Потерянные и забытые воспоминания

      Проходит еще пару дней. Время около двух или двух с половиной часов дня. Даниэль находится у себя дома в полном одиночестве и перебирает какие-то вещи в своей комнате, иногда выпивая что-то из чашки, стоящей на тумбочке рядом с кроватью, на которой он сидит. В какой-то степени он напоминает маленького ребенка, который потрясенными глазами изучает все, что видит перед собой, и даже чувствует страх перед тем, что может случиться. Именно так и чувствует себя Даниэль. Он на все реагирует довольно спокойно или с восторгом. Не чувствует себя самим собой. Как будто совершенно другой человек. Поэтому мужчина чувствует себя не в своей тарелке и мечтает поскорее вернуть память и прекратить мучиться догадками и удивляться простым вещам.       Даниэлю так ничего и не удается вспомнить после изучения всего, что он находит у себя в комнате, которая стала тихой и пустой после того, как Анна покинула дом. Чуть позже мужчина решает сложить все по своим местам, иногда роняя какие-то вещи на пол из-за того, что руки не всегда слушаются его. После чего он медленным шагом подходит к окну и рассматривает все, что происходит за его пределами. Большой бассейн на заднем дворе, вода в котором слегка покачивается в зависимости от силы и направления ветра, деревянные шезлонги, яркая трава на большой части свободной территории, много зеленых насаждений, красивые цветы, небольшой столик с огромным зонтом, что могут раскрываться и закрываться, и вполне комфортные стулья…       Рассматривая пейзаж на заднем дворе своего дома, Даниэль слегка улыбается, держа руки скрещенными на груди. Он стоит у окна в этой же самой позе еще в течение нескольких секунд, а потом решает спуститься на первый этаж дома. Мужчина берет со столика рядом с кроватью уже пустую чашку и покидает свою комнату. Он неспешным шагом спускается вниз по лестнице и хочет пойти на кухню, дабы помыть чашку и подумать над тем, что ему делать дальше, и как ему не помереть со скуки в полном одиночестве. Но по дороге Даниэль так сильно задумывается, что даже не замечает, как налетает на край дивана и больно ударяется об него ногой. Мужчина с негромким писком сильно морщится, резко сгибается пополам и хватается за ногу, на которую пришелся удар, энергично потирая ее с чувством жгучей боли где-то в районе мизинца. Впрочем, он быстро приходит в себя, идет на кухню уже более спокойным шагом, моет за собой чашку, кладет ее в нужное место и снова возвращается в гостиную.       Даниэль лениво окидывает глазами все помещение, а потом ему на глаза попадается небольшой столик, стоящий где-то в самом углу гостиной. Его вообще невозможно заметить, если не смотреть по сторонам повнимательнее. Из любопытства мужчина медленно подходит к нему и изучает все, что находит на нем. И обнаруживает, что самом деле здесь нет ничего интересного: какие-то старые журналы, вырезки из газет, пара книжек, небольшая ваза с искусственными цветами и несколько свечек разной толщины и высоты. Но через какое-то время Даниэль обращает внимание на небольшую кожаную записную книжку черного цвета. Он немного неуверенно берет ее, рассматривает со всех сторон в течение нескольких секунд и медленно раскрывает. Как оказалось, в ней написаны какие-то адреса домов или квартир, чьи-то имена и телефонные номера.       Все имена написаны в алфавитном порядке, а в книжке есть небольшие вкладыши с названиями букв английского алфавита. Что-то написано несколько небрежным почерком, будто кто-то писал на скорую руку. А что-то – довольно красивыми и аккуратными буквами, каждая из которых выведена на бумаге очень старательно. Мужчина узнает свой собственный небрежный почерк, но не понимает, кто еще мог что-то писать в ней. Даниэль заинтересовывается этими записями и ради любопытства решает повнимательнее пробежаться по ним, надеясь выяснить, есть ли здесь имена тех людей, которые помогают ему с тех самых пор, как он оказался в больнице. Мужчина медленно идет к дивану в гостиной и садится на него, продолжая внимательно изучать записи.       Даниэль обращает только на те имена, которые слышал некоторое время назад. Есть еще много других в этой книжке, но он не помнит, кто они такие, поскольку с кем-то общался мало, а с кем-то уже давно не поддерживает связь. Мужчина плохо помнит, как зовут его близких друзей, но запомнить их хотя бы благодаря внешности. Правда он не слишком хорошо запоминает своих друзей-брюнетов: Терренса, Эдварда, Ракель или Хелен… А вот ситуация с Анной, Питером и Наталией немного иная…       «Имена всех этих людей есть в этой книжке… — думает Даниэль. — По крайней мере, я точно запомнил, что Наталия Рочестер – это блондинка, а Анна Сеймур – рыжая… Уж их-то я определенно ни с кем не спутаю…»       Даниэль снова переводит взгляд на книжку и, слегка нахмурившись, открывает страницу с именами на букву «P».       «Хм, Питер Роуз… — слегка прикусывает губу Даниэль. — Питер Роуз… Питер Роуз… Если я не ошибаюсь, это тот блондин, который был за рулем машины, когда меня выписали из больницы… Его мне тоже легче запомнить, потому что у него светлые волосы…»       Даниэль продолжает о чем-то думать, иногда бросая взгляд в разные стороны.       «Иногда мне кажется, что я знаю этого парня слишком хорошо, — думает Даниэль. — Я уже где-то видел его раньше, но не знаю, где… Он кажется мне каким-то знакомым… Слишком знакомым…»       Даниэль опять начинает листать записную книжку, обращая внимание на те имена, которые знакомы ему.       «Хотя они все мне знакомы… — думает Даниэль. — Они-то ведь откуда знают меня… Значит, и я должен знать их… Точнее, я уверен, что знаю их. Только откуда? Кем они были для меня, когда я еще все помнил? Может, меня и правда что-то связывает с ними, раз мне так хорошо с ними? Правда… Я бы с удовольствием провел время с каждым из них…»       Даниэль бросает взгляд куда-то в сторону и смотрит в одно из окон в гостиной.       «А может, мне попробовать поговорить с кем-то из них? — думает Даниэль. — Ну или хотя бы попробовать поехать по одному из адресов, которые я вижу рядом с именами этих людей? Думаю, что кто-то и согласится уделить мне немного времени… Но только тогда куда мне поехать сначала?»       Даниэль переводит свой взгляд на записную книжку.       «Ну например, поехать по адресу, который написан под именем этого… — думает Даниэль. — Питера Роуза… А потом можно попробовать поехать и по остальным адресам… Ну или же позвонить… Здесь тоже какие-то есть номера… А вообще надо бы получше поизучать эту книжку… Здесь столько разных имен… Может, я вспомню еще кого-то…»       Даниэль еще несколько секунд думает над тем, стоит ли ему ехать по адресу, который написан под именем Питера в записной книжке. Но что-то все-таки заставляет его сделать это. Какое-то чувство подсказывает, что это может хотя бы немного помочь ему найти что-то, что приблизит его к цели. Именно поэтому Даниэль неторопливо встает с дивана, берет ручку и бумажку с того же самого столика, на котором он нашел эту записную книжку, переписывает название улицы и кладет этот листок в карман на своей распахнутой рубашке, надетой поверх футболки. А поскольку он не знает, и как добраться до нужного ему места, то мужчина решает позвонить в службу такси, номер которой он также находит в записной книжке.       

***

      Анна находится дома, у своего отца Максимилиана, который ушел по своим делам и оставил свою дочь одну. Сидя на диване в гостиной, она вспоминает о тех днях, когда мечтала сбежать от своих родителей, которые хотели решать, как ей жить. Да, ей позволили жить так, как ей хочется, и она получила от своего отца благословение на отношения с Даниэлем. Но… Девушка вдруг начала задумываться… А может быть, она все-таки должна была послушаться своих родителей? Может, ей жилось бы гораздо лучше в браке с тем, кого они для нее выбрали? В какой-то момент Анна даже начинает жалеть, что решила оставить своих родителей. Ведь она вряд ли бы убивалась целыми днями из-за того, что кто-то предал ее. Она предпочла бы жить с нелюбимым человеком и ничего не чувствовала к нему, чем страдать из-за своей любви так сильно, что едва ли не возникает желание умереть.       Впрочем, даже опыт ее друзей, Ракель и Терренса и Наталии и Эдварда, не может заставить Анну призадуматься о том, что Даниэль мог не хотеть ее предавать. Будучи одержимой ревностью и злостью, девушка не жалеет мужчину из-за того, что он многое забыл и сейчас отчаянно пытается вспомнить это. Она не думает о том, что его беспомощным состоянием могли воспользоваться, чтобы внушить то, чего никогда не было. Или было, но происходило с другими людьми… Пока что девушка следует совету своего отца Максимилиана и проводит время с Джулианом Поттером, который, по его мнению, сможет помочь его дочери перестать горько плакать в своей комнате, страдая от любви к предателю. Правда девушка не чувствует себя лучше рядом с ним. Наоборот – он делает ей даже хуже.       Джулиан – очень загадочный человек, который вызывает какое-то недоверие, отторжение и вообще – не слишком приятные чувства. Его взгляд всегда очень холодный и пронзительный, а объятия не приносят того чувства, которое должны приносить… Когда Джулиан обнимает Анну по ее инициативе при встрече или прощании, то она не чувствует ничего приятного. Какую-то неприязнь, холод, панику, желание побыстрее отстраниться и убежать… Кроме того, мужчина резко стал скупым на комплименты и никогда не говорит девушке что-то приятное. Все его действия носят требовательный характер. Он всем видом дает понять, что не может терпеть отказов. Это не проявление заботы и желание отвлечь ее от мыслей, приносящих ей боль. Это его требование, которому Анна должна подчиняться вне зависимости от своего желания. Если поначалу Поттер еще как-то пытался обращаться с ней более-менее вежливо, то после этого что-то в нем резко изменилось…       С одной стороны, такое давление напрягает Анну. Она чувствует себя не в своей тарелке, когда ее принуждают к тому, что ей не хочется делать. Но с другой – девушка заставляет себя верить, что Джулиан – хороший и милый человек, который пришел в ее жизнь, чтобы отвлечь от плохих мыслей и научить снова радоваться жизни. Да и у нее по-прежнему есть желание сделать что-нибудь в отместку Даниэлю. Возможно, девушка даже согласилась бы встречаться с Поттером, лишь бы проучить своего бывшего возлюбленного и заставить его ревновать. Ради этого она закрывает глаза на то, что каждая клеточка ее тело яростно сопротивляется любым действиям Джулиана и умоляет дать то, что оно получало от Даниэля. Анна внушает себе, что друг семьи Сеймур ни в чем не виноват. Просто ее чувства слишком сильны, а сцена измены серьезно ранила сердце, что заживет еще нескоро.       Анна как раз думает обо всем этом, с грустью во взгляде сидя в гостиной, пока пребывающий в гостях Джулиан отошел в сторону на пару минут, чтобы с кем-то поговорить.       «Я чувствую себя не очень хорошо рядом с Джулианом, — думает Анна, уставив мокрый взгляд в одной точке. — Когда я обнимаю его, то не чувствую никаких приятных чувств… Мне хочется убежать… От него веет каким-то холодом… И мне становится не по себе, когда он смотрит на меня. По крайней мере, сейчас в нем что-то изменилось…»       Анна бросает короткий, пустой взгляд в сторону и видит Джулиана, который разговаривает по телефону, согнув свободную руку в локте и выглядя относительно спокойным.       «Не знаю, может, я просто так сильно привыкла к тому, что меня обнимают и постоянно говорят что-то хорошее… — предполагает Анна. — Ведь я столько времени была окружена любовью и заботой… Чувствовала себя принцессой… Но увы, Джулиан ужасно скуп на комплимент. Он становится щедрым только лишь в присутствии отца…»       Анна тяжело вздыхает и шмыгает носом.       «О, господи, я так скучаю по тому приятному чувству после тех приятных слов, которые мне говорил Даниэль, — с подступающими к грустным глазам слезами думает Анна. — Он всегда относился ко мне с особой нежностью… Стойко терпел все мои капризы и перепады настроения… Никогда и слова плохого не говорил. Я была королевой для него… Так мне казалось, когда я была ослеплена любовью к нему. Когда я окончательно развесила уши и потеряла всякую бдительность, то он решил бросить меня…»       Анна тихонько хмыкает и качает головой.       «Ну ничего, я как-нибудь справлюсь. Может, этот предатель и не узнает о том, что я хочу проучить его. Но зато я точно уверена в том, что больше не хочу страдать из-за этого человека… Папа прав: погрустила, поплакала и высказалась – и хватит. Я не могу всю жизнь страдать и обрекать себя на одиночество из-за любви к Перкинсу. Да, я все еще люблю его, но мне нужно забыть об этом.»       Анна на пару секунду прикрывает глаза, медленно выдыхая.       «Забудь его, Анна, забудь! Ты не с ним. А он и думать про тебя забыл. И уже никогда не вспомнит. Джулиан очень вовремя вошел в твою жизнь и поможет тебе отвлечься. Он не виноват, что ты так сильно любишь и не можешь и взять себя в руки… И Поттер вовсе не холодный и бесчувственный… Это просто тот тип мужчин, которые не показывают своих эмоций… Так-то он хороший… Да, он хороший… Я должна сделать все, чтобы открыться ему и дать понять, что готова принимать его помощь и внимание. Должна…»       Анна слегка улыбается уголками рта, но перестает, когда через несколько секунд к ней уверенной, гордой походкой подходит Джулиан, заставляющий ее почувствовать легкий мороз на коже благодаря одному лишь своему появлению.       — Так все, я уладил все свои дела, — без эмоций уверенно чеканит Джулиан. — Мы можем идти. Я отвезу тебя в одно просто шикарное место, где тебе точно понравится.       — А твои дела и правда очень серьезные? — неуверенно спрашивает Анна.       — Это не столь важно, — сухо бросает Джулиан. — Я сказал, что все уладил, и мы можем ехать.       — Это как-то связано с работой?       — Не задавай лишних вопросов. И не суй свой нос туда, в чем ты никогда не разбиралась.       — Ладно-ладно, прости. Я просто спросила.       — Меньше чеши языком – быстрее двигайся! Какого хрена ты двигаешься медленнее черепахи?       — Слушай, а может, мы проведем время здесь? — со страхом в глазах неуверенно спрашивает Анна, обняв себя руками. — Мой отец сейчас уехал по делам работы, и я буду одна весь день. Мы вполне можем побыть здесь одни до самого вечера. Выпить кофе… Съесть что-нибудь и…       — Ты слышала, что я сказал? — грубо прерывает Джулиан. — Или мне еще раз повторить, чтобы ты, твою мать, запомнила?       — Джулиан, почему ты так со мной разговариваешь? Что я тебе сделала? Что с тобой произошло? Ты же был таким вежливым и добрым пару дней назад! А сейчас что?       — Да, девочка… Твои мамаша с папашей ничему тебя не научили. Не научили главному – не перечить мужику и помнить, что его слово намного важнее бабского. Что девка, особенно такая сопливая, как ты, обязана молчать, слушать и делать то, что ей говорят.       — Д-джулиан… — с широко распахнутыми глазами дрожащим голосом произносит Анна.       — И раз я сказал, что мы поедем, то мы поедем, — грубо, уверенно отвечает Джулиан. — И мы поедем туда, куда я хочу! Так что, малявка, будь добра, подчиняться мне и делать то, что я говорю. Вот родишь детей – тогда и будешь ими командовать.       — Ты обращаешься со мной так, словно я – твоя жена. Хотя мы проводим время как друзья или хорошие знакомые.       — Не выводи меня из себя, Анна, — скрестив руки на груди, немного раздраженно отвечает Джулиан. — А иначе ты, сука, пожалеешь об этом.       — Господи… Что ты такое говоришь?       — Я хочу, чтобы ты запомнила одну вещь. Очень хорошо запомнила. Я терпеть не могу, когда мне перечат. Ненавижу уговаривать людей и требую, чтобы они подчинялись мне. И особенно сильно я ненавижу, когда мне перечат девки. — Джулиан с презрением окидывает Анну взглядом с ног до головы, все больше внушая ей страх и заставляя трястись перед ним словно заяц – перед волком. — Всякие сопливые девки, которые строят из себя крутых и взрослых и думают, что могут сами решать, как им жить.       — Ты никогда не разговаривал со мной таким тоном…       — Ты – никто, Анна. Никто. Потому что ты – баба. Баба, у которой нет права что-то решать. Которая должна кивать и МОЛЧА делать все, что ей говорят. А не реветь и писклявым голосом что-то мямлить и спрашивать, что же случилось.       — Я не узнаю тебя… — дрожащим голосом произносит Анна и тихо шмыгает носом. — Почему ты предъявляешь мне какие-то претензии? Я всего лишь сказала, что хочу провести время дома, потому что мне не хочется никуда идти!       — Я не спрашивал тебя о твоих желаниях. Они меня вообще не интересует. Меня никогда не интересовало бабское мнение. — Джулиан ехидно усмехается. — Какая-то соплячка вздумала перечить мне! Не выйдет, дура! Еще ни одна баба не помыкала мной и заставляла прогнуться под себя.       — Разве прислушиваться к желанию девушки – это плохо? Что плохого в том, чтобы все сделать так, как хочет она? Чтобы она была счастлива! Чтобы она радовалась жизни!       — Хватит нести всякую чепуху, соплячка, — грубо бросает Джулиан. — Я все сказал! Ты поедешь со мной, и это, БЛЯТЬ, НЕ ОБСУЖДАЕТСЯ!       Такая излишняя требовательность и тот факт, что Джулиан кричит на нее, начинают не на шутку пугать Анну. Бледная от страха девушка широко распахивает свои мокрые глаза, непонимающе смотря на несколько раздраженного мужчину. Его серые, налитые кровью глаза буквально готовы просверлить дырку в ее голове, а он сам едва сдерживается, чтобы не сделать ей что-то плохое, судя по тому, что он дышит словно взбешенный бык и крепко сжимает большие по размеру руки в кулаки. Рыжеволосая девушка чувствует, как от страха ее сердце начинает стучать намного чаще, а дышать становится как-то трудно. И понимает, что лучше ей не злить Джулиана и подчиниться его воли.       — Хорошо, — тихо произносит Анна, склонив голову. — Я поеду… Поеду куда ты хочешь… Раз ты так хочешь.       — И не надо вести себя так, словно ты делаешь мне одолжение, — грубо говорит Джулиан. — Радоваться должна, что я трачу свое время на такую безмозглую дуру, как ты. Так бы послал тебя к черту и занимался своими делами.       — Я не просила тебя об этом. Ты сам поклялся моему отцу, что готов проводить со мной столько времени, сколько нужно.       — Лучше заткни свой поганый рот, бесправное существо. А ИНАЧЕ ТЫ, ТВАРЬ, ПОЖАЛЕЕШЬ! ПОНЯТНО ТЕБЕ?       — Не кричи на меня… — с испуганными, мокрыми глазами тихо произносит Анна. — Прошу…       — Я СПРАШИВАЮ, ТЕБЕ ПОНЯТНО? ОТВЕЧАЙ «ДА» ИЛИ «НЕТ», КОГДА Я ЗАДАЮ ТЕБЕ ВОПРОС, ТЫ, БЕСТОЛОЧЬ МАЛОЛЕТНЯЯ!       — Понятно… — Анна склоняет голову, едва сдерживая подступающие к глазам слезы и чувствуя, как она сильно дрожит. — Понятно…       — Вот так ты и должна говорить все время, — уставив свой холодный взгляд на испуганную и бледную Анну, требовательным тоном отвечает Джулиан. — Да! Нет! Хорошо! И НИКАК ИНАЧЕ!       Анна ничего не говорит и тихо шмыгает носом, крепко обняв себя руками и почувствовав себя беззащитной девочкой перед лицом страшного врага. Пока Джулиан с отвращением смотрит на ее пижаму, в которую она сейчас одета.       — И да, сейчас же иди переоденься в нормальную одежду! — грубо требует Джулиан. — Чтобы я больше не видел эти поношенные лохмотья, которые носят только бомжи! И причеши свои патлы! И готовься, что однажды я возьму ножницы и лично отрежу их! Бабам длинные патлы не нужны!       Анна буквально сжимается от страха в клубочек и забивается в дальний угол, не зная, куда ей деться от столь агрессивного человека, который запросто может придушить ее собственными руками.       — Я не понял, ты что глухая или тупая? — раздраженно, громко спрашивает Джулиан, едва сдерживая гнев, злость и желание оттаскать бледную, плачущую Анну за волосы. — БЫСТРО ПЕРЕОДЕВАТЬСЯ! У ТЕБЯ ЕСТЬ ПЯТЬ МИНУТ! ПРИВЕДИ СЕБЯ В ПОРЯДОК! Я НЕ СОБИРАЮСЬ ПОЗОРИТЬСЯ С ТОБОЙ!       — Да, я иду… — шепчет Анна, склонив голову. — Иду…       — И смотри, коротышка, если мне не понравится то, что ты наденешь, то я вытащу все твои гребаные шмотки и сам выберу, что тебе надеть. И только попробуй отказаться это сделать. ПОЖАЛЕЕШЬ ОБ ЭТОМ, МРАЗЬ!       Резко вздрогнувшая Анна медленно встает с дивана и идет в свою комнату, чтобы переодеться во что-нибудь, пока Джулиан продолжает с ненавистью смотреть на бедняжку. Но даже и после такого случая девушка решает, что у мужчины просто плохое настроение, или он нервничает из-за каких-то проблем, которые пока не может разрешить. Девушка никак не хочет верить, что сын давнего друга ее родителей такой плохой и способен сделать ей что-то плохое. Да и ее отец вряд ли бы позволил бы своему ребенку проводить время с людьми, которые могут быть опасны и очень-очень плохо на нее влиять. Но Анна боится даже подумать о том, что Джулиан может сделать в следующий раз, если она снова даст ему повод прийти в ярость.       

***

      Через некоторое время Даниэль приезжает в нужное место в машине такси. Когда водитель говорит, что они приехали, мужчина отдает ему деньги и покидает салон. Проводив желтую машину взглядом, брюнет оглядывается вокруг и смотрит на высокое здание, напротив которого сейчас находится. И опять же все кажется ему знакомым, и он уверен, что прекрасно знает, как тут ориентироваться.       «Это место мне знакомо… — слегка хмурится Даниэль. — Что за черт?! Я приехал сюда в первый раз, но прекрасно знаю, где что находится. Как будто я бывал здесь раньше… Должна же быть причина, почему мне знакомы эти места!»       Еще раз осмотревшись возле себя, Даниэль неуверенным медленным шагом подходит ближе к зданию. Он мог бы зайти внутрь и добраться до квартиры, номер которой он нашел в записной книжке под именем Питера. Но стоит ему немного подойти к главному входу, как брюнет слышит разговор двух пожилых женщин, которые сидят на скамейке, расположенная рядом с этим зданием и посматривают на мужчину с не слишком довольной ухмылкой.       — О, Марта, смотри, вот и дружок Питера пришел, — говорит одна из пожилых женщин.       — Это, пожалуй, самый пришибленный из компании Роуза, — уверенно отвечает Марта. — Давненько я его здесь не видела.       — Господи, уже представляю, что они сейчас устроят. Ведь если эта сладкая парочка вместе, то здесь начнется хаос.       — И не говори, Хилари! — восклицает Марта. — Как только я где-то вижу этого парня, так меня в дрожь бросает.       — Кстати, я сегодня видела еще и подружку Роуза.       — Да, она была здесь. Опять притащила свою собачатину рано утром. И сейчас мои бедные кошечки прячутся дома по углам, потому что до смерти боятся этого граммофона.       — О, да! — восклицает Хилари. — Эта собака так громко лает, что мне даже не нужно пользоваться слуховым аппаратом, чтобы услышать ее.       — Да эту собаку весь дом слышит! Сколько раз я говорила Роузу не приводить сюда эту псину, но он только грубо посылает меня.       — Да Питер вообще невоспитанный мальчишка! Со старшими нормально разговаривать не умеет, выходит из себя на раз-два, и толку от него совсем никакого.       — А чего ты хочешь? Родителей-то ведь у него нет! Вон папаша сбежал, когда он еще был сопливым, а мамаша была алкоголичкой и тоже вскоре куда-то пропала! С чего же у них будет нормальный сын!       — И родственников у него нет! Которые воспитали бы его настоящим мужчиной! Который приносил бы людям пользу, вместо того чтобы действовать всем на нервы и заниматься черт знает чем.       — Знаешь, Хилари, я каждый день молюсь о том, чтобы Роуз поскорее съехал отсюда куда подальше. Он уже просто достал меня! Грубый, невоспитанный, матом ругается, никогда не поможет донести тяжелые сумки и придержать двери… Да еще и позволяет своей подружке притаскивать свою собачатину.       — Ага, а дружки его лучше что ли? — удивляется Хилари. — Что Перкинс, что эти двое… Как их там… Актеришка МакКлайф, да братец его младший!       — Да веселая компания! Такие же бездельники, как и Роуз!       — Боже, как они здесь орут, когда приходят сюда! Ржут над какими-то глупыми шутками, носятся по всей квартире как дети и распевают свои идиотские песни.       — И не говори, дорогая моя! — восклицает Марта. — Всем этим мужикам под тридцать лет, а они все еще ведут себя как мальчики. Господи, что же за инфантильное поколение! Вообще не хотят взрослеть!       — Держись, Марта, сейчас здесь будет что-то! — Хилари бросает короткий взгляд на Даниэля, который в этот момент осматривается по сторонам. — Раз сюда приехал Перкинс, который орет громче, чем псина подружки Роуза, то не жди ничего хорошего.       — И вообще, лучше бы все эти люди пошли на работу и приносили пользу людям! Что такое! Что за поколение пошло! Вообще никто не хочет работать! Мир перевернулся с ног на голову! Мужики отказываются за что-то отвечать и хотят сидеть на шее у мамочек или девочек. А женщины забыли, что они рождены быть женами и матерями. Они пашут на трех работах и вкалывают больше, чем мужики! Обслуживают этих лодырей!       — Согласна. Всегда можно найти работу в каком-нибудь магазинчике или больнице. Продавцы, кассиры и уборщики всегда везде нужны. Раз уж у Роуза и его банды нет никакого образования, то пусть хотя бы туда идут. Или пусть ищут работу, где требуются крепкие мужики. Вон какие все молодые и крепкие!       — Эх, кто бы этим сильным еще мозгов дал бы, да научил уважать старших… — тихо вздыхает Марта. — Или эти псевдозвездочки так зазвездились, что простые люди для них теперь пыль? Подумаешь, поют какие-то жалкие песенки! Зачем они нужны людям? Их группу все равно никто не слушает! Разве что глупые малолетние девочки!       — Но Роуз уже возомнил себя звездой! Считает, что он запросто может предъявлять всем свои права и командовать нами! Правда никто не выбирал его лидером. — Хиллари ехидно усмехается. — Подумаешь, единственный парень во всем доме! Роуз все равно не делает для нас ничего полезного! Про ремонт я молчу, но уж пару лампочек этот придурок мог бы поменять.       — О да, как я с тобой согласна! — закатывает глаза Марта. — У него уже вошло в привычку врываться в мою квартиру и жаловаться на моих любимых кошечек, которые не делают ему ничего плохого! Не понравилось, черт возьми, что я принесла домой еще двоих очень милых кота.       — Ты смотри, Марта, а то Роуз может раскидать какую-нибудь отраву, чтобы все эти кошечки отравились или вообще умерли.       — Да они у меня постоянно травятся. Я не удивлюсь, если Роуз уже раскидывает везде отравленную еду. А нам говорит, что мои кошечки сами виноваты. Мол, они едят все подряд.       — А эта Кларисса еще защищает его! Как она с ним любезничает!       — Ой, Ларсон мне никогда не нравилась! — машет рукой Марта. — Не зря ведь муженек бросил ее! Выпила у бедного мужика всю кровушку и вынудила его спасать свою шкуру.       — Да мне вообще все равно! Слава богу, она меня не трогает и живет своей жизнью. В отличие от Роуза, который обожает совать свой нос в чужое дело.       — Боже, а ты слышала, какую музыку он слушает? Это же ужас какой-то! У меня голова начинает болеть, когда он врубает ее на всю громкость!       — Согласна. Я вообще не понимаю, как можно слушать такую гадость. Вот послушал бы музыку, которую выпускали в наше время. Такая душевная, такая хорошая… А главное – со смыслом! А сейчас что! Поют про дорогие тачки, дома, секс, наркотики или что-то похуже!       — Единственное, что меня радует, – это то, что Роуз не слушает песни о наркотиках, сексе и суициде. Или те, в которых каждое второе слово – матерное. А то сейчас понавыпускали столько подобного дерьма, что из ушей кровь идет.       — А может, и слушает! Кто его знает! Вот из-за этой пропаганды Роуз однажды уже чуть не свел себя в могилу. Помнишь, когда сначала его дружки приперлись сюда, а потом и врачи приехали и увезли его с собой? Белобрысый вернулся домой спустя очень долгое время.       — Да уж… Хотя признаться честно, мне было жалко этого парня. Может, Роуз – та еще заноза в заднице, но я не желаю ему смерти.       — А мне совсем не жалко его, — уверенно заявляет Марта. — Так поступают только эгоисты. А Роуз – как раз эгоист. Настоящий мужик никогда бы не стал решать свои проблемы попыткой самоубийства или бутылкой виски. Ничего не разрешится, если ты порежешь вены ножиком или выпьешь весь алкоголь в баре.       — Ну видно, он это понял, раз остался живым.       — Такое просто так не проходит. Уверена, что при малейшем стрессе Роуз снова попытается покончить с собой. И на этот раз этому слабаку уже никто не поможет. Возможно, сейчас он уверен, что находится в порядке, но это не так.       — В любом случае он уже не ребенок и может сам решать, как ему жить.       — Он – ребенок, Хилари. И не мужик! Настоящий мужик никогда не станет вести себя как девчонка и думать, что самый простой способ решить проблемы – умереть. Слабак! Самый настоящий слабак! Жаль, что Роуз никогда это не признает.       — Это проблема целого поколения.       — Господи, что за мужики в наше время пошли… Такое поколение молодежи вырастает… В наше с тобой время такого не было… Мужики были мужиками, а девочки – девочками. Дали идиотам возможность писать всякую чушь в Интернете и чему-то учить! И по телевизору хватает дерьма!       — Да, и где же наши старые добрые времена… — тяжело вздыхает Хилари. — Когда каждый знал свое место! Женщина думала лишь о домашнем очаге и воспитывала детей, а мужчина вкалывал на работе и обеспечивал свою семью! Вот это правильно! А то напридумывали сейчас черт знает чего!       — Сейчас все перевернулось с ног на голову! Мужчины ведут себя очень грубо и не умеют быть вежливыми. Даже не могут помочь донести сумку до квартиры, ибо рученьки слабые. Не держат ничего тяжелее синей ручки! А девушки ведут себя, как настоящее быдло: ругаются матом, пьют, курят и сами навязываются мужчинам… Раньше я встречала таких милых девушек! Таких нежных и прекрасных созданий! А сейчас выросли какие-то боевые бабы! Малолетние шлюхи! Забыли, что женщина должна оставаться невинной до самой свадьбы и принадлежать лишь мужу. А нет! Трахаются со всеми подряд, а потом рожают в шестнадцать-семнадцать!       — Абсолютно согласна. Очень жалею, что сейчас нежность и скромность не в почете.       — Вот лично я в свое время была очень нежной и тщательно выбирала себе мужчин, а не бросалась на шею первому, кто пальчиком поманит. Знаешь, какая я была красавица лет в двадцать лет! За мной бегало столько парней! Но я не бежала ко всем подряд и выбрала лишь того, кто ухаживал за мной гораздо лучше. Мой покойный муж очень долго добивался моей любви и не сдавался, пока не сумел покорить мое сердце.       — Да и у меня было много воздыхателей… Но везло лишь единицам.       — Это такая редкость, когда мужчины влюбляются по-настоящему сильно, и готовы жениться… Вон сколько пар сейчас разводятся! А раньше развод считался едва ли не позором, и их практически никогда не было. Ну а сейчас что? Женятся, живут немного и разбегаются.       — Не умеют они быть мужьями и женами. Не умеют. Все стали слишком эгоистичными и требовательными.       — Еще как! — соглашается Марта, — Господи, что же происходит с этим миром? Что в нем останется после нашей смерти? Я смотрю на нынешнюю молодежь и просто прихожу в шок. Взять того же Роуза и его компанию! Вот что станет с миром из-за таких, как они? Что?       — Кстати, как бы я не хотела это говорить, но должна признаться, что подружка Роуза довольно неплохая, — задумчиво отмечает Хилари. — Всегда здоровается и ведет себя очень скромно. Ее научили быть вежливой и женственной.       — Ну не знаю… Вдруг мы плохо ее знаем! Может, на самом деле она любит выставлять свои прелести на всеобщее обозрение. Расфуфырится как проститутка и снимается голой!       — Даже если это и так, то Роуз явно не против. Он и сам тот еще бесстыдник и запросто может ходить без трусов. На радость маленьким девочкам, которые восхищаются им.       — Да уж… Вот что значит расти сам по себе… Разве может мать-алкоголичка дать своему ребенку что-то хорошее? Да ничего! Разве что научить пить водку, да старшим грубить!       — Что он и делал, когда был в депрессии. Помнишь, как две его подружки однажды убирали квартиру Роуза и выносили огромные мешки с гремящими бутылками? Да он точно пил каждый день по бутылке без остановки!       — Ничего, Хилари, — уверенно произносит Марта. — Рано или поздно он точно кончит плохо. Нажрется водки как свинья и замерзнет где-нибудь под забором до смерти. Вот пойдут дела его группы плохо – и Роуз точно запьет! От горя. Ведь он же не хочет устроиться на нормальную работу! Для него это будет катастрофа!       — Увы, Марта, пока по его группе сходят с ума всякие соплячки, у нее все будет хорошо. Правда не будем забывать, что большая часть этих фанаток сходят с ума по актеру из этой группы. Ну, которого распиарили так, словно он – Бог! Говорят, в начале двухтысячных он был на пике славы.       — Да уж, и что в нем особенного? Вот станет этот актеришка старым, то он уже никому не будет нужен, а все эти малолетки найдут себе нового кумира. Они же у них меняются едва ли не каждый год.       — Всему свойственно кончаться. Вот и слава этого актера не будет вечной. И красота тоже. Если уж кто-то думает, что она у него есть.       — Согласна.       Даниэль все это время стоит неподалеку и слушает разговор Марты и Хилари, немного смутившись, когда одна из этих женщин указывает на него пальцем и начинает охотно обсуждать его со своей подругой. Мужчина еще несколько секунд стоит на том же месте, а потом неуверенно подходит поближе к зданию, стараясь не замечать их и желая не мешать им. Однако когда он хочет зайти внутрь, его громко окликает Хилари:       — Эй, парень! Опять пошел в гости к своему дружку?       Растерянный Даниэль несколько секунд смотрит куда-то в одну точку, а потом неуверенно переводит взгляд на Марту и Хилари.       — Э-э-э… — запинается Даниэль. — Что, простите? Это вы мне?       — А кому же еще? — тихо усмехается Хилари. — Ты здесь единственный парень.       — Э-э-э… — Даниэль неуверенно осматривается по сторонам. — Да… Кажется…       — А что же ты с нами не здороваешься? — слегка прищурив глаза, спрашивает Марти. — А, парень? Тебя родители разве не учили здороваться со старшими?       — Или ты, твой дружок Роуз и еще двое из вашей группы так ослеплены славой, что для вас вежливое отношение к старшим – это что-то нечто недостижимое? — холодно спрашивает Хилари.       — Э-э-э, простите, мэм, а разве я вас знаю? — неуверенно спрашивает Даниэль.       — Вот это заявление! — громко восклицает Марти, слегка приоткрыв рот и удивленно смотря на Даниэля. — Совсем уже зазвездились молодые! Никакого уважения к пожилым! А мы еще хотим, чтобы после нас было достойное поколение.       — Это точно! — возмущается Хилари. — Теперь уже и решили делать вид, что не знают нас!       — Э-э-э, простите, но я не очень понимаю вас… — неуверенно отвечает Даниэль.       — Да, и чему вас только родители учили в свое время? — недоумевает Марта. — Или вы все сами по себе были, прямо как ваш дружок Роуз? Папаши вообще не было, а мамаша переживала только из-за того, как бы ей достать бутылку спиртного, а потом вообще ушла и не вернулась.       — Не знаю… Наверное… Э-э-э… — Даниэль испуганно осматривается вокруг, немного тяжело дыша. — Простите, но… Я спешу… Мне нужно идти… Раз уж я вас знаю, то добрый день… До свидания… Ой… То есть, добрый день… Э-э-э… В общем, я пойду…       Немного взволнованный Даниэль быстрым шагом направляется ко входу в здание, пока Марта и Хилари провожают его вопросительным взглядом, переглядываются между собой и пожимают плечами.       — Такой странный, — отмечает Марта. — Точнее, еще более странный, чем раньше.       — А глаза-то потерянные… — с хитрой улыбкой говорит Хилари. — Видела? Он какой-то слишком рассеянный…       — Есть такое… У меня такое чувство, что он где-то ударился головой, и у него отшибло память.       — Возможно… Ведь этот парень ведет себя так, будто находится здесь впервые. Точнее, забыл, что уже миллион раз бывал в этом месте.       — Я тоже это заметила.       Марта и Хилари продолжают сидеть на скамейке рядом со входом в здание и обсуждать странности в поведении Даниэля, иногда окидывая взглядом все, что происходит у них перед глазами, и наслаждаясь теплой солнечной погодой.       А тем временем сам Даниэль внимательно осматривается вокруг, все больше удивляясь тому, что прекрасно знает, куда идти, как будто уже бывал здесь ранее. Мужчине даже не приходится ломать голову над тем, куда идти, потому что ноги сами ведут его в нужном направлении. Через несколько секунд он вызывает лифт и заходит в него, видя, что здесь уже находится какой-то мужчина в возрасте, очень заинтересованно читающий газету. Он не обращает внимания на брюнета, который бросает ему свой короткий взгляд, нажимая кнопку нужного этажа.       И пока лифт едет на нужный этаж, Даниэль облокачивается спиной о стенку и неуверенно осматривается вокруг себя. Он начинает испытывать какое-то странное чувство, стоя на этом месте, в этом лифте… Нет, Перкинс не испытывает страха перед лифтами или клаустрофобии… Это что-то совершенно другое, не похожее на какую-то фобию… Но это странное, знакомое чувство почему-то вызывает у него чувство тревоги и заставляет понимать, что ему немного тяжело дышать.       «Черт, почему я так странно чувствую себя, пока стою здесь? — удивляется Даниэль. — Не понимаю… Неужели есть что-то, с чем это связано? Какая-то причина? Может, что-то случилось со мной в этом лифте?»       Вскоре лифт останавливается на нужном этаже, Даниэль немного неуверенно выходит, а незнакомец с газетой жмет кнопку и поднимается выше, странно смотря на молодого парня до тех пор, пока кабина не закрывается. Мужчина осматривается вокруг и продолжает куда-то уверенно идти куда-то, прислушиваясь к своим ощущениям и позволяя своим ногам вести его куда нужно. Пройдя по небольшому коридору с множеством различных дверей, Даниэль подходит к месту, где есть несколько ведущие в разные квартиры. Дверь одной из них сейчас открыта, а на ее пороге стоят какая-то низкорослая женщина с седыми короткими волосами и высокий блондин, одетый в серо-черную толстовку с закатанными на четверть рукавами и серыми штанами. Его пшеничные волосы немного взъерошены, а он сам держит в руках какие-то вещи, с легкой улыбкой разговаривая с женщиной.       — Спасибо большое, миссис Ларсон, — с легкой улыбкой благодарит Питер. — Мне это нужно всего на один день. Обещаю, я завтра же верну вам эту вещь.       — Пользуйся на здоровье, Питер, — дружелюбно отвечает женщина. — Я все равно пользуюсь ею только в редких случаях.       — Все равно спасибо вам. Вы меня очень выручили. Сейчас я ни как не могу отлучиться даже на час.       — Я все понимаю, дорогой. Ты знаешь, что всегда можешь обратиться ко мне, если тебе понадобится помощь.       — Я знаю. Спасибо вам еще раз.       — Всегда пожалуйста, — слегка улыбается женщина.       — Ладно, тогда я пойду, — задумчиво говорит Питер. — А то мне надо присматривать за собакой. Она может что-нибудь испортить в мое отсутствие или начать громко лаять. Ну а вы знайте, что миссис Шеппард не любит это из-за того, что собачий лай мешает ее кошкам.       — Постарайся не обращать на нее внимания. Не будешь ее трогать – Марта от тебя отстанет. Мне она тоже не нравится, но я не хочу вступать в конфликт с ней и другими соседями.       — Я знаю. Постараюсь.       — Хорошо.       — Ладно, спасибо вам еще раз. До свидания.       — Еще увидимся.       Женщина заходит в свою квартиру и закрывает за собой дверь. А Питер на секунду бросает взгляд на то, что у него в руках и почти сразу же решает вернуться к себе домой. Правда за секунду до того, как он слегка давит на дверную ручку, он бросает взгляд в сторону и к своему удивлению видит Даниэля, который неуверенно подходит чуть ближе после того, как немного понаблюдал за блондином.       — Даниэль? — округляет глаза Питер. — Вот уж не ожидал увидеть тебя.       — Привет… — засунув большие пальцы в карманы на джинсах, немного неуверенно отвечает Даниэль. — Значит, ты и правда живешь здесь?       — Ну да, это моя квартира…       — А это была твоя соседка?       — Да, Кларисса Ларсон. Очень хорошая женщина. Попросил у нее мясорубку. Моя сломалась, а я не могу сейчас выйти, чтобы отвести свою в ремонт или купить новую.       — Вот как… Ясно…       — Эй, а ты, кстати, как здесь оказался? — слегка хмурится Питер.       — Э-м-м… — запинается Даниэль, на секунду бросив взгляд в сторону. — Я нашел адрес в записной книжке и решил поехать сюда…       — А ты разве ты знаешь, как ехать сюда?       — Нет, нашел номер такси.       — Такси? А я подумал, ты на машине. Или ты не помнишь, как водить?       — Нет, водить-то я вроде бы умею… Но пока не хочу садиться за руль… Да и врач не советовал…       — О, понятно… — задумчиво отвечает Питер. — А что насчет твоего самочувствия? Может, тебе стоило остаться дома, а не мотаться по городу?       — Не беспокойся, мне уже намного лучше, – слегка улыбается Даниэль. — Хотя временами головные боли все же беспокоят меня. Но врач сказал, что при сотрясении мозга это нормально.       — Надеюсь, ты соблюдаешь все указания врача?       — Делаю все, что он сказал. Вроде бы врач говорил, что скоро мне придется приехать в больницу на обследование.       — Это хорошо, — бросает мимолетную улыбку Питер. — Ну ладно. Заходи в квартиру, раз уж пришел. Не буду же я держать тебя на пороге.       Даниэль пожимает плечами и вместе с Питером заходит в его квартиру, которая практически мгновенно начинает казаться ему знакомой. Даже слишком знакомой… И есть здесь что-то, что снова вызывает в нем чувство беспокойства и легкого холодка по коже.       «Черт, мне знакома эта квартира… — осматриваясь вокруг, с округленными глазами думает Даниэль. — Я точно знаю, что бывал здесь раньше. И запросто могу ориентироваться в этом месте. Что же все это значит? Неужели я и правда знаю всех тех людей, которые мне помогают? По крайней мере, этого парня! Который кажется слишком знакомым…»       — Эй, да ты не стесняйся, — дружелюбно говорит Питер, закрывая входную дверь на замок. — Проходи дальше.       — Такое чувство, что я уже был здесь, — признается Даниэль и разворачивается к Питеру лицом. — Мне очень хорошо знакомы все эти места. Я приезжаю сюда в первый раз, но ориентируюсь так, словно это не так.       — И ты знаешь, где какая комната?       — Догадываюсь.       — Ладно. Тогда давай пойдем в мою комнату.       А только Даниэль и Питер собираются покинуть коридор, сюда прибегает Сэмми, который, быстро узнав брюнета и энергично завиляв хвостом, негромко подает голос.       — Эй, привет, — с легкой улыбкой говорит Даниэль. — А ты кто такой?       Сэмми тычется носом в ладонь Даниэля, нюхает ее, лижет, а потом подставляет свою морду. Сначала мужчина сначала не понимает намек, но потом он немного неуверенно гладит собаку по голове.       — Тебе что, нравится, когда тебя гладят? — с легкой улыбкой спрашивает Даниэль.       — Он душу продаст ради порции ласки, — уверенно отвечает Питер. — Кстати, зовут Сэмми.       — Милое создание… — Даниэль переводит взгляд на Питера, пока Сэмми снова тычется носом в его руку. — Твое?       — Не совсем. Хелен – хозяйка этого песика.       — Хелен?       — Невысокая брюнетка с черными короткими волосами и карими глазами.       — А, да… Забыл…       — Походу, ты ему нравишься. — Питер бросает взгляд на Сэмми, не перестающий вилять хвостом. — Вон как хвостом виляет.       — Мне и самому он нравится… Как его там… Э-э-э…       — Сэмми.       — Да, Сэмми. — Даниэль на секунду бросает взгляд в сторону и немного неуверенно смотрит на Питера. — Слушай, ты извини, что я постоянно забываю имена и путаю их. Никак не могу всех запомнить.       — Все в порядке, Даниэль, не извиняйся. Врач сказал нам, что это последствия травмы головы. Но не переживай – это скоро пройдет.       — Хотелось бы верить…       Даниэль еще раз гладит Сэмми по голове с легкой улыбкой на лице, а затем проходит чуть дальше в квартиру, продолжая изучать ее своим потерянным взглядом. А Питер в этот момент наблюдает за ним и приседает на корточки рядом с песиком, шерсть которого он начинает почесывать.       — Мне кажется, он может что-то вспомнить, — шепчет Питер. — Я не думал, что Перкинс придет сюда, но считаю, это хорошо. Есть шанс, что он сможет что-то вспомнить. Ведь Даниэль бывал здесь много раз.       Сэмми тихонько подает голос, будто соглашаясь с Питером.       — Слушай, Сэмми, я хочу попросить тебя лаять не слишком громко, — тихо просит Питер. — Не только из-за соседок. Просто после травмы головы у Даниэля повышенная чувствительность к громким звукам. Поэтому оставайся, пожалуйста, тихим.       Сэмми очень-очень тихо лает и тычется носом в щеку Питера, который легонько хлопает пса по спине, встает на ноги и тихо выдыхает.       — Ладно, приятель, давай понаблюдаем за ним и посмотрим, что он будет говорить, — предлагает Питер. — Пошли, Сэмми. Давай-давай, вперед.       С этими словами Питер делает некий жест рукой, пропуская Сэмми вперед и следуя за ним. А через несколько мгновений они приходят в комнату блондина, в которой сейчас находится Даниэль, изучающий ее своим взглядом.       — Кстати, а почему этот песик находится с тобой, а не с той девушкой, раз она – его хозяйка? — переведя взгляд на Питера, спрашивает Даниэль.       — Сейчас Хелен на работе, — объясняет Питер. — Она часто оставляет Сэмми со мной, когда у нее рабочие дни. А после работы она приезжает сюда вечером и забирает его. Ну а иногда я сам кормлю, гуляю с ним и везу к ней.       — За ним что, некому присматривать?       — Иногда ее бабушка присматривает за ним, но мы не хотим слишком сильно нагружать ее. Она очень любит его и с радостью возится с ним, но все-таки нужно много сил, чтобы справиться с ним. Сэмми – очень активный пес и слишком любопытный.       Сэмми негромко подает голос, будто соглашаясь с тем, что было сказано.       — Он как будто понимает людей, — с легкой улыбкой отмечает Даниэль.       — Может, и так… — погладив Сэмми по голове, отвечает Питер. — Но Сэмми и правда понимает все, что ему говорят. Скажешь ему, что надо идти гулять, он тут же подходит к двери и ждет. Зовешь есть – сию минуту прибегает на кухню и ждет, когда ему наполнят миску.       — Здорово.       — Да, Сэмми у нас очень умный. Любит, конечно, повредничать, но прекрасно все понимает.       Даниэль кивает с легкой улыбкой и переводит взгляд на какую-то штуку, крепко прикрепленную к стене.       — Знакомая штуковина, — задумчиво говорит Даниэль. — Я как будто уже использовал ее…       — Это турник, — объясняет Питер. — Чтобы подтягиваться. Правда для этого нужны крепкие руки.       — И ты занимаешься?       — Конечно. Я регулярно на нем занимаюсь, чтобы оставаться в форме. И не только. Я также занимаюсь в спортзале или делаю какие-то упражнения дома, если нет времени мотаться по фитнес-клубам.       — Хм… Говоришь, подтягиваться… — Даниэль на пару секунд задумывается, приложив руку ко рту. — О, кажется, я знаю…       Даниэль уверенно подходит к этому турнику, поднимает руки, подпрыгивает, хватается за поручень и пробует подтянуться, сделав это довольно легко. После этого мужчина подтягивается несколько раз, а затем спрыгивает на пол и стрясает что-то с ладоней.       — Это было удивительно легко, — с легкой улыбкой говорит Даниэль.       — Только ты пока поосторожнее с такими занятиями, — советует Питер. — Сначала тебе надо окончательно поправиться.       — Врач советовал прислушиваться к себе. Если плохо – надо лежать в кровати. А если нормально – можно и встать. Но мне, если честно, уже надоело лежать. Належался в больнице всю неделю.       — Понимаю. Но так нужно.       — Знаю.       На пару секунд в воздухе воцаряется пауза, во время которой Сэмми очень тихо подает голос и обращает на себя внимание Даниэля.       — Кстати, тут возле входа сидели какие-то женщины, — задумчиво говорит Даниэль, приложив палец к губе. — Забыл, как их звали, но похоже, что они живут здесь.       — Я понял тебя, — кивает Питер. — Это мои соседки сверху. Марта и Хилари.       — Я не совсем уверен, но мне показалось, что они обсуждали тебя. Не в лучшем свете. И меня удивило, что эти женщины указали пальцем на меня и спросили, почему я не поздоровался с ними, когда проходил мимо.       — Ах, эти старые клуши снова сидят на скамейке, как сладкая парочка, и обсуждают, кто что делает, — тихонько хихикает Питер. — Хотя что еще остается делать бабулям, у которых нет ни мужей, ни детей.       — А ты что не ладишь с ними?       — Да, у меня с ними не очень хорошие отношения, и они постоянно обсуждают меня в ужасном свете. Но больше всего я конфликтую именно с Мартой. Она должна была быть в очках с толстыми линзами.       — Да, припоминаю. А что вы не поделили?       — Ничего. Просто меня уже задолбали ее чертовы кошки, которые жрут всякую дрянь, постоянно травятся и орут как во время брачного периода.       — Они даже хотят, чтобы ты съехал отсюда.       — О, да! Эти бабули спят и видят тот великий день. Спорю, что Марта закатит пир в честь моего переезда, если он когда-нибудь состоится.       — А еще им очень не нравится этот песик.       — Только потому, что Сэмми громко лает, а ее кошки прячутся по углам, когда Хелен приводит сюда этого бандита.       Сэмми громко лает после того, как слышит упоминание о кошках.       — И ты хочешь, чтобы она отдала их кому-то? — спрашивает Даниэль.       — Нет, пусть они живут у нее, раз кошаки заменяют ей мужей и детей, — отвечает Питер. — Я бы и слова не сказал про этих кошек, если бы она следила за ними. Но моя соседка позволяет им бродить по подъезду или вообще выпускает на улицу и разрешает есть то, что они находят в мусорных пакетах или на помойке. А потом они травятся всем этим, начинают блевать и гадят во всем подъезде. И по утрам они часто не дают мне спать и будят черт знает во сколько своими громкими мяуканьями.       — О, сочувствую… — с грустью во взгляде произносит Даниэль.       — Я ничего не имею против кошек и отношусь к ним хорошо. Но меня раздражают конкретно эти кошки. Которые задолбали не только меня, но и весь дом. Но увы, на эту женщину ничто не действует.       — Ясно… — Даниэль снова осматривается вокруг себя, пока на пару секунд в воздухе воцаряется тишина. — Эй, я вроде бы слышал, что эти женщины говорили о какой-то группе… В которой ты играешь…       — Да, у нас есть группа, — с легкой улыбкой отвечает Питер.       — У нас?       — Конечно. Ты тоже являешься ее частью.       — Я являюсь частью группы?       — Да, я играю на ударных, ты – на бас-гитаре, Терренс – на ритм-гитаре, а Эдвард – на соло-гитаре. И мы все поем.       — О, вау! — с легкой улыбкой произносит Даниэль. — А кто такие Терренс и Эдвард?       — Наши друзья. У них обоих черные волосы. Один – самый высокий из нас, а второй – пониже, но повыше нас с тобой.       — Да-да, кажется, я помню… Правда путаю их между собой. Они очень уж сильно похожи.       — Они – родные братья. С разницей в два года. Терренс, который повыше, старший, а Эдвард, который пониже, – младший.       — Надо же… — Даниэль снова окидывает взглядом всю гостиную и указывает пальцем на какие-то вещи, лежащие где-то в углу. — О, а что там лежит?       — Это оборудование для записи песен, — задумчиво отвечает Питер, почесав затылок. — Ну там… Э-э-э… Микрофоны, поп-фильтры, гитара, кахон, еще кое-что…       — И зачем тебе это?       — Хочу оборудовать у себя дома студию. Правда пока что оборудование лежит без дела, хотя у меня на компьютере есть все нужные программы. У меня есть опыт в работе над музыкой благодаря работе в студии и шансу поэкспериментировать с настройками.       — Здорово! А что мешает тебе сделать это?       — Соседки, конечно же! — Питер тихонько усмехается. — Они и так до смерти ненавидят меня, а если я начну громко петь и играть на инструментах, то эти люди точно подожгут мою квартиру вместе со мной. Марта уж точно устроит против меня всемирный заговор и пойдет на мою квартиру с горящим факелом в руке.       — Ты думаешь, она сможет? — тихо хихикает Даниэль.       — Поверь мне, Перкинс, я знаю эту женщину много лет и всегда был уверен, что у нее не все дома. Может, были бы у нее муж и хотя бы один ребенок, то все было бы иначе. Но увы, она – одинокая старушка, скрашивающая одиночество кошками.       — Ну по крайней мере, та женщина, с которой ты говорил, относится к тебе нормально.       — Это так. Кларисса – единственная из соседей, с кем у меня нормальные отношения. Я всегда могу прийти к ней и что-то попросить. Эта женщина тоже живет одна, но правда муж очень давно бросил ее, а дети уже выросли и живут своей жизнью.       — Понятно…       В воздухе воцаряется пауза, которая нарушается лишь негромким лаем Сэмми, что бегает вокруг Питера, не скрывающий своей тихой ухмылки.       — Эй, в чем дело, пушистик? — спрашивает Питер, с легкой улыбкой почесывая Сэмми за ухом. — Чего ты такой веселый? А, приятель?       А пока Сэмми наслаждается этим почесыванием, энергично виляя хвостом, Даниэль недолго о чем-то думает, еще раз окинув взглядом всю комнату.       — Слушай… — задумчиво говорит Даниэль. — о… Опять забыл, как тебя… П… П… Педро…       — Питер, — с легкой улыбкой поправляет Питер.       — Да, Питер… Прости…       — Ничего, все нормально.       — Слушай, Питер, а если мы все-таки знакомы, то ты не мог бы рассказать что-нибудь о себе? Или остальных?       — А что конкретно ты хочешь услышать?       — О, честно говоря, я даже не знаю, с чего начать… — неуверенно отвечает Даниэль, осматриваясь по сторонам и почесывая затылок. — Ну… Для начала расскажи, как я познакомился с тобой и остальными парнями и девушками.       — Ну лично я познакомился с тобой, когда мы оба проходили прослушивание в группу, в которую в итоге были приняты.       — Мы играли в группе?       — Да, но совершенно другой. Не той, в которой играем сейчас. С нами тогда пела одна противная девчонка по имени Марти Пэтч. Она была жуткой задирой и самой настоящей эгоистичной стервой, которая считала, что ей все должны. Вела себя ужасно практически со всеми.       — С нами тоже?       — О, нас она на дух не переносила. Кстати, именно из-за нее мы покинули ту группу после нескольких лет работы. Марти тогда еще заставила нас заплатить деньги за пару уничтоженных вещей. Мы заплатили и навсегда попрощались с ней.       — Ясно… А как мы попали в другую группу?       — На самом деле это была твоя идея. Ты предложил нам обоим попробовать создать группу. Ради развлечения.       — Значит, в группе было лишь два человека?       — Сначала только мы вдвоем. Но спустя время к нам присоединился Терренс… А через несколько месяцев Эдвард тоже стал участником группы и, так сказать, разбудил трех сонных мух и дал им то, в чем они нуждались.       — А как мы познакомились с этим двумя?       — Сначала мы познакомились с Терренсом. Он тоже был принят в группу, в которой была Марти. Точнее, его привела Рэйчел, дочка человека, который работал с нашей группой. Правда Терренс продержался в группе лишь пару недель, а потом его выгнали. Всплыли кое-какие неприятные факты, с которыми Альберт, тот самый мужчина, не готов был мириться. Ну а чуть позже мы предложили этому парню присоединиться к нам, а потом он познакомил нас с Эдвардом.       — Вот как! А что насчет девушек?       — Про Ракель мы оба много знали, ведь она – известная модель, хотя и не знали ее лично. Но однажды мы собрались вместе и познакомились с Ракель и Наталией.       — Наталия – это которая длинноволосая блондинка?       — Да, она. А Ракель – брюнетка.       — А другая девушка?       — Хелен? А она стала частью нашей компании чуть позже.       — Вот как… — Даниэль слегка улыбается. — Кстати, должен признаться, что они все красивые девушки.       — Здесь трудно поспорить.       — А с кем каждая из них встречается? Ну… Кроме Хелен… Которая, как ты сказал, – твоя девушка…       — Ракель собирается выйти замуж за Терренса, а Наталия скоро станет женой Эдварда.       — Здорово, — с легкой улыбкой говорит Даниэль.       — Я очень рад за них. Они все здорово смотрятся вместе.       Сэмми в этот момент уверенно подает голос.       — Даже Сэмми согласен, — с легкой улыбкой добавляет Питер, потрепав Сэмми за уши.       — Слушай, он такой забавный, — отмечает Даниэль и гладит Сэмми по голове, когда тот подставляет ему свою морду. — Мне нравится этот пес. Правда.       — Кстати, а ты помнишь, как впервые его увидел?       — О… А разве я уже знал его?       — Конечно. За день до случая с тобой мы с Хелен привели Сэмми, чтобы вы все познакомились с ним.       — Надо же… Я совсем этого не помню…       Сэмми тихо поскуливает, с грустью во взгляде смотря на Даниэля.       — Не переживай, Сэмми, память рано или поздно вернется к Даниэлю, и он вспомнит тебя и всех нас, — уверенно говорит Питер. — Надо лишь немного подождать.       — Однако даже если я не помню тебя, ты все равно мне очень нравишься, — скромно улыбается Даниэль. — Ты – очень хороший песик.       Сэмми снова подает голос, дружелюбно виляя хвостом.       — Ну все, пушистый, хватит уже напрашиваться на ласку, — скромно хихикает Питер. — Тебя и так сегодня целый день наглаживают.       — Да ладно, я с радостью повожусь с этим песиком, — отвечает Даниэль, потрепав Сэмми за уши. — Такому хорошенькому созданию стоит дать много любви.       — Смотри, приятель, а то Сэмми запросто сядет тебе на шею и будет легко клянчить у тебя то, что не даем ему мы с Хелен. Сэмми у нас тот еще обжора. Поесть он просто обожает. А за вкусняшку готов хоть станцевать на задних лапах.       Даниэль скромно хихикает и уделяет еще немного внимания Сэмми до того, как решает подойти к окну. Однако мужчина не следит за тем, куда идет, и в итоге натыкается на угол письменного стола, на краю которого стоит чашка кофе, которую Питер некоторое время назад поставил на него. Перкинс спотыкается об угол столика, который слегка пошатывается. Этого оказывается достаточно, чтобы чашка перевернулась, упала на пол и разбилась. Часть кофе проливается на пол, а часть – на край футболки Даниэля. Он подскакивает как ошпаренный из-за кофе, которое оказывается еще горячим и обжигает низ живота. Сэмми также отпрыгивает назад с негромким поскуливанием, чудом избежав попадания горячего напитка на его шерстку.       — Черт! — сильно морщится Даниэль.       — Эй-эй, смотри, куда идешь! — восклицает Питер, подходя к столику и разбитой чашке. — Задумался что ли?       — Прости, я случайно… — виновато извиняется Даниэль, резко трясся край футболки, залитой горячим кофе. — У меня все еще плохо с координацией… Да и руки не всегда слушаются…       — Вот поэтому и надо сидеть дома!       — Ага, только там я тоже постоянно обо что-то спотыкаюсь и что-то роняю. — Даниэль бросает короткий взгляд на разбитую чашку, испачканный коврик и столик, на которое пролилось немного кофе. — Уже второй раз за день спотыкаюсь об эти углы! А утром чуть чашку не разбил, ибо она выскользнула из рук.       — Ох, ладно, проехали! — Питер рассматривает Даниэля с головы до ног и видит большое кофейное пятно на его футболке. — Только вот придется замачивать и стирать твою футболку. Слишком большое пятно…       — Да ничего страшного, я просто застегну пуговицы на рубашке, — посмотрев на свою рубашку, надетую поверх футболки, отвечает Даниэль. — Она вроде бы чистая…       — Слушай, давай я одолжу тебе что-нибудь из своей одежды, чтобы ты смог доехать до дома. И либо я постираю твою футболку, либо ты заберешь ее домой. К тому же, ее надо протереть содой или замочить в воде и укусе…       — Нет, спасибо, не надо одалживать ничего.       — Но, Даниэль…       — Не беспокойся, Педро. — Даниэль слегка улыбается. — я сейчас просто помою футболку водой и прикрою ее рубашкой.       — Что ж, как хочешь, — пожимает плечами Питер. — Хотя сразу скажу, что водой ты ничего не смоешь.       — Я хотя бы попробую.       — Ладно, иди в ванную, а я пока соберу осколки и попробую убрать пятно на ковре.       — Может, тебе помочь? Все-таки это я виноват…       — Все в порядке, это мне не нужно было ставить чашку на край. Я поставил ее туда и совсем забыл… — Питер на пару секунд вцепляется руками в волос и резко выдыхает. — Совсем замотался с домашними делами…       — Окей…       — Если не знаешь, где ванна, то иди прямо по коридору и налево. Закрытая дверь, что чуть ближе, чем кухня.       — Понял. Спасибо.       Даниэль уходит в ванную, по пути трясся край свой футболки. А Питеру же ничего не остается, кроме как начать собирать целую кучу острых осколков с помощью совка и метелки, которые он быстро находит на кухне, пока Сэмми буквально кружит вокруг него и негромко лает.       — Не ходи здесь, Сэмми, — спокойно говорит Питер, легонько отталкивая Сэмми от кучи осколков. — Не ходи, говорю. Хочешь лапу поранить? Не ходи, сказал! Сэмми, нельзя!       Сэмми тихо подает голос и просто садится напротив Питера, наблюдая за тем, как он собирает осколки разбитой чашки.       — О, черт… — резко выдыхает Питер. — Все это сводит меня с ума, если честно… И мне даже страшно представить, что будет дальше… Полагаю, Перкинс еще долго не сможет ничего вспомнить…       А пока Питер собирает осколки чашки и пытается избавиться от пятна кофе на ковре, Даниэль медленно подходит к ванной комнате и бросает взгляд на закрытую дверь, что вызывает у него какие-то странные чувства. Но он быстро приходит в себя, открывает ее и заходит в небольшую ванну. Увидев кран, мужчина подходит к нему, включает воду и начинает пытаться избавиться от большого пятна на футболке, все еще чувствуя, как кожа на животе слегка горит после вылитого на нее горячего кофе. Однако ему не удается ничего сделать, как бы усердно он не пытался оттереть пятно руками, и на его светлой футболке по-прежнему остается огромное желтое пятно.       В какой-то момент Даниэль оставляет попытки убрать пятно, невольно переводит взгляд на свое отражение в зеркале и пару секунд смотрит на себя, внимательно всматриваясь в свое лицо, что в последние дни выглядит слегка бледным и абсолютно пустые карие глаза. Но чуть позже мужчина начинает сквозь зеркало окидывать взглядом всю ванную комнату, с каждой секундой все больше понимая, как сильно начинает нарастать чувство тревоги и страха. Что-то начинает подсказывать, что это место очень даже ему знакомо. Даже слишком. А еще ему настолько некомфортно находиться здесь, что он нервно сглатывает и чувствует легкий холодок, проходящий по коже и заставляющий вздрогнуть.       Какое-то время из крана продолжает течь вода, но затем мужчина выключает ее и еще больше сосредотачивается на том, что чувствует. Даниэль медленно разворачивается и встает спиной к зеркалу, снова и снова окидывая всю ванную комнату широко распахнутыми глазами. Находиться здесь становится еще более некомфортно. Это странное чувство заставляет его начать дышать все тяжелее, буквально задыхаться и понимать, как что-то давит у него в груди. Все тело сковывает сильный мороз, а страх буквально парализует и лишает возможности двигаться. Из-за чего он чувствует себя еще более жутко.       «Черт, что происходит? — пытаясь хотя бы изредка дышать с чувством легкого головокружения, думает Даниэль. — Почему мне так плохо, пока я нахожусь здесь? Ох… Мне что-то совсем нечем дышать…»       В течение какого-то времени Даниэль продолжает осматриваться вокруг с чувством нехватки воздуха, а чуть позже переводит взгляд в пол и секунды три всматривается в него. После чего ему в голову начинают приходить кое-какие видения, которые вызывают в нем еще большую панику и заставляют изо всех сил сдерживать желание закричать во все горло. Эти белоснежные полы когда-то были в крови. На них было очень много крови. Даже такие же белоснежные стены были покрыты красными пятнами… Это заставляет его нервно сглотнуть и почувствовать еще большую тяжесть в груди, будучи едва способным дышать. А еще большую панику у него вызывает его видения о том, что в воображаемой луже крови без сознания лежит какой-то парень… Блондин… Его запястья полностью изрезаны… На них нет живого места. А его одежда и белокурые волосы полностью испачканы в крови… Он буквально тонет в ней и едва дышит…       Чуть позже Даниэль начинает слышать в голове чьи-то голоса. Точнее, голос… Голос человека, который пытается помочь пострадавшему и говорит, что он живой, но очень слабый пульс. Просит кого-то немедленно вызвать скорую… Просит кого-то не падать в обморок и помочь ему. Думая обо всем этом, Даниэль качает головой, продолжая тяжело дышать, широко распахнутыми глазами окидывая всю ванную и понимая, что едва стоит на ногах и испытывает легкое головокружение.       «Что это такое? — чувствуя, как учащенное сердцебиение эхом отдается в голову, думает Даниэль. — Я что, схожу с ума? Почему мне кажется, что я видел здесь какого-то парня в крови? С порезанными руками… И кто он такой? Я не могу вспомнить лицо того человека…»       Через несколько секунд до Даниэля внезапно доходит то, что тот блондин из того, что он только что увидел или вспомнил, очень уж сильно похож на Питера, в квартире которого он сейчас находится.       «Но он очень похож на того парня… — думает Даниэль. — На Питера… Они очень похожи… Как будто это один и тот же человек…»       Даниэль качает головой и прикрывает рот рукой, приходя в ужас от своих же собственных мыслей.       — Черт, неужели это и правда был он? — задается вопросом Даниэль. — Неужели это Питер лежал здесь на полу с изрезанными венами? И именно ему кто-то пытался помочь?       Даниэль снова бросает взгляд на пол.       — Нет-нет, я должно быть сошел с ума… — качает головой Даниэль. — Нет… Этого не может быть… Я не верю. Не верю. Я никогда не был здесь! Нет-нет… Нет…       Взгляд Даниэля падает на кран, и он, начав дышать куда тяжелее, на ватных ногах подходит к нему и умывает лицо холодной водой, смотря на отражение своего резко побледневшего лица в зеркале. Мужчина пытается понять, почему его сейчас так трясет: из-за страха, что он сошел с ума, из-за того ужаса, который вдруг пришел ему в голову, или же из-за чего-то другого. Находиться в этом месте ему становится все более невыносимо. Оно вызывает у него какую-то панику и приступ легкой тошноты. Такое чувство, будто здесь вот-вот закончится кислород. А посмотрев на свое отражение еще несколько секунд, Даниэль медленно поворачивается спиной к ванне и еще раз осматривается вокруг, чувствуя, что еще немного – и он точно лишится чувств.       — Это неправда, неправда… — произносит Даниэль. — Нет… Это просто последствия травмы головы… Врач забыл сказать об этом… Сказать, что иногда я могу сходить с ума… Что у меня могут быть галлюцинации… Это неправда… Нет…       Даниэль снова переводит взгляд в пол и медленным шагом подходит к выходу из ванной комнаты. Он вовсе не спешит входить отсюда, а хочет попробовать воспроизвести свое видение наяву. Мужчина пытается встать там, где кто-то стоял во время его видения, в котором также был еще один человек, вместе с которым они ринулись к бессознательному парню после того, как открыли дверь. Правда тогда она была другая… Не такая, какая стоит здесь сейчас… Даниэль представляет себе того самого человека, лежащего на полу, смотря именно на то место, где он лежал, также думая о рядом валяющимся бритвенном лезвии, покрытое свежей ярко-красной кровью. Далее он неуверенно опускается на колени, не отрывая взгляда от пола и все более остро ощущая приступ легкой тошноты и головокружения. И в какой-то момент в его памяти начинают всплывать некоторые обрывки фраз, которые произносил кто-то из тех людей.       И тот факт, что в видении кто-то назвал его имя и упомянул имя Питера, заставляет Даниэля усомниться в том, что это неправда. Он продолжает делать то, что и некто в его видении. Мужчина резко встает на ноги и встает туда, где кто-то стоял, будучи довольно взволнованным и широко распахнутыми глазами окидывая взглядом всю ванную. А потом Перкинс представляет, как кому-то из его фантазии становится плохо от вида крови. И Даниэль даже чувствует все, что происходит с этим человеком: головокружение, тошнота, комок в горле и ослабевшие ноги. Чувствуя, что ему стало очень плохо, мужчина слегка пошатывается на месте и рукой упирается в холодную стенку, чтобы не свалиться на пол, и пытается как можно глубже дышать, чтобы оставаться в сознании.       А когда ему становится совсем плохо, Даниэль перестает повторять действия кого-то из своего видения. Его ошарашенный взгляд хаотично бегает из стороны в сторону, а его самого слегка трясет не то от мороза по коже, не то от страха перед тем, что внезапно пришло мужчине в голову и заставило испытывать то, что привело его в глубокое потрясение.       — Это не мое видение… — шепчет Даниэль. — Это правда… Кто-то называл мое имя… И имя Питера…       Даниэль резко встряхивает головой.       — Черт… Такое чувство, что я был здесь… Был здесь и видел, как он истекает кровью… Я видел все это… — Даниэль прикладывает руку к бешено стучащему сердцу. — Нет-нет, этого не может быть… Я схожу с ума… Нет…       Пока Даниэль стоит на месте и, вцепившись себе в волосы, пытается понять, реально ли то, что только что всплыло в его голове, Питеру удается справиться с пятном на ковре и собрать все осколки разбитой чашки. В какой-то момент мужчина переводит взгляд на Сэмми, который все это время наблюдал за ним, а вскоре начинает тихонько лаять, будто предчувствуя что-то нехорошее.       — Сэмми… — растерянно произносит Питер, перестав натирать ковер с помощью небольшой щетки. — В чем дело, приятель?       Сэмми снова негромко подает голос и поворачивает голову в сторону ванной комнаты. И через пару секунд до Питера доходит, что Даниэль уже очень давно находится в ванной комнате.       — Слушай, Перкинс находится там слишком долго, — задумчиво отмечает Питер. — Я уже все успел убрать, но он так и не вернулся.       Сэмми в очередной негромко подает голос, заставляя Питера слегка нахмуриться и перевести взгляд в сторону ванной комнаты.       — Эй, Даниэль, с тобой там все в порядке? — громко спрашивает Питер.       Однако никакой реакции, кроме лая Сэмми, не следует. Что еще больше пугает Питера, подозревающий что-то неладное.       — Даниэль? — настораживается Питер. — Даниэль, ты чем там занимаешься?       Не получив никакого ответа, Питер переглядывается с Сэмми, смотрящий на него своим грустным взглядом.       — Так, Сэмми, ну-ка пошли, — уверенно говорит Питер. — Вдруг ему там плохо стало.       Питер поднимается на ноги и вместе с Сэмми быстрым шагом направляется в ванную комнату. А поскольку дверь в ванную комнату приоткрыта, блондин осторожно заглядывает в нее и видит Даниэля, стоящего на месте как вкопанный и широко распахнутыми смотрящий в пол.       — Даниэль, ты в порядке? — проявляет беспокойство Питер. — Даниэль…       Питер подходит к Даниэлю со спины и кладет руку ему на плечо. Не на шутку испугавшийся брюнет резко вздрагивает с широко распахнутыми глазами и едва не заваливается на пол из-за того, что его нога подворачивается.       — Эй-эй, Перкинс, ты чего! — тараторит Питер, крепко схватив Даниэля под руку. — Ты же снесешь всю мою квартиру, если не будешь смотреть под ноги.       Сэмми негромко подает голос, с грустью во взгляде смотря на жутко бледного Даниэля, продолжающий окидывать взглядом всю ванную комнату с учащенным дыханием.       — Черт, чувак, да ты весь побледнел, — отмечает Питер. — Ты как будто увидел что-то такое, что тебя потрясло.       — Кровь… — едва шевелит дрожащими губами Даниэль, уставив свой взгляд в одну точку. — Здесь было много крови… Очень много крови…       — Э-э-э… — Питер слегка стряхивает головой и удивленно смотрит на Даниэля. — Что, прости?       — На полу было много крови… Именно на этом полу, в этом месте… — Даниэль пальцем указывает на то место на полу, в котором и лежал парень в его видении. — Вот… Здесь была лужа крови, а в ней лежал человек… Его вены… Они были вскрыты… Кровоточили…       — Ты… — неуверенно произносит Питер, начав хорошо понимать смысл слов Даниэля. — Уверен в этом?       — Уверен… Это был парень… Молодой парень со светлыми волосами… Он… Он был без сознания… В крови… А рядом с ним лежало лезвие… Окровавленное… Здесь все было в крови…       Сэмми тихонько поскуливает, глядя на буквально зеленого Даниэля, который сильно дрожит от ужаса и чувствует, как что-то крепко сдавливает горло и не дает ему дышать.       — Спокойно, приятель, спокойно, — тихо произносит Питер, похлопав Даниэля по спине. — Все хорошо. Здесь нет никакой крови.       — Но она была! — с широко распахнутыми глазами, полными ужаса, восклицает Даниэль. — Я видел! Вся ванна была в крови! Я видел парня! Знаю, что его кто-то пытался спасти! Их… Было двое… Двое…       Даниэль медленно переводит ошарашенный взгляд на Питера и пару секунд пристально рассматривает его.       — Это был ты, Питер, я видел в этой луже тебя… — дрожащим голосом признается Даниэль. — Я… Я знаю того парня… Это был ты… Ты очень похож на него…       — Ты уверен в этом? — уточняет Питер. — Может, ты ошибся?       — Говорю же, это был ты! — взволнованно, чуть громче подтверждает Даниэль, начав нервно работать руками. — Кто-то называл твое имя! Какой-то еще парень называл того парня, лежащего в крови, Питером… Тебя пытались привести в чувства, а потом приехала скорая… То есть… Ее вызвал тот, кому-то стало плохо от вида крови… Я… Я все больше начинаю быть уверенным в том, что… Что мне это знакомо…       — Правда?       — Я… Я не знаю… Я зашел сюда, начал смывать пятно на футболке… А потом… А потом у меня появилось чувство… Мне стало страшно… Я буквально начал задыхаться… Чего-то бояться… Не мог даже дышать… Я… Я до сих пор не могу успокоиться… Все это… Все это было слишком реальным…       — Послушай, Даниэль…       — Я чувствую все то, что чувствовал кто-то из моего видения. — Даниэль обхватывает рукой горло, чувствуя, что ему определенно не хватает воздуха. — Мне так же плохо, как и тому, кого просили не падать в обморок…       — Ты слишком напряжен. Тебе надо успокоиться.       — Слушай, мне что-то нехорошо… — тихо произносит Даниэль, резко встряхивает головой и прикрывает рот рукой. — Голова кружится… Тошнит… И не могу стоять…       — Тихо-тихо, приятель, спокойно, — обеспокоено произносит Питер, снова крепко взяв Даниэля под руку. — Дыши глубже. А то и правда сейчас в обморок свалишься.       — Мне не хватает воздуха… Я здесь задыхаюсь…       — Все хорошо, чувак, я рядом.       Питер с ужасом в широко распахнутых глазах качает головой.       «Он знает… — думает Питер. — Даниэль знает о моей попытке самоубийства. Это место позволило ему вспомнить о том случае… Значит ли это, что он теперь помнит меня? Или же Перкинс вспомнил лишь мою попытку покончить с собой?»       Сэмми, все это время находившийся рядом, негромким лаем выводит Питера из транса и заставляет сделать что-то, чтобы помочь тяжело дышащему Даниэлю, ошарашенным взглядом глазея на блондина или окидывая им всю ванную.       — Э-э-э… — запинается Питер, быстро прочищает горло и проводит рукой по волосам. — Слушай… Давай уйдем сюда.       Питер хватает Даниэля под руку, жестом просит Сэмми отойти от прохода, выводит его из ванной комнаты и направляется в свою спальню и придерживая своего друга, чтобы тот не упал от слабости в ногах. Пес следует за ним, иногда тихонько подавая голос и искренне беспокоясь за Перкинса, на которого смотрит с жалостью во взгляде.       — Посиди здесь, я сейчас приду, — усадив Даниэля на кровать, спокойно говорит Питер и переводит взгляд на Сэмми. — Сэмми, присмотри за ним.       Пока Даниэль уставляет широко распахнутые глаза в одну точку, Питер отправляется на кухню и вскоре возвращается со стаканом воды, который он протягивает своему приятелю. После чего тот, держа его дрожащими руками, делает пару больших глотков.       — Ну что, лучше? — спрашивает Питер.       — Да, теперь все нормально, — кивает Даниэль.       — Ты уверен? Может, вызвать скорую? Или отвести в больницу?       — Нет-нет, не надо. Мне уже лучше. Правда.       — Точно все нормально?       — Да-да, все хорошо. Не беспокойся.       — Если честно, я испугался, когда увидел тебя в таком возбужденном состоянии, — признается Питер и садится крутящийся стул, который располагает напротив Даниэля. — Стоял весь бледный и ошарашенный.       — Я и сам понятия не имею, что это было… — крепко сжимая руками стакан с водой, медленно выдыхает Даниэль. — Как будто я сошел с ума… Как будто это какие-то галлюцинации…       — Говоришь, ты видел кровь на полу?       — Да… Я просто смотрел по сторонам и вдруг начал представлять себе, как вся ванная испачкана кровью… Ее было очень много… Я будто оцепенел и не мог двигаться… Не мог дышать… Мной овладел такой сильный страх… И даже не могу объяснить, почему.       — И ты представлял себя в том, что видел?       — Именно… Мне казалось, что я будто уже чувствовал что-то подобное… Эти чувства были очень знакомы. И… Может, это звучит странно, но я представлял себе… Запах той крови… И меня выворачивало наизнанку… Было не только страшно, но еще и… Противно…       — Ты испугался вида крови? Или того, что в ней лежал человек?       — Не могу объяснить… Было страшно по обеим причинам… — Даниэль замолкает на пару секунд и делает пару глотков воды. — От крови я чувствовал приступ тошноты и головокружения… А видеть того парня, лежащего в крови с перерезанными руками, было еще более жутким зрелищем. Я… Я бы закричал, если бы увидел такое наяву.       Сэмми тихо поскуливает, а Питер гладит его по голове.       — Неужели я схожу с ума? — задается вопросом Даниэль, немного испуганно смотря на Питера. — Почему я видел кровь там, где ее нет? Разве видеть то, чего не существует, нормально? И… Почему я вообще подумал об этом? Почему подумал о случае, который произошел именно в той ванной? Это же галлюцинации! Последствия травмы головы!       Питер пару секунд ничего не говорит, а затем медленно качает головой, напрягая все мышцы своего тела и нервно потирая руки.       — Нет, Даниэль… — уставив взгляд в одной точке, отвечает Питер. — Это не галлюцинации… И ты не сходишь с ума…       — В смысле? — округляет глаза Даниэль.       — Ты был прав. — Питер переводит взгляд на Даниэля. — Это действительно был я. Тот самый парень, лежащий в луже крови… В той ванной…       — Ты? — уставив свой потрясенный взгляд на Питера, удивляется Даниэль. — Но что с тобой произошло? Почему?       — Однажды… Однажды я пытался покончить с собой… Но та попытка была неудачной… Я хотел умереть, но мне не дали…       — О, нет… — с потрясенным взглядом качает головой Даниэль.       — До того случая я долгое время резал себя, но скрывал это ото всех. Никто не знал, что я причинял себе вред и… Как бы наказывал себя за то, что был полным неудачником… Точнее, за то, что думал так… Однако в какой-то момент я был… Одержим настолько сильной депрессией и чувством вины, что… Что решил умереть…       — Значит, это мое воспоминание?       — Мне казалось, что выхода из моей ситуации нет. Что только лишь моя смерть могла решить мои проблемы. Хотя в глубине души я понимал, что сам виноват в некоторой части… Например, я долгое время отказывался от отношений из-за крупного унижения в прошлом. Я был уверен, что снова переживу это… И… Поэтому отказывался с кем-то встречаться и… Тихо завидовал тем, кто был в кого-то влюблен…       Даниэль ничего не говорит и лишь с грустью смотрит на Питера, пока Сэмми тихонько поскуливает.       — За некоторое время до попытки свести счеты с жизнью я отправил сообщение Хелен и ее подруге Джессике с просьбой простить меня, — крепко сцепив пальцы, более низким голосом признается Питер. — А немного ранее я нагрубил Джессике и выгнал ее из своей квартиры. Она обиделась на меня и не хотела ничего обо мне слышать. Позже ко мне пришла Хелен… На тот момент она была моей давней подругой… Нас познакомила Джессика, с которой я учился в одной школе…       — Которая хозяйка этого песика?       — Да… — Питер на пару секунд переводит взгляд на свои руки. — А затем я позвонил Терренсу… Он тогда был с тобой, и мне это было на руку… Ибо я хотел попрощаться с вами и извиниться за то, что доставил вам столько проблем. По моей вине наша группа едва не распалась… Вы не хотели играть без меня, а я отказался возвращаться в нее. Был в такой глубокой депрессии, что мне было все равно. Я послал все к черту… И это привело к тому, что… Я все-таки сделал это… Написал для вас небольшую записку, заперся в ванной… И изрезал себя…       Питер смотрит на свои запястья и показывает Даниэлю одно из них.       — У меня до сих пор есть небольшой шрам после того случая. Он самый глубокий из всех, что у меня были… Наверное, поэтому этот шрам так и не зажил до конца… И по сей день напоминает мне о том периоде, когда мне было ужасно плохо… Когда я винил себя во всем… Когда я считал себя лузером, который подвел кого только можно и… Умудрился разругаться со всеми, кто был готов предложить ему помощь.       — Ничего себе… — ужасается Даниэль.       — Хоть… Прошло уже достаточно времени… Иногда я вспоминаю то время… И все еще борюсь с собой. Пытаюсь принять все это и забыть о тех людях, которые причинили мне боль. Да, сейчас я намного счастливее, чем когда-либо. Но… Я понимаю, что еще не до конца пришел в себя… Борьба продолжается… И… Даже возникает желание снова взяться за лезвие… Не по какой-то причине. Просто по привычке. Но пока что я держусь.       — Значит… — тихо произносит Даниэль. — Я и правда был здесь, когда ты попытался умереть?       — Был.       — Со мной должен был быть еще кто-то…       — Это был Терренс. Вы оба приехали ко мне домой после моего звонка и вызвали скорую после того, как выломали дверь и попали в ванную.       — Именно поэтому в ванной стоит другая дверь?       — Да. Вы купили новую за свои деньги и заплатили за ее установку.       — То есть, ты хочешь сказать, что именно… Терренс… Был в моем… Воспоминании?       — Ты не помнишь его?       — Нет… Я… Я знаю, что со мной был кто-то еще, но не помню, кто. Не могу вспомнить лицо…       — А голос?       — Тоже не помню. Я помню какие-то обрывки фраз, но не знаю, кто их сказал…       — А расскажи еще раз, что ты помнишь из того, что тогда произошло.       — Ну… — Даниэль слегка прикусывает губу и крепко сжимает в руках полупустой стакан. — Я помню, как зашел с кем-то в ванную… Как мы нашли тебя в крови, пытались растормошить… А потом кто-то попросил меня вызвать скорую. И… Мне стало плохо от вида крови… То есть… Мне стало плохо почти сразу… Но… Именно после звонка в скорую я едва мог стоять на ногах… У меня кружилась голова, а к горлу подступала тошнота…       — Терренс сказал, что ты тогда едва не упал в обморок.       — Я помню, как кто-то пытался растормошить меня… И в какой-то момент мне стало легче… То есть… Меня по-прежнему тошнило… Но я был в состоянии что-то делать…       — Знаешь, я, честно говоря, удивлен, что тебе не удалось вспомнить Терренса. Вы долгое время держались вместе, пытаясь узнать, что со мной происходило…       — Не знаю, может, ты и прав… Но, по крайней мере, у меня появилось немного больше уверенности в том, что я знаю тебя… Раз помню, как ты лежал в крови без сознания. И… Даже помогал тебе.       — А ты помнишь что-то еще обо мне? — интересуется Питер, оперевшись локтями о колени, сцепив пальцы рук и немного наклонившись к Даниэлю.       — Э-э-э… — Даниэль пожимает плечами. — Честно говоря, больше ничего…       — Значит, ты не вспомнил меня?       — Увы, но нет. Хотя теперь я уверен, что, по крайней мере, знаю тебя. Но думаю… Теперь я смогу запомнить твое имя… Что ты – Питер.       — Ну хоть что-то, — слегка улыбается Питер. — Очень хорошо, что ты вспомнил хотя бы тот случай. Как и говорил твой врач, память будет возвращаться постепенно. И я уверен, что скоро ты вспомнишь всех нас…       — Слушай, Питер, я понимаю, что тебе, возможно, неприятно об этом говорить… — Даниэль на секунду переводит взгляд в сторону и с грустью во взгляде смотрит на Питера. — А почему ты хотел умереть?       — Ох, Даниэль, на то было много причин… — устало вздыхает Питер. — Это довольно длинная история… Я уже сказал, что из-за неудачи в прошлом намеренно лишил себя личного счастья и отказывался от отношений. Это и было одной из причин… И еще одной причиной было то, что я не решался признаться в том, что мне нравилась моя подруга Хелен. Может, многие видели, но я никогда не подтверждал это. И страшно боялся дня, когда услышу, что у нее появился парень.       — А что именно за неудача в прошлом?       — Я уже рассказывал тебе и Терренсу всю историю. Это было очень тяжело, но я решил, что вам стоит узнать, почему я страдал и в итоге решил покончить с собой. Я рассказал все очень подробно… Настолько подробно, насколько смог.       — Неужели это настолько ужасная история?       — Да, и если ты вспомнишь все, то поймешь, о чем я говорю. Ты уж прости, но я не хочу еще раз пересказывать все это. Только скажу, что я пытался умереть из-за неудачи в отношениях, осознания своей якобы ущербности и чувства вины перед теми, кого тогда подвел.       Сэмми жалобно скулит, подходит к Питеру и кладет морду к нему на колени. Блондин слегка улыбается и гладит собаку по голове, пока Даниэль ставит стакан на столик рядом с кроватью.       — Ну а какие проблемы ты доставил нам с Терренсом? — спрашивает Даниэль. — Неужели ты тоже выгонял нас из квартиры, как… Ту девушку… Как ее там… Дженнифер…       — Джессика, — поправляет Питер. — Моя школьная подруга. Вы с Терренсом встретили ее и Хелен незадолго до моей попытки умереть.       — Ясно… А что насчет проблем со мной и тем парнем?       — У нас с тобой был серьезный конфликт, начавшийся по моей вине. Его можно было бы избежать, если бы я был более сдержанным. Но увы… И я был зол, и ты говорил, что тебя предали.       — Мы с тобой ругались?       — Да… И наши конфликты почти что привели к распаду нашей группы. Мы не могли работать нормально… А Терренсу ничего не удавалось сделать, чтобы примирить нас. Он делал все, что мог, но ничего не помогло…       — И я так понимаю, потом мы все-таки помирились?       — Да, когда я рассказал, почему хотел умереть и попросил помощи, то извинился перед Терренсом, тобой и Джессикой за то, что поступил так некрасиво.       — Понятно… — кивает Даниэль. — Хотя я не могу вспомнить ничего подобного, если честно…       — Хоть тебе и придется это вспомнить, я не хочу, чтобы мы об этом говорили, — признается Питер и бросает взгляд на свои руки. — Мне неприятно вспоминать тот конфликт, ибо я совсем не хотел ругаться ни с тобой, ни с кем-либо. Не хотел ругаться с тем, кто всегда был для меня как брат.       — Мы разве так близко дружим?       — Да, и уже очень долго. И я благодарен судьбе за то, что она послала мне такого классного друга. Хоть перестал чувствовать себя одиноким и начинал понимать, что не все люди могут всадить нож в спину. Что многие умеют принимать и отдавать.       — Мне кажется, ты классный парень, — слегка улыбается Даниэль. — Хотя жаль, что я не помню тебя, думаю, мы могли бы подружиться заново.       — Не переживай, рано или поздно ты обязательно все вспомнишь, — подбадривает Питер. — Не только меня, но и всех остальных.       — Да, но как? Как мне всех вспомнить? Эти люди кажутся мне знакомыми, но я не могу вспомнить ни чего с ними связанное. Мне хорошо со всеми вами, и я не отказываюсь от вашей помощи. Но я не могу вспомнить, кто вы для меня на самом деле.       — Может тебе попытаться поговорить со всеми? Расспросить каждого о чем-нибудь! Вот сейчас ты вспомнил про мою попытку суицида. А если ты просто поговоришь с ребятами, то может случиться что-то, что поможет тебе вспомнить какие-то связанные с ними вещи.       — Думаешь?       — Надо все попробовать. Хотя не надо пытаться вспомнить все сразу. Для начала поставь перед собой задачу вспомнить какие-то случаи, которые помогут тебе убедиться в том, что ты знаешь этих людей. Ты уже уверен, что знаешь меня, а это уже очень хорошо.       — И как мне это сделать?       — Не знаю… Э-э-э… Пригласи ребят куда-нибудь в город. Или поезжай к кому-то домой. Ты сказал, что нашел мой адрес в записной книжке. Вот найди адрес Терренса или Эдварда и навести их. Уверен, что это так или иначе поможет тебе.       — Ладно… Я попробую…       Питер ничего не отвечает и лишь пожимает плечами, пока Сэмми тихонько подает голос и переводит взгляд на блондина. Ну а Даниэль все-таки решает прислушаться к совету своего приятеля и попробовать поговорить с остальными, надеясь, что случится еще что-то, что поможет ему убедиться в том, что все эти люди не обманывают его, и он действительно с ним знаком.       

***

      На следующий день в половину третьего дня Наталия, Питер, Эдвард и Хелен приехали домой к Терренсу и Ракель, чтобы снова обсудить ситуацию с Даниэлем, удобно устроившись рядом со своими вторыми половинами на трех диванах.       — Даниэль пришел к тебе домой? — удивляется Терренс.       — Да, вчера где-то после обеда, — отвечает Питер, стоя за спиной Хелен, которая сидит на одном из диванов, и руками облокачивается на его спинку. — Я присматривал за Сэмми, а чуть позже пошел к своей соседке и попросил одолжить мне мясорубку. Ну а когда я попрощался с ней и захотел зайти в квартиру, то увидел Даниэля.       — А разве он знал, как к тебе доехать? — удивленно спрашивает Эдвард.       — Он сказал, что, нашел адрес моего дома в записной книжке и решил поехать по нему на такси.       — И как вел себя Даниэль? — спрашивает Ракель, сидя на диване с одной ногой, закинутой на другую. — Он что-нибудь вспомнил?       — Говорил, что ему многое знакомо. А потом расспрашивал про Сэмми, про Хилари с Мартой, которые опять сидели на скамейке и видели, как он приходил сюда… Ну и просил рассказать что-нибудь про каждого из нас…       — Но это опять же ничего не изменило? — слегка хмурится Наталия.       — Почти. — Питер чешет затылок. — Все-таки был кое-какой толк от его визита ко мне домой.       — Какой? — спрашивает Терренс.       — Даниэлю удалось вспомнить кое-что обо мне.       — Да ладно? — удивляется Хелен, переведя взгляд на Питера. — Хочешь сказать, что он вспомнил тебя?       — Не совсем. Даниэль вспомнил только лишь то, что я пытался покончить с собой.       — И все? Неужели это не помогло ему узнать тебя?       — Увы, — пожимает плечами Питер. — Но зато Перкинс убедился в том, что мы знакомы. Знает, что был в моей квартире и видел меня лежащего в ванной комнате в луже крови.       — А что насчет меня? — интересуется Терренс. — Даниэль ничего вспомнил? Я ведь был с ним в тот день, когда ты сделал это!       — Он сказал, что знает, что тогда был не один. Но Дэн не помнит тебя. Ни лицо, ни голос. Только лишь знает, что ты ему говорил. Точнее, кое-что из того, что ты ему говорил.       — Подожди, а он вспомнил это сам? — спрашивает Ракель. — Я имею в виду, нужно ли было что-то рассказывать или показывать Даниэлю?       — Да, Пит! — восклицает Наталия. — Как именно Даниэль смог вспомнить об этом?       — Об этом я и хотел поговорить, — уверенно отвечает Питер, бросает взгляд в сторону и немного отходит от дивана. — Он вспомнил это, когда пошел в ванную. Даниэль случайно опрокинул на себя чашку с горячим кофе. Я поставил ее не в самом лучшем месте, и он задел ее. Ну а пока я собирал осколки и чистил ковер, Перкинс пошел в ванную, чтобы отмыть пятно на футболке. И когда я уже все собрал и почистил, Сэмми напомнил, что Дэн был там слишком долго. Я спросил, все ли у него в порядке, но не услышал ответа. И тогда я занервничал и пошел в ванную… Боялся, что ему могло стать плохо.       — Значит, именно ванная и помогла ему вспомнить тот случай, — слегка хмурится Терренс.       — Неудивительно, — отмечает Эдвард. — Ведь вы с Даниэлем нашли Питера именно там. А тогда вся ванная была в крови.       — Именно! — восклицает Питер. — Когда я зашел в ванную, Даниэль стоял посередине и ошарашенными глазами осматривался вокруг. Но зато он до смерти перепугался, когда я подошел ближе и дотронулся до его плеча.       — Ничего себе… — с грустью во взгляде задумчиво произносит Хелен.       — Перкинс был слишком уж бледный и напуганный. Что-то бормотал про кровь и так разволновался, что с трудом смог говорить. Ему показалось, будто он видел какого-то блондина, лежащего на полу в крови. И я все понял.       — А он сразу понял, что это ты? — спрашивает Ракель.       — Нет, не сразу. Но решил, что я похож на того парня, когда Перкинс несколько секунд удивленно пялился на меня. И чем больше времени приходило, чем более взволнованным он становился. Серьезно, ребята. Он жутко разволновался и выглядел просто ужасно. Я думал, он там в обморок упадет… Точнее, и правда чуть не упал. Жаловался на тошноту и головокружение и едва стоял на ногах. Да еще и задыхался…       — Прямо как в тот раз… — задумчиво отмечает Терренс. — Тогда он сказал, что ему плохо, и начал сползать по стенке вниз. Жаловался на то же самое и выглядел ужасно бледным.       — Если честно, я не на шутку испугался и даже как-то растерялся, — признается Питер, обхватив горло рукой. — Не знал, что сказать… Что делать… Перкинс выглядел очень плохо. Ему стало лучше лишь тогда, когда я вывел его из ванной и привел к себе в комнату. И задыхаться перестал, и успокоился немного.       — Как будто он испытывал все, что чувствовал, когда смотрел на твою кровь, — слегка хмурится Эдвард.       — Верно, так и есть. Правда сначала он думал, что это было что-то вроде галлюцинаций. Лишь факт, что он помнит, как кто-то называл его имя и мое имя, заставил Перкинса поверить, что это правда. Ну… И я подтвердил, что тем парнем со светлыми волосами был я. И объяснил, почему пытался покончить с собой…       — Ты сказал, Даниэль не вспомнил меня, но знает, что был не один? — задумчиво спрашивает Терренс.       — Да… Хотя я не знаю, почему он не вспомнил тебя, а только лишь меня. Ладно не вспомнил бы Эдварда. Он не принимал участие в этой истории. Но тебя-то Даниэль должен был вспомнить.       — Может, еще вспомнит? — предполагает Хелен.       — Да, Питер, скажи «спасибо», что он вспомнил хотя бы это, — уверенно говорит Наталия. — А вспомнил, потому что, во-первых, ты знаешь Даниэля дольше всех нас, а во-вторых, твоя попытка покончить с собой была очень сильным воспоминаниям, которое определенно встряхнуло его.       — Именно! Уж мы с Джессикой прекрасно видели, как и Перкинс, и МакКлайф переживали за тебя. Может, Даниэль тогда и поругался с тобой, но он продолжал переживать. Все-таки ты – его близкий друг. Самый близкий из всех нас.       — Да, Пит, я нисколько не удивлена, что Даниэль первым вспомнил именно тебя, — добавляет Ракель. — Наоборот, я была уверена, что так и будет. Даже если Дэн вспомнил лишь одно воспоминание о тебе, ничего страшного.       — И мне кажется, это очень хороший знак, — с легкой улыбкой уверенно говорит Хелен. — Не все же происходит в одно мгновение. Может, чуть позже Даниэль сможет вспомнить и Терренса, и Эдварда, и всех-всех-всех.       — Я тоже рад, что дело не стоит на месте, — слегка улыбается Питер. — Раз так, значит, мы на верном пути. Мы делаем все правильно. А его врач был прав, когда сказал, что память вернется постепенно.       — И радуйтесь, что он так или иначе узнает нас, — добавляет Эдвард. — Не отказывается от помощи.       — Только пока что Даниэлю лишь кажется, что он знает нас и уже раньше бывал в тех местах, которые посещает.       — Но зато вспомнил, пожалуй, одно из самых сильных воспоминаний в своей жизни, — задумчиво отмечает Ракель.       — Да, и не забывайте его слова о том, что ему кто-то угрожал, — напоминает Питер. — Нам стоит призадуматься над этим.       — Согласна, — соглашается Хелен, откинувшись на спинку дивана. — Похоже, кто-то хотел от него избавиться. И если кто-то захочет расквитаться с ним еще раз, то Даниэль даже не поймет, в чем дело.       — И тому типу амнезия Даниэля будет очень выгодна, даже если предположить, что это правда, — предполагает Наталия. — Мол, никто не заявит на него в полицию и не сможет что-то доказать. К тому же, Даниэль был найден без сознания в том месте, где никто не бывает. Не удивлюсь, если кому-то было нужно, чтобы он оказался там.       — Но тогда кто мог ему угрожать? — разводит руками Терренс. — Куда мог так влипнуть Перкинс, что кто-то сбил его на машине? Скорее всего с целью убить.       — Это будет трудно понять, — тихо выдыхает Питер. — Мы ведь ничего не знаем об этой истории и не можем даже делать какие-то предположения. Да и Анна сказала, что ничего не знала о проблемах Даниэля. Хотя никто не может исключать, что они были.       — Черт, еще и Анна куда-то пропала… — потерев лоб рукой, задумчиво произносит Эдвард.       — Это не может быть связано с тем, что произошло с Даниэлем? — слегка хмурится Ракель.       — Кто знает. Но если еще и у нее появятся какие-то проблемы, то ситуация будет еще сложнее.       — Тем не менее все это очень странно, — уверенно отвечает Наталия. — Я не понимаю, что могло заставить Анну так резко оборвать все связи.       — И я переживаю за нее, ребята, — с тревогой признается Хелен, обхватив горло рукой. — Анна уже несколько дней не отвечает на наши звонки и сообщения в групповом чате. Даже не читает их. И не находится онлайн.       — Конечно, я понимаю, что она потрясена случившимся с Даниэлем, — задумчиво говорит Терренс. — Но почему Анна решила бросить не только его, но и нас? В чем мы виноваты? Что такого сделал Перкинс?       — Хоть Анна – наша подруга, мы не можем закрывать глаза на то, что она совершила ужасный поступок, — немного неуверенно отвечает Наталия. — Эта девочка как будто показала нам, что Даниэль не так уж и важен ей. Она бросила его в трудный момент, хотя раньше всегда говорила, что жизнь за него отдаст.       — Да и с нами она поступила тоже не очень хорошо, — отмечает Эдвард. — Неужели ей безразличен не только Даниэль, но и каждый из нас? Я не понимаю!       — Согласна, игнорировать человека лишь из-за того, что у него амнезия, — спокойно говорит Ракель. — Глупо… Очень глупо… И игнорировать нас так, будто мы…       Ракель не успевает договорить свою мысль, потому что она ударяет коленом журнальный столик, на котором стоит стакан с водой, разливающаяся на ее джинсы.       — О, черт… — осматривая свои темно-синие джинсы, тихо ругается Ракель. — Какая же я неаккуратная…       — Не расстраивайся, с кем не бывает, — пожимает плечами Эдвард.       — Ага, Перкинс вон вообще едва не снес все углы в моей квартире, — шутливо говорит Питер. — И ничего!       — Хорошо, что это была всего лишь вода, — говорит себе под нос Ракель и быстро окидывает всех взглядом. — Я сейчас вернусь, ребята. Переоденусь и повешу джинсы, чтобы они высушились.       Ракель встает с дивана и направляется к лестнице, по которой она поднимается на второй этаж. В это время все остальные провожают ее своим взглядом, а Питер садится на диван рядом с Хелен и приобнимает ее за плечи, свободной рукой слегка поправив свою черную жилетку и что-то стряхнув со своих темно-синих джинсов.       — Эй, мне кажется, или она какая-то грустная? — слегка хмурится Питер.       — Кстати, да, — задумчиво соглашается Эдвард. — У нее какой-то грустный взгляд.       — И Кэмерон сегодня что-то не слишком разговорчивая, — задумчиво отмечает Хелен.       — Есть такое, — кивает Наталия. — Вставит пару слов и отмалчивается.       — Эй, Терренс, у вас там ничего не случилось? — обеспокоено интересуется Эдвард.       — Да нет, все в порядке… — немного неуверенно отвечает Терренс, почесав затылок. — Хотя вы все правы. Она и правда грустная… Правда не знаю, почему.       — Может, она просто принимает все происходящее близко к сердцу? — предполагает Наталия. — Да, ситуация ее не касается. Но все же… И Даниэль, и Анна – ее близкие друзья, которым она желает добра.       — Мы все переживаем за них. Хотя пока что не можем ничего сделать.       — Надеюсь, Ракель тоже не влипнет в неприятности, — тихо выдыхает Питер, проведя рукой по своим волосам. — А то будет как по закону подлости: все беды разом.       — Однако что-то определенно заставляет ее грустить, — задумчиво отмечает Хелен.       — Возможно… — откидывается на спинку дивана Терренс. — Хотя я ничего не могу сказать.       В воздухе воцаряется небольшая пауза, во время которой все переглядываются между собой или смотрят по сторонам.       — Ладно, ребята, — резко выдыхает Эдвард. — Будем считать, что дело Даниэля хоть как-то продвигается.       — Да, по крайней мере, теперь мы знаем, что нам нужно вызвать сильные воспоминания, — задумчиво говорит Наталия. — Заставить Даниэля вспомнить что-то, что когда-то глубоко шокировало его.       — Кроме моей попытки умереть, больше нет никаких сильных воспоминаний, связанных с событиями, которые могли бы здорово встряхнуть его, — покопавшись в волосах, задумчиво говорит Питер. — По крайней мере, я о них не знаю.       — Кстати, а кто-нибудь знает, как он пережил смерть родителей? — слегка хмурится Хелен. — Даниэль ведь говорил, что они погибли много лет назад.       — Он очень мало говорит про свою семью, — отмечает Терренс, крепко сцепив пальцы рук. — Мы только и знаем о смерти его родителей.       — Возможно, ему больно думать об этом, — предполагает Наталия. — Не исключаю, что смерть родителей Даниэля могла быть неожиданной и тяжелой…       — А значит, воспоминания о них могут оказаться достаточно сильными, — заключает Питер.       — Но у нас вряд ли получится заставить его вспомнить про своих родителей, — предполагает Терренс. — Мы ведь не сможем ничего ему рассказать. Он быстрее вспомнит их сам.       — Поэтому нужно что-то другое, — уверенно отвечает Хелен и заправляет прядь волос за ухо. — Не знаю, что, но надо придумать, как помочь Даниэлю вспомнить хотя бы что-то о нас. Чтобы он был уверен в том, что знаком с нами.       — Может, попробовать показать ему те места, которые для него очень важны? — пожимает плечами Эдвард. — Или те, в которых каждый из нас, к примеру, впервые встретил его?       — Можно попробовать, хотя не факт, что он вспомнит хоть что-то, — задумчиво отвечает Терренс. — Все может показаться Даниэлю знакомым, но он может ничего вспомнить.       — Но надо попробовать все, — уверенно говорит Хелен. — Мы должны любым способом помочь ему вернуть все потерянные и забытые воспоминания.       — Хорошо, допустим, мы покажем ему места, где впервые встретили его, — спокойно говорит Эдвард. — Тогда вспоминаем, где это случилось. Лично я познакомился с ним и Питером в ночном клубе, куда мы с Терренсом пришли в день нашей первой встречи.       — Я… Встретила его и Терренса в кафе, куда пришла с Джессикой, нашей с Питом подругой. Когда мы все пытались помочь Роузу и узнать, что с ним происходит.       — Э-э-э, мы с Ракель познакомились с ним и Питером, когда наша компания впервые собралась вместе, — задумчиво говорит Наталия. — Когда с нами еще не было Хелен…       — Ну а я встретил его и Питера в студии, которая принадлежала Альберту, — уверенно говорит Терренс.       — Вот и прекрасно! — восклицает Питер. — Значит, пусть кто-то возьмет Перкинса с собой и отвезет в одно из этих мест.       — Можно попробовать подъехать к той студии, в которой Даниэль познакомился с Терренсом, — предлагает Наталия. — Необязательно заходить туда, да и вряд ли нас пустят. Просто подъехать на машине и постоять немного.       — Нет, лично я не хочу ехать туда, — приподнимает руку Терренс. — Я могу нарваться там на Рэйчел или Альберта, ее, а оно мне не нужно. Наше общение закончилось не на самой лучшей ноте… Сначала поругался с этой девушкой, а уже потом она пожаловалась отцу, и тот высказал все, что думает обо мне.       — А Рэйчел – это та самая девчонка, с которой ты хотел замутить, чтобы забыть Ракель? — уточняет Эдвард.       — Да, это она.       — Я кое-что слышала об этой девушке от Питера, — задумчиво говорит Хелен. — Он и Даниэль давно ее знают и неплохо ладили.       — Да, но после ухода из группы Альберта мы ни разу не общались с Рэйчел, — признается Питер. — Нам с Дэном не понравилось, что она от обиды оболгала Терренса и настроила нас против него.       — Тем не менее в ее словах была какая-то часть правды, — с грустью во взгляде отмечает Терренс.       — Ну знаешь, МакКлайф, тогда ты заслуженно получил по башке, — уверенно говорит Наталия. — Нечего было давать девчонке ложную надежду ради мести Кэмерон и желания заставить ее ревновать и кусать локти.       — Зато этот случай открыл мне глаза и заставил понять, что твою, будущую невестку никто не сможет заменить.       — О да, кто еще сможет возбуждать тебя так, как эта красотка, — хитро улыбается Эдвард. — Никакая Рэйчел и в подметки не годится моей любимой будущей невестке.       — Слушайте, ребята, давайте не будем говорить об этом, — устало просит Терренс. — Тот период был для меня очень сложным, и я не хочу вспоминать то, что произошло между мной и Ракель. И не хочу ехать в студию Альберта.       — Да никто и не заставляет тебя это делать… — задумчиво говорит Хелен.       — Если кто-то считает, что это могло бы как-то помочь, то пусть Питер поедет в студию и расскажет о ней Даниэлю. Простите, но туда я ни ногой.       — Нет, ребята, вряд ли это поможет нам, — качает головой Наталия. — Тогда не происходило ничего особенного.       — А я думаю, что Даниэля надо повозить по местам, в которых мы все познакомились с ним, — уверенно отвечает Эдвард. — Пит, тебе бы не мешало показать ему место, где вы познакомились.       — Сомневаюсь, что это получится, — спокойно говорит Питер. — Мы с Даниэлем познакомились на прослушивании в группу Альберта, которое проходило на закрытой территории, куда нам не удастся попасть. И я не исключаю, что того места может уже не существовать. За пять лет там могло многое поменяться.       — Значит, остается студия и ночной клуб? — слегка хмурится Хелен.       — Вариант со студией тоже отпадает. Забыл сказать, что ее больше не существует.       — Что? — удивляется Терренс. — То есть, как это?       — Говорят, Альберт попался на каких-то денежных махинациях. Влез в крупные долги… Или уклонялся от уплаты налогов… Не знаю… Короче говоря ему пришлось закрыть студию… Также он в срочном порядке продает дома за границей, чтобы заплатить долги. А если не заплатит – ему может грозить тюремный срок.       — Ух ты, я не знал…       — А откуда ты это знаешь? — удивляется Эдвард.       — Да я некоторое время назад встретил Эштона, — признается Питер. — Это звуковик из студии Альберта, который все время носил огромные наушники на шее. Говорил, что какие-то очень дорогие… Кто-то ему подарил…       — Эштон, Эштон… — тихо произносит Терренс и задумывается на пару секунд, слегка нахмурившись. — Да! Я помню этого парня! По-моему, у него еще что-то с лицом… Какая-то кривая улыбка…       — Да-да, это он! У него паралич левой стороны лица.       — Я понял.       — Так вот, Эштон и рассказал мне, что произошло со студией. Хотя история довольная темная. Альберт оказался не совсем честным человеком и проводил какие-то махинации с деньгами.       — Может, Брианна это и имела в виду, когда она сказала, что у Марти ничего не получилось с певческой карьерой?       — Но Брианна могла и не знать, — разводит руками Эдвард. — Она сама сказала, что мало общается со своей кузиной. Да их родители уже давно не общаются между собой.       — Кто знает, — пожимает плечами Питер. — В любом случае детище Альберта закрылось, а привыкшей к красивой жизни Рэйчел придется либо поумерить свой пыл, либо искать работу, либо выходить замуж за обеспеченного мужика.       — Да уж, — качает головой Терренс.       Через несколько секунд в гостиную возвращается Ракель, которая уже сменила свои мокрые джинсы на сухие светло-голубые, и с легкой улыбкой садится рядом с Терренсом.       — Вот и все! — бодро восклицает Ракель. — Я что-нибудь пропустила? О чем вы тут разговаривали?       — Ничего особенного, — спокойно отвечает Терренс. — Лишь думали над тем, чтобы показать Даниэлю места, где мы его встретили.       — Мне кажется, отличная мысль. Раз пока что у нас нет других идей, то можно попробовать отвести Даниэля туда, где мы познакомились с ним.       — Но предложение поехать в те места, где его встретили Питер и Терренс, отклоняется, — уверенно говорит Хелен. — Ибо этих мест либо не существует, либо в них нельзя просто так попасть.       — Поэтому остается только два места: то, где я встретил Питера и Даниэля, и то, где с Перкинсом познакомились Наталия и Ракель, — поглаживая подбородок, задумчиво говорит Эдвард. — И кстати, я как-то приезжал мимо того клуба и увидел, что он до сих пор работает. Даже практически ничего не поменялось.       — Значит, ты предлагаешь нам наведаться туда вместе с Даниэлем? — слегка хмурится Терренс.       — Можно попробовать. Заодно и выпить что-нибудь… Послушать музыку… Потанцевать… Так сказать, будем сочетать полезное с приятным.       — Ладно, давай попробуем.       — А ничего, что Даниэль захочет выпить после травмы головы? — выражает опасение Хелен. — Алкоголь может сделать ему хуже.       — Нет, Хелен, разумеется, мы не позволим ему пить, — уверенно отвечает Эдвард. — А может, он и сам не захочет. Кто знает…       — В любом случае не беспокойтесь, девчонки, — добавляет Питер. — Мы проследим за ним.       — Хотя лично я думаю, что…       Эдвард что-то хочет сказать, но в этот момент у него неожиданно звонит мобильный телефон, лежащий во внутреннем кармане светло-джинсовой жилетки.       — Упс, простите… — немного неуверенно произносит Эдвард.       Эдвард достает свой мобильный телефон и отвечает на звонок, не глядя на экран, пока остальные внимательно наблюдают за ним.       — Алло… — спокойно говорит Эдвард.       — Э-э-э… — неуверенно произносит чей-то мужской голос. — Простите… Но… Мне нужен Эдвард МакКлайф…       — Да, это я. А с кем я говорю?       — Это Даниэль. Даниэль Перкинс.       — Даниэль?       Все немного оживляются, услышав, как Эдвард называет имя Даниэля.       — О, привет, приятель… — проведя рукой по лицу, неуверенно добавляет Эдвард. — Не ожидал твоего звонка, если честно…       — Привет, — спокойно произносит Даниэль. — Прости, если потревожил.       — Ничего, все в порядке. А как ты, кстати, узнал мой номер?       — Нашел его у себя в телефоне… Он был подписан твоим именем и… Я решил позвонить.       — Ах, в телефоне… — Эдвард бросает слегка неуверенный взгляд на всех присутствующих в гостиной, пока они внимательно слушают его. — Понятно…       — Эдвард, Эдвард… — шепчет Ракель, щелкая пальцами, чтобы привлечь внимание Эдварда. — Попробуй уговорить его пойти в тот клуб.       Эдвард уверенно кивает и параллельно включает на телефоне громкую связь, чтобы все слышали его разговор с Даниэлем.       — Слушай, Эдвард… — неуверенно произносит Даниэль. — Я хотел бы… Встретиться с тобой где-нибудь… Поговорить… И… Получше узнать тебя. Я понимаю, что ты можешь быть занят, но было бы здорово, если бы ты уделил мне хотя бы пару часов.       — Э-э-э, да, конечно, Даниэль, — с легкой улыбкой кивает Эдвард, пару секунд о чем-то думает, смотрит на всех и шикает, приложив палец к губам, будто попросив молчать. — Я как раз хотел сходить куда-нибудь сегодня вечером… Хочется немного расслабиться и повеселиться…       — Ты хочешь пойти один?       — Э-э-э… Скорее всего… У Питера есть кое-какие дела, и он не может составить мне компанию. Терренс, скорее всего, проведет весь остаток дня либо у зеркала, любуясь на свое шикарное, как ему кажется, обнаженное тело, либо умоляя свою красавицу Ракель развлечь его. Так что… Если хочешь, то мы можем сходить кое-куда вдвоем.       В этот момент Ракель, Хелен и Наталия скромно хихикают, Питер качает головой, а Терренс с гордым видом приглаживает волосы.       — Отлично, я согласен, — дружелюбно говорит Даниэль. — Где мы с тобой встретимся?       — Я знаю один хороший клуб, — загадочно улыбается Эдвард. — Там не очень много народу, а еще там отличная музыка и очень классная выпивка. Если тебе нельзя спиртное, то можешь просто купить воды и посидеть со мной.       — Хорошо, договорились. Говори адрес этого клуба. Я возьму такси и приеду туда.       — Нет, давай я сам подъеду к тебе домой. В семь или половину восьмого тебя устроит?       — Отлично. Тогда я буду ждать тебя.       — Заметано.       — Тогда до встречи.       — Пока.       Эдвард заканчивает звонок и кладет телефон в карман своей джинсовой жилетки.       — Вообще-то, у меня нет никаких дел, — со скрещенными на груди руками усмехается Питер.       — Знаешь, братец, иногда ты вызываешь у меня сильное желание отрезать твой длинный язык, — заявляет Терренс. — Чтобы ты оставил свои идиотские комментарии при себе.       — Я всего лишь сказал правду, — невинно улыбается Эдвард. — В свободное время ты либо обжимаешься с зеркалом, либо устраиваешь с Ракель дикие скачки в постели.       — Из-за твоего вранья я не смогу поехать с вами, — отмечает Питер и пальцами показывает кавычки. — Я же типа занят!       — Вообще-то, Перкинс пригласил только меня. Про вас двоих и речи не было.       — Интересно, почему он позвонил именно тебе? — задается вопросом Наталия. — А не Терренсу, например…       — Не знаю… В любом случае я сделаю все, чтобы помочь ему вспомнить хотя бы что-то обо мне или ком-то еще.       — Кстати, если обстановка там не изменилась, то попробуй сесть с ним за тот столик, на котором мы тогда сидели все вместе, — предлагает Питер. — Так сказать, воссоздай картину из прошлого.       — Точно! — восклицает Хелен. — Это может помочь!       — Если у меня получится – я так и сделаю, — с легкой улыбкой обещает Эдвард.       — Ну а я могу сделать вам «неожиданный» сюрприз и приехать туда чуть позже, — с загадочной улыбкой задумчиво говорит Терренс.       — О, братец снова решил увязаться за мной… — тихонько хихикает Эдвард. — Жертвует своим вечером, который он мог бы провести со своей прекрасной Ракель.       — Не выпендривайся, малой. Раз ты не захотел наврать Дэну о том, что я якобы занят, то я любезно составлю тебе компанию. И прослежу, чтобы ты не нажрался и не показал всем свои причиндалы.       — Скорее, это мне придется следить за тем, чтобы под влиянием алкоголя ты не захотел подработать стриптизером и позволить парочке девчонок забить твои труселя деньгами.       — Твои глупые комментарии меня совсем не интересуют.       — Кстати, Терренс может рассказать Даниэлю о том, что был с ним, когда пытался помочь Питеру, — уверенно говорит Наталия. — Может, он все-таки вспомнит, с кем был в квартире блондина.       — Поэтому я и поеду с твоим красавчиком, — кивает Терренс. — Я более, чем уверен, что Перкинс обязательно спросит про Питера.       — Ладно! — с легкой улыбкой разводит руками Питер. — Так и быть! Тем более, что Даниэль уже был у меня дома, и я не вижу смысла говорить с ним еще раз. Так что, парни, дерзайте!       — Да, нам остается только лишь пожелать вам удачи, — с надеждой говорит Ракель.       — Надеяться, что вы и правда не спустите там штаны при виде визжащих девок, — уверенно добавляет Хелен.       — И попросить не злоупотреблять спиртным, — с невинной улыбкой добавляет Наталия. — Вы все поняли, мальчики?       — Да… — произносят Эдвард и Терренс.       Пока в воздухе воцаряется тишина, Эдвард прижимает к себе рядом сидящую Наталию, которая кладет голову ему на плечо, а Ракель берет Терренса за руку, и тот обнимает ее за плечи и гладит их. Хелен и Питер сначала переглядываются друг с другом, а затем мужчина обнимает девушку, закинув руку вокруг ее шеи, и скромно улыбается, когда та тыльной стороной руки гладит его по щеке.