Потерянные и забытые воспоминания

      Проходит еще день. Время около пяти часов вечера. Дом Терренса и Ракель. Девушка осталась дома, пока мужчина решил навестить своих родителей. Но ей не пришлось проводить свое время в одиночестве, поскольку к ней пришли Наталия и Хелен с Сэмми, который всегда рад видеть друзей своей хозяйки. Девушки сидят в гостиной и обсуждают встречу Эдварда, Терренса и Питера с менеджером группы «Against The System», Джорджем Смитом, а также то, что произошло после нее.       — Да, менеджер группы уже знает, что произошло и пообещал прикрыть парней перед поклонниками, — спокойно говорит Хелен, держа в руках высокий стакан с напитком. — Правда немного пугает, что их помощник подслушал их разговор. Ведь он может выдать их в любое время.       — Да уж, еще и с Блейком проблемы… — устало вздыхает Ракель, также держа в руке какой-то напиток и помешивая его тонкой соломкой, из которой она иногда пьет. — Оскорбляет без причины и напоминает парням о том, о чем они не хотят думать…       — Согласна… — с грустью во взгляде произносит Наталия, поглаживая рядом сидящего Сэмми по голове. — Эдварду постоянно достается от него… Он все время жалуется, что Коннор просто ненавидит его.       — Не только Эдварда. Он и Терренса недолюбливает и часто указывает на его недостатки.       — Он сказал, что Блейк вчера решил напомнить ему о прошлом, о котором ему неприятно вспоминать. — Наталия выпивает немного напитка из своего стакана через соломку. — Я имею в виду то, что Эдвард едва не попал в тюрьму за то, что чего он не совершал.       — Я знаю, Терренс говорил. Правда Коннор выставляет все так, будто Эдвард все-таки убил, но сумел избежать наказания благодаря известности своего брата.       — Вы думайте, Питеру легче? — посмотрев куда-то вдаль, с грустью во взгляде вздыхает Хелен. — Какого ему в очередной раз слышать о том, как он пытался покончить с собой. И слышать, что однажды группа не распалась по его вине.       Сэмми тихонько скулит, с грустью во взгляде смотря на Хелен, к которой медленно подходит.       — Ах, девочки… — тяжело вздыхает Ракель. — Почему этот парень так себя ведет? Что они такого сделали, раз он их ненавидит? Ребята пытались подружиться с ним, но Блейк отказался и сразу же начал задирать нос.       — Именно! — восклицает Хелен. — Парни стремились поладить со всеми, с кем они сейчас работают. И поладили со всеми, кроме Коннора.       — Да уж, как будто точно не боится быть уволенным, — задумчиво говорит Наталия. — Говорит что хочет и ничего не боится.       — Это точно, — соглашается Ракель. — Уверен, что парни якобы недовольны тем, что им приходиться делить славу друг с другом. А Терренс якобы позволяет Эдварду, Даниэлю и Питеру пользоваться его былой славой, хотя вполне мог бы сделать сольную певческую карьеру.       — И уверяет его, что время МакКлайфа почти ушло, — добавляет Хелен. — Мол, про Терренса скоро все забудут. Блейк говорит, что для него это будет страшным ударом, зная, как он дорожит своей известностью и жаждет все время слышать комплименты.       — И уверен, что парней любят только лишь девочки-подростки, которым нравился Терренс, и которые якобы и продвинули группу, — уверенно говорит Наталия. — Хотя мы с вами прекрасно знаем, что их любят не только за внешность, но и за огромные таланты. Да, безусловно они все – красавчики, сошедшие со страниц журнала. Но каждый из них просто великолепен в том, чем занимается.       — Господи, да чего же наглый парень! — хмуро бросает Хелен, позволив Сэмми понюхать ее руку. — Еще маленький, но уже такой плохой! Лучше Блейк ходил на свидания со своими подружками. Или пошел бы куда-нибудь учиться. Может, мозги бы встали на место…       — Нет, он лучше переспит с какой-нибудь молодой девчонкой или напьется в стельку, — уверенно отвечает Наталия.       — Да сколько этих девочек у него уже было? — задается вопросом Ракель и выпивает немного напитка из своего стакана. — Блейк меняет их каждую неделю! То с одной, то с другой, то опять флиртует с теми близняшками, про которых говорили ребята…       — Да-да, они из подтанцовки Брианны Армстронг. Эдвард говорит, что когда вокруг нет молодых девчонок, Блейк тусуется с этими близняшками.       — Удивительно, что он не дал им отставку, — скромно хихикает Хелен. — Продолжает иногда встречаться с ними.       — Парни считают, что Коннору просто захотелось новых ощущений, — слегка улыбается Ракель, погладив Сэмми по голове, когда тот начинает крутиться вокруг нее. — Мол, захотел попробовать секс втроем. А эти девочки и не возражают и с радостью ублажают этого маленького Дон Жуана.       — О, боже мой… — немного смущенно произносит Хелен.       Все девушки скромно хихикают и замолкают на пару секунд, во время которых Сэмми тихонько подает голос.       — Увы, но даже желание Блейка заняться сексом втроем не спасет парней от их помощника, — с грустью во взгляде вздыхает Наталия. — Он так и будет давить на их слабые места и напоминать о грехах, которые известны прессе. Эдварда сильно задевает все, что говорит Коннор, но не показывает это. Ему неприятно слышать, как кто-то считает, что он пользуется славой Терренса. Что он был бы никем и сейчас сидел бы в тюрьме, если бы не его старший брат.       — Но мы ведь знаем, что у Эдварда нет желания извлечь выгоду из участия в группе, — уверенно говорит Ракель. — Он всегда мечтал заниматься музыкой. Вспомните, этот парень всегда отказывался сам просить брата о работе или чем-то подобном. Пока Терренс сам не предложил ему присоединиться к группе, Эдвард не хотел говорить об этом. А когда получил предложение присоединится к парням, то поначалу посчитал, что это шутка.       — Это было одно из самых лучших решений парней, — с легкой улыбкой говорит Хелен. — Эдвард стал прекрасным дополнением к группе и внес в нее что-то свежее и новое. Их группа зазвучала намного лучше после того, как он начал играть в ней. А какие парни стали живыми! Все потому, что Эдвард помогает им зарядиться. Вот его и негласно прозвали моторчиком «Against The System».       — Об этом все говорят.       Сэмми снова уверенно подает голос, а Хелен с легкой улыбкой трепет ему уши.       — Но хорошо, что иногда Терренсу все-таки удается закрыть Блейку рот, — отмечает Наталия. — Он всегда заступается за парней, когда тот говорит что-то плохое про них. Хотя его и самого начинает бесить поведение этого парня.       — Не удивительно, — слегка улыбается Ракель и ставит свой стакан с напитком на журнальный столик. — Даниэль и Питер – его друзья, а Эдвард – младший брат… А мы прекрасно знаем, что Терренс очень дорожит отношениями со всеми, кто ему близок.       — Они все как братья друг другу, — уверенно отвечает Хелен. — Эдвард и Терренс – братья по крови. Даниэль и Питер дружат уже много лет и достаточно близки друг с другом. А все четверо подружились и прекрасно ладят между собой.       — Это точно, — с легкой улыбкой соглашается Наталия.       Девушки скромно хихикает, пока Сэмми сидит рядом со своей хозяйкой Хелен, дружелюбно смотрит на них и слушает разговор, мотая головой в разные стороны и дыша с высунутым языком. А через несколько секунд раздается неожиданный звонок в дверь, который несколько удивляет подруг, вопросительно переглянувшиеся между собой.       — Ничего себе, как быстро МакКлайф навестил родителей, — слегка хмурится Наталия.       — Кто знает… — пожимает плечами Ракель. — Но Терренс открыл бы дверь сам…       — Ты кого-то ждешь? — удивляется Хелен.       — Нет… Пойду посмотрю, кого там пронесло…       Ракель встает с дивана, направляется ко входной двери и открывает ее, пока Наталия и Хелен переглядываются между собой. И девушка искренне удивляется после того, как она видит на пороге Даниэля, который немного неуверенно улыбается ей.       — Даниэль? — удивляется Ракель. — Не ожидала твоего визита…       — Привет… — неуверенно произносит Даниэль. — Э-э-э… Рэйчел…       — Ты хотел сказать, Ракель?       — Да-да, Ракель… Ракель… — Даниэль на секунду опускает взгляд вниз. — Прости, пожалуйста…       — Ничего страшного… — слегка улыбается Ракель. — А что ты здесь делаешь?       — Э-э-э… Я… Я бы хотел поговорить с твоим женихом… Как его там… Э-э-э…       — Терренсом?       — Да, Терренсом! Скажи, он сейчас дома?       — Э-э-э… — Ракель слегка прикусывает губу. — Вообще-то, его сейчас нет дома… Он уехал к своим родителям и пока что не вернулся.       — Жаль… — пожимает плечами Даниэль. — Я бы хотел поговорить с ним… Подумал, что смогу узнать что-то новое…       — Увы, но сейчас его нет.       — Ладно, я понял.       — Слушай, а ты можешь поговорить со мной и девочками. С моими подружками Наталией и Хелен.       — А разве они здесь? — удивляется Даниэль.       — Да, в гостиной. Мы можем поговорить с тобой и ответить на все твои вопросы.       — О, знаешь… Было бы здорово… Тем более, что я как раз хотел поговорить с девушками…       — Ну тогда проходи.       Ракель с легкой улыбкой отходит от порога двери и пропускает Даниэля в дом. Мужчина медленно проходит внутрь и осматривается вокруг, в очередной раз понимая, что эта обстановка очень ему знакома, и он бывал в этом месте раньше.       «Это место тоже знакомо мне, — думает Даниэль. — Я бывал здесь раньше… В доме того парня… Одного из тех братьев… Кажется, старшего… Может, я смогу вспомнить что-то, что здесь произошло… Как это случилось дома у того блондина…»       — Пошли в гостиную, — дружелюбно предлагает Ракель. — Девочки там.       Даниэль, продолжая осматриваться вокруг, следует за Ракель и приходит в гостиную, где сидят Наталия и Хелен. Девушки искренне удивляются, когда они видят мужчину, а Сэмми быстро узнает его и начинает радостно лаять и вилять хвостом.       — О, Даниэль! — скромно улыбается Наталия. — Привет… Какими судьбами тебя занесло сюда?       — Привет, девушки, — с легкой улыбкой машет рукой Даниэль. — Рад вас видеть.       — Привет, Даниэль, — дружелюбно здоровается Хелен. — Как ты здесь оказался? Неужели нашел адрес дома Терренса и Ракель в телефонной книге?       — Э-э-э… Да… Хотя сейчас понимаю, что мог бы и сам найти любого… Потому что… Потому что я будто бы знал, как ехать сюда.       — Правда? — удивляется Ракель.       — Да. Так что… Я бы смог попасть куда надо, если бы захотел поехать домой к одной из вас или домой к третьему парню… Ну который второй из двух братьев… С черными волосами…       — Имеешь в виду Эдварда?       — Да. Недавно я ходил с ним в одно местечко… И к нам тогда присоединился второй… Который твой жених…       — Да-да, мы знаем, — слегка улыбается Ракель.       — Кстати, а ты приехал сюда просто так? — интересуется Хелен. — Или хочешь узнать, где живет Терренс? Как сделал это, когда поехал домой к Питеру?       — Вообще-то… Я хотел поговорить с Терренсом, но… Ракель сказала, что его нет дома.       — Да, его здесь нет, — пожимает плечами Наталия. — Терренс сейчас у своих родителей. И Эдварда, который пока что живет с ними.       — Понятно… Тогда я буду не прочь поболтать с вами, раз уж вы все здесь.       — С радостью, — слегка улыбается Хелен.       Даниэль также бросает легкую улыбку, а затем переводит взгляд на Сэмми, скромно подошедший к нему и очень тихо подавший голос, определенно устав ждать, когда же его заметят.       — О, песик… — дружелюбно произносит Даниэль. — Слушай… А я тебя знаю! Кажется, ты был дома у Питера… У того блондина… Который присматривал за тобой.       Сэмми уверенно подает голос, радостно виляя хвостом.       — Да-да, я помню тебя, — с легкой улыбкой говорит Даниэль, погладив Сэмми по голове. — Привет еще раз. Рад тебя видеть…       — Если что, это мой песик, — дружелюбно напоминает Хелен.       — Твой? Значит, ты… Елена? Девушка Питера?       — Нет, я – Хелен.       — Прости, я забыл… — смущенно произносит Даниэль. — Хелен… Хелен…       Сэмми негромко подает голос и еще пару секунд наслаждается лаской, которую ему дает скромно улыбающийся Даниэль, пока девушки переглядываются между собой и пожимают плечами.       — Слушай, Даниэль, ты не стесняйся, — с легкой улыбкой дружелюбно говорит Ракель, указывая рукой на диван. — Проходи, присаживайся. Чувствуй себя как дома.       — Спасибо… — кивает Даниэль и присаживается на диван по левую руку от Хелен, Наталии и Ракель.       — Может, ты что-нибудь хочешь? Давай я принесу то, что мы сейчас пьем с девочками?       — А что вы пьете?       — Лимонад.       — Э-э-э… Ну ладно… Давай. С радостью выпью.       — Сейчас принесу. Девчонки, поболтайте с ним.       Пока Ракель направляется на кухню, Сэмми встает рядом с Даниэлем и начинает практически неотрывно смотреть на него. Тот скромно улыбается и снова начинает гладить пса по голове, чуть позже потрепав его за уши.       — До чего же милое создание, — с легкой улыбкой говорит Даниэль.       — Да, мой мальчик такой, — дружелюбно отвечает Хелен.       — Мне понравился этот песик сразу после того, как я увидел его дома у Питера. Он тогда все время крутился возле него. Куда шел блондин – туда шел и этот пес.       — Просто Сэмми очень любит Питера и успел привязаться к нему за несколько месяцев.       — Думаю, и сам Питер любит его.       — Сэмми все любят. Этот песик может покорить сердце любого человека.       — Мое он точно покорил.       В воздухе на несколько секунд воцаряется небольшая пауза, во время которой Даниэль с удовольствием чешет Сэмми за ухом, чувствуя себя вполне комфортно в компании девушек и не хочет уйти от них так, как вчера мечтал уйти от Бланки и ее семьи. А вскоре в гостиную возвращается Ракель и приносит мужчине полный стакан свежего лимонада с тонкой соломинкой.       — Спасибо большое, — вежливо благодарит Даниэль.       — Ну что, Даниэль? — интересуется Ракель и присаживается рядом с Наталией напротив Даниэля. — Как ты себя чувствуешь?       — Вполне неплохо. Намного лучше, чем несколько дней назад. Голова уже меньше побаливает.       — А тебе что-нибудь удалось вспомнить?       — Увы, пока нет. — Даниэль вытягивает немного лимонада через соломинку, оставшись удовлетворенным вкусом этого напитка. — Все по-прежнему…       — Знакомо, но не можешь ничего вспомнить?       — Типа того.       — И даже не можешь припомнить ни чего из того, что с тобой произошло? — с грустью во взгляде спрашивает Наталия.       — Нет… Хотя я пытаюсь…       — Даже нет никакого чувства?       — Мне известно лишь то, что кто-то угрожал мне. И… Хотел убить…       — А словесно или с помощью какого-то предмета? — уточняет Хелен. — Ну… Например, ножом… Пистолетом…       — Не могу сказать… — качает головой Даниэль.       — Но тогда почему ты так уверен, что тебе угрожали? — удивляется Наталия.       — Не знаю… Просто… Мне так кажется…       — Может, ты просто вбил это себе в голову, а на самом деле все не так?       — Нет-нет, я точно знаю, что мне кто-то угрожал. Это не моя фантазия…       — А кто это мог быть? — слегка хмурится Ракель. — Ты можешь хотя бы смутно вспомнить того, кто на тебя напал? Или ты думаешь, что знаешь того, что побил тебя или сбил на машине?       — Не знаю… Ничего не могу сказать… Но точно знаю, что кто-то хотел сделать со мной что-то плохое.       — Ничего себе…       — Я не придумываю, девушки. — Даниэль выпивает немного лимонада из своего стакана. — Понятия не имею, кому я понадобился, но это правда…       — Хорошо, Даниэль, мы верим тебе, — спокойно говорит Хелен. — Хоть ситуация и странная, мы можем полагать, что с тобой и правда случилось что-то ужасное. Иначе бы тебя не нашли в ужасном состоянии там, где почти никто не бывает.       — Я уверен в этом. Так же, как и в том, что знаю о попытке Питера покончить с собой.       — Да, мы знаем, что ты вспомнил об этом, — мягко говорит Ракель.       — Слушайте, а правда, что в день попытки суицида Питера со мной был еще кто-то? — слегка хмурится Даниэль. — Все парни сказали, что это был Терренс, старший из тех черноволосых братьев.       — Верно, — уверенно кивает Ракель. — Это был Терренс.       — Да, Даниэль, вы оба были со мной и моей подругой Джессикой до того, как Питер сказал вам о своих планах, — добавляет Хелен.       — Джессика? Кто такая Джессика?       — Наша с Питером подруга и его одноклассница.       — А, точно! Питер вроде бы упоминал это имя…       — Это крашеная блондинка, которая немного повыше меня. У нее еще были неокрашенные темные корни. Она никогда не носила женственную одежду и иногда может быть немного резкой.       — Э-э-э… — Даниэль слегка хмурится и напрягает мозги, чтобы попытаться вызвать воспоминания о крашеной блондинке Джессике, а затем качает головой. — Нет, не могу вспомнить… Имя знакомое, но я не помню, как выглядела та девушка…       — Ты вспомнишь ее, когда к тебе вернется память, — уверенно отвечает Хелен. — Самое главное – это то, что человек, с которым ты оказался в квартире Питера, был Терренс.       — Я знаю, что был не один. Но не могу вспомнить, с кем именно.       — Это и был Терренс! — восклицает Ракель. — Мой жених, с которым ты сейчас хотел поговорить.       — Черт… — тихо ругается Даниэль, делает большой глоток лимонада и ставит стакан на журнальный столик. — Все напрочь забыл! Мне уже начинает становиться стыдно за себя!       Сэмми тихонько поскуливает, с жалостью смотря на Даниэля, проводящего руками по своему лицу.       — Слушай, Даниэль, а может, ты хотя бы смутно помнишь внешность того человека? — интересуется Наталия. — Высокий, низкий… Стройный, худой… Со светлыми волосами или темными…       — Э-э-э… — запинается Даниэль, слегка прикусив губу. — Я… Мне… Почему-то кажется, что у того мужчины темные волосы… И… Он был высоким…       — Терренс ведь у нас тоже высокий, — отмечает Хелен. — Метр девяносто три… Почти два метра…       — Мне это ни о чем не говорит.       — Попробуй хорошенько подумать, приятель, — мягко говорит Наталия, крепко сцепив пальцы.       — Клянусь, девушки, я не помню. Вы думайте, я не пытаюсь ничего вспомнить? Да я только этим и занимаюсь целыми днями, чтобы узнать, кто я такой, кто вы все такие, и что со мной вообще произошло!       — Мы знаем, Даниэль, — тихо произносит Ракель.       — Хорошо, а ты помнишь то, что тогда сказал тот мужчина? — спокойно спрашивает Хелен. — Питер сказал, что ты помнишь какие-то обрывки фраз.       — Да… — кивает Даниэль. — Тот человек говорил что-то вроде… Питер не может умереть… Он еще живой, но его пульс слабый… Начал кричать, требуя немедленно вызвать скорую. Был очень взволнованным…       — А какие-то имена? — спрашивает Ракель. — Кроме имени Питера. Ты помнишь упоминание каких-то имен? Может, кто-то упомянул имя Хелен или той самой Джессики…       — Нет, эти имена он вроде бы не произносил… Я точно помню, что он называл лишь мое имя и имя Питера… Помню, что тот человек обращался ко мне, когда… Кричал, чтобы… Я не падал в обморок… Ибо мне стало плохо… Плохо от вида крови…       — А может, прозвучали еще чьи-то имена? — интересуется Наталия. — Может, у тебя есть чувство, что тот человек произнес какое-то имя? Не знаю… Вдруг где-то прозвучало имя Эдварда? Имя Наталии? Имя Ракель? Или…       — Погоди-ка… — Даниэль резко замолкает на пару секунд и переводит более широко распахнутые глаза на Ракель. — Ракель… Мне кажется, или… Кто-то произнес твое имя?       — Ты что-то вспомнил? — удивляется Ракель и ставит свой стакан на столик после того, как делает из него глоток. — Обо мне?       — Я… Я вспомнил… Как… Тот человек вроде бы назвал твое имя… Да… Имя Ракель… Это было… Точно…       — Когда оно было упомянуто?       — Как раз тогда, когда я и кто-то еще увидели Питера, лежащего на полу… — Даниэль качает головой. — Кажется… Тот человек сказал что-то вроде… Не вздумай падать в обморок, потому что… Потому что «я вчера уже насмотрелся на Ракель, и мне не хватало приводить в чувства еще и тебя»…       Сэмми подает голос с тихим подвыванием, все также смотря на Даниэля с грустью во взгляде.       — Ты только что это вспомнил? — спрашивает Наталия.       — Да… — тихо произносит Даниэль. — Про Ракель я начал что-то припоминать лишь сейчас… И некоторые обрывки фраз стали одним целым… То есть… Я знаю, что было тогда сказано.       — Ну вот! А ты говорил, что не помнишь!       — Значит… — слегка покачивает головой Даниэль. — Я знаю не только Питера, но еще и Ракель… И может быть, даже и того самого Терренса… Точнее, знал до потери памяти…       — Ну конечно! — слегка улыбается Ракель. — Хоть меня с вами не было, я знаю, что вы тогда сказали. Терренс все мне рассказал.       — Слушай, а что значит «я уже вчера насмотрелся на Ракель»? Разве с тобой что-то произошло до того случая?       — Можно и так сказать… — Ракель, на секунду опустив взгляд вниз, заправляет прядь волос за ухо. — Дело в том, что… За день до попытки Питера умереть у меня было что-то вроде панической атаки.       — Паническая атака?       — Это состояние, когда тебе кажется, что ты умираешь, хотя на самом деле это не так. Тебе очень страшно, и ты думаешь, что вот-вот отключишься… Перестаешь различать все, что тебя окружает… Ужасное состояние.       — И чем оно было вызвано? Тебе было страшно?       — Да… Мы с Терренсом оказались в одной опасной ситуации, когда он сделал кое-что, что спасло нас, но сильно напугало меня.       — Надо же…       — Мы даже поругались из-за этого, а я сбежала от него куда подальше, чтобы не придушить со злости. — Ракель крепко сцепляет пальцы рук. — Но именно тогда я и начала испытывать тот приступ. Благо, Терренс нашел меня и помог справиться с этим приступом. Хотя он тогда сильно испугался и сам был на грани приступа паники.       — Неужели тебе было так плохо?       — Очень… Я пережила такое сильное перенапряжение, что мой мозг просто не выдержал…       Сэмми тихонько поскуливает, переведя свой жалобный взгляд на Ракель, которая берет свой стакан и выпивает из него немного.       — Ну и дела… — с грустью во взгляде произносит Даниэль. — Мне очень жаль, если это правда.       — Ты все поймешь, когда к тебе вернется память, — спокойно отвечает Ракель. — С тем случаем связано много всего неприятного, о чем я бы не хотела говорить. Да и нет смысла… Ибо к тебе это не имеет никакого отношения.       — Странно, что я только сейчас вспомнил, что кто-то упоминал твое имя… Наверное, меня интересовал только Питер, и я думал только о том, что видел его в крови. Да и это было единственным, что оставило яркий отпечаток.       — И даже это не помогло тебе вспомнить Терренса? — удивляется Наталия.       — Нет…       — А если я скажу, что тогда на Терренса была черная одежда и черная кожаная куртка, это поможет тебе вспомнить его? — слегка хмурится Ракель.       — Черная одежда… — Даниэль еще больше напрягает мозг и пытается вспомнить, во что был одет кто-то из его воспоминания, а спустя несколько секунд кивает. — Э-э-э… Да… На том человеке была черная одежда. Но не было кожаной куртки…       — Ты уверен?       — Да. Тот мужчина был высокий, с темными волосами в черной одежде.       — Полагаю, он вполне мог снять ее и где-то оставить, чтобы не испачкать в крови.       — Не знаю, не могу ничего сказать.       — Ладно, будем считать, что это хоть что-то, — с легкой улыбкой говорит Хелен. — Вспомнил упоминание Ракель – уже хорошо. Ты и правда начинаешь что-то постепенно вспоминать.       — Да, Даниэль, радуйся, — подбадривает Наталия. — Если продолжишь в том же духе, то память обязательно вернется.       — Хотелось бы верить… — тихо выдыхает Даниэль. — Хотя пока что я знаю не так много…       — Ничего страшного, ты все вспомнишь, — уверенно отвечает Хелен. — Мы сделаем все, что в наших силах. Врач же сказал тебе, что это временное явление, и память вернется, но постепенно.       — Да, я знаю…       В воздухе на несколько секунд воцаряется небольшая пауза, во время которой Сэмми тихонько подает голос, а Даниэль с легкой улыбкой гладит его по голове, пока Хелен, Наталия и Ракель берут свои стаканы и пьют из них лимонад.       — Э-э-э, девушки… — немного неуверенно произносит Даниэль. — А я могу спросить вас кое о чем?       — Да, конечно, — с легкой улыбкой кивает Наталия.       — Скажите… А вы чувствуйте себя счастливыми, когда ваши мужчины находятся рядом с вами?       — Конечно… — широко улыбаются Ракель, Хелен и Наталия.       — И вам хочется улыбаться? Прижиматься к парням? Целовать их?       — Да будь у меня шанс, я бы зацеловала своего любимого мужчину, — уверенно заявляет Наталия. — Я не могу стоять рядом с ним и бороться с желанием просто коснуться его руки. Знаешь, как мне было плохо, когда мы с моим женихом были в ссоре, но были вынуждены находиться вместе! Так хотелось обнять и поцеловать его… Была готова наплевать на все, лишь бы он снова прижал меня к себе и заставил вспомнить, что я еще любима и желанна.       — Против моего красавчика невозможно устоять, — загадочно улыбается Ракель. — А уж когда мы оба из-за чего разозлимся или сильно возбудимся, то я уже не могу думать ни о каком сопротивлении. Знаешь, как кровь бурлила в моих жилах, когда мы с моим женихом были в ссоре, но не смогли устоять против страсти. Ох, это было по-настоящему жарко! И тогда я поняла, что иногда после серьезной ссоры можно устроить горячее примирение, после которого забудешь о любых обидах.       — Ну а в моих отношениях страсти кипят не так сильно, — с легкой улыбкой говорит Хелен. — Хотя и мой блондин просто шикарен и умеет свести меня с ума. Я вообще-то всегда была довольно скромной девушкой, но ради такого мужчины, как мой возлюбленный, готова стать более дерзкой и развязной. И ты себе не представляешь, как мне было тяжело, когда мы были просто друзьями. Едва сдерживала себя, чтобы не распустить руки и не поцеловать его.       — Хотите сказать, что все это и есть любовь? — слегка хмурится Даниэль.       — Настоящая любовь – это что-то более глубокое, чем просто влечение. Это тот случай, когда тебе гораздо важнее сделать любимого человека счастливее и знать, что он в безопасности. Я готова на все ради Питера. Ради того, чтобы он был счастлив. И даже не думал о том, чтобы попытаться покончить с собой.       — Любовь – это когда ты не существуешь без любимого человека, — с легкой улыбкой добавляет Наталия. — Когда он становится половиной тебя, потеряв которую ты не чувствуешь себя собой. Для меня Эдвард – весь мир, и я не могу представить себе жизни без него. Однажды я была готова отдать жизнь ради него и без сомнений сделаю это еще раз, если это спасет его. Я не хочу потерять такого чудесного мужчину, заставляющий меня чувствовать себя маленькой девочкой, которой не угрожает никакая опасность.       — Я и сама лишусь смысла жизни, если потеряю Терренса, — с грустью во взгляде говорит Ракель. — Не могу жить без его любви, заботы и тепла. И до сих пор жалею, что не сразу начала ценить это сокровище… Что могла потерять своего жениха и страдать, видя его с другой. Может быть, вместе нам бывает трудно, но врозь еще сложнее. Даже если тебе суждено с кем-то быть, нельзя наивно полагать, что ваша жизнь будет сладкой. Чтобы у истории было счастливое продолжение, нужно не прятаться от недопонимания и замалчивать проблемы, а повернуться к ним лицом и преодолеть этот путь вместе, держась за руки.       — Кажется, я начинаю вас понимать… — слегка улыбается Даниэль, видя в глазах девушек то же самое, что и в глазах Эдварда и Терренса.       — Кстати, а почему ты спросил? — слегка хмурится Ракель.       — Да, Даниэль! — восклицает Наталия. — Почему?       — Да так… — пожимает плечами Даниэль и почесывает висок. — Просто стало интересно… Парни говорили об этом, а я… Я, честно говоря, забыл, что это за чувство…       — Ты забыл?       — Боже, неужели ты ничего не чувствуешь к Анне? — удивляется Ракель. — Или уже начинаешь что-то вспоминать?       — К Анне? — слегка хмурится Даниэль. — Кто такая Анна?       — Твоя девушка, — с легкой улыбкой говорит Хелен. — Анна Сеймур.       — Моя девушка? — Даниэль на пару секунд впадает в ступор и слегка трясет головой. — Анна?       — Ну конечно! — слегка улыбается Наталия. — Та самая, к которой ты и чувствовал все то, о чем мы сейчас говорили.       — Подождите-подождите, девушки, я что-то не понимаю… — тараторит Даниэль, приподняв руки ладонями к девушкам. — То есть, вы хотите сказать, что мою девушку зовут Анна?       — Да, это она! Маленькая рыжая девочка с детским личиком.       — Анна была в больнице пару раз, когда ты там оказался, — добавляет Хелен.       — Э-э-э… — запинается Даниэль. — А разве она была? Что-то я не могу вспомнить…       — Ты забыл ее, потому что она уже давно не навещала тебя, — предполагает Ракель. — Но уверена, что ты мог бы что-то вспомнить про Анну так же, как вспомнил и про Питера.       — Да, — слегка улыбается Хелен. — Тот парень – твой давний близкий друг, а та девушка – твоя возлюбленная. Ты можешь не вспомнить никого из нас, но эти люди уж точно должно быть тебе знакомы.       Чем больше Даниэль слушает, чем сильнее он впадает в ступор, понимая, что не все сказанное разными людьми совпадает с известными ему фактами.       «Черт, почему они говорят, что мою девушку зовут Анна? — слегка хмурится Даниэль. — Она же Бланка! Моя невеста! Э-э-э… Кажется, я начинаю припоминать ту девушку… Кажется, рыжая… Но как-то отдаленно… Хм… И странно, что я уже давно не видел ее… Она не интересуется мною. В отличие от всех этих людей. Может, все они обманывают меня? Или меня обманывает Бланка? Черт… Я совсем запутался!»       Резко выдохнув в своих мыслях спустя пару секунд, Даниэль все-таки решает спросить девушек о Бланке и попробовать выяснить, что они знают про испанку.       — Подождите, девушки, а разве мою девушку, точнее, невесту зовут не Бланка? — неуверенно спрашивает Даниэль.       — Бланка? — удивляются Ракель, Наталия и Хелен, пока Сэмми вопросительно смотрит на Даниэля.       — Ну да… Я подумал… Может, вы что-то знайте об этой девушке…       — Прости, парень, но я не знаю никакой Бланки, — уверенно говорит Ракель.       — Я тоже! — восклицает Хелен.       — И у меня подруг с таким именем, — заявляет Наталия.       — Значит, вы ничего не можете рассказать про нее? — заключает Даниэль.       — Прости, Даниэль, но кто такая Бланка? — недоумевает Хелен. — С чего это имя вообще пришло тебе в голову? Неужели ты где-то его услышал и теперь не можешь забыть?       — А парни что-нибудь знают про мою невесту?       — Что? — громко удивляется Наталия. — Невеста?       — Господи, Перкинс, о чем ты говоришь? — недоумевает Ракель. — Какая еще невеста! Ты не собирался жениться!       — Но ведь Бланка – моя невеста… — округлив глаза, разводит руками Даниэль. — Она говорит, что мы любим друг друга и собираемся пожениться.       — Даниэль, ты что несешь? — ужасается Хелен. — Откуда у тебя такие мысли? Какая невеста! Какая Бланка! Откуда она вообще взялась?       — Она же сама сказала мне об этом! — качает головой Даниэль. — Однажды я разговаривал с девушкой, которая представилась как Бланка Морено. И сообщила, что мы собираемся пожениться, и скоро она переедет ко мне домой.       — Прости, приятель, но ты явно не в себе, — уверенно говорит Наталия. — Мы понимаем, что из-за травмы головы может случиться все что угодно. Но ты никогда даже не думал о женитьбе на нашей подруге. Которую зовут не Бланка, а Анна.       — Парни постоянно подшучивали над тобой из-за того, что ты не спешил делать Анне предложение, — с легкой улыбкой добавляет Ракель. — А ты говорил, что рано или поздно женишься на ней. Но так и не сделал этого до потери памяти.       В этот момент Сэмми негромко подает голос.       — Но она ведь сама все подтвердила! — восклицает Даниэль. — А на днях я познакомился с ее родителями и младшей сестрой. Бланка сообщила им о нашей свадьбе, и они начали подготовку. Как только я поправлюсь и все вспомню, то мы поженимся.       — Нет, Перкинс, ты должно быть шутишь, — качает головой Хелен. — Я не знаю, откуда взялась эта самая Бланка Морено, и реальна ли она вообще, но ты не должен слушать все, что она говорит. Эта девчонка – не твоя невеста. Она тебе никто.       — Вы и правда ничего о ней не знайте?       — Мы впервые слышим это имя. Парни, скорее всего, тоже не знают ее.       — Эй, а как выглядит эта девчонка? — слегка хмурится Наталия.       — Она брюнетка… — задумчиво отвечает Даниэль. — Невысокого роста… Полноватая… С темными короткими волосами и карими маленькими глазами… Курносая…       — Нет, мы не знаем ни одну такую девушку, подходящую под это описание, — уверенно отвечает Ракель.       — Это не про Анну, — качает головой Хелен. — Она выглядит совсем иначе.       — Я общаюсь с той девушкой с тех пор, как оказался в больнице, — признается Даниэль. — Провожу время то с вами и парнями, то с Бланкой… Она рассказывает мне про себя и что-то показывает… Помогает вернуть мне память.       Обескураженные Наталия, Хелен и Ракель вопросительно переглядываются друг с другом.       — Вау, девочки, вот это поворот… — искренне удивляется Наталия.       — Да… — соглашается Хелен. — Я никогда не слышала об этой Бланке… Полноватая, с темными волосами… Под такое описание подходит большая часть моих коллег по работе и еще кучи людей в этой стране.       Сэмми негромко подает голос.       — Слушай, Даниэль, откуда у тебя вообще появились такие мысли? — недоумевает Ракель. — Может, ты просто увидел какую-то женщину на улице и вбил себе в голову, что она – твоя невеста? На свете ведь полно женщин, которых можно так описать. Не все ведь неотразимые стройные красавицы.       — Бланка сама нашла меня и сказала, что у нас с ней отношения, — неуверенно отвечает Даниэль. — Сначала она сказала, что я – ее парень, а потом добавила, что мы уже помолвлены.       — Господи, да это бред какой-то!       — Это неправда, Даниэль, — уверенно заявляет Наталия. — Твоя настоящая девушка – Анна. Анна Сеймур. Девочка маленького роста с рыжими длинными волосами, зелеными глазами и милым детским личиком. Худенькая, с немного острым маленьким носиком.       — Вы пока не поженились, — мягко добавляет Хелен. — Но вы живете вместе с тех пор, как она захотела избавиться от наставлений своих родителей и сбежала из их дома. Точнее… Жили…       — А вы точно уверены в этом? — слегка хмурится Даниэль. — Вы ничего не путайте?       — Нет, Даниэль, мы ничего не путаем, — уверенно отвечает Ракель. — Это ты запутался и веришь лжи.       — Хотите сказать, что Бланка лжет мне?       — Если она – не выдумка, то да, — спокойно говорит Наталия. — Если это кто-то из твоего воображения, то выкинь это из головы немедленно.       Даниэль ничего не говорит и лишь слегка хмурится, окончательно запутываясь и не зная, кому верить, пока Ракель, Наталия и Хелен переглядываются между собой и начинают подозревать, что у мужчины могут быть проблемы.       — Хм… — слегка хмурится Даниэль. — Говорите, девушка с рыжими волосами и детским личиком…       — Мы понимаем, что ты не помнишь ее, — мягко отвечает Хелен. — Но именно та девушка – и есть твоя возлюбленная.       — Э-э-э… Я смутно припоминаю ее… Когда она была в больнице пару раз…       — Верно, — кивает Наталия.       — Эй, а почему она ни разу не разговаривала со мной после того, как я отправился домой? И почему эта девушка плакала и молчала, когда приходила ко мне? Эта Анна… Внезапно перестала приходить ко мне. Даже когда вас не было…       — Мы и сами не знаем, Даниэль, — разводит руками Ракель.       — Дело в том, что Анна куда-то пропала… — неуверенно признается Хелен, перебирая пальцы рук. — Но мы не знаем, куда… Она уже больше недели не отвечает на наши звонки и сообщения…       — Хотите сказать, вы тоже ни разу не общались с ней с того дня? — удивляется Даниэль.       — Увы, — тяжело вздыхает Наталия. — И нам очень тяжело это признавать. Признавать, что Анна позволила потрясению одержать верх и заставить ее сбежать.       — Она так переживает за меня?       — Именно… И обидно, что по этой причине наша подруга отказалась помогать тебе. Мы все понимаем, но с ее стороны это было очень некрасиво.       Сэмми тихонько скулит, пока Даниэль все больше начинает думать об образе Анне, который только сейчас всплыл в его сознании, и который успел забыть из-за того, что уже давно не общался с этой девушкой.       — Знайте, девушки… — с легкой улыбкой задумчиво произносит Даниэль. — Хоть я и смутно помню эту Анну, она кажется мне очень красивой. Я подумал так еще тогда, когда был в больнице, а она приходила с вами.       — А что ты чувствуешь, когда думаешь о ней? — мягко спрашивает Ракель.       — Э-э-э… Что-то приятное… Хотя я не могу объяснить, что именно… Но она очень красивая… Правда… — Даниэль на секунду замолкает и смотрит на Наталию, Хелен и Ракель по очереди. — Вы все тоже очень красивые девушки. Но… Анна как-то отличается от вас в хорошем смысле… Она… Не похожа на других…       — Потому что у нее рыжие волосы? — скромно хихикает Наталия.       — Не только… Я очень смутно помню ее лицо, и оно мне очень нравится. Совсем молоденькая девочка…       — А тебе не хочется обнять или поцеловать ее? — загадочно улыбается Хелен. — Если бы Анна была сейчас здесь и спросила, можно ли тебя поцеловать, ты бы согласился?       — Да, — с легкой улыбкой кивает Даниэль. — Я бы поцеловал не каждую девушку… Но ее… С удовольствием… Может… Я бы сделал это еще тогда, в больнице… Но эта девушка сторонилась меня… Не хотела со мной разговаривать. Как будто она на что-то обиделась…       — А твое сердце не начинает биться чаще при ее упоминании? — спрашивает Ракель.       — Возможно… Оно… И правда начинает биться чаще… Когда я думаю о той рыженькой девочке… Но не могу понять, почему. Этого не происходит, когда я смотрю на кого-то из вас. Вы очень красивые, милые и добрые, но… Меня к вам не тянет…       — Я думаю, тебе лишь кажется, что ты забыл, как любить, — предполагает Наталия. — То есть, твоя память забыла. Но сердце-то все еще прекрасно помнит эти чувства и знает, кому оно принадлежало. Кому принадлежит до сих пор.       — Не знаю, девушки… — устало вздыхает Даниэль. — Не знаю… Пока что я ничего не могу понять…       — Жаль, что Анна пропала в такое неудачное время, — с грустью во взгляде вздыхает Хелен. — Думаю, ее помощь была бы тебе необходима. Возможно, ты сумел бы хотя бы вспомнить, что значит любить кого-то… А может, проведя с ней немного времени, ты бы вспомнил ее и… Перестал бы причинять ей боль.       — Из-за которой она ушла из твоего дома… — добавляет Ракель.       Даниэль ничего не говорит и лишь опускает взгляд на крепко сцепленные руки, пока Сэмми с тихим поскуливанием смотрит на него с грустью во взгляде. Может, воспоминаний об Анне у мужчины нет. Но если бы стоял выбор между этой девушкой и Бланкой, то он определенно выбрал бы рыженькую. С мыслью, что она могла бы быть не такой настырной, как испанка, которая наверняка контролировала бы каждый его шаг, если бы она реально встречалась с ним. Даниэль все больше начинает понимать, что каждый раз, когда он слышит имя Анны, его сердце неожиданно начинает биться чаще, на лице появляется легкая улыбка, а по телу распространяется приятное тепло. Которое прекрасно знает, что ему нужна та девушка, о любви к которой он пока что не помнит.       

***

      Терренс отправился в гости к своим родителям Ребекке и Джейми МакКлайф, с которыми временно живет и Эдвард. Раньше все думали, что супруги были разведены после скандала, что произошел между ними много лет назад. Однако благодаря Майклу МакКлайфу, старшему брату Джейми, всем стало известно, что все время его брат и невестка были женаты и не развелись, когда разошлись и разлучили своих детей. У Джейми и Ребекки была довольно трудная жизнь, но в конце концов они воссоединились друг с другом и своими сыновьями, которые, к слову, долгое время были в обиде на своего отца. На данный момент супруги живут в одном доме на деньги, что мужчина зарабатывает благодаря своей судостроительной компании, которую однажды едва не потерял по вине своего брата.       Семейство МакКлайф в полном составе сидит в гостиной и с удовольствием проводит время вместе. А зная, как их родители обожают слушать то, как они поют, Эдвард и Терренс решили порадовать Ребекку и Джейми, исполнив для них ту песню, которую знают с самого детства благодаря своим отцу и матери. Пока Эдвард уверенно играет на гитаре, которая раньше принадлежала его отцу, рядом сидящий на диване Терренс просто покачивается в ритм и хлопает в ладони или по коленям. Молодые парни в очередной раз демонстрируют свои блестящие вокальные данные и заставляют своих родителей гордиться собой. А те отмечают, что пение братьев с каждым разом становится все лучше, а их общий младший сын стал держаться гораздо увереннее и уже не боится продемонстрировать себя и свой талант. Сильные звонкие голоса братьев МакКлайф, которые просто обожают исполнять свои любимые песни вдвоем, звучат очень гармонично и идеально дополняют друг друга. А исполнение а капелла, с помощью которого они заканчивают свое выступление, приводит их родителей в восторг.       — Браво, ребята! — бодро восклицает Джейми, сидя на мягком диване и не скрывая своей широкой улыбки. — Вы были просто неподражаемы.       — Вы поете все лучше и лучше, мальчики, — с широкой улыбкой отмечает Ребекка, сидя на диване рядом с Джейми. — Вижу, что вы всерьез взялись за работу над пением и игрой на гитаре.       — Да, уроки с преподавателями не проходят даром, — с легкой улыбкой отвечает Терренс, взяв в руки стакан со сладкой водой и сделав глоток. — Они говорят, что у нас и так здорово получается, но все же научили некоторым хитростям, которые помогли нам начать еще лучше петь и играть.       — Ваши старания не проходят даром, — уверенно говорит Джейми. — За несколько месяцев вы оба стали петь намного лучше. Как говорится, если есть талант, то его надо развивать.       — Но мы будем стараться еще больше и не остановимся на достигнутом, — уверенно обещает Эдвард, прижимая к себе гитару, струны которой иногда тихонько перебирает. — Может, вскоре мы научимся брать более высокие ноты и сведем поклонников с ума.       — Они и так сходят с ума, когда вы начинаете петь, — скромно хихикает Ребекка. — Уж поверьте мне.       — Ну знаешь, когда занимаешься любимым делом, и у тебя все получается, то работа всегда идет хорошо, — с гордостью отмечает Терренс. — И реакция наших поклонников и близких людей – прекрасное тому доказательство.       — Поэтому мы и говорим, что вы выбрали правильный путь, — уверенно говорит Джейми. — Музыка – это ваше призвание. Вы были рождены, чтобы петь и играть на гитаре.       — Мы знаем, папа, — скромно улыбается Эдвард.       В разговоре воцаряется короткая пауза, во время которой все скромно улыбаются, а Эдвард берет стоящий напротив него стакан сладкой воды, из которого выпивает немного, пока Терренс забирает у него гитару и сам начинает тихонько перебирать струны.       — Кстати, парни, а как там продвигается подготовка к свадьбе? — бодро спрашивает Джейми. — Вы с Наталией и Ракель уже решили, когда будете жениться?       — Пока нет, — пожимает плечами Эдвард. — Только лишь обсуждаем то, что нам нравится. Никакой серьезной подготовки мы еще не начали.       — Нет времени? — интересуется Ребекка.       — Просто не торопимся, — скромно отвечает Терренс. — Самое главное – девчонки согласились выйти за нас и очень скоро станут частью нашей семьи.       — Вот и правильно! Надо сделать все, чтобы вы хорошо запомнили этот день.       — О, поверь мне, мама, мы не забудем день своей свадьбы, даже если мы обменяемся кольцами в очень скромной обстановке в присутствии подружек невест и друзей женихов, — бодро говорит Терренс, все еще перебирая струны на гитаре Эдварда.       — Ну знаешь, если все сделать правильно, даже самая скромная свадьба станет запоминающейся, — уверенно отвечает Джейми. — Хоть у нас с вашей матерью была очень скромная церемония, мы до сих пор помним все, как будто это было вчера. Даже если прошло уже больше двадцати лет.       — Для меня свадьба, проведенная в присутствии близких людей, станет самой лучшей, — с легкой улыбкой говорит Эдвард. — Близкие друзья и родственники… Что может быть прекраснее…       — Кстати, а вы уже решили, кого выберете шаферами? — интересуется Ребекка. — И кого хотят выбрать Наталия и Ракель в качестве подружек невест?       — Вообще-то, мы уже давно решили, что выберем шаферами Питера и Даниэля, — признается Терренс.       — Да, но если Даниэль так и не сможет поправиться, то нам придется искать ему замену, — добавляет Эдвард.       — А если бы вы не решились жениться в один день, то могли бы выбрать шаферами друг друга, — отмечает Джейми.       — Я бы с радостью! — восклицает Терренс. — Для меня было бы честью лично отдать своего маленького братика его любимой девушке.       — Да и я бы не упустил шанс отдать своего братика в хорошие руки, — уверенно признается Эдвард. — Ни за что не упустил бы возможность лично отдать его одной сногсшибательной красавице. Убедиться в том, что Ракель точно не обидела бы его… И взять с нее слово, что ему будет с ней хорошо.       — Не беспокойся, милый, ваша мама взяла с девочек слово еще тогда, когда разговаривала с ними как с девушками ее сыновей, — скромно улыбается Ребекка, мягко похлопав Эдварда по руке. — Ракель и Наталия обещали сделать тебя и Терренса счастливыми и пока что не разочаровывают меня и вашего отца.       — Не ты одна, — тихо хихикает Терренс. — Паркер тоже взял с Ракель слово, когда я познакомил их.       — Твой друг просто хотел, чтобы ты был счастлив.       — Так же, как и Джо с Коди, с которыми я, правда, уже давно не общался.       — Кстати, я что-то уже давно не видела Бенджамина. Да и его мать – тоже… Не могу вспомнить, когда я общалась с ней в последний раз.       — Ой, я и сам уже давно не разговаривал с ней, — задумчиво говорит Терренс. — Но Бен говорит, что у нее все хорошо.       — А этот парень все еще встречается с твоей служанкой? — спрашивает Джейми.       — О, что ты! Их роман сейчас в самом разгаре! Блер все время ходит счастливая и сияет от радости, а Паркер еще больше распушил свой хвост.       — Да уж, до сих пор не верится… — уверенно говорит Ребекка. — Не хочу быть грубой, но у этого парня вообще не было вкуса в хороших девушках. А тут он выбрал очень милую и порядочную девушку…       — Я и сам в шоке, — тихонько усмехается Терренс. — К двадцати восьми годам этот парень наконец-то образумился. И Паркер выбрал ту, что отличается от тех, с кем он встречался.       — Ага, всего одну ночь, — скромно хихикает Эдвард. — Или несколько часов.       — Да ладно вам, ребята, парень просто нагулялся, — уверенно говорит Джейми. — Вспомните, сколько у вас было девчонок до того, как вы выбрали Ракель с Наталией. Всему свое время.       — И вообще, Бен – очень хороший и воспитанный парень, — добавляет Ребекка. — Может, и вел себя как бабник, но все-таки мать сумела сделать его достойным.       — Удивляюсь, что я столько лет дружу с этим раздолбаем, — шутливо отвечает Терренс.       — Да уж, не представляю, как могут поладить два упрямых павлина, каждый из которых считает себя самым привлекательным и неотразимым мужчиной, — хихикает Эдвард, скрестив руки на груди.       — Ты не далеко ушел, братец. В последнее время ты особенно обнаглел.       Эдвард решает ничего не говорить в присутствии родителей и лишь тихонько цокает, качая головой. Ребекка и Джейми с тихой усмешкой переглядываются друг с другом и вслушиваются в звуки гитары, которые извлекает Терренс, медленно перебирая струны.       — В любом случае мы очень рады, что каждый из вас будет жить своей жизнью, — уверенно говорит Джейми. — И вы оба будете жить со своими любимыми девушками.       — И я очень рада, что мистер и миссис Рочестер, мистер Кэмерон и миссис Миддлтон скоро станут нашими родственниками, — с легкой улыбкой признается Ребекка. — Они очень хорошие люди, с которыми я и ваш отец быстро подружились.       — Мистер Кэмерон и Алисия буквально прыгают от радости, что Ракель наконец-то выходит замуж, — признается Терренс. — Так долго они этого ждали… Но вот их мечта скоро сбудется.       — А Наталия говорит, что Рочестеры тоже очень рады ее браку со мной, — уверенно отвечает Эдвард. — И говорят, что счастливы породнятся с МакКлайфами.       — У вас будут прекрасные родственники, дети мои, — бодро отмечает Джейми. — И мать, и отец Наталии обожают Эдварда. А тетушка и дедушка Ракель любят Терренса.       — Да и девчонки рады, что вы станете их свекром и свекровью, — отмечает Терренс.       — Наталия и Ракель – очень хорошие девочки. Такие милые, воспитанные, заботливые… Ну просто золото!       — Думаю, мы все рады породниться, — слегка улыбается Эдвард. — И мы счастливы принять их в семью, и Рочестеры с мистером Кэмероном и Алисией принимают нас в свою.       — А еще они много раз говорили, что очень рады видеть именно вас обоих мужьями Наталии и Ракель, — слегка улыбается Ребекка. — Никакие другие парни не казались им такими прекрасными кандидатами на эту роль.       — А в каком они были восторге, когда мы с ними встретились и поделились своими впечатлениями от новости, что Эдвард и Наталия обручились, — уверенно добавляет Джейми.       — И поверь мне, отец, это парочка уж точно не разбежится! — бодро заявляет Терренс. — Так же, как и я не брошу Ракель.       — Нет-нет, я не хочу! — приподнимает руки перед собой Эдвард. — Я уже однажды чуть не потерял ее. Больше я не собираюсь терять ее и отдавать кому-то другому. Наталия только моя и больше ничья.       — Не бойтесь, ребята, они никуда от вас не денутся, — скромно улыбается Ребекка. — Эти девочки и сами слишком сильно привязаны к вам. И сами они ни за что не бросят вас. Даже если весь мир будет против вас обоих.       — Не будь Наталии рядом, я бы буквально лишился второй половины себя. Лишь благодаря ей я наконец-то узнал, что значит быть по-настоящему счастливым. И… Решился измениться сам и изменить свою жизнь.       — То же самое я могу сказать и про Ракель, — с легкой улыбкой говорит Терренс, кончиками пальцев легонько затрагивая струны гитары. — Я всегда говорю, что она – мое главное вдохновение и источник сил. С ней бывает тяжело, ибо эта девушка довольно упрямая и любит трепать мне нервы. Но без нее мне будет еще хуже.       — Ну а раз вы, парни, счастливы со своими девушками, то и мы с Ребеккой рады, — широко улыбается Джейми. — Мы спокойны за ваше будущее и не боимся, что вы останетесь одни.       — Одно из моих желаний уже исполнилось: скоро оба моих сына будут женаты, — добавляет Ребекка. — А следующее мое желание – понянчиться с внуками.       — О, Ребекка… — скромно рассмеявшись, качает головой Джейми.       — Я хочу понянчиться со внуками, Джейми! Хочу, чтобы у наших сыновей были свои дети.       — Я тоже хочу, но давай не будем торопить их. Однажды мистер Кэмерон и миссис Миддлтон уже торопили Ракель с замужеством, и это едва не привело к печальным последствиям. Они поняли, что всему свое время. Что пока человек сам не захочет жениться или воспитывать детей, это не принесет ему счастья. И я придерживаюсь той же позиции.       — Я просто хочу сказать, что если очень сильно затягивать с рождением детей, то потом будет уже сложнее родить. Девчонки должны рожать, пока они молодые.       — Только если они готовы к этому.       — Но я-то думаю, что, по крайней мере, Терренс и Ракель уже готовы. Что-то подсказывает мне, что они очень скоро осчастливят нас новостью о пополнении в семье.       — Лично я готов, — скромно улыбается Терренс. — Я люблю детей и жду не дождусь, когда у меня появится свой ребенок. Да и Ракель ничего не имеет против…       — После свадьбы вы с Ракель вам стоит начать думать хотя бы об одном ребенке. А раз уж вас так волнует ваша карьера, то вы можете завести малыша и продолжить работать. У вас много помощников. Вам не придется разрываться на части и сходить с ума, как это было со мной и твоим отцом, когда мы жили бедно и растили тебя и твоего брата.       — Я знаю, мама. Обещаю, что у нас обязательно будет ребенок. Но лишь тогда, когда этому суждено случиться.       — Не затягивайте, дорогие мои. К тому же, Эдварду тоже было бы неплохо понянчиться с племянниками, чтобы в будущем у него был опыт, который пригодится, когда он и сам станет отцом. И Наталия поднаберется опыта…       — О, мама, мама… — проведя рукой по волосам от макушки до задней части шеи, скромно хихикает Эдвард. — Я еще даже не женился, а ты уже говоришь о моем отцовстве.       — Тем не менее я считаю, что опыт общения с племянниками был бы полезен для тебя и твоей будущей жены, — отмечает Джейми.       — Я бы с удовольствием понянчился со своими племянниками. Но конкретно сейчас я еще не готов к отцовству. Хотя не скрываю, что хотел бы иметь своего ребенка в будущем.       — Лично я не тороплю вас обоих. Вы станете отцами, когда будете готовы, и когда ваши девушки захотят этого.       — Но помните, что я жду не дождусь дня, когда возьму на руки внука или внучку, — с легкой улыбкой говорит Ребекка. — Не бойтесь, мы с отцом всегда поможем вам в воспитании, если у вас будут трудности.       — Дорогая, ну не торопи ты их, прошу тебя. — Джейми гладит Ребекку по руке. — Я прекрасно понимаю твое желание, но пусть парни и девушки сами решат, когда это должно случиться.       — А разве я сказала, что парни должны становиться отцами прямо сейчас? Просто дала понять, что хочу понянчиться с внуками. Тем более, что история с Терренсом и Ракель доказала, что человек будет счастлив, только если он сам захочет что-то сделать.       — Я обещаю, мама, твое желание обязательно сбудется, — с легкой улыбкой обещает Терренс.       — Да, — скромно улыбается Эдвард. — Не бойтесь, родители, вы не останетесь без внуков, а мы – без детей.       — Дай-то Бог, дорогие мои, — слегка улыбается Ребекка.       В воздухе ненадолго воцаряется тишина, которую вскоре нарушает какой-то звук, исходящий из кухни, на который мгновенно поворачивают головы.       — О, простите, мне надо кое-что проверить на кухне, — задумчиво говорит Ребекка. — Никому не надо ничего принести?       — Да нет, спасибо, — отвечает Терренс, отложив гитару в сторону.       Эдвард и Джейми переглядываются между собой и качают головой.       — Ну ладно, я сейчас вернусь, — спокойно говорит Ребекка.       С этими словами Ребекка встает с дивана и быстрым шагом уходит на кухню, оставляя Джейми, Терренса и Эдварда, которые смотрят ей вслед с легкой улыбкой на лице.       — Ох, ваша мама неисправима, — по-доброму усмехается Джейми, проведя рукой по своим черным волосам. — Всегда питала слабость к детям. Если бы наша жизнь не была тяжелой, то она бы согласилась родить еще одного или двоих.       — Определенно, — с легкой улыбкой кивает Терренс. — Я еще в детстве заметил, как она обожает детей. Когда мама водила меня куда-нибудь погулять и видела мам с детьми, то не могла не пройти мимо, не обратив на них внимания. Пока я играл или качался на качелях, она успевала расспросить всех женщин об их детях.       — И с того времени ничего не изменилось, — задумчиво отмечает Эдвард. — Мама до сих пор умиляется, когда она видит маленького ребенка у кого-то на руках или в коляске или беременную женщину. Вот недавно я отвозил ее в магазин, где она увидела маленького ребенка, которого назвала очень милым. Я думал, она подойдет и к нему и его матери и начнет обо всем расспрашивать.       — Ребекка всегда такая была, — с легкой улыбкой машет рукой Джейми. — И всем сердцем обожала ребенка своей старшей сестры и с радостью возилась с ним. Да еще и помогала родителям воспитывать своего младшего брата.       — У мамы есть брат и сестра? — округляет глаза Эдвард.       — Да, но она с ними уже очень давно не общалась. Ее сестра с мужем и сыном переехала в другой город, да и брат живет своей жизнью и не вспоминает о своей семье. Встретил какую-то девушку и начал жить с ней.       — И ты знал их?       — Знаю только ее сестру. Хорошая женщина. Да и муж у нее нормальный.       — А ты сам общался с племянником мамы? — спрашивает Терренс.       — Да, когда я встречался с твоей мамой, то часто видел его и возился с тем мальчишкой. Однако потом мы с вашей матерью поженились и как-то отдалились от них… А потом они и вовсе уехали отсюда… Вот и потеряли связь. Хотя Ребекка очень скучает по племяннику, и хочет узнать, каким он стал.       — Надо же… Мама никогда не рассказывала… Я-то думал, у нее есть только мы с Эдвардом. Что бабушка с дедушкой давно погибли, и у нее больше никого не осталось.       — Думаю, это потому, что брат вашей мамы оказался, мягко скажем, неблагодарным. Его родители и сестры воспитывали того человека, а он стал плохим человеком. И будучи подростком, такое вытворял, что его семья в шоке была.       — Надо же… — задумчиво произносит Эдвард.       — Честно говоря, я не очень хорошо знаю, что у них там произошло. Но это что-то серьезное. Вряд ли ваша мать и ее сестра стали бы так негативно отзываться о своем брате.       — Ясно…       — И поэтому я хочу попросить вас не начинать этот разговор. Я сам никогда не говорю с Ребеккой об этом и уважаю ее желание. И вы, пожалуйста, сделайте то же самое. Считайте, что это наша мужская тайна. Хорошо, парни?       — Хорошо, — с легкими улыбками произносят Терренс и Эдвард.       — Вот и прекрасно.       В разговоре на несколько секунд воцаряется тишина, которую нарушает Терренс, крепко сцепив пальцы:       — Слушай, папа… А ты когда-нибудь жалел, что тебе не удалось вырастить девочку? Может быть, ты хотел бы иметь дочку, а не сына?       — Дочка – это здорово, — задумчиво отвечает Джейми. — Но пол ребенка никогда не имел для меня значения. Надо любить его, несмотря на то, мальчик ли он, или девочка.       — И тебя не беспокоит, что у МакКлайфов рождаются одни мальчики? — спрашивает Эдвард. — И что у тебя четверо сыновей!       — Нет. Самое главное – чтобы ребенок был здоровым. И счастливым. Я не понимаю тех, кто ждет именно мальчика или именно девочку. Определять любовь к ребенку по половому признаку – это одна из худших вещей, которую может сделать родитель. Пожалуй, хуже может только то, что кто-то решит избавиться от малыша как от ненужного мусора, оставив его одного голодным и холодным.       — Ну а ты все-таки верил, что станешь первым, кто нарушит эту закономерность и станет отцом девочки?       — Я не думал об этом. И не хочу. — Джейми крепко берет Эдварда и Терренса за руки, с гордостью смотря на каждого из них. — Ведь я невероятно счастлив, что у меня есть такие потрясающие сыновья, которые заставляют меня гордиться быть их отцом.       — Не забывай, что мы не единственные твои дети, — напоминает Терренс.       — Знаю, Терренс. И мне очень грустно, я общаюсь лишь с двумя сыновьями из четверых.       — Уильям и Джереми так и не пытались найти тебя? — интересуется Эдвард.       — Нет, Эдвард, — качает головой Джейми. — Да и сам подумай, как они могут? У Уильяма и Джереми нет никаких контактов со мной, Ребеккой и вами…       — А как ты думаешь, они ищут тебя или нет? — интересуется Терренс.       — Хотелось бы верить. Хотя Изабелла могла запросто настроить их против меня и наговорить обо мне ужасные вещи.       — Может, повзрослев, они поняли, что к чему? — предполагает Эдвард.       — Не знаю, ничего не могу сказать. Но иногда мне кажется, что я уже никогда не увижу их и не узнаю, какими они выросли, кем стали, с кем встречаются…       — Не будь так уверен, отец, — уверенно говорит Терренс. — Мне кажется, рано или поздно ты встретишься с ними. Я так понимаю, Джереми и Уильям не очень хорошо знакомы со всей историей. И они бы точно захотели узнать правду. Лично от тебя.       — Может, когда-нибудь это и случится… — пожимает плечами Джейми. — Но что бы они обо мне ни думали, я все равно буду любить их и желать им всего наилучшего.       — Они уже давно не маленькие мальчики, чтобы верить всему, что им говорит их мать, — отмечает Эдвард. — У них должна быть своя голова на плечах.       — Я не хочу все время думать об этом. Ибо у меня и так полно забот. То работа, то семья… Вот скоро у тебя и твоего брата будет свадьба… А однажды кто-то из вас и правда предоставит нам с вашей матерью шанс понянчиться с внуками. Может, эти красавицы нарушат сложившуюся традицию семьи МакКлайф и родят девочек.       — Моя дочка была бы такая же умная, красивая и целеустремленная, как ее мама, — с легкой улыбкой предполагает Терренс.       — За мою дочку любой бы душу дьяволу продал! — с гордо поднятой головой говорит Эдвард. — С такой-то сногсшибательной мамой!       — Кто бы у меня ни родился, я не сомневаюсь, что мой ребенок будет самым лучшим. — Потому в случае с Терренсом МакКлайфом все так и должно быть.       — Ох, черт, ты, походу, хочешь, чтобы я взял сковородку и треснул тебя по башке… — тихо стонет Эдвард. — За то, что ты не можешь хотя бы один день прожить без упоминания о своей прекрасной, неподражаемой личности.       — Ты всего лишь выпендриваешься. Но я-то знаю, что ты считаешь меня авторитетом.       — А у меня не может быть не неподражаемых сыновей, — с гордо поднятой головой заявляет Джейми. — Да и вообще, хоть я уже давно не молодой, но все же могу называть себя настоящим красавчиком. Вашей маме крупно повезло отхватить такой лакомый кусочек.       — О боже, папа… — негромко хихикает Эдвард, откинув голову назад.       — Бери с нас пример, малой, — широко улыбается Терренс и лохматит Эдварду волосы. — Мы плохого не посоветуем.       — Молодец, сын, моя школа! — бодро восклицает Джейми и протягивает Терренсу руку, которую тот крепко пожимает, и по которой легонько хлопает свободной. — Учись, красавчик!       Эдвард ничего не говорит и просто скромно хихикает. А спустя несколько секунд к смеющимся мужчинам возвращается Ребекка.       — О чем болтайте? — спрашивает Ребекка.       — Да так, — тихо усмехается Эдвард. — Пытаемся заставить Терренса замолчать, потому что он снова начал нахваливать себя любимого.       — Ну да, только в последнее время ты берешь с того же самого Терренса пример, — уверенно отмечает Джейми.       — Я? С Терренса? — Эдвард приглаживает свои волосы. — Да нет! Больно мне надо… Подражать какому-то петушку…       — Да ладно, все мы видим! — Джейми закидывает руки за спинку дивана. — Вон как изменился за несколько месяцев! А все благодаря влиянию брата. Ну и твой папка немного помог.       — Я же говорю, что влияние Терренса МакКлайфа очень сильное, — с гордостью заявляет Терренс. — Любой станет лучше благодаря такому шикарному и уверенному в себе мужчине, как я.       — Ох, разбойники вы мои, с вами не соскучишься, — скромно хихикает Ребекка, стоя за спиной у Эдварда и Терренса, погладив обоих по голове и пригладив каждому волосы.       — И если честно, я удивлен, что наши сыновья опять не начали бороться между собой, — скромно хихикает Джейми. — А то любят наши мальчишки потаскать друг друга за волосы ради тарелки свежего супа или кусочка пирога.       — Просто воспитываю своего братика и держу его в крепкой узде, — с невинной улыбкой разводит руками Терренс. — А то если дать Эдварду свободу, то он может такого натворить, что потом еще долго будешь разбираться с последствиями.       — Ой-ой, кто бы говорил! — хитро улыбается Эдвард, скрестив руки на груди. — Можно подумать, ты доставляешь мало проблем. Всем тем, кто тебя окружает. Вот мне и приходиться иногда одергивать тебя за ошейник.       — Так, Терренс, Эдвард, давайте вы потом поиграйте в папочек и повоспитывайте друг друга, — уверенно говорит Ребекка, присаживается на диван рядом с Джейми, берет стакан с напитком с журнального столика и делает глоток. — Вы лучше расскажите нам с Джейми, что происходит с вашей группой? Вы не сказали об этом ни слова за время нашего разговора.       — И да, что там за история с Даниэлем? — слегка хмурится Джейми. — В последнее время я был очень сильно занят на работе и не успевал послушать Эдварда.       — Ну… — задумчиво отвечает Терренс. — Просто Даниэля сбила машина при загадочных обстоятельствах, а сотрясение мозга спровоцировало амнезию.       — Амнезию?       — Да, частичную. Он забыл нас с ребятами и… Многое из своей жизни…       — Однако единственное, что знает Даниэль, – это то, что ему угрожали, — добавляет Эдвард. — Мы все пытаемся помочь, но пока что это привело лишь к тому, что ему удалось вспомнить лишь попытку Питера покончить с собой. Точнее… Вспомнить тело, лежащее в крови, и перерезанные вены…       — Господи… — качает головой Ребекка, с ужасом в глазах прикрыв рот рукой. — Бедный парень…       — Но как так получилось? — недоумевает Джейми. — Кто его сбил? Почему?       — Мы не знаем, отец, а он не помнит, — пожимает плечами Эдвард. — Но возможно, ситуация сложная. Даниэль утверждает, что кто-то ему угрожал. Говорит об этом очень уверенно. Мы не исключаем, что он мог во что-то ввязаться.       — Разве Даниэль ничего не рассказывал вам до потери памяти?       — Нет, — качает головой Терренс. — И мы не понимаем, когда он умудрился! Даниэль все время был у нас на виду. Мы были заняты на съемках интервью и выступлений…       — Может, это как-то связано с вашими поклонниками или ненавистниками? — предполагает Ребекка и ставит свой стакан с напитком на столик. — Вдруг кто-то так сильно ненавидит Даниэля, что решил расквитаться с ним?       — Но почему? Что этот парень мог натворить? Должна быть какая-то причина, почему его кто-то сбил на машине… Да еще и угрожал…       — А что об этом думает Анна? — слегка хмурится Джейми. — Может, она что-то знает? Даниэль был с этой девушкой намного больше других.       — Анна пропала, — с грустью во взгляде сообщает Эдвард.       — Пропала? — переспрашивает Ребекка. — То есть, как это?       — Еще неделю назад! Она не отвечает на звонки и игнорирует все сообщения.       — Это не связано со случаем с Даниэлем? Что если кто-то имел зуб и на Анну?       — Не знаю, мама, — задумчиво произносит Терренс. — Но первые два дня Анна ходила со всеми нами в больницу, а потом будто сквозь землю провалилась. Никому ничего не объяснила и бросила Даниэля, который нуждается в ней как никогда сильно.       — Ничего себе… — тихо вздыхает Ребекка. — Что же на нее нашло? Вы ведь сами говорили, что у этих двоих была настоящая любовь! И девочки много раз выражали восхищение.       — Мы и сами не можем ничего понять, — разводит руками Эдвард. — Хотя ее помощь нам была бы сейчас очень кстати…       — Кстати, а у вас случайно нет вещей, которые могли бы послужить уликами? — слегка хмурится Джейми. — Может…       — Только мужское черное кольцо и складной нож. Они лежали рядом с Даниэлем, когда Питер и Хелен нашли его в бессознательном состоянии.       — Отлично, и где эти вещи?       — Кажется, они у Питера… — задумчиво отвечает Терренс. — Он говорил, что пока оставит их у себя…       — Слушайте, парни, а может, вам поговорить с мистером Джонсоном? — предлагает Ребекка. — И показать ему эти вещи! Вдруг он что-то придумает и поможет вам?       — У нас нет свидетелей, мама, — спокойно говорит Эдвард. — В том месте, где его нашли, машина проезжает раз в час-два. Мы не сможем доказать, что на него было совершено нападение. Тем более, и сам Перкинс не сможет рассказать, как все было, ибо он ничего не помнит.       — А вдруг Виктор и правда знает кого-то, кому могли бы принадлежать эти вещи? — спрашивает Джейми. — Что если есть кто-то, на кого уже заявили в полицию?       — Ты думаешь, что тот, кто угрожал Даниэлю, сильно избил и сбил его на машине, уже проходит по какому-то делу в полиции? — слегка хмурится Терренс.       — Все может быть… Но я бы посоветовал вам поговорить с мистером Джонсоном. И показать ему нож и кольцо, которые нашли ваши друзья.       — Ах да, а на ноже есть следы крови? — уточняет Ребекка.       — Да, есть… — кивает Эдвард. — Не знаю, чья… Но нож был в крови… Возможно, что им могли порезать Даниэлю руку.       — Ему что еще и руку порезали?       — Именно. И этим же ножом ему могли и угрожать.       — Слушайте, а попробуйте показать этот нож не только мистеру Джонсону, но и Даниэлю, — предлагает Джейми. — Я не уверен, что это поможет ему вспомнить, но вдруг… Не зря ведь тот нож лежал рядом с вашим приятелем. Кто-то мог случайно обронить его там, когда пытался сбежать.       — Он лишь скажет, что ему все знакомо, но ничего не может вспомнить, — задумчиво говорит Терренс. — Даниэль говорит это каждый раз, когда мы что-то ему показываем. Даже тот факт, что он знает про попытку Питера покончить с собой, не помог ему вспомнить этого парня.       — Однако ваш отец прав, парни, — уверенно говорит Ребекка. — Покажите Даниэлю все эти вещи. Это может быть хорошей уликой. И если полиция откроет дело, то эти вещи могут помочь найти того, кто сделал это.       — О, знаешь, мы, честно говоря, уже ни в чем не уверены, — проведя рукой по волосам, задумчиво отвечает Терренс. — Мы с Питером и девчонками делаем что можем, чтобы помочь Перкинсу, но пока что без успеха.       — То есть, вы не считайте успехом то, что Даниэль вспомнил, как Питер едва не покончил с собой?       — Считаем, но это очень мало. А мы должны как можно скорее помочь ему вернуть все воспоминания. Из-за амнезии Даниэля наша группа опять находится под угрозой распада.       — Я так понимаю, ваши поклонники еще не знают о случившемся? — предполагает Джейми.       — Нет, — тихо произносит Эдвард. — Мы с нашим менеджером решили потянуть время, чтобы дать Даниэлю возможность все вспомнить. И попросили его перенести все наши выступления, интервью и съемки на неопределенный срок. Джордж обещал все уладить, а нас просил только думать о том, чтобы помочь нашему другу.       — То есть, вы собирайтесь всем лгать?       — Будем скрывать правду столько, сколько получится. К тому же, есть угроза, что нас могут выдать…       — Почему же?       — Все дело в Блейке, помощнике группе. Он не только постоянно давит на нас и оскорбляет, но еще и угрожает рассказать всем об амнезии Даниэля.       — Да, Коннор слышал, как мы с Эдвардом и Питером разговаривали с Джорджем о том, что случилось, — признается Терренс. — И если это случится, нам придется рассказать правду.       — Что, этот парень все еще продолжает донимать вас? — слегка хмурится Ребекка.       — Он и не переставал. И мы окончательно оставили попытки подружиться с ним. Ибо Коннор не нуждается в этом.       — Не обращайте внимания, ребята. Пусть этот парень говорит все, что хочет. Воспринимайте его как своего ненавистника, которых вы не замечайте.       — Да мы бы не обращали… — неуверенно говорит Эдвард. — Но Коннор любит напоминать нам о многих неприятных моментах из прошлого или обвинять меня, Даниэля и Питера в том, что мы пользуемся известным именем Терренса…       — Но ведь вы знайте, что это не так, — уверенно отвечает Джейми. — Что вы добились успеха благодаря своему таланту.       — Однако он этого не признает и говорит, что Питер, Даниэль и я – присоски, которые приклеились к Терренсу и ничего не смогли бы добиться, если бы не его слава, деньги и авторитет в шоу-бизнесе.       — Прости, Эдвард, но я не понимаю, почему вы все так беспокойтесь о том, что он говорит, — недоумевает Ребекка. — И почему вообще воспринимайте его слова близко к сердцу. Вы ведь знали, что вас не будут любить абсолютно все.       — Да, мама, мы все понимали. Но Блейк просто бесит, понимаешь. Думаешь, Питеру приятно слышать, как он однажды пытался покончить с собой и считался виновником прошлых проблем группы? Вспоминать, что его мать – алкоголичка, которой было глубоко плевать на него! Этот сопляк давит на самое больное! Напоминает о том, что мы не хотим вспоминать.       — Я скажу больше: он будет слышать это не один раз. Это неприятно, но ему придется.       — А я… Вы ведь все прекрасно знайте, что мне неприятно говорить о прошлом связанное с дядей Майклом… Я так хочу об этом забыть, но этот сопляк упорно напоминает о нем. Напоминает о том, что я чуть не попал в тюрьму за убийство Николаса Картера, которого не совершал. О том, как я чуть не рехнулся из-за всего, что со мной произошло по его вине. Как я буквально считал себя бесполезным куском дерьма и хотел удавиться из-за своей ущербности.       — Нет-нет, Эдвард, не говори так, — мягко успокаивает Джейми. — Все это уже в прошлом. Майкл на всю жизнь останется в тюрьме. Все его дружки тоже отсиживают свой срок. А ты, слава богу, не попал в тюрьму. Хотя мне и самому безумно неприятно вспоминать все, что пришлось пережить нашей семье из-за этого подонка. Мы потратили кучу сил, чтобы восстановить справедливость.       — Я знаю… Просто… Просто тогда я сделал много всего, за что многие осуждали меня. И принимали за другого человека… Когда я хотел помочь, но в итоге влип в большие неприятности.       — Эдвард, прошу тебя, перестань думать об этом, — уверенно говорит Ребекка, подсаживаясь к Эдварду, слегка согнувшийся пополам, и мягко погладив его по спине. — Все это уже в прошлом. Да, Майкл отравлял нам жизнь больше двадцати лет, но больше он никому не причинит вреда. Будет сидеть в тюрьме до самой смерти.       — Однако я понимаю Эдварда, — с грустью во взгляде признается Терренс. — Ведь я и сам сделал много всего, о чем жалею… Мы все настрадались из-за козней дяди Майкла…       — Не думайте об этом, парни, — уверенно советует Джейми. — Невозможно жить и не ошибаться. Да, некоторые ваши поступки действительно были плохие, но вы – ребята умные и хорошо усвоили то, что должны.       — Тем не менее надо признать, что иногда мы все вспоминаем об этом.       — Верно. Но прошлое – это прошлое. А вы живете в настоящем и думайте о будущем.       — Ваш отец прав, мальчики, — с легкой улыбкой соглашается Ребекка. — Постоянно думая о прошлом, мы лишь теряем время, что является ценным ресурсом нашей жизни. Порой из-за этого люди теряют возможность изменить свое будущее в лучшую сторону.       — Самое главное – те, кого вы любите, знают всю правду о том, что происходит с вашей группой и вашей жизнью на самом деле. И не станут все время попрекать вас за ошибки прошлого. К тому же, ваш помощник знает лишь часть того, что с вами произошло. То, что пишут в газетах и журналах или говорят в передачах по телевизору.       — Просто Блейк – тот тип людей, которые забирают у тебя все хорошее, а взамен оставляют грустное и плохое, — поясняет Эдвард, копаясь в своих волосах. — Что-то вроде энергетического вампира… Готовишься к выступлению в хорошем настроении, но оно становится в разы хуже после того, как ты поговоришь с этим сопляком.       — Да, общение с ним сказывается на наших выступлениях… — добавляет Терренс. — Да, во время исполнения песен мы забываемся, но не полностью.       — Ох, парни, ну почему вы так остро реагируйте на него? — устало стонет Ребекка, потерев лоб рукой. — Терренс, ладно твой брат реагирует, потому что он только начинает привыкать к публичной жизни. Но ты-то почему так это воспринимаешь? Ты столько лет крутишься в шоу-бизнесе, и тебя многие откровенно недолюбливают. И тебя это раньше не волновало.       — Верно. Но этот человек делает все, чтобы мы ужасно выступили и взболтнули что-то лишнее во время интервью. Когда мы просим Коннора оставить нас в покое и чем-нибудь заняться, он только больше начинает поливать нас грязью. И к тому же, меня начинает бесить то, что он так ужасно обращается с Эдвардом, Даниэлем и Питером. Ко мне Коннор относится еще более-менее, хотя порой и говорит, что у меня якобы не все в порядке с головой, или что я веду себя как павлин. Но этих троих он просто на дух не переносит.       — В вашей ситуации самое лучшее – не провоцировать еще больший конфликт, — спокойно говорит Джейми. — Пусть этот парень говорит что хочет. А вы научитесь не позволять кому-либо сбивать вас с толку. Поверьте, дальше может быть хуже. Вы можете слышать про себя такое, что у вас волосы дыбом встанут.       — Ну а раз уж вам так плохо именно из-за него, то увольте Блейка и найдите нового ассистента, который уважал бы вас, — советует Ребекка.       — Мы бы с радостью, но пока что нет никого, кто мог бы заменить Коннора, — пожимает плечами Эдвард.       — В любом случае просто делайте то, что вы делайте, — уверенно говорит Джейми. — Делайте это ради тех, кого вы любите, и ради самих себя. Вы работайте не для своих ненавистников, которые всегда найдут повод придраться. Думайте о своих девушках, которые вдохновляют вас, и делайте все, чтобы они не переставали гордиться вами. Вы ведь знайте, как это здорово – видеть блеск в глазах любимого человека, который радуется вашим успехам.       — Звучит ободряюще, — с легкой улыбкой произносит Эдвард. — Спасибо большое…       — Да, спасибо… — дружелюбно благодарит Терренс.       Ребекка и Джейми ничего не говорят и просто скромно улыбаются. На несколько секунд в воздухе воцаряется пауза, но потом в гостиной раздается звонок на стационарный телефон.       — Я подойду, — спокойно говорит Джейми, берет телефонную трубку, которая лежит недалеко от него, и прикладывает ее к уху. — Алло.       Джейми пару секунд слушает то, что ему говорят по телефону.       — Да-да, — уверенно произносит Джейми. — Здравствуй, Аарон. В чем дело? Какие-то проблемы?       С этими словами Джейми медленно встает с дивана и отходит в сторону, чтобы продолжить разговор, а Эдвард, Ребекка и Терренс, слегка нахмурившись, пару секунд наблюдают за ним и переглядываются между собой.       — Звонок из «The MacClife Shipping»? — предполагает Терренс.       — Скорее всего, — спокойно отвечает Ребекка. — В последнее время у вашего отца очень много работы в компании. Недавно у них начали работать несколько молодых людей в качестве стажеров, у которых совсем нет опыта. Вот сотрудникам и приходится учить их всему.       — Я почему-то думал, что отец будет брать в компанию только опытных, — задумчиво признается Эдвард.       — Но они же простые стажеры. Поработают немного и покидают компанию, если их работа не устраивает Джейми. С ним работают только самые лучшие. Если кто-то успел чему-то научиться за время стажерства, то он получает работу.       — Думаю, не зря многие говорят, что у отца талант к руководству, — с легкой улыбкой говорит Терренс. — Он сумел всего за несколько месяцев наладить дела компании после того, что наворотил дядя Майкл.       — Дела компании, слава богу, идут в гору. Хотя еще и остались кое-какие неразрешенные дела. Вот Джейми и проводит целые дни на работе и порой жертвует выходными.       — Думаю, дедушка Мануэль годился бы им, — скромно улыбается Эдвард. — Он ведь всегда верил в отца и возлагал на него большие надежды.       — Это верно. Ваш отец – очень умный и целеустремленный человек. И у него очень хорошее чутье.       Терренс и Эдвард ничего не говорят и скромно улыбаются. А через пару секунд Джейми завершает разговор, подходит к остальным и кладет телефон на место.       — Звонил Аарон, мой заместитель, — уверенно сообщает Джейми. — Как я и думал, молодые стажеры опять наворотили кучу дел.       — И они хотят, чтобы ты все разрешил? — спрашивает Эдвард.       — Да. Так что простите, дорогие мои, я вынужден вас оставить. Поеду в компанию и разберусь с тем, что они натворили.       — Э-э-э, да, ребята, боюсь, и мне придется отлучиться на пару часов, — задумчиво говорит Ребекка, приложив палец к губе. — Надо съездить в одно место по делам…       — Если нам по пути, то я могу подвести тебя.       — Да, нам по пути.       — Хорошо, пойду возьму телефон и ключи от машины.       — Не скучайте, ребята, — обращается к Эдварду и Терренсу Ребекка, вставая с дивана. — Я скоро вернусь.       — И не разнесите весь дом, когда будете играть в догонялки, — шутливо говорит Джейми, который в этот момент поднимается по лестнице на второй этаж.       — Все зависит от моего братика, — хитро улыбается Эдвард. — А от того, захочет ли он быть хорошим мальчиком.       — Все зависит от того, будет ли он хорошим мальчиком, — с такой же улыбкой говорит Терренс.       — Не забудьте закрыть входную дверь на ключ, если захотите куда-то пойти, — с тихим смешком уверенно напоминает Ребекка, направляясь к лестнице вслед за Джейми.       — Не беспокойся, я все сделаю, — обещает Эдвард.       Ребекка и Джейми берут кое-какие свои вещи, через какое-то время возвращаются в гостиную и прощаются с Эдвардом и Терренсом с помощью крепких объятий.       — Пока, разбойники, — прощается Джейми и лохматит Эдварду и Терренсу волосы. — Ведите себя хорошо.       — Пока, — скромно хихикают Терренс и Эдвард.       Убедившись в том, что они ничего не забыли, Джейми и Ребекка покидают дом. Эдвард закрывает за ними входную дверь и затем возвращается к Терренсу, с которым он остается наедине.       — Ну и дела, — расставляет руки в бока Терренс.       — Не то слово, — соглашается Эдвард и чешет висок. — Отец практически каждый день ходит на работу. Иногда даже выходными жертвует, лишь бы они не напортачили там.       — Слушай, Аарон… А это не тот мужик, который помог отцу вывести дядю Майкла на чистую воду? Который работал в компании под прикрытием!       — Да, это тот самый Аарон Дональдс. Он сам говорил, что ему нужна работа. Ну вот папа и предложил ему вернуться в компанию. А поскольку тот человек прекрасно знаком с работой «The MacClife Shipping», он стал его заместителем.       — Надо же… Не знал…       — Я и сам недавно узнал. Аарон постоянно ездит на встречи в качестве представителя отца и не всегда присутствует в компании. Ну а однажды я приехал в компанию и встретил этого человека. Узнал, что это его заместитель.       — На такого человека можно рассчитывать, — задумчиво отвечает Терренс. — Аарон точно не будет портачить и работать ради своей выгоды.       — Нет, этот мужик нормальный. Он благодарен отцу за то, что тот дал ему работу, и платит отличные деньги. И трудится, не покладая рук.       Эдвард подходит к дивану, берет свою гитару и направляется к лестнице, чтобы подняться на второй этаж. Терренс следует за ним медленным шагом, по пути слегка приглаживая свои волосы.       — Ох, у отца свои проблемы, а у нас своих по горло, — задумчиво говорит Эдвард, поднимаясь по лестнице и держась свободной рукой за перила. — И как их решать – мы не знаем.       — Может, нам правда стоит показать Даниэлю нож и кольцо? — задается вопросом Терренс. — Почему мы сразу об этом не подумали?       — Я сомневаюсь, что это поможет, — качает головой Эдвард.       — Почему? Раз Питер нашел эти вещи рядом с ним, значит, они оказались там не просто так. Есть шанс, что глядя на них, Перкинс может что-то вспомнить.       — Ты же сам сказал, что он наверняка так и не сможет ничего вспомнить, — хмуро напоминает Эдвард. — Или Даниэль скажет, что ни разу не видел этих вещей.       — Однако было бы неплохо показать ему эти вещи, — уверенно говорит Терренс, в этот момент уже поднявшись на второй этаж, догнав Эдварда и вместе с ним направляясь куда-то по коридору.       — Окей, тогда надо сказать Питеру.       — Жаль, что он не подумал об этом, когда Даниэль приходил к нему домой. И Сэмми не намекнул, что надо было показать те вещи.       — Может, Сэмми тоже уверен, что это не поможет?       — Не знаю… Но я тут подумал и решил, что стоит рискнуть. И поговорить с мистером Джонсоном, как советовала мама.       — Но чем нам может помочь мистер Джонсон?       — Может, он реально сможет что-то рассказать про нож или кольцо?       — Даже если расскажет, нам от этого ни лучше, ни хуже. У нас нет свидетелей происшествия с Даниэлем. А нож и кольцо вряд ли смогут что-то дать нам, даже если мы покажем их мистеру Джонсону.       — О, Эдвард, откуда ты это знаешь? — устало стонет Терренс. — Можно же просто попробовать! Как сделали это, когда отвезли Даниэля в то место, где ты познакомился с ним и Питом. Да, может, это не поможет нам, но мы должны пробовать любые варианты.       — Это не означает, что он сможет вспомнить кого-то из нас или человека, который напал на него.       — Знаю, ну а вдруг нам повезет? Отец с матерью не станут говорить что-то просто так, а Сэмми вряд ли стал приносить Питеру и Хелен те вещи, если бы они не имели отношения к Даниэлю или тому, кто угрожал ему, избил его или сбил на машине.       — Ну, возможно, ты и прав… — задумчиво отвечает Эдвард. — Но показав ему те вещи, мы можем лишь подтвердить теорию, что на него было совершено нападение, и его уверенность в том, что кто-то хотел убить его.       — Это и так ясно! Он был найден без сознания, в ужасном состоянии с порезанной рукой. Естественно, кто-то хотел ему навредить.       — Хорошо…       В этот момент Терренс и Эдвард подходят к нужной комнате, а последний открывает дверь и вместе с братом заходит в нее. Пока МакКлайф-старший присаживается на кровать, МакКлайф-младший кладет гитару на крутящийся стул и начинает что-то искать на письменном столе.       — Только мне кое-что непонятно, — задумчиво говорит Эдвард. — Допустим Даниэля действительно сбила машина, как мы и думаем, а нож и кольцо принадлежат тому, кто сделал это. Но каким образом эти вещи могли оказаться рядом с телом Перкинса, если виновник сидел в машине?       — А что сложного? — разводит руками Терренс. — Виновник вышел из машины, а эти вещи могли выпасть из кармана.       — Ты считаешь, что сначала кто-то сбил Даниэля на машине, а потом вышел, порезал ему руку ножом и свалил, потеряв его и кольцо и бросив этого парня умирать?       — Это могло быть спланировано. Преступник мог выйти из машины, чтобы проверить, жив ли Дэн или нет. И… Не устоял против соблазна врезать ему и порезать руку.       — То есть, кто-то знал, что он будет находиться в том месте?       — Не исключаю, что ему могли назначить встречу. Что кто-то сделал это намеренно.       — И Анна про нее не знала?       — Даниэль вряд ли бы стал говорить такое. Она бы испугалась, начала бы искать помощи и обратилась в полицию.       — А если это было спланировано, значит, у Перкинса могут быть какие-то серьезные проблемы, о которых никто не знает, — предполагает Эдвард.       — И куда он умудрился влипнуть? — недоумевает Терренс. — Да так, что его пытались убить?       — Если бы я знал… Но мне интересно знать, связано ли исчезновение Анны с тем, что случилось с Даниэлем? Вдруг ей тоже угрожает опасность?       — Я сомневаюсь. Ведь Наталия нашла ключи под ковриком возле входной двери. Кроме того, мы не нашли ее вещей в доме Перкинса. Если бы с ней что-то случилось, то ее вещи были бы там. Поэтому я делаю вывод, что она ушла. Ушла по своему желанию.       — Возможно… — Эдвард поворачивается к Терренсу лицом, почесывая подбородок и облокачиваясь руками о письменный стол. — И дело могло быть серьезным. Раз мы нашли несколько порванных фотографий Даниэля и Анны и ту разбитую рамку в гостиной.       — Именно поэтому я уверен, что ее исчезновение никак не связано с делишками нашего приятеля.       — А если что-то случилось тогда, когда он был в больнице? Ведь Анна оборвала все связи именно в тот момент!       — Тоже возможно.       — А как ты думаешь, у них могли быть проблемы в отношениях до амнезии Перкинса?       — Я бы не исключил эту версию, — задумчиво отвечает Терренс. — Должна быть причина, почему Анна так легко бросила Даниэля. Я не верю, что она могла поступить с ним так безжалостно и невольно доказать, что ее слова о любви к нему ничего не значат для нее.       — Хотя и стоит признать, что она совершила не самый лучший поступок. Я очень хорошо отношусь к Анне и считаю ее близким себе человеком. Но я от нее такого не ожидал.       — Но ведь за день до того, как Даниэля сбила машина, мы собрались все вместе за городом. Тогда Анна и Даниэль были в прекрасных отношениях и не вели себя так, словно они ненавидели друг друга.       — Верно… Эти двое прекрасно ладили…       — Однако они могли поругаться именно в тот день, когда Даниэля сбила машина. Или вечером после того, когда мы разошлись по домам.       — Значит, эти двое не были вместе?       — Возможно, и были. Но потом поругались, и Перкинс свалил, чтобы прогуляться по городу. А Анна осталась дома и занималась своими делами.       — Черт… — слегка хмурится Эдвард и на пару секунд призадумывается, начав наматывать круги по комнате. — Неужели их ссора была настолько сильной, что Даниэль свалил из дома, а Анна до сих пор помнит это и решила уйти из дома? Воспользовалась случаем, так сказать!       — Нет, я понимаю, что Даниэль мог свалить, потому что хотел успокоиться, — задумчиво отвечает Терренс, бросив взгляд в сторону. — Мне ведь тоже порой приходится отойти в сторону, чтобы со злости не придушить Кэмерон.       — Но если это так, то наша теория о том, что Даниэль запланировал встречу, на которой его и пытались убить, не может правдой.       — Верно… Значит, он мог просто случайно столкнуться с плохими людьми. Не знаю… Не так посмотрел, не то видел, не то сказал… Кто знает…       — Но заметь, что Анна искренне переживала, когда мы все были в больнице. Как будто никакого конфликта и не было. — Эдвард пожимает плечами. — Не знаю… Либо тут что-то не сходится, либо она просто забыла о конфликте, когда узнала, что с ним произошло…       — Согласен. Мы не слышали от нее ни одного плохого слова про него.       — Ох, твою мать… — медленно выдыхает Эдвард, проводя рукой по своим волосам, и подходит к окну, в которое начинает смотреть. — Опять все наслаивается друг на друга…       — Да, и не знаешь, как решить… — соглашается Терренс, достает свой телефон из кармана после того, как чувствует легкую вибрацию, и начинает что-то смотреть.       — И сидеть, сложа руки, тоже нельзя.       — Кстати, ты был прав, когда сказал, что наши проблемы только начинаются, а то, что Даниэль запарывал высокие ноты было неким предвестником. Не хотелось в это верить, но пришлось.       — Честно говоря, у меня давно было какое-то нехорошее предчувствие, — медленно выдыхает Эдвард. — Хотя я пытался убедить себя в том, что напридумывал себе черт знает что… И винил во всем Коннора… Мол, это он сбивает нас с толку.       — Да уж… — произносит Терренс, все еще что-то проверяя на своем смартфоне. — В один день Перкинс проводил с нами время, ржал как дебил и гонялся за нами с водным пистолетиком. А на следующий напрочь забыл, кто мы такие…       — Вот и мне с трудом верится, как резко все изменилось.       — Мне кажется, Ракель тоже что-то предчувствовала…       — Почему? Она разве что-то сказала?       — Нет, не говорила… Не знаю… Просто мне показалось, что она была немного грустной, хотя не показывала этого.       — Хм… — слегка хмурится Эдвард и поворачивается к Терренсу, облокачиваясь руками на подоконник. — А ты пробовал спросить ее об этом?       — Один раз, — задумчиво отвечает Терренс, отрывает взгляд от телефона и переводит его на Эдварда. — Но она ничего не сказала… Утверждала, что с ней все хорошо.       — Знаешь, Терренс, мне кажется, Ракель в последнее время довольно часто бывает грустной… В тот день, когда Питер рассказал нам всем о визите Даниэля к нему домой, блондин как раз заметил, что она из-за чего-то расстроилась. Да и мне так показалось…       — Да, я тоже заметил. И говорила она очень мало.       — Эй, а вы точно не ругались? Может, у вас что-то произошло, но вы не хотите никому говорить?       — Нет, ничего не случилось, — качает головой Терренс. — И я бы не стал скрывать, если бы мы с Ракель поругались. По крайней мере, тебе бы я сказал.       — Но ведь она явно из-за чего расстроена.       — Но почему? Может, она просто напридумывала себе какие-нибудь глупости?       — В любом случае Ракель не на что жаловаться. Она должна быть счастлива, ибо у нее все есть.       — Или же все дело в сложившейся ситуации. Она просто сильно переживает и за Анну, и за Даниэля. Одна пропала и порвала с нами все контакты, а другой ни черта не помнит. Ракель ведь всегда болезненно воспринимает все, что происходит с ее близкими.       — Мы все переживаем за них. — Эдвард начинает очень медленно ходить по всей комнате, пока Терренс опять начинает что-то смотреть в телефоне. — Они ведь оба наши друзья.       — Хотя и стоит признать, что, по крайней мере, Перкинс доставил нам немало проблем, — задумчиво говорит Терренс.       — Да уж… Но радует, что Джордж понимает наше положение и пытается помочь нам.       — Кстати, надо попросить его встретиться с нами на нейтральной территории, чтобы рассказать о том, что Коннор слышал нас и может рассказать всем про Даниэля.       — Боюсь, мы избежим этого, только если привяжем его к стулу и заклеим этому отморозку поганый рот скотчем, — иронично усмехается Эдвард, скрестив руки на груди. — Только тогда он сможет лишь хлопать глазами и что-то мычать.       — Наверное, когда-нибудь нам придется это сделать. А иначе он доведет нас.       — Я уже давно мечтаю врезать ему по роже. И со всей силы заехать между ног, чтобы заскулил как собака.       — Ну видя, как безобразно он ведет себя со всеми нами, и мое терпение потихоньку кончается.       Эдвард ничего не отвечает, подходит к зеркалу, пальцами поправляет свою стоячую челку и укладывает ее немного на бок. Терренс же продолжает изучать что-то в своем телефоне, будучи очень заинтересованным и даже взволнованным. А через несколько секунд мужчина приоткрывает рот и бросает взгляд на своего брата, сделав подзывающий жест и взволнованно протараторив:       — Эдвард! Эдвард, быстро иди сюда!       — В чем дело, Терренс? — слегка хмурится Эдвард. — Почему ты такой взволнованный? Неужели кто-то посмел написать про тебя что-то плохое?       С этими словами Эдвард подходит к Терренсу и садится на кровать рядом с ним.       — Ты только посмотри, что здесь написано, — взволнованно говорит Терренс и показывает Эдварду что-то в своем телефоне.       Эдвард несколько секунд изучает взглядом то, что ему показывает Терренс и округляет глаза, пока с его лица резко сползает улыбка.       — Твою мать… — качает головой Эдвард. — Что за черт…       Эдвард начинает вслух читать какой-то текст на одном популярном сайте о звездах, в которой говорится про «Against The System». А точнее, про Питера и Даниэля.       «Найден виновник неудачной попытки барабанщика ‘Against The System’ покончить с собой.       В рок-группе «Against The System», недавно выпустившей свой дебютный сингл ‘The Story About Us’, назревает скандал. Наконец-то стало известно, кто причастен к попытке 26-летнего барабанщика, Питера Роуза, покончить с собой несколько месяцев назад. Им является 26-летний басист группы, Даниэль Перкинс. Есть информация, что Перкинс долгое время издевался над Роузом, оскорблял его, говорил, что он бездарный и уродливый, и регулярно подвергал его психологическим пыткам. Эти издевательства и привели к тому, что барабанщик группы предпринял попытку покончить с собой и сильно взволновал своих поклонников, которые усердно молись за его здоровье и писали ему приятные слова в социальных сетях. Источник сообщает, что басист ‘Against The System’ также жестоко избивал барабанщика, несколько раз наносил ему серьезные травмы и регулярно угрожал физической расправой. Однако молодые парни старательно скрывают это и на публике делают вид, что у них прекрасные отношения и называют друг друга никак иначе как братья.       Один из поклонников сообщает, что Даниэль сам дал повод думать, что в группе уже долгое время есть серьезный конфликт. Басист выложил в свой Instagram (Dan_Chris_Perkins) фотографию с одного из прошедших шоу, на котором можно увидеть весь состав ‘Against The System’. Под той фотографией и была подпись, намекающая на то, что даже после попытки Роуза покончить с собой, Перкинс продолжает подвергать барабанщика моральному и физическому насилию.»       В некоторых местах статьи есть несколько парочка фотографий Терренса, Эдварда, Даниэля и Питер и совместные фото барабанщика и басиста, сделанные в разные промежутки времени и опубликованные ими же в их аккаунтах в Instagram. А также скриншот Instagram Даниэля, о котором говорится в статье, и на котором действительно можно увидеть то самое фото с подписью следующего содержания:       «@Dan_Chris_Perkins: Мои кореши @EdwardMacClife и @TerrenceMacClife снова зажгли, а я получил заряд бодрости на весь день. Чтобы разобраться с этим уродливым мудаком @PeterJRose, которого никто никогда не любил. Жду не дождусь, когда эта заноза в заднице свалит из группы к чертовой матери.»       «Одному из поклонников группы удалось сделать этот скриншот до того, как Даниэль удалил эту фотографию и снова загрузил ее на свою страницу в Instagram, но уже с другой подписью, в которой нет ни слова о ненависти к Питеру. Источник сообщает, что ситуация в группе очень напряженная из-за постоянных конфликтов басиста и барабанщика, а менеджеры уже ведут переговоры и думают о том, чтобы выгнать Перкинса из группы и найти ему замену.       ‘Парни все время ссорятся, а инициатором является Даниэль, мечтающий избавиться от ненавистного ему человека, — сообщает источник. — Питер как может защищается от нападок, но давление со стороны его коллеги слишком сильное, и он не может справиться с человеком, который регулярно подвергает его насилию и грозится убить, если всем станет известно об их ссорах. Гитаристы Терренс и Эдвард также пытаются остановить травлю, но усилия ребят тщетны, а менеджеры заставляют их молчать и делать вид, что все и правда хорошо. Не исключено, что скоро встанет вопрос об изгнании Даниэля из группы, а люди, близкие к участникам группы, сильно обеспокоены плачевным состоянием Питера и боятся, что он может не выдержать и снова попытается свести счеты с жизнью.’       Сами Даниэль и Питер категорически отрицают подобные слухи и упорно доказывают всем, что их связывает давняя крепкая дружба. Как утверждает источник, они делают это по приказу своих менеджеров. Их коллеги, 28-летний вокалист Терренс МакКлайф и 26-летний лид-гитарист Эдвард МакКлайф, и представители «Against The System» тоже воздерживаются от комментариев или опровергают данную информацию.»       Пребывающие в шоке Терренс и Эдвард с ужасом в ошарашенных глазах переглядываются друг с другом, прекрасно зная, что все написанное в этой статье – наглая ложь.       — Охренеть… — приоткрывает рот Эдвард. — Просто охренеть… Кто сочинил этот бред?       — У меня глаза на лоб полезли, когда я прочитал это, — тараторит Терренс.       — Эй, а где ты это нашел?       — Мои ленты упоминаний в Twitter и Instagram завалены просьбами почитать кое-что. Народ как будто сговорился и присылал мне одну и ту же ссылку. И в личных сообщениях тоже творится ужас.       — Получается, эта статья вышла недавно?       — Здесь написано, пост был опубликован вчера. Народ прочитал все это и начал писать мне. — Терренс чувствует, как его телефон издает вибрацию несколько раз подряд, видя кучу уведомлений на экране смартфона. — Смотри-смотри! Уведомления до сих пор приходят!       — Это возмутительно! — возмущается Эдвард. — Кому там нечего было делать? О чем кто-то думал, когда решил написать такой бред?       — Понятия не имею, — снова перечитывает статью в телефоне Терренс. — Но все это наглая ложь! Даниэль никогда не говорил про Питера таких вещей. И никогда не избивал его на постоянной основе. Не подвергал насилию.       — Вот именно! Эти парни – друзья! Они – братья, которые никогда не были врагами.       — Блять, они там вообще с дуба что ли рухнули? Какое, твою мать, насилие! Даниэль не позволял себе такого даже тогда, когда они с Питером были в ссоре.       — Перкинс не настолько жестокий, каким его описали!       — Похоже, кто-то хочет пропиариться на наших именах и сочинил этот бред.       — И да… Откуда у того так называемого поклонника скриншот с этой фотографией?       — Не знаю… Но Даниэль не писал ничего подобного! Ни про Питера, ни про кого-то из нас!       — А отморозок, который написал эту статью, утверждает, что Перкинс вообще якобы угрожает Роузу убийством, если кто-то узнает о его якобы издевательствах над ним.       — Нет-нет, это ложь! Абсолютная ложь! Хоть Перкинс и злился, он все равно продолжал переживать за блондина и искренне хотел помочь ему. И после той встречи со Смитом, на которой он поставил нам ультиматум, Дэн не сказал ни одного плохого слова про Пита.       — И мы оба знаем, как он отреагировал, когда вы нашли Роуза после того, как он вскрыл себе вены.       — Но мы с тобой якобы прикрываем их.       — Слушай, пожалуй, я попробую поискать подобные статьи на компьютере. Может, кто-то еще написал об этом…       Эдвард встает с кровати, берет с письменного стола ноутбук, опять садится на кровать и ждет, когда тот включится.       — И загляни в ленту упоминаний в своем аккаунте, — спокойно говорит Терренс. — Ты охренеешь от того, что там творится.       — Уже представляю, судя по тому, что твой телефон вибрирует без остановки, — резко выдыхает Эдвард. — Но еще страшнее представить, что происходит в аккаунте Даниэля.       — Боюсь, что ничего хорошего.       Через некоторое время Эдвард открывает Интернет-браузер на своем ноутбуке и забивает в поисковую строку какой-то запрос, просматривая полученные результаты.       — Разрази меня гром… — с ужасом в глазах медленно произносит Эдвард, изучая содержимое на ноутбуке с помощью тачпада. — Уже многие сайты написали подобные вещи.       — И все поливают Даниэля грязью, — замечает Терренс, уставив свой потрясенный взгляд на экран ноутбука.       — Никто не пишет, что это ложь. Они будто сговорились!       — Твою ж мать…       Пока Эдвард продолжает проверять информацию на компьютере, Терренс открывает Instagram и заходит аккаунт Даниэля, в которым он находит ту самую фотографию, о которой говорилось в статье.       — Смотри, вот та самая фотография из статьи, — уверенно говорит Терренс, показывая Эдварду фотографию в телефоне. — Была опубликована около месяца назад. Нас сфотографировали во время поклона публике.       — И подпись не та, о которой говорилось в статье, — отмечает Эдвард. — Даниэль написал совсем другое. Каждое шоу лучше прежнего, и это не исключение. А все благодаря вам, ребята! Так счастлив, что вам нравится то, что я и мои братишки делаем для вас. Спасибо вам огромное. Слушайте наш дебютный сингл ‘The Story About Us’ и делитесь своими впечатлениями в комментариях.       — Вот именно!       — Ха, ну и где здесь оскорбления в адрес блондина? — громко ухмыляется Эдвард. — Я не вижу!       — К тому же, здесь будет написано, если подпись была отредактирована, — отмечает Терренс. — Но ничего нет. Даниэль не редактировал эту запись. Даже ради того, чтобы исправить ошибки в паре слов.       — Я вижу…       — Охренеть, ты смотри, что творится в комментариях, — ужасается Терренс, листая страницу с комментариями под фото. — Смотри-смотри, Эдвард!       — Это что получается, наши собственные фанаты устроили Даниэлю травлю? Да еще и хейтеры присоединились!       — Похоже на это… Ты – лицемер, Даниэль… Кусок дерьма… Неужели ты завидуешь Питеру? Он намного лучше и талантливее, чем ты! Вали из группы! Оставь бедного Пита в покое! Тварь! Из-за тебя Питер чуть не умер! Это по твоей милости врачи с трудом откачали его! Хорошо притворяешься, мудак, но правда все равно всплывает наружу.       — Сдохни и прекрати издеваться над нашим любимым блондином. Он лучше тебя в тысячу раз, падла. Почему братья МакКлайф молчат и ничего не делают? Почему их менеджеры молчат? Как они могут держать этого бездарного ублюдка? Гнать эту суку в шею! Пусть сам почувствует все, что пришлось пережить бедному Питеру. Говорят, Перкинс куда-то внезапно пропал, и лично я надеюсь, что эту суку насмерть сбила машина. Никто не смеет так обращаться с таким чудесным парнем, как Пит. Бог все видит и накажет этого ублюдка…       — Черт… — листая комментарии и качая головой, ужасается Терренс. — У меня нет слов… Они совсем затравили этого парня… И даже желают ему смерти…       — Если Даниэль это увидит, он охереет… — с округленными глазами говорит Эдвард. — И запросто может поверить, что Питер пытался покончить с собой из-за него.       — Хотелось бы, чтобы этого не случилось, но боюсь, мы не сможем скрыть от него то, что здесь написано. Либо Даниэль сам прочитает в Интернете, либо ему кто-то расскажет. И он скорее поверит им, чем нам.       — Черт, и как все эти люди могут верить дерьму, которое пишут СМИ? Еще недавно они писали хвалебные оды в адрес Дэна, а теперь все хотят, чтобы он сдохнул!       — Мне реально жаль его, Эдвард… Ни одного хорошего комментария в защиту этого парня… Я листаю страницу с комментариями и не вижу ничего хорошего.       — В Twitter все то же самое, — сообщает Эдвард, зайдя в Twitter со своего ноутбука и видя, что там творится настоящий хаос. — Упоминания моего аккаунта завалены просьбами выгнать Даниэля из группы. Кто-то даже усиленно продвигает твиты с хэштегом #DanielGetOutOfATS.       — Да-да, в Instagram тоже добавляют его. Народ выложил кучу фотографий с этим тегом.       — Твою мать! — ужасается Эдвард, широко распахнув глаза. — Терренс, смотри! Многие наши поклонники пишут о его конфузах во время исполнения высоких нот!       — Черт возьми! — Терренс резко переводит взгляд на экран компьютера. — Значит, мы были правы? Эйфория прошла, а люди, разбирающиеся в музыке, начали указывать на ошибки?       — Какая-то фанатка с последнего концерта выложила видео, на котором это хорошо слышно… Она поймала нас в тот момент, когда мы трое еще не успели понять, что произошло, и помочь ему.       Эдвард включает это видео, прибавляет громкость на компьютере. Он и Терренс сразу же слышат, как голос Даниэля начинает дрожать во время исполнения высоких нот. Это немного режет братьям слух, и они слегка морщатся, все больше приходя в ужас после того, что узнали.       — Черт, а я надеялся на чудо… — хлопает себя по лбу Терренс. — Даниэль боялся, что кто-то мог заснять его неудачу на видео и выложить это в Интернет. Вот пожалуйста! Фанатка выложила видео с подписью «Это человек, который называет своего коллегу по группе бездарным и уродливым. Какого хрена он решил запеть, если не может вытянуть ноты? Полагаю, на студийной записи его голос обработан, раз вживую он поет просто отвратительно.»       — И боюсь, мы не сможем ему помочь и остановить травлю, — с грустью во взгляде предполагает Эдвард. — Будем отмалчиваться – делаем вид, что конфликта нет. Начнем усердно защищать – все скажут, что мы действуем по указке менеджеров. Роуз начнет все отрицать – народ посчитает, что Даниэль его запугал. А если сам Перкинс что-то скажет, так его разорвут на части.       — Ты прав… Мы бессильны…       — И что нам теперь делать?       — Для начала поговорим с Джорджем и узнаем, что он думает… Я уверен, что он либо уже прочитал статью, либо вот-вот прочитает. Ты же знаешь, что Смит регулярно мониторит все, что пишут фанаты.       — Вот тебе и повод встретиться с ним как можно скорее.       — Не хотелось бы рассказывать Питеру и Даниэлю об этой статье, но рано или поздно они все равно узнают.       — Да уж… Один снова может найти повод начать резаться, а другой поверит этой лжи и может запросто изменить свое отношение к блондину.       — Не исключено. Сейчас Перкинсу можно сказать что угодно, и он запросто в это поверит.       — Именно…       В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, которую нарушает Терренс после того, как он резко выдыхает:       — Так все, я больше не могу читать весь этот бред. — Терренс откладывает свой телефон в сторону и запускает руки в свои волосы. — Хватит…       — Я тоже… — тараторит Эдвард, резко опускает крышку ноутбука, который он откладывает в сторону, и проводит руками по лицу. — А иначе я рехнусь.       — Похоже, все становится сложнее и сложнее. Нам не удастся так легко распутать этот запутанный клубок… И я не удивлюсь, если вскоре случится что-то еще…       — И я боюсь представить, что может быть дальше…       — И самое главное – пока что мы не можем ничего сделать ради спасения ситуации.       — Для начала поговорим с Джорджем. Может, он подскажет, как лучше поступить…       — Надеюсь…       Эдвард и Терренс всерьез начинают бояться, что в скором времени проблем может быть намного больше, чем сейчас. Братья очень хотели бы проигнорировать эту ложную статью о Питере и Даниэле. Но видя, что люди верят этому и устраивают Перкинсу страшную травлю, они не могут остаться равнодушными. Ведь парни прекрасно знают всю правду о том, что же произошло между теми, кто дружит уже на протяжении многих лет.       

***

      Тем временем Питер проводит время дома у бабушки Хелен по имени Скарлетт Маршалл. Добрая, улыбчивая и очень приятной на вид женщиной в возрасте. Ее лицо покрыто довольно сильными морщинами и складками, на руках выпирают вены, голос очень тихий и спокойный, карие глаза немного потухшие, но невероятно добрые, а в ушах красуются маленькие позолоченные сережки. На левой руке красуется простое обручальное кольцо, сделанное из золота, а одежда определенно покупалась несколько лет назад и в ближайшее время точно не собирается отправляться в утиль.       — Знаешь, в последнее время я так привязалась к Сэмми, — сидя в своей небольшой комнате перед очень стареньким телевизором в мягком кресле, стоящее рядом с окном и иногда отпивая крепкий кофе из чашки, с легкой улыбкой говорит Скарлетт. — С каждым днем все больше убеждаюсь в том, что он просто замечательный пес…       — Ну а вы не хотели, чтобы ваша внучка заводила собаку, — с легкой улыбкой отвечает Питер, держа в руках чашку кофе на небольшом блюдце.       — Да, поначалу я и правда не хотела. Но когда я увидела щеночка Сэмми, то просто влюбилась в него. Не смогла устоять против такого очаровательного создания.       — Этот пес умеет завоевать любовь других людей. Вот мои друзья влюбились в него сразу же после того, как только увидели его.       — Хелен рассказывала, — скромно хихикает Скарлетт. — Хотя я бы очень удивилась, если бы кто-то был настроен враждебно к такому хорошенькому песику.       — Одна девушка поначалу боялась его, но видя, что мы с радостью общаемся с Сэмми, она немного успокоилась и прониклась любовью к нему.       В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, во время которой Питер и Скарлетт выпивает немного кофе из своих чашек.       — Кстати, а как там твой приятель? — проявляет беспокойство Скарлетт. — Что-нибудь изменилось? Он что-то вспомнил?       — Нет, к сожалению, — с грустью во взгляде качает головой Питер. — Никаких изменений… Кроме того, что он знает о моей попытке покончить с собой… И, честно говоря, мы с друзьями уже голову сломали, думая, как помочь ему.       — Ох, ну и дела… Мне казалось, амнезия длится меньше.       — В жизни все бывает. Неприятности всегда случаются тогда, когда мы считаем, что наша жизнь прекрасна. Как будто кто-то сверху решает, что мы слишком счастливы, и подвергает нас каким-то испытаниям.       — Да уж… — с грустью во взгляде вздыхает Скарлетт и выпивает немного кофе.       — У нас были большие планы на будущее. Но этот случай заставил отложить их в сторону. И… — Питер замолкает на пару секунд и пожимает плечами. — Если все не наладится, мы можем вообще забыть о любых мечтах.       — Ох… Еще и подружка Хелен куда-то пропала… Моя внучка тоже очень волнуется за нее.       — Она поступила ужасно с моим другом. Эта девушка так долго клялась ему в любви и говорила, что пойдет за ним в огонь и воду. Но все ее слова оказались пустым звуком, когда она бросила бедного парня, который нуждается в ее помощи как никогда прежде.       — Но согласись, всегда больно, когда человек не помнит тебя и спрашивает, кто ты. Любой бы чувствовал себя ужасно. Уверена, что и Хелен чувствовала то же самое.       — Однако она бы меня не бросила. Как бы ей ни было больно, Хелен не поступила так, как поступили с Даниэлем.       — Не отрицаю – некрасиво бросать человека, когда он оказался в беде и нуждается в помощи.       — Но, с другой стороны, лично я не хочу верить, что она такая плохая, что осмелилась бросить своего парня в беде. Эта девчонка всегда казалась мне хорошей, и я был уверен, что моему приятелю очень повезло с ней.       — Думаю, рано или поздно эта девушка успокоится, объявится и все объяснит. Она не сможет скрываться вечно.       — Не представляю, как больно будет моему другу осознавать, что его девушка поступила с ним, — с грустью во взгляде говорит Питер и выпивает немного кофе. — Когда он все вспомнит и поймет, что Анна предала их любовь и дала понять, что бросила слова на ветер.       — Ах, Питер, если бы я могла помочь тебе… — тяжело вздыхает Скарлетт. — Пока что я могу посоветовать тебе немного подождать и не винить эту девочку в предательстве. Возможно, ты и твои друзья чего-то не знайте, и она бросила твоего друга по какой-то веской причине.       — Но по какой? У них ведь были прекрасные отношения!       — Кто знает. Может, у них уже давно были какие-то проблемы, но они не выносили ссор из избы.       — Не знаю… Возможно, вы правы… Хотя даже если у них и были какие-то серьезные конфликты, ребята выглядели по-настоящему счастливыми. Если бы между ними пробежала черная кошка, это было бы видно.       — Ну не знаю… В любом случае держись, дорогой мой. Рано или поздно все это закончится.       — Спасибо за поддержку, миссис Маршалл, — с легкой улыбкой мягко благодарит Питер. — Хотя вам не стоит так переживать. Ведь… Это дело касается моих друзей… А у вас и своих забот много.       — Единственная моя забота – это моя внучка Хелен. Ее счастье. Ее благополучие. После смерти своего мужа я живу только лишь ради нее. И молюсь о том, чтобы моей девочке было хорошо с тобой.       — Вы же знайте, что я стараюсь делать все, чтобы она была счастлива, — скромно улыбается Питер и делает глоток кофе. — И ради Хелен я готов на все. Потому что и сам хочу знать, что она всем довольна.       — Да, дорогой, я знаю… — Скарлетт выпивает немного кофе. — Я очень рада, что она встречается с таким хорошим человеком, как ты. И что Хелен все-таки прислушалась к моему совету обратить на тебя внимание. Ведь ты понравился мне с первого же взгляда. А видя, как ты заботился о ней даже тогда, когда вы просто дружили, я мечтала, чтобы у нее появился такой же заботливый мужчина. К тому же, ты напоминаешь мне Роджера в молодости. Будь у тебя темные волосы, ты бы был очень похож на моего мужа.       — Честно говоря, я жалею, что раньше не признался ей в любви… Все боялся, что она меня отвергнет… Думал о том, как меня однажды унизили на глазах кучу людей…       — Самое главное – вы все-таки открылись друг другу, — уверенно отвечает Скарлетт. — И сделали меня самой счастливой женщиной на свете. Знаешь, как мне приятно видеть счастье в глазах Хелен. С тех пор как ты появился в жизни моей внучки, она стала намного чаще улыбаться. Хотя раньше моя девочка была слишком серьезной.       — Я не знаю, что делал бы без такой чудесной девушки, — с легкой улыбкой отвечает Питер. — С тех пор, как мы познакомились, я начал ощущать себя все более счастливым. Лишь благодаря ее заботе и поддержке я сначала хоть как-то держался, а потом нашел в себе силы выкарабкаться.       — Моя девочка готова пожертвовать чем угодно ради твоего счастья. Я до сих пор помню, как она страдала после того, как ты хотел свести счеты с жизнью. Как много моя внучка плакала… Как она буквально недоедала и недосыпала… Мне было очень больно смотреть на нее.       — Я знаю… И мне жаль, что она довела себя до такого… — Питер замолкает и бросает короткий взгляд на окошко. — Жаль, что я не доверился ей и не рассказал, почему хотел этого… Да и вообще – что не доверял тем, кто хотел помочь… Я так бы и погряз в своих проблемах, которое чуть не погубили меня, если бы не решился ничего рассказать.       — Не думай об этом, Питер. — Скарлетт кладет руку на руку Питера и мягко гладит ее. — Все это осталось в прошлом. Сейчас ты счастлив и встречаешься с девушкой, которая не позволит тебе чувствовать себя одиноким и никому не нужным. Я считаю, что ты проявил огромное мужество и посмотрел своим страхам в глаза. Только смелый и сильный духом человек пойдет на встречу своему врагу, а не убежит от него, как от урагана.       — Нет, я просто устал молчать и решил высказаться. И почувствовал огромное облегчение, когда рассказал близким людям все, что долгие годы заставляло меня страдать.       — И ты поступил правильно. Когда человек предлагает тебе помощь, ее не надо отвергать. Не каждый будет готов повернуться к тебе лицом. Ведь большинство просто посмотрит на твои страдания и пойдет дальше.       — Я знаю, миссис Маршалл… И всегда буду благодарен всем этим людям за то, что они не бросили меня.       — Я рада это слышать, — скромно улыбается Скарлетт.       В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, во время которой Питер отпивает немного кофе из своей чашки.       — Да и вообще, мне кажется, ты очень хорошо влияешь на Хелен, — отмечает Скарлетт. — Благодаря тебе она буквально расцвела, начала еще лучше ухаживать за собой, наряжаться… Даже стала чуть более раскрепощенной, как мне кажется.       — Хелен всегда была красавицей, — с легкой улыбкой отвечает Питер. — Да еще и очень умной.       — И ее характер стал намного лучше благодаря любви. Ты ведь уже знаешь, что когда Хелен училась в школе, она и еще одна девочка обижала кое-кого… Одну девочку… А чуть позже и ее подружку…       — Конечно, знаю.       — Пока моя внучка была очень маленькой, она не понимала, что поступает плохо, и была зависима от мнения большинства. Как и любые дети… Мне очень не нравилось то, что она делала, но какое-то время с ней было бесполезно разговаривать. Ни я, ни мой муж не могли достучаться до нее и дать понять, что нельзя так обращаться с человеком. А та, которую она называла своей подругой, просто самоутверждалась за счет других.       — Я был в шоке, когда узнал об этом. Даже подумал, что однажды Хелен захочет сделать со мной то же самое… Испугался, что наступил на те же грабли и снова окажусь брошенным и униженным. Но теперь я понимаю, что правильно поступил, дав ей второй шанс. Может, Хелен раньше и была плохой, но сейчас она очень хорошая. И… Что удивительно… Дружит с девушками, которых когда-то унижала… Просто ирония судьбы…       — И слава богу, то время в прошлом. Хелен сама поняла, что была несправедлива к тем девочкам, и начала сильно жалеть о произошедшем.       — Увы, но она не одна такая. Все присоединяются к сильным и начинают плясать под их дудку, чтобы не стать их жертвами. В принципе я понимаю вашу внучку, хотя сам никогда так не поступил бы.       — Я всегда говорила ей, что и Наталия, и Ракель – очень хорошие девочки. А та Эшли, которая устроила им травлю, – невоспитанная эгоистка. Мы с мужем никогда не любили эту девчонку и ее родителей и всегда хотели, чтобы Хелен держалась от нее подальше.       — И она прислушалась к вам. Или… К ребятам, которые начали понимать, что были несправедливы к Ракель и Наталии.       — Думаю, Хелен испытала огромное облегчение, когда эти девочки простили ее.       — Несомненно. Хотя если бы она знала, что девушки парней, которым я хотел ее представить, – ее бывшие одноклассницы, Хелен ни за что бы не согласилась пойти. Но… Поскольку никто не знал, что они знакомы, поначалу все было довольно неловко.       — Это даже хорошо, что она не знала. Благодаря этому Хелен сейчас спокойно общается с Ракель и Наталией, а те ни в чем ее не обвиняют.       — Я рад, что девчонки быстро подружились. Хотя они не скрывают, что изначально сделали это ради нас с парнями. Но потом им просто стало хорошо вместе, и Хелен сумела стать частью их девичьей компании.       — И должна отметить, что по иронии судьбы жизни Ракель и Хелен немного похожи. Есть кое-что, что их объединяет.       — И… Что же?       — Например, у них не было родителей… — немного неуверенно с грустью во взгляде отвечает Скарлетт. — Ракель воспитывал дедушка, потому что ее родители погибли, когда ей было около семи лет. А мы с Роджером вырастили Хелен.       — Э-э-э… — прикусывает губу Питер. — Да… Я знаю…       — А тебе когда-нибудь было интересно, что произошло с родителями Хелен?       — Э-э-э… Так Хелен же говорила, что ее мать умерла во время родов, а отец – незадолго до ее рождения.       — Нет, Питер, это совсем не так. Они оба отказались от нее, когда она родилась.       — Отказались? — Питер ставит чашку на столик и широко распахнутыми глазами смотрит на Скарлетт. — Как это?       — Да, ты не ослышался. Моя внучка была не нужна своим родителям, а мы с мужем не могли бросить ее на произвол судьбы и сами вырастили Хелен.       — Но почему? — качает головой Питер. — Почему они отказались от Хелен?       — Это долгая история… И не самая приятная… Прошло уже больше двадцати лет, но мне до сих пор неприятно вспоминать об этом.       — То есть, вы хотите сказать, что ее родители на самом деле живы?       — Должны быть живы. Ведь они еще молодые.       — Надо же…       — Я расскажу тебе всю историю. Думаю, ты должен это знать. — Скарлетт делает пару глотков кофе, ставит чашку на стол и складывает руки перед собой. — Моей дочери было всего семнадцать, когда она родила Хелен… Отцу моей внучки к тому времени исполнилось восемнадцать…       — Такие молодые? — округляет глаза Питер.       — Да… Венди, моя дочь, познакомилась с Бруклином, отцом Хелен, через общих друзей в пятнадцать лет. А через какое-то время они начали встречаться. Мы с Роджером не возражала против их отношений, ведь этот человек был хорошим, хотя и сильно зависел от мнения своей семьи. Он много учился, не шатался с подозрительными компаниями и постоянно был чем-то занят. Родители не давали ему времени думать о каких-то глупостях и старались загрузить его. Конечно, все было в меру. У Бруклина было время отдохнуть. И друзья у него были. Много друзей. То есть… Не было слишком много запретов. Но и глаз с него не спускали.       — И они не возражали против его отношений с вашей дочерью?       — Нет, его семья не стала чинить препятствия. Они познакомились с Венди, немного пообщались с ней и решили, что она хорошая. Хотя моя дочь тоже не болталась с кем попало, и мы с мужем уделяли много внимания ее образованию. Роджер в свое время окончил школу отличником и получил красный диплом и до самой смерти прекрасно разбирался в естественных науках. Ну а я всегда была начитанной и старалась делать анализ каждой книги. А я прочитала очень много книг за всю свою жизнь и продолжаю читать новое и старое. Вот и Венди тоже очень много читала и подробно разбирала каждую книжку. Так что… Семья Бруклина должна была принять мою дочь.       Скарлетт бросает грустный взгляд в сторону.       — Поначалу все было хорошо: они встречались и были счастливы, — с грустью во взгляде говорит Скарлетт. — Но однажды Венди внезапно стало плохо… Мы с ней и Роджером сидели за завтраком… А когда она встала со стула, то чуть не упала. Сказала, что у нее закружилась голова, и она почувствовала сильную слабость. Мы с мужем сначала подумали, что это все из-за переутомления, и решили, что ей стоит сбавить обороты и отдохнуть от учебы. Но когда моя дочь снова едва не потеряла сознание у меня на глазах, я немедленно отвела Венди ко врачу. Успела перебрать все самые худшие предположения и молила Бога о том, чтобы с ней все было хорошо. Но когда врач осмотрел ее и взял все необходимые анализы, то выяснилось, что моя дочь была беременна.       На глазах Скарлетт выступают слезы, а сама женщина качает головой, пока Питер с жалостью во взгляде наблюдает за ней, крепко сцепив пальцы.       — Ждала ребенка, в шестнадцать лет… — дрожащим голосом произносит Скарлетт. — Когда я услышала это, то чуть не сползла со стула. Для меня это был глубокий шок… И мой муж был ошарашен… Мы с Роджером были готовы ко всему, но только не к беременности шестнадцатилетней дочери. Впрочем, Венди тоже была шокирована и долго плакала… Мы-то думали, что у нее и Бруклина все невинно, но она призналась, что они начали регулярно заниматься любовью. А когда мы начали ругать нашу дочь за то, что она не слышала нас, когда у нас неоднократно был разговор о предохранении, Венди сказала, что не думала о последствиях… Мол, просто хотела отдаться любимому человеку…       Скарлетт отпивает немного кофе из своей чашки, которую затем ставит обратно на столик.       — Когда мы узнали о беременности, то разозлились на ее парня за то, что он совратил нашу маленькую девочку… Но Венди сказала, что она согласилась на это добровольно, и он ее не принуждал… Она умоляла меня ничего не говорить его родителям и не идти в полицию. И когда наша дочь рассказала про регулярную близость с Бруклином, мы решили ничего не предпринимать. Немного успокоились и приняли решение, что Венди будет рожать. Родит ребенка и продолжит учиться, а мы с Роджером будем воспитывать его. Мы хоть и не были богаты, но мой муж зарабатывал достаточно, чтобы жить хорошо.       Питер внимательно слушает Скарлетт, но не спешит заваливать ее вопросами, поскольку видит, что женщина еще не все сказала.       — Венди тоже была согласна родить, но через какое-то время она подошла ко мне и своем отцу и сказала, что хочет избавиться от ребенка, — вытирая слезы, тихо говорит Скарлетт. — Для нас с Роджером это было недопустимо. Мы тут же строго-настрого запретили ей делать аборт и сказали, что она должна рожать. Раз уж не думала о последствиях, то пусть теперь отвечает за них. Венди тогда горько плакала и умоляла нас разрешить ей сделать аборт… Говорила, что она не хотела быть мамой, и ей не был нужен этот ребенок. Мы предупредили ее, что после аборта могут быть осложнения, и она может вообще никогда не родить. Но ее это не остановило, и Венди продолжила настаивать на аборте.       — Но вы все-таки уговорили ее оставить ребенка? — спрашивает Питер.       — Да… — Скарлетт бросает взгляд в сторону и тяжело вздыхает. — Это отняло много сил, но Венди, слава богу, выносила и родила его. Правда, для нас с мужем это был очень сложный период… Наша дочь никогда не соблюдала предписания врачей и ходила на обследование из-под палки. Нет, мы понимали ее, ведь она была еще совсем малышкой, а тут ей самой предстоит родить ребеночка. Мы с Роджером подбадривали Венди и обещали, что поможем ей, несмотря ни на что. Но наша дочь целыми днями плакала и говорила, что ненавидит этого ребенка. Относилась к своей беременности наплевательски… Да и вообще она очень сильно изменилась: перестала учиться, начала грубить мне и отцу, связалась с не очень хорошими людьми… Как говорится, пошла в отрыв…       — О, боже мой…       — И… — Скарлетт шмыгает носом и вытирает с глаз слезы. — Один раз у нее даже была угроза выкидыша… Венди забрали в больницу с сильной болью в животе и обильным кровотечением… К счастью, тогда ребенка удалось спасти, хотя даже это не заставило ее задуматься. Если раньше она была спокойной, ласковой и нежной, но беременность сделала ее очень агрессивной, нервной и грубой… Говорила, что лучше бы она потеряла ребенка… Что она никогда не полюбит его… Нам с Роджером было очень больно это слышать, но надеялись, что после рождения ребенка в ней проснется материнский инстинкт.       — Но он так и не проснулся?       — Увы… — Скарлетт мокрыми глазами смотрит на потрясенного и грустного Питера. — Но слава богу, моя дочь выносила ребенка и родила его в положенный срок, даже несмотря на полную безответственность. Хотя роды были сложные… Врачи делали ей кесарево… У Венди родилась девочка… Очень милая и красивая… До сих пор помню ее пухлые розовенькие щечки… Очень мягкие на ощупь… Мы с мужем никак не могли насмотреться на нашу внучку и плакали от радости… Даже забыли, что ее родила наша семнадцатилетняя дочь, которая хотела избавиться от этой крошки.       — И что… Даже после родов ваша дочь не приняла ее?       — К сожалению… — пожимает плечами Скарлетт. — Когда врач принес девочку моей дочери, Венди даже не посмотрела на нее и сразу заявила, что хочет отказаться от нее. И должна признаться, она успела потрепать нервы всем врачам… Кричала, плакала, слала всем проклятия… Не хотела терпеть боль… Но те люди и не с такими роженицами сталкивались и всячески помогали моей дочери родить как можно скорее. И тоже говорили, что как только Венди увидит свою дочку, то все забудется, и она поймет, что была дурочкой, когда хотела избавиться от своей кровиночки. Но увы… Моя дочь наотрез отказалась не только смотреть на нее и держать на руках, но и кормить грудью. Это привело меня и моего мужа в шок. Мы долго пытались переубедить ее. Убеждали, что надо всего лишь посмотреть на девочку. Она, конечно, посмотрела на нее, чтобы мы отстали от нее, но ее сердце не екнуло. Венди по-прежнему настаивала на отказе.       Скарлетт издает пару всхлипов и качает головой.       — Эту малышку чуть не забрали… Но мы с мужем решили забрать малышку сами, несмотря на нежелание нашей дочери видеть ее. Мы не могли позволить кому-то чужому воспитывать ее… Знать, что наша внучка будет расти в приюте… И окажется в чужой семье… Когда я посмотрела на эту крошку, то сразу же влюбилась в нее. А мое сердце разбивалось от одной только мысли, что моя кровиночка будет вдали от меня. Так что мы со слезами умоляли врача отдать девочку нам, и они сделали это, поскольку мы – ее бабушка и дедушка. Из-за чего Венди разозлилась на нас… Но мы все вместе поехали домой и… Начали ухаживать за малышкой, для которой мы с мужем уже успели все купить.       Скарлетт переводит взгляд на свои руки с множеством выступающих вен и рассматривает свое обручальное кольцо.       — Нам с Роджером казалось, что Венди рано или поздно проникнется к дочери любовью, — низким голосом говорит Скарлетт. — Но нет… Чуда не случилось… Ее состояние начало сильно тревожить, и мы с мужем приняли решение отвести ее ко врачу и положить в клинику. Винили во всем гормоны и послеродовую депрессию… Но однажды Венди, никого не предупредив, ушла из дома. Забрала все свои вещи и сбежала… Неизвестно куда… Мы немедленно обзвонили всех ее друзей и обратились в полицию, которая долго искала ее, но не смогла найти. К сожалению, она больше не вернулась и бросила своего ребенка на произвол судьбы.       Скарлетт прикрывает рот рукой и качает головой, пока из ее глаз вытекают слезы.       — Таким образом у этой маленькой крошки остались только дедушка и бабушка… — с грустью во взгляде говорит Скарлетт. — Но мы твердо решили воспитывать ее и не отдавать никаким чужим теткам и дядькам… Сделать все, чтобы она не чувствовала себя одинокой. А поскольку моя дочь даже не думала о том, как назвать малышку, то мы с мужем дали ей имя Хелен Миранда и нашу фамилию – Маршалл. К сожалению, Бруклин не признал ее своей дочерью. Но если бы признал, то моя внучка носила бы фамилию Гибсон. Долго не думали, потому что мне всегда нравилось имя Хелен. А Мирандой зовут одну очень хорошую женщину, нашу с мужем подругу, которая первое время помогала нам растить малышку. Но потом она была вынуждена переехать в другой город, и мы потеряли с ней связь. И были вынуждены сами справляться. Но ни я, ни Роджер ни о чем не жалели. Глядя на нашу любимую внученьку, мы были уверены, что все бессонные ночи, слезы, переживания, потраченные усилия и деньги будут стоить того.       Некоторое время Питер не может ничего сказать, потому что находится в ступоре и не может описать все чувства, полученные после того, как он выслушал историю из жизни Хелен, которая была отвергнута своей родной матерью.       — У меня нет слов… — качая головой, тихо прерывает тишину Питер. — Хелен – отвергнутый своей матерью ребенок… Не могу поверить…       — И самое обидное, что она когда-то издевалась над Ракель, у которой тоже нет родителей, — тяжело вздыхает Скарлетт. — Смеялась, что она – сирота, живущая со своим дедушкой впроголодь… Хотя моя девочка и сама была такой…       — Просто невероятно… — Питер прикрывает рукой и смотрит куда-то в пол, а затем подсаживается к Скарлетт и мягко гладит по плечу. — Мне очень жаль, миссис Маршалл. И вас, и Хелен, и мистера Маршалла.       — Я до сих пор не смирилась с этим, хотя сейчас могу говорить об этом более-менее спокойно. Но тогда я успела пролить море слез и сама чуть не впала в депрессию. Мне казалось, что мы с мужем правильно воспитываем нашу дочь, и она будет принимать ответственность за свои поступки. Но нет… Она отказалась от своей дочки и сбежала. И я даже не знаю, жива ли она… Венди ничего не умеет делать… Не умела… Не получила образование, не успела поработать… Не убиралась, не готовила… Куда она пошла? Что делала? Я до сих пор спрашиваю себя об этом…       — А как же отец Хелен? — недоумевает Питер. — Разве он не помогал вам в воспитании внучки?       — Нет, — с грустью во взгляде отвечает Скарлетт. — Когда Бруклин узнал о беременности моей дочери, он тоже был шокирован и не думал, что его близость с Венди приведет к ее беременности. Но спустя какое-то время он пришел в себя и сказал, что согласен принять ребенка. Вот почему Венди поначалу была настроена родить и радовалась своему состоянию. Но вскоре он отказался от своих слов и заявил, что бросает мою дочь. Сделал это в достаточно жесткой форме.       — Сбежал от ответственности?       — Почти. Но на самом деле на него повлияла семья. Родственники Бруклина пришли в ужас, узнав о внебрачном ребенке двух несовершеннолетних родителей. Они были в еще большей ярости, чем мы с Роджером, потому что хотели, чтобы этот парень окончил школу, поступил в университет и нашел хорошую работу. Их контроль над Бруклином еще больше усилился, и он не смог противостоять ему. Именно под их давлением он пошел к Венди и заявил, что бросает ее и ребенка. После этого моя дочь и начала умолять меня и отца разрешить ей сделать аборт. Она не хотела, чтобы что-то напоминало ей о том, как ей с ней поступил. Именно поэтому Венди возненавидела Хелен. Моя внучка напоминала ей о том, что она потеряла столько времени на Бруклина, которого называла как слабаком и маменькиным сыночком. Говорила, что если бы он любил ее и их дочь, то боролся бы хоть со всем миром.       — И Бруклин ни разу не объявлялся за все это время?       — Нет. За эти двадцать с лишним лет от него не было весточки. Кроме того, его родители отправили этого парня учиться за границу, чтобы у него не было возможности встречаться с моей дочерью и своим ребенком. И я думаю, он все-таки забыл ее… Кто знает, может, Бруклин уже живет с другой женщиной и воспитывает детей от нее… Ничего не могу сказать. Мы с мужем были вынуждены несколько раз встретиться с этими людьми и с самого начала не поладили. Они сами рассказали нам, что все это их рук дело, и этот парень не бросит учебу ради ребенка от малолетки. Так семья Бруклина называла Венди… Раньше его родители хорошо к ней относились. Но как только она забеременела, так сразу стала гулящей проституткой.       — Значит, вы и мистер Маршалл сами вырастили Хелен? — с грустью во взгляде спрашивает Питер.       — Да, нам никто не помогал, кроме той самой Миранды. Тем не менее вдвоем нам было легче. Хоть Роджер и работал, он не скидывал все заботы на меня и помогал растить Хелен. Мой муж понимал, как мне тяжело, и делал все, что мог, несмотря на усталость после долгого рабочего дня. Я не знаю, что делала бы без него. И даже сейчас, когда прошло три с половиной года, я не могу смириться с его смертью.       — Простите, миссис Маршалл, а сама Хелен знает, что родители отказались от нее? — неуверенно спрашивает Питер.       — В том-то и дело, что нет.       — Но как же так, миссис Маршалл…       — Я боюсь говорить Хелен правду, потому что не знаю, как она отреагирует на это… И я не хочу, чтобы она плохо думала о своих родителях. Да, они бросили ее и не хотели, чтобы она родилась, но их можно понять. Ее мать сама была еще ребенком, а отец не был в состоянии пойти против воли семьи.       — Но вы должны понимать, что рано или поздно она все равно узнает об этом.       — Да, Питер, я все прекрасно понимаю, но у меня не хватает смелости признаться Хелен в том, что от нее отказались родители. Точнее, отец отказался до ее рождения, а мать… А Венди вообще могла убить свою дочь, если бы мы с Роджером дали согласие на аборт.       — Неужели у ее матери сердце не болело за свою дочь? — недоумевает Питер. — Я понимаю, что она не была готова быть матерью в семнадцать, а отец Хелен бросил ее… Но… Это же ее ребенок… Да и вы обещали не бросать ее.       — Мы и сами не понимаем, как Венди могла отказаться от такой прелестной девочки… Да, возраст… Но иногда молоденькие девочки становятся прекрасными матерями, даже если сами еще дети. Я сама родила свою дочь в девятнадцать после того, как вышла замуж за Роджера в восемнадцать. Однако у меня и в мыслях не было бросать ее, и я понимала, что должна воспитать ее. Я думала, что научила Венди всему, что считала правильным, но нет…       — У меня это в голове не укладывается. Я не понимаю людей, которые бросают своих детей. — Питер запускает руку в свои волосы. — Почему… Я до сих пор не понимаю, почему моей собственной матери было все равно на меня. Она вроде бы и была, но вроде бы ее не было…       — По крайней мере, твоя мать не отказалась от тебя, хотя запросто могла и на улицу выкинуть, и в приют сдать.       — Помня ту ужасную жизнь, я бы предпочел жить в приюте, чем с матерью, которая замечала меня лишь тогда, когда я приносил какие-то деньги. Чтобы отобрать их у меня и купить себе очередную бутылки водки.       — Какая бы она ни была, ты не должен злиться на нее. Может, жизнь заставила ее начать пить. Может, ее бросили так же, как Бруклин бросил мою дочь.       — Теперь это уже не важно.       — Неприятно осознавать, что есть такие женщины, как твоя мать или мать Хелен. Но увы… Не каждая любит своего ребенка и готова взять за него ответственность.       — Бедная Хелен… — с грустью во взгляде произносит Питер. — Я боюсь представить, что она почувствует, когда узнает об этом.       — Я знаю, что должна рассказать ей правду о том, что на самом деле произошло с ее родителями. Но понятия не имею, как. Когда она подросла, мы с мужем солгали ей. Было выплакано много слез, но Хелен все-таки приняла это и перестала задавать вопросы. Но теперь ей придется узнать, что, возможно, ее родители живы.       — Хотите я сам поговорю с ней? Я постараюсь подобрать нужные слова и успокоить ее.       — Нет, Питер! — восклицает Скарлетт и мягко берет Питера за руки, посмотрев на него с жалостью в мокрых глазах. — Я тебя очень прошу, не рассказывай Хелен о том, что ты только что услышал.       — Но миссис Маршалл… Вы не можете молчать всю жизнь. Хелен имеет право знать тайну своего рождения.       — Пожалуйста, дорогой мой, ничего ей не рассказывай. Обещаю, однажды она узнает обо всем. Мне только нужно собраться с мыслями и подобрать слова.       — Вы точно расскажете?       — Конечно. Мне придется это сделать.       Питер думает несколько секунд о том, стоит ли ему молчать или же рассказать Хелен правду, понимая, что это дело все-таки никак его не касается, и Скарлетт должна сама решить проблему со своей внучкой.       — Хорошо, миссис Маршалл, — с грустью во взгляде кивает Питер. — Пока что я ничего ей не скажу. Тем более, что это не мое дело. Вы с Хелен должны сами разобраться в этой ситуации.       — Спасибо, Питер, — с легкой улыбкой благодарит Скарлетт. — Спасибо большое.       — Но рано или поздно вам придется во всем признаться.       — Знаю. Хотя и боюсь представить ее реакцию.       — Главное – расскажите ей правду. Хелен должна все узнать.       В этот момент Питер и Скарлетт слышат громкий женский голос, который раздается из коридора:       — Не нужно рассказывать. Я уже и так все знаю.       Скарлетт и Питер с округленными глазами прикрывают рты руками, с ужасом понимая, что Хелен услышала то, о чем они говорили.       — Хелен… — неуверенно произносит Питер.       — Дорогая, ты… — еще более неуверенно произносит Скарлетт.       — Это правда, бабушка? — с подступающими слезами спрашивает Хелен, подойдя поближе к Скарлетт и Питеру. — Мама отказалась от меня после моего рождения, а отец – до?       — Девочка моя…       — Ответь на мой вопрос! Это правда или нет? Скажи это еще раз, глядя мне в глаза!       — Ты что… — дрожащим голосом произносит Питер. — Слышала… Нас?       Через пару секунд слегка побледневшая Скарлетт встает с кресла и с испугом в глазах подходит к плачущей Хелен, пока в комнату заходит Сэмми, вопросительно смотрящий на всех по очереди.       — Хелен… — мягко произносит Скарлетт. — Внученька… Позволь мне все объяснить…       — Не надо ничего объяснять! — чуть громче говорит Хелен, резко отойдя назад. — Я слышала все, что ты сейчас сказала! Услышала, что вы говорили обо мне, и решила послушать. И пришла в шок, когда ты сказала, что моя мать сама отказалась от меня, а отец был слишком труслив, чтобы бороться за нее.       — Не говори так, солнце мое.       — Будешь защищать их? Говорить, что я должна любить своих родителей? Что ничего страшного не случилось?       — Они дали тебе жизнь…       — Как ты могла промолчать об этом? — дрожащим голосом спрашивает Хелен. — Как? Почему ты так со мной поступила?       — Хелен, прошу тебя, успокойся, — мягко взяв Хелен за плечи, говорит Скарлетт.       — Не прикасайся ко мне! — Хелен отстраняется от Скарлетт со слезами на глазах. — Не прикасайся! Я не могу поверить, что ты так со мной поступила!       — Нет-нет, дорогая, я не…       — Ты всю жизнь врала мне! — вскрикивает Хелен. — Врала! Ты и дедушка Роджер врали мне всю мою жизнь! Врали о том, что мой отец погиб до моего рождения, а мать – во время родов. Хотя на самом деле они отказались от меня! И то пришлось заставлять рассказывать это, ибо до этого вы постоянно рассказывали какие-то сказки. Мол, я еще ребенок!       — Мы с твоим дедушкой хотели сделать как лучше, — с жалостью во взгляде оправдывается Скарлетт. — У нас не было мысли причинять тебе боль.       — Но вы причинили ее! Причинили своей наглой ложью! Заставили меня поверить, что родители хорошие, и они не бросали меня! Я как дура разговаривала с ними, думая, что они слышат меня… А они, твою мать, живы и здоровы и наслаждаются жизнью!       — Клянусь, Хелен, я хотела рассказать тебе всю правду…       — Не надо! — издает громкий всхлип Хелен. — Я уже услышала абсолютно все! И теперь знаю, как меня предали!       — Хелен, пожалуйста, успокойся, — мягко говорит Питер, подойдя к Хелен и взяв ее за плечи. — Что ты такое говоришь!       — Ты тоже не прикасайся ко мне! — Хелен резко отталкивает Питера от себя. — Решил сговориться с моей бабушкой и вместе с ней молчать в тряпочку!       — Хелен… — с ужасом в широко распахнутых глазах произносит Питер. — Хелен, не говори так… Прошу…       — Даже не вздумай начинать оправдываться! Я не поверю ни одному твоему слову!       — Твоя бабушка правда хотела рассказать тебе об этом, но не знала как. Миссис Маршалл боялась твоей реакции.       — А ты решил промолчать? — громко шмыгает носом Хелен, понимая, как она буквально закипает от злости. — Ты выбрал молчание! Решил промолчать о том, что я должна была узнать еще тогда, когда впервые спросила про своих родителей!       — Дорогая, прошу тебя… — с жалостью в глазах произносит Скарлетт. — Не злись на Питера. Он ни в чем перед тобой не виноват. Это все моя вина…       — Почему, бабушка Скарлетт? — дрожащим голосом спрашивает Хелен. — Почему? Что я такого сделала, что вы с дедушкой решили поступить со мной так жестоко?       — Нет, солнышко, не говори так…       — Поверить не могу, что вы оба лгали мне. Заставляли меня верить, что родители поступили со мной ничуть не лучше. Мать хотела убить меня! А отцу было плевать на свою дочь.       — Никто бы не позволил твоей маме убить тебя. Мы с твоим дедушкой тогда еще были в ответе за нее и принимали столь важные решения. А твой папа просто оказался слишком слаб, чтобы бороться с давлением своей семьи.       — Не надо оправдывать их! — со слезами вскрикивает Хелен. — Они бросили меня! А вы с дедушкой делали вид, что это хорошо!       — Они были еще детьми…       — Хватит! Я не хочу слушать твои оправдания! Ты сама рассказала Питеру всю правду! А он, черт возьми, решил пойти против меня и скрыть всю правду!       — Хелен, что ты такое говоришь? — с полными ужаса глазами недоумевает Питер, снова погладив Хелен плечи. — Я никогда не шел пойти против тебя и ни за что не сделаю это!       — Но ты пошел! — вскрикивает Хелен и резко отталкивает Питера от себя. — Вместо того чтобы рассказать мне правду, ты решил пойти против меня и сговориться с моей бабушкой!       — Я всего лишь посчитал, что…       — Мне не нужны твои оправдания, Роуз! Достаточно и того, что ты сделал!       — Хелен, пожалуйста…       — Поверить не могу… Поверить не могу, что мой парень решил поступить со мной так ужасно. Я, дура, верила, что ты никогда не предашь меня. А ты вот как поступил со мной…       — Ты несправедлива ко мне, — дрожащим голосом говорит Питер, широко распахнутыми глазами смотря на Хелен. — Почему ты так со мной обращаешься? Я не сделал тебе ничего плохого.       — Ты предал меня, Роуз! Сговорился с моей бабушкой и встал на ее сторону!       — Хелен, опомнись! — чуть громче умоляет Питер. — Подумай, что ты делаешь!       — Только не надо искать оправдания. Все ваши с бабушкой слова будут наглой ложью, которую я не хочу слушать.       — Хелен…       Питер пытается подойти к Хелен и обнять ее, но та грубо отталкивает его от себя, тихо шмыгнув носом и громко вскрикнув:       — Не смей прикасаться ко мне! Негодяй! Предатель! Ненавижу тебя! Ненавижу!       Сэмми жалобно скулит, с грустью во взгляде наблюдая за обескураженным Питером, громко кричащей Хелен и тихо плачущей Скарлетт.       — Господи Иисусе, Хелен… — тихо ужасается Скарлетт. — Как ты можешь так говорить с Питером? Он ведь ничего тебе не сделал.       — Хватит! — со слезами на глазах кричит Хелен, начав резко размахивать руками. — Хватит! Мне надоело! Надоело, что вы так усердно защищайте друг друга! На-до-е-ло!       — Мы прекрасно понимаем твои чувства, милая, — с грустью во взгляде тихо говорит Питер. — Но мы не желаем тебе ничего плохого.       — Твою мать, да закрой ты рот! — еще больше повышает голос Хелен и обеими руками вцепляется в свои волосы. — Просто заткнись! Не хочу ни слышать, ни видеть тебя!       — Хелен… — тихо произносит Скарлетт.       — Тебя это тоже касается, бабушка. — Хелен качает головой, окидывая Питера и Скарлетт взглядом. — Никогда не подумала бы, что мои близкие люди так предадут меня. Правильно говорят, что нельзя слепо никому доверять, потому что рано или поздно тебе точно всадят нож в спину.       Хелен издает всхлип, прикрывает рот рукой и убегает в ванную комнату так быстро, что Скарлетт и Питер не успевают отреагировать, а Сэмми смотрит вслед своей плачущей хозяйке, находящейся на грани истерики, и жалобно скулит.       — Хелен, подожди! — громко говорит Скарлет. — Дорогая! Позволь нам все объяснить!       Скарлетт качает головой с мокрыми от слез глазами, пока к ней подходит Сэмми и лапой трогает ее за ногу, выражая свое сочувствие.       — Господи, лучше бы я рассказала ей обо всем ранее… — со слезами на глазах говорит Скарлетт. — Почему мы с мужем решили, что рассказать про смерть Венди и Бруклина было намного лучше? Почему?       — Да уж… — тяжело вздыхает Питер. — Вот уж не думал, что она сделает меня виноватым… Виноватым в том, что я всего лишь хотел, чтобы вы сами решили эту проблему.       — Прости меня, Питер… — дрожащим голосом извиняется Скарлетт и шмыгает носом. — Это я во всем виновата… Я не должна была рассказывать тебе все это и втягивать в наши дела… Прости меня, ради бога…       — Нет-нет, миссис Маршалл, не извиняйтесь. Вы ни в чем не виноваты.       — Теперь моя внучка возненавидит не только меня, но еще и тебя. — Скарлетт издает негромкий всхлип. — Какая же я дура… Вот дура…       Сэмми опять жалобно скулит, пока его грустный взгляд уставлен на дрожащую и бледную Скарлетт. Питер же гладит пса по голове, переводит взгляд на женщину, подводит к креслу и, поглаживая ей плечи, усаживает ее.       — Миссис Маршалл, прошу вас, успокойтесь, — мягким голосом говорит Питер. — Я не хочу, чтобы вам стало плохо.       — Я совсем не хотела этого… — продолжает оправдываться Скарлетт. — Не хотела, чтобы все закончилось таким образом…       — Послушайте, давайте вы пока сходите на кухню и выпьете воды, а я попробую поговорить с ней и все уладить.       — Она не станет тебя слушать.       — Я попытаюсь.       Питер мягко гладит Скарлетт плечи и быстрым шагом направляется в сторону ванной комнаты. Сэмми сначала бросает взгляд на плачущую женщину, а затем увязывается за блондином. Подойдя к ванной, мужчина обнаруживает, что дверь закрыта и заперта изнутри, ибо он не может открыть ее, когда слегка тянет на себя.       — Хелен! — взволнованно восклицает Питер и стучит по двери кулаком. — Хелен, открой дверь!       — Уходи! — дрожащим голосом громко, грубо требует Хелен — Я не хочу тебя видеть!       — Давай мы обо всем поговорим. Не беги от меня.       — Проваливай! Разве я сказала что-то непонятное?       — Ты несправедлива ко мне, милая. Я вовсе не думал предавать тебя и пообещал твоей бабушке, что позволю ей самой обо всем рассказать. Было бы хуже, если бы ты узнала это от другого человека.       — Мне не интересны твои оправдания!       — Пожалуйста, Хелен, открой дверь! — с жалостью во взгляде умоляет Питер. — Я все равно не уйду, пока ты не поговоришь со мной.       — Нам не о чем разговаривать!       — Прошу, не причиняй мне боль, — слегка дрожащим голосом просит Питер, понимая, как сердце от волнения начинает биться чаще.       — Иди сговорись с моей бабушкой еще о чем-нибудь! Или предложи кому-то из друзей сговориться против меня. Чтобы мне стало еще, черт возьми, хуже!       — Пожалуйста, Хелен, давай не будем ссориться. Я совсем этого не хочу. Все ведь было так хорошо! Зачем рушить то, что мы только начали выстраивать?       — Ты сам все разрушил! Ты виноват во всем!       — Не говори так, дорогая… — качает головой Питер.       Сэмми, все это время стоявший возле запертой ванной комнаты, негромко подает голос и начинает царапать лапой дверь, жалобно поскуливая и выражая искреннее беспокойство за хозяйку.       — Открой дверь, я прошу тебя… — с жалостью во взгляде умоляет Питер и снова стучит кулаком в дверь. — Хелен, пожалуйста, позволь мне помочь тебе! И впусти Сэмми. Он хочет быть рядом с тобой и переживает за тебя…       — Я сказала, ПРОВАЛИВАЙ! — во всю глотку вскрикивает Хелен.       Сэмми, все также продолжает царапать лапой запертую дверь и начинает скулить еще жалобнее, как будто он хочет сказать: «Ну пожалуйста, Хелен, впусти меня… Я хочу помочь тебе! Хочу, чтобы ты перестала плакать и винить Питера в том, чего он не делал.».       — Не причиняй мне боль… — еще более дрожащим голосом произносит Питер, понимая, что его глаза становятся влажными из-за подступающих к ним слез. — Не загоняй в тот ад, из которого я с трудом выбрался… Я не хочу обратно… Умоляю, Хелен… Не отпускай меня…       Пока Сэмми с такой же огромной жалостью бросает взгляд на едва ли не плачущего Питера, спустя несколько секунд раздается какой-то звук, который говорит о том, что Хелен все-таки отпирает дверь. Этим тут же пользуется мужчина, зайдя в ванную вместе с псом. Он видит, что девушка с мокрыми красными глазами сидит на холодном полу и безутешно плачет, согнув ноги в коленях, выглядя довольно бледной и слегка трясясь из-за морального и физического напряжения.       — Хелен, милая… — произносит Питер, опускается на колени перед Хелен, обнимает и крепко прижимает ее к себе, немного погодя окончательно присев на пол. — Девочка моя…       — Пусти меня, Питер… — громко всхлипывая, дрожащим голосом говорит Хелен. — Пусти! Я не хочу тебя видеть!       — Все хорошо, милая, все хорошо. — Питер, гладя Хелен по голове, мягко целует ее в макушку. — Успокойся, пожалуйста.       — Как ты мог? — Хелен начинает яростно пытаться вырваться из хватки Питера. — Как ты мог так поступить со мной? Я все для тебя делала, а ты поступил так омерзительно!       — Послушай, я понимаю, что ты не хочешь верить в это, и злишься, что от тебя скрыли правду, — мягко и тихо отвечает Питер. — Но поверь, никто не хотел предавать тебя, как ты думаешь.       — Я не ожидала от тебя такого, Роуз. Не ожидала. Думала, ты всегда будешь на моей стороне… Но ты сговорился против меня. С моей собственной бабушкой.       — Я всегда был на твоей стороны и не предам тебя.       — И она тоже хороша! Всадила мне нож в спину.       — Ты не должна сердиться на свою бабушку. Миссис Маршалл рано или поздно рассказала бы тебе всю правду.       — Нет, вы оба хотели скрыть ее от меня! — громко вскрикивает Хелен. — Вы решили наказать меня! Хотя я не понимаю, за что!       — Что ты такое говоришь, милая? Никто не хотел наказать тебя!       — Я думала, хоть ты будешь на моей стороне. Но ты тоже решил молчать. Смотреть мне в глаза и делать вид, что ты ничего не знаешь.       — Я посчитал это правильным, потому что это дело касается тебя, твоих бабушки, дедушки и твоих родителей.       — Ты был обязан рассказать мне всю правду! — издает пару громких всхлипов Хелен. — Обязан!       — Пойми, я не имею к этой истории никакого отношения. Твоя бабушка и сама уже начала жалеть, что рассказала мне про твоих родителей.       — Я всегда делилась с тобой своими тайнами и никогда ничего не скрывала. Почему же ты не хочешь оставаться честным со мной? Ты же всегда говоришь, что лучше уж рассказать правду, чем лгать! Получается, это, мать твою, просто слова! Которые ты бросаешь на ветер.       — Пожалуйста, Хелен, не надо так говорить, — с грустью во взгляде мягко просит Питер, погладив плачущую Хелен по голове. — Ты причиняешь мне боль.       — А ты, черт возьми, не причиняешь? Ты только что сделал это!       — Ты сама не понимаешь, что говоришь. Разве плохо желать, чтобы люди разобрались в том, к чему ты не имеешь никакого отношения? Было бы лучше, если бы ты узнала это от меня?       — Не хочу ничего слышать! Проваливай отсюда! Не хочу тебя видеть!       — Я хочу поддержать тебя. — Питер убирает несколько прядей волос с глаз Хелен. — Ты просто шокирована. Шокирована тем, что узнала. И поэтому не понимаешь, что говоришь и делаешь.       — Я все понимаю! — громко вскрикивает Хелен. — Понимаю, что меня окружают одни предатели! Для которых я делаю все! Но которые не хотят отблагодарить меня! Пользуются моей добротой!       — Никто не собирается бросать и предавать тебя.       — Отвали от меня, сволочь! Мне противно быть с тобой!       — Я прекрасно понимаю твои чувства и чувствовал себя бы точно также, зная, что мои родители отказались от меня, а моя мать хотела убить меня. Иногда я думаю, что она и правда хотела этого, но что-то ее удержало. Может, ее тоже отговорили делать аборт, как миссис Маршалл и мистер Маршалл сделали это с твоей матерью.       — Мне неинтересно тебя слушать. Уходи!       — Ты должна быть благодарна бабушке и дедушке, что благодаря им ты осталась жива, а твоя мать все-таки родила тебя. Сейчас ты могла бы жить в абсолютно чужой семье, неизвестно с кем… Они были бы твоей семьей лишь на бумаге, но не по крови. И кто знает, как с тобой обращались бы. Но ты росла в любви и заботе и получила все, что тебе было нужно.       — Хватит, мне надоело! Надоело!       — А если бы ты узнала о том, что тебя и девушка с бабушкой бросили? Что бы ты чувствовала? Тебе было бы еще хуже! Ты бы злилась уже и на них! И поскольку они оба буквально спасли тебе жизнь, то ты должна быть благодарна им и не имеешь права обижаться на них. — Питер медленно выдыхает с прикрытыми глазами. — Если тебе нужен кто-то, на кого можно было бы выплеснуть гнев, пусть это буду я. Я это переживу. Но прошу тебя, не обижайся на миссис Маршалл.       — Да лучше бы я знала всю правду с самого начала, чем верить тому, чего не было на самом деле! — захлебываясь слезами, громко говорит Хелен. — Какого черта надо было врать, что мой папаша умер до моего рождения, а мамаша героически отдала жизнь во время родов? Столько лет обмана! Сколько лет я лила слезы по родителям, думая, что они умерли.       — Я прекрасно понимаю тебя, Хелен. Знаю, что ты чувствуешь себя так, словно тебя окатили холодной водой. Сначала приласкали, а потом резко всадили нож в спину.       — Теперь я понимаю, почему они не хотели показывать мне могилы родителей. Потому что их, твою мать, нет! Бабушка с дедушкой прикрывали эту причину отказа тем, что мне еще рано бывать на кладбищах. Я должна была уже тогда догадаться, что что-то было нечисто.       — Многие взрослые не пускают детей на кладбище по той же самой причине.       — Но они не пускали меня даже тогда, когда я уже выросла, — со слезами громко отвечает Хелен. — Даже когда я была взрослой, они наотрез отказывались показывать могилу. Только теперь находили другие причины. То нет денег или времени, чтобы поехать в Кингстон, то у кого-то что-то заболело, то еще что-нибудь.       — Хелен…       — Я никогда не прощу их. Никогда! И тебя никогда не прощу за то, что ты посмел согласиться скрывать от меня всю правду. Вы все обманывали меня! Обманывали!       — Пожалуйста, пойми свою бабушку. Она и твой дедушка хотели как лучше. Не хотели…       — Да оставь ты меня в покое, черт возьми! Я не хочу видеть тебя!       Хелен с громкими всхлипами снова пытается вырваться из крепкой хватки Питера, но тот прижимает ее как можно крепче к себе, еще больше зля девушку, что одержима злостью и не хочет ничего и никого слышать.       — Отпусти меня, Питер! — громко, грубо требует Хелен. — Отпусти, сказала! Пусти! Пусти, негодяй!       — Прошу тебя, Хелен… — с жалостью во взгляде умоляет Питер.       Сэмми, все это время находившийся рядом, с грустью во взгляде наблюдает за происходящим и тихонько поскуливает.       — Я не хочу никого видеть! — громко заявляет Хелен, все еще пытаясь вырваться из хватки Питера. — Не хочу! Оставьте вы все меня одну! Я устала! Не хочу!       — Хелен, Хелен, послушай, посмотри на меня, — спокойно говорит Питер и крепко берет лицо Хелен в руки, заставив ее посмотреть ему в глаза. — Послушай. Я знаю, что тебе сейчас плохо. Но, пожалуйста, позволь помочь тебе. Просто скажи, что поможет тебе почувствовать себя лучше. Чего ты хочешь?       — Хочу, чтобы ты свалил отсюда к чертовой матери! И больше НИКОГДА НЕ ПОЯВЛЯЛСЯ В МОЕМ ДОМЕ!       — Я не брошу тебя в таком состоянии. Делай со мной все, что хочешь: хоть избивай, хоть оскорбляй. Но я не позволю тебе остаться одной. Если ты чувствуешь боль – скажи мне об этом. Хочешь ударить – ударь меня! Я все выдержу! Просто выплесни все свои эмоции, но позволь мне помочь тебе!       — Иди лучше утешай мою бабушку. А мне не приближайся!       — Представь себя на месте своей матери. Чтобы ты чувствовала, если тебе было шестнадцать, и у тебя должен был родиться ребенок?       — Даже если бы если я и забеременела в шестнадцать, то однозначно сохранила бы ребенка! Я скорее убью себя, чем соглашусь избавиться от ребенка или позволю кому-то убить его. Если моя мать была готова убить меня, то я никогда не пойду на это.       — Но она же все-таки решила оставить тебя.       — А потом бросила! — вскрикивает Хелен. — Как ненужную собачку! Называется: «Живи, доченька, как хочешь, но ты на хрен мне не нужна! Поблагодари моих отца и мать за то, что они позволили тебе родиться!».       — Да, она поступила плохо, не спорю. Но не забывай о ее возрасте… О том, что та женщина еще сама была ребенком.       — Какая разница? Убивать своего ребенка – это непозволительно!       — Я знаю, милая, знаю. — Питер прижимает Хелен поближе к себе, целует ее затылок и утыкается в него носом, водя свободной рукой по ее спине. — Я все прекрасно понимаю.       — Ничего ты не понимаешь! НИЧЕГО! ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ! ОТПУСТИ МЕНЯ!       — Эй-эй, тише, не надо кричать, — мягким, тихим голосом успокаивает Питер, покачивая плачущую Хелен словно ребенка. — Не пугай свою бабушку.       Сэмми с жалобным поскуливанием лапой мягко касается плеча Хелен и носом утыкается в ее ладонь, будто бы умоляя девушку успокоиться и прекратить так обращаться с Питером.       — Послушай, любимая, давай мы вот как поступим… — тихим голосом говорит Питер. — Ты вздремнешь пару часов, а потом спокойно поговоришь с бабушкой.       — Ты издеваешься надо мной? — со слезами на глазах громко удивляется Хелен и резко отстраняется от Питера, кулаками больно ударив его в грудь. — Какой, черт возьми, вздремнуть? Несколько минут назад я узнала, что меня бросили на произвол судьбы, а близкие мне люди сговорились против меня. И я чувствую себя так, будто мне наплевали в лицо! И ты, блять, предлагаешь МНЕ ВЗДРЕМНУТЬ?       — Поверь, тебе станет легче, если ты немного поспишь. Сейчас ты на эмоциях и не следишь за тем, что делаешь и говоришь. Но уверен, что потом ты будешь сожалеть и стыдиться всего, что сейчас происходит.       — Не буду! НИКОГДА НЕ БУДУ!       — Просто сделай так, как я говорю.       — Иди ты к черту, Роуз! Я не хочу с тобой разговаривать!       Хелен прижимает колени к себе и начинает рыдать пуще прежнего, спрятав в них свое лицо. Питер снова обнимает девушку и прижимает ее к себе, поглаживая по спине и голове и иногда целуя ее в лоб, макушку или висок. Та опять начинает пытаться вырваться из его хватки, но тот знает, что не должен оставлять ее одну, и мужественно готов терпеть все сильные удары в грудь и по рукам.       — Отпусти меня, Роуз! — грубо требует Хелен, без сожаления дав Питеру пару пощечин. — ПУСТИ, ГОВОРЮ! ПУСТИ МЕНЯ!       Сэмми, с жалостью в глазах смотря на Хелен и поджав хвост от страха перед ее громкими криками, снова начинает тихонько поскуливать. С одной стороны, Питеру ужасно обидно слышать подобные вещи от своей любимой девушки и получать от нее пощечины. Но с другой – мужчина прекрасно понимает ее эмоции и считает, что ей просто нужно успокоиться для того, чтобы адекватно мыслить. Ведь сейчас девушка одержима эмоциями. Далеко не самыми лучшими. А он по себе знает, что в подобном состоянии можно натворить много всего ужасного.       — Т-с-с, все хорошо, милая, все хорошо… — шепотом говорит Питер, прижав Хелен поближе к себе и погладив ее по голове. — Я рядом…       — Я не хочу тебя видеть… — издает громкий всхлип Хелен. — Не хочу с тобой разговаривать…       — Я рядом, милая. Все хорошо.       Пока Питер крепко обнимает Хелен и прижимает ее к себе, Сэмми подходит к ней и кладет лапу на ее колено, жалобно поскуливая и тычась носом в лицо своей хозяйки. Которая, впрочем, не обращает на пса никакого внимания…       — Мне очень плохо… — со слезами дрожащим голосом говорит Хелен, спрятав лицо в груди Питера. — Очень плохо…       — Я сделаю все, чтобы помочь тебе, — спокойно обещает Питер, медленно перебирая волосы Хелен и кончиками пальцев водя по коже ее головы. — Обещаю, я не брошу тебя… Потому что должен… Я готов вытерпеть от тебя все… Абсолютно все…       Хелен ничего не говорит и сжимает в руке распахнутую рубашку Питера и слегка тянет ее на себя, продолжая постоянно всхлипывать и прятать лицо в груди мужчины. Он бросает на нее свой грустный взгляд, полный боли и страданий, и гладит брюнетку по голове медленными движениями руки, еще крепче прижав к себе свою возлюбленную, у которой постепенно заканчиваются силы на то, чтобы рвать и метать.       — Ничего не говори… — шепчет Питер, покачивая Хелен как ребенка. — Просто знай, что ты всегда можешь рассчитывать на меня. Я прекрасно знаю, что значит не иметь человека, который мог бы выслушать и поддержать тебя. Точнее, были люди, которые могли оказать мне помощь, но я сам отказывался сближаться с ними, надеясь справиться самому. И это была моя ошибка. Но благо, я вовремя понял ее… И хочу верить, что и ты поймешь. Может быть, не сейчас, а чуть позже. Любая боль проходит не сразу, а постепенно. Мои раны тоже затянулись не сразу… Да и я не скрываю, что до сих пор страдаю от последствий всего, что со мной произошло. Я все еще борюсь с собой… Эта борьба дается мне очень тяжело, но я держусь, благодаря тебе и друзьям. Не будь у меня таких прекрасных людей, я бы уже давно покончил с собой.       Питер замолкает на пару секунд и утыкает носом в макушку плачущей Хелен, обняв ее чуть крепче и погладив по голове, пока та всхлипывает уже намного тише.       — Ракель чувствовала все то же самое, когда она узнала о смерти своих родителей, — тихо, мягко напоминает Питер. — Ей было тяжело тогда. Ей все еще тяжело сейчас. И стало намного тяжелее, когда она узнала, что ее родители погибли по вине ужасного человека. Этой девушке тоже не стоило обижаться на своего дедушку, который не хотел причинить ей боль. Но благо, она поняла, почему он так поступил.       Питер бросает короткий взгляд в сторону и тихо вздыхает, пока Сэмми продолжает наблюдать за ним и Хелен, на которую объятия мужчины начинают действовать благоприятным образом, ибо она больше не пытается вырваться и всего лишь горько плачет.       — Ты не должна обижаться на свою бабушку, Хелен. Она – единственная твоя родственница. Твой дедушка погиб, но ему тоже было бы очень больно осознавать, что ты обижаешься на него и бабушку. Да, миссис Маршалл должна была сказать всю правду. И она сама прекрасно понимает, что совершила ошибку. Хотя она всегда желала тебе счастья и не хочет причинять боль. Может, то, что ты обижаешься на нее, в какой-то степени нормальная реакция, но это не повод отвергать ее. Срывайся на ком угодно, но только не на этой женщине. Как я уже сказал, выбери меня. Я выдержу.       Питер снова замолкает на несколько секунд, прячет лицо в плече Хелен, вдыхая запах бархатистой женской кожи, и гладит ее по щеке, пока Сэмми кладет морду на ее колени и тихонько поскуливает.       — Я сделаю это, — низким, дрожащим голосом обещает Питер. — Независимо от того, насколько мне будет больно, я позволю себе стать грушей. Я никогда не забуду, что ты спасла мне жизнь. И буду всю жизнь благодарен тебе за это. Не забывай, что я сильно люблю тебя и готов на все ради тебя. Лишь бы не видеть слезы и грусть в твоих прекрасных глазах. Лишь бы видеть твою улыбку, которая делает меня счастливым. Это будет непросто, но я клянусь, что выдержу. Обещаю…       Питер начинает понимать, что ему трудно дышать и чувствует, что его глаза становятся влажными из-за скопившихся в них слез.       — Прошу, Хелен, не поступай так со мной… — шепчет Питер и целует Хелен в щеку. — Не поступай так со своей бабушкой… Не поступай так с нами… Ты делаешь нам больно… Очень больно… И не заставляй Сэмми страдать. Посмотри, как ему больно видеть тебя в таком состоянии.       Сэмми негромко подает голос, с жалостью наблюдая за тем, как Питер едва сдерживает себя, чтобы не дать волю эмоциям, и тем, в каком состоянии сейчас находится Хелен. В какой-то момент мужчина, прижимающийся спиной к холодной стене, переводит взгляд на пса и с грустью смотрит на него, прижимая притихшую девушку к своей груди.       — Мне больно видеть ее такой, приятель, — с грустью в мокрых глазах говорит Питер и тихо шмыгает носом. — Я не могу… Хотя знаю, что должен держаться ради нее. Ибо она нуждается во мне.       Сэмми снова жалобно скулит с очень грустными глазами, будто и самому желая плакать из-за своей хозяйки и ее возлюбленного, подходит к Питеру, тычется носом ему в лицо и лижет щеку.       — Почему это происходит, Сэмми? — тихо спрашивает Питер. — Все ведь было так хорошо. Мы были счастливы и радовались первым успехам группы, грядущей свадьбе Эдварда и Наталии и Терренса и Ракель… Не было причин страдать. А тут проблемы начали наслаиваться одна на другую…       Сэмми жалобно скулит с грустью во взгляде, устроившись рядом с Питером, который гладит живот собаки. Правда от того, что пес всеми силами пытается утешить его, ему не становится лучше. Его янтарные глаза полны слез, а тело трясется от сильного напряжения в каждой мышце. А спустя какое-то время Питер понимает, что Хелен успела окончательно затихнуть. Мужчина переводит свой взгляд на девушку, чья голова лежит у него на груди, и замечает, что ее глаза закрыты, а тело кажется более расслабленным, чем раньше.       — Хелен… — тихо произносит Питер и прикладывает ладонь к щеке Хелен, которую нежно гладит. — Хелен…       Поначалу Питер начинает беспокоиться из-за мысли, что Хелен потеряла сознание из-за сильного потрясения. Но он получше присматривается к ней и прислушивается к звукам, и замечает, что ее грудь поднимается и опускается, а она сама дышит тихо и равномерно. Это дает ему понять, что она успела немного успокоиться, и поэтому он мысленно выдыхает с облегчением.       — Все будет хорошо, милая, — мягко шепчет Питер, осторожно гладит Хелен по голове и щеке, целует ее в лоб, убирает кое-какие пряди волос с ее бледного лица, на котором есть мокрые дорожки, и нежно вытирает слезы под ее глазами. — Я обещаю.       Сэмми снова тихонько скулит, но Питер, приложив палец к губе, шикает, давая понять, что ему лучше не шуметь. Пес быстро смекает, чего от него хотят, и просто прижимается к блондину, иногда бросая грустный взгляд на Хелен, уснувшую на мужской груди. А через некоторое время в ванную комнату неуверенно заходит Скарлетт и округляет глаза, увидев то, что там происходит.       — О, господи, Хелен… — со слезами в глазах произносит Скарлетт, прикрыв рот рукой. — Хелен, девочка моя, что с тобой?       — Тс-с-с, — шикает Питер, приложив палец к губе. — Не беспокойтесь, с ней все в порядке. Она просто заснула, а не потеряла сознание.       — Заснула? — шепотом спрашивает Скарлетт.       — Да. Сначала я тоже так подумал, но нет.       — Ох, а я перепугалась… — Скарлетт прикладывает руку к сердцу. — Думала, она не выдержала такого потрясения.       — Думаю, это хорошо, что ваша внучка уснула. — Питер нежно гладит Хелен по голове. — Пусть поспит немного… Может, она немного успокоится, когда проснется.       — Да, ты прав… Пусть девочка поспит… Она и так мало спит из-за своей работы. — Скарлетт бросает взгляд на грустного Сэмми и гладит его по голове. — Сэмми, мальчик мой… Прости, что я довела твою хозяйку до такого состояния. Это я виновата…       Сэмми очень тихо начинает скулить и лапой что-то изображает в воздухе, выглядя подавленным и обеспокоенным.       — О, боже мой… — тяжело вздыхает Скарлетт и переводит взгляд на Питера. — Слушай, Питер… Ты можешь отнести Хелен в ее комнату? А я пока налью тебе воды, чтобы ты и сам успокоился.       — Да, конечно, — кивает Питер, нежно гладя Хелен по щеке и придерживая ее второй рукой. — Я отнесу ее.       — Приходи в мою комнату. Я сейчас приду туда.       — Хорошо.       Скарлетт уходит из ванной, склонив голову и тихо шмыгнув носом. Питер еще пару секунд смотрит в одну точку, а затем опускает Хелен на пол и поднимается на ноги. После чего мужчина подкладывает одну руку ей под спину, а другую – под колени и осторожно берет ее руки, так, чтобы ее голова покоилась на его плече. Сэмми первым выходит из ванной и внимательно следит за происходящим, а следом за ним идет Питер со спящей Хелен на руках, пока одна ее рука опущена и свободно болтается в воздухе, а вторая – согнута в локте и прижимается к груди мужчины. Блондин быстро доходит до комнаты девушки и осторожно кладет ее кровать. Мужчина нежно гладит свою возлюбленную по щеке, целует ее в лоб и пару секунд с грустью во взгляде наблюдает за ней, заметив, что она слегка шевелится во сне и морщится, но не просыпается. А затем Питер решает вместе с Сэмми идет в комнату Скарлетт, которая протягивает ему стакан с водой.       — Воды? — тихо произносит Скарлетт.       — Да… — тихо, задумчиво говорит Питер, берет стакан и отпивает немного воды, чтобы промочить сухое горло. — Спасибо большое…       — Ты как себя чувствуешь?       — Нормально, не беспокойтесь.       — Точно? Может, дать тебе успокоительное?       — Нет, не надо, я в порядке.       — Ну что ж, как знаешь.       Скарлетт присаживается на кресло, Сэмми подходит к ней и кладет морду ей на колени, а Питер присаживается на кровать, медленно выдыхая.       — А вы-то сами как? — обеспокоено спрашивает Питер.       — Подавлена, — с грустью во взгляде отвечает Скарлетт, поглаживая Сэмми по голове. — На всякий случай я выпила немного успокоительного. А то что-то сердце слишком часто билось.       — Врача не надо вызвать?       — Нет-нет, Питер, не надо. Все нормально.       — Ох… — Питер проводит рукой по своему бледному лицу. — Ну и ситуация…       — Согласна. Я, конечно, была готова к тому, что она будет потрясена. Но не думала, что ее реакция будет такой.       — Мне кажется, у нее не было такой истерики, даже когда умер мистер Маршалл, — задумчиво предполагает Питер. — Но в этот раз она превзошла саму себя. Я просто не узнавал Хелен.       — Да уж… И ладно она злится на меня, но ведь она сделала виновным и тебя.       — Я и сам не думал, что мое решение позволить вам поговорить обо всем могло сделать меня виноватым, — уставив печальный взгляд на стакан в своих руках и слегка согнувшись пополам, устало отвечает Питер.       — Знаешь, дорогой, я думаю, тебе не стоит обижаться на нее. Я понимаю, что тебе было неприятно слушать все эти слова, но помни, Хелен просто не понимала, что говорила, и была одержима эмоциями.       — Я и не обижаюсь на нее. Хотя признаюсь, что мне было очень неприятно все это слышать. Делаешь для человека все, а он так с тобой обращается.       — Думаешь, мне приятно было слышать такие вещи? Мне казалось, что моя внучка все-таки сможет меня понять. Но нет…       — Для нее это оказалось сильным ударом. — Питер с тяжелым вздохом ставит стакан на столик. — Мне было безумно больно смотреть на нее в таком состоянии… Я едва сдерживал свои эмоции.       — Я слышала, о чем ты с ней говорил, — мягко отвечает Скарлетт. — Мое сердце разрывалось, пока я слушала вас. В какой-то момент мне даже показалось, что Хелен захочет бросить тебя.       — Я просто пытался уговорить ее не сердиться хотя бы на вас. Сказал, что готов принять весь удар на себя и выдержать любую ее истерику. Если она и хочет на ком-то срывать злобу, то пусть это буду я.       — Ты уверен, что справишься? — Скарлетт встает с кресла, подсаживается к Питеру на кровать и берет его за руки. — Ведь у тебя и самого полно проблем. Та же ситуация с твоим другом. За которого ты переживаешь.       — Не беспокойтесь, миссис Маршалл, я справлюсь. Я знаю, что должен вытерпеть все это и ждать столько, сколько потребуется. Все ради человека, которого я люблю, и которому многим обязан.       — Я рада это слышать, — бросает легкую улыбку Скарлетт. — Ты молодец, что не собираешься бросать ее. Хотя и должен быть готов к тому, что на тебя будут кричать. Оскорблять… Унижать…       — Не только кричать. Хелен еще и умудрилась бить меня. Успела понадавать несколько пощечин. Достаточно крепких…       — О, господи…       — Ничего, пускай. Уж лучше пусть она дубасит меня, чем поднимает руку на вас. Я приму весь удар на себя, а потом она немного успокоится и будет уже не в силах злиться. Пока что это единственное, что я могу сделать.       — Мне больно осознавать, что это происходит, — со слезами на глазах признается Скарлетт. — Я не хотела, чтобы ты ссорился с ней, и чтобы моя внучка так с тобой обращалась.       — Я тоже, но обещаю, что выдержу, — резко выдыхает Питер и приобнимает Скарлетт за плечи. — Вот увидите, миссис Маршалл.       — Дай-то бог, Питер. — Скарлетт тяжело вздыхает и потирает лоб рукой. — Боже, мне так стыдно… Я должна была рассказать ей обо всем гораздо раньше и не тянуть до последнего. А мы с Роджером решили скрыть всю правду о Венди и Бруклине… И я расплачиваюсь за это, слыша такие вещи от своей кровиночки.       — Мне неприятно это говорить, но будьте готовы к тому, что Хелен будет какое-то время сердиться на вас, — неуверенно говорит Питер. — Просто… Я вспоминаю ситуацию с Ракель и ее дедушкой… Она тогда тоже долго злилась на него, не разговаривала с ним, могла нагрубить…       — Но тогда эта девочка была еще совсем маленькой. Ракель узнала о смерти своих отца и матери в очень юном возрасте. Однако Хелен-то уже давно не ребенок, чтобы вести себя как бунтующий подросток. Она – взрослая девушка.       — Просто дайте ей время. Она выплеснет на меня весь свой негатив и успокоится.       — Конечно, я дам ей время остыть и принять эту ситуацию. Хотя и всегда буду на ее стороне, потому что очень люблю свою родную девочку.       — Я тоже буду ждать, пока она не успокоится и дам понять, что она всегда может положиться на меня. И… — Питер замолкает, чтобы нервно сглотнуть. — Я готов к тому, что… Что не получу от нее никакой благодарности. По крайней мере, сейчас. Буду готов все время получать тумаки и слышать оскорбления и унижения…       — Ты не боишься, что можешь сорваться? Что усилия твоих друзей пойдут насмарку? Они ведь с таким трудом спасли тебя и вытащили из депрессии, а ты можешь запросто загнать себя в ту же самую бездну.       — Иногда приходиться идти на жертвы ради близкого человека. Но я готов к этому и сделаю все, чтобы пережить это время. Независимо от того, сколько мне придется ждать.       Сэмми тихонько скулит, смотря на грустного Питера, и подходит к нему, чтобы тот мог погладить его. Скарлетт же качает головой, мягко погладив мужчину по спине.       — Кстати, а ты и правда думаешь, что твоя мама хотела убить тебя? — неуверенно спрашивает Скарлетт. — Сделать аборт?       — Не исключаю, — низким голосом отвечает Питер, обеими руками погладив Сэмми по голове и потрепав его за уши. — Возможно, в свое время ей тоже запретили делать аборт, а она согласилась родить под давлением каких-то людей.       — Но тогда она бы бросила тебя где-нибудь на улице или отдала в приют.       — Может, первое время она мирилась, но потом что-то произошло, и ее отношение ко мне ухудшилось. Моя мать начала пить предположительно после моего рождения и… Я думаю, что-то заставило ее пожалеть о том, что она родила меня.       — А может, твоя мать относилась к тебе нормально, но ты просто этого не помнишь, потому что был маленьким?       — Возможно… Но не думаю. Моя мать всегда относилась ко мне как к чему-то ненужному… Будучи трезвой, она просто не замечала меня, а напившись в хлам, не только оскорбляла и унижала меня, но еще и запросто могла поднять руку.       Сэмми тихонько скулит и кладет морду Питеру на колени, с грустью во взгляде смотря на него.       — Знайте, как сильно мне иногда хотелось обнять ее и услышать, что она любит меня… — тихо говорит Питер и запускает руку в свои белокурые волосы. — Но увы, моя мать никогда не любила меня… Точнее, презирала… Кто-то хочет отдалиться от родителей в определенном возрасте, а я наоборот – хотел быть как можно ближе к ним. Хотел, чтобы мама любила меня… Хотел, чтобы у меня бы отец, который научил бы быть сильным и уверенным в себе. Но я был совсем одинок… Не было никого, к кому я мог бы обратиться за помощью и поддержкой.       — Я прекрасно понимаю твои чувства, Питер, — с сочувствием говорит Скарлетт, гладя Питеру плечи и все еще крепко приобнимая его. — Нет ничего плохого в том, что ты хотел быть ближе к своей матери. Любой маленький ребенок тянется к ней.       — Иногда я даже хотел, чтобы кто-то забрал меня в приют. Я думал, что там буду хоть кому-то нужным. Что хоть кто-то любил бы меня и видел во мне парня, который хотел общаться с кем-то, играть, радоваться жизни и знать, что он не такой ужасный. Не хотел, чтобы во мне видели грушу для битья. Но увы… Я всегда ею был.       — Зато сейчас ты окружен прекрасными людьми, которые с радостью поддержат тебя и помогут в трудной ситуации.       — Знаю. Именно близкие друзья стали для меня семьей, которой у меня никогда и не было.       — Кстати, советую тебе не скрывать от них, что произошло с тобой и Хелен. Может, они помогут тебе выдержать это непростое время и не дадут сломаться.       — Нет-нет, я не буду скрывать. Я расскажу ребятам, что произошло. Хелен пусть сама решает, говорить или нет, но я не хочу больше лгать своим друзьям и делать вид, что все хорошо.       — Это правильно, милый, — слегка улыбается Скарлетт. — В таких ситуациях всегда нужен кто-то, кто поддержит тебя.       Питер бросает Скарлетт едва заметную улыбку, пока та немного поправляет ему волосы и гладит по голове и щеке, пока Сэмми с жалостью в глазах смотрит на них и тихонько скулит.       — Как вы думайте, как скоро проснется Хелен? — спрашивает Питер. — Долго она будет спать?       — Не знаю, — пожимает плечами Скарлетт. — Но лучше не будить ее. Пусть девочка поспит немного. Хотя мне надо подумать о том, чтобы подсунуть ей чай с каким-нибудь успокоительным отваром.       — Если она снова начнет так себя вести, то лучше и правда дать ей что-нибудь.       — И если хочешь, то ты можешь посидеть с ней, пока она не проснется.       — Да, я посижу с ней, — спокойно отвечает Питер. — Все равно я сегодня абсолютно свободен. А чуть позже я прогуляюсь с Сэмми. Что-то мне подсказывает, что Хелен будет не до этого.       — Спасибо большое, Питер, — с едва заметной улыбкой говорит Скарлетт. — Я пойду пока выпью что-нибудь. Но если тебе что-то понадобится – дай мне знать.       — Хорошо. Спасибо, миссис Маршалл.       Скарлетт с грустью во взгляде смотрит на Питера и Сэмми, которого гладит по голове, медленно встает и выходит из комнаты. Мужчина тоже встает с кресла и пару секунд стоит на одном и том же месте. А затем он переводит взгляд на неотрывно смотрящий на него пса.       — Пойдем, Сэмми, — почесывая шерстку Сэмми, спокойно говорит Питер. — Посидим с Хелен хотя бы чуть-чуть, а потом я прогуляюсь с тобой.       Сэмми тихо подает голос и первым подходит к выходу. А через пару секунд Питер также покидает это место и направляется в комнату Хелен. Как только они заходят в нее, то видят, что девушка по-прежнему спит. А в какой-то момент Питер смотрит на Сэмми, который тихонько скулит, прекрасно чувствуя, что сейчас его хозяйке очень плохо. Пес медленно подходит к кровати, на которой лежит девушка, садится и начинает рассматривать ее лицо, что сейчас выглядит умиротворенным, хотя и немного бледноватым, ее закрытые глаза едва заметно дергаются, а грудь поднимается и опускается в зависимости от того, дышит ли она или выдыхает.       Немного поколебавшись, Питер медленно и неуверенно подходит к Хелен, присаживается на кровать и осторожно гладит ее по руке, наблюдая за ней грустным взглядом, полный боли и печали.       «Ты – сильная девушка, Хелен, — перебирая короткие, лохматые волосы Хелен, лежащие на подушке, думает Питер. — Я знаю, что ты справишься с этим. Если ты обижена на меня, то я готов ждать, когда твоя обида пройдет. Я никогда не забуду того, что ты для меня сделала. И теперь пришло время отплатить тебе той же монетой. Однажды ты терпела мое депрессивное состояние и жертвовала собой ради меня, а теперь это буду делать я. Это будет безумно трудно, ибо я еще до конца оправился от того, что со мной произошло. Но я возьму себя в руки и стисну зубы…»       Пока Сэмми кладет свою морду на кровать рядом с рукой Хелен и нюхает ее своим слегка влажным носом, Питер гладит девушку по голове и плавно переходит к ее щеке, кожа на которой невероятно мягкая и гладкая.       «Я найду в себе силы пережить любые твои оскорбления, унижения и избиения, — обещает Питер, осторожно берет руку Хелен и мягко гладит ее. — Несмотря ни на что, я всегда буду рядом с тобой, и ты в любое время можешь рассчитывать на мою поддержку. Просто скажи, что ты хочешь, и я сделаю что могу, чтобы помочь тебе. Чтобы больше не видеть твоих слез и страданий. Они убивают меня…»       Наблюдая за Питером, который с жалостью и грустью во взгляде смотрит на Хелен и тыльной стороной руки проводит по ее щеке, Сэмми прижимается поближе к нему, тихонько поскуливая и желая хоть как-то помочь ему и своей хозяйке.       — Ах, Сэмми… — тяжело вздохнув, шепчет Питер. — Мне тоже больно видеть твою хозяйку такой… Знаешь, как мне плохо… Но пока что нам придется лишь ждать. Хотя неизвестно, как долго Хелен будет злиться на нас и принимать то, что она узнала.       Сэмми скромно лижет Питеру нос, когда тот наклоняется к нему и обеими руками гладит его морду, заставив его бросить мимолетную улыбку.       — Ну ничего, мы справимся, — уверенно шепчет Питер. — Я сделаю что угодно ради Хелен. И буду с ней, несмотря ни на что. Обещаю, Сэмми. Я ни за что не брошу твою хозяйку и помогу ей пройти через это. Как бы тяжело мне ни было самому.       Какое-то время Питер гладит тихо скулящего, грустного Сэмми и почесывает его шерстку. А в какой-то момент мужчина встает с кровати, опускается на колени и продолжает чесать пса до тех пор, пока тот не кладет лапы и морду ему на плечо. Блондин в ответ на это обнимает собаку, чувствуя, что ему немного легче, хотя и переживая из-за того, сможет ли он выдержать столь непростое испытание. В глубине души мужчина понимает, что может сорваться и нарушить свое обещание в случае, если спустя некоторое время Хелен продолжит так ужасно обращаться с ним.       

***

      На следующий день у Эдварда, Терренса и Питера запланирована встреча с Джорджем. Они договорились встретиться в четыре часа в небольшом кафе, где их никто бы не послушал. Правда пока что только Терренс, Эдвард и Джордж встретились в кафе и заказали себе по чашке кофе или чая и кое-что из еды, удобно расположившись за круглым столиком возле окошка.       — Хм, что-то Питер сильно опаздывает… — задумчиво говорит Джордж, размешивая сахар в чашке чая.       — Он сказал, что стоит в пробке, где произошла какая-то авария, — спокойно отвечает Эдвард, раскрывая небольшой пакетик с какой-то едой.       — Мне показалось, у него был какой-то странный голос, — отпивая кофе из своей чашки, задумчиво говорит Терренс.       — В каком смысле? — удивляется Джордж, сделав пару глотков чая.       — Не знаю… Но он был какой-то тихий и немного грустный.       — Думаю, это из-за сложившейся ситуации. Парень просто переживает.       — А может, у него что-то случилось? — задается вопросом Эдвард.       — И что же именно?       — Может, он тоже поддался влиянию Коннора и начал впадать в депрессию? — предполагает Терренс.       — Вообще-то мы все подвержены ему, — хмуро отвечает Эдвард и делает глоток горячего кофе.       — Да уж, похоже, этот парень и правда вытягивает из вас все хорошее… — задумчиво отвечает Джордж. — Вы все становитесь такие мрачные, когда говорите о нем.       — Кстати, Джордж, мы как раз хотели поговорить с вами насчет Блейка… — уверенно говорит Эдвард.       — Пока ничем не могу помочь, парни, — с грустью во взгляде пожимает плечами Джордж. — У меня нет знакомых, которые могли бы его заменить.       — Да, но вообще-то, мы хотели поговорить о другом, — задумчиво признается Терренс. — Есть кое-что, что мы бы хотели вам рассказать.       — Говорите. — Джордж ставит свою чашку на стол после того, как выпивает немного из нее. — Я слушаю.       — Дело в том, что после нашего с вами разговора мы встретили Коннора, — объясняет Эдвард. — Он сказал, что слышал нас разговор о Даниэле. И упомянул все, что мы тогда вам сказали.       — Да, Джордж, это правда, — с тревогой подтверждает Терренс. — И мы боимся, что он может выдать нас в любой момент. Расскажет о чем-то плохим людям или опубликует что-то в Интернете.       — Так значит, вы попросили о встрече именно в кафе по этой причине? — слегка хмурится Джордж.       — Да, мы боялись, что Коннор опять мог подслушать нас, — уверенно кивает Эдвард. — Разговаривать о таких вещах в студии или агентстве опасно, ибо этот сопливый мальчишка болтается где только можно и узнает последние новости у самых болтливых людей, которые работают в этих местах.       — Мы хотели предупредить вас, чтобы вы были в курсе, — добавляет Терренс. — Можно сказать, что мы так или иначе находимся в руках Коннора. А я не думаю, что он блефует. Этот парень пойдет на все, чтобы испортить нам жизнь.       — Да уж, если он все-таки расскажет всем о вас, это будет катастрофой, — задумчиво говорит Джордж, поглаживая подбородок. — Его выходки переходят все границы даже для неуправляемого подростка.       — А вы говорите, не обращать на него внимание. Да Коннор мертвого из земли достанет! Мне искренне жаль его родителей, у которых вырос такой монстр.       — Мне тоже. Видно, они мало лупили его ремнем, и он решил, что все ему дозволено. Хоть я не сторонник таких методов воспитания, есть дети, которых можно приструнить только ремнем.       — Коннор очень наглый и совершенно невоспитанный, — хмуро отмечает Эдвард.       — И оскорбляет нас без причин, — добавляет Терренс. — В прошлый раз этот сопляк решил вспомнить обо всех наших грехах, о которых давно известно людям. Серьезно, еще бы немного – и мы бы точно врезали ему. С ним невозможно находиться больше одной минуты.       — Что ж, я вас понял, — кивает Джордж и делает небольшой глоток чая. — Ладно, парни, не переживайте. Я подумаю над этой ситуацией.       — Мы уже думаем над тем, кто мог бы заменить Блейка.       — И также не забывайте, что вы должны сделать все, чтобы поскорее заставить Даниэля вспомнить все.       — А что мы можем? — разводит руками Эдвард. — Ситуация кажется безвыходной.       — Ну что, у вас вообще нет никаких идей?       — Наши с Эдвардом родители предложили кое-что, — задумчиво отвечает Терренс и отпивает немного кофе из своей чашки. — Вчера мы разговаривали с ними, и они посоветовали нам показать Даниэлю нож и кольцо, которые Питер и его девушка нашли в тот день, когда стало известно об амнезии Перкинса.       — То есть, те вещи могут быть как-то связано с произошедшим? — сделав глоток чая, спрашивает Джордж.       — Собака девушки Питера вряд ли бы принесла им эти вещи, если бы они не могли помочь нам, — пожимает плечами Эдвард.       — Ладно. Тогда покажите Даниэлю то, что у вас есть. Не факт, что вам это поможет, но вы хотя бы попробуйте. Возможно, хотя бы одна из вещей принадлежит тому, кто сделал это с вашим другом.       — Наши родители сказали то же самое… — задумчиво говорит Терренс. — Точнее, они настаивали на этом.       — Хотя, если честно, мы не уверены, что это поможет, — признается Эдвард.       — Тем не менее попробуйте, — советует Джордж. — А было бы еще лучше поговорить с кем-то из полиции. Кто знает… Может, эти вещи принадлежат кому-то из преступников, которые уже проходят по каким-то делам.       — И мы знаем, кому можно довериться, — съев немного из содержимого небольшого пакетика, говорит Эдвард. — У нашего с Терренсом отцом есть старый приятель. Он работает в полиции и дослужился до капитана. Этот человек всегда помогал отцу, когда ему требовалась помощь.       — Это прекрасно, Эдвард! Не тяните, парни, действуйте как можно скорее! Если хотите, чтобы ваш друг поскорее все вспомнил, делайте все, что можете. Рано или поздно вы точно попадете в яблочко.       — Мы сделаем это, — спокойно обещает Терренс. — Хотя надежды у нас мало.       В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, во время которой Эдвард, Джордж и Терренс пьют кофе или чай и бросают короткий взгляд на пару проходящих мимо человек, наслаждаясь тихой приятной музыкой, что здесь играет.       — Слушайте, а Питер долго простоит в пробке? — задумчиво спрашивает Джордж.       — Кто знает… — пожимает плечами Терренс.       — В ней можно простоять очень долго, — отмечает Эдвард.       — Знайте, парни… — неуверенно произносит Джордж и слегка потирает лоб. — Я тут подумал кое о чем… Это даже хорошо, что его сейчас нет. Потому что у меня к вам двоим есть один разговор. Довольно неприятный.       — В чем дело, Джордж? — обеспокоено спрашивает Терренс.       — Вы думайте, с Питером что-то происходит? — округляет глаза Эдвард.       — Нет-нет, дело не в этом… — качает головой Джордж и поправляет очки на переносице. — Хотя дело касается и его тоже. Дело в том, что вчера я обнаружил кое-что, что меня беспокоит. Что может вам не понравиться…       Эдвард и Терренс переглядываются друг с другом и вопросительно смотрят на Джорджа, ставящий свою чашку на стол после того, как он делает пару глотков.       — И что же? — сильно растягивает слова Терренс.       — В социальных сетях Даниэлю устроили травлю, — с грустью во взгляде сообщает Джордж.       — Травлю? — переспрашивает Эдвард.       — Его обвиняют в доведении Питера до попытки самоубийства. Мол, он подвергал его постоянному насилию и издевался на ним психологически и морально.       — Ох… — резко выдыхает Терренс. — Да, мы уже знаем.       — Мы прочитали статью на каком-то сайте, — с грустью во взгляде подтверждает Эдвард.       — Я так и думал, что вы знайте, — спокойно говорит Джордж.       — Еще со вчерашнего дня, — отвечает Терренс. — Я был дома у Эдварда и наших родителей. Они уехали по делам после разговора с нами, а мы остались вдвоем. Сначала обсуждали ситуацию с Даниэлем, а потом я в телефоне открыл ту самую статью. Народ начал наперебой отправлять ее нам в Twitter с просьбой прочитать ее. Ну… Мы и прочитали.       — А потом нашли еще несколько похожих на других сайтах и пришли в шок, когда увидели, что наши поклонники пишут про Даниэля, — добавляет Эдвард.       — Бедного парня совсем затравили, — с тревогой отмечает Джордж. — У меня глаза на лоб полезли! Дошло до того, что ему даже начали желать смерти.       — Мы знаем, Джордж.       — Те статьи лживые! — уверенно заявляет Терренс. — Как они вообще посмели написать такие вещи? Да, Питер и Даниэль действительно сильно поругались, а группа могла развалиться. Но Перкинс никогда не опускался до того, что ему приписали авторы той клеветы. Даже будучи озлобленным, Даниэль не делал с Питером таких ужасных вещей.       — Я знаю, Терренс, знаю, — с грустью во взгляде кивает Джордж. — Но доказать обратное будет очень трудно. Многие люди могут принять это за пиар, который вы устроили из-за выхода альбома.       — То есть, вы думайте, люди могут подумать, что мы сами пустили этот ложный слух ради пиара? — широко распахивает глаза Эдвард.       — Именно!       — Но мы ведь не идиоты, чтобы так клеветать на друга!       — Однако некоторые так и думают.       — Нет, это просто возмутительно! — восклицает Терренс. — Откуда вообще пошли эти слухи? Кто их распространил?       — Все в одно мгновение возненавидели Даниэля! — добавляет Эдвард. — Они издеваются над парнем, которым ни в чем не виноват, и просят нас выгнать его из группы. Точнее, требуют, чтобы он ушел.       — Но вы же не собирайтесь это делать? — спрашивает Джордж.       — Конечно же, нет! — восклицает Терренс. — Мы ни за что не выгоним Даниэля! И если будет нужно, мы будем защищать его от нападок.       — Да, нельзя допустить, чтобы все обвиняли его в том, что Питер едва не покончил с собой, — уверенно добавляет Эдвард. — Потому что это неправда. Мы знаем причины, по которым он хотел сделать это, но они никак не связаны с якобы издевательствами Даниэля, которые ему приписали.       — Еще и посмели заявить, что он постоянно избивал, оскорблял, унижал и даже угрожал убить его, если кто-то узнает об их конфликте. Якобы заставлял делать вид, что все хорошо, и они – лучшие друзья.       — Да-да, я знаю, — кивает Джордж и делает глоток чая из своей чашки. — Я изучал все, что они пишут, и вчера, и все сегодняшнее утро. И мне показалось, что ваши поклонники даже не обратили внимания на новость о том, что Даниэля сбила машина, которую мы сообщили прессе. Их это не волнует. Они пишут ему гадости, обвиняют в лицемерии и требуют выгнать его из группы и действительно желают ему смерти. Все начали еще больше жалеть Питера и усиленно защищают его.       — Но это несправедливо! — восклицает Эдвард. — Даниэль ни в чем не виноват! Он никогда не обращался с Питером так, как пишут в этих статьях.       — Бедный Даниэль… — качает головой Терренс, запустив руку в свои волосы. — Представляю, какой у него будет шок, когда он прочитает все это.       — А ведь он еще и ничего не помнит… — задумчиво отмечает Джордж. — И наверняка может поверить, что они с Питером и правда были врагами.       — Послушайте, может, нам все-таки сделать заявление о том, что это – наглая ложь? — предлагает Эдвард. — Нашего друга совершенно незаслуженно травят и смешивают с грязью. А мы будем отмалчиваться и делать вид, что это нас не касается? Мы должны защитить Даниэля и заставить того, кто распространил эту гнусную ложь, написать опровержение.       — Нет-нет, вам это не может. Это только больше усугубит ситуацию. Ваши поклонники думают, что Питер и Даниэль ведут себя как друзья на публике не только по указке менеджеров, но еще и из-за якобы угроз Перкинса. Вам двоим они тоже не поверят. Они будут считать, что ваши менеджеры сказали вам молчать и поддерживать версию, что ваши коллеги прекрасно ладят.       — Мы знаем, но нельзя молча смотреть на то, как наши поклонники травят Даниэля ни за что, — уверенно отвечает Терренс.       — Пока что вам лучше молчать, — задумчиво отвечает Джордж, почесывая свою бороду. — Сейчас народ возбужден и будет очень внимательно следить за Даниэлем и Питером. Точнее, за тем, как они взаимодействуют друг с другом. Они будут выискивать малейший намек на что-то плохое. А если эти двое, кто-то один или вы оба начнете с пеной у рта доказывать, что это неправда и демонстрировать дружбу на камеру, вряд ли люди поверят.       — Питер – жертва, никто этого не отрицает. Но не Даниэля. Даниэль не доводил его до желания покончить с собой.       — Ох, Терренс, ну что ты мне это говоришь… Я и так прекрасно все знаю. Но поймите вы оба, бесполезно что-то объяснять человеку, когда он на взводе. И слишком усердные попытки защитить и обелить вашего друга не принесут ничего хорошего. Я приведу вам похожий пример. Есть известная пара. Они кажутся идеальными примерами для подражания, и все их любят. Но в какой-то момент кто-то находит что-то, что наводит на наличие проблем в их паре, и все начинают говорить об их расставании. Эта пара упорно доказывает, что у них все в порядке, хотя сами уже давным-давно не вместе. И если в какой-то момент они выдадут себя, люди начнут говорить, что эти двое врут. Вот и у вас похожая ситуация.       — Однако эти слухи нужно развеять! — твердо отвечает Эдвард. — Нельзя позволять им и дальше издеваться над Даниэлем. А если сам Перкинс увидит, что про него пишут, то это будет катастрофой.       — Вот! А ваша ситуация еще сложнее, потому что Даниэль ничего не помнит. Сейчас он более уязвимый, чем когда-либо. Ваш друг обязательно поверит во всю эту ложь и под давлением ваших поклонников может сам захотеть уйти из группы. Этот парень не может ни защитить себя, ни опровергнуть все, в чем его обвиняют.       — Что-то мне подсказывает, что над ним издеваются не только все наши поклонники, — предполагает Терренс, крепко сцепив пальцы рук и сложив их на столе. — Да, большая часть поверила этому бреду, но я думаю, есть маленький процент, который все равно будет на нашей стороне. Наши самые верные поклонники, которые любят нас четверых.       — Боюсь, этой лжи поверили абсолютно все, — с грустью во взгляде предполагает Джордж и выпивает немного чая из своей чашки. — Мы с вашей командой менеджеров не нашли ни одного хорошего комментария про Даниэля. Никакого сочувствия, никакого сожаления, никаких попыток попытаться разобраться в ситуации.       — Именно поэтому мы должны прекратить это!       — Я уже сказал, что сейчас вы ничего не можете сделать. Вы можете что-то написать в Twitter или Instagram – ради бога. Но вы сделайте себе только хуже. Самое лучшее, что вы можете сделать, – это подождать несколько дней, пока эмоции утихнут.       — Настоящие поклонники Даниэля ни за что бы не поверили тому, что про него написали, потому что они знают и видят, что на самом деле он и Питер – друзья, практически братья, — отвечает Терренс и выпивает немного кофе из своей чашки, — Лично я считаю, что этот случай может показать, кто наш настоящий фанат, а кто – нет.       — Хоть в глубине души я яростно протестую против этой несправедливости, вынужден признать, что мы и правда бессильны, — резко выдыхает Эдвард. — Что бы мы ни делали, нам не поверят.       — Да, думаю, Джордж прав… Я и сам столкнулся с подобным, когда снимался в кино. И все мы прекрасно помним историю Ракель, которую тоже оклеветали. Когда она думала, что это моих рук дело. Поначалу народ поливал ее грязью, но со временем успокоился и вскоре получил полное опровержение.       — Тем не менее, мы можем попробовать сделать это, — пожимает плечами Джордж. — Ответить на любой твит поклонников в Twitter, что-то опубликовать в соц. сетях… Или ваша команда менеджеров может выступить с официальным заявлением. Если хотите, можно пригрозить судом тем, кто пустил эти слухи. Поставить перед выбором: либо они пишут опровержение и извиняются, либо мы подаем иск.       — Надо подумать, что лучше сделать… — задумчиво говорит Эдвард. — Но если это травля не прекратится, нам и правда придется подать иск в суд. Потребовать написать опровержение… А если нам выплатят какие-то деньги, то можно отдать их приюту или пожертвовать в какой-то фонд.       — Благотворительность – это всегда хорошо. А когда о ней не объявляют всему миру, это еще лучше. Ведь как известно, о добрых делах не говорят на всех углах.       — Согласен, — соглашается Терренс. — Идея хорошая.       — Но мы обсудим это позже. Пока что я советую вам подождать. И не говорить Питеру об этом хотя бы какое-то время.       — Но он все равно узнает.       — Знаю, но я бы не хотел травмировать его. Любое напоминание о том периоде заставит его вспомнить все, что ему пришлось пережить.       — Мы тоже думали пока что не говорить ему, но понимаем, что рано или поздно Питер все узнает, — отвечает Эдвард. — Так же, как и Даниэль.       — И если нам ничего не надо объяснять Роузу, ибо он и сам все знает, то с Перкинсом будет гораздо сложнее. Мы вряд ли сможем убедить его, что это ложь, если он поверит.       — Поэтому я и говорю вам, парни, делайте все, чтобы он вспомнил вас и всю свою жизнь, — твердо говорит Джордж. — Смотрите, сколько проблем свалилось как снег на голову! Не дай бог, случится что-то еще! Я не уверен, что смогу помогать вам и дальше. Ситуация может окончательно выйти из под контроля.       — Мы понимаем, Джордж, — спокойно говорит Терренс.       — Я понимаю, что задача стоит непростая, но…       Джордж не успевает договорить свою мысль, потому что в этот момент к столику, за которым он сидит вместе с Терренсом и Эдвардом, подходит Питер, уже успевший заказать себе чашку кофе и кое-что из еды, которую он несет в руках. Он выглядит довольно расстроенным из-за произошедшего с Хелен, но пока что решает отложить личные проблемы на потом и сосредоточиться на делах группы и проблемах с Даниэлем.       — Привет всем, — без эмоций здоровается Питер. — Простите, что опоздал. Целый час простоял в пробке… Две машины столкнулись и перекрыли большую часть дороги.       — Все в порядке, — с легкой улыбкой отвечает Джордж. — Здравствуй, Питер.       Как только Питер кладет на стол все, что держал в руках, он здоровается с Джорджем с помощью рукопожатия, а потом уже и с Эдварда и Терренса, которых также хлопает по спине или плечу. После чего он садится за столик и начинает разбираться с тем, что он купил.       — Я что-то пропустил? — интересуется Питер.       — Нет, мы все также пытаемся понять, как помочь Даниэлю и сделать так, чтобы он вспомнил все до того, как Коннор захочет раскрыть рот, — пожимает плечами Эдвард.       — Но пока ничего не можем придумать, — добавляет Терренс.       — Понятно… — задумчиво говорит Питер. — Значит, вы уже успели обсудить ситуацию с Коннором?       — Да, ребята сказали мне, что он слышал вас, — кивает Джордж.       — Хорошо… — Питер раскрывает один из пакетиков с едой и начинает есть это, запивав несладким кофе. — Кстати, а вы уже знайте, что пишут про меня и Даниэля? Читали статью?       Джордж, Терренс и Эдвард немного неуверенно, испуганно переглядываются друг с другом.       — Статью? — неуверенно переспрашивает Терренс.       — Какую еще статью? — хмурит брови Джордж, сцепив пальцы рук.       — О том, что Даниэль якобы довел меня до попытки самоубийства, — спокойно отвечает Питер.       — Значит, ты уже все знаешь? — неуверенно спрашивает Эдвард.       — Прочитал в Интернете за завтраком, — отвечает Питер.       — И ты также видел все, что пишут в соц. сетях? — неуверенно спрашивает Джордж.       — Да, я почитал твиты по хештегу #DanielGetOutOfATS. Мои упоминания и ленты в Instagram и Twitter разрываются от грязи в его сторону и словами поддержки в мой адрес.       — Мы до сих пор в шоке, — резко выдыхает Терренс.       — У меня глаза на лоб полезли, когда я увидел все это!       — Они устроили Даниэлю реальную травлю! — восклицает Эдвард. — Все зашло настолько далеко, что ему даже желают смерти! Потому что он якобы подвергал тебя физическому и моральному насилию и запугивал.       — Это несправедливо! Все, что написано в той статье – абсолютная ложь! Полный бред! Даниэль никогда не избивал меня и не запугивал!       — Мы знаем, Питер, знаем, — спокойно говорит Джордж.       — Какой дебил написал такое? Из-за него сейчас все откровенно издеваются над Даниэлем и под каждым его постом в соц. сетях пишут оскорбления и пожелания умереть. Его травят ни за что! Этот парень ни в чем не виноват!       — Мы знаем правду, но нам никто не поверит.       — Я лично могу опровергнуть эту ложь, чтобы остановить этот кошмар! Даниэль не имеет никакого отношения к тому, что я хотел умереть! Он не должен страдать из-за того, что какой-то козел распустил эти слухи.       — Нет, Питер, тебе сейчас тем более нельзя что-то говорить, — качает головой Джордж.       — Как это нельзя? — возмущается Питер. — Моего друга обвиняют в том, чего он не делал, а я должен молчать и сидеть, сложа руки? Я это так не оставлю! Лично засужу того подонка, который написал эти вещи, если он не напишет опровержение и не извинится. Перед Даниэлем.       — Спокойно, Питер, не надо так заводиться, — спокойно говорит Терренс. — Мы тоже возмущены и взбешены, но нам пока и правда лучше молчать. Любое наше слово будет выглядеть как оправдание.       — Черт, а если Даниэль увидит все это и поверит? Как нам тогда переубеждать его, что это не так?       — Интересный вопрос… — задумчиво произносит Эдвард. — И также надо найти способ защитить Даниэля от тех, кто поливает его грязью. Кто знает, что придет им в голову. Не дай бог кто-то захочет прибить Перкинса у него же дома.       — Мы должны защитить его, — уверенно отвечает Питер. — Принять какие-то меры, чтобы остановить эту травлю. Даниэль не должен страдать из-за того, что его обвиняют в таких ужасных вещах. Потому что он ничего не делал!       — Пока что вам лучше подождать несколько дней, — спокойно говорит Джордж. — Ничего не делайте и сосредоточьтесь на том, чтобы помочь Даниэлю. Так будет намного лучше, чем если бы вы с пеной у рта доказывали всем, что он не виноват.       — Ну и дела… — Питер проводит руками по лицу, медленно выдыхая. — Все навалилось разом… И амнезия, и обвинение в доведении до самоубийства… И как все это разрешить?       — Слушайте, а что если Коннор как-то к этому причастен? — предполагает Эдвард.       — Коннор? — переспрашивает Терренс.       — Вдруг он исполнил свою угрозу? Точнее, пошел еще дальше и обвинил Даниэля в том, что он ужасно обращался с Питером!       — Брось, Эдвард, какие у этого парня связи? Вряд ли он способен найти кого-то, кто написал бы эту ложную статейку! Он не Саймон Рингер!       — Но он мог написать что-то в Интернете! Зарегистрировать фейковый аккаунт в Twitter, Facebook, Instagram или еще где-то и опубликовать скриншот подписи, которую якобы оставил Даниэль под одной из своих фотографий.       — Неужели ты думаешь, что Блейк зашел бы так далеко? — удивляется Джордж.       — Я бы не удивился! У Коннора наконец-то появился шанс смешать нас с грязью и уничтожить группу. И начал с того, кто решил настроить поклонников против Даниэля. Сейчас все защищают Питера и жалеют его. Но очень скоро Блейк может придумать что-то, что заставит их отвернуться и от него. А потом возьмется и за нас с Терренсом.       — А если это правда? — задается вопросом Питер. — В таком случае Коннор не просто выдал нас. Он поступил омерзительно, обвинив Даниэля в том, чего он не делал.       — Хоть я не думаю, что это работа Блейка, это вполне возможно, — сняв очки, протерев их и снова надев, задумчиво говорит Джордж. — Так или иначе, он – главный подозреваемый.       — Если это его рук дело, то мы немедленно уволим его, — уверенно заявляет Эдвард.       — Да, мы и без него справимся, — добавляет Питер.       — Если этот парень действительно причастен к распространению этой ложной информации, то пусть он ищет другую работу, — спокойно говорит Джордж.       — Мы не простим его и заставим отвечать за свои слова, которые он ничем не доказал. Коннор не захотел, чтобы мы обращались с ним хорошо. Хорошо, значит, будем действовать по-плохому.       — Будет лично извиняться перед Даниэлем, если это его рук дело, — уверенно отвечает Эдвард.       — Да, мы научим его хорошим манерам, — обещает Терренс. — Не научили его родители – научим мы.       Джордж, Питер, Эдвард и Терренс задумываются о чем-то своем, с грустью во взгляде выпивая чай или кофе и поедая то, что они купили себе, когда зашли в кафе.       

***

      Тем временем Анна сидит дома в своей комнате, продолжая переживать из-за того, что с ней происходит. Девушка до сих пор не только не может прийти в себя после того, как Даниэль изменил ей на ее собственных глазах, но еще и не восторге от того, что Джулиан обращается с ней не очень хорошо. По крайней мере, сегодня она может выдохнуть с облегчением, потому что у этого человека есть неотложные дела, и он «позволил» ей остаться одной. Поначалу девушка всерьез думала, что он поможет ей отвлечься от плохого и снова начать улыбаться, но теперь ей так не кажется. Джулиан не дает того приятного тепла, которое она привыкла получать. Можно сказать, она чувствует себя еще хуже, когда приводит с ним время. Вот почему Анна все больше начинает скучать по своим друзьям, от которых отвернулась только из-за того, что она уверена в том, что они будут уговаривать ее помогать Даниэлю.       В глубине души девушка прекрасно понимает, что она и с друзьями поступает плохо, и с парнем повела себя не лучше. Однако ее обида слишком сильна. Ревность не дает проглотить все обиды, взять себя в руки, притвориться, что она ничего не видела, и помочь Даниэлю все вспомнить. Анна прекрасно помнит о его амнезии и даже немного жалеет его. Может, она даже бы пришла к нему домой, чтобы просто поговорить, не говоря ему, что является его возлюбленной. Однако в такие порывы Анна вспоминает о сцене с поцелуем в больничной палате и запрещает себе думать об этом. Даже факт амнезии не может смягчить ее сердце и внушить мысль, что вряд ли бы он поцеловал другую девушку, помня, что он уже в отношениях.       Впрочем, обида на Даниэля никак не мешает Анне погружаться в омут воспоминаний и думать о тех прекрасных моментах, которые он ей подарил, и которые она навсегда сохранит в своем сердце. О его нежных поцелуях, вызывавшие приятную дрожь по всему телу… Стоило его губам прикоснуться к любому месту на теле девушки, как у нее внутри все переворачивалось вверх дном, внизу живота крепко завязывался узел, а сердце начинало приятно щебетать и норовило выпрыгнуть из груди. Даже легкий и невинный поцелуй в щеку могли заставить ее улыбнуться и быть счастливой. Этот мужчина мог ничего не говорить и обладал способностью заставить ощущать себя любимой и желанной благодаря одному лишь поцелую. А уж в этом деле ему не было равных…       А какое же это было неописуемое удовольствие целовать его самого! Целовать его мягкие губы… В его крепких и нежных руки можно было оставаться вечно и засыпать по ночам с самыми светлыми мыслями… То, как нежно и с какой теплотой и нежностью они гладили ее по лицу, спине, талии, шее, да и все тело, невозможно сравнить с чем-либо. Только Даниэль мог обнять и прижать к себе Анну так, что чувствовала себя самой счастливой, любимой и полностью защищенной. Только с ним она могла быть королевой. Его принцессой, как он часто называл ее… А как же было здорово, когда его пальцы нежно копались в ее волосах… Его горячее дыхание на коже, которое заставляло сердце на мгновение остановиться… То, какие красивые слова он ей говорил… Его тихий, приятный, низкий и бархатистый голос, что хочется слушать вечно… Его карие добрые выразительные глаза, смотревшие на нее нежным влюбленным взглядом… Его мягкие шоколадные волосы, в которых копаться – одно удовольствие… Как же было здорово покрепче прижиматься к его груди, на которой всегда было так тепло и уютно… Или положить на нее свою голову или ладонь… Стук его сердца действовал на нее благоприятно и всегда успокаивает… А от кожи на его длинной шеи всегда исходил приятный естественный запах или же аромат любимого одеколона, который сводил ее с ума и навсегда сохранился у нее в памяти. Впрочем, ото всего его тела исходил головокружительный запах, который только больше притягивал ее к нему…       Вспоминая обо всем этом, Анна не может сдержать слез, которые текут по ее щекам, и даже не пытается вытереть их. Из-за этого соленые капли медленно падают ей на колени, а на щеках остаются мокрые дорожки. Ах, как бы она хотела повернуть время вспять, чтобы снова почувствовать все те эмоции, что заставляют ее кровь кипеть в жилах, и из-за которых дыхание становится частым и нерегулярным, а ноги – ватными. Как же сильно девушка хочет услышать хотя бы один комплимент или же банальное «Я тебя люблю», сказанное от всего сердца низким и бархатистым голосом, в который она влюбилась так же сильно, как и в его невероятно красивые глаза. Ей так не хватает нежного тепла и чувства полной безопасности, которые ей мог дать только лишь один человек.       Да, отец Анны, Максимилиан, может сказать своей дочери что-то приятное, обнять ее, поцеловать в щеку, затылок, висок или лоб. Может погладить по голове, спине, рукам, плечам и щекам. Однако это совсем не то… Любовь к человеку, что украл твое сердце, – это другое. Что-то другое, чего Анна так жаждет на данный момент…       «Ты так нужен мне, Даниэль… — сидя на кровати и просматривая некоторые фотографии в своем телефоне, со слезами на глазах думает Анна. — Я не могу без тебя… Мне так нужна твоя любовь и забота… Живу без тебя уже некоторое время и очень сильно тоскую. Тоскую по тому, что ты давал мне. По тому, как ты умел заставлять меня чувствовать себя красивой и желанной.»       Анна прикрывает рот рукой, качает головой и тихо шмыгает носом, едва сдерживаясь, чтобы не разреветься пуще прежнего.       «Почему ты так поступил со мной? Почему? Разве тебе чего-то не хватало? Что я сделала? У тебя выбор: целовать или нет… Однако ты выбрал первое и разбил мне сердце. Ты не оттолкнул ту нахалку и позволил ей поцеловать тебя. И не был против. Да, у тебя амнезия, и ты не помнишь меня, но… Разве ты ничего не чувствовал? Неужели сердце ни разу не екнуло? Неужели оно не приказало тебе остановиться? Это из-за тебя я чувствую себя несчастной. Потому что ты предал меня. Предал нашу любовь. Которую я так оберегала…»       Продолжая тихонько всхлипывать, Анна кладет свой телефон на столик рядом с кроватью и сгибается пополам, проводя руками по своему лицу и запуская пальцы в свои волосы.       «Кто может заменить мне этого человека? — думает Анна, уставившись в одной точке. — Кто мог бы обнимать меня так, как Даниэль? Целовать, как он! Говорить приятные вещи! Я так скучаю по его нежным поцелуям, крепких рукам, невероятным объятиям и приятным словам… Я боюсь, что не смогу найти еще одного мужчину, который смог бы дать мне все это или быть намного лучше. Ни один из тех парней, которых я любила, не заставлял меня чувствовать те незабываемые вещи… Даниэль был лучшим, что у меня было в жизни… Он всегда знал, как свести меня с ума. Рядом с ним я была другой, но мне это нравилось. Но теперь я снова изменилась. И чувствую себя ужасно.»       Анна бросает взгляд на окно и шмыгает носом, прикрыв рот рукой.       «А еще я скучаю по ребятам, — с грустью и слезами думает Анна. — Мне так их не хватает… Ракель, Наталия, Хелен, Терренс, Эдвард, Питер… Вы нужны мне… Я так хочу рассказать вам о своей боли, но не могу… Вы скажете, что я должна проводить время с Даниэлем и помогать ему вспомнить все. Но я обижена на него… И не хочу делать ради него ничего… Он этого не заслужил. Никто из вас не знает, какой этот человек ужасный. Посмотрим, что Перкинс наплетет вам, когда все вспомнит. И я уверена, что вы все будете на моей стороне, потому что измену прощать нельзя.»       Анна начинает рассматривать свои руки.       «Хотя знаю, что вы все думайте, что я поступила плохо, не зная настоящей причины. Да, я все понимаю… Но мне ничего не удается сделать с собой, моей обидой, моей ревностью… Может, я и правда поступила плохо, так и не найдя в себе силы притвориться, что не видела, что сделал Даниэль, и помочь ему все вспомнить. Но…»       Анна сгибается пополам и закрывает лицо руками.       «А может, ребята правы, если они думают, что я бросила Даниэля в трудный момент? Что если им воспользовались? Что если это какая-то его сумасшедшая фанатка, которая узнала о его ситуации? Может, эта гадина что-то наплела ему, а он поверил и позволил ей целовать себя? Что если Даниэль не виноват и просто оказался жертвой? А я поступила с ним ужасно и сама предала нашу любовь?»       Но тут Анна снова вспоминает о поцелуе Даниэля и Бланки и качает головой, пытаясь запретить себе даже и думать о том, что на самом деле является правдой.       «Нет-нет, я не должна думать об этом… — думает Анна, вытирая слезы под глазами и тихо шмыгнув носом. — Это не может быть правдой… Я просто слишком влюблена в Даниэля и пытаюсь идеализировать его. Оправдать его ужасный поступок… Забудь об этом, Анна, забудь… Тебя предали, и ты это видела. Не надейся, что Перкинс все вспомнит, придет к тебе, встанет на колени и начнет говорить, что любит только тебя. А если так и будет, то ты не должна прощать его. Этот мужчина того не заслуживает. Что бы он ни сказал, ты не должна верить ему. Даже не думай жалеть его, Сеймур. Смирись и выкинь его из головы. Ты еще встретишь более достойного мужчину. А этот предатель должен остаться в прошлом.»       Анна тяжело вздыхает и бросает взгляд на свой мобильный телефон, лежащий на тумбочке рядом с ее кроватью, на которой она сидит. Девушка думает о том, чтобы набрать номер кого-то из ее друзей и рассказать им о своей невыносимой боли. В какой-то момент она медленно протягивает руку к телефону. Но вскоре резко убирает ее, приказав себе перестать думать о желании искать жилетку среди друзей.       «Нет. Нет… Я не могу… Не могу… Не могу… Они будут настаивать, чтобы я помогала Даниэлю. А я не хочу… Не смогу… Не смогу сделать вид, что все хорошо. Я точно залуплю ему пару пощечин, если увижу его. И точно придушу, когда он начнет оправдывать свой поступок. Нет, я не должна им звонить… Я не в состоянии бороться с теми, кто на меня давит… Ни с папой, ни с Джулианом, ни с друзьями… Я бессильна… И труслива…»       Осознание полной безысходности заставляет Анну начать плакать еще пуще прежнего. Дрожащая девушка сгибается пополам, закрывает лицо руками и окончательно позволяет своим эмоциям взять над ней верх, чувствуя себя маленькой, беззащитной девочкой, которую никто не хочет пожалеть и защитить.