Потерянные и забытые воспоминания

      Максимилиан все больше начинает жалеть о том, что был так слеп и практически сам загнал Анну в глубокую яму. Также мужчина чувствует вину перед Лилиан, которая предупреждала его, что Джулиан – подозрительный тип, что-то замышляющий вместе со своим отцом. Чувствуя холодное лезвие ножа Поттера, вонзающееся прямо в его горло, и буквально чувствуя себя маленьким мальчиком под его устрашающим взглядом, отец Анны старается не делать резких движений, хотя и выглядит бледным и довольно тяжело дышит от страха, что им овладел.       — Да… — с хитрой улыбкой произносит Джулиан и ехидно смеется. — Оказывается, вы не только тупой, но еще и трусливый. Вон как ножки затряслись, когда я достал ножик! А как побледнели! Сразу видно – боитесь!       — Если ты тронешь мою дочь хоть пальцем, то сильно пожалеешь об этом, — низким, грубым голосом заявляет Максимилиан. — Глотку перегрызу, ублюдок!       — Вам уже не удастся спасти свою дочурку от меня, — с неким наслаждением и чувством превосходства говорит Джулиан. — Она принадлежит мне и будет делать все что я захочу. А пока что я хочу ее полного подчинения мне. И на ее мнение мне абсолютно по хер. Никто не спрашивает, нравится ли ей все происходящее или нет. У бабы никогда ничего не спрашивают, потому что мужик сам знает, что надо делать.       — Моя дочь НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ ТЕБЕ!       — Принадлежит. — Джулиан злостно усмехается. — Сеймур в моей власти.       — Ты больной, Поттер! Больной! Как тебе не стыдно так обращаться с девушкой?       — И я также требую, чтобы ваша дочурка не общалась ни с какими людьми, а тем более, с друзьями и любыми мужчинами, — холодно заявляет Джулиан. — Анна обязана показывать мне свои компьютер и телефон и докладывать обо всех своих действиях. И если я найду что-то, что не понравится, то она обязана с первого приказа избавиться от этого.       — Да, может, ей еще и ребенка для тебя родить? Обслуживать тебя как барина? Быть для тебя кем-то вроде бесплатной проститутки?       — Об этом мы поговорим потом. А пока что Сеймур обязана запомнить, что она – баба и не имеет право на свое мнение. Оно никого не волнует. Ей говорят – она делает. МОЛЧА. А будет возражать – получит по харе.       — Ты ответишь за это, гад! ОТВЕТИШЬ! Мы с Лилиан посадим тебя за решетку! Поднимем на уши всех наших знакомых! И за папашу твоего возьмешься, если он ко всему этому причастен.       — Кстати, о вас обоих… — Джулиан поплотнее приставляет нож к горлу Максимилиана. — От вас и вашей бывшей жены также требуется послушание. Вы обязаны докладывать мне обо всем, что делает ваша дочь и куда ходит. А еще я запрещаю вам нанимать ей врачей и обращаться в полицию. Если ослушайтесь – вы все сдохнете. А напоследок я все-таки сделаю вашу дочурку шлюхой и заставлю хорошенько мне отсосать и широко раздвинуть ноги. Как она делала это перед тем голодранцем.       — Тебе место в тюрьме! За все, что ты сделал с моей дочерью!       — Ваши слова для меня как писк ребенка. Вы можете вопить и угрожать мне сколько угодно. Но это не поможет вашей дочери и лишь усугубит ситуацию. Она будет страдать и за себя, и за вас. Одно неверное движение – и я хорошенько избиваю ее. Буду бить эту курицу до тех пор, пока она не поймет, что ей лучше быть милой и кроткой. И МОЛЧАТЬ!       — Клянусь, тварь, если ты доведешь ее до смерти, то я такое сделаю, чего твой папаша не делал с тобой в детстве, — грубо угрожает Максимилиан.       — Вы ничего не сможете сделать, — уверенно заявляет Джулиан. — Полиции будут нужны доказательства вины, а на словах вы вряд ли докажете, что я и мой отец в чем-то виноваты. А Анна будет держать рот на замке, ибо знает, что с ней будет.       — Мы с Лилиан это так не оставим! Ты еще будешь подыхать в тюрьме и отвечать за все свои делишки!       — Оставьте свои угрозы при себе. Лучше наслаждайтесь моментами, которые вы проводите со своей дочкой. Потому что однажды вам всем придет конец.       — Мы все равно найдем на вас управу, сволочь! — вскрикивает Максимилиан, крепко сжав руки в кулаки.       — Я все сказал, Максимилиан. Даже не надейтесь на спасение.       Джулиан замолкает на пару секунд и понимает, что Лилиан и Анна собираются вернуться в гостиную, поскольку слышит их шаги, что становятся все громче и громче по мере приближения.       — А сейчас я снова буду притворяться хорошим. Не хочу показывать себя во всей красе и убивать вас сейчас. Пусть все будет так же мило, как и некоторое время назад.       Джулиан убирает нож от горла Максимилиана, складывает его, прячет к себе в карман и снова надевает маску хорошего человека, фальшиво улыбнувшись и сложив руки перед собой. А пока переполненный гневом Сеймур стоит на том же месте и широко распахнутыми глазами смотрит на обидчика своей дочери, в гостиную возвращаются Лилиан и Анна.       — Ну вот, теперь все нормально, — с легкой улыбкой говорит Лилиан. — Пришлось немного повозиться со свитером, но все уже хорошо. Скоро будет как новый.       — А у Анны нет никаких ожогов на теле? — обеспокоено спрашивает Джулиан. — Ведь она опрокинула на себя кипяток и могла сильно обжечься!       — Нет, все в порядке, — очень тихо отвечает Анна, скрестив руки на груди и уставив взгляд вниз. — Ничего не произошло…       — Вот и прекрасно. Я очень рад.       Джулиан с насквозь фальшивой улыбкой подходит к Анне и брезгливо целует ее в висок. Пока та едва сдерживает порыв отстраниться от холода, что неприятно обжигает ее тело. Кроме того, ее отвращение и страх вызывает и то, как мужчина не слишком нежно обнимает девушку и прижимает к себе так, что она едва может нормально дышать.       — Ой, кстати, я забыл сказать вам кое о чем, — задумчиво говорит Джулиан, приложив палец к губе. — Дело в том, что мне и отцу надо будет уехать из города по работе на несколько дней…       — Уехать? — округляет глаза Лилиан.       — У нас появились кое-какие срочные дела, и мы должны разрешить их.       — И насколько вы уедете?       — Точно не могу сказать, но мы постараемся разрешить все быстро. Ведь я не хочу оставлять Анну одну и позволять ей грустить и страдать из-за ее любви к предателю.       Обрадовавшись услышанному, Анна широко распахивает глаза с чувством, что ее сердце пропускает удар. Она чувствует огромное облегчение от мысли, что сможет хотя бы на несколько дней избавиться от его общества и пожить без его оскорблений, унижений и избиений.       — И… — дрожащим голосом произносит Максимилиан. — Когда вы хотите уехать?       — Завтра рано утром, — спокойно отвечает Джулиан. — Отец уже заказал нам билеты на утренний рейс, и мы оба собрали свои вещи.       — Значит, и Райан с вами поедет? — неуверенно спрашивает Анна.       — Нет, он останется здесь. Райан будет заниматься учебой. Да мой брат и не заметит нашего отсутствия, потому что он почти не бывает дома и постоянно торчит в университете или городской библиотеке.       — Что ж, в таком случае желаю вам приятной и безопасной поездки, — с легкой улыбкой говорит Лилиан.       — Сердечно благодарю, миссис Сеймур, — с фальшивой улыбкой благодарит Джулиан.       — Да, удачного пути, — без эмоций говорит Анна.       — Плодотворной поездки, — задумчиво говорит Максимилиан.       — Всех благодарю от всего сердца! — восклицает Джулиан. — Обязательно передам отцу все ваши пожелания.       В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, во время которой все переглядываются между собой, а затем Джулиан быстро прочищает горло и крепко сцепляет пальцы.       — И да, мистер Сеймур, миссис Сеймур, — задумчиво произносит Джулиан. — Пока меня не будет, присматривайте, пожалуйста, за Анной. Я все же надеюсь, что вам как-то удастся заставить ее почувствовать себя лучше.       — Конечно, Джулиан, не переживай, — с легкой улыбкой говорит Лилиан. — Мы с Максимилианом ни за что не оставим нашу дочку одну и будем делать все, чтобы ей было хорошо.       — Мой отец, кстати, тоже очень хочет, чтобы Анна пришла в себя. Мы очень часто разговариваем про нее, и он никогда не скрывал, что считает ее очень доброй, милой и хорошей девушкой.       — Пусть Норман не переживает, она будет в порядке, — задумчиво говорит Максимилиан, скрестив руки на груди. — Он должен решать свои проблемы и думать только об этом.       — Вы что! Как отец может не думать о ней? Анна же для него как дочка! Он очень сильно любит ее и часто спрашивает о ней. Ну а я с радостью рассказываю о ней, пока мы ужинаем.       — Должна признаться, что мы давно не видели Нормана, — уверенно отмечает Лилиан. — Думаю, нам надо как-нибудь обсудить планы на совместный ужин.       — Отец тоже говорил об этом. И считаю, что мы должны обязательно обсудить это и как-нибудь собраться все вместе. Думаю, Райан тоже сможет хотя бы ненадолго оторваться от своих учебников и составить нам компанию.       — Было бы здорово… — отстраненно говорит Максимилиан, скрестив руки на груди.       В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, во время которой Джулиан с хитрой улыбкой смотрит на всех, а после переводит взгляд на свои часы и слегка приоткрывает рот.       — Ох, простите, господа, но я должен покинуть вас, — с сожалением во взгляде сообщает Джулиан. — Мне еще надо сделать кое-какие дела перед отъездом.       — Конечно, мы все понимаем, — с легкой улыбкой отвечает Лилиан.       — Раз надо, иди, — добавляет Максимилиан. — Мы не задерживаем.       — Еще раз желаем удачной поездки.       — Спасибо огромное, — кивает Джулиан. — Обязательно передам привет отцу.       Джулиан прощается с Лилиан, поцеловав ей руку, с хитрой улыбкой обменивается рукопожатием с Максимилианом и обнимает Анну так, что она едва может нормально дышать. Затем он своей колючей бородой царапает ее лицо, чтобы подарить ей поцелуй в губы, из-за которого ей хочется прополоскать рот. После чего мужчина забирает свои вещи, лежащие на столике с полупустыми чашками, и покидает квартиру Максимилиана, который закрывает за ним дверь. Пока Анна очень тихо выдыхает с облегчением, поблагодарив Бога за столь желанное спасение от пыток.       — Значит, он улетает… — задумчиво говорит Лилиан, приложив палец к губе.       — С отцом… — добавляет Максимилиан.       А Анна, без эмоций на лице смотря на Лилиан и Максимилиана, в это время думает:       «И слава богу. Он может вообще не возвращаться и оставаться там, куда хочет улететь. По крайней мере, меня больше не будут избивать… У меня и так все тело болит от его побоев… И вру, если их замечают. Хотя знаю, что не могу делать это вечно…»       — Нам и правда стоит поговорить с Норманом об ужине, — уверенно говорит Лилиан. — Мне понравилась эта идея.       — Да… — неуверенно произносит Максимилиан. — Наверное…       Лилиан, слегка нахмурившись, переводит взгляд на Максимилиана, но ничего не говорит. Хотя и отмечает, что он выглядит каким-то странным и даже слегка напуганным.       — Но сначала пусть он и мистер Поттер разрешат свои проблемы, — неуверенно, тихо говорит Анна.       — Да, я согласен, — кивает Максимилиан, скрестив руки на груди. — Проблемы нужно решать сразу же, как только они появляются.       — Ты прав… Абсолютно прав…       Анна уставляет взгляд куда-то вдаль и думает о чем-то не очень приятном со скрещенными на груди руками. Пока Лилиан с грустью во взгляде рассматривает ее, чувствуя, как ее сердце неприятно сжимается от мысли, что она страдает.       — Послушай, милая, может, тебе пойти отдохнуть? — мягко предлагает Лилиан. — А чуть позже я посижу с тобой.       — Да, конечно… — неуверенно произносит Анна. — Я как раз очень устала…       Анна бросает короткий взгляд на взволнованную Лилиан и задумчивого Максимилиана.       — Я пойду в свою комнату, — еще тише добавляет Анна. — Простите…       Анна, обняв себя руками и склонив голову, черепашьими шагами направляется в свою комнату, которая в некотором роде стала для нее убежищем ото всего ужасного, что с ней происходит. Пока Максимилиан и Лилиан провожают свою дочь грустным взглядом, едва сдерживая слезы. А как только девушка уходит к себе в комнату и запирает дверь, женщина переводит взгляд на мужчину и с подозрением смотрит на него, расставив руки в бока.       — В чем дело, Макс? — недоумевает Лилиан. — Ты чего такой бледный и испуганный, как будто призрака увидел?       — Нам нужно поговорить, — неуверенно отвечает Максимилиан. — Это касается нашей дочери.       — Господи, да что с тобой случилось? Ты как будто скоро и сам начнешь трястись и пугаться всего, прямо как Анна!       — Ты была права, Лилиан! Джулиан действительно не тот, за кого себя выдает. Он опасен для Анны и может сжить ее со свету.       — Что, прости? — теряется Лилиан.       — Пожалуйста, прости меня, — довольно тяжело дыша, с жалостью во взгляде взволнованно тараторит Максимилиан. — Прости, что не поверил тебе и назвал твои слова об этом подонке бредом. Мне очень жаль, что я почти что позволил своей дочери тонуть в этом болоте.       — Подожди-подожди, Макс, не надо так тараторить, я ничего не понимаю, — спокойно говорит Лилиан, осторожно погладив Максимилиану плечи. — Давай ты сначала немного успокоишься.       — Я клянусь, Лилиан! — восклицает Максимилиан, бросает короткий взгляд в сторону и резко выдыхает. — Джулиан – ужасный человек! Анна не лгала, когда говорила, что он ужасный и умоляла меня защитить ее. А я, дурак, не хотел ей верить и замечать, что моя дочь страдает по его вине.       — Слушай, какая тебя муха укусила, пока мы с Анной уходили? — слегка хмурится Лилиан, скрестив руки на груди. — Ты же раньше и слышать ничего не хотел про плохого Джулиана! Говорил, что Анна врет так же, как, и я с Райаном.       — Мне очень жаль, Лилиан, — с жалостью во взгляде извиняется Максимилиан. — Вы все были абсолютно правы, а я был слепым дураком и ничего не замечал. И ты была права, когда говорила, что я всегда был никудышным отцом. Потому что сам едва не отдал свою дочь в руки этого мерзкого ублюдка.       — Так, давай-ка обо всем по порядку. Что здесь произошло, пока мы с Анной разбирались с ее одеждой?       — Когда вы с Анной ушли, мы с Джулианом разговаривали про нее. В какой-то момент я сказал, что так больше продолжаться не может, и изъявил желание отправить Анну ко врачу и сходить на консультацию. Тогда Поттер сильно занервничал и начал отговаривать меня от визита Анны к психологу. Мои доводы не убедили его в этой необходимости, ибо у нее есть он. Типа только лишь ему под силу помочь ей, а все эти психологи лишь вытянут из нас деньги.       — Правда? — округляет глаза Лилиан.       — Да. И знаешь, что он посмел сказать, когда я сказал, что собираюсь поговорить с тобой о визите Анны ко врачу?       — Что?       — Этот гад начать оскорблять Анну. Мол, эта бесполезная курица не заслуживает счастья.       — Что? — возмущается Лилиан. — Да как он посмел сказать такое о моей дочери?       — Джулиан начал без стеснения оскорблять Анну. Она была права, когда однажды сказала, что для него женщина – это бесправное существо, которое может лишь молчать, обслуживать мужчину и рожать ему детей и не имеет право на свое мнение. Поттер сам все подтвердил.       — Господи… — с ужасом в глазах качает головой Лилиан.       — Заявил, что он предъявит ей счет. Мол, у него достаточно причин, чтобы мстить ей.       — А Норман-то знает об этом? Он знает, что вытворяет его сыночек? Которого он так всегда восхвалял!       — Норман все это и устроил. А Джулиан с радостью помогает ему.       — Что? — широко распахивает глаза Лилиан.       — Норман мстит нам, Лилиан, — объясняет Максимилиан. — Этот человек никак не может забыть то, как по нашей вине он едва не лишился всего. А теперь он хочет сжить нас со свету и первой жертвой выбрал нашу дочь.       — Господи, Макс…       — Этот отморозок сам все подтвердил и выложил на блюдечке. Так что больше не жди, что он будет притворяться ангелочком. Это был последний раз.       — Но ведь с того момента прошло много лет. Почему Норман вдруг решил вспомнить об этом?       — Не знаю, Лилиан. Но я говорю тебе то, что сказал Джулиан. Это были его слова. И также он явно недоволен тем, что мы не выдали Анну замуж за его старшего сыночка, как предполагалось изначально. И если он согласился на брак нашей дочери с Райаном, это не значит, что тот тип был рад.       — Но причем здесь Анна? Она не имеет никакого отношения к нашей ошибке, из-за которой Норман едва не потерял все!       — Во-первых, он знает, что мы не переживем, если с нашей дочерью что-то случится. А во-вторых, с ней будет разбираться Джулиан. Норман же берет нас на себя.       — Неужели Джулиан хочет убить нашу дочь? — дрожащим голосом спрашивает Лилиан.       — Не исключаю. Но пока что Норман приказал Джулиану довести Анну настолько сильно, насколько он сможет. Чтобы она не издавала ни писка и слушалась его во всем. Ему плевать, что наша дочь для него никто. Поттер хочет контролировать ее так, словно она – его жена. И он говорит, что почти добился своего. Мол, Анна слишком трусливая и покорная и испугается за нас с тобой. Джулиан угрожал, что убьет ее, если она что-то расскажет хотя бы кому-то.       — Теперь я понимаю, почему она так упорно молчит. Этот тип запугал ее.       — Поттер сказал, что и мы с тобой должны подчиняться ему и Норману.       — В каком смысле?       — Говорит, что мы должны докладывать ему обо всех действиях нашей дочери. Куда она ходит, что делает, с кем говорит… И запретил нам обращаться ко врачу. Ну а она в свою очередь должна показывать ему все свои вещи и немедленно избавляться от того, что ему не понравится.       — Это возмутительно! — восклицает Лилиан. — Поттер не имеет право!       — Ты подожди. Еще немного – и он сделает ее своей личной служанкой. Бесплатной проституткой. Да еще и ребенка заставит родить. Чтобы получить полную власть над ней и шантажировать уже нашим внуком.       — Не могу поверить… — качает головой Лилиан, едва сдерживая слезы, что появляются в уголках ее глаз. — Боже…       — Бедная Анна… Сколько же она всего выперла с тех пор, как начала общаться с этим ублюдком. Господи… У меня сердце сжимается…       — Мне никогда не нравился этот тип… — тихо говорит Лилиан. — Джулиан всегда вызывал у меня стойкое отвращение. Я боялась даже представить себе свою дочь рядом с этим типом. С ним она бы до конца своих дней жила бы по уставу как солдаты. Шаг влево, шаг вправо – расстрел!       — Анна тоже это знала. Я думал, она не разбирается в людях, но это не так. Она раньше нас поняла, что с Джулианом ей будет очень плохо. Поэтому избегала свадьбы с этим человеком. Да и вообще – ей не нравилось его общество.       — Вот видишь! Райан не лгал, когда сказал, что Джулиан и Норман что-то замышляют против нас и нашей дочери. Он очень переживал за Анну и хотел, чтобы мы сделали что-то ради ее защиты. Этот парень не сказал, что именно, но подозревал, что наша дочь будет сильно страдать.       — Господи… Какой же я дебил, Лилиан! — Максимилиан прикладывает руку ко лбу. — Просто дебил… Как я мог так облажаться? Ведь Анна все время посылала мне сигналы, а я игнорировал ее… Думал, что она страдает из-за того парня, которого она любит… То есть, она и так страдает из-за него, но Джулиан еще больше довел ее.       — Не отрицаю, ты – идиот! — хмуро бросает Лилиан. — Глупый наивный идиот, который сам не разбирается в людях. Но сейчас уже поздно что-то говорить и кого-то винить.       — Я бы никогда не простил себя, если бы эта тварь погубила мою дочь. Никогда… И никогда не прощу себе то, что вообще подтолкнул к этой пропасти. Заставлял проводить время с Джулианом, не слышал ее криков о помощи… Не замечал, что она страдает из-за издевательств того мерзкого ублюдка. Который должен гореть в аду. Как и его папаша…       — Мы должны что-то сделать, Максимилиан! — уверенно говорит Лилиан. — Джулиан может быть очень опасен для Анны! Если мы не сделаем что-то немедленно, то он и Норман погубят нашу дочь. Мы должны спасти ее, пока еще не поздно.       — Он опасен и для нас. Тем более, что Джулиан сейчас угрожал мне ножом, когда я хотел наброситься на него после его заявлений про Анну.       — Что? — широко распахивает полные ужаса глаза Лилиан. — Этот тип угрожал тебе ножом? Здесь? Сейчас?       — Да. Приставил нож к горлу. — Максимилиан резко выдыхает, приложив руку к сердцу. — Честно скажу… Чуть Богу душу не отдал… Жутко испугался, что он убьет меня здесь…       — О, господи… — с ужасом в глазах прикрывает рот руками Лилиан.       — Этот тип одержим местью и желанием довести Анну до могилы. Я уверен в этом. Понятия не имею, почему Джулиан так обозлился на нашу дочь, но он не даст ей спокойно жить.       — Он убьет ее, Макс… — со слезами на глазах дрожащим голосом произносит Лилиан. — Он убьет нашу дочь! Я не хочу потерять Анну! Она – единственная, кто у меня остался! Без дочери я потеряю смысл жизни!       — Нет-нет, Лилиан, не плачь, — резко качает головой Максимилиан, берет Лилиан за плечи и мягко гладит их. — Он не убьет ее! С нашей дочерью все будет хорошо! Мы найдем способ защитить нашу девочку! Теперь он и пальцем ее не тронет.       — Господи, неужели он хочет сжить ее со свету лишь потому, что не женился на ней? Потому что было решено выбрать Райана в качестве ее мужа, когда я убедила Нормана в том, что так будет лучше?       — В любом случае эти люди давят на наше самое больное и слабое место. Они знают, что если с Анной что-то случится, то мы сойдем с ума. Эти твари так запугали девочку, что она притворяется и перед нами.       — Мы должны пойти в полицию! Надо немедленно сообщить им, что наша дочь в опасности! Пусть они сделают хоть что-нибудь!       — Джулиан сказал, что он и его отец будут играть перед ними в ангелов и сделают все, чтобы нам не поверили. Полиция может потребовать у нас доказательства, а на словах мы ничего не докажем.       — Но нам надо что-то сделать! — громко, взволнованно отмечает Лилиан. — Еще немного – и Норман с Джулианом погубят Анну! Мне наплевать на себя, но на свою дочь – нет!       — Они угрожают нам убийством, если кто-то из нас начнет сопротивляться или пойдет в полицию. Уверен, что Анна прекрасно знает это и молчит ради нашего спасения. Хотя не факт, что ее молчание спасет всех нас.       — Конечно, не факт! Джулиан – насильник! Он ни перед чем не остановится и будет и дальше топить ее! Если его издевательства над Анной продолжатся, то мы можем потерять единственную дочь! И она сама себя погубит, если будет позволять ему делать с ней все, что он захочет! А вдруг он захочет изнасиловать ее, если уже не сделал это? Это ведь еще одна травма! Которую моя девочка не переживет!       — Поверь мне, Лилиан, я тоже боюсь и очень переживаю за Анну. И знаю, что надо принимать меры. Но мы должны быть очень осторожны. Нельзя допустить, чтобы этим людям стало известно о том, что мы решили действовать.       — Знаю, но время не ждет! Не сделаем что-то сейчас – потом может быть слишком поздно.       — Господи… — Максимилиан проводит руками по своему лицу. — Что же он такого делает с бедной девочкой, раз она боится даже собственных мать и отца?       — Кажется, я подозреваю, что…       — Что ты имеешь в виду?       — Понимаешь… — Лилиан качает головой со слезами на глазах. — Когда мы с Анной ушли переодеться и постирать ее одежду, я увидела кое-что, что лишило меня дара речи.       — Что? Что именно?       — Я вошла в ее комнату тогда, когда она еще не успела надеть другой свитер поверх водолазки. Ну… И я увидела на нее руках несколько синяков. Свежих синяков…       — Что? — широко распахивает глаза Максимилиан. — Синяков?       — Да, Макс! Я была в шоке, когда увидела их, и тут же начала спрашивать ее, откуда они появились. А Анна начала изворачиваться и говорить, что это осталось после горячего кофе, который она перевернула на себя.       — Синяки после ожога? Да бред какой-то!       — Вот и я о том же! Тут только два объяснения: либо она где-то сильно ударилась, либо ее кто-то избил.       — Хочешь сказать, что ее избивает Джулиан?       — Не сомневаюсь.       — Точно… — кивает Максимилиан. — Джулиан сказал, что Анна будет получать по лицу, если она будет бунтовать и идти против него.       — Я так понимаю, он не просто бил ее по лицу, а крепко так избивал. У нее на руках много синяков. И я не удивлюсь, если они есть на всем теле.       — А рука-то у Джулиана крепкая… Он не такой слабенький, как Райан…       — И после такого я начинаю сомневаться в ее словах о том, что она ударилась головой об машину Джулиана.       — Я тоже так думаю, — уверенно кивает Максимилиан. — Наверняка эти синяки на лбу остались после его ударов по лицу.       — Или он сам же и ударил ее об машину…       — О, господи… — с ужасом в глазах стонет Максимилиан. — Я в шоке… Просто в шоке… Мало того, что этот ублюдок издевается над ней словесно, так еще и смеет избивать.       — Зато теперь мы знаем, что скрывает Анна. Увидев ее в первый раз, мне показалось, что она как будто чего-то не договаривала. К тому же, она никогда не смотрит в глаза, когда говорит с кем-либо. Куда угодно, но только не на человека.       — И Анна стала очень пугливой. Она вздрагивает после любого звука. Не заметила, как она вздрогнула, когда Джулиан позвонил в дверь?       — Верно… — кивает Лилиан. — Как будто она боялась, что это был Джулиан…       — Теперь понятно, почему она так не хотела видеть его и радовалась, когда он не приходил сюда. Ее начинает трясти, когда Джулиан появляется на пороге квартиры.       — В полицию, Макс! Надо идти в полицию и сообщать об этом подонке и его отце! По крайней мере, мы должны попытаться поговорить с офицером.       — Я не слишком уверен, что это поможет, но мы должны попробовать, — задумчиво говорит Максимилиан, слегка хмурясь и поглаживая подбородок. — Надо спасать ее от этого человека. Любыми способами. Плевать, что Норман и Джулиан сделают с нами. Главное – чтобы наша дочь была в безопасности.       — Да, надо принимать какие-то меры, — уверенно отвечает Лилиан. — Не думаю, что Норман узнает о нашем походе в полицию. Вряд ли у него есть там знакомые… Да, у них есть деньги и хорошие связи, но они не такие всемогущие, как может показаться.       — Да если и узнает, нас не должно это остановить.       — И давай не будем забывать, что Поттер и его папаша на какое-то время уедут из города. Анна хоть выдохнет с облегчением, и мы, возможно, сможем разговорить ее и узнать, что этот подонок делает с ней.       — Хотелось бы верить…       — А если ничего не получится – попробуем поговорить с психологом. По крайней мере, сходим на консультацию.       — Я согласен. Предлагаю сходить в полицию сегодня-завтра. Возьмем отгул на работе и попробуем поговорить с офицером.       — Идет. И я найду в Интернете всех психологов, которые у нас есть, и посмотрю, к кому мы могли бы записаться на консультацию.       Во воздухе на пару секунд воцаряется пауза, во время которой Лилиан недолго над чем-то думает, отведя взгляд в сторону. А затем она переводит взгляд на Максимилиан и слегка хмурится.       — Слушай, а может ее друзья что-то знают? — предполагает Лилиан. — Может, нам попробовать с ними связаться? Уверена, что они могли бы рассказать нам намного больше!       — Да, но мы не знаем друзей Анны, — разводит руками Максимилиан. — Мы же никогда не общались с ними!       — Ты вроде бы говорил, что есть две девочки, с которыми Анна дружит со школы.       — Да, Ракель Кэмерон и Наталию Рочестер. Анна много рассказывала мне про них, но у нас нет никаких контактов с ними. Точнее, сама Анна могла бы помочь нам связаться с ними, но я не думаю, что она согласится на это.       — Полагаю, что те девочки могли бы что-то знать, если они все еще дружат с Анной.       — Насколько я знаю, у нее есть еще одна подруга со школы… Кажется, Хелен Маршалл… Вроде бы у них троих был какой-то конфликт. Но сейчас они наладили отношения.       — А с ней мы можем связаться?       — Нет, контактов с ней тоже нет.       — Может, есть шанс связаться с их родственниками?       — Я знаю, что Хелен живет с бабушкой, Наталия – с родителями, а Ракель раньше жила с дедушкой, но где-то два года назад переехала в дом своего будущего мужа. Но увы, связаться с ними тоже не получится.       — Черт… А жених той Ракель?       — Про него я вообще молчу. Как и про тех парней, с которыми в последнее время дружит Анна.       — А разве она не познакомила тебя с кем-то из них после того, как она ушла из дома? Ты же общался с ней несколько месяцев, и она могла что-то тебе рассказать и кого-то представить!       — Увы, Лилиан, она ни разу не представляла мне своих друзей. Хотя много говорила про них.       — Ладно, я поняла… — задумчиво отвечает Лилиан. — А может, ты знаешь еще кого-то, с кем мы можем поговорить? Кто тесно связан с теми девочками и парнями?       — Нет, нет никого, кто мог бы помочь.       — Господи, да должен же быть кто-то, кто может нам помочь! — Лилиан на пару секунд о чем-то задумывается и слегка хмурится. — Например, бывший парень Анны.       — Бывший парень Анны?       — И кстати… А из-за чего она вообще рассталась с ним? Ты вроде бы говорил, что у них все хорошо. Неужели этот парень бросил ее?       — Ох, Лилиан… — медленно выдыхает Максимилиан, почесывая затылок. — Честно говоря, в этой истории все не совсем так, как кажется. Все гораздо сложнее.       — В смысле?       — Постараюсь объяснить в двух словах. — Максимилиан прочищает горло. — Анна сказала, что некоторое время назад Даниэля – того самого парня – сбила машина. Его нашли без сознания где-то в городе в тяжелом состоянии. Врачи диагностировали у него сотрясение мозга, которое повлекло за собой амнезию.       — Амнезию?       — Да, он почти ничего не помнит. Ни друзей, ни девушку, ни чего из своей жизни… Сохранились лишь все навыки, которыми он обладал до потери памяти.       — О боже мой… — качает головой Лилиан. — Какой ужас!       — Анна сама рассказала мне об этом.       — Но… Причем тут расставание Анны с этим парнем?       — Притом, Лилиан!       — И подожди, неужели Анна бросила этого парня в беде? Он серьезно болен, а она ушла от него?       — Анна ушла от него из-за его измены.       — Измены?       — Однажды она пошла в палату Даниэля, чтобы поговорить с ним. Однако у него уже была какая-то девушка, которая, по словам нашей дочери, приставала к нему, а потом и вовсе поцеловала его. И тот парень ответил ей. Ну а Анна посчитала это изменой, собрала свои вещи и приехала ко мне. Попросила разрешения жить со мной. И я согласился.       — Она видела, как тот парень целовал другую девушку?       — Иначе она бы не ушла от него.       — Понятно… — Лилиан качает головой и прикрывает рот рукой. — Так вот почему она сказала, что тот парень предал ее…       — Именно поэтому ей так сейчас тяжело. Анна никак не может поверить, что этот парень предал ее.       — А что если он не хотел этого? Может, он не помнил Анну и не знал, кто она ему?       — Знаешь, сейчас я в этом не сомневаюсь, — уверенно отвечает Максимилиан. — В отличие от Анны я могу мыслить трезво и понимаю, что тот парень не виноват в том, что произошло. Уверен, что если бы он помнил нашу дочь, Даниэль ни за что так бы не поступил.       — Эй, а кто эта девушка? Какая-то подруга Анны?       — Она и сама не знает, откуда та взялась. Но говорит, что у Даниэля уже давно есть другая девушка.       — А ты считаешь, что он способен на измену?       — Нет, Лилиан, в этом парне я уверен. Увидев его в первый раз, я сразу понял, что он действительно любит ее. Он всегда смотрел на нее с восхищением. Как будто был готов исполнить любое ее желание. Совсем как Анна. Она была очень счастлива рядом с ним.       — Он показался тебе хорошим человеком?       — Очень хорошим. Я много раз общался с ним и все больше убеждался в том, что он очень воспитанный, умный и образованный. И самое главное – преданный. Даниэль умеет обращаться с девушками и сам всегда говорил, что для него поднять руку на женщину – табу. Его родители всегда учили его этому и ругали даже тогда, когда он мальчишкой дергал девочек за косички.       — Полагаю, этот Даниэль намного лучше Джулиана.       — Просто земля и небо! Даниэль совсем не такой, как Джулиан! Уж с кем ей точно было хорошо, так это с ним. И теперь я это понял. Поначалу советовал Анне забыть о нем и даже винил в том, что моя дочь страдает. Но как видишь, виновником оказался другой человек.       — Вот с ним и нужно поговорить. Пусть расскажет нам и про измену, и попробует помочь нам защитить нашу дочь.       — Сейчас это невозможно.       — Он до сих пор ничего не помнит?       — Насколько я понимаю, да. Хотя я уже давно хочу поговорить с ним. С самого начала. Но пока что предпочитаю ждать, потому что не уверен в том, что он вспомнит меня и Анну. Да и кто знает, как долго продлится его амнезия… Это ведь такая коварная штука…       — А как давно все это произошло?       — Точно не могу сказать, но недели три-четыре назад.       — И ты думаешь, что он пока ничего не вспомнил? — слегка хмурится Лилиан.       — Скорее всего. Иначе бы Даниэль точно начал искать Анну. У него нет моего домашнего адреса, да и твой – тоже, ведь мы с тобой продали ту квартиру, куда он приходил тайком.       — Но, по крайней мере, у него точно должен быть твой номер телефона. Если бы этот парень что-то вспомнил, то попробовал позвонить тебе.       — Я знаю, но пока что никаких звонков от него не было. Хотя сейчас он – наша единственная надежда. Только Даниэль может защитить Анну от Джулиана.       — Но возникает сразу несколько проблем: его амнезия и измена, обида Анны и угроза со стороны Джулиана и Нормана, — расставляет руки в бока Лилиан.       — Знаю… Ох… — Максимилиан с тихим стоном проводит руками по лицу. — Все этот слишком сложно…       — Эй, а как ты думаешь, ищут ли Анну ее друзья? Мне кажется, они переживают, что она внезапно оборвала все контакты с ними.       — Не исключаю, что они хотят связаться и с нами. Эти ребята понимают, что Анна могла пойти только к нам с тобой. Ведь ей больше некуда идти. Хоть наша дочь и не беспомощная, у нее нет своей квартиры и работы.       — Я боюсь, что в один роковой день Джулиан захочет похитить ее и требовать что-то взамен на ее свободу, — выражает беспокойство Лилиан. — У него и его папаши хватит ума опуститься до такого.       — Я тоже этого боюсь. После того как он чуть не прирезал меня ножом, я могу всего от него ожидать.       — Но слава богу, у нас есть немного времени, чтобы все обдумать и решить, что мы можем сделать ради спасения нашей дочери.       — Пока что просто попробуем сходить в полицию и поговорить с офицером. А там посмотрим… Может, к Даниэлю скоро вернется память, и мы сумеем заручиться его поддержкой.       Лилиан с грустью в мокрых глазах тяжело вздыхает и переглядывается с Максимилианом. После чего бывшие супруги по-дружески обнимают друг друга, надеясь, что это хоть немного поможет им успокоиться и не сойти с ума от мысли, что они могут потерять дочь и ужасно боясь того, что Джулиан может сделать с Анной, которая страдает больше, чем они сами.       

***

      На следующий день Наталия, Хелен и Ракель собираются дома у последней. Девушки удобно устроились на мягких диванах, болтают обо всем на свете и играют с Сэмми, который выглядит гораздо веселее и с интересом слушает разговор своей хозяйки и ее подружек.       — Ну наконец-то, Маршалл! — с легкой улыбкой восклицает Наталия. — Спящая Красавица проснулась, прислушалась к нашим словам и извинилась перед Питером и своей бабушкой.       — Да, я вела себя очень глупо, — стыдливо признается Хелен, держа в руках маленькую игрушку, которую Сэмми тянет на себя и пытается отобрать. — Но теперь понимаю это и рада, что все разрешилось. Я испытываю огромное облегчение от того, что принесла свои извинения тем, кого обидела.       — Ну вот и прекрасно! — одобрительно кивает Ракель.       — Хотя не буду скрывать, что я по-прежнему злюсь на своих родителей. И не прощу их, если они появятся на пороге моей квартиры и начнут умолять о прощении.       — Они поступили не слишком хорошо, не отрицаю. И у тебя есть право злиться на них. Но миссис Маршалл и Питер уж точно ни в чем не виноваты, и ты не должна была так обращаться с ними.       — Да… — слегка улыбается Хелен. — Слава богу, что все разрешилось.       Сэмми пару раз радостно подает голос, будто тоже радуясь, что все закончилось хорошо, а Наталия тихонько хихикает и гладит песика по голове с легкой улыбкой на лице.       — Думаю, он тоже рад, — уверенно говорит Наталия.       — О, бедный Сэмми так тосковал по своей хозяйке… — с грустью во взгляде отмечает Ракель. — Почти ничего не ел и забросил свои игрушки…       — Да уж, мой мальчик настрадался из-за своей хозяйки, — уверенно говорит Хелен и гладит Сэмми по голове. — Но я пообещала ему, что больше не буду так обращаться с ним и никогда не брошу.       — Хорошо, что есть люди, которые заботились о нем.       — Это точно! Я так рада, что Питер заботился о нем все это время. И помогал бабушке, когда ей было тяжело присматривать за ним одной.       — Да Пит – просто золото! — восклицает Наталия.       — Только боюсь, что Сэмми уже устал от него, — скромно хихикает Хелен.       Сэмми громко подает голос, подпрыгнув на задних лапах.       — Да брось, Маршалл, — качает головой Ракель. — Сэмми очень привязан к Роузу и все это время как мог поддерживал его. Так сказать, благодарил за заботу.       — Этот песик утешает всех, кто грустит. Хочет видеть всех счастливыми и не любит, когда кто-то грустит и плачет.       — Никто не любит, дорогая моя, — пожимает плечами Наталия. — Вот песик и старается.       — Ох, девочки… — слегка улыбается Хелен, откинувшись на спинку дивана. — Вы бы видели супергрустные глаза Сэмми, когда он буквально умолял меня обратить на него внимание.       — Правда? — округляет глаза Ракель.       — Сэмми подошел ко мне и начал очень жалобно скулить. А в какой-то момент едва ли не плакать начал. И я почувствовала себя просто ужасно… Сердце сжалось от мысли, что мой малыш все это время страдал и хотел моего внимания. А я, идиотка, думала бог знает о чем…       — Ах, Сэмми… — с грустью во взгляде произносит Наталия и с легкой улыбкой на лице гладит Сэмми по голове, пока тот радостно виляет хвостом и окидывает всех девушек взглядом. — Умеешь же ты давить на слабые места. Похоже, только тебе удалось привести Маршалл в чувства.       — Э-э-э… — теряется Хелен и слегка прикусывает губу. — Вообще-то, не только Сэмми… Но и Питер…       — Неужели ты услышала его? — удивляется Ракель.       — Можно и так сказать. — Хелен достает из своей сумочки какой-то пакетик с какими-то лакомствами, берет немного и предлагает Сэмми съесть их, а тот с удовольствием все съедает. — Просто в какой-то момент он накричал на меня…       — Питер накричал на тебя?       — Да. Вышел из себя… Он сказал то, что пытался донести до меня то, что говорил все эти дни, но уже не сдерживал себя. Кричал, махал руками… Бабушка Скарлетт сказала, что она была в шоке, когда услышала его крики. Как, впрочем, и я. Ведь Пит никогда не повышал на меня голос. Однако это так или иначе отрезвило меня…       — Надо же… — с широко распахнутыми глазами качает головой Ракель.       — Все в порядке, Ракель. Питер был прав. К тому же, есть моя вина в том, что он вышел из себя. Все видели, что он до последнего пытался быть спокойным, собранным и мягким, но в итоге вышел из себя и высказал то, что у него накипело. А я приняла это и поняла, что поступала ужасно с ним и бабушкой.       — Ну ты уж постарайся больше не выводить его из себя, — мягко советует Наталия. — А то ему могут надоесть твои выходки, и он захочет бросить тебя.       — Нет-нет, упаси, Господь! — приподнимает руки перед собой Хелен. — Я не хочу потерять Пита! Я этого не переживу! Он и так здорово напугал меня, когда заявил, что хочет бросить меня. Сказал это на полном серьезе. И чуть не сделал это!       — Прости, подруга, но ты сама в этом виновата, — отвечает Ракель. — Блондин и так терпел твои выходки до последнего. Неудивительно, что он сорвался.       — Знаю. Но обещаю, что больше не буду так делать.       — Смотри, Хелен, парни возлагали на тебя большие надежды, — уверенно напоминает Наталия. — И ты должна оправдать твои ожидания.       — Я помню. Пусть они не переживают.       В воздухе воцаряется небольшая пауза, во время Сэмми развлекает девушек некоторыми выкрутасами и радостным лаем и напрашивается на небольшую порцию ласки.       — Кстати, Наталия, как там у тебя дела с аллергией? — интересуется Хелен. — Я смотрю, ты больше не чешешься.       — Все отлично, — с легкой улыбкой отвечает Наталия. — Вчера я получила результаты анализа и сходила ко врачу. Он подтвердил, что у меня обнаружена аллергия на тот сок из апельсинов.       — А что с той пудрой? — спрашивает Ракель.       — Не знаю. Но чтобы не рисковать, я выбросила ее. Лучше поищу свою любимую пудру в магазине или куплю в Интернете.       — А ты как себя чувствуешь сейчас? — интересуется Хелен.       — Отлично. Намазала руку специальной мазью – и жизнь стала намного лучше. — Наталия бросает взгляд на свою руку, на которой есть едва заметные покраснение и волдыри. — Покраснение потихоньку проходит.       — Да уж, оказывается, аллергия у тебя не только на одних кошечек… — задумчиво говорит Ракель. — Тебе и цитрусовые нельзя…       — Знаю… Но, по крайней мере, на собак у меня аллергии точно нет. А если бы была, то сильно бы расстроилась. Ведь я так обожаю Сэмми…       Сэмми негромко подает и подставляет свою морду Наталии, чтобы та немного поласкала его. Пока Ракель и Хелен скромно улыбаются, глядя на счастливого пса, не перестающего вилять хвостом, и также уделяют ему немного внимания.       — Ох, девочки… — с грустью во взгляде произносит Ракель. — Меня совсем не радует все, что происходит в последнее время. Если мы пока что решили забыть о Даниэле и позволить ему жить как он хочет, то ситуация с Анной пугает меня.       — Не только тебя, Ракель, — тихо вздыхает Наталия. — Меня бросает в дрожь от мысли, что какой-то отморозок безжалостно издевается над нашей маленькой, беззащитной девочкой.       — Даже мистер Джонсон не может помочь нам. Чтобы что-то предпринять, нам нужны доказательства и люди, которые знают, как помочь нам.       — Верно, — кивает Хелен. — Выход был бы, если бы мы знали родителей Анны. Ну или если бы Даниэль все вспомнил и сказал нам, как найти ее мать и отца…       — Но, как вы понимайте, на этого глупца нам не стоит надеяться.       — Слушайте, а ваши родственники не могли знать родителей Анны? Вот моя бабушка точно не знает их! Но вдруг кто-то из вашей семьи как-то пересекался с ними?       — Нет-нет, мой дедушка не знает их, — уверенно качает головой Ракель.       — Мои родители – тоже, — спокойно говорит Наталия. — Да и вообще, родители Анны не очень общительные, так скажем…       — По-моему, они даже не особо общались с родителями ее одноклассников, — слегка хмурится Хелен. — Если другие как-то контактировали между собой, то Сеймуры – никогда.       — Слава богу, что из-за этого к Анне не относились как-то пренебрежительно, — уверенно отвечает Ракель. — Хотя и не сказать, что она была близка с кем-то еще, кроме нас.       — Но конфликтов у нее и правда ни с кем не было, — кивает Хелен.       Все девушки бросают грустные взгляды в разные стороны, а Сэмми очень тихо скулит, наблюдая за каждой из них.       — Знайте, вот вроде бы хочется тоже отложить решение этой проблемы до лучших времен, — признается Хелен. — Но… Мы не можем позволить Анне страдать от рук этого типа! Она – наша подруга, и мы должны помочь ей. Если не спасти ее, то она может серьезно пострадать.       — Мне очень неприятно это говорить, но боюсь, нам придется это сделать, — неуверенно отвечает Ракель, крепко сцепив пальцы. — Сейчас мы ничего не можем сделать. И в ближайшее время никакого решения не предвидится. Как бы мы того ни хотели, нам придется ждать удачного момента.       — Да и мистер Джонсон сказал примерное то же самое, — отмечает Наталия. — Мол, подождите и отдохните немного… Когда-нибудь все разрешится.       — Только вот надежда у меня не очень-то и большая.       — Мистер Джонсон – очень умный человек, который не будет что-то советовать зря, — уверенно говорит Хелен. — Раз он говорит ждать – значит, нужно ждать. Да сами подумайте – что мы можем сделать? Да ничего! Все пути ведут к Перкинсу. А без него мы не можем сделать даже меньше половины.       — Самое противное в любой ситуации – то, что ты ничего не можешь сделать и просто вынужден сидеть без дела, — резко выдыхает Наталия. — Когда все зависит не от тебя.       — Кстати, Хелен, пока не забыли… — задумчиво говорит Ракель. — Нож и кольцо… Которые вы с Питером и Сэмми нашли возле Даниэля в тот день, когда на него напали… У кого они сейчас: у тебя или Питера?       — Нож и кольцо? — переспрашивает Хелен и слегка прикусывает губу. — Э-э-э… Да, я помню… Кажется, эти вещи у Питера.       — Он забрал их с собой? — спрашивает Наталия.       — Не знаю… Но вроде бы я отдала их ему. — Хелен начинает накручивать прядь волос на палец. — И потом не спрашивала Роуза о тех вещах после визита в больницу… Да и, честно говоря, я только сейчас вспомнила о них…       — Мы тоже… — задумчиво говорит Ракель.       — А что? Разве они вам нужны?       — Не нам, а мистеру Джонсону, — уверенно отвечает Наталия. — Он хочет взглянуть на те вещи, чтобы узнать, могут ли они принадлежать кому-то, кто фигурирует в каком-то деле.       — Э-э-э… Это вам лучше обратиться к Питу… У меня этих вещей нет. По крайней мере, я не видела их с того дня…       — Кстати, мистер Джонсон не рад, что мы не показали эти вещи Даниэлю, — признается Ракель.       — А был бы толк? — разводит руками Хелен. — Мы столько всего рассказали и показали Перкинсу, но он сумел вспомнить только лишь то, что Питер пытался покончить с собой.       — Ну он считает, что эти вещи были найдены там по причине. А раз так, значит, надо было показать их Даниэлю и узнать, что он может сказать.       Сэмми в знак согласия пару раз подает голос, сидя рядом с Хелен и внимательно слушая разговор девушек.       — Возможно, он прав… — задумчиво отвечает Хелен. — Сэмми никогда ничего не приносит без причины. И не будем забывать, что это он привел нас с Питером к Перкинсу.       — Да, но теперь уже поздно говорить об этом, — тяжело вздыхает Наталия. — Поскольку наш уважаемый мистер Перкинс злится на нас, то мы не сможем показать ему эти вещи.       — Да, жаль, что мы не догадались сделать это раньше. Может, он хотя бы вспомнил, что с ним произошло.       — Вы думайте, ни одна из этих вещей не принадлежит ему? — слегка хмурится Ракель.       — Вряд ли, — качает головой Хелен. — Питер говорит, что Даниэль никогда не носил никаких колец и не любит их. Если бы мы нашли браслет, то можно было бы что-то сказать. Но кольцо… Нет… Оно не его.       — Анна говорила об этом, — вспоминает Наталия.       — И нож, скорее всего, тоже не его. Сами подумайте, зачем он ему? Вряд ли Перкинс стал бы носить с собой нож, пистолет или что-то вроде.       — В любом случае надо показать эти вещи мистеру Джонсону и узнать, что он скажет, — уверенно говорит Наталия. — Терренс с Эдвардом обещали поговорить с Питером и попросить его отдать им эти вещи. Либо они сами свяжутся с тем полицейским, либо мы все к нему сходим.       — Не думаю, что это может здорово помочь нам, но надо все пробовать, — устало вздыхает Ракель. — Любая информация также даст нам причину порассуждать.       Хелен и Наталия кивают, а в воздухе на несколько секунд воцаряется пауза, во время которой Сэмми негромко подает голос и подставляет девушкам свою морду, чтобы те погладили и почесали ему шерстку.       — Кстати, Наталия, а как у тебя дела с Эдвардом? — осторожно спрашивает Ракель. — Вы уладили свои разногласия?       — Нет, мы уже несколько дней не разговариваем, — с грустью во взгляде признается Наталия.       — Слушай, Рочестер, а не рановато ли вы начали говорить о свадьбе? — интересуется Хелен. — У нас и так проблем много, а вы еще и решили поругаться из-за того, о чем мы все должны думать в последнюю в последнюю очередь.       — Ах, девочки… — тяжело вздыхает Наталия и убирает с лица некоторые пряди волос. — Честно говоря, я уже и не знаю, поженимся ли мы или нет… Все слишком сложно… Я боюсь, что мы не справимся с этой нагрузкой… Да, я знала, что будет непросто, но не думала, что настолько…       — Послушай, Наталия, я прекрасно понимаю, что ты очень нервничаешь и хочешь быть королевой в этот день, — спокойно говорит Ракель. — Я тоже ужасно нервничаю и сама толком не знаю, чего хочу. Но извини, глупо отменять свадьбу лишь из-за того, что вы не можете договориться.       — А ты думаешь, я этого хочу? Вовсе нет! Просто моя главная проблема – это МакКлайф. Который считает, что только его мнение правильное.       — Наталия…       — Я не понимаю, почему Эдвард так одержим идеей сделать скромную свадьбу. Это же такое грандиозное событие! Обидно, что он не хочет прислушиваться ко мне и сделать то, что я хочу. А я хочу красивую, пышную и шикарную свадьбу, которую можно было бы вспоминать всю жизнь.       — Но ты же все равно будешь в свадебном платье. У тебя будет все, о чем ты мечтаешь. И ты, и я будем одеты в такие наряды, что гости просто ахнут!       — Чувствую, что не будет. МакКлайф настаивает на том, чтобы все было скромно, — Наталия тихо хмыкает, скрестив руки на груди. — Представляет себе все это и приходит в шок от того, сколько денег придется потратить на нашу свадьбу. И я буду в шоке, если Терренс захочет его поддержать. Если у нашего Аполлона что-то заклинит, и он откажется от возможности покрасоваться перед сотнями гостей.       — А что в этом такого? — удивляется Хелен. — Дешевая свадьба может быть не хуже дорогой. Знаешь, сколько денег можно сэкономить! Отложить их, например, на свадебное путешествие за границу.       — Ха, да я готова поспорить, что он бы предпочел надеть рубашку и джинсы, чтобы зарегистрировать наш брак официально. А если мы каким-то чудом и доживем до свадьбы, и мы решим устроить роскошную церемонию, то я нисколько не удивлюсь, если на нем и костюма не будет. Если одолжит старый пиджак и брюки у парней.       — Разве так важно то, насколько церемония шикарна, чем сам факт, что ты выходишь замуж за любимого человека? — с легкой улыбкой недоумевает Хелен. — Иногда беседа с двумя очень близкими людьми бывает куда более душевной и запоминающейся, чем времяпрепровождение с огромным числом людей, многих из которых ты вообще можешь не знать.       — Но один единственный раз в жизни можно разориться! — восклицает Наталия. — Это моя свадьба! И я хочу, чтобы она была грандиозная! Чтобы люди надолго ее запомнили.       — Неужели для тебя свадьба, сравнимая с королевской, намного важнее, чем будущая жизнь с мужчиной, которого ты любишь? — искренне удивляется Ракель.       — Да! Для меня это очень важно! Я больше не собираюсь выходить замуж. Один раз на всю жизнь! Как мои родители!       — Слушай, лично мне все равно, будет ли моя свадьба скромная или пышная. Я вообще никогда не мечтала о ней, как все девочки, и не делала ее целью всей своей жизни.       — А вот я всегда мечтала о пышном торжестве! О роскошном свадебном платье и куче гостей, которые подтирали бы слезы радости под глазами.       — Господи, да я запросто пойду к алтарю хоть в майке и джинсах, с растрепанными волосами и без макияжа. Потому что мне важна жизнь рядом с тем, кого я люблю.       — Может, кто-то и правда так сказал бы. Но я хочу помнить это всю жизнь.       — Но, Наталия, для того, чтобы помнить что-то до конца дней, необязательно тратить огромные деньги, — уверенно отмечает Хелен. — Да, ты вполне можешь сделать это, потому что у тебя есть деньги. Но все-таки я думаю, что Эдвард в какой-то степени прав. Для него важнее не помпезность, а сам факт женитьбы.       — Господи, да я готова сама заплатить за все, лишь бы он успокоился и перестал считать каждый цент. Благо, что я родилась в обеспеченной семье, и мои родители сразу сказали, что не пожалеют денег на мою свадьбу.       — Хорошо, тогда давай поделим обязанности, — предлагает Ракель. — Пусть один вкладывает силы и деньги в что-то одно, а другой занимает чем-то еще. Парни пусть занимаются одним, а мы с тобой возьмемся за что-то другое. В этом деле главное – общение. Умение слышать друг друга и находить компромиссы.       — Я всего лишь хочу шикарную свадьбу, которую все будут помнить еще очень долго. Хочу такую, какая была у моих отца и матери. Прошло почти тридцать лет, а все их друзья до сих пор вспоминают ее. Родители были такие красивые и счастливые на свадебных снимках. Я с радостью их пересматриваю время от времени.       — Поверь, милая, твоя свадьба будет еще лучше, — уверенно обещает Хелен. — Сейчас намного больше возможностей, чем тридцать лет назад. Можно устроить просто незабываемую свадьбу, которую запомнят на долгие годы.       — А для этого нужны большие деньги и много гостей!       — Знайте, девчонки, самое лучшее, что я могу вам посоветовать, – это отложить этот разговор, — уверенно говорит Хелен. — Если вы хотите прямо сейчас начать поиски свадебного платья, туфель, украшений и стилиста, то ради бога. Это уже ваша забота, а не Эдварда и Терренса.       — А есть ли смысл? — с грустью во взгляде вздыхает Наталия. — Вдруг мы вообще не поженимся?       — Если ты продолжишь капризничать и спорить с МакКлайфом, то так все и будет.       — Но я не хочу… — Наталия уставляет грустный взгляд вниз. — Не хочу, чтобы мы расставались. Я безумно люблю Эдварда и хочу заботиться о нем. Он – мое все. Я пришла в ужас от его предложения разорвать помолвку и расстаться!       — Прости, Наталия, но ты сама пытаешься все до этого довести, — осторожно говорит Хелен. — Эдвард всеми силами пытается избежать конфликтов. Он сказал это еще в тот день, когда ты поехала в больницу. Твой жених не хочет ссориться с тобой и боится потерять.       — Сейчас его слова ничего не значат, и они были сказаны сгоряча, — добавляет Ракель. — А в следующий раз все может быть уже серьезно. Эдвард может не выдержать, прямо как Питер, и сорваться на тебе. Высказать все, что он о тебе думает и послать тебя к черту.       — Не знаю… — пожимает плечами Наталия. — Возможно, я и правда перегнула палку…       — Не возможно, а перегнула, — отмечает Хелен.       — Удивляюсь, что мы спокойно провели время дома у родителей МакКлайфов и не разругались в пух и прах.       — Не разругались бы, — уверенно говорит Ракель. — Мы с Терренсом не дали бы. Он бы занялся своим братом, а я бы остудила твой пыл.       — Нет, лучше вы оба поговорите с МакКлайфом и вдолбите ему в голову, что я хочу шикарную и незабываемую свадьбу. Я была бы очень благодарна вам.       — Подготовка к свадьбе – это что-то вроде проверки отношений. Первое испытание, которое покажет, сможете ли вы находить компромиссы во время споров и признавать, что вы неправы, когда это нужно. Воспринимайте это как проверку перед совместной жизнью, а не как желание одного из вас отказаться от женитьбы.       — Вы же знайте, что я на все готова ради Эдварда и не могу представить своей жизни без него, — с грустью во взгляде вздыхает Наталия. — Хотя мне и обидно, что он меня не слышит и упрямится как осел.       — Тогда и пойди ему на встречу и исполни его желание, — мягко отвечает Хелен. — Он ведь не требует невозможного. Всего лишь жениться на тебе в кругу близких и друзей.       — Но ведь это свадьба!       — Свадьба может быть любой. Важно не то, сколько денег ты на нее потратишь, а сама свадебная атмосфера. Будет куча шуток, танцев и позитивных эмоций – гости запомнят ее на долгие годы. Главное – эмоции! А не оформление, цена еды и шампанского и профессионализм обслуживающего персонала.       — С этим… Трудно поспорить…       — Так что если не хочешь плакать в подушку, лучше помолчи. А когда вы оба успокойтесь, тогда и начинайте что-то решать.       — Не могу обещать, что удержусь от разговора о свадьбе…       — Ну ты уж постарайся, подружка, — с легкой улыбкой говорит Ракель. — Как говорили мы с Терренсом, вы заставляйте людей улыбаться, вместе выглядите очень милыми и умейте любому поднимать настроение одним лишь своим видом.       Наталия ничего не говорит и лишь скромно хихикает, чуть позже переведя взгляд куда-то в пол с мыслью, что ее друзья абсолютно правы. Ну а Сэмми негромко подает голос и прижимается ко всем девушкам по очереди, упустив возможности поиграть с игрушкой в руках Хелен и принять от нее немного лакомства, что всегда лежит в ее сумочке.       

***

      Питер, Терренс и Эдвард решили провести время на природе. Парни собрались в одном тихом местечке, где каждый может посидеть на чистой зеленой траве напротив небольшого озера и полюбоваться шикарным видом, что предстает перед глазами. На противоположном берегу можно увидеть различные высокие здания и много-много зеленых деревьев. Даже если погода сейчас пасмурная, это никак не влияет на красоту здешних мест, в котором дует легкий, прохладный ветерок. Если пройти немного дальше, то можно увидеть несколько скамеек, на которых можно спокойно посидеть и что-то почитать, и небольшие урны для мусора почти на каждом углу. А кое-где стоят небольшая палатки, в которых за небольшие деньги продают какие-то вкусности. Вот и молодые люди не устояли против желания купить себе кое-что, что они сейчас с удовольствием едят, удобно сидя на зеленой траве в самом уединенным местечке, которое они смогли найти.       — Что ж, значит, Хелен признала, что была не права? — подогнув ноги под себя, интересуется Терренс.       — Признала, — опираясь рукой о траву, спокойно отвечает Питер.       — Неужели ты все-таки сумел донести до нее, что она вела себя некрасиво?       — Можно и так сказать. Правда в конце у меня уже не выдержали нервы, и я немного психанул и наорал на нее.       — А может не стоило? — согнув ногу в коленях и свесив с нее руку, спрашивает Эдвард.       — Клянусь, я держался до последнего. Но когда Хелен снова начала незаслуженно оскорблять и бить меня, то я сказал себе: «Довольно!».       — Надо же…       — Я не оскорблял ее и не унижал… Просто сказал все, что пытался донести до нее долгое время, еще раз, но уже очень громко и раздраженно. Устал быть нежным и мягким… Впрочем, это отлично сработало, и Хелен начала понимать, что поступает неправильно, и извинилась передо мной и миссис Маршалл.       — Что ж, мы рады, что все закончилось хорошо, — с легкой улыбкой говорит Терренс.       — Кстати, надо поблагодарить еще и Сэмми, — признается Питер. — Ведь этот пес тоже помог мне вернуть Маршалл и заставить ее понять, что мы с ее бабушкой ни в чем не виноваты.       — Правда? — удивляется Эдвард.       — Да! И я скажу вам, ребята, вот что… Этот пес – мастер в этом деле! Едва ли не всплакнул, отчаянно пытаясь уговорить Хелен «вернуться к нему».       — Надо же… — скромно хихикает Эдвард. — Собака плачет…       — Однако это здорово сработало. Именно Сэмми удалось заставить ее извиниться передо мной и ее бабушкой.       — Знаешь, может быть, Сэмми и ревнует тебе к Хелен, но он все равно любит тебя. А иначе бы он определенно подливал бы масла в огонь и сделал все, чтобы не дать тебе быть с ней.       — Думаю, пушистый просто отблагодарил меня за то, что я заботился о нем все это время, пока Хелен было все равно на него, — предполагает Питер. — Да и вообще, Сэмми здорово поддерживал меня и не давал сойти с ума. Так сказать, горе объединило нас.       — Только не удивляйся, если скоро все начнется сначала, — тихо хихикает Терренс. — Сейчас Сэмми придет в себя и снова начнет играть в ревнивца.       — Знаю. И если честно, иногда мы с Хелен не знаем, куда спрятаться от него. Хотим где-нибудь уединиться и спокойно посидеть, но пушистый все равно находит нас и начинает постоянно мешать. Не любит, когда мы обнимаемся и целуемся.       — Ой, да найдите вы ему какую-нибудь красивую и милую собачку, — бодро предлагает Терренс. — Сэмми забудет про вас двоих, если вы приведете ему самку.       — Ах, если бы мы могли найти ему подружку, — по-доброму усмехается Питер. — У вас и девчонок ведь нет красивых и одиноких собачек женского пола.       — Ну лично я бы был не против завести щенка, — задумчиво признается Эдвард. — Хоть я и не собачник до мозга и костей, но мне нравятся собаки.       — Да и я собак люблю… — отмечает Терренс. — Правда встречались две противные, которые не слишком любили меня и вечно делали какие-то гадости.       — Что-то тебя животные очень «любят», братец, — скромно хихикает Эдвард, заведя руки за спину и начав удерживать на них свой вес. — То кошки царапали руки, то собаки не хотели оставлять тебя… Да ты популярен, парень!       — Так звезда же! — по-доброму усмехается Питер. — Даже животные понимают это и встречают его как звезду! Ты что! Сам Терренс МакКлайф находится в поле зрения! Как его не поприветствовать!       — Оказывается, не только маленькие девочки пускают по нему слюни. Кошечки и собачки тоже неравнодушны к такому шикарному петуху с огромной короной на голове.       — Так, а ну рты закрыли, придурки! — восклицает Терренс и кулаком несильно ударяет усмехающихся Эдварда и Питера в предплечья. — Разговорились тут!       — Мы же не виноваты, что ты пользуешься такой популярностью среди двуногих и четвероногих, — невинно улыбается Питер.       — Уверен, что твой сольный концерт для братьев наших меньших прошел бы просто великолепно, — уверенно говорит Эдвард. — Тебя бы неоднократно вызывали на бис.       — Эй, я слова вам не давал! — с хитрой улыбкой восклицает Терренс. — А будете много болтать – подговорю Сэмми сделать вам гадость. Или если мы с Ракель однажды решим завести собачку, то я сделаю так, что она все время будет кусать ваши задницы.       — Ну а мы с Эдвардом подкупим Сэмми вкусненьким, — с легкой улыбкой обещает Питер, переглянувшись с Эдвардом. — За любимые лакомства этот пес готов душу продать.       — А еще ему нравится мое личико, — бодро добавляет Эдвард и хитро улыбается, с гордостью приподняв голову. — Да и вообще я – просто красавчик! У меня никогда не было отбоя от девчонок. Хотя как можно не хотеть молодого горячего парня с таким шикарным телом?       — Странно… — слегка хмурится Терренс. — Я думал, это говорили обо мне…       — Про тебя все давно уже забыли. А я становлюсь все более популярным. Хотя… Это неудивительно! Ведь девчонки становятся мокренькими сразу же после одного взгляда на меня.       — М-м-м, да, Терри, а твой братик-то все больше наступает тебе на пятки… — загадочно улыбается Питер. — Смотри, братан, а то скоро перетянет все внимание на себя и сделает тебя своей тенью.       — Не смеши меня, Роуз, — хихикает Терренс и с гордо поднятой головой приглаживает свои волосы. — Такого мужчину, как я, просто невозможно забыть. Ведь я будто сошел со страниц книжки. А Эдвард… У Эдварда только личико милое. И не такое запоминающееся, как мое.       — Да, только почему-то все говорят, что из меня можно сделать твою копию, — отмечает Эдвард.       — Только лишь копию. Оригиналом тебе никогда не станешь. Оригинал незаменим.       — Пропадешь из поля зрения – про тебя быстро забудут.       — Никогда! Терренс МакКлайф великий! Он был кумиром молодежи в двухтысячных годах и считался одним из секс-символов.       — Был, Терренс. Был. Сейчас настал звездный час для других звезд. — Эдвард хитро улыбается. — Например, меня. Я могу стать секс-символом две тысячи десятых годов. Стать героем чьих-то бурных сексуальных фантазий.       — Или я, — с гордостью вставляет Питер и немного приглаживает свои волосы. — Вы же знайте, что девчонки не могут устоять против красавчика с такими шикарными волосами и роскошным телом. У меня есть все для того, чтобы стать секс-символом этого десятилетия. Стоит только показать себя – и любая готова раздвинуть передо мной ноги.       — Расслабьтесь, ребятки, вам мое место никогда не занять, — уверенно заявляет Терренс. — Еще одного такого, как я, больше не существует.       — Ой все, братец, лучше заткнись, — закатывает глаза Эдвард. — А иначе я точно настучу тебе по башке…       — Да, а то ты что-то давно не получал пинок под зад, — добавляет Питер. — Надо это исправить. Чтобы держать в тебя ежовых рукавицах.       — Кому и надо надрать задницу, так это вам, балбесы, — хитро улыбается Терренс. — А то вы что-то совсем от рук отбились, а я потерял над вами контроль из-за всех этих проблем.       — Значит, когда мы со всем разберемся, я обязательно займусь тобой, — обещает Эдвард, берет из своего пакетика немного соленых чипсов и съедает несколько кусочков. — Это мое любимое занятие.       — Ну вот опять напомнил о том, что мы по уши в дерьме, — устало стонет Питер и тоже съедает немного из своего яркого пакетика с чипсами с луком и сметаной.       — Ну знайте, как бы сильно мы ни хотели забыть обо всем том дерьме, это невозможно, — отмечает Терренс и берет свой пакет с острыми чипсами и съедает горстку. — У нас есть целая куча проблем, которые нужно как-то решать.       — Мы пока решили забить на Перкинса и послать его куда подальше, — задумчиво отвечает Эдвард. — Поэтому остается лишь проблема с Анной.       — А что мы можем сделать с проблемой Анны? — пожимает плечами Питер. — Перкинс там медленно сходит с ума и трахается с той иностранкой, которую я типа оскорблял… Над Анной издевается какой-то больной ублюдок, который возомнил себя черт знает кем… А у нас нет контактов с ее родителями, чтобы объяснить ситуацию.       — Ну а чтобы дело сдвинулось с мертвой точки, надо ждать, когда к Перкинсу вернется память. Хотя в такой ситуации любое промедление может привести к катастрофе.       — Знаю, но мы сейчас бессильны! Мы можем столько угодно обсуждать эту проблему и сочувствовать бедной девочке, но от этого ничего не изменится.       — Вот проклятье! Еще и эта Бланка, которая так нагло обманывает его! А Перкинс как дебил верит ей!       — Эй, кстати, кое-что о Перкинсе! — щелкает пальцами Терренс и переводит взгляд на Питера. — Питер, у тебя остались нож и кольцо, которые вы с Хелен нашли в тот день, когда на этого идиота напали?       — Нож и кольцо?       — Или они у Хелен? — уточняет Эдвард.       — Э-э-э… — Питер несколько секунд о чем-то думает и затем резко хлопает рукой по лбу. — Черт, я совсем забыл про них! Спрятал у себя дома в шкафу и даже не вспоминал.       — Они у тебя?       — Да, у меня дома. — Питер слегка хмурится и переводит взгляд на Эдварда и Терренса. — А что? Они вам нужны?       — Да. Мы с Терренсом понимаем, что это может быть бесполезно, но ты можешь отдать нам эти вещи, чтобы показать мистеру Джонсону? Он хочет взглянуть на них.       — Он хочет узнать, не принадлежат ли те вещи кому-то, кто уже проходит по какому-то делу, — уточняет Терренс и съедает немного чипсов.       — Этот человек думает, что Перкинс связался с бывшим уголовником? — спрашивает Питер.       — Не исключено.       — А еще ему не понравилось, что мы не показывали Перкинсу эти вещи, — добавляет Эдвард. — Отец с матерью тоже были не в восторге, когда мы признались в этом.       — А чтобы изменилось? — разводит руками Питер. — Он бы сказал, что либо не знает, что это за вещи, либо начал бы мямлить, что ему они знакомы.       — Кто знает, может, мистер Джонсон окажется прав, — задумчиво говорит Эдвард. — Если уж Перкинс ничего бы не вспомнил, то хотя бы был шанс найти того, кто виноват в случившемся.       — Э-э-э, ну ладно, я отдам вам эти вещи, без проблем… — почесывая затылок, немного неуверенно отвечает Питер. — Но почему-то я не думаю, что это поможет нам найти того, кто напал на Перкинса.       — Мы просто покажем их мистеру Джонсону и посмотрим, что он сможет сказать, — уверенно отвечает Терренс. — И как мы уже сказали, наши родители полностью поддерживают его.       — Хорошо, ребята, — пожимает плечами Питер. — Вы можете заехать ко мне домой и забрать кольцо и нож.       — Отлично, значит так и делаем. — Терренс сгибает одну ногу в колене и позволяет руке свисать с нее.       Воцаряется небольшая пауза, во время которой все трое съедают еще немного чипсов из своих пакетов и выпивают немного чистой газированной воды из небольших бутылочек.       — Ладно, а что дальше? — задумчиво говорит Эдвард.       — А что дальше? — пожимает плечами Терренс. — Пытаться искать решение проблемы Анны не имеет смысла. И боюсь, что нам придется забыть и про нее. Я понимаю, что может пройти очень много времени, и Анна успеет многое вытерпеть от того типа. Но сейчас нам остается только ждать и верить, что мы успеем спасти ее.       — Это и так было ясно, — кивает Питер. — Как я уже сказал, все зависит от Перкинса, потому что он – та самая ниточка, ведущая к корню всех проблем. Только если ему удастся все вспомнить, и он поможет нам найти родителей Анны, то дело сдвинется с мертвой точки. Не факт, что нам удастся сделать что-то грандиозное за один день, но мы хотя бы расскажем все родителям Сеймур.       — Ох, Перкинс, Перкинс… — устало стонет Эдвард, на секунду откинув голову назад. — Столько людей страдает из-за какой-то амнезии… Точнее, из-за того, что он шлялся хер знает где и был сбит машиной. А больше всех страдает Анна. Ей плохо из-за этого чувака, который поддался влиянию какой-то иностранки и решил жениться на ней. Да еще и какой-то ублюдок издевается над ней и безжалостно дубасит.       — До сих пор удивляюсь, что же заставило его пойти туда, — признается Терренс. — Пустынные и заброшенные места – это не про Перкинса. Что он вообще там забыл? Я бы не удивился, если бы там нашли тебя, ибо ты – завсегдатай подобных мест. Но Перкинс…       — Когда-нибудь этот чувак расскажет нам обо всем, — задумчиво отвечает Питер. — Хотя это и правда вызывает вопросы. И я полагаю, что Перкинс пришел туда пешком, поскольку мы с Хелен нигде не видели его тачки.       — А может, он оказался там не по своей воле? Вдруг оказался там по чьей-то милости?       — Хочешь сказать, что его привезли туда насильно?       — Кто знает… В таких случаях можно ждать чего угодно.       — Ох, да ладно вам, парни, — машет рукой Эдвард. — Мы же решили забить на него и позволить ему жить как он хочет! Мы и пальцем не пошевелим ради него. Ради того, кто не является нашим другом. Если прежний Даниэль и вернется к нам, то мы подумаем, прощать его или нет. Но сейчас лично я вообще не хочу иметь с ним никаких дел.       — Я тоже, — кивает Питер. — Особенно после того, как этот идиот посмел предъявить мне просто нелепые обвинения, поверив той Бланке, которая умно воспользовалась статьей про мою попытку самоубийства и обвинила меня во всех грехах.       — Вот именно! Перкинс просил нас оставить его в покое – мы сделали это. Пусть позволяет себе быть марионеткой той иностранки.       — Это точно! А потом мы поржем на тем, как он с щенячьими глазками начнет оправдываться за свое глупое поведение. Как будет бегать за нами хвостиком и умолять простить его. А так и будет! Вот увидите!       — Хотел бы я увидеть его рожу в тот момент, когда он поймет, что та Бланка обвела его вокруг пальца, — скромно хихикает Терренс.       — Увидим, чувак, не переживай, — хитро улыбается Эдвард. — Я и сам хочу на это посмотреть.       Молодые люди тихо хихикают и на несколько секунд замолкают, поедая чипсы из своих пакетов и запивая их водой. Но в какой-то момент Эдвард бросает грустный, задумчивый взгляд в сторону, перебирая пальцы или же щелкая ими.       — Эй, Эдвард, все в порядке? — интересуется Терренс. — Чего ты загрустил?       — Все нормально, — задумчиво отвечает Эдвард, почесывая затылок. — Просто думаю о ситуации с Наталией.       — Опять поругались? — спрашивает Питер.       — Нет, я пока что вообще не хочу с ней разговаривать. И уже несколько дней избегаю ее.       — Но ведь когда-то придется заговорить, — отмечает Терренс.       — Знаю, но не сейчас. А иначе сделаю только хуже. И мое предложение разорвать помолвку и расстаться будет единственным правильным решением.       — Но ты же не думаешь об этом всерьез? — спрашивает Питер.       — Конечно, нет! Я все еще хочу жениться на ней. Сказал это для того, чтобы немного остудить ее пыл. Чтобы она перестала вести себя как капризная девчонка и услышала меня.       — Ну и как, сработало?       — Я бы сказал, что да. Рочестер тут же прекратила капризничать, и все ее слова были лишь о том, что она не хочет отмены свадьбы и нашего расставания.       — Разговор о том, что не касается темы – неплохой психологический прием, — уверенно говорит Терренс. — Или о том, что человек не ожидает услышать.       — Хотя она все равно продолжала говорить о желании устроить шикарную свадьбу. Но хорошо, что мне позвонил один человек и попросил о встрече, чтобы обсудить сотрудничество. Ведь нашему спору не суждено было стать огромным скандалом.       — Э-э-э-э, ты это, поосторожнее со словами, парень, — тараторит Питер. — А то вы и правда разругайтесь, припомните друг другу былые обиды и разбежитесь.       — Типун тебе на язык, Питер! — хмуро бросает Эдвард. — Мне уже хватило одного расставания с ней! Второго я точно не переживу. Хотя если блондиночка продолжит вести себя подобным образом, то она заставить меня усомниться в желании жениться на ней. Усомниться в ее желании быть со мной.       — Эдвард…       — Серьезно, иногда мне кажется, что ее больше волнует сама свадьба, чем я. Будто ей по фиг, за кого выходить. Лишь бы у нее был шанс пофорсить в свадебном платье и нацепить на голову фату.       — Но ты же любишь ее! — восклицает Терренс.       — Разумеется, я люблю ее. Очень сильно. Но ее капризы сведут меня с ума. Мне обидно, что она не поддерживает мое мнение о том, что наша свадьба должна быть скромной, безо всяких понтов, огромных затрат и большого числа гостей. Ей, видите ли, подавайте свадьбу королевских размахов!       — Но согласись, любая девушка хотела бы чувствовать себя настоящей королевой на своей свадьбе, — отмечает Питер.       — Ты считаешь, что надо тратить огромные деньги для того, чтобы народ запомнил свадьбу?       — Нет-нет, я согласен, что необязательно тратить кучу денег на свадьбу, когда и при небольших тратах можно устроить шикарное торжество.       — Я прекрасно понимаю ее желание сделать все запоминающим, ярким и потрясающим. И тоже хочу помнить это всю жизнь. Но ведь за небольшие деньги можно устроить такое шикарное торжество, что оно составит конкуренцию самому пышному и дорогому. Да и к тому же, я вообще не хочу никаких пышных торжеств. Серьезно! Для меня это не столь важно.       — Хорошо, тогда пусть Наталия берет часть обязанностей на себя, — предлагает Терренс. — У ее родителей полно денег, и они не будут жалеть их. Она и Ракель сделают все как захотят, а нам с тобой займемся чем-то еще.       — Да, а потом девчонки скажу, что нам с тобой наплевать на все! — хмуро бросает Эдвард, скрестив руки на груди. — Что мы не помогаю им и ничем не интересуемся! Мол, нам останется только появиться на церемонии и сказать свое «да»! Я в любом случае буду виноват! И если предоставлю Рочестер право заняться всем самой, и если буду высказывать свое мнение и принимать участие в подготовке.       — Как бы Кэмерон не наслушалась бы свою подружку и правда не пошла в разнос… — опасается Терренс. — А у этой девицы нрав куда более буйный… Если ее понесет, то хер остановишь.       — Иногда девчонки бывают такими капризными, — резко выдыхает Питер. — Я вон тоже не думал, что Маршалл сойдет с ума, ибо она всегда казалась спокойной и сдержанной. Но тут вон как заклинило! Пока ей буквально не дали леща, она не угомонилась.       — И это мы еще даже не начинали подготовку к свадьбе. Просто пытались прощупать почву. Я боюсь даже представить, что будет, когда мы выберем день и начнем готовиться уже серьезнее.       — В любом случае даже если девчонки что-то возьмут на себя, надо высказывать свое мнение. Вы вроде бы при делах, а вроде бы позволяйте невестам заниматься подготовкой самостоятельно.       — Но как? — разводит руками Эдвард. — Как разговаривать с Наталией? Наши мнения во всем расходятся! И я боюсь, что мы вообще можем не пожениться. К тому же, какого черта она заговорила об этом сейчас? Прекрасно ведь знает, что у нас проблем выше крыши, а ее волнует только то, что она хочет быть королевой и слышать похвалу гостей.       — Знаешь, Эдвард, ты все больше заставляешь меня нервничать… — признается Терренс. — Я как-то не думал об этом, но теперь мне как-то не по себе.       — Еще не вечер, брат. Ракель у тебя штучка горячая и упрямая… Она запросто может устроить куда более грандиозный скандал, чем Наталия.       — До вашей с Наталией помолвки мы ни разу не говорили о нашей свадьбе. Я бы сказал, мы даже подзабыли, что были помолвлены. Вспоминали об этом только тогда, когда родственники интересовались датой свадьбы.       — Да ладно, мужики, у вас еще полно времени! — восклицает Питер. — Чего вы так разволновались?       — Это ты, братан, объясняй нашей любимой мисс Рочестер, — отвечает Эдвард. — Которая торопится так, словно свадьба назначена на завтра-послезавтра.       — К тому же, если вам так не хочется тратить кучу бабок, то есть куча людей, которые согласятся в чем-то помочь. Если постараться, то все будет чики-пуки! Просто бомба!       — Будь моя воля, я бы вообще приперся в простой футболке, старых джинсах и удобных кроссах… — скромно хихикает Эдвард.       — Нет, МакКлайф, ты обязан быть при параде, — уверенно отвечает Питер, похлопав Эдварда по плечу. — Джинсы и футболку ты можешь надеть на мальчишник, а на свободной церемонии вы с братом должны надеть новенькие костюмчики. Вот я, ваш шафер, не посмею заявиться на церемонию в старом барахле, когда мужики наденут идеально выглаженные костюмы, а женщины – шикарные платья.       — Это верно. Если я надену то, в чем мне комфортно, то Наталия точно прибьет меня на глазах у всех.       — Мы сделаем все так, что и она, и Кэмерон ахренеют, когда увидят тебя и Терренса.       — Только давайте поговорим об этом позже, — предлагает Терренс. — Не стоит обсуждать это прямо сейчас, когда у нас творится непонятно что.       — Именно! Лучше подождите немного и успокойтесь. А потом вы соберетесь вместе и будете искать решение, которое устроит всех.       — Да, Роуз… — качает головой Эдвард. — Вижу, ты возомнил себя экспертом по подготовке к свадьбе… Раздаешь советы с умным видом и делаешь вид, что знаешь абсолютно все об идеальной свадьбе…       — Пф, я бы организовал ничуть не хуже! — с гордо поднятой головой заявляет Терренс. — Вы ведь прекрасно знайте, что я бесподобен во всем, за что берусь. Даже если я чего-то не умею, я все равно в этом идеален.       — В таком случае попробуй выполнить невыполнимую миссию. Попробуй убедить Наталию в том, что моя идея лучше?       — Прости, брат, но это твоя девушка. Разбирайся с Рочестер сам. Тебе же с ней жить, а не мне. У меня есть своя капризная королева, которая бесит меня с самой первой нашей встречи.       — Ну пожалуйста, братик… — строит щенячьи глаза Эдвард. — Окажи мне услугу…       — Ну да, может, мне еще и жениться на Наталии? — скромно хихикает Терренс. — А ты встанешь перед алтарем рядом с Ракель?       — Нет, жениться на ней не надо! Она – моя невеста! А у тебя есть своя.       — Тогда и разбирайся с ней сам. Хотя я отмечу небольшой прогресс. В первый раз ты лишь намекал на помощь, как девчонка – на внимание и подарки, но не говорил об этом вслух. А теперь ты просишь помощи лично.       — Вообще-то, я не нанимал бездарного комика, который считает, что все его шутки гениальны.       — А если вы не можете договориться сейчас, то есть ли смысл жениться? Или ты совершаешь ту ошибку, которую совершили мы с Ракель, и хочешь жить с Наталией из-за сексуального влечения?       — Я-то всегда открыт к диалогу и готов решать любые проблемы, — уверенно отвечает Эдвард. — А вот Наталия не хочет. Она ведет себя как упрямая ослица и считает, что только ее мнение может быть правильным.       — Ох, Эдвард, да угомонись ты! — восклицает Питер и съедает немного чипсов из своего пакета. — Скоро Наталия успокоится и сама поймет, что перегибает палку. Если ты и правда ей так важен, то она станет лапочкой и во всем тебе уступит.       — Вот именно! — соглашается Терренс. — Если она реально боится потерять тебя, то поймет, что иногда девчонка должна слушать мнение мужчины, с кем ей придется жить. А может, родители также дадут понять, что надо не только гнуть свою линию, а еще и учитывать мнение другого человека.       — Хорошо бы, если так… — резко выдыхает Эдвард.       — Только не вздумай с ней ругаться, — советует Питер. — Ты молодец, что пытаешься избежать скандалов и не хочешь общаться с ней сейчас. Вот и продолжай в том же духе.       — Просто боюсь, что могу потерять контроль над собой и всей ситуацией. В гневе можно такого наговорить, что потом захочется удавиться от стыда.       — В любом случае я всегда готов помочь вам обоим. Только позовите – и я как добрая фея примчусь на подмогу.       — Без помощи я точно не справлюсь, — скромно хихикает Эдвард. — Так что мне понадобится поддержка.       В воздухе на несколько секунд воцаряется пауза, во время которой молодые люди скромно хихикают, доедают чипсы из своих пакетов и допивают газированную воду из небольших бутылок, сидя на зеленой траве, любуясь удивительно красивыми местами вокруг них и наслаждаясь теплой, хотя и пасмурной погодой. В какой-то момент Эдвард вытирает рот одной из салфеток, что лежит перед ним, принимает лежачее положение и рассматривает закрытые серыми облаками небо, подложив руку под голову и начав копаться в волосах. Терренс бросает взгляд в сторону, сгибает ноги в коленях и свешивает с них руки. А Питер опирается локтем о довольно приятную на ощупь траву, и удерживает свой вес на одной руке.       — Кстати, что-то от Джорджа в последнее время нет никаких новостей, — задумчиво отмечает Эдвард. — Он не выходил с вами на связь?       — Нет, с тех пор, как мы рассказали ему про статью о Перкинсе, — спокойно отвечает Терренс.       — Скорее всего, он понимает, что нет смысла встречаться и обсуждать одно и тоже по сто раз, — предполагает Питер. — Хотя я бы хотел узнать, что происходит с запланированными публичными появлениями.       — Он же сказал, что обо всем договорится.       — Тем не менее надо позвонить ему и сказать, что ситуация стала хуже, — уверенно говорит Эдвард. — Сказать, что мы поругались с Перкинсом, который обвинил нас во лжи.       — Верно… — кивает Терренс. — Я попробую сегодня вечером позвонить Смиту и объяснить ситуацию.       — Как бы Смит не пожалел о том, что вообще согласился с нами работать, — выражает опасение Питер. — Ведь у нашей группы появились проблемы уже во второй раз.       — Ну походу, пока что он готов терпеть все это. В противном случае нам уже давно пришлось бы искать другого менеджера… Другое агентство… Или самим познавать искусство менеджмента.       — Эй, парни, а как вы думайте, есть ли шанс, что когда-нибудь мы сможем выйти на сцену группой в полном составе? — неуверенно спрашивает Эдвард.       — Возможно, что есть. Хотя это случится еще не скоро.       — Все зависит от Перкинса, — отмечает Питер. — От того, сколько еще он будет безмозглым наивным мудаком.       — Как бы не разругаться с ним так, что мы бы сами не захотели видеть его в группе, — устало вздыхает Терренс. — Вдруг Перкинс так выведет нас из себя, что мы и впрямь выгоним его из группы. Сделаем то, о чем сейчас мечтают наши поклонники. И не возьмем обратно, даже если он все вспомнит.       — Ну я точно знаю, что если он еще раз обвинит меня в отвратительном отношении к его типа невесте, организации травле и покушении на жизнь, то точно не буду себя сдерживать, — уверенно заявляет Питер. — Мне будет все равно на все годы нашей дружбы. Серьезно, ребята, я размажу его по стенке, если еще раз услышу что-то подобное или еще хуже.       — Надо было врезать ему еще в прошлый раз, — спокойно отвечает Эдвард. — Но не хотелось делать это при девчонках.       — Да, пусть он поблагодарит их за то, что в тот раз ему крупно повезло спастись от нашего гнева, — хмуро говорит Терренс.       — Ничего, зато мы поржем, когда он все вспомнит, прибежит к нам и начнет умолять о прощении. Еще раз расскажем обо всем, что он успел натворить, и дадим понять, что он – дебил.       — В любом случае давайте привыкать к тому, что в нашей группе произошли изменения. Возможно, что далеко не временные.       — Неприятно это осознавать, но придется…       — Честно говоря… — Терренс качает головой с грустью во взгляде. — Я очень скучаю по нашим выступлением и обычным репетициям… Так хочется взять гитару и спеть одну из наших песен.       — Так что нам мешает? — слегка улыбается Эдвард. — Давайте соберемся в любое время и зажжем как следует! Тем более, что мы уже очень давно не играли для себя…       — Точно! — восклицает Питер. — В доме Терренса! Я могу привести кахон! И можно немного поработать с тем оборудованием для записи, которое у меня есть.       — Отличная мысль! — щелкает пальцами руки Терренс. — Если девчонки не захотят куда-нибудь пойти, то они могут послушать нас. А нет – так мы спокойно поиграем для себя. Отвлечемся и получим немного удовольствия.       — Хотя будьте готовы к тому, что песни будут совсем другими, — с грустью во взгляде отмечает Эдвард.       — Знаю… — кивает Питер. — Ну и ладно! Я хочу просто размять руки и немного поиграть на ударных.       Пока Питер говорит, Терренс берет свой мобильный телефон, лежащий рядом с ним, и, видя какие-то уведомления на экране, решает проверить его.       — Да ладно, девчонки с удовольствием послушали бы нас даже и в неполном составе, — с легкой улыбкой говорит Эдвард. — Нам всем это сейчас необходимо. Раз мы решили не сходить с ума из-за проблем, надо пользоваться моментом.       — И знайте, у меня тут есть одна забавная идея, — уверенно отвечает Питер. — Я тут как-то играл дома на гитаре ради развлечения, а Сэмми был рядом и играл со своей игрушкой. Так вот когда я уже спел кое-что, этот пес начал подвывать мне. Это было классно и уморительно! Но получилось неплохо!       — Серьезно? — скромно хихикает Эдвард.       — Ага. — Питер съедает маленькую горстку чипсов из своего пакета. — У этого парня есть слух! Я попробовал сыграть для него еще пару песенок, и Сэмми отлично справился.       — Надо же… Ну раз так он так хорош, может, возьмем его в группу вместо Даниэля, раз он решил послать нас в задницу?       — Я как раз хотел предложить вам это! Сэмми мгновенно крадет сердца людей, и поклонники будут в восторге от него. Никто даже не вспомнит про Даниэля.       — Можно разыграть народ и сделать объявление о том, что мы собираемся взять песика в группу.       — Отличная мысль! Главное – чтобы менеджеры не прибили нас.       — Блондин, мы – «Against The System»! Мы идем против всех правил и делаем что хотим. Армия наших верных бунтарей поддерживает нас, а менеджеры дали полную свободу и не пытаются слепить из нас кого-то, кем мы не являемся.       — Ну тогда заметано! Уверен, что Сэмми очень понравится такое внимание.       Пока Эдвард и Питер скромно смеются, Терренс копается в своем телефоне, сильно хмурясь и покачивая головой.       — Эй, Терренс, как тебе такая идея? — приняв сидячее положение, бодро спрашивает Питер. — Сэмми будет отличным дополнением к нашей группе хотя бы на некоторое время! Поднимем поклонникам настроение?       Однако Терренс слишком заинтересован изучением своего телефона, что не отвечает на вопрос. Питер и Эдвард сначала переглядываются между собой, а потом снова переводят взгляд на мужчину.       — Терренс, ты слышишь, что мы говорим? — интересуется Эдвард и машет рукой перед лицом Терренса. — Бра-а-атец, Земля вызывает тебя!       — Что, МакКлайф, переписываешься со своими поклонницами? — скромно хихикает Питер. — Для тебя это важнее, чем твой друг и твой маленький братец?       — Или нашел в своем телефоне голые фотки самого себя и едва сдерживаешься, чтобы не кончить?       — Или ты дрочишь на фотки своей обнаженной и прекрасной Ракель?       — Да уж… Парень изменяет девчонке с самим собой.       Эдвард и Питер и скромно хихикают, а Терренс бросает на них хмурый взгляд.       — Очень смешно, балбесы! — восклицает Терренс. — Лишь бы языком почесать!       — А что, разве не так? — невинно улыбается Эдвард. — Смотреть на прекрасное и неповторимое еще никем не порицалось. Мы уже чувствуем, как у тебя встает при виде своего обнаженного торса.       — Так, малой, останови на время свой словесный понос. Тут Перкинс, походу, опять с ума сходит, а вы говорите о голых фотках Ракель и моем оргазме.       — Перкинс? — удивленно произносит Питер. — А что случилось?       — Опять фортель выкинул? — интересуется Эдвард, приняв сидячее положение.       — Именно! — восклицает Терренс. — Вы только посмотрите, что он написал в наш групповой чат WhatsApp.       Питер и Эдвард подвигаются поближе к Терренсу и начинают смотреть на экран его телефона, увидев сообщение в их групповом чате WhatsApp, написанное Даниэлем:       «Даниэль: Слушайте, дебилы безмозглые, вам не кажется, что вы уже совсем охренели? Я ЖЕ, БЛЯТЬ, ПРОСИЛ ОСТАВИТЬ МЕНЯ В ПОКОЕ! ХВАТИТ МЕНЯ ПРЕСЛЕДОВАТЬ И УГРОЖАТЬ МНЕ! Отвалите меня и прекратите присылать мне на телефон всякое дерьмо! У меня своя чертова жизнь, которая вас не касается! Клянусь, твари, если вы не остановитесь, то я пойду в полицию и расскажу им обо всех ваших делишках. ОТВАЛИТЕ ОТ МЕНЯ ПО-ХОРОШЕМУ! ИЛИ ПЕНЯЙТЕ НА СЕБЯ!»       Питер, Эдвард и Терренс еще пару раз перечитывают сообщение от Даниэля и удивленно переглядываются друг с другом.       — Нет, он там совсем что ли рехнулся? — постучав по виску, возмущается Питер. — Вместе с памятью у него еще и утекли мозги?       — Так мы же оставили его в покое! — восклицает Эдвард. — Наплевали на него и его жизнь! Позволили быть обманутым Бланкой!       — И что мы ему, блять, присылаем? Я ничего не писал! И не собираюсь!       — Походу, последствия после сотрясения мозга… — Эдвард резко выдыхает. — Чем дальше, тем хуже…       — Вы подождите, парни, — спокойно говорит Терренс. — Следующий его шаг – припереться куда-нибудь с пушкой и начать расстреливать всех подряд.       — Может, нам прислать врача к нему домой? Пусть они отправят его в психушку на лечение! Это уже ни в какие ворота не лезет!       — Блять, и я столько лет дружил с этим дебилом… — устало стонет Питер и прикладывает руку ко лбу. — Вот я был идиотом… Не думал, что у парня может так поехать крыша…       — Ох, ладно, он не верит нам, — резко выдыхает Терренс. — Ладно этот человек относился к нам настороженно. Я все понимаю. Но чем больше времени проходит, тем больше я начинаю злиться. Все его обвинения – уже откровенная клевета и безумие!       — Слушайте, а Перкинс-то прислал сообщение буквально несколько минут назад, — задумчиво отмечает Эдвард. — Что если иностранка опять ему лапши на уши навесила или что-то наговорила про нас? А он пришел в бешенство и пошел строчить? Вспомнил, как пользоваться WhatsApp?       — Ага, нашептала ему, что мы типа ненавидим ее и хотим разобраться с ней, — одной рукой изображает кавычки Терренс. — А Перкинс строит из себя героя, хотя на самом деле выглядит хуже, чем просто идиот.       — Может, ответить ему? — предлагает Эдвард. — Пусть соизволит обосновать свои обвинения!       — А лучше сразу врезать, — хмуро бросает Питер. — В этом случае может помочь только пара хороших ударов по роже. Или башке. Раз башкой ударился, значит, ударим по ней еще раз. Может, все вернется на свои места.       С этими словами Питер и Эдвард достают свои телефоны и заходят в групповой чат WhatsApp, пока Терренс еще раз перечитывает сообщение Даниэля.       — Поверьте, ему и это не поможет, — хмуро говорит Терренс. — Хотя врезать до смерти хочется.       — В любом случае пусть объясняет все, что он понаписал, — уверенно говорит Эдвард, набирая текст на телефоне. — Сейчас он не онлайн, но увидит, что мы написали ему.       Эдвард довольно быстро пишет текст и отсылает его Даниэлю, а Терренс с Питером видят это сообщение на своих телефонах.       «Эдвард: Перкинс, ты больной? У тебя крыша что ли поехала? Какого хера ты наезжаешь на нас и обвиняешь в каких-то нелепых вещах? Соизволь объяснить все, пока мы не прислали врачей из психбольницы к твоему дому!»       — Я тоже напишу, — заявляет Питер, обеими руками набирая в телефоне текст. — Этот дебил уже достал меня. Появись он здесь, я бы с радостью разукрасил его морду.       Питер отсылает сообщение в WhatsApp, а Эдвард и Терренс видят его на своих телефонах.       «Питер: С дуба что ли рухнул? Ты просил оставить тебя в покое – мы выполнили твою просьбу! Послали тебя на хер! Так что иди-ка ты к своей Бланке и живи с ней! И оставь нас в покое! А иначе мы примем меры!»       — Да, натворил этот парень дел… — задумчиво произносит Терренс. — Да еще и с ума сходит…       — И чего ждать от него дальше? — задается вопросом Эдвард. — Может, нам вообще стоит опасаться его? Вдруг и правда возьмется за пушку и прикончит нас?       — Поразительно, как сильно амнезия могла изменить человека. Просто до неузнаваемости!       — Да это Бланка во всем виновата! Это она обрабатывает Перкинса и настраивает его против нас. Хотя мы не сделали этой девчонке ничего плохого и даже в лицо ее не знаем.       — Это точно, — кивает Питер. — Из-за нее мы окончательно потеряли контроль над Перкинсом.       — Жаль, что она больше не работает в той больнице. А то мы могли бы узнать, что эта девчонка хочет от него.       — Спорю, она бы состроила невинные глазки и сказала, что не знает никакого Даниэля Перкинса и не понимает, о чем мы говорим, — предполагает Терренс.       — Ничего, вспомнила бы! Если бы мы пригрозили пойти куда надо и сообщить, что ее семья незаконно проживает в США. Обвинить ее во вторжении в частную жизнь мы не можем, а вот натравить на нее миграционные службы – вполне.       — Но что нам теперь делать? — разводит руками Питер. — Как нам заставить этого упрямого осла открыть глаза и посмотреть на себя со стороны?       — Боюсь, никак, — хмуро бросает Терренс. — Разговаривать с ним бесполезно. Надо лишь ждать, когда он все вспомнит. Хотя я сомневаюсь, что мы захотим общаться с ним после всего, что этот дебил натворил.       — Да уж… — медленно выдыхает Эдвард. — Хотели помочь другу, а в итоге оказались виноватыми и обвиненными в предательстве и даже попытке покушения.       — Нет, мне такой друг не нужен! — поднимает руки перед собой Питер. — Пошел он к черту!       — Ладно, парни, — машет рукой Терренс. — Забудьте о нем. Пусть он и живет своей жизнью. Пусть ищет свои мозги, которые он где-то оставил.       — Да, будем ждать того, что он выкинет в следующий раз, — закатывает глаза Питер. — А в следующий раз нас точно ждет что-то, что навсегда заставить нас отвернуться от этого человека.       — Ничего, будет истереть – отправим его в психушку. А он сто процентов покажет себя во всей красе, и врачи будут вынуждены одеть его в смирительную рубашку и вколоть успокоительное.       — Все это реально сводит меня с ума и…       Питер не договаривает свою мысль, потому что к ним очень быстрым и уверенным шагом подходит какой-то человек во всем черном и, крепко сжимая руки в кулаки, довольно грубым голосом дает о себе знать:       — Эй, ублюдки! Когда вы наконец оставите меня в покое и перестанете преследовать? Мне кажется, это уже слишком!       Терренсу, Эдварду и Питеру не составляет никакого труда понять, что к ним подошел Даниэль, смотрящий на всех троих с ненавистью во взгляде, довольно часто дышащий и выглядящий буквально красным от гнева, которым он одержим.       — О, смотрите, парни, истеричка наша пришла! — ехидно смеется Эдвард, отведя руки назад и начав удерживать на них свой вес. — Вот сейчас будет весело! Надеюсь, кто-нибудь догадается вызвать врачей из психбольницы.       — Закрой свой грязный рот, сопляк! — сквозь зубы цедит Даниэль. — Еще, блять, ухмыляться смеет!       — Что тебе нужно, Перкинс? — низким голосом сухо спрашивает Терренс, скрестив руки на груди. — Проваливай отсюда, пока мы не врезали тебе!       — Я же, твою мать, просил вас оставить меня в покое. ЧТО БЫЛО НЕПОНЯТНО? КАКОГО ХЕРА ВЫ СНОВА ПРЕСЛЕДУЙТЕ МЕНЯ?       — Это не мы, дебил, а твоя Бланка, — иронично усмехается Питер. — Бланка преследует тебя где бы ты ни был и промывает тебе мозги. Или… У тебя в голове уже промывать нечего, ибо ты все потерял?       — Только попробуйте приплести к этому делу Бланку. А ИНАЧЕ ШЕЮ СВЕРНУ! ГРОХНУ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ.       — Ох, слушай, чувак, вали-ка ты отсюда, — сильно морщится Терренс. — Мы с ребятами так хорошо сидели, а ты приперся и все испортил.       — Не надо притворяться, что это не ваша работа! — грубо и громко бросает Даниэль, угрожая всем парням пальцем. — Вы и так достаточно врали мне! И БОЛЬШЕ Я НЕ СОБИРАЮСЬ ВЕРИТЬ ВАМ!       — Тебе помочь пытались, идиот! — грубо отвечает Эдвард. — А ты поверил какой-то лживой девчонке, которая играет тобой как хочет!       — Ах, пытались помочь! — закатывает глаза Даниэль. — Решили воспользоваться моим состоянием и прикинуться моими друзьями… Хорошая помощь! Из-за такой помощи я едва не был обманут!       — Это не мы пользуемся тобой, безмозглый ты осел! — раздраженно заявляет Питер. — А та иностранка! Которая свалилась черт знает откуда!       — О, значит, теперь вы утверждайте, что знайте ее. Раз вы говорите, что Бланка – иностранка!       — Да не знаем мы ее, бестолочь! — вскрикивает Терренс. — НЕ ЗНАЕМ!       — Плевать! — грубо бросает Даниэль. — Я требую оставить меня в покое. ХВАТИТ МЕНЯ ПРЕСЛЕДОВАТЬ! Я ВАС НЕ ЗНАЮ! И ИМЕЮ ПОЛНОЕ ПРАВО ЗАЯВИТЬ НА ВАС В ПОЛИЦИЮ!       — Ты ничего не докажешь! — уверенно заявляет Эдвард. — Даже слова этой Бланки не убедят полицию в том, что мы хотим навредить тебе. Нужны улики и реальные доказательства. А у тебя их нет и не будет.       — Я все равно найду на вас управу, если вы, твари, и дальше продолжите вмешиваться в мою жизнь. А узнаю, что вы планируйте сделать что-то ужасное с Бланкой, то я лично с вами расквитаюсь. ГРОХНУ ВСЕХ ПО ОДНОМУ!       — Не выводи нас из себя, Перкинс, — сухо говорит Питер. — Твои выходки и так переходят все границы и отбивают у нас желание делать для тебя хоть что-то.       — Запомните, ублюдки, если кто-то из вас начнет еще и Бланке угрожать и присылать ей подобные сообщения, то я сживу вас со свету, — грубо заявляет Даниэль. — Я НЕ ШУЧУ! Если она скажет, что вы угрожайте ей, то вам не жить!       — Совсем что ли чокнулся?       — Уже не знаешь, в чем нас еще обвинить! — восклицает Терренс.       — Какие еще, блять, сообщения? — вскрикивает Эдвард. — Мы ничего не посылали тебе и той иностранке, которую мы вообще не знаем!       — Да? — громко удивляется Даниэль. — А кто же это? Я что ли? Я, твою мать, сам себе пишу сообщения с откровенными угрозами?       — Может, и ты! — восклицает Питер. — Не удивлюсь!       — Не смейте это отрицать! Только вам это надо! Вам и вашим девушкам!       — Ты еще не знаешь, кто лжет, а кто говорит правду, — сухо отвечает Эдвард. — Но когда узнаешь – захочешь повеситься от стыда.       — Пусть от стыда вешается ваш белобрысый дружок, который и отправил мне это сообщение.       — Что? — громко возмущается Питер. — Опять я виноват?       — Слушай, ты опять где-то головой ударился и еще и рассудка лишился? — грубо спрашивает Терренс, постучав пальцем по виску. — Хоть понимаешь, что ты вообще несешь? Какого хера ты спускаешь на Питера всех собак?       — Не смог грохнуть меня после нападения – так решил преследовать до самого конца, — сквозь зубы цедит Даниэль. — Вот и строчит мне все эти сообщения с угрозами, думая, что я типа испугаюсь и наложу в штаны.       — Ты точно больной, — грубо бросает Питер. — Твое место в психушке!       — Нет, это ВЫ все с ума посходили! — вскрикивает Даниэль. — ВЫ! А СО МНОЙ ВСЕ В ПОРЯДКЕ!       — Что-то не видно!       — Хватит преследовать меня и писать всякие сообщения с угрозами! ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ! ХВАТИТ! ХВА-ТИТ!       — Да не писали мы тебе ничего! — раздраженно вскрикивает Терренс. — НИ-ЧЕ-ГО! Ни Питер, ни Эдвард, ни наши девушки, ни я!       — ХВАТИТ ЛГАТЬ! — во весь голос вскрикивает Даниэль. — МЕНЯ ДОСТАЛА ВАША ЛОЖЬ! ДОСТАЛА!       — Неужели это последствия сотрясения мозга? Какая-то чертова мания преследования и навязчивые мысли!       — Не надо меня оскорблять, идиоты! Я не псих! А полностью здоровый человек, который хочет быть счастливым со своей невестой.       — Ты думаешь, мы поверим в ваши отношения после одной лишь фальшивой фотографии? — злостно усмехается Эдвард. — У нас память не отшибло, и наши мозги на месте.       — Я хочу жить НОРМАЛЬНОЙ жизнью! Но каких-то три жалких козла не дают! Они преследуют меня и мою невесту и присылают мне какие-то угрозы!       — Да не писали мы ничего! — раздраженно вскрикивает Питер, резко махая рукой. — НЕ ПИСАЛИ! Повторю еще раз, раз ты такой тупой и глухой: мы-ы-ы ничего-о-о не-е-е-е писа-а-а-ли. Повторить еще несколько раз, чтобы дошло?       — Что ж, так значит? — Даниэль резко сует руку в карман, достает свой телефон, открывает нужное ему сообщение от анонима и сует его парням под нос. — А это что, блять, такое? И только попробуйте сказать, что я придумываю!       Терренс резко выхватывает телефон из рук Даниэля и вместе с Эдвардом и Питером внимательно читает сообщение, которое он получил пару дней назад с неизвестного номера. А перечитав его пару раз, они бросают друг другу короткий взгляд.       — Похоже на угрозу, — тихо говорит Эдвард.       — Походу, он влип куда-то до того, как ему отшибло память, — шепотом предполагает Питер.       — Но куда? — недоумевает Терренс. — Как Перкинс мог так влипнуть, что от него что-то требуют?       — Автор этого сообщения определенно имеет какое-то отношение к тому нападению.       — И он еще объявится, — добавляет Эдвард. — Здесь сказано, что кто-то скоро свяжется с Перкинсом.       — Да, дело серьезное… — резко выдыхает Терренс. — Впрочем, как мы и думали…       Даниэль несколько секунд молча наблюдает за реакцией парней со скрещенными на груди руками, а затем говорит:       — Что, опять решайте, какую ложь мне рассказать? — Даниэль презренно усмехается. — Можете не пытаться! Я все равно не поверю! Что бы вы и ваши девушки ни сказали, я буду считать это ложью.       — Мы этого не писали, — уверенно говорит Эдвард, резко переведя взгляд на Даниэля. — Это чья-то угроза.       — Ты влип до того, как тебе отшибло память, — также уверенно добавляет Терренс и отдает Даниэлю телефон, который тот резко выхватывает и прячет в карман своей куртки.       — Хватит уже врать! — со скрещенными руками фыркает Даниэль. — Хоть раз скажите правду! Неужели это так сложно?       — Ты убедишься в этом, когда встретишься с автором этого сообщения, — спокойно отвечает Эдвард. — Рано или поздно от тебя что-то потребуют.       — Хорошо же вы умейте придумывать все на ходу. Молодцы! Я высоко это оценил. Только я больше не собираюсь вам верить, ибо вы все наглые лжецы. Сговорились друг с другом, чтобы уничтожить меня. Свести с ума. Заставить считать, что у меня не все в порядке с головой.       — Так у тебя и так не все в порядке с мозгами! — презренно ухмыляется Питер, скрестив руки на груди. — И мы все больше в этом убеждаемся.       — В любом случае я не боюсь ваших угроз. Особенно твоих, Педро!       — Я – Питер! — раздраженно вскрикивает Питер. — Когда ты, блять, запомнишь наши имена?       — Мне чихать, как тебя зовут. Кем бы ты ни был, я требую, чтобы ты оставил меня в покое. А иначе я, сука, точно упрячу тебя за решетку за покушение, преследование и угрозы.       — Скорее я упрячу тебя в психушку! — грубо бросает Питер. — Чтобы тебе вправили мозги! Ты, мразь, точно доиграешься! Я сделаю это!       — Можешь сразу грохнуть! Прямо здесь! Только тебе это с рук не сойдет! Ты все равно ответишь за то, что угрожаешь мне и пишешь всякое дерьмо.       — Я не писал это сообщение! Ни один из нас не писал! Нам не за чем писать подобные вещи, заниматься запугиванием и угрожать.       — НО ВЫ ТРОЕ ЗАНИМАЙТЕСЬ! — раздраженно вскрикивает Даниэль. — НИКАК НЕ МОЖЕТЕ УГОМОНИТЬСЯ И ОСТАВИТЬ МЕНЯ В ПОКОЕ!       — Угомонись, истеричка, — грубо бросает Терренс. — Народ вон оглядывается на тебя и крутит у виска. Думает, что ты – сбежавший из психушки пациент.       — Ничего, пусть все узнают, что вы вытворяйте. Это белобрысый пытается сжить меня со свету, а ты и твой сопливый братец с радостью помогайте ему.       — Ты говоришь то, что тебя заставляет думать твоя обманщица Бланка, — уверенно отвечает Эдвард. — Эта девчонка играет с тобой как с куклой, а ты, дебил, этого не понимаешь и слепо веришь всему, что она говорит.       — Она говорит мне ТОЛЬКО ПРАВДУ! И если я узнаю, что вы пытайтесь заткнуть ей рот и всячески угрожайте, то вам придет конец. Клянусь, ублюдки, я уничтожу вас, если Бланка пострадает по вашей вине. Даже если она промолчит, я буду уверен в том, что это ваша работа.       — Да хватит уже обвинять нас в том, чего мы не делали! — раздраженно вскрикивает Эдвард. — Никто из нас не угрожает ни тебе, ни обманывающей тебя иностранке!       — Если раньше мы относились к тебе снисходительно и понимали твое положение, то сейчас ты переходишь все границы, — добавляет Питер. — Все это уже откровенная наглость и клевета!       — Ладно бы ты просто не верил нам и не был уверен в том, что мы говорим правду, — уверенно говорит Терренс. — Но это все уже слишком! Ты делаешь все для того, чтобы мы раз и навсегда отвернулись от тебя.       — ДА ПОЖАЛУЙСТА! — громко бросает Даниэль. — Отворачивайтесь сколько хотите! Вы мне не нужны! Я не хочу общаться со лжецами, которые пытались меня убить!       — Мы никогда никому не угрожали и не собираемся делать это. И ни один из нас не пойдет на убийство и покушение. Если кто-то и угрожает тебе, то это абсолютно другой человек.       — Так больше некому угрожать, МакКлайф, — сухо бросает Даниэль. — Есть только трое дебилов, которым что-то надо от меня, и которые никак не угомонятся и не оставят меня в покое: ты, твой братец и ваш белобрысый дружок. Который и покушение организовал, и травлю устроил, и запугивать решил.       — Нам надо только одно, Перкинс, – вдолбить в твою тупую голову то, что тобой крутят как только захотят, — сдержанно говорит Питер. — И заставить тебя все вспомнить и найти свои чертовы мозги!       — У меня мозги на месте! В отличие от тебя и этих двоих! У которых тоже рыльце в пушку.       — Были бы у тебя мозги на месте, ты бы не вел себя так как больной мудак.       — Ясное дело, что вы завидуйте моему счастью, которое я обрел со своей невестой. Вы ненавидите ее, потому что она чудесная и неповторимая.       — Разуй глаза, придурок! — восклицает Эдвард. — Ты хоть посмотри на эту обманщицу! Она же совсем не красивая! В ней нет ничего притягательного! Ни-че-го!       — Бланка красивая! ОЧЕНЬ КРАСИВАЯ! Не смейте говорить, что это не так! И тем более не вздумайте сказать, что она толстая. Она НЕ ТОЛСТАЯ!       — Мы не знаем, какая у нее фигура, но на лицо она совсем не привлекательная, — уверенно говорит Терренс.       — Ну вот вы сами все подтверждайте! Сами подтверждайте то, что ненавидите эту девушку, считайте ее уродливой и мечтайте разлучить меня с ней. — Даниэль ехидно усмехается. — И еще и смели назваться моими друзьями! Которыми вы никогда не были! Которые поливали меня грязью еще с тех времен, когда я был в вашей чертовой группе!       — О! — со скрещенными на груди руками закатывает глаза Терренс. — Несколько секунд назад ты говорил, что не знаешь нас! Так знаешь или нет? Определись уже! Или твоя неподражаемая Бланка запуталась в показаниях и не знает, что тебе внушить: что мы пытались выжить тебя из группы и уничтожить или что каждый из нас пользуется твоим состоянием, хотя никогда не был с тобой знаком.       — А может, ты вообще притворяешься, что не знаешь нас? — предполагает Эдвард. — Вдруг ты просто хочешь внушить себе это, но не можешь? Не все показания Бланки совпадают! Вот и ты не знаешь, в чем нас обвинить, и поэтому уже сам придумываешь всякий бред.       — Да плевать я хотел! — громко, грубо бросает Даниэль. — Оставите меня в покое раз и навсегда – я не буду вас трогать. А продолжите и дальше покушаться на меня и издеваться над Бланкой – мы вместе пойдем в полицию и заявим на всех троих.       — Да, Перкинс, какой же ты дебил… — закатив глаза, резко выдыхает Питер. — Ты всегда туго соображал и многое не понимал, но сейчас у меня просто слов нет. Вот уж точно, если кто-то промоет мозги наивному дебилу и заставит его плясать под свою дудку, это будет катастрофа.       — Не смей меня оскорблять, ты, вонючий кусок дерьма! — вскрикивает Даниэль, угрожая Питеру пальцем. — Ты первым окажешься за решеткой за то, что пытался убить меня! За то, что посмел так ужасно обращаться с моей невестой.       — Ну попробуй! Давай, сажай меня в тюрьму! Попробуй доказать, что это я на тебя покушался! Как только в полиции узнают, что ты ничего не помнишь, так тебя немедленно развернут и отправят лечиться в психушку. Потому что словам выживших из ума дебилов никто никогда не верит.       — Ха, смелый больно стал, я смотрю! Сначала был слишком нежным и чувствительным и не выдержал того, что с тобой сделали заслуженно, и решил сдохнуть. А теперь ты строишь из себя героя и безуспешно пытаешься скрыть свою трусость. Заручился поддержкой этих двух дебилов и заставил их быть у тебя на побегушках.       — Ты не имеешь никакого права обвинять меня в чем-либо без доказательств. Я же не обвиняю тебя в том, что ты вынудил меня попытаться покончить с собой. Хотя видя, как ты себя ведешь, мне так и хочется спустить всех собак на тебя.       — Ты получил то, что заслужил! — грубо заявляет Даниэль. — Нечего было связываться со мной и оскорблять мою невесту Бланку, которая пыталась понравиться тебе.       — До каких пор мне повторять, что я… Не знаю. НИКАКОЙ БЛАНКИ. МЫ УЖЕ МИЛЛИОН РАЗ СКАЗАЛИ ТЕБЕ, ЧТО НЕ ЗНАЕМ ЕЕ! СКОЛЬКО МОЖНО, БЛЯТЬ!       — Какой же ты трус, Роуз… — качает головой Даниэль. — Трусливый мудак… Ты бы не был таким смелым, если бы здесь не было этих двоих. Можешь быть крутым только рядом с ними. А оставаясь один, ты поджимаешь хвостик.       — Если ты сейчас не заткнешься, я точно врежу тебе, — сквозь зубы цедит Питер, сжимая руку в кулак и довольно тяжело дыша. — НЕ БУДУ НИКОГО СТЕСНЯТЬСЯ!       — ДАВАЙ, СУКИН СЫН, ВРЕЖЬ МНЕ! — Даниэль расставляет руки в стороны. — ЧЕГО ТЫ ЖДЕШЬ, ТРУС? ХВОСТ ПОДЖАЛ? БОИШЬСЯ, ЧТО Я НАЧИЩУ ТВОЮ НАГЛУЮ МОРДУ?       — Так хочешь оказаться валяться на земле в крови? — Питер презрительно усмехается. — Не боишься хлопнуться в обморок от ее вида? Мы ведь все прекрасно знаем, как ты реагируешь, когда видишь чью-то кровь.       — Трус… Жалкий трус… Безуспешно пытаешься быть крутым и устрашающим, хотя выглядишь ты до безумия смешно. Готов поспорить, что ты ни за что не стал бы защищать ни слабого парня, которого окружила стая более сильных, ни молодую девушку, к которой приставали бы какие-то отморозки. Ты бы стоял в сторонке и наложил бы в штаны от страха. Унес бы ноги, лишь бы спасти свою драгоценную шкуру.       — Хватит, Перкинс! — громко вскрикивает Терренс, пока Питер отводит взгляд в сторону, вспоминая о том, как не помог Анне, когда Джулиан избивал ее у него на глазах. — Оставь Питера в покое! Он не сделал тебе НИЧЕГО, чтобы ты ТАК с ним обращался! ХВАТИТ! УСПОКОЙСЯ!       — Слушайте… — Даниэль бросает взгляд на Эдварда и Терренса, расставив руки в бока. — А давайте вы все врежете мне? А, братики МакКлайф? Раз этот белобрысый слишком труслив и сейчас сжался от страха как зайчик под елочкой, то покажите ему, как должен вести себя настоящий мужик.       — Твою мать, что же с тобой стало… — качает головой Терренс. — Блять… Как может у человека поехать крыша… Я в шоке… Нет слов…       — Тоже трусите? Боитесь… Хвостики поджали… Боитесь связываться с человеком, который вас по стенке размажет.       — Да, ты реально умом тронулся… — скрестив руки на груди, хмуро говорит Эдвард. — Не удивлюсь, если у тебя в кармашке еще и ножик припрятан. Есть так, то можешь достать его и зарезать нас прямо здесь. Давай, Перкинс, вперед! Грохни нас! Или тоже боишься? Делаешь что-то только с одобрения твоей ненаглядной Бланки?       — Прекратите оскорблять Бланку! — угрожая парням пальцем, грубо требует Даниэль. — Оставьте вы нас в покое и дайте жить спокойно! МЫ ХОТИМ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМИ! СЧАСТЛИВЫМИ, ПОНИМАЙТЕ!       — Вообще-то, это ты сейчас приперся к нам, — грубо напоминает Терренс. — Даже если бы мы увидели тебя раньше, то ни за что не подошли бы к больному ублюдку, который пляшет перед иностранкой на задних лапках и делает все, что она говорит. Ты нам не нужен! Не нужен человек, который ведет себя так безобразно и смеет винить нас в нелепых вещах.       — Я ВАМ НУЖЕН! Чтобы уничтожить меня! Вы мечтайте разрушить мое счастье с Бланкой и грохнуть меня! Точнее, Роуз хочет, а вы, братья МакКлайф, подбадривайте его!       — Хорошо обвинять без доказательств, — уверенно говорит Эдвард. — Эта девчонка не может ничего доказать, потому что это наглая ложь. А ты веришь только лишь ее словам.       — Бланка не стала бы мне врать! — вскрикивает Даниэль. — Она оказалась единственной, кто рассказал мне всю правду о том, как вы пользовались моим состоянием.       — Если ты веришь какой-то лживой обманщице, то продолжай в том же духе, — холодно говорит Питер. — Мы больше ни в чем убеждать тебя в чем-либо. Хочешь жить во лжи и позволять себе быть марионеткой – пожалуйста.       — А, кажется, я все понял! — восклицает Даниэль. — Все понял! Ты так бесишься из-за того, что Бланка выбрала меня, а не тебя! Выбрала смелого и уверенного в себе человека, а не жалкого труса, который смелый только на словах.       — Ты сам-то понимаешь, что говоришь? Зачем мне нужна девчонка, которую я не знаю? У меня уже есть возлюбленная! И это вовсе не Бланка!       — Спорю, что она подставная. Как и подружки братьев МакКлайф… Как их там? Рэйчел… Валерия… Впрочем, не столь важно! Вы подговорили этих девушек и ту Елену подыграть вам и убеждать меня в том, что вы – типа мои друзья. Наверное, думали, что я ничего им не сделаю и легко поверю во все, что они скажут. Но вы крупно просчитались!       — Знаешь, мне уже смешно тебя слушать, — ехидно смеется Эдвард. — Не знал, что у человека с амнезией может так здорово быть развито воображение. Если не Бланка надоумит, так сам насочиняешь всяких небылиц.       — Нет, дебилы, это ВЫ воспользовались моим состоянием. Решили сыграть роль моих друзей и играли со мной как вам вздумается. Придумали историю про какую-то девчонку, которую вы все назвали моей девушкой. Хотя этой девчонке явно надоел весь этот фарс, и она отказалась участвовать в вашем шоу, зная, что я видел ее всего лишь однажды.       — Да, тяжелый случай… — резко выдыхает Терренс.       — Просто признайтесь, что вы все неудачники и жутко завидуйте мне. Завидуйте, что у меня есть любящая девушка, а на вас никто не хочет смотреть. Вот вы и пытайтесь всячески разрушить мое счастье.       — Это тебе Бланка сказала? — интересуется Питер. — Это она надоумила тебя на то, что нам типа не везет в отношениях?       — Везло бы – вы бы не лезли в мою жизнь! В данном случае больше всего не везет тебе, ибо ты все это начал. Ты из зависти начал оскорблять и унижать бедную девушку.       — Слушай, лузер, проваливай-ка ты отсюда и не беси нас, — сухо требует Эдвард. — А иначе ты точно напросишься на неприятности.       — Этого не будет, потому что вы – трусы. Жалкие трусы, которые ведут себя не как настоящие мужики и умеют лишь строить из себя смелых и крутых. Трусы, да еще и наглые лгуны! КОТОРЫЕ НЕ МОГУТ ПЕРЕСТАТЬ ПРЕСЛЕДОВАТЬ МЕНЯ! И НАДЕЯЛИСЬ ОБМАНЫВАТЬ МЕНЯ ДО КОНЦА МОИХ ДНЕЙ!       Питер, Терренс и Эдвард до последнего держались, чтобы не врезать Даниэлю. Но сейчас их терпению приходит конец, и они больше не хотят пытаться доказать свою невиновность и проявлять желание помочь. Парни больше не хотят быть хорошими и помнить о дружбе с человеком, который буквально готов разорвать их на части и грозится расквитаться с ними за то, чего они не делали.       — Слушай, ты, ублюдок! — раздраженно бросает Питер, резко встает на ноги и подходит к Даниэлю, крепко сжав руки в кулаки и чувствуя, как сильно напряжена каждая его мышца. — Ты уже заебал нас! ДАВНО ПРОБЛЕМ, БЛЯТЬ, НЕ БЫЛО?       — Что, трусливый кусок дерьма, все-таки решил врезать мне? — ехидно усмехается Даниэль. — Неприятно слушать, что тебя не считают смелым? Решил доказать обратное?       — Я слишком долго терпел все твои обвинения и оскорбления. Но теперь все! Моему терпению пришел конец! Больше я не собираюсь проявлять снисходительность и забуду о том, что было раньше. Я УСТАЛ!       — Я просто в шоке… В шоке от того, что кому-то может нравиться такой жалкий урод… — Даниэль с презрением во взгляде осматривает Питера с головы до ног. — Черт, что они вообще нашли в тебе? Почему эти дураки едва ли не боготворят тебя? За какие такие заслуги?       — А я в шоке от того, что мог общаться с таким безмозглым мудаком, который поверил какой-то обманщице и делает все, что она прикажет.       — Хватит беситься, что она выбрала меня, а не тебя, – грубо заявляет Даниэль. — Я не виноват, что ты оказался таким мерзким, трусливым ублюдком, который никогда не будет счастлив и однажды подавится своей чертовой завистью.       — Еще раз посмеешь оскорбить меня – и я точно врежу тебе, — низким голосом угрожает Питер. — КЛЯНУСЬ! Я ТАК РАЗУКРАШУ ТВОЮ НАГЛУЮ МОРДУ, ЧТО НА ТЕБЯ УЖЕ НИКАКАЯ ДЕВЧОНКА НЕ ПОСМОТРИТ! НИ БЛАНКА, НИ КТО-ЛИБО ЕЩЕ!       — Что, трусливый урод, неприятно слышать правду? Неприятно слышать то, кто ты есть на самом деле?       — Мне прекрасно известно, кто я есть. И с радостью расскажу тебе, кто ТЫ! Что ты за мерзкая тварь, которая смеет обвинять меня в том, что не может доказать!       — Хотя бы имей смелость признаться в том, что ты пытался убить меня!       — Я не буду признаваться в том, чего не делал! И не буду ничего доказывать! Мне надоело! Мне по хер, что ты думаешь! Хочешь думать, что я пытался от тебя избавиться – пожалуйста! Я БОЛЬШЕ НЕ БУДУ ПЕРЕД ТОБОЙ ОПРАВДЫВАТЬСЯ!       — Потому что ты не можешь доказать свою правоту. Бланка уже давно раскусила тебя.       — Блять, да как ты уже заебал всех со своей Бланкой! — вскрикивает Питер, вцепившись руками в свои волосы. — Бланка! Бланка! Бланка! Бланка! НЕ ЗНАЕМ МЫ ЕЕ! НЕ ЗНАЕМ! КТО ОНА ТАКАЯ? ОТКУДА ВЗЯЛАСЬ?       — Как жаль, что ты не сдох в тот раз, когда изрезал себя, — грубо заявляет Даниэль, смотря на Питера с презрением и злостью во взгляде. — Это было бы лучшее, что ты мог сделать. Просто сдохнуть. Ответить за все, что ты сделал мне и моей невесте.       — ЗАТКНИСЬ, МУДАК! ПРОСТО ЗАТКНИСЬ!       — Чтоб тебя, сука, машина сбила. Чтоб какой-нибудь отморозок так начистил тебе морду, чтобы ты сдох на месте, не приходя в сознание.       — Что ты сказал? — сквозь зубы цедит Питер, крепко сжав руки в кулаки. — Ты что сказал, сука?       — Никто не будет сожалеть, если так случится. А я буду до смерти счастлив. Потому что больше никакая сука не посмеет разрушить мое счастье и попытаться грохнуть меня. Или пусть случится такое, что заставило бы тебя еще раз изрезать себя до смерти. И чтоб тебя никто после этого не спас. Чтоб никому не был нужен. НИКОГДА! СДОХНИ В ОДИНОЧЕСТВЕ, МУДАК!       Слова Даниэля окончательно заставляют Питера наплевать на все годы дружбы с этим человеком. Дыша словно разъяренный бык, Роуз пару секунд смотрит на Перкинса с огромным презрением во взгляде, а затем со всей силы залупляет ему пощечину. Это заставляет Эдварда и Терренса, все еще сидящих на траве, слегка вздрогнуть. Даниэль же хватается за горящую щеку и резко отворачивается в сторону, довольно тяжело дыша.       — Я же сказал, чтобы ты не выводил меня из себя, — сквозь зубы цедит Питер. — ГОВОРИЛ, СУКА? ТЫ САМ НА ЭТО НАПРОСИЛСЯ! А если и это не поможет, то я хорошенько набью тебе морду. И МНЕ ПО ХЕР, КТО ЧТО ПОДУМАЕТ!       Пощечина нисколько не остужает Даниэля, а наоборот – начинает еще больше злить его. Крепко держась за щеку, довольно часто дыша и выглядя буквально красным от переполняемого его гнева, он посылает Питеру полный ненависти взгляд, от которого все внутри сжимается.       — Мразь… — шипит Даниэль. — Я убью тебя… Я УБЬЮ ТЕБЯ, УБЛЮДОК!       Только Даниэль резко подлетает к Питеру и приподнимает руку, чтобы ответить ему такой же пощечиной, как блондин легко перехватывает ее и крепко удерживает в паре метров от себя.       — Только посмей, ублюдок, — более низким, грубым голосом говорит Питер. — А иначе я тебе руку сломаю. ЗАВОЕШЬ, СУКА, ОТ БОЛИ НА ВЕСЬ РАЙОН!       — Отпусти меня! — грубо требует Даниэль, пытаясь вырвать руку из хватки Питера. — ПУСТИ, Я СКАЗАЛ! ОТВАЛИ ОТ МЕНЯ! ОТПУСТИ, КОЗЕЛ! Я УБЬЮ ТЕБЯ! ПРЯМО ЗДЕСЬ!       — ДА УСПОКОЙСЯ ТЫ НАКОНЕЦ! — Питер со всей силы бьет Даниэля по другой щеке и резко отталкивает его от себя, пока тот хватается за нее. — ПРИДИ В СЕБЯ! ТЫ ПЕРЕХОДИШЬ ВСЕ ГРАНИЦЫ РАЗУМНОГО! ХВАТИТ, ПЕРКИНС! ХВА-ТИТ! ЕСЛИ НЕ УГОМОНИШЬСЯ, ТО КЛЯНУСЬ, Я ОТПРАВЛЮ ТЕБЯ В ПСИХУШКУ!       — Ну все, ублюдок, сейчас ты у меня получишь. РАЗМАЖУ ПО СТЕНКЕ.       Даниэль все-таки залупляет Питеру пощечину со всей силы, крепко вцепляется руками в его волосы и начинает тянуть то в одну сторону, то в другую. А как только ситуация доходит до драки, Терренс и Эдвард молнией поднимаются на ноги и силой оттаскивают разъяренного Перкинса подальше от Роуза.       — Эй-эй-эй, ну-ка успокоились! — громко требует Эдвард. — Успокоились! Хватит!       — Остановись, Перкинс, успокойся! — вскрикивает Терренс. — Угомонись, я сказал!       — Пустите меня, дебилы! — со злостью шипит Даниэль, всячески сопротивляясь и пытаясь вырваться. — ПУСТИТЕ, Я ГОВОРЮ! Я СЕЙЧАС ЕМУ МОРДУ НАБЬЮ! ПУСТИТЕ, СУКИ!       — Гребаная истеричка! — вскрикивает Питер, приглаживая волосы. — Совсем берега попутал?       — Я С ТОБОЙ ЕЩЕ НЕ ЗАКОНЧИЛ, УРОД!       Даниэль с трудом вырывается из крепкой хватки Эдварда и Терренса и снова набрасывается на Питера, кулаком ударив его прямо в челюсть. Блондин падает на землю, но быстро поднимается и, стиснув зубы от боли, отвечает тем же и еще пару секунд борется с ним в рукопашную до того, как братья МакКлайф снова пытаются разнять их.       — Не надо, Питер, не надо! — восклицает Эдвард, отведя Питера в сторону и похлопав его по плечу. — Оставь его!       — Больной мудак! — возмущается Питер, приглаживая волосы и одергивая вниз футболку. — Только ЯЗЫК СИЛЫ ПОНИМАЕТ!       — Успокойся, Перкинс! — вскрикивает Терренс, силой отведя Даниэля в сторону и крепко удерживая его. — УСПОКОЙСЯ, Я СКАЗАЛ! ХВАТИТ ВЕСТИ СЕБЯ КАК ПСИХОВАННАЯ ИСТЕРИЧКА!       — УБЕРИ ОТ МЕНЯ СВОИ ГРЯЗНЫЕ РУКИ, ЧЕРТОВА СОБАКА! — продолжает злостно сопротивляться Даниэль. — ВСЕХ УБЬЮ! НИКОГО НЕ ПОЖАЛЕЮ!       Когда Даниэль все-таки вырывается из хватки Терренса и собирается напасть на МакКлайфа-старшего, Эдвард грубо отталкивает его в сторону, пока Питер бросает взгляд на одну из бутылок с водой и берет ее.       — Хватит, УГОМОНИСЬ! — вскрикивает Эдвард. — Ты ведешь себя как полный кретин! ПРИДИ В СЕБЯ! И ПОДУМАЙ, ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ!       — ВЫ САМИ В ЭТОМ ВИНОВАТЫ! — грубо заявляет Даниэль. — ЕСЛИ БЫ ВЫ ОСТАВИЛИ МЕНЯ В ПОКОЕ, ВСЕ БЫЛО БЫ НОРМАЛЬНО! ЕСЛИ БЫ ЭТА БЕЛОБРЫСАЯ КРЫСА НЕ ПРЕСЛЕДОВАЛА БЫ МЕНЯ!       — БЛЯТЬ, ДА КОГДА ТЫ ЖЕ ЗАТКНЕШЬСЯ? — громко требует Питер. — ЖЕЛАТЕЛЬНО НАВСЕГДА!       С этими словами Питер раскрывает бутылку и расплескивает остатки воды прямо на лицо Даниэля, который слегка вздрагивает от неожиданности и чувства легкого холода.       — Совсем ополоумел, дебил? — возмущается Терренс. — Ты что вообще себе позволяешь? У нас и так проблем по горло, а ты втянул нас в еще больше делишек. Из-за твоей чертовой болезни мы все страдаем. Не только потому, что не знаем, что с тобой делать. Но еще и потому, что ты обвиняешь нас во лжи, оскорбляешь, унижаешь и нападаешь с кулаками.       — Веришь какой-то обманщице, которую никто не знает! — сухо добавляет Эдвард. — Которая свалилась с неба и сейчас нагло пользуется твоим состоянием! Почему ты не веришь тем, кто давно знает тебя? Почему веришь той, которую никогда не знал? НИКОГДА, ТВОЮ МАТЬ! Мы все понимали и были снисходительны к тебе, зная о твоей амнезии. Но что мы получаем в итоге? Кучу оскорблений и обвинений!       — И это твоя благодарность за то, что мы гробим свое чертово время на то, чтобы помочь тебе вспомнить все и прикрыть твою задницу? — грубо спрашивает Терренс. — Мы могли бы проводить время с нашими настоящими девушками. НО НЕТ! Мы, мать твою, бегали за тобой и отчаянно пытались помочь тебе! Часами обсуждали, как вернуть тебе память! А ты, сука, ВОТ КАК НАС БЛАГОДАРИШЬ!       — Мы не ожидали, что нам придется услышать такие вещи, в которых нас обвиняет наш друг… Хотя сейчас лично для меня это спорный вопрос. Потому что я не хочу иметь дело с человеком, который из-за амнезии стал совершенно другим. Стал бессовестным мудаком.       — Я тоже. И не знаю, смогу ли я продолжать дружить с тобой после всех этих обвинений. Ты слишком много всего натворил. И если ты все вспомнишь, то тебе и за всю жизнь не разгрести все это дерьмо. Возможно, ты вообще никогда не сумеешь получить наше прощение. Ибо у всего есть лимит. А ты уже много раз его превысил.       — Хоть радует, что у тебя пока что еще хватает мозгов не начать оскорблять наших девушек и свою собственную, которой ты изменяешь со своей любимой Бланкой, — сухо говорит Эдвард. — Тронул бы ты мою невесту – тебе пришел бы конец! Уж чего, но я не потерплю оскорблений в ее сторону. И если хоть пальцем тронешь ее – клянусь, сука, я тебе шею сверну.       — Как и я, если ты тронешь мою невесту.       — И мою девушку, — сухо добавляет Питер. — Только узнаю, что ты что-то ей сделал, то клянусь, ты лишишься головы.       — Знаешь что, Перкинс? — расставляет руки в бока Эдвард. — Мы уже устали! Устали пытаться доказать тебе свою правоту. Хватит! С нас довольно! Ты сделал все, чтобы отвернуть всех от себя. Ковыряйся в своем дерьме сам. Теперь мы и пальцем не пошевелим. Жив ты или мертв – нам по хуй! ЖИВИ КАК ХОЧЕШЬ! И НЕ СМЕЙ БОЛЬШЕ ПРИБЛИЖАТЬСЯ К НАМ!       — Да если бы я знал, что все в итоге приведет к такому, то предпочел бы бросить тебя на дороге и позволить сдохнуть, — грубо заявляет Питер. — Я бы и пальцем не пошевелил! Ничего бы не сделал ради такого мерзкого ублюдка, как ты. И не парился бы о том, что меня мучила бы совесть. Потому что ты не тот Даниэль, которого я знаю уже почти пять лет. Тот Даниэль хоть и со своими закидонами, но гораздо порядочнее тебя. Его нет. Мы потеряли друга.       Перед тем, как что-то сказать, Даниэль презренно смеется и качает головой.       — Да, клоуны… — ехидно усмехается Даниэль. — Столько слов и ничего хорошего… Вам хоть время не жалко? Зачем вы все это сказали? Языком нравится чесать? Так же, как и махать кулаками?       — Обидно, что мы потратили столько времени на какую-то неблагодарную свинью, — качает головой Эдвард. — Переживали… Мечтали, чтобы ты поскорее все вспомнил… Верили… Ждали… А оказалось, что зря… Я реально жалею о потраченном времени. Сильно жалею…       — Так я вас ни о чем не просил! Это ВЫ крутились возле моей задницы и притворялись моими друзьями, а я как наивный идиот верил вам. Не знал, что это был заговор. Договорились сделать все, чтобы все поливали меня грязью. Чтобы все начали защищать «бедного и несчастного» Роуза! Чтобы я не выдержал все это и свалил из группы! — Даниэль громко ухмыляется. — Да подавитесь вы, мудаки! Мне не нужна ваша чертова группа! Я с удовольствием уйду из нее! Не очень-то и хотелось петь и играть с какими-то бездарными дебилами.       — Знаешь, а мы и не желаем работать с таким ублюдком, как ты, — грубо, уверенно говорит Терренс. — ВАЛИ ИЗ НАШЕЙ ГРУППЫ! На твое место много желающих найдется! Никто не будет горевать из-за твоего ухода! Всем будет даже ЛУЧШЕ!       — ДА ПОЖАЛУЙСТА! — вскрикивает Даниэль, резко махая руками. — ПОШЛИ ВЫ ВСЕ В ЗАДНИЦУ! МНЕ НУЖНЫ НИ ВЫ, НИ ВАША ПОГАНАЯ ГРУППА! КОТОРАЯ НИКОГДА НЕ СТАНЕТ ИЗВЕСТНОЙ!       — Это мы еще посмотрим! — сухо восклицает Эдвард. — Посмотрим, что с тобой случится, когда ты все вспомнишь. Правда когда ты захочешь припереться к нам просить прощения, мы сомневаемся, что захотим слушать тебя. Наше доверие к тебе потеряно. Мы не хотим иметь с тобой ничего общего.       — Да пошел ты на хер, сопляк!       — Лучше держи свою пасть на замке, — сквозь зубы цедит Терренс, крепко сжав руки в кулаки. — А иначе ты сильно пожалеешь.       — Что, МакКлайфы, не охота вспоминать свои прошлые грешки, о которых мне хорошо известно? Бланка рассказала, каких делишек вы натворили! Правда вы забыли об этом и сейчас строите из себя святых.       — Нам что, укоротить твой длинный язык? — сквозь зубы цедит Эдвард. — А то болтаешь слишком много!       — Ты можешь сразу убить меня, — ехидно ухмыляется Даниэль. — Ведь для тебя это просто простого. Ты же однажды уже грохнул какого-то мужика и чуть не угодил в тюрьму. Но избежал наказания лишь благодаря денежкам своего братца.       — Заткнись, Перкинс, — приходит в бешенство Эдвард. — ЗАТКНИСЬ! А ИНАЧЕ Я ТОЖЕ ВРЕЖУ ТЕБЕ!       — М-м-м… Занервничал… Значит, правду Бланка сказала. Ты грохнул мужика, но сумел избежать тюремного срока. Хотя ты все равно остался преступником! Ты – убийца!       — Пусть твоя Бланка получше поизучает всю эту историю в открытых источниках. Уверен, вы оба очень удивитесь, если узнайте обо всем побольше.       — Что, опять начнешь давить на жалость и говорить, что никого не убивал? Начнешь рассказывать свою типа трогательную историю о том, как тебя до полусмерти отдубасили в камере, пока твой братишка не внес за тебя залог и не поднял на уши всех своих знакомых, чтобы спасти убийцу?       — Я не буду ничего говорить, — сухо говорит Эдвард.       — И не надо! Я и так все знаю! Хотя по тебе и не скажешь, что ты безжалостно грохнул человека. — Даниэль надменно осматривает Эдварда с головы до ног. — Сопливый бесполезный щенок с ангельским личиком. Только за это тебя все и любят. Глядя на твою смазливую рожу, никто не вспоминает, что ты едва не сел за решетку за убийство.       — Не выводи меня из себя, Перкинс. Я – человек сдержанный, но если меня разозлить, то уже ничто меня не остановит от желания врезать всяким безмозглым козлам вроде тебя.       — А смелости-то хватит? — Даниэль грубо отталкивает Эдварда от себя, пока тот с презрением смотрит на него. — А, Терренс? Как? Врежешь мне? Или ты еще более трусливый, чем белобрысый, который все-таки показал коготочки?       — А ты так и хочешь, чтобы мы набили тебе морду. — Эдвард крепко сжимает руки в кулаки, неотрывно смотря на него как хищное животное, что готово наброситься на свое жертву. — Хочешь валяться на земле и орать от боли!       — Мы еще посмотрим, кто будет валяться.       — Силенок-то хватит? Ты никогда не мог похвастаться прекрасной формой и всегда был слабее нас физически!       — Хочешь проверить? — Даниэль снова со всей силы толкает Эдварда. — ДАВАЙ, ТРУС, ВПЕРЕД! БЕЙ МЕНЯ! БЕЙ, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ ОТГРЕСТИ ПРОБЛЕМ!       — Сам нападай! — грубо, со злостью во взгляде бросает Эдвард. — Раз ты строишь из себя крутого, то докажи это! Или сам трусишь? Боишься, что мы тебя быстро на лопатки уложим?       — Давай, щеночек, грохни меня! Ты же уже делал это однажды! Так что для тебя это будет очень легко. И никто тебя не посадит, ибо твой братец снова прикроет твою задницу.       — А ты уверен, что кто-то прикроет твою, если кто-то сдохнет по твоей вине? Думаешь, что твоя ненаглядная Бланка побежит спасать тебя? — Эдвард презренно ухмыляется. — Ха! Да уборщице из больницы пришлось бы года два-три работать без перерыва, чтобы заработать достаточно денег для залога. И то я бы поспорил. Так что твоя участь ясна – ты сдохнешь в тюремной камере. А когда все вспомнишь и поймешь, что натворил, то захочешь повеситься от стыда. И знаешь… Так тебе и надо! Натворил делов – вот и страдай!       Даниэль предпринимает попытку дать Эдварду пощечину, но тот перехватывает его руку и сам наносит тому сильную пощечину. В ответ на это Перкинс толкает МакКлайфа-младшего так, что тот едва не падает на спину, но все-таки сохраняет равновесие и наносит еще одну пощечину по другой щеке. Даниэль снова толкает парня, нападает на него с кулаками, схватив его за волосы и больно оттянув их, и успевает нанести сильный удар в челюсть до того, как Терренс и Питер вместе отталкивают озверевшего Перкинса на некоторое расстояние.       — УСПОКОЙСЯ, БЛЯТЬ, ДЕБИЛ! — во весь голос вскрикивает Терренс и со всей силы залупляет Даниэлю пощечину. — СОВСЕМ ОХРЕНЕЛ ЧТО ЛИ! РЕШИЛ СО ВСЕМИ НАМИ ПОДРАТЬСЯ?       — Ты не контролируешь себя! — громко заявляет Питер. — Хватит! Остановись!       — Да угомонись ты уже, сукин сын! — Терренс прилагает еще больше усилий, чтобы удержать взбешенного Даниэля, который пытается вырваться из его хватки. — ХВАТИТ РАСПУСКАТЬ РУКИ!       — Ха, я еще про тебя ничего не говорил! — ехидно усмехается Даниэль. — О твоих проблемах с психикой! Все прекрасно знают, что ты больной! И мнишь себя едва ли Богом, которому все обязаны поклоняться!       — О, да я смотрю, твоя Бланка вывернула все наизнанку!       — Ты прекрасно знаешь, что это правда, Эдвард! — Даниэль резко вырывается из хватки Терренса и переводит на него свой презренный взгляд. — И я знаю, что ты еще и дубасишь свою невесту, которой это явно нравится. Или которую ты так запугал, что она боится от тебя уйти.       — А это твои догадки? Или опять испанка постаралась?       — Если люди об этом узнают, то тебя тут же провозгласят тираном. Хотя удивительно, что народ в курсе твоих проблем с головой, но все равно сходит по тебе с ума. Ах, да… Я забыл, что твои фанатки – это сопливые девочки, которые выбирают себе кумира по внешности. Красивая рожа и шикарное тело – все, что тебе нужно!       — Блять, ты что, успел набухаться или что-то понюхать до того, как приперся сюда? — вскрикивает Терренс, постучав по виску. — Обкурился хер знает как и несет какую-то херню!       — Ну тебе-то точно не надо бухать, чтобы выйти из себя и начать вести себя как психованная истеричка. Ты был рожден больным ублюдком. Которому просто крупно повезло.       — Не смей оскорблять моего брата, ты, чертов кусок говна! — раздраженно вскрикивает Эдвард после того, как подходит к Даниэлю и начинает угрожать ему пальцем. — А иначе крупно пожалеешь!       — Друг друга стоите! Одной, твою мать, крови! Что один – псих и тиран, что другой – убийца и трус. — Даниэль бросает презрительный взгляд на Питера. — И эта ошибка природы!       Терренс со всей силы наносит Даниэлю еще одну пощечину и крепко хватает его за шиворот, уставив свой озлобленный взгляд в его налитые кровью глаза.       — Чтоб ты сдох, мразь, — сквозь зубы цедит Терренс и резко отталкивает Даниэля от себя. — ЗАТКНИСЬ, БЛЯТЬ, РАЗ И НАВСЕГДА! НАМ ПРОТИВНО ВИДЕТЬ ТВОЮ РОЖУ И СЛЫШАТЬ ТВОЙ ГОЛОС!       — Желаю вам всем того же! — грубо бросает Даниэль. — Неудачники! Чтоб вы все, суки, скопытились! Чтоб вас все бросили! Чтоб вы захотели повеситься от горя и тоски! Я СТАНЦУЮ НА ВАШИХ МОГИЛАХ, КОГДА ВЫ СДОХНИТЕ!       Терренс нападает на Даниэля с кулаками и успевает потаскать его за волосы и самому получить пару ударов по лицу до того, Питер и Эдвард оттаскивают МакКлайфа-старшего подальше от Перкинса, который с тяжелым дыханием поправляет свою прическу и сжимает руки в кулаки.       — Что, правда глаза колет? — ехидно смеется Даниэль. — Ну ничего, сволочи, послушайте! Узнайте, кто вы есть на самом деле!       — Твою мать, и как мы могли дружить с таким бессовестным ублюдком, как ты? — качает головой Питер. — КАК? Я не могу этого понять!       — Да, Перкинс… — скрещивает руки на груди Терренс. — Я-то думал, ты – нормальный мужик… Но ты – гадюка. И сейчас ты сам это продемонстрировал.       — И мы не жалеем ни об одной пощечине, которые залупили тебе, — сухо добавляет Эдвард. — Хотя для тебя этого недостаточно.       — Мы могли бы втроем избить тебя до полусмерти и бросить подыхать. Но не будем это делать. Не потому, что мы боимся тебя или жалеем. А потому, что не хотим пожалеть. В отличие от тебя мы все прекрасно помним и не простим себя, если по нашей вине кто-то отправится на тот свет.       — Ох, НУ СПАСИБО! — громко восклицает Даниэль. — И что мне сделать? Ножки ваши поцеловать? В пояс поклониться? За то, что вы, блять, соизволите оставить меня в покое?       Пока Даниэль говорит, Эдвард на мгновение бросает взгляд в сторону, отворачивается, но потом снова смотрит туда же. Мужчина округляет глаза, в которых появляется ужас от того, что он видит, и пытается получше рассмотреть это, слегка прищурившись и почувствовав, как его сердце пропускает удар.       — Вот дерьмо… — шепчет Эдвард. — Какого…       Эдвард резко срывается с места и куда-то очень быстро убегает, оставляя Терренса, Даниэля и Питера, которые не замечают его ухода.       — Черт, не могу поверить, что ты так изменился… — качает головой Терренс. — Превратился в девку с ПМС! Истеричку, которая обожает устраивать скандалы и на всех орать!       — Неужели это амнезия так повлияла на тебя и превратила в какого-то монстра? — недоумевает Питер.       — Не надо делать из меня сумасшедшего, — угрожает пальцем Даниэль. — Я нормальный! Вы разозлили меня своими безобразными выходками.       — Да конечно! — хмыкает Терренс. — Мы! Это Бланка хочет сделать из тебя сумасшедшего и заставить верить лжи, забыв, что рано или поздно все становится явью.       — Вот она ее и раскрыла! Дала мне понять, что все это время я общался со лжецами. Которых надо посадить за решетку! За то, что они преследуют меня и пытаются убить!       — Блять, да никто не пытается тебя убить! — раздраженно вскрикивает Питер. — Нам уже надоело слушать этот бред! Хва-тит! Смени пластинку!       — Я еще не расквитался с вами, ублюдки, — сквозь зубы цедит Даниэль. — Клянусь, я еще набью вам морды! Начну с тебя, Роуз. А потом доберусь до братиков МакКлайф. Один из которых всегда был больным психом, а другой грохнул человека и спокойно с этим живет.       — Приди в себя, Перкинс! — постучав пальцем по виску, грубо бросает Терренс. — Хватит нести всякий бред и угрожать нам! Сам-то отдаешь отчет тому, что несешь? Или типа твоя невеста приказала тебе говорить по шаблону?       — Что там с тобой делает та иностранка, что ты как наивный мальчик веришь каждому ее слову и строишь из себя героя? — недоумевает Питер. — Ты веришь лишь ее словам, не требуя никаких доказательств! Раз уж та девчонка и обвинила нас во всем этом, то пусть попробует доказать свои слова.       — Я верю ей, потому что знаю, что это правда! — холодно заявляет Даниэль. — Ей незачем врать, потому что она любит меня и заботится обо мне! А вот вы все врете мне и никак не можете оставить меня в покое! Потому что хотите отомстить! Из зависти! Потому что я счастлив, а вы – нет!       — ДА НИКТО ТЕБЕ НЕ МСТИТ, ТВОЮ МАТЬ! НЕ МСТИТ!       — Ты всего лишь вдолбил себе в голову, что мы плохие, а та иностранка – хорошая, — сухо добавляет Терренс. — Хотя на самом деле все совсем наоборот!       — Не смейте говорить, что Бланка плохая! — грубо требует Даниэль. — НЕ СМЕЙТЕ!       — Мы всегда поддерживали твои отношения с твоей настоящей девушкой Анной и считали ее очень хорошей. Только если она узнает о твоих похождениях налево, то уже никогда не захочет вернуться к тебе.       — Блять, да заткнись ты уже! — резко машет руками Даниэль. — ХВАТИТ РАССКАЗЫВАТЬ МНЕ ПРО КАКУЮ-ТО АННУ! ОНА НЕ МОЯ НЕВЕСТА! МНЕ ЭТА ДЕВЧОНКА И ДАРОМ НЕ НУЖНА, ПОТОМУ ЧТО У МЕНЯ ЕСТЬ БЛАНКА! А ЕСЛИ ВЫ ТАК ВОСХВАЛЯЙТЕ ЕЕ, ТО САМИ С НЕЙ И ВСТРЕЧАЙТЕСЬ!       — Ну дебил… — качает головой Питер и прикладывает руку ко лбу. — Полный дебил… Твою мать… И я общался с этим человеком столько лет… Черт, где были мои мозги? Все говорили, что мы не можем быть друзьями, потому что слишком разные… А я… Твою мать… Я просто в шоке…       — Сам в шоке, — хмуро произносит Терренс, скрестив руки на груди. — В шоке от того, что дружил с этим человеком. А теперь и видеть его противно.       — Хоть что-то у нас взаимно! — грубо бросает Даниэль. — И я вас до смерти ненавижу, и вы наконец-то признались, что никогда и не были моими друзьями.       — Не надо все переворачивать! — восклицает Питер. — Мы не говорили этого!       — Запомните, кретины, я никогда не изменял Бланке и на сто процентов уверен в том, что она говорит мне правду. А я прекрасно знаю про все ваши делишки и не собираюсь больше вам верить.       — Твою мать, Перкинс, ты хоть слышишь себя? — со злой насмешкой недоумевает Питер. — Бланка – никто! Мы ее не знаем! Ты ее не знаешь! Она нагло использует тебя! Все ее обвинения ложные! А у тебя есть другая девушка! Дру-у-угая-я-я-я, усек? И она не твоя неве-е-еста-а-а-а, а девушка-а-а-а! Возлюбленная! Возлюбленная по имени Анна!       — ХВАТИТ! — вскрикивает Даниэль, выставив руку ладонью к Терренсу и Питеру. — ЗАТКНИСЬ! ХВАТИТ РАССКАЗЫВАТЬ МНЕ СВОЮ СЛАДКУЮ ЛОЖЬ И ВЫСТАВЛЯТЬ МЕНЯ СУМАСШЕДШИМ И БОЛЬНЫМ!       — А если ты и есть сумасшедший, мы что, виноваты в этом? — грубо бросает Терренс.       — ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ! ХВАТИТ ПРЕСЛЕДОВАТЬ! А ЕСЛИ НЕ ПРЕКРАТИТЕ, ТО Я ПОЙДУ В ПОЛИЦИЮ И СДЕЛАЮ ВСЕ, ЧТОБЫ ВАС ПОСАДИЛИ ЗА РЕШЕТКУ!       — Ты сначала докажи, что мы в чем-то виноваты! — вскрикивает Питер.       — ДОКАЖУ, РОУЗ! ДОКАЖУ! И ТЫ ПЕРВЫМ ОТПРАВИШЬСЯ В ТЮРЬМУ, ГДЕ БУДЕШЬ МЕДЛЕННО ПОДЫХАТЬ МУЧИТЕЛЬНОЙ СМЕРТЬЮ! КАК И ХОТЕЛ! НЕ ПОЛУЧИЛОСЬ СДОХНУТЬ В ПЕРВЫЙ РАЗ, ТАК ПОЛУЧИТСЯ ВО ВТОРОЙ! УЖЕ НИКТО НЕ БУДЕТ СПАСАТЬ КАКОГО-ТО ЖАЛКОГО, БЕЗМОЗГЛОГО УРОДА! НИКТО!       — Ар-р-р-р-р… — раздраженно рычит Питер и проводит руками по лицу, на мгновение отвернувшись в сторону. — Так, Терренс, все! С меня хватит! Бесполезно что-либо объяснять этому бестолковому мудаку. Ты как хочешь, а я сваливаю.       — Да, нам надо уходить, — уверенно кивает Терренс. — Этот ублюдок все равно ничего не поймет. Пусть сам решает свои проблемы и живет со своей любимой Бланкой.       — Уходим, пока я не отправил его в больницу или морг.       — Да, пошли. — Терренс хлопает Питера по плечу. — Пошли, Эдвард! Валим отсюда.       Терренс и Питер осматриваются вокруг, понимают, что Эдвард куда-то ушел, и вопросительно переглядываются между собой.       — Эдвард? — громко зовет Терренс. — Эдвард, ты где?       — МакКлайф? — слегка хмурится Питер.       Питер и Терренс еще несколько секунд осматриваются вокруг, прежде чем они не бросают взгляд в сторону и не видят Эдварда, находящегося на достаточно большом расстоянии от них, прячущегося за грудой камней, сидящего на корточках, и увлеченного чем-то, что видит вдалеке. Парни бросают друг другу вопросительный взгляд и пожимают плечами, а потом МакКлайф-старший уверенно направляется в сторону, где находится его брат/ Роуз бросает хмурый взгляд на Даниэля, с презрением негромко хмыкает и догоняет своего приятеля.       — Эй, Эдвард, ты что тут делаешь? — недоумевает Терренс.       — Тише ты, не высовывайся, — тихо отвечает Эдвард.       — Уходим, пока Перкинс не вынудил нас убить его.       — Тише-тише, спрячься. Спрячься, говорю.       — Ох… — Терренс опускается на колени и скрывается за грудой камней, за которой прячется и Эдвард. — Слушай, малой, хватит уже играть в шпиона и наблюдать за кошечками, собачками или птичками.       — Блять, да заткнись, Терренс! — резко бросает Эдвард. — Глухой что ли?       — Поднимайся давай! Слышишь, что я говорю? Эдвард! Я к тебе обращаюсь!       — Я сказал, заткнись! Лучше посмотри туда!       — Ох, малой, ты просто не… — закатывает глаза Терренс, но мгновенно замолкает, когда он смотрит туда, куда смотрит Эдвард, и видит что-то, что заставляет его приоткрыть рот. — Что… Какого черта?!       — Я о том же!       В этот момент Питер уверенно подходит к Эдварду и Терренсу и хлопает по их плечам, уверенно спросив:       — Эй, ребята, вы чего здесь прячетесь?       — Нет, Питер, не высовывайся! — восклицает Эдвард.       — Спрячься здесь! — тихо просит Терренс и бросает взгляд туда, куда они с Эдвардом так увлеченно смотрят. — И посмотри туда!       — Зачем? — слегка хмурится Питер.       — Делай что я говорю! — в один голос произносят Терренс и Эдвард.       Хоть Питер и искренне удивляется, он с медленным выдохом подходит к груде камней, прячется за ней и смотрит на то, что так заинтересовало Эдварда и Терренса.       — Ох, ну и что вы там увидели… — устало произносит Питер, резко замолкает, слегка прищуривается и приоткрывает рот. — Что? Какого?       — Вот-вот! — восклицает Эдвард.       — Подождите, парни… А это случайно не…       — Да-да, тебе не кажется, — кивает Эдвард. — Это тот самый Юджин Уэйнрайт.       — Уэйнрайт?       Терренс, Питер и Эдвард действительно видят Юджина Уэйнрайта, который пока что не замечает их, будучи очень увлеченным чем-то, что он держит в руках, и стоя к ним то спиной, то боком.       — Черт, что он здесь делает? — задается вопросом Терренс. — Как этот тип здесь оказался?       — Вот уж не ожидал увидеть его здесь, — качает головой Эдвард. — Здесь же люди ходят! Они могут узнать его! Какого хера он поперся сюда? Как будто его уже не парит, что кто-то может узнать его и вызвать полицию.       — Да, ребята… — задумчиво произносит Терренс. — Этот ублюдок ничуть не изменился… Вид у него по-прежнему дикий и устрашающий.       — Да, не изменился с того суда… — соглашается Питер. — Но явно стал еще более грязным…       — Поверь, воняет от него еще хуже, — уверенно отвечает Эдвард. — Как будто он ни разу в жизни не мылся и не чистил зубы…       — Бр-р-р… — морщится Терренс. — Становится дурно от одной только мысли об этом!       — Ребята! Так это наш шанс! Возможно, нам удастся выяснить, где прячется этот ублюдок и выдать его полиции!       — Верно, но он точно скрывается где-то в другом месте.       — Знаю. Там, где нет людей.       — Слушай, Эдвард, а как ты заметил его? — удивляется Питер. — Лично я не видел этого отморозка!       — Да просто посмотрел в сторону, пока мы собачились с Перкинсом, и решил понаблюдать за ним.       — А он давно здесь?       — Не знаю. Но я точно видел, что до того, как вы подошли, у него в руках был какой-то пакетик. Он раскрывал его так жадно, будто в нем было что-то важное.       — Но что в нем было? — слегка хмурится Терренс.       — Трудно понять. Отсюда не видно. — Эдвард замечает, как Юджин снова достает какой-то пакетик из кармана на очень старой и поношенной куртке и раскрывает его. — Смотрите! Смотрите! Он достал второй такой же!       — Слушайте, а этот тип случайно не наркоту принимает? — округляет глаза Питер. — В том пакете какой-то порошок…       — Скорее всего, — задумчиво произносит Эдвард. — Уэйнрайт употреблял такой же порошок, когда я увидел его в первый раз.       — Значит, получается, что он – наркоман? — заключает Терренс.       — Со стажем… — добавляет Питер.       Эдвард, Питер и Терренс могут видеть, как после употребления содержимого пакетика Юджин начинает дико смеяться и улыбаться до ушей, задрав голову и руки к верху. Также они могут услышать и то, что мужчина практически кричит, не беспокоясь о том, что кто-то может узнать его и сдать полиции.       — О ДА! — громко восклицает Юджин. — ЭТО КАЙФ! Наконец-то я вас нашел! Теперь я чувствую себя хорошо! Ах! Мы так долго были в разлуке, но теперь вы снова со мной! Я НАШЕЛ ДОЗУ! А-А-А-А!       Побледневшие Питер, Эдвард и Терренс с ужасом во взгляде переглядываются друг с другом и слегка хмурятся.       — Да, он – наркоман, — заключает Эдвард. — Этот ублюдок понюхал ту дрянь и начал нести какой-то бред.       — По идее, у него должны быть галлюцинации, — задумчиво отвечает Питер. — Будет думать, что они реальны. Наркота быстро начинает действовать.       — Я так понимаю, он уже давно на нее подсел, — предполагает Терренс. — Мне кажется, что он стал каким-то дохлым и более бледным. А до того, как этот отморозок понюхал ту дрянь, Уэйнрайт был каким-то вялым.       — Заметьте, что у него на лице много странных болячек, а под глазами синяки, — добавляет Эдвард. — А на руках наверняка полно следов от уколов…       — Такое чувство, что он не особо понимает, где находится. У него глаза дикие, но расфокусированные.       — И орет как ненормальный… — неуверенно отмечает Питер.       — Эй, Эдвард, а как ты думаешь, он нюхал что-нибудь в тот день, когда встретил тебя и Наталию?       — Кто знает… — пожимает плечами Эдвард. — По крайней мере, он не был вялым… Был похож на больного, который мог запросто убить и не пожалеть. У него был такой же бешеный взгляд, какой и сейчас после того, как он что-то нанюхался.       — Значит, этот тип был под кайфом, когда пытался облапать Наталию и забрать ее с собой? — хмурится Питер.       — И если так, то он бы точно начал колоть Наталии всякую дрянь. Теперь я понимаю, о чем этот отморозок говорил, когда грозился дать что-то, что успокоит ее. Не только успокоительное, но еще и наркоту.       — Ох, твою ж мать… — резко выдыхает Терренс.       Пока парни говорят, Юджин все больше попадает под влияние какого-то порошка, который он только что понюхал, чувствуя себя очень хорошо и видя то, чего на самом деле не происходит. Мужчина громко смеется, ходит в разные стороны и что-то говорит себе под нос.       — НЕТ, НЕТ, НЕТ! — истерички кричит Юджин, уставив широко распахнутые глаза куда-то в пространство и начав резко размахивать руками. — УЙДИ ОТ МЕНЯ! УЙДИ! ХВАТИТ! НЕ УБИВАЙ МЕНЯ! А-А-А-А! НЕТ!       — О, дерьмо… — шепчет Питер.       А пока Эдвард, Питер и Терренс наблюдают за Юджином, принимающий что-то, что делает его неадекватным, Даниэль подозрительно смотрит на них и внимательно слушает то, что они говорят, не спеша уходить от тех, с кем недавно разругался в пух и прах. А через какое-то время он медленно подходит к ним, и начинает рассматривать Юджина, слегка нахмурившись и сосредоточив все свое внимание на том, кого он находит довольно знакомым.       — Таких больных ублюдков надо отправлять на принудительное лечение, — уверенно говорит Терренс.       — Согласен, — кивает Эдвард. — Хотя не факт, что его излечат от зависимости… Один раз свяжешься с наркотой – испортишь себе всю жизнь.       — Твою мать, мне нужна доза… — тараторит Юджин, бешеными глазами смотря на то, чего на самом деле нет. — МНЕ НУЖНА ЧЕРТОВА ДОЗА! ЭТОГО МАЛО! Я ХОЧУ ЕЩЕ! ДОЗА! ДОЗА…       Юджин сует трясущиеся руки в свои карманы, пытается найти там хотя бы немного порошка и приходит в бешенство, когда понимает, что у него больше ничего нет.       — БЛЯТЬ! — вскрикивает Юджин. — НИЧЕГО НЕТ! А-А-А-А-А! ЧЕРТ! МНЕ НУЖНА ДОЗА! КТО-НИБУДЬ ДАЙТЕ МНЕ КОКАИН ИЛИ ГЕРОИН! А ИНАЧЕ Я СДОХНУ! ГДЕ МОЯ ДОЗА? А-А-А-А-А! МНЕ НУЖНА ДОЗА!       — Кокаин и героин? — качает головой Эдвард, потрясенным взглядом наблюдая за Юджином с прикрытым рукой ртом. — Это же очень сильные наркотики!       — Полагаю, что тот порошок – есть либо героин, либо кокаин, — уверенно предполагает Питер. — Больше склоняюсь к тому, что это героин. Он намного сильнее кокаина, а последствия его употребления проявляются быстрее.       — О, черт… — резко выдыхает Эдвард.       — Надеюсь, он не достанет откуда-нибудь пистолет или нож и не начнет бегать здесь и убивать всех встречных… — выражает беспокойство Терренс.       — Быстрее поймают. Хватит уже этому ублюдку гулять на свободе так, словно ничего не случилось.       Тем временем Даниэль продолжает очень внимательно наблюдать за Юджином и все больше понимает, что где-то уже видел этого человека. И глядя на Уэйнрайта, он испытывает необъяснимую тревогу и чувствует, как сердце неприятно сжимается.       «Черт, этот тип мне знаком, — слегка хмурится Даниэль. — Я знаю его! Только не знаю, откуда! Но где-то я уже видел его… И почему-то мне кажется, что я должен опасаться его… Не только из-за его странного поведения… Как будто… Как будто он сделал что-то такое, что меня потрясло… Но что именно? Каким образом я с ним связан?»       Даниэль бросает взгляд на Эдварда, Терренса и Питера.       «Этот сопляк точно как-то с ним связан. Наверняка, Терренс был его сообщником в каком-то грязном делишке… Например, в том убийстве, за которое его не посадили в тюрьму… А эти два ублюдка прекрасно это знают. Уж братец этого трусливого щенка точно в курсе. Ибо Эдвард и вытащил его из тюрьмы. И я так понимаю, того типа – тоже…»       Юджин по несколько раз перепроверяет свои карманы в поисках наркотика, но так ничего и не находи.       — Дерьмо! — с тяжелым дыханием раздраженно рычит Юджин. — Все кончилось! Надо поскорее добираться до моего убежища… Спрятаться от этих демонов и принять эту чертову дозу… Я должен добраться туда!       Юджин с тяжелым дыханием и мертвыми расфокусированными глазами осматривается вокруг и снова начинает махать руками, будто кого-то отгоняя от себя.       — НЕТ, УЙДИ! — истерически выпит Юджин. — ОСТАВЬ МЕНЯ! НЕТ! УЙДИ! НУ ПОГОДИ! СЕЙЧАС Я ПРИМУ ДОЗУ И РАСКВИТАЮСЬ С ТОБОЙ! Я ОДЕРЖУ ПОБЕДУ!       Юджин еще несколько секунд яростно отбивается от воображаемого врага и истерички кричит, а потом резким, быстрым уходит куда-то в сторону, все еще продолжая размахивать руками.       — Смотрите, Уэйнрайт уходит! — восклицает Питер.       — Он сказал, что в его убежище много наркоты, — отмечает Терренс и слегка хмурится. — Но как он достает эту дрянь?       — И если он где-то покупает ее, то возникает вопрос, откуда у него деньги. Уэйнрайт нигде не работает и не может!       — Подпольный миллионер. Этот старый хрыч Майкл ведь отвалил столько бабла своим сообщникам. Вот у Уэйнрайта и могло что-то быть припрятано.       — А что он будет делать, когда бабки закончатся?       — Понятия не имею… Пойдет грабить кого-то… Другого выхода нет…       — Ну вот ты у меня на крючке, падла, — с хитрой улыбкой уверенно кивает Эдвард, гордо приподняв голову. — Теперь-то я узнаю, где ты прячешься, и сдам тебя полиции.       — Так-так, Эдвард, только давай без глупостей, — тараторит Терренс, приподняв руки. — Не хватало, чтобы ты опять нашел приключений на свою задницу.       — Спокойно, Терренс, я знаю, что делать.       — Твою мать, я боюсь даже представить, что ты там надумал. Когда дело касается приключений, то ты встаешь в очередь первым.       — Я намерен выследить его и узнать, где скрывается эта тварь, — уверенно заявляет Эдвард. — А потом позвоню в полицию и скажу им, где искать Уэйнрайта.       — Что? — округляют глаза Терренс и Питер, уставив свой потрясенный взгляд на Эдварда.       — МакКлайф, ты это серьезно? — удивляется Питер.       — Абсолютно, — кивает Эдвард. — Если есть шанс сдвинуть это дело с мертвой точки, то я не намерен упускать его.       — Нет, малой, даже не вздумай! — тараторит Терренс. — Ты никуда не пойдешь!       — Отвалите, парни, вы меня не остановите. Я положу конец этой истории и помогу полиции найти того ублюдка и посадить его в тюрьму.       Эдвард резко встает и собирается направиться туда, куда медленной и вялой походкой ковыляет Юджин. Однако его сразу же останавливает Терренс, пулей поднявшись на ноги и крепко схватив брата за руку.       — Ты, блять, охерел? — широко распахнув глаза, громко ужасается Терренс. — Он под наркотой! Если эта тварь заметит тебя, то тебе точно придет конец!       — Не поймает, — уверенно отвечает Эдвард. — А если и поймает – я еще раз с удовольствием набью ему морду.       — У тебя с головой все в порядке? А если этот подонок и тебя накачает какой-то дрянью? Мы уже больше никогда не найдем тебя! Как и не нашли бы Наталию, если бы Уэйнрайту удалось забрать ее с собой в тот раз!       — Я не собираюсь упускать этот шанс! И не позволю этому подонку разгуливать на свободе, когда у меня есть возможность выдать его полиции.       — Ты никуда не пойдешь, Эдвард! — уверенно заявляет Терренс. — И если понадобится, то я силой уведу тебя отсюда!       — Ты что хочешь, чтобы эта сука и дальше разгуливала на свободе? — громко удивляется Эдвард. — Чтобы он нашел наших девчонок, забрал с собой, накачал какой-то дрянью и трахал до тех пор, пока они не скопытятся?       — Да? А я вижу, ты захотел испытать новые ощущения? Мало тебе было проблем в прошлом? Хочешь еще больше?       — Уэйнрайт сегодня же отправится за решетку!       — Не смей даже думать об этом!       — А я буду думать! Потому что я еще не забыл, что он хотел сделать с Наталией. Не забыл, что из-за этого ублюдка я чуть не потерял ее, а Рочестеры чуть не потеряли свою дочь! Не забыл, как эту девушку выставили обманщицей и шлюхой! Как я, блять, выглядел полным дебилом, когда, не зная всей правды, унижал ее!       — Нет, Эдвард, ты никуда не пойдешь! — сухо бросает Терренс. — Если у тебя нет мозгов, то у меня их на двоих хватит!       — Хватит, Терренс! Все решено! И ты ничего не изменишь!       — Нет, Эдвард, не вздумай! — восклицает Питер, уверенно подходит к Эдварду и разворачивает его к себе, взяв за плечо. — Ты хоть понимаешь, что это безумие? Этот тип может сделать с тобой что угодно! Особенно сейчас, когда у него отключены мозги, и он думает лишь о наркотиках!       — Я прекрасно понимаю, что он может заметить меня и даже накачать каким-то дерьмом, — спокойно отвечает Эдвард. — Но я обязан сделать это. Ради Наталии. Ради того, чтобы по его вине не пострадали еще какие-то девушки.       — Послушай своего брата. Если ты пойдешь за Уэйнрайтом, и он поймает тебя, то это будет твой конец. Ты уже никогда не вернешься к нам. Одного мы уже потеряли из-за его глупости и наивности! Не хватало потерять еще и тебя – из-за твоего упрямства и желания снова влипнуть в какое-то дерьмо.       — Я не боюсь этого ублюдка, Роуз. И я умею за себя постоять.       — Не вздумай, МакКлайф! Если будет нужно, то я тоже уведу тебя отсюда силой и не дам совершить ошибку, которая может стоить тебе жизни.       — Все будет хорошо, не визжите вы как девчонки. Я просто выслежу этого ублюдка, узнаю, где он скрывается, и свяжусь с полицией.       — Одумайся, Эдвард, слышишь! — восклицает Терренс, берет Эдварда за плечи и слегка трясет его. — Это не шутки! Уэйнрайт может сделать с тобой все что угодно, и никто не сможет помочь тебе. Никого не будет рядом! И этот ублюдок будет этим пользоваться. Он наверняка захочет исполнить желание дяди Майкла грохнуть тебя и вколет тебе смертельную дозу наркотика.       — Уэйнрайт не поймает меня.       — Пожалуйста, брат, не делай глупостей…       — Прости, Терренс, но я пойду в любом случае, нравится ли вам с Питером это или нет, — уверенно и твердо отвечает Эдвард. — Делайте что хотите, но я не изменю своего решения.       — Подумай хотя бы о своих родителях и Наталии, если не думаешь о нас, — отчаянно призывает Питер. — Если с тобой что-то случится, то они вряд ли переживут это.       — Я делаю все только лишь ради них. Ради желания знать, что ничто не угрожает моей невесте.       — Этот тип очень опасен! Особенно сейчас, когда он нюхает всякую дрянь! Терренс прав: Уэйнрайт запросто может вколоть тебе смертельную дозу, и ты не выживешь.       — Все будет хорошо, ребята, не переживайте так, — уверенно отвечает Эдвард. — Не надо паниковать, как будто вот-вот наступит конец света.       — Эдвард, я тебя умоляю, не делай это, — с жалостью во взгляде отчаянно умоляет Терренс. — Это не приведет ни к чему хорошему. Он убьет тебя, и никто не сможет ничего сделать.       — Когда дело касается близких мне людей, я готов пойти на все. И сейчас я готов рисковать ради того, чтобы восстановить справедливость и заставить этого ублюдка ответить за все. За то, что он едва не изнасиловал мою невесту, и за то, что бегал перед этим старым ублюдком Майклом на задних лапках. Эта сука ответит мне за все, что сделала. Я ЭТО ТАК НЕ ОСТАВЛЮ!       — Наркоману все нипочем. Он без зазрения совести грохнет любого, кто попадется ему под руку.       — Я понимаю все риски. Но желание восстановить справедливость и спасти близких от беды сильнее.       — Пожалуйста, не делай этого! Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось!       — Не бойся, брат, все будет хорошо! — Эдвард с легкой улыбкой хлопает Терренса по плечу. — Я должен это сделать. И делаю.       — Тогда никто из нас не уйдет. Либо мы все выслеживаем этого ублюдка, либо уходим отсюда немедленно.       — Нет-нет, ребята! — резко мотает головой Эдвард. — Даже не думайте! Я не хочу, чтобы вы шли со мной! Вы не должны рисковать своими жизнями.       — А ты, значит, должен? — срывается на крик Терренс. — Должен подвергать себя риску и заставлять всех нервничать?       — Не надо переживать за меня. Прошу вас.       — Блять, дебил, ты опять ищешь приключения на свою задницу? — громко ужасается Питер. — Тебе было мало истории с твоим дядей? Ничего не понял после того, как ты сидел на скамье подсудимых и ЧУДОМ избежал тюремного срока за то, чего не делал?       — И что вы предлагайте? — взволнованно вскрикивает Эдвард. — ЧТО? Позволить этому ублюдку уйти и спокойно разгуливать на свободе? Чтобы Наталия до конца своих дней боялась встретиться с ним? Чтобы я, блять, нервничал каждый раз, когда мы находимся врозь?       — Если Уэйнрайт спалит тебя, то ты будешь валяться черт знает где, будучи накаченным какой-то дрянью.       — Перестаньте драматизировать.       — Извини, МакКлайф, но ты реально больной, — уверенно говорит Питер. — Уж у твоего братца не все дома, но ты его превосходишь. Нормальный человек ни за что не станет сам идти к тому, кто запросто может грохнут его!       — Вы меня не остановите, парни, — спокойно отвечает Эдвард. — Я хочу, чтобы этот ублюдок получил то, что ему положено. Хочу, чтобы он подыхал в тюрьме. Меня волнует только это.       — Прекрати вести себя как упрямый осел! — твердо требует Терренс. — Что у тебя за одержимость приключениями! Никак не можешь успокоиться и жить спокойно! Сколько бы тебя ни лупили ремнем по жопе, ты ни хера ничего не понимаешь!       — Я пошел. А иначе потеряю Уэйнрайта из виду.       Эдвард резко разворачивается и быстрым шагом направляется в ту сторону, где несколько секунд назад скрылся Юджин.       — Эдвард, стой! — с дрожью и отчаянием в голосе громко произносит Терренс. — Остановись сейчас же! Эдвард!       Но Эдвард уже не слышит Терренса и направляется туда, куда пошел Юджин, твердо намереваясь сдать обидчика Наталии полиции. МакКлайф-старший начинает довольно часто дышать, будучи все больше одержимым мыслью, что должно случиться что-то плохое, и виня себя в том, что не сумел остановить своего брата.       — Твою мать! — раздраженно ругается Терренс. — Вот упрямый осел! Порой так бесит, что хочется придушить его подушкой.       — Его нельзя отпускать одного, — взволнованно отвечает Питер. — А иначе он точно вляпается в какое-то дерьмо.       — Знаю… Блять! Надо было просто схватить его под руку и силой утащить отсюда.       — Я боюсь Уэйнрайта… Особенно сейчас, когда он под наркотой…       — Черт… — Терренс обхватывает рукой горло с чувством, что ему нечем дышать. — У меня нехорошее предчувствие… Не могу отделаться от мысли, что все это добром не кончится.       — Ясное дело!       — Что-то должно случиться… Я это чувствую…       — С Эдвардом?       — Не знаю… — качает головой Терренс. — Но он вполне может наделать глупостей… И мы потеряем его…       — Терренс…       — Мне страшно, Питер… Очень страшно… — Терренс слегка морщится с чувством, что в груди что-то сильно давит. — Черт, сердце сжимается… Даже больно стало…       — О, чувак, ты прямо-таки побледнел… — ужасается Питер, присматриваясь взволнованного, бледного от ужаса Терренса. — И слишком напряжен…       — Неужели тот сон сбудется? Тот кошмар, который приснился Ракель… Он станет явью…       — Перестань, МакКлайф, что ты такое говоришь! — Питер хлопает Терренсу по плечу. — Расслабься! Все хорошо.       — Нет, Пит, ты ничего не понимаешь… — дрожащим голосом произносит Терренс. — Кошмар Ракель действительно был неким знаком… Предупреждением… Он дает понять, что если не принять меры, то это приведет к катастрофе. В данном случае конец придет Эдварду, если его не остановить.       — Терренс…       — Знаешь… — Терренс замолкает на пару секунд, смотря куда-то вдаль. — После того как я рассказал мистеру Кэмерону про сон Ракель с моей гибелью, он посоветовал мне быть осторожнее… Не делать что-то, если я чувствую опасность…       — Прости, но никто не виноват в том, что твой брат такой упрямый и слышит только лишь себя. Что нормальный человек бежит от огня, а он – ему навстречу.       — Да, но… Я не могу… Не могу бросить Эдварда. Понимаешь… — Терренс переводит взгляд на Питера. — Мне уже не по себе от того, что я не смог остановить его.       — И что ты предлагаешь? Пойти за ним?       — У меня нет выбора, Питер. Я должен это сделать.       — Но ты же понимаешь, что можешь пострадать, если Уэйнрайт вас запалит? — выражает тревогу Питер. — У него, как и у Майкла, сильная ненависть ко всем, кто носит фамилию МакКлайф.       — Я все понимаю. Но он – мой младший брат… Я не хочу, чтобы с ним что-то произошло. Не хочу потерять его… Если с ним что-то случится, то я буду виноват. Потому что не сумел остановить его. Потому что я так или иначе в ответе за него.       — Может, попробовать догнать его и остановить?       — Нет, Эдвард ни за что не согласится, я его знаю. Он в любом случае пойдет за этим ублюдком.       — Не вздумай рисковать, Терренс. Вы оба не справитесь с Уэйнрайтом. Особенно сейчас, когда он находится под наркотой.       — Я обязан сделать это. Даже если нам ничего не удастся сделать, или кто-то станет жертвой этого ублюдка…       — Ты уверен в этом?       — Да, — кивает Терренс. — Это мой долг. И совесть не позволяет уйти. Я не могу позволить Эдварду идти одному и не позволю. Или ему придется пойти со мной, либо никто никуда не идет. Третьего варианта нет.       Питер думает несколько секунд, нервно сглотнув и отведя взгляд в сторону. А потом он переводит его на Терренса и хлопает его по плечу, уверенно сказав:       — Я пойду с вами, ребята. Выследим этого отморозка вместе.       — Нет, Питер, лучше останься, — качает головой Терренс, взяв Питера за плечи. — Если не сможешь связаться с нами через несколько часов, то позвони в полицию и сообщи Ракель и Наталии о том, что произошло.       — Вы – мои друзья. Я не могу бросить вас, потому что многим вам обязан. Буду обязан до конца жизни. Если уж рисковать, так все вместе.       — Ты не имеешь никакого отношения к ситуации к Уэйнрайтом и не должен страдать.       — Но я рискну. Если мы и спалимся, то я не спрячусь и буду бороться с этим типом так же, как и вы с Эдвардом.       — Подумай еще, ибо потом будет поздно.       — Я уже все решил. Идем все вместе.       — Ну хорошо, — с грустью во взгляде кивает Терренс. — Значит, идем вместе…       Питер и Терренс переглядываются и, слегка поправляя взъерошенные ветром волосы, следуют за Эдвардом, не обращая внимания на Даниэля, все время стоявший рядом с ними и слушавший их разговор.       — Я тоже пойду… — тихо произносит Даниэль. — Из-за любопытства и чувства, что заставляет меня это делать. Я не могу этому противиться… Противиться мысли, что ответы на какие-то вопросы будут где-то рядом с ним.       Даниэль резко выдыхает и медленно, но уверенно направляется за парнями, надеясь, что он не зря решил потратить время. Тем временем Терренс и Питер быстро догоняют Эдварда, который ушел не очень далеко. Он прячется за большим деревом, наблюдая за Юджином, едва стоящий на ногах и опирающийся о деревья, которые видит.       — Нет! — округляет глаза Эдвард. — Я же сказал вам не идти со мной!       — Ты не пойдешь один хер знает куда, — уверенно заявляет Питер. — Мы идем все вместе.       — Нет-нет, ребята, даже не вздумайте.       — Это не обсуждается!       — Я попозже свяжусь с вами и скажу, где скрывается этот ублюдок, если найду его убежище.       — Нет, брат, даже не мечтай избавиться от нас, — твердо говорит Терренс. — Если рисковать, так все вместе.       — Немедленно уходите! Я не хочу, чтобы вы шли со мной!       — Хватит строить из себя героя, который сможет один справиться с накаченным ублюдком, — хмуро отвечает Питер. — Ты с ним не справишься!       — Справлюсь. Вот увидите.       — Все, Эдвард, заткнись! — восклицает Терренс. — Больше тебя никто ни о чем спрашивать не будет.       — Но…       — Или мы с Питером идем с тобой, или мы насильно уводим тебя отсюда!       — Я только выслежу его и…       — Закрой свой рот! — уверенно требуют Терренс и Питер.       Больше Эдвард не пытается возразить, хотя и начинает испытывать какое-то нехорошее предчувствие. Мужчина понимает, что спорить с Терренсом и Питером бесполезно. Да и в глубине души понимает, что с их помощью ему будет чуть легче, если он будет вынужден защищаться от Юджина. А спустя несколько секунд здесь появляется Даниэль, которого парни желают видеть меньше всего.       — А ему что здесь надо? — хмуро спрашивает Эдвард.       — Не знаю, — хмуро бросает Терренс. — Мне по хер.       — Клянусь, если эта падла выкинет еще парочку закидонов, то я придушу его собственными руками.       — Расслабьтесь, клоуны, — низким, грубым голосом говорит Даниэль. — Я не собираюсь спасать ваши задницы, если тот тип что-то сделает с вами. И буду благодарен ему, если он грохнет всех вас.       — На кой черт ты вообще поперся за нами? — возмущается Питер, скрестив руки на груди. — Тебя никто не приглашал! Можешь валить домой и не мозолить наши глаза!       — Не твое собачье дело, Роуз! Вы свое дерьмо разгребайте, а я сам решу, что мне делать.       — Ну да… — бубнит себе под нос Питер. — Ты сначала голову свою вылечи…       — Оставьте его, пусть делает что хочет, — машет рукой Терренс и поворачивается боком к Даниэлю так же, как и Питер с Эдвардом. — Мы не будем спасать его задницу, если его угораздит куда-то вляпаться.       — Ты прав, — соглашается Питер. — Просто будем игнорировать его, как он того хочет. А если попадется – пусть сам разбирается с Уэйнрайтом.       — Пошли, парни, — делает подзывающий жест Эдвард. — Нельзя потерять след Уэйнрайта! Смотрите, он уходит!       С этими словами Эдвард слегка подталкивает Терренса и Питера в спину. Они втроем уверенно направляются вслед за Юджином, который продолжает свой непростой путь до нужного места, время от времени сильно прихрамывая и едва держась на ногах. Даниэль же со скрещенными на груди руками презренно хмыкает и также следует за Уэйнрайтом, стараясь не отставать от парней, но держась от них подальше, пока он задается вопросом, куда же приведет любопытство и тревожное чувство, упорно толкающее мужчину туда, где его, возможно, поджидает опасность.