Потерянные и забытые воспоминания

      Проходит еще один день. Ранним утром, когда их друзья и знакомые еще крепко спали, Питер и Хелен отправились на прогулку с Сэмми. После нескольких дней, когда яркое солнце светило в городе и согревало жителей города, сегодня определенно ожидается хоть и теплая, но пасмурная погода. А в столь раннее время на улицах практически никого нет, и влюбленные медленным шагом идут куда-то по прямой практически в полном одиночестве.       — Кстати, Сэмми сегодня что-то слишком спокойный, — задумчиво отмечает Питер.       — Есть такое, — с легкой улыбкой соглашается Хелен, ведя на поводке Сэмми, который послушно следует за хозяйкой и с интересом что-то вынюхивает на асфальте. — Хотя еще недавно не мы вели его за собой, а он – нас.       — Начинает понимать, кого он обязан слушаться.       — Я уже представляю, что будет, если он сейчас увидит какую-нибудь симпатичную собачку.       — М-м-м… — Питер бросает взгляд вдаль, видит супружескую пару, которая идет рука об руку и выгуливает на поводке симпатичную собачку, что покорно следует за ними, и хитро улыбается. — Вот мы сейчас и проверим. Есть хорошая кандидатура. Очень даже симпатичная.       Как только та супружеская пара с собачкой проходит мимо, Сэмми переводит взгляд на маленького йоркширского терьера и начинает энергично вилять хвостом и весело лаять. После чего та собачка отвечает тем же и хочет подойти к ретриверу, чтобы понюхать его. Однако мужчина слегка тянет поводок на себя, требуя следовать за ним. А как только они скрываются за поворотом спустя несколько мгновений, Питер и Хелен останавливаются и чешут шерстку Сэмми, который с грустью во взгляде издает тихий звук.       — Прости, парень, но сегодня тебе опять не повезло, — разводит руками Питер. — Мы сделали что смогли…       Сэмми тихонько скулит, склоняет голову и лапой закрывает нос, заставляя Хелен широко улыбнуться и мягко потрепать его за уши.       — Сэмми, ну не надо расстраиваться, — дружелюбно говорит Хелен. — Будет не та собачка, так другая.       — Да, приятель, люди могут годами искать любимого человека, — уверенно добавляет Питер.       Сэмми два раза тихо подает голос, дружелюбно виляя хвостом.       — Ладно, мальчик мой, мы поговорим об этом потом, — дружелюбно говорит Хелен. — А сейчас давай найдем какое-нибудь местечко, где мы поиграем с тобой, а ты побегаешь.       Сэмми несколько раз оборачивается вокруг своей оси, преследуя свой собственный хвост и заставляя Хелен и Питера скромно хихикнуть и покачать головой.       — Так все, разбойник, хватит мучить свой хвост, — гладит Сэмми по голове Питер. — Сэмми! Пошли!       Сэмми сначала радостно лает, а затем начинает идти за своими хозяевами после того, как Хелен слегка тянет поводок на себя и вместе с Питером продолжает куда-то идти по прямой.       — Ох, как же я хочу спать… — проведя рукой по лицу, устало стонет Питер. — Вчера допоздна смотрел один сериал. Правда посмотрел лишь один сезон. На втором меня вырубило.       — Ну так поспал бы подольше! Вместо того чтобы идти со мной и Сэмми на прогулку.       — Даю тебе три попытки угадать причину.       — Неужели опять поссорился с Мартой?       — Бинго! — хлопает в ладони Питер.       — Война с кошками все еще продолжается?       — Она и не заканчивалась. И скажу тебе честно, если это не прекратится, то у меня точно начнется ненависть к кошкам. Эти бандиты уже достали меня своим громким мяуканьем. Каждый день слушаю их чертов концерт. Иногда так хочется посидеть в тишине, поужинать, принять ванну, поваляться на кровати… Но это кошачье стадо портит мое время. Сегодня они начали выступать в половину седьмого утра.       — Опять ходил к ней разбираться?       — Ходил, только что толку! Все попытки поговорить с Мартой и уговорить ее сделать что-нибудь с «ее милыми кошечками» заканчиваются целыми лекциями о том, как мне надо жить, и захлопнутой перед носом дверью.       — Господи, неужели никто не пытается сделать что-то против нее?       — Бесполезно. Поначалу соседи пытались, но потом забили. И теперь я один пытаюсь бороться с ней и ее кошками.       — Может, и тебе стоит забить на это дело? Пусть мяукают себе на здоровье!       — Я бы забил, но они мешают мне спать. Из-за них я постоянно просыпаюсь раньше петухов и больше не могу заснуть. Да, я не любитель спать до двенадцати, но мне нечего делать в пять утра.       — Ох, Питер, мы с ребятами уже столько раз предлагали тебе найти другое жилье и продать ту квартиру, — тихо вздыхает Хелен. — Деньги у тебя есть, а предложений о продаже домов и квартир достаточно. Ты точно сможешь выбрать что-то, что тебе понравится.       — Я начинаю думать об этом все больше и больше. Думать о переезде в гостиницу до покупки нового жилья.       — Прости, но я не понимаю, почему ты тянешь.       — Да когда мне искать объявления и всех обзванивать? На это нужно куча времени! А в последнее время его катастрофически не хватает!       — Может, кто-то парней мог бы помочь? Вдруг у кого-то есть знакомые, которые что-то продают?       — Вообще-то, есть один вариант… — Питер прочищает горло. — Крис сказал, что у его соседа есть знакомый, который продает квартиру. По его словам, она хорошая, а владелец просит за нее не очень много.       — Ну так это же здорово! — скромно улыбается Хелен. — Почему бы тебе не посмотреть квартиру? Вдруг она и правда хорошая!       — Может быть, позже. Сейчас у меня нет времени.       — А если кто-то купит эту квартиру?       — Крис сказал, что тот человек уже полгода не может ее продать. Да если и продадут, ничего страшного. К тому же, у нас есть еще один потенциальный покупатель. Миссис Миддлтон. Она ведь ищет в Штатах квартиру и хочет переехать сюда окончательно.       — А миссис Миддлтон знает об этом?       — Возможно, Терренс расскажет Ракель, а она передаст все своей тете.       — Ну не знаю… — тихо вздыхает Хелен. — Дело, конечно, твое, но все же жить в таком кошмаре – тоже не выход. Тебе все равно рано или поздно придется поменять жилье.       — Знаю, но я хотел бы не квартиру, а дом. Где-нибудь за городом. Хочется спокойно играть на гитаре и слушать музыку. Я не могу сделать это дома, потому что ко мне сразу же прибегают Марта с Хиллари и начинают требовать выключить то дерьмо, из-за которого у них из ушей идет кровь. К тому же, я еще хочу попрактиковаться в записи песен. Все необходимое уже есть – надо лишь найти помещение, где никто мне не помешает.       — Хочешь найти способ еще немного подзаработать на любимом деле? Или вы с парнями решили записывать песни для личного прослушивания?       — Ну да, на этом можно неплохо заработать… — пожимает плечами Питер. — Да и парни не против записать пару личных песен. Но, во-первых, нужно помещение. А во-вторых, мне нужна практика. Теории я знаю достаточно, но применить ее на деле пока не получается.       — Думаю, тебе не придется долго практиковаться, — с легкой улыбкой предполагает Хелен. — Ты у меня очень умный мужчина, который учится очень легко и быстро.       — Когда вкладываешь в дело всю свою душу, то оно всегда хорошо получается.       — И я надеюсь услышать что-то эксклюзивное.       — Не беспокойся, милая, ты будешь самой первой слушательницей моих собственных песен, — с легкой улыбкой уверенно отвечает Питер и приобнимает Хелен за плечи.       — М-м-м, так приятно… — скромно улыбается Хелен.       Сэмми переводит взгляд на Питера и тихо подает голос.       — Ты тоже, пушистый, ты тоже, — погладив Сэмми по голове, дружелюбно говорит Питер. — Я не забыл про тебя. Тем более, что у тебя есть музыкальный талант, и ты понимаешь толк в хорошей музыке.       — Вот поэтому и начинай потихоньку планировать переезд, — уверенно советует Хелен. — Чем быстрее переедешь, чем скорее мы услышим твое творение.       — Как только дела разрешатся, я начну над этим думать, — спокойно обещает Питер.       — Надеюсь. А то мне кажется, что Марта с Хиллари и на меня зуб имеют. Эти женщины всегда очень странно смотрят на меня, когда я вижу их перед зданием, где ты живешь.       — Не обращай на них внимания, Хелен, — скромно улыбается Питер. — Они и на парней так смотрят, когда они приходят ко мне домой. А уж когда ты приводишь ко мне Сэмми, то у Марты буквально истерика начинается. Эти две женщины возмущается, что я постоянно кого-то к себе вожу и не собираюсь искать себе нормальную, по их мнению, работу.       — У меня на работе есть одна женщина, которая обожает указывать всем, что делать. Особенно страдают одинокие девушки, которых она заставляет выходить замуж и рожать детей.       — Тебя она тоже достает?       — Достает! Говорит, что я просто обязана это сделать, пока у меня еще есть время до тридцати лет. Мол, после тридцати жизнь для одинокой девушки заканчивается. Хотя я научилась относиться к этому спокойно. Тем более, моя бабуля постоянно говорит, что хочет видеть меня замужней женщиной с детьми.       — Я замечаю, что такие вещи говорят те, кто сам одинок, несчастен в браке или развелся. Например, те же Марта или Хиллари. Вот не верю я, что они были такими востребованными у мужчин в двадцать-двадцать пять лет.       — Насколько я помню, Марта говорила, что у нее был муж.       — Ну это еще не точно. Если она сейчас такая нудная и вечно всем недовольная, то вряд ли бы нормальный мужчина задержался бы с ней на долгое время.       — Кто знает, милый… В любом случае нас это не должно волновать. Был у нее муж или нет – нас не касается.       — Да мне как-то все равно. Я бы не замечал ее, если бы не ее вечно орущие и гадящие под моей дверью кошки и лекции о том, что какой должна быть моя жизнь.       — У меня такое чувство, будто я сильно обидела Марту и Хиллари, и они решили возненавидеть меня на всю жизнь.       — Нет, им просто нужно с кем-то пособачиться и кого-то поучить. Спокойная жизнь этих бабулек не устраивает.       — Переезд, дорогой мой, — поближе прижавшись к Питеру, с легкой улыбкой отвечает Хелен. — Переезд решит все твои проблемы.       — Знаю, но сначала нам надо разрешить все проблемы.       — Ох, неизвестно, когда все решится… — тихо вздыхает Хелен. — Пока что решения нет.       — И если честно, я немного переживаю из-за того, что Анна до сих пор не пришла в себя.       — Я тоже… Но я все-таки верю ее врачу, который дает положительные прогнозы.       — По крайней мере, он говорит это уверенно. Но думаю, Даниэль и родители Анны сообщат нам, если что-то изменится в ее состоянии. Они ведь почти целыми днями находятся в больнице.       Сэмми тихонько скулит, будто выражая сожаление и надежду на лучшее.       — Кстати, ты вчера видела, в каком состоянии был Даниэль, когда мы все пришли в больницу ближе к вечеру? — с грустью во взгляде интересуется Питер.       — Меня это не удивляет, — с грустью во взгляде пожимает плечами Хелен. — Он переживает за Анну и сожалеет о том, что сделал ей.       — Если честно, я все больше начинаю переживать за него. Даниэль реально пугает меня. Кажется, что еще немного, и он доведет себя до еще более ужасного состояния.       — Да уж, он такой измученный…       — Хоть он и старается держаться молодцом и временами пытается шутить и улыбаться, я не верю в его бесспорный позитивный настрой.       — Вообще-то, Даниэль и не скрывает причину своих переживаний. Но то, насколько сильно он переживает, мы можем лишь догадываться. Ведь Перкинс не говорит об этом слишком открыто.       — Должен признаться, я удивлен, что вообще вижу его таким. Я никогда не думал, что Даниэль может дать такую слабину. Еще при первой встречи он показался мне холодным, жестоким и непоколебимым человеком, которому на все плевать. И из-за этого я даже побаивался его. Но потом он показал себя с другой стороны, и дал понять, что является не таким, каким кажется. Хотя тогда этот человек все равно скрывал все свои эмоции под маской… И снял ее только сейчас.       — Ну лично я никогда не считала его плохим. Не зря ведь Анна так долго встречалась с ним, а ее родители теперь относятся к нему как к родному. По крайней мере, Даниэль никогда не сделает ничего унизительного и опасного для других. Несмотря ни на что, он – хороший парень.       — Только я боюсь представить, что он будет делать, если Анна все-таки бросит его, — с тревогой в душе признается Питер. — Знаю, что расставаться больно и неприятно… Особенно когда любишь… Но сможет ли Даниэль смириться с этим и жить дальше? И найти ту, что могла бы затмить Анну?       — Анне тоже не станет легче после расставания с ним. Эта девушка может пожалеть о том, что не захотела попытаться его понять. Я вижу, что Сеймур бы очень хотела быть с ним, но обида не позволяет ей переступить через себя. Да, я не исключаю, что однажды ей удастся просто забыть это. Но может пройти так много времени, что может стать уже очень поздно пытаться все вернуть.       — Хочешь сказать, ты вообще не веришь, что у них все может наладиться?       — Нет, я верю… Просто у меня не очень большая надежда… Не знаю, я не могу быть такой уверенной, как ты. Все-таки ситуация неоднозначная…       — А вот я верю, — скромно улыбается Питер. — Верю, что все наладится. Да, ситуация и правда очень сложная. Но в этом случае можно все понять и постараться если не простить, так хотя бы просто дать человеку шанс.       — В любом случае это решать только Анне. — Хелен заправляет прядь волос за ухо. — Правда о Даниэле она сейчас думает меньше всего. Наша подружка просто хочет спокойной жизни для себя и своих родителей. Остальное ее не волнует.       — Но однажды ей придется вернуться к этому вопросу. Проблема еще не решена, а ее игнорирование ничего не даст.       — Какое бы решение они ни приняли, мы можем сделать лишь одно – принять его и поддержать обоих. Да и нам пока что лучше сосредоточиться на спасении Анны и ее родителей от Поттеров.       — Ты права. Лучше выкинуть эти мысли из головы, пока мы не сошли с ума. — Питер бросает легкую улыбку. — И просто погулять с Сэмми.       Сэмми в прыжке громко подает голос.       — Сэмми это одобряет, — скромно улыбается Хелен.       — И верит, что все наладится, — предполагает Питер. — А уж Сэмми никогда ошибается благодаря прекрасному уму и острой интуиции.       Сэмми с гордым видом уверенно подает голос, с высунутым языком смотря на Питера и дружелюбно виляя хвостом.       — Конечно, мальчик мой, — пригладив шерстку Сэмми, дружелюбно говорит Хелен. — Никто не сомневается в тебе.       Сэмми снова радостно подает голос, а затем начинает тянуть Хелен за собой.       — Сэмми! — восклицает Хелен и несколько раз дергает поводок на себя. — Сэмми, рядом! Рядом, я сказала! Сэмюэль!       — А может, отпустить его? — спокойно остановившись, предлагает Питер. — Смотри, мы как раз пришли в очень хорошее местечко, где он сможет побегать и поиграть.       — Да… — Хелен, слегка нахмурившись, осматривается вокруг и отстегивает поводок от ошейника Сэмми. — Думаю, ты прав. Это место прекрасно.       А оказавшись свободным, Сэмми начинает резво носиться по всей огромной территории и своим острым нюхом внимательно изучает землю.       — Интересно, как скоро он устанет на этот раз? — с легкой улыбкой задается вопросом Питер.       — Не меньше получаса-часа, милый мой, — сворачивая поводок и пряча его к себе в карман, с легкой улыбкой отвечает Хелен. — Нам придется очень много бегать за ним.       — Ну я в принципе готов… Надо поддерживать форму.       — Она у тебя и так великолепная.       Хелен и Питер успевают лишь обменяться легкими улыбками до того, как к ним подбегает Сэмми, который держит в зубах небольшую деревянную палочку.       — О, ушастый уже нашел себе игрушку, — скромно хихикает Хелен.       — Что ж, первый раунд начинается, — с гордо поднятой головой объявляет Питер. — Давай, Сэмми, покажи нам все, что ты умеешь.       Питер забирает у Сэмми палочку и бросает ее как можно дальше. Пес пулей бежит туда, куда она падает, быстро подбирает ее зубами и приносит уже Хелен, чей бросок оказывается не таким, как у мужчины. Так пес еще несколько раз приносит палочку то одному, то другому. Но в какой-то момент влюбленные начинают иногда обманывать Сэмми, делая вид, что они бросают палочку, но на самом деле пряча ее за спиной или незаметно передавая друг другу.       — Сэмми, апорт! — пряча палочку за спиной, с невинной улыбкой командует Питер. — Ну давай, парень! Чего ты встал?       Сэмми требовательно и громко подает голос, неотрывно смотря на Питера.       — Ну что такое, мальчик мой? — мило улыбается Хелен. — Принеси нам палочку!       С этими словами Хелен, пряча руки за спиной, незаметно забирает у Питера палочку, а тот отходит в другую сторону. Но Сэмми быстро понимает это, садится перед девушкой и начинает громко лаять на нее.       — Давай, Сэмми, ищи палочку, — продолжает настаивать Хелен. — Где она? А, малыш?       — Что, приятель, неужели уже устал? — удивляется Питер. — Тебя хватило всего на несколько минут?       — Ну ладно, Сэмми, ты нас раскусил! — резко выдыхает Хелен и показывает палочку Сэмми. — Давай, хороший мой, а-а-а-по-о-о-орт!       Как только Хелен бросает палочку, Сэмми снова пулей убегает за своей добычей. Она и Питер продолжают по очереди бросать палку и бегать из одной стороны в другую, позволяя ретриверу как можно дольше двигаться. Чуть позже влюбленные с хитрыми улыбками и смешками поддразнивать Сэмми с помощью палочки, которой водят перед его носом, не давая ему схватить ее, или поднимают ее как можно выше, дабы тот не смог до нее дотянуться. И время от времени дают ему какие-то команды, которые он без проблем выполняет.       — Эх, хорошая у тебя жизнь, парень, — по-доброму усмехается Питер, играя с Сэмми в перетягивание палочки. — Проснулся, поел, побегал, поиграл, отдохнул…       Когда Питеру удается отобрать палочку, он бросает ее как можно дальше.       — Я бы не прочь пожить его жизнью хотя бы недельку, — с легкой улыбкой признается Хелен.       — Да… — соглашается Питер и хрустит пальцами. — Без проблем… Без забот… Без нужды слушать ненужные лекции…       Сэмми прибегает к Хелен с палочкой в зубах, и она сразу же берет ее и бросает как можно дальше. Пес за несколько секунд находит ее и приносит Питеру, который раскручивает этот предмет в руке, смотря на пса с хитрой улыбкой на лице.       — Эй, парень, а слабо дотянуться с такой высоты? — подняв руку с палочкой под прямым углом, спрашивает Питер.       Сэмми с громким лаем в пряжке пытается дотянуться до палки, но Питер не дает ему сделать это и поднимает руку все выше и выше.       — Что, не можешь? — по-доброму усмехается Питер.       — Давай, Сэмми, это не так уж сложно! — весело подбадривает Хелен, негромко хлопая в ладони.       После нескольких неудачных попыток поймать палочку Сэмми решает просто сбить Питера с ног. Правда, на этот раз блондин быстро раскусывает план ретривера и, покачивая пальцем, тихо цокает.       — Нет-нет, Сэмми, даже не надейся, — с хитрой улыбкой качает головой Питер, резко отойдя в сторону и начав раскручивать палочку. — Тебе не удастся повалить меня.       Сэмми с громким еще несколько секунд бегает за Питером и пытается найти момент, чтобы сбить его с ног, пока наблюдающая за всем этим Хелен скромно хихикает.       — Только не зевай, Пит! — бодро советует Хелен. — А иначе этот проказник воспользуется твоей невнимательностью.       — О, нет, солнце мое, — с гордо поднятой головой произносит Питер. — Я еще заставлю его побегать за мной.       — С таким песиком нужно всегда быть начеку. На секунду отвлечешься – окажешься на земле.       — Только не в моем случае. Уж я-то не позволю ему…       В этот момент Сэмми с радостным лаем встает на задние лапы, прикладывает передние к животу Питера и забирает палочку у него из рук.       — Эй! — восклицает Питер. — Какого черта?       — Я тебя предупреждала, красавчик, — невинно улыбается Хелен, подойдя поближе к Питеру.       — Ха, подумаешь, забрал палочку! — по-доброму ухмыляется Питер, расставив руки в бока. — Не сбил же с ног.       — Все еще впереди, блондин. Не расслабляйся.       — Ничего, пускай, — с хитрой улыбкой машет рукой Питер. — Я еще возьму реванш.       — Да? — Хелен с доброй ухмылкой расставляет руки в бока. — Ну попробуй! Только я сомневаюсь, что он так просто сдастся тебе.       — Вот мы сейчас и посмотрим.       Только Питер собирается подойти к Сэмми, как песик с палкой в зубах и тихим лаем отбегает в сторону и невинным взглядом смотрит на мужчину, дружелюбно виляя хвостом.       — Сэмми, ко мне! — делает подзывающий жест Питер и хлопает по коленям. — Давай, ко мне! Сэмми!       Но Сэмми продолжает оставаться на своем месте, вопросительно смотря на Питера и наклоняя голову то в одну, то в другую сторону.       — Сэмюэль! — чуть строже произносит Питер.       Сэмми издает выражающий недовольство звук и на секунду отворачивает морду в другую сторону.       — Ну, Сэмми, будь послушным мальчиком… — мягко говорит Хелен. — Не надо быть врединой…       Теперь уже Хелен пытается забрать у Сэмми палочку, но пес отбегает в сторону и с высунутым языком дружелюбно смотрит на свою хозяйку, которая смотрит на него пару секунд и подходит к нему ближе, заставляя ретривера в очередной раз убежать как метеор.       — Сэмми… — мило улыбается Хелен. — Хороший мой… Ну в чем дело? Почему ты убегаешь?       Как только Хелен подходит еще ближе к Сэмми, тот отбегает и начинает резво носиться из стороны в сторону как ураган, иногда останавливаясь и смотря на нее и Питера так, будто он зовет их присоединиться к нему.       — Ага, это типа мы должны бегать за тобой? — по-доброму ухмыляется Питер. — Не ты за нами!       Сэмми в прыжке громко подает голос, отбегает еще на некоторое расстояние и снова поворачивается к Хелен и Питеру.       — Солнце мое, скажи… — хитро улыбается Питер. — А ты сегодня утром планировала пробежку?       — Она сама собой появляется у меня в планах каждый день, — уверенно отвечает Хелен.       — Значит готовься. Будет еще одна.       Хелен и Питер переводят свои хитрые улыбки на Сэмми, который снова громко подает голос, неотрывно наблюдая за ними. Они пожимают плечами и направляются к неугомонному псу, который отбегает от них, стоит им приблизиться достаточно близко. А после еще одного их шага ретривер начинает без устали бегать по всей территории. Влюбленные преследуют его некоторое время до того, как пес кладет палочку на землю.       Некоторое время Хелен и Питер бегут за ним, но как только Сэмми кладет палочку на землю. Блондин подбирает ее и убегает в сторону с желанием подразнить пса, который начинает повсюду носиться за Роузом, то преследуя его с целью забрать добычу, то играя в перетягивание палочки. Не желая проиграть, ретривер зубами крепко впивается в добычу и пытается отобрать ее у мужчины, который даже и не думает уступать. Пока Хелен просто стоит в стороне и с нежной, полной восхищения улыбкой смотрит на обладателя шикарных пшеничных волос и обворожительных желто-коричневых глаз, который каждый день заставляет ее сердце биться чаще.       Хелен задумывается о чем-то приятном, слегка прикусив губу, и не замечает, как в какой-то момент Питер подлетает к ней со спины и крепко обнимает ее со спины, обвив руки вокруг талии девушки.       — Эй… — слегка вздрагивает Хелен.       — М-м-м… — с хитрой улыбкой мурлыкает Питер и носом трется об щеку Хелен. — Кое-что засмотрелся на меня…       — Мне нельзя смотреть на любимого мужчину? — с легкой улыбкой мягко спрашивает Хелен.       — Можно. — Питер, положив одну ладонь на живот Хелен, нежно целует ее в щеку. — Наоборот, это придает мне уверенности в себе.       — Против такого парня невозможно устоять.       — Я знаю, мой сахарок. — Питер хитро улыбается и кончиком носом трется об изгиб шеи Хелен. — Все девчонки без ума от меня и готовы душу продать, лишь бы быть со мной.       — Есть ради чего… — скромно хихикает Хелен и на секунду прикрывает глаза, чувствуя, как губы Питера медленно скользят по тонкой, чувствительной коже на задней части ее шеи. — М-м-м-м…       — Раз ты выбрала меня, то у тебя великолепный вкус, — с более широкой улыбкой низким голосом отвечает Питер.       Хелен не сдерживает широкой искренней улыбки и переводит взгляд на обнимающего ее сзади и утыкающегося лицом в ее плечо Питера. Их кончики носов соприкасаются и мило трутся друг об друга. От чего влюбленные испытывают приятную дрожь во всем теле и с чувством замирания сердца одаривают друг друга еще более нежной улыбкой. Некоторое время они просто изучают заинтересованным взглядом лица друг друга. А стоит их губам слегка соприкоснуться для короткого, нежного поцелуя, как рядом раздается веселый собачий лай. Питер и Хелен переводят взгляды в сторону и видят, что Сэмми сидит напротив них и наблюдает за ними с высунутым языком.       — Сэмми, ты опять ревнуешь… — устало стонет Хелен.       — Ты же знаешь, что я обращаюсь с твоей хозяйкой как с королевой, — покрепче обняв Хелен со спины и потеревшись щекой об ее висок, с легкой улыбкой говорит Питер и нежно целует ее в макушку. — Смотри, ушастый…       — Да… А еще он сводит меня с ума… — Хелен прикрывает от удовольствия глаза и мягко берется за руки Питера, которые он держит обвитыми вокруг ее шеи.       Питер с широкой улыбкой целует Хелен в щеку, на которой он замечает яркий румянец. А Сэмми громко подает голос, подходит к девушке, зубами вытаскивает небольшую веревочку, что так удачно выглядывает из кармана на ее джинсах, садится перед ней и мужчиной и смотрит на них так, будто говорит: «Сначала поиграйте со мной, а потом можете пофлиртовать!».       — Ладно, пушистый, давай поиграем! — восклицает Хелен и мягко отстраняется от Питера. — А ну, Сэмми…       Как только Хелен забирает веревочку, Сэмми зубами хватает ее браслет и тянет девушку за собой. Она же скромно хихикает и начинает играть с псом, немного подразнив его веревочкой и затеяв игру в перетягивание.       — Попробуй догнать меня! — весело вскрикивает Хелен, с заразительным смехом начав убегать от Сэмми. — Давай, Сэмми!       Сэмми еще какое-то время бегает за Хелен или пытается отобрать у нее веревку, которой та его водит перед носом. Но вскоре после долгой погони псу удается забрать свою добычу из рук хозяйки, получше разогнавшись, подпрыгнув и поймав ее в воздухе. После чего девушка с легкой улыбкой опускается на колени и в качестве похвалы гладит Сэмми по голове, пока тот дружелюбно виляет хвостом, держа в зубах веревку.       — Умничка, хороший мальчик, — хвалит Хелен.       Сэмми выпускает веревочку из зубов, пару секунд тычется в лицо Хелен и скромно лижет кончик ее носа.       — Ну все-все, хватит меня облизывать, — почесывая шерстку Сэмми, который пытается лизнуть и другие части ее лица, скромно хихикает Хелен. — Сэмми, все… Макияж же испортишь! Боже, Сэмми… Ну все…       Спустя некоторое время Сэмми все-таки прекращает умывать лицо Хелен и какое-то время просто наслаждается поглаживаниями и почесываниями.       — Ладно, малыш, продолжим работать над твоей формой, — уверенно говорит Хелен, встает на ноги и подбирает веревку.       Пока Хелен продолжает играть с Сэмми, заливаясь громким смехом и не думая ни о каких проблемах, Питер с широкой улыбкой наблюдает за обладательницей раскосых карих глаз, что заставляет его забыть о желании хотя бы немного поспать. За тем, как развиваются на ветру ее блестящие черные волосы. Он невольно забывает обо всем плохом, видя, как эта очаровательная красавица от души развлекается со своим ретривером. И понимает, что на этот раз сделал верный выбор, позволив себе влюбиться в эту нежную, заботливую, преданную, темноволосую и невысокую красавицу, что вызывает в нем чувство бесконечной гордости и уверенности в себе.       А спустя какое-то время Сэмми слишком сильно увлекается веревочкой, которую он с тихим рыком начинает безжалостно кусать. Хелен же гладит его по голове и решает отойти в сторону, чтобы перевести дыхание после долгого, интенсивного бега. Немного погодя ее взгляд останавливается на Питере, который широко улыбается, когда ловит на себе ее взгляд. Девушка, залившись краской, на секунду опускает взгляд вниз, и уверенно подходит к блондину со словами:       — М-м-м, ты прямо-таки раздеваешь меня глазами.       — Трудно устоять, когда такая привлекательная девушка находится рядом со мной, — пожимает плечами Питер.       — Ну ладно, тебе все можно!       Хелен подходит к Питеру, трогательно обнимает, обвив руки вокруг его талии, и прижимается к крепкой мужской груди так, что она может слышать его учащенное сердцебиение. Мужчина же нежно прижимает к себе и гладит по спине и голове, пропустив пальцы сквозь ее короткие волосы.       — Знаешь… — с легкой улыбкой произносит Питер и переводит взгляд на Хелен. — А я рад, что мне сегодня не дали поспать. Конечно, я бы с радостью подремал бы пару часиков. Но находиться рядом с любимой девушкой намного приятнее. И с ней я забываю, что хочу спать…       — Может, я и не планировала брать тебя с собой… — задумчиво отвечает Хелен. — Но я рада, что ты решил составить мне компанию.       — Как говорится, во всем можно найти свои плюсы.       — Пока что ты можешь пользоваться моментом и спать сколько тебе захочется. А мне нужно каждый день вставать очень рано, чтобы выгулять собаку, помыть ее, накормить и поехать на работу.       — Когда моя группа вернется к регулярным выступлениям, нам точно будет не до сна. Впрочем, как я уже говорил, ранний подъем для меня не пытка. Потому что я никогда долго не сплю.       — Уверена, что ваши поклонники уже ждут не дождутся вновь увидеть вас на сцене.       — Я и сам мечтаю снова заиграть на ударных и запеть. Мечтаю возобновить репетиции с парнями.       — Скоро, любимый, скоро, — со скромной улыбкой говорит Хелен и нежно гладит Питера по щеке. — Мне тоже не терпится увидеть тебя в деле.       Питер с более широкой улыбкой покрепче обнимает Хелен, нежно целует ее в макушку и гладит по голове, пока та жмется к его груди, в которую она утыкается носом с чувством, что ей очень хорошо и тепло. Однако влюбленным не удается долго побыть наедине, потому что к ним подбегает радостный Сэмми с веревочкой в зубах, кладет ее на землю, садится перед ними и уверенно подает голос, чтобы те обратили на него внимание.       — И Сэмми тут как тут, — скромно хихикает Хелен.       — Да уж, стоит нам просто обняться, как пушистый уже бежит к нам, — соглашается Питер.       — Не думала, что мой мальчик такой ревнивый.       Сэмми снова подает голос и носом тычется в веревочку, как будто он намекает на желание еще немного поиграть.       — Опять? — удивляется Хелен.       — Эй, парень, если у тебя огромный запас энергии, это не значит, что и у всех он должен быть, — уверенно говорит Питер. — Лично мы уже начали уставать!       Сэмми еще два раза подает голос, по очереди берет Питера и Хелен за повязки на их запястьях и тянет их на себя, будто умоляя: «Ну, пожалуйста… Поиграйте со мной…».       — Сэмми, имей совесть, — чуть строже говорит Питер.       Сэмми начинает тихонько скулить, либо склоняя голову, либо жалобно смотря на Хелен и Питера.       — Сэмюэль, дай нам отдохнуть! — восклицает Хелен. — Если так хочешь побегать, ради бога. Вон сколько места!       Сэмми в какой-то момент ложится на землю и несколько раз переворачивается то на спину, то на живот.       — Так-так, только не надо кататься по грязной земле! Сэмми, слышишь меня! Ты прекрасно знаешь, что я обязательно засуну тебя в ванну и тщательно помою.       Сэмми тихонько скулит, ложится на живот и с высунутым языком просто смотрит на Питера и Хелен, которые качают головой и переглядываются между собой.       — Ну хорошо… — резко выдыхает Питер. — Мы поиграем с тобой еще немного.       — Но после этого ты позволишь нам отдохнуть, — уверенно добавляет Хелен. — Ты понял меня?       Сэмми два раза уверенно подает голос.       — Вот и умница, — слегка улыбается Хелен. — Неси сюда веревочку.       Сэмми берет зубами веревочку и протягивает ее Питеру, который забирает ее и начинает играть с ним в перетягивание, сразу задав высокий темп и время от времени отбегая в разные стороны, пока пес крепко вцепляется зубами в свою добычу и пытается перетянуть лидерство на себя. Тем временем Хелен находит небольшую палочку, с которой ретривер уже недавно играл, и немного подразнивает его. Пес мгновенно теряет интерес к веревке и с радостным лаем побегает к своей хозяйке, которая начинает бросать ему палочку каждый раз, когда он приносит ее ей. Сэмми с удовольствием играет то с ней, то с Питером и заставляет их носиться по всей территории, не забывая так или иначе веселить их с помощью своих выкрутасов.       Наверное, ретривер, который все еще полон сил, мог бы спокойно пробежать еще один-два километра. А вот Хелен с Питером, несмотря на хорошую физическую подготовку, начинают потихоньку уставать и намного чаще дышать после достаточно долгой, активной игры. И первой сдается девушка, которая медленно останавливается, сгибается немного пополам и, оперевшись руками о колени, пытается немного отдышаться.       — Нет… — с трудом произносит Хелен. — Все… С меня хватит… Я хочу отдохнуть… На меня не рассчитывайте…       Хелен доходит до двух вместо стоящих маленьких пенечка, сгибается пополам и упирается локтями об колени, продолжая довольно часто дышать. А спустя некоторое время Питер также останавливается и приподнимает руки перед собой.       — Все, я в ауте… — с учащенным дыханием устало произносит Питер. — Мне нужен отдых…       Питер подходит к Хелен, сгибается пополам и упирается руками об колени, пытаясь немного прийти в себя. А Сэмми, который ни капельки не устал, сначала вопросительно смотрит на обоих, а потом пулей подбегает к ним и начинает громко, требовательно лаять.       — Черт, да ты издеваешься над нами? — громко удивляется Хелен. — Я тебе не лошадь, чтобы скакать галопом целый день!       — Извини, ушастый, но тебе придется поиграть и побегать здесь одному, — расставляет руки в бока Питер.       Сэмми опять подает голос, с жалостью смотря на Питера и Хелен.       — Вообще-то, ты обещал дать нам отдохнуть после еще одной игры, — напоминает Хелен.       Сэмми тихо скулит, слегка склонив голову.       — Сэмми… — устало стонет Хелен.       — Ладно-ладно, парень, — спокойно говорит Питер, быстро выпрямившись и приподняв руки перед собой. — Мы поиграем с тобой еще. Но только дай нам пять-десять минут, чтобы прийти в себя.       Сэмми не издает никаких звуков и продолжает дружелюбно вилять хвостом.       — И да, не забывай, пожалуйста, что тебе еще надо идти домой. На своих лапах. Да-да, приятель. Если ты устанешь до смерти, то никто не возьмет тебя на ручки. Так что имей это в виду, когда будешь носиться здесь как ураган.       Сэмми тихо подает голос.       — Вот и прекрасно! А теперь оставь нас.       Сэмми в последний раз громко и уверенно подает голос, а затем куда-то убегает со скоростью ветра и начинает играться с палочкой и веревочкой, что-то вынюхивать на земле или преследовать какую-нибудь птичку или летающую букашку. Ну а Питер с Хелен с легкой улыбкой наблюдают за ним пару-тройку секунд, а затем переглядываются между собой.       — Боже, ну наконец-то! — восклицает Хелен, медленно встав с пенька.       — Я думал, он вообще не захочет убегать, — по-доброму усмехается Питер. — Но не удивлюсь, если пушистый решит немного подшутить над нами так, чтобы мы ни о чем не подозревали.       — Надеюсь, Сэмми все-таки проявит благородство и согласится оставить нас одних. — Хелен мягко дотрагивается до плеча Питера. — Тем более, я так давно об этом мечтаю…       — Как и я… — Питер с более широкой улыбкой всем корпусом разворачивается к Хелен и тыльной стороной руки нежно гладит ее по щеке. — Я должен знать, что сегодня меня не зря разбудили ранним утром…       — Любое мое хмурое утро становится лучше, если я увижу тебя или услышу твой голос.       — Кстати… — Питер переводит взгляд вдаль, рассматривая удивительной красоты пейзажи, что находятся далеко-далеко отсюда. — Там вдалеке такой прекрасный вид… Не хочешь посидеть на той возвышенности?       — Я бы с удовольствием, — со скромной улыбкой пожимает плечами Хелен. — Но боюсь, что мы можем свалиться.       — Не бойся, милая, пока я рядом, все будет хорошо. Давай посидим! Полюбуемся на рассвет!       Питер берет Хелен за руку, приводит ее к нужному месту, усаживает на ровную поверхность возвышенности и сам удобно устраивается рядом с девушкой, которая сразу же прижимается к мужчине поближе, положив голову ему на плечо и сцепив свои пальцы с его длинными пальцами, пока тот свободной рукой приобнимает ее за плечи и целует в висок. Лучи яркого солнца пытаются пробиться сквозь густые серые тучи и осветить город. Легкий теплый ветерок приятно обдувает лицо и колышет ярко-зеленую траву и ветки многочисленных деревьев, листики на которых издают легкое шуршание. Далеко-далеко тянутся неровные долины, расположенные в далекой от шумного города местности. А время от времени мимо пролетающие птички радуют слух своим тихим щебетом и кружат в стаях над возвышенностями и высоко в небе.       — Ах, как же хорошо… — с блаженной улыбкой и прикрытыми глазами произносит Хелен, позволив себе расслабиться в крепких, но нежных объятиях Питера, который всей душой наслаждается тем теплом, что исходит от ее тела. — Давно я не чувствовала такой легкости…       — Я тоже… — скромно улыбается Питер, щекой трется об макушку Хелен и мило целует ее. — Я бы вечно любовался этими великолепными пейзажами…       — Остаться бы здесь навсегда… Не возвращаться в реальность… Не думать о проблемах…       — С тобой я бы остался где угодно, — более низким голосом отвечает Питер и кончиками пальцев нежно проводит по коже головы Хелен. — Любое место покажется раем, если в нем будешь ты.       — Забери меня в свой рай, — вполголоса с легкой улыбкой просит Хелен, целует Питера в щеку и трется об нее носом. — Забери туда, где мы будем вдвоем.       — Могу сделать это прямо сейчас, — мурлыкает Питер и с более широкой улыбкой нежно гладит Хелен по щеке, пока ее лицо находится очень близко к его лицу. — Я исполню любое твое желание… Что угодно ради того, чтобы сделать свою привлекательную красавицу счастливой.       — Питер…       — Как же долго я ждал этого момента… — Питер убирает пару темных прядей с лица Хелен. — Момента, когда смогу приласкать тебя…       — Я безумно скучала по этому… По тем чувствам, что ты во мне пробуждаешь.       — Хочешь вспомнить их? — Питер гладит Хелен по голове, кончиками пальцев проводит по изгибу ее шеи и ими слегка дотрагивается до уха и места за ним. — Я с большим удовольствием помогу.       — Хочу… — более низким голосом произносит Хелен и прикладывает ладонь к груди Питера, неотрывно смотря ему в глаза. — Хочу, чтобы меня приласкал мой любимый мужчина.       — Сделаю все, что хочет моя красавица… — низким, глубоким голосом произносит Питер, проводит рукой по всей длине волос Хелен и ласкает плечо и предплечье девушки. — Которая сводит меня с ума…       — Я еще ничего не делаю.       — А тебе и не надо. Я теряю голову от одного лишь взгляда на тебя. — Питер сначала гладит Хелен по руке, что лежит перед ней, а потом перемещает ладонь на ее колено. — От одного прикосновения к твоей мягкой коже…       — Поосторожнее с руками, — тихо мурлыкает Хелен. — Не заходи слишком далеко. А иначе песик по имени Сэмми будет возмущаться.       — А я не собираюсь спрашивать у него разрешения, — уверенно заявляет Питер и проводит рукой по бедру Хелен. — Еще чего! Я буду просить собаку разрешить мне целовать и обнимать мою девушку… Ха-ха…       — Нарываешься на неприятности, Роуз. — Хелен прикладывает ладонь к щеке Питера и нежно гладит ее, пока рука мужчины уже доходит до внутренней части бедра девушки. — Сэмми не любит, когда ты так откровенно меня лапаешь.       — Главное – чтобы это нравилось нам с тобой. — Питер мило целует Хелен в щеку, приближает лицо к ее уху и ласкает губами его и довольно чувствительное место за ним. — А тебе это нравится. Вон как вся дрожишь… Взглядом просишь поцеловать тебя так, чтобы голова закружилась.       — Я не хочу, чтобы мой песик воспринимал тебя как своего врага.       — Не бойся, милая, он не будет, — шепчет на ухо Хелен Питер и оставляет короткий поцелуй на место за ним, пока легкая дрожь пробирает каждую клеточку ее тела. — Сэмми дал нам добро на недолгое уединение.       — Но это не значит, что Сэмми не захочет пошалить.       — Не в ближайшее время. — Питер бросает короткий взгляд в сторону и видит Сэмми, который во всю гонится за голубем и громко лает на него. — Его больше интересует тот голубь, которого он мучает.       — Этому голубю сегодня не повезло.       — Все хорошо, детка, расслабься, — тихим, низким голосом уверенно говорит Питер и уже обеими руками гладит Хелен щеки. — Неужели ты будешь отказывать себе в удовольствии из-за ревности собаки?       — Да… Верно… — Хелен намного шире улыбается. — Все-таки я – его хозяйка, а не он – мой.       — И ты принадлежишь не ему, а мне.       — Полностью, — более низким и приятным голосом произносит Хелен. — И навсегда.       Хелен прикладывает ладонь к щеке Питера, одаривает его коротким, нежным поцелуем в губы и проводит рукой по его взъерошенным светлым волосам.       — Вот и славно, — с широкой улыбкой мурлыкает Питер и кончиком носом трется об нос Хелен, придерживая затылок девушки и в какой-то момент начав ласкать заднюю часть ее шеи с помощью кончиков пальцев.       Питер оставляет короткий поцелуй на губах Хелен и некоторых частях ее лица, по которым он также медленно проводит губами, хорошо чувствуя ее учащенное дыхание.       — О, черт, как же ты вкусно пахнешь… — тихим, низким голосом отмечает Питер, пока он пропускает пальцы одной руки сквозь мягкие волосы Хелен и позволяет другой руке медленно, но уверенно скользить по ее коленям и бедрам.       — Нравится запах моих духов?       — Очень…       — Немного запаха жасмина в помаде… И немного запаха лаванды в духах…       — Я сразу учуял запах лаванды. И знаю, что ты всегда обожала ее и фиолетовый цвет.       — Я обожаю эти цветы… И в восторге от сиреневых и фиолетовых оттенков.       — А я в восторге от тебя.       Питер прижимает Хелен поближе к себе и одаривает ее чуть более продолжительным поцелуем в губы, сначала придерживая ее щеку, а потом снова запустив пальцы в ее волосы, но разрывает его спустя несколько секунд.       — Вижу, ты решительно настроен свести меня с ума, — со скромной улыбкой низким, тихим голосом предполагает Хелен.       — И у тебя есть выбор: либо ты отдаешься мне без боя, либо строишь из себя недотрогу, растягивая удовольствие и пробуждая во мне еще больший огонь, — с гордо поднятой головой уверенно заявляет Питер.       — Ты забыл третий вариант, милый: сказать, что я не собираюсь соглашаться на что-либо, — хитро улыбается Хелен.       — Забыл? Э-э-э… — Питер на секунду отводит взгляд в сторону. — Да нет, все верно! Два варианта! Никакого третьего!       — Что бы ты ни задумал, я не буду это делать.       — Будешь, красавица, будешь, — уверенно заявляет Питер и перемещает руку на внутреннюю часть бедра Хелен. — Потому что не сможешь устоять перед таким красавчиком, как я.       — Не будь таким самоуверенным, Роуз, — низким, приятным голосом отвечает Хелен, уверенно смотря Питеру в глаза и пальцами скромно ходя по его груди. — Это никогда не приводит ни к чему хорошему.       — Ну смотря, с какой стороны посмотреть.       Питер снова одаривает Хелен еще более нежным, волнительным поцелуем в губы, держа одну руку на ее щеке, и по-доброму усмехается, когда слышит едва уловимый для уха чувственный вздох.       — А говоришь, что не будешь… — тихо произносит Питер, слегка оттягивает обе губы Хелен и медленно проводит приоткрытым ртом по каждой части ее лица.       — Надо же… — тихо хихикает Хелен. — А я-то всегда думала, что ты у меня очень скромный.       — Когда рядом находится такая привлекательная девушка, хочется сказать любой скромности идти к черту.       Питер медленно соскальзывает к шее Хелен, на изгибе которой оставляет несколько еще более нежных поцелуев, что вызывают у девушки чувство, что ее сердце на мгновение замирает, а голова слегка кружится.       — А еще мне нравится твоя шея, — низким голосом признается Питер и проводит по изгибу шеи Хелен разомкнутыми губами.       — Она короткая, — скромно хихикает Хелен, пока ее пальцы копаются в волосах Питера, а она сама блаженно улыбается. — И не очень красивая…       — Нет, солнце мое, это не так. — Питер продолжает с еще большей любовью покрывать уже переднюю часть шеи Хелен и другой ее изгиб нежными поцелуями. — Она просто прекрасна…       — О боже мой… — томно вырывается из уст Хелен, в этот момент прикрывшая от удовольствия глаза и начавшая немного чаще дышать. — Боже…       — Запомни, Хелен, ты прекрасна… — уверенно говорит Питер и, придерживая щеку Хелен ладонью, нежно целует место за ее ухом, которое он ласкает губами, и в которое хочет что-то прошептать. — Ты великолепна…       — Ох, Пит, перестань заставлять меня краснеть… — с легкой улыбкой смущенно просит Хелен.       — Однако это правда, детка. — Питер проводит губами по изгибу шеи Хелен и перемещается к ее плечу, которое он нежно гладит и целует, пользуясь тем, что на ней надет красивый фиолетовый топ из воздушной ткани с одним оголенным плечом и коротким рукавом. — И я не могу об этом промолчать… О том, как ты сводишь меня с ума…       Хелен ничего не говорит и с тихим, чувственным стоном и прикрытыми глазами прижимается поближе к Питеру, который покрывает поцелуями всю ее шею и оголенное плечо, ласкает уши и оставляет поцелуй за одним из них.       — Ох, Питер, что ты делаешь? — вздрагивает Хелен, неосознанно выпрямив спину и выпятив грудь.       — Пока что ничего особенного, — уверенно отвечает Питер и одаривает Хелен коротким поцелуем в губы, пока его руки уверенно скользят по ее рукам, изгибам талии, коленям, бедрам и внутренней их части. — Но это только начало…       — Еще немного – и я потеряю остатки разума…       — Я стараюсь. Делаю все, чтобы моя любимая девушка чувствует себя любимой, красивой и счастливой.       — С таким чудесным мужчиной любая неуверенная в себе дурнушка почувствует себя королевой.       — Надеюсь, под дурнушкой ты не имеешь в виду себя?       — Дурнушкой я себя не считаю, но и ослепительной красоткой не могу себя назвать.       — Зато я могу. И буду. — Питер крепко обнимает Хелен и начинает скользить по спине руками, одну из которых уверенно запускает под ее приятный на ощупь топ, чувствуя, как от его прикосновений к оголенной коже ее бросает в легкую дрожь. — Моя девочка… Умница… Красавица…       — Питер, любимый… — с более широкой улыбкой произносит Хелен и с тихим стоном прячет лицо в изгибе шеи Питера, чью спину она нежно гладит ладонями. — Ты самый лучший…       — И я тебя люблю, мой сахарок, — все еще гладя Хелен по голове и крепко обнимая ее, мягко отвечает Питер и оставляет короткий поцелуй на ее плече.       — Ты такой теплый… Можно просто обнять тебя, чтобы согреться.       — А стоит мне обнять тебя, как любая хандра мгновенно проходит.       — Скоро нам понадобится очень много любви и тепла…       Хелен отстраняется от Питера и уверенно заглядывает ему в глаза, пока ее рука скромно водит по крепкой мужской груди, прикосновение к которой заставляет ее вздрогнуть.       — Ведь через пару-тройку месяцев станет уже холодно. Хотя в такое время так хочется тепла… Тепла любимого мужчины.       — Не переживай, Хелен, — накрыв ладонью руку Хелен, что сейчас лежит у него на груди, с легкой улыбкой мягко произносит Питер. — Во мне достаточно тепла, которого хватит не только для меня, но еще и для тебя.       — Тогда давай будем согревать друг друга и спасаться от осенней депрессии.       — Разве ты от этого страдаешь?       — Иногда становится грустно, когда я смотрю в окно и вижу, что листья опадают, а на улице пасмурно и дождливо.       — Если тебе грустно, я всегда рядом.       — Мне для счастья многого не надо. — Хелен с нежной улыбкой прикладывает ладонь к щеке Питера, закидывает свободную руку вокруг его шеи и одаривает его коротким поцелуем в губы. — Мое счастье – это ты. Ты – смысл моей жизни.       — А ты – смысл моей, красавица.       Хелен широко улыбается, обнажая свои ровные зубы и с ярким блеском в глазах нежно смотря на Питера, на щеках которого красуется легкий румянец – такой же, как и у нее. Они несколько секунд скромно изучают лица друг друга взглядом, крепко сцепив пальцы рук в замке. А когда мужчина хочет поцеловать свою возлюбленную, та с хитрой улыбкой отстраняется и игриво хихикает, накручивая волосы на палец. Девушка делает так еще несколько раз до того, как блондин сам начинает ее дразнить и не дает себя поцеловать. Но когда влюбленные нежно трутся носа друг об друга, они безвольно одаривают друг друга коротким поцелуем в губы. За которым следует более продолжительный. Пока мягкие, теплые руки Хелен ласкают лицо и волосы Питера, его не задерживаются на ее лице и медленно, но уверенно спускаются все ниже: от щек, шеи, плеч и предплечий до изгиба талии, живота, колен, бедер и внутренней их части.       — О, боже мой… — издает тихий, чувственный стон Хелен и широко улыбается, наслаждаясь зарождающимся внизу живота приятным жжением.       — Знаю, крошка, — низким, бархатистым голосом произносит Питер и оставляет короткие поцелуи на каждой части лица Хелен, видя, как от его горячего и холодного дыхания кожа девушки слегка краснеет и покрывается мурашками. — Я неподражаем…       — Не знала, что… — Хелен сначала кладет руку на колено Питера, а потом – на внутреннюю часть его бедра. — Что ты… Что ты… М-м-м…       — Что я? — хитро улыбается Питер и оставляет короткий поцелуй на губах Хелен, запустив пальцы в ее волосы у корней.       — Что ты можешь быть таким удивительным… — чувственно выдыхает Хелен, пару секунд гладит Питеру щеки и располагает свои руки у него на груди, которую она начинает нежно растирать, хорошо чувствуя его учащенное сердцебиение.       — Это я еще не показал все, что умею, — с хитрой улыбкой низким голосом отвечает Питер, обеими руками лаская шею, плечи и ключицы Хелен, а позже переместив их на изгибы ее талии и бедра.       — Боюсь представить, что меня ждет впереди.       — Самое главное – забудь на время о своей скромности. — Питер губами нежно ласкает ухо Хелен, слегка прикусывает его и целует мочку и место за ним, пока девушка не может сдержать тихий, чувственный стон с чувством сладкого напряжения во всем теле. — Если тебе хорошо, не стесняйся об этом говорить. И показывать…       — Сейчас я не способна лгать… — Хелен впивается ногтями в заднюю часть шеи Питера, пока пальцы ее другой руки сжимают и оттягивают его волосы. — Даже если бы захотела…       — О, Хелен… — Питер кончиком носа проводит по изгибу шеи Хелен и нежно щиплет кожу на нем, полной грудью вдыхая запах ее бархатистой кожи и женских духов на ней. — Ты все больше сводишь меня с ума…       Питер спускается к изгибу шеи Хелен по дорожке из нежных поцелуев и покрывает ими самые чувствительные места, в которых кожа очень тонкая.       — Боже мой… — с прикрытыми глазами тихо выдыхает Хелен, с довольно тяжелым дыханием выгибая спину и инстинктивно стараясь прижаться поближе к Питеру. — Питер…       — Тише-тише, малышка, все хорошо, — тихим, низким голосом произносит Питер и начинает уделять внимание другому изгибу шеи Хелен, пока одна его рука уверенно скользит по ее бедрам, а вторая – по спине и ласкает нежную кожу под топом. — Я знаю, что делать.       Хелен закатывает глаза и издает тихий стон, медленно водя рукой по торсу Питера, но чуть позже положив ее ему на колено. А сам мужчина переходит к передней части шеи девушки, с огромной любовью ласкает ее губами и оставляет на ней короткие поцелуи, нежные укусы и легкие щипки.       — М-м-м, ты просто великолепна… — с широкой улыбкой мурлыкает Питер и, довольно тяжело дыша, начинает ласкать губами и целовать ключицы Хелен, пока одна его рука уверенно гладит девушку между ног, а вторая – придерживает за заднюю часть шеи. — А как от тебя пахнет… М-м-м… Я в восторге!       — Я тоже… — томно выдыхает Хелен и пальцами крепко сжимает колено Питера, все больше напрягая ягодицы и чувствуя, как по ее коже пробегают мурашки после каждого поцелуя и прикосновения мужчины, который водит руками по ее спине и изгибам талии и оставляет еще несколько поцелуев у нее на шее, месте за ушами, оголенном плече и ключицах. — Я тоже…       Тяжело дышащая Хелен приникает к губам Питера и одаривает его более страстным, продолжительным поцелуем, на который тот безотказно отвечает, взяв ее лицо в руки. Пальцы девушки капаются в его белокурых волосах и гладят заднюю часть его шеи, плечи и предплечья, а она радует слух возлюбленного блаженными стонами и самодовольно улыбается, когда слышит его.       Все это время Сэмми как пуля бегал по всей территории, играясь со всем, что попадается ему на глаза. Однако в какой-то момент он начинает немного уставать и решает немного отдохнуть, улегшись на землю и с учащенным дыханием и высунутым языком просто наблюдая за тем, что происходит на природе. А в какой-то момент его взгляд останавливается на Хелен с Питером, которые в этот момент целуются так страстно, как, пожалуй, еще никогда раньше. Пес с интересом наблюдает за ними, видя, как руки мужчины уверенно, с некоторым давлением скользят по коленям, бедрам и ягодицам девушки, которая уделяет внимание его крепкому торсу, хорошо чувствуя накаченный мужской пресс даже через простую серую футболку.       В какой-то момент Хелен выгибает спину и откидывает голову, когда Питер одновременно покрывает поцелуями ее ключицы и очень нежно сжимает аккуратную, среднего размера женскую грудь. А услышав громкие стоны своей хозяйки, Сэмми быстро встает на лапы, стряхивает с себя всю грязь и тихонько подходит поближе к влюбленным, наслаждающиеся чувством неземного наслаждения в компании друг друга.       — О, Роуз, ты бесподобен, — тихим, низким, охрипшим голосом произносит Хелен и слегка прикусывает губу в тот момент, когда Питер, придерживая ладонью один изгиб ее шеи, покрывает нежными поцелуями другой.       — Ты вызываешь во мне сильное желание обладать тобою, — с затрудненным дыханием отвечает Питер и с давлением притягивает Хелен к себе за талию. — Я хочу тебя…       — А ты заставляешь меня думать о неприличных вещах.       — Значит, я иду в правильном направлении. — Питер губами нежно ласкает ухо Хелен и приближается к нему, чтобы что-то прошептать. — Ни о чем не думай и расслабься.       Нежный, будоражащий разум шепот возлюбленного вибрирует в груди Хелен, вызывая чувство пропущенного удара сердца. А из-за несколько волнительных поцелуев на передней части ее шеи у девушки перехватывает дыхание и слегка кружится голова. Питер же самодовольно улыбается и проводит ее руками по всему своему торсу, радуясь, что его усилия не проходят даром, и испытывая неподдельное чувство гордости. Ну а поскольку влюбленные даже и не думают на него смотреть, Сэмми решает дать о себе знать, сев напротив них и громко подает голос. Правда, он снова не добивается от них никакой реакции. Явно недовольный таким раскладом пес очень требовательно лает еще несколько раз, все-таки заставив Роуза оторваться от Маршалл, чтобы с широкой улыбкой сказать:       — Сэмми, отстань! Не до тебя сейчас!       Питер вовлекает Хелен в еще более волнительный, напористый поцелуй, крепко взяв ее лицо в руки. Девушка же пару раз тихо стонет и слегка выгибает спину, понимая, что стук сердца эхом отдается в ее голове. Ну а Сэмми еще несколько раз подает голос до того, как его хозяйка заговаривает хриплым голосом после того, как мужчина нежно оттягивает и зажимает обе ее губы:       — Сэмми, сходи еще куда-нибудь… Я занята… — Хелен с закатанными глазами издает еще более чувственный, громкий стон в тот момент, когда Питер оставляет несколько поцелуев у нее за ухом и одной рукой сначала скользит по ее животу, а затем по-хозяйски массирует женскую грудь. — О, боже, Питер…       Сэмми с громким лаем несколько раз пытается подступиться к возвышенности, на которой сидят влюбленные, но никак не может до них дотянуться. Маленькая победа над псом вызывает в Питере чувство гордости и заставляет самодовольно улыбнуться.       — Что, парень, не можешь дотянуться? — по-доброму усмехается Питер, запустив пальцы в волосы Хелен. — Слишком высоко, да?       Сэмми продолжает требовательно лаять, прыгая из одной сторон в другую и дружелюбно виляя хвостом.       — Ну вот в кои-то веки ты не помешаешь мне уделить внимание моей девочке, — с гордо поднятой головой заявляет Питер и показывает Сэмми язык. — Ревнуй сколько хочешь! А я буду доставлять Хелен удовольствие.       Питер вовлекает Хелен в продолжительный поцелуй в губы и осторожно пробует провести языком по ее небу. Что та воспринимает вполне благосклонно и выражает это тем же самым действием и чувственным стоном, что отдается вибрацией у него в груди и заставляет его сердце приятно щемить. Пока Сэмми продолжает без устали лаять и прыгать вокруг влюбленных.       — Да ладно тебе, Сэмми, не надо так нервничать, — скромно улыбается Хелен и, нежно взяв лицо Питера в руки, мило целует его в щеку. — Я тоже хочу уделить немного внимания своему мужчине. А то я совсем про него забыла.       — Все, ушастый, брысь отсюда! — с хитрой улыбкой просит Питер, пока Хелен начинает покрывать нежными поцелуями все его лицо и гладить ему колени и крепкий мужской торс. — Погоняйся за какой-нибудь птичкой или букашкой.       Сэмми издает какой-то непонятный звук, даже не думая двигаться с места и продолжая смотреть на Хелен и Питера с высунутым языком.       — Не мешай взрослым расслабляться, парень! — восклицает Питер, начав немного чаще дышать из-за того, что Хелен губами нежно ласкает его ухо и оставляет короткий поцелуй на месте за ним.       Сэмми ложится на землю прямо перед Питером и Хелен и с интересом наблюдает за тем, как девушка уже начинает оставлять короткие поцелуи на изгибе шеи мужчины и позволяет рукам уверенно скользить по его груди, коленям и бедрам.       — О, черт… — вырывается из уст Питера, который чувствует, как все его мышцы заметно напрягаются, а сердцебиение усиливается. — Хелен…       — Все хорошо, красавчик, все хорошо, — с хитрой улыбкой шепчет Хелен и вовлекает Питера в продолжительный поцелуй в губы, без стеснения просунув одну руку под его футболку и тихо застонав от едва ощутимого прикосновения руки к крепкому мужскому прессу.       Питер и сам запускает сразу обе руки под топ Хелен и ласкает изгибы ее талии и спину, пока та даже не думает сопротивляться тому порыву страсти, что накрыл ее с головой под влиянием эмоций. Сэмми несколько секунд наблюдает за влюбленными, а затем снова пробует привлечь к себе внимание, несколько раз громко подав голос.       — Сэмми, ну ты не видишь, что мы заняты? — тихонько стонет Питер и с широкой улыбкой прикрывает глаза, пока Хелен уделяет немного внимания другому изгибу его шеи. — Как мне сейчас хорошо…       Хелен снова вовлекает Питера в продолжительный, страстный поцелуй в губы, с тихим стоном проведя руками по его волосам, щеке, шее, плечам, ключицам и всему торсу, пока его ладони ласкают ее бедра и ягодицы. Но после очередного лая Сэмми влюбленные все-таки отстраняются и с легкой улыбкой переводят на пса свои взгляды.       — Слышь, Сэмюэль, я смотрю, ты возбудился так, словно пересмотрел контента 18+, — скромно хихикает Питер.       Сэмми еще пару раз подает голос и начинает кататься по земле, издавая какие-то звуки.       — Сэмми, ты опять катаешься по земле? — строго спрашивает Хелен.       Сэмми весело подает голос и что-то рисует лапой в воздухе, с высунутым языком смотря на Хелен.       — Тебе самому-то нравится быть поросенком? Нам с бабулей что-то не хочется жить в грязи!       Сэмми быстро встает на лапы, резко стряхивает с себя всю грязь и весело подает голос.       — Нет, это не прокатит! — восклицает Хелен. — Ты будешь мыться – и точка!       Сэмми тихонько скулит с жалостью во взгляде.       — Все, Сэмюэль, я тебя предупредила, — уверенно предупреждает Хелен. — А если когда-нибудь мы переедем в загородный дом, то твое место будет на улице.       — Это правильно, любовь моя, — приложив ладонь к щеке Хелен и поцеловав девушку в висок, с легкой улыбкой говорит Питер. — Конечно, мы очень любим этого песика, но это не значит, что ему можно все.       — Ты прав, любимый. — Хелен бросает Питеру скромную улыбку, пока он нежно гладит ее по щеке. — Здесь мы главные.       — Кстати… — загадочно улыбается Питер и тыльной стороной руки и кончиками пальцев проводит по изгибу шеи Хелен. — А тебя не смущает, что ушастый наблюдает за нами с таким интересом?       — Нет, пока он ничего не делает.       — Сомневаюсь, что он сейчас что-то может сделать. — Питер бросает хитрый взгляд на озорного Сэмми, виляющий хвостом и дружелюбно смотрящий на них. — Точнее, ему лень к нам забираться.       — Тем лучше для нас, — загадочно улыбается Хелен, кладет голову на плечо Питера и берет его свободную руку, которую она нежно гладит.       — Да… — более низким голосом произносит Питер. — Он нам не помешает.       Сэмми бодро подает голос и начинает прыгать из одной стороны в другую, как будто желая немного поиграть.       — Может, немного подразним его? — с хитрой улыбкой предлагает Питер.       — Не боишься, что он потом надерет тебе зад? — скромно хихикает Хелен.       — Об этом я подумаю потом. — Питер прислоняется лбом ко лбу Хелен и блаженно улыбается. — А сейчас я очень хочу тебя поцеловать.       Питер уверенно вовлекает Хелен в продолжительный поцелуй, на который та с удовольствием отвечает. Пока девушка прикладывает ладонь к его груди и запускает другую руку в его волосы, мужчина начинает придерживать ее затылок и мягко берет ее за горло, иногда нежно гладя ее шею. Сэмми с интересом наблюдает за происходящим, хоть и имея возможность взобраться на возвышенность и помешать влюбленным, но все же проявляя терпение. Правда, он начинает громко лаять, когда мужчина начинает покрывать шею девушки нежными поцелуями и губами мягко щипает кожу на ней. Из-за чего она с закатанными или прикрытыми глазами издает громкие, чувственные стоны, в порыве страсти крепко сжимает его волосы и с давлением водит ладонью по всему мужскому торсу. Пока руки Роуза скользят по изгибам талии девушки, ее коленям, бедрам и ягодицам, перемещаются на живот и оказываются на женской груди, которую его длинные пальцы нежно, но уверенно сжимаю.       — О, боже… — с чувственным стоном откидывает голову назад Хелен, сильно напрягая ягодицы. — Боже…       — Черт, Хелен, ты – просто богиня… — с широкой улыбкой произносит Питер, нежно поласкав грудь Хелен руками, а затем покрыв легкодоступные ее участки волнительными поцелуями.       Даже если Сэмми громко подает голос, Питер никак на это не реагирует и продолжает уделять внимание груди и ключицам Хелен, пока его руки скользят по ее плоскому животу под топом, а она инстинктивно жмется к своему возлюбленному, от тела которого идет жар, ногтями царапает заднюю часть его шеи и слегка оттягивает волосы, довольно глубоко и часто дыша с чувством легкого головокружения.       — Не останавливайся… — томно вздыхает Хелен, взяв лицо Питера в руки и приникает к его губам. — Пожалуйста, Питер…       — Если бы мы сейчас были у меня дома… — низким голосом произносит Питер и ласкает переднюю часть шеи Хелен губами. — Я бы показал тебе все… Что умею… Что хочу сделать…       — Покажи здесь… Я на все согласна…       — Лучше оставлю самое сладкое на десерт…       Питер проводит рукой по напряженному бедру Хелен и располагает ее на внутренней его части, хитро улыбнувшись, когда он понимает, что у нее между ног довольно жарко. А под очередной лай Сэмми влюбленные позволяют своим губам слиться в нежном поцелуе, обеими руками лаская лица и головы друг друга и осторожно, но уверенно задействовав язык, которым они медленно проводят по небу. А спустя некоторое время Хелен и Питер разрывают поцелуй и с широкой улыбкой, довольно тяжело дыша, смотрят друг другу в глаза. А затем девушка прижимается поближе к мужчине и закидывает руки вокруг его шеи, в изгиб которой она утыкается носом. Ну а сам блондин располагает руки на спине возлюбленной, обнимает ее как можно крепче и с удовольствием целует ее в висок, щеки, шею и оголенное плечо.       — Хелен, любимая… — низким голосом произносит Питер, нежно гладя Хелен по спине и расположив одну из рук на ее бедре.       Хелен с прикрытыми глазами лишь издает чувственный, тихий вздох. Питер же улыбается гораздо шире и затем переводит взгляд на Сэмми, уже успевший принять сидячее положение.       — Видишь, приятель, как твоей хозяйке хорошо! — уверенно говорит Питер, нежно гладя Хелен по голове. — Как сильно я люблю ее!       Сэмми громко, уверенно подает голос, задирает лапу и что-то изображает ею в воздухе. После чего Хелен с милой улыбкой и легким румянцем на лице переводит свой томный взгляд на песика, положив голову на плечо Питера.       — Ах, Сэмми, ты даже не представляешь, как мне сейчас хорошо… — с наслаждением мурлыкает Хелен.       Сэмми радостно подает голос, дружелюбно виляя хвостом, а Питер гладит Хелен по голове и нежно целует в макушку и лоб.       — Спасибо, что одобряешь мой выбор, Сэмми, — слегка улыбается Хелен и мягко гладит колено Питера, на которое она кладет свою руку. — Одобряешь моего мужчину.       — Она выбрала самое лучшее, — дружелюбно добавляет Питер, пока Хелен мило целует его в щеку.       Сэмми снова уверенно подает голос и подходит ближе к возвышенности, на которой сидят Хелен и Питер. А через пару секунд девушка достает из кармана на своих светло-голубых джинсах небольшой пакетик с собачьим лакомством, вытаскивает пару вкусных штучек и бросает их своему псу. Тот ловко ловит одну из них в воздухе, с удовольствием проглатывает ее, съедает еще одну, что падает перед ним на землю, и с благодарностью смотрит на хозяйку.       — Хороший мальчик, хороший, — с легкой улыбкой мягко говорит Хелен.       Сэмми снова подает голос, дружелюбно смотря то на Хелен, то на Питера, сначала пропустивший пальцы сквозь ее волосы, а затем заботливо их пригладив.       — Кстати, а сколько сейчас времени? — задумчиво задается вопросом Хелен.       — Половина девятого утра, — посмотрев на свои наручные часы, отвечает Питер.       — Думаю, нам стоит вернуться домой, пока Сэмми еще не так сильно устал.       — Ага, а то пушистый реально начнет проситься на ручки. — Питер лениво хрустит пальцами. — А мне что-то не охота тащить его на себе.       Сэмми снова уверенно подает голос.       — Да-да, Сэмми, все правильно, — хитро улыбается Питер. — Ты пойдешь домой на своих четырех грязных лапках.       Сэмми подает более тихий голос, слегка склонив голову.       — Ну извини, Сэмми, надо думать, когда ты носишься как угорелый, — с невинной улыбкой пожимает плечами Хелен. — И как-то распределять свои силы.       Сэмми тихонько скулит, энергично завиляв хвостом.       — Ой ладно, разбойник ты мой ушастый, пошли уже, — уверенно говорит Хелен и поправляет свои слегка взъерошенные распущенные волосы. — У меня сегодня есть еще пара дел.       — Ну а я попробую подремать, — задумчиво отвечает Питер и с блаженной улыбкой потягивается. — Если кошачье стадо опять не решит испортить мои планы.       Питер быстро спрыгивает вниз с возвышенности и помогает Хелен сделать то же самое, подхватив ее на руки, поставив на землю и подержав за талию еще пару секунд, дабы убедиться в том, что она стоит ровно. В благодарность девушка целует мужчину в щеку и немного приглаживает ему волосы, чувствуя, как ей становится тепло, пока он смотрит на нее нежным, полным восхищения взглядом. А как только к ним подходит Сэмми, то оба с удовольствием гладят его по голове или треплют за уши.       — Давай, Сэмми, ко мне, — доставая поводок из кармана, мягко говорит Хелен.       Развернув поводок, Хелен пристегивает его к ошейнику Сэмми, который она немного поправляет. После чего девушка начинает вести его в нужную сторону. Пес тут же начинает следовать за ней так же, как и Питер, на ходу закинувший руку вокруг шеи своей возлюбленной, поцеловавший ее в щеку, на которой красуется естественный розовый румянец, и с широкой, искренней улыбкой прижимающий к себе ту, что делает каждый его день ярче даже в самые темные и трудные времена.       

***

      Время около двенадцати часа дня. Только что проснувшаяся Наталия с трудом встала с кровати из-за того, что ночью долго не могла уснуть. Несмотря на недосып, она не стала отлеживаться в кровати и решила встать, привести себя в порядок и съесть что-то на завтрак. Найдя что-то вкусное в холодильнике и заварив крепкий кофе, девушка возвращается к себе в комнату и садится за стол, чтоб подкрепиться. Параллельно блондинка разбирается с тем, что лежит у нее на столе, в поисках необходимых для рисования вещей. Также она решает посмотреть на свои старые рисунки, что хранятся у нее в специальной папке.       Просматривая свои многочисленные работы, Наталия вскоре находит одну, которую она считает самой лучшей. Вроде бы в ней нет ничего особенного: это просто рисунок побережья с ярко-голубым небом, в котором летит одинокая чайка, чистым белым песком и бескрайним морем, что приносит и уносит высокие волны. Но именно эта работа согревает девушке душу и заставляет ее почувствовать что-то теплое и приятное, представляя звуки моря и чувствовать песок под ногами и дующий в лицо легкий ветерок. Правда, чуть позже Наталия откладывает рисунок с папкой в сторону и уставляет грустный взгляд в одной точке, продолжая неторопливо пить кофе и есть то, что она взяла для себя на завтрак с мыслью о том, что иногда жизнь бывает очень несправедлива.       Допив весь свой кофе, Наталия ставит пустую чашку на стол и некоторое время просто сидит без дела, мысленно молясь о том, чтобы все поскорее наладилось. А затем девушка резко, но тихо выдыхает, быстро выпрямляется, проводит руками по лицу и решает попробовать порисовать, надеясь забыть обо всем плохом хотя бы на какое-то время. Однако когда она берет в руки карандаш и кладет перед собой на стол чистый лист бумаги, то не может решить, что бы ей хотелось изобразить. Даже несколько линий, которые она уже успела нарисовать, не помогают ей продвинуться дальше. А просидев с уставленным в лист бумаги взглядом еще какое-то время, Наталия решает не мучить себя. Девушка откладывает карандаш в сторону, опирается локтями об стол, проводит руками по лицу с медленным выдохом и снова уставляет грустные глаза в одну точку. А в какой-то момент в комнате раздается тихий стук, который быстро выводит девушку из транса.       — Войдите, — медленно выпрямившись, спокойно произносит Наталия.       Через пару мгновений на пороге комнаты показывается Энтони.       — Это я, милая, — с легкой улыбкой мягко говорит Энтони. — Вижу, ты уже проснулась. Пару часов я заходил к тебе, но ты еще спала.       — Я только что проснулась… — почесав затылок, задумчиво отвечает Наталия. — Вы с мамой были в своей комнате, когда я пошла на кухню.       — Надо же… А я не заметил.       — Правда я бы еще немного поспала… — Наталия проводит руками по лицу. — Не выспалась…       — Ну так поспи!       — Нет, я больше не смогу уснуть. Тем более, что я не могу избавиться от плохих мыслей. Они и так преследовали меня всю ночь. И из-за этого я заснула лишь под утро.       — Неужели ты как переживаешь за Анну? — Энтони прикрывает дверь комнаты, подходит к Наталии и приобнимает за плечи. — Или есть что-то еще?       — Нет, папа, все хорошо, — качает головой Наталия. — Я просто переживаю за Анну…       — Твоя мама сказала, что она все еще не пришла в себя.       — Знаю, и это немного пугает. Да и вообще, я сильно удивлена, что она так легко отделалась. Хотя, зная, что за ужасы она пережила, все могло быть еще хуже.       — Да, мы и сами в шоке. Девочка так страдала, но отделалась лишь легким испугом.       — Но это еще ничего не значит. — Наталия тяжело вздыхает и складывает руки на столе с грустью во взгляде. — Боюсь, что последствия могут дать о себе знать позднее…       — Верно, но ты же сама сказала, что ее врач настроен очень оптимистично.       — Знаю, но я все равно переживаю за нее…       — Дочка, мне очень жаль, что Анна пережила то, чего ни одна девушка не должна переживать, — мягко отвечает Энтони. — Но если бы ей что-то и грозило, то врачи дали бы нам знать. Однако они верят, что она будет в порядке, если больше не будет избита.       — Это меня и пугает, понимаешь! — Наталия переводит грустный взгляд на Энтони. — Покинув больницу, Анна снова может стать жертвой этого негодяя. И даже парни ничего не смогут сделать.       — Этого не случится, Наталия, — поглаживая плечи Наталии, спокойно говорит Энтони. — Я так понял, ее родители уже договорились о помощи с мистером Джонсоном. Да и парни всегда готовы защитить ее.       — Иногда опасности случаются внезапно. — Наталия замолкает, чтобы нервно сглотнуть. — Анне крупно повезло, что парни нашли ее и спасли от того негодяя. А что если бы все было иначе? Мне даже подумать об этом страшно!       — Поверь, дочка, прекрасно понимаю, в каком шоке сейчас находятся родители Анны, и как за нее переживают друзья. Мы все ошарашены случившимся. Нам с твоей матерью тоже безумно жаль. Да и твоя бабушка молится за нее.       — Я так боюсь потерять ее, папа, — уставив мокрый взгляд на сложенные перед собой руки, тихо признается Наталия. — Анна – моя лучшая подруга еще со школьных времен. Она всегда знала, что сказать и как поддержать. Без нее я бы не смогла справиться и с половиной того, что со мной происходило. Я очень хочу помочь ей, но не могу. Не знаю, как.       — Нет, Наталия, ты можешь помочь ей. — Энтони мягко берет Наталию за руки и уверенно, но с грустью во взгляде смотрит на нее. — Твои друзья могут помочь ей. Парни защитят ее от того мерзавца, а вы с девочками поможете ей прийти в себя после всего этого ужаса. Ни в коем случае не бросайте бедняжку и не принуждайте ее ни к чему-либо. Анна должна сама захотеть что-то сделать. Никто не имеет права заставлять ее. И давайте ей шанс выговориться, если она захочет о чем-то с вами поговорить. Не относитесь к ней наплевательски. Сейчас ей как никогда нужны близкие люди.       — Я не понимаю… — слегка дрожащим голосом произносит Наталия. — Почему это произошло с ней? Почему? Что она сделала? Анна – такая хорошая и невинная девочка! Она в жизни не делала никому ничего плохого!       — Иногда хорошие люди страдают куда больше плохих, дорогая. Такова жизнь! Выживет сильнейший.       — Да, но все те зверские пытки – это уже слишком! Тот больной подонок избивал ее по причине и без! В любое время!       — Теперь Анна находится под защитой парней, которые не дадут ее в обиду.       — К тому же, бедняжка страдает не только из-за того мерзавца. — Наталия с тяжелым вздохом медленно встает со стула и пересаживается на кровать, начав рассматривать свои руки. — Но еще и из-за расставания с человеком, которого любит, но не может простить.       — Послушай, милая, я искренне сожалею, что все так произошло и очень хочу, чтобы все наладилось. — Энтони присаживается рядом с Наталией и нежно приобнимает за плечи. — Но нельзя же быть такой пессимистичной и ждать худшего. Даже если ситуация сложная, твои друзья все-таки верят, что все обязательно наладится.       — Верят только парни, а мы с девочками переживаем и сомневаемся, — тихо признается Наталия.       — Вот и молодцы они! Никто не говорит, что им удастся справиться с противником на раз-два, но за их спины можно прятаться. С ними Анне и ее родителям нечего бояться, да и полиция будет помогать им.       — Знаю, но я все равно не могу успокоиться… Может случиться так, что у нас будут еще какие-то жертвы, и полиции не удастся поймать этого мерзавца.       — В полиции знают, что делать. Они ловили и куда более опасных преступников.       — Не знаю, папа, не знаю… Мне страшно…       — Ах, Наталия, ну что с тобой происходит? — тяжело вздыхает Энтони, прижимает Наталию поближе к себе и нежно гладит по голове. — Я прекрасно понимаю твои чувства, но ты все равно должна верить в лучшее. Искренне верить.       — Я так хочу, чтобы все наладилось… — издает тихий всхлип Наталия. — Знаю, что жизнь – не беззаботная сказка. Но… Мы слишком долго страдаем… В последние несколько лет мы живем как на вулкане. И не знаем, чего ожидать сегодня или завтра.       — Все будет хорошо, радость моя, — уверенно обещает Энтони и нежно целует Наталию в висок. — Черная полоса не вечная. У нее всегда есть конец. Все когда-то кончается.       — Я не могу… Понимаешь…       — Ох, Наталия… — медленно выдыхает Энтони, покачивая головой. — Впечатлительная ты моя девочка… Что же мне с тобой делать?       — Я не могу быть равнодушной к проблемам своих близких людей.       — Может, мне стоит позвонить Эдварду и попросить его приехать сюда? Мне кажется, у него это хорошо получается.       — Нет-нет, папа, не надо звонить Эдварду, — качает головой Наталия. — Сейчас он что-то ремонтирует в своем доме, а потом встретится с Кристофером и Кевином. Они предложили ему провести с ними время, и Эдвард с радостью согласился.       — Но он единственный, кто знает, как тебя успокоить!       — Мы встретимся в больнице, если поедем туда.       — Он расстроился, увидев, что ты так расклеилась.       — Эдвард знает, что я чувствую и делает все возможное, чтобы помочь мне. Он… Взял с меня обещание, что я буду верить в лучшее.       — Ну а раз ты обещала, то должна это сделать.       — Знаю… — Наталия опускает грустный взгляд на свои руки. — Я не выполняю свое обещание… И Эдвард будет недоволен, если узнает об этом…       — Милая, раз твой будущий муж говорит, что все будет хорошо, значит, так оно и будет, — мягко, уверенно отвечает Энтони. — Эдвард видит выход из этой ситуации и знает, что он, его брат и друзья справятся с тем подонком, если он еще раз приблизится к Анне.       — Я уже сказала, что все может пойти не по плану.       — Даже если и так, это не остановит ребят. Они все сильные и смелые. А уж Эдвард без сомнений будет бороться до последнего вздоха. Этот парень не привык сдаваться. Если дело, как говорится, прет, то его уже ничто не остановит.       — Не знаю, папуля, не знаю… — тяжело вздыхает Наталия и проводит руками по лицу, слегка согнувшись пополам. — Может, все и правда не так уж плохо? Я ведь всегда была такой. Всегда слишком сильно переживала за себя, близких мне людей и за их проблемы, пыталась помочь им и расстраивалась, когда оказывалась бессильна.       — Однако это здорово, что ты умеешь за кого-то переживать.       — Наверное, я никогда не научусь сохранять хладнокровие и уверенность в тяжелые моменты и перед лицом опасности… И отвлекаться, чтобы не сойти с ума.       — Просто всегда помни, что ты и все, кто тебе дорог, не одиноки, — погладив Наталию по щеке, с легкой улыбкой говорит Энтони. — Мы с твоей мамой всегда будем на твоей стороне и сделаем все, чтобы помочь тебе. А очень скоро еще одной твоей опорой станет Эдвард.       — Ты думаешь, он обидится, если увидит, что я не выполняю свои обещания?       — Не обидится. Но определенно расстроится.       — Я так не хочу разочаровывать его… — качает головой Наталия. — Конечно, рядом с ним я пытаюсь как-то держаться… Но без его присутствия я впадаю в отчаяние. Я очень хочу, чтобы Эдвард все время был рядом. Но я не могу заставлять его идти на это, потому что ему нужно личное пространство. Я не одержимая эгоистка, которая считает, что все должны бегать вокруг нее двадцать четыре на семь.       — Послушай, дочка, если бы все было совсем плохо, то Эдвард сказал бы об этом. Он всегда говорит что думает и старается оценивать ситуацию трезво.       — Знаю… — тихо вздыхает Наталия. — Как бы я хотела такую же уверенность, как у него… Мне ее очень не хватает…       — Нельзя так расстраиваться из-за любой ситуации, Наталия. В твоей жизни будет еще миллион проблем и неудач! В жизни без них никуда. Если бы мы с твоей мамой расстраивались из-за каждой нашей неудачи, то уже давно бы сошли с ума и не добились того, что у нас есть.       Наталия ничего не отвечает и тяжело вздыхает, рассматривая свои руки грустным взглядом. Энтони же пару секунд наблюдает за дочерью и заключает ее в свои объятия, нежно, но крепко прижимая ее к себе, и гладит ее по голове, пока та носом утыкается в отцовское плечо с очень тихими всхлипами.       — Ну все, милая, успокойся, — мягко произносит Энтони. — Все будет хорошо… Твой папа не станет тебе врать.       Наталия плотно зажмуривает мокрые от слез глаза, пока Энтони гладит ее по спине и целует в макушку. А спустя несколько секунд они отстраняются после того, как в комнату заходит Летиция.       — О, привет, дочка, — скромно улыбается Летиция. — Я думала, ты еще спишь, и хотела тебя разбудить.       — Нет, я не сплю, — тихо отвечает Наталия и убирает с глаз тонкую прядь волос.       — Кстати, а что вы тут делайте вдвоем? Обсуждайте секреты втайне от меня?       — Да нет, никаких секретов, — скромно хихикает Энтони и мягко гладит Наталию по голове. — Я просто пытаюсь заменить Эдварда.       — Эдварда? Неужели она соскучилась?       — Просто переживает за Анну.       — Ох, Наталия… — Летиция подходит к Наталии и, наклонившись к ней, нежно гладит ее по щеке. — Девочка моя, я прекрасно понимаю, что ты все принимаешь очень близко к сердцу, но нельзя же быть такой впечатлительной.       — Все в порядке, мама… — неуверенно говорит Наталия. — Я пытаюсь справиться с этим. Ради Эдварда и тех обещаний, что я ему дала.       — Дорогая, мы все переживаем за бедняжку Анну, молимся за ее выздоровление и желаем ей лишь добра. Но стараемся верить в лучшее не ради кого-либо или ради обещаний, а потому, что искренне надеемся.       — Ты же прекрасно знаешь, что я воспринимаю все слишком близко к сердцу. — Наталия бросает легкую улыбку. — И я ничего не могу с собой поделать.       — Но это же не повод так расстраиваться, — поправив Наталии прическу, мягко говорит Летиция. — Хорошо, что тебе не все равно. Но не надо все время думать лишь о плохом.       — Я просто хочу, чтобы мои близкие люди были счастливы, живы и здоровы… — Наталия тяжело вздыхает и сгибается пополам, уставив грустный взгляд в пол.       — Не надо переживать, дорогая, — взяв Наталию за руку, уверенно говорит Энтони. — Очень скоро все наладится. Да, ситуация Анны очень сложная, но слава богу, она не одинока.       — Проблема не только у Анны… Ведь с Ракель тоже происходит что-то странное. И никто не знает, почему, ибо она не называет причину.       — Ракель не может молчать все время, радость моя, — мягко отмечает Летиция. — Рано или поздно она все расскажет. Терренс вытянет из нее признание.       — А какого ему сейчас! — с грустью во взгляде тихо произносит Наталия. — Хоть Терренс – сильный человек и может выдержать все, у него все меньше сил бороться с моей подругой. И я боюсь, что однажды он потеряет терпение и бросит ее.       — Нет, Наталия, с чего ты это взяла? Терренс любит Ракель и понимает, что отношения – та вещь, над которой нужно очень много работать.       — Я не хочу, чтобы и они тоже страдали из-за секретов Ракель. Если она так и не признается во всем, то их отношениям придет конец.       — Ох, Наталия… — погладив Наталию по плечу, медленно выдыхает Энтони. — По-моему, тебе просто надо хорошо отдохнуть.       — Я думаю обо всем этом даже по ночам…       — Ах, дочка… — с грустью во взгляде произносит Летиция, присаживается на кровать рядом с Наталией и приобнимает ее за плечи. — Вижу, без помощи Эдварда тебе не обойтись.       — Я не хочу сейчас беспокоить его. Пусть немного отвлечется от плохого и где-нибудь развеется. Я безмерно благодарна ему за то, что он помогает мне отвлечься. Однако мне очень жаль его… И я… Я чувствую вину за то, что… — Наталия переводит грустный взгляд на Летицию и Энтони. — Вру Эдварду. Видя меня сейчас, он был бы ужасно разочарован… Хотя я так не хочу заставлять его верить, что не могу сделать то, что обещаю.       — Нет, Наталия, не говори так, — немного поправив Наталии волосы, с грустью во взгляде говорит Летиция. — Ты ни в чем не виновата перед Эдвардом.       — Иногда мне кажется, что он немного устал от моего нытья, — неуверенно признается Наталия. — Как и вы с папой, бабушкой и всеми моими друзьями…       — Дочка, что ты такое говоришь? — округляет глаза Энтони. — Откуда у тебя такие мысли?       — Ты еще скажи, что хочешь закрыться ото всех! — восклицает Летиция.       — Я не смогу притворяться, что ничего не происходит, — тяжело вздыхает Наталия. — Все слишком хорошо знают меня и видят насквозь. Ракель правильно всегда говорила, что я никогда не научусь лгать.       — Знаешь, радость моя, по-моему, твой папа прав, — уверенно говорит Летиция. — Тебе нужно просто хорошо отдохнуть. Поспать немного, расслабиться, заняться чем-нибудь… Если друзья заняты, так сходи куда-нибудь одна.       — Нет, сейчас я хочу посидеть дома.       — Вот Эдвард правильно сделал, что решил развлечься с друзьями, — отмечает Энтони. — Да и остальные сейчас вряд ли сидят дома и ожидают худшего.       — Я знаю, папа, но…       — Знаешь что, красавица моя… — с легкой улыбкой произносит Летиция, взяв Наталию за руки. — Давай-ка мы побудем дома все вместе и хорошо проведем время.       — Разве вы с папой не идете на работу? — округляет глаза Наталия.       — Нет, сегодня у нас выходной, — скромно улыбается Энтони.       — Заодно ты проведешь время со своей бабушкой, — мягко говорит Летиция. — Ты же сама говорила, что хочешь провести с ней побольше времени.       — Разве бабушка здесь? — уточняет Наталия.       — Здесь. Сидит в гостиной.       — А давно она приехала?       — Рано утром, когда ты еще спала, — объясняет Энтони. — Твоя мама привезла ее сюда.       Наталия хочет что-то сказать, но в этот момент к ней в комнату входит скромно улыбающаяся Адриана.       — Мне кажется, или здесь говорят обо мне? — бодро спрашивает Адриана.       — Можно и так сказать, — отвечает Летиция.       — О, Наталия, ты уже проснулась! Ты еще спала, когда я приехала сюда.       — Привет, бабушка, — скромно машет рукой Наталия.       — Здравствуй, солнце мое. — Адриана подходит к Наталии и обменивается с ней дружеским поцелуем в щеку.       — Кстати, а что вы все здесь делайте? Я ждала вас в гостиной, но никто так и не пришел.       — Ничего, миссис Ласкано, — пожимает плечами Энтони. — Мы просто пытаемся утешить Наталию. Думаю, вы и сами видите, что с ней происходит.       — Нет-нет, все хорошо, — вытирая слезы под глазами, чуть более низким голосом говорит Наталия. — Наверное, мне и правда нужно просто отдохнуть… Я просто плохо спала…       — Господи, Наталия… — округляет глаза Адриана и мягко берет Наталию за руки. — Девочка моя, что с тобой? Почему я вижу слезки на твоем прекрасном личике?       — Это мои личные проблемы.       — Только не говори, что у тебя проблемы с женихом.       — Нет, бабушка, все хорошо, — качает головой Наталия.       — Вы поссорились, да?       — Нет-нет, мы не ссорились.       — Ну тогда что же произошло? — Адриана мягко гладит Наталию по щеке. — Расскажи, птенчик мой! Твоя бабушка поможет тебе и даст мудрый совет.       — Просто Наталия слишком сильно переживает из-за проблем друзей, — объясняет Летиция. — И чувствует себя виноватой перед Эдвардом за то, что она держится молодцом рядом с ним, а без него – сдается.       — Надо же…       — Ну, мама, пора бы тебе уже перестать удивляться. Ведь ты же знаешь нашу Наталию. — Летиция гладит Наталию по голове. — Она у нас девочка очень впечатлительная и все принимает слишком близко к сердцу.       — Ох, миленькая… — Адриана присаживается на кровать рядом с Наталией на место Энтони, который быстро встает, приобнимает свою внучку и нежно гладит ее по голове. — Все хорошо, мой воробушек. Не надо так расстраиваться.       — Не могу… — качает головой Наталия. — Не могу…       — Господи, ты перещеголяла даже свою маму. Она никогда не была настолько чувствительной. Я в свое время тоже из-за всего переживала. Но не настолько сильно.       — Но ведь страдают мои друзья…       — Я прекрасно все понимаю и сочувствую тебе и твоей подружке. Но нельзя же все время думать об этом.       — Я пытаюсь, бабушка, — тихо отвечает Наталия и бросает взгляд на свое помолвочное кольцо на левой руке. — Мне и самой очень хочется наконец-то перестать быть нытиком и взять себя в руки. Как и обещала Эдварду. Я не могу подвести и разочаровать его. И злить.       — Это и есть любовь, солнце мое. Твой жених просто делает то, что должен делать. Он заботится о тебе, защищает и любит по велению своего сердца. Его никто не заставляет насильно жениться на тебе, доказывать любовь и быть великолепным мужчиной. Эдвард готов на все ради тебя, даже пожертвовать своим личным временем.       — Я не имею права заставлять Эдварда целыми днями быть со мной.       — Любящий человек придет на помощь в любое время суток. Позвонишь ему ночью – он тут же примчится. Попросишь о помощи – в лепешку расшибется, чтобы помочь. Вот твой жених как раз из таких. Этот мужчина – золото. Сокровище, потеряв которое ты совершишь большую ошибку.       — Не посмею поспорить, — задумчиво произносит Наталия. — Я не хочу потерять его… Я люблю его. Эдвард сделал для меня столько всего, что мне и жизни не хватит, чтобы отблагодарить его.       — Ах, Наталия, какая же ты у нас впечатлительная девочка… — покрепче обняв Наталию, тяжело вздыхает Адриана. — Любишь же ты придумывать себе несуществующие проблемы.       — Зато не скрываю, из-за чего переживаю…       — Так ладно, дорогая, давай-ка ты бери себя в руки, — спокойно говорит Энтони. — Забудем обо всем плохом и проведем время как одна дружная семья. Воспользуемся столь редкой возможностью.       — Раз уж Эдварда рядом нет, то мы будем рядом, — с легкой улыбкой уверенно добавляет Летиция.       — Прекрасная мысль! — с легкой улыбкой восклицает Адриана. — Твои мама с папой абсолютно правы! Я приехала сюда специально для того, чтобы побыть с тобой.       — И я правда очень рада, — скромно улыбается Наталия.       — Знаешь что, воробушек мой, давай мы с тобой пойдем в гостиную. А если ты еще не завтракала, то мы с твоей мамой сейчас быстро что-нибудь приготовим.       — Я уже поела кое-что и выпила кофе. — Наталия бросает короткий взгляд на пустые чашку и тарелку, что стоят на письменном столе. — Посуда на столе стоит…       — Я помою посуду, а вы идите в гостиную, — уверенно говорит Летиция, встает с кровати и забирает со стола чашку и тарелку с вилкой. — Забирайте ее. Мама, Энтони…       Летиция уверенно направляется к двери, которую Энтони открывает и придерживает.       — Пошли, птенчик мой, — ласково говорит Адриана, тыльной стороной руки погладив Наталию по щеке. — Вытри слезки и порадуй бабулю своей прекрасной улыбкой.       — Я не успела переодеться и причесаться… — скромно признается Наталия. — Только лишь умылась…       — Ничего страшного, ты у меня и так красавица. — Адриана заправляет некоторые пряди волос Наталии за ухо. — Вставай, птенчик, вставай. Пошли в гостиную…       — Иду, бабушка… Иду…       — Наконец-то мы проведем целый день вместе. А то мы уже лет сто не собирались, чтобы просто посидеть и поболтать.       — Я знаю… — бросает мимолетную улыбку Наталия.       — Пошли-пошли… — Адриана встает с кровати и приобнимает Наталию за плечи, когда та лениво делает то же самое. — Мы не позволим тебе тонуть в этом болоте.       — Ах, господи, спасибо за то, что Ты дал мне такую чудесную семью!       Через пару мгновений Адриана и Наталия, которая также приобнимает ее на ходу, покидают комнату девушки и направляются в гостиную, где их уже ждут Летиция с Энтони, мило о чем-то беседующие.       

***

      После трех часов Эдвард встретился с Кристофером и Кевином в одном из небольших баров. Наслаждаясь хорошей музыкой и попивая алкогольный напиток из своего стакана, он подробно рассказывает своим друзьям о том, что произошло с Анной в тот день, когда он, Терренс, Даниэль и Питер поехали домой к Максимилиану.       — Короче, вот такая история, — сидя за барной стойкой со стаканом коньяка в руке, задумчиво говорит Эдвард. — Рассказал все от начала до конца.       — Ох, бедная девчонка… — сделав из своего стакана глоток портвейна, с грустью во взгляде произносит Кристофер. — Из-за этого ублюдка невинная девушка вынуждена страдать…       — Да я бы сразу придушил эту мразь, если бы он сделал бы такое с той, с кем бы мне довелось бы встречаться, — поставив стакан виски на барную стойку, уверенно заявляет Кевин. — Эта сука у меня так вопила бы от боли, что он пожалел бы, что вообще связался с моей девушкой.       — Даниэль чуть не разорвал того мудака, — пожимает плечами Эдвард и делает глоток коньяка. — Но я понимаю его чувства. Потому что убил бы любого, кто посмеет обидеть Наталию.       — Это мы знаем… Вспоминая случай с Уэйнрайтом.       — Эта мразь уже получила по заслугам. Хотя он все равно рано или поздно сдох бы из-за наркотиков.       — В любом случае вы с парнями молодцы! Наваляли обидчику Анну и преподали ему урок хороших манер.       — Нам с парнями пришлось потрудиться. Но даже если отец Анны сказал, что он опасный, на самом деле все не так уж плохо. Этот ублюдок практически не сопротивлялся и ушел оттуда полуизбитый в разорванных шмотках.       — Ну никто не говорил, что будет легко, — уверенно говорит Кристофер и выпивает немного портвейна. — Однако, вы все отлично деретесь и составите хорошую конкуренцию любому противнику.       — Просто мы понимали, что не должны были трусить. Точнее, Даниэль понимал, что не должен был позволять тому ублюдку довести Анну до смерти. Ну а мы с Терренсом и Питером понимали, что обязаны помочь этим двоим.       — И со своей задачей каждый из вас отлично справился, — с легкой улыбкой уверенно отвечает Кевин. — Да еще и Сэмми задал жару этому мерзавцу.       — Да, Сэмми оторвал часть рукава его рубашки. — Эдвард бросает легкую улыбку. — Поттер явно испугался ушастого, он смотрел на него с испугом в глазах. Правда, он этого не признавал и несколько раз дарил его ногой.       — Даже собаку не пожалел… — резко выдыхает Кристофер.       — Знаю… Но к счастью, с Сэмми все хорошо. И Анну мы вовремя спасли.       — О да, это вам крупно повезло! Кто знает, что бы этот ублюдок захотел с ней сделать, если бы никто ему не помешал.       — Это еще не конец, Крис. — Эдвард делает глоток коньяка. — Нам с парнями придется встретиться с ним еще раз.       — Думайте, он еще раз захочет навредить Анне? — слегка хмурится Кевин.       — Эта история не закончится просто так, Кев. И как я уже сказал, родители Анны договорились с мистером Джонсоном о помощи. Да и без нас им точно не обойтись.       — Да, но как вы собирайтесь ловить его? — выпив немного напитка из своего стакана, удивляется Кевин. — У вас разве есть какой-то план?       — Пока нет. Но мы надеемся поймать его с поличным.       — Вы с парнями так уверены в своих силах?       — Да, у нас их достаточно. — Эдвард отпивает немного напитка из своего стакана. — А вместе мы добьемся своего и позволим Анне и ее родителям жить спокойной жизнью.       — Здорово было бы поскорее покончить с этим, — задумчиво говорит Кевин и выпивает немного виски. — Анна заслужила таких страданий. Такая хорошая и добрая девчонка… Умная, воспитанная, мягкая… Не каждый день встретишь таких скромных и порядочных девушек.       — Мы все хотим этого, приятель, — постукивая пальцами по стакану, спокойно отвечает Эдвард. — Но очень скоро все закончится. Мы сделаем для этого все возможное.       — Мне нравится твой позитивный настрой! — с легкой улыбкой бодро восклицает Кристофер. — Так держать, Эд!       — Шанс есть, возможность есть, силы – тоже… Да и поддержка у нас потрясающая. — Эдвард гордо приподнимает голову. — Так что мы еще преподадим этому ублюдку пару уроков хороших манер. А Сэмми с удовольствием покусает ему задницу еще раз.       — Эх, дружище, люблю я, когда ты такой решительный! — широко улыбается Кевин. — Мужик и должен быть таким!       — А я предлагаю за это выпить! — весело предлагает Кристофер. — За удачу и хороший конец этой истории! А, чуваки?       — Классная мысль, Крис!       — Великолепная! — кивает Эдвард.       Кристофер, Эдвард и Кевин тут же берут в руки свои стаканы с напитками и немного приподнимают их.       — Ну что, парни, за удачу! — с широкой улыбкой предлагает Эдвард.       — За удачу! — бодро восклицает Кристофер. — За то, чтобы этот ублюдок и его папаша отправились за решетку и оставили Анну и ее родителей в покое.       — И за то, чтобы мы поскорее потусовались на двойной свадьбе братиков МакКлайф! — уверенно добавляет Кевин.       — За нас! — с широкими улыбками весело произносят Эдвард, Кристофер и Кевин.       Издав радостный возглас, друзья слегка ударяют стаканами по стаканам друг друга и отпивают немного напитка.       — Слушайте, напитки здесь обалденные! — бодро отмечает Кристофер.       — Согласен, — соглашается Кевин. — Не знаю, в чем секрет, но вкус бесподобный. Никогда не пробовал столь классное виски!       — А какая тут музыка! — с широкой улыбкой восклицает Эдвард. — Просто кайф! Как раз то, что я обожаю!       — Эй, а прикинь, если здесь заиграет песенка твоей группы? — весело спрашивает Кевин, хлопнув Эдварда по предплечью.       — С удовольствием послушаю.       — Она сейчас играет буквально из каждого утюга! Я только за одну неделю увидел клип вашей группы уже раз сто.       — Мы определенно становимся популярными! И нам очень повезло с PR-командой.       — Слышь, дружище, а расскажи нам, какого слушать свои собственные песни на всех углах? — с легкой улыбкой интересуется Кристофер.       — О, это не передать словами! — активно жестикулируя, с широкой улыбкой восклицает Эдвард. — Слушать свои песни и какие-то другие – совершенно разные вещи. В такие моменты начинаешь гордиться собой и своими братишками, с которыми мы проделали отличную работу.       — Классно, когда у тебя есть что-то свое! — уверенно отвечает Кевин и выпивает немного виски из своего стакана. — То, над чем ты так усердно работал… То, во что вкладывал всю свою душу… Не важно, что это: песня, книга или что-то еще. Главное, что ты сделал это своими руками.       — Ты даже чувствуешь себя как-то иначе, когда видишь результат своей работы. И я никогда не думал, что когда-нибудь буду слушать свои песни по радио и сниматься в клипах.       — Да уж, я и сам не думал, что ты так далеко зайдешь, — задумчиво говорит Кристофер.       — Если бы мне пару лет назад сказали, что я буду вокалистом в какой-то группе, то громко бы рассмеялся человеку в лицо.       — Ну вот видишь, как тебе повезло!       — Да, всего-то надо иметь известного на весь мир братика, которому перестали давать шанс бегать полуголым и имитировать секс с молодыми красотками перед камерой. Который решил, что его заметят, если он запоет.       — Этого мало, МакКлайф, — уверенно отвечает Кевин. — Нужен еще и талант. Без него далеко не уедешь. Хоть будь у тебя семья, состоящая из звезд первой величины, настоящих поклонников у тебя никогда не будет.       — Мне повезло, что мои возможности так здорово совпали с моими желаниями. Всегда мечтал заниматься чем-то, что связано с музыкой. И это стало реальностью!       — И даже не думай прекращать петь! Такой талант не должен пропадать зря! И парням не дай это сделать!       — Да мы и не собирались, — пожимает плечами Эдвард и делает глоток из своего стакана. — Наоборот, мы ждем не дождемся, когда снова вернемся к репетициям и выступлениям. Последнее наше шоу было уже очень давно, еще до того, как проблемы начали сыпаться на нас, как снег на голову.       — Да, я помню… — с легкой улыбкой говорит Кристофер. — Посмотрел часть вашего интервью, пока собирался на работу.       — В тот день мы были немного не в форме… Поэтому и интервью вышло не очень, и выступление запороли…       — Вынужден согласиться… — задумчиво говорит Кевин. — У вас были куда более классные выступления.       — Но думаю, теперь мы будем играть гораздо лучше.       — Вы бы как-нибудь собрались вместе и сыграли, — бодро предлагает Кристофер и выпивает немного портвейна. — Для себя… Чисто для расслабухи. Не все же вам драться с врагами как эдакие супергерои.       — Только когда ситуация наладится… — Эдвард выпивает немного коньяка из своего стакана. — Не знаю насчет Терри, Дэна и Пита, но лично я иногда играю на гитаре у себя дома. Дабы руки размять.       — Боже, Эдвард, неужели ты наконец-то научился отвлекаться от проблем? Неужели ты больше не будешь замыкаться в себе каждый раз, когда с тобой что-то происходит?       — Стараюсь держаться, Крис. Однако стоит надавить на мое слабое местечко, как я ломаюсь. Впадаю в отчаяние и начинаю копаться в себе… Вспоминать все свои грехи…       — Нетрудно догадаться, что это, — хитро улыбается Кевин. — Уязвимым тебя делают беды близких людей.       — Молодец, Кевин! — бросает легкую улыбку Эдвард. — Умный ты парень!       — Да нам и гадать на надо! — восклицает Кристофер. — Народ и так все про тебя знает!       — Что, прямо-таки все?       — Все, Эдди, все. — Кристофер хлопает Эдварда по плечу. — Уж мы-то знаем, что происходит в твоей головушке!       — О, какие же вы проницательные! — по-доброму ухмыляется Эдвард.       — Так ты сам всегда говоришь то, что у тебя на уме, — напоминает Кевин и отпивает немного виски из своего стакана.       — Ну а это еще больше облегчает другим задачу узнать, что же ты за паренек с огромной копной волос на голове и милой мордашкой, — уверенно добавляет Кристофер.       — Может быть… — тихонько хихикает Эдвард и делает небольшой глоток коньяка. — Но я открытый лишь с друзьями и близкими. А для чужих людей двери в мои мысли закрыты. Если я открываюсь какому-то человеку, значит, он заслужил более высокий уровень моего доверия.       — Это верно, — задумчиво произносит Кристофер и хитро улыбается. — Однако мы-то в курсе, кто ты такой на самом деле.       — Ой, да все ты у нас знаешь, Кристофер Морган!       — Слушай, МакКлайф… — загадочно улыбается Кевин, делает большой глоток напитка и отставляет стакан в сторону. — Ты сегодня прямо-таки ходячая радость! Не уж-то стаканчик коньячка так подействовал на тебя? Или же чары твоей милой невесты делают настоящие чудеса?       — Скорее, и то, и другое, — по-доброму усмехается Кристофер.       — Моя невеста и правда поддерживает мой боевой дух и придает мне сил, — с легкой улыбкой уверенно отвечает Эдвард. — Она – причина, по которой я живу. Та, что делает каждый мой день лучше.       — О да! — восклицает Кевин. — Ты и твой братец нашли свои бриллианты!       — Определенно…       — Бен уже успел во всех подробностях рассказать нам всю историю Терренса и Ракель, которая происходила практически на его глазах.       — Я знаю, — бросает легкую улыбку Эдвард. — Паркер и мне все уши прожужжал про этих голубков.       — Ну а ты кому прожужжал уши про Наталию? — с хитрой улыбкой интересуется Кристофер. — Своему братишке или же кому-то еще?       — Зачем что-то говорить, когда все и так все видят? Уж от Терренса, Даниэля и Питера сто процентов ничего не скроешь. Как бы усердно я ни шифровался.       — Не только от них, Эдвард, но и от нас тоже, — отпив немного виски из своего стакана, бодро отвечает Кевин. — Ты можешь ничего говорить, ибо за тебя все скажет твоя милая мордашка.       — Ладно… И что же она говорит тебе сейчас?       — Ну… — Кевин слегка хмурится, внимательно присматриваясь к Эдварду. — Говорит, что у тебя сейчас все отлично, и ты ни на что не жалуешься. Не беря в счет проблемы Даниэля и Анны.       — Угадал, — скромно улыбается Эдвард и выпивает немного коньяка. — Да, происходящее с Перкинсом и Сеймур портит настроение… Однако я не жалуюсь. У меня есть все, что мне нужно: моя семья, любимая девушка, много преданных друзей и музыкальная группа. Я наконец-то смог расслабиться. После того как половину своей жизни жил как на вулкане… В напряжении.       — Ну зная то, какой ты сорвиголова, который любит находить приключения на свою задницу, то полное спокойствие тебя точно не будет радовать, — уверенно отмечает Кристофер.       — Сейчас оно как раз радует меня.       — Да брось, Эд, ты не можешь жить без адреналина! Готов спорить, что даже став старым и немощным, ты все равно будешь бегать по тонкому стеклу над пламенем.       — После всего того, что я пережил, адреналина мне хватит до конца моих дней, — по-доброму усмехается Эдвард.       — Ой, да тебе и этого будет мало! — машет рукой Кевин.       — Разумеется, я не хочу жить в полном спокойствии. Не могу сидеть на месте ровно. Меня это угнетает.       — Есть много способов потратить свой огромный запас энергии, — уверенно отмечает Кевин. — То, что будет намного безопаснее.       — Есть идея… — Эдвард отпивает немного коньяка из своего стакана. — Поиграть с группой! Это то, что заставляет меня испытывать огромный драйв!       — Скоро, дружище, скоро! — похлопав Эдварда по плечу, бодро восклицает Кевин. — Ты еще задашь всем жару и заставишь народ визжать!       — Жду не дождусь, — слегка улыбается Эдвард.       В воздухе на несколько секунд воцаряется пауза, во время которой Кристофер и Кевин отпивают из своих стаканов немного напитка и вместе с Эдвардом слушают музыку, что играет в заведении, и бросают взгляды на других посетителей и сотрудников, обслуживающие клиентов и протирающие стол. А в какой-то момент Морган заостряет свое внимание на молоденькой девушке в коротком, провокационном фиолетовом мини-платье с волнистыми пергидрольными волосами по бедра и ярким макияжем.       — Эй, а та цыпочка ничего так, — заинтересованным взглядом рассматривая девушку, с загадочной улыбкой отмечает Кристофер.       — Какая? — удивляется Кевин и бросает взгляд на девушку, которую рассматривает Кристофер. — Та в коротком платье?       — Не правда ли она супер? Какая классная фигурка! А ее грудь и задница просто бомба!       — Ну да, бампер мощный… — Кевин хитро улыбается. — И очень даже прекрасен… Да и сама она ничего так.       — А какие у нее ножки… М-м-м-м… То платьишко так здорово обтягивает ее стройную фигурку.       — Ножки у нее и правда отпадные. Но я больше в восторге от ее попки.       — А я – от ее сисек. И я бы был не прочь проверить, насколько они упругие.       — Ты не собираешься приставать к ней на глазах у всех?       — Конечно, нет! Если я начну ее лапать, она будет кричать, что ее насилуют, и будет умолять вызвать полицию.       — Окей, тогда просто подойди к ней и поговори.       — Я? — широко распахивает глаза Кристофер.       — Тебе же понравилась эта куколка!       — Нет, я так сразу не могу… — качает головой Кристофер, немного занервничав и начав ерзать на стуле. — Мне надо подготовиться…       — Ты типа пасуешь? — по-доброму ухмыляется Кевин.       — А ты нет? Вот сам бы подошел к ней!       — Если упустишь момент, я так и поступлю.       — Эй, вообще-то, я первый увидел ее! Она моя!       — Ха, да пока ты будешь созревать, ее уже начнет лапать кто-то другой.       — Девчонки в таких платьях сразу кого-то подцепляют. Воображение начинает играть яркими красками.       — Ну пока что никто к ней не подошел. Так что у тебя еще есть шанс.       — Пока что я понаблюдаю за ней издалека. М-м-м… — Кристофер все больше расплывается в хитрой, широкой улыбке, поглаживая подбородок. — Я чувствую, как возбуждаюсь, глядя на такую красотку…       — Вот и бери ее в оборот, пока не поздно!       — Слышь, Спенсер, а как ты думаешь, как бы она двигалась, если бы я попросил ее исполнить для меня стриптиз? — обводя пальцем вокруг своего стакана, задумчиво спрашивает Кристофер.       — Ох, стриптиз он хотел! — по-доброму усмехается Кевин и выпивает немного виски.       — А что такого? Красотка в лифаке и стрингах исполняет сексуальный танец! Извивается как кошечка у шеста… Или стенки… М-м-м… — Кристофер широко улыбается, все еще наблюдая за девушкой, которая что-то спрашивает у человека, работающего за барной стойкой. — Я уже представляю ее в столь интимной обстановке…       — Да, Крис… — Кевин хлопает Кристофера по спине с ухмылкой. — Ты просто маньяк!       — С какого хрена? — недоумевает Кристофер, бросив короткий взгляд на Кевина. — Мои желания естественные! Я же не прошу ее поиграть со мной в БДСМ-игры! Просто хочу увидеть, как она танцует передо мной в лифчике и трусиках.       — О, что касается БДСМ, то можешь обратиться к Терренсу. Он у нас специалист в подобных делах и обожает что-то более остренькое и пикантное. И Паркер об этом говорил, и МакКлайф признавался, что любит и связывать девчонку, и быть связанным.       — Просто признай, что тебе и самому хотелось бы пощупать ее сиськи и попку и увидеть в нижнем белье, — с хитрой улыбкой отвечает Кристофер. — Держу пари, что ты тоже представляешь себе, как она извивалась бы подобно кошке и заводила бы тебя плавными движениями бедер.       — Ну хорошо, признаю! — приподнимает руки Кевин. — Я бы и сам затащил эту красотку в постель. Встречаться бы я с ней не хотел, но почему бы не потрахаться с ней.       — Пф, а кто сказал, что я хочу начинать с ней отношения! Заниматься сексом с одной и той же девчонкой как-то скучно.       — Ты не поверишь, Морган, но иногда мужики и встречаются с одной и той же девушкой и даже женятся на ней. А кто-то становится папашей ее детей.       — Прости, но моногамия не для меня.       — Ты просто еще не дорос до этого.       — В любом случае сейчас меня все устраивает.       — О, да ты, парень, любитель получать лещи от девчонок!       — Я знаю, как сделать так, чтобы девушки таяли рядом со мной, — с гордо поднятой головой немного поправив свои кучерявые волосы, хитро улыбается Кристофер. — Еще ни одна красотка не смогла устоять перед моими чарами.       — Вот и продемонстрируй той цыпочке свои умения завоевывать. — Кевин толкает Кристофера в спину. — Давай, Крис, иди! Покажи, какой ты мачо.       — Чтобы стать мачо, для начала мне нужно выпить достаточно бухла. Чтобы я расслабился и почувствовал себя уверенно.       — А без бухла слабо подойти?       — Я не говорил, что надо нажраться в хлам. Просто выпить стаканчик.       — Окей. Тогда допивай свой портвейн и иди, а мы с Эдом понаблюдаем за тобой. — Кевин бросает короткий взгляд на Эдварда. — Да, Эдвард?       В этот момент Эдвард с легкой улыбкой думает о чем-то своем, не обращая внимания на Кевина и Кристофера.       — Эй, МакКлайф, ты там уснул что ли? — щелкая пальцами перед лицом Эдварда, спрашивает Кевин. — Надеюсь, ты не планируешь забраться на стойку и раздеться!       — А я говорил, что Эда начинает рубить уже после первого стаканчика, — уверенно говорит Кристофер. — Вон уже сидит с дебильной улыбкой! Сейчас еще и песню споет!       — Да ладно, он просто решил пофантазировать о Наталии, — с хитрой улыбкой предполагает Кевин. — Подумать над тем, что он будет делать с ней в их первую брачную ночь. Когда она будет щеголять перед ним полуголая.       — МакКлайф, ты вообще с нами? — громко спрашивает Кристофер и щелкает пальцами перед лицом Эдварда. — Земля вызывает Эдварда! Эй! Я сейчас отберу у тебя бухло!       Кристофер хлопает Эдварда по щеке тыльной стороной руки, но тот резко уворачивается и убирает руку приятеля.       — Простите, ребята, задумался немного, — поправив волосы и быстро прочистив горло, говорит Эдвард.       — Ну ладно, подумать о своей роскошной невесте не возбраняется, — хитро улыбается Кристофер.       — Так, о чем вы тут болтайте?       — О сексуальных фантазиях Криса, — по-доброму усмехается Кевин.       — Вот как? — Эдвард бросает взгляд на Кристофера и хитро улыбается. — Что, Крис, девчонки уже не спешат ублажать тебя? Или аппетит зверский проснулся?       — Просто захотелось, чтобы кое-что исполнил для меня приватный танец… — с загадочной улыбкой признается Кристофер, оперевшись локтем о поверхность барной стойки и щекой – о ладонь. — В трусиках… В лифчике… Или голой…       — Ему тут приглянулась одна цыпочка, и теперь он пытается сделать вид, что у него в штанах не стало тесно, — скромно хихикает Кевин.       — Какая еще цыпочка? — слегка хмурится Эдвард.       — Вон та! — Кевин показывает Эдварду ту девушку, на которую запал Кристофер. — В фиолетовом платье! Видишь?       — Вон та? — широко распахивает глаза Эдвард. — С выжженными пергидрольными патлами?       — Разве она не бомба? — с хитрой улыбкой низким голосом спрашивает Кристофер. — Шикарные сиськи, упругая задница, классная фигурка…       — Серьезно, Крис? — громко удивляется Эдвард. — Тебе понравилась вон та?       — Я бы хоть сейчас поставил ее раком и оттрахал…       — Ты запал на девчонку с тонной косметики на лице? Да у нее сейчас грудь вывалится наружу! А если она еще и нагнется в этом коротком платье, то все увидят ее трусы! Если они есть!       — Ну и что? — пожимает плечами Кристофер. — Я совсем не прочь посмотреть на нее в нижнем белье… А лучше без него…       — Прости, чувак, но у тебя совсем нет вкуса.       — Вкусы у всех разные, дружище. Да и мне по хер, сколько на ней косметики. Меня больше интересуют ее попка и грудь… Ну может, еще и ножки… Очень они привлекательные…       — Сиськи у нее сто процентов силиконовые, — уверенно заявляет Эдвард.       — Ой, да откуда ты можешь знать?       — Чувак, такие вещи я определяю на глаз, даже не прикасаясь к девчонке. Я умею отличить натуральную грудь от искусственной.       — Ну искусственные – и ладно!       — Да, Эд, походу, ты прав, — скромно хихикает Кевин и выпивает немного виски. — Походу, у кое-кого давно не было секса.       — Слушай, Кев, может, нам заплатить какой-нибудь проститутке, чтобы она удовлетворила все его потребности? — с тихой усмешкой предлагает Эдвард. — Поможем другу?       — А лучше двум! Или трем! Чтоб вообще было хорошо!       — Пф, да я подцепляю гораздо больше красоток, когда хожу в стриптиз-клуб по выходным, — уверенно заявляет Кристофер. — Ну или в день зарплаты. Отмечаю, так сказать.       — Выходные и секс – несовместимые понятия.       — Предлагаю тебе пойти со мной. Вдруг ты соблазнишь какую-нибудь красотку и устроишь себе джага-джага?       — О, Морган…       — Наслаждайся свободой, Спенсер! — Кристофер хлопает Кевина по плечу. — Оттягивайся сейчас, пока у тебя есть шанс! Вот у МакКлайфа такой возможности уже нет, потому что он скоро женится!       — А я ничуть не расстроен, — с широкой улыбкой уверенно заявляет Эдвард и выпивает немного коньяка. — И вообще, меня никогда не интересовал случайный секс.       — Да ладно, потерять свободу ради такой сексапильной красавицы – не грех, — хитро улыбается Кристофер.       — Я ни о чем не жалею и знаю, на что иду. — Эдвард гордо приподнимает голову. — Тем более, что мне принадлежит чертовски сексуальная красотка. Ни одна девчонка не возбуждала меня так как Наталия. Что намного привлекательнее той куклы, на которую ты запал.       — Ха, а раньше ты западал на девушек, не похожих на Наталию, — по-доброму усмехается Кевин.       — Никогда! Я всегда предпочитал красивых, но натуральных девушек. Без надутых губ, накаченных сисек и с кучей пластики. Да если бы передо мной стоял выбор: силиконовая кукла или серая мышка, то я выбрал бы вторую. Без колебаний. Любая невзрачная мышка может стать красавицей, а вот силиконовую куклу уже вряд ли что-то исправит.       — Ох, как ты критичен… — задумчиво произносит Кристофер и выпивает немного портвейна.       — Да, я терпеть не могу девок с надутыми губами и фальшивыми сиськами! И не буду в восторге, если нажрусь пудры и тональника, просто поцеловав ее в щеку! А Наталия – сто процентов натуральная красавица, которая умеет сделать себя еще прекраснее.       — У тебя губа не дура, однако.       — Я запал на нее не потому, что она – блондинка с голубыми глазами, шикарной женственной фигурой, большой упругой грудью и запоминающейся внешностью. Гораздо больше я ценю Наталию за то, кем она является. Что она делает для меня… И то, как обращается со мной.       — Не могу не согласиться, — слегка улыбается Кевин. — Мне тоже важен характер девчонки и то, что она из себя представляет. Не хочу встречаться с какой-нибудь меркантильной или до чертиков ревнивой мадам.       — Бесспорно, друзья, — соглашается Кристофер и снова бросает загадочную улыбку на понравившуюся ему девушку, что сейчас сидит за барной стойкой и что-то проверяет в своем телефоне. — Но я безумно хочу, чтобы та чика сделала мне минет…       — Прости, Морган, но я реально не понимаю, как тебе может нравиться такое, — уверенно говорит Эдвард. — Что ты в ней нашел? Походу, она не вылезает из кабинета пластического хирурга!       — От нее у меня тесно в штанах… — Кристофер, поглаживая подбородок, продолжает рассматривать понравившуюся ему девушку, которая сидит за столиком в довольно сексуальную позу и с кем-то разговаривает по телефону. — Вы только посмотрите, как эта чертовка сидит! Ох, блять… У меня аж во рту пересохло… А если она сейчас купит что-то выпить и начнет вытягивать напиток через соломку, то я точно сойду с ума. Пойду к ней и скажу, что хочу оттрахать ее.       — О, да, Эд… — скромно хихикает Кевин. — Чувствую я, что кто-то сегодня точно получит оплеуху.       — Это в лучшем случае, — по-доброму ухмыляется Эдвард. — В худшем – кто-то еще вызовет полицию. Эта девчонка заявит им, что к ней приставали, и Моргана увезут в участок и посадят в обезьянник.       — Эй, да угомонитесь вы уже! — восклицает Кристофер, хлопнув Эдварда и Кевина по плечу. — Сами уже перевозбудились, я смотрю!       — Если у тебя мозгов нет, то у нас двоих их полно!       — Ой все, училки, отвалите уже! — Кристофер выпивает немного портвейна из своего стакана. — Хочу секса – и точка!       — Да уж, вскружили тебе голову девичьи сиськи! — весело ухмыляется Кевин.       — Ты сейчас всю шею себе сломаешь, если будешь вертеть башкой, как филин, и пялиться на ее задницу!       — Это кто еще сломает!       — Эй, вам двоим только бы задницу покрепче, да сиськи побольше! — по-доброму усмехается Эдвард и выпивает немного коньяка. — Не пробовали перевести свои глазки на лицо или еще куда-нибудь?       — Зачем смотреть на то, на что мне по фиг?       — О да, а сам смотрит на пышную грудь своей блондиночки и только и думает о том, как бы ее засосать, — хитро улыбается Кристофер.       — Имею право! — восклицает Эдвард. — Ведь она моя. Эта красотка принадлежит лишь мне одному.       — Чувак, неужели тебе вообще не нравится сиськи и попка той красотки? — недоумевает Кевин и, смотря на свои ладони, представляет, как в них помещается упругая женская грудь. — Неужели ты… Не хочешь пощупать? Поцеловать? Помять? Голую грудь…       — Спасибо, Спенсер, у меня уже есть шикарные женские грудь и попка, которые я ласкаю с большим удовольствием. И в других я не нуждаюсь.       — Что, вообще не екнуло? — хитро улыбается Кристофер и легонько пихает Эдварда в бок. — Ну хотя бы немного!       — У меня на такое не встает.       — О, а ты у нас ценитель естественной красоты и минимализма? — по-доброму усмехается Кевин.       — Всегда был за естественность.       — Да уж, лихо Наталия вскружила тебе голову. Аж жениться захотел, да детишек растить!       — Ага, а мне помнится, ты как-то сказал, что вообще не хотел жениться, — выпив немного портвейна, с хитрой улыбкой добавляет Кристофер.       — Людям свойственно меняться, дружище, — с невинной улыбкой отмечает Эдвард. — Может, лет через пять ты тоже начнешь думать по-другому. Захочешь жену, детей…       — Нет, к черту женитьбу! — махнув рукой, весело бросает Кристофер. — Мне всего двадцать четыре! Я слишком молод для свадьбы.       — Странно, что ты еще с детишками возишься, — задумчиво отмечает Кевин.       — А вот детишек я люблю. И мои крестники для меня как родные.       — Знали бы они, какой образ жизни ведет их крестный папочка, — скромно хихикает Эдвард.       — Нормальный! В будни много работаю, а в свободные дни провожу время с крестниками и друзьями или иду расслабляться в стриптиз-клуб.       — Все с тобой понятно… — хитро улыбается Кевин.       Кристофер ничего не говорит, а лишь тихо усмехается и качает головой, пока Эдвард и Кевин тихонько хихикают. А пока они выпивают немного алкогольного напитка из своих стаканов, к той девушке, которая понравилась Моргану, подходит какой-то мужчина в черном и кладет руку на ее плечо.       — Эх, Крис, походу, сегодня тебе не повезло… — с легкой улыбкой тихо вздыхает Кевин.       — Чего это? — недоумевает Кристофер.       — К твоему объекту воздыхания пришел другой мужик, — с хитрой улыбкой сообщает Эдвард, бросив взгляд на мужчину, который подошел к девушке.       — Че, серьезно?       — Ага! Длинноволосый качок под два метра, одетый в черное. С татуировками на руках.       Кристофер резко оборачивается и видит, как девушка расплывается в широкой улыбке и оказывает все свое внимание на вид грубоватому человеку, что к ней подошел. А в какой-то момент он заключает ее в крепкие объятия, без стеснения положив руки на ее бедра и ягодицы.       — Ну ни хера себе шкаф… — дрожащим голосом говорит Кристофер.       — Да уж, такой здоровяк вырубит любого с первой же попытки, — задумчиво говорит Кевин.       — Походу, это ее парень, — задумчиво предполагает Эдвард. — Он лапает ее за задницу, а она улыбается как Чеширский кот.       — Этот амбал еще и рубашку расстегнул, дабы она полапала и перечитала все его кубики на прессе, — добавляет Кевин, видя, как девушка прикладывает руки к обнаженной груди двухметрового мужчины.       — Нет, мужики, я с таким связываться не буду, — качает головой Кристофер. — Ну на хрен! А иначе этот амбал точно пустит меня на корм собакам.       Пока Эдвард и Кевин скромно хихикают, та девушка и тот мужчина продолжают свой разговор, присев за барную стойку. Пока мужчина попивает свой напиток в стакане и дает точно такой же своей партнерше, та ведет себя как можно вызывающе с этим человеком, который уверенно гладит ее колено и бедро.       — Что ж, Кристофер, нам очень жаль, — задумчиво говорит Кевин, похлопав Кристофера по плечу. — Обломался ты… Девчонка оказалась уже занята.       — Да, сочувствуем тебе, — с грустью во взгляде добавляет Эдвард и хлопает Кристофера по спине. — Но не парься. Тебе обязательно повезет в следующий раз.       — Ну и ладно! — бодро бросает Кристалле и залпом выпивает остаток портвейна в его стакане. — Невелика потеря! Найду себе другую красотку!       — Хорошо, что ты к ней не пошел, — уверенно отмечает Кевин. — Потому что этот кабан точно тебе бы навалял, а мы с Эдом ничего не смогли бы сделать.       — Да уж, или из-за драки кто-нибудь из посетителей или сотрудников бара захотел бы вызвать полицию, — почесав затылок, задумчиво говорит Эдвард.       — Так ладно, мужики, все! — машет рукой Кристофер. — Забейте на эту девчонку! Пусть будет с этим качком. А на свете есть еще много сисек и попок, которые я смогу поласкать.       — Надо же, быстро же ты отходишь… — искренне удивляется Кевин.       — А зачем расстраиваться? Жизнь не заканчивается на подобной неудаче! И я хочу прожить ее настолько круто, насколько это возможно!       — Мы можем помочь! — с загадочной улыбкой уверенно заявляет Эдвард. — Если хочешь, то мы с Кевином все-таки подбросим тебя до ближайшего стриптиз-клуба. Уж там-то на тебя точно клюнет какая-нибудь крошка.       — Или девчонкам больше понравится твое милое личико. — Кристофер по-доброму усмехается. — Я бы сказал, сейчас они сходят с ума по тебе больше, чем по твоему братцу.       — Да уж, такими темпами маленький братик Терренса скоро перещеголяет его и станет в разы популярнее, — уверенно предполагает Кевин.       — Во-первых, не вздумайте сказать это самому Терренсу, — уверенно говорит Эдвард. — А во-вторых, у всех этих девчонок нет никаких шансов на мою любовь. Ведь я предан другой. И к тому же однолюб. Я не кобель и никогда им не буду.       — Окей-окей, МакКлайф, — весело тараторит Кевин и выпивает немного виски. — Мы уже давно поняли, что ты у нас любовник, а девушки могут кусать себе локти, потому что они потеряли шанс заполучить такого шикарного мужика.       — Разумеется, мне безумно приятно столь повышенное внимание к моей уникальной персоне. Да и я не отрицаю, что и считаю себя неотразимым красавчиком. Я никогда не сомневался в том, что природа наградила меня самым лучшим, а от родителей мне достались прекрасные гены.       — Пф, еще бы тебе не было приятно! — с тихой ухмылкой закатывает глаза Кристофер.       — А кому не нравится быть восхваленным? Особенно когда ты не сомневаешься в себе!       — О да! Сейчас, когда твоя невеста смотрит на тебя как на Бога и считаешь тебя сексуальным красавчиком, ты распушил свой огромный павлиний хвост и стал слишком самоуверенным.       — Разве это плохо? — невинно улыбается Эдвард и выпивает немного коньяка. — Это классно, когда ты крутой, дерзкий и уверенный и ведешь себя, как бесстрашный герой! А когда ты еще и привлекательный и чертовски сексуальный, это вдвойне круче!       — Слышал бы тебя сейчас Терренс, он бы быстро снял корону с твоей головы, — выпив немного виски из своего стакана, скромно хихикает Кевин.       — Ага! — восклицает Кристофер. — Терри этого не признает, но он страшно ревнует, когда кто-то смеет считать тебя сексуальнее него.       — Но Терренс все равно любит своего маленького братика, — с хитрой улыбкой задумчиво отвечает Эдвард. — И будет моим покорным слугой по своей воле.       — Ну, я бы поспорил, кто кому будет слугой, — скромно хихикает Кевин.       — Ага! — соглашается Кристофер. — Терренс нервничает из-за того, что сейчас тебе уделяют больше внимания, чем ему в свое время. В двухтысячных он был на пике своей славы, но сейчас – в десятых годах – потихоньку сдает позиции.       — Ему нечего переживать, потому что у него все еще полно воздыхательниц, — уверенно отвечает Эдвард. — Девчонки все еще визжат от одного его появления.       — Однако я не исключаю, МакКлайф сумеет вернуть себе былую популярность, если будет ездить с группой по всему миру. О нем стали забывать, потому что Терренс несколько лет нигде не снимался. А тут звездочка вновь соберется зажечься.       — Нет, мужики, Терренс так просто в тень не уйдет, — уверенно предполагает Кевин. — В лепешку расшибется, но сделает все, чтобы вновь купаться во внимании радостно визжащих девочек.       — Мой братец обожает соперничать со всеми и доказывать, что он лучше, — скромно хихикает Эдвард, залпом выпивает остатки коньяка из своего стакана и отставляет его в сторону. — Сначала с Беном, а теперь со мной, Даниэлем и Питером.       — Да уж, вот так родится у него слишком красивый сын, так он и с ним будет соревноваться, — задумчиво говорит Кристофер. — Накупит кремов, сделает пару пластических операций и будет часами торчать в зале, чтобы не располнеть.       — Поэтому я практически никогда не говорю ему, что все-таки признаю его важность и уникальность.       — Верно, порой он дает очень мудрые советы, — задумчиво признается Кристофер. — Как бы то ни было, твой брат – мужик с мозгами.       — Был бы он скромнее – цены бы ему не было!       — Да, Эд… — скромно хихикает Кристофер, оперевшись локтем о барную стойку. — Если бы вы с Терри росли вместе, то точно не дали бы друг другу спокойной жизни. Постоянно собачились бы из-за игрушек, шмотья и внимания родителей. Вы же оба упрямые ослы! Один ни за что не уступит другому.       — Я и сам рад, что мы встретились уже во взрослом возрасте, — скромно улыбается Эдвард. — Кто знает… Может, мы бы стали такими же врагами, какими стали и отец с дядей.       — Да уж, у Тедварда сложился хороший тандем, — уверенно отмечает Кевин.       — Жаль, что с моими двумя братьями по отцу все сложилось не так хорошо.       — А как ты думаешь, удалось бы ли тебе наладить с ними отношения, если бы вы встретились? — интересуется Кевин.       — Не знаю, Кев… — пожимает плечами Эдвард. — Но прошло уже много времени… А спорили-то мы из-за глупостей… Были детьми… Мало понимали, что делали…       — Ты вообще никогда с ними не дружил? — интересуется Кристофер.       — Нет. Но я не могу сказать, что ненавидел их. Тогда мне хотелось придушить их, но сейчас простил. Не за что обижаться… Они ведь не виноваты, что отец бросил маму, забрал меня с собой и много лет жил с моей мачехой. Да и ее я тоже не могу винить… Она просто любила и хотела быть счастливой…       — А Терренс? Что он об этом думает?       — Терренс? — Эдвард замолкает на пару секунд и пожимает плечами. — Трудно сказать… Но мне кажется, он смог бы подружиться с ними.       — Но ведь Бен сказал, что Терренс ненавидел их.       — Он ненавидел их из-за отца. Из-за того, что дядя так жестоко подставил его и заставил моего брата верить, что этот человек ужасный. Но сейчас причин ненависти нет, и порой Терренс говорит, что все-таки хотел бы встретиться с братьями.       — А есть шанс, что однажды вы встретите их? — спрашивает Кевин.       — Все может быть. Жизнь – непредсказуемая штука. Хотя у этих ребят нет никаких наших контактов.       — Думаю, твой отец хотел бы повидать их, — предполагает Кристофер.       — Да, но он не знает, где их искать. Нет никого, кого знали бы и мои братья, и мой отец.       Кристофер с Кевином ничего не говорят и пожимают плечами, а последний допивает виски из своего стакана и отставляет его в сторону, пока в воздухе на пару секунд воцаряется пауза.       — Ах, хорош виски! — бодро отмечает Кевин, вытерев рот рукой.       — Портвейн тоже крутой, — с широкой улыбкой отвечает Кристофер.       — И коньяк классный! — уверенно восклицает Эдвард.       — Но тут главное вовремя уметь остановиться.       — Это верно. — Эдвард складывает руки на столе. — Один стаканчик чего-то крепкого никогда не повредит.       — Слушайте, как круто, что мы решили провести время вместе, — бодро отмечает Кевин. — А то все вечно в делах и проблемах…       — Кстати, спасибо большое, что пригласили меня. Я и сам давно хотел пропустить стаканчик, но в компании друзей.       — Боялся перепить и не добраться до дома?       — Нет, просто хотел с кем-то поговорить и поржать.       — Ну тогда считай, что мы спасли тебя, — хлопнув Эдварда по плечу, бодро говорит Кристофер. — Нужно уметь отвлекаться, даже если твоя жизнь – полная херня.       — Говоришь так, будто у тебя нет никаких проблем, и ты никому ничего не должен.       — А какие у меня могут быть проблемы? — с невинной улыбкой разводит руками Кристофер. — Не женат, без детей, живу один, провожу свободное время как пожелаю… Единственное, что меня угнетает, – это работа. Однако мне приходиться работать, потому что я должен заботиться о себе и платить за жилье. Родители всегда придерживались мнения, что взрослый человек должен сам себя обеспечивать и за все это время не помогли мне ни центом.       — Были бы у тебя музыкальные таланты, ты мог бы попробовать себя в музыке. Но поскольку ты абсолютно безголосый, то прости, чувак, дорога в музыкальный мир для тебя закрыта.       — Зато я мог бы сниматься в кино, — поправив воротник футболки, с хитрой улыбкой и гордо поднятой головой заявляет Кристофер. — У всех девчонок просто слюнки потекли бы, если бы они увидели на экране такого привлекательного, молодого и горячего парня.       — Да, но ты сможешь сыграть лишь одну роль, — скромно хихикает Кевин. — Роль кобеля, который меняет девушек каждый день и занимается сексом без обязательств.       — Ну… Нормально! Я люблю и девушек, и хороший секс.       — Ты мог бы сделать неплохую карьеру как актер фильмов для взрослых, — уверенно отвечает Эдвард и по-доброму усмехается. — Нежная эротика, горячее порно… Попробуешь все что только можно!       — Ага, назанимаешься сексом на несколько лет вперед, — хитро улыбается Кевин.       — Заткнись, придурки! — восклицает Кристофер.       — Нет, ну а что! — бодро восклицает Эдвард. — Актеры и так неплохо зарабатывают, а порно-актерам так вообще платят баснословные бабки.       — И откуда ж ты это знаешь, позволь спросить? — Кристофер загадочно улыбается. — Неужели ты тайком снялся в роли плохого доктора или полицейского и отшлепал плеткой свою клиентку?       — Подумай об этом, дружище! Ты будешь смотреться в этой роли очень органично! К тому же, тебе не всегда придется имитировать секс. Иногда им придется заниматься по-настоящему. Чтоб все было нарядно!       — Строишь из себя эксперта в сексуальных делах? — скромно хихикает Кевин.       — Я много чего знаю, — с хитрой улыбкой заявляет Эдвард. — Не надо считать меня глупым и неопытным пареньком.       — Нет, братан, ты еще ничего не знаешь, — уверенно отвечает Кристофер. — Уж о сексе я знаю едва ли не столько же, сколько Паркер – о бухле.       — Окей, тогда научи меня чему-нибудь! Покажи способы довести девчонку до безумного оргазма и самому улететь в космос от кайфа.       — Что, хочешь добавить немного остроты в свои отношения с блондиночкой? — с хитрой улыбкой удивляется Кристофер. — Романтика уже вам надоела?       — Может быть, — загадочно улыбается Эдвард. — В первую брачную ночь одного лишь нежного шепота на ушко будет мало для того, чтобы Наталия получила феерический оргазм.       — Так попроси Терренса одолжить тебе плетку, наручники и повязку на глаза, — бодро предлагает Кевин. — Уверен, что Наталия ахереет от новых ощущений! И тебе не придется тратить кучу времени на то, чтобы она насквозь промокла и стонала так, будто ее вот-вот накроет.       — Конечно, я и так умею сделать так, чтобы девчонка уже через пару минут лежала передо мной голая, визжала и умоляла трахнуть ее. Но я никогда не прочь послушать советы других, не менее опытных людей.       — Ладно, Эдвард МакКлайф, так и быть, — дружелюбно смеется Кристофер. — Поскольку ты из мальчика превращаешься в мужчину, то есть добрый дядя Крис, который всему тебя научит. Он расскажет тебе секреты, которые помогут тебе свести твою любимую до безумия.       — Дядя Кевин тоже поделится парочкой секретов, — весело обещает Кевин.       — Я вообще-то уже давно не девственник, — уверенно заявляет Эдвард. — Прекрасно знаю, как обращаться с девушкой! И нахожу все ее эрогенные зоны!       — Ну хорошо-хорошо, без пяти минут муженек, придумаем мы что-нибудь, — уверенно обещает Кристофер. — Твоя роскошная блондиночка останется в полном восторге.       Кристофер и Кевин по-доброму усмехаются, а затем первый хлопает Эдварда по спине, а второй лохматит его черные волосы.       — Ну все, угомонились! — восклицает Эдвард и с тихой усмешкой резко убирает руку Кевина из своих волос. — Угомонились, говорю! А иначе папочка Эд накажет вас!       — Ой-ой, я так испугался! — с доброй усмешкой закатывает глаза Кевин.       — Да-да, я тоже… — весело добавляет Кристофер.       — О, блять… — проводя руками по лицу, устало стонет Эдвард. — С какими дебилами я связался…       — И мы тебя обожаем, приятель, — похлопав Эдварда по плечу, бодро отвечает Кристофер.       — Радуйся жизни, МакКлайф! — весело восклицает Кевин. — Не все так паршиво, как ты думаешь!       — А я что похож на человека, у которого началась глубочайшая депрессуха? — искренне удивляется Эдвард.       — Мы просто поддерживаем твой боевой дух. Ты же хотел отвлечься и оторваться – мы свою задачу выполняем.       — И вы отличной справляйтесь. — Эдвард хлопает Кевина и Кристофера по плечу. — Спасибо еще раз, ребята.       — Так ладно, мужики, давайте думать, что делать дальше, — уверенно говорит Кевин. — Может, купим еще что-нибудь? Что-то безалкогольное! Ведь мы уже исчерпали сегодняшний лимит! А проводить ночь в обезьяннике я что-то не хочу.       — О, а я на мгновение подумал, что ты решил напиться как свинья, — тихо усмехается Кристофер. — А нам с Эдом пришлось бы тащить твою пьяную задницу ко мне домой и засовывать тебя под холодный душ.       — Зачем? У меня же все хорошо! Да и нет никаких знаменательных событий!       — А если будет, то ты напьешься до отключки? — скромно хихикает Эдвард.       — Все может быть…       — Лучше не надо, — уверенно качает головой Кристофер. — Мне не охота возиться с тобой. Однажды мне уже пришлось приводить в чувство одну пьяную рожу, которая облевала весь туалет, развалилась на моей кровати и спала глубоким сном хер знает сколько.       — Ну и ладно! — по-доброму усмехается Кевин. — У меня есть Эдвард! Он меня не кинет! Да, МакКлайф?       — Спенсер, ты серьезно? — громко удивляется Эдвард. — У меня своих дел по горло, а я должен еще и с твоей пьяной задницей возиться!       — Понятно… — бросает взгляд в сторону Кевин.       — Да расслабься ты, братан! — Эдвард со скромным смешком сжимает плечо Кевина. — Конечно, мы поможем тебе!       — Честное слово, мужик! — весело добавляет Кристофер и хлопает Кевина по спине. — Если нажрешься – будешь под нашим с МакКлайфом присмотром!       — Ох, ну спасибо, друзья вы мои заботливые, — дружелюбно усмехается Кевин.       Все трое скромно хихикают и качают головой. А спустя несколько секунд к Кристоферу, Кевину и Эдварду подходят две молодые девушки в коротких мини-платьях разных цветов.       — Эй, привет, красавчики, — низким, приятным голосом со скромной улыбкой произносит девушка с темными длинными волосами.       — Не помешаем? — таким же голосом спрашивает блондинка с рваной челкой.       — О, привет, девочки, — с широкой улыбкой мурлыкает Кристофер, с интересом рассматривая обеих девушек.       — Мы давно наблюдаем за вами, — с легкой улыбкой признается блондинка, копаясь в волосах Кристофера и обеими лаская его лицо.       — Может, познакомимся, мальчики? — с загадочной улыбкой предлагает брюнетка. — Я – Эрика.       — А я – Люмина, — с легкой улыбкой представляется блондинка.       — Люмина? — переспрашивает Кристофер и улыбается намного шире. — Прекрасное имя для такой привлекательной девушки.       — И не менее прекрасное имя для красотки со столь прекрасными глазами, — уверенно говорит Кевин, с интересом рассматривая Эрику, которая игриво смотрит на него и старается принимать сексуальные позы.       — Можешь, представишься, красавчик? — мягко приложив руку к щеке Кевина, спрашивает Эрика. — И пусть твой друг тоже назовет свое имя.       — Кевин, куколка. Зови меня Кевином.       — А я – Кристофер, — с гордо поднятой головой представляется Кристофер. — К вашим услугам, милые леди.       — Очень приятно, мальчики, — кивает Эрика.       — Мы с Эрикой наблюдали за вами с тех пор, как вы пришли сюда, — поправляя Кристоферу воротник, признается Люмина. — Но ни один из вас ни разу не посмотрел на нас.       — Хотя мы сидели совсем не далеко от вас.       — Мы дико извиняемся, красавицы, — с грустью во взгляде извиняется Кевин. — Очень сожалею, что мы пропустили таких прекрасных созданий.       — Но теперь мы исправили это недоразумение, — соблазнительным голосом говорит Эрика, без стеснения наглаживая Кевину грудь и нежно и медленно трется носом об его лицо.       — Нам как раз нужна компания, в которой мы бы хорошо провели время, — более низким голосом признается Кристофер.       — Вот и прекрасно!       — Может, познакомимся получше? — низким голосом спрашивает Люмина, медленно проводя ладонями по рукам Кристофера. — Выпьем за знакомство и проведем время вместе.       — Мы как знаем раз одно хорошее местечко, в котором можем побыть с вами наедине, — добавляет Эрика.       — М-м-м, звучит очень даже заманчиво… — с широкой улыбкой мурлыкает Кевин.       — Просите чего угодно, крошки, — уверенно говорит Кристофер. — Мы с Кевином полностью в вашем распоряжении.       — Я хочу лишь одного – тебя, красавчик, — соблазнительно отвечает Люмина, наглаживая руки и шею Кристофера, и тихонько стонет. — О, боже, какие у тебя руки! Я была бы рада оказаться в них… Прижаться поближе к твоей крепкой груди… М-м-м…       — Еще никто не мог устоять против такого шикарного парня, как я.       — А какая у тебя сексуальная шея! Так и хочется зацеловать ее со всех сторон! — Люмина обеими руками обхватывает лицо Кристофера и оставляет несколько поцелуев на изгибе его шеи, тихонько постанывая и слегка выгибая спину. — М-м-м-м…       — М-м-м, да, крошка, ты великолепна… — с широкой улыбкой мурлыкает Кристофер. — Уверен, что ты подарила бы мне шикарный секс. А я, знаешь ли, сейчас очень голоден.       — Я сделаю все, что ты только захочешь… Только дай мне сигнал.       — Сделай меня своей, малыш, — низким, соблазнительным голосом просит Эрика, нежно гладя Кевина по груди и медленно переместив руки на его спину. — Я хочу тебя… Хочу снять с тебя эту майку и увидеть твое тело. Я знаю, что оно великолепное… Когда меня трясет от прикосновения к мужской груди, я всегда знаю, что это то, что мне нужно.       — Ради тебя я бы снял бы майку прямо здесь, — уверенно заявляет Кевин, пока его руки гладят и сжимают ягодицы и бедра Эрики. — Но лучше сделаю это там, где нам никто не помешает. Чтобы не свести с ума всех девушек в этом баре… Ведь я такой сексуальный, что меня может на всех не хватить.       — Это верно… Я хочу, чтобы ты был только моим… А если будешь хорошим мальчиком, я как следует тебе отсосу.       — Сделай это, милашка. Мое тело полностью в твоем распоряжении. Делай с ним все, что хочешь. Все то, что доставит мне нереальное удовольствие.       — Уверяю тебя, ты будешь в восторге.       — Пошли с нами, Кристофер, Кевин, — с загадочной улыбкой предлагает Люмина, пока ее руки скользят по торсу Кристофера вверх-вниз или копаются в его волосах. — Мы устроим для вас незабываемый вечер, который надолго останется в вашей памяти.       — Уверяю тебя, детка, ты тоже не забудешь этот день, — уверенно отвечает Кристофер. — Потому что я – король секса. Который умеет доставлять девушкам удовольствие и доводит их до безумного оргазма.       Пока Кристофер говорит это, он позволяет своим рукам скользить по телу Люмины: от шеи, ключиц, груди и живота до бедер и ягодиц. Сама же девушка ничего не имеет против этого и иногда сама перекладывает руки туда, куда бы ей хотелось. А Кевин проявляет те же самые знаки внимания по отношению к Эрике, пока та ласкает его тело где только можно, дышит на особо чувствительные участки кожи на его шее и даже легонько покусывает их.       — Кстати, красотка, а ты не хочешь выпить чего-нибудь? — низким голосом обращается к Эрике Кевин. — Я готов заплатить за тебя.       — Заказывайте что хотите, красавицы! — бодро восклицает Кристофер. — Мы за все заплатим!       — Мартини… — с придыханием произносит Эрика. — Я так хочу мартини… Оно великолепно…       — А я хочу виски со льдом, — уверенно говорит Люмина и слегка прикусывает губу. — Обожаю холодные напитки… М-м-м… Они так возбуждают…       — Виски так виски, — пожимает плечами Кристофер, приподнимает руку и, придерживая Люпину за талию, подзывает бармена, который подходит к нему и Кевину через пару секунд. — Бармен, будьте добры, сделайте для этой милой девушки стакан виски со льдом.       — И мартини для этой красавицы, — уверенно просит Кевин, прижимая Эрику к себе и держа руку на ее бедре.       — Будет сделано, — кивает бармен. — Одну минуту.       А пока бармен занимается заказом, Эрика садится на колени Кевина и с удовольствием отвечает на парочку его коротких поцелуев в губы и за ухом. Люмина осыпает поцелуями все лицо Кристофера, который в ответ ласкает губами ее шею, проводя руками по ее бедру и колену. Ну а Эдвард молча наблюдает за происходящим и изо всех сил пытается не засмеяться при виде своих прибалдевших друзей.       «О, боже, походу, им реально не хватает секса, раз они запали на девчонок, которых знают всего минуту, — постукивая пальцами по барной стойке, думает Эдвард. — Держу пари, что завтра эти двое и не вспомнят их! Они же далеко не трезвые! Готовы трахаться со всем, что движется.»       Эдвард не замечает, как в какой-то момент к нему подходит еще одна девушка с русыми волосами, длина которых достигает ее ярко выраженных ягодиц, в мини-юбке, чулках и топе с глубоким декольте, из-за которого ее пышная грудь буквально рвется наружу.       — Эй, милашка, а ты чего сидишь такой грустный? — с широкой улыбкой тоненьким голосочком спрашивает девушка. — Твои друзья нашли себе пару, а на тебя никто не обратил внимания?       — Э-э-э… — возвращается в реальность Эдвард и неуверенно смотрит на девушку. — Что, простите?       — Ты очень понравился мне. Как увидела тебя, так мое сердце забилось в разы чаще. Уверена, что мы с тобой проведем чудесное время.       — Это невозможно.       — Кстати, я не представилась. Я – Лиза! Очень рада знакомству.       Как только Лиза протягивает руку, чтобы попытаться поласкать Эдварда, тот резко отстраняется от нее с приподнятыми руками.       — Нет-нет-нет! — решительно произносит Эдвард. — У нас ничего не получится!       — Почему нет? — округляет глаза Лиза, отводит бедро в сторону и кладет руки на талию. — Я тебе не нравлюсь?       — Простите, мисс, но я почти что женат.       — Женат?       — Я помолвлен, и у меня скоро будет свадьба.       — Ну и что? — пожимает плечами Лиза. — Кого в наше время останавливает кольцо на пальце?       — Я из тех, кто изменяет своим девушкам. И случайный секс меня не интересует.       — Да ладно, тебе, красавчик, расслабься. Знаешь, как здорово я умею удовлетворять мужчину. Все были в восторге от моего минета… Вряд ли твоя девушка так смогла бы…       Лиза снова пытается поласкать лицо Эдварда и опуститься на его торс, но тот резко отстраняется от нее.       — Девушка, вы слышали, что я вам сказал? — спокойно и уверенно спрашивает Эдвард. — Я не собираюсь изменять своей невесте накануне свадьбы!       — Да наплюй ты на свою невесту! — хитро улыбается Лиза. — Потом сам пожалеешь о женитьбе. Я не знаю никого, кому брак принес что-то, кроме разочарования.       — Пожалуйста, оставьте меня в покое и не прикасайтесь ко мне, — уверенно требует Эдвард.       — Ты просто попробуй. После проведенной со мной ночи ты и думать забудешь про свою невесту.       — Вы перепутали меня с каким-нибудь кобелем, который меняет девушек как перчатки.       — Ты пахнешь настолько сексуально, что мои трусики уже мокрые, — не сдается Лиза, проводя кончиками пальцев по своей груди. — Я уже представляю, как ты входишь в меня и доводишь до оргазма.       — Девушка, я вас прошу, оставьте меня в покое, — сухо требует Эдвард. — У меня уже есть та, которую я люблю и не собираюсь ни на кого менять.       — Ну, пупсик… — Лиза пытается дотронуться до груди Эдварда.       — Девушка! — резко отстранившись, повышает голос Эдвард.       — Хорошо-хорошо, я все поняла… — с надутыми губами хмыкает Лиза, приподняв руки. — Поняла… Извини…       Скрестив руки на груди и не скрывая своего разочарования, Лиза резко отходит в сторону.       — Еще один мимо кассы… — бубнит себе под нос Лиза. — Ар-р-р, чертова невеста! Могла бы затащить такого писаного красавца в постель!       Лиза еще несколько секунд стоит в сторонке и думает о чем-то своем, но потом ее подзывает к себе Кристофер, держащий руку на бедре Люмины.       — Эй, красотка, не расстраивайся так! — бодро восклицает Кристофер.       — К сожалению, этот симпатичный парнишка и правда занят, — признается Кевин. — И на секс с посторонними больше не соглашается.       — Так обидно… — с грустью во взгляде хмуро бросает Лиза, подойдя поближе к Люмине, Эрике, Кевину и Кристоферу. — Этот красавчик пахнет так сексуально, как никто из тех, кого я ранее встречала.       — Не переживай, куколка, повезет в следующий раз.       — Но зато мы с другом свободны! — бодро сообщает Кристофер. — Если хочешь, присоединяйся к нашему веселью.       — Да… Нашего внимания хватит на всех вас…       — Что ж, девочки, я так понимаю, мы сегодня проведем незабываемое время, — загадочно улыбается Люмина. — Даже если компанию нам составят всего два парня.       — Возможно, по пути мы познакомимся с кем-то еще, — с легкой улыбкой выражает надежду Эрика.       — Ну раз такие красавчики свободны и сами нас приглашают, то я не прочь… — более низким голосом отвечает Лиза, слегка прикусив губу и с интересом рассматривая Кевина и Кристофера. — Слушайте, а они и правда красавчики.       — Спасибо, детка, ты тоже секси, — с широкой улыбкой благодарит Кристофер.       — Может, представитесь? А, мальчики?       — Мы их представим! — уверенно отвечает Люмина и указывает на Кристофера и Кевина. — Это – Кристофер, а это – Кевин.       — А это, парни, наша подружка Лиза, — добавляет Эрика.       — Привет, красотка, — машет рукой Кевин.       — Рад знакомству! — дружелюбно добавляет Кристофер. — Если хочешь, то можешь взять что-нибудь выпить.       — А что, можно? — слегка улыбается Лиза.       — Да, Лиза, ты можешь заказать любой напиток, — уверенно говорит Люмина. — Парни сказали, что готовы заплатить за нас.       — Да, вот мы уже пьем! — с легкой улыбкой добавляет Эрика. — А мальчики заплатили.       В этот момент Кристофер и Кевин оставляют на барной столике деньги, который забирает бармен вместе с пустыми стаканами и чаевыми.       — Заказывай что хочешь, детка, — уверенно говорит Кристофер. — Любой каприз за наши деньги.       — Уж очень я люблю мартини… — с невинной улыбкой отвечает Лиза. — Мы с Эрикой без ума от него…       — Мартини, так мартини! — бодро восклицает Кевин и переводит взгляд на бармена. — Бармен, еще стакан мартини!       — Послушайте, ребята, а давайте уйдем туда, где нам никто не помешает, — предлагает Эрика. — А то здесь очень шумно.       — Да, пойдем туда, где мы проведем незабываемое время, — с широкой улыбкой добавляет Люмина.       — Обещаем, что вам будет очень хорошо, — уверенно обещает Лиза, мягко приподнимает лица Кристофера и Кевина и нежно гладит их, пока те пялятся на нее, будто околдованные. — Мы умеем доставлять удовольствие…       — Мы в полном вашем распоряжении, — низким голосом отвечает Кристофер.       — Да, крошки, только вы не могли бы немного подождать? — задумчиво спрашивает Кевин. — Мы только быстро попрощаемся с другом.       — Только быстро, красавчики, — мурлыкает Эрика. — Мы не хотим долго ждать…       — Один момент, красавицы!       Пока Эрика, Люмина и Лиза отходят в сторону и начинает о чем-то мило болтать, попивая свои напитки, широко улыбающиеся Кевин и Кристофер хлопают Эдварда по плечу и спине, и тот сразу же переводит на них свой взгляд.       — Прости, чувак, но дальше тебе придется самому развлекать себя, — загадочно улыбается Кевин. — У нас тут намечается что-то интересное…       — Ничего другого я от вас и не ждал, — уверенно говорит Эдвард. — Опять запали на девчонок с короткими юбками, тонной косметикой и огромными задницей и сиськами.       — Но они ведь просто куколки! — с широкой улыбкой восклицает Кристофер. — И попка с сиськами у них то, что надо! Особенно у блондиночки… Люмина – просто бомба!       — А брюнеточка-то какая секси! — с хитрой улыбкой потирает руки Кевин. — Так и хочется поскорее раздеть Эрику и потрогать каждую часть ее сексуального тела. И войти в нее…       — Как вас легко подкупить короткой юбкой и большими сиськами! — по-доброму усмехается Эдвард. — Вас чуть приласкали, и вы уже становитесь рабами этих кукол! Которых вы вообще, блять, не знайте!       — А что такого-то? — невинно улыбается Кристофер. — Я – свободный мужчина и имею право проводить время с кем моей душе угодно.       — И я уже свободен, — напоминает Кевин. — А раз мне представился шанс заняться сексом с молодой красивенькой девочкой, то я не могу отказаться от него.       — Да, и где ты там красоту увидел? — недоумевает Эдвард. — Нацепили на себя искусственные волосы! Расфуфырились как шлюхи! А сиськи рвутся выскочить на сцену и исполнить чечетку!       — Ой, все, Эдвард, хорош ворчать как старый дедуся, — весело бросает Кристофер. — И вообще, какого хрена ты обидел такую милашку, которая клеилась к тебе. Лиза ведь так расстроилась, когда ты отшил ее.       — Да я кое-как отвязался от нее! Ей по хер, что я вот-вот женюсь!       — Ну ладно, разочек-то перед свадьбой можно было гульнуть, — скромно хихикает Кевин. — Попрощаешься с холостой жизнью как следует.       — Хватит нести херню, Спенсер! — хмуро бросает Эдвард. — Я люблю Наталию и не собираюсь терять ее из-за измен!       — Между прочим, у нее поклонников тоже полно, — бодро отмечает Кристофер. — Упустишь момент – и у ее ног штабелями уляжется целый мужской гарем. Ибо эта куколка пробуждает в мужике все самые дикие желания.       — Да уж… А вы говорите, что меня штырит после первой же стопки. Мало того, что вы уже бухие, так вас еще и эти проститутки облапали!       — Ой, МакКлайф, ну ты реально похож на старую бабку, — уверенно отвечает Кевин. — Чет все бубнишь, бубнишь…       — Да вы завтра и не вспомните, что тусовались с этими куклами! И забудете, кто такие Эрика с Люминой и Лизой или как их там!       — Ну и ладно! — с широкой улыбкой весело бросает Кевин. — Зато у меня будет секс!       — А я просто живу в кайф, — бодро отвечает Кристофер.       — Ладно, кайфуйте, — спокойно говорит Эдвард и скрещивает руки на груди. — А я посмотрю на ваши довольные рожи.       — Пф, ты бы свою харю видел, когда кто-то заговаривает с тобой о Наталии, — по-доброму усмехается Кевин.       — О да, ты словно обкуренный, — весело говорит Кристофер.       Кевин и Кристофер негромко хихикают до тех пор, пока Эрика, Лиза и Люмина не решают поторопить их.       — Мальчики… — соблазнительным голосом произносит Эрика. — Мы ждем вас…       — Вы обещали, что попрощайтесь быстро, — напоминает Люмина.       — Секунду, куколка, — с гордо поднятой головой бросает Кевин и переводит взгляд на Эдварда. — Так все, МакКлайф, мы с Крисом сваливаем. Нас ждут красивые девочки и море удовольствия.       — Ох, да валите вы уже, — с закатанными глазами резко выдыхает Эдвард. — Надоели, дебилы!       — И да, до завтра даже не вздумай нас беспокоить! — уверенно заявляет Кристофер. — Мы будем заняты! А может, и до послезавтра. Не знаю!       — Созвонимся, короче, — обещает Кристофер.       — Заметано! — восклицает Эдвард. — И да, не вздумайте мешать алкоголь. Ну и не забывайте, что вы можете стать папочками, если не воспользуйтесь презервативами.       — Не парься, МакКлайф, все будет зашибись!       — Ага, — соглашается Кевин и поднимает большие пальцы вверх. — Чики-пуки!       Эдвард с тихой усмешкой покачивает головой и прощается с Кристофером и Кевином, пожав им руки, крепко обняв и похлопав по спине.       — Удачи, герои-любовники, — весело говорит Эдвард. — Желаю незабываемого секса.       — Спасибо, чувак, — бодро отвечают Кристофер и Кевин.       — Крис, Кевин… — низким голосом зовет парней Лиза.       — Идем-идем, птички, — с широкой улыбкой мурлыкает Кристофер.       — Мы уже летим… — весело добавляет Кевин.       Кристофер и Кевин пулей направляются к Люмине, Эрике и Лизе, которые окружают парней и начинают виснуть у них на руках. Эдвард с прикрытым ртом рукой тихонько усмехается, видя, как его друзья с улыбкой до ушей гордо, словно орлы, задирают голову, приобнимают девушек за талию, ласкают некоторые части их тел и трогают или шлепают по ягодицам, заставляя их заливаться громким смехом.       «О, черт, повезло, что я смог отделаться от той проститутки… — копаясь в волосах, думает Эдвард. — И не стал нажираться как свинья… А иначе бы точно изменил бы Наталии с этой девкой. Моя девочка не простила бы меня за это. А я так не хочу терять ее. Ни за что. Я люблю ее. Мне не нужна никакая другая девчонка, кроме нее.»       Эдвард быстро прочищает горло, оглядывается по сторонам, выпрямляется и немного массирует свою поясницу.       «Так ладно, надо сваливать отсюда, пока ко мне еще кто-нибудь не приклеился. Лучше прошвырнусь по городу и доберусь до дома пешком. Поброжу где-нибудь в полном одиночестве. Не делал этого уже тысячу лет…»       Еще немного покрутив головой и помассировав шею, Эдвард достает из бумажника деньги за свой заказ, оставляет их на барной стойке, медленно встает и покидает развлекательное заведение, чтобы насладиться хоть и пасмурной, но теплой погодой и погулять в безлюдных местах, что всегда были его любимыми.       

***

      Тем временем Терренс и Ракель находятся дома. Они какое-то время сидят в гостиной и о чем-то разговаривают, попивая что-то из высоких стаканов. А затем к ним неуверенно подходит их самая старшая служанка Кристиана с просьбой уделить ей пару минут. На что влюбленные сразу же соглашаются дать ей возможность сказать определенно что-то очень важное, поставив уже пустые стаканы на стол, встав с дивана и подойдя поближе к ней.       — Говори, Кристиана, — спокойно говорит Терренс. — В чем дело?       — У тебя какие-то проблемы? — с грустным взглядом проявляет беспокойство Ракель. — Ты выглядишь взволнованной.       — Ох, вообще-то, да… — неуверенно отвечает Кристиана, крепко сцепив пальцы рук. — У меня есть проблема…       — Мы можем как-то помочь тебе?       — Я должна сообщить вам кое-что… Мое сердце буквально разрывается… Но… К сожалению, у меня нет выбора.       — Не беспокойся, мы примем все, что ты скажешь, — спокойно говорит Терренс.       — Ох… — Кристиана бросает напряженный взгляд в сторону, молчит пару секунд и снова смотрит на Терренса с Ракель. — Простите… Мне просто очень тяжело…       — В чем дело?       — В общем… — Кристиана снова замолкает на пару секунд и с грустью во взгляде резко выдыхает. — Я должна сообщить вам, что хочу уволиться.       Пару тройку секунд Ракель и Терренс ничего не говорят, широко распахнув глаза, переглянувшись между собой и покачав головой.       — Уволиться? — уточняет Ракель.       — Но почему? — недоумевает Терренс.       — Я долго к этому шла, — тихо признается Кристиана. — И думаю, что время пришло…       — Тебя разве что-то не устраивает? Дело в зарплате? Или в чем-то еще?       — Нет-нет, Терренс, что вы! — округляет глаза Кристиана. — Меня все устраивает! И я искренне благодарна вам за то, что вы дали мне эту работу.       — Но в чем тогда дело?       — Я должна уволиться по семейным обстоятельствам. Вы прекрасно знайте, что моя дочка больна. Я работала здесь, чтобы достать деньги на ее лечение. Сейчас я скопила достаточно. И теперь пришло время попрощаться с вами… Чтобы продолжать лечение Аннабель.       — Но, Кристиана… — неуверенно произносит Терренс.       — Мы с мужем уже договорились с одной клиникой, в которой моей дочке помогут встать на ноги. И для меня очень важно быть рядом с Аннабель, пока она будет проходить долгое и непростое лечение.       — Послушай, Кристиана, нам очень жаль твою дочку, и мы от всего сердца желаем ей выздоровления, — с грустью во взгляде отвечает Ракель. — Но ты в любое время сможешь вернуться после окончания лечения.       — Я уже приняла решение, Ракель, — спокойно отвечает Кристиана. — Для меня это было очень непросто, потому что я сильно привязалась к вам с Терренсом и Блер с Виолеттой. Я чувствую себя так, будто от меня отрывают частичку души. Но… Мой ребенок нуждается во мне.       — Мы не хотим, чтобы ты покидала нас, — с грустью во взгляде отвечает Терренс. — Ни я, ни Ракель не хотим прощаться с тобой. Да и Виолетта с Блер очень расстроятся, если узнают о твоем желании уволиться.       — Я сказала им об этом незадолго до того, как решила поговорить с вами. Виолетта и Блер были опустошены, но сказали, что примут мое решение.       — Слушай, Кристиана… — слегка хмурится Ракель, приложив палец к губе. — А как давно ты начала думать об увольнении?       — Уже давно… — едва сдерживая слезы, с грустью во взгляде признается Кристиана. — Но поначалу не хотела бросать работу. Однако сейчас… Я хочу быть рядом с моей доченькой. А уж ради Аннабель я готова пожертвовать всем. Даже смириться с тем, что я могу больше никогда не найти другую работу за такую же зарплату.       — Мы с Ракель прекрасно понимаем твою боль, — мягко говорит Терренс, приложив руку к сердцу. — Но, прошу тебя, подумай хорошенько. Как ты будешь жить после того, как уволишься?       — Я бы не бросила, Терренс… — Кристиана тихо шмыгает носом. — Но я должна. Лечение за границей будет очень долгое и… Я не смогу работать в вашем доме… Деньги не будут отработаны должным образом.       — Ничего страшного, ты можешь уехать на любой срок и вернуться после окончания лечения, — уверенно говорит Ракель.       — У вас есть Блер с Виолеттой. Они прекрасно справляются со своими обязанностями без всяких направлений. Но если вам важно иметь три служанки, то я найду замену. У меня как есть одна знакомая девочка, которая ищет работу.       — Но мы все привыкли к тебе, — с грустью во взгляде отвечает Терренс. — Все это время ты прекрасно справлялась со своей работой. У нас с Ракель нет никаких претензий к тебе. А еще ты, как самая старшая из служанок, руководила Виолеттой и Блер. Нам не приходилось вмешиваться и что-то менять.       — От всего сердца благодарю вас за такие приятные слова, — бросает легкую улыбку Кристиана. — Я рада знать, что вы довольны моей работы и уверены в том, что платили мне заслуженно.       — Мы действительно ценим все, что ты для нас сделала, — мягко признается Ракель. — Но прошу, не принимай таких поспешных решений. Подумай хорошенько!       — Мы с мужем и квартиру нашу продадим, чтобы найти деньги на лечение, если нам понадобится еще больше, и будем жить у родственников за их счет. Я знаю, что будет непросто. Но я готова пройти через это ради здоровья моей девочки.       — Кристиана…       — Давайте я сегодня же свяжусь со своей знакомой и попрошу ее приехать сюда, чтобы вы с ней побеседовали, — предлагает Кристиана. — Девочка очень хорошая. Совсем молоденькая… Даже моложе Блер… Да, может, у нее нет никакого образования, и она не обладает огромным умом, но зато моя знакомая трудолюбивая и исполнительная.       — Слушай, давай мы с тобой присядем, — задумчиво предлагает Терренс, приобнимает Кристиану за плечи, подводит ее к дивану, усаживает и сам садится напротив нее вместе с Ракель. — Послушай, Кристиана, мы ни в коем случае не собираемся заставлять тебя работать здесь против твоего желания. Если ты твердо решила уволиться – мы не будем возражать. И возможно, поговорим с твоей знакомой.       — Терренс…       — Однако нас с Ракель беспокоит твоя судьба и судьба твоей дочери. Мы хотим, чтобы с ней все было хорошо. Чтобы она справилась с этим недугом, каким бы тяжелым он ни был. Попробуй спросить себя, что ты будешь делать, когда твоя дочь вылечится? Мы оба прекрасно понимаем, насколько тяжелую работу выполняют все те, кто работают в нашем доме. И она должна оплачиваться по достоинству. Но ведь таких, как мы, единицы! Будут те, кому плевать на твои трудолюбие и услужливость. Те, кто будет платить тебе гроши.       — Не беспокойтесь обо мне, я что-нибудь придумаю, — низким голосом обещает Кристиана, сложив руки перед собой. — Но сейчас для меня намного важнее моя дочь.       — Мы с Терренсом прекрасно понимаем твою ситуацию и с уважением относимся к ней, — отмечает Ракель. — Если тебе нужно уехать за границу, то ты можешь сделать это, не бросая работу.       — Да, но я не могу так! — взволнованно восклицает Кристиана. — Если я уеду и не буду работать, то за что же мне платить?       — Никаких проблем, — спокойно говорит Терренс. — Мы просто предоставим тебе отпуск и не будем платить зарплату.       — Лучше дайте работу моей знакомой.       — Слушай, ну давай мы хотя бы возьмем на себя часть расходов на перелеты и лечение, — предлагает Ракель. — Я так понимаю, сумма получается довольно большая.       — Да, Кристиана, давай мы заплатим хоть за что-то, — добавляет Терренс.       — Нет-нет, не надо! — широко распахивает глаза Кристиана, приподняв руку ладонью к Терренсу и Ракель. — Мы с мужем несколько лет работали как волки, чтобы накопить нужную сумму. Да, иногда приходилось во многом себе отказывать, но для Аннабель нам ничего не жалко.       — Хорошо, как хочешь. Но увольняться не нужно. Просто возьми отпуск. На любой срок. Ты приступишь к своим обязанностям тогда, когда вылечишь дочь.       — Конечно, — соглашается Ракель. — Но если к тому временем ты все же захочешь уволиться, то мы не будем удерживать тебя.       — И даже если мы примем на работу еще одну служанку, то ты все равно всегда сможешь вернуться.       — Вы правда могли бы дать мне такой длинный отпуск? — неуверенно спрашивает Кристиана. — Лечение будет длиться несколько месяцев, а то и больше.       — Твоя причина уважительная, — дружелюбно отвечает Ракель. — Мы не можем уволить тебя за это.       — Мне очень жаль, что все так получается… Но я должна сделать это.       — Не извиняйся, Кристиана, прошу тебя, — с ободряющей улыбкой мягко говорит Терренс. — Мы все понимаем и готовы сделать для тебя и твоей семьи все, что нужно. Только дай нам знать, что тебе нужно, и мы обо всем позаботимся.       — Спасибо вам огромное, Терренс, Ракель, — сложив руки перед собой, с грустью во взгляде произносит Кристиана. — Вы всегда были очень добры.       — Кстати, а когда ты планируешь начать лечение дочки? — интересуется Ракель. — Когда тебе надо уезжать за границу?       — Через месяц. А перед поездкой нужно сделать еще кое-какие документы… Но вообще, этим занимается мой муж. Я же общаюсь с врачами и разбираюсь с денежными делами.       — Уверен, что все будет хорошо, — с легкой улыбкой говорит Терренс. — Твоя дочь попадет в руки опытных врачей.       — Я молюсь об этом каждый день… — Кристиана тихо вздыхает. — Но как бы тяжело мне ни было, я стараюсь верить в лучшее. Да и дочка держится молодцом. Аннабель – вообще сильная девочка. Никогда не впадает в отчаяние. Успокаивает нас с мужем, когда мы буквально бьемся в истерике.       — Думаю, это поможет твоей дочери победить болезнь, — скромно улыбается Ракель.       На несколько секунд в воздухе воцаряется пауза, во время которой все с грустью во взгляде думают о чем-то своем. Но потом с дивана встает сначала Терренс, а потом уже и Ракель с Кристианой.       — Ладно, иди немного отдохни, а потом мы еще раз обсудим этот вопрос, — сложив и согнув руки в локтях перед собой, говорит Ракель.       — Да, отдохни, — кивает Терренс. — Немного подумаешь и потом сообщишь нам свое окончательное решение.       — Хорошо… — неуверенно произносит Кристиана. — Может, у вас будут какие-то поручения?       — Нет, ничего не надо. Иди к себе в комнату. Поговори с Блер и Виолеттой. Их мы тоже отправили отдыхать.       — Может… — Кристиана бросает короткий взгляд на пустые стаканы, стоящие на столике. — Мне унести стаканы?       — Да, отнеси их на кухню и иди отдыхать, — задумчиво говорит Ракель.       — Еще раз простите, что так получилось…       Кристиана забирает оба пустых стакана со столика и направляется в сторону кухни, изо всех сил стараясь держаться и не заплакать. Проводив женщину грустным взглядом, Ракель переглядывается с Терренсом, который качает головой и крепко сцепляет пальцы рук.       — Теперь я понимаю, из-за чего она в последнее время была такой расстроенной, — с грустью во взгляде говорит Терренс.       — Я сильно расстроюсь, если она все-таки решит уволиться, — обняв себя руками, тихо отвечает Ракель.       — Я тоже. Но что-то мне подсказывает, что она останется.       — Ах, ну почему ей так не повезло? — с грустью во взгляде тихо вздыхает Ракель. — Кристиана – такая хорошая женщина… Но ее дочь уже с рождения больна.       — Уж не знаю, чем больна та девушка, но я надеюсь, что она справится со своим недугом. Или хотя бы облегчит ее.       — Кстати, а сколько ей лет?       — Понятия не имею, — пожимает плечами Терренс. — Но кажется, около двадцати-двадцати пяти…       — Молодая еще… Вся жизнь впереди…       Увидев то, как обнимающая себя руками Ракель потупляет грустный взгляд в пол, Терренс крепко обнимает ее, прижимает поближе к себе и гладит по голове.       — Будем надеяться, что все будет хорошо, — выражает надежду Терренс. — Что за границей ей хоть чем-то помогут.       — Как же иногда жизнь бывает несправедлива, — низким, подавленным голосом отвечает Ракель. — Всякие гниды живут как ни в чем ни бывало, а хорошие люди страдают.       — Не расстраивайся, милая, — бросает легкую улыбку Терренс. — Черная полоса не может быть вечной. Рано или поздно ей приходит конец.       — Имеешь в виду не только про Кристиану и ее дочь?       — Да, не только ее, но и все наши проблемы.       Ракель ничего не отвечает и тихо вздыхает, поближе прижавшись к Терренсу, обвив руки вокруг его талии и положив голову ему на плечо. Мужчина же с легкой улыбкой нежно гладит девушку по голове и целует в макушку. А через несколько секунд Терренс немного отстраняется от Ракель, закидывает руку вокруг ее шеи и направляется к лестнице, пока она снова обнимает себя руками.       — Кстати, Даниэль ничего не говорил про Анну? — спрашивает Ракель. — Она еще не пришла в себя?       — Нет, пока все без изменений, — качает головой Терренс. — Но он даст нам знать, если что-то изменится. Ведь Даниэль проводит все свое время в больнице вместе с родителями Анны.       В этот момент Терренс и Ракель уже начинают подниматься по лестнице.       — Ох, как же сильно нужно было избивать бедняжку, что она до сих пор без сознания? — держась за перила, задается вопросом Ракель.       — Анне крупно повезло, что она относительно легко отделалась.       — Думаешь, она будет в порядке?       — Я верю врачам. Раз они говорят, что ничего опасного нет, значит, эта девушка будет в порядке.       Ракель и Терренс поднимаются по лестнице на второй этаж и спокойным шагом продолжают идти в свою комнату по длинному коридору.       — А я вот начинаю все больше нервничать… — признается Ракель, положив руку на сердце.       — Серьезно? — округляет глаза Терренс. — Ты же как-то сказала, что веришь в лучшее!       — Я имела в виду отношения Даниэля и Анны. По крайней мере, я уверена, что попытка спасения не останется незамеченной для моей подружки. Но я не могу быть уверена в том, что тот подонок не попытается отправить ее в могилу.       — Нет, тот отморозок больше не посмеет и пальцем ее тронуть, — уверенно обещает Терренс. — Скоро он будет пойман. Так же, как и его папаша.       — Кстати, а никто из них не объявлялся после случая с Анной? Может, они появлялись в больнице или дома у Сеймуров?       — Даниэль ничего не говорил об этом. Но я думаю, что какое-то время они точно будут скрываться. А потом дадут о себе знать и будут действовать еще решительнее.       — Надеюсь, мы узнаем об их планах намного раньше и сумеем спасти Сеймуров.       — Все будет хорошо, любимая. Мы сделаем для этого все возможное.       Терренс нежно целует Ракель в висок и к этому моменту подходит к своей комнате. Мужчина открывает дверь, позволяет девушке пройти вперед и следует за ней после того, как она оказывается внутри.       — У меня сердце сжимается, когда я думаю обо всем, что пришлось пережить бедной Анне, — медленно выдохнув и пройдя чуть дальше в комнату, признается Ракель. — Она слишком ранимая и впечатлительная… Я бы сказала, даже больше, чем Наталия.       — Мы поможем ей все забыть и поскорее прийти в себя, — уверенно отвечает Терренс, подходит к Ракель и мягко берет ее за плечи. — Больше ей придется страдать в одиночестве.       — Для нее это будет непросто. С Анной никогда так ужасно не обращались. Ее никогда не избивали и не унижали.       — А я верю, что Анна справится. Наталия же тоже у нас очень ранимая и чувствительная. Однако она более-менее стойко выдержала все, что с ней однажды произошло.       — Это стоило ей огромных усилий, — задумчиво отвечает Ракель. — По крайней мере, у нее был Эдвард, который сумел сделать ее счастливее и заставить забыть все то, что она пережила из-за Майкла и Юджина.       — Да, Эдвард умеет находить слова, чтобы утешить Наталию. Мой маленький братик в этом очень даже неплох. И всегда знает, что делать.       — Да… — кивает Ракель и переводит грустный взгляд вниз, обняв себя руками. — А если бы Анна захотела дать Даниэлю шанс, он бы сумел вернуть ее к жизни после того, что с ней сделал Джулиан.       — Все возможно, радость моя, — с легкой улыбкой уверенно отвечает Терренс. — Никогда не говори никогда.       — Ох, не знаю, Терренс… — Ракель поворачивается к Терренсу спиной, подходит к кровати и садится на нее, уставив свой грустный взгляд в пол и сложив руки перед собой. — Мне страшно… Что если прежняя Анна больше не вернется к нам? Если подобное насилие изменит ее навсегда?       — Не бойся, Ракель, прошу тебя. — Терренс садится рядом с Ракель, приобнимает ее за плечи, прижимает к себе и накрывает свободной ладонью ее руки. — Я прекрасно понимаю твои чувства, но, пожалуйста, не надо думать так, будто все безнадежно, а выход из этой ситуации может только присниться.       — Ну не совсем безнадежно… — неуверенно отвечает Ракель. — Однако причины опасаться плохого есть.       — Все наладится, любовь моя, — слегка улыбается Терренс. — Слово самого Терренса МакКлайфа!       Терренс чуть крепче обнимает Ракель обеими руками, сначала уткнувшись носом в ее макушку и погладив по голове, а потом нежно поцеловав в висок, пока та просто прижимается к груди своего жениха и прислушивается к стуку его сердца, который немного успокаивает ее.       — Вы с парнями слишком уверены в том, что все наладится, — тихо отмечает Ракель.       — Просто мы видим очевидные вещи и оцениваем ситуацию трезво. К тому же, мы с Эдвардом уже проходили через подобное и имеем опыт, которым можем поделиться с Даниэлем. Ему сейчас очень тяжело. Как бы усердно он ни пытался скрыть свои чувства. И мы как можем ему помогаем.       — Расставание с Анной разобьет ему сердце.       — Конечно, мы с парнями можем попробовать поговорить с Анной и убедить хорошенько подумать. Но все же она сама решит, что делать. Мы не можем заставить ее делать то, чего ей не хочется.       — Анна будет упорно скрывать свои настоящие чувства и врать, что уже не любит Даниэля. Точнее, она уже врет… — Ракель пожимает плечами. — Не знаю… Я сужу по себе и Наталии. Ведь мы обе скрывали то, что чувствовали на самом деле и нагло врали.       — Стена между Даниэлем и Анной скоро сломается. Она слишком хрупкая: один небольшой толчок – и от нее ничего не останется. Кто знает, может однажды момент эта девушка и сама не выдержит и откроет свою душу. Признает то, что мы уже и так знаем.       — Может, ты и прав… — устало вздыхает Ракель. — Но обида и гордость порой бывают очень сильны. Даже если ты и любишь, то эти чувства не дают тебе это признать.       — Ах, Ракель…       Терренс удобно устраивается на кровати, забравшись на нее с ногами, уперевшись спиной об стенку, и притягивает Ракель поближе к себе. Девушка же ложится рядом с ним, кладет голову ему на плечо, а руками обвивает талию своего жениха, пока мужчина гладит ее по голове и пальцами нежно копается в мягких женских волосах.       — Ну почему вы, девчонки, всегда так драматизируйте? Что ты, что Наталия, что Хелен… Ладно бы ситуация была безвыходная, и мы не знали, как помочь Анне. Но мы же можем покончить с этой историей и спасти ее!       — Никогда не знаешь, чего тебе ждать сегодня, завтра или когда-то еще, — с грустью во взгляде отвечает Ракель. — Сегодня вроде бы все хорошо, а завтра что-то пойдет не так.       — Ракель, ты доверяешь мне?       — Э-э-э… — запинается Ракель и округляет глаза. — Что, прости?       — Ты прекрасно слышала мой вопрос.       — Терренс, ну какие могут быть вопросы? — Ракель отстраняется от Терренса, принимает сидячее положение и с удивлением уставляется на мужчину. — Я всегда говорила и говорю, что доверяю тебе целиком и полностью.       — Тогда доверяй и сейчас, когда я говорю, что с твоей подругой все будет хорошо, а ее отношения с моим приятелем рано или поздно наладятся, — уверенно отвечает Терренс и тоже принимает сидячее положение. — Рано или поздно.       — Прости, милый, но я не могу такой уверенной.       — Ничего, мы с парнями поможем вам поверить. — Терренс мягко гладит Ракель по щеке и просто прикладывает к ней свою ладонь. — У Эдварда есть влияние на Наталию. У Питера точно есть что-то, что и ему помогает успокоить Хелен. Ну а я знаю, как внушить тебе то, что мне хочется.       — Да, но это поможет лишь на время… — опустив взгляд вниз, неуверенно отвечает Ракель.       — А ты сделай все, чтобы это помогало на протяжении всего времени. — Терренс приподнимает лицо Ракель за подбородок и уверенно смотрит ей в глаза. — Вот например… Веришь ли ты, когда я говорю, что считаю тебя чертовски привлекательной девушкой?       — Тебе и не нужно это говорить, — бросает легкую улыбку Ракель. — Ты заставляешь меня так думать без единого слова. С помощью всего лишь одного взгляда.       Стоит только Ракель немного опустить взгляд вниз, как Терренс приподнимает ее лицо и берет его в рки.       — Я знаю, что не могу заставить тебя забыть об этом и сделать вид, будто ничего не происходит, — спокойно говорит Терренс. — Однако я хочу, чтобы ты искренне верила, что все обойдется. Да, это очень тяжело, но, пожалуйста… Постарайся сделать это ради меня. Мне и так больно видеть тебя грустной.       — Ты же знаешь, что я стараюсь, — пожимает плечами Ракель и нервно усмехается. — Чтобы я, Ракель Кэмерон, не переживала из-за происходящего с близкими ей людьми… Даже если дело не касается ее саму…       В этот момент Терренс вспоминает о разговоре в больнице, во время которого Ракель пообещала что-то ему рассказать. И в этот раз намерен наконец-то узнать тайну, которую скрывает любимая невеста.       — Ты переживаешь не только за Анну, Ракель, — спокойно говорит Терренс. — Но еще из-за кое-чего.       Слегка побледнев и почувствовав, как сердце забилось чаще, Ракель неуверенно смотрит Терренсу в глаза.       — Э-э-э… — неуверенно произносит Ракель. — Что?       — Не отрицай это. Потому что я прав.       — Я… Э-э-э…       Пока Ракель опускает взгляд вниз и проводит руками по лицу, Терренс берет ее за запястья.       — Ты помнишь наш разговор в больнице? — спокойно, но уверенно спрашивает Терренс.       — Э-э-э… — теряется Ракель. — Разговор? В… Больнице?       — Короткая память? Или притворяешься?       — Терренс…       — Хорошо, мне не составит труда напомнить. Когда я еще был в больнице, я спросил, что тебя беспокоит. Я знал, что причина не в твоем предчувствии или в случившемся со мной. Тогда ты сказала, что есть кое-что, что тебя беспокоит, но поклялась, что признаешься в этом после моей выписки. — Терренс замолкает на пару секунд, пока Ракель начинает немного тяжело дышать. — Вот я и выписался. Уже три дня прошло. Хотя ты обещала рассказать все в день выписки.       — Да, но… — неуверенно произносит Ракель.       — Я не думал об этом из-за проблем с Анной. Однако не забыл об этом. И если ты думала, что я не вернусь к этому, то спешу тебя разочаровать. Я хочу знать все, что ты от меня скрываешь.       Понимая, что на этот раз ей уже не удастся уйти ответа, Ракель начинает дрожать от страха и нервно ерзать на кровати, пока ее широко распахнутые глаза начинают бегать из стороны в сторону, но не смотрят на мужчину.       — Послушай, Терренс… — дрожащим голосом произносит Ракель.       — Нет, Ракель, на этот раз ты не уйдешь от ответа, — уверенно заявляет Терренс. — Ни под каким предлогом. Все, хватит! Я слишком долго терпел и намерен выяснить всю правду.       — Но…       — Немедленно! — чуть громче произносит Терренс.       — А может, мы поговорим об этом в другой раз?       — Нет! Ты расскажешь все прямо сейчас!       — Ситуация не слишком хорошая для этих разговоров и…       — Я сказал, нет! — громко и твердо бросает Терренс. — Ты сейчас же все мне выложишь! Все, Ракель, я не намерен еще несколько месяцев глазеть на твои слезы!       От страха Ракель вжимает голову в плечи, почувствовав себя совсем маленькой, пока Терренс разговаривает с ней таким строгим тоном.       — Терренс, пожалуйста… — дрожащим голосом со слезами в уголках глаз умоляет Ракель.       — Не беси меня, Кэмерон, — не скрывая своего раздражения, повышает голос Терренс. — Мне уже все это надоело! На-до-е-ло! Я устал гадать, что с тобой, блять, происходит, и что тебе нужно! Устал от постоянного вранья и притворства! Я не стану вечно это терпеть!       — Но я…       — Ты хоть можешь представить себе, в каком напряжении я нахожусь из-за того, что пытаюсь залезть в твою голову и узнать твои мысли? У нас и так проблем хер знает сколько, а мне еще и нужно пытаться помочь тебе справиться с тем, о чем я не в курсе! На протяжении нескольких месяцев! Несколько гребаных месяцев я пытаюсь понять, почему ты несчастна тогда, когда должна быть счастлива!       — Пожалуйста, дорогой…       — Или ты немедленно говоришь все, что скрываешь, или я бросаю тебя к чертовой матери! Собираю свои манатки, разрываю помолвку и валю куда подальше!       — Что? — широко распахивает глаза Ракель.       — Я больше не собираюсь с тобой церемониться. Раз ты ведешь себя так, будто тебе по хер на меня, то живи своей жизнью. В которой не будет меня.       — Нет, прошу тебя, не говори так со мной, — отчаянно умоляет Ракель и вытирает слезы под глазами. — Ты делаешь мне больно…       — Я не шучу, Ракель, — сухо отвечает Терренс. — У меня уже нет никакого желания возиться с тобой. Если ты меня доведешь, то я пошлю тебя к черту со всеми твоими проблемами. Мне все это надоело! НАДОЕЛО, БЛЯТЬ!       — Нет-нет, Терренс, пожалуйста…       Ракель вскрикивает и резко вздрагивает с широко распахнутыми глазами, когда Терренс больно хватает ее за запястья и сильно трясет девушку, громко и раздраженно сказав:       — Не испытывай мое терпение! ОНО И ТАК НА ИСХОДЕ! НЕ ЗЛИ МЕНЯ, ЕСЛИ НЕ ХОЧЕШЬ ПОЖАЛЕТЬ!       Терренс резко выпускает руки Ракель, которая начинает плакать еще сильнее, согнувшись пополам, закрыв лицо руками и еще сильнее задрожав от страха и ужаса. Через несколько секунд мужчина медленно выдыхает, вспомнив слова своих родственников о том, что он должен быть мягким и терпеливым, чтобы узнать тайну девушки. После чего он проводит руками по лицу и мягко гладит плечи своей бледной и дрожащей невесты.       — Ладно-ладно, извини, — гораздо спокойнее говорит Терренс и прикладывает руку ко лбу. — Я перегнул палку…       Ракель ничего не отвечает и продолжает издавать тихие всхлипы, смотря на Терренса широко распахнутыми глазами.       — Пойми, ты не можешь вечно скрывать свои секреты. А я не могу вечно терпеть это и притворяться, что ничего не происходит.       — Я знаю… — тихим голосом произносит Ракель, мокрыми глазами смотря на свои сложенные перед ней руки.       — Давай уже прекратим все это, Ракель. От этого никому не станет лучше. Просто скажи, что тебя беспокоит, чтобы я смог помочь тебе.       — Э-э-э… — Ракель нервно сглатывает и медленно и неуверенно переводит испуганный взгляд на Терренса. — Это слишком тяжело… Мне страшно…       — Не бойся, милая, — спокойно говорит Терренс, нежно гладит плачущую Ракель по щеке и убирает с ее лица некоторые мешающиеся пряди. — Я – твой жених, а не человек с улицы, которого ты не знаешь. И мне кажется, я имею право знать обо всем, что с тобой происходит.       Чем ближе момент чистосердечного признания, чем больше Ракель начинает нервничать, будучи не в силах сдержать слезы.       — Прости меня… — дрожащим голосом произносит Ракель. — Прости меня, Терренс… Пожалуйста… Я не хотела… Не хотела, чтобы все так случилось…       — Все хорошо, дорогая, все хорошо, — мягко говорит Терренс, берет Ракель за руку и прикладывает свободную ладонь к ее щеке. — Постарайся для начала успокоиться и взять себя в руки. Смотри, как ты вся дрожишь…       — Как можно успокоиться в такой тяжелый для меня момент? — издает тихий всхлип Ракель.       — Послушай, любимая, я знаю, что напугал тебя. Но обещаю, я больше не буду.       — Дело не в этом… Я… Я… — Ракель прикрывает рот рукой и тихо шмыгает носом. — Господи…       — Неужели все настолько серьезно?       — Да, очень серьезно… Очень важно… — Ракель медленно, но уверенно переводит взгляд в глаза Терренса и нервно потирает руки. — А еще… Это… Имеет отношение не только ко мне… Но и к… Тебе.       — Ко мне? — взволнованно произносит Терренс. — Значит, дело все-таки во мне?       — Прости меня… — громко и отчаянно извиняется Ракель. — Прости… Я не хотела этого…       — Боже, за что ты извиняешься передо мной? — недоумевает Терренс, в глубине души опасаясь, что Ракель захочет бросить его. — Что я такого сделал?       — Ты… — тихим, дрожащим голосом произносит Ракель.       — Пожалуйста, Ракель, объясни мне все. Я не могу понять тебя и помочь, пока не знаю, в чем причина твоих страданий.       Ракель колеблется еще несколько секунд, отчаянно пытаясь успокоиться и собраться хотя бы ради одного слова, которое могло бы объяснить то, что так ее угнетает. Из-за слез на глазах появляется пелена, сердце стучит как сумасшедшее и норовит выпрыгнуть из груди или вовсе остановиться, а кожа приобретает почти такой же оттенок, как и у от природы бледного Терренса.       — Ну говори же! — восклицает Терренс, крепче взяв Ракель за руки. — Не томи!       Ракель с прикрытыми глазами медленно выдыхает и склоняет голову, понимая, что ей довольно трудно дышать, а бешеный стук сердца отдается в голову. Но спустя несколько секунд она дрожащим голосом через силу выдавливает из себя одно единственное слово:       — Р-р-реб-бенок…       — Ребенок? — слегка хмурится Терренс. — Какой ребенок?       — Твой ребенок. — Ракель тихо всхлипывает и переводит мокрый взгляд на Терренса. — Я… Была беременна… Твоим ребенком…       — Что? — Терренс чувствует, как его сердце начинает биться чаще. — Моим ребенком? Была беременна?       — Да…       — Боже, Ракель, о чем ты говоришь? И… Почему ты… Была беременна?       — У меня случился выкидыш, — издав тихий всхлип, неуверенно признается Ракель. — Несколько месяцев назад…       Резко побледнев и застыв от ужаса, Терренс широко распахивает глаза и начинает задыхаться от чувства нехватки воздуха.       — Ч-что? — дрожащим голосом неуверенно произносит Терренс. — Что… Ты… Сказала?       — Я потеряла ребенка, — склонив голову и переведя взгляд на свои руки, очень тихо признается Ракель. — Нашего ребенка… Который уже мог бы родиться…       На несколько секунд Терренс лишается дара речи и чувствует, что язык будто бы онемел. Он едва может шевелить губами и все больше понимает, что кто-то буквально перекрыл ему весь кислород, пока каждая его мышца непроизвольно вздрагивает от сильного напряжения.       — Подожди-подожди, Ракель… — более низким голосом взволнованно тараторит Терренс. — Я тебя не понимаю… Что значит «ты потеряла нашего ребенка»?       — Это правда, Терренс. Ребенок был, но не родился. К большому сожалению…       — Но если это правда, то почему я ничего не знал? И как это вообще произошло? Когда? Почему?       — Это произошло во время суда над твоим дядей Майклом, — неуверенно признается Ракель.       — Суд над дядей Майклом?       — Все были правы, когда говорили, что я была странная еще с того времени. О беременности мне сообщили во время судебного процесса. Я… — Ракель переводит взгляд на свои руки. — Я почувствовала себя плохо и пошла ко врачу. Вот он и сказал, что я жду ребенка…       — Но почему? Почему ты не сказала мне, что ждала ребенка в то время? Как ты могла об этом молчать?       — Я хотела, клянусь, но не знала, как!       — И что же это получается… — Терренс, слегка нахмурившись, прикладывает руку ко лбу. — Ты ходила на судебные заседания, будучи беременной? Да еще и нервничала!       — Я не думала, что это случится в то тяжелое время! — издает еще один всхлип Ракель. — Об этом я узнала спустя две недели после начала суда.       — И я узнаю об этом только сейчас? — громко удивляется Терренс. — Тебе было плохо, ты ходила ко врачу, а я ни сном, ни духом?       — Я не знала, как тебе сказать об этом! — отчаянно признается Ракель и с учащенным дыханием берется за голову. — Ситуация была слишком напряженной, а я забеременела в такой неподходящий момент.       — Но это не оправдание! — громко возмущается Терренс. — Не оправдание твоей трусости!       — Послушай, Терренс…       — Нет, это неправда! — качает головой Терренс. — Ты врешь мне… Дело в чем-то другом. Ты выдумала ребенка!       — Нет, клянусь, это правда! Это то, что я все это время скрывала. То, что травило мне душу и не давало мне быть по-настоящему счастливой.       — Ты была обязана сообщить мне об этом в любом случае! — громко, раздраженно заявляет Терренс. — Я, блять, – отец этого ребенка! И должен был знать о нем!       — Клянусь, я пыталась рассказать о ребенке, — дрожащим голосом отчаянно отвечает Ракель.       — Как ты могла? — низким голосом недоумевает Терренс. — Как? Что я тебе сделал, раз ты так со мной поступила?       — Пожалуйста, Терренс, прости меня…       — Или я не отец этого ребенка? — скрещивает руки на груди Терренс. — Ты боялась рассказать мне о своей беременности, потому что он не мой? Ты, блять, нагуляла его? Потрахалась с другим мужиком у меня за спиной?       — Господи, дорогой, как ты можешь такое говорить? — издает пару всхлипов Ракель. — Это был твой ребенок! Я ни с кем не спала!       — А я не удивлюсь! Вон сколько голодных мужиков вьются вокруг тебя и пускают по тебе слюни! ЛЮБОЙ мог раздвинуть тебе ноги и сделать ребенка!       — Ты не в себе, Терренс! Не соображаешь, что говоришь!       — А разве не так? Ты не хотела говорить мне о беременности, потому что я не отец?       — Я просто не хотела тебя расстраивать и еще больше нервировать в то время, когда шел суд над твоим дядей, его компанией и твоим братом.       — Ха! Расстраивать? РАССТРАИВАТЬ? — Терренс резко соскакивает с кровати, довольно тяжело дыша, крепко сжимая руку в кулак и широко распахнутыми, ошарашенными глазами смотря на Ракель. — Это так ты оправдываешь свою трусость? НЕ ХОТЕЛА РАССТРАИВАТЬ, ТВОЮ МАТЬ!       — Не кричи на меня… — съеживается от страха Ракель. — Пожалуйста…       — Охренеть! ПРОСТО ОХЕРЕТЬ! — Терренс расставляет руки в бока. — Такое впечатление, что я чужой для своей невесты. Которая, сука, ОБОЖАЕТ МОТАТЬ МНЕ НЕРВЫ!       — Терренс, ради бога…       — Чем я это заслужил? — со злостью во взгляде недоумевает Терренс. — ЧТО Я СДЕЛАЛ, РАЗ ТЫ ДО СИХ ПОР НЕ НАУЧИЛАСЬ МЕНЯ УВАЖАТЬ? РАЗ ПРОДОЛЖАЕШЬ ОТНОСИТЬСЯ КО МНЕ КАК ПУСТОМУ МЕСТУ?       — Я не успела! Слишком долго приходила в себя и думала, как сказать тебе про ребенка.       — Хватит оправдываться, Кэмерон! — вскрикивает Терренс и начинает размахивать руками. — ТВОЕМУ ПОСТУПКУ НЕТ ОПРАВДАНИЯ!       — Терренс, пожалуйста…       — Ты была обязана беречь себя. Думать ТОЛЬКО о ребенке! Но нет! Ты думала о чем угодно, но только не об этом! Ты прекрасно знала, к чему все это привело бы. Однако ты все равно продолжала причинять вред ребенку. Который ни в чем не был виноват. Не виноват в том, что у его матери нет мозгов!       — Нет, не говори так!       — И сколько все это продолжалось? Сколько времени ты ходила на заседания до того, как убила моего ребенка?       — Последствия дали о себе знать еще пару недель спустя… — тихо отвечает Ракель, переведя взгляд на свои руки. — Я потеряла ребенка в тот день, когда вы с парнями решил провести свободное от суда время в студии.       — Отлично! И почему никто не сообщил мне об этом? Где были служанки?       — Рядом со мной никого не было… Я была одна, когда почувствовала сильную боль в животе и обнаружила, что у меня началось кровотечение. Недолго думая, я села в машину и поехала в больницу… И боялась, что могу не доехать, когда где-то на середине пути мне стало еще хуже.       — Вот дура… — резко выдыхает Терренс. — Просто безмозглая дура… У меня слов нет…       — Врачи провели обследование и сказали, что мой ребенок погиб… — Ракель с негромкими всхлипами еще больше сгибается пополам и обнимает себя руками, пока Терренс со злостью во взгляде наблюдает за ней, крепко сжимая руки в кулаки и довольно тяжело дыша. — Врачи настаивали на том, чтобы я осталась. И хотели позвонить кому-то из моей семьи… Но я уговорила их ничего никому не сообщать и отпустить меня. Они говорили, что должны понаблюдать за мной и провести какие-то процедуры… Но в итоге я все-таки ушла под подписку об ответственности за последствия.       — Твою мать… — раздраженно рычит Терренс.       — А пользуясь тем, что никто ни о чем не догадывался, я решила скрыть это… И признаться во всем уже после суда. Но я так и не смогла сделать это… Боялась… Думала, что это не помешает мне нормально жить. Но… Помешало…       Признание Ракель приводит Терренса в бешенство и сильно его разочаровывает. Мужчина несколько секунд ничего не говорит и смотрит на горько плачущую девушку полными ненависти и презрения глазами. Будучи ослепленным гневом, он не замечает женских слез и не слышит полный отчаяния и боли голос, начав нервно расхаживать по комнате, вцепившись руками в свои волосы и буквально покраснев от злости.       — Поверить не могу! — громко восклицает Терренс. — ПОВЕРИТЬ НЕ МОГУ!       Терренс резко разворачивается к Ракель и крепко сжимает руки в кулаки, уставив свой злостный взгляд на бледную плачущую девушку.       — Значит, это и есть то, из-за чего ты все это время мучила меня? Все эти истерики, происходившие днями и ночами, слезы, страдания… Это все из-за нежелания признаться в том, что ты убила моего ребенка?       — Нет, Терренс, умоляю, не говори так! — со слезами на глазах отчаянно умоляет Ракель. — Я никого не убивала…       — А как это называется? КАК? СКАЖИ МНЕ! Только не надо говорить, что это СЛУЧАЙНОСТЬ! Потому что это НЕ СЛУЧАЙНОСТЬ!       — Неправда!       — Почему, Ракель? За что ты так со мной? Разве я это заслужил?       — Я не хотела причинять тебе боль…       — Не уж-то решила отомстить мне? За ошибки прошлого! Даже если сама была виновата в том, что наши отношения были на грани разрыва!       — Нет, я не пыталась мстить тебе! — с еще большим отчаянием отрицает Ракель. — У меня и в мыслях этого не было!       — Неужели все это время ты играла в любовь? Неужели ты так и не смогла по-настоящему полюбить меня? Я все еще тебе не нужен?       — Нет, Терренс, это ложь! Я не играла с тобой в любовь, а люблю тебя по-настоящему!       — Может, я и не идеальный человек и совершил массу ошибок в своей жизни. Но такого я уж точно не заслуживаю! НЕ ЗАСЛУЖИЛ!       — Я понимаю, как тебе сейчас больно, и…       — Ты знала, как сильно я хочу своего ребенка! Как мечтал о том, что однажды возьму свою маленькую крошку на руки! Однако ты лишила меня этой возможности. Ты убила моего ребенка! УБИЛА!       — Я тоже хотела этого ребенка! Я полюбила его сразу же, как только узнала о беременности!       — Мой малыш… — дрожащим голосом произносит Терренс, едва сдерживая слезы отчаяния. — Он мертв… Его больше нет… А все из-за тебя! ИЗ-ЗА ТЕБЯ, ДУРА!       — Мне правда очень жаль, — со слезами на глазах произносит Ракель. — Я не хотела, чтобы все так случилось.       — Да? А может, ты вообще не хочешь детей? — Терренс резко разворачивается лицом к Ракель и крепко сжимает руки в кулаки, тратя много сил на то, чтобы хоть как-то сдержать себя по отношению к Ракель, дабы не сделать с ней то, о чем он может пожалеть. — Я никогда не слышал, что ты хотела стать матерью! Как и раньше, тебя больше волнует твоя модельная карьера!       — Да, раньше я не была готова к детям! Но полюбив тебя, я поняла, что хочу растить их с тобой.       — Да, только когда ты забеременела моим ребенком, то решила спровоцировать выкидыш! Убить моего ребенка!       — Ты несправедлив ко мне!       — НЕСПРАВЕДЛИВ? НЕСПРАВЕДЛИВ? Я ЧТО, ДОЛЖЕН БЫЛ ПОГЛАДИТЬ ТЕБЯ ПО ГОЛОВКЕ? РАСЦЕЛОВАТЬ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ПО ТВОЕЙ ВИНЕ ПОГИБ НАШ РЕБЕНОК?       — Я знаю, что моему поступку нет оправдания! — душераздирающе произносит Ракель. — Но мне очень жаль… Клянусь, я не хотела причинять тебе боль.       — Не пытайся разжалобить меня! — грубо бросает Терренс. — На меня это не подействует!       — Я просто боялась во всем признаваться. Боялась твоей реакции… Боялась, что ты бросишь меня и расторгнешь со мной помолвку. Поэтому я и оттягивала этот момент.       — Ха, боялась, что я брошу тебя? — злостно ухмыляется Терренс. — А молчать в тряпочку и мотать мне нервы ты, черт возьми, не боялась?       — Я не хотела…       — Ты не думала, что у меня не бесконечное терпение? Что я мог однажды послать тебя к чертовой матери!       — Нет! Я боюсь даже подумать об этом!       — Да лучше бы я узнал обо всем еще ТОГДА, во время суда над дядей! Не мучился больше полугода и пытался угодить Ее Величеству. Сколько, блять, раз я вытирал тебе слезы, успокаивал и заботился как о ребенке… Приводил тебя в чувства, когда пока без сознания лежала на полу… Пытаясь не сойти с ума, смотря на тебя в ТАКОМ УЖАСНОМ СОСТОЯНИИ!       — Я все понимаю…       — НИЧЕГО ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ! — во весь голос вскрикивает Терренс, нервно размахивая руками. — НИЧЕГО!       — Прости меня… — со слезами на глазах умоляет Ракель и тихо шмыгает носом. — Мне очень жаль…       — Ты поступила омерзительно, Ракель, — грубо заявляет Терренс. — И это никак не может быть оправдано!       — Я сделала это не специально. Это вышло случайно…       — Я был готов ко всему! КО ВСЕМУ! Даже к твоему желанию расстаться со мной! Но я и подумать не мог, что одно признание заставит меня ТАК сильно разочароваться в тебе.       — Я сделала это, потому что испугалась твоей реакции.       — Ты была обязана сообщить мне об этом! — грубо заявляет Терренс. — ОБЯЗАНА! Чтобы я, сука, запер тебя дома и не пускал на заседания!       — Я бы переживала, независимо от того, была бы дома или в зале суда.       — НЕТ! — Терренс быстрым шагом подходит к Ракель и уставляет на нее свой холодный и уверенный взгляд. — Я бы ЗАСТАВИЛ тебя забыть о суде и заботиться о себе и моем ребенке. А было бы нужно, отправил тебя к твоим родственникам или куда-нибудь подальше.       — Пожалуйста, Терренс, постарайся понять меня, — со слезами и жалостью в глазах умоляет Ракель. — Я правда не хотела, чтобы все так получилось.       — Раз ты продолжала вести себя подобным образом, даже зная о ребенке, то тебе явно было по хер на него.       — Неправда! Ты даже не можешь представить себе, какие угрызения совести я испытывала все это время.       — Если бы ты хотела, то ЗАБОТИЛАСЬ бы о себе и ребенке! — грубо заявляет Терренс. — Но ты наплевала на него и не подумала о моих чувствах. Ты изводила меня своими чертовыми истериками вместо того чтобы рассказать правду.       — Послушай, Терренс…       — Я устал от твоих капризов, Ракель! УСТАЛ! МЕНЯ ВСЕ ДОСТАЛО! У МЕНЯ БОЛЬШЕ НЕТ СИЛ ВСЕ ЭТО ТЕРПЕТЬ!       — Не кричи на меня, прошу тебя… — чувствуя себя маленькой беззащитной девочкой, с испугом в широко распахнутых, мокрых глазах тихо умоляет Ракель.       — НЕ КРИЧАТЬ? — Терренс начинает резко размахивать руками. — ДА Я ЕДВА СДЕРЖИВАЮСЬ, ЧТОБЫ НЕ ПРИДУШИТЬ ТЕБЯ! ЧТОБЫ НЕ ВРЕЗАТЬ ТЕБЕ ПО РОЖЕ! ТЕБЕ, СУКА, НРАВИТСЯ МЕНЯ ДОВОДИТЬ!       — Неправда! Я не хочу тебя доводить!       — Не дави на жалость, Кэмерон, — холодно требует Терренс. — Твои щенячьи глазки не помогут тебе.       — Но, Терренс…       — Неужели ты думаешь, что я прощу тебя после ТАКОГО? После того как ты убила моего ребенка и промолчала о нем?       — Ты же обещал понять меня… — Ракель издает пару всхлипов. — Ты как мать, которая обещает ребенку не ругать его за честное признание, но делает это, когда тот доверяется ей.       — Да? Может, мне еще поблагодарить тебя?       — Пожалуйста, дорогой, поддержи меня… — Ракель тихо шмыгает носом и склоняет голову. — Ты нужен мне… Я не могу бороться с этим одной.       — Ах, поддержать тебя! — с закатанными глазами восклицает Терренс.       — Терренс, пожалуйста…       — Ты сейчас реально просишь меня поддержать тебя? — сильно дрожащим голосом, полным отчаяния и боли, удивляется Терренс, пока его глаза слегка увлажняются. — После того, как показала свое настоящее отношение ко мне!       — Я не предательница! — громко возражает Ракель.       — Да, а кто же ты? — грубо огрызается Терренс. — Ангел невинный?       — Нет… — Ракель переводит взгляд на свои руки. — Я не идеальна… Тем более, что… Э-э-э…       Ракель замолкает и слегка прикусывает губу, понимая, что если она продолжит говорить дальше, то Терренс в припадке ярости может запросто убить ее.       — Что? — сквозь зубы цедит Терренс. — Чего замолчала?       Однако Ракель ничего не говорит и шмыгает носом, дрожащими руками вытирая слезы с лица.       — Договаривай, раз уж начала! — грубо требует Терренс. — Или мне опять придется вытаскивать все клещами?       Ракель громко вскрикивает, когда Терренс резко подлетает к ней, больно хватает ее за плечи и сильно трясет, посмотрев на нее таким устрашающим взглядом, что сердце пропускает удар.       — ГОВОРИ, Я СКАЗАЛ! — со злостью срывается на крик Терренс. — НЕ ВЫВОДИ МЕНЯ ИЗ СЕБЯ!       — Ты… — дрожащим голосом произносит Ракель, от страха забыв, как дышать. — Т-т-ты…       — НУ! — с широко распахнутыми, полными злости, вскрикивает Терренс. — БУДЕШЬ ГОВОРИТЬ?       Ракель съеживается от страха и вжимает голову в плечи, продолжая лить горькие слезы, что только больше приводят Терренса в бешенство.       — ХВАТИТ, БЛЯТЬ, РЕВЕТЬ! — во весь голос вскрикивает Терренс, сжимает руку в кулак и замахивается, желая ударить Ракель.       — Нет, не надо! — истошно вопит Ракель, закрыв лицо руками. — Не делай это…       — ТОГДА, СУКА, ГОВОРИ!       — Т-т-ты… Т-ты…       — НУ!       — Ты узнал о ребенке… Не первым…       — Что? — Терренс резко отталкивает от себя Ракель и уставляет на нее еще более озлобленный и холодный взгляд.       — Не первый… — Ракель склоняет голову и тихо шмыгает носом. — Не первый…       — Так ты, мразь, успела рассказать об этом еще кому-то?       — Да… — неуверенно произносит Ракель.       — Охереть! — приходит в бешенство Терренс. — ОХЕРЕТЬ! У МЕНЯ, СУКА, НЕТ СЛОВ!       — Прости!       — И ты считаешь, что не предала меня? Что не растоптала мои чувства в грязи? Я все делал ради тебя и твоего счастья, а ты вот так поступила со мной. Вот ТАК ты отблагодарила меня за все, что я для тебя сделал? Я столько для тебя сделал, но ты не оценила этого! НЕ ОЦЕНИЛА!       — Нет, Терренс, это не так!       — Кто еще знает об этом? — Терренс молнией подлетает к Ракель. — Кто узнал о ребенке раньше меня?       Однако Ракель ничего не говорит, мысленно молясь о том, чтобы этот кошмар поскорее закончился.       — Ты слышала мой вопрос? — сквозь зубы цедит Терренс, больно хватает громко вскрикнувшую Ракель под локти и сильно трясет. — КТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ЕЩЕ ЗНАЕТ О РЕБЕНКЕ?       — П-п-пожалуйста, Т-т-терренс… — дрожащим голосом шепотом произносит Ракель.       — ГОВОРИ, ПОКА Я НЕ ПРИДУШИЛ ТЕБЯ!       — Т-т-твоя с-с-семья…       — КОНКРЕТНО, СУКА! — вскрикивает Терренс и со всей силой резко бьет рукой об столик, который стоит рядом с кроватью, заставив Ракель резко вздрогнуть.       — Терренс, не надо! — с ужасом в широко распахнутых глазах вскрикивает Ракель.       — КТО ЗНАЕТ, Я СПРАШИВАЮ? — Терренс крепко сдавливает горло Ракель, которая начинает задыхаться от нехватки воздуха. — ГОВОРИ, СУЧКА!       — Р-родители… — сжав руки в кулаки, с трудом произносит Ракель. — Т-т-твои р-р-род-д-дители… И б-б-брат…       — Что? Мои родители и брат?       — Они все знают… — со слезами на глазах тихо признается Ракель.       — И с какого это дня, позволь узнать?       — Они… — Ракель издает тихий всхлип. — Они…       — ОТВЕЧАЙ, СУКА! — раздраженно требует Терренс, грубо схватив Ракель за шиворот черной шелковой блузки. — НЕ НАДО ДЕЛАТЬ ВИД, ЧТО ТЫ ОГЛОХЛА ИЛИ ОТУПЕЛА!       — Когда ты был в больнице! — на одном дыхании выпаливает Ракель.       — Когда я был в больнице? — Терренс резко отталкивает Ракель от себя, на несколько секунд призадумывается и вспоминает дни, проведенные в больнице. — Секунду… Нет… Нет, это невозможно… Я не верю…       Терренс прикладывает руку ко лбу.       — Неужели… — Терренс качает головой. — Эдвард… Мать… Отец… Они все знают?       Ракель ничего не говорит, а лишь склоняет голову, сгибается пополам и тихо шмыгает носом, продолжая заливаться горькими слезами.       — Так вот почему… Вот почему они так настаивали на этом разговоре… Вот я дебил… Почему я сразу не обратил внимание на их странное поведение? Я видел, что они нервничали, но не предавал этому значения.       — Послушай, Терренс… — пытается неуверенно сказать Ракель.       — Они все знали. Все знали, но решили промолчать. СМЕШАТЬ МОИ ЧУВСТВА С ГРЯЗЬЮ!       — Нет, это неправда!       — Блять… — Терренс с раздраженным стоном проводит рукой по лицу. — Моя собственная семья тоже предала меня… Сначала моя невеста, а теперь родители с братом.       — Терренс, прошу тебя, не злись на них, — жалостливо умоляет Ракель. — Я сама все им рассказала и попросила никому ничего не говорить. Считала, что тебе лучше узнать про выкидыш от меня.       — Они притворялись, будто ничего не знают… — Терренс презренно усмехается. — Я должен был догадаться, что Эдвард точно что-то знал. Он больше всех говорил с намеками. И в последнее время был очень беспокойным. А на вопрос о том, неужели ли мне придется узнать что-то шокирующее, этот парень уклонялся от ответа.       — Умоляю, дорогой…       — И интересно, кто же узнал о выкидыше первым?       — Эдвард… — Ракель переводит взгляд на свои руки. — Он первым узнал об этом… А уже потом и твои родители…       — Ха, охереть! — расставляет руки в бока Терренс. — Ты решила поговорить в первую очередь не со мной, а с моим братцем! Эдвард стал для тебя намного важнее. Раз ты начала доверять свои секреты ЕМУ, а НЕ МНЕ!       — У меня больше не было сил молчать! И рассказала ему всю правду, когда ты попал в больницу. Мы с Эдвардом разговаривали наедине после того, как твой врач рассказал нам о твоем состоянии. Я выпалила все, что все это время мучило меня. А потом к нам подошли и твои родители, которым я тоже рассказала. Они согласились молчать, когда я умоляла их позволить мне самой все рассказать.       — Браво, Ракель Эллисон Кэмерон, браво! — громко аплодирует Терренс. — У меня просто нет слов!       — Я сделала это не нарочно!       — Значит, моя семья стала намного важнее для тебя? А на меня тебе уже наплевать? Забыла о том, что я – твой жених! ВОТ СМОТРИ! — Терренс показывает Ракель тыльную сторону ее левой руки и указывает на помолвочное кольцо на безымянном пальце. — МЫ ПОМОЛВЛЕНЫ! ТЫ САМА НА ЭТО СОГЛАСИЛАСЬ! А если ты этого не хотела, то могла бы сказать ОБ ЭТОМ СРАЗУ! ЧТОБЫ Я БЫ НЕ ТРАТИЛ НА ТЕБЯ ВРЕМЯ!       — Нет! Я люблю тебя! Я хочу за тебя замуж! Хочу жить с тобой и растить наших детей!       — Только не говори, что еще и мистер Кэмерон с Алисией знают про ребенка. Я уверен, что это так! Потому что эти люди в какой-то момент тоже начали нервничать!       — Да, они все знают…       — Что и требовалось доказать! — сухо бросает Терренс. — Они тоже пошли против меня! Пока я торчал в больнице и подыхал после того, как спас человека, который предпочел быть на стороне предательницы.       — Эдвард, твои родители и мои дедушка с тетей не имеют к этой истории никакого отношения. Да, они все знают, но молчали по моей просьбе. Они ни в чем не виноваты!       — Я тебе даже скажу, КОГДА Алисия и мистер Кэмерон все узнали. Когда они увели тебя якобы в кафетерий, а Аманда и Анна остались в палате.       — Это правда, только…       — ВЫ ВСЕ ПРЕДАЛИ МЕНЯ! ВСЕ! Ты меня не удивила! Но я шокирован тем, что меня предала МОЯ СЕМЬЯ!       — Никто не предавал тебя, Терренс, — со слезами на глазах возражает Ракель. — Ты не в себе…       — Я ЗНАЮ, ЧТО ГОВОРЮ! — Терренс резко разворачивается к Ракель и сжимает кулаки так сильно, что костяшки становятся белыми, пока он смотрит на плачущую девушку, не знающую, куда спрятаться от гнева мужчины. — ПРЕКРАСНО ВСЕ ПОНИМАЮ! НАМНОГО ЛУЧШЕ, ЧЕМ РАНЬШЕ!       — Ты все не так понял…       — ВСЕ Я ТАК ПОНЯЛ!       — Прости меня… — с жалостью во взгляде умоляет Ракель и тихо шмыгает носом. — Я не хотела…       — Теперь я не знаю, как мне быть с тобой после того, как ты со мной обошлась. КАК МНЕ ЖЕНИТЬСЯ НА ТЕБЕ!       — Не говори так, Терренс… — Ракель медленно встает с кровати и подходит к Терренсу, пока тот хмуро смотрит на нее со скрещенными на груди руками. — Неужели ты не видишь, как мне плохо? Я знаю, что поступила несправедливо по отношению к тебе. Но поверь, я очень сожалею об этом.       — Закрой рот, мерзавка! — грубо бросает Терренс. — И хватит надеяться, что я успокоюсь и прошу твои обман и предательство. Причем на этот раз ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО предала меня.       — Я не предавала тебя…       — Все, с меня довольно! Больше я не собираюсь быть тебе нянькой. ДОВОЛЬНО! Я устал от твоего нытья и твоих истерик! ЭТИ НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ МЕНЯ ДОКОНАЛИ!       — Пожалуйста… — Ракель пытается дотронуться до предплечья Терренса.       — Не смей трогать меня! — грубо бросает Терренс, резко отстранившись от Ракель.       — Терренс, послушай меня… — издает тихий всхлип Ракель и хочет просто подойти к Терренсу.       — Я непонятно сказал? — Терренс больно берет Ракель под локоть. — НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ! НЕ СМЕЙ КО МНЕ ПРИБЛИЖАТЬСЯ!       — Не надо, Терренс, ради бога…       — Ты мне противна… — Терренс отталкивает Ракель от себя и с презрением окидывает ее взглядом с ног до головы. — Стерва… Наглая, самовлюбленная лгунья…       — Я не заслужила такого отношения к себе, — качает головой Ракель.       — НЕ ЗАСЛУЖИЛА? — Терренс презренно усмехается. — Да как у тебя, гадина, язык поворачивается говорить такие вещи? ЗНАЕШЬ, ЧТО ВИНОВАТА, НО СТРОИШЬ ИЗ СЕБЯ НЕВИННУЮ И ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ Я ТЕБЯ ПОЖАЛЕЛ!       — Но ты же обещал!       — Не знаю, что я там обещал! На мою поддержку НЕ РАССЧИТЫВАЙ!       — Пожалуйста, Терренс… Не поступай так со мной!       — Блять, да когда же, мать твою, ПРЕКРАТИШЬ РЕВЕТЬ? — раздраженно рычит Терренс, схватившись за волосы. — ТЫ ДОСТАЛА СО СВОИМИ СЛЕЗАМИ И ВОПЛЯМИ!       — Мне нужна твоя поддержка… — со слезами на глазах сильно дрожащим голосом отвечает Ракель.       — Ты вообще умеешь радоваться и улыбаться? Можешь хоть ОДИН день прожить без истерик и слез? — Терренс больно хватает Ракель за предплечья и сильно встряхивает ее, пока она чувствует, как у нее подкашиваются ноги от страха перед мужчиной. — Я уже не помню, когда в последний раз видел тебя в нормальном состоянии!       — Пожалуйста, Терренс, приди в себя… Ты не понимаешь, что делаешь.       — Я ПОНИМАЮ! — со злостью рявкает Терренс. — ПОНИМАЮ, СУКА!       — Ты не тот Терренс, которого я знаю. Не тот! — Ракель тихо шмыгает носом. — Передо мной сейчас стоит монстр!       — Если ты, сука, сейчас не заткнешься, то я врежу тебе по роже, — угрожает Терренс и резко отталкивает Ракель от себя. — ТЫ УЗНАЕШЬ, КТО ТАКОЙ ТЕРРЕНС МАККЛАЙФ, КОГДА КТО-ТО ЕГО ЗЛИТ!       — Ты больной… ПРОСТО БОЛЬНОЙ! И ТЫ НИКОГДА НЕ ИЗМЕНИШЬСЯ!       — Сама виновата! Не доводила бы меня своими заскоками, все было бы НОРМАЛЬНО!       — А ты задайся вопросом, ПОЧЕМУ я боялась! — повышает голос Ракель и расставляет руки в бока. — ПОЧЕМУ я не хотела ничего говорить? Да потому что ты – психованная истеричка! И это ни для кого не секрет! Весь шоу-бизнес знает об этом! Вся твоя семья знает! Все твои друзья! И я!       — Я НИКОГДА не выхожу из себя просто так! — уверенно заявляет Терренс, активно жестикулируя. — Если я и теряю голову, то только потому, что всякие твари, вроде тебя, ВЫВОДЯТ МЕНЯ ИЗ СЕБЯ.       — Лечиться тебе надо, МакКлайф! Еще немного – и ты точно выйдешь на улицу с пушкой в руках и перестреляешь всех к чертовой матери!       — Ха, ты еще и смеешь оскорблять меня? — указывает на себя пальцем Терренс.       — А ты думал, я буду молчать?       — Мы договаривались быть открытыми друг с другом. И я ВСЕГДА был честным с тобой. А вот ты лгала мне!       — Не было бы у тебя проблем с головой, я бы не стала молчать!       — Все, мое терпение лопнуло! Я больше не желаю бороться с твоими причудами. Мне это НАДОЕЛО! НАДОЕЛО, СУКА! ЖИЗНЬ С ТОБОЙ ПОДОБНО ВУЛКАНУ! ТЫ МНЕ УЖЕ ВСЕ НЕРВЫ ИЗМОТАЛА!       — НЕ ОРИ НА МЕНЯ, ПСИХ! — срывается на крик Ракель.       — Рот закрой, мерзкая дрянь… — сквозь зубы цедит Терренс, угрожая Ракель пальцем. — И БОЛЬШЕ НЕ РАСКРЫВАЙ ЕГО!       — Не смей указывать мне, что делать!       — Ты сейчас доиграешься, сучка. — Терренс больно вцепляется в волосы Ракель. — А иначе я врежу тебе. И НИ ЗА ЧТО ОБ ЭТОМ НЕ ПОЖАЛЕЮ!       — Другого я от тебя и не ждала, больной ублюдок, — презрительно усмехается Ракель. — Уж чего, но махать руками у тебя очень хорошо получается! Так же, как и раздавать девушкам пощечины и таскать их за волосы.       Терренс резко хватает Ракель под локти и бросает на кровать, заставив ее громко вскрикнуть с ужасом в глазах. После чего мужчина возвышается над ней, задирает ее руки у нее над головой и крепко удерживает их, пока та начинает сопротивляться с чувством учащенного сердцебиения.       — Тебе нравится меня доводить? — со злостью во взгляде интересуется Терренс. — НРАВИТСЯ? ТОЛЬКО И ЖДЕШЬ МОМЕНТА, КОГДА КТО-ТО ВРЕЖЕТ ПО ТВОЕЙ РОЖЕ!       — О да, конечно! — закатывает глаза Ракель, безуспешно пытаясь вырвать руки из хватки Терренса. — Прямо-таки мечтаю об этом! Мечтаю получить пощечину от ублюдка, которому самое место в психушке!       — Если ты сейчас не закроешь свое хавало, то я ПРИДУШУ ТЕБЯ! СВОИМИ СОБСТВЕННЫМИ РУКАМИ!       — ДАВАЙ! ДАВАЙ, УБЕЙ МЕНЯ! ПОКОНЧИ СО ВСЕМ ЭТИМ! Уверена, что ты найдешь себе отличного адвоката, который сумеет убедить судью в том, что ты милый и пушистый, а во всем виновата лишь я.       — Что-то ты резко осмелела. Еще недавно ревела и тряслась как трусливый заяц, а теперь стала крутой.       — Я тебя не боюсь! — уверенно заявляет Ракель.       — Значит, сейчас точно испугаешься! — Терренс крепко берет Ракель за горло и сильно сдавливает его, заставив ее вздрогнуть с громким криком и широко распахнутыми глазами и начать задыхаться от нехватки воздуха. — Ну! Чего замолчала? Хвостик поджала?       — Отпусти… — с трудом произносит Ракель, со всей силы лупя Терренса по рукам. — Мне… Нечем… Дышать…       — Уже жалеешь, что решила проявить дерзость? — со злой ухмылкой интересуется Терренс и чуть крепче сжимает горло Ракель, пока та безуспешно пытается ослабить его хватку. — Ну тебе надо было раньше об этом думать. Я не виноват, что ты – безмозглая дура, которая сначала делает, а потом думает.       — Псих… Просто псих…       — От истерички слышу! — Терренс сильно ударяет Ракель затылком об подушку, но затем все-таки ослабляет хватку. — ЭТО ТЫ СДЕЛАЛА МЕНЯ ТАКИМ!       — Ты несправедлив ко мне… — сквозь кашель и слезы дрожащим голосом произносит Ракель. — Я ЭТОГО НЕ ЗАСЛУЖИЛА!       — КАК РАЗ ЗАСЛУЖИЛА! — со злостью в широко распахнутых глазах вскрикивает Терренс и грубо вцепляется в волосы Ракель, которые он больно оттягивает. — ТЫ ПРЕДАЛА МЕНЯ! УБИЛА МОЕГО РЕБЕНКА!       — Я НЕ ПРЕДАВАЛА ТЕБЯ!       — ЗАТКНИСЬ, СТЕРВА! — Терренс резким движением поворачивает голову Ракель в сторону, сползает с нее и встает с кровати. — И ХВАТИТ РЕВЕТЬ! И СКУЛИТЬ КАК ПСИНА!       — Пожалуйста, Терренс… — Ракель медленно принимает сидячее положение, поправляя свои взъерошенные волосы и время от времени покашливая. — Не поступай так со мной…       — Ты постоянно ревешь! ПОСТОЯННО! Каждый чертов день! Слезы стали твоим вечным спутником! ОНИ МЕНЯ, БЛЯТЬ, УЖЕ БЕСЯТ! Я НЕ МОГУ ИХ ВИДЕТЬ! НЕ МОГУ!       С этими словами Терренс одним резким махом скидывает все со столика рядом с кроватью, на котором лежали его вещи, и кулаком бьет по нему. Пока бледная и трясущаяся от страха Ракель крепко прижимает колени к груди, выглядя будто маленький ребенок, прячущийся от жутких приведений.       — Хватит… — дрожащим голосом умоляет Ракель и издает громкий всхлип… — Пожалуйста…       — Не смей приближаться ко мне, — довольно тяжела дыша, сухо бросает Терренс. — Никогда. Слышишь… НИКОГДА! Лучше иди к моему брату или к моим родителям! Они с удовольствием подотрут тебе слезки. А с меня довольно!       — Н-нет… — резко качает головой Ракель. — Терренс, нет, не п-поступай так со мной… П-прошу тебя!       — Я не хочу видеть тебя и слышать.       — Нет, Терренс! — с мокрыми от слез глазами отчаянно вскрикивает Ракель. — Нет! Ты не можешь бросить меня! НЕТ!       — Я все сказал, Кэмерон! — грубо бросает Терренс. — С этого момента твоя жизнь меня больше не волнует!       — Пожалуйста, милый, не делай это… Не бросай меня!       Ракель подползает поближе к краю кровати, чтобы оказаться поближе к Терренсу, который резко отходит в сторону сразу после того, как она едва дотрагивается до его руки.       — Оставь меня в покое! — грубо бросает Терренс.       — Умоляю, останься, — шепчет Ракель. — Не оставляй меня одну…       Когда Ракель удается схватить Терренса под руку, тот в следующую секунду резко освобождает свою руку и очень грубо отталкивает девушку так, что она падает на кровать с громким криком.       — Я СКАЗАЛ, ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ! — раздраженно вскрикивает Терренс.       — Пожалуйста, Терренс… — громко умоляет Ракель.       — ХВАТИТ МЕНЯ БЕСИТЬ! — Терренс пулей подлетает к Ракель, сильно сжимает ей челюсть одной рукой и сдавливает горло другой, пока та, лежа на кровати, задыхается от нехватки воздуха. — У МЕНЯ УЖЕ ГОЛОВА БОЛИТ!       — Приди в себя! — с еще большим отчаянием вскрикивает Ракель и тихо шмыгает носом. — ТЫ НЕ В СЕБЕ!       — Чтобы больше не попадалась мне на глаза, тварь. — Терренс грубо хватает Ракель за волосы и сильно оттягивает их. — Если увижу в метре от себя – пожалеешь, что на свет родилась.       — Ты же потом пожалеешь о том, что сейчас делаешь.       — ЗАТКНИСЬ! — Терренс крепко закрывает рот Ракель рукой, уставив свои широко распахнутые, налитые кровью глаза в ее мокрые и полные ужаса, пока все ее тело сильно колотит. — ЗАТКНИСЬ, Я СКАЗАЛ!       Ракель тихонько скулит, безутешно плача и с учащенным сердцебиением полными ужаса глазами смотрит на Терренса, чье поведение ее до смерти пугает.       — Не смей за мной ходить, сучка, — грубо говорит Терренс и, все еще держа рот Ракель закрытым, резко приподнимает ее и больно вцепляется в волосы девушки свободной рукой. — Если не хочешь сдохнуть, то не приближайся ко мне. НИКОГДА! ТЫ ПОНЯЛА МЕНЯ, ДУРА? НИКОГДА! Я НЕ ЖЕЛАЮ ТЕБЯ ВИДЕТЬ И СЛЫШАТЬ!       Терренс резко швыряет Ракель на кровать, берет в руки телефон, который лежит на столике со стороны девушки, и поднимает с пола еще пару кое-каких вещей. После чего мужчина находит черную джинсовку, которая первой попадается ему на глаза, и резкой, уверенной походкой направляется к двери. Пока Ракель с красными, опухшими и мокрыми глазами подвигается к краю кровати и отчаянно начинает кричать:       — Терренс! Терренс, пожалуйста, не бросай меня! Не поступай так со мной! Терренс! Я этого не хотела! Терренс!       Однако Терренс игнорирует Ракель и молнией покидает комнату после того, как берет все, что ему нужно, захлопнув за собой дверь.       — Не оставляй меня одну… — согнувшись пополам, вполголоса произносит Ракель и проводит руками по своим взъерошенным волосам.       Несколько секунд Ракель, уткнувшись лицом в одеяло, горько плачет и проклинает себя за то, что довела ситуацию до такого серьезного скандала.       — Боже, за что мне это? — дрожащим голосом задается вопросом Ракель. — За что? Я ведь не хотела, чтобы все так случилось… Не хотела… Не хотела так доводить его… Господи… Если еще и МакКлайфы окажутся на его пути, то они точно разругаются. По моей вине…       Ракель закрывает лицо руками на несколько секунд и затем проводит ими по голове: от макушки до задней части шеи.       — Я не хочу все потерять… — с долей отчаяния шепчет Ракель. — Не хочу потерять любимого мужчину… Я этого не выдержу. Не выдержу!       Ракель берет с кровати одну из подушек и крепко обнимает ее, медленно приняв сидячее положение, подоткнув колени под себя и продолжая безутешно плакать.       — На этот раз моим отношениям придет конец. Из-за меня! Из-за трусливой идиотки, которая сама все испортила. Терренс никогда не простит меня. Никогда! Я его потеряла! ПОТЕРЯЛА! ПОТЕРЯЛА!       Прокричав последние слова во весь голос, Ракель швыряет подушку в сторону, камнем падает на кровать и закрывает лицо руками, продолжая горько плакать в полном одиночестве и страшно боясь, что признание всей правды только больше усугубит ситуацию.       

***

      Где-то после четырех часов дня Даниэль, Максимилиан и Лилиан снова встретились в больнице и решили обсудить текущую ситуацию в кафетерии, куда пришли для того, чтобы выпить немного воды и кофе, которые они для себя купили.       — Прошло уже столько времени, но она еще не пришла в себя, — с тревогой отмечает Максимилиан с чашкой кофе в руках. — Если честно, я все больше начинаю нервничать.       — Мне тоже это не нравится… — раскручивая бутылку с водой, задумчиво признается Даниэль. — Ведь я думал, что она придет в себя гораздо раньше.       — Но пока что ее врач обнадеживают нас и говорит, что все будет хорошо, — сложив руки на столе перед собой, напоминает Лилиан. — Это все еще заставляет меня верить, что скоро случится чудо.       — Сейчас нам только и остается делать, что ждать… — констатирует Максимилиан. — В наших силах мало что возможно.       — Зато от нас зависит то, забудет ли она тот кошмар, который ей пришлось пережить, — отмечает Даниэль.       Лилиан с Максимилианом молча бросают друг другу грустный взгляд и смотрят на Даниэля, отмечая, что он выглядит бледным и усталым.       — Знаешь, Даниэль, тебе бы надо как следует отдохнуть, — с грустью во взгляде говорит Лилиан. — Эти дни совсем выбили тебя из колеи.       — Не беспокойтесь, миссис Сеймур, — спокойно отвечает Даниэль, поставив свою бутылку перед собой и крепко сцепив пальцы. — С мной все в порядке.       — Скажи, а ты вообще уезжаешь домой? — настораживается Максимилиан и делает глоток кофе. — Или ночуешь на стульях в коридорах или палате Анны?       — Да, конечно, — кивает Даниэль. — Я ухожу домой. Хотелось бы быть с Анной все время. Но врачи не разрешают.       — Понимаю… — с грустью во взгляде произносит Лилиан и тяжело вздыхает. — Мы с Максимилианом и сами были был с нашей дочерью целыми днями. Но у нас есть дела, которые нужно разрешать немедленно.       — Но если бы нам пришлось узнать какие-то новости про нашу дочь, то мы бы приехали сюда немедленно, — уверенно добавляет Максимилиан.       — Как и мои друзья и подруги Анны… — задумчиво отвечает Даниэль.       — А они, кстати, приедут сегодня?       — Некоторые сказали, что точно приедут. А вот до остальных я не могу дозвониться.       — Тоже заняты? — округляет глаза Лилиан.       — Не знаю, наверное… В любом случае я держу их в курсе событий. Правда мне пока что нечего им говорить.       — Знаешь, Даниэль… — Лилиан выпивает немного кофе из своей чашки. — Хоть мы уже и говорили это, я еще раз скажу, что у тебя чудесные друзья. И подружки Анны очень хорошие. Я точно знаю, что никто из них не причинит моей дочке вреда.       — Ну что вы, миссис Сеймур! — бросает легкую улыбку Даниэль. — Будь кто-то из них плохим, я бы не стал одобрять общение Анны с ними. Я полностью доверяю своим друзьям и чувствую себя спокойно, когда она остается с этими людьми.       — Ох, господи, как же несправедливы мы были ко всем вам… — с грустью во взгляде тихо вздыхает Максимилиан. — Обидно, что мы не замечали, как подталкивали Анну к общению с плохими людьми.       — Родители и дети часто не понимают друг друга и говорят на разных языках. Есть и такие, кто не преодолевает разногласия и много лет спустя.       — В любом случае жалко, что мы поздно поняли это…       — Однако Анна не стала любить вас меньше, — бросает легкую улыбку Даниэль. — Она всегда говорила, что любит своих родителей, несмотря ни на что. Ваша дочь благодарна вам за все, что вы ей дали.       — Мы с Максимилианом все больше начинаем понимать, что были плохими родителями для нее, — с грустью во взгляде признается Лилиан. — Мы всегда желали Анне только самого лучшего и говорили, что делаем все ради ее блага. А сами решали за нее и не давали ей права голоса. Мол, еще ребенок.       — Но наша дочь оказалась гораздо умнее и смелее всех своих родственников, — задумчиво добавляет Максимилиан.       — Не вините себя, — мягко просит Даниэль. — Вы совсем не плохие родители. Плохие родители – это те, кто бросают своих детей и не занимаются их воспитанием. А вы же не бросили свою дочь и вырастили ее. Дали ей все необходимое.       — Да, но мы в любом случае сделали очень много ошибок, — уверенно отвечает Лилиан. — Это хорошо, что наша дочь прекрасно воспитана, обучена прекрасным манерам и получила хорошее образование. Но мы забыли о главном – о счастье. О счастье, которого мы все время ее лишали. Увы, но тогда мы даже и думать не хотели о том, чтобы дать ей свободу после того, как она стала взрослой. Мы планировали и дальше контролировать ее жизнь.       — Хотя она всегда шла наперекор нашему мнению и никогда никого не слушала, — добавляет Максимилиан. — За ней было проще следить, когда она была ребенком. Тогда Анна слушалась старших и делала все, что ей говорили. Но вот став подростком, она стала, так скажем, отбиваться от рук. Хотя моя дочь не забросила учебу и по-прежнему была одной из лучших учениц в школе.       — Я понимаю ее, — бросив взгляд на свою бутылку с водой, признается Даниэль. — Ей просто очень хотелось стать свободной и жить как она всегда хотела. И дело не только в ее возрасте или желаниях. Ей будто бы обрезали крылья… Она… Не могла взлететь и парить над теми местами, которые ей нравятся. Любой птице нужна воля. К тому же, когда человеку что-то запрещают, то он начинает проявлять к этому еще больший интерес. Как говорится, запретный плод сладок.       — И знаешь, я рад, что она к этому стремилась, — уверенно заявляет Максимилиан и делает глоток кофе. — Все-таки мы с Лилиан не вечные. Рано или поздно Анне пришлось бы научиться жить самостоятельно, независимо от того, был бы у нее мужчина или нет.       — Уверен, что она смогла бы. Конечно… — Даниэль пожимает плечами. — Я понятия не имею, какую работу смогла бы найти Анна, имеющая театральное образование. Но думаю, она бы выкрутилась. Например, пошла бы работать в ресторан, ведь эта девушка прекрасно готовит.       — Ах да, театральный… — задумчиво произносит Лилиан. — Честно говоря, я искренне обрадовалась, когда Анна изъявила желание учиться именно на театральном факультете, потому что хотела, чтобы она училась именно на нем. И учеба всегда шла у нее хорошо. Когда наступала пора экзаменов, моя дочь блестяще все сдавала.       — Анна говорила, что вы переехали в Нью-Йорк ради ее учебы в университете.       — Да мы уже до этого хотели уехать из Кингстона. Все-таки тот городок был маленьким для нас. Мы хотели жить в большом мегаполисе. Ну а то, что Анна решила поступать в нью-йоркский университет было нам на руку. Мы часто приезжали сюда по работе и в гости к друзьям. К Поттерам – в том числе.       — Они всегда жили в Нью-Йорке?       — Да, всегда.       — Кстати, Анна говорила, что в то время ей нравилось учиться, но сейчас понимает, что ей было скучно.       — Я знаю… — задумчиво говорит Максимилиан. — Хотя я и сам считаю это немного скучным. Не любитель я сидеть в театрах и по два-три часа смотреть спектакли… Мне предпочтительнее посмотреть телевизор дома. Хотя я и его почти не смотрю. Не очень люблю, да и времени нет.       — Да я и сам не поклонник театра, — убрав с глаз прядь волос, скромно улыбается Даниэль. — Чем я всегда увлекался, – так это музыка и футбол.       — Ну я думаю, все парни любят футбол, — скромно смеется Максимилиан. — Я и сам люблю глянуть матч по футболу или регби.       — В детстве я несколько лет занимался футболом. Но со временем потерял интерес и бросил занятия. Потерял интерес не сколько к самому футболу, сколько к постоянным тренировкам. Да и играл как-то средне… Всегда был невидимкой для своего тренера. Если бы я вдруг получил шанс сыграть матч, то определенно сидел бы в запасе.       — А музыка?       — Мне всегда нравилось петь. И я напевал что-то целыми днями, пока был дома. Тем более, что родителям очень нравилось мое пение. Не меньше, чем моя игра на гитаре.       — Я тоже обожаю музыку, но больше люблю играть на пианино, чем петь, — скромно улыбается Лилиан. — И играю с большим удовольствием время от времени. Правда я предпочитаю классические произведения. Бетховен, Штраус, Чайковский, Моцарт… Это мои самые любимые.       — У всех вкусы разные.       — Кстати, а Анна не говорила тебе, что она тоже умеет играть на пианино?       — Говорила, — со скромной улыбкой кивает Даниэль. — Но у меня нет этого инструмента, и я никогда не слышал, как она играет. Хотя уверен, что просто превосходно.       — Это правда. Моя дочка прекрасно играет.       — По крайней мере, я точно могу сказать, что у нее здорово получалось играть на гитаре.       — На гитаре? — округляет глаза Максимилиан. — Но она же не умеет!       — Незадолго до ситуации с потерей памяти Анна изъявила желание научиться играть. И я с радостью согласился дать ей несколько уроков. Успел кое-что объяснить и показал, как сыграть одну песенку. Очень простую.       — Анна всегда быстро училась, — задумчиво отмечает Лилиан. — Кому-то можно объяснить сложные вещи так, что человек поймет все с первого раза. Кто-то не поймет и элементарное ни с пятого, ни с десятого раза. Однако моя дочка осваивает любые навыки за короткий срок. Особенно если у нее есть к этому интерес. По крайней мере, на пианино она играла охотно. Анна очень быстро смогла выступить перед гостями. Все были просто в восторге!       — Здорово, — скромно улыбается Даниэль. — А вы сами ее учили?       — Да, но иногда приглашала преподавателей, которые учили ее не только играть на пианино, но еще и петь.       — Она потрясающе поет. Иногда мы пели что-то вдвоем или с друзьями. И мне это очень нравилось. У Анны ангельский голос, который подходит любой песне. И я считаю, что наши голоса здорово сочетаются. У нас был бы неплохой дует.       — Надеюсь, как-нибудь я послушаю, как ты играешь и поешь. Мне очень интересно послушать.       — С радостью спою и сыграю.       — Дай бог, однажды я и свою дочку услышу… — Лилиан тихо вздыхает с легкой улыбкой на лице. — Я мечтаю снова услышать ее игру на пианино и пение… В последний раз это случилось еще в ее далеком детстве. А как ты понимаешь, с тех пор прошло уже очень много лет.       — Уверен, у вас еще будет шанс, когда мы покончим с Поттерами.       — Ох, скорее бы уже… — устало вздыхает Максимилиан и выпивает немного кофе из своей чашки. — Если честно, то происходящее сильно изматывает меня. Даже не могу сосредоточиться на работе.       — Думаю, вам стоит взять отпуск, когда все закончится.       — Да, я уже думаю об этом. Стоит отправиться куда-нибудь за границу на недельку или две. Я уже несколько лет никуда не ездил как турист.       — Я бы с удовольствием отправилась бы в горы и покаталась на лыжах, — признается Лилиан. — Или купила бы билет на какую-нибудь экскурсию…       — Кстати, а Джулиан со своим отцом еще не объявлялись? — неуверенно спрашивает Даниэль. — Они ничего вам не говорили?       — Нет, ничего, — качает головой Лилиан. — Они будто сквозь землю провалились.       — Просто боятся посмотреть нам в глаза и признаться, что Джулиан чуть не отправил на тот свет нашу дочь, — хмуро говорит Максимилиан.       — Или засели на дно и планируют что-то еще… — задумчиво предполагает Даниэль. —       — Это верно… — Максимилиан выпивает немного кофе из своей чашки. — Кто знает, что задумали эти монстры…       — Не беспокойтесь. Что бы они ни задумали, мы будем противостоять всему и защитить вас и Анну.       — Ах, Даниэль… — тихо вздыхает Лилиан. — Для нас безопасность Анны намного важнее. Моя девочка ни в чем не виновата перед этими людьми, а наши с Максимилианом дела с ними ее никак не касаются. Конфликт начался не из-за нее. А значит, мы должны сами разбираться с Поттерами.       — Я знаю, миссис Сеймур. Но мы все равно сделаем все возможное не только для защиты вашей дочери, но еще и вашей. Никто из вас не должен страдать из-за этих людей. Будет очень несправедливо, если эти мрази доберутся до вас.       — Спасибо огромное, Даниэль, — с легкой улыбкой благодарит Максимилиан. — Мы знали, что можем рассчитывать на тебя.       — Не беспокойтесь, мистер Сеймур. Рано или поздно эти люди ответят за все. Будем думать над планом действием уже сейчас, но когда они объявятся, то начнем действовать еще решительнее.       — Дай бог, мы вообще узнаем об этом. А то опять получится так, что никто не узнает о том, что замышляют эти люди. Вот если бы ты и твои друзья не проезжали мимо, то мы бы вряд ли узнали, что Джулиан избил Анну и, возможно, хотел сделать с ней что-то еще более ужасное.       — Давайте будем радоваться, что все обошлось. И… Верить, что Анна скоро придет в себя.       — Я каждый день молюсь о том, чтобы с моей девочкой все было хорошо, — с тревогой на душе признается Лилиан, положив руку на сердце.       — Так и будет, Лилиан, — уверенно отвечает Максимилиан. — Анна у нас девочка сильная и упрямая.       — Я прекрасно понимаю вашу боль, — мягко говорит Даниэль. — Могу представить себе, что происходит у вас внутри. И знаю, что вы чувствуйте как родители… Даже если у меня самого нет детей…       — Однажды ты это прочувствуешь. И да, если у тебя будет дочка, пожалуйста, сделай все, чтобы никакая скотина не сделала с ней того, что Поттер сделал с Анной.       — Я еще не задумывался о детях, но если они родятся, то сделаю все, чтобы они были счастливы и в безопасности.       — Мне кажется, ты будешь прекрасным отцом, — с легкой улыбкой предполагает Максимилиан. — Видя, как ты заботишься о своей сестре.       — Это мой долг, мистер Сеймур. У Кэссиди нет никого, кроме меня. Я не могу бросить свою сестру на произвол судьбы.       — Хоть твои родители погибли, они всегда будут рядом, — уверенно отвечает Лилиан. — Вы не видите их, но эти люди видят вас и делают все, чтобы облегчить вам жизнь.       — Я не хочу разочаровать их во второй раз и нарушить обещание, которое дал им перед их смертью. Они просили меня заботиться о Кэссиди и не бросать ее, но тогда я не уследил за ней. Я поплатился за то, что был равнодушен к сестре и ко всему, что с ней происходило.       — Что, вообще все равно? — слегка хмурится Максимилиан.       — Многие ревнуют родителей к братьям и сестрам, но мне было абсолютно все равно. Не знаю… Может, у меня просто не было времени ревновать, потому что я проводил целые дни в школе или с друзьями. Однако я не считал, что моя жизнь прямо-таки сильно изменилась после рождения Кэссиди. Единственное, что меня бесило, – это то, что она очень громко кричала и много плакала, когда была маленькой.       — Неужели ты вообще ничего не чувствовал, когда смотрел на нее? — удивляется Лилиан.       — Когда не возился с ней – нет. Но когда возился… Что-то определенно екало…       — Сам возился или тебя просили? — спрашивает Максимилиан.       — Мама просила. Сам я не подходил к ней. Но если меня просили посидеть с ней, я нехотя соглашался. Не всегда, правда. И сейчас считаю, что это было полезным опытом, ведь я научился кормить младенцев, менять им подгузники и укладывать спать.       — Значит, опыт в этом деле у тебя все-таки есть?       — Да. Так что когда у меня появится свой ребенок, то я не растеряюсь. И когда друзьями обзаведутся детьми, я также с радостью помогу им.       — Это хорошо, — слегка улыбается Лилиан.       — Кстати, когда мама просила меня присматривать за сестрой, то со мной Кэссиди всегда вела себя очень спокойно, совсем не плакала, хорошо ела и крепко спала, — с легкой улыбкой признается Даниэль. — Но вот на руках у мамы и папы она была куда беспокойнее.       — Наверное, ты ей просто нравился.       — В эти короткие мгновения во мне просыпалась любовь к ней. Да, я не горел желанием быть нянькой и больше хотел погулять с друзьями или провести время с красивой девочкой. Но ее хорошее поведение меня определенно подкупало.       — Ну знаешь, будучи ребенком, я бы и сам отказался подрабатывать нянькой, — уверенно признается Максимилиан. — Мне хотелось бегать, прыгать, веселиться с друзьями…       — Взамен на подработку нянькой мама предлагала мне что-нибудь вкусное или чуть больше карманных денег, чем обычно. Ну а ради такого я был готов потерпеть пару часиков.       — В любом случае ты поступал правильно, — уверенно отвечает Лилиан. — Надо было помогать матери и отцу. Ты –старший брат и должен подавать своей сестренке пример.       — Я лишь сейчас начал осознавать эту ответственность. А тогда подобные слова меня раздражали.       — Набирайся опыта, Даниэль, — советует Максимилиан. — Он тебе обязательно пригодится, когда у тебя родится свой ребенок.       — Однажды это случится. Но не сейчас. Да и я думаю совсем о других вещах. Например, мне больше хочется разобраться со своей жизнью.       — В любом случае никогда не сдавайся, как бы тяжело тебе ни было, — мягко говорит Лилиан. — Особенно сейчас. Прошу тебя, Даниэль, держись ради моей дочери. Ты – единственный, кто может спасти Анну и покончить с этой историей. Она нуждается в тебе, даже если ни за что не признается в этом.       — Я не собираюсь сдаваться, — уверенно обещает Даниэль. — Нет смысла скрывать от вас, что сейчас мне очень тяжело. Но знайте, что я все еще держусь, потому что это мой долг. Есть слишком много людей, которых я не могу подвести… И которые побуждают меня не сдаваться. Придают мне силы двигаться дальше…       — Не надо сдаваться, Даниэль, — спокойно советует Максимилиан. — Ты – сильный и целеустремленный человек, который всегда добьется своего. Я думаю, ты вряд ли мог подумать, что однажды будешь выступать для огромного количества людей.       — Выступать на сцене всегда было моей мечтой, — с легкой улыбкой признается Даниэль. — Независимо от того, стал бы я сольным исполнителем или был бы в составе группы.       — Ну вот ты сейчас и состоишь в группе, которая скоро выпустит свой первый альбом.       — Во что с трудом верится… Не верится, что мы с ребятами уже столько всего добились.       — Это одна из тех вещей, ради которых стоит продолжать бороться. Ты совершишь ошибку, если покинешь группу.       — Нет, мистер Сеймур, я ни за что не откажусь от своей мечты, — уверенно заявляет Даниэль. — И не брошу группу. Только друзья могут выгнать меня. Если они захотят – я уйду.       — Хоть я не знаю, что именно вы поете, но уверена, что вы все очень талантливы и можете далеко пойти, — дружелюбно говорит Лилиан.       — Как только мы покончим с Джулианом и его отцом, то моя группа будет возвращаться к работе. Нам надо выступать и давать интервью… А через год-два мы отправимся в мировое турне. — Даниэль грустно улыбается. — Даже не верится…       — Это поможет тебе не впасть в депрессию, — сделав глоток кофе и сложив руки перед собой, с грустью во взгляде выражает надежду Максимилиан.       — Не беспокойтесь, мистер Сеймур, я не пропаду. Есть еще много всего, о чем я должен беспокоиться. Я не хочу расстраивать парней и девчонок, причинять им боль и доставлять проблемы. Они и так потратили на меня кучу времени, когда я все забыл… Когда смотрел на них и не мог понять, кто они такие, и почему эти люди беспокоятся обо мне.       — Вот почему ты должен радоваться, — уверенно говорит Максимилиан. — Знаешь, как плохо жить, когда у тебя нет никого, с кем бы ты мог поговорить. Кто мог бы позаботиться о тебе.       — Знаю. Я надолго остался совсем один после смерти родителей. Лишь потом в моей жизни появился Питер, ставший моим самым близким человеком и лучшим другом. Братом, который не дал мне сойти с ума. А потом появились и другие. Анна… Терренс, Эдвард, Наталия, Ракель и Хелен… И еще парочка людей…       — Говорят, если люди дружат с тобой на протяжении многих лет, то они уже никогда не уйдут из твоей жизни, — с легкой улыбкой отмечает Лилиан.       — Я знаю, миссис Сеймур… Я обрел семью… Людей, благодаря которым я больше не чувствую себя одиноким.       — Ты умеешь выбирать людей, Даниэль. Знаешь, кого подпустить к себе поближе, а кого – держа на расстоянии.       — Жизнь научила лучше разбираться в людях и не пригревать на груди гадюк.       — И ты в этом преуспеваешь, — отмечает Максимилиан. — Как и Анна, которая прекрасно понимает, какие люди ей нужны. Раз моя дочь захотела общаться с тобой, значит, ты ей понравился. Тебе можно доверять.       Даниэль молча опускает грустный взгляд на сложенные на столе руки и пару секунд о чем-то думает. Максимилиан же с грустью во взгляде хлопает мужчину по плечу, пока Лилиан выпивает немного кофе.       — Не грусти, Даниэль, — подбадривает Максимилиан. — Все будет хорошо.       — Сделаешь доброе дело – получишь хорошую награду, — уверенно добавляет Лилиан.       Даниэль выдавливает из себя некое подобие улыбки, дабы поблагодарить Максимилиану и Лилиан за поддержку, которую они оказывают ему все это время, пока им приходиться действовать сообща.       

***

      Тем временем Кэссиди сидит на своей больничной койке в палате с подогнутыми под себя ногами и что-то пишет или рисует в небольшой тетрадке. Ее взгляд полностью сосредоточен на том, что она сейчас выводит ручкой с небольшим пушистым шариком на верхушке, который так приятно трогать. В какой-то момент девочке это надоедает, и поэтому она откладывает тетрадь и ручку в сторону. После чего ложится на спину, складывает руки на животе и уставляет свой взгляд в белый потолок, не обращая внимания на звуки аппаратов, которые подключены к все еще бессознательной Анне, или шум за дверью, вызванный беготней сотрудников больницы и расхаживающими по коридорам посторонних людей или пациентов. Сестра Даниэля некоторое время думает о чем-то своем, сканируя глазами белоснежный потолок и расстраиваясь из-за того, что ей больше нечем здесь заняться.       Спустя еще какое-то время Кэссиди медленно принимает сидячее положение, лениво встает с кровати, черепашьим шагом подходит к окну и начинает с интересом наблюдать за происходящим, слегка одернув свой мягкий больничный халат. Можно хорошо рассмотреть огромный город вдалеке и увидеть, что он очень красивый и большой. Машины, грузовики и общественный транспорт без остановки едут по длинной дороге и останавливаются на светофорах и пешеходных зонах. Местами есть высокие зеленые насаждения, жилищные небоскребы разной длины и ширины и различные здания для магазинов и общественных заведений. Еще дальше можно увидеть море, по которому проплывают пароходы, катера и лодки с людьми. Небо густо заволочено облаками, хотя сквозь них пытаются пробиться хоть малюсенькие лучики солнца.       При виде этой красоты Кэссиди слегка улыбается и задумывается о чем-то своем, желая взять в руки телефон или фотоаппарат и сделать несколько шикарных снимков. И она не замечает, как в какой-то момент пальцы на руке Анны и ее ресницы слегка шевелятся, а она сама морщится и издает тихий, мучительный стон. Девушка слабо мотает головой и постепенно начинает шевелить каждой частью тела. К Анне сразу же приходит осознание того, что у нее болит буквально каждая часть тела и сильно кружится голова, а во рту чувствуется неприятная сухость. Из-за чего девушка снова едва слышно стонет и морщится еще больше. Но вскоре она находит в себе силы медленно открыть глаза и осмотреться вокруг немного нечетким зрением, не понимая, что с ней произошло, и где она находится. Чуть позже Анна бросает взгляд на трубочку, что воткнута в ее руку, дотрагивается кончиками пальцев до канюли, что стоит у нее в носу, и непонимающим взглядом осматривает всю палату, чуть громче застонав от сильной боли в теле после того, как она резко пытается пошевелиться.       Именно это заставляет Кэссиди вернуться в реальность, отойти от окна и развернуться лицам к больничным койкам. Увидев, что Анна широко распахнутыми глазами окидывает все, что видит, часто моргает и стонет от боли во всем теле, юная девушка скромно улыбается.       — Эй, ты наконец-то пришла в себя, — мягко произносит Кэссиди, согнув руки в локтях и сцепив пальцы рук.       Анна переводит взгляд на Кэссиди, которую до этого не замечала, вопросительно смотрит на нее и прочищает горло после того, как первая попытка что-то сказать заканчивается неудачей, почувствовав, как боль эхом отдается в грудь.       — Разве… — хриплым голосом неуверенно произносит Анна. — Я… Жива?       — Ну конечно, ты жива! — дружелюбно отвечает Кэссиди. — И должна признаться, тебе крупно повезло. Еще чуть-чуть – и ты могла бы умереть.       — Ох… — Анна с прикрытыми глазами снова издает тихий, мучительный стон. — У меня болит все тело…       — Немудрено, — пожимает плечами Кэссиди, подходит к своей койке и ложится на бок лицом к Анне, пока безуспешно пытается приподняться. — После того, что ты пережила.       — Э-э-э… А где я? Что со мной произошло?       — Ты в больнице. Тебя привезли сюда после сильного избиения. Ты два дня была без сознания.       — После избиения? Два дня? — Анна на несколько секунд призадумывается и вспоминает все, что произошло до того, как темнота забрала ее в свои объятия. — Ах да… Я вспомнила…       — Как ты себя чувствуешь?       — Чувствую сильную слабость… И… — Анна сильно морщится, когда она еще раз пытается пошевелиться. — Черт, у меня все болит… Не могу пошевелиться…       — Э-э-э-э, может, мне позвать врача? — слегка хмурится Кэссиди. — Тебе совсем плохо?       — О, нет-нет… Не надо… Не надо.       — Пусть он тебя осмотрит. Узнает, все ли с тобой хорошо.       — У меня только голова кружится, да тело все болит.       Анна снова предпринимает попытку немного приподняться, но терпит фиаско.       — Хорошо, я поняла, — спокойно говорит Кэссиди. — Но думаю, тебе лучше лежать и не двигаться.       — Похоже, у меня нет выбора… — обреченно вздыхает Анна. — Нет сил даже рукой пошевелить…       Кэссиди медленно принимает сидячее положение, подгибает ноги под себя и складывает руки перед собой, пока Анна сначала сканирует потолок уже более четким зрением, а потом слегка хмурится и переводит вопросительный взгляд на юную девушку.       — Кстати, а ты кто такая? — неуверенно спрашивает Анна. — Я тебя не знаю…       — Ах да… — чешет затылок Кэссиди и дружелюбно улыбается. — Забыла… Я – Кэссиди. Твоя соседка по палате.       — Кэссиди? — Анна находит в себе силы улыбнуться. — Что ж, рада познакомиться. А я – Анна.       — Я знаю. Мне рассказывали про тебя.       — Рассказывали? Но кто?       — Твои друзья и родители. Они все беспокоились о тебе и с нетерпением ждали, когда ты очнешься.       — Постой! — слегка хмурится Анна. — Ты сказала «мои друзья и родители»?       — Ага, — с легкой улыбкой уверенно кивает Кэссиди. — Кстати, классные они люди… Мне нравится общаться с ними. Мистер и миссис Сеймур очень добры ко мне. Как и парни с девчонками.       — Надо же… — Анна на секунду отводит взгляд в сторону. — Подожди, а откуда ты знаешь их? Ты знала кого-то раньше? Или они просто были в палате и видели тебя?       — Нет, раньше я их не знала, — дружелюбно отвечает Кэссиди. — Просто со мной произошла одна история, которая познакомила меня с теми парнями. Родными братьями Терренсом и Эдвардом и блондином Питером.       — Терренс, Эдвард и Питер? Ты их знаешь?       — Ага. Классные ребятки. Милые, добрые… Очень даже симпатичные… Особенно Питер. Он такой красавчик… М-м-м…       — Он что, нравится тебе?       — Я прямо-таки влюбилась. Правда мне сказали, что он уже занят. Поэтому я ни на что не рассчитываю. Хотя я и дальше буду называть его самым красивым парнем, которого я когда-либо знала. А какие у Питера руки! Какие бицепсы… Какие мышцы… М-м-м… Я бы потекла, будь он без рубашки.       — Питер многим нравится, — скромно улыбается Анна. — Этот парень – золото. И действительно очень даже красивый. Хелен, моей подружке, крупно повезло отхватить такое сокровище.       — Да, я ее знаю. Симпатичная девчонка. Как и ее подружки.       — Что правда, то правда.       — Кстати, если ты интересуешься, кто привез тебя сюда, то это были парни.       — Парни?       — Ага, — загадочно улыбается Кэссиди и медленно ложится на живот. — А мой брат без ума от тебя… Этот парень буквально рвал на себе волосы, пока ты была без сознания.       — Твой брат? — хмурится Анна и слегка отрывает голову от подушки.       — Да, Даниэль. — Кэссиди подпирает ладонью подбородок. — Уж не знаю, что ты сделала, но этот парень прямо-таки готов положить весь мир к твоим ногам. Я никогда не видела, чтобы он так сильно переживал за любимую девушку.       Анна слегка приоткрывает рот и округляет глаза, будучи потрясенной тем, что она только что услышала.       — Даниэль? — удивленно произносит Анна. — Твой брат?       — Ага, старший, — с хитрой улыбкой признается Кэссиди. — После смерти наших родителей я ушла из дома и потеряла с Даниэлем связь на несколько лет. Но недавно мы встретились, и я познакомилась с его друзьями. Которые помогли этому засранцу спасти меня, когда я оказалась в беде.       — Но… — Анна качает головой. — Он никогда не говорил, что у него есть сестра…       — Он все эти годы думал, что я мертва, потому что полиция после долгих поисков объявила меня умершей.       — С трудом верится, если честно…       — Парни и девчонки тоже были в шоке, когда узнали про меня. Ведь Дэн не очень любил говорить о своей семье, потому что для него это больная мозоль. Ведь он остался совсем один в одно мгновение… За один год потерял всю семью и всех друзей.       Анна пару секунд ничего не говорит, а затем с еще большим недоверием смотрит на Кэссиди, не слишком спеша доверять ей.       — Э-э-э, прости, а ты точно говоришь правду? — слегка хмурится Анна. — Вдруг этот предатель попросил тебя выдать себя за его сестру?       — Нет-нет, Анна, клянусь, я говорю правду! — уверенно отвечает Кэссиди. — Я – младшая сестра Даниэля. Того самого, кого мы обе имеем в виду. Если что, то я – Кэссиди Перкинс.       — Извини, но я тебе не верю.       — Я могу рассказать тебе все что угодно про себя и Даниэля. Только спроси! И я тут же отвечу!       — Ладно… — Анна бросает короткий взгляд в сторону. — Ну, например, сколько тебе лет? Насколько ты младше Даниэля?       — Мне девятнадцать. Наши с Дэнни пути разошлись, когда ему было двадцать два, а мне всего тринадцать.       — Тринадцать? То есть, ты хочешь сказать, что ушла из дома, будучи еще ребенком?       — Типа того.       — Но почему?       — Во всем виновата смерть наших с братом родителей. То есть… Я просто не могла с этим смириться. Я до сих пор не хочу в это верить, если честно… — Кэссиди бросает грустный взгляд на свои руки. — Мы потеряли их с разницей в несколько месяцев: сначала папу, а потом – маму. Папа умер за две недели до моего рождения… Он тяжело заболел. Однако в один роковой день маме позвонили из больницы и сообщили, что папы больше нет.       — А от чего он умер?       — У него были проблемы с сердцем. Все время работал на износ и находился в постоянном напряжении… Это привело к тому, что однажды у него случился сердечный приступ. Ему сделали пару операций, но он не выжил. Хотя папе было всего сорок два…       — Вот оно что…       — Мы были в глубоком шоке. Никто не хотел верить, что наша жизнь уже не будет прежней. Даниэлю пришлось отказаться от своей беззаботной жизни и начать помогать семье, ибо мы потеряли нашего кормильца. Да, он работал и что-то зарабатывал, но этого было мало. Благо, у нас оставалось немного сбережений. Однако потом стало совсем туго. Моему брату приходилось очень тяжко, ведь на него легла тяжелая ноша. Хоть мама тоже пыталась что-то заработать, она предпочитала сидеть в своей комнате и плакать по папе. Не хотела жить без него. Она была в таком сильном горе, что совсем забыла про меня и брата.       — А ты?       — А я ушла в отрыв… Связалась с плохой компанией, в которой мне нравился один парень… Они предложили мне покурить травку. И я все-таки согласилась. После этого все резко пошло по наклонной. Травка вскоре перестала приносить желанное удовольствие, и я начала попробовать тяжелые наркотики.       — Ты принимала наркотики? — округляет глаза Анна.       — Да… После смерти мамы я плотно на них подсела. — Кэссиди тихо шмыгает носом, пока слезы медленно катятся по ее щекам. — Я пыталась покончить с собой… Нашла две пачки снотворного, которое маме выписывали от депрессии. Я успела выпить лишь одну, а вторую отобрал Даниэль. Он отвез меня в больницу и забрал домой после того, как меня подержали там несколько дней. Правда потом мы начали собачиться из-за моего пристрастия к наркотикам, и в итоге я сбежала из дома. Несколько лет скиталась по улицам, травила себя наркотой и связалась с одним типом, который стал моим главным ночном кошмаром.       — Ох, бедняжка… — с грустью во взгляде произносит Анна. — Мне очень жаль…       — Мне так стыдно перед родителями и братом, — признается Кэссиди и тихо шмыгает носом, вытирая слезы с лица. — Мама с папой мечтали не о такой ужасной дочери. А из-за меня мой брат страдал и едва не погиб.       — В смысле?       — Ему угрожал человек, который все это время издевался надо мной и давал мне наркотики. Это по его вине Даниэль однажды попал под колеса машины и потерял память.       — Ты знаешь про его амнезию? Это он сказал тебе?       — Нет, тот тип, который толкнул его на машину. Он знал моего брата еще со времен какого-то суда. Правда тому человеку удалось сбежать из тюрьмы, найти меня и снова начать издеваться надо мной.       — Со времен суда? — слегка хмурится Анна и на пару секунд призадумывается. — Эй, а ты случайно говоришь не про Юджина Уэйнрайта?       — Про него, — кивает Кэссиди. — Я знаю, что Юджина посадили за решетку за помощь какому-то выжившему из ума старику и попытку изнасилования девушки. Она вроде бы невеста Эдварда… Как ее там… Наталия! Точно, Наталия! Слышала, что МакКлайфы все перегрызлись из-за того старикашки.       — Так и было.       — Но теперь история Уэйнрайта закончена раз и навсегда! Этот мужик мертв и больше никому не причинит вреда.       — Мертв? — Анна немного приподнимается, уставив удивленный взгляд на Кэссиди. — Уэйнрайт мертв?       — Да… А ты не знала? Ребята не сказали тебе?       — Нет… — качает головой Анна. — А давно он погиб?       — Через пару дней после того, как Терренс попал в больницу. Даниэль сказал, что Уэйнрайт погиб из-за того, что переборщил с наркотиками, упал с большой высоты и получил много травм, несовместимых с жизнью.       — Ох, вон оно что… — Анна замолкает пару секунд. — Что ж… Я рада, что все так закончилось. По крайней мере, Наталии больше не угрожает опасность встретить его. Он был одержим ею и мечтал изнасиловать мою подругу.       — Да, Юджин был помешан на молодых девушках. Он никогда это не отрицал и бегал буквально за каждой юбкой с желанием полапать ее голое тело или усыпить девчонку и делать с ней все, чего только душа просит.       — До сих пор помню, как Уэйнрайт смотрел на нас с девочками, когда мы присутствовали в зале суда. Того и гляди раздел бы каждую и изнасиловал…       — Он говорил, что его папаша в свое время также насиловал его мать и не спрашивал, хочет ли она секса.       — Представляю, какое облегчение ты испытала, когда узнала об этом.       — Мне стало намного лучше, — слегка улыбается Кэссиди. — Да, я все еще не могу забыть то, как Юджин насиловал меня, пока я была под кайфом или действием снотворного. Но меня успокаивает то, что я больше не буду это переживать. И то, что теперь у меня есть потерянный и найденный брат, который пообещал заботиться обо мне и помочь начать новую жизнь.       — Кстати, а из-за чего ты оказалась здесь?       — Наркотики, Анна. Если честно, я думала, что умру уже в тот день, когда Даниэль и его друзья пришли в убежище Уэйнрайта, где он меня удерживал. Но к счастью, мне повезло. Мой братик спас меня.       — И когда ты покинешь больницу?       — Пока не знаю, — пожимает плечами Кэссиди. — Но думаю, что скоро. Я уже долго нахожусь здесь. Поначалу было плохо, но сейчас мне лучше. Хотя я пока что слаба и не могу слишком долго стоять на ногах.       — Ясно…       — Знаешь… Когда я думала, что мое время смерти пришло… Я была безумно счастлива, что встретила своего брата и крепко обняла его. Я мечтала хотя бы увидеть его одним глазком. Это было мое последнее желание… — Кэссиди тяжело вздыхает, опустив грустный взгляд на свои руки. — Правда мое сердце ненадолго было разбито, потому что из-за амнезии он сначала утверждал, что у него нет никакой сестры, а своих друзей никогда не знал… Лишь потом Даниэль все объяснил, но признался, что я казалась ему знакомой.       — А ты его сразу узнала?       — Да, хотя и молчала. Сначала из боялась ошибиться. А потом Дэн отрицал, что я – его сестра, даже когда Уэйнрайт сам сказал ему об этом.       — Но ведь за эти несколько лет он мог сильно измениться!       — Нет, этот засранец нисколько не изменился. Не говоря о том, что он сильно возмужал и стал больше напоминать мне папу. Я ведь помнила его мелким сопляком, который едва справил совершеннолетие. Но тут передо мной стоял взрослый мужчина с серьезным лицом и заметной щетиной… Он всегда был симпатичным, но сейчас мой братик стал красавчиком.       — Ты сказала, он потерял всю свою семью в один год…       — Да, тот год стал самым худшим в нашей жизни. Родители с детства обещали помочь нам устроиться в жизни и никогда не жалели на нас денег. У нас с Даниэлем было все самое лучшее. Не было ни дня, когда в доме звучала фраза «у нас нет денег».       — А правда, что тот дом, в котором он живет, достался ему от родителей?       — Папа с мамой купили его к совершеннолетию Дэна. И в свой день рождения он получил документы и ключи от своей новой хаты. Правда они хотели, чтобы и я пожила с ним какое-то время после восемнадцати. Да, мама и папа всегда говорили, что не бросят нас и помогут, если у нас будет трудная ситуация. Но они все же хотели, чтобы мы научились зарабатывать деньги. Мы всегда знали это и были готовы. Но это случилось слишком резко. Мы были вынуждены забыть о прежней жизни… У моего братика на уме раньше были только тусовки с друзьями и девочки. Да и я развлекалась как могла… Но увы, лафа вскоре закончилась.       — Прости мне мою нескромность, а почему ты вообще связалась с наркотиками? Ты же должна была понимать, что бесследно все это не прошло бы.       — Я сожалею, что пошла на ту вечеринку… Но мне было безумно плохо, понимаешь… Было больно и одиноко.       — Одиноко?       — Да, мне так не хватало внимания папы и мамы, которые целями днями были заняты своими делами. Один работал целыми днями и тратил выходные на то, чтобы приготовиться к новой рабочей неделе. А вторая постоянно находила работу по дому… Порой я так хотела подойти к ним, обнять и поговорить о чем-нибудь. Но им было некогда… Они так сильно уставали, что у них не было сил на разговоры. Дорогие подарки и куча денег – это круто, но я не получала столь любви, сколько бы мне хотелось. Мы собирались все вместе лишь на праздники: Рождество, День Благодарения, Новый Год, дни рождения…       — Понимаю…       — Тогда мне казалось, что мой брат не особо от этого страдал. Лишь сейчас он признался в том, что тоже не чувствовал себя счастливым и порой хотел поговорить с родителями. — Кэссиди с мокрыми глазами слегка качает головой. — А вот я всегда страдала от недостатка внимания. Мне было не с кем поделиться своими чувствами и эмоциями. Любому ребенку хочется внимания, тепла и заботы. Родители компенсировали все это дорогими подарками. Но порой я мечтала, чтобы у нас вообще не было денег. Мне казалось… Что так у мамы с папой было бы больше времени на общение со мной и братом. А когда я жаловалась друзьям, то мне просто предлагали бухло, травку и наркоту. Сейчас я понимаю, что им было по фиг на мои проблемы. И я им была не нужна. Их волновали лишь деньги.       — Знаешь, Кэссиди, я понимаю тебя… — с грустью во взгляде признается Анна. — Очень хорошо… Ведь я чувствовала то же самое, когда была маленькой и жила с родителями.       — Ты тоже жила в достатке, но без любви?       — Почти. Моя семья воспитывала меня в строгости. Они хотели, чтобы я вела себя как положено леди. Если ребенком я еще подчинялась им, то в подростковом возрасте иногда проявляла желание быть независимой. Хотелось немного пошалить… Поиграться… Но мне запрещали. Потому что девочка должна быть скромной.       — Целыми днями читала унылые книжки и изучала основы этикета?       — Именно! Моя семья была категорически против того, чтобы я сама выбирала себе увлечения, друзей и стиль жизни. Они все решали за меня! Но в какой-то момент я стала стремиться вырваться из этой клетки. Найти кого-то, с кем я могла бы как следует отрываться. Да и поговорить по душам хотелось… Ведь в нашей семье никто никогда не говорил вслух о своих эмоциях. Даже если тебе плохо, ты должен держать все в себе. Запереть свое сердце на замок.       — И я так понимаю, нежностей у вас тоже не было?       — К сожалению, — с грустью во взгляде произносит Анна. — Никакой любви. Никакой заботы. Никаких откровений. Но слава богу, у меня были Ракель и Наталия, мои школьные подружки. Девочки умели подбодрить меня и развеселить. Именно благодаря им я и узнала, что жизнь может состоять не только из каждодневных уроков хороших манер, чтения скучных книжек и лекций о том, как девочка не должна себя вести.       — Если честно, с девочками я всегда ладила не очень, — признается Кэссиди. — Да и мне было неинтересно с ними. Я всегда дружила с парнями… С ними было реально весело, хотя все равно я не чувствовала себя по-настоящему счастливой.       — Девочки не принимали тебя?       — Да нет, принимали. Просто мне не слишком интересно обсуждать покупку очередного шикарного платья или изумительной парой туфелек или то, как какую-то девчонку бросил парень. Мне… Чужды все эти девичьи разговоры. Но родители всегда упорно пытались сделать из меня девочку. Дарили подарки именно для девчонок и буквально вынудили меня ненавидеть розовый цвет. Куклы, платья, юбочки… Я из завидовала Даниэлю, которому мама с папой дарили классные шмотки, скейтборд, ролики, велик, тачку… Я просила их дарить мне то же самое, но они говорили, что не будут покупать то, что не предназначено для девочек, или то, о чем мне еще рано мечтать.       — Наверное, если бы я сказала родственникам, что хочу сделать себе татуировку или купить что-то из мальчишеской одежды, то они бы меня прибили, — скромно хихикает Анна.       — Ну, меня бы не прибили. Но мама с папой упорно надеялись, что я все-таки передумаю и перестану таскать старые вещи Дэна, которые он закидывал в дальний уголок, когда они становились ему малы.       — Ты что, носила мужскую одежду?       — Ага. Хоть она была мне велика, я все равно носила только ее и даже не смотрела в сторону женских шмоток. Я ни разу не надевала те платья и юбочки, которыми меня задаривали. Дэн говорит, что когда я была мелкой и еще лежала в кроватке с соской во рту, то громко плакала и кричала, если мама пыталась нацепить на меня платье.       — Надо же, а ты, оказывается пацанка!       — Ну да… Пацанка, которая всегда забирала свои длинные волосы в высокий пучок.       — У парней тоже бывают длинные волосы. Я знала одного, который учился со мной в университете. У него были длинные густые волосы, и он то собирал их в хвост, то забирал в пучок…       — В любом случае я была своей среди парней. Думаю, именно поэтому я легко нашла общий язык с друзьями Даниэля.       — Значит, ты дружила и с теми, с кем твой брат общался в детстве?       — Ну да, мы хорошо ладили.       — Я так понимаю, ты и с ним была дружна?       — Нет, с братом я ладила так себе, когда мы были мелкие, — машет рукой Кэссиди. — Ему, грубо говоря, было плевать на меня. Он вообще не ревновал родителей ко мне, когда я родилась. У Дэна на уме были лишь посиделки с дружками. Этот парень всегда возмущался, если его лишали этой возможности. Ну а если мы все-таки и общались, то постоянно собачились из-за чего-нибудь и обожали делать друг другу гадости.       — В детстве братья и сестры редко хорошо ладят.       — Мы стали немного дружнее, когда папу увезли в больницу с инсультом. Когда я горько плакала и была уверена, что мы потеряем его, Даниэль обнимал меня и говорил, что все будет хорошо. После его смерти наши отношения стали еще лучше, но снова испортились, когда я начала баловаться травкой. После кончины мамы мы должны были бы объединиться, но этого не случилось. Мы окончательно разругались, и я сбежала из дома.       — А сейчас что?       — Сейчас мы снова стали ближе, — бросает легкую улыбку Кэссиди. — Я поняла, что всем сердцем люблю своего брата. И что я могу рассчитывать только на него. Он – единственный, кто остался у меня из семьи. Если я потеряю Даниэля, то останусь совсем одна.       — А как же бабушки, дедушки, тети, дяди?       — Бабушки с дедушками уже давно мертвы, а с остальными родственниками мы никогда особо не поддерживали связь. У мамы была старшая сестра, но они не очень хорошо ладили между собой и совсем не общались. Поэтому мы с Даниэлем почти ничего о ней не знаем.       — Неужели вы никогда не приглашали их на праздники?       — Нет. Мы никогда не говорили о дальних родственниках за ужином и никогда не приглашали их на праздники.       — А родственники твоего отца?       — У него все погибли. Папа был поздним ребенком: бабушке с дедушкой было около тридцати пяти или сорока лет, когда он родился. Они погибли спустя некоторое время после того, как он женился на маме. А родители поженились довольно рано: им обоим было всего восемнадцать. Но знали друг друга с самого детства.       — Вот как… — Анна замолкает на пару секунд и тихо вздыхает. — Мои бабушки с дедушками тоже погибли. Кто-то – уже давно, а кто-то недавно. Например, моя бабушка по маминой линии умерла уже после того, как я стала жить с твоим братом.       — Сочувствую.       — После их смерти мама с папой стали более независимыми. При жизни они решали все за моих родителей и меня. Были самыми главными в нашей семье. Это длилось на протяжении многих лет. Но я поняла, что не хочу такой же жизни и стать еще одной несчастной девушкой, которая провела свою жизнь с нелюбимым человеком и не испытала счастья, потому что жила по указке старших, типа знавшие, что для меня лучше.       — Твои родители, кажется, в разводе, — задумчиво отмечает Кэссиди.       — Да, развелись несколько месяцев назад.       — Ты расстроена?       — Нет, — слегка улыбается Анна. — Я ничуть не расстроилась. Так будет лучше. Между ними никогда не было любви, а их брак держался только из-за меня. По воли их родителей. Хотя после развода они все равно сохранили хорошие отношения и продолжают работать вместе.       — Ну знаешь, дорогая моя, глядя на них, я бы не сказала, что они в разводе, — загадочно улыбается Кэссиди. — Твои родители выглядят так, будто всю жизнь прожили в браке и всем сердцем любят друг друга.       — Правда? — с блеском во взгляде удивляется Анна.       — Твой папа очень вежливо и мило обращается с твоей мамой, а она постоянно прижимается к нему.       — Они уважают друг друга. Как родители общего ребенка.       — Ну не знаю… Однако я видела, как они общались между собой, пока ты была без сознания.       — А ты разве успела поговорить с ними?       — Ага. Они мне понравились. Мистер и миссис Сеймур такие милые. Эти люди очень добры ко мне и Даниэлю.       — К Даниэлю? — округляет глаза Анна.       — Они его обожают! — загадочно улыбается Кэссиди. — Обращаются с ним так, будто он – их сын.       — Господи… Неужели мама с папой общаются с ним после того, как этот человек предал меня?       — Даниэль не хотел этого, Анна, — с грустью во взгляде отвечает Кэссиди. — Он сожалеет о том, что сделал.       — Лучше бы подумал головой тогда, чем жалел сейчас, — низким голосом хмуро бросает Анна.       — Ты себе не представляешь, как сильно он переживал за тебя. Мой брат практически не отходил от тебя, пока ты была без сознания.       — Если думаешь, что меня это разжалобит, то ты ошибаешься.       — Я не лгу тебе, Анна, клянусь! Он бы оставался здесь хоть целые сутки, но врачи из жалости просили его отправиться домой. Видели, что Дэн совсем извел себя за эти несколько дней. Я даже не уверена, что он нормально ест и спит дома.       — А ты прямо-таки веришь всему, что видишь и слышишь от этого предателя.       — Конечно, верю! Потому что вижу, как сильно он убивается. И твои родители не относились бы к нему с такой любовью, если бы не верили в его раскаяние.       — Хм, пытается быть хорошим, значит… — скрестив руки на груди, хмуро отмечает Анна. — Сначала обнимался и целовался с какой-то бабой, а потом решил притвориться хорошеньким и стать героем, надеясь, что я прощу его.       — Анна, пожалуйста, не будь так жестока к моему братику, — с жалостью во взгляде просит Кэссиди. — Я понимаю, что он совершил не самый красивый поступок. Но Дэн сделал это неосознанно. Тогда, когда не понимал этого.       — Не надо его защищать, Кэссиди. Он того не заслуживает.       — Я не защищаю его. Наоборот, я тоже считаю, что он плохо поступил. И его друзья не скрывают, что их огорчил этот поступок. Но прошу, не забывай об обстоятельствах, при которых все произошло.       — Я не хочу ничего знать и ни о чем думать.       — Даниэль всегда был преданным человеком и никогда не предавал ни возлюбленных, ни друзей. Мой брат просто стал жертвой по вине Уэйнрайта и той толстухи, которая сама полезла к нему целоваться.       — А этот кобель и не возражал!       — Он не помнил тебя! Ничего не помнил!       — Какая разница! Раз изменил – до свидания!       — Ну хотя бы дай ему шанс все исправить. Нельзя же посылать человека к черту, когда он искренне сожалеет!       — Повторяю еще раз: раз изменил – пусть катится на все четыре стороны!       — Даниэль пойдет на все ради тебя. Он сделает все, о чем ты его попросишь.       — Мне ничего не нужно от этого предателя, — сухо заявляет Анна, с трудом сдерживая желание заплакать. — Пусть твой братец оставит меня в покое и валит к той жирной корове. Которую он с таким удовольствием облизывал. И имел на той кровати, в которой мы спали вдвоем.       — Но ты же хочешь этого, — с грустью во взгляде говорит Кэссиди. — Я же прекрасно вижу!       — Я? Хочу? — с широко распахнутыми глазами тычет в себя пальцем Анна и нервно усмехается. — Нет, девочка, ты ошибаешься! Мне этот кобель и даром не нужен!       — Но, Анна…       — Передай этому ослу, что он может сколько угодно геройствовать и доказывать, свое типа искреннее сожаление, но я ни за что к нему не вернусь.       — Никто не просит тебя вернуться к нему. Хотя бы просто выслушай его и постарайся понять.       — Он изменил мне, Кэссиди, — резко отрезает Анна, переведя взгляд на Кэссиди. — Я видела это лично! Своими глазами! И этот человек прекрасно знал, что я не прощу измену.       — Поверь, я тоже не одобряю измены и не простила бы такое. Но не забывай, что Даниэль ничего не помнил из-за травмы головы и не верил никому, кто говорил ему правду про тебя и друзей. А на свои чувства, которые по-прежнему были живы, не обращал внимания.       — Это его проблемы.       — Я прекрасно понимаю твои чувства, но прошу тебя…       — Я не желаю видеть твоего братца после того, как он предал меня. И меня не волнует, что происходит с его жизнью. Клянусь, я и бровью не пошевелю, если кто-то сообщит мне, что его сбила машина. И ему на помощь я тоже не примчусь. У него уже есть одна жируха.       — Ах, Анна, ну неужели ты совсем не жалеешь его? — с жалостью во взгляде спрашивает Кэссиди. — Хотя бы чуточку!       — Предатели не заслуживают этого!       — Но ведь ему плохо без тебя! Клянусь, я еще никогда не видела своего брата настолько несчастным. Он никогда не переживал из-за расставания ни с одной из своих бывших так, как переживает сейчас, когда ты хочешь бросить его.       — Я уже бросила его! Уже, Кэссиди!       — Не делай этого, Анна, я тебя прошу. Если ты бросишь Даниэля, то он этого не переживет. Он и так места себе не находит, а после расставания с тобой окончательно сломается. И ему уже будет по фиг на меня, друзей и группу…       — И зачем ты мне это говоришь? — низким голосом без эмоций на лице спрашивает Анна, рассматривая свои руки. — Это он попросил тебя надавить на жалость?       — Нет-нет, Дэн ни о чем меня не просил! — Кэссиди прикладывает руку к сердцу. — Это я тебя прошу! Лично! Дай моему брату шанс! Обещаю, он не разочарует тебя во второй раз!       — Прости, Кэссиди, но этого не будет. Никогда.       — Я не хочу однажды потерять его… — с жалостью во взгляде говорит Кэссиди. — Если с Дэном что-то случится, то мне больше некому будет помочь. Я хочу вылечиться от наркозависимости и начать новую жизнь, но могу сделать это лишь с помощью брата.       — Ну и в чем проблема? Поможет он тебе!       — Если ты не дашь ему шанс и бросить его, Даниэль впадает в глубокую депрессию и наплюет на всех и все. Нам придется отправлять на лечение на меня, а его самого.       — Не драматизируй. Перкинсу некогда грустить, ибо уже есть один бегемот, готовый о нем позаботиться.       — Господи, да не встречается он с той жирухой! — восклицает Кэссиди. — И не знает, из какого грузовика она свалилась! Она сама приперлась к нему в палату и начала вешать лапшу на уши, выдавая себя за его невесту и пользуясь тем, что у него амнезия. Дэн поверил ей, а она обрадовалась и дальше продолжила обрабатывать его.       — М-м-м… Очень хорошая история… У кого воображение так хорошо работает: у тебя или у него?       — Пожалуйста, Анна, не будь такой бессердечной, — с полусухими глазами умоляет Кэссиди. — Я не шучу: мой брат уже и так находится на грани. Даниэль всегда пытался казаться хладнокровным и нерушимым. Чтобы его характер соответствовал его немного грубой внешности. Однако сейчас все иначе. От того Дэна, которого знала я, и которого знали другие, не осталось следа.       — Господи… — задумчиво произносит Анна. — А я не знала, что Перкинс – такой хороший актер… Может, если бы он снялся где-нибудь, то стал бы популярнее едва ли не самого Терренса МакКлайфа.       — Да, а то, что парень плачет, пока никто не видит? Ты хоть знаешь, что я видела его плачущим у твоей кровати? Я не раньше не замечала ни одной слезы на лице брата! Даже после того, как узнал о смерти мамы и папы! Даже на их похоронах! Даниэль не проронил ни одной слезинки. Но тут его прорвало! Такой сильный парень вдруг начал плакать! Из-за любви к девушке, которая стала для него целым миром! И ему стыдно. Стыдно, что он плачет как девчонка. Но он ничего не может поделать, потому что находится в отчаянии. Ради тебя Дэнни готов отказаться от чего угодно, даже от самого дорого, что у него есть.       Видя, как Кэссиди со слезами на глазах говорит обо всем этом, Анна немного теряется и начинает сомневаться в том, стоит ли ей быть столь категоричной. Слова юной девушки больно ранят ее сердце и заставляют его неприятно сжиматься, хотя желание все-таки попробовать дать Даниэлю второй шанс все же отказывается гораздо слабее обиды.       — Правда? — без эмоций спрашивает Анна.       — Ты не представляешь себе, как мне больно видеть его в таком состоянии, — с жалостью во взгляде отвечает Кэссиди. — Но еще обиднее от того, что я ничем не могу ему помочь.       — Ему настолько плохо?       — Очень плохо…       — Как бы то ни было, он справится.       — Нет, не справится. Ни я, ни друзья, ни твои родители не можем ничем помочь Даниэлю. Это может сделать только один человек. Ты, Анна. Только ты можешь вдохнуть в моего брата жизнь. Дэнни как маленький ребенок, который нуждается в любви, внимании и заботе.       Анна ничего не говорит и опускает грустный взгляд на свои руки, на которых она видит много свежих синяков.       — Он любит тебя, Анна, не бросай его, — с грустью во взгляде мягко просит Кэссиди. — Я знаю, что тебе очень больно, но прошу, не будь так категорична. Если бы Даниэль не хотел быть с тобой, он бы не стал что-то делать ради тебя. Переживать… Плакать… Рвать на себе волосы… Мой брат жизнь отдаст ради тех людей, которых он любит и уважает.       — Мне все равно, — холодно отвечает Анна. — Пусть делает что хочет.       — А если он доведет себя до того, что сделал его друг, ты тоже будешь равнодушна? Будешь радоваться, что он решил покончить с собой? Ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы мой брат загнал себя в могилу?       — Я никогда никому не желала смерти. Даже твоему братцу. Но я хочу, чтобы он исчез из моей жизни.       — Только счастлива ты точно не будешь.       — Надеюсь, Перкинс скоро увидит, что мне плевать на его героические поступки.       — Если Даниэль захочет покончить с собой, то это будет твоя вина! — со слезами на глазах в сердцах заявляет Кэссиди.       — Перестань, Кэссиди, — низким голосом произносит Анна. — Ничего он с собой не сделает.       — Ты думаешь, раз он поклялся ничего с собой не делать, то так оно и будет? Думаешь, Даниэль не пойдет куда-нибудь в город и не спрыгнет с моста или обрыва?       — Со своей жизнью он волен делать что угодно.       — Слушай… — медленно выдыхает Кэссиди. — Извини, если я звучу грубо и виню тебя в страданиях своего брата. Но, пожалуйста, пойми меня… Мне больно видеть Даниэля в таком состоянии… И я боюсь за него… Боюсь, что расставание с тобой доведет его до отчаяния. Что для него оно окажется хуже смерти родителей.       Анна несколько секунд ничего не говорит, молясь о том, чтобы Кэссиди перестала говорить подобные вещи, из-за которых она едва сдерживает слезы. А затем она тяжело вздыхает и нервно сглатывает, низким голосом произнеся:       — Он сильный, Кэссиди. Он справится. У него есть группа, которая пропадет без него… И младшая сестра, которая нуждается в нем.       — Да, Даниэль сильный, — с грустью во взгляде отвечает Кэссиди. — Но ему нужен источник сил. Друзья и семья – это, конечно, круто, но они не заменят любимую девушку.       — У него уже есть мадам, с которой он целовался в палате. Вот и налаживай с ней контакт. — Анна издает тихий, нервный смешок. — Скоро станет твоей родственницей!       — Слушай, Анна, ну почему ты не хочешь услышать других? Тебе все пытаются сказать, что Даниэль стал жертвой этой девчонки и никогда не был с ней знаком! Но ты будто бы закрыла глаза и уши!       — Вы все просто пытайтесь оправдать его. Не хотите верить, что между нами все кончено.       — Ничего не кончено для него! Даниэль по-прежнему считает тебя своей девушкой.       — Пусть думает что хочет! Мое сердце свободно, и я готова к отношениям с другим. Я обязательно встречу того, кто окажется куда более достойным человеком, чем твой неблагодарный братец.       — Даниэль этого не потерпит. Не потерпит другого рядом с тобой. Он сам говорил, что приходит в бешенство от одной только мысли об этом.       — Он – никто, чтобы указывать мне, что делать. Я – взрослая девушка, которая имеет право жить с кем и как угодно. Кем себя возомнил этот безмозглый осел?       — Анна, ну пожалуйста…       — Перестань на что-то надеяться, Кэссиди, — уверенно отвечает Анна. — Запомни, я не вернусь к твоему брату, независимо от того, что он делает.       — Но вы же оба страдайте!       — Жизнь не заканчивается после расставания. Поверь, это не трагедия мировых масштабов. Это жизненная ситуация, которую сложно пережить, но можно.       — Только не в вашем случае! Вы с Даниэлем любите друг друга и должны быть вместе!       — Ах, Кэссиди… — тяжело вздыхает Анна. — Ты еще слишком маленькая, чтобы понять некоторые вещи.       — Я не маленькая! И уже достаточно понимаю!       — В любом случае перестань надеяться, что мы с твоим братом будем вместе. Я… — Анна опускает свой взгляд на свои ладони, немного тяжело дыша и нервно перебирая пальцы. — Я не люблю его… Больше не люблю… Моя любовь умерла… После того как он предал меня.       — Господи, да ты хоть сама веришь тому, что говоришь?       — Перкинс сделал свой выбор, и я его принимаю.       — Прости, но я не верю ни одному твоему слову. Я вижу, ты хочешь быть с моим братом. Но не можешь из-за обиды и страха, что больше не сможешь доверять ему.       — Я никогда не буду верить ему, — хмуро заявляет Анна и с презрением усмехается. — О своих поступках надо было раньше думать. Не пришлось бы жаловаться друзьям и заставлять их верить, что он не хотел это.       — Но он и правда не хотел этого, — с жалостью во взгляде говорит Кэссиди.       — Не хотел бы изменять – послал бы ту девчонку к черту, когда она начала клеиться к нему.       — Да как он мог послать ее, если ничего не помнил? Ни-че-го! Смотрел на тебя и ребят и не знал, что ты – его девушка, а те люди – его друзья!       — Я не виновата в том, что ему отшибло мозги и память!       — Поверь, парни и девочки тоже не одобряют поступка Даниэля, а мой брат вообще себя проклинает. Мы все хотим помочь вам и видеть вас вместе. Счастливыми.       — Я не хочу иметь ничего общего с этим человеком.       — Анна, ну пожалуйста… — с жалостью во взгляде умоляет Кэссиди. — Я не заставляю тебя возвращаться к нему сейчас же. Но хотя бы не будь такой категоричной и дай Даниэлю шанс. Второй шанс заслуживает каждый человек, который осознает свою вину и искренне сожалеет.       — Нет… — качает головой Анна. — Нет… Я не могу… И не буду. Мне изменники не нужны.       — Ты можешь, я знаю! Просто перестань играть роль Снежной Королевы и позволь себе признаться в том, что тебе плохо без моего брата.       — Как-нибудь проживу без него… — низким голосом произносит Анна и тихо вздыхает. — На свете полно достойных мужчин, которые не будут способны на измену.       — Подумай о том, что он давал тебе, и как ты себя чувствовала рядом с ним. Что-то мне подсказывает, что тебе было очень хорошо. Так же, как и Даниэлю. Его глаза никогда не блестели так ярко, когда он смотрел на своих бывших. Он всегда говорил о тебе с огромным восхищением. А пока ты была без сознания – смотрел на тебя со слезами на глазах.       — Наверное, ты просто не помнишь или не знаешь.       — Да я тебе клянусь, не было такого! Вот если бы наши с Даниэлем мама с папой были живы, ты бы однозначно им понравилась. А при жизни маме подвергала критике каждую девчонку, которую выбирал себе мой братец. Ей ни одна не нравилась! И были на то веские причины. Ведь все эти стервочки не очень-то любили его и думали лишь о сексе. А поскольку Дэн рос в обеспеченной семье, то меркантильные девочки так и липли к нему. Он никогда не стремился скрывать свой достаток и обожал красоваться в новых шмотках или щеголять с телефончком последней модели. Да и надо признать, тогда у этого засранца вообще не было вкуса в девушках, и он выбирал бог знает кого. Мне не очень-то нравились те фифы, которых он приводил домой.       — Его родители, наверное, сейчас смотрят на то, что делает Перкинс, и находятся в ужасе.       — Поверь мне, дорогая, встретила бы ты маму и папу, то они бы были готовы сделать для тебя что угодно. Едва ли не убили бы Дэна, если бы он потерял такое прекрасное сокровище. — Кэссиди с еще большей жалостью смотрит на Анну и качает головой. — Ему и так здорово досталось, когда он встречался с одной стервой, которая особенно не нравилась родителями. Эта дура так извела его своими истериками, что он стал сам не свой. Она ревновала его ко всему, что двигалось, и требовала к себе постоянного внимания. Даниэль несколько раз пробовал бросить ее, но она умоляла не делать это и обещала исправиться. А он, дурачок, был влюблен и прощал ее. Но однажды у него все-таки сдали нервы, и он окончательно порвал с ней.       — Наверное, та жирная корова той же породы, — хмуро отвечает Анна. — Этот кобель решил вспомнить былые времена и понял, что ему этого не хватало.       — Нет, девочка, все совсем не так! Даниэлю нужны любовь и забота порядочной девушки, которая всегда выслушала бы и поддержала его. Да, раньше у него был ужасный вкус, и мой братец мутил с каждой глупой пустышкой с шикарным сексуальным телом, смазливым личиком с кучей штукатурки на нем. Но на этот раз Дэн выбрал себе отличную девчонку! И красивая, и умная, и образованная!       — И я, дура, все для него делала! Готовила, стирала, убирала его чертов дом и старалась быть идеальной! Но этот козел не оценил моих стараний и забыл обо всем этом, когда увидел ту жирную сучку.       — Он-то не оценил! — громко удивляется Кэссиди. — Ха! Да Даниэль только и говорит о том, какие блюда ты для него готовила! А я слышу урчание у него в животе, когда он рассказывает о чем-то очень вкусном.       — Ну да, конечно…       — Ему не хватало внимания, любви и заботы. И возможно он… Подсознательно искал в девушке эти качества. Искал ту, что может стать лучше мамы. И нашел все это в тебе. Ни одна девчонка не заботилась о нем так, как ты. Не только была неподражаема в постели, но еще стала прекрасной хозяйкой, которая с любовью заботится о том, что ей дорого. Как говорила моя мама, когда в доме приятно находиться, значит, у него хорошая хозяйка. А мой братик сам говорил, что пока ты жила с ним, ему хотелось снова и снова возвращаться домой.       — Теперь его любовница будет хозяйничать в доме, — хмуро отвечает Анна. — Готовить, убирать, стирать… Обслуживать Его Величество!       — Даниэль в первый раз в жизни позволил девушке жить с ним в одном доме и ни разу об этом не пожалел.       — А вот я жалею, что связалась с ним, — низким голосом заявляет Анна. — Что не послушалась родителей и не прекратила общаться с этим человеком, который в итоге разочаровал меня.       — Господи, дурочка, Даниэль любит тебя, а ты отталкиваешь его, хотя и сама неравнодушна к нему. А раз люди любят, то они должны быть вместе!       — Только не в этом случае.       — Подумай хорошенько, Анна. Подумай о том, правильно ли ты поступаешь. Я понимаю, что ты обижена. Но прошу, подумай! Подумай о том, что будет с тобой. Что будет с ним.       — Мне плевать, что с ним будет.       — Ты ведь испугалась, когда я сказала, что Даниэль может довести себя до глубокой депрессии и покончить с собой, — слегка хмурится Кэссиди. — Я видела, как ты занервничала! И почти уверена в том, что тебе совсем не наплевать на моего брата. Что ты боишься стать виновной в его страданиях.       — Никто не хочет знать, что по его вине погиб человек, — склонив голову, тихо вздыхает Анна. — Перкинс сильно переживал, когда все обвиняли его в том, что из-за него Питер пытался покончить с собой. Боялся потерять друга… И быть тем, кто так или иначе довел его до этого состояния. Вот и я не хочу, чтобы меня обвиняли в подобных вещах.       — Просто не будь такой категоричной и дай ему шанс, — мягко советует Кэссиди. — Тебя никто ни в чем не винит. Но если Даниэль и начнет причинять себе вред, то только лишь из-за любви к тебе. Любви, которую ты отвергаешь.       — Попытка надавить на жалость не удалась.       — Поверь, я знаю, что говорю. Я дружила с парнем, повесившийся у себя дома из-за того, что его бросила девчонка, которую он всем сердцем любил. Тоже оступился один раз в порыве злости и не сумел получить прощение. Вот он и написал предсмертную записку, в которой сказал, что не может жить без своей любимой. Его мать показывала нам с ребятами эту записку, да и мы догадывались, почему так случилось.       — То есть, ты предлагаешь мне вернуться к Перкинсу, чтобы он не покончил с собой? — удивляется Анна. — Чтобы его нежная душенька не пострадала?       — Я прошу тебя вернуться к нему, потому что ты любишь его, а он любит тебя и клянется сделать счастливой, если ты дашь ему второй шанс.       — Говорить он может что угодно, только вот с осуществлением будут большие проблемы.       — Знаешь, за что Даниэль любил тебя в первую очередь?       — За то, что я – дура, которая не знала о его похождениях, пока целыми днями убиралась, готовила и стирала его шмотки?       — Нет, дурочка! Просто ты никогда не устраивала ему сцен ревности и не подвергала тотальному контролю за всеми его действиями. Для Даниэля это очень важно. Он всегда был независимым и хотел сам решать, как проводить время. А после тех токсичных отношений с той истеричкой мой брат стал еще лучше выбирать девчонок. Если она просто заикалась о том, что будет контролировать его, то сразу же получала отставку. И его стремление вполне объяснимо. Та девчонка говорила, что Дэн не мог проводить время с друзьями и даже просто смотреть на девчонку. Но зато обязан был все время быть с ней и одаривать подарочками и комплиментами.       — Или он понимал, что его не будут обслуживать так, как это делала я. Наверное, я – одна была такой дурой…       — Даниэль говорил, что ты никогда не требовала отчета о том, что он делал и куда ходил. Мой брат мог проводить время как угодно, не быть зависимым от тебя и знать, что ты не будешь требовать забыть обо всех друзьях и уделять внимание только тебе. Именно это и помогло тебе заполучить ключ к его сердцу…       — Просто доверяла ему и понимала, что нам нужно проводить время порознь… — тихо вздыхает Анна, рассматривая белую стену в палате. — Я не видела в этом ничего плохого…       — Мне кажется, любой ценит независимость. Думаю, если спросить Питера, Эдварда или Терренса о том, любят ли они находиться под чьим-то контролем, то они ответят отрицательно. Вот твои подружки в чем-то их ограничивают? Устраивают ли они сцены ревности?       — Нет-нет, девочки не устраивают им скандалы без причин, — качает головой Анна. — Они полностью доверяют своим мужчинам и знают, что их не предадут. Уж эти парни умеют быть верными… В отличие от твоего братца.       — Именно поэтому они так трепетно относятся к девочкам, — с легкой улыбкой уверенно отвечает Кэссиди. — Я видела это, пока они были здесь. Девочки едва сдерживали слезы, пока ты была без сознания, а парни как могли утешали их.       — Парни всегда это делают, когда девочки расстроены или напуганы.       — Ах… — Кэссиди блаженно вздыхает. — Хотела бы я, чтобы однажды меня заметил такой же потрясающий мужчина… Такой же красавец, как Питер…       — Уверена, что тебе еще повезет, — с легкой улыбкой дружелюбно отвечает Анна. — Ты – девчонка очень симпатичная и милая. А если тебя немного принарядить, то ты станешь еще краше. Парни тебе проходу не дадут.       — Не знаю… — немного смущается Кэссиди, опустив взгляд на свои руки. — Если честно, я никогда особо не наряжалась. Как я уже сказала, мне не нравятся девичьи наряды. И я всегда таскала шмотки Дэна.       — А ты вроде говорила, что не решалась отрезать волосы. Но сейчас они у тебя короткие.       — Их отрезал Уэйнрайт.       — Уэйнрайт?       — У меня раньше были красивые и длинные, но он взял ножницы и подстриг меня под мальчишку. Не знаю, зачем…       — Под мальчишку?       — Ага. За два года они немного отрасли. Но как ты видишь, они сейчас сильно испорчены из-за моего образа жизни. — Кэссиди берет секущуюся прядь волос и пару секунд рассматривает ее. — Даниэль обещал сводить меня в салон красоты, чтобы мне подлечили волосы.       — Ты еще молодая. Если не будешь употреблять наркотики, то все потихоньку восстановится: и волосы, и кожа, и здоровье. И тогда парни точно начнут бегать за тобой.       — Э-э-э, понимаешь… — неуверенно произносит Кэссиди, рассматривая свои руки. — Есть одна проблема… Я… Я не знаю… Смогу ли я полностью довериться мужчине…       — Если он будет хороший, то ему можно доверять.       — Если честно, у меня нет опыта в любовных делах…       — Ты никогда не влюблялась?       — Влюблялась. Много раз. Но встречалась лишь с одним парнем. С которым, правда, меня объединяли лишь наркотики. Когда у меня кончились деньги, то наши отношения сошли на нет. Да и пока мы кайфовали, то особо не думали о любви. Точнее, я не уверена, что он любил меня. Это я влюбилась, когда мой приятель показал мне того парня. Он показался мне красивым. И я нашла способ влиться в его компанию.       — Вот как…       — Ну а потом… Я встретила Уэйнрайта… Начала пробовать более тяжелые наркотики… И стала его рабыней, чтобы он простил мой большой долг… — Кэссиди тихо шмыгает носом. — Терпела ужасное насилие… Этот человек делал со мной немыслимые вещи!       — И ты терпела все его издевательства? — с ужасом в глазах удивляется Анна.       — У меня не было выбора. Уэйнрайт колол мне какой-то наркотик или чем-то усыплял. А иногда и вовсе привязывал руки к кровати…       — О, господи…       — Я была совсем ребенком. Все происходящее сильно повлияло на меня и… Я боюсь, что спасую, если дело дойдет до интимных отношений. Вот скажет парень, что захочет секса, а я побоюсь. Вспомню все, что со мной делал Уэйнрайт. Из-за него секс ассоциируется у меня с чем-то больным и ужасным. А мне было очень больно… У меня все тело болело каждый раз, когда Уэйнрайт входил в меня. И до сих пор пребываю в шоке, вспоминая этого человека в голом виде.       — Он что, ходил перед тобой голым?       — Да, абсолютно голый… И… Часто ублажал себя… Заставлял наблюдать за этим…       — Боже мой, Кэссиди… — с широко распахнутыми глазами качает головой Анна.       — Если я увижу какого-то парня голым и услышу, что он хочет секса, то точно испугаюсь и буду кричать от ужаса. А как ты понимаешь, это любого отпугнет.       — Интим не должен причинять боль и страдания и происходить против воли. Он должен доставлять удовольствие и дает возможность сблизиться с любимым человеком и предстать перед ним в уязвленном виде.       — Я знаю! Ты не представляешь, как сильно я хочу избавиться от этих страхов! Как сильно хочу вылечиться от наркозависимости, преодолеть вызванную изнасилованием травму и начать новую жизнь! Знаю, что иногда даже профессионал не может помочь, но я готова делать все, что мне говорят. Я хочу жить как все! Хочу наверстать упущенное! Хочу найти друзей, влюбиться, почувствовать себя нужной…       — Уверена, что ты справишься с этим, — слегка улыбается Анна. — Искреннее желание – это самый важный шаг, который нужно сделать, чтобы добиться любой своей цели.       — Знаю. У меня есть старший брат, а все его друзья очень дружелюбны ко мне. С ними я чувствую себя в безопасности и окруженной любовью.       — Знаешь… — Анна на секунду отводит взгляд в сторону и снова смотрит на Кэссиди. — Мне кажется, что в каком-то плане наши проблемы немного похожи. Потому что я тоже имею дело с ужасным человеком.       — Да, я слышала твою историю, — с грустью во взгляде кивает Кэссиди. — И очень хочу, чтобы все это закончилось. Ты не заслуживаешь ничего из того, что с тобой сделал тот тип. И ты не виновата в том, что у того отморозка поехала крыша, а его папаша внушил мысль, что женщина – это кусок дерьма.       — Господи, ну почему мои родители были так слепы и не замечали, какой Джулиан ужасный? — обреченно вздыхает Анна. — Если бы они послушали меня, то все могло быть иначе.       — Сейчас все иначе, Анна. Твои родители уже проснулись и прекрасно знают, что тот мерзавец из себя представляет. Сейчас они пытаются придумать, что можно сделать, а твои друзья и мой брат в любое время готовы помочь.       — Сомневаюсь, что они смогут что-то сделать. Тот тип и его папаша не угомонятся, пока не отомстят нашей семье.       — Рано или поздно все это закончится. Уэйнрайт же получил свое! А значит, и эти люди будут наказаны по заслугам.       — Хотелось бы верить… — Анна тяжело вздыхает с мокрыми от слез глазами, убрав с лица тонкую прядь волос. — Я мечтаю, чтобы все было как раньше.       — Все наладится. Рано или поздно.       — Я даже и не заметила, как резко все изменилось.       — Почему? Твои друзья по-прежнему рядом с тобой, а родители никогда не переставали любить тебя.       — Да, но из-за угроз Джулиана я совсем забыла про ребят. Хотя я до смерти скучаю по старым временам, проведенных в компании тех, кто стал для меня братиками и сестренками. Я доверяю им едва ли не больше, чем родителям. Иногда я могу рассказать им намного больше, чем маме или папе.       — Думаю, тебе стоит излить им душу и раскрыть все свои эмоции, — мягко советует Кэссиди. — Эти ребята поддержат тебя и помогут пережить все, через что тебе пришлось пройти. Они всегда будут на твоей стороне.       — Я знаю… — бросает легкую улыбку Анна. — Без них я бы чувствовала себя беспомощной и одинокой. Я хочу довериться им и… Попросить о помощи…       — Попросить о помощи?       — Да, я нуждаюсь в этом. Я больше не хочу молчать. Я устала. Да и больше нет смысла. — Анна пожимает плечами. — Ведь все уже увидели меня в таком виде, а тот тип избил меня прямо на глазах парней. Я не могу и не хочу делать вид, что ничего не происходит. Хуже уже быть не может.       — Тебе станет намного легче, если ты расскажешь им все, что творится в твоей душе. Лично я почувствовала огромное облегчение, когда рассказала своему брату обо всем, что со мной произошло. Ну а если ты не сможешь справиться, то обратишься за профессиональной помощью.       — Нет, я не хочу изливать душу незнакомому человеку. Только лишь друзья и родители могут меня понять. Только им я могу довериться. Только на их плече я могу поплакать.       — А ты уверена, что справишься?       — Надеюсь, что справлюсь. Наталия же справилась, когда Уэйнрайт чуть не изнасиловал ее. У нее была поддержка родителей, друзей и любимого мужчины. А раз такая ранимая девушка это пережила, то и я справлюсь.       — Может, я мало чем могу помочь, но ты все равно можешь рассчитывать на мою поддержку. Мы обе пережили тяжелые моменты и… Я думаю, что мы можем объединиться, чтобы забыть все вместе. Обсудить все, что нас беспокоит. Я выслушаю тебя, а ты выслушаешь меня. Ну… Если захочешь, конечно…       — Спасибо, Кэссиди, — скромно улыбается Анна. — Ты очень добра к мне.       — Ты не обижайся, если я вдруг обижаю тебя или задеваю за живое. И… — Кэссиди на секунду бросает взгляд на свои руки и неуверенно смотрит на Анну. — Я бы не хотела, чтобы ты относилась ко мне как-то… Предвзято…       — Да нет, все в порядке. Я не обижаюсь на тебя. Ты же не виновата в том, что твой братец оказался подонком.       — И помни, я ни в коем случае не защищаю Даниэля. Да, я очень сильно люблю его, но также понимаю, что он поступил ужасно, и не могу говорить всем, что Дэн – невинный ангел. Ребята это не скрывает, а он сам все понимает.       — В любом случае я не буду презирать тебя из-за его делишек, — дружелюбно отвечает Анна. — Наоборот, ты мне нравишься. С тобой приятно говорить.       — Мне тоже нравится говорить с тобой, — скромно признается Кэссиди. — Мой братик не ошибся, когда сказал, что ты добрая, милая и хорошая. Теперь я и сама убедилась в этом.       — Рада, что мы смогли поладить.       Кэссиди скромно улыбается, и Анна отвечает ей тем же. А во время короткой тишины, что воцаряется в воздухе, рыжеволосая девушка переводит взгляд в одну точку и тихо вздыхает, крепко сцепив пальцы.       — А я любила твоего брата… — тихо признается Анна. — Очень любила… Я была безмерно счастлива с ним… Благодаря ему я впервые в жизни почувствовала настоящую свободу и жила так, как мне хочется.       — Ты все еще любишь его? — с грустью во взгляде спрашивает Кэссиди. — Только честно!       — Да… Я и сейчас продолжаю любить его… Даже после предательства… И… — Анна нервно сглатывает. — Мне плохо… Плохо без него… И не знаю, как мне жить дальше…       — Может, ты все-таки не будешь торопиться бросать его? Постарайся забыть об обиде!       — Да, но как? — разводит руками Анна. — Прошло уже столько времени, а я злюсь так, будто увидела его измену будто вчера! Я никогда не была слишком обидчивым человеком, но сейчас меня заклинило. И я не могу ничего с собой поделать. Вроде люблю, а вроде ненавижу.       — Я думаю, тебе нужно еще немного времени, чтобы остыть. А раз ты так злишься из-за того, что он целовался с той девчонкой, значит, тебе не все равно.       — Я все больше начинаю уставать лгать… Говорить, что я не люблю его. Потому что это совсем не так. Я люблю его. Никогда не переставала любить.       — Так же, как и он тебя.       — Предателей не прощают, Кэссиди. Если предал один раз – будет предавать и дальше!       — Да, но ведь Ракель простила Терренса после того, как он мутил с какой-то девчонкой прямо у нее перед носом.       — Терренс лишь играл роль влюбленного в ту девушку. Хотел воспользоваться связями ее отца и отомстить Ракель за то, что она не уделяла ему должного внимания. Но на самом деле он ничего не испытывал к той самой Рэйчел.       — Ну а та испанка воспользовалась амнезией Даниэля и заставила его поверить, что они помолвлены.       — Нет гарантии, что он не мутил с ней еще тогда, когда был в твердой памяти и встречался со мной.       — Нет, Анна, ты что! У моего братика не было никого, кроме тебя. А ту девку он и знать не знал!       — Но тогда как она узнала про него и его амнезию? Эта стерва будто знала, что ей нужен именно твой брат!       — Вот этого и сам Дэн не может сказать. В любом случае сейчас эта испанка будто сквозь землю провалилась. О ней уже долгое время ничего не известно. И лично я надеюсь, что она больше никогда не объявится!       — Ну не знаю…       — Пожалуйста, Анна, не отвергай его, — с жалостью во взгляде умоляет Кэссиди. — Без тебя мой брат не будет счастлив. Обещаю, Дэнни не разочарует тебя. Он как собачка всегда был предан лишь одной. Пока некоторые девки крутили шашни с несколькими мужиками подряд и держали моего брата на коротком приводе из-за денег и хорошего секса.       — Если честно, сейчас я ничего не хочу решать… — тихо вздыхает Анна.       — А тебя никто не заставляет. Я просто советую тебе не спешить и хорошенько подумать.       — Посмотрим, Кэссиди…       Кэссиди ничего не говорит и с грустью во взгляде просто качает головой, надеясь, что ей удалось хоть немного тронуть сердце Анны. Пока сама девушка окончательно теряется и не знает, как ей поступить. А после небольшой паузы они слышат, как дверь тихонько открывается, и в палату входят уставшие и подавленные Лилиан и Максимилиан.       — О, боже, Анна! — со слезами на глазах прикрывает рот руками Лилиан.       — Анна, девочка моя! — с облегчением выдыхает Максимилиан.       — Папа… — со скромной улыбкой произносит Анна. — Мама…