Потерянные и забытые воспоминания

      Хоть время почти восемь часов вечера, а на улице начинает темнеть, Терренс и Ракель решили отправиться на небольшой заброшенный пляж – свое любимое место, где они обожают гулять, слушая звуки морского прибоя, наблюдая за волнами и наслаждаясь тем, как приятно теплый ветерок обдувает их лица, волос и одежду.       — Эта сцена до сих стоит у меня перед глазами, — с грустью во взгляде признается Терренс, держа Ракель за руку, пока они медленным шагом прогуливаются вдоль побережья. — Эмоции намного сильнее, чем после просмотра какого-нибудь фильма ужаса.       — Я и сама в шоке, — тяжело вздыхает Ракель. — Но я сильно удивилась, когда врач сказал, что у нее ничего нет, кроме истощения и недобора веса. Я думала, у Анны обнаружат целую кучу травм: от сотрясения мозга до перелома костей.       — Да, меня это тоже удивило. Ведь она уже была избита, когда мы с парнями увидели, как Анна выпрыгивала из машины. Ну а когда тот тип снова избил ее, она едва могла стоять.       — Мы могли потерять ее, Терренс, — с мокрыми глазами слегка дрожащим голосом произносит Ракель. — Если бы вы с парнями не проезжали мимо, мы бы никогда не узнали, что произошло. Анна точно погибла бы… Этот тип знал, что никто не мог помешать ему убить бы ее и закопать где-нибудь в лесу.       — Какой бы это был удар для ее родителей! Они бы умерли от горя, если бы их ребенок был зверски убит одним больным мерзавцем. Который нашел бы способ оправдать себя.       — А что было бы со всеми нами? Что стало бы с Даниэлем? Он и без того рвет и мечет, а ее гибель убила бы его окончательно.       — Мы бы вряд ли смогли помочь ему.       — На него уже больно смотреть… — Ракель тихо вздыхает. — Мне было искренне жаль его, пока я наблюдала за ним… Даниэль сильно переживает из-за Анны, но пытается не показывать этого и хоть как-то держаться.       — Все знают, что он говорит и сам себе не верит. И я думаю, Перкинс понимает это. Но не хочет, чтобы его жалели.       — Пытается быть сильным.       — Да. Даниэль понимает, что шансов вернуть Анну у него очень мало, и хочет поскорее довести дело до конца, чтобы навсегда исчезнуть из ее жизни.       — Уверена, что она сделает для себя пометку, — с легкой улыбкой выражает надежду Ракель. — Если Сеймур не станет отталкивать Даниэля окончательно. Ее никто не заставляет сию минуту вернуться к нему и на всех углах кричать о любви. Просто пусть Анна даст ему шанс доказать, что для него важно.       — Это не конец. Все еще можно исправить. И Даниэль воспользуется этим шансом. А однажды Анна скажет ему «спасибо» за то, что он спас ее и ее родителей.       — Сколько я знаю ее, она никогда не умела долго злиться, — признается Ракель. — Анна совсем не злопамятная и не помнит обиды годами.       — К тому же, Анна все еще любит его. Как бы усердно она не отрицала это, мы все видим, что эта девушка неравнодушна к Даниэлю.       — Но сейчас она ни за что это не признает.       На пару секунд в воздухе воцаряется пауза, во время которой Терренс на ходу обнимает Ракель за плечи, нежно прижав к себе и успев погладить по голове, пока ее руки обвиты вокруг его талии, а голова лежит у него на плече.       — Однако когда Поттер начал угрожать Даниэлю ножом, Анна сильно испугалась и даже не пыталась это скрыть, — признается Терренс. — Она умоляла Джулиана отпустить его и вскрикивала каждый раз, когда один бил другого. Горько плакала… Была готова и дальше терпеть побои, лишь бы Перкинса оставили в покое.       — Значит, ей не все равно на него. И дело вовсе не в том, что никто не хочет видеть убийство близкого человека. Это вовсе не ситуация, которую можно описать как «беда объединяет людей». То есть… Дело и в этом тоже… Но главная причина совсем в другом – Анна просто любит Даниэля и всегда любила. И не сможет спокойно жить, если с ним что-то случится.       — Она это понимает, но вряд ли признается. Хотя я очень хочу, чтобы Анна поняла, что ей будет намного лучше рядом с ним. Даниэль – прекрасный и преданный человек. Он бы не стал изменять своей девушке в твердой памяти. Если бы его не сбила машина, этот человек отдал все силы на помощь и защиту.       — Мы все это знаем, милый.       — То, что мне нравится в нем, это преданность, умение держать слово и решительность. Тот факт, что он не собирается отказываться помогать Анне и ее родителям, уже вызывает у меня восхищение.       — Просто он понимает, что если будет отсиживаться в углу, то Анна решит, что ему наплевать на нее. И это повлияет на ее решение насчет их отношений.       — И он молодец. Хоть ему и тяжело, но он держится.       — Мне кажется, сейчас он показал себя настоящего. Раскрыл свои эмоции и позволил себе быть более уязвимым. С виду Даниэль кажется немного холодным, непоколебимым и нагловатым, но на самом деле он совершенно другой.       — Да, он умеет проявлять слабость.       — Он немного напоминает мне Питера, — признается Ракель. — Мы ведь тоже не знали его настоящего и считали этого парня позитивным и счастливым. Но это была всего лишь маска. Под которой скрывался несчастный, одинокий парень.       — Определенно, — кивает Терренс. — Да и вообще, эти двое всегда казались мне разными. Я удивлялся, как они могут дружить. Один был гордым, холодным и уверенным в себе мужиком, который мог убить любого. А второй – забитым, немного наивным, пугливым и неуверенным пареньком, который боялся едва ли не всего на свете.       — Да, мне тоже казалось, что у них нет ничего общего. Даниэль выглядел как человек, который был готов сожрать Питера с потрохами.       — Но как оказалось, эти двое – та еще сладкая парочка. На самом деле у них очень много общего. Я бы сказал, что они намного лучше понимают друг друга, чем кто-либо.       — Они ведь знакомы намного дольше, — пожимает плечами Ракель.       — Верно. И я думаю, что именно поэтому Питер и Даниэль намного ближе друг к другу, чем к остальным.       — И я более, чем уверена, что Роуз знает, о чем молчит Перкинс. Что он скрывает. Что чувствует.       — Он знает, — уверенно кивает Терренс. — Оказалось, эти двое недавно проводили время у Даниэля дома.       — Кстати, а разве Даниэль уже не злится на Питера из-за того, что тот не заступился за Анну? Я думала, они еще долго не будут разговаривать!       — Нет, в тот же день они все обсудили. Даниэль сказал, что ни в чем не винит Питера, а блондин выразил свое сожаление и пообещал больше не прятаться в кусты. И во время борьбы с Поттером он свое слово сдержал.       — Здорово. Я рада, что они все уладили.       — Да, а после этого эти двое неплохо провели время с бутылочкой пива и о многом поговорили. Подробностей я не знаю, но Дэн точно рассказал Питу о своей семье и признался, в чем была причина его неудач при пении.       — Правда? — округляет глаза Ракель. — И в чем же она заключалась?       — Он курил. И сегодня это подтвердилось, когда я нашел пустую пачку от сигарет у него в машине.       — Но я никогда не чувствовала, что от него пахнет сигаретами!       — Дэн очень много курил, но старался скрывать это от нас. Говорит, что так он успокаивал нервы. Ну а в последнее время у него было немало причин нервничать.       — Хочешь сказать, именно из-за курения у него появились проблемы с голосом?       — Да. Он не может вытягивать ноты из-за того, что его легкие повреждены из-за сигарет. И если ты не заметила, в какой-то момент у него начался сильный кашель.       — А у него есть шанс избавиться от этой проблемы?       — Конечно, есть. По собственному признанию Перкинса, он не курит с того дня, как его сбила машина. И сейчас, как мне кажется, уже есть некоторые улучшения: кашель стал более редким, а голос – лучше. Сегодня я слышал его пение во время посиделок с парнями и знаю, что говорю.       — Неужели вы с парнями ничего не знали о его привычке курить? Я не верю, что вы не чувствовали запах дыма, и не видели его с сигаретой в руках!       — Но мы и правда не видели! А он прятался, потому что боялся, что мы расскажем об этом Анне, которая терпеть не может запах сигарет.       — Анна?       — Даниэль признался, что Анна знала о его привычке и неоднократно ругалась с ним из-за этого. Она пыталась отучить его от сигарет, но в стрессовых ситуациях он продолжал курить. И… Это в итоге привело к серьезному скандалу, после которого Перкинс ушел из дома в тот день, когда его сбила машина.       — Постой… — задумчиво говорит Ракель. — Значит, в тот день Даниэль и Анна поругались из-за сигарет?       — Все правильно, — кивает Терренс. — Даниэль сказал, что просто хотел немного остыть, ибо их ссора была очень уж серьезная. Не знаю, чего они наговорили друг другу, но это так. Правда Дэн уже тысячу раз успел пожалеть об этом и говорит, что лучше бы просто заперся где-то в доме.       — Ничего себе…       — Зато теперь картина стала яснее.       — Да ладно, что теперь говорить об этом… — Ракель тяжело вздыхает. — Теперь уже поздно… Хотя мне искренне жаль его.       — Мы все жалеем его… — с грустью во взгляде отвечает Терренс. — Но, к сожалению, мы ничем не можем ему помочь в конфликте с Анной. Они сами должны выбирать свое будущее. Да, в наших силах повлиять на мнение Анны, но все решения все равно принимает она. Мы не можем заставлять ее.       — Давай, по крайней мере, пытаться надеяться, что эта история закончится хорошо, — предлагает Ракель. — В любом случае что бы Анна ни решила, мы всегда будем на ее стороне и поддержим Даниэля как только сможем.       — Я стараюсь верить в лучшее. Хотя будет очень грустно, что мы не сможем проводить время все вместе, если она все-таки решит бросить его.       — Мне тоже. Из-за них нам всем будет неловко.       — Буду честен, я сильно скучаю по тем временем.       — Ты не один, дорогой. Мне тоже всего этого не хватает.       Через пару секунд Терренс с Ракель медленно останавливаются и присаживаются на песок рядом друг с другом напротив разбушевавшегося океана. Мужчина обеими руками крепко обнимает девушку, прижимает ее поближе к себе и целует в макушку, пока та без эмоций на лице наблюдает за волнами и мягко гладит его руки, не слишком заботясь о том, что из-за усилившегося ветра пряди волос лезут ей в рот и глаза.       — За последнее время произошло слишком много всего… — с грустью во взгляде отмечает Ракель. — Как гром среди ясного неба…       — Согласен… — медленно выдыхает Терренс. — А ведь до этого ничто не предвещало беды.       — Да… Вы с парнями выступали на разных шоу и продвигали альбом. А мы с девочками с удовольствием наблюдали за вами и подпевали… Радовались, что вы наконец-то осуществили свою мечту.       — Я теперь не знаю, когда мы сможем вернуться к выступлениям. И ситуация сейчас непростая, и Джордж куда-то пропал и не отвечает на наши звонки. А до этого он отменил или отложил все запланированные мероприятия…       — К тому же, не стоит забывать о нашей с тобой свадьбе. И свадьбе Эдварда с Наталией. Уже сто лет не можем просто начать что-то делать.       — Да уж… — слегка улыбается Терренс. — А я и забыл, что мы с моим маленьким братиком должны жениться в один день…       — А ведь нам говорили, что мы с тобой созданы друг для друга. Но не можем пожениться уже черт знает сколько времени.       — Кстати… Я так понимаю, наши голубки уже уладили свои разногласия. Или они решили отложить вопрос со свадьбой до лучших времен?       — Ну раз моя подружка с энтузиазмом выбирает платье, значит, свадьбе все-таки быть.       — Скоро мы с Эдвардом и парнями тоже будем шляться по магазинам и выбирать костюмчики. Правда носить его целый день будет для моего братика испытанием, потому что он ненавидит их.       — Ему придется это сделать. Блондиночка будет рассержена, если он заявится на свадьбу в рваных джинсах и мятой футболке.       — Я думаю, Эдвард так бы и оделся, если бы не все эти формальности, — скромно хихикает Терренс. — Но Наталия врежет ему по роже куда сильнее, чем ты – мне в день нашего знакомства.       — Профилактика твоему братику не помешает.       — В любом случае наши влюбленные котики точно поженятся и переедут в свое любовное гнездышко.       — Ты прав, — бросает легкую улыбку Ракель. — Ребятки не могут друг без друга, как и мы с тобой.       — Да уж… Те два ублюдка довели их до депрессии.       — Наталии тогда пришлось много настрадаться…       — Как и Эдвард. Хотя он и мало об этом говорил. Просто делал то, что должен был… А потом вообще пропал… И я думал, что мы и правда больше не увидим его…       — Может, и не увидели бы. Если бы Рочестер не согласилась вернуться к нему.       — Согласен, блондиночка буквально вернула его нам. И сделала намного лучше, чем раньше.       — Ох, да чего сейчас вспоминать это, — положив голову на плечо Терренса, тихо вздыхает Ракель и скромно улыбается. — Они сейчас очень счастливы и собираются пожениться. Никто больше не встанет у них на пути. Никакой Уэйнрайт.       — Уэйнрайт уже горит в аду. А дядюшка Майкл доживает свои последние денечки в тюремной камере.       — Было бы очень обидно, если бы они и правда разбежались. — Ракель сцепляет пальцы руки с пальцами руки Терренса. — Я всегда обожала их пару, которая заставляет всех нас улыбаться.       — Ты прекрасно знаешь, что и я люблю их парочку. И считаю, что никто не подходит Эдварду лучше, чем Наталия.       — Правильно, ведь ты не знаешь ни одну из его бывших.       — А мне не надо знать! Раз я говорю, что Наталия – лучшая для него пассия, значит, так оно и есть.       — Ох, МакКлайф…       — Не переживай, любимая, я знаю, что будет лучше для моего маленького братика, — уверенно отвечает Терренс, тыльной стороной руки погладив Ракель по щеке. — И я уже давно одобрил кандидатуру нашей подружки на роль его женушки.       — Не могу с тобой не согласиться… — скромно улыбается Ракель. — Зная некоторых бывших Блонди, с которыми ей точно было не по пути.       — Как говорится, кто ищет, тот найдет.       — Мне кажется, с появлением Эдварда Наталия стала более нежной и мягкой. Раньше у нее иногда проявлялись замашки крутой и гордой девчонки, которая была готова надрать всем задницы. Но сейчас от этого не осталось и следа. Она стала намного чаще проявлять слабость и теперь стремиться спрятаться за кого-то, кто намного сильнее нее.       — Однако, когда это нужно, Наталия умеет собраться и запросто надерет зад любому, кто захочет обидеть ее. Да, она нежная и слабая, но в нужный момент может быть смелой.       — К тому же, Наталия и раньше уделяла много внимания своей внешности. Но сейчас она тратит на это еще больше времени.       — Хочет быть красивой для своего любимого, — улыбается уголками рта Терренс. — Хотя Наталия может не прилагать особых усилий, потому что Эдвард все равно будет восхищаться ею.       — Как, впрочем, и она – им.       Терренс и Ракель замолкают на несколько секунд и просто прижимаются друг к другу, пока сидят напротив океана. А в какой-то момент мужчина начинает с грустью во взгляде думать о чем-то плохом, без эмоций сканируя океанские волны и прислушиваясь к их успокаивающим и расслабляющим шуму. Девушка поначалу прижимается к любимому человеку с прикрытыми глазами и гладит его по руке. Но вскоре она, слегка нахмурившись, отрывает голову от его плеча и переводит взгляд на опечаленного мужчину.       — Что такое, Терренс? — с грустью во взгляде проявляет беспокойство Ракель и тыльной стороной руки гладит Терренса по щеке. — Все в порядке?       — Да, все хорошо, — без эмоций во взгляде кивает Терренс.       — Все еще думаешь о случае с Анной?       — Я потрясен. Глубоко потрясен. Это первый раз, когда я увидел, как мужчина избивает девушку. Я никогда не думал, что стану свидетелем чего-то подобного. Мне много раз приходилось наблюдать, как мужчина оскорблял девушку, но избиение – никогда.       — Парни тоже стояли бледные и ошарашенные.       — Это было ужасно… Сердце сжималось, когда я пытался представить себе, что пережила бедная девчонка, пока тот больной ублюдок дубасил ее.       — Поверь, дорогой, меня и саму всю передергивает от того, что мы увидели, — мягко говорит Ракель, положив руку на плечо Терренса. — И могу представить, что за ужас ты чувствовал в тот момент.       — Знаешь… — Терренс переводит грустный взгляд на Ракель. — Наблюдая за Анной, я… Невольно представлял себя и тебя на ее месте и месте Даниэля…       — Терренс…       — Это правда, Ракель. Я… Я бы вряд ли смог справиться, если бы ты была на месте своей подруги.       — Не надо думать об этом, любимый. Все хорошо.       — Невыносимо от одной только мысли об этом.       Терренс с жалостью во взгляде смотрит на Ракель, своими теплыми ладонями мягко берет ее лицо и гладит его, также убрав пару прядей волос с глаз девушки.       — Твое лицо… — тихо произносит Терренс, гладя Ракель щеки, лоб и голову. — Если бы на нем были все те синяки и кровоподтеки…       — Пожалуйста, перестань об этом думать, — с грустью во взгляде умоляет Ракель. — Не мучай себя…       Взгляд Терренса падает на руку Ракель, которой она гладит его руку. А затем он мягко берет ее и ласкает подушечками пальцев.       — На руках они тоже могли бы быть… — тихим, немного дрожащим голосом добавляет Терренс. — Все твое тело могло бы быть покрыто огромными синяками… Кровоточить…       — Ради бога, любимый… — мягко произносит Ракель. — Ты делаешь себе только хуже.       — Б-р-р-р… — резко вздрагивает Терренс. — Мне страшно даже думать об этом! Я этого не выдержу!       Терренс резко отворачивает взгляд в сторону и встряхивает головой, немного тяжело дыша от волнения и сжимая дрожащие руки в кулаки.       — Тише-тише, лев мой, успокойся, — мягко успокаивает Ракель, гладя Терренса по голове, приобнимая его за плечи и немного поправляя ему прическу. — Все хорошо, не надо так нервничать…       — Я… — слегка дрожащим голосом произносит Терренс, с жалостью во взгляде посмотрев на Ракель. — Я не знаю, что сделаю, если с тобой случится что-то подобное…       — Перестань, Терренс, — скромно улыбается Ракель и обеими руками гладит Терренсу щеки. — Все хорошо…       — Но я боюсь… Боюсь, что с тобой может случиться то же самое или что-то еще хуже.       — Даже если мне и будет угрожать опасность, я точно знаю, что у меня есть потрясающий защитник, который окажется рядом в нужную минуту. — Ракель мило целует Терренса в щеку и улыбается ему намного шире. — Я ничего не боюсь, потому что со мной находишься ты, мой самый лучший и храбрый мужчина.       — Нет… — качает головой Терренс. — Нет… Никакая опасность не будет угрожать тебе… Обещаю… Никакая… Никто не посмеет приблизиться к тебе с целью навредить. Я не позволю этому случиться.       — У меня нет никаких сомнений.       — Ракель, любимая… — Терренс заключает Ракель в крепкие объятия, прижимает ее поближе к себе и нежно гладит по спине и голове, уткнувшись носом в ее плечо. — Никто тебя не обидит… Никто.       — Я знаю. — Ракель обвивает руки вокруг шеи Терренса, в какой-то момент нежно поцеловав его в висок и погладив по голове. — Знаю…       — Верь мне, слышишь… — Терренс слегка сжимает волосы Ракель. — Верь! Пока ты со мной, с тобой ничего не случится. Никто не посмеет сделать то, что произошло с твоей подругой. Тому мерзавцу, который осмелится бросить мне вызов, не жить. Клянусь, Ракель…       — Я верю, Терренс, верю… — слегка дрожащим голосом произносит Ракель и тихо шмыгает носом, которым утыкается в его плечо. — Ты всегда узнаешь, где меня искать… Если мне будет грозить опасность.       — Узнаю… Где бы ты ни была, я найду тебя.       — Ну все, радость моя, расслабься… — поглаживая Терренса по затылку и оставив пару поцелуев на его щеке, тихо просит Ракель. — Ты слишком напряженный…       — Просто знай это… — Терренс медленно проводит рукой по спине Ракель. — Не забывай, что я буду защищать тебя, где бы ты ни была. Я везде найду тебя… И сделаю, чтобы защитить.       — Ты уже не один раз доказывал это. Неужели ты все еще думаешь, что я сомневаюсь в тебе?       — Хотелось бы верить, что это так…       Через пару секунд Терренс отстраняется от Ракель и нежно гладит по щеке своей теплой ладонью, пока она смотрит на него с милой улыбкой на лице и пальцем скромно дотрагивается до кончика его носа.       — Эй, ну ты чего так расклеился? — мягко спрашивает Ракель. — Ты же у меня сильный! Сильный и уверенный в себе мужчина, которого ничто не может сломить!       — Может, солнце мое, — спокойно отвечает Терренс. — Любые твои страдания причиняют боль и мне.       — Я знаю, Терренс.       — Я беспокоюсь о тебе и хочу знать, что ты в безопасности. Для меня крайне важно знать, что тебе никто и ничто не угрожает.       — Пока я рядом с мужчиной со львиным сердцем, любой ужасный человек побоится подойти ко мне, — положив руку на колено Терренса и погладив его, с легкой улыбкой уверенно говорит Ракель. — С тобой я могу чувствовать себя маленькой, слабой, но полностью защищенной.       — Не переживай, моя лучезарная красавица. — Терренс мягко берет Ракель за руки. — Со мной ты всегда будешь в безопасности.       — Ах, милый… — Ракель с более широкой улыбкой на секунду кладет голову на плечо Терренса. — Как же приятно, когда ты заботишься обо мне как о ребенке.       — Ты всегда будешь для меня беззащитным ребеночком. — Терренс целует Ракель в щеку и нежно гладит по голове, убрав пару ее прядей волос за ухо. — Я хочу заботиться о своей малышке, защищать ее от любого зла и делать очень счастливой.       — У тебя все получится, мой лев, — с гордо поднятой головой отвечает Ракель и кладет руку Терренсу на колено. — Я верю в тебя.       Пару секунд Терренс с более широкой улыбкой смотрит на Ракель, мягко гладя ее по щеке с чувством небольшого облегчения. А затем, не отрывая взгляд от ее полных восхищения глаз, мужчина обеими руками мягко обхватывает ее лицо, одаривает нежным коротким поцелуем в губы, немного отстраняется и снова смотрит на нее. Увидев на ее лице более широкую улыбку и легкий румянец, он мило целует ее в кончик носа, заставляя ту скромно хихикнуть, и слегка трется об него носом, пока его руки придерживают невесту за изгибы талии.       — Так что будем делать дальше? — более низким голосом спрашивает Ракель. — Хочешь пойти домой? Или еще немного побудем здесь?       — С тобой я пойду хоть куда, — уверенно отвечает Терренс и оставляет парочку коротких поцелуев на губах и кончике носа Ракель. — Но если честно, то мне не охота возвращаться домой.       — Значит, еще немного прогуляемся?       — С удовольствием. В четырех стенах я уже достаточно насиделся.       — Я и забыла, что сегодняшнюю ночь я проведу не одна…       — И я наконец-то смогу обнять и прижать к себе свою любимую девочку. — Терренс крепко обнимает Ракель и нежно гладит ее по голове, пока та с прикрытыми глазами наслаждается тем теплом, что от него исходит. — Всего несколько дней, а кажется, будто вечность.       — Да уж… — с довольной улыбкой мурлыкает Ракель.       — Кстати… — Терренс немного отстраняется от Ракель. — А давненько мы здесь не были! Не помню, когда ты и я в последний раз гуляли в этом месте.       — Да, мы что-то совсем забыли о нашем любимом месте.       — Поэтому, любовь моя, надо это исправить.       С этими словами Терренс нежно целует Ракель в лоб, мягко придерживая ее затылок, а затем с более широкой улыбкой снова гладит по щеке. А в какой-то момент он не отказывает себе в желании поцеловать ее еще раз и пропускает пальцы сквозь мягкие женские волосы, забранные в высокий пушистый хвост. Девушка же широко улыбается, всей душой наслаждаясь долгожданными вниманием и любовью мужчины. Хотя в какой-то момент она тоже проявляет к нему любовь, мило поцеловав в одну щеку и погладив другую. А позже одаривает своего жениха более продолжительным и нежным поцелуем в губы, обхватив руками его лицо. И тот с большим удовольствием отвечает на него, приложив ладонь к задней части ее шеи.       А когда спустя некоторое время Терренс нежно обнимает Ракель и прячет лицо в изгибе ее шеи, она отвечает на объятия и гладит его по голове и спине, всем видом показывая, как много для нее значит этот мужчина. Которому становится намного легче, пока рядом с ним находится любимая девушка, что является ярким огоньком в бесконечной темноте и пробуждает в нем желание заботиться о ней как о маленьком беззащитном ребенке.       

***

      Питер и Хелен решают немного пройтись по городу после того, как покинули больницу, с надеждой, что так им удастся прийти в себя. Правда даже красота маленького немноголюдного парка, расположенного неподалеку, и радостные улыбки некоторых детей и подростков, что встречаются им по пути, никак не поднимает им настроение.       — Да уж, не думала, что этот день закончится вот так, — с грустью во взгляде говорит Хелен, медленным шагом идя рядом с Питером туда, куда их глаза глядят.       — Страшно подумать, что бы произошло, если бы я не вспомнил про то видео, и мы с парнями не поехали домой к отцу Анны, — обвивая рукой шею Хелен и прижимая девушку к себе, задумчиво отвечает Питер.       — А что было бы, если бы вы не проезжали в том месте, где тот тип избивал бедняжку? Что если бы мы никогда не увидели бы ее? Что если бы никто не смог помочь ей?       — Ох, я и сам не перестаю об этом думать… Ведь сложись обстоятельства иначе, мы действительно могли потерять Анну. Ей крупно повезло, что мы с ребятами вовремя спасли ее от этого чудовища. Точнее, я первый ее увидел и предупредил их.       — Кстати, я сильно удивлена, что врачи не обнаружили ничего серьезного. Как такое возможно? Ведь судя по тем синякам, тот мерзавец не щадил бедную Анну!       — Мы с парнями тоже так думали. Ей с каждой минутой становилось все хуже. Я боялся, что она долго не протянет. Что мы не успеем отвести ее в больницу.       — Нет-нет, только не это, — качает головой Хелен и обнимает себя руками. — Если Анна не дай бог умрет, то я этого не переживу. Нет… Я не хочу.       — Этого не случится, любимая. — Питер мило целует Хелен в макушку. — К счастью, мы вовремя спасли ее от того монстра. Благодаря нашим усилиям Анна жива.       — Я знаю. Вы сделали все, что было в ваших силах.       — Когда эта девочка придет в себя, то мы все дадим Анне знать, что она может рассчитывать на нас. Что мы не дадим ее в обиду.       — А вдруг врач нам соврал, и у нее нашли что-то серьезное? Раз она без сознания, значит, с ней что-то не так!       — Если бы было что-то серьезное, он бы нам сказал.       — Ну не знаю… Мне что-то все это не нравится…       — В любом случае теперь Анна под присмотром врачей, которые окажут ей всю необходимую помощь. А после ее выписки мы будем заботиться о ней и защищать ее до тех пор, пока этого подонка не арестуют.       — Думаешь, вы с парнями справитесь с этим типом?       — Мы сделаем все возможное, — уверенно обещает Питер. — К тому же, Поттер не опасен, если у него нет оружия. Драться он не умеет или не хочет. Без оружия этот тип начинает нервничать.       — Да, но только не надо недооценивать его. Вдруг он придет в ярость и в следующий раз вы уже не справитесь с ним.       — Не беспокойся, Хелен, все будет хорошо, — скромно улыбается Питер. — Самое главное в данной ситуации – не позволять Даниэлю разбираться с ним одному.       — Нет, даже не думайте! — резко качает головой Хелен. — Этот Поттер и так был зол на него, а сейчас, когда Перкинс отдубасил его, его ненависть станет сильнее.       — И Перкинс не такой сильный и выносливый, как мы с Эдвардом и Терренсом. Он может быстро выдохнуться и не сможет защищаться.       — А если этот тип уговорит кого-то пойти с ним, дабы он не был один, то Дэну не поздоровится.       — Верно… Но если нас будет четверо, то мы должны справиться. К тому же, нам еще и Сэмми поможет. Пушистый не такой милый и невинный, как кажется, и умеет показать зубы, когда это надо.       — Да, Сэмми – просто молодец… — бросает легкую улыбку Хелен.       — Поттер явно боится собак, но скрывает это. Хотя мы все видели испуг в его глазах, когда этот разбойник рычал на него. А уж как он вопил, когда Сэмми хватал его за руку! Думали, этот тип глотку себе сдерет!       — Между прочим, собаки чувствуют, когда их боятся и ненавидят.       — И умеют сопереживать, — скромно улыбается Питер. — Видела бы ты, как он нервничал из-за Анны! Лаял, скулил и не отходил от нее, пока бедняжка мучилась от сильной боли. А как он ее защищал! Был готов разорвать Поттера, когда тот пытался приблизиться к ней. И был настолько дружелюбен с Сеймурами, что он сразу им понравился.       — Было бы здорово, если бы она завела себе собаку. Тогда к ней не подошла бы никакая тварь.       — Если Анна не боится Сэмми, это не значит, что ее страх перед другими собаками прошел.       — Верно… Но она бы точно полюбила своего щенка… — Хелен тихо вздыхает. — Он мог бы стать для нее небольшим утешением, которое поможет ей забыть этот ужас и прийти в себя… Если она захочет окончательно бросить Даниэля.       — Она не бросит его, Хелен, я уверен, — уверенно предполагает Питер. — Анну сильно трясло, когда этот тип угрожал Даниэлю и дрался с ним. Сеймур пыталась что-то сделать и умоляла Перкинса уйти и не подвергать себя опасности. Вскрикивала после каждого удара Поттера. После каждой неудачи Дэна…       — Я буду очень расстроена, если они расстанутся. Ведь они всегда были очень милой парой, которая мне ужасно нравилась.       — Я и сам расстроюсь… Анна – чудесная девушка, с которой Даниэлю всегда было хорошо. Я считал ее прекрасной партнершей для него, даже когда еще не был с ней знаком.       — К тому же… — Хелен переводит грустный взгляд на Питера. — Как мы сможем проводить время с ними двумя, если они правда решат расстаться? Ведь мы все будем нервничать и чувствовать себя неловко.       — Нет, милая, они не расстанутся, — уверенно отвечает Питер. — Невозможно одним махом перечеркнуть все, что происходило на протяжении долгого времени и сделать вид, что ничего не произошло. Тем более, что они оба любят друг друга. Даже если Анна отрицает это. Она выдает себя своими поступками. Ей было бы все равно на то, что Поттер делал с Даниэлем, если бы она и правда была равнодушна к нему.       — Даже если и так, она может оказаться упрямой и отказаться прислушиваться к нам, себе и своим чувствам.       — Если Перкинс спасет ее от Поттеров, то она обязательно это отметит и будет настолько благодарна ему, что со временем она забудет обо всех обидах.       — Ты что-то слишком в этом уверен…       — Просто знаю, что девчонки любят поступки. Анна не сможет устоять против такого. Однажды она признает, что наш приятель в лепешку расшибется, лишь бы знать, что она счастлива, здорова и невредима.       — Кстати, а Даниэль не рассказывал тебе ничего интересного, когда вы с Сэмми были у него дома?       — Много раз повторялся о том, что сильно жалеет о том, что сделал, то, чего не хотел делать. Даниэль реально не хотел изменять и всегда был верен Анне. И я ему верил. Был мне жалко его. — Питер нервно сглатывает. — Я… Я никогда не видел его в таком подавленном состоянии. Он впервые так открыто говорил о том, что чувствует.       — Бедный парень… Влип так влип…       — Кстати, он еще рассказал, что произошло между ним и Анной в день, когда мы с тобой нашли его без сознания.       — Они поругались?       — Да. Очень серьезно. Из-за его привычки курить. Которую он, к слову, тщательно скрывал ото всех.       — Не знала, что Даниэль курит… А давно?       — С подросткового возраста. Но, по его словам, он делал это лишь в моменты сильного стресса. Говорит, что сигареты помогали ему успокоиться.       — Слушай, Питер, а его проблемы с голосом не могли быть связаны с курением? — слегка хмурится Хелен. — По-моему, в последнее время он стал часто кашлять.       — Это правда, — уверенно кивает Питер. — Все его проблемы с пением были из-за сигарет.       — Это многое объясняет… — Хелен замолкает на пару секунд и слегка хмурится. — Надеюсь, он понимает, что надо бросать курить… Это плохо для здоровья и для голоса. Курение очень плохо влияет на легкие, а они должны быть в порядке, если хочешь хорошо петь.       — По крайней мере, он говорит, что не курит с того дня, как его сбила машина, — пожимает плечами Питер. — Хотя я не исключаю, что он может начать снова курить из-за того, что происходит с Анной.       — Слава богу, он хотя бы не употребляет наркотики.       — Нет, он не будет ни пить, ни колоться. Даниэль понимает, что Кэссиди нуждается в нем. Даже если Анна бросит его окончательно, ему нужно заботиться о сестре. Сама она не справится с зависимостью и психологическими травмами.       — Хоть бы он держался ради нее. — Хелен тяжело вздыхает с грустью во взгляде. — Мне стало так жалко Кэссиди, когда я увидела ее. Такая милая девчонка… И совсем беззащитная… Грустная… Она не должна остаться одна.       — Ради нее – будет! — уверенно говорит Питер. — Как бы паршиво ему сейчас ни было, ради сестренки он будет держаться. Мы все видим, что этот человек сильно переживает из-за расставания с Анной. Но он заставляет себя держаться.       — Он был таким напряженным, пока наблюдал за Анной.       — Если бы не запрет врача, он бы первый залетел в палату. И сидел бы с ней целыми днями так же, как Ракель – с Терренсом, когда он был в больнице.       — Поверь, Пит, когда врач разрешит навещать ее, Даниэль буквально поселится в палате. Вряд ли он сможет приблизиться к ней после того, как она придет в себя.       — Это верно. Одним из тех, кого она захочет видеть меньше всего, будет Даниэль.       — Но я должна признаться, что он держится вполне неплохо.       — Согласен, — соглашается Питер. — Но мы-то прекрасно знаем, что сейчас этот человек притворяется. Притворяется, что с ним все хорошо, и он верит в лучшее.       — Но с ним не все хорошо.       — Однако я рад, что Даниэль не отказывается помогать Анне, даже понимая, что он может не услышать от нее благодарности.       — Он любит ее, Питер. И делает все это ради любви к ней. Ради желания позволить ей жить спокойно. Был бы этот человек безразличен к ней, то вообще не стал бы помогать.       — Ох, бедный парень… Ну да, ошибался… Не всегда был прав и делал неправильные вещи. Но… Он не заслужил всего, что с ним происходит.       — Верно. Все мы ошибаемся.       — И он продолжает чувствовать себя виноватым перед Анной и всеми нами… Даже если никто, кроме твоей подруги, его не осуждает. Все поддерживают этого человека. Даже родители Анны, прекрасно зная о его измене, все равно относятся к нему очень хорошо.       — Эти люди считают его своей последней надеждой. А он пытается оправдать их ожидания. И искупить вину… — Хелен тяжело вздыхает. — И обидно, что мы не можем помочь ему. Друзья – это хорошо. Но чтобы стать по-настоящему счастливым, ему нужна любимая девушка.       — Да… Нужна именно Анна…       — Не могу сказать, что я уверена в их воссоединении. Но я точно знаю, что Даниэль точно сделает то, что обещал, и не сдастся на полпути. К тому же, у нас еще есть помощь родителей Анны и ее несостоявшегося жениха.       — И это здорово! Чем нас больше, тем лучше. А заполучить союзника из семьи врага – это еще круче! Райан не похож на своего больного братца и будет намного лучше Джулиана.       — У меня он тоже не вызывает вопросов. Довольно умный, образованный и дружелюбный парень… На вид совсем молодой.       — Но очень уж напряженный и неуверенный в разговоре.       — Верно… У него дрожал голос. И он смотрел на нас так испуганно, будто мы должны были сделать с ним что-то ужасное.       — Думаю, ему просто стыдно за отца и брата. Стыдно зваться их родственником.       — Ох, я бы и сама стыдилась такого больного братца, — устало вздыхает Хелен. — А его отец определенно та еще гнида. Похуже своего сыночка.       Питер ничего не говорит и лишь кивает с грустью во взгляде, что уставлен вдаль. Хелен же о чем-то думает и собирается что-то спросить, когда она и мужчина подходят к стоящей вдалеке скамейке и садятся на нее.       — Кстати… — задумчиво произносит Хелен, прижавшись поближе к Питеру, который закидывает руку на спинку скамейки. — А как так получилось, что ты забыл сказать про то видео? Мы могли бы что-то сделать гораздо раньше, будь у нас эта запись на руках!       — Мне очень жаль, что я забыл о самом главном. Клянусь, я хотел рассказать про нее после того, как увидел ту ссору. Но пока я собирался ехать на встречу со всеми, я так сильно волновался, что позабыл половину того, что хотел сказать.       — Неужели все было настолько ужасно? Хуже, чем произошедшее сегодня?       — Нет, тогда было еще не так ужасно… А то, что увидели мы с парнями сегодня, было похоже на сцену из фильма ужасов.       — Я уже поняла…       — Наверное, я никогда такое не забуду, — качает головой Питер. — Я никогда не видел таких жестоких издевательств над девушками. Мне… Мне стало реально страшно… Эта сцена до сих пор стоит у меня перед глазами…       Питер снова вспоминает то, что происходило с Анной, уставив грустный взгляд в одну точку, нервно потирая ладони и чувствуя, как неприятно щемит его сердце. Хелен пару секунд наблюдает за ним и нежно гладит возлюбленного по щеке, чтобы немного утешить.       — Не думай об этом, Питер, — мягко говорит Хелен. — Слава богу, все закончилось хорошо.       — Ты не представляешь, сколько усилий мне пришлось приложить, чтобы собраться, — задумчиво отвечает Питер. — Ужас от увиденного буквально парализовал меня… Не давал ничего сделать… Что в тот день на парковке… Что сегодня по дороге… Я… Я не могу это забыть!       — Радуйся, что вы с парнями встретили Анну и вовремя отвезли ее в больницу.       — Я и рад… — с грустью во взгляде более низким голосом произносит Питер. — Анна – наша с парнями подруга, к которой мы привязаны так же, как и ты с девчонками.       — Поверь, милый, никому из нас сейчас нелегко, — мягко говорит Хелен, погладив Питера по голове, и кончиками пальцев дотрагивается до небольшой раны у него на лбу ближе к корням волос. — Лично у меня мурашки по коже пробегали, пока я смотрела на нее через окно в палате. На нашу юную, слабую и невинную Анну…       — Мое сердце разрывалось от того, что предстало перед моими глазами… — Питер качает головой и медленно выдыхает. — Теперь я еще больше ненавижу ублюдков, которые поднимают руку на девчонку.       — Ничего, это был последний раз, когда Поттер избил Анну. Больше он к ней не подойдет. А следующая его встреча с тобой, парнями и Сеймурами закончится появлением полиции.       — Не понимаю, как можно получать удовольствие от того, что ты кого-то унижаешь и избиваешь. Как можно считать это нормой.       — Когда перед человеком нет примера здоровых отношений, то не стоит ждать от него чего-то хорошего.       — Наверное… Меня в свое время унижали и дубасили не только из-за того, что я был слишком трусливым, чтобы дать сдачи. Взрослые не научили их относиться к людям добрее. Независимо от их внешности, телосложения, привычек и увлечений.       — Что бы ни происходило тогда, сейчас ты намного сильнее и смелее. — Хелен прижимается поближе к Питеру и закидывает обе руки вокруг его шеи, положив голову ему на плечо. — Ты бесстрашный и преданный волк, который не будет стоять в стороне, когда его друзья в беде.       — Просто это мой долг. Мой долг – помогать друзьям. Друзья, которым я обязан. Я не могу бросить их, когда они на меня надеются. Даниэль надеется. Я обещал ему быть рядом. Быть готовым помочь. И я не могу его подвести.       — Не зря все говорят, что ты – удивительный друг.       — Если мужчины не будут сильными, то пострадает очень много невинных девушек.       — Анна могла бы заступиться за себя, — тихо говорит Хелен. — Просто тот мерзавец извел ее. Морально и физически. Он забрал у нее все силы и желание держаться и за что-то бороться.       — Джулиан намного сильнее Анны и буквально раздавит ее, — с грустью во взгляде резко выдыхает Питер. — Для борьбы с ним у нее нет достаточно сил. Она слишком слабая для того, чтобы бросать ему вызов. И здесь ее сильный дух не поможет, потому что его преимущество в физической силе. А Анна не такая сильная в этом плане.       — Но теперь она не одна. Мы все поможем ей. Даниэль разорвет Поттера в клочья, если тот еще раз посмеет приблизиться к ней.       — Мы с парнями не прочь еще раз преподать ему урок хороших манер.       Хелен ничего не говорит и просто уставляет свой грустный взгляд в одну точке. Питер же берет девушку за руку, нежно гладит ее по голове, что лежит у него на плече, и мило целует в макушку.       — Знаешь, — неуверенно произносит Питер. — На секунду я… Представил тебя на месте Анны…       — Меня на месте Анны? — округляет глаза Хелен.       — Меня бросило в дрожь, когда я подумал, что какая-то тварь могла бы также избить тебя. Что все те синяки были бы и на твоем теле…       — Э-э-э…       — Ох… — Питер резко выдыхает, помотав головой, и крепко обнимает Хелен обеими руками так, что она скрывает лицо в изгибе его шее, и нежно гладит ее по голове. — Я бы не выдержал такого… Мне плохо от одной только мысли, что я увижу тебя там…       — Дорогой…       — Уж лучше самому корчиться от боли, чем наблюдать, как страдаешь ты, — слегка дрожащим голосом шепчет Питер, нервно сглатывает и на секунду прикрывает глаза, понимая, что от волнения ему нечем дышать. — Понятия не имею, как Даниэлю удается держаться, видя Анну в таком ужасном состоянии… Я бы рехнулся, если бы с тобой что-то случилось….       — Ты думал об этом, когда наблюдал за Анной? — тихо спрашивает Хелен, запустив пальцы в волосы Питера на затылке.       — Да… И это вызвало у меня желание еще больше оберегать тебя.       — Но тебе нечего за меня бояться. У меня нет недругов, которые хотят мне навредить.       — Мне не нужен мир без тебя. — Питер медленно выдыхает, пока он дрожащими пальцами сжимает волосы Хелен. — Я бы потерял всякое желание жить, если бы с тобой что-то случилось, или ты… Умерла бы…       — Тише-тише, Питер, не думай об этом… — Хелен немного отстраняется от Питера, скромно целует его в щеку и снова гладит по голове. — Все хорошо, солнце мое, расслабься…       — Бр-р-р, мне плохо от одной только мысли об этом… — Питер на пару секунду пережимает переносицу носа и затем обеими руками проводит от макушки до задней части шеи. — Я не могу…       — Милый, не надо, прошу тебя…       Хелен заключает Питера в нежные объятия, прижавшись к нему как можно ближе, гладит его по голове и мило целует в висок. А через несколько секунд она отстраняется, обеими руками берет лицо мужчины и мягко гладит его, нежным взглядом смотря в грустные глаза возлюбленного.       — Я рядом, со мной все хорошо…       — Знаю, но я до смерти боюсь потерять тебя… — без эмоций признается Питер.       — Так же, как и я. Я бы тоже сходила с ума от горя, если бы тебя кто-то избил или убил. — Хелен качает головой и слегка дрожащими губами оставляет короткий чмок на губах Питера. — Меня страшно трясет от этой мысли…       Питер несколько секунд ничего не говорит, с грустью во взгляде смотря то на Хелен, то на свои ладони. А затем он неуверенно переводит свои широко распахнутые глаза на девушку и обеими руками берет ее за руку.       — Хелен… — неуверенно произносит Питер. — Скажи… А ты бы смогла простить меня, если бы случилось так, что… Мы с тобой оказались бы на месте Анны и Даниэля? Если бы у меня была потеря памяти, и я… Изменил тебе…       Этот вопрос ставит Хелен в тупик, а она сама нервно сглатывает, широко распахнутыми глазами смотря на Питера, ждущий ее реакции и какого-то ответа.       — Ох, что, прости? — неуверенно уточняет Хелен.       — Ты много раз говорила мне, что никогда не простишь измену, — задумчиво отвечает Питер. — И мне бы хотелось знать, смогла бы ли ты простить меня, если бы я изменил тебе без всякого желания и стал жертвой амнезии…       — Только не говори, что ты захотел бросить меня.       — Нет-нет! Ни в коем случае, милая! Клянусь! — Питер обеими руками гладит щеки Хелен. — Я люблю только тебя! Мне не нужна никакая другая девушка.       — Но почему ты тогда спрашиваешь?       — Просто интересно. Интересно знать, чего мне стоило бы ожидать в такой ситуации: прощения или порицания.       — Э-э-э…       Хелен начинает нервно ерзать на скамейке и перебирать пальцы, пока ее широко распахнутые глаза бегают из стороны в сторону, а она сама начинает немного тяжело дышать.       — Ты молчишь… — с грустью во взгляде произносит Питер и склоняет голову. — Все-таки бы не простила? Я бы убивался так же, как и Даниэль?       — Ох, прости, Питер, но… — стыдливо отведя взгляд в сторону, дрожащим голосом произносит Хелен. — Я не знаю, что тебе ответить… Этим вопросом ты поставил меня в тупик…       — Не бойся, любимая, скажи честно…       — Я… — Хелен с грустью во взгляде смотрит на Питера. — Я правда не знаю… Это… Очень сложная ситуация…       — Но может, ты хотя бы дала мне шанс исправиться и доказать, что я не хотел предавать?       — Думаю… Немного успокоившись и отпустив обиду, я бы смогла дать тебе шанс.       — Дала бы?       — Но вопрос в том, как долго я бы злилась. Я действительно не простила бы мужчине измену и бросила его, но в этом случае… Можно попытаться понять человека.       — Я все понимаю…       — Не знаю… Наверное, это тот случай, когда я не могу сразу дать ответ.       — Да… Конечно… — Питер опускает грустный взгляд вниз, а чуть позже уставляет его вдаль. — Хотя и боюсь однажды столкнуться с чем-то подобным. Я не хочу потерять любимую девушку из-за глупости… Из-за того, что меня обманывают и заставляют предавать, когда я этого не хочу.       — Господи, Питер, ну почему тебя это так волнует? — недоумевает Хелен. — Случай с Даниэлем может произойти не с каждым! Не каждый попадает под колеса, теряет память и изменяет с человеком, который выдает себя за его любимого.       — Мне просто нужно знать, потерял бы я тебя, если бы со мной случилось что-то похожее. Продолжала бы ты верить мне? Захотела бы ли ты бросить меня? Не давала бы ты никаких шансов исправить все? Может, ты бы пришла в ярость и бросила меня, узнав, что я ничего не помню?       — Может, я и сомневаюсь в том, как бы поступила. Но я не говорила, что брошу тебя сразу же после того, как узнаю твоей амнезии и увижу, как ты изменяешь мне.       — Но практически дала это понять.       Поскольку Питер опускает взгляд на свои руки, то Хелен приподнимает его лицо, приложив теплую ладонь к его щеке и заставив посмотреть на нее.       — Но есть вещь, которую я знаю наверняка, — мягко говорит Хелен. — Я бы не стала поступать, как Анна, которая начала избегать Даниэля сразу же после того, как узнала о его амнезии. Не стала бы бросать тебя, если бы ты на моих глазах изменял мне, не осознавая это. Да, я прекрасно понимаю, что Сеймур было очень больно и неприятно. Но она не должна была так просто бросать этого парня.       — Значит, ты бы дала мне шанс исправиться? — с надеждой округляет глаза Питер.       — В такой ситуации человек нуждается в помощи. — Хелен скромно улыбается. — И я бы сделала все, чтобы найти в себе силы остаться с тобой и помочь вернуть потерянные и забытые воспоминания.       — Правда?       — Это можно сравнить с ситуацией, когда кто-то бросает смертельно больного или дееспособного человека, которому нужно помочь и дать заботу и любовь. Какое-то время Даниэль нуждался в этом и был неспособен позаботиться о себе. И мы были с ним, даже если он не верил нам, а в какой-то момент начал отвергать. Мы просто знали, что он нуждается в нас.       — А если бы и ты и узнала о моей измене и осталась со мной, чтобы помочь вернуть память, то бросила меня потом, когда я бы уже все вспомнил?       — Мне кажется, к тому моменту все обиды уже давно бы прошли. Ведь я думала бы только о том, что надо заботиться о пострадавшем. Времени на обиду точно не было бы… А когда все закончилось бы, боль от нежеланного предательства могла бы пройти. Или стать слабее…       — Звучит обнадеживающее… — Питер бросает легкую улыбку. — Полагаю, в таком случае угроза получить пощечину и услышать, что я – предатель, все-таки есть, но минимальная?       — Ах, Питер… — Хелен тыльной стороной руки проводит по щеке Питера. — Ну с чего ты вдруг начал этот разговор?       — Просто стало интересно, — пожимает плечами Питер.       — Ты напрасно себя терзаешь, блондин. В твоей преданности, которой можно только позавидовать, у меня нет никаких сомнений. Я еще никогда не встречала человека более преданного, чем ты. Наверное, такая преданность присуще лишь собакам, которые верны своему хозяину до самой смерти.       — Ты меня немного успокоила. Ибо я могу не быть брошенным из-за измены. Которой никогда не хотел и не захочу.       — Может, я бы и не бросила, — с загадочной улыбкой закатив глаза, задумчиво отвечает Хелен. — Но маленькое наказание точно придумала бы… Думаю, небольшой игнор был бы для тебя хорошим уроком.       — Ладно, игнор я как-нибудь переживу. — Питер пожимает плечами. — Ведь пережил же твое молчание, когда ты злилась на меня из-за ситуации с твоей бабушкой.       — Нет, Пит, не надо об этом вспоминать… — Хелен стыдливо опускает взгляд вниз. — Мне ужасно стыдно из-за того, как я себя вела…       — Ради тебя я готов пережить что угодно, — скромно улыбается Питер, немного поправляет волосы Хелен и заправляет прядь за ухо. — Потому что люблю тебя…       Хелен ничего не отвечает и просто крепко обнимает Питера, положив руки ему на спину, которую нежно поглаживает, и щекой потеревшись об его плечо. Пока мужчина крепко, но нежно притягивает девушку к себе, мило целует в щеку, приложив руку к ее затылку, и медленно выдыхает с более широкой улыбкой.       — А если бы я оказалась в такой ситуации, ты бы простил меня? — задумчиво спрашивает Хелен.       — Остался бы с тобой, несмотря ни на что, — уверенно отвечает Питер.       — Но ты бы был обижен и одержим гневом!       — Я хочу верить, что справился бы с этим чувством. К тому же, я слишком сильно люблю тебя, чтобы бросать. — Питер прикладывает ладонь к щеке Хелен и нежно гладит ее, в какой-то момент мило поцеловав в макушку. — Уж что, но за нашу любовь я готов бороться до самого конца.       Хелен улыбается намного шире и покрепче обнимает и прижимает Питера к себе, пока тот с легкой улыбкой на лице держит ее в своих крепких и надежных руках так, будто она – самое дорогое и самое любимое, что у него есть. А спустя какое-то время влюбленные немного отстраняются и смотрят друг другу в глаза, пока их лица находятся на мизерном расстоянии. Которое не может заставить их сдержать желание скромно улыбнуться. Немного поколебавшись, блондин прикладывает к затылку возлюбленной и одаривает ее коротким поцелуем в губы, но сразу же отстраняется и с более широкой улыбкой изучать взглядом ее лицо, которое он гладит обеими руками.       — Как насчет того, чтобы остаться у меня дома на ночь? — более низким, приятным предлагает Хелен, скромно водя ладонью по груди Питера или пальцем что-то на ней вырисовывая. — Если останешься, я хорошо накормлю тебя.       — Было бы здорово, — загадочно улыбается Питер. — Только боюсь, что Сэмми может опять начать ревновать тебя ко мне и безобразничать, если я захочу обнять и поцеловать тебя.       — Ничего, я с ним договорюсь. — Хелен нежно целует Питера в щеку и, обеими руками придерживая его лицо, оставляет еще парочку коротких поцелуев на месте у него за ухом. — Куплю ему новую игрушку или что-нибудь мясное…       — Думаешь, он будет хорошим мальчиком?       — У него слюнки потекут, когда я только заговорю про сочную свиную косточку. — Хелен оставляет короткий поцелуй на губах Питера и уголках его рта, пока одна ее рука копается в его волосах, а другая – либо просто лежит у него на колене, либо нежно гладит его. — Ради этого Сэмюэль хоть на голову встанет.       — Ну посмотрим…       — В любом случае сегодня он будет под присмотром моей бабушки, — уверенно заявляет Хелен, губами нежно ласкает ухо Питера, который хоть и слегка напрягает все мышцы, но скромно улыбается от чувства приятной дрожи, вызываемой действиями его девушки. — А мне надо уделить внимание своему гостю… Если, конечно, он примет мое предложение.       — Ну раз ты предлагаешь, тогда я с большим удовольствием провожу свою любимую красавицу до дома, переночую у нее и поохраняю ее сон, — с милой улыбкой низким, приятным голосом отвечает Питер.       — Вот и славно, мой котик! — Хелен кончиками пальцев чешет Питера под подбородком словно кота, заставляя его широко улыбнуться и залиться краской. — Мя-яу…       Хелен скромно хихикает и одаривает Питера нежным поцелуем в губы, приложив ладонь к его щеке и запустив пальцы свободной руки в его белокурые волосы. А после нескольких коротких поцелуев в губы и легкодоступные части лица влюбленные вовлекают друг друга в более продолжительный, все еще нежный поцелуй. Девушка закидывает руку вокруг шеи мужчины и гладит его по голове, широко улыбаясь ему в рот с затрудненным дыханием. Ну а он обеими руками берет ее лицо, которое он ласкает и согревает своими мягкими ладонями, время от времени уделяет внимание шелковым на ощупь темным коротким волосам или гладит женские колени, пока теплый вечерний ветерок с нотками легкой прохлады приятно обдувает их одежду и лица.       

***

      Эдвард и Наталия также решили провести остаток дня вместе и отправились домой к девушке. Пользуясь тем, что в квартире никого нет, мужчина не отказался от возможности хотя бы ненадолго со своей невестой. Влюбленные отправились на кухню, чтобы выпить по чашке кофе. Пока Эдвард с грустным взглядом сидит за столом, Наталия быстро заваривает крепкий напиток для него и себя, ставит одну из них перед ним и садится напротив уже с другой.       — Да уж, вот тебе и спокойный денек… — задумчиво говорит Эдвард, приблизив чашку с кофе поближе к себе и бросив взгляд на содержимое в ней. — Программа оказалась очень уж насыщенная. Только в плохом смысле.       — Трудно поспорить… — с грустью во взгляде тихо вздыхает Наталия. — Но я знала, что рано или поздно Анна оказалась бы в больнице.       — Мне было так жаль ее. Я вздрагивал каждый раз, когда Поттер бил эту бедняжку. А самое ужасное – это то, что бил он ее ни за что! Да еще и его папаша сошел с ума от мести и поддерживает все эти издевательства…       — Неужели она правда выпрыгнула из машины, ехавшей на большой скорости?       — Правда, — кивает Эдвард. — Питер сам это видел. А мы с Терренсом и Даниэлем видели, как она пыталась подняться и убежать. Мы подумали, что она могла запросто разбиться или что-то сломать себе…       — Мое сердце больно сжалось, когда вы сказали это.       — Не знаю, о чем она думала, когда решилась на такое. Да, Анна пыталась спастись, я все понимаю. Но в таком ужасном состоянии она бы далеко не убежала.       — Верно… Ей это не помогло… — Наталия отпивает немного горячего кофе из своей чашки.       — Ей крупно повезло, что мы с парнями проезжали мимо и увидели ее, — задумчиво говорит Эдвард. — Жаль, конечно, что мы не нашли ее раньше. Но слава богу, она все-таки осталась жива и оказалась в руках врачей.       — А она видела вашу с парнями машину, когда выпрыгнула из машины Поттера?       — Видела. — Эдвард отпивает немного горячего кофе из своей чашки. — Анна хотела побежать к нам, и мы готовились посадить ее в машину, но Поттер очень быстро догнал ее и начал безжалостно дубасить.       — О, господи… — тяжело вздыхает Наталия, с грустью во взгляде смотря на отражение в ее чашке с кофе. — Никогда бы не подумала, что она могла бы оказаться в такой ситуации…       — Она бы не оказалась, если бы ее родители вовремя опомнились. Точнее, если бы ее отец очнулся и открыл глаза.       — Только она прекрасно видела, что он за человек, и поэтому не хотела иметь с ним ничего общего. — Наталия запускает руку в свои волосы. — Правда мы с девочками и подумать не могли, что Анна могла стать членом семьи мерзавца, который избил ее до полусмерти.       — Бедная девчонка… — с грустью во взгляде произносит Эдвард и выпивает немного кофе. — Такая хорошая и невинная… Несправедливо, что она так страдает…       — Неужели этот тип так сильно ненавидит Анну и ее родителей? Или же он ходит перед отцом на задних лапках и выполняет все его приказы?       — У него ненависть не только к Анне – для него все девушки и женщины ужасные, безмозглые и бестолковые, — уставив взгляд в одной точке, без эмоций признается Эдвард. — И бесправные…       — Но почему? Чем его так обидел женский пол?       — Да наверняка какая-то девчонка однажды отшила его, а он и обозлился на весь женский пол и возомнил себя повелителем, который может обращаться с женщинами хуже, чем с половыми тряпками.       — Или отшили его отца… Который сам обозлился на женщин и учит этому своего сыночка.       — Кто знает… В любом случае для них женщина – не человек. Просто машина. Которая должна обслуживать их, рожать детей и не вмешиваться в мужские дела.       — Ох, и как отец Анны мог быть настолько слеп и не замечать, что с его дочерью что-то не так? — недоумевает Наталия и выпивает немного кофе. — Она же слала ему сигналы о помощи, которые он игнорировал, думая, что этот мерзавец поможет моей подруге прийти в себя после расставания.       — Да, помог, — тихо хмыкает Эдвард. — Помог девушке в больнице оказаться… Чуть на тот свет ее не отправил…       — Меня до сих пор трясет от того, что нам пришлось увидеть… — с ужасом в глазах качает головой Наталия. — Серьезно, я до смерти перепугалась. Боюсь даже подумать о том, что пережила бедняжка, пока тот мерзавец бил ее.       — Анне крупно повезло, что у нее нет никаких травм. Она… Она и правда родилась в рубашке, как сказал ее врач.       — В любом случае я еще долго не смогу забыть то, что увидела. — Наталия выпивает немного кофе из чашки, которую она держит трясущимися руками. — Это слишком ужасно…       Сделав глоток кофе, Эдвард ставит свою чашку на стол и накрывает своей рукой руку Наталии, мягко сказав:       — Я понимаю, милая. — Эдвард берет руку Наталии уже обеими руками, нежно гладит ее и слегка сжимает. — Поверь, меня тоже сильно трясло, пока я видел, как ее избивали, и наблюдал за ней в палате. Я до сих пор не могу забыть тот ужас.       — Это ужасно… — дрожащим, тихим голосом произносит Наталия. — Ужасно…       — Уверен, что и парни сейчас потрясены до глубины души и сказали бы то же самое. И девчонки тоже напуганы.       — Неужели вы не боялись связываться с таким опасным человеком? — неуверенно спрашивает Наталия. — Не боялись, что Поттер мог сделать с вами что-то ужасное.       — Нет, Наталия, когда дело касается близкого нам человека, мы не будем оставаться в стороне и трусить, — уверенно отвечает Эдвард. — Анна – наша подруга. Близкий нам человек, которого мы любим. К тому же, мы с Питером и Терренсом были обязаны помочь Даниэлю, потому что он не справился бы с ним один.       — В следующий раз вам точно не поздоровится. Поттер не простит вам то, что вы отдубасили его и не оставили ему шансов на победу.       — Ничего, нас четверо, а он один. Даже если он приведет с собой своего папашу, то не сможет резво бегать и бить нам лица. Максимум – будет угрожать оружием. Но если мы обезоружим этих двоих, то в два счета справимся с ними. Уж Джулиан точно не умеет драться. Или просто боится.       — Только умоляю, не надо недооценивать его. Запомни мои слова, в следующий раз этот тип не позволит вам так легко разобраться с ним.       — Не беспокойся, любимая, мы справимся, — с легкой улыбкой уверяет Эдвард, обеими руками гладя руку Наталии со всех сторон. — Сделаем все, чтобы защитить Анну и не позволить этой мрази приблизиться к ней.       — Мы с девочками не хотим, чтобы кто-то из вас пострадал, — с жалостью во взгляде тихо говорит Наталия.       — Никто не пострадает, я тебе обещаю. Мы сделаем все, чтобы все остались живы и невредимы. Того, что произошло в случае с борьбой с Уэйнрайтом, не произойдет.       — Ты уверен?       — Уверен. Тогда мы боролись ради защиты близких нам людей. Я пытался защитить тебя. Но сейчас теперь Даниэль пытается спасти Анну.       — Думаю, он прекрасно понимает твои чувства. Понимает, почему ты боролся с Уэйнрайтом.       — Намного лучше Питера или Терренса. И я прекрасно понимаю, почему он так стремится расквитаться с Поттером. Почему он получал удовольствие, пока дубасил этого отморозка. Даниэль наконец-то дорвался до желания проучить его и с радостью расквитается с ним еще раз. Его цель – защитить Анну и причинить Поттеру настолько сильную боль, насколько это возможно.       — Уверена, он бы сделал это гораздо раньше, если бы знал всю историю семью Анны и по-прежнему встречался с ней. А поскольку она не вдавалась в подробности, то мы и сами мало что знали. И… Может быть, многое расценивали ошибочно. Ведь Анна описывала жизнь со своими родителей так, будто они держали ее под замком, контролировали почти все и сами решали, как ей жить и с кем. Нет… Я не говорю, что такого не было. Напротив – может, раньше такое и было. Но я не думаю, что все было настолько плохо…       — Лично я не вижу в этом ничего странного. Эти люди просто говорили на разных языках и не понимали друг друга. А в порыве злости и возмущения Анна могла немного преувеличить.       — Я тоже так думаю. Ведь ее родители показались мне хорошими людьми.       — Да, они и правда очень хорошие. Сеймуры были очень добры к нам с парнями и уж точно не были настроены враждебно к Даниэлю. И теперь эти люди знают, кто есть кто на самом деле.       — Полагаю, произошедшее с Анной навсегда изменит их мировоззрение. Они уже никогда не будут прежними.       — И я думаю, теперь они точно не будут возражать против ее общения с друзьями и отношений с Даниэлем. И к тому же, я уверен, что если он поможет им и Анне, то мистер с миссис Сеймур будут относиться к нему как к родному сыну. Как, например, к тому же Райану. Видно, что они считают его очень близким себе и искренне любят этого парня.       — Да… — задумчиво произносит Наталия. — На удивление тот парень не кажется плохим, не притворяется и действительно желает Анне всего наилучшего.       — Ну не знаю… Лично я настроен к нему настороженно.       — Ты не доверяешь ему?       — Хотя бы потому, что Райан – брат обидчика Анны. Я не говорю, что имею что-то против него, но все же не советую верить этому парню.       — Вряд ли бы мать Анны договорилась о браке с Райаном, если бы знала, что он плохой. Эта женщина много раз говорила, что Джулиан ужасный. А вот о его брате миссис и мистер Сеймур отзываются очень тепло.       — Может быть, но я бы держал бы на расстоянии. Что если он прикидывается ангелочком, дабы мы не заподозрили, что этот паренек выясняет все, что мы хотим сделать с его отцом и братом?       — Ты считаешь, что он может быть каким-то шпионом и рассказать этим двоим о наших планах?       — Я не исключаю. Поэтому не хотел бы выкладывать ему все наши планы.       — Нет, Эдвард, я так не думаю, — качает головой Наталия и выпивает немного кофе из своей чашки. — Общаясь с этим парнем, я не почувствовала никакого отторжения. К тому же, с ним дружит Анна. А уж она-то сразу поняла, кто хороший, а кто – плохой.       — Сейчас никому нельзя доверять, — спокойно отвечает Эдвард и делает глоток кофе. — У Поттеров может быть куча знакомых, которые буквально следят за Сеймурами. А Райан – член их семейки.       — Ну и что? Он же сам сказал, что у него плохие отношения с братом и отцом! Иногда даже среди гнилья можно найти свежий фрукт.       — Знаю, но пока что не стоит безоговорочно доверять ему. Первое время стоит просто присматриваться к нему. Не быть агрессивным, но и душу не открывать.       — А я думаю, Райан безобидный. У него слишком уж наивный и даже немного испуганный взгляд. Мне вообще кажется, что этот Джулиан и его отец обращаются с ним так, что Райан боится их. Он же сам сказал, что старается держаться подальше от этих двоих.       — Я не могу доверять человеку, который принадлежит семье ублюдков, издевающиеся над невинной девушкой и ее родителями.       — Да ладно тебе, Эдвард, не надо искать во всем подвох, — скромно улыбается Наталия и выпивает немного кофе. — Я понимаю, что ты осторожничаешь, но мне кажется, нам не стоит записывать того парня во враги.       — Ох, ну не знаю… — резко выдыхает Эдвард. — Может, я и правда ошибаюсь в нем… Но мы все равно должны быть осторожны. Я не хочу, чтобы Сеймуры поплатились за безоговорочное доверие к этому Райану.       — Слушай, ну ты же видел этого Джулиана и знаешь, как он выглядит. Неужели ты не видишь между ними разницу? Заметь, Райан довольно худой и намного ниже тебя и парней. Ниже Ракель. Но выше Анны где-то на несколько сантиметров.       — Да, на вид Райан и правда намного лучше своего братца. — Эдвард выпивает немного кофе из своей чашки. — Джулиан куда более грубый и холодный… Неплохо за собой следит, но выглядит так, словно готов взять пистолет и расстрелять всех к чертовой матери.       — Я даже не знаю, сможет ли Райан драться так, как это делает человек с прекрасной физической подготовкой.       — Ну знаешь, внешность бывает обманчива.       — Но можно многое понять, если прислушаться к своим ощущениям. — Наталия выпивает немного кофе. — Если чувствуешь малейший дискомфорт – значит, с этим человеком что-то не так.       — Знаю… Но я всего лишь пытаюсь угадать все возможные события.       — Хорошо, стратег ты мой, можешь продумать, — скромно улыбается Наталия. — Все-таки осторожность не помешает. Но лично я уверена, что нам не стоит опасаться этого парня.       — А я буду держать этого парня на коротком поводке.       — Не забывай, Анна никогда не говорила о нем ничего плохого. Просто не любит как мужчину – вот и все. А вот Джулиана она как раз сторонилась и считала его холодным. И оказалось, что неспроста.       — Я могу поверить в это, если Райан и правда сможет узнать, что стало причиной смерти его матери, — отпив кофе из чашки, признается Эдвард. — В этой истории точно что-то не так. Здоровый человек, не страдающий проблемами с сердцем, не будет погибать от сердечного приступа.       — Эта история и мне кажется странной. Ладно бы эта женщина была совсем старая и больная. Но Райан сказал, что она была еще молодой. Ей как будто помогли умереть, понимаешь…       — И я не удивлюсь, если Джулиан и его отец действительно в этом замешаны. — Эдвард снова делает глоток кофе. — Если они так ненавидят женщин, то я не исключаю, что эти люди могли как-то отправить ту женщину на тот свет.       — Я думаю, это их рук дело. Мотив есть. Очень серьезный.       — В любом случае нам нужны доказательства. Подозревать мы можем кого угодно, но нашим словами никто не поверит.       — А это лежит уже на плечах Райана. Раз он пообещал что-то выяснить, то пусть держит слово.       — Да… Пусть… А как – это уже его дело. Пусть делает что хочет, но Райан обязан выяснить правду и положить конец этой истории.       — Я так этого хочу… — Наталия выпивает немного кофе. — Хочу, чтобы Анна наконец-то смогла жить нормальной жизнью…       — Эта история не может продолжаться вечно.       — Бедняжка не заслужила всего этого… — качает головой Наталия. — Анна не должна страдать…       — Все будет хорошо, любовь моя. — Эдвард снова берет Наталию за руку обеими руками и мягко гладит ее, улыбнувшись уголками рта. — Мы поможем Анне спастись от этого кошмара. Теперь она под нашей защитой. Это был последний раз, когда тот мерзавец подошел к твоей подруге и избил ее.       — Я не могу быть так уверена в этом…       — Даниэль сделает все возможное, чтобы покончить с этой историей. А мы с Терренсом и Питером ему поможем. Вместе мы сделаем все, чтобы этот ублюдок отправился туда, где ему самое место.       — Не дай бог, он узнает, где находится Анна, придет туда и поможет ей умереть, — тяжело вздыхает Наталия.       — Нет, солнце мое, он ей ничего не сделает. Анна всегда будет под чьим-то присмотром: врачей, родителей, друзей.       — Я не хочу потерять подругу, Эдвард… — Наталия делает большой глоток кофе, едва сдерживая желание расплакаться. — Не хочу…       — Все будет хорошо, поверь мне. — Эдвард свободной рукой нежно гладит Наталию по щеке, все еще держа ее за руку. — Скоро Анна вернется к нам и будет жить нормальной жизнью.       — Ничто уже не будет прежним… — тяжело вздыхает Наталия. — Если она не простит Даниэля, то мы уже не сможем проводить время всей компанией. Оказавшись где-то вместе, они будут чувствовать себя ужасно некомфортно. Как и мы все.       — Может быть… В любом случае я точно знаю, что мы спасем Анну от Поттера и его отца.       — Но я-то знаю, что она будет страдать, если не захочет простить Даниэля.       — Увы, но решать придется ей. И если Анна не найдет в себе силы простить Даниэля, то нам придется смириться с этим. Это ее жизнь, и мы не можем навязывать ей то, что кажется нам правильно.       — Мы-то смиримся, а вот они оба – вряд ли. — Наталия выпивает остатки кофе и ставит уже пустую чашку на стол. — Эти двое ведь любят друг друга!       — Знаю. Даниэль страдает из-за этой ситуации. Из-за того, что Анна не может простить его. И нам с парнями реально жалко его. Он ведь не хотел, чтобы все так случилось. Он всем сердцем любил Анну и не собирался бросать ее.       — Эта ситуация ранит мне сердце… — с грустью во взгляде признается Наталия.       — Но я уверен, что его желание помочь ей и ее родителям будет ему на пользу.       — Не знаю, я не уверена…       — А я – да, — с легкой улыбкой уверенно говорит Эдвард.       — Все слишком сложно…       Тяжело вздохнув с грустью во взгляде и на секунду обхватив рукой горло, Наталия медленно встает из-за стола, берет свою пустую чашку и открывает кран, чтобы помыть ее.       — В последнее время произошло слишком много всего, — тихим, слегка дрожащим голосом говорит Наталия. — Нет никакой надежды на лучшее.       — Но все же потихоньку разрешается, — пожимает плечами Эдвард. — Даниэль оправился после амнезии и нашел свою сестру, Уэйнрайт ответил за свои делишки и умер, а Терренс выписался из больницы.       — Знаю, но что толку? Лучше от этого не стало!       — Почему это не стало? Еще как стало!       — Да, Эдвард, но…       — Сейчас нам нужно лишь помочь Анне и ее родителям и понять, что происходит с Ракель. Но Терренс сам разберется с ней. Он как раз хотел вернуться к этому вопросу после выписки. К счастью, с Анной все хорошо. У нас есть шанс помочь ей. А ее отношения с Даниэлем… Время все решит.       — Вот видишь! — Наталия кладет помытую чашку в шкафчик со всей посудой и закрывает дверку. — Мы еще очень далеки от спокойной жизни.       — Раз мы решили те проблемы, значит, решим и эти.       — Да, но какой ценой? — отчаянно спрашивает Наталия и резко разворачивается лицом к Эдварду. — Во время борьбы с Уэйнрайтом пострадали Терренс и Кэссиди. А Анна сейчас была бы мертва, если бы вы не нашли ее.       — С Анной все будет хорошо. Врач же сам сказал, что у нее нет ничего серьезного. Вот побудет она несколько дней в больнице и отправится домой. А там мы уже будем думать, что делать дальше.       — На этот раз пострадает еще кто-то. Я в этом уверена. — Наталия тихо шмыгает носом. — Кто угодно может жертвой в следующий раз! Снова Анна! Снова Даниэль! Или кто-то еще!       — С Анной больше ничего не случится, — уверенно обещает Эдвард. — А за нас с парнями не беспокойся. Мы умеем за себя постоять и справимся с Поттером и его папашей.       — А если нет? Вдруг эти люди прикончат кого-то из вас так же, как Уэйнрайт едва не прикончил Терренса?       — Поттер не такой сильный, как кажется, а нас с парнями четверо. Да, с ним придется повозиться, но его можно одолеть.       — Я не хочу никаких жертв, Эдвард… — слегка дрожащим голосом отвечает Наталия. — Не хочу, чтобы пострадал еще кто-то. У нас и так достаточно жертв!       — Но они все живы!       — Ну и что? Они все равно пострадали!       — Послушай, Наталия…       — Это невыносимо… Просто невыносимо…       Пока Наталия говорит, она вытирает пару слезинок, что медленно катятся по ее щекам из мокрых глаз. А затем она замолкает, на секунду закрывает лицо рукой, шмыгает носом и медленно идет в гостиную, обняв себя руками. После чего садится на диван, сгибается пополам и уставляет пустой взгляд в одну точку. Эдвард же нервно сглатывает, одним большим глотком допивает свой кофе, встает, направляется в гостиную вслед за своей невестой, подходит к девушке со спины и закидывает руки вокруг ее шеи.       — Ну тише-тише, любимая, тише, — мягко говорит Эдвард и целует тихо плачущую Наталию в щеку и заднюю часть шеи. — Все будет хорошо.       — Безумие… — дрожащим голосом произносит Наталия. — Просто безумие…       — Я прекрасно понимаю, что ты переживаешь за Анну и не хочешь терять ее. Но ты не должна говорить так, будто ей вот-вот наступит конец.       — Когда все это кончится? — Наталия издает тихий всхлип. — Когда мы наконец-то будем жить спокойно?       — Ничто не длится вечно. Даже кошмары рано или поздно подходят к концу.       — Для нее он бесконечный.       — Поверь, я тоже ошарашен тем, что сегодня увидел. Но я точно знаю, что мы справимся с этой бедой. Раньше я не верил в лучшее, потому что не было ничего, за что мы могли зацепиться. Но сейчас все иначе. Шанс все разрешить очень высок. Мы не одиноки. У нас есть поддержка и помощь.       — Мне страшно… — дрожащим голосом произносит Наталия и тихо шмыгает носом, рассматривая свои руки, пока Эдвард снова целует ее в макушку и нежно гладит по голове. — Страшно за свою подругу… У меня сердце разрывается, когда я пытаюсь представить все, что она пережила.       — Не надо об этом думать, любимая.       — На ее месте могла бы быть любая девчонка… Любая из моих подружек… Или даже я сама…       — Наталия…       — Мы могли бы быть избиты до полусмерти и терпеть эти ужасные пытки, от которых… Скорее всего… Захотели бы умереть… Дабы не чувствовать эту невыносимую боль.       — Нет-нет, Наталия, пожалуйста, не говори так! — Эдвард покрепче прижимает к себе Наталию и пару раз нежно целует ее в щеку и висок, пока она все еще продолжает тихонько плакать. — Ты никогда не будешь переживать ничего подобного. Никогда, слышишь. Я не позволю этому случиться!       — Я бы не выдержала этого, Эдвард… Не выдержала… — Наталия переводит мокрый, жалостливый взгляд на Эдварда. — Я бы предпочла умереть…       — Нет-нет, замолчи! Не вздумай даже думать об этом!       Немного тяжело дыша от напряжения и ужаса, Эдвард быстро обходит диван, подсаживается к Наталии и обнимает ее насколько крепко, насколько это возможно, приложив руку к ее затылку, погладив по спине и на пару секунд спрятав лицо в изгибе ее шеи.       — Я ничего не хочу слышать о твоем желании умереть, — взволнованно тараторит Эдвард. — А иначе я сойду с ума…       — Я не хочу, чтобы меня били… — начав еще сильнее дрожать, тихо произносит Наталия. — Не хочу…       — Никто не будет тебя бить. — Эдвард нежно гладит Наталию по голове и целует ее в мокрую щеку. — Никогда. Ты никогда не будешь чувствовать ту боль, что испытала твоя подруга, и медленно умирать.       — Э-э-э… — Наталия вытирает слезы под глазами и неуверенно переводит их на Эдварда. — Скажи… А что ты чувствовал… Когда смотрел на Анну? Когда… Видел ее в таком ужасном состоянии…       — Ужас… — тихо произносит Эдвард. — Ужас и страх… Я… Невольно представлял тебя на ее месте… Меня сильно колотило и охватила такой шок, что… Я едва сдерживал приступ паники…       Эдвард гладит Наталию по щеке своей мягкой теплой ладонью, пока она смотрит на него мокрыми грустными глазами.       — Я бы этого не выдержал… Видеть тебя в подобном состоянии и знать, что ты была бы в шаге от смерти, было бы для меня невыносимой пыткой.       — Для меня тоже… — тихим, дрожащим голосом произносит Наталия, стараясь прижаться как можно ближе к Эдварду, одной рукой обвив его шею, а пальцы другой руки слегка сжимает его футболку. — Я… Я бы, наверное, умерла от горя и переживаний…       — Ах, моя девочка… — Эдвард нежно целует Наталию в макушку, с дрожью медленно выдохнув и заговорив более тихим, низким голосом: — Все будет хорошо… Я обещаю…       — Я верю, дорогой, верю… — мягко произносит Наталия, погладив Эдварда по голове и мило поцеловав его в щеку. — Если ты будешь со мной, я не буду бояться… Никого и ничего.       — Я всегда буду рядом, ангел мой, — гораздо увереннее отвечает Эдвард и гладит Наталию по голове. — Никто не посмеет обидеть тебя, пока я рядом. Со мной ты в безопасности.       Наталия ничего не отвечает, а лишь покрепче обнимает Эдварда, переместив руки на его спину и с прикрытыми глазами положив голову ему на плечо.       — Как было бы здорово, если бы ты все время был рядом… — задумчиво говорит Наталия. — Если бы никогда не оставлял меня… Но это невозможно…       — Если будет нужно – я готов быть с тобой сутками напролет, — уверенно отвечает Эдвард. — Если тебе будет грозить беда, то я буду рядом до тех пор, пока не буду знать, что ты в безопасности.       — Я знаю… — бросает легкую улыбку Наталия. — Знаю…       Эдвард нежно целует Наталию в макушку, придерживая ладонью ее затылок. А спустя несколько секунд мужчина немного отстраняется от девушки, мягко берет ее лицо в руки, с милой улыбкой трется об кончик ее носа и нежно целует его.       — Не расстраивайся, малышка, — мягко шепчет Эдвард. — Все будет хорошо.       — Не знаю… — качает головой Наталия и тихо шмыгает носом. — Я что-то сомневаюсь…       — Лучше радуйся, что твоя подружка жива, и мы можем помочь ей. Мы же так долго этого ждали! И вот наконец-то настал момент, когда нам под силу спасти Анну от того мерзавца.       — А если все изменится к худшему? — с округленными глазами, полными ужаса и испуга, неуверенно спрашивает Наталия. — Сейчас-то все хорошо, и мы полны надежд. Но завтра все может стать намного хуже или…       — Тс-с-с… — Эдвард не дает Наталии договорить, мягко приложив пару пальцев к ее губам, пока она опускает взгляд вниз. — Не надо.       — Я не могу… — со слезами на глазах дрожащим голосом произносит Наталия. — Не могу… У меня не получается.       — Все будет хорошо, — делая небольшие паузы между словами, уверенно говорит Эдвард и берет Наталию за руки. — Рано или поздно. И ты должна мне верить.       — Я хочу, но у меня не получается… — Наталия тихо шмыгает носом. — Не могу быть такой уверенной.       — Я понимаю, что это тяжело. Но помни, вместе мы сильнее. Наша сила в единстве. В любви и дружбе.       — У нас ничего не получится… — Наталия закрывает лицо руками, сгибается пополам и начинает тихо плакать. — Ничего…       — Наталия…       — Эти твари доведут Анну… Доведут до того, что она умрет… И станет их жертвой. Невинной жертвой, которая не сделала им ничего плохого.       — Наталия, пожалуйста, послушай меня… — спокойно просит Эдвард, взяв Наталию за руки.       — Мы потеряем ее, Эдвард. Потеряем Анну… Навсегда.       — Наталия… Наталия, посмотри на меня. Посмотри… — Эдвард приподнимает лицо Наталии за подбородок свободной рукой, пока его другая придерживает ее щеку. — Посмотри мне в глаза. Посмотри…       Продолжая издавать частые всхлипы, через несколько секунд Наталия все-таки медленно переводит взгляд на Эдварда и неуверенно смотрит ему в глаза.       — Все хорошо, милая, расслабься, — тихо и мягко произносит Эдвард и берет лицо Наталии обеими руками, уверенно смотря в ее мокрые от слез глаза, которые неуверенно смотрят на него и бегают из стороны в сторону, но в целом сосредоточены на его лице. — Ты напряжена. Очень напряжена.       Эдвард нежно гладит щеки Наталии, в какой-то момент кончиками пальцев едва дотронувшись до мочки ее ушей и изгибов шеи.       — Доверься мне и сделай то, о чем я тебя прошу, — продолжает говорить Эдвард и гладит Наталию по голове. — Расслабься, Наталия, расслабься… Все хорошо… Подумай о том, как напряжение уходит, пока я глажу тебя.       Эдвард еще несколько секунд гладит Наталии лицо и голову, произнося очень тихое «тс-с-с», продолжая уверенно смотреть ей в глаза и стремясь переключить ее внимание на его слова и прикосновения.       — Дыши спокойно и глубоко, — просит Эдвард и приподнимает лицо Наталии за подбородок, поскольку она опускает свои глаза вниз. — Нет-нет, не опускай глаза. Смотри на меня. Сосредоточь свой взгляд на моих глазах. И слушай то, что я говорю.       Пока Эдвард гладит ее лицо и пропускает пальцы сквозь золотистые пряди, Наталия и сама не замечает, как перестает обращать внимание на то, что находится вокруг нее, и те приглушенные звуки, что можно услышать даже за закрытыми окнами. Девушка с каждой секундой издает все меньше всхлипов и вскоре вообще перестает это делать, позволяя слезам просто медленно стекать по ее щекам. Наталия больше сосредоточена на словах Эдварда, в чьи глаза она глубоко смотрит своими полуприкрытыми, пока он нежно ласкает ее лицо кончиками пальцев, таким образом постепенно расслабляя тело своей невесты и помогая избавиться от чувства тревоги и страха.       — Умница моя, — бросает легкую улыбку Эдвард, пока его рука придерживает Наталию за затылок или нежно гладит по голове, и прикладывает теплую ладонь к ее грудной клетке, замечая, что дыхание девушки становится спокойным и умеренным. — Умница…       Эдвард снова бросает легкую улыбку, оставляет короткий поцелуй на губах Наталии и прикладывает ладонь к ее щеке, пока она пристально смотрит ему в глаза словно очарованная.       — Я хочу, чтобы ты запомнила одну вещь, — спокойно и четко говорит Эдвард и кончиками пальцев медленно водит по изгибу шеи Наталии. — Только одну. Все будет хорошо. Я верю, что все наши проблемы будут разрешены. Что больше не будет никаких жертв. Верь мне, Наталия. Ты всегда говорила, что веришь мне. Так вот, я прошу тебя верить мне сейчас.       Наталия ничего не говорит и продолжает неотрывно смотреть Эдварду в глаза, с удовольствием слушая тихий, спокойный и мягкий голос мужчины и наслаждаясь его нежными прикосновениями, что заставляют забыть о том, где она находится и что происходит вокруг.       — И никогда, слышишь, никогда не сомневайся в том, что с тобой все будет хорошо, — уверенно говорит Эдвард, заправляет пару прядей волос Наталии за уши и нежно берет ее лицо в руки. — Этого не произойдет. Никаких угроз. Никаких бед. Никаких мучений. Я никому не дам тебя в обиду. Никому, Наталия. Ни-ко-му.       Эдвард гладит Наталию по щеке одной рукой и мягко берет ее за заднюю часть шеи другой.       — Ты поняла меня? — спокойно спрашивает Эдвард.       Не то у Эдварда есть какие-то невероятные способности. Не то сильная любовь и затуманенный разум дают о себе знать. Но теперь Наталия полностью сосредоточена лишь на прикосновениях теплых нежных рук мужчины и его невероятно чарующем голосе, который ей хочется слушать снова и снова. И не столь важно, что он сейчас говорит. Самое главное – это голос, в который она влюбилась еще в день из знакомства.       — Наталия, я задал вопрос, — мягко напоминает Эдвард. — Ты хорошо поняла все, что я сказал?       Наталия неуверенно отвечает очень тихим, спокойным голосом лишь спустя несколько секунд, продолжая смотреть Эдварду в глаза:       — Да… Эдвард… Я… Поняла…       — Вот и славно, — скромно улыбается Эдвард, гладит Наталию по голове и целует ее в лоб, придерживая затылок. — Хорошая девочка.       Эдвард аккуратно вытирает слезы под глазами Наталии, на несколько секунд заключает ее в свои крепкие объятия и нежно гладит по голове, пока та прикладывает ладони к его крепкой, теплой груди.       — Все будет хорошо, — тихим, низким голосом напоминает Эдвард и целует Наталию в висок. — Все наладится.       Наталия ничего не отвечает и с прикрытыми глазами продолжает наслаждаться объятиями Эдварда, теплом, что исходит от его тела, и прикосновениями, из-за которых она забывает обо всем на свете. А через несколько секунд мужчина отстраняется от девушки, обеими руками гладит ей щеки и на пару мгновений приникает к ее мягким губам.       — Ну как? — с легкой улыбкой интересуется Эдвард. — Лучше?       — Да… — кивает Наталия. — Мне… И правда легче…       — Вот и прекрасно.       — Эй, что ты со мной сделал? — Наталия с легкой улыбкой заправляет прядь за ухо. — Как тебе это удалось?       — Легко! — невинно улыбается Эдвард. — Воспользовался тем, что ты слишком чувствительна к моим прикосновениям и млеешь от моего голоса.       — Пользуешься моей слабостью, значит?       — Зато сработало идеально! — Эдвард нежно гладит Наталию по щеке и пальцем игриво шлепает ее по носу. — Смотри, ты уже и улыбаться начала.       — Ах, МакКлайф, какой же ты хитрец…       — Это не я хитрец, а ты ушки развесила. Я прямо-таки почувствовал себя гипнотизером! Ты смотрела на меня так, будто была готова исполнить любой мой приказ.       — Ха, да я тоже могу сделать так, что ты будешь бегать вокруг меня как голодный кот и заглядывать мне в глаза!       — Ну попробуй, — с хитрой улыбкой бросает вызов Эдвард. — Подчини меня себе.       — Только не сегодня. У меня нет настроения.       — Ладно…       — А вообще, я готова подчиняться тебе и без всякого гипноза. — Наталия кладет голову на спинку дивана, с нежной улыбкой смотря на рядом сидящего Эдварда. — Готова добровольно стать твоей рабыней.       — Я даже и не думал сопротивляться твоим чарам.       Наталия ничего не говорит и просто широко улыбается, пока Эдвард нежно гладит ее по щеке тыльной стороной ладони. А когда она отрывает голову от спинки дивана, он с нежной улыбкой берет ее лицо в руки и одаривает немного робким, продолжительным поцелуем в губы. На который та сразу же отвечает, закинув руку вокруг его шеи и начав придерживать ее заднюю часть, пока пальцы другой копаются в мягких мужских волосах. А спустя некоторое время Наталия медленно отстраняется от Эдварда и с легким румянцем на лице смотрит ему в глаза, чувствуя учащенное сердцебиение и легкое головокружение. После чего девушка мягко гладит обе его щеки, хорошо чувствуя его неровное дыхание и понимая, как сердце приятно трепещет при виде его нежного, полного восхищения взгляда и ослепительной широкой улыбки.       — Не хочешь остаться у меня на ночь? — тихим, низким голосом предлагает Наталия. — Я как раз буду одна: родители сказали, что сегодня останутся с бабушкой и вернутся сюда лишь завтра рано утром. Так что… Никто нам не помешает…       — Ну если честно, я и не очень-то и хотел уходить, — задумчиво признается Эдвард и хитро улыбается. — И ждал, пока ты предложишь мне остаться.       — М-м-м, а ты, оказывается, наглец.       — Просто не могу отказаться от возможности побыть со своей любимой. — Эдвард с легкой улыбкой убирает с глаз Наталии пару прядей волос. — А я, признаться честно, просто обожаю спать с тобой.       — Как и я – с тобой, — чуть более низким голосом произносит Наталия.       — К тому же, я не могу оставить тебя одну, когда ты так расстроена. Я обязать тебя утешить и немножко приласкать.       — С меня что-нибудь вкусное на ужин.       — А с меня любовь, забота и тепло. Все, в чем нуждается моя голубоглазая красавица.       Наталия с более широкой улыбкой прижимается поближе к Эдварду и крепко обнимает его обеими руками. Он же с радостью прижимает ее поближе к себе, нежно гладит по щеке и голове, что вместе с теплой ладонью сейчас покоится у него на груди. Немного погодя мужчина мило целует свою невесту в висок, наблюдая за тем, как она с легкой улыбкой слушает его ровное сердцебиение и прикрывает глаза, когда его пальцы начинают нежно ласкать заднюю часть ее шеи.       

***

      На следующий день во второй половине дня Лилиан и Максимилиан отправились в больницу, где сейчас находится Анна. Там они встретились с Даниэлем, который тоже решил посидеть с ней, пользуясь тем, что она не сможет выгнать его. Сейчас они все находятся в палате девушки и обсуждают дальнейшие действия по ее защите от дальнейших угроз Джулиана. Пока Лилиан с Максимилианом располагаются на стульях напротив своей дочери и стараются прижаться поближе друг к другу, Даниэль сидит на больничной койке и держит девушку за руку, с грустью во взгляде иногда нежно поглаживая ее лицо или по голове.       — Кстати, сегодня утром мы разговаривали с Виктором Джонсоном, — признается Лилиан, сложив руки перед собой.       — Правда? — неуверенно с грустью в глазах спрашивает Даниэль. — И как все прошло?       — Мы все ему объяснили и показали то видео, которое ты нам дал, — низким голосом отвечает Максимилиан. — Он внимательно выслушал нас и сразу же согласился помочь.       — Вы уже написали заявление?       — Да, мы с Лилиан написали заявление о покушении на нашу дочь и обвинили в этом Джулиана. Мистер Джонсон помог нам все правильно оформить.       — Правда он сказал, что нам еще нужно зафиксировать все ее побои, — добавляет Лилиан. — Но ты не переживай, мы с Максимилианом сами об этом позаботимся и поговорим с врачом.       — Значит, теперь Джулиан не избежит наказания?       — Мистер Джонсон гарантировал, что Поттер будет пойман.       — Я знал, что этот человек поможет нам, — тихим низким голосом без эмоций отвечает Даниэль. — Теперь можно не бояться, что Поттер останется безнаказанным.       — Но я боюсь, что Анне придется еще раз встретиться с ним, — с грустью во взгляде признается Максимилиан.       — Нет, мистер Сеймур! Анна больше не должна приближаться к этому больному мерзавцу.       — Я понимаю, но это не наше желание. Мистер Джонсон считает, что самый лучший способ арестовать Джулиана – поймать с поличным.       — Мы не можем так рисковать!       — Выхода нет, Даниэль, — с грустью во взгляде отвечает Лилиан. — Нам всем придется увидеть его и его отца.       — Черт, а я наделся, что можно обойтись без этого.       — Если полиция придет к нему домой и наденет наручники, то он начнет выкручиваться. А так все произойдет в присутствии свидетелей. В присутствии полиции.       — Разумеется, мы до смерти боимся подвергать нашу дочь опасности, — добавляет Максимилиан. — Но так нужно.       — Что ж… — резко выдыхает Даниэль. — Пусть так и будет. Я доверяю мистеру Джонсону и знаю, что он не подведет.       — Надеюсь, что и ты не подведешь нас, — выражает надежду Лилиан. — Мы ведь рассчитываем на тебя.       — Не беспокойтесь, миссис Сеймур, — уверенно произносит Даниэль. — Я сделаю все, чтобы вы с Анной были в безопасности.       — За нас не переживай, мы как-нибудь справимся, — тихо говорит Максимилиан. — Твоя главная цель – спасти нашу с Лилиан дочь.       — Как только, так сразу.       — Правда Анна может начать уговаривать нас отказаться от наших планов и забрать заявление из полиции, — с тревогой на душе признается Лилиан, обхватив горло рукой. — Или же Джулиан или его отец начнут давить на нас, если они как-то пронюхают, что мы с Максом заявили в полицию.       — Нет-нет, даже не думайте забирать заявление, — уверенно качает головой Даниэль. — Если не заберете – жизнь вашей дочери будет в опасности. Этот урод почувствует себя безнаказанным и будет делать все, что ему заблагорассудится.       — Не беспокойся, Даниэль, мы больше не собираемся верить этим монстрам и доведем это дело до конца, — уверенно заявляет Максимилиан. — Если он и его папаша хотят – пусть разбираются со мной и Лилиан. Но нашу дочь пусть оставят в покое. Мы не позволим им довести Анну до смерти.       — Да, никакого отказа бороться, — кивает Лилиан. — Не отрицаю, что мы боимся пострадать из-за них, но для нас намного важнее здоровье и безопасность нашей дочери.       — Мы не бросим вас, — уверенно обещает Даниэль. — Вы тоже будете жить нормальной спокойной жизнью.       — У нас определенно есть надежда, — задумчиво признается Максимилиан. — Ведь теперь мы легко можем доказать насилие над Анной. Есть огромное количество свидетелей, которые подтвердят все, а наши доказательства нельзя подделать. Никто не посмеет сказать, что то видео – фальшивка, а на нем не моя дочь и этот больной ублюдок.       — Я сделаю что смогу, чтобы помочь не только Анне, но и вам тоже. Мои друзья тоже помогут. Я их хорошо знаю: они не позволят мне решать эту проблему одному.       — Кстати, а они сегодня не были у Анны? — интересуется Лилиан. — Я что-то не видела ни парней, ни девочек.       — Пока нет, — тихо произносит Даниэль. — Они приедут позже. Сейчас все немного заняты. Хотя мои друзья с волнением ждут любых новостей о вашей дочери. Я пообещал держать их в курсе и звонить, если что-то изменится.       В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, во время которой Даниэль, с грустью во взгляде держащий Анну за руку, нежно гладит ее по голове и щеке, пока едва ли не плачущие Лилиан с Максимилиан наблюдают за своей бессознательной и бледной дочерью с чувством, что их сердца обливается кровью и болят от осознания того, что их ребенок страдает.       — Знаешь, Даниэль… — нервно перебирая пальцы, тихо произносит Лилиан. — Должна признаться, что те парни – чудесные люди. И девочки тоже мне очень понравились. Такие милые и скромные…       — Да, мне они тоже понравились, — кивает Максимилиан. — Все очень воспитанные…       — А как они переживают за Анну… Как горько они вчера плакали…       — Они ведь дружат с детства, — напоминает Даниэль. — Стали уже как сестренки.       — О, господи… — Максимилиан резко выдыхает. — Мы были так несправедливы к ним.       — Да уж… — кивает Лилиан. — Хотели, чтобы она дружила лишь с порядочными людьми и не связывалась со всякими гадюками. Но не знали, что сами же и толкали ее к ним.       — Мы никогда не проявляли желание просто поговорить с ними. Слушали наших родителей, которые, тоже не зная этих девчонок, заранее занесли их в черный список.       — Анна никогда бы не стала дружить с плохими людьми, — уверенно отвечает Даниэль. — Вы и сами видели, как усердно она избегала Поттеров.       — Сейчас мы многое увидели и осознали.       — У нее прекрасные подружки, которые мне очень нравятся. И я не имею ничего против ее дружбы с ними. Да и Райан не такой уж и плохой парень.       — Нет, уж кто, но Райан – очень хороший человек, — уверенно отвечает Лилиан. — Он всегда был намного ближе к своей матери и слушал только ее. Она воспитывала его не так, как воспитывала Джулиана.       — Я немного поговорил с ним в кафетерии после того, как все ушли. Про Анну, про их семьи, про свадьбу… Райан сказал, что знал про меня от самой Анны, которая всегда была с ним откровенна. И что он знал про ее желание сбежать из дома…       — Сейчас я не думаю, что Анна и Райан могли бы стать парой, — задумчиво признается Максимилиан. — Не могу я представить их мужем и женой…       — Райан всегда относился к ней как к подруге или сестре, но не как к девушке. И Анна честно говорила ему о своих чувствах к нему. О своих дружеских чувствах.       — По крайней мере, с ним Анна не страдала бы так, как с Джулианом, — тяжело вздыхает Лилиан и нежно гладит Анну по щеке и лбу. — Я как могла пыталась спасти ее от этого брака… Хотя и боялась, что Райан не сумел бы защитить мою дочь от нападок своего брата.       — Она и сама пыталась спастись… — тихо произносит Даниэль. — Была уверена, что ей не на кого надеяться.       — А мы с Максимилианом не хотели ничего замечать и не понимали, что с этим монстром она бы страдала. Я жалею, что тогда не пошла против желания родителей выдать мою дочь замуж за члена семьи Поттер. Я должна была сделать это ради своего ребенка.       — Мне до сих пор стыдно перед Анной за то, что я относился к ней наплевательски все это время, — с грустью во взгляде признается Максимилиан, нежно гладит Анну по щеке и убирает с ее глаз пару рыжих прядей. — Она так надеялась на мою помощь и защиту… А я, дебил, практически вынуждал ее общаться с этим монстром…       Максимилиан качает головой, с жалостью во взгляде смотря на Анну, которую все еще гладит по щеке.       — Прости меня, солнце мое, — сильно дрожащим голосом произносит Максимилиан. — Прости своего безмозглого отца… Он хотел отдать тебя в руки этого ужасного человека и неосознанно подталкивал к пропасти… Прости меня, Анна… Клянусь, девочка моя, я не хотел, чтобы все так закончилось.       — Не надо, Макс, не вини себя одного, — погладив Максимилиана по плечу, тихо отвечает Лилиан. — Мы оба виноваты перед ней… Как бы то ни было, но мы оказались плохими родителями.       — Господи, о чем я только думал, когда решил, что с этим ублюдком ей будет лучше? Почему меня черт дернул защищать эту тварь и закрыть глаза и уши, слушая его сладкие речи и веря, что он – ангел, в нужное время пришедший в жизнь моей дочери?       — Я безмерно рада, что она оказалась такой смелой и решилась пойти против старших. — Лилиан мягко гладит Анну по щеке и со слезами на глазах берет ее за руку. — Анна… Девочка моя… Прости нас с папой… Мы не уберегли тебя…       — Доченька… — Максимилиан мягко гладит Анну по голове. — Ты так на нас надеялась, но мы не оправдали твои ожидания. Мы стали твоим разочарованием.       — Я не могу… — издает тихий всхлип Лилиан. — Не могу смотреть на нее в таком состоянии… Не могу…       Лилиан прижимается поближе к Максимилиану, который крепко обнимает ее обеими руками, пока та начинает душераздирающе плакать. Даниэль же с жалостью во взгляде наблюдает за тем, как сокрушаются родители Анны и нервно сглатывает, понимая, как его сердце разрывается на части, пока он вынужден наблюдать эту картину, от которой слезы сами собой наворачиваются на глаза.       — Моя вина в этом тоже есть… — с грустью во взгляде говорит Даниэль. — Это я виноват в том, что она сейчас здесь…       — Нет-нет, Даниэль, ради бога, не вини себя, — возражает Лилиан, переведя слезный взгляд на Даниэля.       — Если бы я не потерял память и не изменил ей, всего этого можно было бы избежать. Клянусь, я не позволил бы этому случиться. Со мной Анна была бы в безопасности, а Джулиан и пальцем бы ее не тронул.       — Мы знаем, дорогой. Но никто тебя ни в чем не винит.       — Я все испортил… И не выполнил свой долг… — Даниэль с грустью во взгляде проводит по щеке Анны тыльной стороной и качает головой. — Долг о заботе и защите. Я не смог спасти ее гораздо раньше. И дорого поплатился за это.       — Даниэль…       — Черт, сколько же раз в своей жизни я все портил… Сколько раз не выполнял свои обещания… Сколько лет относился ко всему наплевательски и ни за что не хотел отвечать… — Даниэль резко проводит руками по своему лицу. — Наверное, родители в гробу переворачиваются, видя, как я снова и снова допускаю ошибки и подвожу тех, перед кем нахожусь в долгу.       Максимилиан и Лилиан бросают друг другу короткий взгляд, чувствуя, как сжимаются их сердца, пока Даниэль в очередной раз корит себя за свои поступки, не зная, хватит ли у него сил все это выдержать.       — Даниэль, прошу тебя, не надо ни в чем винить себя, — похлопав Даниэля по плечу, с грустью во взгляде просит Максимилиан. — Мы знаем, что ты бы ни за что не предал Анну в твердой памяти. Ты просто стал жертвой.       — Я ведь не хотел этого… — слегка дрожащим голосом произносит Даниэль. — Не хотел… Я любил Анну и не собирался бросать ее. И до сих пор люблю… И готов на все, чтобы сделать ее счастливой.       — Ты не виноват в том, что все забыл из-за травмы головы, — с грустью во взгляде отвечает Лилиан. — Я бы сказала, тебе еще крупно повезло. Потому что иногда это приводит к куда более ужасным последствиям. Ты относительно быстро восстановился и вернул себе память.       — Но за это время я успел натворить столько ошибок, сколько не делал за всю свою жизнь. И девушке изменил, и поверил той обманщице, и с друзьями едва не разругался в пух и прах. Я мог потерять все! Все, что мне было так дорого! После моих выкрутасов ребята были так злы, что я кое-как вымолил у них прощение. И парням тогда досталось больше всего. Я думал, что они мне врут. И… Хотели избавиться от меня и поэтому организовали покушение… Ох… — Даниэль с резким выдохом проводит руками по лицу. — Жутко стыдно вспоминать все то, в чем я их обвинил… Всегда будет стыдно.       — Просто они понимали, что ты был не в себе. Вот и нашли в себе силы простить.       — Да, но с Анной этот фокус не сработает. Я попытался просто извиниться перед ней, и ее это только больше разозлило. Хотя я и до этого понимал, что ее прощение я точно не получу просто так.       — Она не может злиться вечно, Даниэль, — уверенно говорит Максимилиан. — И должна понимать, что однажды вам предстоит решить, что делать дальше.       — Я просто не должен был уходить из дома… И идти неизвестно куда… — Даниэль медленно переводит подавленный взгляд на Максимилиана и Лилиан. — Все было бы иначе, не реши я уйти.       — Что ты имеешь в виду? — слегка хмурится Лилиан.       — А Анна вам не говорила? — округляет глаза Даниэль.       — Нет… — качает головой Максимилиан. — А что она должна была сказать?       — Что произошло в тот день, когда меня сбила машина.       — А что произошло? — интересуется Лилиан.       — В тот день мы с Анной сильно поругались, — признается Даниэль. — Конечно, мы до этого могли поспорить, но всегда находили компромисс и быстро мирились. Но тогда нас, что называется, понесло.       — А в чем была причина? — удивляется Максимилиан.       — В моей зависимости от курения.       — Ты куришь? — округляет глаза Лилиан.       — Да, но не часто. Я курю только лишь в стрессовых ситуациях. Когда мне очень тяжело, я курил… Мог за один день выкурить целую пачку.       — А Анна всегда ненавидела запах курева, — задумчиво признается Максимилиан. — Она старалась уйти, если рядом с ней кто-то курил. Например, те же Поттеры. Норман и Джулиан тоже любят закурить сигаретку или две.       — Из-за этого мы много раз ругались… И я всегда обещал Анне завязать с этой привычкой. Но… Стоило мне испытать стресс, как я срывался… А за последнее время у меня была масса причин нервничать.       — Но ты ведь понимаешь, что курение – это плохо? — спрашивает Лилиан. — Ты молодой парень, у тебя вся жизнь впереди. Сейчас ты травишь себя сигаретами, а в старости у тебя обязательно будут проблемы со здоровьем.       — Знаю, миссис Сеймур, знаю. Я и сам все понимал, но рука сама тянулась к тайнику, где у меня всегда лежало несколько пачек сигарет, когда что-то происходило. И Анна предупреждала меня об этом, наверное, раз сто. Но я не слушал ее… Точнее, слушал, но не делал того, о чем она просила.       — И ты хочешь сказать, что в тот день вы с Анной разругались из-за сигарет? — слегка хмурится Лилиан.       — Дело не только в том, что я вообще курю, а в том, что после курения везде оставался пепел… Понимайте… — Даниэль замолкает на пару секунд, чтобы нервно сглотнуть. — И… Я мог запросто поджечь свой дом. Я случайно бросил окурок на ковер, не потушив его… Хотел взять его и выбросить, но Анна увидела это и сильно разозлилась. Кричала, что я – безответственный болван, который совсем обалдел.       — Ну знаешь, милый мой, ее претензии вполне обоснованы, — задумчиво говорит Максимилиан. — Ты мог запросто оказаться на улице, если бы тот окурок поджег ковер.       — Знаю, мистер Сеймур, знаю. Я вообще всегда был, так скажем, раздолбаем… И тот случай с окурком доказывает, что я в той или иной степени такой же, каким и был несколько лет назад. Знайте, сколько раз я уже мог сжечь свой дом и оказаться на улице! Был даже случай, когда меня могло нехило ударить током. Но кто-то снова и снова мне помогает.       — Надо что-то с этим делать, дорогой мой, — уверенно отвечает Лилиан. — Все это точно не доведет до добра. Анна была абсолютно права, когда отчитывала тебя. Были бы твои родители живы, они бы тебе точно надавали подзатыльников.       — Я и сам понимаю, что она была права. Но тогда я пытался возразить… А поскольку Анна продолжала кричать и оскорблять меня, то я начал выходить из себя. Мы начали обвинять друг друга бог знает в чем и уже давно отошли от разговора про сигареты.       — Мы все прекрасно понимаем, но зачем нужно было идти черт знает куда?       — Клянусь, я уже миллион раз успел пожалеть об этом. И подумать не мог, что мой уход из дома закончится тем, что я забуду едва ли не половину всей своей жизни.       — Думаю, эта ситуация станет для тебя хорошим уроком. И ты поймешь, что нужно думать головой перед тем, как что-то сделать.       — Простите… — Даниэль опускает грустный взгляд на свои руки. — Мне очень жаль, что все так вышло… Многого можно было избежать, если бы я не оказался в том месте…       — Многого, но не встречи с Джулианом, — задумчиво отвечает Максимилиан. — На это ничто не повлияло бы.       — А может, и повлияло? Поттеры ведь не знали, где искать Анну!       — Рано или поздно Анна столкнулась бы с Джулианом и его отцом, независимо от того, жила бы она с тобой, со мной или Максимилианом, — с грустью во взгляде отмечает Лилиан. — Эта история началась еще за долго до того, как ты появился в ее жизни. И ты никак не повлиял бы на нее.       — Но если бы не та измена, все было бы иначе. А узнав всю эту историю, когда мы с Анной только узнавали друг друга, то я приложил бы все силы, чтобы защитить ее.       — Мы с Лилиан сами не думали, что Джулиан и Норман окажутся такими опасными для нас и нашей дочери, — задумчиво признается Максимилиан. — Не знали, что… Они могут быть мстительными тварями.       — Простите за нескромный вопрос, а неужели вы совершили настолько ужасную ошибку, раз Поттеры так на вас обозлились? — осторожно спрашивает Даниэль.       — Да нет, просто перепутали кое-какие вещи. Ну знаешь, с кем не бывает… Усталость, невнимательность… Однако эта случайная ошибка привела к последствиям для обеих сторон. Хотя больше всего пострадали Норман и Джулиан. Они потеряли очень много денег и кое-как спасли свой бизнес.…       — Вот как…       — И да, ты помнишь нашу с тобой первую встречу?       — Да, конечно. А что?       — Тогда я сказал Анне, что у меня и ее матери были некоторые трудности.       — Ну да, я помню…       — Так вот, они были связаны не только с тем, что мы с Лилиан решили развестись, но еще и с трудностями на работе. Которые в отместку подкинул нам отец Джулиана.       — Отец Джулиана?       — Да, – кивает Лилиан. — Он тоже допустил несколько ошибок, из-за которых мы сами потеряли немало.       — Хоть нам удалось избежать катастрофических проблем, это был долгий и тяжелый процесс. Который извел нас обоих. И из-за этого наши с Лилиан отношения сильно испортились.       — Верно… Это стало еще одной причиной, почему мы решили начать бракоразводный процесс. Все равно нам уже никто не мог помешать, ведь наши родители уже умерли. А наш с Максимилианом брак держался лишь из-за дочери и родителей.       — Анна не слишком расстроилась, когда узнала о вашем разводе, — задумчиво признается Даниэль.       — Просто видела, что мы с ее матерью не любим друг друга, — спокойно объясняет Максимилиан. — Испытала настоящую любовь и поняла, что между мной и Лилиан такого никогда не было.       — Наша дочь оказалась более проницательной… — тихо вздыхает Лилиан. — Она видела то, чего не видели мы. Чего мы не хотели замечать.       — Простите, а вы все еще продолжайте работать с Норманом? — интересуется Даниэль.       — Нет, — качает головой Максимилиан. — Мы уже давно разорвали с ним сотрудничество. Это произошло до того, как он подкинул нам проблем, но уже после побега Анны из дома. Но тогда это никак не было связано с нашими личными отношениями. А может, и было… В любом случае никто не говорил, что мы не хотим быть коллегами из-за того, что один подставил другого.       — Однако мы больше не намерены работать с ним, — уверенно заявляет Лилиан. — Тем более, этот человек всегда хочет получить как можно больше. Готов отдать минимум процентов двадцать из ста, а остальные восемьдесят забирает себе.       — Да, тот еще хитрый лис… Все в свою сторону… До смерти боится проснуться абсолютно нищим в один прекрасный день: без дома, без денег и без работы.       — В тюрьме ему все это будет не нужно. Он и его сыночек ответят за то, что они сделали с Анной. А если Райан докажет, что его отец и брат как-то причастны к смерти его матери, то им еще долго не удастся выйти из тюрьмы.       — Так и будет, не сомневайтесь, — немного напряженно отвечает Даниэль. — Рано или поздно Поттеры получат то, что заслуживают.       — Самое главное – защитить Анну, — с грустью во взгляде говорит Максимилиан. — Эта девочка не виновата в том, что мы с ее матерью однажды едва не разорили Поттеров. Она не должна платить за ошибки родителей.       — Все будет хорошо, я вам обещаю. Я сделаю все возможное, чтобы спасти вашу дочь. Не важно, чего мне это будет стоить.       Максимилиан и Лилиан ничего не говорят и переглядываются между собой, понимая, что есть что-то, что заставляет их не верить в бесспорную уверенность Даниэля, который нежно поглаживает Анну по голове и щеке.       — Даниэль, скажи нам правду: ты действительно считаешь, что все закончится хорошо или же просто пытаешься убедить себя в этом? — слегка хмурится Лилиан.       — Э-э-э… — запинается Даниэль, медленно и неуверенно переводит взгляд на Лилиан и нервно сглатывает. — А разве вы сомневайтесь во мне?       — Нет, мы не сомневаемся, но ты как будто не веришь тому, что говоришь, — спокойно отмечает Максимилиан. — Я понимаю, что тебе сейчас очень тяжело, и ты переживаешь. Но ты не совсем уверен в том, что пытаешься донести до нас.       — Мы знаем, что ты делаешь это ради нас и нашей дочери, которую так сильно любишь, — с грустью во взгляде добавляет Лилиан. — Пытаешься искупить свою вину за то, что стал жертвой и сделал то, чего не хотел.       — Я делаю все это не сколько ради того, чтобы доказать свое раскаяние, сколько ради спокойствия Анны, — опустив взгляд на сложенные перед ним руки, более низким голосом отвечает Даниэль. — Для меня важно знать, что она в безопасности. К сожалению, я не могу дать ей того счастья, которого она хочет. Но могу сделать так, чтобы она начала жизнью, в которой не будет издевательств Джулиана. И я это сделаю.       С этими словами Даниэль переводит грустный взгляд на Анну, мягко гладит ее по щеке и прикладывает ладонь к ее лбу.       — Мы рады, что ты хочешь держать свое слово, — спокойно говорит Лилиан. — Но Анна не будет счастлива. Без тебя. Как и ты не будешь радоваться жизни без нее.       — Миссис Сеймур… — тихо произносит Даниэль.       — Я вижу, что ты нуждаешься в Анне. Вижу, как ты переживаешь за нее.       — Я уже ни на что не надеюсь… — с грустью во взгляде признается Даниэль. — Да, я безумно люблю Анну и хочу заботиться о ней. Но шанс вернуть ее слишком мал. Она не простит меня за измену. Мой поступок испортил все, что я долго выстраивал и разрушил в одно мгновение.       — Я согласен, что измена – это плохо, — соглашается Максимилиан. — Но Анна прекрасно понимает, при каких обстоятельствах она произошла.       — Нет, мистер Сеймур… Я даже не жду от нее никакой благодарности за спасение от Джулиана… Э-э-э… Я просто выполняю свой долг перед ней и вами.       — Анна – девочка благодарная и не забывает, что для нее делают. Даже если мы с Лилиан были не самыми лучшими родителями, она все равно находит то, за что благодарит нас.       — Повторю еще раз, я делаю все это не ради благодарности.       — Ты пойми ее. Моя дочь имеет право злиться. Мы ее не осуждаем. Но мы надеемся, что рано или поздно злость перестанет затуманивать ее разум и позволит ей увидеть то, что происходит на самом деле. А не то, что ей хочется думать.       — Я уже ничего не жду, мистер Сеймур, — низким голосом говорит Даниэль. — На данный момент я просто хочу покончить с этой ужасной историей и позволить ей жить нормальной жизнью. Чтобы ваша дочь спокойно гуляла по улицам, общалась с друзьями и не боялась угроз и издевательств.       — Не расстраивайся, Даниэль, еще не все потеряно, — мягко погладив Даниэля по плечу, с грустью во взгляде отвечает Лилиан. — В глубине души Анна все еще любит тебя и много раз говорила это нам с Максимилианом. Сейчас она ни за что не признается в этом кому-то еще, но ее чувства все еще живы.       — Это ни на что не повлияет.       — Кстати, а ты случайно не заметил, как она реагировала на твое появление? — задумчиво спрашивает Максимилиан. — Когда ты решил спасти от Джулиана…       — Э-э-э, первой реакций я не заметил… — неуверенно отвечает Даниэль, нервно перебирая пальцы. — Но как только Джулиан начал угрожать мне ножом, то… Анна кричала и умоляла его отпустить меня… А перед тем, как потерять сознание, она сказала что-то вроде «не прощу, но боюсь потерять и видеть убийство». Но я не советую воспринимать эти слова всерьез. Может, это был бред.       — Нет, дорогой мой, это не бред, — уверенно качает головой Лилиан. — Она выразила свои чувства к тебе. Если ты правильно ее услышал, то Анна любит тебя и боится потерять, но пока не может простить.       — Анна не вспомнит эти слова, когда она придет в себя.       — Моя дочь не равнодушна к тебе, Даниэль, — уверенно говорит Максимилиан. — Она бы вряд ли кричала и говорила такие слова, если бы ей было все равно на тебя.       — Она отреагировала так, как отреагировал бы любой человек. Который испугался холодного оружия…       — Ты просто пытаешься убедить себя в том, что Анна испугалась за тебя не потому, что не хотела потерять тебя.       — Беда объединяет людей… Произошла ситуация, когда люди одержимы мыслью только лишь о спасении и благополучии. В таких случаях и враги могут объединиться.       — Верно, но…       — Анна испугалась бы, будь на моем месте любой из ее друзей или кто-то из вас. Так же, как и я, если бы увидел, что близкому мне человеку угрожают ножом или пистолетом.       — Да, ты прав насчет испуга, — спокойно говорит Лилиан. — Но как сказал Максимилиан, будь ей все равно на тебя, Анна бы и бровью не пошевелила.       Даниэль ничего не отвечает и лишь качает головой с грустью во взгляде, который он переводит на Анну.       — Послушай, Даниэль, перестань искать слова для обоснования ее безразличия к тебе, — мягко говорит Максимилиан. — Уверен, что все твои друзья придерживаются того же мнения, что и мы с Лилиан.       — Я просто не хочу тешить себя надеждами, — тихо признается Даниэль. — Не хочу строить никаких иллюзий и жить мечтами.       — Мы прекрасно понимаем, что тебе сейчас очень тяжело. Но, во-первых, не говори так однозначно. А во-вторых, признайся, у тебя все же есть надежда, что Анна может простить тебя.       — Мистер Сеймур…       — Почему ты еще не сдался? — мягко спрашивает Лилиан. — Почему до сих пор не решил пустить все на самотек? Потому что твои чувства руководят тобой. Заставляют делать ради нее невозможное. Да, может быть, ты не ждешь от нее ничего взамен. В твоих поступках нет корысти. Но глубоко внутри ты надеешься, что твои усилия не будут напрасны.       Даниэль молчит пару секунд, прежде чем перевести свой грустный взгляд на Лилиан и Максимилиана и тихо сказать:       — Вы правы… Я мечтаю о том, чтобы Анна оценила мои старания и вернулась ко мне. Но как я уже сказал, для меня это не главное. Независимо от того, простит ли меня ваша дочь или нет, я доведу это дело до конца. Потому что хочу успокоиться и перестать переживать за нее. Обещаю, я не отступлю вне зависимости от ее желания видеть меня и принимать мою помощь. Помочь вам и спасти ее – мой долг. И я сделаю это, чего бы мне это ни стоило. Один или с друзьями – не имеет значения.       — А ты уверен, что справишься? — неуверенно спрашивает Лилиан. — Сможешь ли ты выдержать это? Я сейчас говорю не про физическую подготовку, а про психологическую. Достаточно ли у тебя крепкие нервы для того, чтобы выдержать столь непростое испытание?       — Я в своей жизни и не такое переживал, — без эмоций тихо отвечает Даниэль. — Например, я не думал, что так рано потеряю своих родителей. Ведь я рос с верой в то, что они помогут мне. Однако болезнь отца перевернула все с ног на голову. А глубокая депрессия матери окончательно погубила все мои планы и надежды.       — Есть люди, которых такие испытания не закаляют, — с грустью во взгляде отмечает Максимилиан. — Сколько бы трудностей с ними ни происходило, они не становятся сильнее.       — Верно… Но я был вынужден взять себя в руки. Потому что мне не на кого было рассчитывать: родители погибли, сестра пропала, а друзьям было плевать на мои проблемы. Почти все дружили со мной только из-за денег. Из-за того, что я никогда ни в чем себе не отказывал. И когда мне так была нужна помощь, все показали свое настоящее лицо. Они… Даже не попытались предложить свою помощь… Я остался совсем один и не мог поделиться с кем-то своими переживаниями.       — Дай бог, тебе хватит сил пережить и это испытание, — мягко выражает надежду Лилиан, погладив Даниэля по руке. — К счастью, у тебя есть прекрасные друзья, с которыми тебе будет намного легче.       — Знаю… Они всегда рядом, когда мне это нужно.       Максимилиан с Лилиан ничего не говорят и лишь тихо вздыхают, а последняя качает головой и немного поправляет прическу.       — Ох, ладно, думаю, нам лучше потом поговорить о твоих отношениях с Анной, — задумчиво говорит Лилиан. — Для начала мы должны разобраться с этими двумя монстрами.       — Разберемся, — кивает Даниэль. — Я обещаю.       — Но ты все равно не сдавайся и надейся на лучшее, как бы тяжело тебе ни было, — уверенно советует Максимилиан. — Я почему-то уверен, что все еще может измениться к лучшему.       — Посмотрим, мистер Сеймур… Посмотрим…       Все присутствующие в палате на несколько секунд замолкают, а Даниэль с грустью во взгляде нежно гладит Анну по голове и убирает в сторону некоторые пряди ее волос. Максимилиан с Лилиан в этот момент держат девушку за руку, гладят ее и запястье и просто держат на ней свои ладони, заострив внимание на небольшом шраме на правой руке, оставшийся у девушки после нападения собаки.       — Кстати, Даниэль, мы тут уже успели повидать твою сестру, — задумчиво говорит Максимилиан, поглаживая Лилиан по голове, что покоится на его плече.       — Правда? — округляет глаза Даниэль.       — Она проходила мимо, когда мы спросили у нее, как найти эту палату, — признается Лилиан. — Ну а она рассказала и заодно добавила, что является твоей сестрой.       — Значит, мне не придется знакомить вас?       — Нет, мы уже видели ее.       — Кстати, твоя сестренка очень милая, — скромно улыбается Максимилиан. — Хорошая, скромная девочка.       — Кэссиди призналась, что тоже переживает за Анну и хочет, чтобы она поправилась, — признается Лилиан.       — Я много рассказывал ей про Анну, — отвечает Даниэль. — Кэссиди очень сожалеет обо всем произошедшем и хочет, чтобы ваша дочь выздоровела, была спасена от Джулиана и вернулась ко мне.       — Кэссиди переживает за тебя не меньше, чем ты – за нее, — отмечает Максимилиан.       — Не знаю, чтобы я делал без этой девчонки. Она – мое спасение… Лучик света в беспроглядной темноте.       — Хорошо, что тебе удалось договориться о том, чтобы Анну перевезли в палату твоей сестры.       — Я не хотел разрываться между ними. Вот и попросил врача перевести Анну сюда. Чтобы у меня будет возможность навещать свою сестру и вашу дочку одновременно.       — Если эти девочки поладят, то им точно не будет скучно.       — А вот из-за этого я немного нервничаю, — неуверенно признается Даниэль. — Я сильно рискнул, договорившись с врачом помесить их в одну палату. И если Анна будет проявлять агрессию к Кэссиди, когда узнает, что я – ее брат, то мне придется попросить врача моей сестры найти другую палату.       — Дай бог, моя дочь сможет поладить с этой девочкой, — выражает надежду Лилиан. — Ведь Кэссиди ни в чем не виновата и не имеет отношения к твоим ошибкам.       — Я бы очень хотел, чтобы девчонки поладили. Вне зависимости от наших с Анной отношений. Кто знает… Может, Кэссиди сумеет на нее повлиять.       — Кстати, ты вроде бы никогда не говорил, что у тебя есть сестренка, — задумчиво отмечает Максимилиан. — Да и от Анны ни слова про это не было.       — На самом деле никто не знал, что у меня есть сестра, — признается Даниэль. — Анна, в том числе.       — Разве ты ничего не говорил ей про свою семью?       — Только про родителей. Правда никогда не показывал фотографии и видео, на которых есть они и Кэссиди.       — А почему ты никогда не говорил про сестру?       — Просто не хотел бередить душу. Кэссиди пропала на несколько лет… И… Раз уж она мертва, то решил пореже о ней вспоминать… О моем прошлом. После смерти родителей и пропажи сестры я избавился от многого, что напоминало мне о доме. Потому что мне до сих пор очень трудно вспоминать то время. Я… Я даже не решаюсь посмотреть на фотографии… Включить видеокассеты… Спрятал их вглубь гардеробной и с тех пор больше не брал… Прошло уже много лет, а я не могу это сделать.       — Прости за мою нескромность, а что вообще произошло с Кэссиди? — неуверенно спрашивает Лилиан. — Эта девочка еще такая юная, а ты говоришь, что она считалась мертвой.       — Это долгая история, — задумчиво отвечает Даниэль. — Однако скажу то, что моя сестра была связана с одним ужасным человеком, из-за которого меня и сбила машина… Из-за которого я потерял память…       — О, боже мой! — Лилиан с ужасом в глазах прикрывает рот рукой. — Неужели эта бедняжка страдала так же сильно, как и моя дочь?       — Кэссиди до сих пор не смогла принять смерть родителей. Ей уже снесло крышу после смерти отца, а смерть матери окончательно погубила ее.       — Она будет жить с тобой после выписки?       — Разумеется. И я сделаю все, чтобы Кэссиди забыла о том кошмаре, который она пережила. Теперь я в ответе за нее… Настало время исполнить последнюю волю родителей.       — Ох, Даниэль, Даниэль… — похлопав Даниэля по плечу, с грустью во взгляде говорит Максимилиан. — Жалко мне тебя… И о младшей сестре заботишься, и моей дочери собираешься помочь… Ты уверен, что справишься с такой тяжелой ношей?       — Да, мистер Сеймур, я справлюсь. Не беспокойтесь.       — Не боишься, что можешь сойти с ума? — проявляет беспокойство Лилиан.       — В моей жизни бывали ситуации намного хуже. К тому же, все не так уж безнадежно. Разрешив ситуацию с Анной, я буду заботиться о Кэссиди и направлю свои силы на музыкальную группу. Скоро нам с друзьями придется вернуться к выступлениям. А выход альбома не горами.       — В любом случае мы всегда будем поддерживать тебя, — дружелюбно отвечает Лилиан. — Даже после того, как эта ужасная история закончится, мы будем обязаны тебе.       — Спасибо огромное, миссис и мистер Сеймур, — бросает легкую улыбку Даниэль. — Вы очень добры ко мне.       Максимилиан с легкой улыбкой хочет что-то сказать, но тут раздается тихий стук в дверь, а через пару мгновений в палату заходит врач Анны.       — Простите, я потревожу вас, — спокойно говорит врач.       — Ничего, доктор, — машет рукой Максимилиан.       — Я буквально на пару минут. Только проверю состояние мисс Сеймур. — Врач подходит к аппарату, к которому сейчас подключена маленькая тонкая трубочка, что воткнута в руку Анны, и что-то внимательно проверяет.       — Она еще не пришла в себя… — задумчиво говорит Даниэль, пока его грустный взгляд уставлен на Анну. — Никаких изменений…       — Не волнуйтесь, сэр, она скоро должна прийти в себя, — проверяя что-то на аппарате и делая пометки на бумаге, уверенно отвечает врач. — Если не сегодня, так завтра.       — Простите, доктор, а последствия не могут проявиться чуть позже? — с тревогой в душе спрашивает Лилиан. — Мою дочь ведь избивали неоднократно, и она получила много синяков и ударов по голове.       — Могут, но я исключаю это в случае с вашей дочерью. Она определенно родилась под счастливой звездой.       — Это определенно чудо… — задумчиво произносит Максимилиан. — После того, что с ней сделал тот монстр…       — Эта девушка и меня поражает. Думаю, у нее очень сильный ангел-хранитель, который спас ее от чего-то похуже или летального исхода.       — Мы даже и думать не хотим о том, что она могла умереть… — качает головой Даниэль.       — Если сразу же после выписки на нее не нападут, то с ней все будет хорошо. Несколько недель мисс Сеймур нужно оберегать от любого физического насилия. А для полного спокойствия ей какое-то время придется приезжать в больницу на обследование.       — Об этом не беспокойтесь, мы будем лично привозить ее тогда, когда вы скажете, — уверенно говорит Максимилиан.       — Вы уж оберегайте ее ото всяких подонков. — Врач к этому моменту завершает осматривать Анну и записывать какие-то данные на бумагу, которую держит в руках. — Не хотел бы я, чтобы она умерла. Девчонка-то еще совсем молодая.       — Но благодаря вам она будет жить, — бросает легкую улыбку Даниэль.       — Не благодаря мне, молодой человек, а благодаря вам. Благодаря тому, что вы вовремя привезли ее в больницу. Еще чуть-чуть – и стало бы уже слишком поздно.       — Сделал все, что смог.       В воздухе на несколько секунд воцаряется пауза, во время которой врач записывает на бумагу еще что-то, а затем переводит взгляд на Максимилиана с Лилиан.       — Кстати, мистер Сеймур, миссис Сеймур… — слегка нахмурившись, задумчиво произносит врач. — А вы уже обратились в полицию?       — Да, заявление уже в полиции, — уверенно отвечает Максимилиан. — Мы заставим того, кто это сделал, ответить за столь ужасное отношение к моей дочери.       — Полагаю, полиции понадобится медицинское заключение.       — Да-да, доктор, мы как раз хотели поговорить с вами об этом, — уверенно кивает Лилиан. — Вы можете помочь нам?       — Конечно, мэм. Я и сам хотел поговорить с вами об этом и еще кое о чем.       — Мы вас слушаем, доктор, — спокойно отвечает Максимилиан, сложив руки перед собой.       — Неужели с Анной случилось что-то серьезное? — округляет полные ужаса глаза Лилиан.       — Да, разговор пойдет о вашей дочери, но ничего серьезного, — успокаивает доктор. — Просто мне нужно кое-что уточнить.       — Хорошо, мы вас слушаем.       — Давайте пройдем в мой кабинет.       — Э-э-э, а мне тоже надо идти с вами? — неуверенно спрашивает Даниэль.       — Нет, я хочу поговорить лишь с ее родителями.       — Хорошо, я вас понял.       — Посиди пока здесь, Даниэль, — спокойно говорит Максимилиан. — Мы сейчас все обсудим и вернемся.       Пока Даниэль, все еще держа Анну за руку, молча наблюдает за ними, Лилиан и Максимилиан встают со стульев, забирают свои вещи и покидают палату вместе с врачом, который пропускает их вперед. А как только все они уходят, Перкинс тихо выдыхает с грустью во взгляде и окидывает пустым взглядом все палату. Но затем его взгляд останавливается на бессознательной девушке, вид которой заставляет его сердце неприятно сжиматься.              — Прости меня, Анна, — с грустью во взгляде тихо говорит Даниэль. — Ты здесь из-за меня… Я не смог защитить тебя от этого мерзавца и фактически отдал в его руки. Хотя совсем этого не хотел… Но я не собираюсь оправдываться, потому что совершил непростительную вещь. Изменил с той обманщицей. И я не буду скрывать это. Ибо хочу быть честным.       Даниэль берет Анну за руку обеими руками и нежно поглаживает, с интересом рассматривая тонкие и длинные пальцы, что лежат на его ладонях, и отмечая то, что ее мертвецки бледная кожа все еще мягкая и бархатистая. Такая же, какой он запомнил ее с тех пор, как прикоснулся к ней в первый раз. Его внимание также привлекает и ее шрам на правой руке, который он, к своему удивлению, не замечал до того, как девушка сама показала его.       — Мне очень жаль, что все так получилось. И в той или иной степени я в этом виноват. Если бы я знал всю историю твоей семьи и не изменил тебе, то клянусь, без защиты ты бы не осталась. Я был и буду готов хоть отдать ради тебя жизнь. Готов пойти на любую жертву ради твоих благополучия и спокойствия. И я сделаю все, чтобы не позволить этому ублюдку снова приблизиться к тебе. Это мой долг. Который я выполню, независимо от твоего желания.       Даниэль, продолжая держать Анну за руку и внимательно рассматривать ее лицо, медленно и нежно проводит по ее щеке свободной рукой.       — Поверь, мне не нужна твоя благодарность или что-то вроде, — мягко говорит Даниэль. — Не хочешь – не благодари. Не называй меня героем. Продолжай и дальше оскорблять меня. Мне все равно! Я просто хочу знать, что ты жива, здорова и живешь спокойной жизнью… Это одна из причин, почему я делаю все это. И я делаю все это ради чувств к тебе. Ради той, которую так люблю. Я буду любить тебя, даже после нашего расставания. Я никогда не буду отрицать это.       Даниэль запускает руку в волосы Анны и пропускает пальцы сквозь ее пряди.       — Ты всегда была моим лучиком света, который озарял мой мир и делал его краше и ярче. Ты… Ты – лучшее, что вообще когда-либо происходило в моей жизни. Я еще никогда не был так счастлив, как тогда, когда мы были вместе. То время было для меня лучшим. Я чувствовал себя любимым и нужным. Только с тобой я ощутил что-то похожее на то, что чувствовал, когда еще жил с родителями. Ты заставила меня еще больше ценить то время и… Полюбить свой дом… Я хотел возвращаться в него снова и снова. Благодаря тебе в нем царила та же самая атмосфера, что и в родительском доме. По которой я так скучал… Ты буквально возродила ее…       Даниэль понимает, как от волнения начинает все тяжелее дышать, а полные жалости глаза увлажняются сами собой, как бы усердно он ни пытался сдержать себя.       — Я не хочу терять тебя, но… — дрожащим голосом произносит Даниэль. — Но понимаю, что ничего не могу сделать, чтобы заслужить твое прощение. И прекрасно осознаю, что даже когда Поттеров арестуют, я не услышу ни одного хорошего слова и останусь для тебя предателем. Я не пытаюсь стать хорошеньким. Нет, не пытаюсь… Я просто хочу сделать для тебя что-то хорошее… Хочу спасти тебя от этого ублюдка Джулиана и знать, что ты спокойно можешь проводить время с друзьями. Я мог бы запросто отказаться от этой затеи, но не могу. Не могу отказаться от своего долга. От своих обещаний. Я и так слишком много раз нарушал их… Я больше не могу быть безответственным мудаком, которому на все по хер.       Даниэль на пару секунд прикрывает глаза, вместе с этим нервно сглотнув.       — Независимо от того, насколько мне плохо… — слегка дрожащим голосом добавляет Даниэль. — Да… Мне сейчас реально очень плохо… Едва ли не хуже, чем тогда, когда никого не было рядом. Когда я потерял родителей, сестру и друзей… Когда у меня ничего не осталось… Я пытаюсь держаться, но это невыносимо тяжело… Я, блять, устал! Устал ото всех этих проблем. Устал быть кому-то обязанным. Устал сожалеть обо всем, что сделал. Устал от того, что вынужден жить по стереотипу, что мужчины не плачут и обязаны быть сильными. Устал ждать, когда моя жизнь наладится и будет спокойной!       Даниэль замолкает на пару секунд и резко выдыхает, надеясь, что это поможет ему справиться с огромным напряжением.       — Все эти годы все считали меня холодным, наглым и непоколебимым… — с дрожью в голосе говорит Даниэль. — Считали, что для меня обидеть человека или сделать гадость ничего не стоит… Слабые меня боялись… Сильные старались не связываться… Они все судили лишь по внешности. Хотя никто не знал, что скрывалось за дверьми в историю моей жизни. Я косячил, наверное, миллион раз… Миллион раз мог сдохнуть от холода, голода и собственной тупизны… Но даже в такие момент я умудрялся быть сильным. Я не страдал так, как страдаю сейчас. У меня просто опускаются руки… Сейчас… Когда я рискую потерять самое дорогое, что у меня есть… Блять… Я просто хочу послать все на хер…       Даниэль нервно усмехается, чувствуя, как от напряжения его начинает сильно колотить.       — Твою мать, докатился… Теперь я реву как девчонка! Столько всего пережил за свою жизнь и ни одной слезинки не проронил. А тут, блять, такое…       Даниэль резко выдыхает, пережимает переносицу и тихо шмыгает носом, про себя отчаянно молясь о том, чтобы никто не увидел его в таком подавленном состоянии.       — Соберись, Перкинс, хватит сопли распускать, — дрожащим голосом шепчет Даниэль. — Ты, твою мать, мужик! Сильный и уверенный в себе мужик… Но, сука, какой несчастный без своей любимой…       Даниэль сгибается пополам, опирается локтями о колени и закрывает лицо руками, застав в этой позе на несколько секунд. А в какой-то момент он начинает вытирать слезы, что медленно катятся по его щекам, находясь в полном отчаянии и понимая, что у него почти не осталось сил держаться. Впрочем, Даниэль довольно быстро берет себя в руки, тихо шмыгнув носом, резко выдохнув, медленно выпрямившись, похлопав себя по щекам и поморгав мокрыми, покрасневшими глазами. После чего мужчина переводит еще более подавленный взгляд на лежащую на больничной койке Анну, обеими руками мягко берет ее бледную тонкую руку и нежно гладит со всех сторон.       — Прости меня, милая, прошу тебя… — с жалостью во взгляде отчаянно умоляет Даниэль. — Прости, что так сильно обидел тебя… Я не собирался бросать тебя и не бросил бы, если бы не эта чертова измена. С тобой я был очень счастлив. И сейчас ненавижу себя за то, что сам все испортил.       Даниэль тихо шмыгает носом, пока по его щеке медленно стекают несколько маленьких слезинок.       — Но клянусь, как бы мне сейчас не было плохо, я сделаю все, чтобы спасти тебя и твоих родителей, — слегка дрожащим голосом обещает Даниэль. — Повторю еще раз, мне не нужны слова благодарности и возведение в герои. Мне просто нужно знать, что с тобой все хорошо. И я добьюсь этого. Мы все этого добьемся. Твои друзья всегда будут с тобой и помогут мне спасти тебя. Тебя все любят. Все переживают за тебя и хотят видеть здоровой и счастливой. Для меня это самое главное…       Даниэль нежно гладит Анну по щеке мягкой теплой ладонью и проводит по ней тыльной стороной своей руки.       — Сколько бы ты ни обвиняла меня в предательстве… Сколько бы пощечин ты мне ни дала… Я все равно буду рядом. В любое время. Я не брошу девушку, которую всем сердцем люблю. И к которой сильно привязан. Все, что я делаю – это лишь ради тебя, Анна. Ради твоих спокойствия и безопасности. И ради моих любви и преданности. Если ты будешь жива и здорова, то мне будет намного легче.       Даниэль на пару секунд задирает голову, прикрывает глаза и медленно, но с дрожью выдыхает. А потом он снова переводит взгляд на Анну и дрожащей рукой гладит ее по плечу.       — А будем ли мы вместе – решать только тебе, милая, — тихо с грустью во взгляде говорит Даниэль. — Я приму любое твое решение и буду уважать его так же безмерно, как и тебя. Да, расставание не потушит огонь моих чувств, и моя любовь никуда не денется. Но я обещаю не подаваться желанию преследовать тебя. Так или иначе… У меня есть причины жить… Например, моя маленькая сестренка… Или моя группа. Я не могу подвести ни сестру, ни парней, ни друзей. Я обещал им быть сильным. Как бы больно мне ни было, я обязан справиться. Хоть как-то. Пусть даже через слезы и страдания. В гордом одиночестве. Никому ничего не рассказывая… И я справлюсь. Я буду сильным ради тех, кто мне дорог. Или хотя бы буду поддерживать эту иллюзию. Ради тех, кому я обязан… Ради тех, кому я нужен…       Даниэль нервно усмехается, будто смеясь над своими словами и обещаниями, которые кажутся ему нереальными. А еще немного понаблюдав за Анной и погладив ее по руке и голове, мужчина прижимается спиной к подушке, пользуясь тем, что на больничной койке вполне могут поместиться два человека. Он осторожно поворачивает голову любимой к себе и внимательно, с интересом рассматривает каждый дюйм кукольного личика, что так полюбилось ему с первого взгляда. Каждая черта ее лица так близка к идеалу. Прекрасные, четко выраженные скулы, немного впалые щеки, натуральные длинные ресницы, аккуратной формы брови, маленький, ровный и узкий нос, не очень пухлые, но не очень тонкие губы… Если бы она сейчас не была такой бледной, то ее кожа приобрела бы нежно-розовый оттенок. А будь ее ярко-зеленые глаза открыты, то они смотрели бы на мужчину немного наивным, детским взглядом.       Руки Даниэля сами тянутся прикоснуться к каждой части лица Анны, а пальцы едва касаются нежной бархатистой кожи так, будто чуть более сильное давление может как-то повредить ее. Девушка кажется такой беззащитной и беспомощной. Так и хочется крепко обнять ее нежными, но крепкими руками, поцеловать и дать понять, что ни один мерзавец не посмеет причинить ей боль. А полагая, что его любимая все слышит и чувствует даже в бессознательном состоянии, Даниэль старается быть очень мягким и нежным к Анне, не упуская ни единого шанса приласкать ее, пока она не может ему запретить.       — Все будет хорошо, моя красавица, я обещаю, — нежным шепотом обещает Даниэль. — Это был последний раз, когда тот ублюдок тронул тебя. Теперь ты будешь в надежных руках. В моих надежных руках. Я никому не позволю обидеть свою принцессу. Тот, кто посмеет даже слово плохое сказать про тебя, дорого за это заплатит.       Даниэль прикладывает свою теплую ладонь к щеке Анны и нежно целует ее в висок и лоб, с одной стороны, чувствуя, как его сердце приятно трепещет, но испытывая грусть от того, что скоро этот сладкий плод станет для него запретным. А бросив мимолетный взгляд на тонкую, длинную шею, самую привлекательную, по его мнению, часть ее тела, он понимает, что с большим удовольствием уделили бы ей как можно больше внимания. Невозможно устоять перед этой утонченной, скромной и интеллигентной красавицей с чистой и невинной душой и большим сердцем. Впрочем, Даниэль быстро выкидывает из головы подобные мысли, находя это совершенно неуместным в данной ситуации, хотя и продолжает гладить и целовать ее щеки, виски, макушку и скулы. А в какой-то момент он кладет ее голову себе на плечо и заботливо убирает с глаз рыжие пряди.       — Я был таким идиотом… — дрожащим шепотом произносит Даниэль. — Я теряю тебя… Теряю навсегда… Я не знаю, как буду жить дальше без тебя. Знаю, что должен смириться, но не могу. Я не хочу верить, что это конец. Конец самому лучшему времени в моей жизни.       Даниэль на пару секунд утыкается лицом в макушку Анны, тихо шмыгает носом и медленно выдыхает, приобнимая ее за плечи. А затем он берет девушку за руку, мягко целует ее, прикладывает к груди – туда, где находится его сердце, накрывает ее своей ладонью и нежно гладит.       — Но даже если мы уже не будем вместе… — с грустью во взгляде тихо говорит Даниэль. — Ты… Ты все равно можешь сделать меня счастливым. Я хочу попросить тебя лишь об одном. О том, что заставит меня чувствовать себя лучше. Просто живи. Живи и будь жива. Ради тех, кто тебе дорог. Ради тех, кто дорожит тобой. Ты должна выкарабкаться ради них.       Даниэль дрожащей рукой нежно гладит Анну по голове, пропуская пальцы сквозь ее волосы.       — Сделай это и ради меня, — тихо умоляет Даниэль и шмыгает носом. — Если ты хоть что-то чувствуешь ко мне, то выживи ради меня. Пожалуйста, Анна… Я тебя умоляю… Не умирай. Если хочешь – бросай меня, но только не умирай. Если ты умрешь, то этот мир будет мне не нужен. Будет на все плевать! Я не смогу пережить потерю еще одного близкого мне человека. Это будет слишком! Пожалуйста, милая… Живи! Как хочешь. С кем хочешь. Но только не умирай.       Даниэль медленно выдыхает, уже перестав беспокоиться о том, что по его лицу стекают слезы.       — После того, как все закончится, я отступлю и буду жить своей жизнью. Не знаю, как… Но я искренне пожелаю тебе счастья, когда мы навсегда попрощаемся. Обещаю, Анна. Только дай мне выполнить свой долг. Я должен облегчить душу. Чтобы мне не было так паршиво.       Даниэль берет руку Анну, которую он прижимал к своему сердцу, несильно сжимает в своих руках и мягко целует ее, губами нежно касаясь мягкой кожи на ней и с закрытыми глазами задерживаясь в таком положении на пару секунд. А потом он кладет ее руку ей на живот, еще раз гладит ее, переводит свой грустный взгляд на лицо девушки и еще несколько секунд увлеченно рассматривает его. В какой-то момент рука мужчины снова тянется к нему, нежно скользит от лба до щеки и задерживается на изгибе ее изящной шеи, на которой можно почувствовать очень слабые толчки сердца, что немного успокаивают Перкинса и внушают мысль, что эта девушка все еще жива. Несколько секунд Даниэль борется с желанием поцеловать Анну в ее бледноватые губы, на которые он уставляет свой взгляд, и насладиться теми эмоциями, что заставляют его сердце биться чаще. И вскоре его сильные чувства и влечение к ней заставляют мужчину сдаться и наплевать на то, что он поступает не совсем правильно, наглаживая и нацеловывая бессознательную девушку, пусть даже если все его действия абсолютно невинны.       Даниэль некоторое время рассматривает мертвенно-бледное лицо Анны своим нежно-грустным взглядом, пальцем водя по ее щеке. После чего мужчина приближает свое лицо к лицу девушки, осторожно берет его в руки, оставляет на губах короткий, невинный поцелуй и немного отстраняется, чувствуя, как что-то приятное распространяется по всему телу и согревает его. А немного поколебавшись, он снова слегка касается ее губ своими губами, замирает на пару секунд и робко целует верхнюю и нижнюю губу. После чего Даниэль очень медленно отстраняется от Анны, пару секунд смотрит на нее, одаривает милым поцелуем в лоб и нежно гладит по голове.       — Твой храбрый принц рядом, — скромно улыбается Даниэль. — Больше тебя никто не обидит. Я обещаю. Твой спаситель уже рядом, моя принцесса. Моя луноликая принцесса.       А пока Даниэль продолжает гладить лицо Анны, особое внимание уделяя тем местам, на которых есть синяки, и поддается соблазну еще раз прильнуть к ее мягким губам, он не замечает, как спустя какое-то время в палату возвращается Кэссиди. Точнее, она не заходит сразу, а остается на пороге, увидев, что ее брат сидит на койке и что-то говорит дрожащим, полным отчаяния голосом. Поскольку он сидит к ней спиной, то девушка не видит его красные мокрые глаза, хотя ее до глубины души трогает то, как нежно и трогательной этот человек обращается со своей любимой. Кэссиди прекрасно понимает, что чувствует ее брат. Знает, как ему плохо. Видит, что он запросто может сорваться и впасть в депрессию. От этой мысли сердце юной девочки сжимается, и она сама едва сдерживает слезы, страшно боясь, что любовь к Анне когда-нибудь сведет его в могилу или по крайней мере доведет до безумия.       Несколько секунд понаблюдав за Даниэлем, Кэссиди все-таки решается зайти в палату и тихонько подходит к своему старшему брату, склонивший голову и зажмуривший глаза, из которых медленно текут слезы.       — У меня болит сердце за тебя, братик, — с грустью во взгляде тихо отмечает Кэссиди. — Ты такой несчастный…       Сильно вздрогнув от неожиданности, Даниэль оборачивается на голос и медленно выдыхает.       — Ох, Кэссиди, это ты… — неуверенно произносит Даниэль. — Ты напугала меня… Крадешься сзади как мышка.       — Прости, я не хотела… — мягко отвечает Кэссиди и медленно подходит к Даниэлю. — Пришла сюда, заметила, как ты разговариваешь, и не решалась зайти.       — Пользуюсь моментом, пока могу поговорить с ней. Когда Анна придет в себя, она не позволит мне приблизиться к ней.       — Знаешь… — Кэссиди мягко гладит Даниэля по плечу и бросает короткий грустный взгляд на Анну. — А я видела, как ты смотришь на нее… Так нежно и трогательно… А обращаешься с ней, как с бриллиантом.       — Она заслуживает только такого отношения. — Даниэль нежно гладит Анну по руке. — Эта девушка всегда будет для меня самым дорогим и ценным бриллиантом. Анна – весь мой мир. То, без чего моя жизнь не имеет смысла.       — Даниэль…       — Если она умрет, я этого не переживу. Не переживу, Кэссиди. Это станет для меня настоящей трагедией.       — Братик… — с грустью во взгляде жалостливо произносит Кэссиди и нежно гладит Даниэля по щеке. — Миленький мой…       — Это невыносимо… Просто невыносимо…       — Господи… Я никогда не видела тебя в таком подавленном состоянии. Ни одна твоя бывшая не причиняла тебе столько боли.       — На этот раз мне намного тяжелее, чем когда-либо.       — Я уверена, что ты справишься.       — Сомневаюсь… — Даниэль медленно проводит руками по своему лицу. — Не знаю, смогу ли я выдержать все это…       — Хочешь поговорить об этом? — мягко спрашивает Кэссиди.       — А смысл? — пожимает плечами Даниэль, уставив грустный взгляд в одну точку. — От моего нытья ничего не поменяется: проблемы не разрешатся, а любимая девушка не вернется ко мне.       — Но тебе же плохо! Я вижу!       — Верно… Мне плохо… Я устал от этого кошмара… Устал все время косячить и быть кому-то обязанным. Знаешь, как я хочу послать все к черту! Наплевать на всех! Наплевать на все свои долги и обязанности!       — Неужели ты так расклеился из-за Анны?       — Ты прекрасно знаешь ответ, Кэсс.       — Но ведь она жива, а врач сказал, что у нее нет ничего серьезного!       — Знаю, но… Мне все равно страшно…       — Ох, Дэн… — Кэссиди гладит Даниэля по голове и поправляет ему прическу, а потом садится рядом с ним и мило обнимает за плечи. — Ты делаешь мне больно…       — Знаю… Я всегда делаю больно другим. Всегда всех разочаровываю.       — Ну ты чего, братик! Ты же всегда был сильным! — Кэссиди тыльной стороной руки гладит Даниэля по щеке и кладет голову ему на плечо. — Никогда ни о чем не парился и не принимал трудности близко к сердцу.       — Иногда я хочу снова стать безответственным раздолбаем, — более низким голосом признается Даниэль. — Когда мне было на все по фиг… Когда я не собирался брать на себя никакую ответственность. Когда я никому не был обязан. Когда моей главной трагедией был отказ матери и отца пустить меня гулять с друзьями.       — Я понимаю…       — Каждый год не только увеличивает твой возраст, но еще и прибавляет количество обязанностей и людей, которым ты что-то должен. Так что радуйся молодости, Кэсс. Пока ты еще ребенок.       — Дэнни…       — Забыть любимую девушку оказалось намного сложнее, чем я думал. На этот раз я бессилен.       Даниэль сгибается пополам и руками проводит от макушки до задней части шеи, в какой-то момент тихо шмыгнув носом. Пока Кэссиди, слегка нахмурившись, повнимательнее присматривается к лицу своего брата.       — Эй, у тебя такие мокрые и красные глаза, — отмечает Кэссиди.       — У меня? — удивленно выгибает брови Даниэль.       — Ты что плакал?       — Нет… — покачав головой, низким голосом произносит Даниэль. — Нет, я не плакал… Я… Не могу…       — Ну как нет? У тебя такие красные и опухшие глаза, как будто ты тут слезами заливался.       — Нет, я не…       — Расслабься, парень! — Кэссиди приобнимает Даниэля за плечи и мило целует его в висок. — Это же я, Кэсс, твоя сестренка! Мне ты можешь все рассказать. Обещаю, я никому не скажу, если ты попросишь меня об этом.       Даниэль пару секунд ничего не говорит, а потом он резко выдыхает и тихо шмыгает носом.       — Не было сил сдерживаться, — низким голосом произносит Даниэль и вытирает слезы под глазом.       — Неужели тебе настолько плохо, что ты плачешь? — с грустью во взгляде спрашивает Кэссиди.       — Не буду лгать… Я хочу сдохнуть…       — Братик… — Кэссиди мягко гладит Даниэля по голове. — Хорошенький мой…       — Я слабый? — Даниэль переводит мокрый, грустный взгляд на Кэссиди. — Посчитаешь меня слабаком из-за того, что я плачу как девчонка?       — Нет-нет, Дэн, ты что! — качает головой Кэссиди, одним движением кладет голову Даниэля себе на плечо и гладит его по щеке. — Плачь сколько хочешь. Я прекрасно понимаю твои чувства. И не вижу ничего плохого в том, что парень плачет.       — Представляешь, до чего я докатился? — слегка дрожащим, низким голосом спрашивает Даниэль и тихо шмыгает носом. — Плачу из-за любви к девушке. В жизни никогда не плакал! Не проронил слезинки даже на похоронах родителей. Даже когда наша мама умерла прямо на наших глазах. Когда ты истошно кричала, прижималась ко мне и умоляла вернуть ее.       — Иногда даже сильные люди проявляют слабость. К тому же, сейчас у тебя очень непростое время.       — Наверное, если бы не ты, Анна и все мои друзья, я бы послал все к черту… Валялся бы дома на кровати как овощ и плеваться в потолок. Вы все – единственное, что так или иначе заставляет меня держаться. Без вас я бы предпочел исчезнуть. Быть стертым с лица Земли…       — Господи, до чего же довела тебя любовь к этой девушке…       — Я не могу представить свою жизнь без нее, — сильно дрожащим голосом признается Даниэль и снова вытирает слезы под глазами. — Анна – лучшее, что со мной когда-либо происходило. Но я теряю ее… Точнее, я уже потерял ее. По своей собственной глупости.       — Может, еще не все потеряно? — поглаживая Даниэля по голове и запустив пальцы в его волосы, с грустью во взгляде спрашивает Кэссиди. — Может, тебе не стоит говорить так однозначно?       — Нет, Кэсс, все кончено. — Даниэль отстраняется от Кэссиди, медленно встает с кровати, подходит к окну и с грустью во взгляде смотрит в него, оперевшись руками о подоконник. — И я уже никак не смогу на это повлиять.       — Дэнни, братишка…       — Я никогда не буду отрицать, что безумно люблю Анну и крепко привязан к ней, — низким голосом отвечает Даниэль. — Но это ничего не изменит. Я уже давно не верю, что все изменится. Даже если уже очень много людей говорило и продолжает говорить, что мне не стоит сдаваться.       — Раз так, значит, не стоит опускать руки.       — Нет… Я не хочу тешить себя надеждами. И вообще – я хочу как можно меньше думать о наших с ней отношениях. Единственное, чего я сейчас хочу, – это как можно скорее покончить с обидчиком Анны.       — И ты не веришь, что справишься?       — Нет, в удачный исход этого дела я как раз верю. И знаю, что доведу его до конца. Один или с чьей-то помощью.       Кэссиди тяжело вздыхает, встает с койки, подходит к Даниэлю, встает рядом с ним и мягко гладит по плечу, пока тот грустным взглядом продолжает смотреть в окно.       — Но ты же не хотел причинять ей боль, — с жалостью во взгляде говорит Кэссиди. — Ты сделал это против воли. Анна должна понимать это.       — Измена – серьезное дело, Кэссиди, — без эмоций на лице спокойно отвечает Даниэль. — Независимо от того, как это произошло, такое обычно не прощают.       — Ты не хотел предавать ее!       — Клянусь памятью наших с тобой родителей. Но это произошло! И теперь люди подумают, что мне нельзя доверять. Мол, изменил один раз – будет изменять и дальше. Хотя я совсем не такой. Я был предан всем девушкам, с которыми встречался. А Анне – тем более.       — Нет, Даниэль, никто не думает, что тебе нельзя доверять. Все поддерживают тебя и понимают, что это была роковая ошибка. Ребята знают, что ты не хотел этого и сейчас проклинаешь себя за то, что поверил той обманщице, которая могла поссорить тебя еще и с друзьями.       — Какая разница, сестренка? Никто не может отрицать, что я – предатель. Да, меня все поддерживают. Но меня и осуждают. Говорят, что я сам во всеми виноват. И они правы. Я реально разрушил все своими руками и наплевал на свои чувства, что подсказывали мне верный путь. Этого можно было избежать, если бы я сразу отшил ту испанку с мыслью, что меня совсем к ней не тянет.       — Да кто бы до этого додумался, страдая от амнезии? — удивляется Кэссиди. — Все, что ты сделал, произошло тогда, когда у тебя была потеря памяти. Люди должны это помнить.       — Это не столь важно. Я в любом случае виноват. Да не только в этом… — Даниэль, опираясь руками о подоконник, склоняет голову. — Я просто должен был остаться дома в тот роковой день и запереться в комнате после ссоры с Анной. Не свалил бы – не наткнулся на Уэйнрайта и не был сбитым машиной.       — Ты бы в любом случае встретился с Уэйнрайтом. Не тогда, так потом.       — Да, но Анна была бы со мной! И я бы сделал все, чтобы защитить ее и ее родителей от Поттеров.       — Я знаю, братик…       Даниэль качает головой, медленно выдыхает и резко ударяет кулаком по подоконнику, пока Кэссиди мягко гладит его предплечье.       — Какой же я дебил, Кэсс… — низким голосом хмуро говорит Даниэль. — Я всю жизнь был идиотом… Безмозглым и безответственным мудаком… Думал, что все будет легко, ибо мама с папой во всем помогут мне. Да, они бы рано или поздно, так сказать, дали мне пинка под зад, но… Я бы получил его не так скоро. Не так резко. Я не был готов к той ответственности, что свалилась на меня после смерти отца. Не был готов к жизни, в которой я сам должен бороться за желаемое. В которой никто не пришел бы мне на помощь.       — Я тоже думала, что моя жизнь будет легкой и классной, — с грустью во взгляде тихо вздыхает Кэссиди. — Мол, мама с папой и для меня все сделают, не оставив на произвол судьбы. Но я осталась совсем одна. А наркотики не дали того счастья, что мне обещали. Я принимала их только потому, что не могла без них жить.       — Ну а я забывался с помощью сигарет и алкоголя. Никогда не отказывался пропустить стаканчик на какой-нибудь тусовке. Правда мне это помогало лишь до пробуждения с похмельем.       — Я до сих пор не могу поверить, что родители больше не с нами. И верю, что однажды они войдут в какую-нибудь дверь и крепко обнимут меня.       — Смерть родителей и мне далась очень тяжело. А поскольку первым умер отец, к которому я был крепко привязан, то для меня это стало огромным потрясением. Ведь я потерял самого лучшего советчика и помощника… Разговоры с ним были редкими, но я всегда ценил то время, которое проводил с отцом.       — Я знаю…       — Мне было безумно тяжело принять смерть обоих родителей и твою пропажу. Я не знал, как мне жить дальше, и не умел быть полностью независимым. Да, со временем я более-менее отправился, но боль до сих пор никуда не ушла. Она возвращается ко мне каждый раз, когда я думаю о прошлом. А сейчас у меня появились причина испытывать еще более сильный стресс… Я чувствую, что вот-вот могу упасть и сбросить с себя этот тяжеленный груз.       — Я рядом, Даниэль… — Кэссиди с жалостью во взгляде крепко обнимает Даниэля, прижавшись к нему как оно ближе и положив голову ему на плечо. — Ты справишься, я это знаю. Потому что ты у меня сильный. Сильный и нерушимый.       — Нет ничего нерушимого, — задумчиво отвечает Даниэль. — Все рано или поздно рушится. Само по себе. Или вследствие человеческих ошибок. Ничто не вечно.       — Как я могу помочь тебе? Что мне сделать для того, чтобы ты перестал быть таким подавленным?       — Вряд ли ты сможешь что-то сделать. — Даниэль крепко обнимает Кэссиди и гладит ее по голове, в какой-то момент поцеловав в макушку. — Никто не может. Сколько бы ребята ни утешали меня, они не смогут излечить мои раны.       — Не говори так, братик…       — Никто не знает, что я чувствую себя намного хуже, чем им кажется, — более низким голосом говорит Даниэль. — Им всем казалось, что меня и палкой невозможно перешибить… Мол, я – крутой, наглый и холодный человек без сердца. Они до сих пор судят меня по внешности. Думают, что раз я настолько холодный и бессердечный снаружи, то и внутри такой же. Хотя я совершенно другой. Я не бесчувственная сука.       — Я почему-то думаю, что твои друзья знают тебя намного лучше, чем тебе кажется. Они знают, что у тебя на уме, как бы усердно ты ни скрывал это. Ты хочешь убедить их в том, что все хорошо, и справишься со всем. Но это не так. Ты несчастен и раздавлен. И они все это понимают.       — Да, но я ни за что не позволю им видеть меня в таком состоянии. — Даниэль нервно усмехается и подтирает под глазами остатки слез. — Никто не увидит моих слез.       — Они и так все видят, Даниэль. Не надо им лгать.       — Ну да, и что ты мне предлагаешь? Рассказать парням, что я плачу? Рассказать, до чего я докатился? Да они меня на смех поднимут, если узнают, что я реву как девчонка!       — Нет, Дэн, ну с чего ты это взял? — недоумевает Кэссиди. — Никто тебя на смех не поднимет!       — Я сгорю от стыда, если сейчас кто-то зайдет в палату и увидит слезы у меня на глазах.       — А ты думаешь, твоим друзьям было легко, когда у них были проблемы с их девушками? — Кэссиди немного поправляет Даниэлю волосы. — Я уверена, они были в отчаянии и хотя бы раз, но плакали.       — Мужикам не принято об этом говорить. Мы не плачем.       — Не плачут только трусы. Те, кто боится показаться немного слабым хотя бы для самих себя. Быть мужиком – не значит в совершенстве владеть искусством махать руками и орать во всю глотку.       — Ты хотя бы раз видела нашего отца в слезах? Видела, как он сворачивался в клубочек и горько плакал? И как мама утешала его словно маленького ребенка?       — Но это не значит, что он вообще никогда не плакал. Может, и плакал! Но никто этого не видел! Тоже хотел казаться для всех сильным. Помнил об этом дурацком стереотипе, из-за которого все мужики перестали реветь еще тогда, когда пили грудное молоко.       — Это не стереотип, а правило, по которому живут все мужчины.       — Да наплюй ты на эти правила! Если хочешь немного поплакать – вперед! А то так недалеко и до билетика в больничную палату. Не дай бог, ты закончишь так же, как и папа в свое время.       — Не вздумай… — Даниэль резко переводит взгляд на Кэссиди. — Не вздумай никому сказать о том, что я плачу. Я не переживу этого позора.       — Да какой позор, прекрати! Если парень плачет из-за огромного горя и отчаяния, я не считаю это стыдливым. Я могу осудить мужские слезы лишь в одном случае: если он плачет по любому поводу. И когда счастлив, и когда грустит. Но как можно осудить того, кто страдает и не знает, что делать?       — Не надо, Кэсс, я тебя прошу… Я не хочу, чтобы меня видели в таком состоянии.       — Но, брат…       — Никто не виноват в том, что я хочу невозможного. Хочу быть со своей любимой девушкой. Или просто знать, что она жива и здорова. Я не смогу жить, если она умрет. Дело не только в потере любимого человека. Дело еще в том, что я буду так или иначе виноват.       — Она не умрет, Дэн. И спасешь ты ее от Джулиана и его папаши! А Анна тебе еще «спасибо» скажет. А уж ее родители так вообще расцелуют тебя и упадут тебе в колени словно своему повелителю.       — Скажет или не скажет – решать только Анне.       — Только не говори, что ты успел стать пророком и знаешь свое будущее. Все еще может измениться! Я вот тоже не думала, что однажды увижу тебя. Но увидела же.       — Я просто хочу поскорее покончить с этой историей. Чтобы постепенно забыть Анну и вычеркнуть из жизни. — Даниэль пожимает плечами. — Не могу же я страдать по ней до конца своих дней… И раз нам придется расстаться, то я обязан найти силы смириться с этим и жить дальше. Все-таки это не конец света… Жизнь продолжается даже после потери. Как продолжилась и после смерти отца и матери…       Даниэль сначала отворачивает взгляд в сторону, а через пару секунд отходит от окна и присаживается на больничную койку Кэссиди со скрещенными на груди руками. Сама же юная девушка пару секунд с жалостью во взгляде наблюдает за ним и присаживается рядом с ним.       — Даниэль… — тихо произносит Кэссиди.       — Такую девушку, как Анна, я вряд ли найду, — уставив пустой взгляд в одну точку, без эмоций отвечает Даниэль, пока Кэссиди берет его за плечи и мило целует в щеку. — Она – совершенство… У нее нет никаких недостатков. Эта девушка – тот идеал, что я искал всю свою жизнь. Та, что была послана мне для того, чтобы сделать мою жизнь еще лучше…       — Идеал внешности?       — Нет, всего. К тому же, Анна напоминала мне о маме. Она такая же добрая и заботливая… А уж как она готовит! Я никогда не думал, что буду питаться такими вкусными блюдами.       — Правда?       — Долгое время я чувствовал себя одиноким. Но я нашел в Анне все то, о чем так мечтал. Все то, что было у мамы. У этой чудесной женщины, которая знала, как сделать так, чтобы мы хотели вернуться домой снова и снова.       — Тебе виднее, — с легкой улыбкой пожимает плечами Кэссиди.       — Внешне они никак не похожи… Но их объединяют золотые сердца и неспособность даже муху обидеть. Ни мама, ни Анна никогда ни на кого не поднимали руку и не кричали…       — Думаешь, маме понравилась бы эта девушка?       — Не сомневаюсь. Будь она жива, то относилась бы к Анне так, как сейчас ко мне относятся Сеймуры.       — Я верю тебе. Верю, что Анна – действительно такая чудесная, какой ты ее описываешь.       — Ни одна моя бывшая не сравнится с ней. Например, той ревнивой истеричке, что изменяла мне с моим бывшим другом, уж точно далеко до Анны. — Даниэль качает головой. — Мои отношения с ней были самые токсичными.       — Она никогда не любила тебя, Даниэль, а только лишь пользовалась. Я тогда была еще маленькой, но уже понимала, что мне не нравилась та истеричка. Мама миллион раз говорила, что она тебе не подходит. Ведь… Ты лишь был игрушкой в ее руках… Ту девку привлекали лишь деньги, которые зарабатывал наш папа, желание затаскивать тебя в постель когда ей захочется, и нужда в постоянных скандалах.       — Меня реально бесило то, что она не могла жить без скандалов.       — Мама с папой никогда не ругались и всегда прекрасно ладили. Если и были какие-то разногласия, то они в миг решались. Без криков и скандалов.       — В любом случае я не жалею, что все это произошло. Ведь тот случай сделал меня умнее и внимательнее. Например, я стал лучше выбирать друзей. — Даниэль бросает легкую улыбку. — И сейчас у меня есть прекрасные друзья, которым я буду всю жизнь благодарен за все, что они делают. Они – моя вторая семья… По-настоящему верные люди, которые не станут использовать меня ради своей выгоды.       — Как говорят люди, важно качество, а не количество.       — И я наконец-то понял, что ищу в девушке своей мечты. Всего лишь немного любви, заботы и внимания. И я нашел все это в Анне. В той девушке, которая оказалась намного лучше, чем я ожидал. Я никогда не думал, что обо мне будут так трогательно заботиться.       — А ты задумывался о женитьбе на ней? Или ты так и собрался держать эту девчонку как служанку в доме днем и любовницу вечером?       — Именно она заставила меня впервые задуматься об этом. О том, что однажды я бы хотел жениться. На Анне.       — Надо же… — загадочно улыбается Кэссиди и хлопает Даниэля по плечу. — Вот уж не думала… Но ведь ты так дорожил своей свободой и говорил о свадьбе как о чем-то ужасном.       — Во многом на это повлияли мои отношения с той истеричкой. Я и так не любил быть в чем-то ограниченным, но эта девчонка буквально перекрыла мне воздух. Она играла со мной как с куклой, а мне это совсем не нравилось.       — Но теперь-то ты понимаешь, что это не так уж ужасно?       — Ты права. Анна определенно сумела убедить меня в этом. Правда теперь заставить меня жениться на другой девушке будет очень трудно. Потому что я предан только одной. — Даниэль тихо вздыхает с грустью во взгляде. — Всегда буду предан. Как собачка. Ради нее я легко пожертвую свободой и добровольно окажусь в ее плену. Стану ее рабом…       — Прости, братец, но я не знаю, как помочь тебе… — Кэссиди мягко берет Даниэля за руку и мило целует его в щеку.       — Не надо думать об этом, сестренка. Тебя должны волновать другие вещи. А я как-нибудь справлюсь.       — Но я хочу видеть тебя счастливым! — с грустью во взгляде восклицает Кэссиди. — Сильным и уверенным человеком!       — Без Анны я не вижу причины радоваться.       — Прости, но я не узнаю тебя. Не узнаю моего Дэна. Своего большого братика, который был самым громким в доме и никогда не переживал из-за неудач, выговоров и скандалов.       — Просто вылечишь и реши, чем ты хочешь заниматься в жизни, и ты уже порадуешь меня.       — А как же ты? Я хочу видеть в твоих глазах жизнь! Ну а сейчас ты выглядишь так, будто хочешь спрыгнуть с моста. Наглотаться таблеток или взять нож и порезать себя.       — Нет, Кэссиди! — уверенно восклицает Даниэль, резко переведя взгляд на Кэссиди и крепче сжав ее руку в своих руках. — Я не буду ничего с собой делать! Ради тебя! Обещаю! Никакого суицида и самобичевания! Никаких прыжков с мостов, крыш домов и прочего!       — Я не хочу этого, братик… — Кэссиди с жалостью в мокрых глазах качает головой. — Если с тобой что-то случится, я не выживу в этом мире.       — Клянусь, милая, я никогда тебя не оставлю. — Даниэль берет лицо Кэссиди в руки и уверенно смотрит ей в глаза. — Я обязан заботиться о своей сестренке и выполнять обещание, которое дал родителям. Больше я не могу их подвести. Они и так, наверное, успели уже раз пятьсот в гробу перевернуться ото всего, что я делаю.       — А если ты не выдержишь? — слегка дрожащим голосом неуверенно спрашивает Кэссиди.       — Нет, несмотря ни на что, я найду в себе силы жить дальше. Я обязан слишком многим людям. Тебе, друзьям, тем, с кем работает моя группа… Я не могу их предать.       — Но у тебя ничего не получится, если ты будешь что-то делать с чувством полной апатии.       — Ничего, я справлюсь.       — Но, Дэнни…       — Я уже давно не жду, что Анна вернется ко мне, — спокойно отвечает Даниэль. — Сейчас я просто спокойно жду дня, когда расквитаюсь с ее обидчиком и дам ей жить своей жизнью, ни коим образом не преследуя ее.       — Хорошо… — кивает Кэссиди. — Раз уж ты веришь в счастливый конец этой истории, так сосредоточься на этом.       — Ее спасение – моя главная цель. А верю я в хороший конец, потому что уверен в своих силах и друзьях. Да еще и нам помогает полиция и родители Анны. Мы будем отличной командой, если объединим силы в борьбе со злостным врагом.       — Рада, что ты стремишься к этому. — Кэссиди слегка улыбается, чтобы немного поддержать Даниэля, берет его за руку обеими руками и мягко гладит ее со всех сторон. — В любом случае я всегда буду на твоей стороне. Что бы ты ни сделал, я никогда не брошу тебя.       — Правда?       — Ты – мой самый близкий человек, которого я безумно люблю. — Кэссиди мягко гладит Даниэля по щеке. — Знай, что если ты боишься или не хочешь что-то говорить друзьям или Анне, то скажи это мне. Может, я не смогу помочь тебе и дать мудрый совет. Но в моих силах выслушать тебя и… Подставить свое плечо, чтобы ты выплакался на нем.       — Я знаю.       — Я никогда не осуждала и не буду осуждать тебя за измену. Потому что на твоем месте мог бы быть кто угодно. И я прекрасно знаю, кто ты есть на самом деле. Знаю, как ты относишься к тем, кого любишь. На что ты можешь пойти.       Слова Кэссиди немного согревают Даниэлю душу и заставить почувствовать чуточку получше. Мужчина даже обнажает свою улыбку, которая, однако, кажется напряженной и натянутой.       — Спасибо большое, Кэсс, — мягко погладив Кэссиди по щеке, дружелюбно благодарит Даниэль. — Спасибо, что поддерживаешь меня…       — Я не собираюсь оставаться в стороне, когда тебе плохо, — с легкой улыбкой отвечает Кэссиди.       — Знаешь… Я с каждым днем убеждаюсь все больше в том, что мне невероятно повезло иметь такую чудесную сестренку. И мне очень жаль, что я не ценил тебя, когда мы были маленькими.       — Ты, конечно, всегда был тем еще засранцем. — Кэссиди хлопает Даниэля по плечу и щиплет его за щеку. — Но я все равно люблю тебя. И тоже рада, что у меня такой классный братик. Которого, правда, слишком поздно начала ценить.       — Ты лучшая, сестренка! Даже если тебе самой плохо, ты все равно стараешься быть для меня лучиком солнца.       — Тебе сейчас намного хуже, чем мне.       — Иди ко мне, малышка…       Даниэль целует Кэссиди в щеку и заключает в свои крепкие, трогательные объятия, которые та принимает с широкой улыбкой на лице, закинув руки вокруг его шеи и погладив своего брата по голове. Хоть ему и не стало легче после разговора с младшей сестрой, мужчина счастлив, по крайней мере, потому, что есть люди, которые любят этого человека, несмотря ни на что. Ради которых можно найти в себе силы двигаться дальше, даже если обстоятельства складываются не в его пользу.