно успокойтесь. Я отвезу ее, если она не будет против.       — Я знаю, но…       — Теперь можете успокоиться. Больше нет причин волноваться. Саймон никогда не потревожит Ракель.       — Ой, да я не об этом…       — В смысле?       — Беда, Терренс… — с жалостью во взгляде дрожащим голосом произносит Алисия. — Случилась кое-что ужасное…       — Что? — округляет глаза Терренс. — Вы это о чем?       — Господи, я не знаю, как скажу об этом Ракель. Она точно не выдержит, когда узнает об этом…       — А что случилось? Неужели что-то произошло с мистером Кэмероном?       — Да, Терренс… Дело в нем.       — А что с ним?       — У него случился сердечный приступ.       — Что? — широко распахивает полные ужаса глаза Терренс. — У мистера Кэмерона сердечный приступ?       — Ему уже было не очень хорошо с самого утра. Но спустя часа два-три после ухода Ракель он схватился за сердце и стал буквально скручиваться от боли в груди. И не смог ничего мне объяснить.       — О боже мой…       — Все эти дни мистер Кэмерон так сильно переживал за мою девочку, что он подорвал свое здоровье, — с жалостью во взгляде отвечает Алисия. — Хотя я так умоляла его поберечь себя и подумать немного о себе. Но нет…       — Ракель этого не выдержит… — прикладывает руку к сердцу Терренс. — Она и так настрадалась за все это время, а узнав про его сердечный приступ, может сойти с ума от горя.       — Честно говоря, мистер Кэмерон уже давно чувствовал себя неважно. А сегодня утром у него начались сильные покалывания в груди.       — Это он вам сказал?       — Нет, я видела, что он очень часто держался за сердце и выглядел бледным и измученным… А недавно я обнаружила раскрытую пачку нитроглицерина, который он принимал несколько раз за сегодняшний день.       — Черт…       — Мистер Кэмерон упорно молчал и делал вид, что все хорошо…       — Вы уже вызвали скорую?       — Да, я вызвала скорую сразу же после того как он схватился за сердце и перестал нормально говорить.       — А врачи уже приехали или только находятся в пути?       — Слава богу, они уже давно тут.       — И что говорят?       — Они сказали, что его надо вести в больницу. Состояние мистера Кэмерона критическое. Все признаки сердечного приступа на лицо. К тому же, у него резко подскочило давление.       — Так сильно?       — Оно зашкаливает! Хотя он никогда не страдал от повышенного давления.       — Ну и дела… — устало вздыхает Терренс.       — Я прекрасно понимаю, что сейчас не самое лучшее время для чего-то подобного. Но к сожалению, я ничего не могла сделать и была вынуждена сообщить об этом.       — А вы еще не говорили Ракель о том, что произошло с мистером Кэмероном?       В этот момент Терренс бросает короткий взгляд на Ракель, безо всяких эмоций уставив бездонные глаза в одной точке и сидя на диване в полном одиночестве.       — Нет еще, — качает головой Алисия и тихо шмыгает носом. — Но мне придется сказать ей об этом прямо сейчас. И ужасно боюсь представить себе, что будет с моей племянницей…       — Хотите, я скажу ей о том, что произошло и постараюсь успокоить ее? Или вы все же сами расскажите?       — Нет, давай я сама с ней поговорю. А если у тебя вдруг будет шанс, то, пожалуйста, отвези ее в центральную больницу, куда сейчас должны привезти мистера Кэмерона. Или попроси кого-нибудь из полицейских подбросить ее, если она не захочет ехать с тобой.       — А вы приедете?       — Да, я поеду вместе с врачами и присоединюсь к вам сразу же после того как мы приедем туда.       — Э-э-э, хорошо, тогда поговорите с ней сами… — кивает Терренс. — Может, вам удастся найти к ней подход и сообщить до нее эту ужасную новость.       — Обязательно. А если у тебя получится, сделай все, чтобы успокоить ее.       — Не беспокойтесь. Даже если Ракель и захочет огрызаться на меня, я все равно поеду с ней в больницу. Потому что ей ни в коем случае нельзя садиться за руль и оставаться одной. Она и так пребывает в шоке. А новость о приступе ее дедушки добьет эту девушку.       — Спасибо огромное, Терренс.       — Мне вкратце рассказать, как все прошло?       — Нет, давай не сейчас. Расскажешь обо всем, когда мы будем в больнице. Я уже выезжаю туда вместе с врачами.       — Хорошо, тогда встретимся уже там.       — Я тебя очень прошу, не оставляй Ракель одну. А я уж постараюсь как можно деликатнее сообщить ей эту новость и успокоить ее.       — Хорошо, Алисия. Увидимся в больнице.       Терренс заканчивает звонок и кладет телефон в карман, будучи потрясенным тем, что у Фредерика случился сердечный приступ. Мужчина приходит в ужас от понимания того, что это известие может плохо сказаться на состоянии и без того измотанной и шокированной Ракель, которая никак не может прийти в себя после всего, что с ней произошло за эти пару-тройку часов.       А к этому времени врачи уже заканчивают оказывать первую помощь Саймону и аккуратно переносят его на носилках в машину скорой помощи. Полицейские тоже заканчивают свои дела и собираются уезжать вместе с Ричардом и его сообщниками, которые смирно сидят в машине с наручниками на руках и даже не пытаются сбежать. Сталкер хмуро смотрит в окно и наблюдает за всем, что происходит вдалеке, не скрывая своего разочарования из-за подобного конца всей этой истории.       — Все кончилось, — почти что шепотом, хмуро говорит Ричард. — Ни хера я ничего не добился. Только зря время потратил…       Ричард устало вздыхает.       — Твою мать! Вот на хера я послушал этого старого козла Саймона и поверил ему… Почему я сразу не догадался, что эта падла решит кинуть меня и не дать мне ничего из того, что он мне наобещал? Думал, что я буду целовать ему ноги лишь за простое «спасибо» и делать все, что ему захочется. Вот надо мне было преследовать эту модельку и ее людишек! Мне вообще по хуй, что там с ней происходит! Сдохнет или не сдохнет – меня это вообще не колышет!       Ричард на пару секунд прикрывает глаза.       — Ох… — тихонько стонет Ричард. — Вот я идиот… Связался с этим стариком… А ведь мог бы и дальше спокойно грабить кого-нибудь и хоть как-то жить. Нет, блять! Теперь меня отправят в обезьянник! Минимум лет на двадцать! Ар-р-р-р…       Ричард проводит руками по лицу и с грустью во взгляде смотрит двух своих друзей, сидящие вместе с ним в машине и хмуро смотрящие на него с наручниками на руках. Они и сами не очень-то рады, что их арестовали и явно не рассчитывали на что-то подобное, когда согласились помочь этому молодому парню и Саймону, который на самом деле и не собирался давать им ничего из того, что обещал дать. Спустя какое-то время в машину, в которой находится вся эта компания, на место водителя садится один из полицейских, который заводит мотор и нажимает на газ. В итоге она двигается с места и выезжает на дорогу. А за ней почти сразу же следует еще одна, увозя еще нескольких друзей Ричарда в полицейский участок с целью предъявить обвинения и посадить их в тюремную камеру.       Тем временем все еще шокированная Ракель решает встать и начинает медленно наматывать круги по всей комнате, крепко обняв себя руками. Она подходит к одному из окошек и начинает смотреть куда-то вдаль своим мертвым взглядом, снова и снова вспоминая обо всем произошедшем. Все то, что она очень хотела бы забыть раз и навсегда с мыслью, будто это всего лишь дурной сон. Девушка не хочет ни с кем разговаривать и мысленно просит о том, чтобы никто больше не беспокоил ее, по крайней мере, сейчас. Остальные это прекрасно понимают, хотя и беспокоятся, что такая замкнутость может привести к чему-то нехорошему. А в какой-то момент в кармане джинсовой куртки Ракель начинает вибрировать телефон. Девушка устало вздыхает, но все же решает ответить на звонок, несмотря на желание просто посидеть и помолчать, достав свой смартфон, проведя пальцем по экрану и приложив его к уху.       — Алло… — без эмоций произносит Ракель.       — Ракель, девочка моя! — взволнованно восклицает Алисия. — Слава богу, ты мне ответила!       — Тетя Алисия?       — Спасибо, господи! Я вся на иголках была, пока ждала твоего звонка!       — Простите, что так долго не звонила. Ситуация была сложная…       — Как ты там, хорошая моя?       — Более-менее.       — Как все прошло?       — Слава богу, с Саймоном наконец-то покончено… — спокойно говорит Ракель. — Больше он никому не причинит вреда и получит то, что заслужил.       — Правда?       — Да. Это уже точно.       — А этот подонок ничего с тобой не сделал? Он тебя никак не ранил? Не причинил еще какую-то боль?       — Нет-нет, не беспокойтесь, тетушка, Саймон ничего мне не сделал, и я, к счастью, жива и здорова.       — Ничего не скрывай от своей тетушки. Рассказывай все как есть.       — Я не скрываю. Я в порядке. Только очень сильно напугана. И не могу прийти в себя после всего произошедшего.       — Ох, Ракель, миленькая ты моя девочка… — тяжело вздыхает Алисия.       — Я обязательно расскажу вам обо всем, когда вернусь домой. Обещаю.       — Господи, я т-так сильно п-переживала за тебя… Мы с твоим дедушкой так сильно волновались за тебя, что чуть с ума не сошли.       — Все в порядке, тетя Алисия, вы можете успокоиться, — спокойно отвечает Ракель. — Очень скоро я вернусь домой, и мы с вами обо всем поговорим.       — Да… Конечно…       — Теперь вам больше нет смысла переживать, ибо я, слава богу, жива. Пожалуйста, успокойтесь и выдохните с облегчением…       — Знаю, девочка моя… Зн-н-наю…       — Э-э-э… — Ракель слегка хмурится и повнимательнее прислушивается к слегка дрожащему, взволнованному голосу Алисии. — Простите, тетя, а почему у вас такой взволнованный голос?       — Э-э-э… — запинается Алисия. — Понимаешь, Ракель…       — И да, а почему дедушка Фредерик ничего не говорит? Он разве не с вами?       — Послушай, дорогая… — неуверенно произносит Алисия. — Я… Понимаю, что сейчас тебе очень плохо, и ты потрясена… Но понимаешь…       — Господи, неужели что-то произошло с дедушкой? — с широко распахнутыми глазами предполагает Ракель, решив на всякий случай подойти поближе к дивану.       — Ты только не волнуйся и не нервничай.       — Прошу вас, тетя Алисия, скажите мне, что с ним! Почему он не с вами? Почему дедушка ничего не говорит?       — Послушай, дорогая, мне очень больно говорить тебе об этом. И… Я очень сильно беспокоюсь за твое состояние, которое может ухудшиться, если ты это услышишь… Но… К сожалению, тебе придется это узнать.       — Что с ним произошло, тетя? — чуть громче, взволнованно спрашивает Ракель. — Умоляю, скажите мне!       — Я… Э-э-э…       — Пожалуйста, не молчите! Вы заставляйте меня нервничать! Скажите мне что-нибудь!       — Набери побольше воздуха в легкие и мужайся, Ракель… А если есть возможность – присядь.       Алисия делает небольшую паузу, дабы позволить Ракель немного подготовиться к тому, что ей предстоит услышать.       — Некоторое время назад твоему дедушке стало очень плохо, — с грустью во взгляде тихо сообщает Алисия. — И… Мне пришлось вызвать ему скорую.       Ракель едва сдерживает желание вскрикнуть от ужаса, крепко закрыв себе рот рукой и понимая, что она близка к истерике, а ее глаза уже потихоньку увлажняются слезами. Впрочем, девушка сразу поняла, что с ее дедушкой что-то произошло, когда Алисия стала еще более взволнованной, а ее голос сильно задрожал. Предчувствие в очередной раз не подвело ее. Здоровье Фредерика ухудшилось после того как он сильно попереживал за нее и буквально не спал ночами.       — Нет… — со слезами качает головой Ракель. — Этого не может быть… Нет… Нет… Нет…       — Прости меня, солнышко… — виновато произносит Алисия. — Мне было очень больно говорить тебе об этом, но я должна была.       — А что с ним случилось? Почему ему стало плохо?       — Врачи выявили у него подозрение на сердечный приступ и повышенное давление.       — О нет!       — Они сказали, что его состояние настолько критическое, что они сейчас отвезут его в больницу.       — Нет, тетя, я не верю в это, не верю…       — Прости, но это правда. Я не могу лгать тебе и говорить, что все хорошо.       — Господи… — Ракель издает тихий всхлип и обессиленно падает на диван, заставив наблюдающего за ней Терренса несколько напрячься. — Почему? Почему? Этим утром с дедушкой все было хорошо!       — Оказалось, что не было, — тихо признается Алисия. — Он уже чувствовал себя не очень хорошо, но боялся говорить об этом и пугать тебя и меня.       — Нет…       — Мистер Кэмерон мужественно терпел боль в груди, которая некоторое время назад стала просто выносимой. И в тайне от нас с тобой принимал таблетки, которые я нашла после того как вызвала скорую.       — Нет… Нет-нет-нет-нет…       Ракель резко соскакивает с дивана и начинает нервно наматывать круги мимо него, свободной рукой вцепившись в свои волосы, ошарашенными глазами смотря в одну точку и не сдерживая слезы, что медленно катятся по ее щекам.       — Ракель, девочка моя, пожалуйста, успокойся, — мягко просит Алисия.       — Как? — громко недоумевает Ракель. — Как я могу успокоиться, если мой дедушка попал в больницу?       — Врачи говорят, что все не так уж и плохо. Даже несмотря на то, что состояние твоего дедушки критическое.       — За что мне все это? За что? Сколько еще я буду страдать? Когда все это закончится?       — Все будет хорошо, радость моя. Бог поможет мистеру Кэмерону выкарабкаться. Твой дедушка знает, что он нужен тебе, и будет бороться ради тебя.       — Я не переживу, если с дедушкой что-то случится… — отчаянно отвечает Ракель. — Не переживу…       — Он сильный, Ракель. Мистер Кэмерон обязательно справится.       — Не дай бог он умрет… Не дай бог… Я не смогу смириться с этой потерей…       — Он не умрет, милая. Поверь мне.       — Я не хочу его потерять, тетя… Не хочу…       — Пожалуйста, девочка моя, не надо так нервничать, — с жалостью во взгляде умоляет Алисия. — А иначе ты сама попадаешь в больницу.       — Мне плевать на себя. Главное, чтобы с ним все было хорошо.       — Все будет хорошо, дорогая. Верь, что так и будет.       — В какую больницу его повезли, тетя? — слегка дрожащим голосом спрашивает Ракель. — Куда должны отвезти дедушку Фредерика? Я немедленно приеду туда и буду ждать новостей о нем!       — Его везут в центральную больницу.       — Вы приедете?       — Да, я тоже еду туда и буду ждать новостей вместе с тобой. Врачи уже собираются в дорогу и проводят все необходимые процедуры.       — Хорошо! Я тоже еду. Очень скоро буду там. Встретимся где-нибудь у входа.       — Только не говори, что ты сядешь за руль.       — Конечно, сяду!       — Но, Ракель… Как же ты поедешь в таком состоянии? А вдруг ты не справишься с управлением машины?       — Не беспокойтесь, тетя, я справлюсь, — как можно увереннее отвечает Ракель и присаживается на диван. — Очень скоро я буду в больнице.       — Но…       — А вы, пожалуйста, не оставляйте дедушку одного. И немедленно позвоните мне, если вы что-то узнайте про него раньше меня.       — Хорошо, милая, я обязательно позвоню. Но я тебя умоляю, будь осторожна и не переставай смотреть на дорогу. А вообще, было бы намного лучше, если бы ты нашла кого-то, кто смог бы тебя отвести.       — Я доберусь до больницы, тетя. Не беспокойтесь.       — Но…       — Встретимся уже там.       Ракель не дает Алисии сказать что-то еще и заканчивает разговор первой, отключив телефон и положив его в карман джинсовой куртки. То, что она только что услышала, стало для нее огромным потрясением, из-за которого ее начинает еще больше трясти. Девушка до смерти боится, что Фредерик может не пережить этот приступ и погибнуть. Она знает, что однажды настанет его время покидать этот мир. Однако Ракель не хочет потерять этого человека прямо сейчас, когда ей так нужны его поддержка и любовь. Не хочет в столь тяжелое для нее время пережить еще парочку потрясений и сойти с ума от горя.       Ракель настолько глубоко погружается в свои самые мрачные мысли, запустив пальцы в свои волосы, что не замечает, как в какой-то момент к ней медленно подходит Терренс. До этого момента он что-то быстро обсудил с подошедшим к нему полицейским, а потом немного понаблюдал за девушкой, чье состояние вызывает у него неподдельную тревогу. Особенно после того как она потеряла сознание у него на руках и пришла в себя лишь некоторое время спустя.       — Врачи и полицейские собираются уезжать, — тихо, не слишком уверенно говорит Терренс. — А некоторые уже уехали и везут всю банду этого мерзавца в участок. Больше нет смысла оставаться здесь. Можешь… Ехать домой.       Как ни странно, но Ракель быстро реагирует на присутствие Терренса, которому не приходиться несколько раз повторять одно и тоже, чтобы достучаться до нее. Впрочем, его удивляет даже не это, а то, что девушка не пытается как-то огрызнуться или в чем-то его упрекнуть его. И то, что теперь им как будто бы стало намного сложнее разговаривать. Намного сложнее, чем тогда, когда они были на крыше.       — Да, я знаю… — тихо произносит Ракель, все еще смотря куда-то вниз.       Хоть Терренс хорошо чувствует напряжение между ним и Ракель, что порождает некую неловкость, он старается не замечать этого и как можно спокойнее разговаривать с девушкой.       — За Саймона не беспокойся, — неуверенно говорит Терренс и присаживается на диван, оставив между собой и Ракель приличное расстояние. — Отныне им займутся полицейские. Линвуд пообещал, что сделает все возможное, чтобы ему дали приличный срок.       — Хорошо, если бы так… — спокойно отвечает Ракель. — Я сойду с ума, если он будет гулять на свободе…       — Не будет, не переживай.       — Предпочитаю верить тебе.       Ракель слишком тяжело вздыхает.       — Верить, что все и правда кончено, — более низким голосом добавляет Ракель, чувствуя небольшую нервозность не столь из-за происходящего, сколько от того, что Терренс находится рядом.       — Знаю, в это трудно проверить, — неуверенно говорит Терренс. — Но… Это правда.       — Да…       Может, Ракель, которая все еще злится на Терренса, и начала бы снова выяснить с ним отношения. Однако у нее ни сил, ни желания. Сейчас все ее мысли занимает только Фредерик, который попал в больницу из-за сильных переживаний. Несколько секунд в воздухе царит пауза, во время которой Терренс с жалостью во взгляде смотрит на Ракель и сдерживает свое желание приобнять ее и дать понять, что она может рассчитывать на него. Но затем он же заговаривает вновь, нервно перебирая пальцы, и решает попробовать уговорить девушку либо позволить кому-то отвезти ее в больницу, либо осторожно навязаться ей и поехать с ней. Ибо понимает, что не должен оставлять ее одну и тем более позволять ей садиться за руль в таком ужасном состоянии.       — Знаешь… — неуверенно произносит Терренс. — Мне кажется, что… Тебе не стоит садиться за руль… Ты… Слишком шокирована.       — Да… — очень тихо произносит Ракель.       — Попроси кого-нибудь из полицейских отвести тебя домой. И сесть за руль. Потому что сама ты сейчас не справишься с управлением. И запросто можешь врезаться в другую машину или дерево…       — Не домой, а в больницу… — Ракель в первый раз за долгое время поднимает свой взгляд на Терренса. — Мне нужно поехать в больницу.       — В больницу? — округляет глаза Терренс. — Но зачем? Тебе что… Плохо? Что-то болит?       — Нет… Из-за дедушки Фредерика.       — А что с ним?       — Тетя Алисия только что позвонила мне и сообщила, что у него случился сердечный приступ.       — Да ладно? — изображает удивление Терренс, не желая выдавать себя и давать понять, что он уже знает о сердечном приступе Фредерика.       — У меня совсем нет сил. Я бы сейчас с радостью поехала домой. Но я должна поехать туда. Должна быть рядом с ним.       — Ну хорошо… — пожимает плечами Терренс. — Тогда попроси кого-то из полицейских сесть за руль или сопроводить тебя, чтобы ничего не случилось.       Терренс бросает короткий взгляд в сторону.       — Попроси Линвуда. Я думаю, он не откажет и подбросит тебя. Покажешь ему дорогу, а он поедет куда нужно.       — Нет… — тихо произносит Ракель.       — Что? Но, Ракель…       — Я хочу, чтобы меня отвез ты.       Ракель с грустью во взгляде смотрит на Терренса так, будто отчаянно умоляет его не бросать ее прямо сейчас. А где-то в глубине души ей хочется, чтобы именно этот человек был рядом с ней. Чтобы у нее была возможность приходить в себя в его объятиях. Тем более, что своим появлением он немного смягчил ее сердце, хотя она и не хочет этого показывать.       — Я? — удивленно произносит Терренс.       — Пожалуйста, Терренс, отвези меня в центральную больницу, — с жалостью во взгляде умоляет Ракель. — Я… Я и правда не смогу вести машину. Не смогу сосредоточиться на дороге. Все мои мысли только о дедушке… И о том, что произошло…       — Э-э-э… — Терренс слегка прикусывает губу. — Ну хорошо… Я… Отвезу тебя туда… Раз ты хочешь.       — Спасибо…       — Ладно, давай уйдем отсюда. Все равно нам больше нечего здесь делать.       Ракель ничего не говорит, кивает, встает с дивана, разворачивается и, обняв себя руками, медленно направляется к выходу из комнаты. Терренс же следует за ней немного неуверенно приобнимает девушку за плечи и прижимает к себе. А та нисколько этому не сопротивляется. Даже наоборот – сама тянется к нему с надеждой, что ей станет немного лучше, невольно вспомнив, как крепко он утешал ее тогда на крыше. Когда он позволял ей плакать у него на груди и кричать, ни на секунду не оставляя ее одну и всем видом показывая, что все будет хорошо.       Спустя какое-то время Терренс и Ракель покидают здание, сразу же почувствовав, как холодный ветер обдувает их лица. Они быстро доходят до одной из полицейских машин, возле которой стоят несколько полицейских, что собираются покинуть это место. Один из них видит этих двоих и подзывает их к себе, слегка приподняв руку и подойдя к ним поближе.       — Простите, а вы уже уезжайте отсюда? — вежливо спрашивает полицейский.       — Да, мы уезжаем, — кивает Терренс. — Думаю, что нам больше нечего здесь делать.       — Что ж, хорошо. Мы тоже уезжаем. Двое из нас поехали в больницу вместе с раненым Рингером, еще некоторые повезли в участок Сталкера и его дружков, а мы только собираемся уезжать.       — Мы знаем.       — Если нам вдруг что-то понадобится, мы тут же дадим вам знать.       — Хорошо, спасибо большое… — очень тихо произносит Ракель.       — Счастливо и берегите себя. Если что-то будет нужно, мы с вам свяжемся.       Пока Терренс с Ракель кивают, полицейский разворачивается к ним спиной и продолжает что-то обсуждать со своими коллегами и готовится сесть в служебную машину. Врачи скорой помощи также уже собираются уезжать и отвезти Саймона в больницу в сопровождении пары полицейских, которые также поедут с ними из соображений безопасности.       — Простите, кто-то из вас поедет с нами в больницу? — обращается к полицейскому один из врачей.       — Да, с вами поедут двое из нас, — отвечает один из полицейских. — Они будут внимательно присматривать за ним.       — Хорошо, я все понял.       Врач быстро закрывает машину скорой помощи и садится в нее, пока его коллеги очень внимательно работают с травмами Саймона, используя какие-то медикаменты и так или иначе пытаясь сдержать сильное кровотечение с помощью всего, что у них есть. Конечно, им удается контролировать этот поток и поддерживать жизнедеятельность этого человека, который на данный момент находится без сознания, но этого недостаточно, чтобы так или иначе облегчить его состояние.       К этому моменту Терренс и Ракель добираются до автомобиля девушки, что стоит на пустой дороге, и садятся в него после того как девушка отдает мужчине ключи по его просьбе. Она решает сесть на заднее сидение в то время, как ее бывший возлюбленный садится за руль и заводит мотор. И как только машина скорой помощи первой выезжает на дорогу, а за ней это место покидают еще и сотрудники полиции, Терренс выезжает на дорогу и начинает ехать за всеми этими людьми, хоть и радуясь, что все наконец-то закончилось, но в то же время не испытывая желания выражать это громко и открыто. Казалось бы, что все самое страшное наконец-то осталось позади, а страданиям пришел конец. Но от этого никому не становится легче. Произошедшие события настолько потрясали их, что они еще надолго останутся в памяти Ракель и Терренса, а они будут не раз видеть все это в своих кошмарных снах.